Как Кузька учил цыпленка летать

Глава 4 Верхом на Майоре

Солнце в полдень высоко в небе постояло-постояло и вниз стало скатываться. Идут Кузька с цыпленком, а тени за ними все длиннее и длиннее. Вот и домик знакомый, с русалками на ставеньках. Открыл Кузька маленькую калиточку, цыпленка вперед пропустил.

— Нашлась, нашлась пропажа, — закричала Юлька и кинулась навстречу. — Вот она, нагло шбежавшая птица!

Юлька показала на цыпленка, а потом на радостях затараторила, не умолкая. У Кузьки даже голова закружилась.

— А я тут, Кузенька, со всем усердием твое поручение выполняла, помогала вот ему мышцы растить. Ни на минуту не отвлекалась. У него уже и крылья штали крепнуть, и перья кой-где начали проглядывать. Кошка Фенечка так и шказала: «У цыпленка твоего мушкулы в два ража больше штали». Честное слово, так шказала. И тут на одну шамую маленькую минуточку я отвлеклась. Прям шовшем чуть-чуть отвернулась — а его уже и нет нигде. Я сразу к Фенечке. Она ведь вошпитанная кошка и цыпляток с рождения не кушает. Фенечка шказала, что цыпленка она видела пошледний раз на крыше шарая.

Юлька могла еще долго рассказывать о том, как она искала пропажу, да только Кузька ее остановил. Потому что следовало еще до вечера научить цыпленка летать. А то на завтра дела другие есть.

— Тут вот перья у меня, — перебил он Юльку, — для полетов особо пригодные.

— Ой, как здорово, Кузенька. Мы их в миг к его крылышкам медом приклеим. Хочешь я у бабы Нашти шо штола штащу?

— Таскать не надо. Нехорошо это, — пожурил Кузька. — А взаймы взять можно.

— А эта займы тоже клеит хорошо? И где она лежит? Я чего-то не видела в нашем доме никаких займы.

— Вот тетёха непонятливая. Взаймы — это значит не стащить, а честно взять, чтобы потом вернуть.

— Поняла. Значит, я шо штола чештно возьму мед. А бабушка Настасья меня за это чештно поругает.

Сказала так Юлька и исчезла в дверях дома. Через минуту прибегает с любимым лидочкиным блюдцем. Тем, которое голубыми колокольчиками по краю разрисовано. Мед у Юльки через край льется, а она его языком слизывает и жмурится от удовольствия.

Закипела-забурлила тут работа. Шишига цыпленку крылья густо медом смазывает, а Кузька к ним перышки коршуна прикладывает. Старается домовенок, ровно клеит, перышко к перышку подгоняет. Аккуратно приклеенные крылья и летать должны аккуратнее: без аварий и вынужденных посадок. И к хвосту прицепили пару перьев, самых красивых, с сизым отливом. Там они тоже необходимы, потому как хвост для птицы все равно что руль — нужное направление выбирает.

Закончили работу домовенок с шишигой и довольные отошли в сторонку. Смотрят, любуются на цыпленка, отдыхают после хлопот-трудов. Юлька перепачканные в меду косички по очереди в рот засовывает и облизывает. Вкусно!

— Теперь ты самая настоящая перелетная птица, — со знанием дела заключил Кузька. — С такими крыльями и на луну улететь можно.

— Нет, Кузенька, не надо его на луну. Он нам и здешь пригодитша, — попросила шишига.

— Ладно, — смилостивился Кузька, — на луну отправлять не будем. Но обязательно проверим его летные свойства.

— А как мы эти швойства проверять будем? — поинтересовалась Юлька.

— Опытным путем.

Сказав так, домовенок повел цыпленка с шишигой на задний двор. Там, на небольшой лужайке, усеянной полевыми гвоздичками и белоглазыми ромашками, стоял высокий стог сена. Стоит, словно спиною небо подпирает. Тоненький горошек усиками за соломинки зацепился, старается вытянуться-достать до самого верха стога. Да не тут то было. Далеко ему до вершины.

Рядом с сеном траву языком слизывает теленок Майор. Его бабушка Настасья в стадо пока не гоняет, а каждый день здесь привязывает. Маленький он еще, даже рожки у него не растут. Шесть месяцев только исполнилось.

— Ух ты, вышина какая, — восхитилась Юлька. — А до луны штог доштает?

— Нет, — со знанием дела сказал Кузька, — Если бы доставал, луна зацепилась бы за него и по небу кататься не смогла. Застревала бы.

Юлька не очень-то поверила.

— Но ее ведь нет. Может быть, как раз за-штряла.

Кузька не стал спорить. Он оценивающе окинул взглядом стог, обошел его кругом. Сделал еще один круг. Затем отошел подальше и прищурил левый глаз. Юлька, посмотрев на него, тоже прищурила глаз. Только стог от этого по-другому выглядеть не стал.

— Годится, — заключил Кузька. — Ты карабкаться по сену умеешь? — спросил он цыпленка.

Цыпленок не умел ни карабкаться, ни взбираться, ни восходить. И он грустно покачал головой.

Кузька хотел уже было расстроиться, но Юлька сказала, что шишиги самые лучшие в мире карабкательницы по стенам, потолкам и стогам сена. Вообще, после всевозможных проказ — это их самое любимое занятие.

— Вот увидишь, как мы ш ним мигом домчимшя до шамого неба, — убеждала Юлька. — И, может быть, до луны доштанем.

Вообще, Юлька чуть-чуть соврала, сказав, что шишиги лучшие в мире карабкательницы. Просто ей очень хотелось посмотреть на луну вблизи и, если повезет, отковырнуть от нее серебряный кусочек на память. Ведь ни у одной ее знакомой шишиги не было такого.

Как бы там ни было, Юлька посадила цыпленка к себе на спину, поднатужилась и стала взбираться на самую макушку стога.

Хоть шишиги и не самые лучшие в мире карабкательницы, но уж по крайней мере вошедшие в десятку сильнейших. Юлька пыхтела, сопела, покрякивала, а также вздыхала, охала и ахала, однако наверх взобралась довольно быстро.

— И никакой луны здешь нет, — разочаровалась Юлька. — Ой, мамочки! — взглянула она вниз, — голова кружитша.

Задний двор, лужок с Кузькой и Майором вместе и даже само небо заходили из стороны в сторону, словно в пляс пустились. Юлька закатила глаза, покачнулась и... потеряла сознание.

— Охти матушки! Охти батюшки! Эта уже полетела! — заохал Кузька.

А тут цыпленок крылья свои новые, медовые, опробовать решил. Разбежался он и спрыгнул. Только красивого полета не получилось. Тяжелые перья понесли цыпленка с огромной скоростью прямо на землю. Да прямо на Кузьку!

— Аи, незадача-оказия! — ужаснулся домовенок. — Спасать их надо, а разве ж я один со всем этим управлюсь?

Огляделся вокруг Кузька — кто поможет? Никого поблизости нет, кроме теленка несмышленого. Выхватил тогда Кузька из сена соломинку, что покрепче была, вскочил Майору на спину и ударил соломинкой рыжие бока. Взвился теленок на дыбы, разве что не заржал. Вовремя вспомнил, что не конь он, а сын спокойной коровы Милки.

Взвился, значит, на дыбы теленок и поскакал. А веревка крепкая, к земле прибитая, далеко Майора не пускает. Только по кругу возле стога разрешает ему бегать и не больше. Мчится во всю прыть Майор, на нем Кузька сидит, словно генерал, ладошку козырьком к глазам приставил. В даль глядит. Мимо трава высокая мелькает-проносится. А Юлька уже к самой земле подлетает, вот-вот упадет. Развернул Кузька Майора, да так ловко, что шишига прямо на спину теленку упала, точно позади Кузьки. Тут бы им и радоваться, да только Кузька не расслабляется, в новую сторону теленка правит.

— Ой, Ку-ку-зе-зе-зе-нь-ка, при-при-дер-жи ко-ней-ней-ней, — просит Юлька, подпрыгивая на широкой спине.

— Некогда, — отмахнулся Кузька.

Тут и цыпленок куда надо приземлился — в мягкую шерсть на макушке у Майора. Словно рог у теленка вырос. Только неправильный рог — желтенький, пушистый и прямо посередине. Потом домовенок притормозил, прутик свой выкинул и вниз с мохнатой спины теленка скатился. Скатился, да задумался.

— Ты это о чем так призадумалша?—пристает Юлька.

Кузька молчит, не отвечает. Боится мысль спугнуть. Бровки нахмурил и палец ко лбу приставил. Мысль так и бродит вокруг, вот-вот в голову залетит. И залетела!

— Перья не главное. Для полетов нужно секрет знать, как правильно летать, — изрек Кузька.

— Да где ж его, шекрет, в наше время отыщешь? — спросила Юлька. — У кого его узнать?

— Знаю я, у кого секреты эти, — ответил Кузька. — у Бабы Яги. Она, когда в хорошем настроении, добрых молодцев кормит, поит, в баньке парит и секреты раскрывает. Я к ней пойду.