К свету

I

АВРОРА,

МИННЕСОТА,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

Влажный, мягкий звук конца света буквально жег уши Льюиса Фреймарка, когда он присел, чтобы подбросить еще дров в огонь. Капли мокрого снега шипели, попадая в пламя, и брезент, который он натянул, чтобы защититься от сильного ветра, хлопал в промокшей, продуваемой ветром темноте.

Этого было почти достаточно - почти - чтобы заглушить звук кашля его дочери.

Он ссутулил плечи, наклонился, используя конец ветки, чтобы передвинуть горящие дрова. На самом деле это было не нужно. Но это дало еще несколько минут, прежде чем ему пришлось поднять глаза, снова встретиться лицом к лицу с Дженис и детьми, а он не мог этого сделать. Еще нет. Его сердце взывало заключить их всех в свои объятия, укрыть от холода, пообещать им, что он был тут и что каким-то образом они пройдут через это, как прошли через все остальное. Но и этого он тоже не мог сделать. Он не мог, потому что на этот раз он не мог быть их силой. Потому что на этот раз его собственное отчаяние только разрушило бы те крохи надежды, которые еще могли их поддерживать.

Сводок погоды не было месяцами - с тех пор, как шонгейри принесли на Землю кошмар и разрушения, - но где-то за мокрым снегом был настоящий снег. Фреймарк чувствовал это нюхом. Он чувствовал это по маленьким ледяным зубкам, впившимся в его шею сзади, когда он присел, используя свое тело, чтобы дать Дженис, Стиви, Франческе и Джеки - о, особенно Джеки! - любую дополнительную защиту от ветра, какую только мог.

И в глубине души он знал, что это не имеет значения. Он вырос в Дулуте, в пятидесяти с лишним милях от этого беспокойного, безнадежного лагеря беженцев. Он знал северные зимы. Он знал, какими жестокими они могут быть, даже без кровожадных пришельцев из-за пределов звезд. И поскольку он это понимал, он точно знал, что произойдет.

Какое-то время он думал, что у них все получится. Фермерский дом за городом Бэббит принадлежал его двоюродному брату, но Джейк и Сюзанна были в Сент-Поле, когда первый кинетический удар шонгейри превратил весь столичный район Миннеаполис-Сент-Пол в огонь, пепел, дым и смерть.

Фреймарк и Дженис должны были присоединиться к ним в речном круизе... пока вместо этого заболевшие зубы мудрости Франчески не потребовали немедленной операции. Они только что вернулись домой от стоматолога, когда начались первые удары.

Миннеаполис-Сент-Пол умер не в одиночестве. Вашингтон, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Денвер, Спокан, Лондон, Париж, Берлин, Москва, Оттава... панихида по убитым городам прокатилась подобно фанфарам Апокалипсиса. И с тех пор бесконечный список только рос и увеличивался. Свежие сообщения поступали почти ежедневно, по крайней мере, до тех пор, пока не вышли из строя интернет, спутники связи - даже радиостанции экстренного диапазона. Дулут был разрушен через два месяца после Миннеаполиса-Сент-Пола в результате одного из "ответных" ударов шонгейри. Фреймарк понятия не имел, за что состоялась "расправа", но это не имело значения. Совсем. Не рядом с числом погибших, которое прокатилось по его стране и его миру подобно какому-то черному, бездонному приливу.

И все же он, Дженис и дети были в безопасности. Они загрузили внедорожник и направились на север, в сонный маленький Бэббит, где захватчикам не на что было тратить свои "кинетические бомбардировки". Где, как они знали, ферма Джейка и Сюзанны будет стоять пустой. Действительно, его самым большим страхом было то, что они обнаружат, что кто-то еще уже сидит на корточках на семейной ферме, но цивилизация не так быстро пошла ко дну. Не тогда.

Жаклин снова влажно кашлянула у него за спиной, и он крепче сжал челюсти, чувствуя, как подступает холод, глядя на языки пламени, потрескивающие в ненавистной темноте.

Семейный сад Джейка и Сюзанны очень помог этим летом, и они с Дженис сохранили все, что могли. Оба ничего не смыслили в консервировании, но они достали консервные принадлежности Сюзанны, разыскали в интернете инструкции и распечатали их, пока у них еще было электричество (и до того, как щенки отключили сеть), и им удалось заготовить много еды. Или это казалось слишком большим, просто глядя на это в кладовой. Пока он не подумал о том, как прокормить семью из семи человек зимой в Миннесоте.

И все же они могли бы это сделать. Он знал, что они могли бы это сделать. Бэббит все еще был действующим городом, его мэру и городскому совету каким-то образом удавалось сплотить свою общину, и если они и не были рады видеть незнакомцев, то и не пытались прогнать их. Кроме того, он не был незнакомцем. Не совсем. И Дуглас и Карла Джексон вступились за них - Карла была сестрой Сюзанны, и Фреймарк знал ее с девяти лет, когда навещал своих тетю и дядю в Бэббите, - и помогли Фреймаркам обустроиться на ферме. И там все еще водились олени, чтобы пополнить свои запасы продовольствия, а в озере Бёрч всегда ловилась рыба. И поэтому он смог сказать себе: что бы ни случилось с остальным миром, его семья справится.

Во всяком случае, до трех недель назад.

Было много вещей, о которых Льюис Фреймарк никогда не узнает, и одна из них заключалась в том, почему щенки решили ударить по Бэббиту. В городке никогда не проживало более тысячи четырехсот или полутора тысяч жителей, хотя, вероятно, за лето и раннюю осень их число увеличилось по мере того, как прибывали другие беженцы. Как это могло представлять какую-либо угрозу для инопланетян, путешествующих по звездам, было больше, чем он мог себе представить. Возможно, это было возмездием за что-то, что кто-то сделал, или, возможно, это было не более чем чистой воды порочностью со стороны шонгейри. Он не знал, да это и не имело значения в любом случае.

Что действительно имело значение, так это то, что Бэббит исчез в том же ужасном огненном шаре, который унес семнадцатилетнего мальчика - мальчика, превратившегося в мужчину, которым мог бы гордиться любой родитель, - по имени Деннис Фреймарк.

Деннис поехал на внедорожнике в город, чтобы обменять часть их драгоценных консервов на лекарства. Медицинский центр Бэббита продолжал обслуживать город и его толпу беженцев, но мэр Освальд и городской совет собрали запасы полудюжины аптек Бэббита под замком и вооруженной охраной. Они, вероятно, в любом случае позволили бы Деннису взять хотя бы часть того, в чем он нуждался, но никогда не помешает внести взамен что-нибудь в городские продовольственные запасы.

Только обмена никогда не было. И фронт взрыва и огонь вырвались наружу из разрушенного города, прожигая сухие осенние листья, и не осталось никого, кто мог бы с этим бороться. У него было достаточно предупреждения, чтобы позвать Дженис и детей, захватить спортивное охотничье ружье Джейка "Ли-Энфилд", пару коробок патронов и всю еду, которую они могли унести, и добраться до озера до того, как пламя охватило окрестности, пожирая все на своем пути. Он укрылся в озерной воде - ледяной даже в разгар лета, не говоря уже об осени, - по шею в воде, держа Жаклин в своих объятиях и чувствуя, как она дрожит, - пока огонь ревел вокруг них. А когда пламя погасло, фермы уже не было.

Поэтому они пришли сюда. Почти в двадцати милях к западу от Бэббита, к тому, что когда-то было почти таким же маленьким городком Аврора. Вся горстка выживших Бэббита оказалась здесь, в лагере беженцев, который раскинулся на спортивной площадке средней школы в западной части города, недалеко от озера. Был еще один на футбольном и бейсбольном полях между Форест-роуд и Третьей авеню, на другом конце города, но там было очень мало удобств ни для того, ни для другого. Средняя школа уже давно заполнила все классы беженцами; внутри не было места для опоздавших, как бы отчаянно они ни нуждались, и поэтому они прятались в любом укрытии, какое только могли соорудить, пока измученное городское правительство безнадежно пыталось найти для них убежище получше.

Отсюда он чувствовал запах перегруженных переносных туалетов - и общественных выгребных ям. Воду приходилось доставлять из озера, используя несколько старых городских водовозок, запряженных бесценной горсткой лошадей, которые выжили и были приставлены к работе, когда исчезли запасы бензина и дизельного топлива. Еды и без того было мало, и с каждым днем ее становилось все меньше, несмотря на обязательное нормирование, которое ограничивало потребление взрослыми не более тысячи четырехсот калорий в день, а медикаментов не существовало. Выжившие врачи и медсестры работали по восемнадцать часов в смену в местной больнице, в миле к юго-востоку от того места, где он, присев на корточки, поддерживал огонь, но они были завалены слишком большим количеством пациентов, у которых было слишком мало еды, крова и тепла, и ситуация становилась только хуже. Зима приближалась быстро, новых поставок топлива не предвиделось, электричества не было, ни у кого из беженцев не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего одежду, необходимую для того, чтобы пережить холода и снег, а жилья катастрофически не хватало. При самых благоприятных обстоятельствах у них было бы слишком мало припасов, слишком мало крыш, не говоря уже о том, с чем они столкнулись на самом деле.

Власти изо всех сил пытались найти место для нового притока беженцев, но город уже был переполнен - по самым низким оценкам Фреймарка, население города должно было вырасти по меньшей мере втрое - и большинство из них были, по крайней мере, такими же недоедающими, замерзшими и промокшими, как его собственная семья. И вот он сидел здесь на корточках, сжигая сорванные ветки, молясь, чтобы кто-нибудь нашел для них крышу, гадая, откуда возьмется следующая порция топлива, в то время как Джеки кашляла позади него в объятиях своей матери, и он ничего - совсем ничего - не мог сделать.

Он поднял глаза, когда кто-то свалил рядом с ним еще одну скудную охапку веток.

- Городская полиция только что притащила платформу с поваленными деревьями, - сказал Эйликс Джексон, присаживаясь на корточки и кладя рядом с собой топор, который он спас из сарая сгоревшей фермы. Он выглядел по меньшей мере на десять лет старше своих пятнадцати. - Я был там с топором. - Он изобразил пародию на улыбку. - Дали мне первому за то, что помог срезать это. - Он пожал плечами. - Предполагается, что через полчаса или около того сюда отправится тачка с грузом.

- Хорошо, Эйликс. - Он протянул руку, сжал плечо мальчика. - Хорошо.

Он вложил все оставшееся в нем одобрение в эти три слова, и, видит Бог, Эйликс это заслужил. В тот ужасный день его родители и сестра вместе с Деннисом поехали в Бэббит. Фреймарки были всем, что у него осталось, и Льюис Фреймарк обнял его одной рукой и крепко прижал к себе, глаза его горели, когда он думал о Деннисе. Думал о его широких плечах, его вьющихся волосах, глазах его матери. О том, как его сын - его сын - всегда улыбался своей маме, шутил над своим младшим братом, своими сестрами. И Фреймарк еще больше гордился своим мальчиком, когда однажды дождливой осенней ночью он тихо остановился у закрытой двери спальни и услышал, как Деннис - Деннис, вечно улыбающийся, всегда оптимистичный - плачет от тихого отчаяния, когда он думал, что никто другой не может услышать.

Деннис, которого щенки забрали у него и у Дженис. Его смерть разорвала сердце его отца пополам и разбила вдребезги сердце его матери. Всего лишь еще одна смерть среди миллиардов, но единственная смерть, которая проникла прямо в них и вырвала их души. Так что да, Фреймарк понимал Эйликса. Понял его боль, силу, которая каким-то образом поддерживала его, и он обнял сына своих погибших друзей, сына, который нуждался в отце так, как никогда раньше, потому что он никогда больше не обнимет своего собственного.

И теперь они теряли Жаклин. Джеки, малышка, смеющаяся эльфийка, которая превратилась в призрака с серьезными глазами, когда мрачная реальность пробилась сквозь все щиты, которые ее родители - и Деннис - пытались воздвигнуть ради нее против этой реальности. Ради бога, ей было всего семь! Всего семь. Еще через три месяца ей исполнилось бы восемь, но у нее не было трех месяцев. Возможно, ни у кого не было столько времени, если правдой были слухи о биологическом оружии щенков, но для Джеки это не имело значения.

Он не был врачом, но ему и не нужно было им быть. Это была пневмония. Он мог слышать это во влажном кашле, затрудненном дыхании - чувствовать это в бешеной температуре, видеть это в ознобе. В том, как она просто... угасала дальше. И без лекарства, пытаясь достать которое, умер Деннис, а в Авроре его просто не было, они ничего не могли с этим поделать. Ничего, кроме того, что они держали ее в тепле, насколько могли, пытались каким-то образом ввести в нее жидкость... и обнимали ее. Обнимали ее. Чтобы быть рядом с ней, когда этот последний, драгоценный уголек, мерцая, навсегда уйдет во тьму. Умудриться как-нибудь улыбнуться ей, когда она проснется и позовет "мамочку" или, что самое душераздирающее из всего, "папу". Сказать ей, что все будет в порядке, и уговорить ее отдохнуть, разрываясь между ужасом, что она может ускользнуть, так и не проснувшись снова... и молиться о том, чтобы она это сделала, потому что отец, который любил ее больше самой жизни, знал, что это был единственный покой, который она когда-либо обретет снова.

И он ничего - ровным счетом ничего - не мог сделать ни для нее, ни для Стиви, ни для Камилы, ни для Франчески. Не в конце концов. Он был их отцом. Это была его работа - спасти их, и он не мог этого сделать, и умереть самому было бы легко по сравнению с этим.

Его дочь снова кашлянула, и он оглянулся через плечо.

Дженис сидела на перевернутом пластиковом ящике, наклонившись вперед, пытаясь укрыть крошечное, завернутое в одеяло тельце в своих руках. Дженис - его сила и опора, которая всегда была рядом с ним и детьми, чье лицо стало худым и изможденным, а в глазах больше не было надежды, которую она обещала своим детям. Дженис, чья щека покоилась на макушке этой маленькой головки, пока она шептала слова колыбельной так тихо, что он не мог расслышать их сквозь шум мокрого снега, вздохи ледяного ветра и рыдания его собственного сердца.

Он заставил себя встать, выпрямить спину, расправить плечи и каким-то образом изобразить улыбку. "Настала моя очередь быть Деннисом", - подумал он, собравшись с духом, прежде чем наклонился, чтобы поцеловать жену, и в свою очередь обнял их дочь, пока она ускользала от них. Это было...

Он замер, его голова дернулась вверх, когда из ветреной, холодной темноты с грохотом вырвался звук, которого он не слышал с Того Дня.

- Льюис! - Дженис плакала, с трудом поднимаясь на ноги с Джеки на руках, в то время как другие дети рывками выпрямлялись в жалком гнездышке из одеял, где они прижались друг к другу, делясь теплом тел.

- Я слышу это! - натянуто сказал он и поднял винтовку, за которую цеплялся сквозь огонь, воду и холод. Он помнил, как Джейк дразнил его летом, когда он заряжал магазин вручную, без съемных обойм, неправильно расположил патроны калибра .303 и закрыл магазин. На этот раз он был уверен, что расставил их в правильной последовательности, даже если в конце концов это не имело значения.

- Оставайтесь здесь, - решительно сказал он. - Эйликс, останься с тетей Дженис. Сохрани ее и детей в безопасности. Фрэнки, - он нашел время, чтобы обнять одной рукой свою четырнадцатилетнюю дочь, крепко прижимая ее к себе. - Позаботься о маме.

- Папа, - прошептала она ему в грудь, - не уходи! - Она подняла глаза, блестевшие от навернувшихся слез на слишком худом лице. - Оставайся с нами!

- Я не могу, Панкин, - мягко сказал он ей и отпустил ее, чтобы наклониться и взъерошить волосы Стиви, в то время как он и Камила, плача, прижимались к своей матери.

Он поднял глаза, встретился с глазами Дженис и увидел в них знание. Знание того, что она никогда больше его не увидит. И что, вероятно, в конце концов это не будет иметь значения, но он все равно должен был попытаться.

- Если - когда - начнется стрельба, направляйтесь дальше в город. Найди место, где можно спрятаться с малышами, - сказал он ей, обхватив ладонью ее щеку. - Я найду тебя... после.

- Я знаю, что ты это сделаешь, - солгала она, сильнее прижимаясь щекой к его ладони. - Мы будем ждать тебя. Мы любим тебя.

Ее голос дрогнул на последних трех словах, и он на мгновение закрыл глаза. Затем снова открыл их.

- Знаю, - сказал он и, наклонившись ближе, поцеловал ее в лоб. Затем он глубоко вздохнул и направился навстречу ветру и холоду через внезапно охваченный паникой лагерь беженцев, когда из опускающегося облака вышли и сделали круг огни не одного вертолета, а по меньшей мере трех.

Это были первые летательные аппараты, которые он увидел с тех пор, как "командующий флотом Тикейр" сделал совершенно ясным то, что произойдет с любым человеческим самолетом, который осмелится подняться в воздух. Фреймарк видел видео, которое адмирал Робинсон разместил в интернете, наблюдал, как три дюжины шаттлов шонгейри были разорваны на части всего четырьмя F-22, поэтому он точно понял, почему Тикейр был так настойчив.

Часть его была удивлена, что вертолеты щенков звучат точно так же, как вертолеты людей, но он отбросил эту мысль в сторону. Винтокрылые самолеты были винтокрылыми самолетами, - предположил он. - Без сомнения, они должны были звучать одинаково. Но они явно направлялись к стоянке между средней школой и спортивными площадками. Вероятно, это была единственная открытая площадка, достаточно большая для того, чтобы они могли сесть - городские копы держали ее свободной как место, где можно было раздавать в лагере любые доступные припасы, - и он заставил себя двигаться быстрее, к нему присоединились другие вооруженные мужчины и женщины по одному, по двое и по трое. К тому времени, как они добрались до парковки, их было по меньшей мере две дюжины, вооруженных разнообразным оружием - всем, от современных AR-15 до его собственной древней Ли-Энфилд и бог знает каких пистолетов. Но у всех них были две общие черты: отчаянная решимость... и вообще никакой надежды.

Фреймарк занял позицию на краю парковки, опустившись на колени за деревом с голыми ветками в бетонном ящике для саженцев, и дослал патрон в патронник. По крайней мере, два или три вертолета продолжали кружить, но один медленно приблизился, скользя в темноте за ослепительным светом посадочных огней, и его сердце бешено заколотилось. У него не было возможности узнать, что задумали щенки, но все мужчины и женщины на этой парковке знали политику шонгейри. Они знали, что случится с каждой человеческой душой на Авроре, если они откроют огонь. Тем не менее, их семьи - все в мире, что им оставалось любить, - были в лагере позади них, и если слухи были правдой, если шонгейри искали людей-подопытных для исследований биологического оружия, и они пришли, чтобы забрать их, тогда каждая человеческая душа на Авроре с таким же успехом могла бы вместо этого умереть чистой смертью прямо здесь, прямо сейчас, в испепеляющем аду очередного кинетического удара.

Это был бы последний и величайший подарок, который он мог бы преподнести своей жене и детям, и он знал это.

Единственный вертолет - тот был даже больше, чем он думал, - было невозможно разглядеть из-за льющегося из него ослепительного света, и на фоне этого сияния блестели капли мокрого снега, когда ледяной поток воздуха от несущих винтов обрушивался на него. Он почувствовал, что съеживается в своей тонкой промокшей куртке, когда аппарат наконец коснулся земли и грохот его винтов стих. Они не перестали вращаться полностью, но теперь вращались гораздо медленнее, и он устроился за своей винтовкой, ожидая. Сам он никогда не видел шонгейри, но видел множество из них на видео и слышал, как они разговаривали через свои механические переводчики до того, как умер интернет, и теперь он ждал, когда неизбежный громкоговоритель озвучит свои требования.

Но этого не произошло. А затем он замер, когда на фоне потока света появился первый силуэт.

Это был не шонгейри. Это был человек!

Он стоял там, сам по себе, неподвижно добрых тридцать секунд, а затем Льюис Фреймарк с недоверием наблюдал, как к нему присоединились еще три фигуры. Затем посадочные огни погасли, хотя ходовые огни оставались горящими, и впервые он смог увидеть их по-настоящему.

Трое мужчин и женщина стояли там, ожидая с очевидным терпением, и Фреймарк с трудом сглотнул, узнав камуфляжную форму армии США. Но армия была мертва. Все это знали! И как мог вертолет, управляемый человеком, выжить в воздушном пространстве, контролируемом шонгейри?! Это было невозможно. Этого не могло случиться.

Но затем он осознал, что стоит на собственных ногах, двигаясь вперед, тяжелая винтовка в его руке, дуло направлено в землю, и плотный темноволосый мужчина - тот, кто вышел первым - смотрит на него. Зеленые глаза блеснули со странной интенсивностью, когда в них отразились ходовые огни, и он протянул руку.

Фреймарк взял ее.

- Торино, - сказал мужчина. - Дэниэл Торино, майор, военно-воздушные силы США.

В этих словах был идеальный смысл. Они просто не могли иметь в виду то, что, по-видимому, они имели в виду.

- Льюис Фреймарк, - услышал он свой голос. - Что? Я имею в виду, как?..

Вопрос повис в напряженной тишине, и Торино криво улыбнулся. Он выглядел - они все выглядели - невероятно чистым, невероятно аккуратным и профессиональным.

- Это потребует некоторых объяснений, - сказал он. - Короткая версия: щенкам надрали задницы.

- Что?!

Фреймарк почувствовал, как его глаза выпучились от недоверия, а Торино покачал головой со странным сочувствием.

- Я сказал, что это потребует объяснений, и так оно и есть. Важная вещь прямо сейчас? У меня здесь пять "Чинуков", нагруженных примерно шестьюдесятью тоннами припасов, и полная медицинская бригада. Мне нужно где-нибудь выгрузиться и обустроиться.

Его рука крепче сжала руку Фреймарка, когда отчаяние, неверие и безысходность превратились во внезапную, обжигающую надежду в глазах отца.

- Как думаешь, мог бы ты помочь мне с этим?

II

ВИДАВА,

ПОЛЬША

Старший хорунжий Шиманьски с зарождающимся недовольством оторвался от своих бумаг, когда кто-то один раз постучал в дверь его кабинета, а затем открыл ее.

Было поздно, у них заканчивались шариковые ручки (среди слишком многих других вещей), ветер за пределами, к сожалению, ветхой "штаб-квартиры" был холодным, его пальцы были неуклюжими из-за холода, а старомодная керосиновая лампа на его столе была удивительно экономной в освещении.

Ничто из этого не было предназначено для того, чтобы привести его в то, что кто-то назвал бы счастливым настроением.

- Что? - прорычал он.

- Извините, пане хорунжий, - ответил старший сержант Якоб Макиновски. - Знаю, вы не хотите, чтобы вас кто-нибудь беспокоил, но думаю, вам лучше поговорить с этим парнем.

- И что бы это был за "парень"? - тон Шиманьски не стал намного приятнее.

- Говорит, что он украинец. - Макиновски пожал плечами. - Его польский чертовски хорош, если это так. Крупный парень, светлые волосы, голубые глаза. Но он также говорит, что он капитан украинской армии, только на нем не украинская форма.

- И это сюрприз, потому что?.. - саркастически спросил Шиманьски, покачивая головой из-за отсутствия великолепия в одежде у самого Макиновски.

Макиновски признал, что в словах старшего хорунжего был смысл, когда посмотрел вниз на свои крепкие, но поношенные гражданские ботинки и два слоя вязаного свитера под летней армейской гимнастеркой с самодельными погонами. Одна из двух пятиконечных звезд старшего сержанта была самодельной (и, несомненно, более кривобокой, чем другая), поскольку до вторжения погоны принадлежали плутонговому - капралу, а цепочка поставок была довольно основательно нарушена, когда девяносто процентов польских военных сгорели в огненных шарах первоначальной бомбардировки шонгейри.

На самом деле, больше девяноста процентов. Именно так гражданский стал штаб-сержантом и унаследовал погоны капрала по имени Кристиан Шиманьски, когда капрал, о котором идет речь, стал главным сержантом. Точнее, старшим хорунжим.

- Извините, - снова сказал Макиновски. - Я имел в виду, что он в форме, но она не украинская. И не русская тоже. Думаю, она американская.

Шиманьски отложил шариковую ручку и откинулся на спинку стула, приподняв обе брови.

- Позволь мне прояснить. Этот вешняк говорит, что он украинец, но он в мундире янки - американской форме? И он просто заявился посреди ночи? И ты думаешь, он достаточно важен, чтобы отрывать меня от работы, которую, как ты знаешь, я так люблю?

- Пане хорунжий, - откровенно сказал Макиновски, - я думаю, вам нужно поговорить с ним, и тогда у вас, вероятно, будут большие неприятности, когда вы разбудите полковника. И ему, вероятно, придется разбудить бригадного генерала.

- Ты серьезно, не так ли? - медленно произнес Шиманьски.

- Черт возьми, так оно и есть.

- Тогда, я думаю, лучше пригласить его.

Полковник Марек Пеплиньски, который еще пять или шесть месяцев назад был старшим хорунжим, моргнул затуманенными глазами и сделал еще один глоток эрзац-чая. Чашка не подходила к блюдцу, но, по крайней мере, они были целыми. Не то чтобы жидкость, содержавшаяся в чашке, была поводом для празднования. За исключением того, что там было, по крайней мере, тепло.

У них действительно оставалось немного чая и кофе, но очень мало, и то, что у них было, быстро истощалось. Бригадный генерал Лютославски распорядился, чтобы оставшиеся припасы были сохранены и распределены в качестве вознаграждения за службу, выходящую за рамки служебного долга. Пеплиньски поддержал это решение. На самом деле, он думал, что это была очень хорошая идея. Но он действительно скучал по кофеину.

На самом деле он многое упустил. Особенно ему не хватало возможности знать, что происходит вне их жестоко урезанного горизонта здесь, в Видаве. Вероятно, в конце концов это не имело бы большого значения, но было бы неплохо узнать, почему они почти две недели не слышали ни единого слова от захватчиков шонгейри по своим оставшимся рациям. Он никогда не думал, что будет скучать по этим передачам или по сочетанию угроз и обещаний, которые сопровождали их. (Некоторые из старейших граждан Видавы сравнивали их - в неблагоприятном свете - с худшими из старых сталинских "выпусков новостей" от их "братских советских товарищей". Лично Пеплиньски всегда был благодарен, что он был слишком молод, чтобы помнить об этом.)

Но он обнаружил, что ему действительно не хватает вестей шонгейри. Тишина действовала на нервы, как какая-то огромная, дрожащая пустота. У него было достаточно других проблем и неопределенностей. Ему, черт возьми, совершенно не нужно было, чтобы вдобавок ко всему остальному гребаные щенки решили замолчать!

Он поднес чашку к носу, вдыхая тепло пара, затем поставил ее обратно на блюдце. В его кабинете было холодно, но, по крайней мере, сквозняков не было. Это было довольно много, учитывая, что зима уже наступила. Будет ли этого достаточно в конце концов, еще предстояло выяснить.

И разве ты не веселый парень, когда тебя будят в два часа ночи? - спросил он себя. - Ты слишком привык быть офицером, не так ли?

Эта мысль вернула ему хотя бы немного столь необходимого юмора, и он осторожно поставил чашку на блюдце и глубоко вдохнул.

- Хорошо, Кристиан. Полагаю, я настолько проснулся, насколько это возможно.

- Да, пане.

Шиманьски ненадолго вытянулся по стойке смирно, затем резко повернулся и вышел из кабинета, а Пеплиньски устало улыбнулся, глядя вслед уходящему старшему хорунжему.

До нападения Шиманьски был одним из капралов автопарка Пеплиньски. Они вдвоем были за пределами базы, возвращаясь с учений НАТО. Если бы Пеплиньски не задержался из-за идиотской бумажной волокиты в последнюю минуту и не поехал обратно на грузовике Шиманьски "Елч", ни один из них не был бы сегодня жив. Несмотря на это - или, возможно, из-за этого - Шиманьски всегда старался поддерживать надлежащую военную формальность между ними. Что, несомненно, было мудро с его стороны. Личные привычки могли перекинуться на общественное поведение, и единственное, чего не мог позволить себе ни один из офицеров и унтер-офицеров Лютославски, - это позволить развеяться иллюзии о том, что польские вооруженные силы все еще существуют.

Не то чтобы это могло продержаться намного дольше, что бы они ни делали.

Людвик Лютославски был поручиком - первым лейтенантом - в польской армии, когда напали шонгейри. Его нынешнее звание не было присвоено полностью им самим; теоретически, его повысил Фридерик Сикорч, единственный оставшийся в живых член управы воеводства, исполнительного органа воеводства Лодзи. Это делало его самым близким к имеющемуся губернатору, и он назначил Лютославски военным губернатором гмины Видава, командующим всем регулярным и резервным военным персоналом в ней. Таких было не так уж много.

Центр гмины - административного района с населением около семи тысяч человек до вторжения - теперь располагался в деревне Видава, в пятидесяти с лишним километрах к юго-западу от того, что когда-то было региональной столицей Лодзь. Никто из 700 000 жителей Лодзи не пережил первоначальную бомбардировку, и потери в непосредственно прилегающих городских районах также были близки к общему числу ранее живших там. Если уж на то пошло, город Ласк, бывший центр гмины, был разрушен в то же время, вероятно, из-за расположенной там военно-воздушной базы, в результате чего погибло более четверти всего населения гмины. Выжившие после бомбардировки - не только из Лодзи, но и из всех крупных городов и большинства поселков покрупнее - бежали в фермерскую страну, которая избежала нападения, и предсказуемым результатом стал хаос, поскольку то, что осталось от местного правительства, рухнуло, а голодающие беженцы боролись за то, чтобы прокормить себя и своих детей.

Первоначально многие фермеры щедро делились, но это изменилось, когда на них обрушилась саранча, и они осознали, насколько полностью была опустошена их страна. Поскольку они поняли, что им понадобится эта еда, чтобы прокормить свои семьи перед лицом такого полного коллапса транспорта и всей другой инфраструктуры, которую люди принимали как должное. Когда это понимание охватило их, они начали отказываться кормить беженцев. Они начали прятать еду, чтобы защитить ее от мародеров, и организовывались, чтобы силой защищать то, что у них было.

Пока Людвик Лютославски... не изменил их мнение.

Никто не отрицал, что у фермеров есть собственная еда. Просто не имело значения, кому что принадлежало. Не перед лицом таких разрушений и голода. Таким образом, "накопительство" стало уголовно наказуемым деянием, и отряды солдат Лютославски - большинство из которых всего несколько недель назад были гражданскими лицами - прочесали все кладовые и амбары на фермах, чтобы это было совершенно ясно. Возможно, некоторые из них, даже большинство из них, сочувствовали фермерам, но это тоже больше не имело значения. Что имело значение, так это накормить как можно больше людей и одновременно создать хоть какую-то защиту на случай надвигающейся зимы, и люди бригадного генерала последовали его примеру.

Мареку Пеплиньски на самом деле не очень нравился Лютославски. У бывшего поручика была склонность к жестокости, которую он не стеснялся демонстрировать. Пеплиньски не мог решить, была ли эта жестокость всегда или это была реакция на кошмарную ситуацию, в которой оказался Лютославски. Если уж на то пошло, он не был уверен, сколько в этом было подлинного, а сколько театрального, призванного убедиться, что никто не бросит вызов ему или его авторитету. Повышенного до звания полковника старшего хорунжего беспокоила не сама жестокость. Поддерживать какое-то подобие порядка, справляться с потоком беженцев и каким-то образом кормить людей - по крайней мере, пока - требовало определенной степени жестокости. Нет, что его беспокоило, так это то, что он совсем не был уверен, что Лютославски все еще знает, насколько это было вызвано необходимостью, а насколько принадлежало его... настроению по умолчанию. До сих пор он, по крайней мере, отдавал обвиняемых в накопительстве, воровстве или насилии под трибунал, прежде чем расстреливать их, но за последние пару месяцев он казался все менее и менее устойчивым. И это пугало Пеплиньски. Зима схватила бы их за горло в течение нескольких недель, и, к лучшему это или к худшему, Лютославски был ядром гмины Видава и ее выживания. Если он действительно терял стабильность...

Кто-то резко постучал в приоткрытую дверь, а затем Шиманьски махнул рукой высокому, широкоплечему светловолосому мужчине, проходившему через нее. Новоприбывший, безусловно, выглядел славянином, но он был невероятно опрятен, явно хорошо питался и безупречно одет в то, что действительно выглядело как форма вооруженных сил Соединенных Штатов. Хотя, как понял Пеплиньски, на его погонах были изображены четыре мальтийских креста капитана украинской армии, а не серебряные планки, которые должен был носить американский офицер.

- Капитан Ушаков, пане полковник, - четко произнес старший хорунжий.

- Капитан, - сказал Пеплиньски немного настороженно, затем кивнул Шиманьски. - На данный момент это все, старший хорунжий.

- Да, пане.

Хорунжий еще раз ненадолго вытянулся по стойке смирно и удалился, не без настороженного косого взгляда со стороны, когда оставил своего полковника наедине с незнакомцем.

- Итак, капитан, - сказал Пеплиньски, когда дверь за ним закрылась. - Я так понимаю, вы хотите увидеть бригадного генерала?

- Да, сэр. Я действительно был бы признателен за несколько минут беседы с бригадным генералом Лютославски, - ответил незнакомец - Ушаков. - Понимаю, что уже довольно поздно, однако есть определенные... действующие логистические ограничения. - Он слегка улыбнулся. - Боюсь, что пройдет некоторое время, прежде чем я смогу договориться о том, чтобы быть здесь в его обычное рабочее время.

Пеплиньски понял, что его польский был безупречен. Действительно, он подозревал, что тот был лучше, чем его собственная грамматика. Что не объясняло, почему украинец в американской форме стоял посреди ночи в его унылом, холодном маленьком офисе.

- Могу я поинтересоваться, почему именно вы хотите его видеть? - спросил он.

- У меня есть сообщение для него от моего собственного начальства. - Ушаков пожал плечами. - Учитывая состояние мировой коммуникационной сети, личный эмиссар стал единственным практическим способом доставить его.

- Понятно. - Пеплиньски оглядел незнакомца с ног до головы, затем склонил голову набок.

- Уверен, капитан, вы можете понять, почему у меня возникло несколько вопросов, - сказал он. - Например, как украинский офицер оказывается в американской форме? И кто могут быть эти ваши "начальники"?

- Разумные вопросы, - признал Ушаков, кивнув. - Однако ответ на них может занять некоторое время.

- Мы оба уже проснулись, капитан, - заметил Пеплиньски с тонкой улыбкой и указал на деревянный стул - он был спасен из чьей-то столовой - перед своим столом. - Присаживайтесь.

- Лучше бы это было хорошее, Марек, - проворчал Людвик Лютославски, входя в гостиную фермерского дома, который был реквизирован под его штаб-квартиру. В открытом камине гостиной был разведен свежий огонь, но он еще даже не начал прогонять холод из комнаты, и его руки были глубоко засунуты в карманы толстого халата. - Ты хоть понимаешь, какое сейчас чертово время?

- Да, пане, - ответил полковник Пеплиньски. В его голосе было что-то немного странное, хотя Лютославски был слишком раздражен - и не в себе после того, как его разбудили в три часа ночи, - чтобы заметить это.

- Тогда в чем, черт возьми, дело? - потребовал бывший поручик.

- Пане, здесь есть кое-кто, с кем вам нужно поговорить.

- В три часа ночи, черт возьми?! Я так не думаю! - рявкнул Лютославски.

- Пане, я бы не стал будить вас в такой час, если бы это не было действительно важно, - сказал Пеплиньски. - Вы это знаете.

- Что я знаю, так это то, что я не смог заснуть до полуночи, - прорычал Лютославски. - И что я собираюсь встать менее чем через три часа для зачистки в направлении Марзеньска, чтобы разобраться с этими чертовыми кладовщиками.

- Пане, я...

- Извините, что прерываю, бригадный генерал, - сказал третий мужчина в гостиной, - но, боюсь, это я настоял на том, чтобы полковник побеспокоил вас.

- И кто ты, черт возьми, такой? - потребовал Лютославски, поворачивая голову, чтобы свирепо взглянуть на незнакомца. Это был взгляд, в котором гнев трансформировался - по крайней мере, слегка - во что-то другое, когда он впервые по-настоящему увидел униформу другого человека.

- Капитан Петр Ушаков. - Незнакомец слегка поклонился, представившись.

- И ты здесь, потому что?..

- У меня для вас послание от моего начальника, - ответил Ушаков.

- И кто бы это мог быть и почему я могу пожелать услышать все, что он хочет сказать? - неприятно спросил Лютославски.

- Есть несколько причин, по которым вам лучше услышать то, что он хочет сказать, - спокойно сказал Ушаков. - Лучшая причина заключается в том, что он хочет предложить вам помощь на определенных условиях.

- Какого рода "помощь"? - в тоне Лютославски сквозило подозрение. - Все остальные, кто предлагал мне "помощь", не собирались делать ничего подобного. Вот почему большинство из них сейчас мертвы, - предостерегающе добавил он.

- Я здесь от имени губернатора Джадсона Хауэлла, - сказал Ушаков, очевидно, не обращая внимания на не столь завуалированную угрозу. - Он в состоянии предложить медицинскую помощь и, по крайней мере, ограниченную помощь с продовольствием и другими логистическими вопросами. Предполагая, что вы способны и хотите выполнить те условия, о которых я упомянул.

- Хауэлл? - Лютославски повторил это имя. На мгновение выражение его лица стало озадаченным, но затем его глаза сузились. - Хауэлл! Тот мудак, который сотрудничал со щенками?!

- Именно так это описали щенки, - признал Ушаков. "Сотрудничество" Хауэлла с шонгейри занимало видное место в некоторых передачах инопланетян. - На самом деле, он перехитрил их 'тремя путями к воскресенью', как выразился бы мой американский друг. - Крупный украинец тонко улыбнулся. - Им тоже не очень понравилось то, что произошло, когда он закончил их перехитрять.

- Уверен, что они этого не делали, и я могу верить в это сколько угодно, - подозрительно проворчал Лютославски. Он сердито посмотрел на своего незваного гостя. - Даже если предположить, что в этом есть хоть слово правды, ты серьезно предполагаешь, что американец на другом конце света мог бы помочь нам здесь, даже если бы захотел?

- На самом деле Северная Каролина, штат губернатора Хауэлла, находится менее чем в семи тысячах пятистах километрах от Видавы, что не составляет даже четверть пути вокруг света, - заметил Ушаков. - Однако фактическое расстояние не имеет значения. - Он пожал плечами. - Уверяю вас, у губернатора есть возможность связаться с вами здесь в любое удобное для него время.

- О, конечно, он может!

- Возможно, вам захочется поразмыслить над тем фактом, что я здесь, - отметил Ушаков.

Лютославски начал было быстро отвечать, затем сделал паузу, и Ушаков едва заметно улыбнулся.

- И каковы были бы эти его "условия"? - вместо этого спросил поляк спустя минуту.

- Самым немедленным было бы, чтобы вы воздержались от полного захвата любых поставок или помощи, направленных вам, - спокойно сказал Ушаков. - Безжалостность, которую вы проявили, принудительно конфисковав продукты питания и другие припасы... понятна, учитывая обстоятельства, с которыми вы столкнулись. И губернатор не хуже вас знает, насколько маловероятно, что вы переживете зиму, не потеряв слишком много своих людей из-за недоедания или болезней. Но если он согласится помочь вам, он будет ожидать, что его помощь будет передана через вас окружающим вас сообществам. Даже в воеводство Конарски.

Ноздри Лютославски раздулись, и он бросил взгляд на Пеплиньски. Выражение лица полковника было таким же мрачным, как и у него самого, и они оба оглянулись на Ушакова.

Тадеуш Конарски объявил себя губернатором территории, несколько меньшей, чем нынешние размеры гмины Видава, с центром в крошечной деревне Забжезье, чуть более чем в тридцати пяти километрах от самой Видавы. Его фуражиры и фуражиры Лютославски не раз сталкивались. Действительно, всего три дня назад они устроили ожесточенную битву из-за недавно обнаруженного запаса ржи.

Люди Лютославски выиграли этот бой, но понесли потери. И они также не выиграли все другие столкновения.

- Этот ублюдок хочет уморить голодом всех моих людей! - прорычал он. - Почему я должен отдавать ему пот со своих яиц?!

- Потому что, если вы двое - и другие окружающие вас люди, которым удалось сохранить хотя бы толику того, что считается цивилизацией, - не будете сотрудничать друг с другом, губернатор не сможет помочь никому из вас. Более того, он даже не будет пытаться. Поверьте мне, у него есть множество, по крайней мере, столь же неотложных дел гораздо ближе к дому, и это означает, что он должен безжалостно расставлять приоритеты. Если он может рассчитывать на сотрудничество на местном уровне, он может существенно повысить ваши шансы пережить зиму, потому что это сотрудничество будет тем, что вы могли бы назвать "множителем силы" для его собственных ресурсов и людей. Если такого сотрудничества здесь не будет, он сосредоточит свои усилия на других местах, где оно есть.

- И ты серьезно предполагаешь, что кто-то, находящийся всего в четверти пути через весь мир, может предложить помощь, достаточно отдаленную, чтобы убедить этого кровожадного ублюдка "сотрудничать" со мной?

- Вы знаете, что воевода Конарски думает о вас примерно в тех же выражениях? - спросил Ушаков с кривой улыбкой. - Честно говоря, я считаю, что этот ярлык скорее подходит к нему, чем к вам, но чтобы выжить до сих пор, вам обоим пришлось быть довольно "кровожадными", бригадный генерал. Мой губернатор понимает это. Но если вы хотите, чтобы он помог вам продолжать выживать, вам двоим придется научиться работать вместе.

- Предполагая на данный момент, что этот американский губернатор действительно может добраться до Польши с какой-то помощью, что удержит Конарски - или меня - от согласия сотрудничать, а затем забрать всю эту помощь себе?

- Я могу привести несколько моральных аргументов, которые должны вас разубедить. Однако я практичный человек, поэтому сразу перейду к самой насущной причине, по которой ни один из вас не должен совершать подобных глупостей. Если вы это сделаете, вы умрете.

Глаза Лютославски расширились.

- Ты мне угрожаешь?!

- Нет, если только я не буду вынужден, - сказал Ушаков тем же спокойным тоном. - И, честно говоря, я бы предпочел этого не делать. Хотя я мог бы поспорить с некоторыми из ваших методов, вы проделали замечательную работу по поддержанию порядка в районе, находящемся под вашим контролем. Мы бы очень предпочли работать с вами, а не заменять вас.

- Понимаю.

Лютославски на мгновение посмотрел на другого мужчину. Затем его правая рука достала из кармана домашнего халата пистолет WIST-94. Это был вариант 94L, и он обнажил зубы в невеселой улыбке, когда малиновая точка лазерного света остановилась в центре груди Ушакова.

- Не думаю, что вы находитесь в очень сильном положении, чтобы разбрасываться угрозами, капитан Ушаков, - сказал он очень мягко.

- На самом деле, я нахожусь в гораздо более сильном положении, чем вы. - Ушаков казался удивительно невозмутимым. - Я предвидел, что такая ситуация может возникнуть после того, как я немного изучил ваши методы, так почему бы нам не пойти дальше и не покончить с этим? Не стесняйтесь нажимать на спусковой крючок.

Глаза Лютославски сузились, когда сумасшедший улыбнулся ему и сделал небольшой приветственный жест правой рукой. Указательный палец бригадного генерала сжался на спусковом крючке двойного действия, примерно в полукилограмме от выстрела, но он остановил себя.

- Не думай, что я этого не сделаю, - предупредил он.

- О, я совершенно уверен, что вы бы так и сделали, - ответил Ушаков. - То есть если бы я разрешил это.

- Если ты?..

Лютославски недоверчиво уставился на него, а затем на другого мужчину... вдруг ставшего размытым. По-другому это было трудно описать. Освещение было слабым, но не настолько, чтобы объяснить, каким образом Ушаков, казалось, внезапно растекся по воздуху. Украинец - если это был тот, кем он был на самом деле - исчез, превратившись в клуб дыма, который змеился через гостиную к нему. Невозможность этого заморозила его на половину удара пульса ... и этого было достаточно, чтобы дым внезапно вновь сгустился в трех футах от него, а жилистая рука с унизительной легкостью вырвала пистолет у него из рук.

- Прекрасное оружие, - заметил Ушаков, отступая назад более обычным образом, чтобы встать перед небольшим камином в гостиной с пистолетом в своей руке. - Думаю, что, вероятно, предпочел бы это "Макарову" или "ФОРТу". - Он улыбнулся. - Мне нравится его эргономика, и я всегда считал, что патрон "Люгер" превосходен. К сожалению, ни один из патронов не подходит для того, что вы намеревались сделать, бригадный генерал.

Лютославски уставился на него, пытаясь понять, как он мог двигаться так быстро. Это было невозможно! Он бросил быстрый взгляд на Пеплиньски, но его старший помощник казался таким же застывшим, как и он сам.

- Полковник Пеплиньски, - сказал Ушаков, не отводя взгляда от Лютославски, - не будете ли вы так любезны попросить часовых пройти в гостиную? Я бы не хотел, чтобы возникли какие-то... недоразумения.

Пеплиньски посмотрел на Лютославски, и бригадный генерал на мгновение впился в него взглядом. Затем он вздохнул.

- Сделай это, Марек, - сказал он.

Пеплиньски кивнул. Он исчез, а Лютославски стоял, сердито глядя на Ушакова, пока полковник не вернулся с двумя бойцами из охраны его штаба, которые несли ночную вахту. Они выглядели более чем немного встревоженными, и их опасения усилились еще больше, когда они увидели незнакомца, стоящего там с пистолетом их командира в руке.

- Спасибо, полковник, - вежливо сказал незнакомец, о котором шла речь, и кивнул вновь прибывшим. - Я не хотел, чтобы вы испугались, - объяснил он, затем прижал дуло пистолета к своему виску и нажал на спусковой крючок.

Внезапное, взрывное "КРАААК!" выстрела ударило по ушам, как удар кувалды в тесноте маленькой гостиной, тарелка, стоявшая на полке над камином, разлетелась на десятки осколков, и каждый мужчина в комнате вздрогнул, их глаза расширились от ужаса, когда они поняли, что Ушаков только что выстрелил себе в голову у них на глазах! Что за маньяк?..

Но потом они поняли, что Ушаков не рухнул на пол. На самом деле, он улыбался им, пистолет все еще был приставлен к его виску. На мгновение Лютославски задумался, не был ли оглушительный выстрел, все еще отдающийся эхом в его костях, каким-то трюком иллюзиониста. Но затем большой осколок разбитой тарелки соскользнул с каминной полки и разбился вдребезги о камин.

И Ушаков стоял совершенно без повреждений. Его висок, казалось, ... рябил от силы выстрела, но после него не осталось даже пороховой гари!

- Как вы можете видеть, бригадный генерал, - сказал он, опуская пистолет со слабой улыбкой, - выстрелив в меня, вы мало чего добьетесь, кроме того, что оставите дыры в моей форме. - Его голос звучал далеко-далеко за звоном в ушах Лютославски. - Это, конечно, не могло помешать мне связаться с вами, где бы вы ни были, когда бы я ни захотел. - Его улыбка исчезла. - И прежде чем вы спросите, я уже продемонстрировал этот факт и воеводе Конарски.

- Что... - Лютославски с трудом сглотнул. - Кто ты? - хрипло спросил он.

- На данный момент это на самом деле не имеет значения, - ответил Ушаков. - Важно то, что я здесь, что могу делать именно то, что я сказал, и что губернатор Хауэлл может - и хочет - помочь вам и всем людям, находящимся под вашим контролем, выжить. Итак, какой ответ вы хотели бы передать ему со мной?

III

КОУЛД-МАУНТИН,

ОКРУГ ТРАНСИЛЬВАНИЯ,

СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

Пара удивительно голубых глаз-бусинок рассматривала Дэйва Дворака через яркий кухонный стол, потемнев от недоверия, когда он сложил телефон и сунул его в карман.

Конечно, на самом деле это был не "телефон", хотя уже было очевидно, что люди будут называть его именно так, точно так же, как они называли "телефонами" портативные компьютеры, которые такие компании, как Эппл и Самсунг, годами продавали своим клиентам, несмотря на то, как мало они напоминали устройство, висевшее на стене кухни своих родителей, как он помнил. Конечно, этот пошел немного дальше, чем айфоны или модели Самсунг ... хотя, теперь, когда он подумал об этом, "гэлэкси", возможно, не такое уж плохое название для этого. Хотя это напоминало флип-телефоны, которые смартфоны давно сделали устаревшими, складной блок на самом деле был всего лишь интерфейсом для тонкого, размером два на два дюйма, кусочка молекулярной схемы, непоколебимо прикрепленного к его поясу с помощью "липкой поверхности" на основе нанотехнологий, физика которой была бы вероятно, достаточной, чтобы вызвать сильную мигрень даже у того, кто действительно понимал законы физики.

Или во всяком случае кто-то понимавший то, что человечество считало законами физики шестью месяцами ранее,.

Спутники связи, которые шонгейри разместили на геосинхронных орбитах, чтобы заменить человеческие спутники, которые они уничтожили, как только поняли, что от интернета больше проблем, чем пользы, все еще были там и работали под новым руководством. "Телефон", прикрепленный к его поясу, мог дозвониться до любого другого "телефона" в любой точке планеты - или в пределах нескольких световых секунд от Земли, если уж на то пошло, - благодаря этой спутниковой сети. По словам Честера Гэннона, физика из лаборатории Лоуренса Ливермора, который случайно навещал родственников в Кернерсвилле, когда прибыли шонгейри, он также мог выполнять вычисления со скоростью где-то около двух "петафлоп" в секунду. Дворак был историком по склонности и довольно неплохим оружейником, но он всегда немного смутно представлял себе магию, которая творилась даже внутри обычных человеческих компьютеров. Таким образом, он понял, что "петафлоп" означает "целую кучу" вычислений и что упаковка такого рода мощности в маленькое портативное устройство, работающее от автономного источника питания, изменит мир больше, чем когда-либо могли айфоны и гэлэкси. Помимо этого, это была просто лучшая магия, чем у него была раньше ... и он чертовски надеялся, что автозамена работает на нем лучше, чем на его айфоне!

И причина, по которой ты думаешь об этом, заключается в том, что ты не хочешь думать о том факте, что любовь всей твоей жизни только что услышала твой конец разговора, Дэйв, - размышлял он.

- Сэм, Лонгбоу и Хауэлл, черт возьми, сошли с ума, если думают, что я соглашусь баллотироваться в сенат, - по-моему, говорил ты, - процитировала Шарон Дворак по памяти с потрясающей точностью. - О, нет, вы не доставите меня в Вашингтон - или Роли, или куда там еще, черт возьми, мы перенесем столицу, как только приступим к ее восстановлению! У меня есть хижина на холмах с бункером, клянусь Богом, и я останусь в ней! - Она откинулась назад и скрестила руки на груди. - Я примерно правильно излагаю?

- Никто ничего не говорил о сенате, - сказал он с надеждой в голосе, и она красноречиво приподняла бровь, фыркнув с великолепным презрением. - Ну, они этого не сказали! - запротестовал он. - Ни единого слова!

- Конечно, они этого не сделали, - возразила она. - В конце концов, вы можете проиграть выборы, "мистер специальный советник", поэтому, конечно, они решили пойти обходным путем!

- Но, милая, - рассудительно сказал он, - я не могу просто сидеть здесь, в горах, пока они пытаются собрать весь мир воедино. Ты это знаешь.

- Нет. Я этого не знаю, - она сердито посмотрела на него. - Есть много других вещей, которые ты мог бы сделать, в том числе привести в порядок свою жалкую задницу, прежде чем отправляться в погоню за следующей ветряной мельницей в твоем списке.

- Осия говорит, что со мной все будет в порядке, и я уже чувствую себя намного лучше, честно!

Он осторожно пошевелил левым плечом, и оно действительно болело намного меньше, чем пару недель назад. Что не означало, что все еще не было чертовски больно, если он двигал им, не думая об этом. С другой стороны, для сустава, который был основательно разрушен - например, "измельчен до консистенции мелкого гравия" - пулей шонгейри, все шло на удивление хорошо. И как только процесс восстановления будет завершен, он должен быть как новенький. Действительно! Не то чтобы Шарон (и он сам, если быть честным) не испытывали странных угрызений совести, добровольно вызвавшись стать первым испытуемым для медицинского нанотехнолога доктора Джеймса Осии Макмердо и примерно дюжины докторов из медицинской школы университета Дьюка, которых перепрограммировали для работы на людях вместо шонгейри, крепту, бартони или любого из дюжины других инопланетных видов.

Нейропедагоги, которых Мирча Басараб, также известный как Влад Дракула, оставил на попечение губернатора Джадсона Хауэлла, были способны с невероятной скоростью "обучать" практически любого. Оказалось, что они все же не могли научить абсолютно всех - около одиннадцати процентов человеческих мозгов, похоже, не воспринимали это - но это все равно было чертовски хорошо, и компьютеры на борту оставленных Владом производственных кораблей содержали практически всю техническую и научную базу данных галактической Гегемонии. Так что - теоретически - любой человек мог бы узнать что угодно из этой базы данных за одну ночь. И Макмердо, который оказался одним из лучших врачей, имевшихся в распоряжении Хауэлла, был привлечен для того, чтобы покопаться в медицинской части этой базы данных и вытащить все, что могло бы помочь перед лицом ужасающих разрушений, которые оставило после себя вторжение шонгейри.

Как оказалось, в этой медицинской части было довольно много вещей, которые могли бы очень помочь ... предполагая, что задействованные врачи-люди правильно рассчитали свои возможности, когда перепрограммировали его. Медицинская практика галактической Гегемонии была лишь немного более продвинутой, чем земная, включая совокупность знаний, накопленных буквально за десятки тысяч лет и переработанных в методы и специально разработанные нанотехнологии, которые можно было запрограммировать для работы с десятками различных физиологических состояний, пока люди, ответственные за программирование, знали, что они делают.

Вот тут-то и вступила в игру "теоретическая" часть процесса обучения нейропедагогов. Существовала разница между простым получением данных и обучением использовать их как знания, и неудивительно, что Шарон высказала несколько оговорок по поводу использования своего единственного мужа (не говоря уже об отце ее троих детей) в качестве подопытного. Однако пока, казалось, все работало так, как рекламировалось, и он вообще не позеленел и не начал отращивать усики.

Пока, по крайней мере.

- В конце концов все может - и я подчеркиваю, может - быть "хорошо", - сказала она сейчас. - Однако этого еще нет, и дети нуждаются в том, чтобы ты был прямо здесь, как часть стабильности в их жизни.

Он вздохнул и откинулся на спинку своего стула, глядя на нее через стол в веселой, залитой солнцем кухне домика, где они со своей семьей пережидали апокалипсис и, вопреки всем ожиданиям, пережили его. И он знал, что она была права. С другой стороны, Хауэлл тоже был прав.

- Милая, ты права, - тихо сказал он и увидел, как ее глаза расширились от его признания. - Но есть миллионы - возможно, миллиарды - других детей там, в святом, воющем аду беспорядка, который чертовы щенки оставили после себя, и им нужен кто-то, кто вытащит их из этого. Я не могу быть с контактными командами так, как Лонгбоу, Петр или даже Роб и Сэм. Не с этим. - Он похлопал своей функционирующей рукой по перевязи, поддерживающей его левую руку. - И меня тоже никто не просит быть там. Но мы должны построить что-то лучшее на руинах, и мы должны построить это быстро. И Хауэллу нужна вся возможная помощь, чтобы сделать это.

- Тебе не обязательно убивать себя. - Тон Шарон был почти умоляющим. - Не похоже, что ты единственный человек, которого он мог спросить! Черт возьми, Дэйв, выжила большая часть университетской системы Северной Каролины! Ты хочешь сказать мне, что, имея все это в наличии, ты тот единственный парень, который ему нужен? Я имею в виду, я люблю тебя и думаю, что ты чертовски умен, но на самом деле? И неужели ты нужен ему прямо сейчас - не можешь даже подождать пару месяцев, которые, по словам Осии, потребуются, чтобы закончить лечение твоего плеча?

Ее ярость была очевидна для него... как и истинные причины этого.

- Ему доступно много других 'парней', - сказал он. - И, честно говоря, думаю, что многие из них намного умнее меня. Но он доверяет мне. Может быть, не менее важно, что Петр и Лонгбоу - и Влад - доверяют мне. Вероятно, им потребуется некоторое время, чтобы начать доверять кому-либо еще так же сильно, как они уже доверяют мне.

- Ну и что? - она свирепо посмотрела на него. - Единственное, что у нас есть, - это время, Дэйв! Учитывая, сколько времени требуется, чтобы добраться от звезды к звезде, пройдут столетия, прежде чем кто-либо еще из Гегемонии, - ее губы скривились от отвращения, когда она использовала этот термин, - доберется сюда, чтобы увидеть, что сделали с нами шонгейри. Или сделать с нами что-нибудь еще, если уж на то пошло.

- Вероятно, пройдут столетия, - мягко поправил он. - Я даже признаю, что у нас почти наверняка есть столетия, но мы не можем этого гарантировать. Кроме того, Гегемония - это не то, о чем я беспокоюсь. Во всяком случае, не прямо сейчас.

Ее голубые глаза сузились, и она склонила голову набок с вопросительным выражением, которое он научился распознавать за эти годы.

- Прямо в эту минуту Хауэлл обладает монополией на техническую базу, оставленную Владом, и я доверяю ему, - сказал он. - На самом деле, он один из очень немногих людей, которым я бы доверил такой рычаг. И учитывая, что Лонгбоу, Петр и другие вампиры заглядывают ему через плечо, я сомневаюсь, что он поддастся какой-либо скрытой мании величия. Но есть целая планета, и большая ее часть - особенно развитая "большая ее часть" - была превращена в ад. По лучшим оценкам на данный момент, у нас осталось, может быть, четверть населения планеты, которое было в это время в прошлом году. Подумай об этом. Я знаю, ты понимаешь - мы все понимаем, - что это значит с человеческой точки зрения, с точки зрения мертвых родителей и детей и обучения жить со всеми дырами, которые это проделало в нашей жизни. Но это также означает, что практически каждое правительство в мире было уничтожено или, по крайней мере, смертельно ранено и оставлено умирать. Теперь, когда начинают распределяться аварийно-спасательные команды, я начинаю понимать - я имею в виду, по-настоящему понимать, - какую невероятную работу проделал Хауэлл по поддержанию порядка и стабильности здесь, в Северной Каролине, даже если ему пришлось притворяться, что он сотрудничает со щенками, чтобы добиться этого.

- Большинству остального мира не так повезло, милая.

Он покачал головой, его глаза затуманились, когда его память воспроизвела разведывательные снимки, которые Джадсон Хауэлл передал непосредственно на его контактные линзы благодаря "телефону", прикрепленному к его поясу. Он не делился ими с Шарон и не собирался этого делать, если она не будет настаивать. Лучше, чтобы только у одного из них были эти конкретные кошмары.

- Есть места, где были свои собственные Хауэллы, - продолжил он, - но их немного, и они далеко друг от друга, и, насколько мы можем судить, ни одному из них не удалось достичь такого масштаба, как ему. Северная Каролина, южная Вирджиния, то, что осталось от Южной Каролины, а также восточные Кентукки и Теннесси представляют собой крупнейшую единую организованную единицу управления во всем мире. Подумай об этом. Во всем мире, милая. Все остальное - это заплатки, обрывки - полевые командиры здесь, правительства округов или штатов там, самоорганизованные коммуны где-то еще. Единственными местами, где центральная власть сохранялась на больших географических расстояниях, были сельские районы Канады или Австралии, где вообще не было людей. Я имею в виду, теоретически Канада все еще там, но ее общее население составляет не более пятнадцати миллионов или около того, и это меньше, чем у Хауэлла прямо здесь. И Бразилия все еще технически нетронута, но федеральное правительство на самом деле ничего не контролирует за пределами действующей столицы.

- Мир разрушен, детка. Еще до появления щенков были страны, которые были ... скажем так, дисфункциональны. Сейчас? - он снова покачал головой. - Теперь не осталось ничего, кроме "дисфункции", как только мы выходим за рамки чисто локального уровня. Черт возьми, насколько мы можем судить, кроме члена палаты представителей Джефферса, не выжил даже ни один из наших собственных сенаторов или конгрессменов! И я говорю о "наших" в терминах всей проклятой страны. Я уверен, что по крайней мере некоторые из них должны остаться, но мы не знаем, где они, и даже если бы знали, Джефферс прав: Влад оставил Хауэлла ответственным по какой-то причине, и пока мы не сможем начать чинить все сломанные места, никто в здравом уме не захочет начать возиться с этим.

- Я все это знаю, - сказала она, когда он сделал паузу. - О, я не смотрела каналы данных, которые он тебе отправлял, и не хочу. - Ее лицо внезапно стало на двадцать лет старше. - Я не могу обнять всех этих младенцев, Дэйв. Я не могу забрать их, накормить, найти для них их мам и пап. И если у них есть лица, тогда я должна, и тот факт, что я не могу, просто...

- Знаю. - Он потянулся через стол, протянул руку, и она взяла ее. - Я знаю, детка, поверь мне. И это часть проблемы. Я посмотрел, и у них действительно есть лица, и там тысячи почти Хауэллов, которые не собираются доверять никому за пределами своих собственных маленьких анклавов. Люди, которые укрепились, окопались, чтобы защитить себя и своих близких от всех желающих. Некоторые из них хотели бы работать с нами, предполагая, что они действительно могут нам доверять. Другим нравится быть главными или они уверены, что их притязания на технический тайник щенков так же хороши, так же законны, как и у Хауэлла. Они, черт возьми, уверены, что не видят никакой причины оставлять его ответственным за это вместо себя, но кто-то - какой-то один орган, по крайней мере, в обозримом будущем - должен быть ответственным. Прямо сейчас это Джадсон Хауэлл, да поможет ему Бог, и каким-то образом он должен убедить всех этих людей не просто позволить нам помочь им выжить, но и объединиться и построить настоящее мировое правительство.

- И как это сработало с ООН? - цинично спросила Шарон. - Ты историк - ты и Мэйлэчей. Так что расскажи мне еще раз, насколько хорошо это сработало!

- Это никогда не срабатывало, потому что никогда не предполагалось, что это будет правительством, - ответил он. - Хауэлл говорит не о дискуссионном обществе или месте, где можно заявить о себе на международной арене для внутреннего потребления. Он говорит о подлинном правительстве, способном создавать - и обеспечивать соблюдение - не только благочестивых политических надежд, но и реальных законов в любой точке планеты. Правительстве, которое вытеснило бы все другие правительства... включая наше.

- Ты серьезно, - медленно произнесла она через мгновение.

- Смертельно серьезно, - кивнул Дворак. - Я не знаю, сможет ли даже Хауэлл провернуть это, но я точно знаю, что если он не сможет, то никто не сможет, а мы должны это сделать. Мы - одна планета, на которой осталось, может быть - может быть - пара миллиардов человек, и из всего, что я могу видеть по ограниченному объему галактической истории, на который я смог взглянуть до сих пор, Гегемония захочет, чтобы мы все умерли, как только она узнает нас получше.

- Что? - она застыла на стуле, широко раскрыв глаза, и он пожал плечами.

- Я искал тенденции. Семьдесят пять тысяч их лет - в лучшем случае по сравнению со ста пятьюдесятью тысячами земных лет - записанной истории - это не то, что можно просто просмотреть, даже с помощью нейронного обучения, но некоторые вещи чертовски очевидны, и одна из них заключается в том, что Гегемония ценит 'стабильность' превыше почти всего остального. Это одна из причин, по которой они были готовы направить шонгейри в нашем направлении. Щенки уже дестабилизировали ситуацию, поэтому Гегемония решила, что с таким же успехом может использовать их, чтобы не дать нам со временем стать проблемой. Я должен задаться вопросом, какие планы на случай непредвиденных обстоятельств могли составить некоторые из старших рас, чтобы справиться с шонгейри в долгосрочной перспективе, но в то же время они создали удобный молот, чтобы разобраться с другой драчливой группой жестоких примитивов. Это были бы мы. Но, должен сказать тебе, милая, я не думаю, что Гегемония достаточно тщательно исследовала проблему, прежде чем передать ее Тикейру и его людям, потому что щенки были ничем по сравнению с нами.

- Что ты имеешь в виду?

- Из заметок Тикейра и Шейрез очевидно, что никто в Гегемонии не ожидал, что мы будем такими технологически продвинутыми, какими мы были, когда они попали сюда. Я бы сказал, что они вернулись сюда; свой первый визит они нанесли нам еще в пятнадцатом веке. Милая, они ожидали, что мы просто займемся изобретением кремневых ружей и примитивных паровых двигателей. Шонгейри немного более инновационны, чем Гегемония в целом, но по сравнению с нами они - микадо, закрывающий свои границы, чтобы не допустить опасных иностранных инноваций. Как только остальная часть Гегемонии поймет, что люди не большие поклонники застоя, она решит, что мы щенки на стероидах, и я просто не могу избавиться от мысли, что они могут захотеть сжечь дом дотла, чтобы избавиться от проклятых тараканов.

- Ты имеешь в виду, что они могут вернуться, чтобы закончить то, что начали щенки, - сказала она.

- Нет. Я имею в виду нечто похуже этого. - Он спокойно встретил взгляд этих любимых голубых глаз. - Шонгейри начали с того, чтобы поработить нас, направить наш вкус к инновациям на поддержку своих собственных проектов против Гегемонии. Собственные записки Тикейра достаточно ясно это подтверждают. Они решили уничтожить нас только после того, как поняли, что никогда не смогут завоевать планету и удерживать ее завоеванной до тех пор, пока на ней все еще живут люди. Когда они поняли это, они были совершенно готовы уничтожить нас... и решили, что остальная часть Гегемонии даст им на это добро. Я не уверен, что они были правы в этом, но подозреваю, что если бы какая-либо из других рас возражала, то это было бы потому, что они рассматривали случившееся с нами как дубинку, которую можно использовать против шонгейри, а не потому, что они действительно заботились о кучке примитивных, волосатых обезьян, мальчиков и девочек, на планете в глубине запредельного.

- Более того, я чертовски уверен, что если Гегемония поймет оценку нас Тикейром и поймет, насколько фундаментально их основная матрица человечности ... противоречит природе людей, на самом деле никто из них не будет заинтересован в том, чтобы просто завоевать нас. Из того, что я вижу, "старшие расы" - которые, насколько я могу судить, почти все травоядные - потратили много времени, глядя свысока на "кровожадных" плотоядных шонгейри, но я сомневаюсь, что они хоть на мгновение задумаются прихлопнуть нас, как комаров, как только поймут, насколько сильно хуже того, мы, скорее всего, дестабилизируем ситуацию для них.

- И это означает, что каким-то образом мы должны стать достаточно большими и противными, чтобы сделать это невозможным - или, по крайней мере, чертовски трудным, надеюсь, достаточно трудным, чтобы они решили не пробовать это. И для этого нам нужно действующее мировое правительство. То, которое сможет взять знания, оставленные нам Владом, развить их и выступить единым фронтом против Гегемонии, когда мы снова встретимся с ними.

- И вот почему ты нужен Хауэллу, - решительно сказала она. - Потому что ты это понимаешь. И потому что ты такой чертовски упорный, такой чертовски упрямый, что ты просто должен что-то с этим сделать, не так ли? - Она пристально посмотрела на него, ее голубые глаза заблестели от внезапных слез. - Нельзя просто сидеть здесь и считать, что ты сделал достаточно, что ты можешь потратить несколько месяцев - черт возьми, может быть, даже пару лет! - чтобы провести с людьми, которые любят тебя и которые думали, что потеряли тебя, когда Роб привез тебя домой скорее мертвым, чем живым. Будь ты проклят, Дэйв Дворак! Мы любим тебя. Ты нам нужен, и мы - я - чуть не потеряли тебя!

- Знаю, - мягко сказал он, - я знаю. И я люблю тебя, и ты мне нужна. Но я не могу уйти от этого. Я просто не могу! Нас осталось слишком мало, милая. И погибло слишком много более высокооплачиваемых мыслителей, философов и дипломатов. Хауэлл пытается собрать команду, которая сможет взяться за дело, запустить это дело до того, как кто-то другой начнет пытаться вырывать руль из его рук. Я не самый лучший человек в мире для этой работы - видит Бог, я знаю это лучше, чем кто-либо другой! Но он решил, что я тот человек, который у него есть, и я не могу просто уйти. Я не могу, потому что я люблю тебя. Потому что я люблю детей. Потому что кто-то должен помочь ему сделать это, и, да поможет мне Бог, похоже, что один из этих людей - я.

- Но почему ты?

- Потому что он знает меня - по крайней мере, сейчас. И потому, что он доверяет мне и знает, что Петр, Лонгбоу и остальные тоже мне доверяют. И потому, что он думает, что я лучшее, что у него есть. Но настоящая причина? - Он яростно сжал ее руку. - Настоящая причина, по которой я берусь за эту работу, заключается в том, что я не доверяю никому другому делать то, что, как я знаю, должно быть сделано для вашей безопасности, и я сделаю все - абсолютно все - чтобы обезопасить вас и наших детей. И теперь они все 'наши дети', Шарон. Каждый из них там, голодный и напуганный в темноте, - это наши дети, и когда остальная часть чертовой Гегемонии снова доберется до нас, наши дети, и их дети, и их внуки, будут готовы всадить пулю прямо между их чертовых глаз, если это понадобится.

IV

СЕНТ-ДЖОНСБЕРИ,

ВЕРМОНТ,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

Снегоочиститель медленно продвигался вперед, расчищая полосу толщиной в два фута чистейшего, белейшего снега, который когда-либо видел Абу Бакр бин Мухаммед эль-Хири (Абу Бакр, сын Мухаммеда, Уайлдкэт). Как у уроженца Нью-Йорка, его опыт общения со снегом заключался в том, что во время путешествия по небу он был белым, но, соприкоснувшись с землей, сразу же становился черного цвета, темнее, чем его собственная кожа.

Он никогда в жизни не видел столько белого цвета, и это почти заставило его забыть о разрушениях войны. Почти.

Грузовик Абу Бакра шел впереди колонны помощи, которая следовала за снегоуборочной машиной на север по межштатной автомагистрали 91 через Вермонт. Хотя во время войны он провел много времени в Новой Англии - и убил нескольких шонгейри, действуя в Конкорде, штат Нью-Гэмпшир, не слишком далеко отсюда, - это было в теплое время года. Однако после часа, когда ничего не было видно, кроме вечной пустоты снегопада, запустение утратило свой трепет, и разум Абу Бакра начал блуждать, когда наступил дорожный гипноз.

- Ну, вот кое-что, что вы видите не каждый день, - заметил его водитель, замедляя ход грузовика. - По крайней мере, не часто.

Абу Бакр очнулся от полубессознательного состояния, в которое он впал, и осмотрел местность вокруг них опытным взглядом повстанца. - Что? - спросил он, не обнаружив никаких непосредственных угроз.

Водитель усмехнулся реакции Абу Бакра, но затем движением подбородка указал на съезд с трассы на Сент-Джонсбери. - Дорога очищена почти до самого съезда с шоссе, - сказал водитель. - Первый признак цивилизации, который я увидел с тех пор, как мы покинули I-89, что? Около сорока миль и двух часов назад?

- Ха. Это все, что было?

- Что вы хотите, чтобы я сделал? - спросил водитель.

- Вызови снегоочиститель и скажи ему, чтобы он возвращался, - ответил Абу Бакр. - Похоже, кто-то расстелил приветственный коврик; пойдем поздороваемся.

Водитель кивнул, затем подождал, пока плуг вернется и расчистит съезд с шоссе. Когда автомобиль-плуг с лопастями выехал на шоссе 5, водитель Абу Бакра прибавил скорость, обогнал его и направился в город.

- Помедленнее, - предостерег Абу Бакр. - Только потому, что приветственный коврик расстелен, это не значит, что он расстелен для нас. Давайте не будем ввязываться в то, с чем нам снова придется бороться, чтобы выбраться.

Водитель сбросил скорость до более величественных пятнадцати миль в час, давая Абу Бакру возможность осмотреть окрестности. Шоссе 5 проходило вдоль железнодорожных путей, которые тянулись вдоль западного берега реки Пассампсик. Примерно через полмили он начал видеть обычные признаки существовавшей до вторжения цивилизации - легкую промышленность и заправочную станцию. Хотя в некоторых зданиях горел свет, было невозможно сказать, все ли они еще функционировали, и никто не вышел поприветствовать их. На самом деле, там никого не было видно. Если бы не расчищенная дорога и электрические фонари, Абу Бакр подумал бы, что этот район заброшен.

- Хотите, чтобы я остановился и осмотрел некоторые здания? - спросил водитель, и его тон свидетельствовал о том, что ему не особенно хотелось выходить на улицу в холодную погоду Вермонта поздним вечером.

- Нет, продолжайте, - ответил Абу Бакр, указывая рукой вперед. Он вздрогнул, когда холодная дрожь пробежала по его спине. - От этого места у меня мурашки по коже. Такое ощущение, что за нами наблюдают - пристально, - но я не вижу, чтобы кто-то это делал.

- У меня тоже, - ответил водитель, его глаза прыгали туда-сюда, как будто пытаясь охватить все сразу.

- Просто делай это аккуратно и медленно. Я не думаю, что нам пока угрожает какая-либо опасность, но будьте готовы нажать на газ, если я так скажу.

Они проехали еще десятую часть мили мимо нескольких ресторанов и торговой палаты и как раз въезжали в собственно Сент-Джонсбери, когда водитель ударил по тормозам и указал на мужчину, стоявшего на пересечении шоссе 5 и Восточной авеню. Мужчина был одет по погоде, в длинное зимнее пальто, закрывающее большую часть его фигуры, и зимнюю шапку-чулок на голове. Он также держал обе руки в карманах, которые выглядели достаточно большими, чтобы вместить ряд вещей, которые, как надеялся Абу Бакр, этот человек не прятал.

Водитель повернулся к Абу Бакру, и бывший боевик заметил, что на этот раз он не вызвался выйти добровольно. Абу Бакр одарил его полуулыбкой. - Думаю, это мое дело, да?

Водитель кивнул, когда Абу Бакр застегнул пальто и натянул перчатки. - Сейчас вернусь, - добавил он, выходя из машины, поежившись, когда порыв ледяного воздуха сразу же прошелся по его шее и спине.

Человек на дороге просто ждал, не двигаясь, как будто его не трогал холод, пока Абу Бакр тащился к нему. Перекресток с трех сторон был окружен четырехэтажными зданиями, с чем-то похожим на небольшие предприятия на первом этаже и квартирами на верхних этажах, но ни в одном из них не горел свет.

- Итак, что все это значит? - спросил мужчина, кивая на конвой, когда Абу Бакр приблизился.

- Инопланетяне ушли, и мы снова собираем страну воедино, - ответил он.

- И что?

- Как что? - спросил Абу Бакр, поежившись, когда очередной порыв холодного ветра пробрался под его куртку.

- Итак, что нам от этого? - спросил мужчина. - На случай, если ты не заметил, у нас самих все в порядке. У нас есть вода, электричество и еда, и по праву нам не нужно намного больше этого. Что ты предлагаешь, чтобы заставить нас снова присоединиться?

Абу Бакр вздохнул. Хотя руководители контактной группы обсуждали возможность того, что некоторые из выживших, возможно, не захотят воссоединиться без должного убеждения, он не ожидал этого здесь - где, казалось, цивилизация не рухнула - и он раздраженно склонил голову набок, его рот слегка приоткрылся, пока он пытался решить, не проще ли просто убить этого человека и попытаться поработать с его заместителем.

- Знаете, вы не первая группа, которая хотела нас интегрировать, - сказал мужчина, когда не получил ответа на свой вопрос.

- Мы не первые? - спросил Абу Бакр.

- Не-а. Группа из Нью-Йорка появилась около месяца назад. Сказали нам, что нас "репатриируют".

- Что случилось?

- Мы отправили большинство из них обратно домой. - Мужчина улыбнулся, но в этой улыбке не было юмора. - Около двадцати из них предпочли остаться.

- Это так?

- Ага. Они думали, что могут заставить нас сделать что-то против нашей воли. Они все похоронены на кладбище Маунт-Плезант. - Он вытащил руку из кармана, чтобы ткнуть большим пальцем через плечо. Когда он это сделал, Абу Бакр уловил движение над собой, поскольку окна во всех близлежащих зданиях открылись, и оттуда высунулись стволы по меньшей мере тридцати винтовок. На крышах зданий, выходящих на перекресток, появилось еще больше людей с винтовками, которые целились в колонну из-за парапетов.

- Итак, - спросил мужчина, - что это будет? Вы собираетесь развернуться и мирно вернуться в свой "союз", или кто-нибудь из вас, ребята, тоже хотел бы остаться с нами?

- Нет, не думаю, что кто-то из нас хочет здесь оставаться, - ответил Абу Бакр. - Мы просто возьмем наши припасы с собой в дорогу и найдем кого-нибудь более благодарного, кому можно их отдать.

Одна из бровей мужчины поползла вверх. - Припасы? Какие у вас есть припасы и сколько они будут стоить?

- Не думаю, что вы понимаете, - объяснил Абу Бакр. - Они бесплатны. Мы здесь, чтобы помочь вам, ребята.

Мужчина усмехнулся. - В этом мире нет ничего бесплатного, сынок. Тем не менее, вы, возможно, слышали, что у людей по соседству есть поговорка: "Живи свободным или умри". Случается, что мы тоже верим в эту поговорку, и мы определенно больше не платим за поддержку решений людей в Вашингтоне или с левого побережья, или за то, чтобы делать что-то еще, что не приносит нам пользу.

- И мы вас об этом не просим.

Мужчина вздрогнул. - Ты не такой? - спросил он, недоверие было очевидно на его лице и в том, как он держал свое тело.

- Нет. - Абу Бакр подул на свои руки, чтобы согреть их. - Смотри. Надеюсь, вы уже решили, что мы законные представители бывшего правительства, а не какая-то группа головорезов или хулиганов. Можешь ли ты хотя бы на это согласиться?

- Ага. Это звучит достаточно справедливо.

- Итак, есть ли какое-нибудь место, куда мы могли бы зайти и поговорить об этом по-мужски, за чашечкой хорошего горячего кофе?

Мужчина секунду смотрел вниз, на тротуар, затем снова поднял глаза на Абу Бакра. - У меня найдется теплое местечко, где мы могли бы поговорить, но кофе в этих краях не хватает уже несколько месяцев. Лучшее, что могу предложить, - это домашний чай, у которого дерьмовый вкус. Но все, что ты действительно можешь сказать о нем, это то, что он теплый.

- Вот что я тебе скажу, - ответил Абу Бакр. - Ты позволишь нам заехать в город и немного распаковать вещи и сможешь выпить весь кофе, который мы привезли.

Брови мужчины поползли вверх, коснувшись козырька кепки. - У тебя есть кофе?

Абу Бакр кивнул. - И это все ваше. Бесплатно.

Мужчина улыбнулся. - Как, ты сказал, тебя зовут?

- Я этого не говорил, но меня зовут Абу Бакр бен Мухаммед эль-Хири. Мои друзья называют меня Уайлдкэт.

- Что ж, мистер Уайлдкэт, - сказал мужчина, протягивая руку для пожатия, - добро пожаловать в Сент-Джонсбери, штат Вермонт. Думаю, мы станем большими друзьями.

V

ГРИНСБОРО,

СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

- Входите, Дэйв!

Дэйв Дворак сделал паузу, несмотря на приглашение и того, кто его выдал, потому что это был первый раз, когда он действительно увидел конференц-зал. Он был более чем немного удивлен качеством размещения, и его губы дрогнули, когда он вспомнил недоверчивый ответ Шарон, когда она услышала о пункте его назначения.

- Торговый центр? - спросила она. - Ты хочешь сказать, что новое место рождения Соединенных Штатов Америки - это торговый центр?

- Но это действительно хороший торговый центр, - сказал он немного защищаясь. - Я имею в виду, что на самом деле я никогда этого не видел, но теперь, когда Сеть снова заработала, я это проверил. Торговый центр Фор Сизонс находится прямо в центре Гринсборо, в нем много места - я так понимаю, они собираются переоборудовать магазин ДжейСиПенни для новой палаты представителей и Диллардс для сената. А отель "Шератон Гринсборо" просто огромен! Здесь достаточно места для всех - по крайней мере, на данный момент, - и к "Шератону" примыкает крупный конференц-центр со всеми удобствами. В любом случае, здесь чертовски больше места, чем когда-либо было в Индепенденс-холле!

- Но торговый центр?!

- Ну, губернатору Фостеру понадобится каждый квадратный фут пространства в Роли, чтобы просто управлять штатом и иметь дело со всеми беженцами прямо там, у себя дома, - отметил он. - Имеет больше смысла позволить людям, занимающимся этим, оставаться там, где они уже обжились, в то время как новичкам в квартале приходится приспосабливаться где-то в другом месте. И если только Хауэлл не хотел захватить один из университетских городков, это, вероятно, действительно его лучший выбор.

- Торговый центр, - она покачала головой.

- Не волнуйся, милая. Я уверен, что история придумает для него гораздо более причудливое название. То, которое аккуратно замаскирует его грязное происхождение.

На самом деле, в этом конференц-зале не было ничего непристойного. Гринсборо все еще был подключен к электросети, и в нем все еще действовал водопровод. Еды было сравнительно меньше, чем воды или электричества, но, по крайней мере, никто не умирал от переохлаждения... в отличие от других мест в мире. До шонгейри американцы, особенно американцы США, считали безграничный запас электроэнергии само собой разумеющимся, точно так же, как у них был кислород. Катастрофические последствия, когда энергоемкому обществу внезапно отказали в электричестве, были гораздо больше, чем просто отрезвляющими.

Но здесь, в этой комнате, было непрямое освещение, шепот циркулирующего теплого воздуха и толстый ковер под ногами.

Он задавался вопросом, сколько времени потребуется, чтобы такого рода обстановка притупила чье-то осознание того, насколько ужасны вещи за пределами ее уютных стен.

Умеренно высокий мужчина с каштановыми волосами во главе стола для совещаний прервал его размышления, приветственно помахав рукой, в которой повторилось его приглашение. Дворак немного нерешительно вошел в комнату, и мужчина с каштановыми волосами указал на стул примерно посередине длинного стола.

- Садитесь, - с улыбкой скомандовал человек, который до недавнего времени был губернатором Джадсоном Хауэллом, затем повернулся обратно к офицеру в форме с волосами песочного цвета, стоящему с указкой в руке у телевизора с большим экраном. - Генерал Ландерс просто вводит нас в курс поисково-спасательных операций. - Улыбка на мгновение померкла, но затем снова сменилась чем-то подозрительно похожим на настоящий смешок. - Очень жаль, что вы пропустили часть о нынешней экспедиции майора Торино. Похоже, это будет совершенно незабываемо.

- Майор действительно умеет найти подход, - согласилась очень темнокожая молодая женщина, сидевшая в конце стола. Она кивнула Двораку. - Рада снова видеть вас, мистер Дворак. Как поживают дети?

- Они в порядке, Жасмин, - ответил он. - Думаю, что у Петра будет больше проблем, чем он ожидает, когда будет забирать у них Ренфилда. В конце концов, мы более или менее усыновили Зинаиду и Бориса, пока он шлялся по Европе. Дети не видят никаких причин, по которым мы не должны оставить их, их маму и брата. И Ренфилда, конечно.

Жасмин Шерман усмехнулась и покачала головой. В отличие от Петра Ушакова, она точно знала, почему Влад Дракула предложил Ушакову это имя для щенка немецкой овчарки. Это бесконечно забавляло ее, и она разделяла с Владом и Ушаковым нечто большее, чем просто чувство юмора. Младший офицер ВМС США до вторжения, она была одной из четырех выживших из смешанного отряда Стивена Бучевски, состоявшего из американцев и румын, которые до последнего бились против шонгейри, сражаясь и умирая, чтобы защитить приютивших их жителей деревни. Как и сам Бучевски, она была смертельно ранена и оставлена умирать захватчиками, только для того, чтобы ее оттащили от края пропасти - или, возможно, перетащили через край, - когда вернулся Влад.

Она больше не дышала... если только воздух не был нужен ее голосовым связкам.

- Извините, что помешала, сэр, - сказала теперь Шерман, поворачиваясь обратно к трехзвездному генералу у телевизора. - Я не видела мистера Дворака уже несколько недель.

- Не проблема, мисс Шерман, - ответил Трумэн Ландерс. Технически Шерман все еще была унтер-офицером ВМС США, а старшины третьего класса, как правило, не перебивали генерал-лейтенантов. Но Шерман перевели в совершенно другие вооруженные силы, в которых точные воинские звания значили очень мало, и Ландерс не только знал это, но и принял, что было совсем другим делом. Он, очевидно, понимал, что имело значение то, что она фактически была третьим по значению вампиром на Земле, занимая должность главы администрации Петра Ушакова, а также его представителя в неуклонно развивающейся администрации Хауэлла.

- Продолжайте, пожалуйста, генерал, - сказал теперь Хауэлл, откидываясь на спинку стула и сцепляя руки за головой.

- Конечно, мистер президент, - сказал Ландерс, и Дворак очень внимательно наблюдал за выражением лица Хауэлла, когда генерал присвоил ему его совершенно новый титул.

Это выражение мало что выдало, когда Ландерс возобновил свой брифинг, используя спутниковые каналы и большое телевидение, чтобы давать репортажи об их спасательных экспедициях в режиме реального времени. Хауэлл был ростом всего около пяти футов десяти дюймов, на добрых пять дюймов ниже самого Дворака, с приятными простыми, довольно грубоватыми чертами лица. На этом лице было много свежих морщин, и на висках у него начала появляться седина. Дворак никогда не знал его до вторжения шонгейри, но люди, которые знали его дольше, все согласились, что седина была новым приобретением.

Хауэлл был одет в свою фирменную синюю рубашку, красный галстук-бабочку и черные подтяжки. Они нравились политическим карикатуристам до вторжения, и Дворак сомневался, что те перестанут их использовать теперь, когда Хауэлл занял гораздо более заметную роль. Но если Хауэлл и питал какие-то опасения по поводу бремени - или, если уж на то пошло, законности - своей новой роли, то эти грубые черты лица на удивление хорошо скрывали это.

Дворак оглядел других посетителей конференц-зала, пока Ландерс заканчивал свой брифинг. Присутствовали только четыре члена нового кабинета Хауэлла.

Доктор Нэнси Кауфман, помощник секретаря здравоохранения и социальных служб, была миниатюрным, седовласым онкологом с мерцающими зелеными глазами. Бывшая заведующая кафедрой патологии и лабораторной медицины университета Северной Каролины, она и Осия Макмердо были главными помощниками секретаря Леонарда Гиллеспи в оценке медицинских технологий Гегемонии.

Секретарь внутренней безопасности Патрик О'Салливан был примерно на дюйм выше Хауэлла, с рыжими волосами, голубыми глазами и веснушками. На самом деле, он выглядел точно так, как сам предпочитал себя называть: старомодный ирландский полицейский... с южным акцентом. До тридцати с небольшим лет он был профессиональным полицейским, сейчас ему было чуть за пятьдесят, и примерно за полтора года до вторжения он стал министром общественной безопасности штата Северная Каролина. Он никогда не ожидал унаследовать национальный пост, хотя, по общему признанию, "нация", о которой идет речь, на данный момент состояла всего из частей четырех или пяти штатов, но, казалось, держался молодцом.

Кейси Зуковски была секретарем Хауэлла по военным делам и делам ветеранов до вторжения. Теперь она передала этот титул своему начальнику штаба до вторжения, чтобы стать секретарем обороны при Хауэлле, хотя Дворак знал, что они с Хауэллом оба выступали за возвращение к первоначальному званию военного секретаря. Он также знал, почему они оба выступали за это изменение, и искренне соглашался с их доводами. Зуковски было пятьдесят один год, ростом пять с половиной футов, с темными волосами и глазами, и она дослужилась до звания майора в США. Военно-воздушные силы при катастрофической посадке вертолета сделали ее инвалидом с раздробленным правым коленом и серьезным нарушением зрения на правый глаз. Однако опытный хирург по имени Осия Макмердо вправил колено, и она была почти устрашающе подтянута: бегунья на длинные дистанции и заядлая теннисистка, хотя Дворак подозревал, что ей было трудно выкроить время на корте из-за ее новых и непосильных обязанностей.

И, наконец, была доктор Фабьен Льюис, секретарь Хауэлла по информационным технологиям. В тридцать один год она была самым молодым человеком в комнате, с черными волосами и темными глазами. Ее сын, Рэймонд, был того же возраста, что и Мэйлэчей Дворак, и они оба были слишком похожи для его душевного спокойствия. Они понравились друг другу с первого взгляда, и Дворак по личному опыту знал, что количество неприятностей, в которые может попасть мальчик, увеличивается экспоненциально с каждым дополнительным мальчиком, включенным в уравнение.

Он снова обратил свое внимание на Ландерса, когда генерал закончил свой доклад. Трумэн Ландерс до вторжения был полковником, командиром 1-го разведывательно-штурмового крыла 130-го авиационного полка, входящего в состав 449-й бригады фронтовой авиации, одного из трех основных подразделений национальной гвардии Северной Каролины. Он был в отпуске, когда президент Палмер объявила о проведении срочных общенациональных антитеррористических учений, которые непреднамеренно сосредоточили так много американских военных и служб быстрого реагирования на уровне штатов в удобном месте для кинетического оружия шонгейри. Он был на пути к Форт-Брэггу - действительно, его вертолет находился всего в пятидесяти милях от него, - когда огромная база была превращена в пылающие развалины в результате полудюжины кинетических ударов мощностью в килотонну. Ударная волна взрыва чуть не сбила его прямо в воздухе.

Было мучительно очевидно, что в Форт-Брэгге он ничего не мог сделать, поэтому он вернулся в Роли, чтобы сделать все, что в его силах, чтобы помочь губернатору в новом кошмарном мире, который настал для всех них. Он никогда не ожидал, что в конечном итоге станет трехзвездным генералом или почти наверняка станет старшим офицером в форме Соединенных Штатов... предполагая, что Хауэлл действительно смог бы снова собрать этого конкретного Шалтая-Болтая воедино. Он не был самым умным человеком, которого когда-либо встречал Дворак - генерал, очевидно, испытывал некоторый трепет перед острым, как бритва, умом секретаря Зуковски, - но он был методичным, организованным, невозмутимым и подходил к проблемам с аналитической беспристрастностью, гораздо более эффективной, чем просто блестящий ум. Дворак думал о нем как об Улиссе С. Гранте, а не как о Роберте Э. Ли, и он всегда думал, что Грант на самом деле был лучшим генералом (хотя был осторожен, чтобы держать это мнение при себе, когда рос на Юге).

- Спасибо вам, генерал, - сказал Хауэлл, когда Ландерс закончил. Новоиспеченный президент на мгновение надул щеки, затем покачал головой. - Я ненавижу, сколько людей мы все еще собираемся потерять, - сказал он более мрачно. - Все ваши люди работают великолепно, Кейси, - быстро добавил он, глядя на своего секретаря обороны, - и ничто из этого не подразумевалось как критика, генерал Ландерс! Просто это такая глубокая чертова яма, а у нас почти не хватает лопат. Мы собираемся терять людей от голода и переохлаждения прямо здесь, в Северной Каролине, несмотря на все, что мы можем сделать. Одному богу известно, на что это будет похоже где-нибудь на севере России.

Он снова покачал головой, и тот же самый холодный ветер прошелестел по костям Дворака. Здесь, в Гринсборо, на земле лежал снег. Не так много, как в других местах, но гораздо больше, чем обычно видели в Гринсборо, особенно в начале зимы. Казалось, вся пыль, выброшенная в атмосферу кинетическим оружием шонгейри, снова отключила планетный термостат, по крайней мере временно, и никому не нужно было, чтобы исчезнувшее национальное управление океанических и атмосферных исследований сообщало им, что будет хуже, прежде чем станет лучше.

И, судя по выражению лица Джадсона Хауэлла, должно было пройти немало времени, прежде чем комфорт этой роскошной комнаты притупит его понимание того, что происходит за ее пределами.

- Все, что мы можем сделать, - это лучшее, на что мы способны, мистер президент. - Тихий ответ Ландерса прозвучал почти сочувственно, - подумал Дворак. - И наши возможности быстро растут. Секретарь Джейкоби действительно творит чудеса со своей стороны.

Хауэлл кивнул, но его глаза были прикрыты, и Дворак знал почему. Промышленные модули, которые они "прихватили" у шонгейри, начали выпускать посадочные шаттлы, самолеты, сборные аварийные корпуса и настоящий рог изобилия невероятно мощного оборудования. Но Хауэллу и Брайану Джейкоби, его секретарю промышленности (предыдущее название секретаря торговли было изменено в свете того, как мало реальной "коммерции" существовало на данный момент), пришлось балансировать в мучительном уравнении. Какую часть своего растущего потенциала они могли бы использовать для поддержки немедленных поисково-спасательных операций и какую часть этого они направили на расширение своей общей промышленной базы? Каждый шаттл, который они построили сейчас, был двумя шаттлами, которые они могли бы построить через три месяца, если бы не отвлекли усилия на его строительство сейчас. И насколько сильно им понадобятся эти дополнительные шаттлы, когда по-настоящему наступит зима ... или когда настанет очередь южного полушария быть покрытым снегом и льдом?

И как они объяснили голодающему ребенку в Финляндии, почему сегодня не было спасательного рейса, чтобы доставить его и его семью в безопасное место?

Не в первый раз Дэйв Дворак с неловкостью осознал, что он гораздо больше предпочитает роль советника, а не быть вынужденным на самом деле принимать эти желчные решения. Возможно, он мог бы сделать то же самое, если бы ему пришлось, но он видел, во что на самом деле обошлось их принятие Джадсону Хауэллу, и он был молитвенно благодарен, что его избавили от такой цены.

- Как будто мы вступили в новые темные века, - пробормотала доктор Кауфман.

- На самом деле, это неплохая параллель во многих отношениях, - сказал Дворак. - Я знаю, что вы имеете в виду, учитывая, насколько мрачно все выглядит сейчас, Нэнси, но у этого есть и другая сторона, потому что люди склонны забывать, что "Темные века" на самом деле не были такими уж мрачными.

Глаза Кауфман расширились в вежливом недоверии, а Дворак покачал головой и откинулся на спинку стула. Это была поза, с которой были слишком хорошо знакомы его друзья и семья, и Жасмин Шерман спрятала улыбку, откинувшись на спинку стула со своей стороны стола, чтобы послушать.

- Когда большинство людей используют термин 'Темные века', они применяют его в... уничижительном смысле, - начал он. - Они используют это, чтобы описать время в европейской истории, когда жизнь была "мерзкой, короткой и жестокой", если неправильно истолковать фразу мистера Гоббса. Время, когда свет классической цивилизации погас и оставил всех жить в грязной нищете. Но на самом деле это нечестно. Настоящая причина, по которой они называются "Темными веками", заключается в том, что у нас не так много письменных свидетельств о них, по сравнению с другими эпохами. Мы знаем о них не так много, поэтому они для нас "темные". И многое из того, что, как нам казалось, мы знали о них в течение долгого времени, было спроецировано назад, начиная с четырнадцатого века. Правда в том, что то, что мы называем Темными веками, на самом деле было довольно стабильной культурой, которая довольно хорошо удовлетворяла потребности своего общества ... пока в 1340-х годах не пришла с призывом Черная смерть. Как мы только что выяснили для себя, любое общество, которое теряет где-то около половины своего населения, столкнется с проблемами, а Черная чума унесла жизни от семидесяти пяти до двухсот миллионов человек в Европе и Азии всего за шесть лет, между 1347 и 1353 годами. Если уж на то пошло, чистое население земли сократилось где-то с четырехсот пятидесяти миллионов до, возможно, трехсот шестидесяти миллионов в четырнадцатом веке, почти все из-за чумы. На самом деле, потребовалось двести лет, чтобы население вернулось к цифрам, существовавшим до чумы!

- Так что, да, люди эпохи Возрождения, оглядываясь назад на подобный опыт, называли все, что было по ту сторону чумы, "темным", и их довольно трудно винить. И сейчас мы потеряли чертовски много людей - даже в относительном выражении, в процентах от общей численности населения, гораздо больше в абсолютных цифрах - за гораздо меньшее время, чем когда-либо убивала чума. Так что прямо в эту минуту мы наверняка находимся в середине наших собственных "Темных веков".

В конференц-зале было очень тихо, и он обвел взглядом наблюдающие лица.

- Но вы знаете, что лежало по другую сторону Черной смерти? - Его глаза снова обвели стол для совещаний. - Возрождение. Взрыв искусства и литературы - и коммерции, если уж на то пошло, - который непосредственно привел к эпохе науки. С момента падения Западной Римской империи до начала шестнадцатого века - тысяча лет - ничего особо не изменилось с точки зрения технологии, потому что не было никакого давления, чтобы изменить это. Но вы можете сжимать пружину только так долго. Затем это вырывается на свободу, и именно это произошло в эпоху Возрождения и в эпоху Разума. За пятьсот лет мы прошли путь от феодализма до Луны ... все сами по себе.

Тишина была глубже, чем когда-либо, и он пожал плечами.

- Люди, я только по-настоящему начал копаться в истории Гегемонии, но уже могу сказать вам, что ни один другой вид в этой истории никогда так быстро не переходил от пахоты на волах к полетам на ракетных ускорителях в космос. Мы приковали молнию цепью - приковали ее сами - и никто-никто другой никогда не делал этого в столь крошечном окошке. Это мерцание в оке вечности. Но мы это сделали. Мальчики-обезьяны и девочки-обезьяны - мы сделали это. Наши предки выбрались из могилы Черной смерти и проложили траекторию, которая привела бы нас к звездам быстрее, чем кого-либо другого в истории галактики, если бы шонгейри не пытались убить нас всех.

- Им пришлось делать это с нуля, так какого рода ренессанс, по-вашему, мы сможем осуществить, когда наша отправная точка означает, что звезды уже в наших руках?

Он улыбнулся, не сводя глаз с Ландерса и Зуковски, и эта улыбка была холодной и тонкой.

- Эти ублюдки не просто отдали нам свою технологию. Они дали нам чертовски хорошую мотивацию использовать ее - и совершенствовать - чтобы мы могли показать нашим учителям, насколько хорошо мы усвоили урок, когда снова встретимся с ними.

- Отличная работа на сегодняшней встрече, Дэйв, - сказал Джадсон Хауэлл, вручая Двораку пивную кружку.

- Прошу прощения? - спросил Дворак, склонив голову набок.

- Мне показалось, что ты немного напоминал Уинстона Черчилля. - Хауэлл сверкнул быстрой усмешкой. - Он тоже был довольно честным историком, если я правильно помню.

- И одним упрямым сукиным сыном, - добавил Уильям Джефферс. Несмотря на свой выбор выражений, Джефферс всю жизнь был баптистом, который никогда не прикасался к алкоголю, хотя никогда не был ханжой по отношению к людям, которые это делали. Вместо пива он взял банку Чируайн с заботой по-настоящему зависимых людей, которые знают, что их запасы ограничены. Производство безалкогольных напитков не входило в список приоритетов нового правительства, и, несмотря на его популярность в Каролине и Джорджии, Чируайн был доступен в гораздо меньших количествах, чем пиво.

Что, вероятно, говорило что-то интересное о реальных привычках употребления алкоголя в "Библейском поясе", - размышлял Дворак.

- Он был таким, - согласился Хауэлл. - Он и был таким.

- Никаких размышлений, - сказала Сара Хауэлл, и ее муж посмотрел на нее с еще одной из тех быстрых усмешек, которые так долго были одной из его политических отличительных черт. - Ты будешь таким же твердолобым, каким тебе нужно быть, Джадсон, - сказала она более мягким тоном. - Не беспокойся обо всем том дерьме, которое скопилось вокруг тебя, больше, чем это необходимо.

- Хороший совет, - твердо сказал Джефферс, и Дворак кивнул. Это был хороший совет, и то, что Джефферс поддержал его, только придало ему больше смысла.

Уильяму Джефферсу был шестьдесят один год, у него были седые волосы и карие глаза, и, насколько всем было известно, он также был единственным оставшимся в живых членом конгресса США до вторжения. Он представлял в конгрессе шестой избирательный округ Кентукки почти восемнадцать лет, и правда заключалась в том, что юридически он, возможно, имел гораздо более весомые права на пост президента, чем любой простой губернатор штата. Вполне вероятно, что были и другие выжившие члены конгресса, хотя ни один из них до сих пор не всплыл на поверхность. И на самом деле это могло быть менее вероятно, чем предполагал Дворак, поскольку конгресс заседал, когда напали шонгейри. Джефферс находился за пределами округа Колумбия, направляясь из Вашингтона навестить друга в Питерсберге, штат Вирджиния, когда туда обрушился кинетический удар. Он немедленно отправился домой к своей семье... и добрался до Северной Каролины, прежде чем до него дошло известие, что Лексингтон тоже был уничтожен. Его жена, трое их детей и семеро внуков погибли во время этого нападения, оставив ему только сына Брайанта, его жену и их двоих детей, которым случилось проживать в Хай-Пойнте, менее чем в двадцати милях от этой самой гостиной.

Джефферс распознал "упрямого сукина сына", когда видел его, - подумал Дворак. - Он видел такого каждое утро в своем зеркале, потому что в нем не было ни грамма отступления. На самом деле, чего он хотел больше всего на свете, так это отомстить Гегемонии, которая отдала его родной мир шонгейри.

Эта решимость в некотором смысле сделала еще более удивительным тот факт, что он не заявил о своих собственных притязаниях на президентство, когда законодательное собрание штата, действуя от имени всех Соединенных Штатов, назначило Хауэлла президентом, а он передал управление штатом вице-губернатору Элвину Фостеру. Конечно, закон на самом деле был бы довольно двусмысленным, даже в случае Джефферса. Закон о переходе должности президента никогда не распространялся за пределы кабинета министров, несмотря на опасения после 11 сентября, но, безусловно, можно утверждать, что у кого-то, избранного на национальный пост, было бы больше прав, чем у кого-то, избранного на пост в штате, если бы он решил отстаивать это.

Джефферс этого не сделал по нескольким причинам, самой важной из которых было то, что он был очень, очень умным парнем. Как он указал, он был избран в конгресс менее чем восемьюстами тысячами человек, в то время как Джадсон Хауэлл был избран губернатором более чем десятью миллионами избирателей. С точки зрения демографии, это был немного более широкий мандат, чем тот, которым пользовался он сам. Хауэлл также был главой единственного функционирующего, уцелевшего правительства штата в стране - не сохранилось больше ничего выше уровня округа, - и Джефферс отказался подставлять ему подножку перед лицом такого экзистенциального кризиса. Кроме того, он был почти на двадцать лет старше Хауэлла, и справиться с разрушениями, которые устроили шонгейри, было работой, требующей энергии молодого человека. И, возможно, что еще более важно - и причина, по которой он согласился стать вице-президентом Хауэлла - заключалась в том, что его согласие на президентство Хауэлла имело бы большое значение для легитимизации этой преемственности, если бы появился какой-нибудь другой сенатор или конгрессмен и решил оспорить это.

Двораку пришлось задаться вопросом, сколько людей в ситуации Джефферса, особенно зная, что новый президент, весьма вероятно, в конечном итоге будет командовать практически всей человеческой расой, могли бы принять такое решение. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что со стороны Джефферса это не было результатом какой-либо моральной трусости, какой-либо потребности уклониться от ответственности.

- Послушай Билла, - сказала теперь Сара Хауэлл, легонько хлопнув мужа по плечу. - Он всегда был одним из самых умных людей в Вашингтоне.

- Ты так говоришь только потому, что я всегда был готов прийти на твою программу, - сказал Джефферс с медленной улыбкой, и она рассмеялась.

До избрания Джадсона Хауэлла губернатором Сара Хауэлл была одной из наиболее заметных ведущих кабельных новостей и комментаторов. Она была светловолосой, сероглазой и необычайно привлекательной, что нисколько не повредило ее перспективам. Что еще более важно, однако, она также была красноречивой и, вполне возможно, самым умным человеком в комнате, которая, должен был признать Дворак, при всей должной скромности, не была битком набита манекенами. Став первой леди Северной Каролины, она была вынуждена отложить свою журналистскую карьеру в сторону, что, должно быть, далось ей нелегко. Особенно с учетом того, что после губернаторства Хауэллу явно светил тот или иной национальный офис, что означало, что ее карьера независимого журналиста почти наверняка закончилась навсегда. Не то чтобы она когда-либо предполагала обменять Берк-сквер в Роли на Белый дом.

Конечно, настроение Дворака на мгновение омрачилось; Белого дома больше не было. Или национального торгового центра, или Смитсоновского института, или библиотеки конгресса. Ни мемориала Линкольна, ни национальной галереи.

- Я говорю это только потому, что это правда, - с нежностью сказала она Джефферсу сейчас. - И я знала, что ты должен быть блестящим, а не просто умным, потому что ты почти всегда соглашался со мной!

Джефферс усмехнулся и отхлебнул Чируайн, а Дворак отхлебнул из своей кружки "Пилзнер". Лично он, несмотря на происхождение своей семьи, никогда особо не любил Пилзнер. Его отец пытался - без особого успеха - убедить его в этом, но он предпочитал более темные лагеры и портеры или хороший овсяной стаут. Однако в сложившихся обстоятельствах он был готов согласиться даже на Пилзнер... особенно, по его признанию, на Виктори Прима. Он понятия не имел, где Хауэлл нашел его, хотя в отчетах говорилось, что Даунингтаун, родной город Виктори Примы в Пенсильвании, сохранился.

- Да, он это делал, - сказал Хауэлл. - И Билл здесь действительно один из самых умных, Дэйв. Это одна из причин, по которой я хотел, чтобы он был здесь этим вечером.

- О? - Дворак услышал легкую настороженность в своем собственном тоне. Он довольно хорошо узнал Хауэлла сразу после поражения шонгейри. По пути он обнаружил, что новый президент редко случайно говорит загадочные вещи. Он предполагал, что это была просто еще одна встреча с одним из советников Хауэлла по "кухонному кабинету", но что-то в выражении лица президента...

- Я собираюсь по-настоящему, по-настоящему разозлить Шарон, - сказал Хауэлл, и Дворак почувствовал тошноту, когда кривая улыбка собеседника подтвердила его собственное беспокойство. - Я знаю, что она вообще никогда не хотела, чтобы ты приезжал в Гринсборо, и я знаю, что она думает - справедливо, я добавлю, - что ты нужен ей и детям прямо сейчас. Проблема в том, что мне ты тоже нужен.

- Мы с ней оба это знаем, - медленно произнес Дворак. - Вот почему я здесь.

- Я знаю, но прямо сейчас ты здесь в качестве неоплачиваемого 'специального советника', и мне нужно это изменить.

- Не буду возражать против того, чтобы стать платным консультантом! - быстро сказал Дворак, и улыбка Хауэлла стала шире от его очевидной попытки увести разговор в сторону.

- С этим придется подождать, пока мы снова не запустим валюту. На данный момент доллар США имеет примерно такую же рыночную стоимость, как и какой-нибудь куатлу. Кроме того, у меня есть для тебя еще кое-что на примете.

- Что? - прямо спросил Дворак.

- Госсекретарь, - столь же прямо ответил Хауэлл, и ноздри Дворака раздулись. Государственный секретарь? Это было нелепо! И Шарон застрелила бы его, если бы он пришел домой и сказал ей, что принял предложение. А может, и нет. Может быть, она бы согласилась просто прострелить ему обе коленные чашечки, раз уж детям действительно нужен отец.

- Сэр, я... - начал он, но поднятая рука Хауэлла остановила его.

- Я знаю, ты не рассматривал это, - сказал он, - но на самом деле я думал об этом некоторое время. Это настоящая причина, по которой я оставил должность госсекретаря незаполненной вместо того, чтобы назначить на нее Джессику Толлман. Дело в том, что я больше не могу так оставаться. Ты знаешь, что я связывался с Джеремайей Агамабичи в Саскачеване?

Он сделал паузу, слегка приподняв брови, и Дворак, несмотря на свой шок, кивнул. Джеремайя Агамабичи, премьер-министр Саскачевана, был одним из двух премьеров провинций Канады, переживших первый обезглавливающий удар шонгейри. Реджайна, столица Саскачевана, фактически была пощажена на протяжении всей войны, несмотря на общие потери Канады, которые были по меньшей мере пропорционально такими же тяжелыми, как и потери Соединенных Штатов. Другой премьер, Энсон Макларти из Альберты, занимал свой пост гораздо более короткий период времени, был моложе и менее известен за пределами своей родной провинции. Оттава исчезла в своем собственном огненном шаре вместе с Вашингтоном, округ Колумбия.... и Лондоном, который оставил вице-губернаторов Саскачевана и Альберты в качестве старших должностных лиц короны в Канаде, и они - совместно с Макларти - согласились, что Агамабичи был единственным человеком, который мог стать исполняющим обязанности премьер-министра, несмотря на то, что население Альберты более чем в три раза превышало население Саскачевана.

Говорили, что Агамабичи был жестким, решительным парнем с бульдожьей драчливостью, и он - и Макларти, который стал исполняющим обязанности заместителя премьер-министра - проделали замечательную работу в своих родных провинциях. Однако в остальной части страны дела обстояли не так хорошо, и, несмотря на огромные размеры двух провинций, в них обеих, вместе взятых, проживало едва ли вдвое меньше населения Северной Каролины, существовавшего до вторжения. Канадская инфраструктура пострадала меньше, но канадские зимы были гораздо более суровыми, даже в нормальных условиях, чем у их южных соседей, и было очевидно, что Агамабичи также нуждался во всей помощи, которую он мог получить.

- Билл только что сказал, что Черчилль был твердолобым парнем, - продолжал Хауэлл, - и из того, что я пока вижу, это так же верно и в отношении Агамабичи. Но после того, что мы имеем прямо здесь, он и Макларти вместе удержали крупнейший регион единого, функционирующего правительства в Северной Америке. У них меньше двадцати процентов населения, чем у нас, но географически территория, находящаяся под их контролем - по крайней мере номинально - в шесть раз больше нашей. Более того, у Агамабичи чертовски веские основания претендовать на то, чтобы быть законным главой исполнительной власти Канады, с гораздо меньшим количеством разрывов в цепочке преемственности, чем где-либо еще на планете. Это дает ему еще большую легитимность как главе существующего национального правительства, чем у меня. Это означает, что мне нужно, чтобы он был на моей стороне, когда мы начнем пытаться наладить отношения, и что мне нужен кто-то, кто был бы моим официальным представителем при нем. Что в значительной степени соответствует определению государственного секретаря, не так ли?

- Ну, да, - сказал Дворак через мгновение. - Но я из тех парней, которые управляют стрельбищем, Джадсон, а не дипломат! Я не могу отличить канапе от круассана!

- Это не тот дипломат, который нам понадобится в ближайшем будущем, Дэйв, - вставил Джефферс. - И то, как вы и ваш шурин вели себя во время вторжения, довольно ясно свидетельствует о том, что у вас есть качества, необходимые для того, чтобы быть тем дипломатом, который нам понадобится.

- Билл прав, - серьезно сказал Хауэлл. - И даже если бы ты не вел себя так хорошо, ты все равно был бы мне нужен, потому что мне нужен кто-то, кто является историком. Кто-то, кто, по крайней мере, пытался понять, как думают люди за пределами его собственного пузыря времени и места. Я всегда удивляюсь, сколь немногим людям удается это сделать. Похоже, мы все живем все еще в наших собственных деревнях, по крайней мере, интеллектуально. Но я слушал тебя достаточно долго, чтобы знать, что ты действительно пытаешься. Не думаю, что у тебя всегда получается, но твой средний показатель чертовски хорош, учитывая все обстоятельства. И мне это нужно. Нам это нужно.

- Я ценю комплимент, - сказал Дворак через мгновение, - и вы правы, я действительно пытаюсь это делать. И вы правы в том, что у меня не всегда получается. Думаю, я даже могу понять, к чему вы клоните в этом вопросе, но у меня действительно нет для этого статуса и подготовки.

- В последнее время происходит много чего подобного, - заметил Хауэлл, и Дворак был вынужден кивнуть. - Послушай, - продолжал президент, - есть самые разные люди, которых я мог бы выбрать с факультетов политологии университетов Северной Каролины и Дьюка. Люди, которые, вероятно, имели бы хотя бы теоретическую подготовку, о которой ты говоришь, и которой у тебя нет. Но я не знаю их так, как знаю тебя, я не доверяю им так, как доверяю тебе, и большинство из них - и им не стыдно - в значительной степени укрывались на месте во время вторжения. Вы с Робом этого не сделали.

- Мы планировали, - вполголоса пробормотал Дворак, и Хауэлл фыркнул.

- Конечно, вы это сделали - ни один из вас не идиот! Но когда сопротивление постучалось в вашу дверь, вы не колебались, ни один из вас, и вас чуть не убили по-дурацки. На мой взгляд, это довольно весомое свидетельство. И судя по тому, что я видел об Агамабичи, для него это, вероятно, тоже будет иметь большой вес. Когда я могу получить это в том же пакете, что и кто-то, кто изучал историю так, как ты, и имеет такое четкое представление о том, что нам нужно сделать, прежде чем эти ублюдки из Гегемонии снова придут на помощь, у меня нет выбора. Ты мне нужен, и я беспринципный, коварный ублюдок, который сделает все, что в его силах, чтобы заполучить тебя.

- В своей собственной, к счастью, неподражаемой манере он говорит, что считает тебя лучшим кандидатом на эту работу и что он бы очень, очень хотел, чтобы ты стал его представителем при премьер-министре Агамабичи, - вставила Сара Хауэлл, бросив на своего мужа наполовину насмешливый, наполовину укоризненный взгляд. - И он абсолютно прав, - продолжила она, оглядываясь на Дворака. - У тебя есть качества, которые ему нужны, я думаю, вы с Агамабичи понравитесь друг другу, и это чрезвычайно важно, чтобы мы взяли его на борт.

- На борт? - Дворак переводил взгляд с нее на ее мужа и обратно. - Из всего, что я слышал, они нуждаются в нашей помощи гораздо больше, чем мы нуждаемся в них прямо сейчас!

- Так оно и есть... прямо сейчас, - сказал Джефферс, возвращая взгляд Дворака к себе. - Но так не будет вечно, особенно если Джадсон действительно надеется, что ему сойдут с рук его более грандиозные планы.

- Грандиозные? - повторил Дворак.

- Ага. - Джефферс покачал головой, карие глаза заблестели чем-то подозрительно похожим на восхищение. - Наш Джадсон не довольствуется простой 'узурпацией' поста президента у такой августейшей особы, как я. У него более масштабные планы, начиная с объединения того, что осталось от США и Канады, в единую страну.

Глаза Дворака сузились. Не то чтобы он не видел необходимости в чем-то подобном, но он не понимал, что Хауэлл так далеко продвинулся в этом процессе. В конце концов, они пока еще не собрали Соединенные Штаты снова воедино!

- Начиная с объединения с Канадой? - спросил он.

- Начиная, - подтвердил Хауэлл, и теперь никаких улыбок видно не было. - Мы не можем останавливаться на достигнутом, и прямо сейчас у меня есть все, чтобы это произошло, благодаря сочетанию производственной базы щенков с такими людьми Влада, как Петр и Жасмин. Я контролирую весь доступ к этой отрасли, а это значит, что я решаю, кто может ею пользоваться - и выживать - а кто нет, так что я мог бы заставить практически любого подписаться над пунктирной линией, если бы захотел. Но то, что нам нужно построить, не сработает, если я буду использовать только палку. Это не будет иметь легитимности, потому что любой другой потенциальный политический деятель поймет, что он согласился на это только под давлением. А это значит, что у него не будет необходимой стойкости. Мне нужен кто-то, кто понимает это и кто может помочь мне построить что-то, что будет иметь законность. И я решил, что тот, о ком идет речь, - это ты. Итак, как мне убедить Шарон не стрелять в нас обоих, когда ты, наконец, смиришься с неизбежным и примешь должность?

VI

КИ-УЭСТ,

ФЛОРИДА,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

- Конец дороги, - сказал водитель, останавливая машину.

Майор ВВС США Дэниэл "Лонгбоу" Торино посмотрел через лобовое стекло и вздохнул, осматривая пустое пространство, которое раньше заполнял Семимильный мост к западу от Маратона, штат Флорида. Со времени последнего прохода спутника были взорваны несколько пролетов как нового моста, так и старого. Разрушение инфраструктуры - людьми - было слишком частой проблемой после шонгейри. Вам не нравятся ваши соседи? Разрушьте мост, соединяющий вас. Проблема решена. Хотите создать свою собственную маленькую вотчину? Просто изолируйте свое сообщество и провозгласите себя новым правителем. В постапокалиптическом кошмаре месяцев, последовавших за отступлением шонгейри, если у вас было оружие, чтобы поддержать себя, вам, вероятно, это могло бы сойти с рук. Лонгбоу был просто рад, что он не отвечал за инфраструктуру. Кому бы на плечи ни свалилась эта рутинная работа, теперь ему придется восстанавливать мосты.

Лонгбоу покачал головой. К сожалению, это было нечто большее, чем просто случай плохих соседей. Люди, которые, вероятно, взорвали мост - и которые ждали в пяти милях к западу - были плохими соседями, о чем свидетельствовали грубо нарисованные знаки, которые его глаза могли видеть в темноте в конце моста. Мотивы черепа и скрещенных костей довольно хорошо указывали на то, чего вы могли бы ожидать, если бы продолжили.

Силы контакта уже некоторое время слышали истории о пропавших рыбацких лодках и прогулочных судах. После вторжения рыбацкие лодки продолжали бороздить воды, по крайней мере, до тех пор, пока у них было топливо - в конце концов, людям нужно было есть, - и с течением времени многие из них все чаще не возвращались. Аналогичным образом ходили слухи о гражданских прогулочных судах, покинувших порты на восточном побережье и побережье Мексиканского залива - их владельцы пытались бежать на острова, чтобы спастись от шонгейри, - которые так и не перезвонили, чтобы сообщить о прибытии в пункт назначения. По рассказам местных жителей, Бермудский треугольник работал с максимальной эффективностью. Искаженные сообщения иногда указывали на то, что что-то не так, но запрет шонгейри на использование человеческих самолетов исключал любой вид воздушного поиска, и к тому времени, когда надводные спасательные суда достигли района, суда просто пропадали. Не имело значения, какой тип судна - рыбацкое или прогулочное, - если оно выходило в море само по себе, слишком часто оно исчезало без следа.

Лонгбоу Торино верил в Бермудский треугольник не больше, чем в доброту человеческих сердец; он заподозрил нечестную игру еще до того, как увидел спутниковые фотографии пропавших кораблей в порту. Он жестом приказал грузовикам, нагруженным припасами, начать медленный процесс выезда задним ходом по шоссе туда, где они могли бы развернуться, затем с еще одним вздохом сел обратно в машину. Хотя ему удавалось обходиться пряником в большинстве сообществ, с которыми приходилось контактировать, он подозревал, что Ки-Уэсту понадобится кнут.

- Вертолеты, приближающиеся к Ки-Уэсту, это дежурная башня Ки-Уэст. Вы входите в запрещенное воздушное пространство. Поверните сейчас же, или будете уничтожены.

- Что это, черт возьми, такое? - спросил пилот, капитан Джим "Бут" Хилл, оглядываясь через плечо на заднюю часть вертолета национальной гвардии Флориды HH-60M "Блэк Хоук".

- Это наши новые друзья, - ответил Лонгбоу, переключая радио в кабине на 121,5 МГц - международную частоту бедствия, или "спасение".

- Это не похоже на то, как разговаривают со мной мои друзья.

Лонгбоу улыбнулся. - Может быть, это потому, что они еще не знают, насколько я очарователен.

- Да, наверное, это оно.

Лонгбоу переключился на УКВ и передал: - Башня Ки-Уэст, это служба спасения номер один, вылет четырех вертолетов армейской охраны для посадки в Ки-Уэст.

- Спасение номер один, у вас нет разрешения на посадку в Ки-Уэсте. Держитесь подальше от нашего воздушного пространства, или вы будете уничтожены.

- И как именно ты предлагаешь это сделать, Ки Уэст? - спросил Лонгбоу.

- Будьте готовы.

Лонгбоу снова переключился на интерком. - Это начинает бесить - блядь! - закричал он, когда в послезакатных сумерках мимо строя промчалось серое пятно.

- Что, черт возьми, это было? - спросил "Бут", осматривая небо в поисках других самолетов.

- F-18, - ответил Лонгбоу, также отыскивая что-нибудь еще. - Разведчики сказали, что у них здесь по крайней мере один действующий. Проблема в том, что у них может быть два. Мы не уверены в этом моменте.

Бут бросил на него очень красноречивый взгляд человека, который по какой-то причине считает, что его недостаточно проинструктировали.

- Спасение номер один, башня Ки-Уэст. Я так понимаю, теперь вы осознаете, что мы могли бы уничтожить вас по своему желанию?

- Башня, мы понимаем ваше предупреждение, - ответил Лонгбоу. Облет не дал ему возможности увидеть, был ли самолет вооружен - что, вероятно, было сделано намеренно, - и он не был готов признать это. Однако это доказывало, что у них был по крайней мере один действующий истребитель, что было больше, чем у него было на данный момент.

- Хорошо, - ответила башня. - Развернитесь и немедленно покиньте наше воздушное пространство.

- Я могу это сделать, - ответил Лонгбоу. - Но если я это сделаю, я собираюсь вернуться с полетом четырех F-22, и мы посмотрим, кому принадлежит небо. - Двое могли бы сыграть в игру с блефом.

- Не верю, что ты можешь, - ответила башня. Последовала пауза, а затем голос спросил: - Чего ты хочешь?

- Спасение один хотел бы приземлиться и поговорить с тем, кто за это отвечает. Я представитель законного национального правительства, - ответил Лонгбоу. Ну, во всяком случае, в основном законного, - добавил он про себя.

На этот раз пауза была еще длиннее, и Лонгбоу знал, что он добился прогресса, если контролеру пришлось пойти поговорить с кем-то более высоким в цепочке командования.

- Спасение один, - в конце концов ответил голос, - вам разрешено доставить один вертолет на международный аэродром республики Конч. Не пытайтесь приземлиться на поле Бока-Чика, иначе вы будете уничтожены. Остальные три вертолета в вашем рейсе должны сейчас развернуться, или вы все четверо будете уничтожены.

- Что такое с этим парнем? - спросил Бут. - У него тяжелый случай "или ты будешь уничтожен". Разговаривает как кто-то с комплексом Дэйлика!

- Понятия не имею, - сказал Лонгбоу, - но, по крайней мере, у нас есть разрешение на продолжение. Отправьте другие вертолеты обратно, пока я поговорю с ним.

Он снова переключился на радио.

- Принято все, башня. Мы направляемся на международный аэродром и отправляем троих обратно на базу.

Он увидел, как другие вертолеты оторвались от земли и развернулись, и почувствовал, как его охватило чувство неловкости. Хотя он был почти уверен, что сможет пережить крушение вертолета - черт возьми, он с угнанного шаттла "вышел в открытый космос" без какой-либо защиты от жесткого вакуума, чтобы сесть на флагманский корабль шонгейри, - все же он не был уверен на сто процентов. И не особенно хотел пробовать это выяснить. Кроме того, нужно было подумать об экипаже. Они, конечно, не пережили бы этого, и это заставило его почувствовать что-то еще, чего он давно не чувствовал... а именно, неудобство. Ему никогда не нравилось терять людей под своим командованием.

- Ты уверен в этом? - спросил Бут, вероятно, чувствуя то же самое.

- Да, просто поставь меня на землю, и я во всем разберусь.

- Уверен, что у тебя все будет хорошо, когда мы туда доберемся, - сказал Бут. - Я слышал ... рассказы... о вас. Хотя мой второй пилот и я... немного больше... уязвимы для вражеского огня, если ты понимаешь, что я имею в виду.

- С нами все будет в порядке, - ответил Лонгбоу. Хотя его голос звучал уверенно, в глубине души он явно не чувствовал себя так. Что именно представляла собой вся эта "история с вампирами"? Были ли у этого пределы? Был ли у него срок годности или предел ущерба? В него стреляли, и он выжил, но что, если его унесет ветром с неба? Сможет ли он пережить это? Если да, то будет ли он все еще цел и невредим?

У него не было информации ни по одному из этих вопросов. Он хотел потратить больше времени на обсуждение пределов вампиризма с Владом, прежде чем захваченные дредноуты отправятся на свою миссию мести, но у них так и не дошли руки до этого. О, Влад предельно ясно разъяснил всем им субординацию, оставил им кучу предостережений о вещах, которые им было запрещено делать, и дал Лонгбоу и Петру Ушакову отдельный список того, на что следует обратить внимание, но все это оставило мало времени для изучения физических пределов того, с чем вампир мог столкнуться и выжить, что оставляло его в некоторой степени в подвешенном состоянии. Он знал, что он больше, чем человек... но насколько больше? Будет ли этого достаточно?

Он пожал плечами и отложил вопросы в сторону, разделив свои страхи на части, как он научился делать давным-давно, будучи пилотом истребителя. Беспокойство о вещах, на которые вы не могли повлиять, отвлекало и не способствовало завершению миссии. У него был допуск в аэропорт, и он был в пути. Он бы заставил это сработать.

- Посмотри по левому борту, - сказал Бут, прерывая его размышления.

Они пролетали мимо бывшей военно-морской авиабазы на Бока-Чика-Ки, и он мог видеть мигающие огни приземляющегося F-18.

- Я вижу это, - сказал он.

- Предположим, это тот, кто нас облетал? - спросил Бут.

- Возможно. Я не могу себе представить, что их у них слишком много. Если бы здесь была развернута эскадрилья, сомневаюсь, что они избежали бы любящего внимания шонгейри.

- Похоже, у "Хорнета" ракеты на концах крыльев. В конце концов, он мог бы сбить нас.

- Может быть, а может и нет, - ответил Лонгбоу. - У них всегда есть Сайдуиндеры на кончиках крыльев. Я думаю, это помогает их аэродинамике. Хотя понятия не имею, являются ли эти ракеты боевыми или просто учебными снарядами.

- Достаточно справедливо. Я просто говорю, давайте постараемся не делать ничего такого, о чем мы узнаем, хорошо, сэр?

- Конечно, - ответил Лонгбоу.

- Ха, - сказал второй пилот, капитан Дэвид Пэкер, несколько секунд спустя. - Ты бы видел пристани, мимо которых мы собираемся проехать.

- Почему это? - спросил Лонгбоу.

- Они полны. И не только с лодкой в каждом слипе. Все приливные бассейны полны кораблей, стоящих на якоре. Они упакованы, как сардины.

- Возможно, это какие-то из пропавших лодок, - добавил Бут. - Их определенно целая куча.

- Да, это они, - ответил Лонгбоу. - Мы подтвердили их принадлежность с помощью снимков, сделанных сверху. - У него не было времени раздумывать над этим дальше, поскольку еще через минуту они достигли международного аэродрома. Их ждал грузовик с мигалками и табличкой - "Следуйте за мной", и Бут последовал за ним к пандусу перед зданием терминала и месту посадки, окруженному мощными огнями. Наземный экипаж проводил его туда, дождался посадки, а затем приказал им выключить вертолет, когда прибыло еще несколько грузовиков с людьми с винтовками.

Лонгбоу выскользнул из вертолета, держа руки так, чтобы мужчины - теперь наставившие винтовки на него - могли их видеть. - Поехали, - сказал один из мужчин, указывая винтовкой на ближайший грузовик.

- А что насчет них? - спросил Лонгбоу, кивая в сторону двух пилотов вертолета.

- Они могут остаться здесь, - ответил тот же мужчина. Он одарил Лонгбоу злобной ухмылкой. - Не волнуйся, с ними ничего не случится ... при условии, конечно, что ты хороший мальчик. А теперь залезай в грузовик!

Лонгбоу забрался в кузов грузовика, и он с ревом помчался вниз по пандусу на шоссе А1А. Через пару минут они подъехали к ряду роскошных кондоминиумов, и его провели в комнату на верхнем этаже. Лидер группы постучал, и через несколько секунд дверь открыла женщина... почти без одежды. Лонгбоу предположил, что это был купальный костюм, но количество материала, которое на ней было надето, могло бы послужить лейкопластырем. Для очень мелкого пореза.

Она прошла мимо них, задрав нос, и направилась в сторону бассейна, так что Лонгбоу решил, что это действительно купальник. Один из головорезов толкнул его в спину, и Лонгбоу повернулся, чтобы свирепо посмотреть на него.

- Иди! - сказал громила. - Перестань пялиться на подружку губернатора.

Лонгбоу решил, что губернатор потеряет наглядный урок, если он на самом деле этого не увидит, поэтому он проигнорировал мужчину и вошел в комнату, где его приветствовала другая женщина, одетая во что-то похожее на то, что было на первой женщине. Он пожал плечами; может быть, это была какая-то форма. Эта женщина улыбнулась и указала на балкон.

- Губернатор примет вас на веранде.

Лонгбоу фыркнул - балкон отеля вряд ли можно было назвать верандой, - но вышел и обнаружил губернатора сидящим напротив и смотрящим на Мексиканский залив. Тот сделал глоток фруктового напитка и махнул Лонгбоу на место по другую сторону маленького стеклянного столика от себя.

- Итак, - сказал он без всяких предисловий, - ты своего рода представитель правительства?

- Да, - сказал Лонгбоу, садясь. Двое головорезов последовали за ним на балкон и встали за его стулом, из-за чего балкон казался переполненным. - Я майор Дэниэл Торино, военно-воздушные силы США, и я здесь, чтобы поговорить с тем, кто руководит этой маленькой операцией.

- Небольшая операция? - спросил мужчина. - Ты ранишь меня. Я приложил к этому много усилий, и у нас здесь происходит нечто замечательное. Возможно, он пока не такой большой, как нам бы хотелось, но он растет с каждым днем. Наркотики, пиратство... мы можем даже немного заняться секс-торговлей. У нас большие мечты.

- А вы кто такой?

- Я Пол Бич, губернатор республики Конч. - Он склонил голову набок. - А ты из какого правительства?

- Правительство Соединенных Штатов Америки.

- Я не думал, что оно больше существует, точно так же, как ваши военно-воздушные силы. Шонгейри избавились от них обоих.

- Возможно, какое-то время это было правдой, - сказал Лонгбоу, - но мы избавились от шонгейри и снова объединяем Соединенные Штаты. На этот раз у руководства есть большие мечты...

- Не так ли, как у всех нас, - перебил губернатор.

- Уверен, что у вас есть планы воспользоваться анархией, которую вызвали шонгейри...

- ...Где анархия, там и прибыль, - процитировал губернатор, снова перебивая.

Лонгбоу нахмурился. - Вы хотите услышать то, что я должен сказать, или нет?

- На самом деле, нет, не хочу, - ответил губернатор. - Мы вполне довольны здесь тем правительством, которое мы создали. Люди приносят нам свои игрушки, - он махнул рукой в сторону огней десяти парусников, стоящих на якоре у берега, - а мы превращаем их в наркотики или наличные деньги - все, что нам нужно, - и закупаем необходимый нам импорт. Учитывая все обстоятельства, сейчас у нас здесь довольно хорошо, и нам не нужно, чтобы какое-либо правительство на севере указывало нам, что мы должны делать или сколько из наших денег мы должны им отправлять.

Губернатор снова повернулся к Лонгбоу и улыбнулся. - Тем не менее, я действительно благодарю тебя за подарок в виде твоего вертолета. При перелетах на Кубу и обратно это сделает нашу логистику намного более управляемой.

- Понятно. - Лонгбоу встал, не обращая внимания на головореза позади себя и пистолет, направленный ему в затылок. - Я так понимаю, это ваша окончательная позиция, и вас не интересует то, что я могу предложить?

- Все, что ты предложишь, будет иметь определенные условия. Мы здесь, в республике Конч, не любим поводья. - Губернатор сделал прогоняющее движение рукой. - А теперь, беги вперед. Я уверен, что мы сможем найти для тебя какой-нибудь транспорт, чтобы ты мог отвезти мое послание обратно вашему правительству.

- Я не могу этого сделать, - сказал Лонгбоу. - О чем я забыл упомянуть, так это о том, что мое предложение не подлежит обсуждению. Ты можешь принять его... или я убью тебя и найду кого-нибудь другого, кто будет разумнее. Мы сформируем правительство, независимо от того, скольких преступников нам придется казнить, чтобы это произошло.

- Мне не нравится, как ты разговариваешь с губернатором, - сказал головорез, который толкнул его ранее, приставляя пистолет к виску Лонгбоу.

Лонгбоу повернулся так, что дуло оказалось у него между глаз, и смотрел поверх него на головореза. - Ты пытаешься напугать меня? Потому что, если это так, тебе придется постараться еще больше.

- Ты что, издеваешься надо мной, чувак? - спросил бандит. - Я убью тебя! Я убью тебя прямо здесь, прямо сейчас!

- Не-а. Все равно не выйдет.

- Почему бы? - спросил губернатор. - Потому что ты думаешь, что кто-то придет и спасет тебя? Может быть, какие-нибудь спецподразделения из того правительства, о котором ты упоминал? Ты ошибаешься. Может быть, ты думаешь, что мы боимся вашего мнимого президента, или как там он себя называет? Ну, а мы - нет. Теперь мы республика Конч, и ты на нашей земле.

- Нет, я не боюсь, потому что мог бы убить вас всех, если бы захотел, и вы никак не смогли бы меня остановить.

- Что? - спросил бандит. - Ты думаешь, что ты что-то вроде мастера каратэ?

- Нет, - ответил Лонгбоу, поднимая руку, - я вампир. - Челюсти отвисли через балкон, когда кончики его пальцев удлинились, а ногти превратились в когти.

- Трахни меня! - заорал бандит.

Он выстрелил, но Лонгбоу уже был в движении. Его рука скользнула по головорезу, и глаза мужчины расширились, когда Лонгбоу разорвал ему горло, брызнув кровью. Другой крепыш начал нажимать на спусковой крючок своего пистолета, но Лонгбоу поднял его и отвел в сторону, затем рубанул по шее мужчины, сломав ее. Лонгбоу схватил свежий труп - почти вдвое больше его самого - легко поднял его и перебросил через балкон. Он приземлился с глухим стуком сразу после того, как первая пуля ударилась о пол балкона. Из глубины номера донесся крик.

- Нет, спасибо, - сказал Лонгбоу, глядя на труп на балконе. - Ты не в моем вкусе.

Губернатор отодвинул свой стул от Лонгбоу, пока тот не оказался вплотную к стене. Одна рука указывала на Лонгбоу поверх остатков его пролитого напитка, стекавших с края стола.

- К-к-как... - заикаясь, пробормотал он, широко раскрыв глаза. - Как ты это сделал?

- Он скучал по мне, - сказал Лонгбоу, с отвращением глядя на каплю крови на одном из своих когтей. - Вероятно, под воздействием наркотиков, - отметил он, затем вытер его о штаны мертвого бандита.

- Нет, он не промахнулся, - ответил губернатор, указывая на углубление на голове Лонгбоу, которое закрылось у него на глазах. - Я видел это! Пуля прошла через твою голову! - зубы мужчины стучали, и Лонгбоу мог видеть, что он быстро теряет контроль над своими способностями. - Как ты все еще жив?

Лонгбоу пожал плечами. - Я же говорил тебе. Вампир. - Он улыбнулся, поправляя свой стул и садясь обратно. - Итак, мы говорили о том, какое послание я собирался передать своему президенту. Ваше намерение вернуться в Штаты, или вы хотите посмотреть на некоторые другие вещи, которые я могу сделать?

- Нет. - Губернатор испуганно улыбнулся Лонгбоу и резко покачал головой. - Нет, думаю, что увидел достаточно, - сказал он. - Где мне подписаться?

VII

ГРИНСБОРО,

СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

- Я говорю тебе, ты мог бы с таким же успехом просто сдаться, улыбнуться и смириться с эти, - сказал Дэйв Дворак своему шурину.

- Черт возьми, я так и сделаю! - сердито парировал Роб Уилсон, ковыряясь в картофельном пюре на своей тарелке.

Фуд-корт вокруг них был наполнен гулом разговоров и звоном столовых приборов. Несмотря на стиль самообслуживания в кафетерии фуд-корта, одноразовая пластиковая посуда и тарелки еще не вошли в производственные очереди трехмерных принтеров, поэтому молодое национальное правительство закупило все запасы оборудования столовой и столовых приборов в мегацентре Уолмарт в четырех милях к западу от I-40. Вновь вернулась, хотя, вероятно, временно, работа посудомоек, и в целом процесс приема пищи стал довольно шумным.

- Ты действительно думаешь, что сможешь отказать ему, Сэму и Ландерсу? - скептически спросил Дворак.

- Эй! Просто потому, что тебя втянули в это шоу собак и пони, не значит, что я должен делать то же самое, - прорычал Уилсон. - Кроме того, это не моя работа. Это даже не то, что я делал, когда все еще был в отстое!

- О, это правда? - Дворак откинулся на спинку своего стула. - Полагаю, моя собственная долгая карьера в дипломатии и деликатные международные переговоры на высоком уровне объясняют, как он запугивал меня, чтобы я согласился на новую работу?

- Даже не упоминай это! - Уилсон помахал указательным пальцем перед носом своего шурина. - У меня был долгий разговор с моей любимой младшей сестрой об этом твоем выступлении в качестве "государственного секретаря". Помню, что ее точные слова были "как пчела на мед".

- Я выдержал значительно более жесткую борьбу, чем она мне приписывает, - с достоинством сказал Дворак. - Она все еще ... просто немного злится, вот и все. Уверен, что со временем она справится с этим. Например, когда-нибудь в следующем, я не знаю - ты думаешь, может быть, десятилетии? Это звучит примерно так?

- Ха! Скорее, двадцать лет - если тебе повезет!

- Тогда это еще одна причина, по которой ты должен расписаться на пунктирной линии. Страдание любит компанию.

- Нет, - упрямо сказал Уилсон.

- Роб, это произойдет. И ты знаешь, так же хорошо, как и я, хочешь ты это признавать или нет, что если Хауэлл лично скажет "Но вы нам нужны", бросив на тебя этот серьезный, орлиный взгляд, он получит то, что хочет. Он всегда так делает. Посмотри на меня!

- Я так стараюсь этого не делать, - возразил Уилсон. - Я имею в виду, посмотри на себя. - Он вздрогнул. - Это первый раз, когда я вижу тебя в галстуке с тех пор, как вы с Шарон обновили свои свадебные клятвы.

- Ну, по крайней мере, это не будет таким большим потрясением для твоего организма. Ты привык носить форму.

- Я не надевал ее почти шесть лет!

- И к чему ты клонишь? Я полагаю, что обновление обета, о котором ты говоришь, произошло семь лет назад.

- Но...

- Господи, Роб. - Дворак покачал головой. - Послушай, я знаю, что ты должен крепко бороться из уважения к себе. Но я также знаю, что ты тоже не хочешь сидеть в стороне, когда все это будет построено. Итак, в чем, черт возьми, проблема?

Уилсон на мгновение впился в него взглядом, затем поморщился.

- Он хочет сделать меня гребаным офицером, - прорычал он наконец. - Я был гребаным E-8 - главным сержантом - Дэйв. Что я знаю о том, чтобы быть офицером? Черт возьми, я зарабатывал на жизнь!

- Гм. - Дворак снова откинулся на спинку стула, потирая бороду. Этого он не слышал, и ему пришлось признать, что в непокорности Уилсона было гораздо больше смысла. Но все же...

- Роб, будет много людей, которые будут делать много вещей, для которых, по их мнению, они на самом деле не подходят, и это, вероятно, более справедливо в военной сфере, чем где-либо еще, во многих отношениях, - сказал он более мягким тоном. - Щенки вышибли все дерьмо из вооруженных сил США, и ты это знаешь. Ужасно много ветеранов тоже погибло, сражаясь в одиночку. Ты сам был достаточно близок к этому раз или два, и ты держал себя чертовски хорошо. - Он потер все еще восстанавливающееся плечо, спокойно глядя через стол на своего шурина. - Ты мог бы сказать, что у Хауэлла довольно хорошее резюме в том, что касается тебя. И я знаю, что ты никогда не был офицером, но ты потратил двадцать проклятых лет - на самом деле двадцать три, если кто-то считает, - выясняя, как спасти офицеров от самих себя. Ты думаешь, это очко не в твою пользу?

- У меня нет для этого образования, - сказал Уилсон, отводя взгляд. - Ты знаешь, что я облажался, не воспользовался льготами на образование.

- Да, знаю, - кивнул Дворак. Он действительно знал это, так же как знал, как горько Уилсон иногда сожалел об этом. - Но я также знаю, что хочешь ли ты признаться в этом кому-либо еще - или самому себе, - ты один из самых умных парней, которых я знаю. Может быть, твое "книжное обучение" немного поверхностно, но у тебя есть тонны того, что моя мама называла "мудростью", и все те тяжелые удары, которые ты получил по пути, вбили много здравого смысла в твой толстый ирландский череп.

- Ты всегда говоришь самые милые вещи, - ответил Уилсон. Губы Дворака дрогнули, но он отказался отклоняться от темы.

- Послушайте, позволь мне указать тебе кое на что, - сказал он. - У тебя нет высшего образования. Ну, у меня их три, и когда щенки появились здесь, я занимался тем, чем хотел заниматься, а именно управлял стрельбищем и продавал огнестрельное оружие. Не думай, что все эти мои дипломы были точно частью описания работы. И, даже если отсутствие у тебя формального образования было бы дисквалифицирующим фактором до того, как щенки попали к нам, что, черт возьми, заставляет тебя думать, что сейчас это будет так? Не только из-за того, как сильно Хауэлл и Ландерс нуждаются в твоем опыте, идиот, но и потому, что у нас теперь есть нейронные педагоги. И я случайно знаю, что ты проводишь с ними много времени. Компенсируя некоторые из тех преимуществ образования, от которых отказалась ваша младшая версия, не так ли? Из того немногого, что уже сказал мне Ландерс, у меня возникло предчувствие, что с появлением Сети традиционные требования к образованию для присвоения звания, скажем так, будут существенно пересмотрены.

- Может быть, - сказал Уилсон через минуту.

Он сидел, глядя на что-то, что мог видеть только он, а Дворак терпеливо ждал. Наконец, глаза Уилсона сфокусировались.

- Ты понимаешь, что я точно знаю, что ты задумал, верно?

- Что заставляет тебя думать, что я "что-то задумал"?

- Ищешь укрытие - вот что ты делаешь. В следующий раз, когда Псих начнет приставать к тебе из-за всей этой истории с госсекретарем, ты бросишь меня прямо под автобус, не так ли?

- В тощую нью-йоркскую минуту, - сказал Дворак с улыбкой.

- Ну, ты же понимаешь, что мои ... сомнения по поводу моей собственной квалификации для, скажем так, более высокой должности - это только часть проблемы, верно? Ты знаешь, как они хотят назвать этот новый аборт, который они готовят, не так ли?

- Нет, не совсем. - Дворак пожал плечами. - Честно говоря, это не моя обезьяна. У меня у самого их предостаточно.

- Ну, я могу понять, почему они говорят о его переименовании. Не могут же они называть это американскими военными, когда нынешний президент США занят приготовлением чего-то значительно более грандиозного, не так ли? Так что, я думаю, называть это "вооруженными силами Континентального союза" имеет какой-то смысл. Но они говорят о полной отмене термина "морской пехотинец". - Он покачал головой. - Это слишком далеко, Дэйв. Шаг слишком далеко!

- Так что же они планируют использовать вместо этого?

- О, они все еще работают над этим. Последнее, согласно моим источникам, это что-то вроде "экспедиционных сил вооруженных сил Континентального союза".

- Ты шутишь, верно?

- О, нет, я не шучу. Просто подумай об аббревиатуре - ЭСВСКС. Как, черт возьми, ты это произносишь? Звучит так, будто кошку вырвало в углу, черт возьми!

- Итак, как бы ты их назвал?

- Должно быть, морские пехотинцы, - твердо сказал Уилсон. - Меня не волнует ничего другое, но они должны быть морскими пехотинцами. 'Космические десантники', может быть. В этом есть что-то приятное.

- Ты только что жаловался на аббревиатуры, - заметил его шурин. -Ты же знаешь, что если вместо этого они выберут "космические десантники", это будет произноситься как К & Д, не так ли? Ты готов ко всем этим шуткам?

Уилсон скрестил руки на груди, расправил плечи и сердито посмотрел на меня.

- Это лучше, чем звучать как блюющий кот, - сказал он упрямо. - И, поверь мне, они услышат от меня об этом!

- Удачи, - сказал Дворак, со смешком качая головой. Затем он протянул через стол здоровую руку и легонько хлопнул Уилсона по плечу. - Иди и возьми их, Тигр.

- Я так и сделаю. Ты увидишь, что я так и сделаю! - сказал Уилсон. - Тут я точно не сдамся без боя!

VIII

САН-САЛЬВАДОР-ДА-БАЙЯ-ДЕ-ТОДОС-ОС-САНТОС,

БАЙЯ,

БРАЗИЛИЯ

- Ты уверен в этом? - спросил Фернандо Гарсао, выглядывая из окна конференц-зала. Конференц-зал - и вся анфилада офисов на четвертом этаже здания - когда-то принадлежали губернатору штата Байя, Бразилия.

В любом случае, они принадлежали губернатору... пока не пришли демоны. Теперь это был его офис - офис исполняющего обязанности президента Бразилии. Это была должность, которую он никогда не хотел и никогда не ожидал получить. Профессиональный юрист и судья, он совсем не имел политических устремлений. Даже если бы он собрался, они были бы недосягаемы - за несколько месяцев до прихода шонгейри он занял пост председателя верховного федерального суда и стал главным судьей верховного суда Бразилии, что практически исключало любое стремление к выборной должности.

После приведения к присяге он вернулся в свой родной город Сан-Сальвадор-да-Байя-де-Тодос-ос-Сантос, или Сальвадор, как его чаще называли, чтобы поддержать свою младшую дочь во время рождения ее первенца. К сожалению, демоны выбрали именно это время для прибытия, и они разбомбили города Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро, а также федеральный округ Бразилиа. В последующие дни был нанесен удар по ряду других, более мелких городов, а также по всем военным объектам Бразилии. Сальвадор, по какой-то причине, пощадили, но к тому моменту ущерб уже был огромен.

В результате удара по Бразилии было обезглавлено правительство, убиты президент, председатель палаты депутатов и председатель федерального сената. Еще один представитель власти выше Гарсао в президентской линии наследования, вице-президент Виктор Лопес, был убит, когда снаряд орбитальной бомбардировки попал в Рио-де-Жанейро к северу от статуи Христа-Искупителя на вершине горы Корковадо, где Лопес проводил фотосессию.

Четвертый в очереди преемства, председатель верховного федерального суда Фернандо Гарсао стал исполняющим обязанности президента Гарсао, ответственным за исполнение обязанностей президента в ожидании выборов нового президента и вице-президента, которые, как предполагается, завершат нынешний президентский срок.

Он иронически рассмеялся про себя. Как будто это было так просто. Провести новые выборы в стране, население которой внезапно сократилось с почти 200 миллионов человек до чуть менее половины, которая только что потеряла большинство своих федеральных законодательных, исполнительных и судебных органов власти, а также большую часть своей инфраструктуры и средств связи. Белу-Оризонти, Манаус, Гуарульюс ... список убитых городов был длинным и ужасным, но он сделал то, что было в его силах. Он держал страну вместе, как только мог.

Однако он не был полностью удовлетворен своим "только".

Байя, как и остальные бразильские штаты, была полуавтономной и имела свою собственную конституцию, систему правосудия и законодательное собрание. В основном это помогло сохранить стабильность в стране, поскольку выжившие губернаторы - более трети из них погибли вместе со своими столицами - вступили в управление своими штатами под железным правлением демонов. Хотя о некоторых более сельских штатах на западе некоторое время ничего не было слышно - они, по-видимому, создали себя как новые мини-нации, - большинство городских штатов вдоль атлантического побережья пережили зиму и правление шонгейри и избежали полного краха цивилизации.

Но затем Гарсао обнаружил, что есть кое-что еще хуже, чем то, что инопланетяне правят их обществом: когда эти инопланетяне внезапно исчезают, и не остается ничего, что могло бы заполнить пустоту власти, которую они оставили после себя.

До прибытия инопланетян восемьдесят два процента населения страны проживало в ее городах. В то время как некоторые люди покинули оставшиеся города после бомбардировки, чтобы укрыться в сельской местности - во всяком случае, те, у кого были для этого средства, - подавляющее большинство все еще жило в прибрежных анклавах Бразилии. Когда цивилизация пала, она пала быстро, поскольку отчаявшиеся - или беспринципные - люди в свою очередь стали причинять страдания, хаос и убийства своим собратьям. И без того подорванный авторитет того, что осталось от местных правительств, рухнул под натиском насилия и террора, когда криминальные авторитеты, увидевшие возможность стать полевыми командирами, сражались за руины, оставленные шонгейри. Ресифи и Наталь вдоль побережья погрузились в хаос, и большая часть их городских районов, уцелевших после бомбардировок шонгейри, была сожжена. Тысячи, а по некоторым сообщениям, и сотни тысяч людей погибли от рук своих собратьев только в этих двух городах, и одному Богу известно, сколько еще погибло в небольших городах, которые также пострадали от всеобщих восстаний и преступной деятельности.

Хотя в Сальвадоре и большей части Байи местная полиция до сих пор держала ситуацию под контролем, "Командо Вермельо", преступная организация, занимающаяся главным образом нелегальной торговлей оружием и наркотиками, захватила Аракажу, примерно в трехстах километрах к северу, и расширяла свое влияние в Байе. Банда была привлекательна для молодых, страдающих от нищеты мужчин - которыми трущобы Сальвадора были переполнены еще до вторжения - и вербовала их, спонсируя спортивные мероприятия и вечеринки с фанк-музыкой в караоке, где Командо Вермельо знакомила их с различными наркотиками.

Даже до шонгейри у Командо Вермельо были последователи в Байе, которая до вторжения страдала от одного из самых высоких уровней бедности в Бразилии, а также носила титул национальной столицы убийств. В Бразилии после шонгейри организация была сигналом сирены для мужчин, которым нечем было заняться и у которых не было других вариантов. Не потребовалось много усилий, чтобы подтолкнуть криминальный элемент к попытке захвата Байи, и он знал, что большая часть бедного населения Байи, столкнувшегося с предстоящей зимой, была готова восстать вместе с ними, если они пообещают то, что правительство в последнее время не могло обеспечить в достаточной мере - продовольствие.

- Ты уверен в этом, Рауль? - снова спросил Фернандо Гарсао. - Командо Вермельо организует продовольственный бунт на следующей неделе?

- Уверен. - Рауль Бельтраме, его министр юстиции, отвечал за федеральную полицию и соблюдение федеральных законов Бразилии. - Мы слышали об этом от слишком многих наших информаторов, чтобы ошибиться.

- Что они надеются получить от продовольственного бунта? Еще больше мертвых? Разве у нас уже не было достаточно смертей в Бразилии?

- Они надеются захватить власть в стране, - ответил Бельтраме. - И им все равно, сколько людей за пределами их организации умрет, чтобы поддержать это дело. - Он пожал плечами. - Их почти не волнует, сколько их собственных людей низкого уровня погибнет в ходе операции. Жизнь дешева для лидеров Командо Вермельо.

- Таким образом, они подталкивают людей к бунту. Что тогда?

- Они врываются и дают им еду, - ответил Эдсон Падилья, министр сельского хозяйства, животноводства и снабжения. - Если они делают это, то внезапно становятся героями в глазах людей, и они позиционируют себя именно для этого. - Его губы скривились. - Они скупают все запасы, которые могут найти, и это отчасти объясняет, почему нам так трудно снабжать города. Они либо заставляют фермеров продавать им это, либо убивают фермеров и забирают продовольствие у них. В любом случае, они иссушают поток продовольствия, направляющийся в Сальвадор.

- Итак, какие у нас есть варианты? Что мы можем с этим поделать?

Падилья пожал плечами. - Убить убийц?

- Возможно ли это, Рауль? - спросил Гарсао. - Ты можешь найти их и остановить? И, может быть, забрать еду, которую они украли по пути?

- Мы пытаемся, но каждый раз, когда мы привлекаем кого-то к их операции, их разоблачает и убивает Командо Вермельо. - Бельтраме вздохнул. - Похоже, у нас есть "крот" в федеральной полиции, и это затрудняет поиск добровольцев, чтобы попытаться проникнуть в их организацию".

- Может быть, нам следует просто пригласить демонов обратно, - пробормотал Эдсон Соарес, министр иностранных дел. - Конечно, они убили половину наших людей, но, по крайней мере, они знали, как навязать свою волю.

- Это не смешно, - сказала Наталья Перес, министр по правам человека. - Половина нашего населения мертва, и ты думаешь, что это шутка?

- Нет, я просто говорю, что все было лучше, когда они были здесь, - ответил Соарес, пожимая плечами. - Я также знаю, что они вернутся. Настолько могущественная раса? Не может быть, чтобы они просто 'сбежали', когда уже выигрывали. Должно быть, что-то заставило их сосредоточить свое внимание в другом месте - возможно, они проигрывали войну на другой планете и нуждались в войсках, - но мы ничего не сделали, чтобы заставить их уйти. Мы не вынуждали их уходить, и мы не можем помешать им вернуться. Почему бы им не вернуться сейчас, чтобы они могли бросить несколько камней на головы Командо Вермельо?

- Хотя я и не хочу их возвращать, тем не менее, это тема, по которой я хотел бы получить больше информации, - отметил Гарсао. Его взгляд переместился на своего министра обороны. - Есть ли у нас какие-нибудь идеи, куда делись демоны? Знаем ли мы, ушли ли они не только из Бразилии, но и из всего мира?

Диего Санчес покачал головой. - Мы не можем это подтвердить, но инопланетяне, похоже, покинули всю Землю. Хотя мы понятия не имеем, почему.

- Я могу это подтвердить, - ответил Матеус Ромеро, министр науки, технологий, инноваций и коммуникаций. - Мои люди общались по высокочастотному радио со станциями по всей планете. Пришельцы не только покинули Бразилию, они полностью исчезли с Земли.

- Эти станции говорят, почему это так? - спросил Санчес, явно раздраженный тем, что слышит это в первый раз. Гарсао снова отвернулся к окну, чтобы скрыть свое недовольство тем, что ему не сообщили эту новость раньше.

Ромеро усмехнулся. - Хотел бы я, чтобы мы знали. Они говорят, что появились существа из наших снов и кинотеатров - вампиры, хотите верьте, хотите нет - и прогнали их прочь. Шонгейри, по-видимому, сначала покинули Европу или Азию, а теперь они ушли и из Америки. Однако, что заставило их сделать это, пока не раскрыто. Во всяком случае, не к моему удовлетворению. Вот почему я ничего не говорил до сих пор.

Звук... или какое-то чувство - или что-то еще - заставило Гарсао сжать зубы, и он посмотрел на небо за окном.

- Подождите, - сказал он, указывая вверх, за пределы того места, которое они могли видеть со своих мест за столом. - Думаю, у нас есть проблемы посерьезнее, Диего.

- Что ты имеешь в виду?

- Думаю, Эдсон был прав, - ответил Гарсао, когда массивная фигура мягко опустилась вниз, заполнив все окно. - Похоже, демоны вернулись.

Огромный летательный аппарат приземлился на улице перед зданием - по крайней мере, Гарсао подумал, что это летательный аппарат; у него были крылья и в целом он имел форму самолета, хотя в длину он был более двухсот метров, или, по крайней мере, в три раза больше американского самолета C-5 Гэлэкси, который он видел, когда ездил туда один раз. Его многочисленные колеса нашли хорошую опору на асфальте, с одной стороны, и на пересохшей - из-за нормирования расхода воды - земле, с другой.

- Как это ... как это он так приземляется? - спросила Наталья Перес голосом, полным удивления. - Крылья выглядят как у обычного самолета, но он опускается как вертолет.

Ромеро пожал плечами. - Мои коллеги по науке и технике посмотрели на это. У него должна быть какая-то технология противодействия гравитации, которая позволяет ему взлетать и приземляться, а затем реактивные двигатели, которые перемещают его по небу, как самолет. Они бы очень хотели взглянуть на это поближе, но нам не дали такой возможности по очевидным причинам.

Гарсао повернулся к Санчесу. - Нам понадобится часть ваших сил здесь, как можно скорее.

- Вы же не собираетесь, чтобы мы напали на него, не так ли?

- Нет, но я хочу убедиться, что мы держим наших людей подальше от этого. Я не хочу, чтобы член Команды Вермельо - или даже один из ваших солдат - совершил какую-нибудь глупость, например, застрелил одного из них и заставил их сбросить снаряд на Сальвадор. Я думаю, наша страна уже достаточно пострадала от разрушений.

- Это хороший довод, - сказал Санчес. Он повернулся и выбежал из комнаты, выкрикивая кому-то приказы, как только оказался в коридоре снаружи.

- Что ж, думаю, мне следует пойти поприветствовать возвращение наших повелителей в Бразилию, - сказал Гарсао голосом человека, идущего на собственные похороны. Он обернулся на секунду, выругался и поспешил к двери.

- Что это? - спросил Ромеро.

- Это не шонгейри!

Гарсао с ходу прорвался через дверь главного входа, но затем резко остановился. Он не ошибся - там был человек, наблюдающий за несколькими другими людьми. Наблюдатель - женщина - была одета в летный костюм с двумя серебряными полосками на плечах. Высокая блондинка, она разговаривала по-английски с двумя, нет, четырьмя мужчинами, которые расставляли вещи наверху трапа корабля. Она стояла на вершине пандуса, указывая на что-то. Английский Гарсао был не очень хорош, но это звучало как - могло ли это быть правдой? - они готовились начать выгрузку вещей с корабля.

Он приблизился к женщине более достойным шагом.

- Боа тард, капитан, - сказал он громким голосом.

- Добрый день, - ответила женщина на безупречном португальском, хотя, казалось, слегка колебалась, как будто ей приходилось обдумывать слова. - Хотя я лейтенант, а не капитан. Я служу в военно-морском флоте США; там те же знаки отличия, но другого ранга.

- Я понимаю, спасибо, - сказал Гарсао с автоматической вежливостью. - Приношу извинения за свою ошибку. Но, - его голос обострился, - как получилось, что у вас это... это... - Он указал на летательный аппарат, но у него не хватило слов, чтобы описать его.

- "Старлендер"? - Женщина улыбнулась. - Знаю, в это будет трудно поверить, но мы сделали это. Было быстрее перепроектировать и построить их новыми, чем переделывать элементы управления для людей на тех, что мы захватили. - Она подняла руку, когда Гарсао снова начал заикаться. - Поверьте мне, я расскажу вам все об этом после того, как мы его разгрузим.

- Вы пилот этого ... этого Старлендера? - спросил Гарсао, не в силах сдержаться, когда остальные члены его кабинета собрались вокруг него, с благоговением глядя на женщину. Увидев, как они таращатся на нее, он понял, что делает то же самое, и поторопился закрыть рот.

- На самом деле, я командир миссии в этом рейсе, - ответила женщина. - У меня в кабине два пилота-самородка, которые поддерживают его на системе антигравитации, чтобы я не проделала дыр на вашей парковке. Однако, как я уже сказала, это самородки, поэтому я не хочу, чтобы они поддерживали его слишком долго. Кроме того, у нас над головой на орбите еще два корабля с едой и припасами, и мне тоже нужно доставить их сюда. - Она сделала паузу, вглядываясь в их лица. - Что? - спросила она через мгновение.

- Самородок управляет этим кораблем? Что это за самородок? - спросил Ромеро, и женщина усмехнулась.

- Извините, это сленговое обозначение нового пилота. Как бриллиантам, двум моим пилотам нужно немного больше шлифовки - и, возможно, некоторое дополнительное давление, - чтобы стать полностью квалифицированными. - Она махнула им, чтобы они отошли от трапа. - А теперь, если вы подвинетесь, у меня на борту очень много помощи, которую нужно выгрузить. - Поток людей начал выходить из похожего на пещеру нутра корабля. - О! - добавила женщина, - У меня также есть несколько других людей на борту, которые помогут вам.

- Кто они? - спросил Гарсао, не в силах скрыть удивление в своем голосе.

- Множество профессионалов, - ответила она. - В основном медицинские работники, но есть несколько специалистов по логистике, которые помогут распределить то, что мы вам привезли. Есть также несколько военных и сотрудников службы безопасности, которые помогут вам выработать оборонительную позицию. И есть еще несколько... специалистов... других. Вот примерно и все.

- И это все? - недоверчиво спросил Гарсао. - Это больше, чем мы заслуживаем, и гораздо больше, чем мы когда-либо могли надеяться! Кому мы должны за все это... эту ... щедрость?

- Все это от президента Хауэлла в Соединенных Штатах, - сказала она, махнув в сторону припасов и людей, спускающихся по трапу. - Он надеется, что вы скоро встретитесь с ним, чтобы обсудить некоторые его идеи относительно дальнейших действий.

- Я бы с большим удовольствием, - ответил Гарсао. Он посмотрел вниз на свои ботинки. - Однако, боюсь, у меня нет транспорта, чтобы добраться до Соединенных Штатов, и ситуация с безопасностью здесь в данный момент не позволяет мне путешествовать.

- Ситуация с безопасностью? - спросила женщина, когда двое мужчин и две женщины в летных костюмах подошли и встали позади нее в тени грузового отсека. - Вы имеете в виду Командо Вермельо и другие банды, которые бесчинствуют в вашей стране? - Гарсао кивнул, и женщина одарила его улыбкой, от которой у него кровь застыла в жилах, несмотря на жаркий летний день. - Вам больше не нужно будет беспокоиться о них. Мои друзья, - она указала на людей, стоящих позади нее, - здесь, чтобы позаботиться о них.

IX

АВРОРА,

МИННЕСОТА,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

Льюис Фреймарк улыбнулся, услышав / почувствовав, как над головой пролетел шаттл шонгейри класса "Старлендер", и быстро накинул куртку и верхнюю одежду. Несмотря на то, что шаттлы уже несколько раз пролетали над ним, он все еще не мог определить, слышал ли он вибрацию антигравитации, просто чувствовал ее или какую-то комбинацию того и другого. На самом деле, он был почти уверен, что это должно было быть сочетание, поскольку антигравитация испускала какие-то волны, которые были чем-то средним между вибрацией и звуком. Это было действительно трудно описать, но ощущение было; это заставляло его сжимать зубы всякий раз, когда они пролетали мимо.

Фреймарк не был военным, но даже он мог видеть некоторые недостатки использования такой системы в бою. Хотя массивный летательный аппарат был тихим - намного тише, чем мог быть любой самолет длиной в шестьсот футов, - тот факт, что вы могли слышать / чувствовать его приближение, сильно подрывал его скрытность. Конечно, он был построен щенками для использования против культур, вооруженных луками и стрелами, так что эта характеристика никогда не была для них проблемой. Во всяком случае, пока они не прибыли на Землю. Это вызвало улыбку, что в последнее время он делал все чаще.

Он все еще натягивал вторую перчатку, когда выбежал из хижины, которая стала его домом. Он быстро закрыл за собой дверь. Хотя материал, из которого была построена хижина, изолировал так же эффективно, как термос с двойными стенками, заполненный вакуумом, но при открытой двери арктический воздух проносился по маленькому строению подобно ледяному урагану. Если не считать этого единственного недостатка, хижина была чудесной. Даже небольшого обогревателя было достаточно, чтобы согреть их, несмотря на температуру минус шесть градусов на улице.

Она была слишком мала для семьи из семи человек - их шестерых плюс Эйликс Джексон - по меркам до шонгейри, но это было благословением, за которое они с Дженис благодарили Бога каждый день. Они справились, научившись спать вместе, как веники. Вероятно, это сблизило их как семью, или, по крайней мере, ему нравилось так думать. Во всяком случае, до тех пор, пока Стиви и Фрэнки не пришлось спать рядом друг с другом. Локти, как правило, тыкались, когда это случалось.

Он слышал, что в хижине может быть так же прохладно летом в Сахаре, если установить микрокондиционер - часть стандартного оборудования, поставляемого вместе с ней. Удивительно.

Он вздрогнул, когда холодный ветер пробежал по его шее, пока он бежал туда, где с задней части корабля спускался трап. Несколько человек, закутанных в ряды слоев одежды, начали спускаться по пандусу, но остановились, когда их обдало холодным воздухом. Фреймарк усмехнулся. В то время как вы в основном могли бы защитить себя от самого сильного холода, вы никогда по-настоящему не привыкали к нему.

Группа как раз начала пробираться обратно в похожее на пещеру чрево посадочного модуля -и мешать людям, пытавшимся выгрузить припасы изнутри, - когда Фреймарк добрался до них.

- Привет! - позвал он, и группа снова повернулась к нему. - Могу я вам помочь?

Один из группы стянул шарф, который был намотан на балаклаву, защищавшую голову владельца. Если судить по помаде, владелицей была женщина, и этот факт подтвердился, когда она заговорила.

- Надеюсь на это, - сказала она. - Я доктор Сара Роллинс из системы детских больниц университета Северной Каролины. Мы должны быть здесь, чтобы осмотреть ваших детей и любых молодых людей, которым может понадобиться медицинская помощь.

- Это здорово! - ответил Фреймарк. - Спасибо, что прибыли; мы действительно рады, что вы у нас здесь. Я Льюис Фреймарк, лидер этого сообщества. Если вы пойдете со мной, я отведу вас куда-нибудь, где потеплее.

- Это было бы ... брррр ... прелестно, - сказала она, вздрогнув от очередного порыва ветра.

- Тогда следуйте за мной, - ответил Фреймарк, - и старайтесь не отставать. - Он не ожидал, что сегодня выпадет больше снега, но это все равно не означало, что природа не обрушит его на них. Судя по тому, как работала погода в северной Миннесоте, из солнечной она могла превратиться в ветреную за считанные секунды.

Он повел группу по снегу глубиной в фут к бывшему зданию средней школы в юго-восточной части города, которое теперь служило местным штабом по оказанию помощи и медицинским учреждением. Как только они оказались в помещении и все сняли достаточно одежды, чтобы иметь возможность разговаривать, он улыбнулся и сказал: - Всем привет, и добро пожаловать в солнечную - если не сказать теплую - Аврору, штат Миннесота. Я Льюис Фреймарк.

- Вы мэр этого города?

- Да, мэм, это я. - Щеки Фреймарка слегка покраснели. - По крайней мере, примерно с месяц назад. Так случилось, что я был первым человеком, с которым встретилась группа по оказанию помощи, когда они прибыли сюда, и их лидер, майор Торино, попросил меня взять на себя ответственность за то, куда все должно было направиться. После того, как они уехали, здешние жители решили назначить меня мэром, чтобы я мог продолжать организовывать усилия по оказанию помощи. Думаю, это было просто для того, чтобы я все время был один на улице на холоде. Это было не то, чего я хотел, но, будучи здесь беженцем, я сам не думал, что для меня нашлось бы лучшее занятие.

- Это средняя школа Авроры? - спросил один из других людей, высокий, серьезный на вид мужчина.

- Нет, это не так, - ответил Фреймарк. - Или, во всяком случае, больше нет. Мы перенесли нашу штаб-квартиру сюда, потому что это было единственное место с достаточно большой расчищенной территорией, чтобы высадить ваших звездолетчиков. Это здание пустовало с тех пор, как они построили новую среднюю школу на берегу озера, и мы используем одно крыло для оказания помощи, а другое - как нашу клинику.

Фреймарк снова повернулся к доктору Роллинс. - Я так понимаю, в вашей группе все врачи?

- С нами действительно есть один челюстно-лицевой хирург на случай, если он понадобится, - ответила она, - но вы правы; большая часть нашей команды - врачи из детской больницы университета Северной Каролины. Мы привезли с собой множество специалистов, а также достаточно оборудования, чтобы при необходимости оборудовать небольшую операционную, и достаточно лекарств, чтобы открыть небольшую аптеку. - Она усмехнулась. - Мы думали, что у нас больше оборудования, чем сможем перевезти, пока не увидели размеры зверя, который привез нас сюда. Там были команды из университетов Северной Каролины, Дьюка и Уэйк Форест, и мы не заполнили даже его половины.

- Сюда приедут другие команды? - спросил Фреймарк. Он огляделся, прикидывая, где бы ему разместить другие группы. - Мне сказали, что ожидается только ваша группа.

Доктор Роллинс усмехнулась. - К сожалению, независимо от того, насколько плохо у вас здесь обстоят дела, мне жаль говорить, что вы не в самом дальнем углу по бедности; те другие группы предназначались для других мест. Мы высадили их по дороге сюда.

- Что ж, я, безусловно, благодарен за то, что вы здесь, в Авроре, - ответил Фреймарк, его щеки потемнели еще больше. - Моя дочь - одна из тех, кого спасла первая поставка майора Торино; неизвестно, сколько людей сегодня живы благодаря этому.

- Отлично, - ответила Роллинс. - Что ж, если вы покажете нам, где мы должны расположиться, мы посмотрим, скольких еще людей мы сможем спасти на этот раз.

X

ГРИНСБОРО,

СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

- Не возражаете, если мы присядем?

Приятное контральто вывело Дэйва Дворака из задумчивости, и он поднял глаза с набитым едой ртом.

- Хмпф? - невнятно спросил он, затем почувствовал, как вспыхнуло его лицо, когда он увидел доктора Фабьен Льюис и Брайана Джейкоби. Они держали подносы с едой, и ИТ-секретарь с волосами цвета соболя с улыбкой покачала головой, когда его глаза вновь сфокусировались на окружающем мире. Он сглотнул и попробовал снова.

- Простите. Что? - спросил он более четко.

- Я спросила, не возражаете ли вы, если мы присоединимся к вам. - Льюис держала свой поднос одной рукой, а свободной махнула на другие столики в фуд-корте, которые все были заняты. - Чем больше правительство выходит в интернет, тем труднее становится найти место, где можно поесть.

- Конечно. Я имею в виду, да - присаживайтесь, пожалуйста. - Дворак встал и здоровой рукой выдвинул для нее один из других стульев у маленького круглого столика, в то время как Джейкоби поставил свой поднос на этот столик и выдвинул свой собственный стул. Льюис улыбнулась с явным весельем, но Двораку было все равно. Он был южанином, и мама научила его придерживать стулья для дам.

- Извините, - сказал он. - Я немного погрузился в свои мысли.

- Уверена, что у нового госсекретаря много чего на уме.

- Полагаю, не больше, чем у всех остальных, - ответил Дворак, усаживаясь на свой стул, пока Льюис и Джейкоби снимали столовое серебро с бумажных салфеток. Размеры порций даже здесь, в Гринсборо, были намного меньше, чем до вторжения, но Льюис с явным удовольствием принялась за курицу и клецки.

- У каждого сейчас много чего на уме, - продолжил он, откусывая от своего картофеля фри. - Я ничем не отличаюсь! Просто мое самое большое беспокойство - и разочарование, на самом деле, - скорее внутреннее, чем внешнее. Я не испытываю того, что вы могли бы назвать убежденностью в том, что я лучший кандидат для этой работы.

Льюис проглотила кусочек клецки и сочувственно кивнула.

- Полностью это понимаю. Собственно говоря, я сказала то же самое, когда президент решил сделать меня своим главным научным советником, в дополнение к "всего лишь" своему ИТ-секретарю.

- Вы стали? - Дворак склонил голову набок. - Вижу, что это довольно значительное расширение, но, по крайней мере, до появления щенков вы были ученым по профессии! - Фактически, ее утащили из частного сектора, где она была одним из лучших - и наиболее блестящих - специалистов в области исследований и разработок, специализирующихся на передовых приложениях искусственного интеллекта. - Конечно, быть ответственным за всю "науку" - это гораздо больше, чем просто заниматься информационными технологиями, но, по крайней мере, вы все еще на высоте!

Льюис усмехнулась.

- Вы говорите как настоящий историк, а не как ученый, мистер Дворак, - сказала она, - потому что то, что вы только что сказали, показывает, что вы не знаете всей глубины и широты того, что связано с работой научного консультанта. Это намного больше, чем просто экстраполяция из одного маленького уголка, который я знаю, во все области, которые мне неизвестны. И если вы добавляете тот факт, что он хочет, чтобы я решила, каким частям технологии Гегемонии уделить приоритетное внимание для адаптации, когда мы начнем выходить за рамки непосредственных императивов наших усилий по спасению.... - Она вздохнула. - Это утомительно, и я почти не имела понятия, с чего начать.

- Звучит так, как будто вы все-таки догадались.

- Догадалась. - Льюис с улыбкой кивнула. - По крайней мере, немного.

Дворак отложил свой картофель фри и полностью сосредоточился на ней.

- Так что же вы сделали?

- Ну, первое, что я сделала, это села здесь с Брайаном. - Говоря это, она помахала Джейкоби. - В конце концов, он тот парень, который действительно находится на передовой с существующей промышленной базой.

Дворак кивнул. Секретарь промышленности отвечал за фактическое управление захваченными промышленными платформами шонгейри, и он и Джессика Толлман тесно сотрудничали с генералом Ландерсом, чьи аварийно-спасательные команды выполняли львиную долю восстановительных работ. Толлман была секретарем федерального управления, совершенно новая должность на уровне кабинета министров, которую Хауэлл создал, когда вывел федеральное агентство по кризисному управлению из-под контроля секретаря внутренней безопасности и передал ее женщине, которая была административным секретарем его штата. Годы, проведенные ею в качестве бизнес-менеджера в Северной Каролине, сослужили ей очень хорошую службу в ее новых обязанностях.

- Брайан дал мне исчерпывающую картину того, где мы находимся прямо сейчас - как мы распределяем ресурсы, что президент определил в качестве наших основных приоритетов для спасательных работ и как они расставляют приоритеты в производстве. Однако ни у кого из них не было много времени на то, чтобы по-настоящему подумать о долгосрочной перспективе.

- Можно сказать и так, - сухо вставил Джейкоби, отрываясь от своего гамбургера. - Однако лично мне нравится содержательная маленькая фраза Трумэна.

- И как она звучала?.. - спросил Дворак с легкой улыбкой. Он сам сталкивался с содержательностью Трумэна Ландерса.

- Он говорит, что мы слишком заняты охотой на аллигаторов, чтобы беспокоиться о том, что еще может выползти из болота и тяпнуть нас за задницу, - сказала Льюис, и Дворак усмехнулся.

- Однако он абсолютно прав, - сказал Джейкоби более серьезно. - Люди Трумэна решают, что нам нужно больше всего; мои люди выясняют, как это построить для него; а Джессика проводит свое время в качестве судьи, управляя балансом между нашим текущим производством и расширением ради будущего производства. Никто из нас не может позволить себе оторвать взгляд от собственного мяча, чтобы подумать о долгосрочных последствиях или о том, как расставить приоритеты в технологиях как таковых.

- Они подходят к этому с точки зрения инженеров и менеджеров по чрезвычайным ситуациям, рационализирующих производство для удовлетворения наших насущных потребностей, которые чертовски остры, - сказала Льюис. - Это не оставляет много места для долгосрочного, того, что вы могли бы назвать "стратегическим" мышлением.

Она сделала паузу, глядя на Дворака, и он понимающе кивнул.

- Однако, боюсь, мы втянули Фабьен в наши собственные задачи, - заметил Джейкоби с кривой улыбкой.

- Ну, одна из вещей, которую я поняла, когда по-настоящему начала присматриваться к своему новому заданию, заключалась в том, что прямо сейчас я тоже мало что могу сделать с долгосрочным анализом. Поэтому я решила, что мне следует поискать другие способы быть полезной, пока я не введу своих людей - и себя саму - в курс дела на базовой научной платформе Гегемонии. Пока мы не справимся с этим, на самом деле все сводится к проектированию и определению наилучших непосредственных применений для наших проблем, - отметила Льюис. - И даже с нейронными педагогами, чтобы разобраться в основополагающих принципах такой глубокой базы знаний, как у Гегемонии, потребуется то, что, я полагаю, вы, южане, называете "некоторое время".

Дворак снова кивнул. Он сам уже сталкивался с такой же проблемой, когда дело касалось галактической истории, и подозревал, что это должно было быть намного хуже для кого-то, кому, вероятно, нужно было забыть довольно много вещей, которые она всегда знала в прошлом. Например, тот факт, что путешествие со скоростью, превышающей скорость света, было невозможно.

- А тем временем?

- Тем временем, пока я начинаю знакомиться с базовой теорией, я помогаю Брайану и Джессике разобраться в текущих проблемах и потребностях. На самом деле это тоже не то, к чему меня готовили, и я понятия не имела, с чего начать. Итак, столкнувшись с таким огромным количеством вещей, которых я не знала, я вернулась к тому, что я действительно знала. Я превратила всю проблему в гигантское ИТ-решение мирового масштаба.

Дворак склонил голову набок, и она улыбнулась очевидному интересу в его глазах.

- Как только я смогла соотнести это с чем-то, что я знала, ответы на некоторые вопросы начали появляться сами собой. Например, я могу не знать о распределении продуктов питания и топлива по всему миру, но я знаю о сетевом взаимодействии. Когда я превратила это в проблему сетевого взаимодействия, то поняла, что это очень похоже на то, что я бы делала в мире ИТ; мне просто нужно было выучить требуемую новую терминологию. В данном случае это инфраструктура, и с Брайаном здесь в качестве наставника я смогла, по крайней мере, начать разбираться в этом.

- Фабьен ведет себя слишком скромно, - сказал Джейкоби. - Правда в том, что она тоже была чертовски полезна, когда дело доходило до дубинки против аллигаторов.

- Я могу оставить вас с Джессикой - и генерала Ландерса - делать тяжелую работу, пока сижу сложа руки и думаю обо всем, - отметила Льюис. Затем ее улыбка исчезла, и она потянулась, чтобы положить руку на предплечье Джейкоби. - У всех вас троих слишком много забот для этого, и нам повезло больше, чем мы заслуживаем, что вы справляетесь с краткосрочной перспективой так хорошо, как делаете, потому что если бы это было не так, то долгосрочной перспективы могло бы и не быть.

Джейкоби покачал головой и посмотрел на Дворака.

- Мы были сосредоточены на том, что Трумэн называет подходом "высадки с воздуха". Мы доставляем припасы и медицинские бригады шаттлами - где можем, на вертолетах, но сейчас в основном на шаттлах, - и таким образом мы можем добраться до любого места на планете. Проблема в том, что с помощью каждого шаттла мы можем добраться в любой данный момент только до одного места, и это означает, что мы создаем изолированные анклавы, единственная физическая связь которых друг с другом - или с нами - осуществляется с помощью шаттла. "Старлендеры" обладают большими возможностями, но их недостаточно для удовлетворения каких-либо дополнительных логистических потребностей. Но поскольку у нас есть такой потенциал, мы были полностью сосредоточены именно на его использовании.

Он сделал паузу, пока Дворак не кивнул в знак понимания, затем слегка пожал плечами.

- Фабьен смотрит дальше этой стадии, и я думаю, что подход, которого она придерживается, имеет последствия для всего остального, чем мы занимаемся.

- И что это за подход?

- До того, как появились щенки, у нас была функционирующая инфраструктура для распределения продовольствия и топлива, - сказала Льюис. - Возможно, она была не идеальна, и некоторые ее части, возможно, сильно нуждались в обновлении - даже здесь, в США, - но инфраструктура была на месте.

- Но когда они обрушили на нас свои кинетические удары, они пробили бреши в этой инфраструктуре - бреши, достаточно большие, чтобы привести к ее полному бездействию. Теперь еда больше не поступает туда, где она нужна, и топливо больше не течет. Однако где я ошиблась, так это в том, что подумала, что нам нужно создать совершенно новую инфраструктуру, чтобы доставлять вещи туда, где они были необходимы.

- Это была не твоя ошибка, Фабьен; это была наша, - перебил Джейкоби.

- Ну, может быть, - допустила Льюис. - Но что действительно важно, так это то, что я имею в виду - нам не нужно создавать совершенно новую инфраструктуру. Как и в любом сетевом решении, где существует пробел, мы просто должны его устранить. Остальная инфраструктура уже есть.

- Думаю, в этом есть смысл, - согласился Дворак.

- Вот пример того, о чем она говорит, - сказал Джейкоби. - Канаде нужно доставить с востока на запад некоторые виды продовольствия и топлива, а другие виды продовольствия и топлива должны идти обратным путем - с запада на восток. Мы были сосредоточены на использовании наших существующих "звездолетов" - и постройке большего их количества - для транспортировки, из-за того, насколько разрушены транспортные системы после вторжения, и это было довольно серьезной проблемой, потому что производство шаттлов является одним из наших узких мест. "Старлендер" почти полностью изготовлен из синтетики, и это расходует много критически важных ресурсов и значительную мощность наших принтеров.

- Но Фабьен внимательнее присмотрелась к этой транспортной системе и поняла, что основные железнодорожные сети в значительной степени все еще существуют. Проблема заключается в количестве мостов, которые были снесены, и количестве перегрузочных площадок, которые исчезли, когда на крупные города обрушилось разрушение. Все это решаемые проблемы... с точки зрения превращения астероидного железа в стальные рельсы - или в балки мостов, если уж на то пошло, - на что требуется гораздо меньше наших возможностей, чем для изготовления "Старлендеров".

Глаза Дворака сузились, и Льюис пожала плечами.

- Щенки оставили нам полные планы полностью автоматизированных, самоуправляемых инженерных машин и строительных блоков, - сказала она. - На самом деле, они также оставили нам полную сборочную линию, которая была почти готова начать выпускать их для оккупации, когда они решили, что с нами слишком много хлопот, чтобы завоевывать нас. Было не так уж сложно включить линию и позволить ей производить некоторые из этих устройств для нас, а затем запрограммировать их на наведение мостов. - Она нахмурилась. - На самом деле, это было немного сложнее, чем я ожидала. Вероятно, хорошо, что у щенков не было настоящего искусственного интеллекта в смысле полностью разумных систем, потому что что-то подобное могло бы возразить против того, чтобы оказаться под новым руководством. Но, похоже, на самом деле у них есть то, что мы бы назвали 'блестящим программным обеспечением'. Во многих отношениях оно настолько способно, что с таким же успехом могло бы быть разумным, но это не так, и заставить инженерные подразделения точно понять, чего мы от них хотим, заняло больше времени, чем я ожидала.

- Но в конце концов ей это удалось, - сказал Джейкоби. - Таким образом, вместо того, чтобы пытаться перевозить тонны продовольствия и топлива туда и обратно, моим "Старлендерам" нужно всего лишь выгрузить несколько дюжин тонн рельсов и стальных балок и высадить несколько ее инженерных подразделений. Тогда я смогу переключить их обратно на подход "десантирования" и убраться к черту с дороги. Примерно через две недели у нас снова будут курсировать поезда между Ванкувером и тем, что осталось от Ньюфаундленда, и один грузовой поезд может перевезти чертовски много больше, чем дюжина "Старлендеров2!

- В этом есть смысл, - сказал Дворак. - Вы не пытаетесь строить с нуля; вы просто ... латаете дыры.

- Вот именно, - кивнула Льюис. - Это что-то вроде этого торгового центра. Как вы думаете, что сказали люди, когда президент решил создать правительство - каким в конечном счете будет мировое правительство, если он добьется своего - в торговом центре?

- Вы, вероятно, не хотите знать, что сказала Шарон, - ответил Дворак с улыбкой. - Давайте просто скажем, что если комментарии и были чем-то похожи на ее, то они были не очень комплиментарными.

- Вот именно, - снова сказала Льюис. - И все же мы здесь, едим в фуд-корте мирового правительства. - Она улыбнулась. - На самом деле здесь лучшие удобства - например, конференц-центр Коури, - чем были у многих правительств до появления шонгейри, и оно находится на пересечении ряда крупных автомагистралей между штатами, и у него есть собственный аэропорт, так что попасть сюда и уехать отсюда относительно легко... так же, как это происходит в наши дни где-либо еще в мире.

- Итак, - сказал Дворак, - если это глупо, но работает, значит, это не глупо.

- Ага. - Льюис улыбнулась и откусила еще один кусочек клецки. - И пока мы не пройдем стадию немедленного восстановления, именно на этом я собираюсь сосредоточиться. Я все еще буду думать о том, куда мы идем с точки зрения чистой науки, но я почти уверена, что сейчас буду более полезна, помогая Брайану и Джессике с этими аллигаторами. Было бы лучше в каком-нибудь идеальном мире, если бы мы могли начать с нуля и построить такую общепланетную транспортную систему, которая возможна с технологиями уровня Гегемонии? Конечно, это было бы так! Но мы живем не в идеальном мире, и все не обязательно должно быть идеально. Все, что от него требуется, - это работать сейчас. После того, как мы преодолеем кризис, мы можем начать беспокоиться о совершенстве.

- Меня это устраивает, - согласился Дворак с медленной улыбкой.

- Я так и думала. - Она улыбнулась ему в ответ. - И мне пришло в голову, что вам самим следует придерживаться примерно такого же подхода. Я имею в виду, если вы обеспокоены тем, что вы не подходите на должность госсекретаря, вы единственный человек, которого я знаю, который так думает.

- Прошу прощения? - На его лице отразилось удивление, и она покачала головой.

- Вы умный человек, Дэйв. И у вас под рукой будет вся история Гегемонии, как только у вас появится возможность вникнуть в нее - точно так же, как у меня под рукой будут все технологии и наука Гегемонии. У вас пока нет времени углубляться в это, так же как и у меня, но вы довольно хорошо разбираетесь в истории человечества, и я уверена, что есть много вещей, которые вы можете использовать в качестве следствий, когда дело доходит до ваших обязанностей. У человечества никогда не было мирового правительства, которое было бы реальной параллелью его транспортной сети. Или, скорее, никогда не было такого, которое работало бы так эффективно, как его транспортная сеть. Но там было много правительств, и они разговаривали друг с другом. Там было много ... скажем, интерфейсов. Вам просто нужно найти их и начать возвращать некоторые из них в Сеть. Поверьте мне, только настоящие идиоты не поймут, что нам нужно что-то намного лучшее, чем у нас когда-либо было раньше. Так что все, что вам действительно нужно, это снова открыть эти интерфейсы и заставить их всех опять разговаривать с вами - и с президентом Хауэллом. После этого очень многие вещи начнут заботиться о себе сами. Так что то, как вы заставляете их говорить, не обязательно должно быть доведено до совершенства...

- Это просто должно сработать, - закончил за нее Дворак, и она кивнула.

- Вот именно, - еще раз сказала Фабьен Льюис и улыбнулась.

XI

ПЕТТИ БИЛДИНГ, УНИВЕРСИТЕТ СЕВЕРНОЙ КАРОЛИНЫ,

ГРИНСБОРО,

СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

- Ну, это странно, - сказала Триш Несбитт.

- Ты когда-нибудь смотрела фильм "Принцесса-невеста"? - спросил Уоррен Джексон, не отрывая взгляда от дисплея своего собственного компьютера.

- Что насчет этого? - подозрительно спросила Несбитт.

- Мой любимый персонаж - Иниго Монтойя, - сказал Джексон, впервые взглянув на нее. Это был очень высокий, очень темнокожий, очень худой мужчина, который выглядел на добрых двадцать лет моложе своего календарного возраста и поглаживал свои усы указательным пальцем. Несбитт впервые осознала, что усы очень похожи на усы Иниго Монтойи. - Я думаю, что у него получается большинство лучших реплик. Конечно, "Ты убил моего отца. Приготовься умереть" - это своего рода классика, но была и другая. О значениях слов.

- Я точно знаю сцену, о которой ты говоришь, и это неприменимо. Это слово означает именно то, что я думаю, оно означает - странный. Хотя, теперь, когда я думаю об этом, "непостижимый" было бы на довольно близком втором месте.

- Ну, может быть. - Джексон откатил свой стул назад и встал. Он мощно потянулся, затем неторопливо подошел к столу Несбитт. - Просто то, что мы называем "странным", вероятно, является лишь еще одним проявлением того факта, что инопланетяне ... ну, они инопланетяне, Триш. Конечно, то, как они все делают, покажется нам немного странным.

- Немного странным? - Несбитт недоверчиво посмотрела на него. Она была блондинкой и почти на два фута ниже его, и ее голубые глаза расширились, когда она покачала головой. - Уоррен, я пришла к выводу, что единственное, что действительно было бы "странным", - это чтобы все, что делают эти ублюдки, имело смысл!

- Возможно, я выражаюсь слишком сильно, - усмехнулся Джексон. - С другой стороны, может быть, и нет. Итак, что сегодня "странного"?

Несбитт улыбнулась ему в ответ. Непринужденная манера Джексона вводила в заблуждение некоторых людей, заставляя их упускать из виду стоящий за этим острый ум, но Несбитт никогда этого не делала. Она привыкла оставлять других людей в своей интеллектуальной пыли, но с Джексоном этого никогда не случалось. Более того, она считала его, вероятно, лучшим начальником, который у нее когда-либо был, особенно в академических кругах. Он был одним из очень немногих людей, которых она когда-либо встречала, кто, казалось, действительно был способен оставить свои предубеждения на входе, и это действительно было очень ценной чертой, когда они начали пробираться через рог изобилия промышленной и научной базы Гегемонии.

- Хорошо, посмотри на это, - сказала она, указывая на свой монитор.

Это был восьмидесятидвухдюймовый ЖК-дисплей с функцией ПИППБП... и такой же устаревший, как восковая табличка, как только они нашли время заменить его. Он был, однако, вполне и достаточно хорош для ее текущих целей, и Джексон наклонился над ее плечом, чтобы взглянуть на пару схем на нем. Одна была примерно на четверть больше другой, и он нахмурился.

- Вижу. И на что это я смотрю?

- Это, - сказала Несбитт, указывая на больший из двух, - базовый генератор антигравитации, встроенный в наземные транспортные средства щенков. Он меньше и менее производителен, чем тот, что встроен в их шаттлы, а этот меньше и менее производителен, чем тот, что встроен в их промышленные модули, который затем еще больше масштабируется для более крупных кораблей, и т.д. Верно?

- Конечно, - кивнул Джексон. Компания Гегемонии свято верила в стандартизацию, и, очевидно, как только у нее появился работающий дизайн - особенно масштабируемый, - она не видела причин выпускать конкурирующие проекты.

- Ну, вот это, - Несбитт указала на схему поменьше, - вот как должен выглядеть их промышленный модуль с антигравитацией.

- Что? - Джексон приподнял бровь. - Триш, я готов признать, что Гегемония безумно перегружена инженерами, но это, - настала его очередь указывать на меньшую и более простую схему, - это антигравитационная система промышленного модуля, и это - что? На семьдесят процентов меньше, чем наземная версия?

- Ага. - Несбитт покачала головой, на ее лице отразилось отвращение.

- Я знаю, что они используют множество избыточных функций, но ты хочешь сказать, что семидесяти процентам этой штуки здесь не обязательно быть?

- Нет, это даже хуже. - Она нажала на клавишу, и часть - небольшая часть - большой схемы вспыхнула красным. - Я говорю, что это то, что на самом деле выполняет всю работу в версии наземного транспортного средства. Так что, нет, это не семьдесят процентов наземной версии, которой там не должно быть. Это больше похоже на девяносто процентов, а все остальное - это то, что вы могли бы назвать многократным умножением избыточных функций. Ни капли этого не должно быть там, Уоррен. Я имею в виду, что сохраняла двойное резервирование для каждой функции, и мне все равно удалось сократить версию промышленного модуля менее чем до трети от ее первоначального объема. Знаю, что мы говорим о молекулярных схемах. Знаю, что мы говорим о степени миниатюризации, которая никогда не была возможна для нас до вторжения. Но это один из их наиболее объемных компонентов. Фактически, если бы они были готовы принять такой уровень избыточности, они могли бы установить антигравитацию в каждую из своих машин, а не только в свои танки, и все равно сэкономили бы добрых десять или пятнадцать процентов объема, используемого их двигателями и трансмиссиями. Не говоря уже о большей части подвески, рулевом механизме - обо всем этом.

- Хм. Это "странно" даже для Гегемонии, - согласился Джексон. - Можно было бы подумать, что щенки признали бы преимущества, даже если остальная часть Гегемонии этого не сделала.

- Ну, я провела симуляцию и анализ. По сути, установка, которую используют "Гегемония" и "щенки", рассчитана на среднее время между отказами примерно в одну десятую миллиона часов. - Джексон скептически посмотрел на нее, и она кивнула. - Верно, эта конструкция - которая, заметьте, предназначена для их наземного транспортного средства - выходит из строя примерно раз в четыреста двадцать лет. Это, - она указала на свою редакцию, - выдержит всего около восьмидесяти лет между отказами. Теперь я понимаю, что это действительно удобно, когда войска не могут ничего сломать в полевых условиях, но мне немного трудно представить, что они могли бы находиться в постоянных операциях без капитального ремонта в течение восьмидесяти гребаных лет, Уоррен! И их конструктивные недостатки становятся еще больше по мере того, как вы переходите к более крупным и производительным устройствам.

- Господи. - Джексон провел пальцами по своим коротко подстриженным вьющимся волосам.

- Ага. - Несбитт скрестила руки на груди и откинулась на спинку кресла, чтобы лучше видеть монитор. - Я не могла в это поверить, когда начала избавляться от излишеств и поняла, как чертовски много их было на самом деле. Это ... чрезмерная компенсация даже для Гегемонии. И взгляните на это.

Она нажала на изображение оригинального дизайна, и сенсорный экран послушно увеличил масштаб до тех пор, пока одна часть изображения не заполнила практически всю ширину дисплея.

- Знаете, что это такое? - весело спросила она.

- Понятия не имею, - послушно сказал он ей. - Возможно, ты помнишь, что тебя назначили ответственной за этот конкретный проект?

- Действительно, назначили. Это ингибитор, единственная функция которого заключается в предотвращении изменения полярности катушки генератора антигравитации.

- Прости?

- Ну, мы все еще разрабатываем правильную терминологию, но, по сути, она предназначена для предотвращения превращения генератора антигравитации в генератор гравитации.

- Я могу понять, почему они могли бы счесть это прискорбным, если бы это произошло, - сказал Джексон с легкой улыбкой.

- Но до сих пор мы нигде в их литературе не нашли никаких указаний на то, что они создают искусственную гравитацию, Уоррен. На самом деле, до сих пор я даже не нашла никаких намеков на то, что они могли бы это сделать, вот почему их звездолеты имеют вращающиеся секции. Только когда я начала пытаться выяснить, для чего, черт возьми, предназначена эта штука - и ее четыре резервных копии - я поняла, чем это должно быть. Итак, кто бы ни проектировал эту штуку, он полагал, что есть, по крайней мере, вероятность того, что кто-то может попытаться переключить ее с антигравитации на генерацию гравитации. Я даже не хочу думать о потреблении энергии - достаточно просто отменить гравитацию - и я понятия не имею, как вы на самом деле это сделаете. Еще нет. У меня есть довольно хорошая идея, что разборка ингибитора на части подскажет нам, как это сделать, при условии, что мы этого захотим. Но это просто безумие, даже по стандартам Гегемонии. Я не вижу никакого способа, чтобы что-то подобное могло произойти случайно, а это значит, что они разрабатывают, чтобы предотвратить то, что могло произойти только в результате сознательного действия оператора.

- Да. - Джексон медленно кивнул, снова потирая усы, затем пожал плечами. - На самом деле, это не первый раз, когда мы видим дизайн, предназначенный для предотвращения "несчастного случая", который мог произойти только в том случае, если кто-то его устроил. И, честно говоря, глядя на некоторые технологии, с которыми мы начинаем экспериментировать, это может оказаться не такой уж плохой идеей. Я имею в виду, что кое-что из этого - оборудование уровня убийцы планет, Триш. Учитывая очевидный менталитет Гегемонии, если бы кто-то сошел с ума и использовал одну из этих штуковин в качестве оружия - например, эквивалент террориста Гегемонии - хотя бы раз, они были бы чертовски уверены, что никто никогда не сможет сделать это снова!

- Думаю, да, - признала она почти неохотно, и Джексон похлопал ее по плечу.

- Полагаю, ты только что увеличила возможности любых новых наземных транспортных средств, которые мы начнем разрабатывать, на... о, девять или десять тысяч процентов, Триш. И ты права. Я думаю, что наработки на отказ в восемьдесят лет, вероятно, вполне достаточно. Едва, ты понимаешь, но адекватно.

Она подняла глаза и снова улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ. Но затем его улыбка исчезла.

- На самом деле, что меня больше интересует, так это идея о том, что возможно создать искусственное гравитационное поле. Имей в виду, поначалу я на самом деле не вижу в этом никакого применения, но это, конечно, не значит, что его нет.

XII

КАБИНЕТ ДОКТОРА ФАБЬЕН ЛЬЮИС,

ГРИНСБОРО,

СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

- Что вы думаете о маленьком открытии Несбитт и Джексона? - спросила Фабьен Льюис.

- Котором из них? Ты имеешь в виду, насколько меньше мы можем сделать антигравитационные генераторы? - спросил доктор Маркус Рамос.

Семья отца Рамоса была родом с Филиппин. Хотя семья его матери была преимущественно шотландской, он сильно походил на своего отца вьющимися черными волосами и смуглым цветом лица, который немного странно сочетался с серыми глазами, унаследованными им от матери. В данный момент он сидел в удобном кресле по другую сторону стола Льюис, непринужденно развалившись в своих любимых брюках-карго и толстовке Клемсон, которую он носил, чтобы, как он выразился, напомнить всем своим нынешним коллегам, что некоторые люди учились в практических университетах.

Теперь он пожал плечами.

- Вы знаете, гайки, болты и молекулярные схемы на самом деле не мой конек, Фабьен. Так что на самом деле у меня нет мнения о том, насколько мы можем сократить их аппаратное обеспечение, когда будем разрабатывать наше собственное. За исключением того, что совершенно очевидно, что мы можем многое из этого вынести. - Он снова пожал плечами. - С моей точки зрения, это, наверное, хорошо.

- О, уверена, что это так. - Льюис откинулась на спинку своего стула. - Дело в том, что я бы действительно хотела, чтобы мы могли обернуть наш коллективный мозг вокруг любой версии логики, которую они используют при разработке этого материала. Родж Маккуори и его парни и девчонки рассчитывают избавиться от большого количества избыточности во имя повышения эффективности, и я думаю, было бы неплохо иметь своего рода дорожную карту с обоснованием оригинальных дизайнов. Мы знаем, что есть веские причины для некоторых их функций безопасности, но когда вы начинаете рассматривать что-то вроде этой антигравитации...

Она покачала головой, и Рамос фыркнул.

- Я только начинаю разбираться с этим, и поверьте мне - Фрейду, Юнгу, Джеймсу, Дьюи и Скиннеру понадобился бы собственный психоанализ после того, как они разберутся с этим материалом!

- Так почему же они должны чем-то отличаться от нас остальных? - кисло спросила Льюис и усмехнулась.

- Верно, - признал он.

- Послушайте, у меня встреча с президентом через пару часов, и он проявил особый интерес к тому, чем занимаются Джексон и Несбитт. Я думаю, что есть часть его, которая беспокоится о том, действительно ли Гегемония так параноидально относится к этому дерьму, как мы можем о них подумать, или мы собираемся убедить себя, что все их меры безопасности не нужны, и удалить ту, которая в конце концов съест нас. Итак, действительно ли они такие параноики по этому поводу, как мы думаем?

- Паранойя - это не совсем тот термин, который вам нужен, - сказал Рамос. - И я говорю всерьез, что наше понимание человеческой психологии и того, как работает человеческий мозг, все еще намного далеки от совершенства. Понимание одних и тех же вещей не только об одном чужеродном виде, но, по-видимому, и о целом наборе чужеродных видов - это гораздо более сложный порядок. Так что все, что я могу сказать вам на данный момент, будет обобщением, которое может подтвердиться, а может и нет, когда мы углубимся в это.

Он сделал паузу, подняв обе брови, пока Льюис не кивнула, затем продолжил.

- Хорошо, с этим условием.

- Я думаю, что здесь играет роль несколько факторов. Я не совсем согласен с моделью Гегемонии, которая гласит, что фундаментальные психологические подходы неизбежно формируются в зависимости от того, является ли вид хищником, травоядным или всеядным животным, но она, безусловно, предлагает некоторые полезные решения. Поскольку до того, как на нашем пути появились шонгейри, мы никогда не встречали другой пользующийся инструментами вид с ... отличающимися диетическими практиками, мы никак не можем проверить их теории независимыми исследованиями, и все, что я нашел до сих пор в их базах данных, считается настолько само собой разумеющимся для этих классификаций на протяжении тысяч и тысяч наших лет, что никто не беспокоится о тщательном изучении основы, на которой они покоятся.

- Сказав это, вполне разумно допустить, что вид, на который охотились, вместо того, чтобы он преследовал свою добычу, развил цивилизацию, ориентированную на предотвращение угроз. Насколько мы можем судить, большинство видов Гегемонии построили свои цивилизации и использовали инструменты как способ избежать поедания другими тварями, а не как способ более эффективно охотиться на тварей, которых они хотели съесть. Даже большинство всеядных видов, на которые мне до сих пор удавалось смотреть с таким уклоном, особенно в отличие от кого-то вроде шонгейри, чье полное внимание было сосредоточено на лучших способах охоты или одомашнивания и разведения мясных животных.

- Я могу это видеть, - сказала Льюис. - Думаю, это в некотором роде неизбежно.

- Как я уже сказал, концепция действительно предлагает полезные выводы. Один из них заключается в том, что минимизация риска и стабильность идут рука об руку, по крайней мере, с точки зрения Гегемонии на вселенную. Я почти уверен, что это играет на руку тому факту, что люди кажутся гораздо более инновационными, чем Гегемония. Возможно, лучший способ выразить это так: Гегемонии нравится застой, потому что, пока все находится в застое, ничто плохое, скорее всего, вас не удивит. И тот факт, что у них есть подлинная недефицитная экономика, означает, что они могут поддерживать этот статус-кво - эту стагнацию - бесконечно. На них не оказывается никакого давления с целью разработки новых технологий для более эффективного использования ресурсов, потому что у них практически неограниченный запас энергии, а их технология печати позволяет производить все, что им нужно, в практически неограниченных количествах. В Гегемонии будет не так уж много "худых и голодных" видов. Даже шонгейри, которые, очевидно, гордились тем, что идут напролом, будучи "плохими мальчиками и девочками", презиравшими системы безопасности и "трусость" остальной части Гегемонии, по нашим стандартам не были крайне склонны к риску. Насколько это было присуще их собственной психологии до того, как они встретились с Гегемонией, и насколько это было усвоено, возможно, без их ведома, - это еще один из тех вопросов, на которые я даже не могу начать отвечать на данный момент.

- Интересно, - пробормотала Льюис. - Я не думала о том, что щенки были... одомашнены Гегемонией.

- И я не говорю, что это то, что произошло. Я говорю, что это могло случиться, - отметил Рамос. - И если это так, то, возможно, именно по этой причине они не увидели преимущества в устранении избыточности в своей военной технике так, как это сразу бросилось в глаза доктору Несбитт.

- Понятно. Продолжай!

- Ну, еще один аспект, который играет на этом стремлении к застою, заключается в том, что технология Гегемонии просто не ломается. Не очень часто и, во всяком случае, не в условиях, похожих на нормальные условия эксплуатации. Отчасти это, вероятно, просто связано с тем, что у них были тысячелетия, чтобы усовершенствовать свои проекты. Однако другая часть - это все те многочисленные уровни избыточности, которые они встраивают во все. Опять же, им это может сойти с рук, потому что их технология достаточно хороша, чтобы в любом случае создать и поддерживать их бездефицитную экономику, но степень, с которой они придерживаются избыточности ради устранения риска - "трусости", с нашей точки зрения, - которая является частью их основной природы и степень, с которой они встроили ее просто для того, чтобы увеличить срок службы конструкции и быть уверенными, что материал не сломается, - это еще один из тех вопросов, на которые мы не можем ответить на данный момент. Я бы подумал, что эти два желания вкупе с тем фактом, что они не планируют выпускать "новую, улучшенную" версию какой-либо из своих технологий в ближайшее время, взаимно усиливают друг друга.

- И, хотя я выдвигаю дикие гипотезы на основе практически несуществующих доказательств, я мог бы также предположить, что чрезвычайно долгая продолжительность жизни, которую делает возможной антигероновая терапия Гегемонии, вероятно, является еще одним фактором, позволяющим избежать риска. Я имею в виду, что если вы потенциально собираетесь прожить еще шестьсот или семьсот лет, у вас может возникнуть небольшое сомнение в том, стоит ли подвергаться риску, которого можно избежать.

- Имеет смысл, - пробормотала Льюис.

- Это одна из причин, по которой я не решаюсь вкладывать в это слишком много уверенности, - сказал Рамос. - Всегда слишком легко влюбиться в свою собственную безупречную логику.

- Я буду иметь это в виду, - сухо сказала Льюис.

- Хорошо. - Рамос ухмыльнулся, затем пожал плечами. - С другой стороны, ваш вопрос обо всех функциях безопасности в их технологиях, вероятно, указывает на еще одно различие между нашим мышлением и ими, которое, я думаю, может напрямую вытекать из нашей более короткой продолжительности жизни и того факта, что у нас не было такого уровня технологий, как у них, в течение тысяч и тысяч лет. Я думаю, что на самом деле мы, возможно, более ... нетерпеливы, чем они. Исторически сложилось так, что у нас не было времени гореть так, как у них. Некоторые из наших человеческих культур, например, китайская, мыслили в терминах поколений, но мы всегда были ограничены тем, чего мы можем достичь, даже в рамках какой-то стратегии поколений, за время наших личных временных окон. У нас не было всех столетий, которые есть у видов Гегемонии, поэтому мы больше торопимся довести дело до конца.

- И еще одна вещь, которая у нас есть - по крайней мере, прямо сейчас, - чего у них нет, заключается в том, что, во-первых, мы привыкли к вещам, которые ломаются, и, во-вторых, кривая наших знаний вот уже пару столетий резко изгибается вверх вместо того, чтобы выровняться примерно в то время, когда... здесь, на Земле появился кроманьонец.

- Я думаю, что могу видеть часть кривой знаний, но неужели ломать вещи - это преимущество?

- В некотором смысле. Послушайте, Несбитт говорит, что антигравитационный блок, который они установили в своих наземных транспортных средствах, был рассчитан на то, чтобы работать безотказно более четырехсот лет, как, по-моему, она сказала. Я не могу представить себе ничего более сложного, чем солнечные часы - и уж точно ничего с движущимися частями, - как любой человек не мог бы ожидать, что это вообще будет работать более четырех столетий, не говоря уже о том, чтобы без единого сбоя. Однако это именно то, чего, по-видимому, ожидает Гегемония. Итак, если я собираюсь купить космический корабль, который, несомненно, прослужит между отказами еще дольше, чем наземный транспорт, я собираюсь оставить его на некоторое время, и я собираюсь сделать так, чтобы он не ломался. Это означает, что у меня нет установки на "замену". На самом деле, у меня прямо противоположное "замене" мышление. И поскольку это мое основное мышление, мое отношение к технологиям и вселенной в целом, я собираюсь продолжать создавать вещи, которые удобно вписываются в нее.

- Затем вы смотрите на тот факт, что им так долго не нужно было ничего менять. Я не шучу, когда говорю, что они все еще используют, по сути, ту же технологию, которая была в их распоряжении девяносто или сто тысяч наших лет назад. Это работает, это отвечает их потребностям, и нет никаких причин улучшать это. И поскольку у них нет причин улучшать его, у них есть еще больший стимул строить его надолго. Но у нас так долго не было зрелой, стабильной технологии. Черт возьми, я не такой историк, как госсекретарь Дворак, но не думаю, что у египтян так долго была зрелая, стабильная технология для чего-либо отдаленно подобного! Поэтому, когда мы смотрим на технологию, мы автоматически предполагаем, что модель этого года устареет к следующему году, и наш опыт подтвердил это предположение. Мы не на вершине холма, не стоим на плато. Мы все еще взбираемся на холм, и мне как психологу будет очень интересно посмотреть, не станем ли мы сами жертвами того же менталитета статус-кво, когда наконец догоним Гегемонию и входящие в нее расы. Насколько наша "лучшая модель в следующем году" зависит от того факта, что наши нынешние институты и структуры убеждений развивались в среде, где это буквально верно, и насколько это присуще человеческой природе? Я думаю, это снова тот старый аргумент "природа против воспитания".

- Интересно, - снова сказала Льюис, задумчиво поджимая губы. - Однако я скажу вам вот что, Маркус - нам, черт возьми, лучше не менять свое мышление до тех пор, пока мы не придумаем, как надрать задницу Гегемонии!

- Да, я вижу, где это было бы плохо, - согласился Рамос.

- Однако это определенно то, о чем следует помнить, - продолжила она, - и не только в том, что касается повышения эффективности их аппаратного обеспечения. Например, это представление Несбитт о том, что создание гравитации, а также антигравитации входит в сферу применения технологии уровня Гегемонии. Она до сих пор ничего не нашла в их базе данных о том, как это сделать, но мы все еще только нащупываем поверхность, и она и Джексон обнаружили несколько интересных возможностей. Им пришлось передать их другой команде прямо сейчас - мне нужно, чтобы они делали именно то, что они делают, по крайней мере, до тех пор, пока Брайан Джейкоби не запустит "Инвиктус" и "Провокатио" на максимальную, предельную мощность. Но я думаю, нам нужно подвергнуть сомнению каждый отдельный вывод в общепринятой теории и практике Гегемонии. Если мы те "обезьяньи мальчики и девочки", о которых постоянно говорит Дворак, тогда нам нужно искать каждый "о, блестящий" момент, который мы можем найти. Как вы сказали, насколько нам известно, Гегемония обладала высокоразвитой технологией более ста пятидесяти тысяч лет. Должно быть, за все эти годы было похоронено немало "неиспользованных дорог". Я думаю, нам пора начать сворачивать с проторенной дороги.

- В целом, я согласен с вами, - сказал Рамос через минуту. - Однако я хотел бы напомнить вам, что раньше печаталось по внешним краям карт.

- Карт? - Льюис подняла обе брови.

- Карты, - подтвердил Рамос. - Раньше они говорили: "Здесь водятся драконы", и - как мы знаем - они ошибались на этот счет. Хотя, возможно, Гегемония не всегда ошибается, и я действительно, действительно не хочу, чтобы меня съели какие-нибудь драконы.

XIII

РЕДЖАЙНА,

САСКАЧЕВАН,

КАНАДА

- Итак, что, по-твоему, я должен ему сказать? - спросил премьер-министр Джеремайя Агамабичи.

Он стоял, сцепив руки за спиной, и смотрел через окна конференц-зала на север, через Законодательную аллею, в сторону ландшафтных деревьев садов королевы Елизаветы II. Он мог просто видеть статую королевы верхом на бирманской лошади и почувствовал знакомый приступ горя и сожаления о том, что случилось с ней и ее семьей, когда кинетическое оружие обрушилось на Лондон. По крайней мере, король Генри и королева-консорт в то время находились в Южной Африке, так что там все еще была королевская семья, хотя новый король был без связи, пока то, что осталось от Канады, пыталось решить, кто должен быть премьер-министром. Агамабичи все еще не был уверен, как он оказался в этом офисе. Несмотря на то, что он почти сорок лет проработал в политике, он никогда не предполагал, что переедет на Сассекс-драйв, 24.

И теперь ты никогда этого не сделаешь, - мрачно подумал он, его глаза потускнели, когда он посмотрел на тяжелый снег, покрывающий сады. Ледяной ветер со свистом пронесся над озером Васкана, поднимая снежные вихри вдоль дорожек, а свинцовое небо обещало еще больше снега ближе к вечеру. Для этого было раннее время зимы ... и все должно было стать намного хуже, прежде чем станет лучше.

- Думаю, мы должны быть осторожны, - сказал Адам Лакри у него за спиной через минуту. Что было не совсем неожиданностью. Лакри был лидером Новой демократической партии Саскачевана, и он был довольно левым даже для НДП. Ему не особенно нравились США до вторжения, и он остро осознавал, что все выжившее население Канады было не больше - а возможно, и меньше - предполагаемых шестнадцати миллионов выживших в нынешнем кармане жилета "президента Хауэлла" в Соединенных Штатах.

- В данном случае я вынужден согласиться, - сказал Джаред Тиммонс, и Агамабичи позволил бровям, которые никто из остальных не мог видеть, слегка изогнуться. Тиммонс был заместителем премьер-министра и секретарем кабинета, и они с Лакри никогда не соглашались. Это было почти предметом гордости для обоих мужчин, хотя, если бы на них надавили по отдельности, каждый из них признал бы, что это было ... контрпродуктивно.

- Я знаю, что Адаму никогда особо не нравились янки, - продолжил Тиммонс, приступая к обязательной критике лидера оппозиции, - и знаю, что мы все долгое время жили в их тени. Но давайте посмотрим правде в глаза, во всей Канаде было меньше граждан, чем в одной только их Калифорнии! Из всего, что мы слышали, Калифорния распалась на кучку миниатюрных воюющих государств после того, как ее разбомбили, и многие остальные штаты сделали то же самое. В конце концов, однако, у них все равно будет чертовски больше населения, чем у нас, и мы сидим на множестве вещей, которые они хотели бы заполучить в свои руки. Нефтяные пески Атабаски, например? Если мы подпишем с ними контракт и растворимся в их электорате, что помешает им использовать Атабаску - или что-либо еще, чем мы владеем, - если они захотят?

Агамабичи тихонько фыркнул. Он был гораздо меньше озабочен эксплуатацией известных запасов нефти, чем мог бы быть когда-то. Если правдой была хотя бы десятая часть того, что этот Хауэлл уже рассказал о возможностях промышленной базы "Гегемонии", которая попала в его руки, то там была целая звездная система "природных ресурсов", которые можно было использовать. Да, и фактически бесконечная чистая энергия, учитывая, что "Гегемония", по-видимому, могла бы сделать со спутниками солнечной энергии и излучаемой энергией. С другой стороны, он подозревал, что Джаред высказывал свою собственную озабоченность - неизбежную потерю идентичности Канады при любом "равноправном" партнерстве со своим южным соседом - в удобных, знакомых выражениях.

- Думаю, что у Адама и Джареда обоих есть веские аргументы, - сказал Янсен Мур. В свои сорок пять Мур - спикер законодательного собрания - был самым молодым человеком в зале, хотя более половины своей жизни активно занимался политикой. За последние год или два в его темных волосах появилось много седины, но он по-прежнему был энергичным, решительным парнем.

- Думаю, что у них обоих есть свои доводы, - повторил он, - но боюсь, что все их вполне перекроет более важный императив: выживание. - Он мрачно оглядел комнату. - До сих пор мы держали голову над водой, но жилье имеет решающее значение, и, несмотря на Атабаску, топлива катастрофически не хватает. Без помощи, которую, по словам "президента Хауэлла", он готов оказать, этой зимой мы потеряем много жизней. - Он сделал паузу для наглядности, и его тон был медленным и размеренным, когда он добавил: - Просто так оно и есть, мистер премьер-министр, и думаю, что каждый человек в этом зале знает это.

- Я согласен, что нам нужна помощь, если мы сможем ее получить, - сказал Лакри. - Я просто ненавижу мысль о продаже нашей коллективной души в процессе.

- Белинда? - спросил премьер-министр, не отворачиваясь от окна.

- По моему мнению, вы должны, по крайней мере, выслушать то, что они хотят сказать. - Акцент Белинды Тиммерман, вынесенный из британской государственной школы, казался немного более выраженным, чем обычно. Помимо этого, ее тон был спокойным, бесстрастным. Трудно было предположить, что вся ее семья, за исключением мужа, одной дочери и единственного внука, была уничтожена дома, в Великобритании.

- Я не говорю, что вы должны принимать все, что они предлагают, - продолжила исполняющая обязанности губернатора. - Говорю, что, учитывая нынешние реалии, я не верю, что у вас есть какой-либо выбор, кроме как, по крайней мере, выслушать их.

- И как, по-вашему, Уайтхолл - старая терминология сохранилась, даже если Лондон представлял собой обугленный узор из перекрывающихся ударных кратеров кинетического оружия, а город Бристоль стал новой столицей Великобритании - отреагирует на "все, что они предлагают"? - наполовину бросил вызов Агамабичи.

- Не имею ни малейшего представления, - призналась Тиммерман, слегка пожав плечами. - Но, несмотря на наши ... беспорядочные сообщения, я понимаю, что его величество присвоил себе гораздо большие полномочия, чем корона имела до вторжения. - Она снова пожала плечами, на этот раз сильнее. - Не имею ни малейшего представления, чем это закончится в конечном счете, но, учитывая то, что случилось с парламентом и всеми министерствами, трудно представить, какой другой вариант у него был, как только ему удалось вернуться в Великобританию.

.- И вы упоминаете об этом, потому что?.. - подсказал Агамабичи, когда она сделала паузу.

- Упоминаю об этом, потому что, хотя я уверена, что король никогда не ожидал унаследовать корону, подозреваю, что он очень серьезно относится к своим новым обязанностям и что он четко понимает нынешнее состояние планеты ... и что нужно сделать, если мы все хотим выжить. Очевидно, что никто из нас - даже, или, возможно, особенно, вы, мистер премьер-министр - не можете принять какие-либо конституционные изменения без согласия короны, но я бы нисколько не удивилась, если бы это согласие было получено, при условии, что характер изменений не был особенно вопиющим.

Агамабичи кивнул. Именно так считал он сам. И даже если король Генри этого не одобрил, потрясений было более чем достаточно, чтобы оправдать - или, по крайней мере, позволить - тому, что осталось от Канады, действовать так, как им казалось наилучшим.

Наконец он отвернулся от окна, повернувшись лицом к внутреннему кругу своих политических союзников и, в случае Лакри, сотрудничающих противников, и сцепил руки за спиной. Он слегка расставил ноги, его плечи расправились, словно на них давил груз ответственности, а его карие глаза были жесткими.

- Ну, что бы мы им в конечном счете ни сказали, мы должны, по крайней мере, сначала выслушать их, - сказал он. - И, как отмечает Белинда, мы не можем официально принять что-либо без одобрения короны, что даст нам немного пространства для маневра, если это понадобится.

Тиммонс оглядел конференц-зал, затем снова посмотрел на премьер-министра.

- Все, что я могу сказать, это то, что я несказанно благодарен за то, что с ними приходится разговаривать вам, а не мне, - сказал он.

Дэйв Дворак последовал за Фелисити Найт, главой администрации премьер-министра Агамабичи, в кабинет. Он понятия не имел, был ли это тот же кабинет, которым пользовался премьер Агамабичи, когда был всего лишь главным исполнительным директором провинции, но он не был огромным. Книжные полки занимали одну стену, другая стена с окнами выходила в снежный мрак, когда послеполуденные хлопья кружились все плотнее, и Джеремайя Агамабичи встал из-за своего стола в знак приветствия.

- Секретарь Дворак, - сказал он, протягивая руку, и Дворак подавил спинальный рефлекс оглянуться через плечо и посмотреть, с кем на самом деле разговаривал другой человек. Он не чувствовал себя "секретарем Двораком".

Заткнись, - сказал он себе и крепко пожал протянутую руку.

- Мистер премьер-министр, - ответил он, склонив голову над их сцепленными руками в сокращенном поклоне. - Спасибо, что согласились поговорить со мной.

- О, я едва ли мог отказаться, - сказал Агамабичи с натянутой улыбкой. - Даже если бы ваш президент не связался со мной, чтобы расчистить путь, прибытие инопланетного шаттла с опознавательными знаками ВВС США привлекло бы мое внимание c довольно приятной стороны.

Дворак улыбнулся в ответ, и премьер-министр махнул рукой в сторону удобных кресел в углу скромного кабинета. Дворак подчинился молчаливому приглашению и с откровенным любопытством изучал Агамабичи, пока они вдвоем усаживались в кресла напротив друг друга.

Премьер-министру было шестьдесят два, у него была окладистая борода, которая все еще оставалась в основном черной, хотя его голова полностью поседела. Он был всего на дюйм или два ниже самого Дворака и очень широкоплеч, с ногами, которые казались непропорционально короткими для человека его роста. Он выглядел усталым, с той пронизывающей до костей усталостью, которую могли вызвать только бесконечные месяцы неослабевающей ответственности, но эти плечи были квадратными, а глаза под кустистыми белыми бровями смотрели очень твердо.

Агамабичи воспользовался возможностью, чтобы вернуть внимание к собеседнику, и он с осторожностью склонялся к мысли, что ему понравилось увиденное.

У его людей было слишком мало справочной информации о Джадсоне Хауэлле и еще меньше об этом Двораке. "Меньше" на самом деле означает "практически никакой". Согласно тому, что им было известно, ему было под сорок или чуть больше сорока, он никогда в жизни не служил в правительстве и - если предположить, что наиболее возмутительные сообщения были точными - в своей жизни до вторжения он управлял стрельбищем. До вторжения вряд ли это привлекло бы к нему внимание толпы в Оттаве, но Агамабичи родился и вырос в сельской провинции, где сельское хозяйство и охота сосуществовали бок о бок.

Внешне Дворак был темноволосым и глазастым, с более коротко подстриженной версией собственной бороды Агамабичи. Он был высоким, и одна рука у него была на перевязи. Если их отчеты были точны, это было потому, что он, черт возьми, чуть не погиб в успешной перестрелке с захватчиками, которые убили так много миллиардов человеческих существ.

И это, - признался себе Джеремайя Агамабичи, - вероятно, было настоящей причиной, по которой ему понравилось то, что он увидел.

- Надеюсь, ваши связи с Гринсборо стали лучше, чем были, сэр? - начал Дворак.

- Теперь, когда мы получили первые коммуникаторы новой модели, они, по крайней мере, так же хороши, как и до вторжения, - подтвердил Агамабичи. - Хотел бы я сказать то же самое об остальной планете. Наша связь с Бристолем такова ... боюсь, не слишком надежна.

- Мы знали, что вы испытываете некоторые трудности в общении с королем, но мы не осознавали, что они все еще серьезны, - сказал Дворак. - Помогло бы, если бы мы развернули центр связи новой модели в Бристоле для использования спутников шонгейри? Мы бы, конечно, проинструктировали ваших собственных ИТ-специалистов о методах шифрования.

- Это было бы очень любезно, - сказал Агамабичи, хотя Дворак почувствовал, что у него немного меньше полной уверенности в безопасности любого шифрования, которое люди Хауэлла могли бы показать британцам.

- Ну, если предположить, что у более амбициозных планов президента Хауэлла есть хоть какая-то надежда на успех, вам, очевидно, придется обсудить их с короной, - резонно заметил новоиспеченный госсекретарь. - Мы должны были подумать об этом и уже вступить в прямой контакт с королем, особенно учитывая, насколько близки США и Великобритания были так долго. Но, честно говоря, мы думали, что вы все еще общаетесь по трансатлантическому кабелю.

- Боюсь, что нет, - покачал головой Агамабичи. - Как я уверен, вы знаете, Ньюфаундленду был нанесен огромный ущерб, и это стоило нам кабельного соединения. О, повреждение остальной части коммуникаций страны не помогло, но сами кабельные терминалы просто исчезли, и привлечь кого-либо для их восстановления в настоящее время просто за пределами наших возможностей.

Выражение лица премьер-министра было мрачным, и Дворак прекрасно это понял.

Никто точно не знал, что сделала провинция Ньюфаундленд и Лабрадор, чтобы разозлить щенков, хотя, скорее всего, провинция просто оказалась не в том месте. Все три его настоящих города и огромное количество поселков получили свои собственные кинетические удары во время первой волны бомбардировок, вероятно, потому, что "щенки" основали крупную базу-спутник в Гранд-Фоллс-Виндзор, в центре Ньюфаундленда. Что, скорее всего, также объясняло, почему они потратили так много времени на "очистку" острова и остальной части Ньюфаундленда и Лабрадора. Во всей провинции никогда не проживало более полумиллиона человек; сейчас их было чертовски много меньше, и те, кто остался, с приближением зимы вели мрачную, беспощадную борьбу за выживание. Средние температуры в Ньюфаундленде обычно были довольно умеренными, колеблясь между шестьюдесятью одним градусом летом и тридцатью двумя градусами зимой, но эта зима уже оказалась намного хуже, чем "обычно", и слишком большая часть инфраструктуры была разрушена в клочья.

- Мы бы очень хотели иметь возможность предложить им хотя бы гуманитарную помощь, - продолжил Агамабичи, - но у нас нет транспорта и, честно говоря, помощи в обрез. И у нас, конечно, нет возможности создать какой-то анклав и восстановить кабельные терминалы.

- Понятно, - кивнул Дворак.

Население Саскачевана до вторжения составляло чуть более миллиона человек. Несмотря на собственное мрачное число погибших, его нынешнее население составляло по меньшей мере 1,5 миллиона человек из-за беженцев, хлынувших с дальнего востока. Альберта сама пострадала от наплыва беженцев, поскольку в ней искали убежища граждане Британской Колумбии. Щенки уделили особое внимание прибрежным районам как в Канаде, так и в США, возможно, потому, что там было сосредоточено так много населения и так много крупных портов. Это, безусловно, объяснило бы, почему был нанесен такой большой ущерб Калифорнии, и это могло бы также объяснить, что случилось с Британской Колумбией. И Виктория, и Ванкувер были стерты с лица Земли во время первоначального удара, а обезглавленное центральное правительство провинции быстро распалось. Многие из выживших в Британской Колумбии искали относительной безопасности в Альберте и Саскачеване, и, по крайней мере, там почти не голодали. В этих двух провинциях находилось более сорока процентов всех канадских ферм, и урожай и домашний скот, которые производились на экспорт, были доступны для того, чтобы прокормить их население - и их гостей - без жестокого голода, от которого страдала большая часть остальной планеты. Агамабичи и его правительству даже удалось отложить достаточный запас продовольствия на зиму. Чего у них не было, так это возможности перевезти сколько-нибудь значительный процент этой пищи в такие места, как воющая пустыня, которая когда-то была Ньюфаундлендом и Лабрадором.

Топлива было крайне мало, что было горькой иронией, учитывая, что Канада была шестой по величине нефтедобывающей страной в мире, а нефтеперерабатывающие заводы Западной Канады производили сорок процентов всех канадских нефтепродуктов. Но щенки ясно поняли, что человеческая технология работает на ископаемом топливе, и таких нефтеперерабатывающих заводов осталось очень мало. Аналогичная ситуация была в США, где побережье Мексиканского залива и порты Великих озер подверглись особому удару.

Это было достаточно плохо с точки зрения транспортировки; это было намного хуже с точки зрения обогрева нефтью и газом. Из-за огромного наплыва беженцев правительство было вынуждено бросить ресурсы на временное жилье, а скорость строительства и нехватка материалов, которые усугублялись вмешательством шонгейри на каждом шагу, означали, что очень мало из этого жилья соответствовало бы нормам. В нем гуляли сквозняки, оно было не очень хорошо утеплено, и очень многим людям предстояло ужасно замерзнуть в ближайшие недели.

- Мы знаем, по крайней мере, о некоторых трудностях, с которыми вы сталкиваетесь, мистер премьер-министр, - продолжил он через мгновение. - Секретарь Толлман и секретарь Джейкоби сделали все возможное, используя имеющиеся у них ограниченные данные, чтобы оценить ваши самые серьезные потребности, но мы уверены, что вы гораздо лучше разбираетесь в этом, чем мы. Одна из вещей, которые президент Хауэлл поручил мне узнать у вас, - это их перечень, чтобы мы могли понять, как помочь наиболее эффективно.

- Боюсь, как мы уже знаем, некоторые вещи останутся невыполнимыми. Например, наши запасы природного газа, бензина, дизельного топлива - всех нефтепродуктов - сейчас крайне ограничены. Мы могли бы предоставить вам некоторые дополнительные объемы, но далеко не в тех количествах, которые, как мы ожидаем, вам действительно нужны. Отчасти это потому, что у нас самих их нет, а отчасти потому, что, честно говоря, вы не единственное место, которое отчаянно нуждается в помощи.

- Однако есть пара вещей, которые мы можем сделать, чтобы облегчить это. Сейчас мы производим сконфигурированные для эксплуатации человеком грузовики с силовыми установками шонгейри. Они используют то, что доктор Гэннон - он физик лаборатории Лоуренса Ливермора, осевший в университете Северной Каролины - сказал мне, что это полностью проработанная версия технологии низкоэнергетических ядерных реакций, с которой люди из НАСА играли до вторжения. Не просите меня объяснить, что такое "низкоэнергетическая ядерная реакция" или как она работает. - Он сверкнул странной усмешкой. - Я знаю, что ее аббревиатура НЭЯР, что в ней используется много никеля, и что, поскольку в ней используются "медленные нейтроны" - что бы это, черт возьми, ни значило, - она не генерирует радиацию или радиоактивные отходы. Это означает, - его улыбка исчезла, - что мы можем устанавливать их в грузовики, в дома, в самолеты и иметь недорогую, долговечную, высокопроизводительную электростанцию, которая вообще не нуждается в ископаемом топливе. Они также намного меньше, чем что-либо подобное им, что мы могли бы построить до того, как командующий флотом Тикейр был настолько любезен, что оставил нам свою орбитальную промышленность. Мы выпускаем их так быстро, как только можем, и некоторые из наших наиболее сообразительных техников придумали, как установить их в существующие конструкции грузовиков до вторжения, заменяя двигатели внутреннего сгорания на паровые турбины, так что в дополнение к автомобилям новой сборки мы выпускаем растущий поток преобразованных.

- Мы также производим небольшие портативные устройства, которые могут обогревать - или охлаждать - дома и общественные здания. Потребность настолько велика, что балансирование объемов производства и расширения - наш самый большой кошмар прямо сейчас, но президент Хауэлл попросил меня передать вам, что он сделает абсолютно все новые технологии доступными для вас, насколько это возможно.

- И цена за это будет ... что? Наше согласие с этим его планом по слиянию наших двух наций?

- Тут нет никакой цены, мистер премьер-министр, - спокойно сказал Дворак. Брови Агамабичи поползли вверх, а Дворак покачал головой. - Мы делаем эту технологию доступной настолько широко, насколько это возможно, исходя из потребностей, - сказал он. - На самом деле, мы, вероятно, отправляем больше продукции в северную Европу и Скандинавию, чем в Канаду, несмотря на проблемы с логистикой. Честно говоря, их потребности гораздо острее, чем ваши, потому что большая часть Европы потеряла сплоченность, когда сюда прибыли щенки.

- Ваша территория - и территория президента Гарсао в Байи - являются двумя крупнейшими географическими районами для поддержания единого правительства. Вы сталкиваетесь с более суровыми экологическими проблемами; он столкнулся с гораздо большим количеством гражданских беспорядков - милитаризмом, если называть это его настоящим именем. Но никому в Европе не удалось сплотить общество в таком масштабе. И это означает, что вы двое сможете использовать то, что мы можем предоставить, более эффективно, чем кто-либо другой и без того, чтобы это было украдено, перенаправлено или просто потеряно. А это значит, что то, что мы вам дадим, пойдет дальше ... и что мы должны пропорционально больше отдавать тем областям, где это не будет использоваться эффективно, потому что нам придется компенсировать количеством недостаточную эффективность. Однако в рамках этого ограничения вы получите все, что мы можем вам выслать. Никаких ценников, никаких условий.

Агамабичи откинулся на спинку стула, его взгляд внезапно стал сосредоточенным, а Дворак откинулся назад и скрестил ноги.

- Я ... мне трудно в это поверить, - сказал премьер-министр после долгой, задумчивой паузы. - И - видения Адама Лакри заплясали в его воображении - я ожидаю, что некоторым из моих министров и советников будет еще труднее поверить в это, чем мне.

- Не буду притворяться, что президент Хауэлл не надеется, что его готовность помочь окупится некоторым добрым отношением, сэр. - Дворак сверкнул еще одной короткой улыбкой. - Вероятно, настоящий дипломат стал бы ходить вокруг да около и выражаться гораздо деликатнее, но я не думаю, что президент Хауэлл выбрал меня, потому что я "настоящий дипломат". Думаю, он выбрал меня, потому что у меня есть склонность называть вещи своими именами, как мы выражаемся дома. Но вы умный человек, поэтому вы должны понимать так же, как и я, что, помогая вашим людям пережить эту зиму, мы должны заслужить по крайней мере хорошую прессу здесь, в Канаде.

- С другой стороны, - улыбка снова исчезла, - существует такая вещь, как обычная порядочность, мистер премьер-министр. Наш... основной избирательный округ в Северной Каролине, вероятно, в лучшей форме, чем в любом другом месте на планете. Вы не поверите - или не захотите увидеть, - что показывают нам спутники из Китая. - Он покачал головой, его лицо внезапно постарело на десятки лет. - Мы не знаем, кто выступил с призывом ко всеобщему восстанию, но потери были за гранью катастрофических. Мы пытаемся связаться с Китаем, но пока нам с трудом удается найти во всем этом хаосе кого-либо, кто был бы в состоянии эффективно сотрудничать с нами.

- Но это только подчеркивает тот факт, что везде, где мы можем помочь, мы должны помогать. Что бы мы ни делали, мы потеряем еще слишком много людей, и, по крайней мере, некоторые из выживших будут винить нас в этом, когда пыль уляжется. Они не поверят, что мы не могли сделать большего для людей, которых они любили, и трудно винить их за это. Однако, что бы они ни думали, это будет не потому, что мы не сделали всего, что, черт возьми, могли, потому что всем нам нужно потом жить в ладу с самими собой.

Агамабичи медленно кивнул, переваривая искренность в глазах этого не-дипломата.

- Однако вы надеетесь, что мы присоединимся к вашей схеме объединения Канады и Штатов, не так ли?

- Конечно, же. И я надеюсь, что после того, как у меня будет возможность поделиться нашими разведданными о том, почему шонгейри вообще напали на нас - и почему для нас крайне важно организоваться как вид, прежде чем Гегемония перейдет ко второму раунду - вы согласитесь с нами.

- Второй раунд? - Агамабичи сел прямее, выражение его лица внезапно стало сосредоточенным.

- Да, сэр, - мрачно сказал Дворак. - Наше убеждение, которое, как мы полагаем, вы разделите после просмотра записей и собранных нами данных, заключается в том, что это была только первая волна. Учитывая ограничения даже сверхсветовой технологии "Галактической Гегемонии", они не вернутся ни на следующей неделе, ни в следующем году, ни даже в следующем десятилетии, но они вернутся, а по сравнению с ними нас меньше буквально в триллионы раз. Так что единственное, чего мы не можем себе позволить, - это продолжать ссориться друг с другом, когда следующий звездолет Гегемонии выйдет из фазового режима где-нибудь возле Юпитера.

У Агамабичи кровь застыла в жилах, но он не мог притвориться, что действительно удивлен. И он с нетерпением ждал возможности ознакомиться с любыми записями, которые могли быть у людей Хауэлла. Но в то же время...

- Вы должны понимать, сколько оговорок будет у канадцев по поводу потери своей идентичности и контроля над собственной судьбой, если они сольются с чем-то вроде Соединенных Штатов. Предполагая, что президент Хауэлл сможет снова собрать вашу собственную страну воедино, вы легко превзойдете нас численностью во много раз, и я не могу поверить, что кто-то в Северной Америке предложил бы систему управления, при которой население не имеет большого значения, когда дело доходит до выборов.

- Конечно, у вас есть оговорки! - усмехнулся Дворак. - На вашем месте у меня было бы гораздо больше, чем просто 'оговорки', сэр! Но президент довольно много думал об этом. - И, он не добавил вслух, он также много обсуждал это с бедным сукиным сыном, которого он назначил своим госсекретарем. - И, как следствие, то, что он намерен предложить, является шагом назад к компромиссу между крупными штатами и меньшими штатами во время разработки нашей собственной конституции.

- А? - Агамабичи наклонился вперед, поставив локти на подлокотники кресла, и сцепил пальцы под бородатым подбородком. - Должен признать, что я не так много знаю о вашей ранней истории, как о Канаде.

- Вы, вероятно, знаете об истории США намного больше, чем я об истории Канады, - сказал Дворак. - Боюсь, большинство американцев вообще не читают и не изучают канадскую историю.

- Я не удивлен, учитывая ... неравенство в нашем населении.

- Любезно с вашей стороны, и, вероятно, более любезно, чем проявил бы наш типичный гражданин США. Я имею в виду, в конце концов, мы обычно называем себя "американцами", как будто все остальные из вас живут где-то на другом континенте. Это одна из вещей, которые президент Хауэлл хотел бы исправить.

- Как? - тон Агамабичи был резким. - Честно говоря, это напоминает мне историю о Геркулесе и авгиевых конюшнях.

- По сути, он намерен предложить конституцию, основанную на первоначальной конституции США, за вычетом одной или двух ее поправок. В частности, он намерен исключить семнадцатую поправку.

- Которая была о чем?..

- Это была та, которая устанавливает прямые выборы сенаторов, - сказал Дворак. - Первоначально сенаторы избирались законодательными собраниями своих штатов и представляли интересы штатов в федеральной системе, которая подчеркивала гораздо более широкую степень местного суверенитета, чем это имело место в прошлом веке.

- И почему он хочет это изменить?

- Потому что он рассматривает двухпалатный законодательный орган с сенатом и палатой представителей, и каждая суверенная нация, которая ратифицирует его новую конституцию и присоединится к его Континентальному союзу, будет иметь одинаковое количество сенаторов, независимо от численности населения. То есть в верхней палате бывшая Канада и бывшие Соединенные Штаты будут иметь равное представительство, а сенат сохранит не просто свою законодательную роль, но и свое право давать советы и давать согласие на назначение должностных лиц кабинета, членов судебной системы и всего остального, что он контролирует в соответствии с действующей конституцией США. Это означает, что Канада и США будут иметь равные голоса по этим вопросам.

- Кроме того, он хочет включить коллегию выборщиков. До вторжения многие люди в Штатах считали, что система коллегии выборщиков была антидемократической, и они были правы. Ее функция состояла в том, чтобы гарантировать, что небольшие штаты, в каждом из которых было минимум два сенатора и по крайней мере один или два представителя, не будут просто раздавлены несколькими крупными штатами, население которых оказалось гораздо более многочисленным. Эти проблемы не новы; они стояли перед первоначальными тринадцатью штатами, и коллегия выборщиков была компромиссом, принятым для защиты маленьких парней. Вот почему президент Хауэлл хочет распространить ту же защиту на любое меньшее суверенное государство, которое подпишется под пунктирной линией. Финансовые законопроекты будут приниматься новой палатой представителей, и каждое место в палате будет переизбираться на каждых всеобщих выборах, что означает, что страны с большим населением по-прежнему будут иметь гораздо большее влияние, чем страны с меньшим населением, но сенат - особенно если его члены обязаны своей лояльностью своим родным народам, а не федеральной структуре власти Континентального союза - помешает федеративной республике стать централизованной демократией. То, что государства - члены Континентального союза хотят делать в пределах своих бывших национальных границ, будет в значительной степени зависеть от них самих, с максимально возможной местной автономией, при условии соблюдения минимальных гарантий прав человека.

Агамабичи задумчиво нахмурился. Это было гораздо более щедрое предложение, чем он ожидал, но в нем был смысл. Предполагая, что Хауэлл действительно понимал... неразумность принуждения других стран ратифицировать его новую конституцию, это было так.

- Должен ли я предположить, что вы привезли с собой более подробную версию того, что вы только что описали? - спросил он наконец.

- Привез, - признал Дворак. - И, с вашего разрешения и согласия, мы намерены представить копию этих же планов королю Генри в Бристоле. Я не думаю, что многие из нас, людей, живущих ниже сорок девятой параллели, действительно понимают, как работает Содружество, но нам, невежественным колонистам, пришло в голову, что, вероятно, было бы хорошей идеей попросить корону согласиться на это. Если уж на то пошло, я мог бы также признать, что президент Хауэлл рассматривает Континентальный союз только как первый шаг. И я не думаю, что он вообще стал бы возражать, если бы все Содружество "спонтанно" решило, так сказать, разместиться на первом этаже.

- По крайней мере, сомневаюсь, что кто-либо когда-либо обвинит президента Хауэлла в ограниченности мышления, - сухо сказал Агамабичи.

- Да, - покачал головой Дворак. - Да, не думаю, что так или иначе это был бы самый лучший способ описать его.

Агамабичи усмехнулся, затем снова откинулся на спинку кресла.

- Если бы вы могли доставить этот коммуникационный центр в Бристоль одновременно с предложениями президента Хауэлла, я думаю, это было бы очень хорошо, - сказал он. - В то же время, вы абсолютно правы относительно объема помощи, которая нам понадобится, и эти ваши новые реакторы звучат замечательно! Мои люди уже составляют предварительные списки, о которых вы попросили. Как только у вас будет возможность посмотреть, какую помощь вы можете оказать, мы их доработаем. И я проконсультируюсь с кабинетом министров и оппозицией по поводу... политической инициативы президента Хауэлла. Однако я должен сказать вам, что, хотя я гораздо более оптимистичен в отношении их окончательной готовности рассмотреть это теперь, когда вы описали меры предосторожности, которые имеет в виду президент Хауэлл, потребуется некоторое время, чтобы привести их в действие. И я думаю, что все они будут настаивать на изучении данных - разведданных - которые вы собрали о шонгейри и этой "Гегемонии".

- И они, черт возьми, должны были бы, - ответил Дворак. - Я, во всяком случае, поступил бы так на их месте!

- Я рад, что вы понимаете. И я также надеюсь, - глаза Агамабичи снова сузились, - что вы прольете немного света на то, что, черт возьми, на самом деле произошло с шонгейри?! Все, что кто-либо здесь, в Канаде, кажется, действительно знает, это то, что в одну минуту они собирались убить всю человеческую расу, а в следующую минуту президент Хауэлл получил контроль над всеми их активами в Солнечной системе!

- Я думал, мы всем рассказали, как это произошло. - Дворак высоко поднял здоровую руку до плеча и покачал ею взад-вперед в опрокидывающем движении. - Разве здесь, в Реджайне не проходила трансляция?

- О, трансляция прошла, - заверил его Агамабичи. - Просто на самом деле никто в это не верит.

- Ну, им придется, - ответил Дворак.

- Действительно? - скептицизм Агамабичи был совершенно очевиден, и Дворак усмехнулся.

- Правда, - сказал он. - Это действительно был Влад Цепеш, или Влад Дракула, или как вы хотите его называть, и если он не классический "вампир", то он, безусловно, самая убедительная подделка, появившаяся за долгое время.

- Вампиры? - Агамабичи покачал головой. - В наши дни и в нашем возрасте?

- Ну, он существует уже пятьсот лет или около того, - отметил Дворак, - так что вы могли бы сказать, что он предшествовал "этому дню и эпохе". Признаю, что у многих людей возникают проблемы с верой в это, пока они на самом деле не встретятся с ним ... или одним из других вампиров, в любом случае.

- Так ты серьезно предполагаешь, что их здесь больше?

- О, да! - Дворак усмехнулся. - На самом деле, я привел одну из них с собой. Она личный представитель Влада в кабинете президента Хауэлла. Думаю, она вам понравится. И - в его глазах появился странно стальной огонек - Жасмин очень, очень убедительна. Доверьтесь мне.

XIV

ГРИНСБОРО,

СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

- Спасибо, что приняли меня, мистер президент.

- Честно говоря, - Джадсон Хауэлл слегка улыбнулся, указывая на кресло по другую сторону своего стола, - боюсь, это скорее вопрос того, как втиснуть вас в расписание. Прибывает делегация из Форт-Уэрта. Ожидаю, что они будут на земле в течение следующих двадцати минут, и я не могу заставлять их ждать. Этот "визит", вероятно, решит, присоединится Техас к Союзу добровольно или нет.

- Понимаю это, - сказала Фабьен Льюис, устраиваясь в указанном кресле, - и обещаю, что буду максимально краткой. Однако мне нужно, чтобы вы занесли это в свой мысленный файл "О чем следует подумать в будущем". И, честно говоря, это почти наверняка будет иметь какое-то отношение к "Инвиктусу".

- А? - Хауэлл склонил голову набок. - Какого рода отношение?

- Думаю, что это может значительно ускорить процесс, возможно, даже настолько, насколько мы уже сократили количество избыточных функций безопасности, - ответила Льюис. - Я не могу этого обещать, но это то, на что мы с директором Маккуори смотрели последние пару дней. Ну, на самом деле, то, что мы просматривали, - это отчет Дэмианоса Карахалиоса. Вы помните его, мистер президент?

- Живо. - Хауэлл скорчил гримасу и закатил глаза, а Льюис усмехнулась.

Дэмианос Карахалиос был одним из старших профессоров компьютерных наук и информационных технологий в университете штата Северная Каролина. Кроме того, предполагалось, что он довольно блестящий исследователь, и Хауэлл был готов с этим согласиться. Это не сделало дотошные, пошаговые объяснения профессора "Я-делаю-это-настолько-просто-насколько-могу-для-вас-идиотов", которые тянулись бесконечно, перемежаясь длительными паузами, которые заставили бы любого, незнакомого с ним, предположить, что он закончил, за исключением, конечно, того, что он не был - впрочем, не менее раздражающим. Однако о нем действительно очень хорошо думали в его области, и он был постоянным консультантом CERT/CC - Координационного центра группы реагирования на компьютерные чрезвычайные ситуации, - который отвечал за исследование программных ошибок и интернет-безопасности для интернета в целом. К сожалению, CERT/CC был частью финансируемого из федерального бюджета Института разработки программного обеспечения в университете Карнеги-Меллон, который был уничтожен, когда шонгейри, наконец, потеряли терпение и разрушили Питтсбург вместе практически со всеми другими оставшимися городскими центрами на северо-востоке.

Оставив Джадсона Хауэлла с Дэмианосом Карахалиосом.

- Я знаю, что он может быть занозой, - признала Льюис, - но он действительно очень хорош в том, что он делает, и завершил свой предварительный обзор различий между системами Гегемонии и человеческими компьютерами.

- Он сделал?

Глаза Хауэлла сузились с первым настоящим интересом, который он почувствовал с начала разговора. Одна вещь, которую они уже обнаружили, заключалась в том, что часто существует разница между нейронным образованием и истинным пониманием. Например, нейронный педагог мог научить любого управлять существующей компьютерной системой Гегемонии всего за пять минут, но это не означало, что оператор действительно был знаком со многими ее функциями. И это, конечно, не означало, что кто-то вроде Джадсона Хауэлла постиг фундаментальные принципы аппаратного обеспечения ... или программного обеспечения! Если уж на то пошло, даже тому, кто скачал весь нейронный модуль для кибернетики и информационных технологий, пришлось осваивать абсолютно огромную базу знаний. Более того, поскольку он приобрел это буквально "за одну ночь", вместо того, чтобы постепенно наращивать свою существующую платформу знаний, было удивительно трудно провести точечную корреляцию между тем, что он знал до нейронного образования, и тем, что он приобрел в результате этого.

Судя по предыдущим выступлениям Карахалиоса перед Хауэллом, профессор счел это особенно раздражающим. На самом деле, он, казалось, считал это личным оскорблением. Проблема заключалась в том, что он обладал двумя отдельными, очень обширными областями знания. На создание одной из них он потратил всю жизнь, и там он мог найти свой путь с впечатляющей скоростью и точностью. Другой был совершенно новым, и его использование было похоже на выполнение онлайн-поиска, который приводил к бесчисленным разветвляющимся ссылкам, ни одна из которых не была частью полностью переработанной и усвоенной базы данных поисковика. Когда это различие - и насколько невероятно разочаровывающим оно должно быть - просочилось в понимание Хауэлла, он обнаружил, что почти сочувствует суетливым, привередливым, тонким и бесконечно квалифицированным лекциям Карахалиоса.

Почти.

- У меня есть весь его отчет, который насчитывает что-то около двадцати тысяч слов, с диаграммами и довольно большим количеством сносок, и я перешлю его вам, - продолжила Льюис. - Предполагаю, однако, что вы предпочли бы, чтобы я разделила это на ... более удобоваримые кусочки, мистер президент?

- Не сомневаюсь, что его отчет был бы увлекательным чтением, если бы я понимал больше, чем, скажем, одно слово из тридцати, - сухо сказал Хауэлл. - Так что, да, думаю, вы можете с уверенностью предположить, что я предпочел бы версию для невежественного непрофессионала.

- Хорошо, позвольте мне начать с того, что, хотя вычислительная технология шонгейри значительно более технологична, чем наша собственная, это постепенное улучшение. Ну, немного больше, чем просто инкрементное, поскольку, в отличие от нас, они выяснили, как использовать кубиты, и это радикально меняет то, что вы можете делать с языком программирования или с операциями. Я не собираюсь пытаться вникать в квантовое туннелирование или какие-либо другие связанные с ним концепции, но, выражаясь очень просто - и немного неточно, - наши компьютеры работают в двоичном формате. Данные выражаются в единицах и нулях, и любой данный бит может находиться только в одном состоянии в любой момент времени. Думайте о нем как о несущем только одно значение, одну ценность одновременно. Компьютеры, на которые мы сейчас смотрим, используют биты - кубиты, - которые могут находиться в суперпозициях состояний. Это означает, что кубит не имеет значения, равного единице или нулю, а скорее содержит оба этих значения в виде взвешенной вероятности. Нет никакого способа определить, какое из двух возможных состояний на самом деле имеет место, пока...

Она сделала паузу, когда Хауэлл откинулся на спинку стула и укоризненно посмотрел на нее.

- Извините, мистер президент. По сути, я хочу сказать, что шонгейри - Гегемония - продвинулись на шаг вперед в компьютерных возможностях, о которых мы теоретизировали с 1980-х годов. На самом деле мы построили небольшой квантовый компьютер для экспериментов, но нам все еще было далеко до того, чтобы эта концепция заработала на самом деле. Его преимущество перед двоичной системой заключается в том, что квантовый компьютер может решать определенные задачи гораздо быстрее, чем любой "классический" компьютер, потому что все зависит от алгоритмов систем, а квантовые алгоритмы выполняются быстрее, чем любая вероятностная классическая программа.

- Все это захватывающе и предполагает множество возможностей, но что действительно интересно, так это то, чего шонгейри с этим не сделали.

- Прошу прощения? - выгнул бровь Хауэлл.

- Мы не видим в этой системе ничего, что уже не было бы частью наших теоретических моделей. Они выяснили, как делать то, чего не было у нас, но они не выяснили - насколько мы можем судить - как делать что-либо, с чем мы еще не разобрались достаточно полно в теории как таковой. Доктор Карахалиос не обнаружил никаких больших концептуальных скачков. Никаких чудо-запоминающих устройств, никаких гиперпространственных шунтов, соединяющих все компьютеры в искусственный мозг. На самом деле, несмотря на кубиты, их компьютеры просто быстрее и намного, намного меньше - они построены на молекулярном уровне, а не на печатных схемах, которые мы использовали, - но не намного мощнее.

- Извините меня, но разве 'быстрее и намного меньше' не приравнивается к 'более способному'?

- Для определенных значений слова "способный" - да", - кивнула Льюис. - Но перед вторжением все эксперты говорили, что любому космическому обществу понадобится искусственный интеллект - ИИ - для поддержки своей цивилизации. Даже мы, земляне, застрявшие здесь, в одной звездной системе, отправляли в космос по десять или более роботизированных зондов на каждую пилотируемую миссию. И если не считать нескольких зондов дальнего космоса, в процессе мы по-настоящему исследовали только одну другую планету в этой звездной системе. Но предполагается, что в Гегемонии сотни или даже тысячи звезд, и для перемещения между ними требуются годы, поэтому, по логике вещей, у Гегемонии должны быть ИИ для их поддержки. Зачем посылать пилотируемый - ну, в общем, с экипажем - космический корабль в шестидесятилетнее путешествие для доставки груза или сообщения, когда вы могли бы отправить искусственный интеллект на ту же миссию, пока ваши граждане из плоти и крови продолжают жить своей жизнью? Но они этого не делают. У них нет искусственного интеллекта, который они могли бы отправить.

- Я не знаю, - медленно произнес Хауэлл, вытаскивая из кармана свой "телефон" и бросая его на бювар. Он указал на него. - Я разговариваю с этим, и оно находит мне расписания, информацию по любой теме, которую я задаю ему для поиска, или с кем бы я ни хотел поговорить. Возможно, я не знаю, с кем из людей генерала Ландерса мне нужно связаться, чтобы задать вопрос, но я задаю этому, - он постучал указательным пальцем по "телефону", - и это не только выясняет, с кем мне нужно поговорить, но и связывается с ним - или с ней - даже если я дал ему лишь очень приблизительное описание того, кто мне нужен. Мне кажется, он довольно умен.

- На самом деле это не искусственный интеллект, мистер президент, - покачала головой Льюис. - Это как раз то, что доктор Карахалиос любит называть 'раздутой экспертной системой'. Это, конечно, искусственно, но это не по-настоящему разумно. Он не может мыслить за пределами ограничивающих параметров своего базового программирования.

- Первая волна искусственного интеллекта была направлена на то, чтобы научить компьютеры сортировать большие списки информации и находить связи. Это означало, что программисты создавали иерархии, которые позволяли создавать информационные списки и манипулировать ими. Вторая волна создала голосовые интерфейсы и языковой перевод, которые позволили этим системам принимать устные или письменные команды и применять их к информационному списку. Когда вы сообщаете своему телефону, что вам нужно поговорить с одним из офицеров генерала Ландерса, он получает доступ к списку всех офицеров генерала Ландерса. Когда вы предоставляете ему подробную информацию о соответствующем сотруднике, он исключает из списка всех, кто не соответствует этим данным. Вам может показаться, что вы даете ему лишь фрагментарные описания, но пока вы не дадите ему достаточно фрагментов, он не сможет найти того, кого вы ищете. Он не может ... интуитивно проложить свой путь к этому конкретному офицеру. И если вы прикажете своему телефону что-то сделать - внести новую встречу в свой календарь, распечатать печатную копию записки, которую вы читали в электронном виде, - он сможет делать только то, на что он уже запрограммирован, и только в том случае, если вы ему прикажете.

- Итак, по сути, то, что вы могли бы назвать "искусственным интеллектом", - это просто очень сложная библиотека данных и - особенно - программ, которые требуют человеческого руководства, человеческих решений. Некоторые из этих решений - многие из этих решений - могут быть автоматизированы, но в этом смысле они на самом деле не столько "решения", сколько автоматические реакции, которые программисты встроили в систему. Компьютеру все равно, что он делает. Он просто делает то, что ему было сказано делать на каждом шагу и в ответ на распознанные результаты предыдущих шагов, либо посредством своего внутреннего программирования, либо в результате ввода текста или устной информации от человека-оператора.

- Однако третья волна искусственного интеллекта, на которую DARPA и немало других людей начали обращать внимание еще до вторжения, была разработана для применения к компьютерам реальных рассуждений и принятия решений. Чтобы позволить им функционировать независимо от принятия решений человеком. Чтобы - возвращаясь к моему предыдущему примеру - создать пилотов с искусственным интеллектом, способных управлять автономными космическими кораблями между звездами, чтобы это не приходилось делать экипажам шонгейри, бартони или крепту. У них действительно есть системы для управления кораблями, пока экипажи находятся в крио, но они не автономны; они не способны думать сами, если происходит что-то неожиданное для их программирования. В этом случае они должны разбудить командный состав корабля, чтобы получить указания.

- Основываясь на нашей собственной работе, мы убеждены, что можем использовать их существующее "блестящее программное обеспечение" для создания систем искусственного интеллекта, которые действительно автономны. Смогли бы мы создать системы искусственного интеллекта, которые обладали бы самосознанием, или нет, это, конечно, другой вопрос, но мы, безусловно, должны быть в состоянии создать что-то, что дает ужасно убедительную имитацию самосознания. То есть при условии, если мы решим, что хотим этого. Существует ужасно много научной фантастики о потенциальных недостатках создания самосознающего разума, который решает, что ему не нравится выполнять приказы своих создателей. - Ее губы на мгновение изогнулись в усмешке, но затем выражение ее лица снова стало серьезным. - Однако с точки зрения эффективности автономный искусственный интеллект был бы огромным мультипликатором. Несмотря на это, у Гегемонии его нет, когда, по всем человеческим стандартам и самоочевидным возможностям ее технической базы, он должен быть.

- Хмммм.... - Хауэлл задумчиво потер подбородок. - Значит, если бы мы могли использовать их технологию для создания этого вашего "ИИ третьей волны" для себя, у нас было бы преимущество? Большое?

- Очень большое, мистер президент. Но Дэмианос - доктор Карахалиос - поднимает несколько других вопросов в своем текущем отчете. Наши писатели-фантасты и довольно много серьезных ученых изучают нейронное взаимодействие уже пару десятилетий, и мы достигли этого, по крайней мере, до некоторой степени. Например, была проделана очень обнадеживающая работа с использованием компьютерных чипов, доступных для нейронов, для хранения воспоминаний пациентов с болезнью Альцгеймера. Это не то же самое, что прямая связь между мозгом и компьютером, но она движется в том же направлении, и последствия фактического достижения такого рода связи огромны. У нас был большой опыт отдачи устных команд компьютеру еще до вторжения. Это расстраивает - или это было расстраивающим - когда компьютер неправильно вас понял, может быть, из-за фонового шума, может быть, потому, что вы говорили нечетко. Но подумайте, если бы вместо этого вам пришлось физически вводить каждую команду. Даже нажатие на экран вашего айфона или гэлэкси обычно занимало больше времени, чем устная команда. Но теперь представьте, что вы могли бы отдавать команды своему компьютеру со скоростью мысли и никогда не допускать, чтобы он вас неправильно понял. Как думаете, это могло бы ... повысить вашу эффективность?

- Да, представляю, как это было бы, - медленно произнес Хауэлл.

- Конечно, это было бы так, но мы не видим никаких признаков этого в компьютерных технологиях Гегемонии. И это несмотря на то, что они овладели искусством нейронного обучения, так что у них явно есть способность отправлять чрезвычайно сложные массивы данных по крайней мере одним способом через нейронный интерфейс, и у них это было дольше, чем Земле пришлось мириться с Homo sapiens! Так почему же за все это время они не развили способность посылать мысленные команды в систему? Мы даже не видим никаких предположений о такой возможности в литературе, к которой нам пока удалось получить доступ!

- Почему нет?

- Это мы хотели бы знать, мистер президент. Но мы заметили несколько других вещей, большинство из которых, по-видимому, связаны с тем же видом ... осторожности, которая, похоже, встроена во всю промышленную базу Гегемонии. Их язык программирования рекурсивный, что означает, что функция может вызывать саму себя, и это также то, что мы могли бы назвать "типобезопасным", означающее, что он предназначен для предотвращения выполнения системой операции с переменной неправильного типа.

- Большинство человеческих языков программирования тоже предназначены для этого, но из того, что мы можем видеть, кодирование Гегемонии доводит концепции до нелепой крайности. Проверка согласованности допустимых значений и переменных встроена непосредственно в код для невероятного диапазона переменных. Например, в Гегемонии более пятисот языков, что означает, как отметил один из программистов доктора Карахалиоса, что использование языка программирования Гегемонии для написания эквивалента "Привет, мир!" для планеты, которую вы никогда раньше не посещали, или вида, на языке которого вы еще не говорили, это потребовало бы загрузки модуля на миллион строк. Их протоколы потребовали бы, чтобы модуль провел поиск по всей базе данных Гегемонии, чтобы убедиться, что мир, с которым вы разговариваете, существует - даже если вы в данный момент находитесь на орбите вокруг него - и отсортировал каждый из этих языков - каждый язык, на котором говорят где угодно во всей Гегемонии, а не только на рассматриваемой планете - и сопутствующие им социальные конструкции, чтобы быть уверенным, что "привет" - это правильное приветствие, на правильном языке, правильно написанное и с нужной пунктуацией, в данном конкретном социально-политическом контексте.

Хауэлл недоверчиво уставился на нее, и она пожала плечами.

- Это не такая уж страшная проблема, учитывая их скорость вычислений и возможности хранения. Кодовая база раздута до невероятности - исполняемый файл для "Привет, мир" был бы сотнями гигабайт, просто чтобы вместить весь багаж - и, насколько мы можем судить, их библиотеки никогда не сокращаются, но...

- Не сокращаются? - прервал ее Хауэлл.

- Нет автоматического управления памятью, того, что программист-человек назвал бы "уборкой мусора", чтобы освободить память, занятую объектами, которые программа больше не использует, мистер президент. Они просто хранят их все. Вот почему их модули такие чертовски большие. Но, несмотря на это, это заметно не замедляет вывод. Существует некоторое узкое место с точки зрения хранилища, но этого недостаточно, чтобы создать значительные трудности, учитывая, сколько памяти имеется в их системах. Конечно, нет ничего такого, с чем они не могли бы справиться. Вероятно, мы могли бы сократить время их работы, но недостаточно для того, чтобы это сколько-нибудь заметно повлияло на скорость выполнения их программ.

- Проблема в том, что то же самое отношение "проверяй все снова и снова" распространяется как на их системы управления, так и на сами программы. О, мы используем резервирование в критически важных системах - таких, например, как системы управления самолетами, в которых одни и те же вычисления выполняют три совершенно отдельных процессора. До тех пор, пока по крайней мере два из них дают один и тот же ответ, используется именно этот ответ. Если они дают три разных ответа, система возвращается к "ручному управлению" и вызывается человеческий контроль. Однако обычно мы используем подобные системы только в тех случаях, когда сбой может привести к катастрофическим последствиям, таким как человеческая гибель. Насколько мы можем судить, Гегемония применяет одну и ту же идею почти ко всему.

- Всему? - повторил Хауэлл.

- Пример, мистер президент. Второстепенный компонент - скажем, двигатель - будет иметь выделенный процессор, выполняющий выделенный код. Вы могли бы "попросить" его что-то сделать, например, повернуть в одном направлении с заданной скоростью в течение заданного промежутка времени, но центральный модуль управления, управляющий двигателем, не имеет прямого контроля над ним и не может переопределить выделенный процессор. И если выделенный процессор почувствует потенциальную неисправность, он просто откажется позволить 'своему' двигателю включиться, независимо от того, что центральная система прикажет ему делать.

- Теперь возьмем ту же ситуацию и применим ее ко всей сборке, например, к одной оси портальной платформы в "Инвиктусе". У вас есть десятки или сотни двигателей и подобных компонентов, каждый со своим собственным процессором со своим собственным кодом и многократным резервированием для поддержания этого конкретного компонента в пределах безопасных рабочих параметров, определенных его программированием, и любой из них может отключить весь портал, если обнаружит какую-либо потенциальную опасность для отдельного компонента, на котором он работает. И просто чтобы быть уверенным, что все эти отдельные компоненты обладают достаточной способностью видеть эти потенциальные опасности, портал оснащен целым набором многоуровневых датчиков, отслеживающих каждый аспект окружающей среды, и у каждого из этих датчиков есть свой собственный процессор, выполняющий свой собственный код.

- Дерьмо, - пробормотал Хауэлл.

- Единственное, что делает это осуществимым и что обеспечивает тот уровень производства, который мы видели на оригинальных платформах, оставленных шонгейри, - это скорость компьютерных операций уровня Гегемонии. По нашим меркам, они настолько ослепительно быстры, что действительно могут поддерживать это нелепое равновесие в движении вперед... большую часть времени. Я уверен, вы читали некоторые комментарии директора Маккуори о том, как часто "Инвиктус" просто отключается, пока не будет исправлена какая-нибудь тривиальная ошибка?

Хауэлл кивнул, а Льюис пожала плечами.

- В некотором смысле, это, вероятно, не так уж плохо. Мы все еще учимся управлять всем этим, поэтому остановить его, пока мы выясняем, что вызвало его нынешнюю вспышку гнева, - это один из способов по-настоящему ознакомиться с его внутренностями. И, как я уже сказала, система действительно работает. В относительном выражении, по своим собственным потенциальным стандартам, это работает очень, очень плохо, вы понимаете, но в абсолютном выражении это действительно способно создать бездефицитную экономику, чего наш вид никогда не видел. Но мы подсчитали - консервативно, - что если бы мы могли только определить уровни избыточности, которые совершенно не нужны для безопасной эксплуатации, мы, вероятно, могли бы увеличить производительность еще по крайней мере на сорок или пятьдесят процентов - и, вероятно, еще чертовски намного больше - просто устранив все эти ненужные шаги и все промежуточные- процессорные переклички, которые идут с ними. И мы могли бы сэкономить много времени и ресурсов на переработку - и особенно на печать, - если бы смогли устранить некоторые из многослойных датчиков, которые они встраивают в свое оборудование. Я имею в виду, что одного датчика и, возможно, пары резервных копий должно быть достаточно практически для любой ситуации. Хотя мы почти уверены, что нам не нужны двенадцать таких!

- Гм. - Хауэлл ущипнул себя за переносицу и поморщился. - До вторжения у меня был друг, который работал в администрации долины Теннесси, - сказал он, прикрыв рот рукой. - Однажды вечером, за парой кружек пива, он описал избыточность функций безопасности, встроенных в атомные станции США. По его словам, если бы им было разрешено строить и эксплуатировать атомные станции с реалистичным уровнем угрозы, они были бы дешевле угля или природного газа. И он отметил, что, несмотря на всю огласку, конструкция реактора на Тримайл-Айленде предотвратила катастрофический сбой, несмотря на тот факт, что операторы практически все сделали неправильно. - Он опустил руку и спокойно посмотрел на нее. - Так вот, я твердо верю в необходимость и ремней, и подтяжек, когда речь идет о чем-то вроде ядерного реактора недалеко от крупного города, но это звучит так, как будто вы говорите о стероидном варианте ... чрезмерной избыточности, с которой ему приходилось мириться.

- В значительной степени, мистер президент, - признала Льюис, затем криво улыбнулась. - Вы знаете, весь этот разговор кажется немного ... сюрреалистичным для меня. С одной стороны, я сижу здесь и говорю о том, насколько эффективнее Гегемония могла бы управлять своими компьютерами, принтерами и всей остальной инфраструктурой. С другой стороны, то, как она ими управляет, по-прежнему невероятно продуктивно - "невероятно" в буквальном смысле невероятно - по любым человеческим стандартам.

- Я вижу это, - сказал Хауэлл, затем позволил своему креслу снова выпрямиться, когда телефон на его столе зачирикал и высветил цифровой дисплей времени.

- Мне действительно жаль, но у нас нет времени, - сказал он. - Я попытаюсь просмотреть отчет Карахалиоса, хотя, если он чем-то похож на последний, который он мне прислал, я, вероятно, на самом деле узнал от вас сегодня днем больше, чем когда-либо смогу извлечь из него. Однако прямо сейчас мне действительно нужно встретиться с техасцами.

- Конечно, мистер президент.

Льюис встала и направилась к двери своего кабинета, но Хауэлл остановил ее, подняв указательный палец.

- Мистер президент?

- Есть один момент в вашем объяснении, который засел у меня в голове. В самом конце, когда вы сказали, что технология Гегемонии невероятна по любым человеческим стандартам.

- Да, мистер президент? - Льюис выглядела озадаченной, и он улыбнулся ей.

- Знаю, что это только начало, и мы на самом деле только начинаем изучать возможности, но я хочу, чтобы вы, Карахалиос и все остальные, участвующие в этом проекте, искали каждый отдельный способ улучшить то, что готова принять Гегемония. Когда мы встретимся с ними снова, я хочу, чтобы они были теми, кто задумался о том, насколько невероятно эффективны и продуктивны человеческие технологии по их стандартам. - Его улыбка стала холодной и жесткой. - Я хочу эту вашу "третью волну", и я хочу этот нейронный интерфейс, и я хочу оставить этих ублюдков в пыли, когда придет время.

- Понятно, мистер президент. - Улыбка Фабьен Льюис была такой же холодной и жесткой, как у ее президента. - Почему бы мне просто не пойти и не начать с этого?

XV

ДРЕДНОУТ "ТЫРГОВИШТЕ",

ФАЗОВОЕ ПРОСТРАНСТВО,

1,5 СВЕТОВЫХ ГОДА ОТ ЗЕМЛИ

- Что? Ты не в своем уме! "Темный проход" намного лучше, чем "Большая жара".

- Как ты можешь так говорить? Форд - классический мститель за обиды, в то время как Богарт стремится отомстить за себя и доказать собственную невиновность!

- Но он же Богарт! Форд всегда так ... так подпитывается нервным напряжением. И это не только Богарт, это еще и Бэколл!

- И в одном из ее более сильных выступлений, я признаю, мой Стивен. Но в этом фильме Богарт был 'не в своей тарелке', как, я полагаю, выразились бы вы, американцы. И если не считать того, как меняется его внешность, характер Винсента Пэрри, к сожалению, двумерен. О, кинематография была очень умной, особенно то, что зритель никогда не видел лица героя до тех пор, пока не была проведена "пластическая операция", с чем я согласен. И все же, несмотря на это, я не могу сказать, что в "Темном проходе" наилучшим образом проявилась способность Богарта поддержать уровень фильма.

- Но Гленн Форд? Мне нравится многое из его работ, но я никогда не думал, что боевики - действительно его сильная сторона. Он мне нравится гораздо больше в таких фильмах, как "Судьба - охотник". Я имею в виду, что Плешетт переигрывала в этом эпизоде - на самом деле, она обычно так и делала, - но Форд превзошел Макбейна, а Тейлор был чертовски хорош в роли Сэвиджа. Работа модели... довольно плоха, во многих отношениях, в этом я согласен с тобой. Но, ради бога, это было сделано в 1964 году! И я лично считаю, что это был один из лучших фильмов Форда.

- В котором, еще раз, он мстит за зло, причиненное другим! Ты видишь? Ты делаешь мое собственное дело за меня!

Стивен Бучевски откинулся на спинку своего неоправданно удобного кресла и сердито посмотрел через маленький столик. Он всегда любил хорошее кино, но никогда не думал о себе как о фанате классического кинематографа. На самом деле, большинство фильмов, которые он видел, датировались не позднее семидесятых или восьмидесятых годов. Но у него было больше опыта, чем он предполагал, в более ранней кинематографии. Возможно, он не в своей тарелке как знаток кинематографа по сравнению с его нынешней компанией, но как кто-то мог предпочесть Гленна Форда Хамфри Богарту? Это было просто ... неправильно.

- О, не унывай! - зеленоглазый мужчина с острым лицом по другую сторону стола помахал своей кружкой пива. - Возможно, нам стоит еще раз посмотреть "Блакулу"! Кажется, это всегда улучшает твое настроение.

- Нет, - сказал Бучевски очень, очень твердо. - Мы больше не будем смотреть "Блакулу". На самом деле, если я добьюсь своего, мы больше никогда не будем смотреть "Блакулу"!

- Так грустно. - Влад Дракула покачал головой, выражение его лица было печальным. - И в этом так мало сочувствия. Если я должен вытерпеть все ... несовершенные кинематографические представления моей собственной жизни, тогда, конечно, будет справедливо, если ты будешь терпеть князя Мамувалде - который, в конце концов, по крайней мере, начинает свою бездыханную жизнь как поистине героическая фигура!

- Жизнь не всегда справедлива, - ответил Бучевски. Его собственные глаза на мгновение потемнели, когда воспоминание о том, насколько несправедливо это могло быть, подкараулило его, но затем он встряхнулся. - Хотя, я согласен с тобой, что с точки зрения фильмов о блэксплойтейшн, это один из лучших. Я даже соглашусь с тобой, что это, возможно, серьезная попытка снять фильм ужасов с чернокожим главным героем, и продюсеры пошли на это и действительно нашли актера, способного это провернуть. Да, и они справились с этим без сутенеров или наркотиков. Мне действительно это понравилось! Я просто не могу согласиться с Уильямом Маршаллом с волосами, прилипшими к лицу, и полным ртом клыков. Боже мой! Ты когда-нибудь смотрел видео с его "Отелло"? Этот человек мог действовать, Влад!

- Да, согласен, и да, он мог бы. Действительно, он был намного лучше, чем Бербидж в оригинальном варианте, не говоря уже о том, что на самом деле был чернокожим. Конечно, у него также были определенные технологические преимущества, недоступные земному шару в 1605 году. - Взгляд Влада на секунду или две расплылся, затем обострился и снова сфокусировался на Бучевски. - Очень хорошо, мы оставим это на другой раз. Есть ли другой фильм, который ты предпочел бы заказать?

Бучевски обдумал этот вопрос, потому что вариантов было ... много.

Единственное, о чем он не подозревал во время своего пребывания в Румынии, так это о том, что "Мирча Басараб" был еще большим киноманом, и гораздо дольше, чем Стивен Бучевски. На самом деле, дольше, чем жил кто-либо другой на планете! Он также не догадывался, что Влад Дракула собрал одну из величайших в мире коллекций цифровых фильмов на серверах под своей виллой над рекой Арджес. Он построил эту виллу почти в пределах видимости замка Поэнари - крепости, которая хорошо служила ему в свое время - более четырехсот лет назад, хотя она никогда не появлялась ни на чьих картах, и она служила ему даже лучше - и гораздо дольше - чем замок. Она также была оснащена всеми "современными удобствами", включая завидный набор компьютеров. Он был очень осторожен, отключая питание всего, что могло привлечь датчики шонгейри к его дому, но прежде чем покинуть Землю, он загрузил все содержимое этих серверов на дредноут, который он переименовал в "Тырговиште", и нашел способ соединить свои видеофайлы с голографическими проекторами звездолета. Просмотр по крайней мере одного из этих фильмов каждый день стал одним из их самых приятных ритуалов.

- Ты единственный, кто имеет хоть какое-то представление о том, что у тебя спрятано в компьютерах, - сказал он наконец. - Я позволю тебе выбирать - при условии, что это не фильм с Гленном Фордом!

- Так грустно, что ты такой недалекий. - Влад печально покачал головой. - В таком случае, однако, почему бы нам не рассмотреть возможность полной смены темпа и не посмотреть что-нибудь немного менее мрачное?

- Что ты имел в виду? - Бучевски приподнял одну бровь.

- Один из моих любимых фильмов с Кэри Грантом,.- улыбнулся Влад. - "Папа Гусь".

Бучевски подавил смешок. Влад Дракула безошибочно пристрастился к жанру фильмов "нуар", что, вероятно, было неизбежно, но Бучевски скорее сомневался, что мир в целом был бы готов поверить, что истинная слабость исторической реальности, стоящей за самым стойким, кровожадным злодеем в истории кинематографа, заключалась в комедиях. Особенно - искушение посмеяться исчезло - комедиях, в которых была смертельно серьезная нить, сосредоточенная на персонаже, который поднялся над своими недостатками, чтобы защитить то, что, как он узнал, он любил.

- Хорошо, мне не помешал бы небольшой грант, - согласился он. - Предполагая, что следующей ты подпишешь контракт с "Африканской королевой".

- Ах! Я чувствую своего рода тему! Очень хорошо. Хотя, - улыбка Влада стала лукавой, - я думал в терминах человеческих желаний.

- О Боже мой! - Бучевски закатил глаза. - Слава богу, мне удалось избежать повторения этого. Если тебе действительно нужно добавить еще один фильм Форда в календарь, попробуй найти фильм, в котором есть хотя бы один персонаж, которому я могу сопереживать.

- Справедливо, справедливо, - признал Влад, затем вытащил из края столешницы тонкую клавиатуру в человеческом стиле и начал вводить команды.

Бучевски откинулся на спинку кресла со своим пивом, наблюдая за ним, и абсолютная... невероятность его жизни снова захлестнула его.

Он осмотрел отсек - эквивалент того, что человек назвал бы кают-компанией захваченного дредноута шонгейри, - который корабельные принтеры и сервомеханизмы перенастроили в соответствии с человеческими представлениями о комфорте. Потолок оставался слишком тесным для человека такого роста, как Бучевски, потому что щенки были невысокими даже по стандартам людей нормального роста, но корабельные системы проделали замечательную работу по изменению интерьера "Тырговиште". Конечно, - подумал он, - чтобы воспользоваться этим, в данный момент бодрствовали только он и Влад, и он попытался представить, как далеко от мира своего рождения он забрался. Максимальная скорость звездолета в гипере была чуть менее чем в шесть раз больше световой, они оставили Солнечную систему за кормой тремя месяцами ранее, и это означало, что по обычным космическим меркам они преодолели полтора световых года. Им потребовалось бы еще сорок лет, чтобы достичь места назначения: родной звездной системы шонгейри. И когда они это сделают...

Его челюсть сжалась. Часть его была абсолютно согласна с Владом. Был только один способ убедиться, что шонгейри больше никогда не будут угрожать человечеству, и, как указал ганни Мейерс, единственное, что нельзя было оспорить в отношении смертной казни, - это то, что у нее очень низкий уровень рецидивизма. И все же другая часть его помнила разрывающую душу боль от потери собственных дочерей, не имея даже последнего шанса обнять их, сказать им, как сильно он их любил. И эта часть его уклонялась от превращения во имя возмездия в тех самых существ, которых он больше всего ненавидел.

Может быть, это и хорошо, - размышлял он. - Я сказал Дэйву Двораку, что не позволю Владу снова превратиться в монстра, так что, может быть, было бы и к лучшему, если бы я тоже в него не превращался. Кстати, об этом...

- Есть еще некоторые вещи во всем этом вампирском бизнесе, которые я пытаюсь выяснить, - сказал он, и Влад сделал паузу в командах, которые он вводил.

- Только некоторые? - брови Влада изогнулись.

- Ну, на самом деле, очень много, - признался Бучевски. - Например, почему я не чувствую никакой необходимости пить человеческую кровь. Или почему солнечный свет вызывает у меня адский зуд, но не превращает меня в пыль, которую уносит ветерок.

- Возможно, ты уже понял, что легенды о носферату несколько не совсем точны, - сухо ответил Влад.

- Можно и так сказать, - фыркнул Бучевски.

- Что ж, мой Стивен, - Влад откинулся на спинку стула, положив одну руку на стол, - я вполне уверен, что ты не мог быть более ошеломлен этими различиями, чем я. Похоже, понимание наших условий моими крепкими румынскими крестьянами было далеко не идеальным. На самом деле, во многих отношениях. Только после стремительного прогресса науки в двадцатом веке я начал осознавать, насколько она несовершенна.

- Действительно? - Бучевски скрестил руки на груди. - Почему-то мне не пришло в голову соединить "граф Дракула" и "ученый" в одном предложении.

- Едва ли это удивительно. Однако, прожив несколько столетий, человек приобретает по крайней мере небольшие знания о очень многих вещах. И, по очевидным причинам, я был, как я полагаю, можно было бы назвать, умеренно любопытен к своему собственному происхождению и состоянию. Конечно, я никогда не мог открыто обсуждать это с дышащими, но это не помешало мне много думать об этом. Особенно о том факте, что это так мало похоже на легенды и фольклор о нем.

- Я могу это видеть. И что твои скудные знания рассказали тебе об этом?

- Ну, как я уверен, ты и сам знаешь, какими бы проклятыми мы ни были в каком-то окончательном смысле, по крайней мере, мы не "прокляты" быть прожорливыми, каждую ночь пьющими кровь монстрами. - Влад говорил легко, но Бучевски почувствовал за его словами усталость всей жизни. - Как я уже сказал, мне потребовалось довольно много времени, чтобы разработать теорию относительно того, почему это так, и почему, я подозреваю, ты так сильно "чешешься" под прямыми солнечными лучами. Несмотря на фольклор, это не "очищающий" эффект солнечного света, который причиняет нашему виду столько страданий, особенно когда мы недавно пришли к нему, мой Стивен. Проблема в том, что мы ... переевшие.

- Переевшие? - повторил Бучевски, и Влад фыркнул.

- Мы не поддерживаем себя за счет украденной жизненной силы других, Стивен! Скорее всего, мы поглощаем энергию непосредственно из окружающей среды - как электромагнитную, так и лучистую, - и наша чувствительность к ней наиболее сильна, когда мы младше. Или, возможно, было бы точнее сказать, что по мере того, как мы становимся старше как вампиры, растет наша способность переносить поглощение без боли. В течение многих лет я теоретизировал, что под прямыми солнечными лучами мы просто перегружены, пока не научимся с этим справляться, и наш опыт, когда мы захватили корабли Тикейра, похоже, подтверждает это. Разве ты бы так не сказал?

Дрожь Бучевски вовсе не была притворной, когда он вспомнил острую агонию путешествия на орбиту на внешних обшивках шаттлов "шонгейри". К счастью, Влад предупредил их о том, что им предстояло испытать, и что каждый из них был так ... мотивирован терпеть это. Это было значительно хуже, чем быть убитым, как он знал по личному опыту, и им потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя даже после того, как шаттлы вошли в свои стыковочные отсеки.

- Честно говоря, я совсем не был уверен, что мы переживем интенсивность радиации в космосе, особенно в концентрациях поясов Ван Аллена, - признался Влад.

- Вроде как забыл упомянуть об этом нам остальным? - спросил Бучевски с кривой улыбкой.

- О, нет, мой Стивен! Я не забыл. Я просто решил не беспокоить вас вещами, которые нельзя было контролировать. Отказались бы вы от попытки совершить путешествие, если бы я поделился с вами своими мыслями?

- Нет. - Бучевски покачал головой, выражение его лица на мгновение стало мрачным. - Нет, Влад, я не думаю, что кто-то из нас повернул бы назад, даже если бы ты сказал нам, что мы, вероятно, не справимся. Черт! - Выражение его лица просветлело, и он фыркнул. - Каждый из нас уже превзошел все шансы только для того, чтобы зайти так далеко! Конечно, мы бы подумали, что пройдем весь этот путь!

- Без сомнения. - Влад улыбнулся, но они оба знали правду. Это был бы не оптимизм, который отправил бы их на потенциальную смертельную прогулку; это были бы решимость, ярость и неистовство.

- В любом случае, наш опыт во время путешествия, как мне кажется, является достаточным подтверждением моей первоначальной теории. И это также причина того, что нашим товарищам, решившим отоспаться во время путешествия, было так легко впасть в спячку. Я сам иногда делал это, хотя это требует изоляции от окружающей нас энергии. Земля и камень были единственными материалами, доступными для "изоляции", когда я впервые начал понимать, как работает этот процесс. Без сомнения, это объясняет легенду о том, что при дневном свете вампир должен возвращаться на свою "родную землю". Единственный способ, которым он мог по-настоящему выспаться, - это похоронить себя!

- Да, - со смехом согласился Бучевски. - Я могу это видеть - если ты прав насчет 'поглощения' энергии.

- Я так же уверен в этом, как и в любом другом аспекте нашего существования, мой Стивен. И хотя мы можем существовать на чрезвычайно скудном количестве энергии, мы теряем большую часть наших возможностей, если остаемся в состоянии энергетического голодания в течение длительного времени. Экранирования на этих кораблях достаточно, чтобы защитить дышащих от радиационной опасности даже здесь, в гиперпространстве, а это значит, что оно "защищает" и нас. К счастью, похоже, что даже электроника Гегемонии выделяет достаточно энергии, чтобы поддерживать нас на минимальных рабочих уровнях. Но именно по этой причине наши товарищи могли бы удалиться в ракетные хранилища, отключить электронные системы и впасть в спячку до тех пор, пока мы не решим разбудить их еще раз.

- У меня было искушение присоединиться к ним, - признался Бучевски. - Это будет долгое путешествие. Но если бы я это сделал, я бы не догадался, что ты такой же помешанный на кино, и не поступил бы в аспирантуру по кинематографии!

- Действительно, - сказал Влад, но его улыбка признала, что истинная причина, по которой Бучевски не спал, заключалась в том, чтобы составить ему компанию.

- Должен сказать, что если я превратился в потребителя энергии, то, по крайней мере, благодарен за то, что все еще могу время от времени наслаждаться пивом, - сказал Бучевски.

- Наш вид относительно легко усваивает жидкости и ... перерабатывает их, хотя мы вряд ли нуждаемся в них на регулярной основе, что может быть еще одной частью представления о том, что мы пьем кровь, поскольку так редко употребляем твердую пищу. Однако, боюсь, в твоем нынешнем состоянии ты можешь ощутить только вкус; я иногда "пьянел" от избытка солнечного света, но алкоголь больше на нас не действует. Я действительно верю, что еда и питье также помогают нам в какой-то мере поддерживать себя, когда мы становимся старше. Я бы постулировал, что это обеспечивает форму... назовем это замещающей биомассой. Я был весьма удивлен, когда впервые осознал, что действительно снова проголодался, а наш аппетит к еде и питью никогда не становится больше, чем тенью того, что было, когда мы еще дышали. Однако еще через несколько десятилетий ты снова сможешь время от времени есть и наслаждаться хорошим стейком или салатом. Однако до тех пор я бы не рекомендовал этого делать.

- Да, понял эту часть для себя. Поговорим об изжоге! - Бучевски покачал головой. - Но, чувак, по мере того, как я продвигаюсь вперед, обдумывать это, кажется, становится все труднее, а не легче!

- Понимаю это. Это было трудно для меня, много раз. И я сожалею, что причинил тебе это без твоего разрешения. Это то, чего я всегда старался избегать, что бы ни говорилось в романах, фильмах или легендах.

- Не то чтобы у тебя был большой выбор, - заметил Бучевски. - Если бы ты этого не сделал, я был бы мертв - и Жасмин, Кэлвин и Франциско тоже. И все остальные на Земле, к настоящему времени, когда я думаю об этом теперь.

- Верно, - кивнул Влад. - И все же остается фактом, что я не спрашивал, и тот факт, что в противном случае вы бы умерли, не освобождает меня от этого. - Он на мгновение отвел взгляд, выражение его лица было обеспокоенным, затем снова перевел взгляд на Бучевски. - В первые дни, сразу после того, как я понял, что со мной произошло, я действовал не раздумывая - и без ограничений. Слишком многие из тех, кого я приводил в те первые дни, были еще темнее меня, и некоторые из них ... плохо отреагировали на то, что я с ними сделал. Действительно, некоторые из них....

Его голос затих, а выражение лица было мрачным.

- Я был вполне чудовищем до перемены, мой Стивен, - сказал он через мгновение. - Однако того, что я мог сделать после изменения, было достаточно, чтобы напугать даже меня, и некоторые из моих "детей" были намного хуже меня, когда их полностью коснулось изменение. Возьми Братиану, он самый старший из нас всех, после меня. На самом деле, он единственный оставшийся из моих первоначальных "детей".

- Что случилось с остальными? - тихо спросил Бучевски, и рот Влада сжался. Затем он посмотрел бывшему морскому пехотинцу прямо в глаза.

- Уничтожены, каждый из них - моей собственной рукой. У меня не было выбора. Слишком многие из них прошли через изменение только для того, чтобы скатиться в безумие... или еще хуже. И другие стали проявлять нетерпение из-за ограничений, которые я им навязывал. Они не видели причин, почему такие, как мы, не должны делать себя князьями или даже королями.

- Я отчасти могу это понять. Но почему этого не сделал ты? Я имею в виду, сделать себя князем или королем?

- Я был князем. У меня не было никакого желания снова взваливать это на свои плечи. Все, что это когда-либо приносило мне, - это горе и чувство вины, и когда я проснулся, было слишком поздно останавливать завоевание, которое уже было над нами к тому времени, когда я перестал дышать.

- Пробудился? - Бучевски слегка наклонился вперед в своем кресле. - Ты имеешь в виду, как сделал я после того, как ты перевез меня через реку?

- Нет, мой Стивен. - Влад покачал головой. - Для тебя переход был всего лишь вопросом нескольких дней. Для меня?.. Сорок лет прошло между моим последним вздохом смертного человека и тем моментом, когда я снова открыл глаза.

- Что? - моргнул Бучевски. - Почему это заняло так много времени?

- Если бы я знал ответ на этот вопрос, я бы знал многое из того, чего не знаю, - сухо сказал Влад. Его указательный палец медленно, задумчиво постучал по столешнице, а затем он пожал плечами.

- На самом деле, Стивен, я никогда не описывал другому то, что случилось со мной, - сказал он очень серьезно. - Возможно, пришло время мне это сделать.

- В любом случае, я бы очень хотел знать, - ответил Бучевски, и Влад снова фыркнул.

- Без сомнения, ты бы так и сделал, но есть много аспектов этого опыта, которые даже сейчас остаются для меня непонятными. Итак, с чего мне начать?

Несколько мгновений он сидел молча, его глаза были расфокусированы, когда он уставился на что-то, что мог видеть только он. Затем он слегка тряхнул головой, и его внимание снова сосредоточилось на Бучевски.

- Во-первых, - сказал он, - насколько мне известно, я единственный вампир, у которого нет "родителя", и я никогда не понимал, как это могло быть. Возможно, мы и не пьем кровь, как утверждают легенды, но, насколько я когда-либо мог обнаружить, передача крови - это единственный способ сотворить вампира. Возможно, кровь течет в противоположном направлении - от отца или матери к ... потомству - и не дает средств к существованию родителю, но это необходимо, это единственный способ провести кого-то через изменение. Однако в моем собственном случае обмена кровью не было.

Бучевски нахмурился, и Влад махнул рукой.

- Скажи мне, что ты знаешь о моей реальной истории? - спросил он .

- Не так много, как хотелось бы, - признался Бучевски. - Я знаю, что технически ты был князем Валахии три разных раза. - Он покачал головой. - Судя по всему, что я смог найти, это, должно быть, было похоже на жизнь в эпицентре воздушного боя!

- Действительно, можно сказать и так. Хотя титул "господарь" на самом деле не переводится как "князь". Более близким приближением могло бы быть "герцог", хотя на практике разница была невелика. И что касается ситуации в Валахии в то время, назвать это воздушным боем - значит сделать все намного аккуратнее и проще, чем было на самом деле. То, что сегодня является Румынией, было оплотом между христианской Европой и Османской империей, особенно после падения Константинополя в год, когда мне исполнился двадцать один. И султаны, и короли Венгрии - не говоря уже о Папе Римском, албанцах и саксонских купцах, которые вели так много дел на Балканах, - все были глубоко вовлечены в дела Валахии. Важно помнить это, так же как важно помнить, что большая часть официального отчета о моей жизни была написана моими врагами. Это не значит, что все это ложь. Однако многое из этого таково, и многое, что не является ложным, представлено в ... несколько иных терминах, чем те, которые употребил бы я сам.

- Я рассказал тебе о том, что бояре сделали с моим отцом и братом. - Он сделал паузу, приподняв одну бровь, и Бучевски кивнул. - В то время мой младший брат Раду и я были заложниками в Адрианополе. Султан Мурад не доверял моему отцу - должен признаться, не без оснований, - но пообещал помочь ему восстановить свое положение господаря. Технически, до этого он был вассалом Венгрии, но была вражда между ним и Яношем Хуньяди, который выгнал его и заменил его двоюродным братом Басарабом II. Мурад пообещал свою поддержку в восстановлении отца в обмен на ежегодную дань, а Раду и я были "страховкой", которую он потребовал, чтобы обеспечить лояльность отца. В то время мне было одиннадцать, и, пока отец возвращался в Валахию, мы с Раду оставались в Адрианополе в течение нескольких лет. Действительно, Раду в конце концов принял ислам и стал доверенным лицом при дворе султана. Достаточно сказать, что в мое время, когда я был дышащим, ни один человек не мог доверять другому, предательство было обычной монетой для всех участников - и меня не в последнюю очередь среди них - и если бы достаточное кровопролитие могло обеспечить мир, Румыния была бы садом, не нуждающимся в стенах или мечах.

Он надолго замолчал, размышляя о давно умершем прошлом. Затем он встряхнулся.

- Я не буду утомлять тебя сложностями моих собственных ... дел с Хуньяди, Корвином, датчанами и султаном. Достаточно сказать, что я знал, что мое положение всегда должно быть шатким и что все, что отдает нерешительностью или слабостью, приведет к моему падению. Я пришел к выводу, что единственный способ укрепить свое положение - это устранить в Валахии всех, кто мог бы восстать против меня, и создать новую знать - новых бояр, - которые были бы преданы исключительно мне, и я попытался сделать это, безжалостно и без сомнений уничтожив старых бояр. Возможно, я мог бы добиться успеха, если бы мне дали больше времени. Но с учетом точки зрения, наработанной мной с тех пор, я не думаю, что когда-либо была большая вероятность этого.

- Тем не менее, я делал все возможное, чтобы терроризировать тех, кто мог бы стать моими врагами, и в то же время стремился защитить общественное достояние от грабежей, изнасилований и жестокости, которые стали их уделом. Отчасти, конечно, это было сделано для того, чтобы привлечь их на мою сторону против бояр и наших "иностранных" врагов в целом, но не полностью. Наступил момент, когда кто-то должен был встать на их сторону, и если бы я мог одновременно купить их поддержку, тем лучше. Есть причина, по которой фольклор о моем правлении превозносит мою решимость защищать собственность и личности моих подданных. И, конечно, я сделал это по-своему - по обычаю того времени, в котором я родился, - жестоко наказав любого, кто нарушил справедливость, как я ее понимал.

- Я не пытаюсь оправдать себя, мой Стивен, или выставить себя менее чудовищным, каким я был, но справедливо сказать, что наказание, предназначенное для устрашения, должно быть таким, чтобы никто легкомысленно не рисковал подвергнуться ему. Когда это не так, человек склонен думать в терминах "что мне терять", что означает, что в отчаянные времена наказание должно быть достаточно суровым, чтобы отпугнуть даже отчаявшихся людей. И поэтому я раздавал смертные приговоры всем подряд, и я постановил, что казни должны быть публичными и достаточно ужасными, чтобы никто добровольно не рискнул подвергнуться подобной участи. Я обнаружил, что в этом отношении сажание на кол работает довольно хорошо.

Его голос был спокойным, почти отрешенным, но его зеленые глаза были темными и прищуренными, а рот под густыми усами был мрачен.

- Тем не менее, в конце концов, мое положение стало в конечном счете безнадежным, особенно когда по Валахии прокатилась новая война с турками. Это было не из-за недостатка доблести; мои люди не раз шли за мной в бой, несмотря на ужасные шансы. И это было не потому, что мы не одержали ни одной победы - теперь этот самый корабль назван в честь одной из этих побед. Но шансы были просто слишком малы. Нас превосходили численностью в десять или даже двадцать раз к одному, и это истинная причина, по которой я имел дело со столькими турками - не все они были солдатами, признаюсь к своему стыду, - как я имел дело с теми шонгейри в лесу возле озера Видару, создавая леса из насаженных на кол мертвецов на путях турецких армий. Полагаю, я был классическим врагом, против которого ты сражался в Афганистане, мой Стивен. Это была 'асимметричная война', в которой я, как более слабая сторона, воспринял терроризм как ... психологическое оружие. И это было эффективно. Это, конечно, и есть причина, по которой он так часто использовался на протяжении всей истории.

- Но как бы ни было справедливо дело человека, ценой применения подобной тактики является потеря души, поэтому, возможно, правильно, что я стал тем, кем являюсь. И, в конце концов, террора было недостаточно, особенно когда у меня не было монополии на него. Ваши военные, возможно, не одобряли "борьбу огнем против огня", но турки и мои румынские и венгерские враги этого не сделали. В конце концов, мои валахи начали дезертировать к захватчикам во все большем количестве, и кто должен винить их? Мое дело было в конечном счете обречено, а у кого не было семьи или положения, о которых можно было бы подумать? И вот, в конечном счете, моя маленькая армия была разгромлена в битве под Бухарестом, и я был вынужден бежать с поля боя в сопровождении горстки моих верных молдавских телохранителей.

- Это, конечно, не тот конец, который записала для меня история. По словам моих врагов, я был убит, мое тело расчленили, мою голову отвезли в Константинополь, а то, что от меня осталось, похоронили в безымянной могиле. Я понятия не имею, кто на самом деле был расчленен вместо меня или чья голова была выставлена Мехмедом Завоевателем, хотя я совершенно уверен, что он понимал, что это не моя, поскольку мы довольно хорошо знали друг друга. С другой стороны, его потребность "доказать" мою смерть, чтобы нанести последний удар любому, кто мог бы продолжать следовать за мной, была понятна. И он, без сомнения, поверил, что я действительно был убит и что мое настоящее тело просто так и не было опознано.

- На самом деле, горстка моих молдаван и я вырвались из боя. Нас было всего одиннадцать, кое-кто с легкими ранениями, и мы бежали на север, стремясь достичь хотя бы временной безопасности. Тем не менее, мы были вынуждены свернуть с прямого пути домой и заблудились, пока не оказались в высокой, узкой карпатской долине. Был декабрь, падающий снег и пронизывающий ветер мешали что-либо разглядеть, и мы знали, что нам грозит опасность замерзнуть насмерть. Найти укрытие было негде, но затем - чудесным образом - Йоет, один из моих самых верных телохранителей, буквально провалился в отверстие пещеры. Или мы думали, что это была пещера, по крайней мере, поначалу.

Он снова сделал паузу, его взгляд был очень отстраненным. Затем он резко вдохнул, в чем больше не нуждался, и выдохнул долгим выдохом.

- Скажи мне, мой Стивен. Я знаю, что мы с тобой никогда не смотрели его вместе, но не случилось ли так, что ты смотрел фильм "Нерассказанный Дракула"? Полагаю, он был выпущен в 2014 году, так что он попал бы в рамки твоей, по общему признанию, узкой зрительской аудитории.

Произнеся последнюю фразу, он улыбнулся, но эти отстраненные глаза оставались темными.

- Ну, да, - признал Бучевски. - Должен сказать, что это был не лучший фильм о Дракуле, который я когда-либо видел. Не самый худший, ты понимаешь, но определенно не самый лучший.

- Справедливая оценка, хотя она действительно отражает более позднюю тенденцию к восстановлению моей подорванной репутации. И, увы, я никогда не был таким красивым, как Дракула Люка Эванса! Однако, несмотря на то, что он создал свою сюжетную линию "начала" из цельной ткани, она оказалась неприятно близка к истине.

- Ты встретил монстра внутри пещеры? - Бучевски знал, что в его голосе прозвучало недоверие, и Влад покачал головой.

- Нет, мой Стивен. По сей день я не знаю, с кем мы действительно встретились, но это был не монстр из фильма. Полагаю, что пещера на самом деле вообще не была пещерой. Моя память не совсем ясна, ты понимаешь. Все мы страдали от переохлаждения к тому времени, когда нашли то, что казалось убежищем. Мы больше заботились о том, чтобы укрыть себя и наших оставшихся лошадей, чем о чем-либо другом. Однако по мере того, как мы продвигались вглубь "пещеры", стены, которые были плохо видны в свете наших двух или трех факелов, казались мне неестественно гладкими. И глубоко в пещере я ... почувствовал что-то. Возможно, вибрацию, подобную той, что испускается антигравитацией щенков. Это было не так, но у меня нет другой аналогии этого. А потом я повернул за поворот, и передо мной появилось свечение. Я полагал, что это естественная флуоресценция, испускаемая поверхностью камня, но когда я протянул руку, чтобы прикоснуться к нему, мне показалось, что моя рука прошла прямо сквозь него. У меня было всего мгновение, чтобы осознать, что это произошло, а затем мир взорвался.

- Взорвался? - повторил Бучевски, и Влад кивнул.

- Это единственное слово, которое, кажется, применимо. Последовала огромная вспышка ослепительного блеска - конечно, наши глаза настолько привыкли к темноте, что любой свет мог показаться ослепляющим, но это поразило мои глаза физической болью, которую я никогда раньше не испытывал. И у меня было очень мало времени, чтобы почувствовать это, прежде чем что-то - что мои ослепленные глаза не могли видеть - врезалось мне в лицо. Оно проникло в мои ноздри, как будто я вдохнул живое пламя, а затем настала очередь взорваться моему мозгу, и я провалился в глубокую, бездонную тьму.

Он поднялся с кресла и принялся расхаживать взад-вперед по каюте.

- В конце концов, я выполз обратно из этой темноты, но я был ... дезориентирован, едва способен вспомнить даже свое собственное имя. Только позже я понял, что мог прекрасно видеть в полной темноте "пещеры", но то, что я видел, имело для меня очень мало смысла в моем состоянии. У меня остались разрозненные, хаотичные воспоминания о том, как я выбрался из пещеры. Однако среди этих воспоминаний есть то, что я был один. Совершенно один. Я споткнулся и чуть не упал, когда запнулся о броню одного из моих молдаван, но тел не было. Там были только пустые доспехи, пустая одежда, лежащие там, где, должно быть, упали мои телохранители, но они были пусты. Там не было ни костей, ни пыли. Просто ... ничего.

- Была ночь, когда я вышел из пещеры, и к тому же было лето. В моем состоянии это мало что значило для меня, но я, пошатываясь, побрел вниз по долине, руководствуясь чистым инстинктом в поисках помощи и убежища, поскольку был неспособен ни на что столь ясное, как рациональное мышление. Я не знаю, как далеко я отошел от пещеры до того, как взошло солнце, но когда оно взошло, боль была ужасной. Я заполз в лес, зарылся под листья, как животное, прячась от его карающего блеска. И когда снова опустилась милосердная тьма и я снова смог думать - пусть и плохо, - я понял, кем я, должно быть, стал и что я должен любой ценой держаться подальше от других людей. Так я стал еще одним зверем, живущим - или, по крайней мере, выживающим - в горах без троп.

- Не знаю, как долго я оставался в этом состоянии замешательства и животного инстинкта, но этого было достаточно, чтобы моя одежда стала рваной, а борода - длинной и спутанной. Только позже я научился приказывать волосам и бороде расти - или не расти - так, как мне больше всего подходило. Однако я помню тот день, когда мой разум, наконец, стал достаточно ясным, чтобы снова называться моим собственным. Я помню, как посмотрел вниз, в лужу воды, из которой я пил, как животное, и увидел свое собственное отражение в свете вечернего солнца, которое просто вызвало у меня "зуд", как ты выразился. И я помню, как подумал, что никогда в жизни не видел более безумно выглядящего сумасшедшего.

- Не буду утомлять тебя рассказом о долгом, болезненном времени, которое я провел, прячась в тех горах, пытаясь понять, как я стал тем, кем был. Поняв, что я превратился во что-то, что легло в основу легенд о носферату - вампире, в которого я никогда по-настоящему не верил, несмотря на время, в которое я родился. Единственное, что я знал, так это то, что я никогда не смогу вернуться к тому, кем и чем я был, и это было еще до того, как я обнаружил, что на дворе 1519 год, сорок три года с момента моей последней битвы с турками.

- Но это правдивая история о том, как я стал тем, кем я - кем мы - стали, мой Стивен.

- Господи, - сказал Бучевски. - Это чертовски сильно отличается от всех легенд!

- Поверь мне, ты осознаешь это не больше, чем я. - В тоне Влада было гораздо больше его обычного едкого юмора. - По правде говоря, я никогда по-настоящему не понимал, почему мистер Стокер выбрал меня в качестве центральной фигуры для своего романа, и он неверно истолковал практически каждую деталь исторического "Дракулы" ... предполагая, что он когда-либо намеревался использовать нечто большее, чем просто мое имя. Но учитывая, насколько ошибочным оказался даже мой крестьянский фольклор о нашем государстве, я не испытываю особого искушения критиковать его за художественную вольность.

Бучевски весело фыркнул, затем снова откинулся на спинку кресла.

- Ты когда-нибудь возвращался и исследовал эту свою 'пещеру'?

- Нет. - Влад покачал головой. - Не из-за отсутствия попыток, ты понимаешь. Но я так далеко ушел от нее к тому времени, когда ко мне вернулось нечто, приближающееся к рациональности, что никогда не смог бы найти дорогу обратно туда.

- Черт. Я бы точно хотел сам заглянуть внутрь!

- Я искал ее, потому что хотел получить более полное объяснение своему проклятию, но правда в том, что сама мысль о возвращении к нему наполняла меня ужасом, - признался Влад с абсолютной честностью. - Мои воспоминания о той ночи, о том, что последовало за ней, были во многих отношениях моим собственным чистилищем, мой Стивен. Недостаточно, чтобы очистить меня от моих грехов, от крови на моих руках, но это самое страшное наказание, когда-либо постигавшее меня.

- Я вижу это, - мягко сказал Бучевски.

- Возможно, теперь ты понимаешь, почему я оставался так близко во время твоего собственного ... перехода, - сказал ему Влад. - Мне потребовалось почти полвека, чтобы начать по-настоящему осознавать все способы, которыми я был преобразован. У меня не было никаких указаний. Конечно, легенды о том, кем я стал, не предлагали ничего подобного! Но со временем я начал принимать то, кем я стал, и учиться контролировать это.

Бучевски кивнул и задался вопросом, сколько других мужчин в ситуации Влада могли бы достичь этого.

- И с тех пор прошли столетия, - продолжил Влад более оживленно, - я продолжал совершенствовать свой контроль, и в процессе я научился ... помогать другим внести такие же изменения. Теперь этот процесс занимает гораздо меньше времени, и я могу донести до других то, что я сделал с тобой, без дезориентации и потери памяти. Хотя даже сегодня не все совершают переход успешно. В первые дни, возможно, выживал каждый двадцатый из тех, кого я пытался преобразовать. Сегодня я теряю примерно только одного из двадцати. Однако даже сейчас некоторые из тех, с кем я сталкиваюсь, поддаются безумию, которое, по сути, должно быть основой легенд о кровожадной природе вампиров. Охваченные этим безумием, они разрывали и уничтожали любого, с кем встречались, и поэтому в таких случаях я должен был ... отменить то, что сделал, забрать обновленную жизнь, которую я дал. И иногда, как я предупреждал Петра и Лонгбоу, со временем то же самое безумие охватывает даже некоторых из нашего вида, которые, кажется, пережили перемены невредимыми.

- Но к тому времени, когда я достиг достаточного контроля, чтобы снова перемещаться среди дышащих, я был человеком, плывущим по течению. Никого из тех, кого я знал раньше, уже не было в живых, у меня определенно не было трона - и никакого стремления к нему! И вот я стал кем-то другим точно так же, как я стал чем-то другим. Я отвернулся от человека, который создал легенду о Владе Цепеше, и до появления щенков я никогда к нему не возвращался. Не так полно, как сейчас. Были времена, когда я... вмешивался, но по большей части мы с Таке вели тихую жизнь, привлекая к себе мало внимания. И я бы очень предпочел, чтобы все так и оставалось.

- Понимаю, - сказал Бучевски. - На самом деле я желал бы тебе этого. Но если бы ты это сделал, щенки уничтожили бы весь наш вид. Ты тоже это знаешь.

- Помимо незначительного уточнения, что я не уверен, будто Homo sapiens остается нашим "видом", ты прав, - признал Влад. - Но, возможно, теперь ты понимаешь, почему при случае я кажусь немного ... отстраненным.

Бучевски снова фыркнул, но за этим юмором он знал, что теперь понял и кое-что еще. Он понимал, почему человека, который был Владом Цепешем, так тянуло к ущербным кинематографическим героям, которые стремились защитить других и отомстить за них.

- Но хватит об этом! - Влад плюхнулся обратно в свое кресло. - Помню, мы собирались посмотреть фильм, не так ли?

- Да, да, - согласился Бучевски. - Давай же!

- Так и делаю, - сказал Влад и нажал клавишу ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ.

XVI

МУЗ-ДЖОУ,

САСКАЧЕВАН,

КАНАДА

- Прямо здесь, - сказал констебль Джейми Ибсон, указывая на огромную парковку ресторана быстрого питания недалеко от шоссе 2 в Муз-Джоу, Саскачеван. Он застегнул куртку, когда водитель повернул массивный автомобиль на стоянку, оставив достаточно места для второго грузовика с краном, чтобы тот подъехал рядом. Поскольку каждый грузовик был более тридцати метров в длину, они вдвоем легко заполнили две трети парковки.

Поездка из Реджайны прошла довольно гладко. Трансканадская трасса все еще была открыта и в довольно хорошем состоянии, а небольшая часть скоростной автомагистрали Манитоба, которую им пришлось пересечь, была очищена от снега ранее в тот же день. Тем не менее, он знал, что гонка продолжается, поскольку местность вокруг Реджайны была склонна к крайностям.

В июле, когда они прибыли на тренировку в академию Королевской канадской конной полиции, было плюс сорок восемь градусов по Цельсию, или "чертовски жарко", как сказал его друг Стефан Блэкволф. Однако, когда страна погрузилась в зимние муки, он знал, что будут штормы, при которых температура также достигнет "дурацкого холода", или около минус сорока градусов по Цельсию.

Ибсон натянул шапочку на свои темно-каштановые волосы, откинул капюшон куртки, а затем натянул перчатки. Подготовившись настолько, насколько это было возможно, он слез с гигантского транспортера, подошел к юго-восточному углу стоянки и покачал головой. Железнодорожная эстакада решила, что наступление зимы - подходящее время для выхода из строя, и сделала это, когда по ней проезжал поезд с гуманитарной помощью для лагеря беженцев в Медисин-Хэт, Альберта.

В дополнение к разрушению путепровода, разорвавшему ключевую трансканадскую железнодорожную линию, в результате схода поезда с рельсов пострадало все, что находилось на станции Муз-Джоу. Это был беспорядок, и людям грозила смерть от голода и холода, если он не исправит его. К тому времени, как они вывели поезд со станции и убрали завалы с шоссе 2, железнодорожный мост полностью разрушился, а рельсы с обеих сторон представляли собой искореженную, скрученную массу.

Он снова покачал головой. Восстановление путепроводов обычно не входило в должностные инструкции недавнего выпускника академии КККП. Обычно выпускник даже не считался полностью подготовленным констеблем, пока не проработал еще шесть месяцев под руководством опытного сотрудника. Однако после вторжения шонгейри - с наступлением зимы в полную силу - положение было слегка "скорректировано".

Когда поступил призыв к трудоспособным мужчинам и женщинам помочь с распределением чрезвычайной помощи, поступающей из "Соединенных Штатов" - во всяком случае, в какой бы части они ни существовали, - КККП вызвала волонтерами всех своих выпускников. На самом деле у них еще не было постоянных обязанностей, что делало их более пригодными - или, по крайней мере, менее важными, - чем опытных офицеров КККП, которых пришлось бы отозвать с их мест.

Итак, Ибсон стал работником по оказанию помощи.

Он наблюдал за двумя автоколоннами с гуманитарной помощью, направлявшимися со склада снабжения в Реджайне во внутренние районы ... и в одном случае его присутствие оказалось необходимым, когда они добрались до "тарифной станции". Группа местных жителей в одном из небольших городков вдоль маршрута, у которых не было достаточного количества собственных припасов, была достаточно предприимчива, чтобы установить блокпост на дороге, где они сказали, что "просто возьмут небольшую сумму в качестве налога". Судя по транспортным средствам, которые он мог видеть в этом районе, налог составлял порядка ста процентов. Хотя его мандат позволял распределять некоторые припасы по пути, если это было необходимо, появление без ничего не расположило бы его босса к нему, поэтому он почтительно отказался.

В то время как охотничьи ружья, которые были у мужчин, были эффективны против предыдущих прохожих, штурмовые винтовки C7, которые были у Ибсона и двух армейских рядовых, которыми он командовал, и ручной пулемет C9, установленный на Ивеко VM 90, возглавлявшем колонну, отговорили мужчин от дальнейшего сбора налогов. Навсегда, как только они не приняли "нет" за подходящий ответ.

Вернувшись из той поездки, он обнаружил, что теперь работает ремонтником моста. Он жаловался на то, что не подходит для этой работы - у него не было знаний или навыков для этой работы, - и был прав. Пока они не привезли одного из нейронных педагогов шонгейри вместе с комплектом для ремонта моста, который был доставлен на следующем "Старлендере".

Так что теперь у него были знания, если и не "навыки".

Теперь все, что ему было нужно, - это рабочая сила, которая, когда он обернулся, тоже как раз въезжала на парковку. Рядом с транспортерами остановились два больших пассажирских фургона с 15-дюймовым крылом и надписями Муз-Джоу по бокам, и из них вышли двадцать человек. Это были молодые летчики с авиабазы в южной части города, которые знали о ремонте мостов еще меньше, чем он сам. Мужчина, который выглядел немного старше остальных, подошел к нему, в то время как остальные занялись парой сигарет, каждой из которых сначала затягивались, прежде чем передать ее следующему человеку. У мужчины были три нашивки на форменной куртке и пронзительные голубые глаза; все остальное было защищено несколькими слоями одежды.

- Я сержант Лакруа, - сказал мужчина. - Вы констебль Ибсон?

- Да, - ответил Ибсон. - Спасибо, что прибыли, а?

- Что ж, мы здесь, но не знаю, какую пользу мы можем принести вам. - Лакруа ткнул большим пальцем через плечо в сторону группы летчиков. - Из нас Симмонс был в дорожной бригаде в течение лета после ... скажем так, незначительной неосторожности, но ни у кого больше нет никакого опыта работы с автомобильными или железными дорогами, и ни у кого нет никакого серьезного опыта строительства. Мы механики реактивных самолетов демонстрационной эскадрильи "Тандерберд" ... ну, во всяком случае, когда у нас снова будут самолеты, мы ими будем.

- Все в порядке. Думаю, я знаю, что делать.

- Ты думаешь, что знаешь, да? - спросил Лакруа. - Ты что, какой-то инженер-строитель?

- Нет, я конный полицейский, но прошлой ночью я останавливался в гостинице шонгейри, и они дали мне необходимую информацию, чтобы показать вам, что нужно сделать.

- Сколько времени это займет? - спросил Лакруа. - Как только сядет солнце, станет холодно.

- Да, это так, - сказал Ибсон, кивая. - И я уверен, что вы с нетерпением ждете возвращения в свои милые, теплые казармы. Но в Альберте также похолодает, когда сядет солнце, и у всех людей там не будет топлива, потому что оно застряло в Реджайне, пока этот мост не работает. Этим людям тоже будет холодно, когда ветер начнет проноситься по равнинам. Действительно холодно.

Мужчина посмотрел вниз на свои ботинки, понимая, что ему, вероятно, повезло, что они у него есть, и Ибсон позволил ему на мгновение задуматься, прежде чем добавил: - Нам нужно поднять этот мост, но пришельцы, по крайней мере, облегчили нам задачу - намного больше, чем это было бы. Я знаю, как это сделать, но мне понадобятся ваши ребята, чтобы разобраться с некоторыми вещами.

Сержант поднял глаза и глубоко вздохнул, расправляя плечи. - Что тебе нужно, чтобы мы сделали?

Ибсон усмехнулся, затем указал в сторону ресторана. - Меньше, чем вы могли бы подумать, хотите верьте, хотите нет. - Он кивнул головой в сторону двух массивных транспортеров, где оператор крана на одном из транспортных средств уже опускал на землю гигантские синтетические ящики под наблюдением своего водителя и с помощью водителя Ибсона. - Им потребуется немного времени, чтобы снять все это барахло с транспортеров. Почему бы нам не зайти внутрь, где тепло, и не поговорить за парой пицц о том, что нужно сделать, а потом вернуться и снова открыть железную дорогу?

- Звучит заманчиво, - ответил Лакруа.

- Потом, когда мы закончим, по соседству тоже есть бар. Первый круг за мной.

Сержант оглянулся, пока они шли, и кивнул. - Теперь ты дело говоришь.

- Вот в чем суть, - сказал Ибсон толпе из двадцати молодых людей примерно полчаса спустя, когда они стояли и смотрели на различные кучи, разбросанные по парковке. Как только транспортеры были разгружены, водители отогнали их вниз по улице, чтобы они не мешали. - Щенки оставили нам планы по созданию полностью автоматизированных, самоуправляемых инженерных транспортных роботов. - Он указал на огромные синтетические ящики. - Это они. Я слышал, что эти штуки работают на чем-то под названием "блестящее программное обеспечение". Это чуть хуже по сравнению с полностью разумным искусственным интеллектом.

Он мог видеть, как глаза нескольких мужчин остекленели, и попробовал еще раз. - Проще говоря, эти штуки - роботы - умные роботы, - которые могут почти всю работу выполнять сами.

- Тогда какого черта мы здесь делаем на холоде? - пробормотал один из летчиков.

- Хороший вопрос, - ответил Ибсон. - Я рад, что ты спросил. Несмотря на то, что они действительно умны, это не совсем то же самое, что способность думать самостоятельно, и, насколько я понимаю, они не всегда запрограммированы на все, что нужно сделать. Мы здесь для того, чтобы помочь им и обеспечить определенный уровень безопасности и гарантии качества.

- Что это значит? - спросил другой летчик.

- Хотели бы вы пройти по полностью построенному роботами мосту, на который никто больше никогда не смотрел, чтобы убедиться, что все сделано правильно? - спросил Ибсон.

- Э-э, нет, - ответил летчик.

- Я тоже. Поэтому мы собираемся убедиться, что мост построен правильно.

- Но я ничего не знаю о наведении мостов, - сказал третий, с чем согласились большинство.

- Понимаю это, - ответил Ибсон. - И, по правде говоря, я тоже не знаю. Но вы, ребята, разбираетесь в починке плоскостей и соединении металла и схем вместе, и вы можете сказать, правильно ли это было сделано, а?

- Ну, да.

- И это большая часть того, что мне нужно, чтобы вы сделали. Держитесь подальше от них, наблюдайте за тем, что они делают, и следите за тем, чтобы это выглядело правильно, насколько это в ваших силах. Поняли?

Летчики кивнули, и сержант Лакруа поднял руку. - Итак, что нам нужно сделать в первую очередь?

- Оставайся там, и я помогу им начать. - Ибсон подошел к первому ящику, около двух метров в ширину и трех метров в высоту, на котором со всех сторон была нанесена гигантская цифра 1. Он был сделан из чего-то похожего на белый пластик, но намного тверже. Он видел химическую формулу синтетического вещества; у него было достаточно знаний в области химии, чтобы знать, что это было далеко за пределами его понимания. Он нашел сенсорную панель сбоку ящика, включил ее и ввел полученный код активации.

Сторона ящика напротив сенсорной панели откинулась, и оттуда вышел гигантский четвероногий робот, почти такой же большой, как сам ящик. Робот повернулся к Ибсону и спросил: - Вы супервайзер?

Ибсон ошарашенно кивнул. Хотя на нейронном уровне он был осведомлен о том, что произойдет, это было совсем другое - видеть, как из коробки выходит Робокоп и задает тебе вопрос. Робот был блестящим, серебристым и в целом гуманоидным - или, возможно, правильным словом было "кентавроид" (если это вообще было слово), - хотя его четыре руки и четыре ноги говорили о том, что он не был "человекоподобным".

Он продолжал смотреть на Ибсона, и на его груди замигал красный огонек.

- Да, я супервайзер, - сказал Ибсон, когда понял, что кивка недостаточно. Он указал на сержанта и добавил: - Это мой помощник.

- Принято к сведению, - ответил робот. - В чем заключается задача?

- Нам нужен новый железнодорожный мост через этот пролет. - Ибсон указал на бывшую эстакаду. - Мост не должен загораживать полосы движения транспортных средств, которые проходят под ним.

- Понимаю, что вам нужен мост. Что такое железнодорожный мост?

- Железная дорога используется для движения поездов - транспортных средств, передвигающихся по путям - стальным рельсам, - которые ведут туда, где раньше был мост, а затем простираются на другую сторону.

- Понятно. Какую массу должен выдерживать мост?

- Э-э-э. - Ибсон нахмурился. Кто-то должен был дать ему эту информацию, но никто этого не сделал. Так как же? - Можете ли вы проанализировать старый мост и посмотреть, на какую массу он был рассчитан до того, как рухнул?

- Это возможно, - ответил робот.

- В таком случае постройте новый, чтобы выдерживать массу на двадцать процентов больше. - Он решил, что лучше создать запас прочности, чем полагаться на минимальную оценку машины. - О, и не забудьте оставить полосы под ним свободными для движения. Вы можете это сделать?

- Да.

- Хорошо, и как только он будет построен, вам нужно проложить через мост и прикрепить эти рельсы, - Ибсон указал на небольшую гору (ну, холмик) сверкающих новых рельсов, сложенных с одной стороны. Пожалуйста.

Было странно говорить роботу "пожалуйста", но было бы еще более странно, если бы он этого не сделал.

- Понятно. Проанализировать оригинальный мост. Построить новый мост, чтобы пересекал пролет и выдерживал массу, на двадцать процентов превышающую возможности первоначального моста. Не загораживать полосы движения под мостом. Проложить по мосту рельсовую дорогу и соединить ее с другой стороной. Верны ли эти указания?

- Да, это так.

- Должен ли я собрать команду и начать?

- Да, пожалуйста.

Робот-бригадир подошел к следующему ящику, вытянул один "палец" и подключил его к порту передачи данных на боку. Когда это произошло, Ибсон понял, что все четыре пальца на этой руке неуловимо отличаются друг от друга.

Робот, появившийся из второго ящика, совсем не был похож на первого робота. У этого были длинные конечности, как у вилочного погрузчика, которые опускались, когда он появлялся. Когда он освободил ящик, на его противоположной стороне появились дополнительные конечности, хотя они заканчивались придатками в форме когтей с тремя "пальцами", которым противостояли три "больших пальца" на каждом. После короткой паузы он подкатился к одной из груд стальных балок на своих гусеницах, похожих на цистерны, поднял груз и начал переносить его туда, где должен был быть построен мост.

- Первое, что мне нужно от ваших парней, - сказал Ибсон Лакруа, - чтобы они перекрыли движение, а? Похоже, этот робот направляется на шоссе, и мы не хотим, чтобы кто-нибудь переехал его... или устроил аварию, пока они пытаются выяснить, что это такое.

К тому времени, когда сержант отправил четырех летчиков патрулировать дорожное движение, робот-бригадир строителей открыл еще три ящика, и еще больше роботов приступили к работе. У одного робота было что-то вроде резака, или лазера, или чего-то еще, что резало металл, и он отрезал оставшиеся изогнутые железнодорожные пути, как будто они были сделаны из сливочного масла. Второй робот готовил площадку для установки конструкции опоры моста между полосами движения транспортных средств на шоссе, а третий робот - тот, который был ростом ниже других, с четырьмя парами гусеничных колес и лопастным придатком - выравнивал землю на ближней стороне.

- Итак... - начал сержант, затем его голос затих, и он задумчиво поджал губы.

- Да? - спросил Ибсон.

- Что именно мы должны сейчас делать?

- В основном, держаться подальше от роботов, пока они работают, - сказал Ибсон. - Предполагается, что мы должны управлять общей картиной - например, останавливать движение - вещами, с которыми роботы, возможно, не знакомы. Они знают, как строить мосты, и бригадир достаточно умен, чтобы следить за тем, что опасно при строительстве моста, но они ничего не знают о людях.

На площадку вкатился новый робот и начал колотить по земле придатком.

- Что, черт возьми, этот делает? - спросил сержант.

- Измеряет плотность грунта? - спросил Ибсон. - Насколько сильно он прогнется, когда по нему проедет поезд? Я не знаю. Черт, я действительно знаю об этом не больше, чем ты. Однако я знаю, что на мне вот это. - Он указал туда, где к месту работ осторожно приближался мужчина с охотничьим ружьем в руках. Хотя у граждан Канады было не так много огнестрельного оружия, как у их соседей на юге, оно действительно существовало, и, похоже, мужчина пытался решить, стоит ли ему стрелять в странных, инопланетных существ, которые, казалось, захватили один конец его города.

Ибсон оглянулся через плечо, когда подошел к мужчине, затем повернулся обратно, чтобы улыбнуться очевидному замешательству новичка. Теперь площадка превратилась в оживленный улей, где двадцать отдельных роботов работали над различными аспектами моста. Большая часть несущей конструкции на шоссе 2 уже была смонтирована и установлена на место, и робот с мини-краном на спине устанавливал первые балки. Это была самая отвратительная вещь, которую он когда-либо видел.

- Чем я могу вам помочь? - спросил он, подходя к мужчине, держа свои руки на виду. Мужчине на вид было чуть за шестьдесят, у него были седые волосы и борода. Кроме того, он был довольно грузным и выглядел бы почти как Санта-Клаус ... если бы не оружие.

- Что за ... что, черт возьми, там происходит? спросил мужчина, указывая на мост своей винтовкой.

- Это команда строителей-роботов, - ответил Ибсон.

- Что, черт возьми, они делают?

- Они восстанавливают железнодорожный мост.

- Не знал, что роботы могут это делать.

- Они новенькие. Мы просто пробуем их в первый раз, да?

- Это безопасно?

- Мы так думаем, но безопаснее, когда я наблюдаю за ними, - сказал Ибсон, доставая свой значок. - Я констебль Ибсон. А теперь, почему бы вам просто не вернуться в свой дом и не убрать винтовку, и позволить мне позаботиться об этом.

- Вы полицейский? - спросил мужчина, очевидно, впервые заметив форменную парку КККП Ибсона. Казалось, он был счастлив встретить что-то, что он понимал и на что мог рассчитывать.

- Да, сэр, это так, и у меня все под контролем. - Даже если я не понимаю и половины из того, что делаю.

- Ну, тогда ладно, - сказал мужчина. Он отвернулся, качая головой. - Самая проклятая вещь, которую я когда-либо видел.

- Последний, - сказал бригадир роботов.

Ибсон кивнул, пораженный тем, что задание было выполнено так быстро. Он посмотрел на свои часы - он не пробыл на месте и шести часов, а они уже закончили.

- Чисто? - спросил один из трех оставшихся роботов.

- Вам решать, - сказал Ибсон сержанту Лакруа, который стоял по другую сторону того, что Ибсон назвал бы "роботом для забивки свай".

Сержант кивнул и быстро осмотрел место. - Чисто! - крикнул он. - Огонь!

Робот выстрелил из какого-то ружья на своей руке, и из него вылетел костыль, который встал на место, удерживая последний рельс на шпале. Не удовлетворившись положением костыля, рука-кувалда робота опустилась один раз, заставив его проделать оставшуюся часть пути на место.

- Удовлетворительно, - произнес робот.

- Удовлетворительно, - согласился Лакруа.

Робот с кувалдой повернулся и покатился к своему ящику по какому-то невысказанному сигналу от робота-бригадира, который был подключен к сети вместе со всеми ними. За исключением взаимодействия с людьми, роботы не разговаривали, основываясь на электромагнитных приказах, отдаваемых им бригадиром.

- Мост на эстакаде завершен, - сообщил Ибсону бригадир. - Полосы движения под мостом остаются свободными. Дорога установлена на место и соединена с исходной дорогой с обеих сторон. Работа завершена. Вы согласны?

- Я согласен, - сказал Ибсон. - Это была очень хорошо проделанная работа. Спасибо вам.

- Мы готовы к следующему заданию. После этого двум блокам потребуется обслуживание, - сказал робот, затем подошел к своему ящику и забрался в него задом. Когда он соприкоснулся с выключателем внутри коробки - Ибсон видел его ранее, - ящик закрылся сам по себе, точно так же, как и все предыдущие.

- Что теперь? - спросил сержант.

- Теперь я приказываю водителям погрузить ящики обратно на транспортеры, и мы возвращаемся в Реджайну.

- Хотя, для начала, думаю, ты кое-что забываешь,.

Ибсон просмотрел сайт заданий в поисках чего-то, что он пропустил. - Нет, я думаю, у нас все хорошо.

Сержант усмехнулся. - Нет, там также упоминалось пиво и тот факт, что ты платишь...

XVII

КОУЛД-МАУНТИН,

ОКРУГ ТРАНСИЛЬВАНИЯ,

СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

- Рад вас видеть, ребята, - сказал Дэйв Дворак, когда Дэниэл Торино и Петр Ушаков вошли в столовую.

- Нет, это не так, - сказала Шарон Дворак. - Я не могу вспомнить двух людей, которых я меньше всего хотела бы видеть.

Говоря это, она улыбнулась и пересекла комнату, чтобы обнять сначала Ушакова, а затем Торино. Она поцеловала каждого из них в щеку, затем повелительно указала на стулья, в то время как взвод или около того детей смеялись.

- Это неподходящий пример для послушных детей. - Ушаков сердито посмотрел на аудиторию - особенно на Зинаиду Карпову, - хотя суровость его тона, к сожалению, была подорвана огоньком в его глазах.

- Я ей это и говорю, - скорбно сказала Лариса Карпова, мать Зинаиды. - Но это ни к чему хорошему не приводит, Петенька. - Она покачала головой и улыбнулась Шарон; она снова научилась это делать. - Она ничего не может с этим поделать. Она американка.

- Черт возьми, - сказала Шарон.

- Сядьте, сядьте! - настаивал Дворак. - Можем мы хотя бы предложить вам два пива?

- Я бы не возражал, - согласился Ушаков, усаживаясь в указанное кресло за очень большим столом.

- Вообще-то, можно мне вместо этого кофе? - спросил Торино. Дворак поднял бровь, и бывший пилот истребителя пожал плечами. - Я был летчиком-истребителем. Мы питались этой дрянью, так что, если я собираюсь притвориться, что пью для пущего эффекта, я мог бы с таким же успехом притвориться, что кайфую от кофеина вместо алкоголя.

- Самое страшное, что для меня это действительно имеет смысл, - сказал Дворак, и оба посетителя усмехнулись, усаживаясь за стол.

Не совсем то, что приходит на ум, когда думаешь о "вампирах", - размышлял Дворак, наблюдая, как дети - трое его и Шарон, его племянница Килан, а также Зинаида и ее младшие братья Борис и Ермолай [в первой части - Григорий] - обмениваются приветствиями (и шутками) с "дядей Петром" и "дядей Дэниэлом". С другой стороны, тут его настроение ненадолго испортилось, никто из детей никогда не видел этих двоих в режиме "предложение, от которого нельзя отказаться". Кроме Зинаиды, может быть.

Он на мгновение задумался над этим, затем отбросил размышления в сторону, когда Моргэйна и Мейгрид вскочили, чтобы принести бутылку пива для Ушакова и еще одну чашку кофе для Торино. Ему придется вернуться к этому позже, но сейчас он мог просто наслаждаться тем, что двое друзей зашли поужинать с семьей.

- Сегодня вторник, - заметил он вслух, глядя через стол на Мэйлэчея, когда близнецы вернулись и заняли свои места. Десятилетний мальчик серьезно посмотрел в ответ, затем склонил голову.

- Спасибо тебе за благословения этого дня и каждого дня, и особенно за эту трапезу. Аминь, - сказал он, и Дворак одобрительно кивнул.

- А теперь, - сказал он, - кто-нибудь, передайте картофельное пюре, пожалуйста!

Значительно позже тем же вечером Дворак сидел на крыльце коттеджа. Они наконец-то пережили зиму, но мартовские ночи в Аппалачах были холодными, и сегодняшняя температура колебалась чуть ниже нуля. Крыльцо, однако, приобрело крышу и стены из кристаллопласта Гегемонии. Боковые панели послушно открывались при нажатии на выключатель, если его обитателям хотелось свежего ветерка, но в данный момент они были плотно закрыты, и веранда представляла собой пузырь тепла и света под высокой и холодной луной. Несмотря на это, Дворак почувствовал холод, витающий за пределами тепла, и поежился, еще раз подумав обо всех людях, у которых не было ни тепла, ни света.

- Это не твоя вина, - тихо сказал Ушаков, и Дворак посмотрел на него. - Я довольно хорошо узнал тебя, Дэйв. Ты снова погружен в размышления.

- Нужно быть одним, чтобы знать другого, - ответил Дворак, и Ушаков фыркнул. Но он также кивнул, и Дворак откинулся назад, глядя сквозь кристаллопласт на эту ледяную луну и крошечные сверкающие точки спутников-солнечных коллекторов, передающих энергию в электрическую сеть, неуклонно восстанавливаемую по всей поверхности планеты. Он скорее скучал по более крупным и ярким точкам, которые были промышленными платформами, "приобретенными" у шонгейри, но он понимал, почему Хауэлл решил переместить их в точки Лагранжа, особенно учитывая амбициозные планы президента по их возможному расширению. Кроме того, читателя научной фантастики в нем пощекотала мысль о том, что наконец-то были оправданы общество L5 и его преемник, национальное космическое общество.

- Тем не менее, ты прав, - продолжил он. - Наверное, я снова "задумчив". Трудно этого не сделать, особенно с той точки зрения, с которой я сейчас наблюдаю из Гринсборо. По крайней мере, с Агамабичи и Гарсао дела, похоже, идут довольно хорошо, а король Генри оказывается чертовски более решительным - и влиятельным, - чем я ожидал. Но во Франции полный бардак, в Польше еще хуже, и я даже не хочу говорить о Китае, Индии и Пакистане.

- Это большая планета, на случай, если ты не заметил, - вставил Торино, - и щенки чертовски основательно ее испортили. - Его тон был почти капризным; его зеленые глаза - нет. - Мы движемся так быстро, как только можем, и ты - немалая часть этого, но есть предел тому, как быстро мы можем ее исправить.

- Знаю. Я знаю! И думаю, именно поэтому я стараюсь приезжать домой к Шарон и детям каждые выходные. И должен признать, что наличие моего собственного аэромобиля очень помогает. -Дворак мотнул головой в сторону маленького, изящного автомобиля VTOL, припаркованного на свободном пространстве, которое когда-то было их огородом. Он был способен развивать скорость до 120 миль в час по хорошей дороге ... или чуть больше 1 Маха с его настраиваемыми крыльями, развернутыми в стреловидном режиме. - По крайней мере, когда я не рассматриваю это как еще одно преимущество, из-за которого можно чувствовать себя виноватым.

- Не смей сентиментальничать из-за моего аэромобиля, - сказала ему жена, выходя на крыльцо. В отличие от Дворака, она терпеть не могла кофе, поэтому захватила с собой одну из своих любимых банок безалкогольного напитка Сьерра Мист.

- Твой аэромобиль? - мягко спросил Торино. - Кажется, я припоминаю, что он был выпущен только для официального использования.

- Мой аэромобиль, - повторила Шарон, усаживаясь рядом с мужем на крыльцо. - Они обещали мне аэромобиль еще на Всемирной выставке 64-го года, но так и не доставили. До сих пор.

- Не думаю, что это совсем то, что они имели в виду, милая, - сказал Дворак, и настала ее очередь фыркнуть.

- Мне все равно, и я не хочу этого слышать, - твердо ответила она. - Кроме того, пройдет совсем немного времени, прежде чем их станет достаточно, и их не придется ограничивать "официальным использованием".

- Верно, и еще одна иллюстрация того, что я только что сказал вашему мужу - известному здесь как Мрачный, - сказал Торино. - Прямо сейчас все еще выглядит довольно мрачно, но как только мы достигнем переломного момента, все начнет улучшаться очень, очень быстро. И мы с каждым днем приближаемся к этой точке. Поверьте мне, мы с Петром видим множество доказательств этого в аварийно-спасательных отрядах.

- Я знаю, но это одна из вещей, о которых я действительно хотел поговорить с вами двоими, - сказал Дворак, ставя свою кофейную чашку на ротанговый столик в конце крыльца.

- Дэйв, ты обещал, что никаких дел не будет, - сказала Шарон.

- Я обещал не заниматься бизнесом больше, чем я могу помочь, детка. - Он обнял ее здоровой рукой и прижал к себе. - И я подождал, пока ты уложишь детей спать и примешь душ, прежде чем вообще заговорил об этом.

Мгновение она сердито смотрела на него, разрываясь между настоящим раздражением и беспокойством по поводу пронизывающей до костей усталости, которую она чувствовала внутри него. Но потом она неохотно кивнула.

- Полагаю, что так и было. Но тебе лучше говорить коротко и по существу, Бастер! Сейчас уже время комендантского часа. Так что давай без твоих, несомненно, блестящих, но ... чрезмерно словоохотливых дискурсов. Понял?

- Понял, - согласился он.

- О какой части поисково-спасательной операции ты хотел поговорить? - голос Торино звучал немного озадаченно, и Дворак не винил его. В конце концов, настоящие полевые операции не входили в обязанности госсекретаря, и, по правде говоря, они проходили очень хорошо.

- Не знаю, стоит ли на самом деле беспокоиться или нет, - ответил он немного медленно, - - но если кто-то и знает об этом, то, вероятно, это вы двое. И я думаю, что это немного встревожило Жасмин - или, может быть, мне нужно слово "не просто".

- Ты начинаешь говорить немного зловеще, - заметил Ушаков.

- Это просто ... просто мы получили несколько отчетов о результатах действий, не столько об аварийно-спасательных миссиях, сколько о группах вмешательства, которые вызывают некоторые опасения в Гринсборо.

- Операции по вмешательству иногда должны быть грязными, Дэйв, - сказал Торино. - Не все люди, к которым мы обращаемся с визитом, похожи на Лютославски в Польше или Мицотакиса в Греции. В основном мы имеем дело с такими людьми, как этот ублюдок Бич в Ки-Уэсте,. - он покачал головой. - Единственное, что понимают люди такого типа, - это примеры, и будет еще хуже, когда мы начнем попадать в настоящие дыры. Например, картели в Мексике, как только мы наконец доберемся до них.

- Я знаю это и видел немало "беспорядка" прямо здесь, в Северной Каролине, - напомнил ему Дворак, протягивая руку, чтобы нежно потереть плечо, которое продолжало неуклонно улучшаться под присмотром наннитов. - Это не то, что кого-то беспокоит.

- Тогда что же их беспокоит? - спросил Ушаков.

- Думаю, вы могли бы сказать, что это вопрос отношения, - ответил Дворак, говоря медленно и тщательно подбирая слова. - Некоторые вампиры, кажется, наслаждаются своей работой немного больше, чем другие. - Ушаков и Торино нахмурились, но он продолжил. - Я имею в виду конкретно Сесилию. Мне неприятно это говорить, но, похоже, с ее стороны растет тенденция отрывать крылья мухам, когда в этом нет необходимости.

- Сесилия очень эффективна, - тон Ушакова был неестественно нейтральным, и Дворак кивнул.

- В этом нет сомнений, - согласился он. - И, как только что отметил Дэн, люди, с которыми вы заставили ее иметь дело, требуют довольно большой - и наглядной - подсказки. Никто в этом не сомневается. Но я уверен, что вы двое можете понять, почему такие люди, как Пэт О'Салливан и генерал Ландерс, немного нервничают, когда кто-то, кто кажется одновременно бессмертным и неуничтожимым, начинает ... чересчур восторженно предвкушать свою работу.

Он очень спокойно посмотрел на своих гостей, которые оба также, по-видимому, были бессмертными и неуничтожимыми, и они смотрели на него в ответ несколько его вдохов. Затем они взглянули друг на друга, и Торино очень слегка пожал плечами.

- Продолжи, - его голос звучал почти смиренно. - Ты знал, что рано или поздно нам придется кому-нибудь рассказать. Мне кажется, Дэйв мог бы быть хорошим человеком для начала.

- Похоже. - Петр сделал вдох и громко выдохнул, затем снова повернулся к Двораку.

- Надеюсь, что ваши опасения по поводу Сесилии окажутся излишними, - сказал он, - но я не могу быть в этом так уверен, как хотелось бы. Ты, случайно, не помнишь, как Влад говорил, что на этот раз он более тщательно отбирал вампиров, которых создал?

- Не помню, чтобы это говорил Влад, но Стивен сказал что-то подобное.

- Я не удивлен. Стивен самый близкий ему из всех нас. Но причина, по которой он сказал это, заключалась в том, что первые вампиры, которых он создал, несомненно, во многом легли в основу ужасных историй, рассказываемых о 'нежити'. Сам он в те ранние дни не был тем, кого можно было бы назвать чрезмерно рациональным, и многие из тех, с кем он сталкивался в своем одиночестве, были гораздо более неуравновешенными, чем он сам. По правде говоря, если учесть все, что он пережил, как до, так и после своей смерти, поистине удивительно, что он не кровожадный монстр из легенд. Я думаю, возможно, он был очень близок к этому в течение некоторого времени, но все же он отодвинулся от края и отказался стать - или, возможно, я имею в виду, что он отказался оставаться - порождением тьмы, которым он мог бы быть.

- Не все его "дети" делали это, - выражение лица Ушакова было мрачным. - Без сомнения, у некоторых из них не было желания отказываться, учитывая, чего стоила им жизнь до того, как они перестали дышать. Влад был менее осторожен в этом в те первые дни. Но даже те, кто мог бы - кто, казалось бы, должен был - оказаться наиболее устойчивыми к темному желанию, как ты выразился, отрывать крылья мухам, этого не сделали. Они погрузились в эту тьму, и то, что такие, как мы, могут сделать во власти этого безумия, поистине ужасно.

- Как я уже сказал, он отказался использовать кого-либо из по-настоящему сломленных людей для своих новых вампиров. Действительно, до того, как Зинаида и ее семья вошли в мою жизнь, он, вероятно, отказался бы познакомить меня с этим из-за темноты, которая заполнила мою душу. Но прежде чем он ушел, он предупредил меня, как своего заместителя здесь, на Земле, и Дэниэла, как моего заместителя, что некоторые из нашего вида могут скорее спуститься во тьму, чем подняться к свету.

- Что конкретно ты имеешь в виду, Петр? - тихо спросила Шарон.

- Это означает, что для некоторых перемены - это врата в безумие, - голос Ушакова был ровным. - Возможно, это не настигнет нас в одночасье, и это затрагивает лишь небольшой процент из нас, но когда это происходит, мы становимся самими созданиями легендарной ночи. Не потому, что мы должны питаться кровью наших жертв, а потому, что мы питаемся их страхом. Потому что что-то в нас использует ту силу, которой мы обладаем, чтобы пугать и причинять боль, и, я думаю, потому что, когда это случается с нами, мы верим, что стали высшими существами - возможно, почти богами - и что дышащие вокруг нас существуют только как наши игрушки.

- Я помню, как читал, что общей чертой почти всех серийных убийц является отсутствие сочувствия, - сказал Дворак. - Что они не видят в своих жертвах собратьев по разуму. Они рассматривают их как вещи, как игрушки, с которыми они могут делать все, что захотят.

- Спасибо, - мягко сказал Ушаков, затем криво улыбнулся, когда брови Дворака изогнулись дугой. - Спасибо, что напомнили мне, что безумие и жестокость - это часть человечества, а не то, что проявляется только у вампиров.

- Это правда, но ты, кажется, говоришь о какой-то ... прогрессирующей потере эмпатии. И, возможно, даже о чем-то более глубоком. Я не собираюсь пытаться подвергать психоанализу Сесилию или кого-либо еще, но, судя по тому, что вы говорите, опасения Пэт и Ландерса могут быть просто оправданы. И если это так, что мы - что мы можем - с этим поделать?

- На данный момент, думаю, что, вероятно, разумнее всего оставить ее там, где она есть, - сказал Ушаков через минуту и взглянул на Торино. - Лонгбоу?

- Думаю, ты прав. - Торино выглядел встревоженным, но не колеблющимся. - Нам обоим нужно присматривать за ней - и участие Жасмин в этом было бы неплохой идеей. Но если это то, о чем говорил Влад, то единственный человек, который может вернуть Сесилию назад, - это сама Сесилия. Мы чертовски уверены, что не можем. Так что, вероятно, лучше оставить ее в командах, где, по крайней мере, она будет иметь дело с отбросами, по которым большинство из нас не будет сильно скучать в конце дня.

- А что, если это ускорит то, что происходит внутри нее? - спросил Дворак.

- Не думаю, что это произойдет, - сказал Ушаков. - Нет, если это действительно постепенный крах, который описал нам Влад. Это, кажется, прокладывает себе путь либо к окончательной тьме, либо к триумфу над ней, который обрел Влад, независимо ни от чего другого. И нельзя отрицать, что она очень эффективна в своей работе.

- Это, безусловно, один из способов выразить это, - согласился Дворак с дрожью, которая никак не была связана с горной ночью за крыльцом, когда он вспомнил некоторые из просмотренных им отчетов. - А если она действительно достигнет переломного момента и выйдет на нас ... одичавшей, за неимением лучшего слова? Что тогда?

- Если это произойдет, это будет моя работа или Дэниэла, чтобы убедиться, что она больше не представляет проблемы, - категорически заявил Ушаков. - Полагаю, ты описал ее как кого-то, кто кажется одновременно бессмертным и неуничтожимым, и это, возможно, был даже лучший выбор глагола, чем ты думал. При правильных обстоятельствах мы не являемся ни тем, ни другим, и если необходимо защитить других от кого-то из нашего вида, мы продемонстрируем это.

Его голубые глаза были холоднее далекой луны, а железо в его обещании было еще холоднее.

XVIII

КОСМИЧЕСКАЯ ПЛАТФОРМА "ИНВИКТУС",

ТОЧКА ЛАГРАНЖА L5

- Какого хр...?!

Артуро Санчес оторвал взгляд от своих многофункциональных дисплеев, когда Квинтин О'Мэлли оборвал последнее слово своего пробормотанного проклятия. Саманту Твейн, их начальницу смены, никто не мог назвать ханжой. На самом деле, во многих отношениях работать с ней было одно удовольствие. Но она действительно возражала против непринужденной ненормативной лексики, и чрезмерное использование этого конкретного слова было одной из ее спусковых кнопок. О'Мэлли знал это, и обычно он довольно хорошо относился к ее возражениям. Это означало, что внимание другого диспетчера привлекло, должно быть, что-то из ряда вон выходящее.

О'Мэлли уставился на свою панель, нахмурившись, когда его руки забегали по клавиатуре. В конечном счете, у всех сотрудников платформы должны были появиться новые контактные линзы, способные проецировать дисплеи и виртуальную клавиатуру без использования реального оборудования, но этого еще не произошло. Если уж на то пошло, Санчес не был уверен, что хотел, чтобы это случилось. Даже с использованием физических клавиатур и дисплеев перенастройка интерфейсов управления Гегемонии для людей была достаточно сложной задачей. Кроме того, было приятно иметь что-то относительно знакомое, учитывая обстановку, в которую попали он и его товарищи. Потолки были слишком низкими, освещение неправильным, мебель в человеческом стиле выглядела неуместно в инопланетной среде, и все они осознавали, что находятся чертовски далеко от дома.

- Что это? - спросил он, в то время как О'Мэлли продолжал стучать по клавишам, и его хмурый взгляд становился все более напряженным.

- Не знаю, - пробормотал О'Мэлли вполголоса. - Я получаю предупреждения о структурной целостности на третьем плече.

- Что? - настала очередь Санчеса нахмуриться. - Это безумие! Позавчера инспекционные группы удостоверили завершение третьего плеча, и сверхосторожные, ультраконсервативные приборы в стиле Гегемонии никак не могли упустить отсутствие структурной целостности!

- Я знаю! - О'Мэлли ввел другую команду, и выражение его лица сменилось с недоуменного раздражения на начало неподдельной тревоги. - У меня еще три предупреждения, - сказал он. - И от разных подсистем.

- Это... - начал Санчес, затем замолчал, резко повернувшись обратно к своей консоли, когда начал мигать красный индикатор. Он постучал по клавишам и пробормотал несколько собственных красочных комментариев.

- Я получаю те же предупреждения на втором плече! - коротко сказал он.

- Это действительно безумие, - сказал О'Мэлли и включил свой комм.

- Твейн, - почти мгновенно отозвалось контральто в его наушниках.

- Сэм, - сказал О'Мэлли в микрофон своей гарнитуры; персонал "Инвиктуса" привык к неформальности, - у нас здесь проблема. На втором и третьем плечах видны структурные дефекты.

- Это безумие, - сказала Твейн, и О'Мэлли и Санчес нервно усмехнулись, услышав ее выбор определения. - Подержи окно.

Музыкальный сигнал прозвучал в наушниках обоих контроллеров, когда супервайзер вошла непосредственно на их дисплеи. Как только она это сделала, на дисплее Санчеса начали мигать две новые сигнальные лампочки. Он что-то пробормотал и начал вводить запрос в систему, когда - внезапно, без каких-либо дополнительных предупреждений, ярко вспыхнули десятки других огоньков.

Новые контрольные сигналы загорелись малиновым цветом на дисплеях по всему большому отсеку, и завыла звуковая сигнализация.

- Внимание, - внезапно произнес бесстрастный компьютерный голос. - Предупреждение. Структурный сбой неизбежен. Структурный сбой неизбежен.

- Не может быть! - Твейн казалась ошеломленной скоростью распространения совершенно неожиданной угрозы, но она отреагировала быстро. Аккуратные столбцы данных о состоянии структурных компонентов, поступающих с уже работающих принтеров, исчезли с главного дисплея на передней переборке большого отсека, когда она переключила его на визуальную подачу. Камера, которую она выбрала, давала отличный обзор шестого перерабатывающего завода, за который в настоящее время отвечала ее команда, и...

- Что за херня?! - выпалила Саманта Твейн, когда ослепительная искра коротких замыканий вспыхнула на расстоянии трети длины второго плеча. Санчес недоверчиво уставился на дисплей, затем проглотил недоверчивое проклятие, когда вся его панель стала красной.

- Внимание, - произнес компьютерный голос. - Структурный сбой во втором плече. Структурный сбой второго плеча. Структурный сбой второго плеча. Структур...

Предупреждение оборвалось на полуслове, когда ладонь Твейн ударила по большой красной кнопке на ее консоли. Той, от которой никто никогда не ожидал, что она понадобится.

- Инициированы процедуры аварийного отключения, - спокойно произнес голос. - Продолжаю. Завершение работы подтверждено. Все дроны в режиме ожидания.

- Ну, это адский беспорядок, - тихо сказал Санчес, ни к кому конкретно не обращаясь, поскольку плечо два длиной в четыреста футов просто ... отделилось от перерабатывающего завода и начало медленно удаляться от него.

- Да, и почему-то я не думаю, что директор Маккуори будет по-настоящему доволен этим, - согласился О'Мэлли.

- Черт, черт, черт!

Несмотря на пониженный уровень звука, майор Шейла Макилхенни почти физически ощущала интенсивность негромкой ненормативной лексики Роджера Маккуори, доносившейся из ее наушников. Отчасти, - подумала она, - из-за того, что он практически никогда не ругался. Или, может быть, она узнала это только потому, что они оба могли увидеть причину ругани, просто взглянув сквозь кристаллопласт ее кабины, и она точно знала, как ... должно быть, это его расстраивает. Она была личным пилотом Маккуори. За последние несколько месяцев она хорошо узнала его и решила, что он один из лучших боссов, которые у нее когда-либо были. Он был трудолюбив, добросовестен, внимателен к своему персоналу, обладал богатым воображением и желал мыслить нестандартно.

И в этот момент он также был очень, очень расстроен и зол.

- Ну, по крайней мере, мы знаем, что происходит, когда проявляем слишком большой энтузиазм. Это полезно, - сказал доктор Клод Массенгейл по каналу связи. Его тон был нарочито бодрым, почти жизнерадостным, и Макилхенни подавила смешок, когда Маккуори нахмурился.

- Послушай, полпинты - так ты не окажешься наверху, когда дело коснется моего рождественского списка, - ответил Маккуори, свирепо глядя на строительные дроны, инертно дрейфующие между ними и перерабатывающей платформой шесть, и Макилхенни превратила очередной смешок в довольно неубедительный кашель, когда Массенгейл издал грубый звук по связи.

Трудно было бы представить двух мужчин, у которых было бы меньше общего в физическом плане. Маккуори был шести с половиной футов ростом, отцом троих детей, с богатырскими плечами, светлыми волосами, карими глазами и густой, коротко подстриженной бородой, которая была дикой и кустистой, пока он не оказался вынужден иметь дело с космическими шлемами. В свои пятьдесят семь Массенгейл был на пятнадцать лет старше, жилистый убежденный холостяк, на десять дюймов ниже ростом, сложенный скорее для скорости, чем для силы, чисто выбритый, с каштановыми волосами, карими глазами и кожей цвета кофе с молоком. Он также был ветераном девяти орбитальных миссий и двух заданий на борту международной космической станции до вторжения шонгейри, в то время как Маккуори никогда не покидал пределы Земли, пока его не назначили директором "Инвиктуса". Несмотря на это, у них сложились тесные рабочие отношения и не менее тесная дружба.

Вероятно, - подумала Макилхенни, - помогло то, что они оба были умны, организованы и абсолютно полны решимости добиться успеха. И попытка Массенгейла с помощью юмора отвлечь Маккуори от его гнева на себя ни капельки ее не удивила.

- Сомневаюсь, что с самого начала я занимал очень высокое место в твоем списке, - сказал сейчас Массенгейл. - И такие мелкие угрозы не отменяют моего наблюдения.

- Да, не отменяют, - вздохнул Маккуори. - И ты был прав. Нам следовало быть более консервативными.

- Может быть, - голос Массенгейла теперь звучал значительно серьезнее. - С другой стороны, ты тоже был прав, когда цитировал Фишера - лучший масштаб для эксперимента - двенадцать дюймов на фут. - Маккуори представил, как пожимает плечами его помощник. - Не похоже, что у нас есть время проявлять осторожность в таких вещах, и ты ограничил настройку шестым перерабатывающим. И не похоже на то, что это также была полная катастрофа.

- Не совсем, - пробормотал Маккуори, глядя сквозь кристаллопласт на огромную полуразрушенную перерабатывающую платформу в двух километрах от рабочего катера. Когда она будет завершена, то будет способна поглощать тонны измельченного астероида, жидких газов, добытых из атмосферы Юпитера, или льда, добытого на Ганимеде, - или чего-либо еще, если уж на то пошло, - и разделять его на мелкодисперсные компоненты, необходимые принтерам уровня Гегемонии.

Конечно, она не будет завершена так скоро, как могла бы быть, - мрачно размышлял он.

- Я слишком увлекся, - сказал он через мгновение. - Или, может быть, слишком оптимистично оценивал наше понимание системной механики. И Карахалиос даже предупреждал нас именно об этом. - Он поморщился. - Боже, с ним будет трудно жить, когда он узнает об этом!

- Предлагаю не говорить ему, - сказал Массенгейл, и Маккуори кисло фыркнул. Ни один из них не считал Дэмианоса Карахалиоса своим любимым человеком. - Серьезно, - продолжал Массенгейл, - мы с тобой оба знаем, что настоящая причина, по которой он предупредил тебя, заключалась в том, чтобы прикрыть свою задницу на случай, если произойдет что-то подобное. О, на этот раз он был прав - черт возьми, - но это то, что он всегда делает. И такого рода дерьмо обязательно произойдет. Это не просто вопрос переключения между разработанными человеком приложениями и операционными системами, Родж, и мы все будем прокляты аспектом нейронного образования "изучение по книгам" до тех пор, пока у нас не будет больше практического опыта.

- Расскажи мне об этом! - зарычал Маккуори.

- Ну, если он услышит об этом и начнет раздражаться, я предлагаю нам - с большим уважением, ты понимаешь - указать ему, что у него нет никакого опыта работы в полевых условиях, - предложил Массенгейл, и, несмотря на свое настроение, Маккуори рассмеялся. Не то чтобы ситуация была такой уж забавной. И, несмотря на поощрение Массенгейла, Роджер Маккуори точно знал, кто несет за это ответственность.

В отличие от Массенгейла, который имел докторскую степень по астрофизике, Маккуори провел последние десять лет на различных административных должностях. С другой стороны, он получил степень магистра в области системной интеграции робототехники, что стало причиной - в сочетании с его опытом работы с персоналом - того, что Джадсон Хауэлл выбрал его для управления "Инвиктусом". Ну, это и тот факт, что они с Хауэллом жили в одной комнате в колледже и оставались близкими личными друзьями. Джадсон Хауэлл был не из тех, кто действует на основе фаворитизма, но он на самом деле полагался на доверие, и он доверял как интеллекту Маккуори, так и его честности. Кроме того, как он сказал в то время, когда уже знал, какой круглый стержень ему нужен для рассматриваемой лунки, не было особого смысла проводить собеседования с другими кандидатами.

И из-за этого дерьма с СИ у тебя проблемы с шестым перерабатывающим заводом, - сказал он себе. - Именно по этой причине ты знал, что делаешь - ты думал - и был так доволен тем, как собираешься повысить эффективность, убрав все эти избыточные шаги.

Когда-то давным-давно "Инвиктус" был назван "Меч империи" на языке, который ни один человек никогда не хотел бы освоить, а космическая платформа доктора Тиффани Сэмуэлсон "Провокатио", расположенная в точке Лагранжа L4, была названа "Звездный рассвет" на том же языке.

Маккуори очень нравились их новые названия, но он и его экипажи испытали множество трудностей, учась использовать технологию, разработанную инопланетянами. Существовало множество мест, где люди могли бы поранить пальцы ног, и он был почти уверен, что он и его люди вскоре наткнутся на те, которых им до сих пор удавалось избегать. Дело было не только в размерах, формах или требованиях к жизнеобеспечению. Это были совершенно разные единицы измерения и - что гораздо хуже, во многих отношениях - совершенно разные концептуальные отправные точки.

Различия между тем, как Гегемония и человечество подходили к кибернетике и системной интеграции, резко контрастировали с действительно инопланетным происхождением "их" новой технологии, и подход Гегемонии казался только более разочаровывающим по мере того, как они все больше знакомились с ним. Невероятного изобилия средств защиты от сбоев, процессов проверки, протоколов безопасности (особенно там, где речь шла о том, что человек назвал бы искусственным интеллектом, а Гегемония - СУПО, самоуправляющимся программным обеспечением), датчиков, которые следили за другими датчиками, независимых процессоров и многократно избыточного кода было достаточно, чтобы свести с ума любого уважающего себя человека. Например, любая СУПО-программа имела минимум не одну, не две, а по крайней мере три дополнительные программы, которые ничего не делали, кроме как следили за тем, чтобы она оставалась в пределах своих заданных параметров на каждом отдельном шаге. И когда этим программам приходилось вести переговоры с любой другой программой - буквально десятками тысяч других программ - в чем-то вроде шестого перерабатывающего завода, нужно было видеть снижение эффективности, чтобы поверить. Программист-человек, как только он был уверен, что приложение с искусственным интеллектом отлажено должным образом, предпочитал в критические моменты вводить в курс дела человека, принимающего решения, а в остальном позволял компьютерам делать то, для чего они, черт возьми, были предназначены, без того, чтобы семь миллиардов других программ оглядывались через плечо, чтобы наброситься, если приложение сбивалось с пути, когда один фотон выходит за свои надлежащие границы. С другой стороны, Гегемония, похоже, не верила, что ее СУПО можно отладить достаточно тщательно для этого. Это было почти так, как если бы их кибернетики были убеждены, что Скайнет действительно скрывается сразу за горизонтом!

Он и его сотрудники с самого начала устраняли сдерживающие аспекты функций искусственного интеллекта Гегемонии, и та же самая ... робость дизайна проявлялась там, где речь шла о таких вещах, как строительные и ремонтные дроны. Экипажи Маккуори смогли повысить эффективность более чем на тридцать пять процентов, просто предоставив программному обеспечению дронов больше свободы действий в отношении того, как расставлять приоритеты и перераспределять элементы задач, и он был уверен, что их постоянные усилия вскоре, по крайней мере, удвоят этот прирост. Но в своем энтузиазме в отношении шестого перерабатывающего завода он зашел немного слишком далеко. Или, что более вероятно, один из его программистов упустил проблему.

За что по-прежнему отвечал Маккуори, поскольку это произошло в его дежурство, и персонал платформы последовал его примеру.

Одной из самых худших из многих неприятных вещей, связанных с работой с программным обеспечением Гегемонии, были многоуровневые запросы на подтверждение. Маккуори ценил, когда его спрашивали, действительно ли он хочет что-то сделать, особенно если это "что-то", о чем идет речь, было критически важным. Это был способ, которым программисты напоминали себе и другим пользователям, что компьютерам все равно, что вы им говорите делать, важно только то, что вы им сказали это делать, и за свою жизнь он работал с достаточным количеством их, чтобы полностью понять, насколько необходимо это напоминание. И что это все равно не всегда удерживало кого-то от серьезной ошибки. Но, как и все остальное, связанное с ИТ, Гегемония зашла в этом до смешного далеко. Не имело значения, что вы хотели изменить; любое изменение в программировании запрашивалось по крайней мере дважды. И все, что меняло что-то, что первоначальный программист классифицировал как критическое - что, по-видимому, относилось по меньшей мере к двум третям кода в их промышленных модулях, - запрашивалось дюжину раз. Буквально. Гегемония использовала двенадцатиричную базовую нумерацию, и, очевидно, кто-то когда-то решил, что круглая дюжина - подходящее количество запросов на подтверждение. Это означало, что даже обычно внимательные мозги программистов-людей имели тенденцию к онемению, и они просто автоматически нажимали "да" всякий раз, когда им предлагали.

Он не был уверен, что именно это здесь произошло, но подозревал, что они обнаружат, что это было что-то в этом роде. Однако последствия были достаточно очевидны.

Строительные дроны шестого перерабатывающего завода были разделены на несколько массивов, каждый из которых отвечал за определенный аспект своего строительства, и все они находились под наблюдением главного диспетчера (который, в свою очередь, контролировался двенадцатью дополнительными контроллерами-консультантами). Внутри каждого массива каждый беспилотник управлялся своим собственным процессором (с контроллерами-консультантами), и каждая из его внутренних систем управлялась своим собственным процессором (с контроллерами-консультантами), и каждый компонент каждой внутренней системы управлялся своим собственным процессором (с контроллерами-консультантами). Предполагалось, что на каждом этапе все контроллеры-консультанты, кроме двух, будут деактивированы, и главному процессору каждого дрона будут предоставлены полномочия переопределять предупреждения о неисправностях, если о них сообщает только один из трех контроллеров любого из его подкомпонентов.

Что на самом деле произошло, так это то, что в дополнение к желаемым изменениям они каким-то образом отключили главный канал управления. Это должно было привести все к резкой остановке, но этого не произошло - почти наверняка потому, что кто-то автоматически нажал на кнопку "да" в сотый раз, когда она появилась, - и последствия были... впечатляющими, поскольку строительные массивы перестали сотрудничать и начали конкурировать.

По крайней мере, никто не был убит или ранен, когда они начали разбирать другие строительные элементы, чтобы достроить свои собственные. И, по крайней мере, эти чертовы штуковины не превратились в эквивалент кулачных боев из-за того, кому принадлежала та или иная балка! Но им удалось распотрошить довольно много уже завершенных строительных работ, прежде чем начальница смены поняла, что происходит, и нажала кнопку ручной остановки.

- Хорошей новостью является то, что мы продемонстрировали, что это работает, - продолжил Массенгейл. - Может быть, на этот раз не идеально, но все, чему ты учишься, ценно. И они были ужасно эффективны, когда начали разбирать вещи на части.

Маккуори признал, что это тоже было правдой. На самом деле, это была главная причина, по которой им удалось нанести так много ущерба, прежде чем Саманта Твейн отключила их. Дроны, о которых шла речь, разрывали платформу на части более чем в два раза быстрее, чем позволяла бы их первоначальная архитектура систем Гегемонии. Как только они исправят свою незначительную ошибку и снова начнут работать вместе, это, вероятно, будет очень хорошо. Просто в данный момент было немного трудно цепляться за эту мысль.

- Хорошо, - сказал он еще через секунду или две, - я собираюсь продолжить и закончить облет. Почему бы тебе не узнать, сможет ли Тиффани встретиться с нами, когда мы с Шейлой вернемся обратно? О, и посмотрим, сможет ли Сан-вей тоже присоединиться к нам. Я хочу обсудить с ней новые протоколы экранирования для этих местообитаний концентраторов добычи полезных ископаемых.

- Конечно, конечно! Ты иди развлекайся и оставь меня выполнять всю тяжелую работу. Все в порядке. Я уже привык к этому.

- И к тому же чертовски запуган. - Маккуори покачал головой и ухмыльнулся Макилхенни, когда майор снова усмехнулась. - Я вижу, что применил именно то количество "железного кулака", которое нужно.

- Тиран! - сказал Массенгейл, затем рассмеялся. - Я организую конференцию. Ты хочешь, чтобы Сан-вей присоединилась к вам в кают-компании, или она может войти удаленно? Я не уверен, но думаю, что прямо сейчас она находится на платформе "Аргус".

- Пульта с дистанционным управлением будет достаточно. В конце концов, Тиффани собирается подключаться дистанционно! И, по крайней мере, у Сан-вей не было бы такой большой задержки при передаче.

- Верно, - признал Массенгейл. - Тогда я займусь этим. Свяжись со мной, когда вернешься.

- Будет сделано, - согласился Маккуори, затем повернул голову, чтобы улыбнуться Макилхенни.

- Полагаю, это ваш сигнал делать то, что делаете вы, пилоты, - сказал он, махнув рукой на бездонную панораму за кабиной пилота, и Макилхенни покачала головой.

- Вы так мало уважаете тайны моей профессии, сэр, - печально сказала она, когда рабочий катер набрал скорость.

- Чепуха! Я испытываю к ним большое уважение - я просто не очень хорошо их понимаю.

Макилхенни рассмеялась, а Маккуори откинулся на спинку своего летного кресла и наблюдал, как группа выключенных строительных дронов быстро скользит в сторону, когда маленький аппарат отрывается от них. Это никогда не переставало его завораживать, поскольку Макилхенни неторопливо разгонялась с ускорением двадцать g. Компенсатор инерции Гегемонии мог выдерживать до шестидесяти g без видимого труда, и единственным ощущением движения, которое у него было, был визуальный сигнал, когда дроны быстро уменьшались из шестидесятифутовых шаров до искорок отраженного солнечного света.

Даже при их нынешней скорости разгона им потребовалось бы две минуты, чтобы достичь перерабатывающего завода пять, почти в шестистах километрах от начальной точки. Пять таких должны были быть запущены в эксплуатацию в ближайшие семьдесят два часа, и первые четыре перерабатывающих завода уже работали на полную мощность. План первого уровня для "Инвиктуса" предусматривал в общей сложности десять принтеров, каждый из которых обеспечивал работу кластера из десяти платформ для печати. Как только все это появится в сети, "Инвиктус" будет переименован в "Инвиктус" Альфа, а некто Роджер Маккуори перейдет к созданию "Инвиктуса" Браво. В конечном счете, было бы по меньшей мере десять узловых платформ управления - от "Инвиктуса" Альфа до "Инвиктуса" Жульет - каждая со своим выводком перерабатывающих заводов и типографий, расположенных здесь, в точке Лагранжа L5, равноудаленной от Земли и Луны. Это означало, что сотня перерабатывающих заводов питала тысячу принтеров, причем у каждого была собственная сборочная линия, способная производить эквивалент четырнадцати автобусов Грейхаунд в минуту. Для всего комплекса в совокупности это эквивалентно девяти тысячам "автобусов" в минуту, или чуть менее 7,4 миллиарда в год. Учитывая численность населения мира после вторжения, это составило 3,7 Грейхаунда на каждого выжившего мужчину, женщину и ребенка. Иными словами, общее мировое производство автомобилей всех типов до вторжения составляло чуть более 97 миллионов в год - менее двух процентов от этого объема. Теперь, по общему признанию, мир производил гораздо больше, чем просто легковые автомобили, грузовики и автобусы. Если уж на то пошло, "Инвиктус" не производил никаких настоящих автобусов. Он производил такие вещи, как "Старлендеры", аварийные убежища и обогреватели, реакторы НЭЯР, грузовики с антигравитацией и множество других вещей, в которых отчаянно нуждалась Земля. Но сотрудница его отдела планирования использовала пример с автобусом на одном из своих брифингов, чтобы помочь осмыслить масштабы производства, и по какой-то причине Маккуори не мог выбросить это из головы. Может быть, потому, что автобусы были гораздо более привычными, чем сконструированные инопланетянами, переделанные людьми трансатмосферные летательные аппараты размером с ракетный крейсер до вторжения?

И это при нынешнем уровне производительности, - напомнил он себе. - И только комплекса "Инвиктуса". "Провокатио" удвоил бы этот объем производства, и если бы его люди смогли скорректировать темпы производства так, как, согласно их прогнозам, они должны были это сделать, результаты могли бы быть ... впечатляющими.

Макилхенни плавно сбросила скорость, чтобы остановиться у пятого перерабатывающего завода, и развернула рабочий катер на гироскопах, чтобы дать своему боссу лучший угол обзора массивной конструкции. Еще три перерабатывающие платформы казались яркими шариками отраженного света со своего нового места, и ее радар показал ей четверку приближающихся "угольщиков". Каждый из них был более полутора километров в длину и способен перевозить почти два миллиона тонн грузов из пояса астероидов и подсистемы Юпитера, чтобы удовлетворить ненасытный аппетит "Инвиктуса".

Она посмотрела со своей стороны кабины на одну из неуклюжих платформ, каждая из которых была несколько больше, чем когда-то был один из крейсеров ВМС США, и которые составляли группу из десяти платформ, известную как принтер пять, и в очередной раз поразилась тому, на что способна их новообретенная технология. Маккуори настоял на том, чтобы называть их "принтерами", именно так они были указаны в официальном манифесте, и на самом деле это было лучшим описанием того, что они делали. Однако, в отличие от 3D-принтеров, существовавших до вторжения, эти платформы печатали на молекулярном уровне, и до тех пор, пока были загружены их банки материалов, любая из них могла производить что угодно - вообще что угодно, - чей план был в ее памяти. И, вероятно, было неизбежно, что официальное название для них должно было быть оспорено тем, которое применяло большинство коллег-пилотов Макилхенни и руководителей беспилотных летательных аппаратов. В конце концов, то, что они сделали, было чертовски больше похоже на репликатор Трекки, чем на любой "принтер", который она когда-либо видела!

Она терпеливо ждала, пока Маккуори наблюдал, как строительные дроны наносят последние штрихи на пятый перерабатывающий завод, и в очередной раз задавалась вопросом, какие новые дороги Homo sapiens будут осваивать в ближайшие годы. Ей было достаточно трудно осознать, как далеко продвинулся ее вид менее чем за два года. Попытка представить себе, куда они могут пойти в следующее столетие или два, была больше, чем она могла вообразить.

За исключением одного, - подумала Шейла Макилхенни, наблюдая за растущими мышцами и сухожилиями промышленной мощи планеты Земля. - Одно я знаю чертовски точно, так это то, что жалким ублюдкам, которые натравили на нас щенков, это ни капельки не понравится.

Что, когда она подошла прямо к делу, было всем, что ей действительно нужно было знать, не так ли?

XIX

НЕДАЛЕКО ОТ МОНГУНО,

ФЕДЕРАТИВНАЯ РЕСПУБЛИКА НИГЕРИЯ

- Вам нужен был вход, - сказал пилот по внутренней связи, когда массивный "Старлендер" приземлился в вади на северо-востоке Нигерии. - Думаю, можно с уверенностью сказать, что это он и есть.

Трап в задней части судна опустился, и Абу Бакр бен Мухаммед эль-Хири смог увидеть десятки людей, копошащихся вокруг судна. Когда трап коснулся песка, он спустился по нему, и почти все, как один, направили на него свои винтовки.

- Не волнуйся, - театральным шепотом произнесла Жасмин Шерман у него за спиной. - Если они застрелят тебя, я обязательно отомщу им.

Абу Бакр приподнял бровь, глядя на нее через плечо. - Не уверен, какая мне от этого польза, - ответил он. - Но я действительно благодарю тебя. - На мгновение он пожалел, что не принял "дар" вампиризма, который был предложен ему, когда был обращен Лонгбоу. В то время как огромная часть его хотела перейти на другую сторону, чтобы он мог более полно противостоять шонгейри и изгнать их с Земли, он решил, что его вечная душа в конце концов стоит для него больше.

- Нет, - сказал он в то время. - Для меня это не тот путь. Это ... это обман. Хотя это может показаться подарком, я верю, что это подарок от сатаны, чтобы он мог украсть наши души. - Он пожал плечами. - Может быть, это испытание от Аллаха - я не знаю. В любом случае, хотя это, по-видимому, дает нам то, что мы хотим - силу победить инопланетных язычников, - это отнимает то, что для меня важнее всего - мою вечную душу. - Он покачал головой, произнося свое последнее заявление. - Нет, - сказал он, - если ты сделаешь это со мной, ты сделаешь это против моей воли, и я буду бороться с тобой зубами и ногтями, чтобы ты не превратил меня в одного из... тебя.

- Все в порядке, - сказал Лонгбоу. Абу Бакр никогда не видел своего товарища по оружию таким серьезным, каким он был в тот день; даже находясь в окружении шонгейри, Лонгбоу всегда оставался оптимистичным. - У меня есть это, брат, - сказал он. - Моя душа не так уж много значит для меня во многих отношениях. Я знаю, что твоя имеет значение для тебя, и один из нас должен выйти из этого таким, каким он когда-то был. - И вот Лонгбоу однажды кивнул, ушел с вампирами и вернулся как один из бездушных. Абу Бакр не любил его меньше как вампира - он слишком долго сражался на его стороне, чтобы так легко отказаться от него, - но в глубине души он верил, что вампиры были ... чем-то меньшим из-за того, что выбрали легкий путь.

Абу Бакр вздохнул, уверенный, что сделал правильный выбор, даже если он был более опасным, и продолжил спускаться по трапу навстречу глумящимся мужчинам. Жасмин добралась до середины пандуса позади него и села, в то время как он продолжал спускаться.

- Аллах Акбар! - приветствовал его единственный человек без винтовки, когда он сошел с трапа. - Бог, безусловно, велик, ибо он подарил нам этот гигантский корабль, который мы можем использовать для распространения нашего послания везде, где захотим!

Все мужчины в пределах слышимости замахали своими винтовками, приветствуя его заявление.

- Вы пришли присоединиться к нашему делу? - спросил мужчина.

- Нет, - ответил Абу Бакр. - Совсем наоборот. Я пришел, чтобы вернуть вас на путь истинный. "Боко Харам" когда-то была позитивным движением для нашей религии, но не сейчас. Теперь это просто сила для терроризма - для того, чтобы дать вам доступ к удовольствиям плоти, - а не для улучшения веры.

- Вы говорите об удовольствиях плоти - наши лидеры слишком долго были знакомы с этими пороками. Когда лидеры грешат, долг мусульман - выступить против этих лидеров и свергнуть их. Мы сделали это и продолжаем работать над улучшением мира.

- Похищая школьниц и требуя за них выкуп, или принуждая их к замужеству, или что похуже? Используя детей для взрывов террористов-смертников? Разрушая деревни и убивая всех, кто в них живет?

Мужчина пожал плечами. - Очевидно, что если они были не за нас, то они были против нас и сбились с пути праведного. Их нужно было уничтожить. Все будет так, как пожелает Аллах.

- Нет, это не то, чего желает Аллах, и это не то, что правильно. Я сражался против инопланетных язычников, чтобы вернуть наш мир - мир праведности, - а вы разрушаете его своими действиями. Мы - мое правительство и я - работаем над построением лучшего мира, где пришельцы со звезд никогда больше не смогут прилететь и сделать нас своими рабами.

- Значит, ты из правительства? - спросил мужчина. Он повернулся к другим мужчинам. - Он из правительства! - воскликнул он. - Он принесет нам большой выкуп!

- Нет. - Абу Бакр сказал это негромко, но он сказал это с такой убежденностью, что лидер "Боко Харам" обернулся к нему.

- Что ты сказал? - спросил он злым тоном.

- Я сказал "нет"; вы не возьмете меня в заложники и не потребуете за меня выкуп.

- И кто меня остановит? Ты? - Мужчина рассмеялся. - Ваше правительство? - Он засмеялся еще громче, и к нему присоединились многие из его людей. - Мы здесь хозяева правительства. На самом деле, мы и есть правительство. Они нам платят.

- Нет, - сказал Абу Бакр, качая головой. - Я не собираюсь останавливать тебя. - Он кивнул вверх по трапу. - Так и есть. Точно так же, как она остановит тебя и любого другого, кто попытается удерживать молодых женщин против их воли.

- Может быть, мы возьмем ее в заложницы и тоже потребуем выкуп! - Мужчины зааплодировали. - Может быть, мы не будем требовать за нее выкуп - может быть, мы просто используем ее, а затем убьем, когда закончим с ней. - Аплодисменты стали еще громче.

Абу Бакр впервые улыбнулся. - Я бы действительно хотел посмотреть, как ты попробуешь.

- Что? Ты думаешь, мы этого не сделаем?

- Да, я не думаю, что ты сможешь.

Мужчина отступил назад и кивнул двум своим спутникам. - Акин, Мобо, поднимитесь туда и приведите ее ко мне.

- С удовольствием, - сказал Мобо.

Двое мужчин передали свои винтовки соседям и, ухмыляясь, начали подниматься по трапу. Жасмин наблюдала за ними с выражением легкого интереса, пока они не приблизились примерно на два метра, затем бросилась вперед.

Акин и Мобо упали навзничь, из их разорванных глоток хлынула кровь. Жасмин снова уселась на пандус, прежде чем большинство мужчин даже заметили, что она пошевелилась. Она посмотрела на свою правую руку, затем брезгливо вытерла багровое пятно.

И улыбнулась.

Наступила глубокая, звенящая тишина, и Абу Бакр отступил в сторону, чтобы избежать струйки крови, стекающей по трапу.

- Это были твои лучшие воины? - он покачал головой. - Вам понадобятся люди получше этого, потому что мое дело чистое и справедливое, и мои воины уничтожат любого, кто выступит против нас.

Главарь подошел к Абу Бакру, и в его руке появился нож. Он прижал острие к шее американца.

- А что насчет тебя? - спросил он резким шепотом. - Что, если я сначала уничтожу тебя?

- О, думаю, что нет, - спокойно ответил Абу Бакр.

- И почему н...

Жасмин стояла рядом с Абу Бакром, ни на волос не сдвинувшись с места, когда главарь упал навзничь, его собственный нож вонзился ему в грудь. Толпа мужчин замолчала, когда труп мужчины упал на землю. Вспышка движения привлекла их внимание, и появились еще три женщины, стоявшие там, где только что сидела Жасмин.

- Как тебя зовут, Святой? - спросил один из мужчин, опускаясь на колено.

- Меня зовут Абу Бакр бин Мухаммед эль-Хири.

- Я последую за эль-Хири, куда бы он ни повел! - воскликнул мужчина.

- Эль-Хири! - закричали остальные мужчины, опускаясь на одно колено. - Веди нас!

- Ну что ж, - сказал Абу Бакр, с улыбкой поворачиваясь к Жасмин. - Это было легко.

XX

РЕДЖАЙНА,

САСКАЧЕВАН,

КАНАДА

- Во-первых, позвольте мне еще раз поблагодарить вас за согласие провести у себя нашу встречу, мистер премьер-министр, - сказал Джадсон Хауэлл, оглядывая полированный стол в конференц-зале, выходящем окнами на Законодательный проспект. Снова шел снег - или, возможно, Дэйв Дворак действительно хотел сказать "все еще", - и, несмотря на тепло конференц-зала и чашку горячего кофе у своего локтя, он был уверен, что подсознательно почувствовал озноб, когда ледяной ветер тихо завывал на крыше здания законодательного собрания.

- Всегда пожалуйста, мистер президент, - серьезно ответил Джеремайя Агамабичи, затем улыбнулся. - И позволить вам здесь попользоваться нашим оборудованием кажется достаточно разумным, поскольку это ваш реактор в подвале питает все здание!

- Нет, это ваш. Или, возможно, мне следует сказать "наш", учитывая характер нашей встречи. И пока я благодарю людей, я особенно благодарю вас, президент Гарсао. Не только за то, что проделали такой путь из Байи, но и за очень ценный подарок, который вы привезли с собой. - Он коснулся кофейной чашки у своего локтя и улыбнулся. - До вашего прибытия госсекретарь Дворак и я оба испытывали симптомы ломки - или, что еще хуже, пили растворимый кофе. Я не могу даже начать рассказывать вам, как много значит для нас обоих получение настоящего продукта. - Смешки прокатились по комнате, но затем улыбка Хауэлла исчезла. - Серьезно, я действительно ценю, что вы прибыли для личной встречи с нами. Знаю, что это был долгий перелет.

- Полагаю, некоторые могли бы посчитать это так. - Фернандо Гарсао говорил по-английски превосходно, хотя и с сильным акцентом. - Однако в "Старлендере", который вы предоставили, это выглядело не так. Я не ожидал такого комфортного размещения. А профиль полета сделал его намного короче.

Что было правдой, - размышлял Дворак. "Старлендер" летал в атмосфере на дозвуке, и расстояние от Сан-Сальвадора до Реджайны составляло почти шесть тысяч миль. Полет в атмосфере занял бы почти восемь с половиной часов. Но тот же "Старлендер" был способен развивать скорость 7 Махов вне атмосферы, а его антигравитация могла вывести его за пределы атмосферы менее чем за семь минут, так что фактическое время полета составило около сорока пяти минут - меньше времени, чем требовалось ему, чтобы долететь из Гринвилла в Атланту, когда "Дельта" еще перевозила пассажиров.

- Мы направили на дипломатические задания только два из них, - сказал Хауэлл. - Нам действительно нужно больше, но я ненавижу исключать что-либо еще из программы гуманитарной помощи. - Он пожал плечами. - Что касается "размещения", то, по крайней мере, типографиям не требуется заметно больше времени - или расходовать больше ресурсов - на создание 'роскошной модели' для перевозки наших августейших особ.

- Без сомнения, - кивнул Гарсао. - Однако это было приятное путешествие.

- Я рад. Особенно с учетом моего предположения, что все мы вот-вот столкнемся с большим количеством значительно менее приятной информации. На самом деле, боюсь, что госсекретарю Двораку пора начать делиться с нами некоторыми из этих менее приятных сведений.

Гарсао снова кивнул, выражение его лица было еще более мрачным, чем раньше, и Дворак глубоко вздохнул, встал, взял свою кофейную чашку и направился к трибуне в одном конце конференц-зала. Надлежащий госсекретарь, предположил он, поручил бы провести брифинг соответствующему старшему лакею. Однако он не видел причин быть настолько корректным, а при тех ИТ-услугах, которые теперь были доступны, единственным оправданием для того, чтобы иметь лакея - по крайней мере, на этом брифинге - было бы доказать собственную значимость.

- Спасибо вам, мистер президент, - сказал он, ставя свой кофе на удобную полку, встроенную в трибуну. - И позвольте мне от себя лично поблагодарить вас и президента Гарсао, мистер премьер-министр.

Агамабичи слегка отмахнулся, хотя все три главы государств знали истинную причину, по которой они встретились в Реджайне, а не в Гринсборо. Если предположить, что их усилия принесут плоды, Гринсборо - или какое-либо другое место в США - почти наверняка станет будущей столицей их Континентального союза. На данном этапе процесса все, что они могли сделать, чтобы подавить неизбежные протесты по поводу того, что США с неприличной скоростью вернули себе свою привычную роль международного кукловода, было в высшей степени полезным. Хотелось бы надеяться, что проведение этой встречи в Реджайне - и, позже, публикация декларации, которую они намеревались подготовить в Сан-Сальвадоре, - подчеркнет тот факт, что Канада и Бразилия были партнерами в этих усилиях, а не простыми государствами-клиентами.

Да, с этим тебе повезло, Дэйв, - сухо подумал он, хотя первоначальное предложение принадлежало ему.

- Переходя к текущим делам, - продолжил он, доставая из кармана свой телефон - и это действительно было то, что люди в конечном итоге называли им, - я хотел бы начать с нескольких хороших новостей.

Он открыл телефон и постучал по дисплею, и компьютер послушно приглушил освещение конференц-зала и активировал трехмерный голографический проектор, который команда американских техников установила на потолке конференц-зала. Над столом для совещаний появился потрясающе реалистичный вид Земли, которая медленно вращалась. Красивый, обрамленный облаками голубой драгоценный камень был чуть меньше трех футов в диаметре, и его охватило чувство благоговения, которое еще не стало привычным. Он коснулся другого значка, и области Соединенных Штатов Америки, Канады и Бразилии наложились на вращающуюся планету в море мерцающего зеленого света. Этот свет покрывал восемьдесят процентов Северной Америки, чуть более половины Южной Америки и - в целом - более двух третей общей площади суши обоих континентов.

Однако он не охватывал ни одну из стран Центральной Америки.

Пока, по крайней мере.

- Уважаемые учредители Континентального союза, - сказал Дворак. - Очевидно, что это еще только начало, и остаются всевозможные законодательные препятствия, которые еще предстоит устранить, но я полагаю, мы можем считать это тем, что в Соединенных Штатах называется "состоявшейся сделкой". Очевидно, мы пока дорабатываем точные формулировки новой конституции, но, похоже, что все идет хорошо, и мистер Маккури, мистер Лакри и мисс Араужо представят черновой вариант сегодня вечером. Это был очень ... оживленный процесс.

Все три главы государств усмехнулись.

Кент Маккури, который стал заместителем Дворака по политическим вопросам - и, помоги ему Бог, он понял, что ему действительно нужен такой человек, - был на несколько лет моложе самого Дворака. Он также был вспыльчивым, часто раздражительным горным парнем из округа Джонсон, штат Теннесси. Он был жилистым, с резкими чертами лица, черными волосами, коротко подстриженной бородой, которая почему-то, как всегда казалось, вот-вот вырвется из-под контроля, и двойной докторской степенью по истории и политологии. Ему доставляло определенное, почти детское удовольствие наступать на политические мозоли других людей просто для того, чтобы посмотреть, как они отреагируют, и он напускал на себя вид цинизма, но этот цинизм был несовершенной маской того, насколько глубоко он на самом деле был озабочен.

Эдуарда Араужо, помощница министра иностранных дел Эдсона Соареса, была такой же темноволосой, как Маккури, с почти такими же резкими чертами лица, хотя на ней они смотрелись лучше, чем на нем. Она была очень смуглой, всего около пяти футов трех дюймов, с вспыльчивым характером. Она также отчаянно гордилась работой, проделанной ее президентом, и твердо решила, что никто не собирается посягать на ее страну. Можно было бы ожидать, что это сделает ее естественным союзником в усилиях Адама Лакри по созданию всех возможных гарантий для предотвращения США от полного доминирования в предлагаемом Континентальном союзе, но девяносто восемь миллионов граждан Бразилии были бы гораздо лучшим выбором для предполагаемых 110 миллионов выживших граждан США. На самом деле, Бразилия явно была второй по силе из трех стран, вовлеченных в настоящее время. С другой стороны...

- Еще одна потенциально очень хорошая новость, - продолжил Дворак, - заключается в том, что, хотя король Генри решил, что в настоящее время он не может покинуть Бристоль, его правительство - и особенно министр иностранных дел О'Лири - поддерживали тесную связь с премьер-министром Агамабичи и президентом Хауэллом. И хотя Бристоль пока не готов объявить об этом, три страны Содружества указали, что они готовы присоединиться к нам: сама Великобритания, Австралия и Новая Зеландия. - Он снова постучал по экрану своего телефона, и три страны, которые он назвал, запульсировали более светлым оттенком зеленого. - Он считает, что большинство остальных стран Содружества будут склонны присоединиться в будущем, но на данный момент ни в одном из других государств-членов нет достаточно неповрежденных национальных правительств. Особенно плохая ситуация сейчас на Индийском субконтиненте и в Южной Африке.

Любой намек на легкомыслие исчез с его последней фразой.

То, что шонгейри сделали с Индией, было достаточно плохо. Нью-Дели, Мумбаи, Калькутта, Бангалор и Хайдарабад исчезли во время первой волны кинетических ударов, забрав с собой почти девяносто миллионов индийцев. Каким бы ошеломляющим ни было это число, оно составляло немногим более семи процентов от общей численности населения Индии, но это нанесло жестокий удар по правительству страны... и это был только первый удар. Согласно собственным записям шонгейри, огромное количество людей в Индии напугало их, учитывая уровень истощения, от которого страдали их оккупационные силы в других местах. Однако это стало особенно актуально после организованного восстания в Китае, и никто никогда не обвинял щенков в чрезмерной сдержанности. Они, очевидно, решили, что было бы хорошей идеей превентивно отсечь Индию, прежде чем она последует примеру Китая. Последовавшая за этим вторая волна ударов с орбиты была разрушительной ... а затем, когда центральные правительства обеих стран были уже уничтожены, то, что осталось от Пакистана, и то, что осталось от Индии, очевидно, решили раз и навсегда урегулировать свою давнюю вражду, существовавшую до вторжения. И чтобы еще больше усугубить ужасающую ситуацию, выяснилось, что и Индия, и Пакистан обладали ядерными бомбами, которые пропустили шонгейри. Две из них были доставлены на грузовиках в Индию из Пакистана и взорваны в Амритсаре и Лудхиане.

Это по-настоящему встревожило шонгейри. Правда, люди использовали их друг против друга, но ничто не гарантировало, что все останется по-прежнему, поэтому они нанесли еще один слой кинетических ударов на весь субконтинент. Третья волна уничтожила все городские агломерации - фактически, каждый отдельный город с населением более ста тысяч - и в значительной степени покончила с чем-либо похожим на сплоченное правительство - или общество - в регионе.

К счастью, большая часть индийского и пакистанского населения жила в сельской местности, но даже это не смогло предотвратить неописуемое количество смертей, особенно когда религиозные и этнические "чистки" стали частью шоу ужасов, охватившего один из самых густонаселенных районов на планете. Бангладеш фактически прекратила свое существование, и, по их нынешним оценкам, население разрушенного региона, который когда-то был Индией, составляло не более двухсот миллионов. Это было огромное число по стандартам большинства стран, но оно составляло менее пятнадцати процентов населения до вторжения. А Пакистан пострадал от рук шонгейри еще сильнее, отчасти потому, что в нем был более высокий процент урбанизации, что поставило большую часть его населения под прицел кинетического оружия первой волны, но главным образом потому, что шонгейри осознали происхождение бомб в Амритсаре и Лудхиане и уделили стране особое внимание в третьей волне ударов. Возможно, все еще были живы до двадцати трех миллионов из двухсот миллионов граждан Пакистана, существовавших до вторжения.

И, словно в доказательство того, что нет ничего настолько ужасного, что нельзя было бы сделать еще хуже, удары шонгейри опустошили городские, более богатые, образованные и более толерантные слои населения обеих стран. Слишком многие из тех, кто остался - особенно в горах Пакистана, где показатели выживаемости были самыми высокими, - вряд ли могли быть менее терпимыми, и фанатики с каждой стороны обвиняли людей с другой стороны во всех своих страданиях.

Уход шонгейри только усугубил ситуацию, убрав оккупационные силы, которые преследовали любое скопление вооруженных людей, независимо от того, стреляли ли эти люди в них или в других людей. Теперь даже эта сдержанность исчезла, и у людей, решивших убивать друг друга во имя Бога или простой мести, все еще было много оружия.

Каждый человек в этом конференц-зале чувствовал отчаянную потребность вмешаться - сделать что-то перед лицом такой бойни, - но бойня была слишком масштабной, слишком ожесточенной и слишком глубоко укоренившейся. Существовали буквально тысячи отдельных лидеров и полевых командиров - слишком много, чтобы даже Петр Ушаков и его вампиры могли найти жизненно важного человека или группу для их нейтрализации. Потребовалась бы целая армия вампиров, чтобы пробить брешь в этом безумии, а их было меньше сотни, судя по всему. Одному Богу известно, чем закончится эта бойня, сколько времени это займет или что останется, когда она, наконец, выгорит сама по себе.

А потом была Южная Африка.

Бомбардировка шонгейри разрушила все три столицы Южной Африки - Преторию, Блумфонтейн и Кейптаун - в ходе первой волны. К счастью, тогдашний принц Гарри и его семья в тот день были в Йоханнесбурге, и их служба безопасности вывезла их из города до прибытия второй волны кинетики. В целом, Южная Африка потеряла, возможно, четверть из своих пятидесяти шести миллионов граждан в первую неделю вторжения, и, как и в Индии и Пакистане, массовые потери обнажили уродливую изнанку этнической и расовой вражды, над разрешением которой страна так долго и упорно работала. Племенная, а также расовая ненависть привела к кровопролитию и в значительной степени подорвала авторитет любого уцелевшего национального правительства. Однако, казалось, что наконец-то начали преобладать более спокойные головы, и были признаки того, что кровопролитие выжгло - или, возможно, сожгло дотла - наиболее исполненные ненависти элементы. Пройдет некоторое время, прежде чем Южная Африка как нация будет готова присоединиться к каким-либо новым мировым правительствам, однако, если нынешние тенденции сохранятся, это вполне может измениться в течение следующего года или около того.

Австралия и Новая Зеландия, с другой стороны, понесли гораздо меньшие потери от шонгейри, по крайней мере, в абсолютном выражении. Канберра, Сидней, Мельбурн и Аделаида погибли во время первой волны ударов, унеся с собой почти половину всего населения Австралии, но вторичных ударов было очень мало, и Новая Зеландия выбралась почти невредимой. В совокупности они по-прежнему насчитывали почти семнадцать миллионов граждан, что составляло более высокий процент от их населения до вторжения, чем почти где-либо еще на планете.

Несмотря на это, к сожалению, обезглавливающий удар шонгейри был даже более успешным в Австралии, чем в большинстве мест за пределами Соединенных Штатов. Премьер-министр, его кабинет и генерал-губернатор - все они находились в Канберре, пытаясь справиться с последствиями беспрецедентного компьютерного взлома мирового масштаба, который был первой фазой атаки шонгейри. Парламент также заседал, в то время как объединенный комитет по разведке и безопасности обдумывал ту же информацию, которая аккуратно поместила все федеральное правительство под прицел. Хорошей новостью, какой бы она ни была, было то, что правительства штатов и территорий сохранились гораздо ближе к целости, и шонгейри, казалось, были довольны тем, что позволили огромному острову вариться в собственном соку, пока они не установят контроль над остальной планетой. Как следствие, Австралия восстанавливала себя даже быстрее, чем Соединенные Штаты, и при этом нуждалась в меньшей внешней помощи, чем большинство других стран.

Малайзия должна была стать еще более яркой историей.

Это было не так.

Куала-Лумпур, Себеранг-Перай и Джорджтаун были частью мрачных итогов первой волны кинетических ударов, но, по лучшим оценкам, двадцать два миллиона - почти семьдесят процентов населения до вторжения - пережили удары. Однако среди выживших наблюдалась прискорбная тенденция скатываться к воинственности, и долго тлевшая религиозная напряженность вылилась в уродливую, жестокую реальность. Уровень смертности был ниже, чем на субконтиненте, но это было, пожалуй, единственное хорошее, что можно было сказать об этом. Никто не знал, сколько времени потребуется для возвращения чего-то вроде стабильности или на что будет похожа эта стабильность. Однако никто не ожидал, что она вернется в ближайшее время, и некоторые из ранних признаков указывали на появление еще более строгой и менее терпимой разновидности ислама. В частности, многие имамы демонстрировали склонность к луддитскому мышлению, рассматривая шонгейри как наказание Аллаха за западные пути и технологии, которые едва ли казались многообещающими в будущем. Хуже того, конфликт такого же рода перекинулся на Индонезию - особенно на Борнео - и южные Филиппины. В целом, ситуация выглядела не очень хорошо, и, учитывая ядовитую религиозную составляющую в раздоре, включение вампиров в эту смесь именно в данный момент казалось ... категорически противопоказанным.

Дворак запихнул эту мысль обратно в укромный уголок. Он был уверен, что она снова выползет наружу - вероятно, когда он попытается заснуть, - но сейчас у него были более неотложные дела.

- По словам министра иностранных дел О'Лири, весьма вероятно, что республика Ирландия присоединится вместе с остальной Великобританией. На самом деле, мы должны в конечном итоге объединиться со всей Великобританией, хотя она говорит, что некоторые шотландцы - я полагаю, ее точные слова были 'чертовски трудными' - в этом. - Он выдавил короткую улыбку, затем снова посерьезнел. - Мы уже знали, что Великобритания сильно пострадала, но, боюсь, все оказалось еще хуже, чем мы думали. Министр иностранных дел О'Лири оценивает нынешнее население не более чем в двадцать семь миллионов человек.

Кто-то резко вдохнул, хотя, справедливости ради, это было около сорока процентов населения до вторжения, что составляло более высокий процент выживших, чем в других местах ... как Китай и Индия.

Или, если уж на то пошло, Соединенные Штаты Америки.

- С другой стороны, министр иностранных дел передала нам мнение короля, что, возможно, было бы разумнее отложить любое объявление о том, что Великобритания или Австралия и Новая Зеландия намерены присоединиться к Союзу. - Брови президента Гарсао удивленно приподнялись, а Дворак быстро покачал головой. - Не думаю, что есть какие-либо сомнения относительно его конечных намерений. Это скорее вопрос времени, и, честно говоря, я считаю, что он прав.

Гарсао слегка нахмурился, и Дворак понял, по крайней мере, часть того, что, вероятно, беспокоило его. Бразилец, Хауэлл и Агамабичи все согласились с тем, что Континентальный союз должен начать действовать, и добавление еще трех стран к первоначальным государствам, ратифицировавшим конституцию Союза, особенно столь широко распространенных по всему миру, должно было бы помочь в этом направлении.

- По мнению короля, хотя нашей конечной целью должно быть создание планетного союза, и хотя многое можно сказать о том, чтобы ковать железо, пока горячо, также многое можно сказать и о том, чтобы развивать окончательный союз ... максимально органично. За то, чтобы позволить этому, как выразилась министр иностранных дел О'Лири, вырасти из хаоса, а не принять форму чего-то навязанного миру. И, как указал король министру иностранных дел, Австралия, Новая Зеландия и Великобритания - все это преимущественно англоговорящие нации, которые, несмотря на огромные географические расстояния между ними, в целом воспринимаются как часть белого, англосаксонского мира. Откровенно говоря, по мнению короля Генри, для нас будет гораздо лучше начать так, как сначала предполагал президент Континентального союза Хауэлл, с участием как можно большего числа наших южноамериканских соседей, прежде чем 'перегружать' новое здание теми же белыми англосаксами. Если бы Индия и Южная Африка - даже Нигерия - были в лучшем положении для ратификации новой конституции в это время, возможно, имело бы смысл двигаться непосредственно к планетному союзу. Как бы то ни было, думаю, что его величество высказал довольно справедливую точку зрения.

И, что довольно интересно, похоже, что это действительно была точка зрения его величества. Дворак очень сомневался, что принц Генри Чарльз Альберт Дэвид когда-либо рассчитывал стать королем Генри IX, особенно после решения его и его жены покинуть Великобританию и "отойти" от своих королевских обязанностей, но теперь, когда у него была эта работа, он намеревался это сделать. Он вернулся в Бристоль так быстро, как только мог, пробравшись обратно на остров на маленьком судне, пока шонгейри все еще запрещали авиаперелеты, и, судя по твердому, деловому подходу, который он использовал, когда дело касалось полевых командиров и мародеров, он явно не зря провел время в армии. Он был вынужден провести тонкую грань между восстановлением местного порядка и провокацией вмешательства шонгейри, но ему удалось сохранить равновесие. С точки зрения организованной, функциональной инфраструктуры Северная Каролина все еще значительно опережала Великобританию, но под энергичным руководством короля Великобритания наверстывала упущенное. И, учитывая то, как большинство граждан Великобритании стали относиться к молодому монарху, который так много сделал, чтобы навести хоть какой-то порядок из хаоса, казалось вероятным, что корона будет гораздо активнее участвовать в формировании британской политики, чем это было раньше.

Во всяком случае, это было чертовски далеко.

Хмурое выражение лица президента Гарсао разгладилось по мере того, как он переваривал доводы Генри. Теперь он кивнул, но выражение его лица оставалось встревоженным.

- Как президент одного из этих южноамериканских соседей, я искренне одобряю это, - сказал он. - Проблема в том, какую из моих южноамериканских стран мы выдвинем.

- Венесуэла - это ... не слишком многообещающая перспектива, - ответил Дворак, и ноздри Гарсао раздулись. Приход шонгейри - и разрушение Каракаса, Маракайбо и Баркисимето - окончательно низвергли "больного человека Южной Америки" в черную дыру, которая казалась бездонной. - Ситуация оттуда распространилась и на восточную Колумбию, но, несмотря на это, похоже, что Колумбия, вероятно, является более реалистичным предложением. К сожалению, она все еще пытается собрать свое национальное правительство воедино, и в настоящее время нам не очень повезло вступить с ним в контакт. Перу пришлось пережить ужасную засуху вдоль побережья, и когда они пострадали, это была середина их зимы. Президент Искьердо добивается большого прогресса, и мы предоставляем столько гуманитарной помощи, сколько возможно, но пройдет еще по меньшей мере полтора года, прежде чем он сможет даже подумать о чем-то столь значительном. Эквадор и Боливия находятся в лучшей физической форме, чем Перу, но политически... - Он покачал головой. - Ни в одной из этих стран нет никого, кто мог бы говорить от имени более чем нескольких тысяч человек, а это должно быть сделано на национальной основе, чтобы иметь какую-либо легитимность в будущем.

Все три главы государств серьезно кивнули в ответ на это. Это была еще одна причина, по которой они были теми, кто все это начал.

Все больше и больше местных органов власти в разрушенных Соединенных Штатах признавали легитимность Хауэлла как президента. Прошло бы слишком много времени, прежде чем физическая инфраструктура страны смогла бы догнать ее политическую инфраструктуру, но нечто, что все еще было узнаваемо Соединенными Штатами Америки, поднималось из руин. Все еще оставались места, где царила анархия, и, вероятно, для устранения довольно многих из них потребовалась бы военная сила, но, казалось, никто больше не сомневался, что с ними разберутся.

Население под управлением Агамабичи и Гарсао было меньше, но оба они были законными преемниками - возможно, через несколько напряженную процедуру в случае Агамабичи - своих погибших глав государств. Это придавало им определенную степень легитимности, которой просто не хватало в таких местах, как Боливия или - что еще хуже - Венесуэла, где каждый сам за себя, пули значат гораздо больше, чем бюллетени, и да поможет Бог самым невезучим.

- Мы не уверены насчет Аргентины, - продолжил Дворак. - У Ансьеты Монтальван, похоже, есть серьезные сомнения по поводу того, насколько близко она хочет подобраться к нам. Это может стать проблемой.

- Насколько велика проблема? - спросил Агамабичи.

- Ну, как вице-президент и председатель сената, она явно была законной преемницей президента Сальседо, когда пострадал Буэнос-Айрес, так что у нее много легитимности, - ответил Дворак. - И, насколько мы можем судить, она чертовски хорошо справляется с тем, чтобы собрать все воедино. Их численность сократилась примерно до шестнадцати миллионов человек, и ей требуется больше времени, чем, я уверен, ей хотелось бы, чтобы восстановить федеральную власть, но голод никогда не был для них большой проблемой. Честно говоря, у них было больше проблем с зимней погодой. Но Хорхе Медрано - он коммодор военно-морского флота, ставший министром обороны - не очень любит Соединенные Штаты и не доверяет им, и, похоже, он имеет там большое влияние. Надеюсь, это не станет непреодолимой проблемой в долгосрочной перспективе, но на данный момент это явно так. Хорошей новостью является то, что мы считаем его честным, прямолинейным парнем, которому мы просто не очень нравимся, поэтому надеемся, что со временем сможем изменить его мнение на этот счет. По крайней мере, так это выглядит отсюда.

- Я встречался с президентом Монтальван до демонов, хотя не уверен, что она запомнила бы это, - сказал Гарсао. - Она решительная женщина и из тех, кто думает сам за себя. Я очень сомневаюсь, что на ее собственное суждение могло бы повлиять даже достаточно сильное чье-либо мнение.

- Мы тоже так считаем, мистер президент. Просто, как и у слишком многих из нас, прямо сейчас у нее слишком много забот, чтобы беспокоиться о новых наднациональных конституциях.

- А еще есть Мексика, - вздохнул Гарсао.

Мексика во многих отношениях стала Южной Африкой Америки, хотя и по совершенно иным причинам. Картели увидели свою возможность ... и ухватились за нее. Картель Халиско-Нуэва Генерасьон фактически заключил сделку с шонгейри, действуя в качестве местных силовиков "щенков" в Колиме, Герреро и Мичоакане. Ни один из других не был столь вызывающим, но все они обладали обильными запасами оружия военного класса и рассматривали вторжение прежде всего как возможность увеличить свою собственную мощь. С падением федеральной власти после первых кинетических ударов Мексика распалась на феодальные территории, управляемые наркобаронами, которые управляли картелями.

- Да, есть, мистер президент, - согласился Дворак. - Хорошая новость заключается в том, что отчасти из-за картелей общие потери Мексики на самом деле были ниже, чем могли бы быть. У "щенков" были более насущные проблемы в других местах, поэтому они были довольны тем, что позволили картелям - у которых, в отличие от Пакистана или Индии, по крайней мере, не было ядерного оружия - покончить с последними остатками федеральной власти. В конце концов, процесс просто разделил страну на более мелкие, более легко усваиваемые кусочки под контролем людей, которые, по крайней мере, указали, что готовы "быть разумными" по стандартам шонгейри.

- Я скорее подозреваю, - его тонкая улыбка была на редкость неприятной, - что в конце концов они начали понимать, что "подчинение" картелей было немного менее искренним, чем они думали, но это действительно уменьшило число погибших. И хотя условия в Мексике сейчас довольно ужасные, по крайней мере, там все еще живет много людей. По нашим оценкам, в Мексике насчитывается около шестидесяти или семидесяти миллионов граждан, и более половины своих потерь они понесли в результате первоначального кинетического удара. Так что, как только мы сможем ... нейтрализовать картели, мы найдем мексиканских партнеров, которые смогут помочь нам в восстановлении их страны и превращении ее в еще одного южноамериканского кандидата в Континентальный союз.

- Никто не был бы счастливее меня, если бы это оказалось возможным, мистер Дворак, - сказал Гарсао, но на его лице отразилось глубокое сомнение. - К сожалению, единственное, что картели и торговцы людьми доказали за эти годы, - это то, насколько чрезвычайно трудно их "нейтрализовать".

- В этом вы совершенно правы, мистер президент, - согласился Дворак, но его улыбка стала еще тоньше и неприятнее. - С другой стороны, никто другой никогда не направлял им послание... вместе с командой по ведению переговоров, очень похожей на ту, которую мы планируем отправить.

XXI

ГРИНСБОРО,

СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

Лонгбоу вошел в конференц-зал и вздохнул, оглядевшись по сторонам, затем занял место в самом конце зала. Несколько генералов уже сидели за главным столом в передней части зала, и он избегал смотреть кому-либо из них в глаза. Уже поговорив с некоторыми сотрудниками, он знал, о чем шла речь на встрече; он также знал, что его, вероятно, попросят сделать некоторые вещи, которые он не стал бы - нет, не смог бы - делать. Он ожидал, что встреча будет спорной, по крайней мере, с его точки зрения, и он пропустил бы ее... если бы президент Хауэлл не попросил его присутствовать на ней.

Легкий шум возвестил о прибытии официальной группы, и все встали, когда президент и генерал Ландерс вошли и сели за стол.

- Присаживайтесь, пожалуйста, все, - сказал президент Хауэлл, и Лонгбоу откинулся на спинку кресла. Президент махнул молодому лейтенанту на трибуне, чтобы тот начинал, и мужчина нажал кнопку на своем пульте.

Загорелась голограмма трезубца, отображающая его презентацию, и лейтенант откашлялся, прежде чем начать.

- Доброе утро, мистер президент. В этой презентации будут рассмотрены наши рекомендации по созданию вооруженных сил Континентального союза. Несмотря на существительное "силы" во множественном числе, то, что мы на самом деле рекомендуем, - это единая, унифицированная силовая структура. В отличие от отдельных служб, которые у нас были в прошлом, всеми нашими военными усилиями будет управлять единая система командования. У нас просто нет времени, ресурсов или даже персонала, чтобы тратить их на междоусобные споры. Единый орган, принимающий решения, - начальник штаба вооруженных сил - будет осуществлять надзор за операциями этой объединенной силовой структуры, и он или она обеспечит эффективное распределение ресурсов по всем силам.

- Начальник штаба будет руководить рядом компонентов, каждый из которых будет курировать свои соответствующие области. Боевыми компонентами Континентального союза будут: сухопутные войска, военно-воздушные силы и военный флот.

- Сухопутные войска, возглавляемые главнокомандующим сухопутными войсками, будут отвечать за непрерывные боевые действия на планетных телах, - сказал лейтенант. - Очевидно, что на данный момент это означает Землю, но со временем это распространится и на другие тела системы, такие как Марс или Луна. По сути, везде, где требуется защитить участок суши, за это будут отвечать сухопутные войска.

Он передвинул слайд.

- Следующий компонент, - продолжил он, - военно-воздушные силы, возглавляемые главнокомандующим военно-воздушными силами, будут летать на истребителях и бомбардировщиках и эксплуатировать их. Периодически. В отличие от прежних военно-воздушных сил, им больше не придется перевозить людей или беспокоиться о наземных боевых системах, подобных старым МБР. Они просто летают на боевых самолетах, будь то использующие воздух, работающие с планет, или экзо-атмосферные, работающие с баз или кораблей в космосе.

Он перевернул еще один слайд.

- Эти экзоатмосферные корабли будут эксплуатироваться военным флотом Континентального союза под командованием главнокомандующего военного флота с задачами контроля пространства и транспортировки других служб через космос туда, где они необходимы. Пока не определено, будет ли командование оборонительными установками на орбите или в глубоком космосе подчиняться военному флоту или сухопутным силам. Есть аргументы в пользу того и другого, но критический момент заключается в том, что у военного флота больше нет самолетов или наземных кораблей; у него есть космические корабли.

Лейтенант сделал паузу, глядя на президента, и Хауэлл кивнул, понимая разницу.

- Вы заметили, что я сказал "главнокомандующий военным флотом", мистер президент, - сказал затем лейтенант. - В интересах стандартизации и гармонизации с вооруженными силами других стран мы отказались от прежних названий воинских званий флотского базирования. Будет единый набор званий, от самого высокого "генерал" до самого низкого "рядовой". Это также позволяет нам стандартизировать различные устройства униформы и знаки различия. Чем меньше материалов нам придется напечатать, тем быстрее мы сможем запустить их в действие, чтобы сконцентрировать нашу энергию на вещах, которые действительно важны - защите нашей новой нации и, в конечном счете, всего нашего мира.

- Имеет смысл, - сказал президент, еще раз кивнув.

- В составе сухопутных войск будет два подкомпонента, - продолжил лейтенант. - Мы подумывали о том, чтобы полностью разделить их, но решили, что они потребуют общности оборудования и базовой доктрины обучения, хотя и с довольно разными акцентами. Первая, силы обороны, - это именно то, что следует из их названия: оборонительный компонент, ориентированный на защиту нашей собственной территории, имущества и населения. Вторая - это экспедиционные силы. На самом деле, таково было его первоначальное название, но после некоторого внутреннего обсуждения мы временно предлагаем вместо этого называть его космодесантниками.

Лейтенант почему-то выглядел не в восторге от этого, - подумал Дэйв Дворак, с трудом сумев скрыть свое ликование за внимательным, сосредоточенным выражением лица. Черт. Он всегда знал, что Роб упрям, но все же...

- Космические десантники, - продолжил лейтенант с едва заметной гримасой, - это подразделение, которое отбирает вещи у наших врагов, будь то базы на их планетах или корабли в космосе. Они сформируют агрессивные экспедиционные штурмовые силы, которые управляют собственными боевыми штурмовыми шаттлами. Если мы захотим впоследствии удержать территорию противника, это будет задачей сил обороны, которые будут управлять базами, контролирующими территорию. Хотя силы обороны также могут захватывать территорию, их основной задачей не является принудительное проникновение; это ложится на плечи космических десантников. Как силы обороны, так и десантники действуют по приказу командующего сухопутными войсками - опять же, для обеспечения единства подготовки и оснащения, - но у каждого подкомпонента будет свой собственный командующий, подчиняющийся командующему сухопутными войсками.

- Связующим звеном, скрепляющим все это воедино, является первая из двух новых служб поддержки: снабжение. Начальник службы снабжения отвечает за эффективное использование ресурсов наших типографий и распределение продукции и персонала по другим службам. Служба снабжения также управляет шаттлами, которые перевозят эти вещи - за исключением штурмовых шаттлов космического десанта, - что устраняет логистические задачи как военно-воздушных сил, так и военного флота, объединяя их в одну.

- А как насчет военно-морского флота? - спросил президент. - Вы сказали, что военный флот контролирует корабли в космосе. Кто управляет земными кораблями?

- Никто, - ответил генерал Ландерс. - Проще говоря, они не нужны. Как показали щенки, это устаревшая концепция. Когда прибыли шонгейри, они уничтожили все военные корабли, действовавшие в море. Каждый из них. Подводные лодки продержались дольше, но в конце концов им пришлось всплыть, и тогда они тоже стали мишенью кинетического оружия. Подводные лодки, пытавшиеся запустить ядерные ракеты, были уничтожены первыми, сразу после того, как они запустили ракеты. Если вы удерживаете орбитали планеты, вы сможете контролировать их морские силы. Нет необходимости спускаться к их океанам, чтобы сразиться с ними.

Лейтенант, проводивший презентацию, поднял руку, и генерал сделал ему знак.

- Мы предвидим, что по-прежнему будет существовать потребность в базирующейся на планете небольшой береговой охране, которая будет заниматься таможенным контролем и борьбой с пиратством, но мы рассматриваем это в первую очередь как правоохранительную структуру. В любое время, когда им понадобится большая дубинка, они могут запросить ее у сил на орбите; им не придется обеспечивать ее самим.

Президент кивнул, и лейтенант продолжил.

- Другая новая служба поддержки, обучение, будет отвечать за подготовку нового персонала. Не будет необходимости в огромных тренировочных базах, как в прошлом; с нейронными педагогами Гегемонии это будет скорее вопрос поиска и выбора подходящих обучающих модулей, а затем применения их в процессе подготовки.

- Для того, чтобы это сработало, важной частью процесса набора будет обеспечение способности рекрута к нейрообразованию. В прошлом некоторые военнослужащие были отстранены от военной службы из-за физических ограничений, таких как дальтонизм; частью нового медосмотра будет обеспечение того, чтобы новобранцы могли использовать нейронные сети. Те новобранцы, которые не способны к неврологическому воспитанию, будут исключены из военной службы.

Президент повернулся к генералу Ландерсу. - Разумно ли исключать людей, которые хотят служить, просто потому, что они не могут использовать нейронных педагогов?

- В будущем мы можем несколько ослабить это требование, - ответил Ландерс, - поскольку есть некоторые задачи, которые не требуют высокого уровня технических знаний; однако мы считаем важным ввести это ограничение, по крайней мере, на данный момент. Это простой вопрос целесообразности - осталось не так много военных, работавших до вторжения, и нам нужны новые кадры, которые быстро поддаются обучению и которые могут быть быстро переквалифицированы для заполнения новых неожиданно возникающих должностей. Одна из наших самых больших потребностей прямо сейчас - пилоты, и использование традиционного подхода к обучению неосуществимо - у нас нет необходимого времени, персонала или ресурсов. Они нужны нам сейчас, без необходимости тратить два года на их обучение на учебно-тренировочных самолетах, на строительство которых нам пришлось бы отвлекать ресурсы, используя летных инструкторов, которых в настоящее время не существует. Используя преподавателей, мы также можем обучить наших новобранцев вторичным навыкам, которые могут им понадобиться для лучшего выполнения своих основных задач.

- В этом есть смысл, - ответил президент. Он кивнул лейтенанту. - Пожалуйста, продолжайте.

- Остается последняя служба, - сказал лейтенант, - силы специального назначения.

Лонгбоу вздохнул. Это была тема, которой он боялся.

Лейтенант продолжил: - У этой службы будут задачи делать то, что не под силу другим силам, и помогать в штурме вражеских позиций, кораблей и планет. В то время как в рамках этого компонента будет действовать обычный персонал, майор Торино и его ... силы будут второй ветвью внутри него.

- Нет, - сказал Лонгбоу, качая головой. Он не особенно повышал голос, но почему-то это прозвучало очень, очень громко. Ему не очень нравилось то, что, как он знал, должно было произойти, но он просто не мог заставить себя принять эту задачу, как бы сильно он ни старался, а он пытался. Но, несмотря на его преданность военно-воздушным силам США и своей стране, несмотря на то, что он знал, что должен принять это, он не мог. Больше нет. Само нахождение внутри формальной командной структуры вызывало у него раздражение, и это беспокоило его, потому что он не понимал почему. Однако, в конце концов, "почему" имело гораздо меньшее значение, чем "что".

- Мы уже проходили через это, - добавил он, когда все головы повернулись в его сторону. - Вампиры не будут частью этого. Влад оставил нас здесь, чтобы помогать президенту, а не для того, чтобы мы были зачислены в армию.

- Хотя девочки Джонс сами по себе не военные, - сказал генерал Ландерс, поворачиваясь и многозначительно глядя на Лонгбоу, - вы и капитан Ушаков, в частности, являетесь военнослужащими, майор. Если уж на то пошло, то и старшина Шерман тоже. Вы хотите сказать, что ваша присяга больше не действует и что вы больше не будете выполнять приказы офицеров, назначенных над вами?

В то время как какая-то часть души Лонгбоу хотела следовать этим приказам, эта часть казалась далеким воспоминанием - чем-то эфемерным, - в то время как остальная часть его хотела - нет, остальная часть его нуждалась - защищать президента и выполнять его приказы.

- Извините, сэр, - сказал он после минутного самоанализа, - но я хочу сказать, что я предан непосредственно президенту, а не военной иерархии, и мне нужно следовать его указаниям.

Президент посмотрел на Лонгбоу, нахмурив брови.

- Хотя это и приятно, - сказал он через мгновение, - и это, безусловно, заставляет меня чувствовать себя в безопасности, военные нуждаются в ваших услугах больше, чем я. - Он поднял руку, чтобы остановить Лонгбоу, когда тот начал говорить. - Я не говорю, что они мне не понадобятся в будущем, но сейчас вы один из немногих выживших офицеров на этой планете. Мне нужно, чтобы вы помогли восстановить и перегруппировать вооруженные силы.

Президент махнул рукой в сторону презентации, затем продолжил: - Там будут люди, которые ... неохотно вносят изменения, о которых только что проинформировал лейтенант, и вы будете иметь большой вес среди таких людей. Я полагаю, что любой вампир был бы ... довольно убедительным представителем, но вы также парень, который стал асом за один день, сбивая щенков в воздушном бою. Вы думаете, это не повлияет на несколько умов, если вы подпишете все это?

Лонгбоу нахмурился. Он всегда испытывал двойственное чувство, когда кто-то упоминал о том, что возрождающиеся службы новостей окрестили "битвой за Вирджинию". Особенно когда они приписывали ему все заслуги, как будто никого из трех других его пилотов там даже не было! Черт возьми, они были теми, кто умер, и...

- Мне нужно, чтобы вы вернулись в армию и помогли генералу Ландерсу осуществить эти изменения, - продолжил президент. - Вы снова и снова доказывали свою состоятельность, и я знаю, что если вы мне понадобитесь, мне нужно только позвонить. - Он поднял один из новых телефонов. - Благодаря этому я могу связаться с вами в любой момент, а с новыми посадочными аппаратами шонгейри, которые мы строим, вы можете оказаться в любой точке планеты за считанные часы, чтобы позаботиться обо всем, что необходимо сделать. Однако до этого времени я приказываю вам помогать генералу во внедрении новой службы.

Лонгбоу внезапно почувствовал, как с его сердца свалилась тяжесть - как будто внезапно были сняты ограничения, мешавшие ему делать то, что он считал правильным.

- Хорошо, - согласился он. - В таком случае, я думаю, что могу участвовать в новых силах специального назначения. Однако я предупреждаю вас - возможно, я и провел на земле большую часть войны, но мой опыт в основном связан с полетами на истребителях, а не с выполнением миссий спецназа.

- Это не будет проблемой, - сказал генерал, постукивая себя по лбу. - У нас работают одни из лучших нейронных педагогов в округе, которые могут очень быстро ввести вас в курс дела в ряде областей. У вас также будет штат экспертов, которые смогут дать вам совет на будущее и помочь приспособиться к вашим новым обязанностям.

- Персонал? - спросил Лонгбоу, почувствовав ловушку.

- Конечно, - ответил генерал Ландерс. - Разве вам никто не сказал? Я рекомендую вас для продвижения по службе, а затем на должность командующего силами специального назначения. Сначала это будет всего лишь должность бригадного генерала, но у нас будет возможность повысить эту должность, как только мы начнем пополнять ряды.

- Командующий генерал? - спросил Лонгбоу. Его плечи поникли от количества встреч и презентаций, подразумеваемых под этим заданием, и сотен - нет, тысяч - часов бумажной работы, которые были связаны с этим. Все, на что он мог надеяться, - это на то, что что-то, где-то - где угодно! - выйдет из-под контроля, и он сможет выйти из офиса для какой-нибудь полевой работы. Хотя он не испытывал особого желания убивать людей, несмотря на то, что говорили легенды о вампирах, после такого количества бумажной волокиты он, возможно, захочет сделать исключение. - Я всего лишь пилот истребителя, сэр...

- О, не волнуйтесь, генерал, - ответил Ландерс, - все будет не так плохо, как сейчас.

- Не будет?

- Нет, - сказал Ландерс со злой усмешкой. - Вероятно, будет хуже.

- Тьфу.

- И все же... - улыбка генерала слегка потеплела, когда он сжалился над молодым офицером. - У нас будет возможность опробовать новые космические истребители, которые мы будем внедрять...

- Истребители? - Лонгбоу вскинул голову, и его глаза заблестели. - Я бы не прочь заполучить в свои руки что-нибудь из этого.

Генерал кивнул. - Да, нам понадобятся космические истребители ... в итоге. Однако на самом деле нам сейчас не нужны истребители - или бомбардировщики, кстати, - нам нужны транспорты, и столько, сколько мы сможем напечатать.

- О, - сказал Лонгбоу, вздыхая, когда его взгляд опустился в пол.

- Тем не менее, - отметил генерал Ландерс, его улыбка стала шире, - нам придется распечатать несколько моделей, чтобы увидеть, что подходит нам лучше всего, и нам понадобятся несколько летчиков-испытателей, чтобы протестировать их на практике. Поскольку пилоты-испытатели сейчас в дефиците - особенно те, кто почти неуязвим, - в ближайшие дни для предприимчивого бывшего пилота-истребителя может найтись дополнительная работа...

Лонгбоу расправил плечи и выпрямился. - Хорошо, сэр, я согласен.

- Теперь, когда с этим покончено, - сказал президент Хауэлл, - кто такие девочки Джонс, о которых вы упоминали?

- Они - одни из ... группы вмешательства, - сказал Лонгбоу, не желая обсуждать их перед всеми. - Они были доставлены Владом в последние дни войны. Они были ... танцовщицами, скажем, в Лас-Вегасе до войны. Когда начали падать кинетические снаряды, они попытались пробиться на восток, но их подобрал щенячий патруль и посадил в тюрьму. Щенки использовали их для каких-то экспериментов, и их планировалось уничтожить, но Влад добрался туда первым. И поскольку Влад помешан на искуплении, он привел их сюда.

- Они хороши в своей работе? - спросил президент Хауэлл.

- Да, сэр, - ответил Лонгбоу. - Они и раньше работали вместе, и они в значительной степени команда, даже если за кем-то из них нужно присматривать...

XXII

МАНСАНИЛЬО, КОЛИМА,

МЕКСИКА

Иван Лопес Сервантес, глава картеля Халиско-Нуэва Генерасьон, оторвал взгляд от фильма, крутившегося на его компьютере, когда в приемной раздался громкий крик. К счастью, видео было между интересными частями, и диалог был совсем не тем, ради чего он его смотрел. Крики внезапно прекратились со звуком пощечины открытой ладонью, и Сервантес вернулся к фильму, уверенный, что дело было улажено надлежащим образом.

Сервантес увидел, что качество изображения становится довольно хорошим, поскольку они наняли нового продюсера из Лос-Анджелеса. Он не знал, где его люди нашли продюсера, и как хныкающий Брибон пережил потрясения в Калифорнии после прибытия инопланетян, но этот человек знал, как снимать фильм. Некоторые ракурсы, которые он использовал, были просто ошеломляющими.

Конечно, не повредило то, что в фильме были одни из самых красивых актрис, которых Сервантес когда-либо видел, и эта была более гибкой, чем он мог себе представить. Он пожал плечами; его никогда не переставало удивлять, как далеко готовы зайти некоторые люди, чтобы получить очередную порцию крэка. Как бы то ни было, он был уверен, что семья женщины заплатит большую сумму денег, чтобы фильм никогда не вышел на экраны, и что фильм заработает еще больше, когда в любом случае после получения оплаты выйдет в прокат. Люди вроде этого идиота Эрсильи могли говорить что угодно о том, насколько бесполезны деньги после того, что лос качоррос сделали с миром, но существовали определенные непреложные истины, которые никогда не подводили Ивана Лопеса Сервантеса, и одна из них заключалась в том, что всегда найдется что-то, на что можно потратить деньги. На самом деле, судя по всем сообщениям, североамериканцы снова собирали свою страну воедино. Это было бы здорово. Они, несомненно, позаботились бы о том, чтобы их деньги вновь обрели свою ценность ... и они всегда были лучшими клиентами картелей.

С другой стороны, Эрсилья был прав по поводу того, как изменились рыночные условия. Поток наркоманов к северу от границы сильно сократился, и в наши дни спроса на кокаин, героин или даже метамфетамин практически не было. Но и это тоже было нормально. Во-первых, потому, что североамериканцы были североамериканцами, а это означало, что спрос на традиционные продукты картелей со временем восстановится. А также потому, что еще одна из этих непреложных истин заключалась в том, что какой-либо продукт всегда будет поступать на север, а деньги всегда будут поступать на юг, и так и должно быть. Нужно было просто найти подходящий продукт в нужное время.

Диверсификация. Это была волна будущего, и он намеревался развивать бизнес картеля не только в Мексике, но и на всем юго-западе североамериканского континента. Лос качоррос были настолько глупы, что фактически устранили руководство некоторых других картелей, чтобы улучшить положение Сервантеса как "верного союзника" здесь, в Мексике. Однако теперь, когда они снова отправились к звездам, оставив после себя полный вакуум, возможности человека, который управлял своей собственной хорошо обученной армией, были безграничны.

Прежде чем он успел вернуться к просмотру фильма, раздался стук в дверь.

- Войдите! - позвал он по-английски, узнав стук.

- Извините, что прерываю, сэр, - сказал Джеймс Лорман, входя в комнату, - но там что-то было замечено. - Бывший член британской службы спецопераций был ростом на дюйм выше шести футов, с темными волосами и телосложением, которое нравилось женщинам, а у нормальных мужчин не было времени, энергии или дисциплины, чтобы приобрести его. Сервантес всегда считал свое решение нанять оператора спецназа подальше от Синалоа одним из лучших своих решений. И он еще больше убедился в этом с тех пор, как лидеры других картелей начали пропадать без вести. Как человек, который специализировался на борьбе с угонами самолетов и контртеррористическими операциями в качестве члена команды специальных проектов службы спецопераций, Лорман знал, как думают ударные силы, пытаясь задержать - или убить - свои цели, что сделало его идеальным выбором для того, чтобы выяснить, как противостоять любым подобным попыткам, нацеленным на Сервантеса.

- Наблюдение? - спросил Сервантес.

- Да, сэр, - ответил Лорман, сделав ударение на последнем слове, как это делали британские военные. - Один из шаттлов шонгейри только что сел примерно в миле отсюда.

- Шаттл шонгейри? Я думал, они уехали? - спросил Сервантес. - Они вернулись?

- Нет, сэр. Мы считаем, что кто-то - возможно, Соединенные Штаты, которые, похоже, приобрели несколько из них, - использует их для развертывания своих сил. У нас были сведения, что один из них был замечен незадолго до ликвидации Тихуанского картеля. Шаттл шонгейри находился в непосредственной близости от их штаб-квартиры... а затем о них снова ничего не было слышно. Фермер, живущий неподалеку, говорит, что слышал звуки, похожие на крупное сражение, и когда позже он, наконец, пошел проверить, все в поместье были убиты.

- И ты не позволишь этому случиться здесь.

- Да, сэр, это так. - Сервантес оценил уверенность в голосе британца, хотя и с некоторым скептицизмом - как можно знать наверняка, пока не увидишь природу врага?

- Это то, для чего вы меня наняли, - добавил Лорман. - Если вы хотите включить обзор с замкнутым контуром на своем компьютере, мы можем последовать вашему примеру. - Он пересек комнату, чтобы заглянуть Сервантесу через плечо, и поймал вспышку фильма прежде, чем Сервантес успел переключить монитор на систему видеонаблюдения. - Юная распутница, - добавил он.

- Не отвлекайся, - прорычал Сервантес.

- Да, сэр, - ответил Лорман. Он прочистил горло. - Не могли бы вы подключить первую камеру, сэр?

Сервантес переключил монитор на указанную камеру, и ему открылся вид на дорогу, ведущую к гасиенде. С тех пор как он нанял Лормана, дорогу снесли бульдозером и заново заасфальтировали, чтобы последние полкилометра асфальта вели по прямой линии к территории комплекса, а листву убрали на десять футов с каждой стороны. Солнце только что село, но возможности системы мониторинга в условиях низкой освещенности были на высоте, и небо еще не полностью потемнело; он легко мог разглядеть грузовик военного образца примерно в четверти километра от ворот гасиенды.

- Вы ожидаете посетителей? - спросил Лорман.

- Нет, - ответил Сервантес, и первые крупицы сомнения поползли у него по спине. - Сегодня вечером ко мне никто не придет.

- Разрешите вступить в бой?

- Да! - воскликнул Сервантес. - Сделай это!

- Уберите это, - сказал Лорман в свой микрофон.

Люди на сторожевых башнях, очевидно, были готовы к приказу - менее чем через две секунды в поле зрения камеры попали две ракеты, пламя их двигателей на мгновение ослепило камеру. Прежде чем изображение успело проясниться, ракеты попали в грузовик, взорвавшись с такой силой, что экран полностью побелел.

- Что это было? - спросил Сервантес.

- ЛАХАТ, - сказал Лорман. - Израильские противотанковые ракеты с лазерным наведением. Мы с моими ребятами захватили несколько штук с собой, когда вы воспользовались нашими услугами. Один из немногих танковых снарядов, для работы с которым не нужна танковая пушка. Вы можете выстрелить их из 105-миллиметрового безоткатного орудия, что только что сделали мои люди. Предполагается, что они убивают с вероятностью девяносто пять процентов.

- Не на сто процентов?

- Вот почему мы использовали две, - сказал Лорман с улыбкой. - Просто чтобы быть уверенными.

Через несколько мгновений огонь, охвативший грузовик, начал утихать, и камера вернулась к полунормальному состоянию, хотя в центре оставалась сплошная масса белого цвета.

Что позволяло легко разглядеть три фигуры, идущие к гасиенде, когда их силуэты вырисовались на фоне огня позади них.

- Ваши ракеты уничтожили грузовик, но, похоже, они не были полностью эффективны против его пассажиров, - отметил Сервантес.

- Они, должно быть, выпрыгнули прямо перед попаданием ракет, - сказал Лорман. - Это единственный способ, которым они могли пережить это. - Он покачал головой. - Тем не менее, они не выглядят ранеными... - Он перегнулся через плечо Сервантеса, чтобы поближе взглянуть на монитор. - Они выглядят почти как женщины.

- Они, должно быть, прятались в кустах, - усмехнулся Сервантес. - Не может быть, чтобы кто-то выжил после того взрыва. - Он пожал плечами. - Тем не менее, у нас на гасиенде достаточно наркоманов для сегодняшних развлечений; больше нам не нужно. Убейте их, на всякий случай.

- Вы босс, - сказал Лорман без малейшего раскаяния. Сервантес улыбнулся в ответ; ему не нравилось, когда его переубеждали. Лорман что-то пробормотал в микрофон, и даже сквозь толстые стены главного здания Сервантес услышал, как стреляют большие пулеметы 50-го калибра на сторожевых башнях.

Женщины продолжали идти - на самом деле неторопливо, - подумал Сервантес, - несмотря на проносящиеся мимо них на мониторе трассирующие пули.

- Кто обучал ваших людей? - потребовал он. - Дарт Вейдер? Даже имперские штурмовики должны быть в состоянии поразить трех женщин, просто идущих им навстречу!

- Я обучал их, - сказал Лорман мрачным голосом. - Они стреляют лучше, чем мы видим. Что-то не так, - пробормотал он в свою систему связи, затем спросил: - Не могли бы вы переключиться на вторую камеру, пожалуйста?

Женщины подошли к воротам, и трое его людей вышли из караульного помещения прямо за воротами, чтобы встретить их. Лидер - Карлос Мельци, заместитель Лормана - направил пистолет на темноволосую женщину в центре, в то время как двое других направили на группу штурмовые винтовки Тэйвор. Женщины подошли к воротам, на мгновение размылись, затем продолжили небрежно шагать вперед... но теперь они были внутри сетчатого забора!

- Стреляйте в них! - крикнул Лорман в экран. Он нажал кнопку своего микрофона и прокричал это снова.

Три женщины добрались до Мельци прежде, чем мужчина успел выстрелить, и средняя из них протянула руку, схватила его за горло одной рукой и подняла на ноги.

Это вырвало его из того тумана, который овладел им, и он приставил свой пистолет к ее виску сбоку и начал лихорадочно нажимать на спусковой крючок.

Однако, как и люди с автоматами, он, казалось, промахивался мимо нее с каждым выстрелом. Затем ее рука дернулась, шея Мельци вывернулась в сторону под неестественным углом, и она разжала руку. Он рухнул на тротуар, как мертвое мясо.

Это, казалось, освободило двух других мужчин, которые открыли огонь из своих штурмовых винтовок. Средняя на секунду нахмурилась, глядя на них, затем две другие женщины расплылись и внезапно материализовались рядом со стрелками. Они схватили винтовки, перевернули их и застрелили их прежних владельцев. Лорман никогда не видел, чтобы кто-то двигался так быстро. Казалось, они не столько двигались, сколько исчезали из одного места и появлялись в другом.

Он недоверчиво покачал головой, когда 50-й калибр снова заработал. Командирша махнула рукой своим спутницам, затем пулеметам, и обе ее подруги исчезли из поля зрения камеры.

Через секунду или две пулеметы резко замолчали.

Женщина посмотрела в камеру и послала ей воздушный поцелуй, затем вытащила свой собственный пистолет. Она направила его в камеру и улыбнулась, и картинка растворилась в помехах.

- Четвертую камеру, пожалуйста, - сказал Лорман.

Сервантес отметил, что он больше не казался таким уверенным в себе, что было вполне объяснимо, поскольку Сервантеса трясло и он готов был наложить в штаны. Страх не оправдал его чувств; он едва мог заставить свой дрожащий палец переключить систему на нужную камеру. Сначала он поставил пять - в игровой комнате ничего не происходило, - затем сумел набрать четыре, когда брюнетка направилась к крыльцу главного здания.

В кадр влетел шарообразный предмет и приземлился рядом с ней, затем она исчезла в огненном шаре дыма и грязи, когда взорвалась граната. Она невозмутимо прошла прямо сквозь него, затем снова нахмурилась, когда люди на крыше открыли огонь из автоматического оружия. Она помахала кому-то вне поля зрения камеры, и сначала одно оружие, затем другое замолчали. Она покачала головой и поднялась по лестнице к главному входу.

- Где ... где остальные твои люди? - спросил Сервантес. - Р-разве нам не следует уходить или ... или что-то в этом роде?

- Слишком поздно, - пробормотал Лорман почти про себя. Он покачал головой, словно пытаясь прийти в себя, затем добавил: - У меня за дверью отряд. Я не знаю, как другие этого не сделали, но это мои лучшие люди. Они остановят ее.

Женщина на мониторе открыла входную дверь особняка и была встречена градом пуль, когда двое мужчин, находившихся в фойе, разрядили свои магазины на полном автомате. Она расплылась и исчезла. Ружейный огонь прекратился.

- Кто еще стоит между нами и ... ею? - Сервантес боялся, что знает ответ, но понял, что все равно должен спросить.

- Никто, - мрачно сказал Лорман, когда выстрелили десять винтовок. Они находились в приемной, сразу за закрытой дверью, и деревянная плита совершенно не смягчала стаккато ружейного грохота.

Сервантес зажал уши ладонями, чтобы заглушить какофонию ... затем надавил еще сильнее, чтобы заглушить крики. Сервантес слышал, как множество мужчин - и женщин тоже - кричали от страха, но эти были другими. Они вложили каждую унцию ужаса в свои крики - а затем и еще немного - в один последний вздох. Один за другим они были уничтожены. Что-то ударилось о дверь, и узкая красная струйка просочилась под нее, образовав лужицу на блестяще отполированном деревянном полу.

Внезапная, полная тишина была еще более ужасающей, чем крики.

Сервантес потерял контроль над своим мочевым пузырем и почувствовал, как теплая жидкость потекла по его ноге. Он бы побежал, если бы мог контролировать хоть один из своих мускулов.

- Что ... что... - пробормотал он. Он хотел знать, каков был результат, но физически был не в состоянии произнести ни слова.

- Не знаю, - сказал Лорман, каким-то образом поняв. Он расправил плечи и шумно выдохнул. - Но мне пора пойти и выяснить.

Подойдя к двери, он вытащил пистолет и распахнул ее. Рука, которая была прислонена к ней - больше не принадлежавшая своему первоначальному владельцу - упала в комнату и шлепнулась в лужу. Посреди бойни стояла женщина - на самом деле довольно привлекательная женщина с темными волосами. Она была нетронута, хотя стены позади нее были испещрены пулевыми отверстиями, огромные куски штукатурки были сорваны взрывом, а пол - во всяком случае, то, что от него было видно, - был усеян стреляными гильзами. Тела и куски тел заполнили комнату, а стены были покрыты алыми брызгами. На самом деле, единственной вещью, не выкрашенной в малиновый цвет, была женщина, на которой не было ни капли крови. В комнату ворвался смрад разорванных кишок, и желудок Сервантеса тоже опорожнился.

- Упс, - сказала женщина. - Кажется, у меня что-то попало на штаны.

- Не двигайся, блядь.

Несмотря на то, что он, должно быть, чувствовал, Лорману удалось придать своему голосу немного стали, когда он вышел в приемную. Сервантес поднял глаза и увидел, что британец все еще целится из пистолета в женщину, хотя можно было только догадываться, куда попадет пуля, так сильно его трясло.

- Я? Двигаться? - спросила женщина. - Я действительно не думаю, что хочу этого, дорогой. - Она оглядела свои ноги, и ее верхняя губа приподнялась. Она указала на пол. - Я могу поскользнуться на его кишках и испортить этот новый топ.

- Как? - спросил Лорман.

- Не могли бы вы спросить немного подробнее? - женщина облизнула губы. - Есть много вещей, которыми я занимаюсь, но умение читать мысли не входит в их число. - Она склонила голову набок. - Во всяком случае, пока нет.

- Как ... как? - Лорман махнул свободной рукой в сторону запекшейся крови, хотя он явно изо всех сил старался не смотреть вниз на расчлененные части своего отделения.

- Все просто, дорогой, - сказала женщина. - Я вампир.

- Вампиров не существует.

- Почему они всегда так говорят? - спросил новый голос. Голова Сервантеса дернулась, а затем он сглотнул, когда одна из других женщин - блондинка - вышла из коридора, чтобы присоединиться к брюнетке. - Разве мы не можем просто пропустить эту часть и убить их? Это так скучно, и мне нужно вернуться на прием к маникюрше. Кажется, я сломала один ноготь где-то по пути. - Она пожала плечами. - Или, может быть, я не сломала ни одного ногтя, и мне просто скучно, и я готова покончить с этим.

Вошла рыжеволосая девушка и встала рядом с блондинкой, но она ничего не сказала. Ее молчание было еще более пугающим, чем беспечность блондинки.

- Вампиров не существует, - повторил Лорман, как человек, желающий, чтобы это было правдой.

- Скучно, - заметила блондинка.

- Сесилия, - сказала первая женщина, - могу я попросить у тебя твой пистолет?

Блондинка вытащила пистолет из небольшой кобуры на спине и бросила его брюнетке, которая приставила его к своему виску и выстрелила. Это прозвучало как пушечный выстрел, и пуля ударила в стену с другой стороны от нее. Упал еще один кусок штукатурки.

Лорман оглянулся на женщину; на ней не было никаких видимых отметин. У него отвисла челюсть, но он еще не совсем закончил. Когда она повернулась, чтобы вернуть пистолет рыжей, он выронил свое собственное оружие, схватил сломанный стул рядом с собой, оторвал одну из его деревянных ножек и бросился вперед, чтобы ударить ее им. Однако он поскользнулся на запекшейся крови, и ему удалось лишь вонзить ее ей в живот.

Он вскочил, весь в крови, и отступил, выставив кулаки в защитном жесте.

Женщина опустила взгляд на ножку стула у себя на животе и вздохнула. - Серьезно? Пули не сработали, так что теперь ты собираешься убить меня ножкой от стула?

- Я думал, что вонзить кол в вампира убьет его, - сказал Лорман. - Я имею в виду, убьет тебя.

- Это должно было пройти через мое сердце, - со вздохом ответила женщина, убирая ножку стула от своего живота. Уголком мозга Сервантес заметил, что на ней не было ни следа крови. - Это должно быть здесь, - добавила она, прижимая к груди. - Вот так!

Она вогнала ножку стула себе в грудь, и все три женщины ахнули, когда она упала на колени.

Затем все трое расхохотались, когда она снова встала, вытащила деревянную ножку и отбросила ее в сторону.

- Извини, - сказала она, - но это просто слишком банально. И, как ты можешь видеть, это тоже не работает. - Она пожала плечами. - Как оказалось, кресты, чеснок или что-то еще в этом роде тоже не годятся. - Она улыбнулась. - Я знаю, потому что люди испробовали их все на мне, и я все еще здесь.

Рот Лормана несколько раз шевельнулся, прежде чем он смог заставить свой голос работать.

- Почему ... тогда почему они говорят, что работает? - наконец спросил он.

- Вероятно, чтобы дать вам, дышащим, хоть какую-то надежду, - сказала блондинка. - К сожалению, здесь ее нет. - Она улыбнулась, и ее резцы выросли над нижней губой. - Ты мой. - Она расплылась, и Лормана отбросило назад, к стене. Вспышка невероятной боли пронзила его грудь, и ничто в его теле, казалось, не сработало, когда он соскользнул на пол. Последнее, что он увидел, когда его зрение померкло, была блондинка, держащаяся за его сердце. Она приподняла бровь и уронила его на пол, ее рука все еще была девственно белой. На ней не было ни капли его крови, - почти спокойно осознал он, - и унес эту мысль с собой в темноту.

- Всегда нужно стремиться к драматизму, а, Сесилия? - спросила темноволосая женщина.

Блондинка пожала плечами, пробираясь обратно по щиколотку в разорванных телах, а брюнетка повернулась, чтобы посмотреть на Сервантеса. - Есть определенные вещи, которые мы хотели бы знать, - сказала она. - Не думаю, что ты хотел бы быть разумным в этом вопросе, не так ли?

XXIII

ФОРТ-САНДЕРС,

СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

- Что ж, это должно быть весело.

Кислый тон первого сержанта Квинтрелла Робинсона и столь же кислое выражение лица могли бы навести некоторых на мысль, что его чувства были не совсем искренними, решил майор Роберт Уилсон.

- Боже, ну разве ты не маленький лучик солнца? - спросил он, разглядывая зону высадки в бинокль. - Ты получаешь много приглашений на вечеринки по случаю дня рождения детей ведущих, не так ли?

- То, чем я занимаюсь каждые выходные, сэр. - Робинсон сглотнул комок мокроты и выплюнул его. - Сразу после того, как заканчиваю воровать все их конфеты.

Уилсон усмехнулся, не опуская бинокля. Тот не был похож ни на что, что было у него до вторжения - он думал о нем как о подарке от Люка Скайуокера - и был даже лучше, чем у его контактов на уровне Гегемонии. В данный момент он показывал ему острый, как бритва, невероятно детализированный вид ... ничего особенного. На самом деле это было пустое, окруженное соснами поле на территории того, что когда-то было Форт-Брэггом, а теперь Форт-Сандерсом, Северная Каролина.

Хотя, честно говоря, на самом деле он не был пустым.

Или, во всяком случае, сосны там не были такими.

День был серым, унылым и влажным, и сырой, холодный ветер свистел у него в ушах, в то время как с запада надвигалась тяжелая облачность. За последний час температура упала на четыре градуса, и метеорологические спутники обещали сильный дождь, переходящий поздно вечером в ледяной мокрый снег, а затем в снегопад. Однако на данный момент на него ничего не падало с неба, и он считал это плюсом.

- А я-то думал, что вы прекрасный, честный морской пехотинец, - сказал он Робинсону.

- О, но это так, сэр. Или, во всяком случае, был им, когда был честным стрелком. Хотя я ничего не знаю об этой новой чепухе про "космических десантников".

- Мы с тобой оба, шеф, - вздохнул Уилсон. - Ты и я, оба.

Робинсон был на девять лет моложе его, но Уилсон слишком хорошо понимал собеседника. Робинсон служил на действительной службе как E-7, также известный как сержант-артиллерист, когда прибыли шонгейри. Уилсон к тому времени давно вышел в отставку, но даже после того, как он стал главным-сержантом, он всегда думал о себе как о "стрелке". Теперь он был майором, и во многих отношениях это было просто ... неправильно.

Не то чтобы он возражал против возвращения в корпус. Не совсем, хотя, как только что заметил Робинсон, это был не тот "корпус", в котором он служил двадцать с лишним лет. Дело было в том, что Уилсон был сержантом, а не гребаным офицером. Он никогда не был офицером, никогда не хотел им быть и совершенно не подходил для того, чтобы стать офицером. Он очень ясно дал это понять. Действительно, он боролся за правое дело изо всех сил.

К сожалению, ни президента Хауэлла, ни генерала Ландерса, ни Дэйва Дворака, будь проклято его предательское, черное сердце, казалось, не волновало, что он думает обо всей этой идее. Хуже того, он так и не научился говорить "нет", когда кто-то произносил роковые слова "ты нужен стране".

Ему пришлось поработать над этим.

Однако ему удалось добиться по крайней мере одной уступки от настырных ублюдков, прежде чем он потерпел поражение. И вот бывший главный сержант Уилсон оказался не просто майором Уилсоном, но и командиром 1-го батальона 1-й бригады космических десантников континентальных вооруженных сил.

Человек рядом с ним тоже так и не научился говорить "нет", - подумал он теперь, - и именно так бывший сержант-артиллерист Робинсон оказался первым сержантом Робинсоном, и собирался стать главным сержантом Робинсоном и старшим унтер-офицером вышеупомянутого 1-го батальона 1-й бригады космических десантников континентальных вооруженных сил.

Если предположить, что континентальные вооруженные силы в целом - и космодесантники в частности - когда-нибудь встанут на ноги и сорганизуются, это было так.

Ты несправедлив, Роб, - сказал он себе. - В сложившихся обстоятельствах мальчики и девочки Ландерса действительно хорошо справляются со своей работой. Может быть, не так хорошо, как они о себе думают, но хорошо. И их промахи на самом деле тоже не их вина. Слишком многие из них, черт возьми, выдумывают это по ходу дела. Черт возьми, все мы выдумываем это по ходу дела!

Трумэн Ландерс набрал в штат своих континентальных вооруженных сил всех выживших военных ветеранов, которых смог найти - и которых можно было освободить от гражданской работы в ходе масштабных восстановительных работ. Робу Уилсону просто не повезло, что он оказался в пределах легкой досягаемости, когда начался набор.

- Серьезно, сэр, - сказал Робинсон, - это будет настоящий групповой трах.

- Такой пессимизм бесполезен, сержант, - отметил Уилсон.

- Черт возьми, сэр. Называть это групповым трахом - значит быть оптимистом!

Уилсон фыркнул, но Робинсон, вероятно, был прав. И он, безусловно, заслужил право высказывать свое мнение. Большую часть вторжения он провел в своем родном штате Алабама, отбиваясь от патрулей шонгейри. Ростом он был всего около пяти футов пяти дюймов, кожа у него была на тон или два светлее, чем у друга Уилсона Элвина Бучевски, но сложен он был как пресловутый пожарный гидрант. Он несколько лет проработал инструктором на острове Пэррис, и Уилсон не мог представить себе новобранца, который не обделался бы в первый раз, когда Робинсон по-настоящему ударил его по лицу.

Однако в данный момент Уилсона больше всего беспокоила его уверенность в том, что Робинсон был прав, а новые блестящие сотрудники Ландерса по планированию ошибались. Или, может быть, было бы лучше сказать, что они были слишком, слишком, слишком оптимистичны. Он надеялся, что вот-вот ошибется на этот счет. Эта возможность, однако, показалась ему такой ... далекой.

Наверное, их трудно винить, - подумал он. - Нейронный тренажер по-прежнему остается новой яркой игрушкой. Это само по себе почти вынуждает их переоценивать это. И тот факт, что им действительно нужно, чтобы это работало так хорошо, как они думают, только усугубляет ситуацию. Конечно, большинство из них и близко не проводили с этим столько времени, сколько я, не так ли?

Что ж, пришло время проверить, действительно ли...

- Вот и они, - внезапно сказал Робинсон гораздо более серьезным голосом, и Уилсон кивнул, когда вертолеты "Блэк Хоук", притворяющиеся штурмовыми шаттлами "Старфайр", пронеслись над соснами Северной Каролины с 1-м взводом лейтенанта Палаццолы и 3-м взводом лейтенанта Самуэлсона.

У них не было настоящих "Старфайров", потому что ни один из них еще не был построен, и у них не было "Старлендера", который они могли бы использовать вместо него, потому что все они были слишком заняты спасательными операциями. Но это было справедливо, потому что у них также еще не было настоящей силовой брони. "Космические десантники" на борту этих вертолетов были оснащены элементарными экзоскелетами, которые дублировали многие возможности брони, разрабатываемой в рамках проекта Хайнлайн - во всяком случае, в том, что касалось передвижения, - а визоры и сенсорные модули рюкзаков, которые они носили, были сконструированы так, чтобы дать им по крайней мере зачаточную версию нашлемного дисплея и сенсоров настоящей брони. По той же причине они несли модифицированные М-16, оснащенные лазерными тренировочными установками, вместо все еще разрабатываемых условных рейлганов, но это было нормально. На самом деле сегодня речь шла не об оборудовании; речь шла об обучении с его помощью тактике малых подразделений, и тренажеры прекрасно подошли бы для этого.

Алеандро Палаццола, командовавший "штурмовой группой", не имел ровно никакого опыта в качестве морского пехотинца или даже армейского блевотинца. Ему было всего двадцать пять, и до вторжения он менее двух лет служил в полиции штата Северная Каролина. Джефф Самуэлсон, полицейский из города Роли до прибытия шонгейри, был всего на год старше Палаццолы и имел не больше военного опыта, чем у него. Однако оба они были очень, очень умны, и наверстывание отсутствующего у них предыдущего военного опыта было скорее целью сегодняшних учений, потому что ни один из их солдат не проходил никакой официальной военной подготовки перед вторжением. Как и они сами, все их мужчины и женщины прошли нейронное обучение для выполнения своих новых обязанностей.

В отличие от 1-го и 3-го взводов, 2-й взвод лейтенанта Элинор Симпсон уже был на месте, готовый обеспечить "противника" для проведения учений под непосредственным руководством капитана Брайана Хилтона, командира роты "альфа".

Хилтон был единственным вовлеченным в это дело человеком, который действительно был офицером до вторжения - в его случае лейтенантом национальной гвардии Южной Каролины, который во время вторжения работал в тандеме с Сэмом Митчеллом. Однако, в то время как Митчелл поставлял оружие и координировал действия по всему штату, Хилтон возглавлял одну из самых эффективных партизанских банд, делая невыносимой жизнь щенков в руинах на юге штата.

По мнению Уилсона, это означало, что Хилтон, вероятно, был более квалифицирован, чем он, для командования батальоном (при условии, что они когда-нибудь его повысят), но ему также едва исполнилось тридцать лет. Однако его опыт борьбы со щенками сделал его идеальным человеком для командования против "оперативных сил" Палаццолы, а Симпсон - как и сержант первого класса Консуэла Курбело, старший сержант Хилтона - на самом деле была ветераном. Курбело, маленькая техаска с твердым характером, которая описывала себя как "техаско-мексиканку и злее змеи", была E-4 и из морской пехоты, в то время как Симпсон была E-5 и из армии, но они явно любили и уважали друг друга. В отличие от них обеих, старший сержант Жаклин Уолшем, сержант взвода Симпсон, была еще одним космодесантником, не имевшим ранее военного опыта. Черт возьми, она была учительницей в первом классе. До тех пор, пока шонгейри не расстреляли уходящий школьный автобус, который не смог остановиться на одном из их первых блокпостов. В тот день они убили почти всех ее учеников ... и превратили ее в свой худший кошмар. Она стала лучшим изготовителем бомб, которые были в ее группе сопротивления, а также специалистом по допросам.

По какой-то причине каждый пленный, с которым она когда-либо разговаривала, говорил ей именно то, что она хотела узнать. В конце концов.

Уилсон подумал, что по стандартам любого пехотного взвода, существовавшего до вторжения, оперативный отряд Хилтона определенно был переполнен женщинами, но его это вполне устраивало. Как только броня Хайнлайна заработает, все старые разногласия о силе верхней части тела станут совершенно ненужными. Кроме того, он знал множество крутых, компетентных женщин-военных еще до вторжения, и все трое сражались под непосредственным командованием Хилтона после вторжения. Им троим требовалось гораздо меньше нейронного образования, чтобы справиться со своими обязанностями, что было еще одной причиной, по которой Уилсон выбрал 2-й взвод в качестве сил противника.

Может быть, ты немного перетасовал колоду, как тебе кажется? - задумался он теперь, когда "Блэк хоук" подлетели ближе, , а затем весело фыркнул. Конечно, он так и сделал, и на то были чертовски веские причины. Если во всем этом сетевом подходе были какие-то ошибки, лучше, чтобы они узнали о них как можно раньше.

Вертолеты пронеслись над головой, затем вспыхнули и зависли над землей, и мужчины и женщины из 1-го и 3-го взводов выпрыгнули из них.

Первая часть прошла хорошо, - подумал Уилсон. - Конечно...

- Вперед! - Алеандро Палаццола скомандовал по взводной сети связи и наблюдал, как мужчины и женщины штурмовой группы направляются прямо от места высадки к сосновому лесу, окружавшему поляну. Они должны были выглядеть неуклюжими в своих громоздких экзоскелетах, но это было не так. Их накожные костюмы с биологической обратной связью активировали их синтетические "мышцы" почти так же плавно, как если бы они были голыми.

Он и штаб-сержант Каннингем были идеально расположены посередине между расширяющимися полукругами 1-го и 3-го взводов, когда вертолеты поднялись в воздух. Его люди выбежали наружу, двигаясь в составе огневых групп-"крыльев" из двух человек, как предписывала новая доктрина, затем легли на землю, прикрывая периметр в триста шестьдесят градусов с огневых позиций лежа, и он удовлетворенно кивнул.

- Пока все идет хорошо, - пробормотал он Каннингему по их выделенному каналу.

- Искушаете судьбу, сэр, - пробормотал в ответ Каннингем. Штаб-сержант - на два дюйма ниже Палаццолы, с тонкими усиками и шрамом на правой щеке - извращенно гордился своей ролью взводного пессимиста. - Всегда найдется место для чего-нибудь, чтобы...

Взрыв прогремел менее чем в восьми футах позади Палаццолы.

Позже он понял, что на самом деле это был не такой уж сильный взрыв. На самом деле, он был не более мощным, чем "светошумовые гранаты", которые он использовал сам, когда проходил региональную программу обучения спецназа в академии юстиции Северной Каролины перед вторжением. Однако это было совершенно неожиданно, и он наклонился вперед, упав на колени, в то время как в углу экрана его визора замигали красные коды повреждений.

Датчики рюкзака высветили идентификатор на его визоре. Минометный снаряд?! Какого черта защитники делали с этим чертовым минометом?!

- Миномет! - объявил капрал Нидермайер ... довольно излишне, по мнению Палаццолы.

- Откуда это берется?.. - начал Палаццола, затем вздрогнул, когда взорвалась вторая "минометная мина". Эта была всего в трех футах от него, и ему показалось, что кто-то только что ударил его дубинкой по затылку.

На его визоре вспыхнули новые коды. Кто-то в броне проекта Хайнлайн был бы фактически неуязвим для чего-то столь слабого, как устаревший миномет времен до вторжения, но это не означало, что сама броня была невосприимчива к повреждениям. Ничто, кроме прямого попадания, не могло вывести ее из строя, но достаточное количество взрывов вблизи могло сильно ухудшить ее возможности - особенно сенсорные. Не говоря уже о том, что даже бронированный космодесантник, находящийся так близко к настоящей 120-миллиметровой минометной мине, был бы потрясен по меньшей мере так же сильно, как светошумовыми гранатами, сумевшими дезориентировать Палаццолу.

- Найдите эту гребаную штуковину! - зарычал Каннингем, в то время как Палаццола пытался разлепить глаза и разобраться в значках своих взводов на нашлемном дисплее. Они точно показали ему, где находится каждый из них, но в данный момент следить за ними было немного сложнее, чем обычно.

Не стоило нас так удивлять, - размышлял крошечный уголок его мозга, в то время как остальная его часть все еще расшифровывала синапсы. - Наши сенсоры должны были засечь что-нибудь размером с долбаную минометную мину, как бы Хилтон ни старался скрыть эту чертову штуковину!

За исключением того, что они его не искали. Им было приказано преследовать группу легковооруженных партизан. На самом деле никто ничего не сказал о том, кого могли представлять эти партизаны, хотя у Палаццолы было несколько подозрений. Но офицер, проводивший инструктаж, ясно дал понять, что у них есть сообщения только о устаревшем стрелковом оружии, возможно, о паре ручных пулеметов отделения, но никакого тяжелого вооружения. А 120-миллиметровый миномет был примерно таким же тяжелым, как и вспомогательное вооружение пехотного подразделения! Так где же, черт возьми?..

Третья и четвертая бомбы начали прокладывать себе путь через поляну, и почему, черт возьми, потребовалось так много времени, чтобы подготовить ответный удар? Их датчики должны превратить точное определение места возникновения приближающегося пожара в детскую забаву! Все они выполняли бы процессы без сучка и задоринки после сеансов загрузки по Сети.

Но в то время они находились в тихом классе. И то, что было достаточно легко в классе, оказалось намного сложнее на мокрой, грязной поляне, окруженной густыми соснами, в то время как кто-то бросал на них эти мерзкие, дезориентирующие светошумовые гранаты. Было так трудно думать, разбираться в привитых знаниях. Это было все равно что пытаться прокрутить выпадающее меню в пикапе, мчащемся по ухабистой дороге.

Попали пятый и шестой снаряды, и окно статуса в нижней части экрана Палаццолы показало двенадцатипроцентную потерю функциональности его имитированной брони.

- Поймала! - наконец рявкнула капрал Джастина Фредерикс, одна из командиров взвода Джеффа Самуэлсона, и координаты миномета и пеленг появились в еще одном угловом окне на визоре Палаццолы. Это было на стороне поляны, принадлежащей 3-му взводу.

- Уотсон, Бриггс - на левый фланг! Джефферс, вы с Франкотти берите вправо! - услышал он приказ Самуэлсона, посылающего четыре из пяти своих "крыльев" во фланг минометной позиции. - Джейк, ты и Бурбо, за мной!

Он направился прямо посередине вместе со штаб-сержантом Джейкобом Тайсоном и пятым "крылом".

- Тиммонс и Джолсон, держите то, что у вас есть, - приказал Палаццола, указывая на пару своих "крыльев", наиболее удаленных от минометной позиции. - Остальные, переориентируйтесь на поддержку третьего взвода.

Его люди начали двигаться - двое или трое из них значительно медленнее, чем при первом выходе из вертолетов, поскольку их собственные экзоскелеты отреагировали на теоретические повреждения, которые получила их теоретическая броня. Они также двигались с чем-то далеким от точности учебника, что его ничуть не удивило, но, по крайней мере, они двигались.

- Жаль, что, черт возьми, они не включили в комплект несколько этих долбаных дронов, над которыми, по их словам, они работают! - зарычал Каннингем по их каналу связи.

- Или просто потрудились рассказать нам о чертовых минометах! - зарычал в ответ Палаццола.

- Вы думаете, сэр, у них просто вылетело из головы? - сказал Каннингем.

- О, конечно, так оно и было! И если ты веришь, что...

- Черт!

Это было похоже на Джеффа Самуэлсона ... потому что так оно и было, реагируя на внезапный ослепительный свет, которым его визор только что ударил прямо ему в глаза, имитируя попадание четырехфунтовой кумулятивной ракеты M72 LAW. Его экзоскелет мгновенно заблокировался, заставив его рухнуть на землю, и Палаццола злобно выругался, когда понял, откуда прилетела "ракета". Кто-то менее чем в двухстах метрах слева от Самуэльсона - что означало, что он находится прямо за соснами - ждал, пока штурмовая группа засечет миномет... и обеспечит идеальный удар с фланга. И он был не один. Еще четыре проклятые "ракеты", обжигая, влетели внутрь. К счастью, на таком расстоянии они были не очень точны по отдельным движущимся целям размером с человека, но им удалось уничтожить капрала Фрэнка Барбо, еще одного десантника 3-го взвода.

- Продолжайте двигаться! - рявкнул старший сержант Тайсон, но скорость его собственного продвижения замедлилась, когда он и Кайл Бойд, "крыло" Барбо, попытались соединить свои системы "брони" теперь, когда каждый из них потерял своего первоначального напарника.

Палаццола знал, что это должно было произойти почти мгновенно, но опять же была небольшая разница между выполнением простой функции в классе и посреди воющего хаоса.

- Паркер, вы с Майклзом прикрываете слева! - приказал он. - Попытайтесь найти этих ублюдков, но если не сможете, по крайней мере, держите их прижатыми!

- Вас понял, - подтвердил капрал Паркер, и Палаццола наконец услышал ответный огонь по кому-то. Судя по его собственному дисплею, он понял, что Паркер и его напарник Джэдиел Майклс стреляли вслепую, но, несмотря на миномет и противника, он был чертовски уверен, что там, в кустах, не было никаких доспехов Хайнлайна. Так что, возможно, им просто повезет. В любом случае, они чертовски хорошо заслужили, чтобы им в чем-то повезло!

- Поймал их! - внезапно объявил Олли Уотсон, и нашлемный дисплей Палаццолы внезапно стал еще более сложным, поскольку тактическое окно переключилось с одного значка, указывающего прогнозируемое положение миномета, на целую группу значков, показывающих минометную установку и ее расчет из пяти человек.

Уотсон и его напарник Деклан Бак, не переставая двигаться, открыли огонь по своим мучителям. По крайней мере, часть моделирования работала идеально, вероятно, потому, что не требовала сознательного участия операторов. Тренировочные лазеры, установленные на их М-16, синхронизировались с их визорами, и перед ними замелькали точные точки прицеливания. Они уничтожили минометный расчет за считанные секунды, и Палаццола позволил себе глубоко вздохнуть с облегчением. Теперь все, что им было нужно, это...

- О, черт, - простонал Каннингем по командной связи, когда второй миномет открыл огонь с другого конца поляны. - Что еще, черт возьми, они собираются с нами сделать!

И почему тебе тоже не пришло в голову посмотреть в другом направлении, специалист по ракетам? - резко спросил себя Палаццола. - Если бы ты это сделал, тогда, возможно...

Вспыхнул малиновый код визора, когда Эллиот Тиммонс получил прямое попадание от третьего приближающегося "минометного снаряда". В отличие от Симпсона и Барбо, технически он был все еще жив, но компьютер, следивший за ходом учений, решил полностью отключить его броню. А минуту спустя еще два взрыва сняли Деклана Бака и Мэрайю Джонсон. По словам компьютерного судьи, Бак был все еще жив, хотя и тяжело ранен. Экзоскелет Джонсон заблокировался, когда она стала смертельной жертвой.

Это были пятеро из двадцати четырех человек общей стартовой численности двух взводов. Палаццола сомневался, что уровень потерь в двадцать один процент против противника с устаревшим вооружением будет выглядеть очень хорошо при анализе последствий. И они еще не закончили.

- Нашли ублюдков! - Райан Мерфи, партнер Тиммонса, объявил об этом, и Палаццола услышал новые выстрелы. Его визор показывал ему все, передавая тактические данные от каждого из его людей, в данный момент вступающих в бой с врагом, что, как он внезапно обнаружил, было не очень хорошо. Просто на слишком маленьком дисплее было слишком много данных. Ему нужно было уменьшить его, переключиться обратно на дисплей, который показывал только курсоры его собственных войск, но снова ему пришлось остановиться, обдумать действия команды, и пока он это делал, Кори Лоусон и Гильермо Джолсон присоединились к списку недееспособных.

По крайней мере, выжившим бойцам взвода удалось уничтожить второй миномет и обоих оставшихся в засаде представителей обороны, пока он пытался разобраться во всем. К сожалению, это составляло менее половины оперативного состава Брайана Хилтона, и ни Элинор Симпсон, ни Джеки Уолшем среди них не было. Это означало, что потрепанные и наказанные космодесантники Палаццолы тоже должны были отправиться на их поиски, и - зная этих двух грозных дам - худшее было еще впереди.

По какой-то причине Алеандро Палаццоле эта мысль показалась не слишком радостной.

- Господи, мне так не терпится услышать об этом от Старика, - простонал он Каннингему по их личной связи, когда единственный реорганизованный, увеличенный в размерах взвод, который остался у него, с образцовой осторожностью направился в сосновый лес.

- Должно стать лучше, сэр, верно? - Палаццола недоверчиво посмотрел на своего обычно пессимистичного взводного сержанта, и Каннингем пожал плечами. - Я имею в виду, мы уже настолько облажались, что теперь наша кривая эффективности должна идти вверх, не так ли?

- Ты имеешь в виду, от "полного группового траха" до просто "трахнул дворняжку"?

- Вот именно. - Каннингем по-настоящему ухмыльнулся, а Палаццола покачал головой.

- Ты всегда был для меня таким утешением, Эзра.

- То, для чего я здесь, сэр. То, ради чего я здесь.

- Итак, мы собрали пленных и вернулись в зону высадки для возвращения, - сказал лейтенант Палаццола шесть часов спустя.

На столе перед ним стояла дымящаяся кружка кофе, вокруг шеи было обернуто сухое полотенце, а волосы все еще были слегка влажными после душа. Обещанный дождь с мокрым снегом барабанил по высокотехнологичной хижине Квонсет - во всяком случае, так Уилсон представлял ее себе - стуча по куполообразной крыше, но внутри было жарко.

Он подозревал, что Палаццола и его потрепанные космодесантники были благодарны за это даже больше, чем он сам.

К чести Палаццолы, не было никаких жалоб на "мошенничество" в том, что касалось минометов. Возможно, потому, что в итоге он потерял чуть менее двух третей своих людей - убитыми, ранеными или неэффективными в бою из-за повреждения брони - и не собирался говорить так, будто ищет оправдания, чтобы прикрыть свою задницу. Он был не таким офицером. Однако, скорее всего, это было потому, что он уже усвоил один из маленьких уроков Уилсона.

Очевидно, никому из невинных душ штурмовой группы и в голову не приходило, что назначенный им командиром батальона офицер, возможно, не был полностью откровенен с ними, когда проводил их предварительный разведывательный инструктаж, но вряд ли это была его вина. Батальонный S-2 даже подчеркнул, что их разведданные были неполными, но они допустили ошибку, предположив, что любой, кто оснащен разведывательными средствами уровня Гегемонии, должен быть в значительной степени обеспечен всем. Это означало, насколько они забыли, как с того дня, когда Роб Уилсон, наконец, - с дрожью - согласился стать офицером, он вдалбливал в сознание тот факт, что единственная абсолютно предсказуемая вещь в боевых операциях - это то, что обязательно произойдет что-то непредвиденное.

Очевидно, они не подумали, что он это имел в виду, - сухо подумал он. - Или, возможно, они просто не понимали, каким мерзким, подлым сукиным сыном он был на самом деле.

Вот что происходит, когда берешь старого хитрого главного сержанта и превращаешь его в офицера, - подумал он.

- Хорошо. - Капитан Брэттон Миллс, замкомандира роты, который проводил непосредственный анализ последствий действий, взглянул через стол на Уилсона и поднял брови. - Есть какие-нибудь комментарии, сэр?

- Вообще-то, да, - ответил Уилсон. Он сделал паузу, чтобы сделать большой глоток из своей кружки с кофе, затем поставил ее на стол перед собой.

- Сначала хорошие новости. Вы выполнили все задачи своей миссии. Если броня Хайнлайна окажется такой хорошей, как прогнозировалось, и симуляция была точной, убить одного из наших людей будет чертовски сложно. В этом и есть положительная сторона, - он слегка улыбнулся Палаццоле. С отрицательной стороны, убить одного из нас будет не совсем невозможно, и вы потеряли более шестидесяти процентов своих людей либо мертвыми, либо выполнявшими задание, несмотря на броню. Это не то, что люди обычно называют "приемлемым уровнем потерь". Теперь было бы справедливо - хотя, возможно, и неразумно - с вашей стороны указать, что никто не предупреждал вас о минометах, но, если бы все возможности вашей "брони" были использованы должным образом с самого начала, даже с ними у Брайана и Элинор не было бы преимущества полной неожиданности, что почти наверняка повлияло бы на конечный результат.

- Однако, - он наклонился вперед, положив предплечья на стол и сжимая кружку в ладонях, и выражение его лица внезапно стало очень серьезным, - истинный смысл упражнения был именно в этом - проверить не только возможности "брони", но и вашу способность их использовать. Конечно, тот факт, что вы приняли разведывательную сводку за чистую монету, тоже был большой частью того, что пошло не так. Мне хотелось бы думать, что если бы это была настоящая боевая операция, вы бы, по крайней мере, немного больше сомневались в том, насколько всеобъемлющей на самом деле была ее точность, но мы можем обсудить этот аспект позже. Суть прямо сейчас в том, что вы и ваши люди начали полагаться на свою Сеть, и она вас подвела. Не потому, что это не дало вам необходимых навыков и информации, а потому, что вы были ... недостаточно обучены использованию этих навыков и этой информации.

Он медленно повернул голову, окидывая взглядом офицеров и старших сержантов, сидящих вокруг стола.

- Я намеренно поставил вас в положение, когда вам нужно было реагировать быстро, мгновенно - инстинктивно - с тем набором навыков, который вам был дан. И этот набор навыков подвел вас, потому что на самом деле он еще не "ваш". Мой шурин любит повторять, что это все равно что искать что-то на странице Википедии до войны. Все это есть, но это похоже на вложенный ряд выпадающих меню. Когда вы не находитесь под давлением, когда в вас на самом деле никто не стреляет, вы можете перейти прямо к тому, что вам нужно. Вы справляетесь с этим не так быстро, как хотелось бы, но чертовски быстро.

- Проблема в том, что, когда вы находитесь под давлением, вы ни хрена не соображаете, люди. Худшая ошибка, которую кто-то может совершить, - это надеяться, что, когда дерьмо разразится, его люди окажутся на высоте положения. Это не то, что происходит. Что происходит, так это то, что вместо того, чтобы подняться, они опускаются до уровня своей подготовки. Они реагируют с помощью навыков и реакций, которые были вбиты в них настолько глубоко, что им не нужно ни хрена обдумывать. Они просто делают это. Вот почему вы делаете тренировочные задачи настолько сложными, насколько это возможно. Почему вы тренируетесь усерднее, чем ожидаете, чтобы сражаться, если сможете. И вот почему концепция Сети подвела всех вас. Предполагалось, что вы будете соответствовать требованиям времени и быстро и точно получите доступ ко всем "книжным знаниям", которые вам были предоставлены. И вы этого не сделали, потому что никто не смог бы. Вы допустили несколько ошибок, которые не имели ничего общего с тем, насколько автоматическими стали ваши навыки, но они, вероятно, не имели бы значения, когда пришло время выбираться из ямы, если бы вы могли использовать возможности своей брони так, как мы должны были научить вас их использовать.. Итак, я должен сказать, что тот факт, что вы действительно достигли целей своей миссии, несмотря на то, что я намеренно загнал вас в угол, и все проблемы с обучением, на самом деле очень высоко говорит о вас всех. Возможно, в данную минуту вы так не считаете, - он откинулся на спинку стула и сверкнул еще одной улыбкой, - но я не просто пускаю дым в вашу коллективную задницу по этому поводу. Так что идите, поищите себе горячую еду - я так понимаю, вас ждет тушеная говядина - и пишите свои официальные отчеты. Я мерзкий старый хрыч, но я ваш мерзкий старый хрыч, и на самом деле я очень горжусь вами всеми.

Он в последний раз обвел взглядом их лица, затем взял свою кружку и взмахнул ею, отпуская.

- Идите, дети мои, и больше не грешите, - сказал он.

XXIV

САН-САЛЬВАДОР-ДЕ-БАЙЯ-ДЕ-ТОДОС-ОС-САНТОС,

БАЙЯ,

БРАЗИЛИЯ

Дэйв Дворак считал, что одной из приятных особенностей технологии Гегемонии является освещение, которое она делает возможным. Задрапированный флагом подиум на приподнятой сцене в конце студии был освещен так ярко, как только мог пожелать любой продюсер или режиссер, но без лучистого тепла, которое создавало бы традиционное студийное освещение.

Он снова взглянул на часы, но они упорно говорили ему то же самое, и он прислонился спиной к стене, сосредоточившись на том, чтобы держаться подальше от операторов, звукооператоров и специалистов по свету, пока они проводили последние тесты и готовились к съемкам. Как и студийное освещение, "камеры", о которых идет речь, были продуктом неуклонно расширяющейся орбитальной инфраструктуры. Они были меньше и легче, чем камеры до вторжения, и каждая из них плавала на своем собственном независимом антигравитационном устройстве, подчиняясь джойстикам на панелях управления "операторов", которым они отвечали. Они двигались абсолютно независимо и плавно по всем осям, и система была сконфигурирована так, чтобы генерировать трехмерные изображения для ограниченного числа находящихся в эксплуатации трехмерных устройств, одновременно подавая сигнал на все оставшиеся от вторжения телевизоры, которые были возвращены в эксплуатацию.

Он наблюдал за ними, и пока он это делал, его мысли перенеслись к городу за пределами звуконепроницаемых стен этой тихой студии с прохладным кондиционированным воздухом.

Его первый визит в Сальвадор был в суверенные времена после опустошения и разрухи, которые он видел на большей части территории Соединенных Штатов и Канады. Или опустошения, от которых пострадала большая часть остальной Бразилии, если уж на то пошло. Город и муниципальный район были поразительно нетронуты, за исключением нескольких участков, которые сгорели во время гражданских беспорядков до того, как до президента Гарсао дошла помощь Джадсона Хауэлла. Гринсборо, конечно, пострадал еще меньше, но население Сальвадора до вторжения было в десять раз больше Гринсборо, а вернувшиеся беженцы, привлеченные восстановлением порядка, увеличили его первоначальное население на целых двадцать или даже тридцать процентов. Это делало его крупнейшим сохранившимся городом в мире, и к тому же он был намного старше Гринсборо - всего на триста лет или около того - с панорамой архитектуры, которая пришлась по душе историку в нем.

Это сочетание населения и истории было одной из причин, по которой он стоял в этой студии, ожидая с таким нетерпением и нервозностью, но на самом деле это было не самой важной причиной. Самой важной причиной, по которой он оказался здесь, было то, что Сан-Сальвадор-да-Байя-де-Тодос-ос-Сантос был столицей южноамериканского государства.

Он снова взглянул на часы. Прошло еще две минуты. Это было хорошо. Теперь оставалось всего тринадцать, и он достал свой "телефон", чтобы набрать текст официального заявления. Было слишком поздно вносить какие-либо редакторские правки, но они с Сарой Хауэлл изрядно попотели над формулировкой, и перечитывание ее было еще одним способом занять немного оставшегося времени. Конечно, с его удачей он нашел бы что-то, что абсолютно необходимо было изменить сейчас, когда они не могли этого изменить. По крайней мере, он не был тем, кто должен был это представлять. Это было уже что-то. На самом деле, это было чертовски много. Кроме того...

- Расслабься, Дэйв, - произнес чей-то голос, и он быстро поднял глаза. - Это прекрасно, - сказал ему Джадсон Хауэлл. - А если это не так, то на данный момент никто из нас ничего не может с этим поделать. Кроме того, - он быстро ухмыльнулся, - я тот, кого история обвинит, если ты что-то перепутаешь.

- О, спасибо, - ответил Дворак. - Вы заставили меня почувствовать себя намного лучше, мистер президент!

- Одна из вещей, ради которых я здесь, - заверил его Хауэлл с другой улыбкой. Затем выражение его лица изменилось, и он схватил Дворака за плечо. - На самом деле, ты отлично справился. Все, о чем я мог бы просить. Сегодняшний вечер - такая же твоя работа, как и чья-то еще.

- В любом случае, мило с вашей стороны так сказать, - сказал Дворак.

- Я сказал это только потому, что это правда.

Хауэлл сжал его плечо - то, которое нанниты Осии Макмердо наконец-то починили до состояния "как новое" - и прошел через студию, чтобы присоединиться к Фернандо Гарсао и Джеремайе Агамабичи на подиуме. Дворак наблюдал, как они втроем пожимают друг другу руки, размышляя о том, что сказал Хауэлл. Возможно, в этом была доля правды, - размышлял он, - и это правда, что он видел необходимость в чем-то подобном еще до того, как Хауэлл завербовал его. Но именно видение и страсть Джадсона Хауэлла были движущей силой всего процесса. Никто никогда не обвинил бы Гарсао или Агамабичи в слабости или робости - только не после того, что они вдвоем пережили и достигли за последние восемнадцать месяцев. И все же любой из них был бы первым, кто признал бы, что этот день был результатом воображения и сосредоточенности Хауэлла. И о его готовности по-настоящему идти на компромиссы в сочетании со стальным отказом отступить хоть на дюйм от основных принципов, ради которых он впервые обратился к двум другим мужчинам, работавшим с ним сегодня на звуковой сцене.

Нашел ли человек свой момент, или момент породил человека? - задавался вопросом Дворак, уже не в первый раз. - И правда заключалась в том, что на самом деле не имело значения, как это произошло. Все, что имело значение, - это то, что это произошло, и что ему выпала честь быть внутри. Видеть, как творится история, а не просто изучать ее, и это того стоило...

Он вздрогнул, когда зазвонил будильник на его часах.

- По местам, пожалуйста, джентльмены, - сказал директор зала, и Хауэлл, Гарсао и Агамабичи оторвались от своего разговора. Если кто-то из них и нервничал, то виду не подал, и они обменялись еще одной улыбкой, затем переместились так, что Гарсао встал прямо за трибуной с Хауэллом за правым плечом и Агамабичи слева. Они с Хауэллом были с точностью до полудюйма одного роста, но Агамабичи был всего на дюйм или около того ниже Дворака, что делало его на пять дюймов выше любого из президентов. Флаги Соединенных Штатов и Канады обрамляли флаг Бразилии позади них, и у Дворака сжалось горло, когда он посмотрел на них, подумал о борьбе, крови и отказе лечь и умереть, которые олицетворяли эти кусочки цветной ткани, и на мгновение задался вопросом, какого черта он делает, оказавшись в такой ситуации.

- И все остальные, пожалуйста, - продолжил директор зала, и цветастая охрана бойко промаршировала на место перед приподнятой сценой подиума. Она состояла из двенадцати военнослужащих по четверо в форме трех представленных здесь стран, каждый из которых был вооружен служебной винтовкой своей страны. Но был также и тринадцатый человек, державший флагшток с туго обернутым вокруг него флагом в чехле, и он был одет в униформу, которую никто никогда раньше не видел: космически-черную куртку с небесно-голубыми вставками и темно-зеленые брюки. Первые двенадцать человек выстроились в три короткие шеренги по четыре человека, образуя три стороны пустого квадрата перед звуковой сценой, когда они нашли свои метки на полу студии, а тринадцатый человек переместился на открытое пространство между ними, прямо перед подиумом.

Директор зала критически оглядел их, затем удовлетворенно кивнул.

- Девяносто секунд, - предупредил он всех и отступил назад.

Цифровой дисплей на боковой стене постоянно мигал вниз, в то время как Хауэлл, Гарсао и Агамабичи сосредоточили свое внимание на 3D-дисплее "телесуфлера", плавающем позади операторов. Затем он достиг нуля, и директор зала указал на Гарсао и резко кивнул.

- Добрый вечер, - ясно проговорил президент Бразилии. - Для тех, кто еще не узнал меня, я Фернандо Гарсао, президент Бразилии. Я обращаюсь к вам сегодня вечером из столицы моей страны, но я говорю не просто как бразилец. Нет. Сегодня вечером я обращаюсь к вам как гражданин планеты, которую каждый из нас называет своим домом.

Выражение его лица было серьезным, тон размеренным.

- В течение последних полутора лет нашему дому был нанесен огромный ущерб с почти невообразимыми человеческими жертвами в результате неспровоцированного нападения империи шонгейри. Вряд ли мне нужно перечислять все преступления и зверства, которые шонгейри учинили нам во имя завоевания. И, если уж на то пошло, сегодня вечером у нас нет достаточно времени, чтобы завершить этот ужасный перечень варварств. Однако многие из вас, наблюдающих и слушающих меня, возможно, еще не осознают, что их окончательным решением, когда они пришли к выводу, что никогда не смогут заставить нас по-настоящему подчиниться, было полное уничтожение всей человеческой расы.

Он сделал паузу, давая этому осесть, затем продолжил.

- Наши выжившие военные и неисчислимое количество наших частных граждан доблестно сражались против захватчиков, проливая кровь ради нашей защиты, но наше поражение - и смерть - было несомненным и неизбежным. До тех пор, пока союзники губернатора штата Северная Каролина Джадсона Хауэлла в Соединенных Штатах Америки успешно не поднялись на борт звездолетов наших врагов и не захватили их в рукопашной схватке. Большинство из этих союзников сейчас отбыли в родные системы шонгейри на тех же самых дредноутах, чтобы научить наших врагов - наших потенциальных убийц - тому, что на людей нельзя нападать безнаказанно. Однако перед своим отбытием они также захватили высокоэффективную промышленную базу, которую шонгейри привезли в нашу звездную систему для поддержки своего вторжения, и они оставили эти мощности в ведении губернатора Хауэлла, чтобы использовать их на благо всего человечества. Миллионы из вас, слушающих меня, были напрямую затронуты усилиями губернатора Хауэлла по спасению, осуществленными благодаря этой технологии. В ближайшие месяцы таких будет еще больше, и я могу сказать вам сейчас, что в ближайшие несколько лет всему нашему миру станут доступны все более передовые технологии.

- Они станут доступны нашему миру, потому что это должно стать доступным для всех нас. Отчасти потому, что простая порядочность диктует, что они не должны становиться призом какой-либо одной нации, какой-либо одной группы. Но, что еще более важно, мы все должны иметь к ним доступ, чтобы использовать их в единых усилиях, потому что звездные жители еще не закончили с нами, и - заимствуя слова известного политического философа Соединенных Штатов - если мы не будем держаться вместе, то, несомненно, мы все будем висеть отдельно. И именно в знак необходимости этого единства мы предстаем перед вами сегодня. Я рад представить вам губернатора, а ныне президента Соединенных Штатов Америки Джадсона Хауэлла и премьер-министра Канады Джеремайю Агамабичи. Мы выбрали президента Хауэлла нашим представителем, но он говорит от имени всех нас троих.

Он еще раз сделал паузу, глядя в камеры, затем отступил с трибуны и вежливо поклонился Хауэллу.

- Президент Хауэлл, - сказал он.

- Спасибо вам, президент Гарсао, - сказал Хауэлл, поднимаясь на трибуну. - И спасибо вам, премьер-министр Агамабичи.

Он кивнул обоим своим спутникам, затем расправил плечи и тоже посмотрел в камеры.

- Как сказал президент Гарсао - и как все мы знаем из горького личного опыта - наш мир был искалечен инопланетным видом, чьи технологии намного превосходили наши собственные. Однако мы многое узнали о шонгейри с момента их поражения, и мы намерены поделиться этой информацией со всем человечеством так быстро, как только сможем. Я ожидаю, что большинство из вас, слушающих меня, будут поражены тем, насколько "быстрым" будет этот процесс, но даже в этом случае он не произойдет в одночасье. Итак, сейчас я просто подведу итог, сказав, что империя шонгейри является лишь одним из членов огромной, многовидовой политической единицы, называющей себя, насколько это возможно перевести на любой земной язык, 'Галактической Гегемонией'. Гегемония огромна не только с точки зрения объема нашей галактики, который она контролирует, и количества звездных систем, которые она колонизировала и завоевала, но и с точки зрения ее абсолютной древности. Она существует дольше, чем Homo sapiens ходил по лицу нашей планеты, друзья мои, и превыше всего ценит стабильность - статус-кво.

- Именно из-за ценности, которую он придает стабильности, правящий орган Гегемонии согласился позволить шонгейри завоевать нас. Они считали нас слишком кровожадными и дикими - слишком способными дестабилизировать их комфортные общества, - чтобы позволить нам достичь собственного межзвездного уровня технологий. Я весьма сомневаюсь, что поражение шонгейри изменит мнение Гегемонии на этот счет. Однако, что еще более опасно с нашей точки зрения, из нашего изучения запечатленной истории Гегемонии и входящих в нее рас стало очевидно, что, хотя они нашли нашу ... драчливость - достаточной причиной, чтобы бросить шонгейри нас, как кусок окровавленного мяса, они тогда не понимали нашей абсолютной изобретательности. Мы развили нашу собственную технологию, какой бы примитивной она ни была в настоящее время по стандартам Гегемонии, гораздо быстрее, чем любая из рас-членов Гегемонии когда-либо развивала свою, друзья мои, и их исследовательские команды понятия не имели о том, насколько наше увлечение новым и лучшим может улучшить способы сохранения статус-кво, наделяет нас силой и движет нами в этом отношении. То же стремление, которое вынудило почти безволосое двуногое существо, не имеющее ни клыков, ни когтей, овладеть целой планетой, движет нами до сих пор. Это наша самая большая сила ... и это также наша величайшая опасность, потому что в конечном счете должен наступить день, когда хозяева Гегемонии действительно поймут это. И когда они действительно оценят эти качества в нас, нет и тени сомнения в том, что они сочтут их гораздо более тревожащими, чем нашу предполагаемую кровожадность. Они будут рассматривать нас как смертельную угрозу стабильности, технологическому застою, которыми они так дорожат, и они предпримут шаги, чтобы завершить уничтожение, которое не смогли осуществить шонгейри. Я говорю вам это со всей искренностью, и захваченные записи, база данных и технологии, которые мы предоставим в распоряжение всех вас, скажут вам точно то же самое, когда вы ознакомитесь с ними. По сути, нашей планете вынесен смертный приговор за то, что она является человеческой, и этот приговор будет приведен в исполнение, как только Гегемония поймет, какой опасности мы подвергаем душевный покой ее населения...

Он сделал паузу, и абсолютная тишина студии была подобна эху тишины, разнесшейся по всему миру, когда эти слова проникли в умы и костный мозг каждого мужчины и женщины, слушавших его.

- Прошло время, когда мы могли позволить себе ссориться друг с другом, - продолжил он тихим голосом, его карие глаза потемнели. - Как только что сказал президент Гарсао, если мы не сможем работать вместе - если мы не сможем найти способ подняться над тем, что нас разделяет, и принять императив выживания, который должен нас объединить, - мы, наши дети, наши внуки и весь наш вид перестанем существовать.

- Даже если мы сможем объединиться, мы всего лишь одна планета в одной звездной системе. В результате ужасающих жертв, которые понес наш мир, численность всего человечества составляет не более двух миллиардов человек. Население сократилось до уровня 1920-х годов, и за пределами нашего неба есть буквально тысячи других миров, на которые претендует Гегемония, которая объявит о нашем уничтожении, как только узнает, что шонгейри потерпели неудачу. Шансы против нас в буквальном смысле астрономические.

- Хорошая новость заключается в том, что космическим кораблям требуется много лет, часто столетий, чтобы путешествовать между звездами. Пройдет по меньшей мере сто лет, прежде чем Гегемония сможет узнать, что здесь произошло, и еще больше, прежде чем они смогут направить против нас свежие силы. Мы считаем, что у нас должно быть как минимум от ста пятидесяти до двухсот пятидесяти лет, прежде чем это произойдет, и сейчас мы обладаем всей базой знаний Гегемонии. Мы в состоянии продвинуть технологические возможности нашей собственной цивилизации на тысячи лет вперед за одно поколение, и, - он впервые улыбнулся; это была удивительно тонкая, холодная улыбка, - мы гораздо изобретательнее их. Мы должны использовать эти годы, чтобы развить ту платформу, технологию, на которую они способны в настоящее время, чтобы, когда придет время встретиться с ними снова, технологический дисбаланс был в пользу нашего вида, а не их. Короче говоря, мы должны стать настолько опасными, чтобы трусливые, не склонные к риску виды, составляющие "Галактическую Гегемонию", были слишком напуганы, чтобы снова напасть на нас. И настолько опасны, что, если они все-таки нападут на нас, в конце концов, результат придется им по вкусу не больше, чем шонгейри.

- Это то, что мы должны сделать, но мы не можем делать это как отдельный, разделенный народ. Мы можем сделать это только тогда, когда говорим и действуем как единое целое. И все же единственное, в чем я полностью уверен, - это то, что человеческие существа не могут быть приведены к такому единству. Те самые характеристики, которые делают нас теми, кто мы есть, делают нас тем, чего боится Гегемония, означают, что нас нельзя объединить в один народ против нашей воли без того, чтобы наш индивидуализм не заставил нас восстать против наших оков. Это правда, что мы должны стать единым целым, но не менее верно и то, что мы должны говорить как гармония - как великий хор всех наших голосов, объединенных в одно целое, но признающих, что нас много, и каждый из нас находит свою собственную ноту в этом хоре.

- И именно поэтому президент Гарсао и премьер-министр Агамабичи и я выступаем перед вами сегодня вечером. Моей собственной стране, Соединенным Штатам Америки, еще многое предстоит перестроить, но штаты - члены нашей республики восстановили наш конгресс, и внеочередные выборы подтвердили мое президентство. Президент Гарсао и премьер-министр Агамабичи были законными преемниками глав своих собственных государств, когда те были убиты шонгейри. Теперь мы трое объединились, чтобы объявить о создании Континентального союза Америк, который будет состоять - на данный момент - из бывшей Бразилии, бывшей Канады ... и бывших Соединенных Штатов Америки.

- Я говорю "бывшие", - продолжал он спокойно и размеренно, - но ни Бразилия, ни Канада, ни Соединенные Штаты Америки не прекратили своего существования. Мы остаемся теми, кем были всегда, гордимся своей историей, помним о своем прошлом, верны нашим собственным институтам. Континентальный союз будет состоять из суверенных государств, каждое из которых будет обладать местной автономией в пределах своих собственных границ до тех пор, пока его внутренние законы закрепляют положения конституции Союза о правах человека. Но они будут суверенными государствами в рамках федеративной республики, подчиняющимися федеральным законам и положениям наднационального правительства и судебной системы, в которые их граждане будут совместно избирать представителей и сенаторов. Это не торговая ассоциация, не союз независимых государств, а нация, которая будет принимать законы, регулировать нашу торговлю, обеспечивать общую военную оборону и управлять научно-техническим рогом изобилия, который попал в наше распоряжение, таким образом, чтобы гарантировать равный доступ к нему для всех нас, наших граждан.

- Президент Гарсао, премьер-министр Агамабичи и я парафировали проект нашей новой конституции от имени наших собственных стран. Положения конституции - все они - будут доступны в интернете, начиная с девяти часов завтрашнего утра по бразильскому времени. Мы приглашаем всех вас прочитать это для себя, чтобы вы могли точно понять, что мы предприняли во имя наших народов. Через три месяца, начиная с сегодняшнего вечера, референдумы пройдут одновременно в Соединенных Штатах, Канаде и Бразилии. Мы надеемся, что эти референдумы ратифицируют эту конституцию и приведут к официальному существованию Континентального союза Северной и Южной Америки.

- Мы поддерживали контакт с президентом Перу Искьердо и президентом Аргентины Монтальван, и мы пригласили их - как мы намерены пригласить все другие государства Америки, поскольку они тоже восстают из пепла, - присоединиться к нам в этом стремлении создать новую Республику, которая со временем, станет по-настоящему представительным для каждого гражданина Северной, Центральной и Южной Америки - нации, которая будет простираться от Антарктиды до Северного полярного круга. И в знак этого мы создали флаг для нашей новой нации, который не похож ни на один из флагов наших отдельных стран.

Он кивнул, и цветастая охрана задвигалась, отдавая салют, когда единственный знаменосец развернул флаг, который был так туго обернут вокруг древка в его руках. Он повернулся, чтобы показать его, и его изображение заполнило экраны зрителей, когда камеры увеличили масштаб. Его поле было кроваво-красным, с космически-черным кантоном, украшенным единственной золотой звездой в виде мини-шпиля. На поле доминировало западное полушарие Земли - не стилистическое изображение, а сама планета, видимая из космоса, в коричневых, голубых тонах с белыми ледяными шапками. Районы Канады, Соединенных Штатов и Бразилии были нанесены на этот глобус зеленым цветом, а границы каждой страны очерчены сверкающей золотой нитью.

- Мы представляем вам знамя Континентального союза Америк, - тихо сказал Хауэлл. - На нем нет ни звездно-полосатого флага Соединенных Штатов, ни кленового листа Канады, ни бриллианта и Южного Креста Бразилии. Его ответственность лежит на нашем мире, потому что именно для этого он был создан, чтобы защищать и оберегать от всех угроз.

- Создание Континентального союза, управление предстоящими нам огромными изменениями и защита нашего мира будут непростыми задачами, но они должны быть достигнуты. Великий Симон Боливар не особенно любил мою собственную страну. - Хауэлл снова улыбнулся, почти озорно. - Полагаю, он сказал, что "Соединенным Штатам, похоже, провидением предназначено изводить Америку страданиями во имя свободы", и я вынужден признать, что исторически в этом было много правды. Но это было не все, что он хотел сказать. - Улыбка исчезла, глаза снова стали темными и сосредоточенными. - Он также сказал: "Не сравнивайте свои материальные силы с силами врага. Дух нельзя сравнивать с материей. Вы - человеческие существа; они - звери. Вы свободны; они - рабы. Сражайтесь, и вы победите. Ибо Бог дарует победу упорству." Он говорил о человеческих противниках, и противник, с которым мы сталкиваемся, гораздо могущественнее, его силы намного многочисленнее, чем все, с чем он сталкивался. И все же его слова остаются правдой. Мы люди, мы свободны, мы будем упорствовать до победного конца, и мы не будем рабами или жертвами сил из-за пределов звезд, которые могли бы отнять это у нас, сделать нас меньше, чем мы есть, или просто уничтожить нас за то, что мы осмелились быть теми, кто мы есть.

Эти жесткие карие глаза смотрели из трезубцев и телевизоров во всю ширь его родного мира, и они, казалось, были выкованы из железа, когда человек за ними встретил момент, ради которого он был рожден.

- Это будет нелегко, - сказал Джадсон Фитцсиммонс Хауэлл из-за этих глаз, - но Боливар говорил правду, друзья мои - мои сограждане Земли. И, перефразируя другого великого революционного лидера в истории, "Вот на этом мы и стоим. Мы не можем поступить иначе".