Как ни в чем не бывало

НАПАДЕНИЕ ЗВЕРЕЙ

Митя понимал, что плакать сейчас было бы неуместно, но сами губы у него складывались сковородником. Он страшно сопел.

У Никиты гудело во всем теле от усталости. Не было силы даже расшнуровать башмаки.

Раньше всех пришел в хорошее настроение Цыган. Он основательно вытряхнулся и сейчас ползал то на одном боку, то на другом, вытираясь о траву досуха.

За особыми выражениями благодарности Цыган, видимо, не гонялся.

Вдруг Никита вскочил и крикнул отчаянно:

— Лодка!!!

Лодки не было ни у берега, ни на реке. У Никиты стало сразу старое лицо.

«Погибло оружие, провизия, пледы… А что скажет Панкрат Иваныч Ершов-Карасев?»

Никита побежал вдоль берега. Завернул за лесок. «Воробей» исчез бесследно.

Да, да — приходилось утешаться тем, что с путешественниками бывают приключения и похуже этого.

Как вам понравится, например, после кораблекрушения попасть на коралловый остров, где вы шесть месяцев будете питаться одними склизкими ракушками? Брррр!

Или вы на обломке мачты несетесь по морю, кишащему акулами. В руке у вас кинжал, которым вы распарываете брюхо дерзким чудовищам.

Я уже не буду напоминать о всех надоевших случаях, когда путешественника привязывают к раскрашенному столбу и скачут у него перед носом, отвратительно размахивая ножами и томагавками[6]…

Подобные воспоминания вернули Никите мужество, быстроту соображения и хладнокровие. Он повернул обратно, к своим. И в это время услышал злобный лай Цыгана и крик Мити:

— Ай, ай, беда, беда!..

Никита выбежал из леска и увидел картину, от которой у него уши вспыхнули, как ломтики помидора.

Митя стоял и махал руками так, точно его облепили мошки. Около него, ощетинившись, лаял Цыган.

Справа на них набегало стадо гусей. Они вытягивали шеи и зловеще шипели. Слева рысью подходил пегий теленок, весь вид его не предвещал ничего доброго. А в лоб наступал старый, грязный, бородатый козел.

Враги подавляли численностью. Положение путешественников становилось отчаянным.

У Никиты покраснели уши. Но то было не от страха, нет, — у храбрых мальчиков уши краснеют от желания подраться. Никита схватил попавшийся под ноги сучок. Никита крикнул страшный боевой клич:

— Даешь козла, даешь пегого теленка, даешь гусей!..

И, размахивая сучком, побежал с тылу на зверей.

Под этим натиском гуси подались, шипя еще более зловеще. Пегий теленок остановился и, в недоумении размахивая хвостом, глядел глазами в разные стороны.

Но хитрый козел, бородатый бездельник, — не такое было животное, чтобы легко отказаться от удовольствия забодать маленького мальчишку. Козлиные бока видывали сучки и покрепче Никитиного.

Козел живо повернулся на задних копытцах, нагнул рога и бросился на Никиту.

Никита отскочил, увернулся и ударил козла так, что сучок разлетелся на куски. Козел снова пошел в атаку, и вертелся, и крутился около Никиты, справа и слева, грозил рогами, и наконец с наскоку боднул его под зад.

Никита упал. Козлу только того и было нужно. Он стал в двух шагах, бороду опустил до земли, — глаза белые, в точках, — и закричал гнусно, издевательски:

— Побббээээээээээээда!

В то же время гуси снова начали наступать на Митю, а теленок, скача и бодаясь, занялся Цыганом.

Не отделались бы дешево путешественники от этой беды. Но вдруг раздался резкий, дробный треск. И на поле битвы появился барабанщик.