Как мы с Вовкой. Зимние каникулы. Книга третья

Глава 5. На ком шапка горит?

Мы с Вовкой провалялись ещё час или два. Вставать мне не хотелось. Точнее, очень хотелось, но я не имел пока не малейшего представления о том, как я буду оправдываться за то, что оказалось в стакане с зубами у деда. Ведь в их понимании наверняка это было сделано умышленно. Иначе как? Ведь воду из стакана сначала необходимо было вылить, а потом… Единственной идеей было сказать – это не я, это Вовка, это дед, это само… Кто угодно, но только не я. А там уж пусть выясняют. В комнату заглянула мама.

– Подъем. Умываться и завтракать.

Судя по звукам, бабка с дедом сидели на кухне. Зажмурившись, пытаясь раствориться на фоне обоев, я пробирался к туалету.

– Ты что на ощупь-то крадёшься? – услышал я голос бабки, когда был уже практически возле двери в туалет. – Стакан возьми.

Бабка протянула мне стакан, как бы намекая, что она в курсе ночного происшествия и отпираться бесполезно.

– Это не я. Я спал, – выдал я железное алиби.

– Так я ничего и не говорила ещё, – заметила бабка. – На воре и шапка горит.

Я не совсем понял при чём тут горящая шапка. Так бабке и сказал, что шапки у меня нет на голове и соответственно ничего не горит. Даже на всякий случай потрогал руками голову.

– Ты чё там щупаешь? Если мозги проверяешь, то за ночь они не выросли.

– Ба. Да ведь нет на мне шапки. Почему я вор? – не мог я всё понять.

Бабка безнадёжно махнула рукой и сказала, что я болван без шапки и гореть у меня должна жопа за то, что деду в стакан с зубами нассал.

Ввиду того, что кухня у нас была маленькая, а народу прибавилось, завтракать пришлось в две смены. Бабка сказала, что она вообще не понимает, как это недоразумение можно называть кухней. Тем более ещё и принимать пищу тут. С одной стороны, конечно, удобно. Сел за стол и в центре всего. Хочешь – холодильник открывай, хочешь – на плите что-то жарь, не вставая, а хочешь – посуду сразу мой. Но при условии, что ты тут один.

– Так, энурезы, – начала бабка допрос, как только мы уселись с Вовкой за стол. – Сознаваться будем или на анализы поедем?

– А кто такой энурез? – поинтересовался Вовка.

– Кто-то из вас двоих, – ответил дед.

Тут на кухню зашла мама и ей тоже стало интересно. С какой такой стати бабка с утра выясняет очень странные вещи. Потому что то, что сказала бабка, выглядело очень нелепо и не похоже на правду. С чего это вдруг внуки будут делать такую пакость по маленькому родному деду?

– Это даже в голове не укладывается, – сказала она и посмотрела на нас с Вовкой.

– В нормальной голове не укладывается, – согласилась бабка. – Но у них-то голова далека от нормальной. Я бы сказала, как ты выразилась – нелепая. И туда, порою, укладываются очень странные вещи.

Мама было стала заступаться за нас, но ей с папой надо было уже спешить на работу. Сегодня был последний рабочий день перед Новым годом. Поэтому спор о нормальности своих детей отложила до вечера. Я тоже сказал, что мы с Вовкой очень даже нормальные. А то, что там было у деда в стакане, так это ещё выяснить надо. Может, дед сам ночью проснулся.

От такой наглости дед даже удивился.

– Хрен с вами, – махнула рукой на нас бабка, после того как родители ушли. – С вас всё одно взять нечего окромя анализов, но кто-то из вас и так их ночью добровольно их сдал.

После завтрака я предложил Вовке взять вину на себя. Ему-то что? Как обычно, можно списать будет на его возраст и непонимание происходящего. Вовка не соглашался. Тем более, как он заметил, бабка сказала, что на мне шапка горит. Он тоже не понял, что это означает, но ясно, что это я виноват.

Было принято всеобщее решение идти на улицу погулять. Тем более что погода стояла отличная. Бабка замотала нас с Вовкой как на северный полюс. Чтобы не промерзли, как она сказала, остатки мозгов, намотала на шапку ещё один шарф, помимо того, который был на шее. Точнее, на том месте, где должна быть шея. Потому что на этом месте было уже два свитера и пальто.

– Ну всё, – довольная проделанной работой бабка осматривала нас с Вовкой. – Можно идти.

– Я не могу идти, – заявил Вовка из-под шарфа. – Я в туалет хочу.

– Писять хочешь? – удивилась бабка и посмотрела на Вовку как на врага народа, понимая, что весь процесс одевания необходимо будет воспроизвести в обратном порядке, а затем снова. – Ты не писять хочешь. Ты бабкиной смерти хочешь. Ты что молчал, пока я тебя одевала?

– Эт самое… – начал дед. – Я чёт тоже захотел.

– Эт самое? – всплеснула руками бабка и села на табуретку. – Вы на улицу или в туалет собирались? Вы бы сразу предупредили меня. Я бы вам тогда вместо шарфа туалетную бумагу вокруг шеи намотала бы. Что вы бабку-то изводите?

– Мне кажется, я уже перехотел, – осторожно сказал дед. – Показалось.

Судя по лицу Вовки, он тоже стоял перед нелёгким выбором. Либо раздеваться и выслушивать нелестные комментарии от бабки, либо тоже перехотеть.

– Баб. Я упрел уже, – внёс я свою лепту в сложившуюся ситуацию.

– Сейчас с этим упырём разберемся и пойдём, – ответила бабка. – Пока все не упрели.

– Баб. Я не могу терпеть, – заявил Вовка и, попросив наклониться к нему бабку, прошептал ей что-то на ухо.

– А чё ты шепчешься-то? Говори уж всем. Что такой маленький, а хочешь как большой.

Бабка начала разматывать Вовку, а нам с дедом сказала идти на улицу и ждать возле подъезда, пока я не сопрел совсем. На всякий случай запустила руку мне за шиворот и пощупав, утвердительно кивнула, что ещё не сопрел и можно идти.

Мы стояли с дедом возле подъезда и ждали бабку с Вовкой.

– Дед. А что значит, на воре шапка горит, – решил я на всякий случай уточнить.

– Это значит, – задумался дед. – Да то и значит. На ком шапка горит тот и виноват. Поговорка такая.

Прошло уже минут десять, а бабка с Вовкой всё не выходили. Дед стоял и переминался с ноги на ногу. Спустя ещё несколько минут он не выдержал.

– Стой тут. Я быстро, – сказал мне дед и скрылся за стенкой. Той, которая отделяет вход в подъезд от мусоропровода.

В этот момент показалась тетенька дворник. Она явно направлялась в то место, где делал свои дела дед. Зачем он туда пошел я сразу догадался. Дед не готов был терпеть и ему совсем не показалось, а даже наоборот. Застала она его, видимо, в самый ответственный момент.

– Ах ты!.. – скорее всего не могла она больше подобрать слов, чтобы выразить своё недовольство данной ситуацией. – А ну, пошел отсюда, алкаш!

В это время из подъезда вышли бабка с Вовкой и естественно первым делом она услышала шум. Увидев, что я стою один, она посмотрела по сторонам и не увидев деда, сделала логическое предположение, что шум за стенкой как-то связан с ним. Да и мой взгляд был направлен туда. Бабка заглянула за стенку.

Тётя дворник пыталась охаживать деда лопатой для уборки снега. Дед торопился натянуть штаны и одновременно отбивался от лопаты.

– А ну, женщина, стой! – скомандовала бабка.

– Вы кто? – удивилась женщина, но остановила попытку расправы.

– Дай мне просто лопату.

В какой-то момент даже тётеньке дворнику стало жалко деда. По её глазам было видно, что она уже сожалеет о том, что оказалась в этом месте в столь неудачный момент. Даже было дело попыталась вступиться за деда, но бабка её вытолкала. Спустя минуту, после короткой, но убедительной лекции о том, какой пример не надо подавать детям, бабка вернула уже две части оставшихся от целой лопаты тётеньке и скомандовала всем – идём.

– И что здесь делать? – бабка окинула взглядом двор, окруженный со всех сторон домами.

– Можно снежную бабу слепить, – предложил дед.

– А можно деду ещё раз влупить, – ответила ему бабка. – Облегчился? Иди снег катай. Будете снежного деда лепить. Ссыкуна.

Работу бабка поделила между нами по-честному. Деду досталось катать большой ком для нижней части, мне средний, а Вовке для головы. Бабка сказала, что она уже укаталась и будет просто наблюдать за процессом.

Через несколько минут мы слепили, как сказала бабка, очень похожего на деда снеговика. Или как она выразилась – дедовика. Кривого и готового в любой момент развалиться на запчасти. Осталось только придать ему немного глуповатой выразительности.

– Морковки не хватает, – заметил дед. – А так, даже очень симпатичный.

– И писюна не хватает, – заметила бабка. – Как же он ссать-то будет?

Дед сказал, что ему надоели уже эти шутки с самого утра на эту тему, а я вызвался сбегать домой за морковкой. Пока я бежал, мне всё не давала покоя «горящая шапка». Бывает так. Застрянет в голове какая-то мысли и не отпускает. Богатое детское воображение рисовало разные картины. Одна логичнее другой. Так я думал на тот момент. И тут мне на очередном витке мыслей пришла в голову идея.

Дома, в тайнике письменного стола, лежал спрятанный коробок охотничьих спичек. Спички мне достались по случаю, ещё осенью. В школе, на одной из перемен, один из моих одноклассников продемонстрировал это чудо. Спички были необычными. Они могли гореть везде. На ветру, в воде и даже не тухли. Я выменял три оставшиеся спички в коробке на три солдатика из набора. Я их хранил для особого случая. Вот он и наступил.

Обратно я бежал с морковкой и коробком спичек в кармане пальто.

– А чё одна то? – удивилась бабка. – Из чего дед отливать-то будет?

Тут Вовка, видимо, решил проявить смекалку и, взяв одну из оставшихся палочек, воткнул в снеговика. Туда, где и положено ей быть по замыслу бабки, и довольный своим поступком, улыбаясь ждал одобрения.

– Годится, – одобрила бабка. – Один в один.

А я ждал момента. И он подвернулся. Когда дед присел поправлять снеговика, а бабка отвлеклась на Вовку, поправляя ему шарф, я достал из кармана коробок и…

– Баб, – позвал я улыбаясь. – Я же говорил, что не я виноват. Вон, на деде шапка горит.

Когда все отвлеклись, я поджег охотничью спичку и положил её на шапку деда. Я думал, что он немного погорит, а я как раз успею сказать мол это не я виноват, раз на деде шапка загорелась. Значит, он сам не запомнил, как ночью сходил в стакан. И вот, доказательства налицо. Точнее, на шапке. Но как только я произнёс свою заветную фразу, шапка занялась вовсю.

Пыжик, как оказалось, горел хорошо. Даже бабка не сразу сообразила. Увидев горящую шапку деда, она только рот открыла и не знала, что сказать. Вовка тоже удивился и завороженно смотрел на это зрелище. Только дед пока ещё ничего не понимал. Он посмотрел на бабку с Вовкой, на меня и не мог понять при чём тут шапка и почему она на нём должна гореть.

Бабка вышла из ступора первой. Она схватила голову «дедовика» и обрушила её на голову деда. Это помогло, но дед не мог понять – за что? А я понял, что идея вновь оказалась так себе. И скорее всего бабка использует две оставшиеся спички, чтобы шапка горела действительно на том, кто виноват. Или даже, скорее всего, как она говорила, гореть будет моя жопа. Меня эта мысль совсем не воодушевила. Я представил, как бабка берёт спички и поджигает мои штаны, а потом они все стоят и смеются. А бабка ещё пальцем показывает и говорит: «на воре жопа горит».

Возможно, всё это так и осталось бы загадкой. Воспламенение шапки невозможно было бы объяснить никак. Бабка была верующей и даже, очень может быть, она решила бы, что на деда сошел благодатный огонь. Иначе как ещё можно объяснить самовозгорание пыжиковой шапки. Но чуда не произошло. Бабкин взгляд сканировал пространство в поисках причины «чуда» и остановился на моей руке, в которой всё ещё был коробок спичек. Я не додумался его спрятать в карман. Проследив за взглядом бабки, я понял, что она тоже всё поняла и сделал то, что я обычно умею делать в таких ситуациях. Я побежал. Домой.

Хорошо, что ключи от квартиры оказались у меня. Когда я вернулся с морковкой, я не отдал их бабке. Я пешком влетел по лестнице на наш этаж и судорожно пытался попасть ключом в замочную скважину. Наконец-то я оказался в квартире и запер дверь.

Бабка с дедом и Вовкой так и проторчали перед дверью до возвращения родителей. Я дверь не открывал. Сначала они звонили, потом стучали. Затем бабка стала сыпать проклятьями и карами небесными в мой адрес, но я только ещё глубже спрятался. Я залез под стол и не высовывался. Затем бабка перешла на более дружелюбный тон, но я был непреклонен. Я знал, что надо ни в коем случае не открывать до прихода родителей.

К моменту прихода родителей пыл бабки поубавился. Меня извлекли из-под стола и провели лекцию на тему поговорок. Затем меня усадили за стол и под диктовку бабки я записывал в тетрадку поговорки. У бабки они почему-то были все на одну тему. «Заставь дурака богу молиться он лоб расшибёт. Дурака учить – что мертвого лечить. Идиоты не переводятся – они совершенствуются. Дуракам закон не писан. Дураков не сеют, они сами родятся…» И так далее.