ОТДЕЛ РАЗНЫХ ДЕЛ

ЖАЛКАЯ РОЛЬ

Роль КГБ и лично его Председателя в государственном перевороте 1991 года требует отдельного исследования. Ясно только - КГБ из органа защиты государства превратился в орудие его разрушения. И не только своим бездействием, но и прямым участием в подготовке к разгрому Союза. Да, трагедия страны волей-неволей заставляет предполагать зловещую роль КГБ в разгроме страны без войны в мирное время. На КГБ висит страшный грех предательства нашей Советской Родины, в причинах которого надо разбираться. Кстати, неспособность КГБ к решительному действию по защите страны развеивает миф о всемогуществе КГБ, о его положении в стране как государства в государстве, о какой-то самостоятельной деятельности и неподконтрольности высшим государственным органам, которыми до сих пор пугают демшизу политические мошенники. КГБ был только инструментом в руках государства и, когда во главе государства оказался предатель, КГБ из карающего меча превратился в пособника развала государства, как, впрочем, и другие силовые структуры.

Свое истинное лицо «чекисты» и группа «Альфа» показали в трагические дни 1991 года. Стоит, наверное, напомнить слова присяги и соотнести их с действиями «чекистов» из группы «Альфа»: «...до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Советскому правительству. Я всегда готов по приказу Советского правительства выступить на защиту моей Родины - Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооруженных сил, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами...».

«Есть такая профессия - Родину защищать!» - когда-то считали советские офицеры, но в КГБ, наверное, думали по-другому, и генерал-майор, командир спецподразделения КГБ (органа, который должен был быть на самом острие борьбы за обеспечение государственной безопасности, борьбы с врагами нашей Родины) группы «Альфа» Виктор Карпухин и жаловался и сетовал на то, что они «вдруг оказались вовлечены в политику». И делал вывод:«Политика - вещь относительная, внутригосударственная, сиюминутная. У нас была другая задача - борьба с терроризмом» (газета «Завтра», №41, 2003 г.).

А как же Родина? И кто ее должен защищать от врагов внутренних и внешних? Никто! Это ведь политика, а у нас все вне политики. Можно ли было представить, чтобы моряки отказались защищать Москву или Сталинград на суше, заявив, что они предназначены для войны на море, а, как известно, ни в Москве, ни в Сталинграде морей нет? А вот «чекисты» из группы «Альфа» задумались: «Кому мы служим?» – вместо того, чтобы перечитать присягу и вспомнить, что должны «до последнего дыхания быть преданными своему народу, своей Советской Родине и Советскому правительству». И вместо чтения присяги продолжали размышлять: «Почему мы должны называть себя то десантниками, то пограничниками? Почему мы должны прятаться, скрывать свое имя, придумывать биографии?». Действительно, почему? Служишь в спецслужбе - так прямо и надо объявить на весь белый свет вместе со штатным расписанием всего КГБ со всеми сексотами. Все проклятый тоталитаризм - никакой гласности. Вот и приходилось нашим работникам спецслужб всю жизнь скрывать свое имя, придумывать биографии, вместо того, чтобы честно объявить: штандартенфюрер Исаев, обер-лейтенант Кузнецов, ну и так далее по списку ПГУ И ГРУ. Правда, почему-то с победой демократии и гласности бойцы невидимого фронта не только имя свое скрывают, но и морды масками закрывают - стыдятся, наверное, своего тоталитарного прошлого. А тогда, в 1991 году, бойцы «Альфы», подумав и поразмышляв, пришли к выводу: «Политика - вещь относительная, внутригосударственная, сиюминутная. У нас была другая задача - борьба с терроризмом». И решили в нарушение присяги не выступать на защиту своей Родины - Союза Советских Социалистических Республик и не защищать ее мужественно, умело с достоинством и честью, не говоря уже про кровь и саму жизнь для достижения полной победы над врагами.

«На штурм Белого дома мы так и не пошли», - подтверждает командир «Альфы», ведь «Альфа» была запрограммирована на борьбу с террористами, преступниками, но не со «своими». Обратим внимание на позицию генерала КГБ, высказанную не до известных событий в Москве, а много лет спустя после всего, что эти «свои» сделали со страной и миллионами советских людей. Тогда, в 1991 году, банда разрушителей нашей страны - Советской Родины была для «Альфы» не преступниками, была «своими» и соотечественниками, пусть и взбесившимися и агрессивными (хотя, как известно, взбесившихся обычно пристреливают или изолируют для безопасности других). Надо полагать, что «своими» они были для КГБ, учитывая зловещую роль КГБ в развале страны.

«Я доложил, что возле Белого дома около тридцати тысяч человек, все в крайнем возбуждении. С ними воевать - все равно, что волку с курицей. Слава Богу, у Крючкова хватило ума не отдавать приказа. ...На штурм Белого дома мы так и не пошли» («Завтра», №41, 2003 г.).

Утверждение Карпухина не такое однозначное, как может показаться. Не договаривал боец невидимого фронта, что у Крючкова не было выбора, потому что бойцы невидимого фронта отказались выступить на защиту нашей Родины - Союза Советских Социалистических Республик.

Подтверждением этому является ответ другого бойца невидимого фронта из «Альфы», Гончарова, который на вопрос: «Скажите, не кажется ли Вам, что займи «Альфа» в 91-м году ДРУГУЮ ПОЗИЦИЮ, расчленения страны можно было избежать?», – ответил так: «Не кажется... Поэтому говорить о том, что если бы мы штурмовали «Белый дом», положили бы людей, извините, захватили Бориса Николаевича Ельцина, Коржакова, и это привело бы к какому-то положительному эффекту - я не могу. Ельцина этому ГКЧП надо было останавливать раньше. Они этого не сделали, после этого, извините, ПОЕЗД ДЛЯ НИХ УШЕЛ» («Завтра», №35, 2004 г.).

Хороши же были офицеры в «Альфе». И где же была своя гражданская и партийная позиция в той накаленной обстановке политической и идеологической поляризации? Похоже, что главная позиция заключалась в том, чтобы держать нос по ветру и во время спрыгнуть с одного (красного) поезда и успеть вскочить на другой (белый). Что и было проделано с легкостью необыкновенной и продемонстрировано участием в государственном перевороте свердловского оборотня под прикрытием танковых пушек подельников по перевороту из Кантемировской и Таманской дивизий. А ведь могли реабилитировать себя в декабре 1991 года, прихлопнув пьяную компанию в Беловежской Пуще.

В 1993 году, надо думать, для «Альфы» народные депутаты, защитники Верховного Совета и Конституции, были уже не «своими», а преступниками, от которых надо было освободить «Белый дом».

И еще один «чекист» замечательной группы «Альфа», генерал-майор Зайцев, который командовал «Альфой» с 1978 по 1988 год и с 1992 по март 1995 года, на вопрос журналиста о действиях «Альфы» в 1991 году: «Как Вы оцениваете действия «Альфы» в те дни? Фактически ведь она не выполнила команду своего руководства», ответил так: «Я не буду отвечать на этот вопрос, пусть история сама расставит все на свои места. Скажу лишь, что ни тогда, ни в октябре 1993 года, во время второго переворота - тогда я командовал «Альфой», на моих руках и на руках моих подчиненных не было ни капли крови. И сегодня я живу со спокойной совестью. А задача по освобождению Белого дома в 1993 году выполнена все же была. Другой вопрос - как?».

История все уже давно расставила по своим местам, и место «чекистов» и «Альфы» не самое почетное, а, прямо надо сказать, довольно сомнительное, если не сказать преступное. И неуважаемые генералы КГБ, и «Альфа» по уши в крови, и на «чекистской» с «Альфой» совести, как и на совести предавшей армии, лежит развал Великой страны, кровь и слезы миллионов советских людей, и их бездействие, а фактически содействие в 1991 году преступной банде Ельцина привело к Чечне, Абхазии, Южной Осетии, Приднестровью... И по их также милости миллионы людей оказались разделенными и лишенными Родины. И совесть их не мучает, что приняли участие в государственном перевороте Ельцина. Крови на них нет, они не стреляли в депутатов и защитников Верховного Совета. Да в этом и не было никакой необходимости после его расстрела из танков сообщниками по перевороту из Кантемировской и Таманской дивизий. Они просто вошли в Белый дом, поскольку его защитники и не сопротивлялись, некому было - другие участники госпереворота постарались. Вошли, как входили в советские города вслед за немецкими войсками зондеркоманды. Они с чистой совестью очищали Белый дом от людей, они их не расстреливали, чистоплюи из «Альфы», они просто передавали их в руки пьяного ОМОНа и милиции, которые их расстреливали и избивали на стадионе, во дворах и подъездах. Они спят с чистой совестью - задача путчиста Ельцина по освобождению Белого дома от депутатов была выполнена.

Но чувствуется, что неспокойно на душе у бывших бойцов невидимого фронта, остатки совести покоя не дают, отрекшись от одной идеологии и съев со страха партийные билеты, ищут они успокоения души в церкви, рассчитывая замолить свой грех предательства. Все их рассуждения - попытка оправдаться, потому что понимают они свое предательство, вот и звучит жалкий лепет про спецслужбы вне политики. Вне политики - это тоже политика, но преступная.

После всего случившегося со страной еще раз убеждаешься в той огромной степени деградации, поразившей органы госбезопасности, наряду с Армией и МВД, во времена горбачевщины. Со всей очевидностью ясно, какими наивными и безосновательными были наши надежды на защиту Советского строя и нашей Советской Родины со стороны КГБ и его спецподразделений - давно все было предано и продано. Как офицеры КГБ были преданы своей Советской Родине, они показали в 1991 году, и «Альфа» ассоциируется не лучшим образом с этим черным годом в судьбе страны.

«...такие даты, как 91-й или 93-й год, в истории России останутся. И в этой истории хоть одна строка, но сохранится про подразделение «Альфы», которая и в 91-м, и в 93-м году поступила по совести. Мы не обидели ни красных, ни белых, ни голубых, ни зеленых. Мы выполнили свой долг. И в этой ситуации, я еще раз говорю, мы, офицеры «Альфы», останемся в истории новейшей России», - надеется на индульгенцию боец невидимого фронта из «Альфы» ранее мной упомянутый Гончаров.

Зря Гончаров надеется на индульгенцию. Они, офицеры «Альфы», не «не обидели» красных, а предали красных вместе с нашей Советской Родиной и перешли на сторону белых, голубых и зеленых. И останутся они в истории России, как остался в истории человечества Иуда, как остался в истории Советского Союза Власов, как остались Горбачев и Ельцин. Хватает совести говорить о выполненном долге после всего случившегося со страной и народом, в том числе и по их милости. Если бы была хоть крупица совести, то покаялись бы, прощения попросили - русский народ добрый, простил бы. Или хотя бы публично не заявляли о чистой совести и честно выполненном долге, а замаливали бы страшный грех предательства вдали от глаз людских. Честные люди раньше стрелялись или спивались от угрызения совести, но это было раньше, а теперь бывшие бойцы невидимого фронта вполне успешно вписались в криминальный капитализм, и «сегодня больше сотни структур: банковских, страховых, охранных, юридических, аналитических - возглавляют офицеры «Альфы». И эти структуры в сфере бизнеса имеют достаточно высокий имидж».

Судя по напористости и убежденности, с которой бывший коммунист выступает против национализации разворованной народной собственности, отбрасывая разумные доводы в пользу национализации и используя при этом набившие оскомину либеральные пошлости против национализации, возникают невольно сильные подозрения в тесной ассоциации Ассоциации «Альфа» с теми самыми структурами, которые прибрали к рукам общенародное достояние и подпитывают наших бывших бойцов невидимого фронта за «исполненный долг» в 91-м и 93-м годах.

Когда читаешь об этих бойцах невидимого фронта, то непроизвольно всплывает в памяти, независимо от воли и сознания, знаменательная фигура еще одного бойца, правда не нашего, но имя которого вошло в века и стало нарицательным для обозначения бойцов определенного типа, Жозефа Фуше - министра полиции Франции в 1799-1802 гг., 1804-1810 гг., 1815 г., служившего то республике, то Наполеону I, то Бурбонам, предавая всех поочередно. А перед глазами сразу возникает Феликс Дзержинский с петлей на шее среди пьяной толпы под окнами штаб-квартиры бойцов невидимого фронта, которые в эти паскудные дни, наверное, сами превратились в невидимок подобно своему невидимому фронту и, спрятавшись под столы, судорожно пережевывали свои партийные билеты.

Cергей ЕРМОЛИН

ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО

У нас очень много говорят о постиндустриальном обществе (оно же информационное), переход к котором осуществляется в наши дни (не думаю, что в СНГ, но в мире – да). Особенно любят ссылаться на постиндустриализм разные «начальники режимов» СНГ, те, кто разменяли общее благополучие на личное процветание. Само слово «постиндустриализм» греет им душу, как бы дает индульгенцию за ту чудовищную деиндустриализацию, которую они преступно организовали с 1988 по 1998 гг.

Должен их сразу же огорчить: информационная, она же постиндустриальная эра вовсе не предполагает деиндустриализации, как им это по безграмотности привиделось. Напротив, постиндустриализм правильнее было бы называть гипериндустриализмом. Чтобы было понятнее, объясню простым примером. В XVIII веке для прокорма страны требовалось не менее 80% населения занять в сельском хозяйстве; и это не отменяло голода, нехватки продовольствия, социальной дистрофии и пр.

В конце ХХ века наиболее развитые страны мира могли прокормить себя без голодовок и физиологической нехватки белков, жиров, углеводов силами… 5-2% населения! Это ведь не значит, что общество крупнотоварного, машинного, высокотехнологичного сельского хозяйства стало «деаграрным». Оно стало гипераграрным, поскольку выработка на каждого агрария, занятого в производстве продуктов питания, выросла в тысячи раз!

Почему же возникает иллюзия, что сельское хозяйство (на самом деле бесконечно более развитое, чем в средневековье) исчезло? Потому что наши наблюдатели-обыватели привыкли мерить труд не трудом, а потреблением. Постаграрное общество (оно же индустриальное) – это понятие не экономическое, а социальное. Общество стало казаться постаграрным потому, что в агросфере требуется теперь за счет науки и техники на порядок меньше рабочих рук, и она социально невелика. Очень производительна, но ДЕМОГРАФИЧЕСКИ населена негусто. Отсюда и иллюзии…

Постиндустриальная эра – то же самое, только в мире индустрии. Это не уход индустрии из жизни, а, наоборот, такое высшее развитие индустриальной производительности, которое позволит, как и в сельском хозяйстве, большинству населения попросту встать и уйти с заводов. И позволит, как я выразился, и заставит – потому что прежней численности персонала будет не нужно…

В чем же заключается новизна информационной-постиндустриальной эры? Не в том, конечно, что промышленное производство, развиваясь, требует все меньше рабочих рук, все меньше чернорабочих, все меньше людей может и хочет разместить на тучных хлебах своей занятости. Это, как раз таки, было всегда. Вспомним немецкий стих начала ХХ века: «…автоматы пришли из Берлина/ теперь нужно меньше рабочих рук/ вставайте за обе машины». Вспомним индийских ручных ткачей, которых уморил механический ткацкий станок, привезенный из Англии.

Индустриальное развитие шло с одной и той же тенденцией, что в доиндустриальную, что в индустриальную, что в постиндустриальную эпохи. Тенденция эта такова: 1. Облегчение труда через полезное приспособление => 2. Возможность сделать больше традиционного продукта => 3. Отмена необходимости прежнего числа работников, производящих традиционный продукт => исход «лишних людей» либо в смерть и гибель, либо в производство нового продукта. Однако новый продукт вскоре становится стандартным, традиционным, и тогда см. пункт 1 индустриальной тенденции…

В мире идет постоянное состязание между ФОРМАМИ ПРОИЗВОДСТВА и ВИДАМИ ПРОИЗВОДИМОГО. Совершенствуясь, формы производства выдавливают людскую массу за проходную заводов и фабрик, но новые виды производимого разбирают эту выдавленную социальную массу и вовлекают её в новый производственный процесс.

Все это старо как мир и, повторюсь, никакого отношения не имеет к постиндустриализму. Постиндустриализм как явление социальное, а не производственное – это эпоха такого развития производительных сил, когда человечество отказывается равнодушно смотреть на массу высвобождающихся на производствах людей и решает найти им гарантированное занятие и заработок. Если прежде судьбу «лишних людей» решали слепая судьба и инновационный предприниматель, то теперь их судьба – зона заботы и ответственности всего общества.

Но, поставив социальную проблему именно таким образом, постиндустриализм не может уйти и от экономической проблемы: «лишних» все больше и больше, оптимизация производства позволяет буквально заваливать всеми мыслимыми продуктами силами очень небольшого числа людей.

Если в низкоразвитых обществах рабочие и крестьяне составляли подавляющее большинство населения (и, как вы понимаете, не от хорошей жизни, а просто потому, что иначе было нельзя), то в постиндустриализме есть шанс оставить в полях и на заводах ничтожное меньшинство.

Что тогда делать большинству? Паразитировать? Отчасти да, такое решение проблемы выдвинули уже все известные нам высокоразвитые государства. Придуманы миллионы вакансий, которые, мягко говоря, не очень нужны и которые, вполне могут быть сокращены без ущерба для производства. На этих вакансиях трудятся миллионы выпущенных фабричным молохом «лишних» людей. Им придумывают труд, чтобы не развращать бездельем и чтобы немногие оставшиеся на фабриках не слишком им завидовали.

Здесь мы можем вспомнить советскую теорию «свободного выбора профессий» и «поиска занятия по душе». Здесь же помянем и американскую традицию «вэлфера», т.е. выплаты неработающим, чтобы они не умерли и продолжали не работать, американский «малый бизнес», поглотивший более половины населения США, но при этом по сути своей убыточный, финансируемый правительством США (какой же тогда это бизнес?!) в угоду теории, что «люди должны где-то работать». Много что можно вспомнить, размышляя о гуманном отношении к высвобождаемым производством людям.

Но любому человеку понятно, что такого рода схема тупиковая. Она порождает не постиндустриальное, а потребительское общество болота чудовищной социальной и психо-физиологической деградации личности. Идея постиндустриализма в другом.

Эта идея заключена в неисчерпаемости научно-технического поиска, в который вовлекается все большее и большее количество людей. Иначе говоря, постиндустриализм – это учение о социуме, в котором подавляющее большинство населения работает на сокращение вакансий в индустрии и сельском хозяйстве за счет их совершенствования.

Возникает система, в которой индустрия есть переменная, сумма продукции которой стремится к бесконечности, а сумма персонала – к нолю. Вот эта обратная пропорциональность уровня научно-технической вооруженности производства его потребности в людях и называется постиндустриализмом.

Никакой другой информационной эры не будет. Выдающийся русский философ А. Зиновьев справедливо развенчивал мифы об информационном обществе, замечая, что люди никогда не будут сыты информацией, никогда не смогут в неё одеться или в ней жить. Как бы ни важна была информация в будущем, всегда должно быть в избытке и масла, и хлеба, и тканей, и машин, и механизмов, и домов. А их нужно кому-то делать…

Конечно, можно спорить с основным пафосом постиндустриализма. Можно указывать, что ситуация, в которой рабочие и крестьяне составляют 1% населения, а ученые, исследователи и естествоиспытатели – 99% - утопия. Что большинство людей не способны к самостоятельному сложному творчеству…

Но постиндустриализм нарисовал ту перспективу, которую смог. Не будем требовать от него слишком многого. Он попытался найти выход из той мрачноватой ситуации, при которой потребности человечества ограничены, а возможности постоянно техно-энерго-вооружаемого производителя – нет. Если так дальше пойдет, то один-единственный оператор, запустив с центрального пульта тракторы-роботы, сможет накормить всю страну. Если так развиваться дальше (ха-ха-ха! – в сторону стран СНГ, которые «дальше развиваются» совсем в другую сторону), то один-единственный металлург с центрального пульта управления сможет выплавить стали на нужды всех отраслей. Куда остальных девать?!

Потребительское общество имеет свой дегенеративный ответ на вызовы перманентного сокращения производственной потребности в людях. Этот ответ – наращивание потребностей (теперь уже все больше омерзительных, противоестественных и надуманных) параллельно росту производственных возможностей.

Попытка сделать человеческие потребности столь же безразмерными, что и человеческие производительные способности, на практике проявляется в патологизации социума. Академик Э. Байков многократно и справедливо указывает в своих трудах: основное направление инновационного процесса в мире уходит в сторону от человеческой природы, от человеческой физиологии, от человеческого естества. Задача наращивать и разнообразить потребление делает его бездумным, бессмысленным, вредным как для физического, так и для психического здоровья людей и чудовищно ресурсно-энерго-затратным.

Отсюда выход или в светлую утопию постиндустриализма – в которой лишние люди уходят с производства делать лишними оставшихся там, или мрачная фантасмагория деиндустриализации, возвращение на улицы Эривани традиционного ослика вместо машин. Архаизация делает производство примитивным, а потому и более емким для приема на черную работу.

В любом случае – постиндустриализм и деиндустриализация, как Запад и Восток, вместе им не сойтись…

Вазген АВАГЯН

Загрузка...