Измена. Я больше не буду тряпкой

Глава 5

— Это не ссора, мама! Ты вообще меня слышала?! — устало опускаюсь на лавочку у входа. Ноги совсем не держат.

— Я тебе давно говорила, ни к чему хорошему твоя дружба с Анжелкой не доведет, — гладит меня по голове. — Девица без роду и племени, хваткая, хитрющая, твоего отца умело к рукам прибрала, хочет и на Глебушку замахнуться! Только ты ей спуску не давай! Фиг, мы такого мужика отдадим! Я с тобой доченька, мы справимся!

— Он мне даром не нужен! Он с ней восемь лет или больше! Возможно, папин младший сын от Глеба! Ты хоть понимаешь, с кем я жила! Видеть его не могу! — больше нет сил. Из глаз льются слезы. Задыхаюсь в рыданиях.

— Ты не горячись. Это все домыслы. Что, такому как Глеб, делать рядом с вертихвосткой столько лет? Накрутила себя. Поговорить вам надо нормально.

— Ты не слышала, как они издевались! Что мне говорили! — продолжаю заливаться обжигающими слезами.

— На эмоциях, Маш. Прекращай мокроту разводить. Поверь моему жизненному опыту, такие как Глеб, на дороге не валяются. За него бороться надо, а не так просто отдавать! — берет меня за подбородок и заставляет посмотреть себе в глаза.

— Ты папе пока не говори. Я не знаю, как ему сообщить, — закусываю губу.

Очень переживаю за отца. Сердце у него очень слабое, а он еще так тяжело работает. Если из-за этих новостей с ним что-то случится, не переживу.

— Я дура, по-твоему? — мама хмурится. — Если расскажу, на всю деревню скандал будет. Анжелке тогда руки развяжу. Эн, нет. Нам Глеб самим нужен! — довольно улыбается. — А папаша твой, раз выбрал себе ношу, так пусть и дальше тянет свою гулящую бабень.

— Не нужен, Глеб! Я его не прощу. Никогда к нему не вернусь, — перестаю плакать и говорю твердым голосом. — Уясни это, мама!

— Ты про нас подумала? Знаешь, сколько всего твоим братьям и сестрам надо! В школу, в детский садик. А мой ребеночек! — с любовью гладит свой живот. Мы с Максимкой его так ждем.

— Так пусть Максимка, — едва не выплевываю это имя, — Сам и заботится о своем будущем ребенке!

— Я спишу все на твои нервы и твое состояние, — качает головой мама. — Ты прекрасно знаешь, что у нас тут в округе особо работы нет. Максимка бы рад, и он обязательно найдет работу. Но нужно время.

— Работа есть даже на том же рыбзаводе. Было бы желание, мам.

— Ага, ты знаешь, там рабский труд! Я запретила Максимке гробить себя.

— Папа же работает!

— Ой, нашла с кого пример брать, — машет рукой. — Жаль, ты во многом в него пошла. Но ничего, успокоишься и поймешь, что мать плохого не посоветует. И хватит быть эгоисткой!

— Эгоисткой? Это когда я после школы вместо игр полы мыла? Чтобы тебе помочь. Забыла? — я никогда ранее так с матерью не говорила. Но тут не могу сдержаться. Слишком нервы расшатаны после всего случившегося.

— Труд еще никому не повредил. Меньше времени на глупости было. А вот сейчас не работаешь, расслабилась, дурь в голову и ударила.

И ни слова благодарности, будто все так и должно быть. Сильно зажмуриваюсь, чтобы прогнать слезы. При матери плакать больше не хочу.

— Я в шоке с тебя, мам…

— Ты лучше вспомни, из какого болота тебя Глебуша вытянул. Я говорила, нечего тебе в медицинском делать. Сразу работать иди. Столько лет впустую тратить! Но нет, ты рогом уперлась! Поступила. К чему это привело! Ты молиться на такого мужа должна, который не отвернулся, все понял, принял, еще и как принцесса все эти годы жила! Или память короткая а, Маш! — щелкает меня по носу.

Ответить не успеваю. Внутри все кипит от возмущения. Во двор выходит Люда.

— Привет, сестренка, — здоровается, вымученно улыбается.

— Привет, Людочка, — обнимаю ее.

Сестра устало садится рядом со мной на лавку.

— Ты как? — спрашиваю, замечая, что с сестрой явно что-то происходит. Она жутко похудела, черные круги под глазами, их видно даже при слабом освещении.

У нас хорошие отношения, но мы не сильно близки, слишком мы с ней разные. Люда всегда была своенравной и во всем перечила матери, я же старалась сгладить конфликт, все делала, лишь бы дома не разгорелся очередной скандал.

Когда сестре исполнилось шестнадцать, она, не окончив школу, уехала в другой город. Выбрала место обитания подальше от родных краев. Работала в кондитерской, потом в кафе, сейчас занимает должность администратора в ночном клубе.

Сестра очень скрытная, живем мы далеко друг от друга, и информация о ее жизни у меня минимальная. Хоть мы каждую неделю созваниваемся. Но Люда всегда ограничивается общими фразами.

— Помирать собралась. И тут про семью вспомнила. А когда здорова была, то мы ей не нужны были, — недовольно ворчит мама.

— Мам! Прекрати! — одергиваю родительницу. — Люд, — поворачиваюсь к сестре, — Выкладывай! Что случилось?

— Отсчет пошел, — обреченно говорит, смотрит в одну точку. — Если сейчас операцию не сделать… потом… потом…уже не будет.

— Людочка! — теряю дар речи… новость просто вышибает почву из-под ног.

— Машуль, мне так страшно, — обнимает меня и рыдает на моем плече. Чувствую, как дрожит ее худенькое тельце.