Как Гитлер украл розового кролика

Глава третья

Дальше все происходило как в фильме, который прокручивают в ускоренном темпе. Хеймпи целыми днями раскладывала и паковала вещи. Мамы почти все время не было дома, или она разговаривала по телефону – договаривалась о том, чтобы сдать дом в аренду и отправить куда-нибудь на хранение мебель. Дом с каждым днем все больше пустел.

К ним опять заглянул дядя Юлиус: Макс и Анна как раз помогали маме паковать книги. Он окинул взглядом опустевшие полки и улыбнулся: «Вам придется немало потрудиться, чтобы потом вернуть все на место!»

Однажды ночью Анну и Макса разбудили пожарные машины. Не одна, не две – около дюжины машин, бряцая колоколами, мчались куда-то по главной улице. Анна и Макс выглянули в окно: небо над Берлином – там, где центр города, – было ярко-оранжевым. Утром все только и говорили, что ночью сгорел Рейхстаг, где заседал германский парламент. Нацисты утверждали, что Рейхстаг подожгли революционеры и только они, нацисты, способны положить конец подобным вещам – поэтому все должны голосовать за них. А мама слышала, будто нацисты сами устроили этот пожар. И когда к ним зашел дядя Юлиус, он впервые не стал говорить, что они в скором времени вернутся назад в Берлин.

Последние дни в школе были странными. Макс и Анна не могли никому рассказать о своем отъезде. Пока шли уроки, они и сами совершенно об этом забывали. Когда Анне дали роль в школьном спектакле, она обрадовалась, а потом вспомнила, что не сможет ее сыграть. Макс получил приглашение на день рождения к однокласснику и вдруг понял, что не сможет туда пойти…

После уроков они возвращались домой, в опустевшие комнаты, заставленные бесконечными рядами чемоданов и деревянных ящиков с вещами. И решали непростую задачу – какие игрушки взять, а какие оставить. Анне и Максу очень хотелось забрать с собой тот набор с играми, который им подарили на Рождество, но он был слишком большой. Все книги и все мягкие игрушки Анны нужно было вместить в один-единственный ящик. Кого выбрать – розового кролика, верного товарища Анны с незапамятных времен, или новенькую плюшевую собачку? Оставить собачку, с которой Анна почти не успела поиграть, было бы очень жалко, и Хеймпи упаковала ее. Макс решил взять футбольный мяч. Мама сказала: они всегда смогут попросить прислать им какие-то вещи в Швейцарию, если окажется, что придется пожить там немного дольше, чем они предполагают.

В пятницу после уроков Анна подошла к учительнице и тихо сказала: «Я не смогу завтра прийти на уроки. Мы уезжаем в Швейцарию». Фрейлейн Шмидт даже не удивилась – кивнула и сказала: «Да-да… Желаю удачи…» Элизабет тоже не выказала никакого интереса. Только заметила, что и она хотела бы съездить в Швейцарию. Но она туда никогда не поедет, потому что ее папа работает на почте.

Сложнее всего было прощаться с Гюнтером. В последний школьный день после уроков Макс привел его на обед, хотя Хеймпи уже не успевала готовить и приходилось обходиться сэндвичами. После обеда они довольно вяло играли в прятки среди запакованных чемоданов. Большого удовольствия это никому не доставило: Макс и Гюнтер пребывали в мрачном настроении, а Анна с трудом сдерживала возбуждение. Конечно, ей очень нравился Гюнтер, и расставаться с ним было очень жалко. Но в голове у нее все время вертелись мысли: «Завтра в это же время мы уже будем в поезде… а в воскресенье в это же время мы уже будем в Швейцарии… а в понедельник?..»

Наконец Гюнтер ушел домой. Хеймпи отобрала для его мамы вещи и упаковала их так, как умела делать только она. Макс отправился с Гюнтером, чтобы помочь ему дотащить все это до дома. Вернулся он в более приподнятом настроении: хорошо, что прощание с Гюнтером было уже позади.

На следующее утро Анна и Макс были готовы к отъезду задолго до выхода. Хеймпи проверила, чистые ли у них ногти и есть ли у них носовые платки (у Анны – два, потому что она была немного простужена) и не сползли ли у них носки.

– Один бог знает, до какого состояния вы себя доведете, – бормотала она.

– Но ведь ты через две недели к нам приедешь! – напомнил Макс.

– За две недели ваши шеи почернеют от грязи, – мрачно заметила Хеймпи.

До приезда такси делать было совершенно нечего.

– Давай пройдемся по дому в последний раз, – предложил Макс.

Они начали с верхнего этажа, а потом спустились вниз. Все в доме выглядело иначе, чем раньше: мелкие вещи упакованы, коврики свернуты; всюду лежали газеты и какие-то узлы. Анна и Макс шли и говорили: «Прощай, папина спальня!.. До свидания, лестница!.. Ступеньки, пока!..»

– Только не перевозбудитесь, – попросила мама, когда они проходили мимо нее.

«…До свидания, прихожая!.. Прощай, гостиная!»

Они шли все быстрее, и Макс кричал: «Прощай, пианино!.. Прощай, диван!..»

И Анна вторила: «До свидания, занавески!.. Пока, обеденный стол!.. Прощай, дверца в чуланчик!..»

В тот самый момент, когда Анна прокричала: «Прощай, дверца!», две маленькие дверцы распахнулись, и из чуланчика высунулась голова Хеймпи. Что-то дрогнуло у Анны внутри. Когда она была совсем маленькая, Хеймпи делала точно так же, чтобы ее удивить. Они называли эту игру «Посмотри в дверную щелочку» – Анна очень любила в нее играть. Как это вдруг она возьмет и уедет? У нее на глаза навернулись слезы, она воскликнула: «Хеймпи! Я не хочу от тебя уезжать! От тебя и от нашей дверцы!» Это прозвучало довольно глупо.

– Ну, дверцу я не могу упаковать в чемодан, – заметила Хеймпи.

– А ты точно приедешь в Швейцарию?

– А что мне остается делать? – спросила Хеймпи. – Твоя мама уже вручила мне билет на поезд. Он лежит у меня в кошельке.

– Хеймпи, если в твоем чемодане вдруг окажется место – только если места будет достаточно… Ты не могла бы захватить наш игровой набор?

– Если, если, если… – ответила Хеймпи. – Если бы да кабы во рту росли грибы…

Больше она ничего не сказала.

Зазвонил дверной колокольчик. Приехало такси, и времени больше ни на что не оставалось. Анна обняла Хеймпи.

Мама сказала:

– Не забудь, пожалуйста, что в понедельник придет человек покупать пианино, – и тоже обняла Хеймпи.

Макс никак не мог найти свои варежки, хотя они все это время лежали у него в кармане. Берта плакала. Неожиданно пришел садовник и пожелал им счастливого пути. Когда таксист уже собирался тронуться с места, к машине бросилась маленькая фигурка. Гюнтер! Он что-то держал в руке. Через окно он сунул Максу пакетик и что-то сказал про свою маму. Слов было не разобрать: такси уже тронулось с места. Макс закричал: «Пока!» – и Гюнтер замахал в ответ. Пока они ехали по своей улице, Анна еще могла видеть дом, и Хеймпи, и Гюнтера, машущего им вслед… Еще можно разглядеть кусочек дома… Такси проехало мимо Кентеров. Те как раз шли в школу. Питер и Марианна разговаривали друг с другом и не видели Макса и Анну… Вот и конец улицы. Но сквозь деревья еще был виден краешек дома… Такси свернуло за угол, и дом исчез из виду.

Все-таки это было странно – ехать на поезде с мамой, но без Хеймпи. Анна немножко нервничала – боялась, что ее укачает. Когда она была маленькой, ее постоянно укачивало в поезде, и даже когда она повзрослела и переросла эту слабость, Хеймпи всегда брала с собой в поезд бумажный пакет – на всякий случай. Есть ли у мамы с собой бумажный пакет – если вдруг что случится?

В поезде было полно народу, и Анна с Максом радовались, что им достались места у окошка. Сначала они смотрели на мелькающий за окном серый пейзаж, но пошел дождик. Они стали наблюдать, как шлепают и медленно стекают по стеклу капли, однако это им скоро наскучило. Что теперь? Анна краешком глаза взглянула на маму. У Хеймпи на такой случай всегда было припасено несколько яблок и конфеты.

Мама сидела, откинувшись на сиденье. Уголки ее губ были опущены, и она невидящим взглядом смотрела на лысину незнакомого мужчины напротив. На коленях мама держала дамскую сумочку, которую они с папой привезли из какой-то поездки. На сумочке был нарисован верблюд. Там лежали билеты и паспорта, и мамины пальцы так сильно ее сжимали, будто хотели вдавить морду верблюда внутрь.

– Мам, ты его раздавишь, – тихо заметила Анна.

– Что? – мама наконец поняла, что Анна имела в виду и чуть расслабила пальцы. Глуповатая и довольная морда верблюда, к облегчению Анны, приняла обычные очертания.

– Вам скучно? – спросила мама. – Мы сейчас поедем через ту часть Германии, где вы никогда не бывали. Я надеюсь, что дождик скоро кончится, и вы сможете всё увидеть.

На юге Германии всюду растут фруктовые сады, сказала мама. Километр за километром – сады и сады.

– Если бы мы отправились в путешествие чуточку позже, то смогли бы увидеть, как они цветут.

– Может, уже что-то зацвело? – с надеждой спросила Анна.

Но мама считала, что для цветения еще рановато, и лысый мужчина согласно кивнул. Вообще, это очень красиво, сказали мужчина и мама. Как бы Анна хотела увидеть цветущие сады!

– Но потом мы ведь это увидим?

Мама чуть помедлила с ответом:

– Надеюсь.

Дождик все не переставал. Анна и Макс решили играть в загадки. Мама тоже играла с ними – и с большим успехом. Хотя в окно они почти ничего не видели, но, когда поезд останавливался, до них доносились голоса людей, говоривших с непривычным акцентом. Иногда даже трудно было понять, что именно говорилось. И Макс придумал на остановках обращаться к людям с необязательными вопросами: «Это Лейпциг?» или «Скажите, пожалуйста, сколько сейчас времени?» – только для того, чтобы еще раз услышать, как звучат слова.

Обедали они в вагоне-ресторане. Это было так здорово – выбирать в меню блюда, которые тебе нравятся. Анна заказала сосиски и свой любимый картофельный салат. И ее совсем не тошнило!

После обеда они с Максом ходили из одного конца поезда в другой, а потом стояли в коридоре. Дождь лил сильнее, чем раньше, и очень рано стемнело. Если бы даже фруктовые сады и цвели, Анна и Макс все равно не смогли бы это увидеть. Некоторое время они развлекались тем, что наблюдали за собственным отражением в стекле на фоне несущейся мимо темноты. А потом у Анны заболела голова и потекло из носа, будто из солидарности с дождиком за окном. Она забралась обратно на сиденье и мечтала только о том, чтобы они скорее прибыли в Штутгарт.

– Может, посмотрите книгу, которую дал вам Гюнтер? – предложила мама.

Гюнтер передал им два подарка. Для Макса – прозрачную коробочку, на дне которой был нарисован монстр с открытой пастью. Нужно было загнать монстру в пасть три крошечных шарика. Сделать это в поезде было нелегко.

А еще – книгу, которая называлась «Они росли, чтобы стать знаменитыми», подписанную рукой мамы Гюнтера: «Спасибо вам за замечательные подарки. Эта книга поможет вам не скучать в дороге». В ней рассказывалось о детстве разных людей, которые потом чем-нибудь прославились. И поначалу Анна, которую эта тема очень волновала, с любопытством стала листать страницы. Но написано было так скучно и таким высокопарным слогом, что Анна постепенно утратила всякий интерес.

Все знаменитые люди пережили в детстве тяжелые времена. У одного отец был пьяницей. Другой заикался. Третий должен был перемывать сотни грязных бутылок. То есть у всех них было трудное детство. Следовало усвоить, что без этого невозможно стать знаменитым.

Полусонная Анна то и дело терла свой нос уже промокшими до основания двумя носовыми платками и мечтала, что вот они приедут в Штутгарт, а потом, через много лет, в один прекрасный день она станет знаменитой… А поезд мчался через Германию сквозь темноту. И сквозь дремоту в стуке колес Анне чудились навязчивые слова: «Трудное детство… трудное детство… трудное детство…»