Как был покорен Запад

Глава девятнадцатая

Джетро Стьюарт очередной раз свернул в чащу и долго смотрел назад, на свой собственный след. И опять никого не увидел, но ощущение не исчезало. А когда столько лет прожил в горах, привыкаешь верить чутью.

Он твердо знал, что его преследуют. За ним по следу шел какой-то человек, прилагавший все усилия, чтобы не оказаться замеченным, и это беспокоило Стьюарта.

Сейчас, весной 1883 года, Джетро Стьюарту было шестьдесят шесть, и сорок восемь лет из них он провел в горах Запада. Место, куда он сейчас направлялся, он видел последний раз году в тридцать восьмом или около того, когда странствовал вместе с Осборном Расселом.

Они ушли из «Мехопромышленной Компании Скалистых Гор», чтобы стать вольными трапперами. Пробираясь вверх по Стинкинг-Уотер — Вонючей Реке — они нашли эту долину.

В тот раз их тоже преследовали. Только тогда это были черноногие, а с тех пор это племя давным-давно умиротворили. Насколько Джетро знал, по всему краю уже не осталось воинственных индейцев, разве что в этих дальних горах у истоков Йеллоустоуна.

Сегодня ровно неделя с тех пор, как он в последний раз видел человека. Совершенно неожиданно он наткнулся на техасскую хижину, выстроенную в маленькой долинке. Возле нее были несколько коралей, навес из жердей, а на лугу паслись дюжины две очень красивых лошадей. Одну из них он выменял и сейчас ехал на ней.

Он вышел к этому месту уже под вечер. В дверях хижины ждал человек с винтовкой на сгибе руки. Джетро остановился во дворе этого ранчо.

— Можно мне войти? Я человек мирный.

— Если бы вы не были мирным, — хладнокровно ответил человек, — так у меня нашлись бы средства сделать вас очень мирным. Но вы входите…

— Последний раз, когда я тут проезжал, мы с моими товарищами были единственными белыми людьми ближе Форт-Холла.

— Горные охотники?

— Да. Я тогда ездил с Уайэтом и с ними всеми…

— Слезайте с коня. Тут редко когда подворачивается компания, а если и случится, так большей частью это компания не из лучших.

Джетро спешился и расседлал коня. Из бревенчатой хижины вышел длинный паренек с винтовкой под мышкой. По всей видимости, на Джетро был нацелен не один ствол. Ну, что ж, так оно и должно быть. Приятно видеть, что в этих местах еще остались люди старого закала. Грустно станет, если наступит такой день, когда человек не будет готов встретить любого гостя — хорошего или плохого.

— Довольно далеко вы в одиночку забрались, — заметил человек. — И направляетесь вы в чертовски неприветливые места, должен сказать.

— Э-э, я в горах уже больше сорока лет, и больше половины этого времени — один. Жену-то я потерял.

— А дети есть?

— Дочка… она замужем. Живет в Аризоне, только я уж давненько с ней не виделся.

— А моя жена упокоилась два года тому назад. — Человек глянул на Джетро с вызовом. — Она была индианка. Из племени шошонов.

— Хорошие люди, — спокойно ответил Джетро, а потом добавил, чтобы хозяин почувствовал себя легче: — Я сам одно время жил с женщиной из племени не-персе.

За стол, кроме Джетро, сели четверо — сам хозяин, двое парнишек и девочка. Она была самая младшая — лет четырнадцати, не больше. Парнишки вымахали не по годам высокие, тоненькие, но плечистые. Всех их взбудоражило его появление, вопросы из них так и сыпались.

Пища была хорошая, — с удовольствием признал он. Откинувшись на спинку кресла, он рассказывал им о железной дороге, которую построили через весь континент До самой Калифорнии. Они об этом слышали, но сами никогда ее не видели.

— Я видел паровые повозки, — сказал отец. — Я-то сам из штата Нью-Йорк, из северной части. Выехал на запад вместе со всей нашей семьей, но как-то так вышло, что мы все разошлись в разные стороны. А больше никогда и не собрались вместе.

Это был мощный, крепко сбитый человек с тяжелой челюстью и твердым взглядом. А ранчо у него просто славное, — решил Джетро, — чертовски славное. Не то чтоб крупное, но в порядке, ухоженное. Снаружи отличные стога сена, поле под кукурузой, фруктовый сад…

У Джетро глаз был острый, ничего не пропускал, но здесь он не углядел и следа небрежности. Во дворе имелся погреб с прикрытым тяжелой крышкой люком — там, видно, хранили пушнину. А к стене сарая была приколочена медвежья шкура — большей он в жизни не видел.

— Водятся тут медведи и покрупнее этого, — сказал хозяин. — Есть в здешних горах один седой гризли. Я просто извелся, так охота, чтоб он мне на глаза попался, но уж больно он хитрый, чистый дьявол, и если человек неосторожный, так этот медведь его убьет. Этот седой гризли сам будет охотиться на человека, который пойдет по его следу.

— Приходилось мне про таких слышать, — согласно кивнул головой Джетро.

— Пошел я как-то за ним, а потом решил бросить и повернул назад. И тут что-то меня как вроде толкнуло — оглянулся. С того места, где я остановился, мне видно было, куда мой след вел. И там вот, прямо возле тропы сидел этот седой дьявол и меня дожидался. Если б я прошел еще двадцать ярдов, этот гризли мне бы голову оторвал…

Джетро начал набивать трубку и заметил жадный взгляд хозяина. Он перебросил ему кисет:

— Берите. У меня с собой до черта.

— Вы сказали, что были вместе с Уайэтом и остальными, — сказал хозяин. — А не приходилось вам сталкиваться с горным охотником по имени Лайнус Ролингз?

— Как же, ловил с ним пушного зверя и сражался с краснокожими. Собственно, — сказал Джетро, — это его старший сын женат на моей дочке.

— Ну, это уж свыше всего! Слушайте, я же встречал Лайнуса Ролингза на Огайо! Скажите, а его жены фамилия случайно не Прескотт была?

— Ее звали Ева. А насчет фамилии я не уверен.

— Ева! Так это точно она была! Ну, ты гляди! — Он повернулся к детям. — Помните, я вам про них рассказывал? Как эта Ева вешалась на шею этому парню с гор? Хороша она собой была, могу вам сказать! А сестра ее все пела. Ну, та вообще была красотка! Но языкатая… здорово языкатая…

Джетро внимательно осмотрел свой обратный след, а потом отправился в путь. Вряд ли какой-то из Харви идет за ним — ну, разве что им надо что-то ему сообщить, но это вряд ли. Он ведь у них в хижине провел два дня и две ночи, уж за это время наговорились, все что могли сказали.

Брутус Харви… если он когда-нибудь еще повстречается с Зебом, можно будет спросить у него. Несомненно, он слышал от отца что-нибудь о нем.

Ну, а про остальное он ему не станет говорить — кому же понравится услышать плохие вести про свою семью… Он никогда не связывал Зика Роллса с Ролингзами, пока Харви об этом не упомянул. Но каждый знает про Зика… а он, выходит, Зебу родной дядюшка.

Зеб говорил о нем, хотя дядю своего никогда не видел. Тот был младшим в семье и приехал на запад, когда встретились отец и мать Зеба, а после того, как он покинул берега реки Огайо, они больше о нем ничего не слышали.

Харви встречался с ним раза два-три и имел возможность его припомнить…

Джетро ехал дальше, разыскивая маленький ручеек, запомнившийся ему. Он протекал по равнине на север, и Джетро полагал, что это один из притоков Йеллоустоуна. Долину он помнил… туда он сейчас и направлялся. Он всегда говорил себе, что когда-нибудь вернется сюда… а если откладывать и дальше, то, пожалуй, ему уже не под силу окажется это сделать.

Не то чтобы он чувствовал себя стариком в свои шестьдесят шесть лет. Насколько он мог судить по собственным ощущениям, за последние двадцать лет он ничуть не изменился, так же хорошо слышал и так же далеко видел. Может быть, пожалуй, теперь ему требуется меньше сна… но он и раньше никогда не был любителем долго валяться…

Джетро ехал и высматривал место для лагеря — такое, как ему хотелось. Слишком он стар теперь, чтобы ночевать без костра, а чувство опасности… может, это просто отголосок старых воспоминаний об этих местах и о черноногих. Ему хотелось расположиться на ночевку так, чтобы с трех сторон к лагерю подхода не было… ну, в этой скалистой, густо заросшей лесом местности сыскать такой уголок несложно. Да и лошадь поможет, которую он выменял у Харви, — это горный мустанг, он лучше любой сторожевой собаки.

Он нашел такое место, как ему хотелось, когда солнце село и на поиски осталось совсем мало времени. Это было углубление под нависающей скалой — не иначе, здесь когда-то проходило русло ручья, и вода подмыла скалу. Перед этой нишей раскинулся приличный пятачок травы для лошади, и вода рядом… а чужому человеку, чтобы сюда приблизиться, пришлось бы пересекать открытый луг, а потом пробираться по промоине, которую лишь частично защищала скальная стенка. Достаточно безопасное место, а подмытая под скалой ниша, где он устроит постель, останется в темноте, свет от костра туда не достанет.

Он поставил на огонь воду для кофе, а потом отсел в сторонку от костра, держа в руке «Винчестер» и медленно разжевывая вяленое мясо. Без горячей пищи обойтись — дело плевое, никаких трудностей… но вот кофе он очень уж любил. И вяленое мясо ему нравится — всегда нравилось. Да и для зубов оно тоже полезно. К шестидесяти шести годам он потерял всего два зуба, в тот раз, когда они подрались с Хью Глассом из-за чего-то… В Браунс-Хоул note 63 это было…

Хороший человек этот Гласс… гризли чуть не убил его. Они тогда из-за какой-то ерунды завелись. Может, из-за скво, или, может, не могли решить, у кого лошадь лучше. Гласс вышиб ему два зуба сапогом… нет, к счастью, это был мокасин, а то бы он потерял целую пригоршню зубов. Гласс ему задал хорошую трепку… ну, так он тогда еще молодой был и ему надо было очень многому научиться, а он до тех пор никогда не видел, как дерутся охотники с гор.

Ночь прошла без происшествий, хотя около полуночи поднялся ветер, пришлось встать и подбросить дров в костер.

Джетро сделал это, не выходя из тени, он все заранее тщательно продумал и подготовил. Он бросил несколько веток, а потом сидел и смотрел, как они горят. Он устроил вроде как маленький навес из веток вблизи огня и опер на него другие ветки так хитро, что, когда одна прогорит, она позволит упасть в огонь другой. Так что если кто-то наблюдает, то издали не разберет, спит человек у костра или бодрствует. Когда ветка упадет, может взлететь немного искр, а потом огонь разгорится ярче. Эту уловку он сам изобрел.

Едва забрезжил рассвет, Джетро поднялся и покинул лагерь; к тому времени, как стало светло, он уже далеко углубился в лес. Костер он не загасил, лишь обкопал канавкой, чтобы огонь не распространился. Только последний дурак позволяет себе баловать с огнем в лесу.

Он проехал около пятнадцати миль через самую чащу и наконец оказался в долине, которую разыскивал. Она имела миль семь-восемь в длину, вдвое меньше в ширину и была со всех сторон окружена высокими, поросшими густым лесом горами. В середине долины протекала речушка — бежала на северо-запад, пока не исчезала в глубоком каньоне.

В пределах самой долины берега речки были низкими, здесь и там их окаймляли красивые тополиные рощицы. Джетро перебрался через речку и поехал к тому месту, где они останавливались тогда… так много лет назад… В те времена в долине жила небольшая община индейцев из племени змеи — снейков. Проезжая сейчас по долине, он искал их следы, но не находил ничего.

Лет десять назад или около того большой кусок этой местности было решено оставить нетронутым, превратить в заповедник — его назвали Йеллоустоунский национальный парк, по названию реки. Джетро не знал, находится ли эта долина в пределах парка, но подозревал, что да.

Он выбрал место для лагеря, огородил колышками и веревкой загончик для мустанга и вьючных лошадей, а потом немного побродил вокруг, чтобы разведать местность. Он озирался по сторонам, и все здесь оживало в памяти. Большая старая сосна, которой они пользовались как ориентиром, стала теперь наполовину меньше… в нее, видно, какое-то время тому ударила молния; и на склоне горы появилось светлое пятно — шрам, оставленный за это время оползнем.

Он был рад увидеть здесь следы работы бобров, да и лагерь он расположил у бобрового пруда, который защищал его с одной стороны. Это был большой пруд, добрых пятьдесят ярдов шириной в этом месте. Тут трудилась целая колония бобров. Но им ничего не грозило. Он давно уже забросил охоту на пушного зверя… И все же, зачем он вернулся сюда, в конце концов? Неужели только потому, что это место запомнилось ему своей красотой? Он вспоминал, как вместе с Расселом взбирался на склон, чтобы поглядеть на долину сверху и окинуть глазом горы вокруг… Никогда ему не доводилось видеть такого великолепного места.

«Ладно, вот он и добрался до места. Пожалуй, теперь самое время выяснить, кто же это меня преследует. Харви говорил, что в здешней округе полно воров и бродяг… только эти вряд ли надумали бы забираться так далеко в горы. А Зик Роллс болтается, по слухам, где-то севернее. М-да, кто бы там ни шел по следу, лучше, чтоб это не оказался Зик.

Если кто-то меня выслеживает, так вовсе не от нечего делать, кто б они ни были. Скорее всего, они охотятся за моим снаряжением…»

Джетро вернулся к вьюкам, вытащил запасной револьвер и положил его так, чтобы дотянуться рукой, не вызывая подозрений. А потом принялся устраивать лагерь.

Он собирался остаться здесь насовсем. Много разных мест он повидал, но вот это засело в памяти. Надо выстроить хижину и осесть тут.

Солнечные зайчики плясали на воде в речушке, трава стояла по колено, местами высились славные рощицы.

«Долго ли нарубить бревен, построить дом и кораль… а после купить у Харви несколько голов скота и перегнать сюда… или овец. В этих местах овцы, пожалуй, даже лучше будут — можно поднакопить шерсти, а потом вывезти за один раз…»

Джетро услышал чужих коней раньше, чем увидел, но свои лошади предупредили его еще раньше — подняли головы и повернулись в одну сторону.

Наконец они показались — их было четверо.

У него чуть сжалось горло.

«За четверыми сразу наблюдать трудно. Да, похоже, попал я в передрягу, это уже серьезно…»

Они подъехали и остановили коней.

— Привет этому очагу! Можно к вам?

Сделать он ничего не мог, потому сказал:

— Давайте, если вы народ мирный.

Среди них молодой был только один; а остальные, пожалуй, ненамного моложе его самого. Главарь их был высокий, долговязый человек с узким лицом, довольно красивым на свой лад. У него на поясе висело два револьвера; кобура правого была привязана внизу ремешком к бедру note 64, а левый торчал из кобуры рукояткой вперед.

Теперь Джетро уже точно знал, кто это. Ему приходилось слышать об этом трюке, который любил проделывать Зик Роллс: когда все ожидают, что он схватится за правый револьвер, он молниеносно выхватывал левый. Конечно, это давало совсем небольшое преимущество, но в игре, где время измеряется долями секунды, и малейшего выигрыша достаточно.

И уж более чем достаточно этого для Джетро Стьюарта, который никогда не отличался быстротой — только стрелял без промаха из любого оружия.

— Я — Зик Роллс.

— Джетро Стьюарт.

— Вы сюда приехали так уверенно, будто знали, куда направляетесь.

— Я бывал тут раньше, много лет тому. Ловил бобров на этой речке.

Тем временем спешились остальные. Один, рыжий, был здоровенный широкоплечий человек — не высокий, но кряжистый и мощный; был еще худощавый старик — этот жевал табак. А молодой выглядел лет на двадцать пять, и был он тонкий, светловолосый и узкоглазый.

Они огляделись, оценивая его снаряжение. И с меньшим опытом, чем у Джетро, нетрудно было догадаться, что они скрываются от закона и нуждаются в запасных лошадях, еде и, возможно, боеприпасах. А сунуться за всем этим в какой-то ближайший городок они, скорее всего, побаиваются…

— Странная вещь, — произнес Джетро тщательно подобранные слова, — что мы тут встретились.

— У тебя до черта жратвы здесь, — сказал молодой. — Похоже, как вроде ты тут поселиться решил.

— Решил.

— А что вы имели в виду, — поинтересовался Зик, — когда сказали «странная вещь»? Что в этом странного?

— А то, что мы с тобой родственники — вот и все.

Теперь он захватил их внимание. Самое главное — внимание Зика. Джетро поторопился выложить свой козырь, потому что, как ему казалось, что-то неладно было с этими людьми, похоже, они собирались побыстрее убить его и забрать его пожитки.

— Родственники?

— Да… Зебулон Ролингз женат на моей дочке.

— Что это он бормочет? — спросил рыжеволосый. — Я про такого никогда не слышал.

— Заткнись, Рыжий. — Зик Роллс теперь был весь внимание. — Ну-ну, рассказывайте дальше, Стьюарт. Так кто ж такой Зебулон Ролингз?

— Маршал в Аризоне, бывший офицер кавалерии Соединенных Штатов. Мало того, он сын Лайнуса и Евы Ролингз.

— Кофе у вас горячий? — спросил Зик. — Может, нам бы стоило сесть и поговорить.

— Зачем время терять, Зик? — У молодого явно чесались руки. — Давай уже закончим побыстрее с этим делом.

Зик раздраженно оглянулся на него.

— Черт тебя побери, Малыш, я хочу поговорить с человеком. Он рассказывает о моей семье. Так что слезай с седла и садись к огню.

Он присел на корточки и начал сворачивать сигарету.

— Так значит, у Лайнуса и Евы были дети — или только один сын?

— Двое… второй до сих пор фермерствует на их старом месте, на Огайо. А Зеб прошел всю войну, а после отправился на Запад.

— А Лилит вы знаете? Что с ней сталось? Кто-то говорил, что она была танцовщицей.

— Актрисой и певицей, это совсем другое дело. И хорошей; к тому же. Она вышла за Клива Ван Валена.

— Кого?! — вскричал Рыжий. — Что, за этого поганого… Он же назначил за наши головы вознаграждение!

Джетро откинулся назад. При этом его правая рука оказалась прямо над спрятанным револьвером.

— Выходит, этот Клив -твой зять, Зик. Или, точнее сказать, был зятем.

Зик налил себе чашку кофе, а Рыжий пожал плечами, пошел к своей лошади и начал ее расседлывать. Остальные последовали его примеру.

Джетро вспоминал…

В первый раз люди услышали о Зике Роллсе, когда он объявился в Пласервилле… убил там человека в салунной драке. Потом — второе убийство, в том же году, в Виски-Флэт. Теперь Зику года пятьдесят два или близко к тому, и за спиной у него дюжина убийств — доподлинно известных. Он насквозь испорченный.

— Если вы тут были много лет назад, охотились в здешних местах, так вы, значит, хорошо знаете горы.

— Это здесь я повстречал Лайнуса.

— Лайнус! — Зик сплюнул. — Ева, конечно, к нему привязалась, но только не я. Уж слишком он был уверен в себе.

Старик принес к костру мешок с едой и сковородку. Присел у огня и взялся готовить.

Разговор продолжался, и Джетро чувствовал себя как-то неловко перед Зиком — тому явно не терпелось узнать новости… но зато остальным так же явно не терпелось убить Джетро. А он сам, неспешно ведя беседу, тем временем прикидывал, что может прихватить с собой на тот свет одного из них, а то и двух. Вопрос, кого именно. Самый горячий — Малыш, у него руки чешутся поскорее уже выстрелить — и покончить с этим делом… но кто решительней всех настроен?

Джетро знал, что многие нетерпеливые парни быстро утрачивают свой пыл, как только начинается стрельба или когда они получают кусок свинца. А вот решительные, те продолжают стрелять, даже когда получат свое, и именно такого человека надо выводить из игры первым.

Зик его озадачивал. Человек из пионерской семьи хорошей закваски… и все прочие члены этой семьи, насколько ему было известно, делали свое дело честно и шли прямой дорогой. Один Зик оказался паршивой овцой.

Джетро не мог припомнить, чтоб слышал когда-нибудь, что Зик Роллс честно проработал хоть один день в своей жизни. Он был не просто убийца, он поражал злобной жестокостью. И удивительным везением.

Зик залег на дно и бросил банду, с которой работал на главной почтовой линии — совершал налеты на станции, грабил дилижансы, воровал лошадей. Он смылся как раз перед тем, как Джек Слейд начал «приборку» — облаву, результатом которой стали двадцать с лишним трупов бандитов, в основном из банды Зика Роллса…

Он орудовал в окрестностях Вирджиния-Сити с Генри Пламмером и удрал из этих краев, когда «комитеты бдительности» начали волну судов Линча — тогда повесили двадцать шесть преступников.

Джетро Стьюарт наклонился вперед и подбросил в костер пару веточек.

— А здорово это, вот так с тобой невзначай встретиться, Зик, — сказал он мягко. — Нечасто столкнешься с родней в этих дальних краях… А Лилит жила в Сан-Франциско, когда я в последний раз про нее слышал.

— А Лайнус?

Джетро коротко рассказал о войне и Лайнусе, повторил то, что рассказывал о его смерти Зеб, и о том, как Зеб вернулся домой и узнал, что его мать — Ева — умерла.

— У меня еще и брат был, — сказал Зик, — старше меня. Его звали Сэм.

— Что-то мне это имя напоминает. Прескотт? Так вроде? Сэм Прескотт? Не могу сказать, чтоб я знал имена всех членов семьи Зеба. Они с моей дочкой поженились после моего отъезда. Я сам про это узнал от одного человека в Майлс-Сити.

Малыш сидел с недовольным видом, Рыжий лежал на спине и глядел вверх сквозь листья. Черт его знает, что у него на уме, у этого рыжего… похоже, опасный человек.

Ветер зашумел листьями над головой, языки пламени запрыгали. Зик задумчиво смотрел в огонь, и Джетро не торопился нарушить тишину.

Фыркнула лошадь, Джетро начал было подниматься, но Рыжий уже вскочил на ноги.

— Сиди спокойно, — сказал он. — Я посмотрю.

Через несколько минут он вернулся.

— Здорово беспокоится. Должно быть, зверь где-то рядом или еще кто.

— Может, надо нам поглядеть, — спокойно сказал Джетро. — Каждый человек должен когда-то пойти поглядеть на зверя.

Зик фыркнул, потом улыбнулся ему.

— Да, ты мне родственник… это уж точно…

Наступил вечер, они поели. Трое бандитов время времени поглядывали на Зика, но он как будто ничего не замечал. Главарь не обращал на них внимания, и с Джетро он не разговаривал. Как будто думал о своих делах. «Старый преступник, — подумал Джетро, — и мудрый человек».

— Ты знаешь эти места? — спросил вдруг Зик.

— Знал когда-то… понемногу вспоминаю.

— Есть отсюда дорога в Монтану?

— Конечно… знающий человек может добраться отсюда до озера Йеллоустоун. А оттуда идет тропа.

— Ты нам не хочешь показать дорогу?

— Я вам нарисую карту, — сказал Джетро. — А сам тут останусь.

— Тут?

— Всегда собирался сюда вернуться. Это, пожалуй, самое красивое место, какое я в жизни видел.

Джетро прислушался. Лошади были беспокойны. Кто-то там вертелся вокруг, кто-то, кого они боялись. Лев note 65, может быть. Или медведь… тот большой, старый, седой, о котором рассказывал Харви, живет где-то в этих местах.

С заснеженных вершин тянуло холодным ветром. Джетро подбросил дров в огонь. Старик отошел куда-то в тень и готовил постель на ночь. Не дурак этот старик. Что бы ни случилось, он предпочитает остаться в стороне… видать, потому и дожил он до своих лет.

Джетро устал, но спать не решался. Зик держал обеими руками кружку с кофе и ничего не говорил. Рыжий клевал носом, Малыш наконец поднялся и взял свои одеяла. Сердито бросил на землю, завернулся и как будто заснул.

— Держись подальше от Аризоны, — неожиданно посоветовал Джетро. — Зеб Ролингз там маршалом, а ты ж не захочешь заводиться со своим собственным племянником.

— Чего он там делает, меня не касается, — ответил Зик. — может, мы и рассчитывали на Аризону. А кроме того — пускай лучше он держится от меня подальше.

— Только не Зеб Ролингз. Это серьезный человек, Зик, очень серьезный.

Малыш неожиданно сел.

— Черт побери, Зик! Чего ты время тянешь? Нам нужны его снаряжение и его лошади!

— А ты помолчи! — Зик свирепо глянул на Малыша. — Этот человек — мой родственник! — Его глаза повернулись к Джетро. — Нам нужны свежие лошади, нужна твоя еда и боеприпасы. Видишь, как дело обстоит…

Кто-то возился в кустах позади них, кто-то очень большой. Джетро слышал, как он тянет носом… похоже, там, где припасы сложены. А другие если что и заметили, то виду не показывали.

— Придется вам обойтись, — сказал Джетро. — Я свое снаряжение купил и честно за все заплатил. Я сюда приехал, чтобы здесь остаться. А ехать куда-то снова за припасами я в мои годы уже не могу.

— Это точно, старик, — сказал Малыш. — Ты не поедешь. Да и припасы тебе больше не понадобятся.

Зик вообще ничего не сказал, но Рыжий медленно сел. Джетро был уверен, что Рыжий держит револьвер под одеялом. Сам он на его месте сделал бы именно так.

Вот оно и пришло… все они это знали, и уклониться от драки уже не получится. Джетро подбросил еще дров в огонь.

— А стоит ли рисковать головой ради лошадей и жратвы? Вы можете завладеть моими припасами, но, отправляясь на тот свет, я кое-кого из вас прихвачу с собой. Пока что вы целые, но если дойдет до драки, так я свое слово скажу.

— Ни черта ты не скажешь, старик, — сказал Малыш. — Ты просто умрешь!

— Мы с тобой умрем вместе, Малыш, — сказал Джетро, и увидел, как у парня расширились глаза. — Ты всегда думал, что можешь убить, и никогда не думал, что убить могут тебя. Ладно, так чем кончится такая драка? Вы, ребята, конечно, меня убьете, но ведь и я наверняка прихлопну одного из вас, а может, и двоих… В делах такого рода, — он подобрал веточку у края своего одеяла и бросил ее в огонь, — человек обычно выбирает, кого ему прихватить с собой на тот свет. Двоих я уже выбрал… даже когда человек умирает, он может стрелять, так что я, может, и кроме этих двоих кого подстрелю. Я много лет провел в горах… горы делают человека крепким. Привыкаешь сносить раны. Так что, ребятки, можете твердо рассчитывать — мы тут повеселимся на славу.

И снова легкий хруст. Запасы, которые он снял с вьючных лошадей, сложены у большого камня; чтобы добраться до них, этому медведю пришлось подойти совсем близко. Похоже, до него сейчас футов пятьдесят, не больше, он повернут к огню спиной или боком, и должен находиться примерно на одной линии с той большой сосной…

Так что получится, если их внимание будет отвлечено? Поначалу эта мысль показалась ему ненадежной, может, даже глупой, но счет настолько не в его пользу, что хуже все равно не сделаешь. Двоих-то он достанет, тут разговора нет; но достать всех четверых -это уже несерьезно… хотя и такое случалось.

— Ты меня не запугаешь, — сказал Малыш. — Ты уже покойник, старик. Ты что, надеешься вытащить пушку, когда мы тут вчетвером за тобой следим? Да еще так, как ты сидишь, когда рукоятка револьвера у тебя назад смотрит — нет, слишком ты долго будешь тянуться.

Джетро подобрал веточку прямо с одеяла. Это была просто маленькая веточка, он весь вечер подбрасывал такие в огонь.

— Не беспокойся, я смогу это сделать, Малыш, — сказал Джетро. И повернул взгляд к Зику, — Ты позволишь, чтобы это случилось?

— Ну-у, ты все же не кровная родня, — сказал Зик. — Ты уж прости, но нам никак не обойтись без этой жратвы и всего прочего.

— Сам понимаешь, — добавил Рыжий.

— Конечно, — сказал Джетро и поднял очередную веточку — только теперь это оказалась не веточка, а револьвер, который он выхватил из складок одеяла. Левой рукой он бросил в огонь веточку, а потом выстрелил Малышу в грудь из револьвера, который оказался у него в правой руке.

Он не совершал никаких подозрительных движений, просто повторил то же, что делал весь вечер, и брошенная веточка отвлекла их внимание. Если они и ждали, что появится револьвер, то из кобуры, — а когда он появился, было уже слишком поздно.

Он выстрелил Малышу в грудь, а потом отчаянно рискнул — и выстрелил в тень у сложенных припасов.

Гризли — это крупная мишень. Расстояние было небольшое, а чтобы добраться до припасов, медведь должен был находиться в строго определенном месте. Джетро выстрелил очень быстро, тут же повернул револьвер и выстрелил в Рыжего; практически в тот же миг раздался яростный хриплый рев, и гризли вылетел на них из зарослей.

Джетро не попал в Рыжего, но тот вскочил со своих одеял прямо на пути у гризли.

Джетро, единственный, кто знал, что случится, — или надеялся, что это случится — откатился в сторону и бросился к деревьям. Он ощутил ожог от пули, потом что-то ударило его еще раз, и он упал, но все равно постарался забраться подальше в лес. Позади раздавались выстрелы, крики и хриплое, сдавленное рычание старого седого медведя.

Джетро полз; потом, ухватившись за ствол дерева, поднялся на ноги. Он ощущал слабость, и это непривычное чувство его удивило; да, он был слаб… но, несмотря на это, сумел пройти из-под деревьев туда, где были привязаны к колышкам лошади. Однако лошадей не было. И внезапно он понял, что вместе с лошадьми исчезла его последняя надежда.

Винтовки нет… В револьвере, который он держал в руке, оставалось два патрона; второй револьвер полностью заряжен, и у него еще был патронташ на поясе. Всего примерно полсотни патронов.

Мысли как будто туманились, и он понял, что, видимо, ранен серьезнее, чем думал. Сперва надо найти место, чтобы спрятаться… он остановился, оперевшись на ствол дерева, где его почти невозможно было увидеть, и попытался подумать.

Где же тут можно спрятаться?

Кто-то из них останется жив… или нет? Он был уверен, что Малыша убил — но тот сам напрашивался.

Теперь выстрелы позади умолкли, рычания тоже не было слышно. Он прошел чуть дальше, а потом припомнил большое поваленное дерево, которое видел сегодня, пораньше. Он добрел туда, забрался под дерево и залег.

«Но долго оставаться я здесь не смогу, — размышлял Джетро, пересиливая туман в голове. — Надо вернуться, разобраться, что случилось, и найти еду. Еще придется где-то развести костер, согреть воды и промыть рану. Ожог от первой пули — это ерунда, но вот вторая зацепила меня по-настоящему, теперь уж ясно…»

Он лежал и чувствовал, как становится мокрой спина.

Должно быть, он забылся, потому что чуть позже открыл глаза и увидел, что небо сереет. Это еще не был рассвет, но утро близилось. Он лежал на спине и, наверное, это остановило кровотечение… но все равно двигаться надо будет осторожно.

Осталась ли пуля в теле? Он осторожно ощупал себя там, где могло быть выходное отверстие, но не нашел ничего. А потом пальцы наткнулись на твердую шишку под кожей… сломанное ребро? Пощупал еще раз.

Это пуля… он не мог как следует ощупать ее, не мог увидеть, но был уверен, что это пуля.

Джетро осторожно выполз из-под дерева и выпрямился, помогая себе руками. Спина как будто одеревенела, может, из-за запекшейся крови… Он присел на колени и поднял запасной револьвер; потом, привалившись к дереву, вставил патроны в пустые каморы барабана.

Мысли были удивительно ясными, но мозг работал как-то замедленно — слишком замедленно…

Внезапно он увидел между деревьев, что его мустанг пасется на лугу у речки. По соседству бродили еще несколько лошадей, и по крайней мере одна из них — под седлом.

Он пробрался через заросли, чтобы поглядеть на лагерь. Там все было тихо и неподвижно. Он различал предметы, но не цвета. Солнце выйдет через несколько минут… Джетро терпеливо ждал, не сводя глаз с лагеря.

«Зик Роллс… что же с ним-то сталось? Не так и плохо было б, если бы его задрал гризли. Гризли вот так, в двух шагах — это не шутка… а этот был здоровенный, и весу в нем небось фунтов восемьсот, а то и все девятьсот.

Если этот гризли добрался до Зика, то, может, у Джули и Зеба осталось в жизни на одну неприятность меньше. Он весь подлый, насквозь… даже родственника готов убить. А это уж совсем последнее дело, даже для такого скунса вонючего, как Зик Роллс.

Так, а теперь еще тот старик… второй номер. Уж если кто и мог выбраться из такой передряги, так это он. Все время держался в сторонке и в темноте…»

Понемногу светало. У Джетро пересохло в глотке, болела голова. Обязательно надо отдохнуть и перевязать рану. Да, шошоны. Была у них какая-то целебная трава… или это были пима note 66? Он не мог вспомнить…

Он двинулся к лагерю — чистая бойня, как будто ураган здесь пронесся.

Первым ему на глаза попался Рыжий. У него пол-лица было снесено могучим ударом когтистой лапы. Жестоко искалеченный Рыжий лежал там, где упал… должно быть, и нескольких минут не прожил.

И Малыш мертвый. Пуля Джетро прошила его насквозь — прямо через сердце прошла, судя по виду.

Джетро, держась поближе к деревьям, медленно огляделся.

Еще двое… ну, так где же они? Он напряженно вглядывался в темноту под деревьями, но не видел никого, кроме тех двух мертвецов — на них падал слабый утренний свет.

Джетро сказал себе, что надо перевязать рану, потом садиться на лошадь и ехать к Харви. Он только подумал об этом — и понял, что ему не хочется возвращаться. Он приехал сюда, чтобы здесь остаться… так тому и быть…

Свет медленно просачивался сквозь кроны деревьев. В кустарнике у речки пели птицы, где-то подальше в долине протрубил лось. Медведя — ни следа…

Вьюки с припасами разбросаны, один разорван. А по том он увидел свой «Винчестер», опертый о дерево, и шагнул туда.

Он уже почти коснулся винтовки, как вдруг сзади по слышался голос:

— Так я и думал, что это сработает.

Джетро все еще держал в правой руке запасной револьвер. Рука была опущена вдоль тела, так что был шанс, что 3 и к револьвера не видел. Это ведь был именно Зик.

— Бери лошадь, — сказал Джетро, — и уезжай отсюда. У тебя нет причин меня убивать.

— Ты напустил на нас этого медведя. Ты это нарочно сделал… родственник.

Джетро ничего не сказал. Говорить ему было нечего — и как-то неинтересно. Он снова прищурился, вглядываясь в темноту, — пытался найти Зика Роллса.

— Конечно нарочно, — сказал он наконец, чтобы заставить Зика заговорить снова. — Я знал, что он там. Но вы-то ведь решили меня убить…

Он прочистил горло.

— Бери лошадь и уезжай отсюда, — повторил он снова.

Почему же Зик не выстрелил, если собирался? Джетро ждал, но больше не услышал ни звука.

Над вершиной горы показалось солнце, ярко засиял снег вдоль дальнего гребня, просто глаза заболели.

Он сел на землю, прямо там где стоял, держа револьвер на коленях. Неожиданно грохнул выстрел, и Джетро мгновенно выстрелил в ответ. Потом выстрелил еще раз, и еще.

Тишина…

У этого выстрела был странный звук.

Джетро поднялся на ноги, цепляясь за дерево, и с револьвером наготове побрел через полянку. Зик Роллс сидел, опираясь на поваленное дерево. Мертвый. Ствол револьвера почти упирался в землю — видно, пальцы спустили курок в предсмертном судорожном сокращении мышц.

Гризли хорошо справился со своим делом. Одна нога у Зика была страшно искалечена, на земле под ней расплылось темное пятно. Левая рука неестественно искривлена — очевидно, сломана. Обе пули Джетро попали в цель, вот только стрелял он уже в мертвого человека.

Он развел костер и поставил на огонь кофейник. Подобрал свой «Винчестер» и положил рядышком. Набросил на плечи одеяло — после долгой ночи его познабливало. Он собирался выпить кофе, чтобы хоть немного прийти в себя, а потом заняться своей раной. Надо извлечь пулю… а после промыть и перевязать рану.

Он глянул в сторону речки. Лошади учуяли огонь и двинулись вверх по склону, направляясь в лагерю. Джетро слышал, как булькает, закипая, вода в кофейнике, и вспомнил, что надо насыпать кофе.

Он подбросил в костер дров. Потом снял с огня кофе и плеснул в кофейник немного холодной воды, чтоб осела гуща. Когда он наливал кофе в кружку, рука у него дрожала. Он поднял кружку обеими руками и попробовал кофе. Никогда в жизни не пил он ничего вкуснее…

Теперь солнце стояло уже над гребнем, но пока что оно его не особенно согрело. Он выпил еще немного кофе и осторожно поставил кружку.

Поднял глаза, пытаясь сквозь туман разглядеть своего мустанга.

Туман?..

И тогда он понял, что умирает. Почему-то эта мысль не особенно обеспокоила его. В конце концов, все умирают рано или поздно.

Внезапно он засмеялся.

— А все равно я вернулся сюда, — сказал он вслух, — хоть только для того, чтобы умереть.

Он попытался снова наполнить кружку, но рука не смогла удержать кофейник, он свалился.

— Может быть, как раз для того, — сказал он вслух.

И тут почувствовал в себе холод.

«Я умираю… но разве умирает на самом деле человек, после которого кто-то остается? А после меня остается Джули… да, и Зеб Ролингз, и их потомство».

— Джули! — позвал он вслух. — Джули…

И умер.

Старый преступник подождал еще несколько минут, а потом спустился со скалы и не спеша пошел к деревьям. Огляделся по сторонам, поднял кофейник и начал было наливать кружку умершего, но передумал, бросил ее и поискал свою собственную.

Наполнил свою кружку и, не садясь, выпил кофе. Задумчиво посмотрел на Джетро.

— Ты один стоил всей этой шантрапы, — сказал он вслух.

Он поставил кружку и обошел лагерь, собирая оружие. Потом тщательно обшарил карманы каждого, не трогая ничего, кроме денег. Деньги он отправил к себе в карман, оружие и боеприпасы увязал в тючок, а потом спустился на луг и поймал оседланную лошадь.

Он отвел лошадь к опушке рощицы и привязал тючок с оружием за седлом — каждый ствол можно было обратить в деньги. Перебрал припасы и приготовил пару вьюков. Потом сел на лошадь, проехал вдоль речушки и заарканил двух вьючных лошадей. Вернулся к лагерю и нагрузил их.

Теперь оставалось только одно дело. Он снял с седла подпружные кольца и, нагревая их докрасна на костре, выжег на стволе дерева имена:

ДЖЕТРО СТЬЮАРТ 1883

ЗИК РОЛЛС 1883

РЫЖИЙ ХАРТ 1883

МАЛЫШ 1883

Бросил на землю кольца и поднялся в седло. Нашел едва заметную тропку, ведущую через скалы, недалеко от того места, где он прятался, и тронулся в путь.

В полдень он остановился на первом гребне и оглянулся назад. Долина лежала под солнцем тихая и спокойная, речка протянулась по зеленому серебряной ленточкой…

— Нет, я назад не возвращаюсь, — сказал он.

Глава двадцатая

Здание станции было разделено на два помещения. В одном сидел железнодорожный агент со своим телеграфным ключом и билетами. Его комната соединялась окошком с залом ожидания, где вдоль стен стояли скамейки, а посредине — пузатая печка. Зал ожидания имел размеры двенадцать на четырнадцать футов и был явно слишком велик для этой захолустной станции.

Несколько громадных тополей укрывали тенью станцию и клочок травы вокруг нее. Их листья без устали лопотали и терлись друг о друга бледно-зелеными изнанками. Зеб Ролингз уже привык к этому звуку, он ему нравился.

Джули расстелила на траве клетчатую скатерть и накрывала завтрак. Зеб привалился к стволу тополя и подремывал.

Дети бегали вокруг и все посматривали вдоль путей в ту сторону, откуда должен был появиться поезд. Ева, которой было пять лет, помогала матери. Семилетний Лайнус и девятилетний Прескотт играли в индейцев среди деревьев.

— Ты хоть видел это ранчо? — спросила Джули.

— Нет, — ответил Зеб, — но я как-то проезжал через те места. Зеленая трава высотой до стремени по всей долине. Тебе там понравится, Джули.

— Мне там понравится, даже если травы совсем не будет.

Прескотт успел взобраться на дерево и завопил оттуда:

— Эй, па, смотри!

Они посмотрели и увидели Лайнуса — он висел на ветке, держась одной рукой, а другой рукой стискивал себе горло; язык у него торчал наружу — он изображал повешенного.

— Лайнус! А, ну, слезай оттуда! — приказала Джули.

— Он — Билли Кид, а я его повесил, па, — объяснил Прескотт.

— Билли Кид не был повешен, Прес, — поправил Зеб. — Его застрелил Пэт Гарретт. Два года назад, в начале июля.

— На всю Территорию осталось только одно дерево, на котором людей вешали, — раздраженно сказала Джули. — Лучше бы его спилили.

— Оно еще может понадобиться, — заметил Зеб.

— Зеб Ролингз, ты чертовски хорошо знаешь, что больше никого не линчуют. Даже конокрадов.

— Но это красивое дерево, Джули, и оно дает много тени. А тень. в этих краях — большая редкость.

— Это — тень убийства.

Дети снова побежали к путям высматривать поезд, и Джули повернулась к Зебу.

— Ты никогда не думал о моем отце? Я имею в виду, что с ним сталось.

— Твой отец, — сказал Зеб, — был человеком, который крайне редко ошибался. Что бы с ним не случилось, это произошло, когда он делал правое дело. И тот, кто оставил это оружие в почтовой конторе, тоже так думал.

— Зеб!

— Что?

— Ты что-то знаешь, а мне не рассказал?

— Да рассказывать нечего. Он вместе с оружием оставил записку. — Зеб вынул записку из кармана. — Я все собирался тебе ее показать — только не много из нее понять можно.

Он развернул сложенный обрывок грубой оберточной бумаги. На ней было написано:

«ПОГИБ, КАК МУЖЧИНА: ДОЛИНА ЛАМАР, ВАЙОМИНГ.»

— И больше ничего?

— Портер Кларк в то утро поднялся рано и видел всадника, проезжавшего через город. Он узнал этого человека и решил, что мне надо знать, что он тут объявился…

Зеб Ролингз задумчиво смотрел вдаль — там подрагивал нагретый воздух.

— Это старый преступник… один из того необузданного племени, что орудовали в Кастрюльной Рукоятке note 67 вместе с Голландцем Генри, сражались в коровьей войне в округе Линкольн, в междоусобице Хорреллов и Хиггинзов — везде он руку приложил.

— Ты его видел? Ты думаешь, это он оставил оружие?

Зеб пожал плечами.

— Кто знает? Может, это случайное совпадение.

— Папа! — закричал Прескотт от путей. — Идет! Я слышу, поезд идет!

Зеб прислушался и услышал далекий свисток. Встал, помог подняться Джули.

— О, Господи, надеюсь, мы понравимся твоей тетушке, Зеб.

Он улыбнулся ей.

— Джули, и что это ты такое говоришь? Да был ли такой человек, которому ты не понравилась?

Зеб взял ее под руку, и они пошли к платформе, где несколько человек ожидали прибытия поезда. Маленькая Ева потянулась к отцу, и Зеб взял ее на руки.

Вдоль путей прибежали мальчики, Джули окликнула их:

— Мальчики! Стойте здесь вместе с нами. Делайте, что вам сказано, а то мы вас никогда больше не возьмем с собой.

Зеб оглядел платформу — и очень аккуратно опустил дочку на землю.

— Па! — заныла она.

— Нет, Ева, побудь пока здесь. Твоему папе надо кое-что сделать.

Джули быстро глянула на него, но он, казалось, смотрит только на поезд.

Чуть поодаль какой-то неизвестный человек беседовал с железнодорожным агентом, рядом стоял второй незнакомец. У обоих на поясах висели револьверы, но это не представляло ничего удивительного — револьверы были у каждого второго мужчины на платформе.

— Ты хоть помнишь, как она выглядит, Зеб? — спросила Джули.

— Что?

— Твоя тетя Лилит — ты ее сможешь узнать?

Джули посмотрела на него, потом быстро огляделась по сторонам. Ничто вокруг как будто не вызывало тревоги, но она ощутила беспокойство.

— Зеб, что случилось?

— А вот и поезд! — сказал Зеб, и действительно, на станцию втянулся поезд. Большие ведущие колеса паровоза вращались все медленнее. Поезд проплыл мимо них, потом сдал назад, чтобы два пассажирских вагона оказались напротив платформы.

Уголком глаза Зеб видел, как двое незнакомцев, беседовавших с агентом, присоединились к третьему, стоящему чуть поодаль. Все трое внимательно смотрели в его сторону, потом отвернулись к поезду.

Первый замеченный им человек был известным преступником, так что можно было предположить, что и остальные того же сорта. Ни один из этих двоих не был ему знаком, зато манеры их были знакомы очень хорошо; идя за Лайнусом и Прескоттом к вагону, он думал, что может означать их присутствие.

Прескотт и Лайнус замерли на месте, увидев Лилит. Лилит Ван Вален всегда была красивой женщиной, и с годами не утратила красоты. Более того, в ней появилось нечто характерное, что появляется у человека, который что-то собой представляет — не обязательно это богатство, нет, скорее индивидуальность, или положение в обществе… Одета она была во все лучшее, выглядела все еще моложаво, грациозно. Она была элегантна. Ничего такого мальчики еще в жизни не видели.

— Ух, ты! — сказал Лайнус.

— Мэм! Мэм, это вы — наша двоюродная бабушка Лилит? — спросил Прескотт, все еще не веря.

— Если вы — сыновья Зеба Ролингза, тогда так и есть. — Она положила руки им на плечи и заглянула в глаза с подчеркнутой серьезностью, чем мгновенно покорила обоих. — Только не смейте называть меня бабушкой при молодых людях!

— Лилит!

Она посмотрела на Зеба и развела руками.

— Ты, конечно, Зеб Ролингз. Клянусь, вылитый Лайнус! Я бы тебя где угодно узнала, думаю.

Она смотрела на этого высокого, крепкого сбитого мужчину, с теплотой и искрой юмора в глазах. Лилит в свое время пришлось повидать много мужчин в пестром мире границы и, глядя сейчас на Зеба, она чувствовала, как к глазам подступают слезы. Как бы гордилась Ева, если бы могла увидеть сейчас своего сына! И как она счастлива была бы, Ева, с ее сильным чувством семьи, что они собрались все вместе!

— Зеб… Зеб Ролингз! — Она чувствовала, как подступают к глазам слезы, и изо всех сил пыталась сдержать их. — Проклятие, Зеб! Я ведь себе сто раз клялась, что не заплачу!

— Вы еще красивее, чем мама говорила. Позвольте вам представить мою жену Джули.

— Рада познакомиться с вами, — сказала Джули.

— И я рада познакомиться с вами, Джули. Не могу передать вам, как мне приятно.

— Вот это наши сыновья — Прескотт и Лайнус. А это — Ева.

Прескотт схватил ее за руку.

— Пошли, познакомимся с Сэмом!

— Сэм?! — Лилит была поражена.

— Это наш конь! Он, если захочет, может тащить два фургона! Ты не сможешь попасть домой, пока не познакомишься с Сэмом!

Лилит взяла их за руки.

— Прости, — сказала она Зебу. — Придется мне познакомиться с Сэмом. Я хочу быть уверена, что попаду домой.

— По-моему, для нее это значит очень много, — сказал Зеб жене. — Больше, чем я думал.

А потом оглянулся на троих незнакомцев, которые шли к вагонам. Все трое обменялись рукопожатиями с человеком, только что сошедшим с поезда. Зеб Ролингз ощутил, как у него заиграли желваки.

Чарли Гант!..

В этот миг Гант, очевидно, предупрежденный кем-то из троих, повернулся и посмотрел на него. И тут же направился прямо к ним.

Высокий человек с самодовольными и вызывающими манерами, Чарли Гант был яркой фигурой даже на границе, где яркие фигуры — вовсе не редкость. Гант всегда имел слабость к хорошей одежде, он и сейчас был одет изысканно. Ну, а то, что он был вооружен, подразумевалось само собой.

— Маршал! Только не говорите, что вы приехали сюда специально, чтобы встретить меня. Я на это никак не рассчитывал. — Он коснулся шляпы. — И очаровательная миссис Ролингз… Ну, что за удовольствие!

— Идем, Зеб, — сказала Джули.

— Завидую вам, маршал. Красавица-жена, с такими яркими глазами… они ослепляют, как это солнце в небе.

— Зеб…

Зеб Ролингз усмехнулся.

— Ну, Чарли! Вот это сюрприз! Я и не знал, что ты все еще на Территории. Когда мы с тобой виделись в последний раз… ну, у меня создалось впечатление, что ты покидаешь здешние места.

Чарли Гант по-прежнему улыбался, но глаза у него стали мерзкими.

— Ролингз, когда у человека такая прелестная семья, это пробуждает в нем любовь к жизни.

Глаза Зеба Ролингза оставались холодны.

— Ну, ты-то ведь и без того любишь жизнь, а, Чарли?

Гант резко повернулся и ушел; Джули испуганно посмотрела ему вслед и схватила Зеба за руку.

— Ведь это был Чарли Гант, так ведь? По-моему, ты говорил, что он в Монтане.

— Успокойся, не надо тревожиться. Я получу багаж.

Когда он вернулся с ручной кладью, Ганта и его приятелей уже не было. Зеб внимательно огляделся, прежде чем поверить, что они и в самом деле ушли. Имея дело с таким человеком как Гант, никогда нельзя полагаться на удачу и рисковать. Единственное, что можно было знать наверняка, — это что сам он никогда не рискует — сознательно, во всяком случае.

Чтобы быть преступником, как Гант, необходимы некие особенные свойства характера и образа мыслей, свойства, которые неизбежно приводят к поражению и к поимке. Одно из них — презрение к людям и к закону; второе — оптимизм. Преступник неизменно оптимистичен. Он должен верить, что весь ход событий обязательно обернется в его пользу; вдобавок к этому он должен иметь непомерное самомнение и твердую убежденность, что всегда сможет перехитрить закон.

Много раз приходилось Зебу слышать насмешливые заявления преступников: «Я умнее любого шерифа. Распоследним дураком надо быть, чтоб работать за такие деньги, как им платят».

Чего преступники не могут понять — это что они не умнее, чем дюжина шерифов, а то и сотня. Теперь закон — организованная сила. От участка к участку рассылаются описания преступников, между шерифами и маршалами note 68 налажено сотрудничество и взаимопомощь.

Те же самые особенности, которые уводят человека на преступный путь, одновременно и предают его. Презрение, оптимизм и самомнение приводят к беззаботности, а беззаботность прямым ходом ведет к тюрьме — или к смерти.

Зеб взвалил сундук на плечо и двинулся к повозке. Сейчас мальчишки по всей стране, думал он, играют в Джесси Джеймса note 69 и его банду; а взрослые мужчины, которым стоило бы разбираться получше, рассказывают байки о сокровищах, которые Джесси якобы закопал где-то.

За шестнадцать лет, что они занимались преступлениями, мало кто из банды Джеймса смог обеспечить себе приличное существование; большую часть времени им приходилось скрываться от закона, прятаться по пещерам, сараям, лачугам, жить впроголодь, ходить в лохмотьях, подозревать и бояться друг друга и всех остальных.

Люди много судачат насчет того, что Джессе Джеймса убил один из его собственных людей. Вот только большинству не известно, что сам Джесси уже пристрелил двоих из собственной банды и собирался убить всех остальных.

А насчет того, какие они крепкие и несокрушимые ребята — так в Нортфилде кучка фермеров и городских бизнесменов разнесла их в пух и прах, причем двоих убили в схватке на револьверах. А бандиты Джесси Джеймса убили в Нортфилде всего двоих: невооруженного пешехода, который переходил улицу, не имея представления, что происходит ограбление банка, и банкира, избитого до потери сознания внутри банка, — Джесси пристрелил его, когда удирал.

Несколько человек из банды Джесси Джеймса были ранены, а позже, когда захватили Янгеров — Коула, Боба и Джима, так у Джима оказалось пять ран, у Боба две, а в Коула Янгера попали целых одиннадцать пуль. Чарли Питтс был убит…

Зеб повернулся спиной к повозке и опустил на нее сундук, а потом протолкнул его дальше по доскам и привязал веревкой. Усадил Джули и Лилит на сиденье рядом с собой и поехал в городок, а там — по людной улице к старой, обшитой досками гостинице.

У гостиницы он спрыгнул на землю и привязал лошадей.

— Не хотите ли взглянуть на ваши комнаты, Лилит?

А сам повернулся и пошел вдоль улицы. Джули посмотрела ему вслед, и Лилит перехватила ее взгляд.

— Джули, что-нибудь не в порядке?

— Нет-нет… ничего.

Холл гостиницы был высокий, просторный, со стен смотрели вниз две лосиные головы, над зеркалом была прибита голова антилопы, а за стойкой, высоко на стене, — бизонья голова, огромная и черная.

— Ма! — Прескотт схватил мать за руку. — А можно мы с Лайнусом будем спать на дворе? Можно, ма? В тележке?

— Ладно, — сказала она, — только не бегайте кругом. Сразу укладывайтесь спать.

Зеб Ролингз тем временем дошел до канцелярии городского маршала и зашел внутрь.

— Найдется у тебя минутка, Лу?

— Зеб! Ну, конечно!

Лу Рэмси отложил пачку документов и придвинул Зебу коробку сигар.

— Бери.

— Нет, спасибо.

Рэмси откусил кончик сигары и выплюнул его в сторону плевательницы.

— Чем я могу тебе помочь, Зеб? Давай, выкладывай.

Зеб сбил шляпу на затылок.

— Чарли Гант в городе.

— Что?

— Я видел сегодня, как Гант сошел с поезда. Его встречали три человека.

Лицо Лу Рэмси немного затвердело, он ощутил нарастающее раздражение. Ну почему это должно случиться именно теперь? Как раз когда он навел порядок и может отдохнуть…

— Ты из-за этого ко мне пришел?

— Точно.

— Зеб, мы ни черта не можем сделать с Чарли Гантом. Он — свободный гражданин, и может приезжать и уезжать, когда ему нравится. И еще… — добавил Рэмси, — мы не хотим у себя тут никаких неприятностей.

Зеб не отвечал, и Рэмси тянул дальше:

— Я знаю, чем он промышлял раньше, Зеб… но теперь это уже дело прошлое. Оно стало прошлым с того дня, как его брат Флойд подставился под пулю. Тебе, Зеб, надо было уложить их обоих, но ты, видно, не поспел… и теперь с этим уже никто ничего не может поделать. Все это уже дела прошлые — было и быльем поросло.

— Слушай, Лу, зачем ты сел на это место? Неужели тебе даже не любопытно?

Рэмси угрюмо смотрел в окно. Ему неловко было отказывать. Зеб Ролингз — старый друг и хороший полицейский. Ну, это-то полбеды. Хуже, что могут еще настать времена, когда он сам вынужден будет обратиться к Зебу за помощью. Его городок находится всего в шестидесяти милях к северу, и Зеб управляется там отлично… он славится тем, что никогда не торопится стрелять, а это среди маршалов старого закала редкость, они в работу свою врастали в те времена, когда зачастую было безопаснее сперва выстрелить, а потом уж задавать вопросы.

Зеб держался традиций Билла Тилгмана, Джима Джиллетта и Джеффа Милтона — каждый из них был непревзойденным мастером в обращении с револьвером, но всегда старался дать противнику шанс сдаться. Это были настоящие люди, самые лучшие.

Существовали три основных типа пограничных маршалов. Были такие, как Тилгман, Джиллет, Милтон и некоторые другие, которые всегда давали человеку шанс.

Были другие, типа Хикока note 70, которые не давали противнику второго шанса. Если человек имел плохую репутацию или если появлялся в городе с намерением затеять неприятности, то за первым же его неосторожным шагом мог последовать выстрел.

И, наконец, были блюстители порядка вроде Таинственного Дэйва Матэра. Если кто-то являлся к ним в городок в поисках приключений, они не сидели и не ждали; они выходили на охоту и стреляли, едва завидев потенциального нарушителя, не тратя времени на следствие и судебный процесс.

Там, где звезду носил Зеб Ролингз, царил закон. Он насаждал его спокойно, уверенно и беспристрастно, не признавая исключений. Он даже несколько раз терял работу, потому что отправлял за решетку набедокурившего ранчера, владельца тысяч голов скота, так же незамедлительно, как если б это был простой ковбой, работающий за тридцатку в месяц.

Но эта история с Гантом… что-то походила она на личную вражду. Лу Рэмси не знал, как там обстояло на самом деле, но опасался, что именно так. А когда человек старается укрепить законность, он не должен допускать, чтобы в дело входили личные мотивы.

— Так что ты от меня хочешь? — сказал Рэмси. — Чтоб я выгнал его из города? Ты ведь знаешь, что я этого сделать не могу. Мы не носим закон в кобуре, Зеб. Больше уже не носим… А кроме того, чем я буду это обосновывать? Что он водит дурные знакомства? Объявлений о розыске на него никто ниоткуда не высылал…

— Чарли был всегда достаточно ловок, чтобы не допускать такого, — ответил Зеб. — Его никогда не удавалось связать с преступлением. Чарли придумывал планы. А проводил их в жизнь Флойд, именно Флойд осуществлял операции.

— А Флойд мертв.

Рэмси пожевал сигару.

— Зеб, времена меняются. Это уже не старые деньки, когда вовсю палили из револьверов. — Он откинулся на спинку кресла. — Банда Джеймса-Янгеров была последней.

Зеб взглянул на него с сарказмом.

— Ты малость отстал от последних новостей, Лу. Еще есть Чарли Гант.

— Вышли мне запрос, и я представлю тебе Чарли Ганта.

Тут открылась дверь, и в кабинет вошел Стовер, помощник Рэмси.

— Лу, они требуют троих охранников для фургона с золотом на завтра.

— Троих? !

— Большая партия. Золота больше чем на сто тысяч долларов. Я бы взял с собой Клея и Симса.

Когда Стовер вышел, Лу посмотрел на Зеба — а тот разглядывал потолок и усмехался.

— Ну, и что ты ухмыляешься? — проворчал Рэмси. — Мы все время вывозим золото отсюда. Иногда большими партиями. Тогда мы назначаем для охраны троих.

— А что происходит после того, как золото загружают в поезд?

Лу Рэмси вскочил на ноги.

— Зеб, не пытайся раздуть из этого историю. Конечно, Чарли Гант в городе… так чуть не каждый преступник в стране крутился здесь когда-нибудь, но мы пока не потеряли ни одной партии золота.

Ролингз поднялся и пошел к двери, но Рэмси окликнул его:

— Зеб…

Ролингз повернулся.

— Я не хочу здесь никаких заварух, — сказал Рэмси. — Мы ведь всегда были друзьями и, как твой друг, я прошу тебя: уезжай из города!

Зеб Ролингз ничего не ответил — просто вышел и спокойно закрыл за собой дверь. На улице он постоял, размышляя. Теперь ему надо думать не только о своей семье, но и о тете Лилит, но отправиться на ранчо, когда тут вот-вот вспыхнет такое… он не сможет спать по ночам, пока Гант в здешних местах. Слишком хорошо знал он этого человека, чтобы поверить, что Чарли все забыл.

Чарли Гант никогда не будет чувствовать себя в безопасности, пока жив Зеб Ролингз — человек, который убил его брата… и, что для Чарли куда важнее, человек, которому известно, что Чарли подставил брата, когда дела обернулись плохо, а сам уклонился от драки, спасая свою шкуру. Если эта история получит огласку, то Чарли не найдет ни одного преступника, который согласится иметь с ним дело… не говоря уже о честных людях…

Зеб Ролингз, глубоко озабоченный, вернулся в гостиницу, машинально отвечая на приветствия знакомых на улице — но мыслями он был далеко. Тем не менее, ничто на улице не ускользало от его внимания — но это уже дело практики. Когда человек проработал маршалом несколько лет, он замечает все, хотя как будто ни на что не обращает внимания.

Он собирался посидеть в гостинице и потолковать с Лилит о старых временах — в конце концов, он много лет почти ничего не слышал о своей семье — но мальчикам хотелось поглядеть на золотую шахту, которую они никогда не видели. Скрывая беспокойство, он согласился пойти с сыновьями к устью ствола — что поделать, он хорошо понимал, как им интересно.

Он знал, что должен оставаться в гостинице, потому что одно правило усвоил давным-давно: если хочешь избежать неприятностей, держись подальше от того места, где они намечаются. А Гант со своими дружками где-то в городе. Но, если он прав в своих догадках и они действительно задумали ограбление поезда, то самое последнее, что им сейчас нужно, — это какие-то неприятности здесь, на месте.

В городе была одна-единственная улица, которая заслуживала имени улицы. Она имела в длину в полмили, и почти на четверть мили была сплошь застроена по обеим сторонам. Дальше улица немного сужалась, дома вдоль нее стояли вразброс, а между ними оставались пустыри.

Улица Постона, названная в честь аризонского пионера, сворачивала за плотно застроенной частью и тянулась вверх по склону к рудничным зданиям и устью ствола. На шахте она кончалась. По одну сторону от дороги располагались конторские здания, за ними — пробирная палата, а позади — здание подъемной машины над устьем ствола. Были тут и другие здания — кузница, склад и длинный навес для хранения леса, идущего на рудничные стойки.

Клеть, в которой спускались в шахту люди, имела сверху большую металлическую бадью, или хоппер, где помещалось пять тонн руды. Когда это сооружение поднимали на поверхность, бадью опрокидывали, и руда ссыпалась в большой бункер, откуда ее потом загружали в рудовозные телеги. Телегу подгоняли под затвор, открывали заслонку, и камень сыпался в телегу, пока не заполнял кузов. После этого металлическую заслонку отпускали, она падала на место и перекрывала поток руды.

Подъемная машина запыхтела и выбросила белое облако пара. Вокруг висели фонари, они уже были зажжены, хотя вечер только начинался.

Лайнус подбежал к кромке ствола, чтобы посмотреть вниз, но Зеб позвал его обратно.

— Стой рядом со мной, — строго сказал он. — Эта шахта имеет глубину тысячу футов. Даже если б у тебя было двести братьев там внизу и они стояли на плечах друг у друга, все равно они бы не достали до верха,

— Ты когда-нибудь работал в шахте, па?

— Немного… не в такой хорошей, как эта, правда. Мы добывали бедное золото… утверждали, что его там было много, но я золота так и не увидел. Мы, шахтеры, видели одни только каменные обломки.

— Золото всегда так добывают?

— Нет, при добыче некоторых разновидностей руды используют конвейерные системы — целая куча маленьких бадеек, подвешенных на бесконечной цепи. Но в шахтах такой глубины это нерационально. Такую систему чаще применяют на угольных шахтах. Люди толкают вагонетки с рудой до кромки ствола и выворачивают их в бункер — это такая большая яма, закрытая стальной решеткой. Решетка называется «гризли». Человек, который управляет клетью, заполняет из этих бункеров бадью, находящуюся сверху клети, и поднимает ее на-гора.

В это время из пробирной палаты вышел человек. Пока они добрались сюда, стало уже довольно темно, и он не мог различить лица этого человека… но вот он оказался в круге света под фонарем, и Зеб увидел, что это Чарли Гант. Гант заметил его в тот же миг, помешкал секунду, потом двинулся дальше.

— Мальчики, — предложил Зеб детям, — пойдите в помещение подъемника и поглядите на паровую машину. А я приду за вами через минуту.

Гант подошел к нему.

— Добрый вечер, Ролингз. Маршал сказал мне, что вы с ним разговаривали. Ну, разве это по-дружески?

— Вот уж никогда не думал, что мы друзья.

— Я не напрашиваюсь на неприятности, — сказал Гант, — но если вы хотите решить это старое дело между нами двумя, так я не против.

— У меня нет причин драться с тобой, Гант, пока ты подчиняешься закону и держишься в рамках. У нас с Флойдом возникли разногласия, но в них не было ничего личного — чисто вопрос соблюдения закона. Эти разногласия устранены. И что касается этого дела, мои функции тут исчерпаны.

— Но вы пошли к маршалу.

— Конечно. Я все еще ношу эту штуку, — Зеб постучал пальцем по звезде у себя на груди, — и когда ты появился, у меня возникли подозрения. Только и всего, остальное меня не касается. Это заботы Лу Рэмси. А я не ищу себе приключений.

— Так вы, значит, ищете покоя, маршал? — и тут его тон изменился. — Будет тебе покой, Ролингз… такой, какой ты подарил моему брату.

— Похоже, то, что с ним произошло, тебя ничему не научило, а, Чарли?

— Полегче, маршал. — Глаза Ганта пылали гневом. — Я не стану отпихивать свою удачу.

— Флойд ошибался очень редко… кроме того случая, когда на тебя понадеялся. А ты смылся, целый и невредимый.

Гант сдержался. Зеб Ролингз видел, что он кипит от бешенства, но старается сохранить самообладание, хоть это и стоило ему немалых усилий. Несколько минут он молчал, наблюдая, как бадья с рудой поднимается наверх, переворачивается и снова опускается в ствол.

— Ты мне не нравишься, маршал, — сказал он наконец. — Мне не нравится то, что ты и твоя порода уже сделали с этой страной и продолжаете делать дальше. Когда-то человек чувствовал себя здесь свободным, а теперь едва дышать может.

— Я что-то не замечал, чтоб хоть одному честному человеку от этого были неприятности.

— Когда-нибудь, Ролингз, я вам, всем Ролингзам, нанесу визит. Ты этого визита в жизни не забудешь.

Он развернулся на месте и ушел широким шагом. Зеб выждал минуту и позвал сыновей, которые ждали неподалеку. Только тут он заметил, что оба мальчика держали в руках большие камни. Теперь они их потихоньку бросили. Он усмехнулся, но ничего не сказал.

— Что он имел в виду, па?

— Ничего особенного, мальчики. Но вы же знаете, как женщины тревожатся из-за таких вещей. Я прошу вас, чтоб вы мне дали обещание — только твердое — что нс скажете маме насчет этого ни слова. Обещаешь, Прескотт?

— Я обещаю.

— А ты, Лайнус?

— Конечно, обещаю, и бьюсь об заклад, что я свое обещание сдержу крепче, чем Прескотт!

— Хорошо! Ну, а теперь пошли обратно в город.

Они спускались с горы, Зеб шел легко и с виду беззаботно, но к нему вернулась старая готовность и настороженность. Сейчас у Чарли Ганта на уме кое-что поважнее, чем месть, но успокаивать себя этим нельзя… бывает, что чувства берут верх над рассудком, а Чарли Гант умел ненавидеть.

Зеб шагал вместе с мальчиками, наслаждаясь прохладным вечерним воздухом после дневной жары. Пустыню можно сравнить с горячим человеком: она быстро остывает, как только сядет солнце.

Окна были освещены, по тротуарам прогуливались люди, курили и разговаривали. В дальнем конце улицы несколько детей играли в пятнашки, лошади у коновязи стояли, подогнув одну ногу — ждали. В салунах брякали фишки, слышались голоса картежников.

Зеб отправил мальчиков наверх, а сам еще постоял у крыльца гостиницы. «Жизнь хороша, — думал он, — хорошо, что такие дни случаются, когда удается выбраться из дому и поглядеть на город… Но до чего ж быстро приучаешься нюхом чуять неприятности. Как будто инстинкт какой-то в тебе прорезается… Только в этом городке не я маршал — это работа для Лу Рэмси».

Он вернулся мыслями к винтовке и револьверу, которые оставил неизвестный всадник, и к записке. Если их оставил старый преступник, то это любопытный знак уважения, нечто, выходящее за рамки закона или беззакония.

Конечно, это было в порядке вещей в старые времена, да и сейчас еще в какой-то мере сохранилось. Люди по обе стороны закона знали друг друга — и частенько уважали один другого. Иногда шериф был сам из обратившихся на путь истинных преступников, но это не имело значения. Обе стороны уважали мужество, честную игру, изобретательность и умение.

Сколько раз приходилось ему сидеть в хозяйском доме где-нибудь на ранчо и слушать ранчера, который с восхищением рассказывал, как хитро обвели его скотокрады. А сколько было историй насчет того, с какой ловкостью индейцы воруют лошадей — это у них любимое развлечение.

Вроде того случая, когда солдата отправили пасти эскадронную скаковую лошадь. Он ее вел на веревке, но даже не рискнул привязать к колышку. Так и держал веревку в руках, чтоб уж наверняка была лошадь в безопасности.

День был яркий, солнечный, трава густая и зеленая. Лошадь щипала траву, солдат наблюдал, а потом вдруг внезапно понял, что держит в руках веревку, на втором конце которой ничего нет. Лошадь украли прямо у него на глазах.

Может, он моргнул? Закрыл глаза на минуту, посмотрел в сторону, задумался? Как бы то ни было, лошадь исчезла, и больше они ее не видели.

Мимо него прошел какой-то ковбой, сказал «Добрый вечер», и Зеб ответил. Где-то дальше по улице раздались жестяные звуки разбитого пианино, в ресторане кто-то Уронил тарелку, она разбилась… Зеб Ролингз стоял на крыльце, впитывая покой этой ночи.

Выходит, старый Джетро умер… в долине Ламар. Надо будет поехать туда как-нибудь. Джули говорит, отец часто толковал, что собирается вернуться в те места. Была там какая-то маленькая долинка у истоков Йеллоустоуна, которую ему хотелось повидать снова. Похоже, там это и случилось…

К дверям подошел Прескотт.

— Па! Мама говорит, они ужинать собрались. Ты поднимешься наверх?

— Конечно, сынок.

Они уже сидели за столом, но ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что красивая молодая женщина рядом с Лилит — действительно его жена. Она что-то сделала с волосами, никогда они не выглядели прекраснее. А еще на ней было платье, которого он раньше не видел, — конечно же, из сундука Лилит.

Его на миг будто укололо что-то, когда он подумал, что никогда не мог себе позволить купить ей такое платье. И, видимо, никогда не сможет. Люди многого ждут от своих блюстителей закона, но платить им за это не очень любят.

Он подошел к столу, не глядя на Джули.

— Тетушка Лилит, а Джули скоро спустится? Я хотел…

— Зеб! — перебила его Джули.

— Что? — воскликнул он, притворна изумившись. — Ну, Джули! Я бы тебя ни за что не узнал! Ты никогда не выглядела красивее!

Она знала, что он притворяется, но все равно ей было приятно.

— Тебе, правда, нравится?

— Ну, конечно… спасибо, Лилит. Чувствую в этом вашу сан-францискую руку.

— Женщине на пользу время от времени менять свою внешность — прическу, еще что-нибудь…

— Если это — пример такой перемены, то я с вашим мнением согласен, — сказал он. И одобрительно посмотрел на Лилит. — Зато вы, Лилит, не нуждаетесь ни в каких переменах.

Она задумчиво посмотрела на него. В этом племяннике были черты, которые ей нравились.

— Зеб, на этом ранчо тебе будет предоставлена полная свобода действий, вот только большого капитала у нас не предвидится. Я уехала из Сан-Франциско почти без ничего.

— А у меня вообще никогда не было большого капитала, — сказал он. — Будем справляться.

— Я думала, — сказала Лилит, — что, может быть, окажется необходимым, чтобы ты все свое время посвятил ранчо.

Он засмеялся.

— Ах, вот оно что! Вы с Джули уже ломаете головы вместе: как бы заставить его бросить эту маршальскую службу и осесть наконец?

Зеб посмотрел на них уже серьезно.

— Я бы и сам рад осесть, если бы мог. Люди служат так, как они умеют. У меня недостаточно образования, чтобы создавать законы — единственное, что я могу, это следить за их выполнением. Джули не нравится, что я вынужден носить оружие. Я сниму револьвер, как только смогу — но пока что мирным людям необходимо оружие… пока оно имеется у преступников. Мы не можем отдать всю силу в руки злу.

Он улыбнулся жене.

— Ты будешь рада узнать новость — Чарли Гант уезжает из города.

Глава двадцать первая

Зеб Ролингз поднялся с постели на рассвете — сказалась многолетняя привычка. Гостиничный номер, в котором они провели ночь, был обставлен весьма скромно — один стул, подставка для таза и кувшина с водой, маленькое зеркало над ней и сама кровать — вот и все.

Он всегда двигался тихо — а в это утро одевался особенно осторожно, чтобы не разбудить Джули. Без обуви, в одних носках, он подошел к окну и выглянул наружу.

В этот час улица была обычно пуста, потому что солнце еще не вышло из-за гор. Но сейчас на тротуаре околачивался какой-то человек с сигаретой во рту. Под ногами у него валялось еще несколько окурков — должно быть, он болтался здесь уже немало времени.

Зеб поднял глаза и посмотрел в сторону шахты. Там стоял фургон, рабочие загружали его. Охранник с дробовиком сидел на козлах, поблизости находились еще двое охранников верхом на лошадях.

Человек на улице чуть повернул голову, и тут Зеб узнал его — это был один из тех, что встречали Чарли Ганта на станции. Все становилось на свои места, каждая точная, тщательно спланированная деталь. Такая точная — и такая очевидная…

Зеб прошел к стулу, сел и натянул сапоги. Взял шляпу, пиджак, пояс с револьвером, подошел к двери, осторожно отворил ее и вышел в коридор. В ванной комнате в конце коридора он застегнул на себе пояс, ополоснул руки и лицо, потом надел пиджак.

Все эти действия потребовали какого-то времени, но именно время и было нужно занять Зебу. Сначала надо посмотреть, как там мальчики спят в фургоне… но мысли его были не с ними — он думал о Чарли Ганте и о золоте.

Исходя из своего долгого опыта, он мог почти без ошибок описать каждый шаг, который предпримут бандиты… к примеру, он твердо знал, что на улице будет наблюдатель, который должен убедиться, что партия золота вывезена с шахты и погружена на поезд. Телеграф очень ценен для властей; но не меньше он помогает и преступникам.

Когда он проходил через гостиничный холл, там никого не было, а когда он вышел на тротуар, наблюдатель уже исчез. В дальнем конце улицы Зеб увидел фургон с золотом, едущий к станции, которая располагалась сразу за окраиной города. К тому времени, как фургон доберется до места, либо через минуту-другую после этого, наблюдатель тоже будет на станции — или в таком месте, откуда она видна.

На другом конце улицы, напротив ресторана «Бостон» человек в фартуке подметал тротуар. Солнечные лучи уже проникали между домами, и метла дворника мелькала на солнце.

Проснулись Лайнус и Прескотт, и Зеб посидел с сигарой, пока они умывались под колонкой у платной конюшни.

Издали донесся свисток паровоза… это направляющийся на восток поезд, проходящий незадолго перед появлением западного состава, на котором должны увезти золото. Если что-то можно предпринять против Чарли Ганта, то действовать надо прямо сейчас. Сидя на скамейке у платной конюшни, Зеб раздумывал об этом. Собственно, он уже несколько часов назад пришел к тем же выводам, но сейчас он рассматривал ситуацию в поисках возможных вариантов.

Если Ганту ничто не помешает, он сделает то, за чем приехал, а потом освободится и начнет искать Зеба Ролингза, и пока Чарли Гант жив, ни Зеб, ни его семья не будут в безопасности. Неизбежны случаи, когда ему придется отлучаться, да и так он почти все время будет на пастбищах… а его семья будет оставаться одна, практически беззащитная. И если Гант решит нанести ему удар через семью… что ж, Чарли Гант — как раз такой человек…

Когда Зеб вместе с мальчиками вошел в гостиничную столовую, он увидел там Лу Рэмси — тот сидел вместе с Джули и тетушкой Лилит. Рэмси поднялся с мрачным лицом.

— Вчера вечером меня посетил Чарли Гант, — сказал он. — Мне это не нравится, Зеб.

— Да, ну?

— Он сказал, что видел тебя. И ты пытался затеять ссору.

— Ты в это поверил?

Лу Рэмси посмотрел на него с гневом.

— Зеб, совершенно неважно, поверил ли я. Лучше бы ты улаживал свои неприятности на своей территории. Совершенно незачем тебе устраивать неприятности здесь, у меня. Мне они не нужны, Зеб.

— Больше их и не будет. Гант исчез. Он уехал сегодня утром, еще до рассвета.

Рэмси заколебался — его это известие поразило и разозлило, хотя он и ожидал чего-то такого.

— Один?

— Ты прекрасно понимаешь, что нет. Он взял с собой своих людей, и ты не хуже меня знаешь, что они засядут где-то между этой станцией и Кингменом в ожидании поезда.

Зеб перевел дух, потом продолжал:

— Лу, если бы ты дал мне трех своих помощников… или хотя бы двух. Чтобы они сели вместе со мной на поезд.

— Ролингз, тебе меня не одурачить. Вовсе не ограбления ты боишься. Я знаю, как ты относишься к Чарли Ганту. Все началось в Техасе — в тебе до сих пор сидит пуля, которую он в тебя всадил. Потом была Оклахома, где ты убил Флойда. А теперь вот — наш городок.

Рэмси повернулся к Джули и Лилит.

— Мне очень неприятно, леди, — сказал он. — Уж вы меня извините, но если вам не удастся его остановить, то это придется сделать мне… но он не заставит мою контору ввязаться в эту историю.

— Ты не ел, Зеб, — сказала Джули. — Садись за стол.

Лу Рэмси вылетел из столовой, и Зеб сел за стол. Посмотрел на Лилит, сидящую напротив.

— Простите, тетя Лилит. Мне очень неприятно, что все это случилось, когда вы только приехали.

Официантка подала на стол кофе, а потом принесла завтрак для Зеба. Постепенно напряжение отпускало его. Он искренне симпатизировал Рэмси и вовсе не хотел ссориться с ним, особенно потому, что прекрасно понимал положение маршала. Он ничуть не осуждал Рэмси за его поведение; просто для самого Зеба сейчас такое поведение было невозможным.

— Кто такой Чарли Гант? — спросила Лилит.

Зеб посмотрел на нее с удивлением, но удивило его не то, что она спросила, а то, что он сам об этом не подумал. Да, сказал он себе, может оказаться чрезвычайно важным знать, кто такой Чарли Гант…

В конце концов, а кто такой любой человек? Чарли Гант был игроком. И преступником. Более того, он был братом Флойда Ганта, который был не просто преступником, а ганфайтером.

Странно, если задуматься об этом, как мало ганфайтеров были настоящими преступниками. Некоторые из них стали преступниками потом, может быть из-за изменившегося отношения к ним со стороны общественности или блюстителей закона.

Ганфайтер, или ганмен, фактически не более чем просто человек, который, благодаря необычайной ловкости, координации движений и мужеству умеет лучше обращаться с револьвером, чем другие. Ганфайтер не является человеком какого-то особого типа, если не считать его необычайной способности спокойно смотреть на револьвер в руке другого человека и стрелять в ответ; не должен он обладать и какой-то особенной профессией. Большей частью ганфайтеры были служителями закона, но это скорее являлось результатом их искусства, чем наоборот.

Дикий Билл Хикок был кучером почтового дилижанса и разведчиком на службе у армии. Уайт Эрп, Бэт Мастерсон, Билли Брукс и многие другие были охотниками на бизонов; Клей Эллисон, Пинк Хиггинз и Джон Слотер были ранчерами, Бен Томпсон — игроком, Док Холлидей — зубным врачом, Темпл Хьюстон — юристом. Билли Кид Бонни был бродячим ковбоем и игроком, потом воевал в округе Линкольн, а после окончания этой войны — просто бандитом.

Крис Мадсен был солдатом в нескольких армиях, в том числе во Французском Иностранном Легионе; Бакки О'Нил был редактором газеты, судьей-стажером, директором школы — и шерифом в пограничном округе; многие ганфайтеры раньше были солдатами.

Но кем же был Чарли Гант?

— Ваш вопрос, тетя Лили, увел меня в далекое прошлое, — сказал Зеб, — и Лу Рэмси тоже помнит… Вот почему он так раздражен из-за всей этой истории.

— Сначала мы познакомились с Флойдом, — сказала Джули, — Зеб встретил его в Кастрюльной Рукоятке, когда они охотились там на бизонов.

— Не то чтоб мы с ним когда-нибудь дружили, — подхватил Зеб, — но ладили нормально. На револьверах мы с ним шли голова в голову, но из винтовки я стрелял лучше. Мы с Флойдом побились об заклад, кто настреляет больше бизонов, и я выиграл. Ничего на этот счет тогда сказано не было, но Чарли это разозлило. Флойд все принял нормально, зато Чарли потерял на этом пари немало денег.

Зеб Ролингз откинулся на спинку стула и смотрел, как ему наливают вторую чашку кофе. Разговоры о старых временах как будто вернули его в прошлое и, взглянув на Джули, он увидел и в ее глазах отблеск воспоминаний.

Хорошие у них были времена после того, как он вернулся из Кастрюльной Рукоятки в Канзас-Сити, где его ждала Джули! Он прилично заработал на охоте, и они тогда жили обеспеченно. Поехали в Новый Орлеан, оттуда на пароходе в Галвестон. Он закупил партию скота, они вместе участвовали в перегоне стада в Канзас, где продали скот с хорошей прибылью. Он начинал думать, что нашел свой путь к успеху.

Но второе предприятие со скотом принесло одни убытки. Началось со стампиды в Нэйшене note 71, когда у них разбежалась половина стада, и закончилось генеральным сражением с кайовами, в котором был потерян весь оставшийся скот, а Ролингз и его три спутника отбивали индейцев трое суток, не имея ни капли воды. Один из них умер, а Зеб вместе со вторым увезли своего товарища, полумертвого, перебросив его через спину единственной лошади.

Из этого путешествия он не привез Джули хороших вестей. Она приехала в Додж-Сити встретить его, и тех немногих денег, что у них оставались, едва хватило, чтобы спуститься по реке и вернуться в Техас. Зеб Ролингз поехал в Остин и вступил в ряды Техасских Рейнджеров note 72. Он служил там два года.

Потом он был маршалом в маленьком скотоводческом городке в Западном Техасе, когда снова объявился Чарли Гант. Еще перед тем, как Зеб взялся за эту работу, ему рассказали о заведении Ганта — в этом салуне произошло несколько убийств, и, по крайней мере, два человека, крупно выигравшие в карты, были убиты после того, как вышли оттуда.

Зеб Ролингз пришел туда, посмотрел, послушал разговоры и провел тщательное расследование. А потом какого-то человека ударили ножом и бросили умирать за салу ном. Но он прожил достаточно долго, чтобы рассказать Зебу, что случилось это в салуне и по приказу Ганта — или, по крайней мере, с его ведома.

Доказательств, достаточно убедительных для суда, было не найти, да и суда никакого не было на сотню миль вокруг, так что Зеб отправился в салун и прошел к бару. Чарли сам подошел обслужить его.

— Нет, — сказал Зеб, отказавшись от выпивки. — Я закрываю твое заведение, Чарли.

Чарли Гант только глянул на него. Помолчал с минуту и сказал:

— Не валяй дурака. Не можешь ты меня закрыть.

— Я закрою твою лавочку в двенадцать часов, и это так же точно, как то, что в это время полдень наступит. — Было около десяти утра. — В два часа отходит почтовый дилижанс. Чтоб ты в нем сидел.

Гант засмеялся, но видно было, что ему не до смеха.

— Ты дурака валяешь, Ролингз. Я закрываться не хочу, а силком ты меня не закроешь.

— Если я смогу найти доказательства, что это ты совершал убийства, — тихо ответил Зеб, — так ты покинешь этот город только в кандалах и под стражей. Считай, что я даю тебе шанс избежать виселицы.

Зеб Ролингз никогда не сможет забыть это утро. Он вышел из салуна на освещенную ярким солнцем улицу, не представляя, как ему удастся заставить Ганта закрыть свой кабак.

В одиннадцать часов в городок въехали двое из людей Ганта. Один из них отправился к платной конюшне и занял пост перед входом. Второй, после разговора с Гантом, пришел к конторе маршала, пересек улицу, сел на краю тротуара, свернул сигарету и закурил.

Без четверти двенадцать в канцелярии маршала появился хозяин городского банка и еще несколько горожан с дробовиками и винчестерами.

— Ролингз, если вы решились, так мы тоже с вами. Им хочется драки — ну, так они ее получат.

— Спасибо, — сказал Зеб, — но вы пока посидите здесь в конторе. Дайте мне самому это дело уладить.

Они были разочарованы, и это его не удивило, потому что, как и в большинстве западных городков, мясник, булочник и фонарщик когда-то были ковбоями, ветеранами Гражданской Войны и войн с индейцами, и им постоянно хотелось снова очутиться в седле.

Ролингз вышел через задние двери, проскользнул между двумя зданиями и через боковую дверь проник в пустующий магазин. Оттуда он выбрался на крышу.

Это здание было возведено одним из первых, когда городок только строился и набеги команчей были вовсе не редкостью. Вокруг всей крыши шел парапет высотой в три фута, с бойницами через каждые несколько футов. Некоторые из этих бойниц смотрели на фасад салуна, и Ролингз давно уже заметил, что из них можно бить и по первому, и по второму этажу.

Зеб Ролингз захватил с собой кусок жестяной печной трубы с одним сплющенным концом — вместо рупора. Вот в эту трубу он и прокричал:

— Ну, Гант! Пять минут!

Человек, расположившийся напротив канцелярии маршала, выронил сигарету и завертел головой. Он давно уже нервничал из-за неожиданного подкрепления, собравшегося с дробовиками и винтовками, а теперь был по-настоящему перепуган. Но, куда Он ни глядел, никого видно не было. Внутри салуна засел Гант вместе со своими двумя барменами и тремя крупье — все были вооружены и готовы к бою.

Пять минут все тянулись…

Они закончились с громовым выстрелом бизоньей винтовки Спенсера пятьдесят шестого калибра. Зеб на время отложил свой «Винчестер» ради психологического эффекта — оружие это производило истинно пушечный гром.

Первый выстрел он направил в столб навеса, на который опирался наблюдатель. Тяжелая пуля ударила с чудовищной силой, сокрушила столб и осыпала бандита градом щепок.

Ролингз немедленно повернулся и, выстрелив через другую бойницу, разнес фонарь над вторым наблюдателем, обдав его градом стекла и дождем масла. Оба наблюдателя кинулись искать убежище, и Ролингз подогнал одного из них очередным громовым выстрелом из «Спенсера» — пуля ударила в стену буквально под носом у того.

Теперь Зеб направил винтовку на салун, где засевшие все еще не могли найти его, и начал пристреливаться. Первый выстрел разнес в клочки колесо рулетки, которую Гант привез из-за границы за большие деньги; вторая пуля ударила в стойку бара, за которой мог кто-то прятаться; третья разбила большое зеркало за баром. Последняя расщепила подоконник справа от входной двери.

Очередные семь патронов были приготовлены заранее, и он быстро перезарядил винтовку note 73. Хладнокровно и методично он продолжал разрушать салун тяжелыми пулями пятьдесят шестого калибра. Он разбивал бутылки на задней стойке и простреливал каждое возможное укрытие.

Когда патроны в магазине кончились, он снова перезарядил винтовку и снова прочесал выстрелами салун от пола до потолка, от стены до стены.

В ответ прозвучал выстрел со второго этажа, но его это не встревожило. Он переходил от одной бойницы к другой, а глинобитные стены вокруг выдержали бы любое попадание, кроме разве что пушечного снаряда.

И наоборот, тонкие стены помещений над салуном не могли бы остановить никакую пулю. Пуля сорок четвертого или сорок пятого калибра пробивает семь-девять дюймов сосны, а его пушка пробьет куда больше. На этой дистанции — меньше шестидесяти футов — пуля «Спенсера» прошьет этот салун от стены до стены, ну, разве что в толстой балке увязнет.

Выбирая все мыслимые места, где человек мог укрыться и все-таки видеть достаточно, чтобы отстреливаться, Ролингз продолжал прочесывать салун винтовочным огнем. Он не собирался подстрелить кого-нибудь, просто хотел показать, что имел в виду именно то, что сказал.

Никто и не был убит, но четверо людей в салуне получили мелкие ранения и все были готовы немедленно убраться из города. Гант уехал, но поклялся возвратиться.

И действительно возвратился через два месяца вместе с двумя наемными стрелками. Время они выбрали удачно — подловили Зеба Ролингза в тот момент, когда он выходил из ресторана «Ай-Экс-Эл». Они поймали его прямо в дверях, и первая пуля опрокинула Зеба, буквально впечатала в стену. Но эта пуля спасла ему жизнь, потому что за ней последовал залп из двухствольного дробовика, который оставил в двери дыру размером с человеческую голову. Хотя Ролингз был ранен, это его не вывело из игры. Он начал стрелять прямо из дверей, а потом сумел выбраться на улицу.

Его первый выстрел убил лошадь, второй задел одного из наемных стрелков. В последующей перестрелке оба наемника были убиты, а Ганту пуля попала в живот — но отскочила от большой прямоугольной латунной пряжки на поясе. Пряжка, точнее бляха, была большая и массивная, и это спасло ему жизнь.

Вторая пуля скользнула вдоль ребра в нескольких дюймах от сердца, и Гант, перепуганный насмерть, удрал из города. Через несколько недель царапины под бляхой исчезли, но шрам на душе Чарли Ганта остался надолго.

В следующем году маршал Соединенных Штатов note 74, работавший на Индейской Территории, пригласил Ролингза к себе в помощники — конечно, после того, как он оправился от четырех ран, полученных в этой схватке.

Тут работы хватало. Территория была наводнена преступниками. Некоторых из них покрывали индейцы, изгнанные из своих племен, но большинство были предметом ненависти индейцев. Индейское население восточной части Территории относилось в основном к Пяти Цивилизованным Племенам — это были чероки, чокто, чикасо, крики и семинолы. Большинство из них жили как белые люди. Многие имели образование, многие были ветеранами Гражданской Войны, предки многих воевали вместе с Джексоном note 75 — или против него.

Индейцы нравились Зебу Ролингзу, особенно оседжи. Работа доставляла ему радость. Хороший следопыт, привычный к седлу, он заслужил уважение даже среди преступников, за которыми гонялся и которых доставлял в суд.

Именно один из них предупредил его.

Дел Мегжесон был конокрадом, умелым и удачливым. За свою полную приключений жизнь он несколько раз грабил почтовые дилижансы, угнал сколько-то там коров, воевал с индейцами, погонял упряжку на торговой трассе. Он был объявлен в розыск за убийство на Кэбин-Крик, Зеб Ролингз отправился по следам и нашел его.

Дел заметил отблеск света на звезде и потянулся за револьвером. Но Зеб Ролингз остановил его. «Не смей! — сказал он резко, и его приказ отдался эхом в речном ущелье. — Дел, ты у меня на мушке!»

Дел Мегжесон, парень не дурак, замер на месте. Он сейчас был легкой добычей и прекрасно это понимал. Перевел дух и расслабился.

— Я тебя не вижу, — спокойно сказал он, — и голоса твоего раньше не слышал, но в здешних краях только один человек мог бы меня вот так обломать. Ты, видать, Зеб Ролингз.

— Расстегни оружейный пояс, Дел, и дай ему упасть на землю.

Мегжесон с чрезвычайной осторожностью выполнил приказ. Он знал, что неосторожность может стоить ему жизни.

— Проходи к костру, — сказал он. — Кофе поспел, а если ты меня выслеживал, то тебе пришлось ехать долго.

Зеб спрятал револьвер в кобуру, Дел заметил это и улыбнулся. Ему нравились смелые люди, и еще ему нравился тот, кто рассказал ему о пользе сомнений note 76.

Зеб собрал оружие и сложил его у себя за спиной.

— Конечно, мне стоило бы обыскать тебя, но я поверю тебе на слово. Есть у тебя еще оружие?

Дел заколебался, потом рассмеялся.

— С тобой нелегко, маршал… — Осторожно, двумя пальцами — большим и указательным — он вытащил из-за пояса «Дерринджер» note 77 и бросил его Зебу через костер.

Много часов просидели они у огня, толкуя про Запад, обмениваясь разными историями. И вот на следующее утро, когда они пили кофе, и выложил Дел свое предостережение…

— Зеб, — неожиданно сказал он. — Хочу я тебе дать один совет. Тут, на Территории, вертится Чарли Гант, и он собирается натравить на тебя Флойда.

Всю историю он выложил во время долгого пути на восток, в Арканзас. Братья Гант, которые работали вместе с разными бандами преступников, в конце концов связались с бандой Кэда Пиккета. Чарли был мозгом банды, вместе с Кэдом и Флойдом, но Флойд уже успел печально прославиться в Техасе и в Нэйшене. Его несколько раз объявляли в розыск, за ним числилось одиннадцать убийств, в семи случаях подтвержденных свидетелями.

— Зеб, помни: Флойд — парень быстрый. Чертовски быстрый, а Чарли накручивает его на убийство. Чарли никогда не успокоится, пока ты живой.

— Спасибо…

Помериться силами пришлось раньше, чем он ожидал.

Когда одним прекрасным солнечным утром Зеб Ролингз подъехал к магазину в Богги-Депо, он вовсе не думал о Гантах. Дело у него было простое: найти и арестовать индейца по имени Сандерс, которого разыскивали за убийство.

Зеб остановился в Форте Уошито, и тут кто-то сказал ему, что он может найти этого человека в Богги-Депо. Какой-то незнакомый метис добровольно сообщил эти сведения.

Магазин представлял собой длинное низкое здание с шаткой крышей и навесом от солнца. В кресле у дверей сидел человек, как будто дремал. Лошадей у коновязи не было.

Зеб толкнул дверь, вошел внутрь, и в то же мгновение понял, что попался. Лавочник, незнакомый ему, стоял за прилавком, и лицо у него было белое и напряженное.

Зеб скосил глаза налево и увидел Флойда Ганта, который стоял у небольшого бара в углу. Он опирался локтем на стойку, но правая рука со стаканом виски была всего в нескольких дюймах от рукоятки револьвера. Рядом с Флойдом у бара стоял второй человек, в котором Зеб сразу узнал Кэда Пиккета — по портретам на объявлениях о розыске и вознаграждении.

Тут подал голос Чарли Гант — он находился в дальнем конце помещения, у боковой двери.

— А мы тебя ждали, Ролингз, долго ждали…

Зеб не остановился, а прошел к бару, не обращая внимания на Чарли.

— Привет, Флойд, — сказал он, — я слышал, у тебя много дела последнее время.

Флойд Гант был небольшого роста, но плотный и крепкий. Грудная клетка у него была выпуклая, плечи широкие и мощные. На толстой мускулистой шее сидела массивная квадратная голова, покрытая густыми черными кудрями.

— Ты за мной охотишься? — спросил Флойд.

— Нет. Собственно, мне подсказали, что где-то здесь вертится индеец по имени Сандерс. Знаешь такого?

— Подсказали? — глаза Флойда обшаривали его.

— Да, один полукровка в Форте Уошито мне сказал. Сандерс разыскивается за убийство.

— И на нас, значит, ты не охотишься?

— Я делаю ту работу, что мне поручают, — отвечал Зеб, — а на вас, ребята, мне пока никто ордера не выдавал.

Зеб остановился так, чтобы Чарли не мог выстрелить в него сзади — побоялся бы попасть во Флойда; а если Кэд потянется за револьвером, то должен понимать, что это будет стрельба в упор, в сумятице, когда пострадать может каждый, а то и все вместе. Такая позиция никому не пришлась по вкусу, но только один Флойд оценил тактику Зеба.

Он улыбнулся, показав красивые сильные зубы.

— Сколько тебя помню, ты всегда был сообразительным парнем, Зеб, — сказал он. — Не упустишь случая какой-нибудь трюк провернуть, верно?

— Э-хе-хе… вообще-то да… а вот на этот раз, кажется, упустил. Уж слишком кстати подвернулся этот метис со своей подсказкой. Надо было мне сообразить, что это кто-то на меня закинул крючок с наживкой.

На глаза Флойда как будто набежала тень,

— Ну, я бы не стал так говорить, Зеб. На такой трюк любой попался бы… — Он помолчал. — Даже я. Мне бы и в голову не пришло…

И вдруг Зеб Ролингз понял, что Флойд сказал правду. Он не знал. Чарли Гант устроил эту ловушку по своей собственной инициативе.

А Кэд знал? Зеб решил, что знал — уж как-то он занервничал при виде реакции Флойда.

Единственный человек здесь, который точно знает, чего хочет, это Чарли Гант; но Чарли, если не перейдет на другое место, вне игры. Кэд не решится что-нибудь делать, пока Флойд не начнет; а Флойд может вообще не начать, хотя здесь он самый опасный.

— Похоже на то, что это все чистая ошибка, — заметил Зеб, — ошибка, которая может очень дорого обойтись всем, кто в этом деле завязан. Я так думаю, было бы неплохо забыть обо всем, прямо здесь и сейчас.

Чарли Гант расхохотался.

— Когда мы тебя к стенке приперли? По-моему, это довольно глупое предложение!

— Сию минуту, — сказал Зеб, — никто на вас, ребята, не давит. Никто не выдавал ордера на арест кого-нибудь из вас. Но если сегодня что-то здесь случится, у каждого маршала и помощника на Территории будет только одна цель — отправить вас на виселицу.

— Да, ну? — сказал Чарли. — За нами и раньше гонялись!

— Федеральные маршалы? Которых граница штата не может остановить?

Не было смысла разговаривать с Чарли. В этой ситуации ключевая фигура — Флойд, как он решит, так и будет. У Зеба оставался один ход — обратиться прямо к Флойду, стать с ним лицом к лицу и разрушить все их планы. Они поймали медведя за хвост, и Зеб не собирался их отпускать. Если кто-то должен отпустить, так это они.

— Я бы сказал, Флойд, что мы тут все ввязались в историю, в которой кто-то может пострадать и никто ничего не выгадает — кроме Чарли, которому хочется, чтоб меня убили. Я буду рассматривать это как одолжение, если вы сейчас выйдете отсюда, сядете на коней и уедете.

Чарли снова рассмеялся.

А Флойд обдумывал его слова — Зеб это видел. Потом Флойд выплеснул остатки выпивки и поставил стакан на стойку.

— Я думаю, Зеб, это неплохая мысль, — спокойно сказал он. — Я думаю, это очень хорошая мысль.

Стул Чарли с грохотом полетел на пол.

— Флойд! — завопил он. — Ты что, рехнулся? Мы же его поймали! Он же у нас в руках!

— А кому он нужен? — спросил Флойд. — В следующий раз, Чарли, ты сам…

Зеб Ролингз застыл в ожидании. Он не решался отвести глаз от Кэда и Флойда, чтобы посмотреть, что делает Чарли; но в это мгновение Кэд Пиккет по чьему-то сигналу вдруг шагнул назад, и Чарли закричал:

— Кэд! Ты же сказал, что ты со мной!

И Кэд Пиккет выхватил револьвер.

Флойд закричал, но Зеб Ролингз начал действовать. Он схватил Флойда за руку, повернул и толкнул на Кэда — револьвер того выпалил в потолок.

Грохнул револьвер Чарли, пуля просвистела у Зеба над ухом, и тут он увидел, что Флойд поднимается с пола с револьвером в руке. Кэд Пиккет высвободился, его револьвер опускался, и Зеб выстрелил, всадил пулю в преступника, который был прямо у Флойда за спиной, и тогда Флойд тоже спустил курок и одновременно кинулся ему в ноги.

Зеб снова выстрелил, потом повернулся и быстро пустил пулю в Чарли, но тот отпрыгнул назад. Все это длилось какие-то секунды, но все равно Зеб запомнил на всю жизнь, какой был у Чарли вид, когда револьвер полыхнул прямо ему в лицо.

Потом Зеб ощутил удар пули, потом Флойд оказался на ногах и выстрелил в него. Между ними было едва десять футов, когда Зеб выстрелил. Две тяжелые пули сорок четвертого калибра опрокинули Флойда на спину. Зеб всадил обе пули прямо ему в сердце, стреляя в упор. Третий выстрел он послал в череп Флойду, а потом навел револьвер на Кэда.

— Нет! Не-е-ет! — закричал Пиккет.

Зеб повернулся, чтобы снова стрелять в Чарли.

Но Чарли Гант успел удрать — боковая дверь была распахнута настежь.

Вот так оно и кончилось. Пиккета он арестовал. Тот, хоть и был ранен, радовался, что остался жив.

А Флойд был мертв, и, Зеб Ролингз сожалел, что убил его, хоть он и был преступником, сожалел, потому что знал — это Чарли обманом вовлек собственного брата в перестрелку, которой тот вовсе не хотел.

Больше Чарли Ганта на Территории не видели, прошел слух, что он уехал в Монтану — но это было несколько лет назад.

Зеб Ролингз знал: нравится ему это или нет, но он повязан с Чарли Гантом до самой смерти, повязан ненавистью и злобой, засевшей в сердце Чарли.

И вот теперь Чарли вернулся, а Зеб Ролингз везет свою семью на уединенное ранчо, где он — по крайней мере, какое-то время — будет единственным работником.

И не было сомнений, что Чарли Гант это знает.

Глава двадцать вторая

Зеб Ролингз посмотрел на Джули, потом на Лилит.

— Я хочу, чтобы с этим было покончено, Лилит. Я не могу допустить, чтобы мои сыновья росли, постоянно ощущая нависшую над ними угрозу. Что-то в душе у Чарли Ганта постоянно гонит его и не дает покоя.

— А что будет с тобой? — настойчиво спросила Джули. — Что будет с тобой, Зеб Ролингз? Сейчас он оставил тебя в покое, он уехал из города. Мы тоже могли бы уехать, в любую минуту, но ты-то не хочешь уезжать.

— Мне сначала надо сделать кое-что, — тихо сказал он. — Мне придется сделать это, Джули.

— Бывали времена… времена, когда ты гонялся за кем-то, уезжал на недели, а то и на месяцы. Сколько раз случалось, что ты был ранен… как в то лето, когда тебя бросили умирать на Желтом Хребте. Ты бы и умер, если бы кто-то не проехал там случайно… Я никогда не жаловалась, Зеб. Я ничего не говорила. Это была твоя работа, и ты умел ее делать лучше, чем что другое. Но теперь — нет, это не твой город.

— Джули…

— Никто не просит тебя выступить против Чарли Ганта. Не ты сегодня должен охотиться на него. Мы можем уехать хоть сию минуту, а ты не хочешь… Мы могли бы позабыть обо всем этом, Зеб. Могли бы оставить все в прошлом. Мы можем уехать на ранчо, и там мальчики вырастут с чистой душой, не зная всей этой грязи. Времена меняются. Выгляни на улицу — ты увидишь, что теперь совсем мало людей носит револьверы, здесь, где раньше с ними ходили восемь человек из десяти. Лу Рэмси это уже понял. Подумай, Зеб. Неужели это так важно, чтобы именно ты ловил Ганта? Так важно?

— Да.

— Но почему? Потому что между вами старые счеты, которые вы никак не можете свести? Потому что когда-то он подстрелил тебя? Потому что ты думаешь, что не должен бросать дела, не закончив? Из-за твоей гордости, Зеб?

— Извини, Джули…

— Зеб! Опомнись! Я — твоя жена! Я — Джули, ты не забыл? Помнишь времена после нашей свадьбы в Солт-Лейк-Сити, когда ты работал на жиле Комсток? Помнишь пожар в Йеллоу-Джеке и Краун-Пойнте, когда ты часами помогал спасать людей? Разве меня там не было? Разве не была я прямо у устья шахты — варила кофе, держала наготове одеяла, когда ты выбирался наверх?.. Зеб! Так что же теперь?

— А теперь — Чарли Гант. Я заставил мальчиков пообешать, что они тебе не расскажут. Он сказал, что будет охотиться на нас, куда бы мы ни уехали… он намекнул, что сможет нанести мне удар через тебя, может быть — через мальчиков. Он сказал, что найдет нас… Я не могу оставить это просто так, Джули. Я не смогу никуда уехать с ранчо, потому что буду думать, что он заявится, пока меня нет. Он трус, Джули, и потому будет стараться нанести мне удар любым подлым способом… но он может меня достать только через вас… Кажется, я знаю, что он задумал, а если это так, то я сослужу службу закону.

Он резко повернулся и вышел за двери.

— Я думаю, нет на свете существа упрямее, чем мужчина с чувством чести, — сказала Лилит. — Клив был точно такой же.

И положила ладонь на руку Джули.

— Но ты не хуже меня знаешь, что на этот раз он прав; и поверь мне, так — лучше.

На улице затарахтела тележка, тонко позвякивала цепная постромка.

— По крайней мере, — добавила Лилит, — ты будешь ждать его не одна.

Откуда-то примчался Лайнус.

— А куда папа пошел?

— Вышел… ему надо уладить какое-то дело.

— Что-то случилось плохое? — Прескотт поднял глаза на мать. — Это Чарли Гант? Папа его не боится!

— В этом можешь быть уверен, — сказала Лилит. — Мальчики, а вы знаете какие-нибудь игры?

— Ты имеешь в виду, вроде как пятнашки и всякое такое? — спросил Лайнус.

— Или музыкальные стулья? — предположил Прескотт.

— Я имею в виду вроде как покер, — сказала Лилит.

— Покер?

— Пошли наверх, в комнату. Кажется, где-то завалялась у меня колода карт.

— Но мы никогда… мама нам не разрешает играть в карты.

— Это необходимая часть вашего образования, — резко сказала Лилит. — Мужчины, когда доходит до карт, совершенные идиоты, можете поверить женщине, которая была замужем за игроком. Но лучше знать, как это делается, потому что может прийти время, когда вам понадобятся такие знания… Ну, а попозже я вам покажу, как играют те, которые не хотят рисковать — я имею в виду людей, которые хотят исключить из игры случайность и сделать ее верным делом. Клив всегда играл честно, но он был обязан знать, как это делается, чтобы шулера не могли его надуть. По-моему, когда человек знает, что его могут надуть миллионом способов, это у него начисто отбивает охоту к картам. Ну, а теперь давайте сядем, и тетя Лилит покажет вам, как прячут карты в рукаве, что такое «жучок», «гладкий туз», «зеркало», «читатель» и «сдача второй» note 78… Прежде всего надо изучить вероятности. Знаешь, Лайнус, девяносто девять человек из ста, играющих в карты или бросающих кости, за всю свою жизнь так и не выучиваются правильно оценивать шансы. Это дает честному игроку преимущество. Если он умеет правильно оценить вероятность того, что в прикупе придет нужная карта или что он наберет нужные очки, то может выиграть.

— Тетя Лилит, — запротестовала Джули, — ты думаешь, это обязательно рассказывать им?

— Безусловно. А теперь помолчи, Джули, и дай возможность старой леди — о небеса, неужели у меня язык повернулся выговорить такое? — хоть раз вести себя так, как ей хочется… Так вот, ребята, почти все в жизни — это азартная игра. Возьмите, скажем, золотые шахты — мы на этом деле несколько раз делали состояние, и по крайней мере два из этих состояний ушли обратно в землю, когда мы вкладывали их в очередную шахту, пытаясь заработать еще… А я вам не говорила, где мы добыли последнее наше состояние? Из самой первой заявки, что у нас была… ее мне оставил в наследство человек, с которым я, бывало, беседовала, подбодряла и всякое такое. Так вот, он мне оставил эту заявку, мы с Кливом туда приехали — и обнаружили, что она выработана дочиста, ну, мы ее и бросили. А через несколько лет, когда мы разорились, Клив как-то подумал о ней, и вспомнил, что видел там точь-в-точь такую формацию пород, как в одной из лучших шахт на жиле Комсток… Когда мы в первый раз увидели этот участок, все искали золото — только о золоте они могли тогда думать, а на Комстоке все время лезла под ноги эта черная порода. В конце концов нашелся человек, который исследовал ее, и оказалось, что камень» который все проклинали и выбрасывали в отвалы, — это серебро! Ну, в общем, вспомнил Клив эту формацию, вспомнил, что в отвале была черная порода, и мы вернулись туда. Истратили все, что у нас оставалось, на бобы, солонину и маленький мешочек муки. Мы сами разрабатывали этот участок, надо было набрать достаточно руды для отправки. Клив. начал копать там, где заметил эту формацию, а потом нашел немного пороха, который остался от старых работ, и использовал его. Он набрасывал руду в тачку, а я ее вывозила наружу. Я вывозила по пятьдесят-шестьдесят тачек в день, готовила еду, стирала… но мы все-таки добыли черт знает сколько тонн этой руды и отправили ее. Конечно, это было серебро, и мы хорошо заработали!.. Ну, ладно, Лайнус, смотри сюда. Вот так надо держать колоду, чтобы сдавать снизу, а самую верхнюю карту выдвинь немного за край колоды, и сдвигай ее назад, когда вынимаешь нижнюю карту. И вот что еще запомни. Умный игрок никогда не выделывает никаких чудес с колодой — оставь это для фокусов. Это даже полезно — выглядеть этаким неуклюжим, вот так примерно…

Зеб Ролингз шагал вдоль широкого прохода между двумя рядами стойл в платной конюшне. Его фургон, нагруженный домашними пожитками, стоял перед одним из стойл. Зеб поднял крышку длинного, узкого ящика, привязанного к борту, и вытащил оттуда чехол с винтовкой. Вынул «Винчестер» из чехла и начал вставлять в магазин патроны.

В дверь у него за спиной вошел Лу Рэмси, и Зеб оглянулся на него.

— Я заберу у тебя эту винтовку, Зеб, — сказал Рэмси.

Зеб посмотрел на него, но не повернулся, чтобы отдать винтовку. Просто вставил в магазин очередной патрон.

— И твой револьвер тоже.

— Извини, Лу, но я не могу тебе подчиниться.

Лу Рэмси откинул полу пиджака и положил руку на рукоятку револьвера. А вторую руку протянул к Зебу.

Зеб показал на руку, сжимавшую револьвер.

— Я думал, ты больше не пользуешься этой штукой.

— Я ею воспользуюсь, если буду вынужден. И лучше б ты меня не заставлял ею воспользоваться.

— Лу, — тихо сказал Зеб, — сейчас я выйду отсюда, и эта винтовка будет со мной.

— Чтобы убить Гранта.

— Может быть… а, может, это я буду убит. Ты ведь именно так и думаешь, не правда ли, Лу? Что тут вопрос простой — или он, или я, чисто личное дело. Ну, оно может так обернуться. Если я осяду вместе с семьей, а он начнет на меня охотиться… а он точно начнет — он мне это почти что прямо сказал… Так оно и случится, если только я не остановлю его сегодня, не поймаю на горячем, прямо во время нарушения закона. Тогда это будет дело закона — убрать его подальше и надолго. Закона, Лу. Но без твоей помощи у меня мало шансов.

Лу медленно вытащил револьвер.

— Давай сначала винтовку.

Зеб протянул было к нему винтовку, но в последний миг резко взмахнул стволом. Удар пришелся Рэмси в висок, и он рухнул, как подкошенный.

Зеб быстро повернулся и вышел из конюшни.

Паровоз уже свистел, приближаясь к станции, и он не стал терять время.

Он знал, что ему надо сделать, и знал, как трудно будет сделать это в одиночку. Он купил билет и сел в поезд, как только тот остановился. Торопливо нашел свободное место, нырнул на сиденье и накрыл лицо газетой, как будто спит.

«Если Лу появится достаточно быстро, он меня остановит, и на этот раз я уже не удеру, у меня больше рука не поднимется оказывать сопротивление…»

Зеб ценил Лу очень высоко… и очень хорошо понимал, как ему трудно.

Он ждал с пересохшим горлом, ловя каждый звук в вагоне и снаружи, на платформе. Каждый торопливый шаг, каждое едва заметное движение заставляли его думать, что он раскрыт и в следующее мгновение газета будет сорвана с его лица.

Неожиданно вагон дернулся, паровоз пыхнул и выплюнул струю пара, большие ведущие колеса начали медленно поворачиваться. Он услышал топот бегущих ног по платформе, кто-то запрыгнул в поезд. Зеб остался там, где был, по-прежнему с накрытым лицом.

Колеса стучали все чаще; впереди пыхтел паровоз, постепенно набирая скорость… протяжно прозвучал свисток.

Только когда поезд набрал скорость, Зеб убрал газету и огляделся вокруг, разыскивая Рэмси или кого-нибудь из людей, которых он видел с Чарли Гантом.

Не меньше часа поезд будет пересекать дикую равнину с редкими выемками на тех участках, где линия прорезала холмы. Ни разу он не замедлит хода, не будет ни одного места, где грабители смогли бы остановить его.

Зеб вынул из кармана сигару и раскурил ее. Это была единственная роскошь, которую он себе позволял. Сел обратно на свое место и начал думать об участке железнодорожной линии, лежащем впереди. Он знал здесь каждый фут, и мысленно оценивал все возможные места…

Но, в конечном счете, не так уж важно, где они остановят поезд. Независимо от этого придется вступить в схватку с ними. Однако, более чем вероятно, что это случится в горах.

Поезд, как обычно, состоял из локомотива с тендером, багажного «экспрессного» вагона, одного пассажирского, двух открытых платформ и служебного вагона. Одна платформа была загружена свеженапиленными бревнами, вторая — бухтами колючей проволоки. На платформе с колючей проволокой находилась вспомогательная паровая машина — «донки» note 79.

Подошел проводник, чтобы забрать билет, Зеб поднял на него глаза.

— Сколько людей в служебном вагоне?

— Всего один. Тормозной кондуктор.

— Он вооружен?

— А зачем ему оружие?

Проводник взглянул на звезду у Зеба на жилете.

— Вы опасаетесь неприятностей?

Зеб Ролингз сел ровно.

— Да. Опасаюсь. Вы знаете, что везете?

— Конечно.

— Так вот, многие другие тоже знают. Слишком многие.

— Я не хочу, чтобы пострадали пассажиры.

— И я не хочу, да только защиты для них в этом вагоне никакой нет.

— Может, за спинками сидений? — предположил проводник.

Зеб глянул на него неодобрительно.

— Видно, что в вас никогда не стреляли из револьвера сорок четвертого калибра. Пуля запросто пробьет Спинки четырех, а то и пяти сидений, пока застрянет. А, может, и больше.

Он встал и медленно пошел по вагону, разглядывая каждого мужчину в поисках знакомых лиц. Конечно, с Грантом могли работать люди, которых Зеб никогда не видел, а не только те, которые встречали его на станции. Любой человек в поезде мог оказаться одним из них.

Зеб взял винтовку, прошел по вагону вперед и перебрался на площадку багажного вагона. Дверь была не заперта, он вошел внутрь — и увидел глядящий ему в лицо шестизарядный револьвер в умелой руке маршала Лу Рэмси. На голове у него была повязка. За спиной у него Зеб увидел Стовера, Клея и Симса.

— Ты уж прости, Лу.

— Ладно, — раздраженно ответил Рэмси, — в конце концов, это заставило меня оказаться здесь, разве не так?

Глава двадцать третья

Чарли Гант направился к лошадям и проверил копыта у каждой по очереди. Это были великолепные лошади, тщательно отобранные по резвости и выносливости, но главное — по резвости. При отходе первый бросок будет очень важен — чем больше расстояния смогут они оставить между собой и местом преступления, тем лучше.

Он спланировал каждую деталь ограбления с бесконечной тщательностью, и лошадей проверили в деле, чтобы узнать, чего* можно от них ожидать. Им предстоит сначала трехмильный бросок на полном скаку, потом полмили рысью, полмили шагом, а потом короткий рывок. Участок, где лошадям придется идти шагом, проходит по лесу, и всадники будут двигаться раздельно, хотя и в пределах видимости, а потом они сделают короткий рывок через открытое место до следующей рощицы.

Через час после начала отхода их будет ждать подстава — сменные лошади. Седла, которыми люди будут пользоваться на первом этапе, все ворованные, их бросят вместе с ворованными лошадьми. Пересев на других коней, они въедут в ручей и будут двигаться по воде чуть больше мили. Дно у ручья песчаное, серьезных препятствий по дороге нет. Такой маршрут заставит погоню потерять время на поиски места, где они выедут на берег, а выедут они по песчаной промоине, где от копыт останутся лишь углубления в песке, но не четкие следы, которые можно опознать. Выезжать из промоины они будут по отдельности, в разных местах, чтобы еще больше запутать погоню. Через три часа они снова сменят лошадей, на этот раз времени уже будет достаточно, чтобы перебросить седла.

На следующий день после ограбления, в полдень, они будут сидеть за обеденным столом на ранчо более чем в сотне миль от места преступления, да еще в другом штате, с друзьями, готовыми присягнуть, что они не покидали ближних окрестностей.

По всему маршруту есть несколько водопоев — некоторые из них известны одному только Ганту; раньше знали о них еще считанные индейцы, но они давным-давно умерли. Не зная этих водопоев, любая погоня провалится. В одном месте, где на некотором расстоянии водопоев не было, он приготовил тайники с водой, чтобы напоить коней.

План был защищен от всяких неожиданностей.

И теперь, сидя недалеко от путей, Гант снова повторил своим людям весь маршрут, чтобы быть уверенным, что каждый все понял. План безукоризненный; даже если не все пойдет, как намечено, если кого-то из них отрежут преследователи, ему просто надо будет воспользоваться другим укрытием, не менее надежным.

Каждый из пяти человек, отобранных им для участия в нападении на поезд, был в розыске за убийство.

— Если начнется стрельба, — инструктировал он их сейчас, — стреляйте так, чтобы убить. Если у кого-то соскользнет маска, убивайте каждого, кто окажется достаточно близко, чтобы увидеть лицо.

— А как насчет охраны?

— Охранника зовут Клей, в вагоне он будет один. Дверь в том конце вагона, что ближе к пассажирскому, будет заперта, а та, что со стороны тендера, будет еще и закрыта на засов. Скоба засова на той стороне, что обращена к пассажирскому вагону, поломана, и ее не починили. Ну, а дверной замок можно разнести одной пулей — так мы и войдем… А теперь запомните: когда мы доберемся до реки, переправляться будем ниже Каньона Пирамиды; как только окажемся на другой, стороне, обрежем канат и пустим паром по течению. Но я уверен, что мы оторвемся от погони задолго до этого.

— Так здорово звучит, что поверить страшно, — сказал с восхищением. Дженкс. — Ни разу не видел, чтоб дело было так тщательно спланировано.

— Поработаешь со мной, — коротко ответил Гант, — увидишь, у меня все дела так планируются.

Он выбрался из лощинки, где они ожидали, — еще раз посмотреть на железнодорожную линию. Завал из бревен и камней заставит машиниста остановить паровоз, тут они и окажутся в поезде, без всякого труда.

Он снова перебрал в уме каждый шаг, пытаясь найти слабое место, которое он мог пропустить раньше. Но слабых мест не нашлось.

Дженкс, Индеец, Чарли, Цыган Уэллс и Айк Филлмор уже работали с ним раньше. Новый человек только один — Лунд, но этот имел больше опыта, чем любой другой. Беспокоиться, было не о чем. Но тогда что же его тревожило?

Зеб Ролингз.

Этот человек приносил ему несчастье, самое черное невезение; каждый раз, когда их дорожки пересекались, дело оборачивалось скверно. Ролингз стал для него чистым наваждением, и его надо убить уже за это одно, даже если б не было никаких других причин.

Но сначала — его жену и детей.

Ролингз должен видеть, как они умирают, и знать, что ничего не может сделать, с ума сходить от собственного бессилия… Гант задумчиво перебирал людей, которые сейчас были с ним. Только Лунд и Индеец Чарли годятся, чтобы взять их с собой на это дело.

Он раздраженно сплюнул. Его зло брало, когда он вспоминал, какое испытал потрясение, когда на станции, едва повернувшись, увидел Зеба Ролингза. Он и понятия не имел, что тот в Аризоне, потому что после схватки в Богги-Депо уехал с Индейской Территории, отправился на север и несколько месяцев жил тихо, работая на железной дороге в Дакоте.

Гант сидел без дела в Джимтауне, крохотном городишке на Северной Тихоокеанской линии, когда к нему заявился Лунд и рассказал о перевозках золота. В Дедвуде их поджидал Дженкс, а Филлмора они подобрали в Шайенне по дороге на юг.

Они тщательно избегали всех знакомых мест и прибыли в Аризону с другой стороны, из Калифорнии, после того как съехались все вместе на маленьком ранчо, принадлежавшем Индейцу Чарли. Никто их не видел, никто не знал, кто они такие; и тут вдруг они наткнулись ни на кого другого, как на Ролингза…

Гант поднял глаза от завала и внимательно посмотрел на голые мрачные горы по другую сторону. Именно через эти горы им скоро ехать, потому что в полумиле отсюда они пересекут железнодорожную линию и углубятся в холмы.

Ролингз! Ганту никогда не забыть того дня в Богги-Депо, когда Ролингз стоял и стрелял так хладнокровно, будто в тире. Гант готов был поклясться, что никто — вообще никто на свете — не может опередить в стрельбе его брата. Ни Хардин, ни Хикок, ни Эллисон, ни один из них…

Он посмотрел на часы. Пора.

Вернулся к лагерю.

— Загасите костер и садитесь на лошадей.

Само ограбление обговаривать не было нужды, они уже это сто раз обсудили. Он повернулся к Филлмору.

— Ты только не забудь, Француз, перекрыть служебный вагон. И если тормозной кондуктор начнет дергаться, пристрели его на месте!

Где-то далеко засвистел паровоз.

Они сели на лошадей, проверили снаряжение. Чарли Гант двинулся впереди всех вниз по склону, к завалу.

Выемка здесь была узкая, и, устраивая завал, они постарались придать ему такой вид, будто сполз один из склонов выемки. Осматривая хаотичное нагромождение бревен и камней, Чарли Гант подумал, что вряд ли случайный взгляд заметит что-то подозрительное.

Он нервничал, хотя оснований для тревоги не было. Он спланировал это дело лучше, чем какое-нибудь из прежних, а его планы обычно срабатывали. Даже Флойд признавал, что никто не может планировать дела лучше его.

Флойд…

Что это он вспомнился сейчас? Ну, допустим, Чарли тогда остался бы и вмешался в перестрелку с Ролингзом. Мог бы он спасти Флойда, когда тот уже начал стрелять? Сейчас этого никак не узнаешь.

Все равно, неплохо бы, чтоб Флойд мог сейчас оказаться здесь. Он был парень стойкий… единственный, на кого всегда можно было рассчитывать и полагаться.

Но мог ли Флойд полагаться на тебя?

Непрошенный вопрос засел в мозгу, Чарли выругался и дернул поводья так, что лошадь встала на дыбы. Он успокоил ее, но на душе все равно осталось мерзко.

Он вытащил револьвер, проверил действие механизма и заряды. Оглянулся на остальных.

— Готовы? — спросил он.

— Готов!.. Конечно!.. А как же! — донеслись ответы.

Это ребята что надо. Но все равно, хотел бы он, чтобы Флойд оказался здесь…

Снова засвистел паровоз, он услышал далекий стук колес, который так сильно напоминал ему шум ветра в соснах, в большом лесу. Стук колес разносился по долине, докатывался почти до самых гор.

Может, было бы лучше устроить засаду подальше от города? А-а, все равно поездной бригаде и пассажирам придется расчищать пути, прежде чем поезд сможет ехать дальше, а на это уйдет много времени. И потом, это место дает возможность быстро отойти через долину. Конечно, отход Предстоит нелегкий… но надежный и достаточно безопасный, если они провернут все, как он запланировал.

Он их уведет, они исчезнут на несколько недель… а потом он навестит ранчо, куда собирается Ролингз. При этой мысли у него кровь закипела в жилах.

Снова засвистел паровоз.

Чарли Гант тронул коня и шагом поехал вперед, остальные последовали за ним.

Осталось всего минуты три или четыре.

Глава двадцать четвертая

В багажном вагоне было очень тихо и очень жарко. Зеб Ролингз поставил винтовку между ног и вытер ладони о штаны. Ожидание — это чистый ад. Вечно сидишь и психуешь…

Он чувствовал, что решающий момент надвигается — во рту пересохло, в животе — противное тошнотворное ощущение. Хватит. Пора уже с этим делом покончить раз и навсегда. Одному из них придется умереть. Чарли Гант — как бешеный пес, который грызет и кусает всех на своем пути в безумной жажде уничтожения.

«Лучше иметь дело со смелыми людьми, — подумал Зеб, — смелого человека я боюсь меньше, чем труса. У труса нет совести, он ни перед чем не остановится… Флойд. Гант — вот это был настоящий человек. Преступник, но превосходный человек во всем, надежный человек. С ним ты всегда твердо знал, чего можешь ожидать.»

Они вместе сражались против индейцев, вместе стреляли по остановленному стаду бизонов note 80, спали под одной бизоньей шкурой. Когда в Кастрюльной Рукоятке начинаются ветры, человек согласен на любое укрытие.

Если бы не влияние Чарли, то Флойд, возможно, никогда не стал бы преступником, да и так он, пожалуй, начинал скорее для забавы, а не всерьез. В те времена многие ковбои позволяли себе угнать несколько голов скота, чтобы было на что купить выпивку или продержаться тяжелую зиму.

На бизоньих пастбищах Зеб не раз делил костер с Флойдом Гантом — они никогда не дружили по-настоящему, но и никакой вражды друг к другу не ощущали. Между ними всегда существовало невысказанное напрямую соперничество, какое возникает между двумя людьми, почти равными в своем деле; в охоте на бизонов Флойд превосходил всех — кроме Зеба.

Но утверждать это безоговорочно Зеб не стал бы, если говорить всерьез. Уж слишком много тут зависит от везения. Ты можешь точно прицелиться, правильно учесть ветер — а бизон в этот момент поднимет голову, брыкнет ногой, отгоняя слепня, или просто перенесет вес на другую ногу. Достаточно, чтоб он перенес вес с одной передней ноги на другую, и пуля, вместо того чтобы пробить сердце или легкое, отскочит от лопатки или перебьет ногу. А бык с перебитой ногой может так взбудоражить все стадо, что рассчитывать на прицельный выстрел тебе уже не придется.

Если тебе удастся зайти против ветра, или так, чтобы он дул от стада к тебе, и если ты правильно выберешь момент, то сможешь остановить стадо и стрелять несколько часов… иногда. Они так и не приучаются бояться ружья, гром выстрелов для них ничего не значит. А в другой раз запах крови их вдруг встревожит, и тогда они удерут. А то еще раненый бизон, мечущийся из стороны в сторону, переполошит и спугнет стадо…

Зеб посмотрел на остальных.

— Жарко здесь, — сказал он.

Клей кивнул.

— Это уж точно. Мы вынуждены держать двери на замке.

— Где это будет, по-твоему? — неожиданно спросил Рэмси.

— Еще до Кингмена, уверен.

— А отходить, ты думаешь, они будут к Гуалапаи?

— Нет.

— С ними Индеец Чарли — он сам из Гуалапаи.

— Нет, не думаю. Гант сделает по-другому. Слишком он хитер, чтобы поступать, как все.

Паровоз засвистел.

— Прямо перед нами есть выемка, — озабоченно сказал Рэмси. — А Боулдер-Спринг совсем недалеко в горах, всего несколько миль.

Клей, помощник маршала, встал и направился в переднюю часть вагона. Поезд проходил плавный поворот, поэтому можно было увидеть путь впереди.

— Завал! — закричал он. — Там впереди завал!

— Мы сбавляем ход, — тревожно откликнулся Стовер.

Бросив винтовку, Зеб рванулся к дверям, выскочил наружу и взобрался на тендер, чтобы добраться до будки машиниста.

— Не останавливайся! — заорал он.

— Я не проеду через такой завал!

Зеб спрыгнул с тендера в будку.

— Открывай регулятор! — зарычал он. — На полный пар!

— Мы с рельсов сойдем!

У опушки кустарника рядом с путями Чарли Гант, не веря своим глазам, смотрел, как локомотив набирает скорость. Колеса молотили по рельсам.

— Вот дурак проклятый! — сказал он вслух.

Паровоз ударил в завал со страшным грохотом, камни, бревна и щебень полетели во все стороны. Удар был так силен, что Зеб и машинист покатились на пол. Зеб чуть не вывалился наружу, он едва удержался за поручень.

Щебенка была насыпана поверх бревен, уложенных поперек рельсов, а не между рельсами, и при ударе ее разбросало во все стороны. Паровоз остался на рельсах, но столкновение погасило скорость почти до полной остановки. Машинист, падая, отпустил ручку регулятора — может быть, и это способствовало замедлению хода.

— Отлично! — закричал Гант. — Налетай!

По будке застучали пули, одна ударила в уголь, обсыпав кабину мелкими осколками, как зарядом бекасиной дроби.

Зеб тщательно прицелился. Гант шел к путям, Зеб отлично видел его грудь. Но вдруг кто-то ударил его по руке, и пуля улетела в небо.

— Не будь дураком, Зеб! — сказал Рэмси. — Дай ему влезть в поезд! Ты хотел взять Ганта — так вот тебе случай поймать его на горячем!

Разъяренный Зеб хотел было обругать его, но тут же сообразил, что Рэмси прав. Если Гант будет убит не в поезде, то потом, когда все кончится, обязательно найдутся языки, болтающие, что он ухлопал Чарли Ганта просто так, ни за что ни про что, прикрываясь своей звездой маршала.

— Слушай! — Рэмси схватил его за руку. — Они забираются с хвоста, им придется пройти через открытые платформы, чтобы добраться сюда. Вот тут мы их и прихватим!

Они перебрались через кучу угля в тендере и бросились назад. В багажном вагоне Стовер, Клей и Симс ждали нападения с оружием наготове. Зеб и Рэмси перепрыгнули в тамбур пассажирского вагона и побежали в другой конец.

Кто-то из пассажиров схватил Зеба за руку.

— Что такое? Что там случилось?

— Оставайтесь на месте, — коротко бросил Зеб. — Попытка ограбления.

Какая-то женщина охнула, несколько мужчин вскочили на ноги.

— Сидеть, всем сидеть на месте! — приказал Рэмси. — А лучше ложитесь на пол.

Индеец, Лунд и Дженкс уже забрались в служебный вагон. Чарли Гант поднялся по ступенькам и нырнул в заднюю дверь.

— Все поднялись?

— Цыган на платформе с проволокой. А Французик остался с лошадьми.

— Хорошо! — Он резко повернулся к тормозному кондуктору, который стоял у стенки, бледный и испуганный. — А, ну, давай, тормози!

— Бесполезно. На таком ходу тормоз просто сгорит.

Гант свирепо ударил его револьвером, и кондуктор упал, как подкошенный. Чарли сунул револьвер в кобуру, схватился за маховик и завертел его. Колеса завизжали, но ход поезда не замедлился. От горящих тормозных колодок потянуло дымом.

— Ладно, заряжайте револьверы и двинули вперед! — Он посмотрел вперед, на прыгающие платформы. — До этого золота еще не близко!

С револьверами в руках они бросились вперед, перебиваясь через бухты колючей проволоки и бревна.

Зеб, Лу Рэмси и присоединившийся к ним Клей ждали внутри пассажирского вагона, а немногие пассажиры залегли на полу между сиденьями в переднем конце салона. Некоторые забаррикадировались чемоданами и постелям. Какая-то женщина с двумя маленькими детьми сидела на полу, прижимаясь к спинке сиденья, а на сиденье перед собой взгромоздила двухфутовой высоты тюк с постелью.

Гант перебрался через платформу с проволокой, чуть приотстав, чтобы Лунд и Индеец Чарли прошли первыми. Распахнув дверь, они кинулись внутрь — и были встречены залпом.

Индейца отбросило к стенке вагона, он сполз вниз. Лицо его исказила гримаса изумления и боли. Он принялся отчаянно палить из револьвера — так загнанная в угол гремучая змея кидается на все, что видит перед собой.

Лунд заметил направленные на него стволы за долю секунды до первого выстрела, бросился на пол и начал стрелять. Его первая пуля попала в Клея и наполовину развернула его. Клей попытался пустить в ход свой револьвер, и Лунд выстрелил снова, а потом вскочил на ноги. И увидел прямо перед собой глаза Зеба Ролингза.

Изрешеченный пулями, Лунд упал спиной на дверь. Она подалась под его весом, и он вывалился в тамбур.

— Ролингз! — шепнул он Ганту. — Там Ролингз!

Он закачался, схватился за тормозное колесо, однако не удержался и перевалился через ограждение площадки. Мгновение он еще цеплялся за опору, подняв кверху белое, залитое кровью лицо, но потом пальцы ослабли и заскользили.

Гант смотрел, заледенев от ужаса, на окровавленное, искаженное смертной мукой лицо, но тут пальцы Лунда разжались окончательно, и он полетел под грохочущие колеса. Раздался жуткий крик — а потом остался только стук колес…

Все это заняло едва секунду. В двери мелькнуло лицо Зеба, Гант выстрелил не целясь, впопыхах, и тут же прыгнул обратно на платформу.

Он схватился за бревна, почувствовал, как скользят пальцы по шершавой коре, но смог зацепиться. И с изумлением увидел, что оторвал ноготь, а из пальца течет кровь.

И вдруг его охватила паника. Здесь Ролингз! Это конец, смерть! Он отчаянно полез на бревна. Вскарабкался наверх, сел верхом на бревно, повернулся и выпустил все заряды из револьвера в дверной проем — а потом соскользнул вниз и пополз к платформе с колючей проволокой.

Цыган Уэллс, прикрывая его отход, стрелял из дверей служебного вагона, но Гант, оглянувшись назад, увидел, что Ролингз выскочил в дверь.

В панике Гант выстрелил снова; и только потом, пока полз дальше, оглядываясь со страхом, разглядел, что его пуля попала в трос, которым были связаны бревна, и надрезала его, почти перебила надвое.

Он не мог вспомнить, когда и где выбросил разряженный револьвер и вытащил второй. Он слышал, как приближается Зеб Ролингз, перелезая по бревнам, видел, как Цыган Уэллс пятится, чтобы укрыться в служебном вагоне. И тогда Гант ткнул ствол револьвера прямо в трос и выстрелил.

Туго натянутый проволочный трос лопнул со звоном, его конец просвистел мимо Ганта, как хлыст. Он спрыгнул на следующую платформу и полез через бухты проволоки. Он раздирал руки, рвал одежду о колючки, но не замечал ничего — он думал только о спасении.

И снова он с отчаянием глянул назад. Ролингз бежал по верху штабеля бревен, и на глазах у Ганта они начали расползаться и скатываться к краю платформы, когда поезд вписался в плавный поворот. И так же у него на глазах Ролингз исчез между бревнами… Гант ощутил, как рвется из груди дикий радостный вопль. С жестоким восторгом он все оглядывался назад, пробираясь по колючей проволоке.

Бревна не рассыпались полностью — их еще держал проволочный трос на переднем конце, но они разошлись гармошкой, одно опустилось вниз и почти чиркало по земле рядом с несущимся поездом.

Зеб Ролингз почувствовал, что проваливается, и изо всех сил пытался устоять на шершавых бревнах, расползающихся под ногами; но потом, удержанные передним тросом, они перестали двигаться.

Поезд вышел на крутую кривую, и тут конец бревна, свисающий наружу, попал между двумя большими камнями. Бревно жутко вывернулось и освободилось, чуть не столкнув платформу с рельсов. Платформа удержалась, но слабо закрепленный страховочный шкворень сцепки вылетел.

Поезд мчался по кривой на большой скорости, и под действием центробежной силы бревна поползли за борт платформы. Зеб почувствовал, как уходит у него из-под ног опора, завозился, высунулся из укрытия — и тут же пуля прорыла борозду в бревне рядом с ним. Бревна, цепляясь за землю, дергали платформу, сцепка не выдержала и расцепилась. Паровоз с багажным и пассажирским вагонами летел дальше по кривой, а платформы и служебный вагон замедлили ход, остановились, а потом медленно покатились обратно, под уклон.

Зеб услышал сзади страшный крик, потом донесся голос Рэмси:

— Стоп! Останови поезд! Сдай назад!

Еще одна пуля ударила в нескольких дюймах от головы Зеба, и он присел пониже за бревнами, перебросив револьвер в левую руку, чтобы поменьше высовываться.

И тут перед Гантом внезапно вспыхнула надежда. Зеб Ролингз оказался на платформе с бревнами, как в ловушке. Если и суждено Ганту когда-нибудь добраться до его шкуры, то сейчас этот миг настал. Чарли торопливо пробрался к вспомогательной паровой машине и спрятался за ней. Держа револьвер наготове, он выжидал удобного момента.

Зеб сидел на корточках между расползшимися бревнами, которые лишь частично прикрывали его. Чарли Гант затаился где-то там, то ли на платформе с колючей проволокой, то ли в служебном вагоне, но Зеб не решался поднять голову и посмотреть. Платформы и служебный вагон все еще скатывались под уклон — но не будет же этот уклон тянуться вечно… А там, вместе с Гантом, находится, по крайней мере, еще один бандит — Зеб видел, как он заскочил в тамбур служебного вагона.

Он ждал с револьвером в руке, готовый выстрелить при малейшей возможности.

И вдруг он услышал, как паровоз засвистел громче, и тут же в паровую машину со звоном ударила пуля.

Поезд… поезд сдает задним ходом! Лу Рэмси спешит на помощь!

Гант ждал, прячась за паровой машиной. Постепенно панический ужас покинул его. Надежда еще оставалась. Даже если не удастся добыть золото, можно убить Ролингза, а через несколько минут они снова окажутся на том месте, где Французик Филлмор ждет с лошадьми.

Вдруг в голове у него мелькнула неуместная, какая-то несообразная мысль: с чего этот вдруг человека по имени Айзек Филлмор стали называть Французиком?

Но тут в чугунный блок паровой машины ударила пуля, за ней вторая. Пусть себе развлекаются. Машину ничем не пробьешь, а ему надо просто подождать. Он влепит свою пулю в Ролингза… а после доберется до лошадей, и они ускачут прочь.

У Рэмси лошадей нет, и пока он найдет каких-нибудь, Гант уже переправится через реку Колорадо и углубится в пустыню, куда за ним никто не отважится последовать.

В ушах у него звучал перестук колес замедляющих ход вагонов. Ну, Чарли, сейчас ты уж не упустишь свой шанс! Страх исчез, улеглась паника. Зеб Ролингз теперь легкая добыча, сидячая утка…

Лу Рэмси стоял в пассажирском вагоне и смотрел наружу. Рядом с ним был Стовер. Клей, получивший две раны, полулежал на сиденье позади него, все еще с револьвером в руке — он не терял надежды выстрелить.

Рэмси показал на паровую машину. Ее удерживали на платформе четыре веревки. Маршал поднял револьвер, тщательно прицелился и выстрелил. Одна из веревок лопнула. Рэмси выстрелил еще раз — пуля надрезала вторую веревку.

Стовер поднял винтовку и устроился так, чтобы стрелять поточнее. Две части поезда медленно сближались. Теперь их разделяло всего несколько ярдов.

Зеб Ролингз ощутил вкус крови во рту. Где-то он разодрал губу, пока лазил по бревнам. Тут он заметил, что еще несколько бревен поползло вниз, и переложил револьвер обратно в правую руку. Вытащил из патронташа на поясе несколько патронов, открыл зарядную дверцу револьвера и начал выбрасывать стреляные гильзы, вставляя в барабан на их место новые патроны.

Платформы уже еле ползли; когда они вошли в поворот, пуля перебила последнюю веревку — и паровая машина заскользила по платформе вбок.

Гант сообразил, что остался без прикрытия, когда увидел, как из-за бревен поднимается Зеб Ролингз. Гант выстрелил быстро, безрассудно и спрыгнул на насыпь за платформой.

Зеб прыгнул следом, ноги у него подогнулись — и тут Гант выстрелил опять. Но Зеб поднялся, и на мгновение они замерли у путей лицом к лицу.

Какую-то секунду они смотрели друг на друга поверх револьверов — и тут же оба выстрелили, одновременно. Зеб почувствовал удар пули, но устоял и выстрелил снова.

Гант как будто дернулся, а потом встретился глазами с Зебом — и в беспамятстве бросился бежать, хватаясь за камни, падая и переворачиваясь. Он пробирался между камней, а Зеб преследовал его, и когда Гант выпрямился и выстрелил, Зеб выстрелил в ответ. Гант рухнул наземь.

Зеб хладнокровно выбросил из барабана стреляные гильзы и перезарядил револьвер, стоя с непокрытой головой под палящим солнцем. Он ощутил резкий. запах порохового дыма, вкус крови во рту, почувствовал, что им овладевает страшная слабость от ран — первый шок уже начал отходить. Он знал, что ранен, ранен тяжело, но у него было дело, которое надо закончить немедленно.

Он шагнул вперед — и упал. Что-то не в порядке с ногой. Зеб ухватился за камень и сумел на мгновение подняться. Гант, казалось, исчез.

Нет… вот он, левее.

Зеб Ролингз с усилием повернулся, услышал, как рядом с ним расплющилась о скалу пуля, поднял револьвер и нажал на спусковой крючок. Револьвер подпрыгнул у него в руке, но он увидел, как на рубашке у Ганта расцвел красный цветок.

Зеб, хромая, сделал еще шаг вперед и снова вскинул револьвер.

Гант исчез среди камней, не дальше чем в двадцати футах от него. Зеб снова двинулся вперед, и тут все как будто полыхнуло перед ним ярким горячим светом, и он упал вперед, ударившись о песок приоткрытым ртом.

Он попытался закрыть рот, но во рту было полно песка. Он стиснул револьвер покрепче и перекатился на спину, выплевывая песок. Палящее солнце било в лицо, в глаза.

И вдруг над ним выросла темная фигура. Это был Чарли Гант, окровавленный, дикий, безумный… но он стоял на ногах.

Он посмотрел на Ролингза сверху внизу и в глазах у него появился странный огонек.

— Не повезло, — пробормотал он. — Всегда тебе со мной не везло. Каждый раз…

Его слова умолкли, и Зеб Ролингз чудовищным усилием сумел приподнять правую руку, когда Гант начал наводить на него револьвер.

Ролингз повернул ствол вверх и выстрелил… еще раз, еще, еще…

Он чувствовал, как подпрыгивает револьвер в руке, хотя не слышал выстрелов, потому что в ушах стоял страшный рев. Он ощутил, как что-то свалилось на него, а потом в револьвере кончились патроны, и его как будто придавила к земле страшная тяжесть.

Он слышал, как кто-то спросил:

— Он мертвый?

А кто-то другой ответил:

— Не знаю… но Чарли Гант уж точно мертвый.

Глава двадцать пятая

Когда Зеб Ролингз спустился по лестнице, перед гостиницей стоял запряженный фургон. Он шел очень медленно, потому что его до сих пор пошатывало при ходьбе, но было так приятно выйти наружу, на яркое утреннее солнце. Он стоял неподвижно, просто впитывая всем телом тепло.

Сошли вниз тетя Лилит и Джули, обе в элегантных дорожных костюмах — тетя Лилит в сером, скроенном на заказ, а Джули в чем-то, перешитом из нарядов Лилит. Зеб смотрел на них с восхищением. Двух таких красивых женщин вместе ни один человек в жизни не видел.

Джули шагнула в сторону и придержала двери перед Стовером, который нес на спине сундук тети Лил. Он осторожно опустил сундук на дно фургона и продвинул на нужное место, а потом пошел обратно за остальным багажом. Да, тетя Лил была далеко не девочка, но мужчины все еще из кожи вон лезли, чтобы сделать для нее что-нибудь приятное.

— Спасибо, Стовер, — сказал Зеб. — Очень любезно с твоей стороны, что ты помог.

— Если б ты попробовал сам управиться с этим сундуком, — сказал Стовер, — так у тебя, небось, снова раны открылись.

— А почему мы уезжаем так рано, па? — спросил Лайнус.

— У нас впереди дальняя дорога, Лайнус, но нам предстоит самое лучшее путешествие, какое человеку доводится совершить в жизни.

— Как это?

— Ну, ведь мы же едем домой! Если бы ты жил без дома столько, сколько я, сынок, ты бы знал, какая музыка звучит в этом слове.

Зеб помог взобраться на сиденье фургона Джули, потом Лилит. Мальчики залезли сзади и устроились вместе с сестренкой тут же за сиденьем, на кучке сена, накрытой одеялами.

Зеб не сразу решился подняться в фургон, и Джули постаралась этого не заметить. Раны выкачали из него всю силу, он сейчас был куда слабее, чем хотел бы показать… но когда они окажутся на ранчо, где полно солнца, свежего воздуха и коричневых бобов, он быстро оправится.

Зеб тронул лошадь и повернул фургон к выезду на улицу.

Стовер поднял шляпу.

— Счастливо, ребята! Буду ехать через ваши края — обязательно загляну.

— Обязательно, — сказала Джули.

Фургон прокатился вниз по пыльной улице, мимо спящих домов, а потом выехал на дорогу из города, проложенную по склону длинной двойной петлей.

Сэм бежал легко, как будто не замечая, что везет фургон. На гребне холма Зеб натянул вожжи, чтобы дать коню перевести дух, и посмотрел обратно на городок. Из нескольких труб поднимались дымки, а перед гостиницей как будто возникла какая-то суета. Несколько всадников собрались на улице, подъезжали и другие.

— Интересно, что это там внизу делается? — задумчиво сказал он. — Ну, я бы…

— Что бы там ни делалось, — твердо сказала Джули, — тебя это совершенно не касается!

Зеб еще раз оглянулся назад, потом крикнул Сэму, и тот тронул повозку, взяв с места легким шагом.

Внезапно позади дробно загрохотали копыта, и Зеб, потянувшись за «Винчестером», сделал слишком резкое движение; от боли у него перекосилось лицо.

Добрых две дюжины всадников догнали их и окружили фургон. Вперед выехал Рэмси и сказал с улыбкой:

— Могли бы и сказать нам, что уезжаете.

— А что случилось?

— Ну, наш городской люд считает, что ты нам тут устроил единственное развлечение за много месяцев. Ведь это же событие, о котором можно поорать… которое можно отпраздновать. Ты уничтожил банду Чарли Ганта, и наш город теперь закрыт для преступников раз и навсегда — и это сделал ты!

— Да ну, не болтай, Лу! Ничего я…

— Мы тут тебе привезли подарок, Зеб. Кое-что, чтоб ты взял с собой на память. Ребята скинулись…

Он снял с седла ружейный чехол, новенький кожаный чехол ручной работы, и вынул из него «Винчестер» образца семьдесят шестого года, с гравированной табличкой. На ней были выложены золотом слова:

«С БЛАГОДАРНОСТЬЮ

ОТ ГОРНОРУДНОЙ КОМПАНИИ

И ГОРОЖАН ГОЛД-СИТИ»

Это было великолепное оружие. Приняв его, Зеб никак не мог успокоиться, все вертел в руках и вскидывал к плечу.

— Ну, спасибо, ребята, — тихо сказал он. — Огромное спасибо.

Всадники давно повернули обратно, но вызванное этими проводами настроение не проходило.

— Приятно, все-таки, — сказал Зеб.

— Тебя уважают, — тихо ответила Джули. — Может, не так уж у нас много богатства, но ты — уважаемый человек.

— Па, а до ранчо далеко? — спросил Лайнус.

— Еще один поворот, а потом вон через ту долину. Увидишь, следи за дорогой.

Лайнус начал мурлыкать мелодию «Дома на лугу», и Лилит, захваченная воспоминаниями, запела вместе с ним — а остальные подхватили:

Идем! Идем! По чудесной земле,

С надеждой в сердцах,

И с силой в руках…

Ее голос звучал громко, мощно, как давным-давно голос старого Зебулона на берегу Эри-канала.

Зеб рассмеялся:

— Ну, мальчики, вам придется петь погромче, чтобы держаться вровень с тетей Лилит!

— Я пела эту песню много-много лет назад, когда мы отправлялись в путь по Эри-каналу… И по всему каналу люди подхватывали:

Туда, туда, едем вдаль со мной,

Где буйные травы,

Где ветер шальной…

Туда, туда, едем вдаль со мной,

Мы построим там дом на лугу…

— Н-но-о, веселей, Сэм, — прикрикнул Зеб Ролингз. — Мы едем домой!..