Измена. Ты меня никогда не любил

Глава 15. Драка

Рома

У меня дергается глаз. Основательно так дергается.

— А он что тут делает? — киваю на Аделиного босса.

Бывшая жена трет переносицу и протяжно стонет. Э, нет, детка, эти звуки предназначены только для моих ушей.

Никитос с наглой мордой, сложив руки на груди, смотрит на меня, стоя в дверях кухни. Фейс у него такой радостный, что подрихтовать хочется. Это я могу, ты, родная, только маякни.

Прохожу дальше по коридору, разуваюсь и кидаю куртку на тумбу. Аделия ахает. Ну простите, да-да, знаю, меня никто не приглашал, но вот такой я. Этот чмошник наверняка Аделию сначала отвальсировал, прежде чем зайти в ее дом.

Отвальсировал… какое нехорошее слово, порождающее череду опасных фантазий. Вальсировать Делю буду только я, так что, Никитос, готовь ноги, я тебе их переломаю, чтобы потом чужих жен не вальсировал.

— Так и че он тут ошивается? — быкую и бычку эту вырубить не могу.

Подхожу к боссу Дели, тот отступает назад и проходит в кухню, а там… романтика, пиздец… свечи, запахи. Чай и торт. Это я удачно заглянул на огонек, че.

— Никита тут живет, — произносит тоненький голосок позади меня.

Резко оборачиваюсь к бывшей жене и окидываю ее взглядом. Ах ты ж зараза маленькая! Стоит, улыбку прячет, губехи свои большущие и аппетитные кусает.

— Какого?.. — хриплю.

У меня не тот возраст, чтобы такие нервные переживания испытывать. Сердечко мое шалит, непокорное.

— В доме этом живет, Ром. На пятом этаже, — поднимает руки, предлагая мне успокоиться.

— Это нихера не объясняет, почему он в твоей квартире.

— Во-первых, — заводится детка, — у меня сел телефон, и я попросила у Никиты аккумулятор, чтобы его зарядить. Он принес, я решила угостить гостя чаем. Во-вторых, с чего вдруг ты вообще решил, что имеешь право устраивать мне допрос?!

Складывает руки под грудью, а я сглатываю, зависая на аппетитной груди. Ну держись, сучка. Без лифчика, в футболке из тонкой ткани. Свечи еще эти гребаные создают такое преломление света, что виднеются очертания сосков. И как давно этот хрен тут и сколько успел разглядеть? Мое это все, никому пялиться не позволю.

Подхожу к Деле вплотную, и в нос сразу ударяет ее запах. Родной такой, самый-самый близкий. Рецепторы сходят с ума, вопят о большем, но куда там.

— А ну брысь отсюда! — говорю тихо.

— Ром, ты не в себе? Это мой дом! Сам проваливай! — ершится.

— У тебя соски просвечивают, — сцепляю зубы с такой силой, что, кажется, скрип слышно даже на улице. — Поэтому брысь отсюда! Надень что-нибудь сверху. Шубу там, я не знаю. Или одеяло.

Деля прикрывает рот ладонью и стыдливо заливается краской, но сбегает. Возвращаюсь на кухню и сажусь за стол, аккурат напротив Никитоса.

Придвигаю к себе чай и тарелку с тортом, ем. Никитос повторяет за мной каждое движение. Буравим друг друга глазами. Идиотизм, знаю. Но устраивать разборку в доме Дели не хочу. Ни к чему это.

— Никитос, тебе пора, друг, — киваю на дверь. — Вечер томный, и ты сейчас тут третий лишний.

Он крутит в руках ложку и смотрит внимательно на меня.

— Томным он был. Пока не появился ты и не испортил все.

Ах ты ж, сука! Драконишь меня, хитрая сволочь. Ведусь, как дебил. Встаю со своего места и прохожу мимо него.

— А ну пошли выйдем.

Тот разминает шею и с готовностью поднимается.

— Эй! — нервно вскрикивает Деля. — Вы куда?

— Дель, мне твой начальник тачку поможет откопать. Замело ее пипец как. Да, братка?! — тяжело кладу Никите ладонь на плечо и продавливаю пальцами над ключицей.

Кривится, но не жалуется.

— Конечно, Аделия, не переживай. Я помогу Роману и вернусь.

— Это вряд ли, — уже ему на ухо.

Выходим на улицу. Тут нихера не видно, света нет. Только общие очертания, и на этом все:

— Отвали от нее, — начинаю с ходу. — Моя она, понял? Была и есть.

— Твоя с тобой бы жила. А она свободная, — хмыкает.

— Не лезь, Никит, — злюсь. — Насрать мне на то, что там в паспорте. Аделия — моя жена и моя женщина. Тебе не светит ничего. Так что иди свети где-то в другом месте.

— Неправильно ты говоришь, Ром, — передразнивает меня. — Не обломится теперь тебе тут.

И все, пиздец. Срываемся и налетаем друг на друга, как бешеные псы. Метелим друг друга, но без жести. Обычная пацанская разборка.

— Милиция! — верещит старческий голос с первого этажа. — Ироды, что же вы творите!

— Рома, Никита! — о, а это уже Деля. — Остановитесь!

Выскочила на улицу в чем была, дуреха! Растрепанная, полуголая!

— В дом зайди! — командую. — Простудишься!

— Зайду, если успокоитесь.

Отшатываюсь от Никиты, подхватываю Аделию на руки и утягиваю в подъезд. Бить по морде это, конечно, круто, но голые ноги моей бывшей на снегу — просто верх пиздеца.

— Аделия, не забудь, у нас завтра свидание! — кричит смертник нам в спину.

Какое еще нахер свидание? Через мой труп.

— Свидание у тебя завтра только с твоей рукой! — кидаю ответочку и заношу Делю в подъезд.

Глава 16. Что-то очень похожее

Аделия

Рома заносит меня в квартиру и ставит на ноги в коридоре.

— Дель, ты совсем, что ли? Босиком на мороз! О чем думала вообще?

Толкаю его в грудь изо всех сил, он отшатывается.

— А ты о чем думал, когда морду бил моему начальнику?! — на глаза наворачиваются слезы.

Так обидно становится за все. Жила себе спокойно, никого не трогала. Так нет же, пришел варвар и разрушил то, что я с таким трепетом создала.

— Брось, — Рома отмахивается беспечно, как ни в чем не бывало.

Раздевается и идет на кухню. Плетусь за ним следом, шмыгая носом.

— И как мне теперь работать с ним? Что прикажешь делать?! У меня же проблемы могут быть на работе! — вытираю мокрый нос.

Волков абсолютно спокойно садится за стол и доедает торт.

— Ну ты ведь собиралась с ним как-то на свидание идти, — хмыкает, не поднимая на меня взгляда. — Или думала, сгоняешь по-быстренькому и все будет по-старому?

Закусываю губу. Рома вскидывает брови и замирает с полным ртом, набитым тортом.

— Ты серьезно, Дель? — смотрит удивленно.

— Мы договорились, что это свидание никак не отразится на работе, — произношу вслух.

Запал исчезает, потому что я понимаю — бред, не может так быть.

— Все изменится в любом случае. Это неизбежно. Пойдешь ты с ним на свидание сейчас, через месяц или вообще не пойдешь. Никитос раскатал на тебя губу, закатать назад будет очень сложно.

— Перестань лезть в мою жизнь! — слезы уходят, и приходит раздражение.

Скидываю кофту, которую накинула на плечи, и ставлю руки в бок. Со злостью смотрю на методично поедающего торт Рому. А тому хоть бы хны. Губа разбита, как и костяшки пальцев. Он шипит, но продолжает уничтожать десерт.

— Перестань вести себя так, будто ничего не происходит! — подхожу к Роме и отбираю тарелку. — И вообще, отдай торт.

— Жадина.

Отставляю торт в сторону и лезу за аптечкой. Наливаю на ватку перекись, подхожу к Волкову. Тот расставляет шире ноги, запускает меня ближе и подставляет лицо.

Прикладываю ватку к ране возле губы, и Ромка шипит.

— Детский сад, — недовольно качаю головой. — Устроили тут не пойми что. Когда я начну жить нормальной свободной жизнью?

Отправляю вопрос в никуда, но ответ прилетает:

— Ты уже живешь нормальной жизнью. Согласись, сейчас она гораздо интереснее, чем была каких-то пару месяцев назад, — усмехается невесело, и я повторяю за ним.

— Да уж, — промакиваю губу чистой ваткой и принимаюсь за пальцы. — Не мог держать себя в руках?

Недовольно качаю головой.

— Ты знаешь, что все войны в мире из-за женщин?

— Чушь!

— Поверь, из-за тебя я бы ввязался в войну, даже не задумавшись ни на секунду, — поднимает на меня свой темный взгляд.

Фыркаю и заливаюсь краской.

Чувствую, как покрываюсь мурашками под внимательным взглядом Ромы. Во рту моментально пересыхает.

Ощущаю, как горячая ладонь медленно движется вверх от икры и выше, выше. Обжигает даже через ткань брюк. По-хорошему, мне надо оттолкнуть Волкова, выпроводить его домой. Но как сделать это, если я плавлюсь рядом с ним, как воск в свечах.

Рома забирает у меня ватку и перекись, убирает на подоконник рядом со столом. Закидывает мои руки себе на плечи и упирается лбом мне в живот. Замирает. И мое сердце вместе с ним. Мы дышим в унисон, дыхание обжигает, голова кружится. Так много ощущений, запахов и чувств. Перемешивается все. И атмосфера эта интимная, такая пленительная, возбуждающая. Родной запах Ромки проникает куда-то глубже легких, в самую душу. Обволакивает и обнимает.

Мы сейчас близко-близко к друг другу. Я никогда так остро не чувствовала его. Даже когда мы жили вместе и видели друг друга каждый день — все по-другому было.

И бабочки мои дурацкие крылья распускают, летят. Вверх, к теплу, к нему. И голова такая глупая-глупая. Доверчивая. Опускаю лицо и целую Рому в волосы. Он отвечает мне поцелуем в живот. И это касание как тысячи вольт в нейроны. Распускают цветок импульсов по всем клеточкам и нервным окончаниям.

Бывший муж поднимает голову и целует меня. Держит рукой за затылок. Аккуратно, но так, чтобы я не отстранилась. А у меня даже мысли такой не возникает.

Целуемся так нежно-нежно, как никогда раньше. Как будто мы самое дорогое, что есть друг у друга. Будто я для него целый мир, а он для меня безграничность этого мира.

Нет ни грамма пошлости в этом поцелуе, не то, что было до этого, совсем не то. Это нечто новое, неизведанное ни мной, ни им. И мы знакомимся с этим чувством, впускаем его в себя.

Рома поднимается, подхватывает меня на руки и относит в комнату.

Это тоже мне очень странно. Потому что все прежде — было слишком остро. Настолько остро, что заставало у стены в коридоре или туалете. На секунду я замираю, остываю, вспоминая, что раньше у нас всегда было вот так — по «классике».

Волков кладет меня на диван и, не дав опомниться, опускается с поцелуями. Касается губами шеи, ключиц, груди. Так сладко, что я забываю обо всем. О чем я там переживала? Все так неважно, все уходит на задний план.

Я запускаю руки Ромке в волосы и поглаживаю, чуть сжимаю. Он двигается ниже, целует живот, оставляет на коже горячие печати своих чувств. И все это безумно остро и слишком живо, кажется, эмоции просто сведут с ума.

Мне хочется вжать в себя бывшего мужа, чтобы наши тела максимально плотно касались друг друга.

— Это что еще такое? — неожиданно спрашивает Ромка и садится.

Фокусирую взгляд — в ногах сидит кот.

— Это Базилио, — отвечаю спокойно.

— У тебя кот? — Волков смотрит удивленно, а мелкий тем временем ползет вверх, к моим рукам.

— Ага. Нашла возле подъезда. Всегда мечтала о котенке, — беру его в руки, поднимаюсь.

— Правда? — удивляется Роман. — Не знал.

Господи, да что ты вообще знал обо мне? Кроме имени моего? Поднимаюсь и иду на кухню, бросая через плечо:

— Ты многого обо мне не знал.

— Виноват. Заслужил.

Шагает следом за мной, и я чувствую на себе внимательный взгляд. Кормлю кота и на ходу говорю Роме:

— Тебе пора, Ром, уходи.

— Разреши остаться, — просит жалостливо.

— Нет. — Он сейчас останется, и я больше не смогу мыслить здраво.

А мне очень нужно подумать, потому что я вообще не могу собрать себя.

— Ладно, — соглашается со стоном. — Но обещай, что не пойдешь на свидание.

— Это тебя не касается, — стараюсь говорить спокойно.

Кое-как выпроваживаю бывшего мужа и падаю без сил.

Глава 17 Наворотил

Рома

— Мне нужно, чтобы ты узнал у своего чмошника — ой, Никитоса, куда он поведет на свидание мою жену!

— Вот ты охренел, Ром, — Димка вздыхает в телефонную трубку.

— Есть такое. Так что, поможешь, брат?

Уж очень я надеюсь на его помощь. В конце концов, разве не он способствовал той встрече в его кабинете?

— Не помогу, — отвечает абсолютно серьезно.

— Не понял?

— Не-по-мо-гу, — повторяет по слогам.

— Да это я понял, — закатываю глаза. — Я не догоняю, какого хера, Дим? Тебе что, безразлично счастье родного брата?

— Конечно же, нет! Но счастье моей подруги мне тоже важно.

— Так вот оно я! Счастье на ножках! — завожусь.

Я очень рассчитывал на помощь брата и откровенно удивлен тем, что он не горит желанием мне посодействовать.

— Давай начистоту? Ты не самая лучшая кандидатура на эту роль. Вспыльчивый, непостоянный, да и насчет твоей верности — еще вопрос. В отличие от Никиты, у тебя уже был шанс, который ты просрал. А он молодец — не останавливается и уверенно идет к своей цели.

От этих слов внутри становится мерзко. Приходит осознание того, что Дима прав по всем фронтам. Но что мне делать со своим сердцем, которое болит каждый день? В мыслях одна Деля, я даже работать нормально не могу.

— Ты издеваешься?

— Вовсе нет, — удивляется. — И знаешь что? Из вас двоих рядом с Делей я вижу только Никиту. Тебе больше подойдет какая-нибудь силиконовая эскортница. Ты ж таких любишь, да, Ром? Чего тебя на Аделии заклинило-то, брат? Оставь девочку более достойному кандидату.

— Вот знаешь, никогда братьям морды не бил, но что-то прямо сейчас захотелось пипец как, — произношу сквозь зубы.

— А я о чем. Вспыльчивый. А вот Никитка спокойный, степенный. Воспитанный. Правильный пацан — в общем, идеальный для твоей бывшей жены.

— А я что, неправильный?

— А ты — это ты. И если хочешь вернуть жену, делай это своими силами.

— Так, ясно все с тобой. Пока, — кладу трубку.

Злой — жуть.

Ну ничего, есть другие способы. Быстро переодеваюсь и еду к дому Дели. Сижу в машине, курю, медитирую на ее окна, в которых горит свет. В восемь вечера свет гаснет, и она вместе со своим боссом выходит из дома. Волосы распущены, красивой волной лежат на черной шубке. На ногах полусапожки на каблуке. Красивая — охренеть. Член в штанах моментально дергается, но я торможу себя. Рано, друг.

Еду за такси, в которое они сели.

Модный ресторан. Его совсем недавно открыли. Был тут пару раз. Один раз на бизнес-обеде, а второй… В общем, будто в прошлой жизни. Хочу замять все это в памяти.

Аделия тормозит возле входа в ресторан и заметно нервничает, озирается по сторонам. Не знаю, почему она не хочет сюда идти? Обидел кто ее тут? Или… может ли быть такое, что она именно здесь видела меня с… как ее… Олей? Хмурюсь, пытаясь вспомнить точную дату и оцениваю вероятность этого, но безуспешно.

Остаюсь в тачке, курю и смотрю через панорамное окно ресторана на парочку. Галантная сволочь этот Никитка. Крутится-вертится вокруг моей жены, круги, падла, нарезает.

Пробую держать себя в руках, но куда там. Остапа понесло…

Идти сразу нельзя, иначе наделаю делов, потом вообще не отмоюсь. Никита хоть и чмошник, но все-таки не по пацански это — заходить и сразу морду быть. Даже если очень хочется.

Выкуриваю еще одну. Набираю из сугроба снега в ладонь и растираю лицо. Помогает.

Захожу в ресторан.

— Добрый вечер. Прошу прощения, у нас все столики заняты.

— Ничего, меня друзья ждут, — киваю на столик, за которым сидит Аделия, отдаю пальто метрдотелю и направляюсь в их сторону.

Отодвигаю стул, присаживаюсь.

— О-о-о, привет! — выдаю приторно-неправдоподобную радость. — Какая неожиданность! А я, представляете, поужинать заехал, смотрю — а тут вы.

Деля кусает губы, пряча улыбку, Никита смотрит на меня таким взглядом, будто хочет убить. Э-э, нет, это так не работает, друг. Проверено.

— Ром, ты издеваешься? — спрашивает Аделия спокойно и продолжает ковырять вилкой салат. — Следил за нами?

— Какого ты мнения обо мне, Аделия?!

Бывшая жена ожидаемо закатывает глаза.

— Волков, тебя наверняка заждались где-то в другом месте, — подает голос Никитос. — Тебе пора.

— Боже, Никитка, где твои манеры! — бля, ну ты руки еще заломи, как барышня на выданье. — Я же просто по-человечески решил присоединиться. Но если, конечно, вам настолько неприятна моя компания, то я, так и быть, уйду.

— Угу, — Никита поджимает губы. — Тебя с дихлофосом отсюда не выкуришь. Как таракан прицепился. Самому не надоело?

Разговор заходит в тупик, и Аделия решает выступить миротворцем.

— Ром, давай так: ты сейчас уходишь, мы продолжаем наше с Никитой прекрасное, кстати, свидание. А я позвоню тебе, когда вернусь домой, и мы поговорим.

Перевожу взгляд с довольного Никиты на Аделию. Сливаться — постыдно. Продавливать — глупо. Не малолетки же собрались. Пока я раздумываю над предложением жены, перед носом появляются знакомые буфера.

— Ромулик, хай! — Мне пиздец.

Оля, с которой я уже как-то был в этом ресторане, прижимает мое ухо к своим накачанным дыням и обдает удушливым парфюмом. Эта дрянь похлеще дихлофоса. Тараканам точно пиздец. Мне гарантированно тоже. Эх, Оля-Оля, не могла ты не показываться мне на глаза, мы ж со всем еще в прошлый раз разобрались.

— Ром, ты в тот раз забыл перчатки. — Сука, как джин достает из своей сумки мои кожаные рукавицы.

Ты, блять, с собой носила их все это время?

— Оль, тебя там, кажется, звали, —веду башкой в рандомную сторону и стягиваю с себя ее руки.

— Я Олеся, — надувает накачанные губы, хотя куда уж больше.

— А я как сказал?

— Оля.

— Тебе послышалось.

— Урод, — шипит девушка и сваливает.

Смотрю на Аделию, которая белее мела. В ее глазах слезы и лютая ненависть ко мне. Прости, детка… И как тебе объяснить, что не было тогда с ней ничего? Хотел, каюсь, но не смог. Что-то тогда пошло не так. И объяснять нет смысла — не поверит.

— Деля, — тяну руки к ней, и она отшатывается от меня, как от прокаженного.

— Ненавижу тебя, — шипит.

Слезы стекают по ее лицу, а хватаюсь за гудящую башку. Су-ка-а-а. Проеб на проебе…

Деля подрывается, но я опережаю ее и удерживаю за руки. Сжимаю несильно, но так, чтобы она не могла вырваться.

— Убери от меня руки! Меня тошнит от тебя и твоих баб!

Шатается, едва не падает, но я успеваю подхватить ее. Деля воет, как будто я делаю ей больно. А что, разве это не так?

— Не трогай меня! — шепчет зло. — Никита, уведи меня отсюда, пожалуйста.

Никита плечом отодвигает меня, и я впервые не сопротивляюсь, потому что понимаю — бесполезно. Мы сейчас толком не поговорим, я только перегну палку.

— Ну ты и наворотил… — он растерянно поджимает губы и забирает из моих рук мою жену.

А то я, блять, не знаю.

Глава 18. Ужасный кофе

Аделия

Не зря я не хотела идти в это туда. Если бы знала, что Никита приведет меня в ресторан, в котором я видела мужа с другой, — отказалась бы.

В любом случае это уже не важно.

— Аделия, прошу тебя, надень шубу! Ты заболеешь!

Вырываюсь из рук Никиты и прислоняюсь к холодной стене.

Снова пошел снег. Сыплет сверху на укладку, с которой я долго провозилась. Кудряшки, намокая, вытягиваются, не оставляя от красот и лоска почти ничего.

Стараюсь дышать глубоко, потому что мне очень плохо сразу по всем фронтам. Голова кружится, зубы стучат. Я не могу понять, жарко мне или холодно. Живот скручивает таким болезненным узлом, что слезы из глаз. Или плачу я по другому поводу? Конечно, по другому, иначе и быть не может.

Едва я увидела эту блондинку, сразу вспомнила тот день, когда стояла так близко от своего мужа и его любовницы. Смотрела на них расфокусировано. Тогда мне было безумно больно. Но сейчас еще больнее.

Почему?

Потому что, дура, слушала его. Наивная идиотка, которая поверила ему. Что нужна, что он дорожит мной. Чушь все это. Волков любит только себя и свои потребности.

Никита насильно надевает на меня шубу, как безвольной кукле вставляя руки в рукава. Не сопротивляюсь. Мне сейчас действительно нужна помощь. Иначе просто упаду в сугроб и потеряю сознание.

Босс заботливо застегивает на мне пуговицы и надевает капюшон. Все это время на его лице хмурая и задумчивая гримаса. Он окидывает меня внимательным взглядом, молча притягивает к себе и помогает идти.

Ноги непослушные, проблем добавляют высокие каблуки и скользкий тротуар, но Никита держит меня крепко, поэтому я не боюсь упасть.

Он отводит меня к скверу недалеко от ресторана и помогает сесть на лавочку, сам присаживается рядом. Параллельно вызывает такси, а я устало прикрываю глаза и опускаю голову на его плечо.

— Спасибо тебе, Никит,—- произношу тихо.

Голос слабый, единственное мое желание — это залезть под одеяло и проснуться через год, когда уже все переболит, когда не будет тревог и слез.

— Как ты себя чувствуешь?

— Бывало и лучше, — даже выдаю вялую улыбку.

— Рома изменил тебе? — Разрешения задать личный вопрос не просит.

Да и с чего бы? Он видел достаточно неприглядного в моей жизни, так что смысла джентельменствовать нет.

— Угу. Только во множественном числе.

— Откуда ты знаешь?

Поднимаю голову и заглядываю в глаза Никиты, в которых полно сострадания:

— Женщина всегда такое чувствует. Это заметно в общении, в запахах, в касаниях. Я уже молчу про странные телефонные разговоры, ночные собрания и следы чужой помады на воротнике рубашки.

Молчим. Каждый смотрит прямо перед собой. Границы стерлись, теперь ни о каком разделении личного и рабочего речи быть не может. Все это переплелось так плотно, что не растянуть по сторонам.

— Ты изменял когда-нибудь? — спрашиваю едва слышно и поворачиваю голову.

Никита смотрит на меня, читаю выражение его глаз. В них столько печали, что ответ на поверхности.

— Не отвечай. Прости.

— Мне изменяли, — отвечает неожиданно. — Во множественном числе.

Ахаю от удивления:

— Как можно тебе изменять?! — какой идиоткой надо быть, чтобы профукать такого мужчину?

Да Никита же каменная стена, нерушимая. Я бы много отдала, чтобы вытравить из своего сердца любовь к Роме и освободить место для новой любви к своему боссу.

— Я тоже удивляюсь, как можно изменять тебе, — хмыкает.

— Брось, — отмахиваюсь. — Не идеализируй меня.

— Кто сказал, что я идеализирую? — вскидывает брови. — Ты совсем не идеальна!

— Эй!

Смеемся, я медленно расслабляюсь.

— Ну ладно. Внешне ты идеал. Красивая. С правильными чертами лица. Настоящая девушка с обложки. Но это же только картинка. А там, внутри, у тебя столько всего, Дель. Ты добрая и отзывчивая. Умная и открытая. Милая, нежная. Забывчивая, мнительная, упрямая.

— Да что ты такое говоришь?! — ахаю и начинаю смеяться еще сильнее.

— А еще ты готовишь ужасный кофе, — улыбаясь, качает головой.

— Это потому что я больше люблю чай. Подожди! Но почему ты не говорил мне раньше?!

Никита пожимает плечами и разводит руки:

— Я готов потерпеть невкусный кофе ради твоей улыбки.

— Льстец, — хмыкаю.

— Могу себе позволить. У нас, вообще-то, свидание.

Приезжает такси, и мы отправляемся домой. У моей квартиры замираем. Мне не хочется отпускать Никиту.

— Зайдешь? — спрашиваю и чувствую, как гулко у меня бьется сердце.

— С удовольствием, — отвечает Никита севшим голосом, проходит в квартиру и закрывает за нами дверь.

Глава 19. Не поможет

Аделия

— Никит, ты не против, если я переоденусь? А то что-то до сих пор согреться не могу.

Губыу меня синие и до сих пор дрожат, хотя в квартире достаточно тепло.

— Конечно, Дель. Я пока, с твоего позволения, приготовлю чай.

— Спасибо!

Бегу переодеваться. Снимаю тонкое шифоновое платье, чулки и надеваю теплые домашние брюки и свитер. Вот так-то лучше. Замираю, разглядывая себя в зеркале. На щеках появился румянец. Глаза немного красные от слез. Отхожу на несколько шагов назад и смотрю на себя в зеркале.

Я изменилась. Помимо смены имиджа немного похудела. Но всему виной новый образ жизни, вечная спешка и нервы.

Возвращаюсь в кухню и замираю, разглядывая картину перед глазами.

Никита с закатанными рукавами белоснежной рубашки стоит у плиты. Руки рельефные, с четко выделяющимися толстыми венами. На его плече висит белое полотенце. По всей кухне витает потрясающий аромат жареного мяса.

Мой босс, не замечая меня, переворачивает стейк на сковороде и поливает его маслом. В ногах Никиты Базилио наворачивает восьмеркой круги, мяукая и выпрашивая лакомство.

Никита отрезает кусочек стейка, дует на него, пробует мясо губами, а после скармливает сходящему с ума коту.

Я даже моргаю несколько раз, потому что картина это… нечто.

А Никита… ВАУ!

На моей кухне сексуальный мужчина жарит мясо и кормит моего кота. Кому надо продать душу, чтобы влюбиться в него? В правильного по всем фронтам Никиту, а не…

— Давно стоишь? — он оборачивается и рассматривает меня. — Я не слышал, как ты зашла.

— Только подошла, — отчего-то мой голос садится. — Что готовишь?

— Прости, я похозяйничал на твоей кухне. К сожалению, нам так и не удалось поесть, — «из-за твоего мудака-мужа» — явственно ощущаю, что он хочет добавить это, но сдерживается, — а я тебе обещал ужин. Надеюсь, ты не против моего самоуправства? Я нашел в холодильнике несколько стейков и решил их пожарить. Сейчас еще овощи быстро обжарю, и можно есть.

— Ты все правильно сделал, — улыбаюсь и достаю тарелки.

Вместе накрываем на стол. Двигаемся с Никитой синхронно, будто танцуем, не касаясь друг друга. Между нами постоянно бегает Базилио. А потом мы едим, переговариваясь друг с другом. Все это кажется таким уютным, будто мы знакомы много лет, будто нет места стеснению, все очень органично. Настолько, что в какой-то момент я забываюсь.

Смотрю на Никиту и совершенно теряюсь в собственных чувствах.

Именно в этот момент снова выключают свет.

— Да что ж такое! — ахаю я и включаю на телефоне фонарик, подсвечивая им, достаю свечи.

Как и вчера, зажигаю их и расставляю по столу. Когда последняя свеча находит свое место, я замираю. Кусая губы, зажмуриваюсь.

Никита он такой… хороший. С ним наверняка не страшно и упасть. Глупое сердце… не туда ты смотришь. И почему мы не можем сами выбирать, кого любить?

Тихо выдохнув, разворачиваюсь. Никита сидит на своем месте и внимательно следит за каждым моим движением. Весь он напряжен, кажется, коснись — коротнет. Я вижу, как он сглатывает, и что-то внутри меня срывается вниз.

— Поцелуй меня, — прошу его.

Говорю тихо, но о таких вещах не кричат.

Я вижу, как Никита на секунду замирает, потом медленно поднимается и подходит ко мне. Протягивает руку и нежно гладит по скуле. Я подставляю губы для поцелуя, он наклоняется. Все ниже, ниже, и…

— Это не поможет, — проговаривает тихо мне в губы.

— Позволь мне решить, — шепчу, не в силах отодвинуться.

— Деля, — выдыхает мне в губы и касается их своими, — знала бы ты, как мне хочется тебя поцеловать. Обнять, заняться с тобой любовью при этих свечах.

Сглатываю, потому что его слова странно действуют на меня.

— Давай начнем с поцелуя? — шепчу.

— Ты потом обязательно будешь жалеть. Возненавидишь сначала себя, потом меня. В твоем сердце только один мужчина. И это, к сожалению, не я.

Кладу руки на грудь Никите и сминаю ткань его рубашки.

— Помоги мне. Помоги мне вытравить другого из сердца…

Он поднимает руку и запускает ее в мои волосы, шумно вдыхает мой запах, закрывает глаза от удовольствия.

— Клин клином? Это так не работает, Аделия.

— Пожалуйста, — хнычу.

Я никогда не выпрашивала у мужчин ничего. Будь то поцелуй или любовь. Но сейчас я нахожусь в какой-то финальной точке отчаяния, потому что понимаю: это единственное, что мне нужно.

— Прошу тебя… — бормочу и зажмуриваюсь.

С рыком Никита накрывает мои губы своими и прижимает мое тело к столешнице. Я чувствую, как он старается держать себя в руках. Потому что напор у него не маленький. Запускаю руки в волосы своему боссу и отвечаю на поцелуй.

Анализирую.

Вот мужчина. Он красив, умен, обаятелен. Прекрасно сложен. Он чертовски хорошо целуется.

Я слышу, как соседка сверху проходит по коридору, шаркая тапочками. Слышу, как мурчит Базилио и капля воды падает из крана.

Хочется взвыть в голос. Какого хрена я слышу это все?! Почему я не могу отдаться эмоциям? Чувствую подкатывающую волну слез. Того и гляди по-детски разрыдаюсь от обиды на судьбу и собственные чувства.

А Никита, будто потерявшись в пространстве, наращивает темп и переходит к жадным касаниям. Я понимаю, что он попросту сорвался. Его руки нетерпеливо трогают мою грудь, талию, живот. Он не чувствует меня, того, как мне дискомфортно.

В какой-то момент все резко меняется.

Я с силой отталкиваю Никиту и убегаю в ванную. На ощупь нахожу унитаз и буквально в последний момент склоняюсь над ним.

Глава 21. Упорный

Аделия

«Ситуация хелп, ситуация SOS» — играет трек в «Мерседесе», пока я еду на работу.

Четкая характеристика вчерашней ситуации, ничего не скажешь. Никита теперь надолго, хотя чего уж тут… на всю жизнь запомнит поцелуй со мной.

Уверена, я единственная девушка, которая блевала после поцелуя с ним.

С силой зажимаю глаза ладонями и рычу. Хочется биться головой о руль. И я бы обязательно это сделала, существуй хоть малейшая вероятность исправить произошедшее.

Никита в очередной раз убедил меня в том, что он настоящий мужчина. После того, как меня вывернуло в туалете, он не сбежал. Наоборот, сделал мне чай, отнес на диван, укрыл пледом и гладил. Молчал и гладил.

А потом ушел. Так же молча.

Не могу винить его в этом. Я бы сбежала еще раньше.

Позади сигналят, и я словно выныриваю на поверхность. Загорелся зеленый, а я продолжаю стоять, поэтому за мной собралась очередь из недовольных.

Выжимаю газ и выезжаю на проспект. На парковке становлюсь на свое парковочное место и трусливо сижу в автомобиле. Прав оказался Рома: отношения между мной и Никитой были обречены с самого начала. Я чувствовала интерес от него, но смешение личного и рабочего ни к чему хорошему бы не привело.

Набираюсь сил и выхожу из машины. В офисе, возле лифта, сталкиваюсь с Ниной. Та заговорщически мне улыбается:

— Колись давай!

— И тебе доброе утро, — закатываю глаза.

— Ну, у тебя-то оно наверняка доброе, — играет бровями. — А мне, одинокой девушке, знаешь ли, завидно.

— Чему завидовать-то?— входим в лифт, и поднимаемся на свой этаж.

В кабине мы вдвоем, поэтому Нина, не стесняясь, говорит в полный голос.

— Алина из маркетинга видела вас с Никитой Александровичем выходящими из его дома.

— Вот это да, — удивляюсь искренне. — Твоей Алине надо в разведку.

— Ой, да брось. Тебя все прекрасно понимают. Никита Александрович — потрясающий мужик. Настоящий мужик! В отличие от этих мелированных. Так что мы все тебя понимаем, но не обессудь, рады за вас не от всего сердца, потому как на босса была очередь.

Смеется беззлобно. Обычный девичий треп, от которого у меня даже поднимается настроение.

— Очередь, я надеюсь, на год вперед? — усмехаюсь.

— Бери выше!

— А вообще — мы живем вместе.

— Уже?! — кричит.

— Да нет же! Ты не так поняла! Моя квартира в том же доме, что и квартира Никиты Александровича. Мы просто соседи.

— Не заливай! Откуда у тебя квартира в элитной сталинке?

— От бабушки, — пожимаю плечами. — Наследство. Так что можешь передать своей Алинке, что статус Никиты Александровича по-прежнему «холост».

— Ну и дура ты, Делька. Мужик-то хороший под боком. Такой сейчас на вес золота. Хватай и беги!

— Давай лучше ты!

Проходим вместе в приемную. Моего босса пока нет на месте, поэтому продолжаем болтать с Ниной. Увлекаемся и не замечаем, как распахивается дверь и входит Никита.

— Доброе утро, девушки, — говорит вежливо, будто ничего не произошло.

— Доброе-доброе! — лукаво тянет Ниночка, а я чувствую, что заливаюсь краской. — Как прошли ваши выходные?

— Отличные выходные, спасибо, Нина, — улыбается ей. — А у вас?

— А меня, знаете, ли, очень скучно. Одиночество вообще крайне грустная вещь.

— Так вы найдите себе хобби, Нина. Или заведите собаку.

— Да вы что?! Меня Сергей Макарович нагружает так, что я домой при полной луне возвращаюсь. Мне собачки противопоказаны. К чему мучить животинку?

Никита разводит руками:

— Тогда остается хобби: есть не просит, выгуливать не надо. — Останавливается в дверях своего кабинета и командует: — Аделия, зайди ко мне, пожалуйста.

— Д-да, конечно, — в руках начинается дрожь.

Нина, подмигивая мне, уходит. А я подхватываю ежедневник и захожу в кабинет босса. Неловкость зашкаливает, и я начинаю нервно кусать щеку изнутри.

Никита садится в кресло и поправляет манжету:

— Деля, как ты себя чувствуешь?

Я несколько раз моргаю, так как не ожидала этого вопроса.

— Все хорошо, спасибо. Видимо, что-то нервное. — М-да, эта версия лучше, чем «меня от тебя тошнит».

От Никиты тошнит.

От мужа тошнит…

— Я хочу, чтобы ты знала: я надеюсь, наш поцелуй никак не повлияет на работу. Я не хочу тебя терять.

— Как секретаря или женщину? — брякаю, не подумав.

Снова закусываю до боли щеку.

— И то, и другое, — улыбается устало.

— А ты упорный, — тоже не могу сдержать улыбку.

Боже, Никита, как перепрошить себя и полюбить тебя?

— Пока не вижу причин сдаваться, — веселеет и дарит мне шикарную, уже мальчишескую улыбку, и я прикусываю губу.

Смотрим друг на друга, щеки мои пульсируют от прилива крови.

— Итак, — возвращает себе маску босса, — в эту пятницу состоится благотворительный вечер, который устраивает компания. Вечер отчасти формальный, поэтому ты идешь со мной в качестве помощника. Надо общаться с гостями, запоминать фамилии.

Киваю, делаю в ежедневнике пометки. Босс накидывает работы на неделю вперед. Стараюсь слушать внимательно, но мысли постоянно разбегаются.

Какова вероятность того, что на этом вечере будет Рома?

Глава 22. Ноша

Аделия

Он снова шлет цветы, корзины с фруктами и конфетами.

А еще пишет мне. Я не читаю. Заблокировать рука не поднимается, все-таки это как-то низко, что-ли.

Рома не приезжает ко мне домой — и на том спасибо. Видеть его сейчас я не готова. Слушать очередные бредни в духе: «Ты все не так поняла». Увольте.

Волков достаточно потрепал мне нервы, чтобы я была в состоянии говорить с ним без эмоций. Да и как тут можно без эмоций, когда они льются через край?

Неделя прошла на удивление быстро и спокойно. Работы было очень много, а вот времени на самобичевание не нашлось вовсе. Приезжала я домой выжатой как лимон. Заказывала доставку, потому что сил на готовку не оставалось. Как же хорошо, что я не отказалась от машины. Иначе не представляю, в каком состоянии я бы возвращалась по вечерам, если бы ездила на общественном транспорте.

Мы заваливались с Базилио на диван, он неизменно клал голову мне на живот и мурчал как паровоз. Идиллия.

В пятницу Никита отпустил меня с работы пораньше. Боже, храни этого мужчину! Мне не пришлось объяснять ему, что женщине необходимо время, чтобы привести себя в порядок к такому важному вечеру. Он и сам все понял и в очередной раз оказал мне знак внимания.

Девочки в салоне собрали меня за пару часов: ненавязчивый вечерний макияж и уложенные в низкий пучок волосы. Дома я надела невесомое белье, чулки и платье в пол.

Я купила его когда-то давно, еще будучи в браке с Волковым. Купила, но так ни разу и не надела. И что пропадать добру? Финансы свои я контролирую, трачу с умом и не транжирю, поэтому смысла покупать новое платье нет — у меня их вон полный гардероб.

Окидываю себя в зеркале пристальным взглядом: черное бархатное платье струится по фигуре, оставляя на полу небольшой шлейф. При этом плечи и шея полностью открыты, рукава закрывают кончики пальцев.

Шикарно.

К этому наряду подойдут только бриллианты. Достаю из шкатулки гвоздики с крупным камнем. Их мне подарил Рома. В то время, когда я еще надеялась на то, что «счастливое будущее» — история про нас.

На ноги надеваю черные туфли на высоком каблуке. Черная шуба дополняет образ total black.

Мы с Никитой договорились встретиться на приеме, так как ему надо быть там раньше. Вызываю такси и еду в невероятно пафосный ресторан.

Внутри все дорого-богато. На высшем уровне. Видно, что компания не поскупилась в расходах на этот вечер, — поддерживает свой имидж. Отдаю шубу в гардероб и прохожу внутрь.

Первым нахожу глазами Димку, киваю. Он прерывает разговор с каким-то мужчиной и подходит ко мне:

— Деля, ты сведешь его в могилу! — целует в обе щеки.

— Кого? — хихикаю я.

— Обоих, — закатывает глаза. — Выглядишь просто превосходно! Красотка!

— Благодарю, — киваю. — А где Соня? Я хочу с ней поздороваться.

Лицо Димки хмурится:

— Соня в туалете. Она неважно себя чувствует.

— Что-то случилось? — спрашиваю с тревогой.

— Говорит, нет. Просто сказала, что отойдет ненадолго, перевести дух. Дель, можешь ее проверить, пожалуйста? Будет не очень красиво, если я ворвусь в женский туалет.

— Конечно, Дим!

Спешу к дамской комнате и толкаю дверь.

— Сонечка! — зову жену друга.

— Деля? Деля! — выбегает из одной из кабинок и обнимает меня.

— Что с тобой, Сонь?

Соня очень отлично выглядит: платье роскошно сидит по фигуре, и не скажешь, что не так давно она стала мамой. Лицо бледное, но в целом вроде все неплохо.

— Делечка, сделай кое-что для меня, а?

— Конечно! — усаживаю ее на диванчик.

— Купи мне тест на беременность!

— Прямо сейчас? — теряюсь от этой просьбы.

— Прямо сейчас!

— Ага. Ну… Давай так: я закажу доставку из ближайшей аптеки, заберу у курьера и принесу тебе.

— Супер!

— А ты уверена, что это нужно делать именно сейчас?

— На все сто процентов!

Делаю заказ, потом быстро бегу ко входу, стараясь никому не попадаться на глаза, и по такому же принципу обратно.

— Вот, держи, — протягиваю ей пакет, в котором три теста.

— Хватило бы и одного.

— Иди уже, — подталкиваю ее.

Через пять минут у нас на руках тест на беременность, на котором две полоски.

— Как же так?! Я ведь кормила грудью… — бормочет Соня, шокированно глядя на тест.

— Кормление грудью не гарантия. Ведь сначала приходит овуляция, а потом критические дни.

— О не-е-ет! — стонет и закрывает ладонями лицо.

— Димка будет счастлив, — толкаю ее плечом и подбадривающе улыбаюсь.

— Это был его план с самого начала! Ну я устрою ему! Я же только хотела на работу выходить, а тут эта тошнота. И слабость. И головокружение.

— Да-а-а, — вздыхаю и каменею.

Когда у меня последний раз были критические дни? Мы тогда еще с Ромой вместе жили… Я перестала пить таблетки сразу после того, как ушла от него. К чему травить себя гормонами, если я одинока?

— Ну пойдем, — Соня тянет меня обратно в ресторан.

Иду на автопилоте. Два неиспользованных теста оттягивают сумочку, как неподъемная ноша.

‍

Глава 23. Две

Аделия

В ушах шумит, сердце бешено колотится в груди. Отхожу в сторону, за колонну. Нахожу в сумочке телефон и открываю календарь. Руки трясутся, как у припадочной, перед глазами все плывет.

Почти два месяца. Столько прошло с момента последней менструации. Смотрю перед собой невидящим взглядом. Так. Допустим, задержка могла случиться из-за стресса. Или цикл мог сбиться из-за того, что я отменила прием гормональных противозачаточных таблеток. Усталость? Еще бы! Работы очень много. Сонливость? Так это с непривычки. Я же не работала никогда. Тошнота? Я питаюсь не очень хорошо…

И тошнило меня.

Всего раз!

Вроде доводы реальные, но ощущение спокойствия не приходит. Хочется убежать в туалет и повторить действия Сони, чтобы узнать правду, но не могу. Что-то не дает.

Страх.

Это он.

А что, если?..

— Аделия, — моей ледяной руки касаются горячие пальцы Никиты. — У тебя все в порядке?

— Да, — дергаюсь всем телом, реально как припадочная.

— А выглядишь так, будто бы нет, — хмурится и рассматривает мое лицо внимательно.

— Я просто задумалась, — натянуто улыбаюсь и говорю мягче: — Все в порядке, правда.

Никита кивает и опускает взгляд, разглядывая мой наряд. Галантно предлагает локоть, и мы выходим из моего убежища.

— Ты очень красивая, Аделия, — говорит негромко.

— Спасибо за комплимент, — улыбаюсь. — Я их скоро солить начну.

— Могу напомнить тебе про твой авторский кофе… — хмыкает.

— Нет уж! — медленно расслабляюсь и улыбаюсь увереннее.

Выходим в основной зал, и Никита принимается здороваться с гостями, параллельно обсуждая рабочие вопросы. Мысленно делаю себе пометки, чтобы ничего не забыть.

Мне легко находиться в атмосфере такого рода торжеств. Я чувствую себя спокойно и уверенно. После короткой официальной части всех приглашают за стол. От шампанского я отказываюсь, ссылаясь на то, что хочу быть полностью трезвой.

Когда объявляют медленный танец, Никита спешит утянуть меня на танцпол. Соглашаюсь, хотя мысли далеко-далеко, я будто смотрю на происходящее со стороны.

Мой босс — отличный партнер. Ведет уверенно, но не настойчиво. Он попадает в такт музыки и не позволяет себе перейти границы дозволенного. Качает меня, словно на волнах.

— Где же ты? — спрашивает тихонько и прижимается щекой к моему виску.

— Где-то очень далеко…

— Вернись… побудь со мной. Подари мне эту минуту.

Поднимаю глаза и смотрю в глаза Никиты. Взгляд у него уставший, вымученный какой-то, но, несмотря на все это, не теряющий своего света.

— Боюсь, все, что я смогу тебе дать — это лишь минута.

— Тогда я заберу то, что мне полагается, — устало улыбается.

И я, сдержав слово, соединяю наши взгляды и теснее прижимаюсь к Никите. Смотрю в глубину лазурных глаз. Там так тепло, будто в августовском море. В них настоящий штиль, который не предвещает ничего плохого. Как жаль, что манит меня пучина…

Музыка заканчивается, и мы замираем.

Никита целует мне руку, и мы синхронно разворачиваемся, чтобы вернуться к столику. Замираем мы так же синхронно, не в силах сделать ни одного шага, потому что натыкаемся на Рому и женщину рядом с ним.

Волков в потрясающем смокинге. При виде бывшего мужа у меня подгибаются колени. Как же я скучала по нему, идиотка бесхребетная…

Волков и его спутница смотрят на нас, мы на них. Взгляд женщины прикован к лицу Никиты, а он не сводит глаз со спутницы Ромы. Ревниво подмечаю ее внешность: красивая, утонченная.

Напряжение витает в воздухе, кажется, его можно пощупать.

Рома, зачем ты делаешь все это? Тебе хочется причинить мне боль? Разве мало ты этого сделал?

Первым отмирает Никита. Протягивает руку Волкову.

— Роман, — приветствует моего бывшего мужа.

— Никита, — кивает тот в ответ и переводит взгляд на меня: — Аделия.

На моем имени его голос ломается, а взгляд жадно пробегает по телу, по декольте и вырезу на платье.

— Ты потрясающе выглядишь.

Вместо благодарности киваю. Замолкаем. Внутри полнейший раздрай. Хочется тупо сбежать отсюда, потому что сил держать гордую осанку больше нет.

И как только посмел притащиться сюда со своей любовницей! Если он хотел ударить меня этим, у него получилось.

Рома отмирает и представляет свою знакомую:

— Инга, познакомься — Никита. А это Аделия.

— Очень приятно, — севшим голосом отвечает девушка и только в этот момент переводит взгляд на меня.

Она бледна, глаза на мокром месте. Но, силясь, улыбается мне и натягивает маску. Да что тут происходит?!

— Извините, важный звонок, — Никита уходит, а я шокированно провожаю его взглядом.

Это так непохоже на него. И не было там никакого звонка!

— Простите, — говорит Инга и убегает за Никитой.

Вместе с Ромой провожаем их взглядом.

— Они знакомы? — спрашиваю бывшего.

— Понятия не имею, — Рома хмурится и оборачиваемся ко мне. — Деля…

— Даже не начинай, — торможу его и направляюсь к выходу.

Смысла оставаться тут нет. Все, что должны были сделать, мы сделали. Тусить я не хочу, да и появление Ромы сделало свое дело. Забираю из гардероба шубу, Волков помогает мне накинуть ее на плечи. Молчу, сцепив до боли зубы.

Выходим на улицу, и я открываю приложение такси.

— Я отвезу тебя, — говорит уверенно.

— Нет.

Короткий вздох, и вот он поднимает меня на руки и несет через всю парковку. Сажает в машину, везет по ночному городу. Он молчит, а я, глотая обиду, прячу нос в воротнике шубы. Когда машина паркуется возле моего дома, я спешу выйти, но не могу, потому что дверь заблокирована.

— Открой.

— Между нами ничего не было, — говорит твердо.

— Мне это неинтересно, — уперто качаю головой.

— Врешь.

Резко оборачиваюсь и со злостью смотрю на Рому.

— Какой смысл? Даже если между вами ничего не было — это не меняет ничего, ведь она далеко не единственная. Скажешь, вру?!

— Нет, — опускает голову как побитая собака. — Нет, но и оправдывать себя не буду. Это прошлое. В настоящем кроме тебя нет никого.

— Рассказывай, — фыркаю, чувствуя, как намокают щеки от слез. — Особенно Инги.

— Инга — просто пропуск на этот вечер. У нее были свои мотивы там появиться, разве ты не видела этого? — не сдерживаясь, переходит на крик.

— Немедленно открой дверь! — требую я, и Рома поддается.

Вываливаемся из машины одновременно. Я бегу к подъезду, Рома догоняет меня:

— Что мне сделать, чтобы ты поверила? Как доказать тебе, Деля?!

— Не надо мне ничего доказывать! — выплевываю ему в лицо. — У тебя было три года, чтобы доказать свою любовь! Сейчас слишком поздно для этого. Убирайся из моей жизни и прекрати присылать мне подарки! Мне ничего от тебя не нужно. Проваливай!

Вырываюсь и забегаю в квартиру. На адреналине, со слезами на глазах отправляюсь в туалет и делаю тест, заранее зная, что он покажет.

Это так по-глупому, но я, пока тест лежит экраном вниз на раковине, переплетаю два пальца и молюсь: «Хоть бы одна полоска, хоть бы одна полоска».

Переворачиваю.

Две.

Глава 24. Одно условие

Рома

— Дим, будь человеком! Ты же генеральный! Достань мне один билет на ваш гребаный вечер! — прижимаю телефон к лицу с такой силой, что того и гляди его расплющит.

— Зачем тебе?

— Соскучился по тусовкам, — хмыкаю.

— Ром, не обессудь, но нет. Ничем помочь не смогу, — отвечает брат после короткого вздоха.

— Почему? — злюсь.

— Причина не поменялась. Аделия только заново жить начала, а ты снова пытаешься попусту сотрясти ее мир. Если хочешь вернуть жену, делай это сам, без моей помощи.

— Слушай, вы там что, взъелись на меня всем семейством?!

Снова тяжелый вздох.

— Нет, Ром. Скажу за себя: я видел, что в вашей семье не все гладко. И про твои походы налево знал. Именно поэтому я был рад, когда узнал о вашем разводе. Аделия заслуживает лучшего мужа.

Блять, хоть голову пеплом посыпай и вой на луну. Да, знаю: я был херовым мужем. Ключевое слово: был. И пусть я не сильно изменился, но мои чувства к Аделии точно поменялись. Я больше не хочу и не могу без нее. При мысли о том, что она будет с другим, ярость застилает глаза. На прочих баб я тоже смотреть не могу, потому что в каждой ищу хоть что-то, отдаленно напоминающее Аделию, и каждый раз, не найдя, убеждаюсь: мне нужна моя жена.

— Дим, — я устал пиздец как, и мой голос соответствует моему состоянию, — все я знаю. И что вел себя с ней плохо и что не заслужил ее. Я был хреновым мужем — факт. Но я хочу измениться и доказать ей, что люблю. И что могу быть лучше.

— Ну вот как изменишься, тогда и поговорим, а пока прости, брат, но решай свои проблемы сам.

Вырубаю телефон и вылетаю из офиса. Кровь кипит, подкачанная злостью. И Димку понимаю, верю в его мотивы. Но кто поверит мне?

Захожу в кофейню, делаю заказ и сажусь за столик, бездумно разглядываю прохожих через большое окно. Мыслей, как попасть на вечер, ноль. А попасть очень надо.

— Здравствуй, Волков, — напротив садится Инга.

Когда-то мы с ней учились на одном факультете, но на разных курсах.

— Привет, Разина, — выдавливаю улыбку.

— Чего морда такая недовольная?

— Слушай! — в голову бьет идея. — Ты же у нас обитаешь в светских тусовках?

Инга удивленно расширяет глаза:

— Вспомнила бабка, как девкой была! Ну ты даешь, Волков! — улыбается. — Я давно не посещаю на эти ярмарки тщеславия.

— Ясно, — надежда гаснет.

— А что надо? — стреляет глазами.

— На днях у одной фирмы будет вечеринка. Нужно попасть туда.

— Что за фирма? — отпивает кофе.

— AMA Group, знаешь?

Инга начинает кашлять, и я придвигаю ей стакан с водой.

— Знаешь, — довольно киваю.

Разина смотрит на меня и нервно кусает губу. Вообще она всегда держит себя в руках. Неприступная крепость. Но сейчас на глазах сдулась.

— Я могу достать билеты на эту вечеринку — при одном условии.

— Каком?

— Я пойду с тобой.

— Не понял, — хмурюсь.

Инга отмахивается:

— Тебе и не надо. А мне нужен будет тыл. Есть в этой фирме один человечек, которому хочется взглянуть в глаза.

Как и договорились, едем вместе, но каждый со своими целями. Какие цели у нее — непонятно. Откровенно говоря, мне это неинтересно, у нас с Ингой не те отношения, чтобы я лез ей в душу.

Тем не менее когда она на вечере срывается за Никитой, у меня возникает мысль позвонить ей завтра и пообщаться.

Аделия выглядит просто невероятно. Она стала еще красивее. Только почему она так бледна и выглядит так, будто готова упасть в обморок?

Порывается ехать на такси, но я насилу увожу ее домой на своей машине. Она как дикий еж — к ней не подступиться, не прикоснуться, чуть что, сразу крик. Понимаю ее, но мое понимание до жопы — ведь я не могу никак переубедить ее.

Аделия уходит, а я еще долго сижу под ее окнами, караулю. Как вести себя дальше? Явно же конфеты и цветы — полная хрень, которая не поможет. Курю, перематываю по кругу наше общее прошлое.

Все бы отдал, чтобы вернуться туда и все исправить. Конченый мудак, вот я кто.

Но избавить Аделию от своего присутствия не могу. Теперь она весь мой мир. Знаю, что осознал это запоздало, задержавшись где-то на пути к сегодняшнему дню, неожиданно.

Мне нужен новый план. План, в котором у меня не будет союзников.

Глава 25. Отменная клюква

Аделия

Парадокс беременности таков: до того, как я узнала о своем положении, мое состояние было более-менее нормальным. Как только я уверилась в том, что жду ребенка, тут же накатил токсикоз. Что странно, ведь срок у меня уже больше двух месяцев.

Нежданно-негаданно пришла тошнота. В самом отвратительном ее проявлении. И работа, и жизнь превратилась в испытание. Ведь при коллегах я должна делать вид, будто все в порядке, держать лицо.

А еще нужно сказать о своем положении Роме. И Никите.

Роняю голову в открытые ладони. Хочется завыть, но делать это в коридоре клиники не самая лучшая идея. Сегодня наша первая встреча с ребеночком. Анализ крови показал рост ХГЧ и беременность.

— Аделия Виссарионовна, проходите, пожалуйста.

Врач зовет меня в кабинет. Мандраж сильный. Пока сидела в коридоре, начиталась статистики о том, что выкидыш на ранних сроках частое явление. А вдруг так будет и у меня?

— Первая беременность? — врач тепло улыбается.

— Ч-что? — я совсем теряюсь. — Да, первая.

— Не стоит так нервничать, — врач настраивает аппарат. — Сейчас посмотрим, как у вас дела.

— Вы мне скажете, если что-то будет не так?

Сердце стучит в горле, в ушах шумит. Уговариваю себя успокоиться.

— Все так с вашим малышом и с вами тоже. Срок семь-восемь недель. Слышите, сердечко бьется? Замеры в пределах нормы.

Из меня будто разом уходят все силы. Слышу уверенное сердцебиение, и слезы невольно текут по щекам. Мой малыш. Ребенок.

У меня будет ребенок!

Счастливо смеюсь сквозь слезы, а врач, качая головой, улыбается. Сразу же иду к гинекологу, которая после бумажной волокиты дает перечень рекомендаций и направления на анализы.

На работу еду в полнейшем неадеквате. Я отпросилась на часик, поэтому Никита предупрежден, что я опоздаю. Поднимаясь в лифте, смотрю на свое отражение. Глаза на мокром месте, улыбка не сходит с лица.

Торможу себя, добавляя серьезности. В приемную захожу уже более собранная.

— Добро утро, Никита! — бодро здороваюсь с боссом.

Заглядываю в кабинет. Никита сидит за столом, уронив голову на руки. В помещении странный запах, будто бы…

Босс поднимает голову. Ну точно. Да Никита же с перепоя!

Весь взлохмаченный, небритый, под глазами круги. Рубашка мятая. Спешу открыть окна, чтобы проветрить, иначе меня накроет токсикоз.

— Никит, что случилось? — подхожу к нему ближе.

Мужчина смотрит расфокусировано, будто сквозь меня.

— Сложно объяснить, — говорит севшим голосом.

Чувствую, как запах нагоняет тошноту. Дышу медленно и отхожу к окну.

— Тебя видел кто-то в таком состоянии? — спрашиваю с тревогой.

— Дель, — зовет он убитым голосом, — прикроешь меня? Мне нужно пару дней побыть в одиночестве.

— Конечно, Никит. Поезжай домой, отоспись. Но сначала скажи: что у тебя случилось? Возможно, я смогу помочь как-то.

Никита лезет в стол и достает оттуда маленькую бутылку коньяка. В два шага подхожу к нему и выхватываю бутылку. Босс со стоном откидывается на кресле и трет глаза.

— Жизнь дерьмовая со мной случилась. И женщина, которая подорвала все мое спокойствие, — бормочет. — Помочь можешь? Вызови мне такси, Аделия, поеду я.

Тянусь к телефону. Машина приезжает практически сразу. Босса ведет, но он старается держаться. Черт, да что же с ним такое происходит? На вечере все было в порядке… хотя…

После того, как я сбежала с вечеринки, мы не говорили в Никитой. Возможно, виновница его состояния та самая Инга? Очевидно же, что они знакомы.

С горем пополам выпроваживаю босса. Надо бы зайти к нему сегодня и проведать.

В обед заставляю себя спуститься в кафе напротив. Аппетита нет, но теперь я должна нормально питаться. Решаю перекусить легким салатом.

В кафе сажусь за пустой столик, делаю заказ и жду, когда мне его принесут. Мечтательно разглядываю улицу через панорамное окно. Через год у меня уже родится маленький, и я буду гулять с ним по улицам, встретим вместе первую весну в его жизни.

С трудом удерживаю себя, чтобы не наглаживать еще не округлившийся живот.

— Делечка, здравствуй!

— Виктория Сергеевна? — поднимаюсь и удивленно смотрю на маму Ромы. — Здравствуйте.

Нервно улыбаюсь. Я гладила живот? Нет? Женщины очень тонко подмечают такие детали. А женщины, которые мечтают о внуках, вдвойне. Надеюсь, я ничем себя не выдала.

— Я присяду? — спрашивает она, и я киваю, сама возвращаюсь на место.

Мама Ромы — замечательная женщина, мне всегда нравилась ее компания. Я завидую ее сыновьям. У Волковых очень хорошая и дружная семья. Жаль, моя не такая.

— Ты как тростинка стала, Делечка. Совсем исхудала! — причитает. — Работаешь — это похвально, но о здоровье не забывай, дочка.

Натянуто улыбаюсь:

— Все в порядке, правда. Просто на нервах немного сбросила.

Официант приносит нам блюда, и мы начинаем обедать.

— Как у вас дела? — спрашиваю ее с интересом.

— Да что мы, — отмахивается.— У нас все по-старому. Вот забегала к Диме на работу. Сердце только за остальных детей болит.

— Дети ваши взрослые, — улыбаюсь, понимая, куда она клонит.

— Дети — всегда дети, — дарит мне ответную улыбку. — Будут свои, поймешь меня.

Внутри будто канаты обрываются, я чувствую, как мое лицо идет рябью.

— Ты заходи в гости, Делечка, — говорит мягко. — Ромка дурак, пусть сам расхлебывает то, что заварил. Но ты была нашей семьей, ею и остаешься.

— Я постараюсь.

Как по заказу, как раз в этот момент я чувствую, как подкатывает к горлу съеденный обед.

— Простите, — говорю и срываюсь пулей в туалет.

Выворачивает меня там коротко, но ощутимо. Хоть бы Виктория Сергеевна ничего не поняла.

Выхожу из кабинки. Мама Ромы у зеркала моет руки.

— Знаешь, меня тут недавно угостили клюквой, — улыбается лукаво. — Ты же в квартире бабушки живешь? Завезу тебе вечером. Отменная клюква…

Подмигивает мне, разворачивается и уходит.

Глава 26. Склеп

Рома

Не могу находиться в своей квартире.

Продать, что ли, ее? Реально ощущается как какое-то проклятое место. Мне не хочется туда возвращаться. Когда я там, все время жду, что столкнусь с Аделией.

Но жены здесь нет, и уже давно. Поэтому я оккупировал квартиру младшего, Лехи, пока он отсутствует в городе. Что делать, когда он вернется, — не знаю.

Жарю себе холостяцкую яичницу с беконом. Аделия бы не одобрила. Слишком жирно, холестерин, все дела. Раньше я думал, что, контролируя мое меню, она помечала территорию и показывала свою незаменимость.

Тогда я бесился, думал, что она лезет не в свое дело.

Дебил. Сейчас отдал бы все, чтобы она материализовалась тут. Просто пусть будет рядом.

Сажусь ужинать в одиночестве. Можно было бы заказать доставку из ресторана, но лень. Не хочется ничего. Я бы забухал — но тоже нет желания. Полнейшая апатия.

Звонок в дверь вырывает из болота мыслей. Иду открывать.

— Привет, старшенький, — мама целует в щеку. — Почему живешь у младшенького? У тебя же свой дом есть.

Мама у нас солнышко. Эпицентр, вокруг которого все крутится.

Помогаю ей снять пальто, вместе проходим в кухню. Она смотрит на мой сиротливый ужин, поджав губы и явно сдерживая улыбку.

— Да уж, — хмыкает. — Так что?

Мама начинает хозяйничать на кухне — ставит чайник, заваривает себе чай. А я возвращаюсь к ужину.

— Не хочу я домой, мам.

— Почему?

— Там будто склеп. Все безжизненное какое-то. Я в своей квартире даже ночью отвратительно стал спать. Сложно объяснить.

Мама ставит передо мной чай, садится напротив и смотрит внимательно.

— И долго ты тут жить собираешься? Леша уже думает возвращаться.

Да, брат предупреждал. Вместе жить не вариант. Во-первых, это его территория. Во-вторых, возраст у меня уже не тот, чтобы ютиться в двушке с другим мужиком.

— Знаю, мам, — мямлю.

Самому от себя тошно. Как тряпка развалился. Мама поднимается, берет со стола полотенце, замахивается и хлестко бьет меня по плечу. Не больно, скорее играет эффект неожиданности.

— Мам, ты чего? — округляю глаза.

— Я чего? — ставит руки в бок. — Это ты чего? Куда скатился, Роман?!

— Просрал я все, мам, — пожимаю плечом и утыкаюсь в тарелку. — Как исправить все, скажи? Я постоянно что-то делаю, но все не то, все не так. Только хуже выходит, отталкиваю Аделию от себя.

Мама тяжело вздыхает и садится обратно на стул.

— Это ты в отца. У того тоже все всегда было нахрапом. Не получается по-хорошему? Значит, надо сломать! Ну вот и сломал ты, а дальше-то куда? — короткий вздох. — Нужен ты ей сейчас.

— Откуда знаешь? — в душе загорается огонек надежды. — Она сказала?

Спрашиваю и тут же торможу себя. Не будет Аделия делиться таким.

— Просто знаю. Тебе не надо знать откуда. Значит, так, — хлопает по коленям, поднимается, берет мое лицо в цепкую хватку. — Пил?

Сканирует взглядом. Это у нее после Славы так. Его зависимость тогда сильно ударила по каждому из нас.

— Ни грамма, — отвечаю честно.

— Тогда переодевайся и поезжай к Деле. Я обещала угостить ее клюквой. Отвезешь. Отдашь. И просто уйдешь, ясно?! Не нервируй мне девочку.

— Клюквой? — вскидываю брови.

Господи, при чем тут вообще клюква?!

— Ей самой. Давай приводи себя в порядок. Чтобы как огурчик был, понял?! И без самоуправства! Сказала мама не нервировать — значит, не нервировать!

Матери бы батальоном командовать. Хотя с пятью сыновьями по-другому получиться не может. Подрываюсь и переодеваюсь. Джинсы, пуловер. Не перед кем наряжаться, все это уже лишнее.

Спускаемся с мамой на лифте. Я обнимаю ее крепко-крепко:

— Спасибо, мамуль. Ты прости, что так вышло.

— Я-то что, Ром. Ты мне Дельку верни. Внуков я хочу ваших. Мало мне деток твоих братьев, понимаешь? — украдкой вытирает слезу. — А ведь ты самый старший, Ром.

— Будут тебе внуки, мамуль, — улыбаюсь и чувствую, как крылья за спиной раскрываются. — И Деля, и внуки, все будут.

Срываюсь и лечу. К ней.

Глава 27. Голоден

Аделия

Стучу в дверь уже минут пять. В квартире тишина, но я уверена: Никита дома. Мне надо убедиться, что с ним все в порядке.

В конце концов открывается дверь, и на пороге квартиры появляется ее хозяин.

— Привет… — стараюсь говорить как ни в чем не бывало, хотя хочется открыть рот от шока, потому что Никита выглядит ужасно.

На нем домашние штаны и черная футболка. Мятая не только одежда, но и сам мужчина.

— Деля, — выдыхает он и смотрит на меня поплывшим взглядом.

От Никиты до сих пор пахнет перегаром, но уже гораздо меньше. Видимо, все-таки когда он вернулся домой, лег спать, а не продолжил выпивать.

— Жека с тобой?

— Нет, у тетки до сих пор. С цыплятами возится.

Хорошо хоть так, не видит отца в этом состоянии.

— Как ты? — спрашиваю с тревогой.

Он, опомнившись, идет вглубь квартиры и манит меня рукой.

— Заходи, пожалуйста, Аделия.

Прохожу внутрь. Квартира красивая, просторная сталинская трешка. Много антиквариата, всяких занятных вещиц. Рассмотреть бы все, но сейчас это неуместно.

— Никит, я к тебе буквально на пару минут. Принесла куриный бульон. Вот, держи, — протягиваю контейнер.

Мужчина моргает несколько раз и нервно запускает руку в волосы, тормошит их.

— Спасибо тебе огромное. Присаживайся, — забирает контейнер и идет на кухню. — Ты прости меня за сегодняшнее, хорошо? И за то, что оставил одну на вечере, это было некрасиво с моей стороны.

— Все в порядке. Я ушла практически сразу после нашего танца, уехала домой, — кусаю губу в нерешительности. — Никит, а кто эта Инга? Прости, если лезу не в свое дело.

Он морщится, ставит чайник, а сам садится на стул и начинает есть суп прямо из контейнера.

— Мне кажется, у нас с тобой уже нарушены все возможные личные границы, — хмыкает грустно. — Поэтому, конечно, ты имеешь право знать. Инга — моя бывшая девушка. Когда-то давно у нас случилась некрасивая история. Я очень долго отходил от нее, а сейчас увидел Ингу, и все вернулось на круги своя.

— Это та девушка, которая изменила тебя?

Качает головой:

— Я уже не знаю, кому и чему верить, Аделия. Какая-то совершенно дикая история.

— Уверена, вы сможете разобраться со всем, — замираю, не зная, стоит ли говорить дальше. — Она так на тебя смотрела, Никит. Там столько боли было в этом взгляде.

— Угу, — понуро. — И пришла она с твоим бывшим мужем.

— Рома сказал, что Инга помогла ему попасть на вечер. Говорил, между ними ничего не было и нет.

— Может и так.

От солнечного Никиты не осталось и следа. Он потух буквально на глазах. Сижу с ним какое-то время. Разговариваем по-дружески обо всем на свете. Я пытаюсь поднять ему настроение как могу.

Около восьми вечера ухожу к себе. Спускаюсь по ступенькам, задумчиво прокручивая в голове все недавние события. На последней ступени замираю. Рома стоит возле квартиры и жмет на дверной звонок.

Что он тут делает? Неужели Виктория Сергеевна рассказал ему о том, что видела сегодня? Нет, она не могла так поступить.

Рома оборачивается на шум и замирает, окидывая меня взглядом. Еще бы. Я в домашней одежде, на мне все равно что написано, где я была и с кем. Но оправдываться или доказывать что-либо не собираюсь.

— Привет, — здороваюсь первая.

— Привет, — Рома откашливается, его щека дергается.

Надо отдать ему должное, он старается держать себя в руках.

— Зачем приехал? — спрашиваю беззлобно.

— Мама просила передать тебе гостинцы, — протягивает мне пакет.

Заглядываю внутрь и пытаюсь забрать.

— Я занесу, — не отдает мне. — Он тяжелый. Там клюква, большая банка меда и еще бог знает что.

Вижу на его лице подобие неуверенной улыбки.

— Пойдем, — киваю на дверь.

Заходим в квартиру. Рома разувается, но куртку не снимает. Ставит на кухне пакет, разбирает его, я раскладываю продукты.

— Мама сказала, что надо сначала заварить клюкву, а потом добавить в нее мед и мяту.

— Почему она сама не приехала? — ладно, это бессмысленный вопрос. Ответ я и так знаю.

— У нее оказались важные дела, и она попросила меня.

Осматривает меня каким-то жадным взглядом, а я машинально складываю руки на груди. Рома выглядит непривычно. В абсолютно простой одежде он кажется очень уютным, мягким.

Это беременность повлияла на меня или я всегда такой была? Но я понимаю, что Рома мне очень нужен. Просто рядом. Это необъяснимо, но перебороть себя не получается.

Волков ведет носом, и его взгляд останавливается на казане. Он шумно сглатывает, не отводя от него взгляда. Я такими темпами его к плову начну ревновать.

— Ну… я поехал, — говорит неуверенно и проходит мимо меня.

Вообще-то, похудела не только я, но и мой бывший муж. Женский взгляд это подмечает моментально.

— Будешь плов? — спрашиваю его.

— Плов? — его спина замирает.

— Да, — пытливо, — я приготовила сегодня плов. Если ты голоден, могу тебя накормить.

Резко поворачивает голову и смотрит на меня своими темными омутами, облизывается:

— Я очень голоден.

И почему я думаю о другом?

Глава 28. Главное

Аделия

— Ты там совсем не ешь, что ли?

Я всерьез переживаю о том, что целого казана плова не хватит на этого мужчину. Аппетит у него и вправду зверский.

— Я просто сильно соскучился по твоим блюдам. Ты всегда очень вкусно готовила.

Да, только тебе всегда было плевать на это. Как часто я выкидывала тарелки, полные еды, к которым никто не притрагивался? Несмотря ни на что, на следующий день я неизменно готовила свежие блюда.

— Жаль, что ты только сейчас это понял, — хмыкаю беззлобно, потягивая напиток из клюквы, мяты и меда.

Рома замирает и смотрит на меня виновато:

— Я был полным кретином, Дель.

— Это уж точно, — усмехаюсь. — Кофе будешь?

— Лучше чай, — отвечает, жуя.

— Чай? — удивленно вскидываю брови.

— Что-то сердце шалит в последнее время. Да и сплю я плохо, кофе будет лишним.

Молча делаю чай, переваривая его слова. Тревога не дает покоя. Ставлю перед Волковым чашку и сажусь обратно.

— Сердце? — переспрашиваю, не в силах сдержаться.

Рома закатывает глаза:

— Я уже пожалел, что сказал. Все в порядке, переживать не о чем.

— Ты был у врача? — настаиваю.

— Это ни к чему, правда. Я полностью здоров. А сердце просто страдает от неразделенной любви.

Закатываю глаза. Дурак.

Теперь уже я начинаю кусать нервно губу. Я уверена в том, что Виктория Сергеевна ничего не сказал Роме о моей предполагаемой беременности, иначе он бы вел себя по-другому.

В комнату заходит Базилио. Я жду, что он пойдет ко мне, начнет просить взять его на руки. Но кот подходит к нашему гостю и начинает тереться о его штанину. Предатель. Рома смотрит удивленно на моего котика. Я жду, что он проигнорирует его, но вместо этого Волков берет пушистое тельце на руки и сажает к себе на колени.

Базилио начинает тарахтеть как паровоз.

— Какой ласковый котейка, — Рома гладит его по головке. — Чем тебя хозяйка кормит? Наверняка синтетическим мясом из пакетика, да? Хочешь настоящего, мужского мяса? — выбирает из тарелки кусочек и протягивает коту.

Базилио с удовольствием ест из рук моего бывшего мужа. От этой картины щемит в груди, настолько, что мне самой впору переживать — нет ли у меня проблем с сердцем.

Рома гладит Базилио, и тот, медленно закрывая глазки, дремлет и урчит.

Волков в свитере и джинсах, мурчащий кот на его руках. А за окном снова снег. Который, в общем-то, даже не раздражает сейчас. Фоном из колонки играет очень мелодичная музыка. В носу щиплет. Я слышала, беременность делает из женщин глупых плакс. Есть ощущение, что эта участь не минует и меня.

Сидим молча какое-то время. Просто смотрим друг на друга. Какой-то вечер сегодня спокойный. Такой, что не хочется выяснять отношения. Устала я от этого.

А вот как рассказать Роме о ребенке, понятия не имею. А ведь рассказать надо, он имеет право знать. Интересно, как изменится наша жизнь, когда правда откроется? Я не хочу снова в этот омут. Не верю я Ромке. Пока не верю.

Доверие вообще такая штука — его вернуть очень сложно. Поговорить бы мне с кем-то, вот только кто сможет дать совет? Соня? У нее наверняка сейчас забот выше крыши. Майя? Мы с сестрой совсем отдалились друг от друга. А больше у меня и нет никого.

Рассказать не могу, но и расставаться с ним не хочу. Мне так одиноко…

— Я поеду, Дель. Уже поздно, а тебе надо отдыхать, — встает.

Аккуратно кладет Базилио на огромную подушку.

— Плов был очень вкусный, — улыбается. — Я правда соскучился по твоей еде.

Разворачивается и уходит в коридор. Надевает куртку.

— Останься, — вырывается у меня.

Рома замирает, медленно оборачивается и смотрит на меня очень странно.

— Ты не ослышался, — мой голос дрожит. — Ты можешь остаться сегодня со мной? Мне одиноко и… и… — заикаюсь. — И иногда страшно. Не мог бы ты поспать сегодня со мной? Просто поспать, в смысле…

Голос вибрирует, краска заливает лицо. Боже-е-е, что я несу?!

Волков срывает с себя куртку и в два шага сокращает расстояние между нами. Притягивает меня к себе в крепкие объятия. Такие крепкие, что хочется на его груди разреветься. Я обхватываю его за талию и втягиваю носом родной запах. Сегодня Волков не пользовался парфюмом, поэтому я в блаженстве прикрываю глаза и тону…

— На ручки? — спрашивает хрипло.

Киваю.

Рома берет меня на руки, заносит в комнату, выключает свет и кладет на диван. Снимает с себя свитер, оставаясь только в джинсах, и ложится рядом.

Кладет мою голову на свою грудь. Я слышу, как бешено бьется его сердце, и ощущаю, что он хочет совершенно иного. Несмотря на это, Волков выравнивает дыхание, оставляет на моем виске короткий целомудренный поцелуй.

— Мне так не хватает тебя. Знаешь, я не могу находиться в нашей квартире. Сначала думал, что ты что-то сделала с ней. Забрала какие-то вещи, которые создавали уют. И только позже я понял: ты забрала главное. Сердце нашего дома. Ты забрала себя, и дом превратился в бездушную глыбу.

Поднимает руку и стягивает резинку с хвоста, распуская мои волосы. Снова оставляет невинный поцелуй на моем лбу.

— Ты знаешь, что можешь позвонить мне в любое время? Неважно, днем или ночью. Я сделаю, все что нужно, ты только позволь.

С силой зажмуриваюсь.

Теперь моя очередь пытаться успокоить свое безумное сердце