Каин. Образы зла

В человеке Каине судьбоаналитической психологией символически олицетворяется судьба нарушителя закона.

В человеке Моисее символически олицетворяется судьба того, кто готов пойти на убийство ради установления строгих правил закона.

Эти две разновидности людей, в дальнейшем мы их так и будем называть – каинитами и моисейянами, являются носителями в своей судьбе соответствующего права на убийство. И тот и другой, при соответствующих обстоятельствах, в мгновение ока стать может убийцей, совершив убийство в состоянии аффекта. Согласно Ветхому Завету (ВЗ), Каин убил своего брата Авеля в состоянии аффекта. И Моисей в своем гневе восстал против египтянина, творившего несправедливость по отношению к его земляку. Тем не менее, оба эти поступка – убийства в аффекте – совсем неоднозначно были оценены Богом.

Словами «Когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле» объявил Бог свое наказание Каину (1. Быт. 4, 12) [3].

«Итак пойди: Я пошлю тебя к фараону; выведи из Египта народ Мой, сынов Израилевых» – так звучит завет, данный Богом другому аффективному убийце, Моисею (2. Исх. 3, 10) [4].

Один убийца, Каин, был изгнан со своей земли, и, что бы он ни делал, ни в чем он не имел успеха. Другой же убийца стал вождем своего народа, заслужил покровительство своего Бога.

Похоже, что ветхозаветный Бог, подобно правоведам нашего времени, судил, принимая во внимание, не сам поступок человека, а его мотив.

Можно также, уподобляясь теологам, задать еще и вопрос: а одним ли и тем же Богом является Бог Каина и Бог Моисея? Этот теоретический вопрос мы постараемся разобрать во втором томе. В этой же работе мы сосредоточимся на чисто психологическом аспекте судьбоанализа: каким таким образом две противоположные судьбы – нарушающего законы и устанавливающего законы – оказались взаимосвязанными? Этим мы также затрагиваем и вопрос о происхождении добра и зла, их первопричинах.

В предисловии к предыдущему изданию нашей книги мы уже писали, что, согласно судьбоанализу, как потребность убийства в аффекте, так и стремление дать народу закон «Не убий!» имеют один и тот же психический корень. Каинитов и моисейян объединяет общность судьбы. Ибо их судьбы берут свое начало в душе человека из одного и того же корня.

Является ли сказанное чем-то новым?

Одно старинное еврейское предание из сборника Миха Иосифа бин Гориона самым лучшим образом может ответить на этот вопрос. Мы излагаем это предание дословно, так как именно в нем можно почувствовать ту взаимосвязь, которую судьбоанализ пытается отыскать.

О Каине, Авеле и Моисее

«В те времена, когда Ева вкусила плод от древа познания, добро и зло были смешаны друг с другом. Из искорки добра должен был произойти Авель, а из искорки зла – Каин. Но так как в любом светлом содержится оттенок нечистого и, наоборот, в нечистом всегда есть доля чистого, то из этого чистого в Каине и родился родственный ему Моисей, а из нечистого, предназначенного Авелю, родился Вениамин, чистильщик.

И продолжила Ева, и родила брата Авеля, который был Моисеем. Моисей нашему Творцу понравился, он продолжил свое творение, и потому род их продолжался. Адам совершил свой грех, и поэтому мир должен был бы быть разрушенным родом Каина. Но еще одно творение сотворил он, это был Моисей, который пришел, чтобы искупить грех, совершенный Адамом. Но, так как Израиль погряз в грехе, стяжая Золотого Тельца, и стал спорить с Господом из-за нехватки воды в пустыне, все это привело к тому, что нечистое, привнесенное в мир с грехом Адама снова вернулось в мир».

В другом месте мы читаем:

«Одновременно с Авелем родились две сестры-близняшки, а с Каином – лишь один ребенок. И из-за этого, и чтобы добиться права первородства, Каин и убил брата Авеля. Близняшки – это Сепфора, жена Моисея, и Батия, дочь фараона, которая его вырастила.

Смотри и постигай сокровенную тайну. Каин появился у матери позже, когда Авель был уже сыном Адама. Каин взял плоды земли и положил их на пути своей матери, и Ева взяла их. Авель был верен словам отца, его жертва была жертвой благодарности. <…>

Смерть Авеля может удивить многих. Ведь на нем нет такого греха, за который следовало бы расплачиваться кровью. Что лежит за ней? Когда он приносил свои жертвы, ему позволено было видеть свет божественного сияния.

То есть Моисей скрывал то, что он видел Бога, потому, что он боялся. А почему он боялся? Потому, что вспомнил о том, что ему надо будет, как надо было Авелю, к чистоте божьей… вернуться; вот за это тот и должен был быть наказанным, и был убит. Когда Бог принял жертву Авеля, с неба снизошел огонь, пожравший его дары, а он смотрел на огонь, сиявший вокруг них» [5].

Может ли предание действительно выразить то, что находится в душе?

Нам следует ответить на этот вопрос утвердительно, постольку предания можно понимать как фольклор, рожденный грезами. Благодаря этому пониманию легенд и преданий, мы можем перевести их смысл на язык науки и тем самым сделать доступным для исследования научными методами корней того, что происходило в действительности. Эту же задачу мы ставили и перед собой для того, чтобы понять, что же в действительности скрывается за каждым высказыванием исследуемого предания. В нашем «переводе» они означают следующее: добро и зло, чистое и нечистое, свет и тьма образуют друг с другом не взаимоисключающую, антагонистичную сущность, а органически дополняющие друг друга закономерности.

Этот тезис опирается на исследование генеалогических древ и биографий отдельных личностей, экспериментальную диагностику побуждений и Я. На их основании мы пришли к выводу, что каиниты и моисейяне представляют собой не чистые (гомозиготные), а смешанные (гетерозиготные) варианты природы человека. И действительно, как в каждом «Каине» содержится частица «Моисея», так в каждом «Моисее» содержится и частица «Каина». Поэтому, поскольку каиниты и моисейяне имеют смешанную, в плане рецессивного наследования, наследственно-генетическую почву, среди каинитов иногда встречаются и лица с натурой «Моисея» (Ламех), и наоборот.

Рассмотрим некоторые известные в истории человечества случаи, а также несколько клинических историй болезни, чтобы подтвердить высказанный тезис.

Конечно, основной, наиболее выраженной, в рецессивном наследовании Адама, так же как и у Евы, является «натура Авеля». Это мы еще покажем на истории их рода. Подтвердить сказанное можно и следующим предложением: «И продолжила Ева, и родила брата Авеля, который был Моисеем».

С точки зрения генетики, это означает следующее. Ева, как первая нарушительница закона, имеет сильную предрасположенность к каинитам и слабую – к моисейянам. В противоположность этому у Адама более сильно выражена компонента моисейян и более слабо – натура каинитов. Таким образом, из-за своей более сильной предрасположенности ко злу Ева производит на свет каинитов, тогда как Адам, из-за более сильной выраженности в нем компоненты «Моисея», предрасположен к рождению Авелей. Эта превосходящая предрасположенность к Авелям позже манифестирует в Моисее, в котором как бы натура Каина уже изжита. Возможность такой трансформации ярко выражена в предании словами: «Авель, который был Моисеем».

Следующий абзац предания уж никак не смог бы проскочить мимо внимания генетиков:

«Каин появился у матери позже, когда Авель уже был сыном Адама. Каин взял плоды земли и положил их на пути своей матери, и Ева взяла их. Авель был верен словам отца, его жертва была жертвой благодарности».

Судьбоаналитическая психология говорит об архетипе, о древней эниограмме, то есть о хранящихся в бессознательном людей их прошлых переживаний. В последующем, в ситуации опасности, оно может внезапно осознаться и, благодаря этому напоминанию, повлиять на позицию, занимаемую человеком.

Также большое значение для судьбоанализа представляет и следующий тезис предания:

«Моисей скрыл то, что он видел Бога потому, что он боялся. А почему он боялся? Потому, что вспомнил о том, что ему надо будет, как надо было Авелю, к чистоте божьей… вернуться; вот за это тот и должен был быть наказанным, и был убит. Когда Бог принял жертву Авеля, с неба снизошел огонь, пожравший его дары, и он глядел на огонь, сиявший вокруг него».

В нем раскрывается знание народом своих глубинных архетипов, тех древних начал, которые проявляются в судьбе индивида.

То, как символы в мифологии, преданиях и легендах в глубинной психологии становятся психическими комплексами, состояниями, свойствами и характерами, показал нам З. Фрейд на примере эдипового комплекса. Мы также надеемся, что использование таких символов, как «Каин» и «Моисей» (или каиниты и моисейяне), в данной и в других наших работах по судьбоанализу и анализу Я не отпугнет читателя. Тем более, что в преданиях эти символы используются так же, как и эти, взятые из Библии, символы добра и зла.

В приведенном предании имена «Авель» и «Моисей» используются как символы доброты и святости. Поэтому и о Моисее говорится в нем как об Авеле. Напомним: «И продолжила Ева, и родила брата Авеля, который был Моисей». Имя «Каин» – символ нечистого, злого, однако с примесью «чистоты и добра». Поэтому в предании и утверждается, что из «доли чистого в нечистом Каине и родился родственный ему Моисей; бывший одним из чужеземцев и познавший Господа своего…».

Использование библейских имен в качестве символов добра и зла распространяется также и на женские имена. Так, предание называет одну из сестер-близняшек Авеля «Сепфорой», а ведь, согласно Ветхому Завету, Сепфора была женой Моисея. Этим как бы подкрепляется светоносность двух образов – Авеля и Моисея.

В данной работе мы проанализируем и судьбы тех женщин, которые несут в своем генофонде компоненты как каинита, так и моисейянина, и, исходя из этого, постараемся понять роль названных в предании женских образов Библии.

Еще один вопрос, который мы ставим перед собой, будет следующим: является ли судьба людей «Каинов» и «Моисеев» их непреодолимой и неизменной сущностью? Или она является лишь господствующим стремлением в судьбе каинитов и моисейян, лишь их отличительной групповой чертой среди прочего человеческого разнообразия?

Вопрос о сущности человека в разное время формулировался по-разному. Что есть человек? Кто такой человек? Как протекает процесс становление человека? И т. д.

В наше время вопрос о том, «что есть человек?», обсуждается, в основном, философами, которые, отвечая на него, приходят к выводу, что природа человека является неизменной. Суть человека выстраивается по неизменному плану, из одних и тех же элементов, одним и тем же образом.

Однако некоторые философы не согласны с представлениями о неизменной сущности человека. К примеру, У. Дилтей, опираясь на принцип историзма, считает, что «тип человека» в процессе исторического развития «переплавляется». Аналогичным образом К. Левит считает, что «мнение о неизменной природе человека, доминирующее в современной исторической науке, следует считать возвратом к давно забытому натурализму» [6]. М. Хайдеггер ставит вопрос скорее не «что есть человек?», а «кто есть человек?».

Человек есть – пишет он в книге «Бытие и время» – не «данность» как камень или «данность в ощущении» как материя, не живет он и как просто живой организм. Напротив, «экзистенция – это то, в чем происходит становление человеческой сущности… даже если взять просто человека, самого по себе, судьба его, как мы считаем, складывается из экзистенций» [7]. Так что же такое экзистенция? Хайдеггер отвечает: «Становление в процессе бытия я и называю экзистенцией человека» [8].

Рассмотрение точек зрения на сущность человека в современной глубинной психологии подтверждает наше мнение о том, что человек должен определяться не только своим бытием, но и его становлением (З. Фрейд, А. Адлер, К.Г. Юнг и др.) [9].

В противоположность застывшему понятию «бытие» понятием «становление» подчеркиваются получаемые в нем процессуально особенности жизни и судьбы. Более того, как утверждает Й. Хофмайстер, «его не следует понимать как постоянное поступательное движение или мирную эманацию, скорее как постоянное противоборство, как борьбу (например, между добром и злом), как соперничество, как диалектику (противостояние, негацию, противоречие)» [10]. В цитируемой работе он упоминает имеющее важное значение высказывание Майстера Экхарта, который даже Бога определяет через понятия «становление» и «установление», говоря, что «в становлении Бога заключается его суть».

Аналогичную позицию занимал и Лютер, рассматривавший становление как противостояние занимаемых позиций. «Жизнь – это не форма, а становление формы, не здоровье, а становление здоровья, не существование, а становление, не достигнутая вершина, а упражнение. Мы не есть, мы становимся. Жизнь – это не нечто готовое, это процесс, напоминающий движение маятника. Это не то, что находится в конце пути, это сам путь».

Добавим к этому и высказывание Гёте: «Становись тем, кем ты есть!» В судьбоаналитической психологии также речь ведется о становлении, а не о статичном бытии.

Образ мышления, который в прошлом намеренно избегал сказанного выше и приводил в конце концов к понятию «обобщенной сути человека», и всегда был спорным, а нередко и ведущим к заблуждению. Современная наука установила, что попытки такого мышления, пусть даже те, которые предпринимались известными и крупными мыслителями, не достигали своей конечной цели. Все предпринятые попытки с этим образом мысли, рано или поздно, терялись и запутывались во всевозможных мелочах. Многие мыслители такого рода, вставшие в этом океане конкретных знаний о человеке на путь поиска его «сущности», запутывались в их хаосе, не понимая, что это дорога в никуда.

Сказанное является серьезным предупреждением таким исследователям, независимо от того, где они пытаются найти корни «всеобщей сущности» человека – в мифологии или истории, в теологии или философии, в психиатрии или психологии, в глубинной психологии или генетике. Если же им и удается тем или иным способом вытащить на свет божий либо потолще, либо потоньше «корень» человеческой природы и сделать видимым его врожденные разветвления, такой философский анализ ведет лишь к констатации отдельных свойств, отдельной закономерности, отдельного соотношения, в лучшем случае – к пониманию отдельной формы экзистенции конкретного бытия, но ни в коем случае не к пониманию всеобщей и окончательной «сущности» человека.

Опираясь на этот постулат, судьбоанализ констатирует, что природа Каина, соответственно Моисея, сама по себе не может определять сущность человека. Даже в том случае, если – как мы полагаем – коренные факторы Каина и Моисея действительно представлены в соответствующей пропорции в каждом человеке. Ибо, наряду с Каино-Моисеевыми корнями, в каждом человеке мы встречаем и другие радикалы, которые могут привести к иным возможностям его судьбы.

Тем не менее, имеется определенное множество людей, у которых радикал Каина-Моисея явно доминирует. Мы называем их «homines paroxysmales», или «людьми припадочными». Доминирование этой пароксизмальной формы в судьбе определенной части населения выражается в специфической природе их врожденных задатков, побуждений и аффектов, в определенной структуре Я и в определенных особенностях их души. Носители пароксизмальной судьбы выбирают себе определенные профессии, друзей и знакомых, формируют свое специфическое мировоззрение [11].

Что же нам необходимо понимать под понятием «радикал»?

Радикалом является коренной фактор, обусловливающий определенные специфические возможности судьбы как отдельной личности, так и части населения.

«Можно, – пишет К. Ясперс, – найти такие базисные качества, которые, будучи внеисторическими и биологически неизменными в течение тысячелетий, пронизывают все переживания, поведение и проявления людей, оставаясь при этом содержательно неспецифическими» [12].

К примеру, Э. Кречмер искал такие радикалы личности, которые бы связывали соматику и психику, здоровых и больных, придя тем самым к своей теории «связи телосложения и характера», то есть к конституциональным типам, к учению о конституции человека [13]. Впоследствии Клаус Конрад сделал попытку свести типологию Кречмера к априорной паре двух полярно противоположных тенденций развития.

Сопоставив по девяти пунктам критерии применения радикалов, Карл Шнейдер выделил из них три, связанные с симптоматикой шизофрении, и три, связанные с функционированием человека в норме, в качестве врожденных биологических радикалов живых существ [14]. Хотя эта попытка позже и была расценена как «безосновательная» (К. Ясперс), в исследовании радикалов его критерии используются по-прежнему.

Анализ радикалов людей, страдающих припадками, идет по трем различным направлениям. Первый – чисто генетический, второй – клинико-психологический, и третий – путь судьбоаналитической терапии.

Генетическим путем удалось установить наследственную обусловленность пароксизмов человека двумя определенными, передаваемыми по наследству факторами (рецессивной природы) [11].

Клинико-психологический путь:

а) Вскрыл разнообразие возможностей проявления пароксизмальной природы как у каинитов, так и у моисейян, как у здоровых, так и у больных [15].

б) Проследил последовательность фаз психического процесса, завершающегося припадком, в том числе и с совершением убийства, либо самоубийства, то есть смертоносного танатотропического процесса каинитов.

в) Сделал экспериментально зримыми полярность стремлений Каина и Моисея.

Для начала ограничимся приведением следующих противоположно ориентированных стремлений.

Приводимые в этой книге примеры каинитов и моисейян могут рассматриваться и как образы злодея и праведника. Однако необходимо подчеркнуть два следующих принципиальных момента.

Образы Каина и Моисея рассматриваются здесь не с точки зрения этики, а чисто судьбоаналитически, то есть сугубо клинически.