Едва дверь квартиры захлопнулась за нами, из меня словно вытащили стержень. Я осела на пол прямо в коридоре, уткнулась лицом в ладони и горько расплакалась.
Кирилл мгновенно оказался возле меня. Отбросил в сторону куртку, которую так и сжимал в руке, пока мы поднимались. Обеими руками обнял меня, притягивая к себе. Я распласталась у него на груди. Руками обхватила за талию, лицо спрятала на груди. От моих слез его футболка мгновенно промокла.
Он молчал. Дал мне время выплакаться. Не знаю сколько мы так просидели, но слезы постепенно высохли. Остались только судорожные редкие всхлипы. Кирилл гладил меня по волосам, по спине. Губами прижимался к макушке.
Наконец я нашла в себе силы поднять голову и встретиться с ним взглядами.
— Спасибо тебе. — хрипло прошептала я.
Вместо ответа он ласково провел костяшками пальцев по щеке. От нежности этого жеста внутри защемило. Сейчас мне так необходима его молчаливая поддержка. Ни слова упрека. Он просто позволил мне пережить страдания, оставаясь рядом, подставляя крепкое плечо.
Через несколько минут истерика окончательно отступила. Я начала осознавать окружающую действительность. Пол холодный и твердый. Ноги затекли. И хотелось пить. Я завозилась в кольце рук Кирилла.
Он понял и легко поднялся на ноги. Протянул мне руку. С благодарностью приняла предложенную помощь.
— Кирилл… — неловко начала я. — Извини…
— Не извиняйся. Можешь рассказать, если хочешь. — спокойно предложил он.
— Я… — начала, но слова застряли в горле. — Я не знаю…
Кирилл внимательно посмотрел на меня, а потом тяжело вздохнул. Мне непривычно было видеть его таким серьезным. Я привыкла к другой его стороне, где он веселый и легкомысленный. Но сейчас он был другим.
— Может чай? — предложил Громов.
Я благодарно улыбнулась и кивнула на кухню, молчаливо позволяя ему хозяйничать. А сама отправилась в ванную привести себя немного в порядок. Едва взглянула на себя в зеркало и чуть не закричала от ужаса.
Бледное лицо в красных пятнах и размазанной под глазами тушью. И Кирилл видел меня в таком виде. Как он не сбежал? Мне самой-то страшно на себя смотреть. Торопливо смыла остатки косметики. Пригладила волосы. Чуть лучше, но все равно не в таком виде хочется предстать перед мужчиной.
К сожалению, как-то улучшить внешний вид не получится, придется смириться. Вышла из ванной. Кирилл уже заварил свежий чай и в ожидании меня задумчиво смотрел в окно.
— Еще раз извини. — сказала я.
Он тут же повернулся на мой голос, внимательно всмотрелся в лицо.
— Я же говорю, ты не должна извиняться. Все нормально. — успокоил он меня, а потом вопросительно добавил. — Нормально же?
— Да, просто плохие воспоминания… — отмахнулась я.
Хотя понимала, что должна объясниться. Нельзя устроить истерику, а потом просто промолчать. Подошла к Кириллу вплотную и обняла за талию. Он тут же обвил рукой плечи, а вторую запустил в волосы, прижимая мою голову к груди. Я вдыхала его аромат и чувствовала, что напитываюсь его энергией, его силой.
— Ты с чем чай любишь? — спросила, запрокидывая голову, чтобы увидеть его лицо.
— Без разницы.
Отстранилась из его объятий, достала кружки и разлила по ним кипяток. Кирилл устроился за столом напротив меня. По глазам видела, что ждет. Ответов, пояснений, хоть чего-нибудь, но не торопит.
— Мне было 15 лет. — сухим тоном, глядя в одну точку начала я рассказ. — А брату 20. Сколько себя помню, он всегда увлекался мотоциклами. А после совершеннолетия, когда получил права, начал участвовать в гонках. Тогда проходили областные соревнования. Он мечтал победить и отправиться на всероссийские гонки. И вот в день соревнований мы с ним поругались. Не знаю почему, но мне очень не хотелось, чтобы он участвовал. Я отбирала у него шлем, кричала. Вела себя просто ужасно. Родителей не было дома. Может они бы меня остановили. Но я кричала брату, что он не может ехать, что обязан остаться дома. Правда не знаю, что на меня тогда нашло. Он злился, выгонял меня из комнаты. Но я не уходила. Кричала и колотила в дверь. А потом уже на пороге, когда я отчаянно цеплялась за его куртку, Дима повернулся и сказал, что моя истерика — это всего лишь детский каприз. И он все равно поедет на гонку, потому что мотоциклы — это его страсть. И если мне что-то не нравится — это мои проблемы. С этими словами он вылетел за дверь, громко хлопнув ей напоследок.
— И что случилось потом? — вкрадчиво спросил Кирилл, когда я замолчала.
— А потом случилась гонка, в которой он разбился. — с судорожным всхлипом ответила я.
— Мне жаль… — после паузы тихо проговорил Кирилл. И эти слова словно прорвали плотину.
— Это я виновата в его смерти! Я! Понимаешь? Я не смогла удержать его дома, а только разозлила, вывела из себя. Может поэтому он и потерял концентрацию на дороге. Тут с любой стороны только моя вина! — по щекам струились отчаянные горячие слезы.
Я давно запретила себе вспоминать об этом. Слишком больно. Если бы не я, то Дима был бы жив. Но сегодня старые раны снова вскрылись. Когда я увидела мотоцикл Кирилла и поняла, что он предлагает на него сесть, ужасные воспоминания всплыли в памяти. Опять захлестнуло давно забытым ужасом. Перед глазами снова пронеслись моменты страшной аварии, после которой брата хоронили в закрытом гробу.
Кирилл обошел стол и обнял меня.
— Прости, родная, я не знал… — шептал он мне на ухо. — Но не вини себя в случившемся. Так иногда случается. К сожалению…
— Я знаю, умом я это понимаю. Но не могу простить себя. Мне нужно было приложить больше усилий, чтобы не отпускать его. Я же чувствовала, что нельзя ему участвовать в этой гонке.
— Все, все успокойся, не плач. Мне жаль, что тебе пришлось пережить подобное. Но ты ни в чем не виновата. — Кирилл серьезно смотрел в мои глаза и успокаивающе поглаживал по щеке.
— Спасибо тебе. — произнесла, когда немного успокоилась. — И прости, что испортила вечер.
Кирилл фыркнул.
— Ничего ты не испортила! Вечер по-прежнему в нашем распоряжении. Чем хочешь заняться? — с улыбкой спросил он, явно пытаясь отвлечь меня от грустных мыслей.
— Давай просто полежим и поболтаем. — предложила я.
Сил на что-то большее у меня не осталось. Но мне очень хотелось провести время с Кириллом. Он просто кивнул, соглашаясь с моим планом. Я потянула его к дивану в моей комнате, где мы и провели весь вечер и ночь.