Как повываешь?

Глава 21Коннор О'Дойл



Лаешь не на то дерево.

Я рычу на телефон, желая, чтобы Джекилл наконец ответил. Конечно же, этого ублюдка нет на связи именно тогда, когда я испытываю самое странное и сильное влечение к женщине за все свои триста лет.

Я:

Где ты?

Я смотрю на светящийся экран, гадая, что могло его задержать. Напуган до смерти — вот подходящее и точное описание моего текущего состояния. Кожу на предплечьях покалывает при одной мысли о ней, и я начинаю беспокоиться о том, как сильно меня меня сломает, если все пойдет не так.

Шаги гулко раздаются по мраморному полу, пока я торопливо направляюсь в кабинет. Я чувствую, что какая-то связь уже формируется, и понятия не имею, как это остановить. Все признаки на лицо, и эта идея с каждой секундой кажется все менее абсурдной. Но что, если Уитли не примет связь? А еще хуже — что, если она узнает, кто я на самом деле, и сбежит в ужасе?

Моей паре все равно придется узнать правду — я бы не смог этого скрывать, но Уитли совсем не похожа на ту, кто спокойно воспримет что-то странное или паранормальное. Она пугается даже аниматроников в замке.

Я включаю свет, заходя в кабинет и закрывая за собой дверь. Свет озаряет Фрэнка, сидящего за моим столом, уставившись в экран ноутбука.

— Привет, Дойл.

Черт возьми. Последний человек, которого я хотел бы сейчас видеть.

Держу пари, запах Уитли все еще на мне, и судя по тому, как его глаза следят за каждым моим движением, ясно, что он что-то подозревает.

Я сомневаюсь, что этот дубина вынес урок после истории с Владом. А если нет, то он прекрасно знает, насколько я могу быть жестоким, если он попытается вмешаться, как тогда с Обри. У Фрэнка, конечно, вспыльчивый характер и горячий нрав, но мои зубы и когти опаснее.

Но даже это не избавляет меня от тревоги, что он может что-то задумать.

— Что ты тут делаешь, Фрэнк? — спрашиваю я, не дожидаясь ответа и направляясь к бару за выпивкой.

Как он вообще попал в мой кабинет — вопрос, о котором я даже думать сейчас не собираюсь. У Фрэнка свои методы.

— О, да так, кое-что, — бормочет он.

Я открываю мини-холодильник, и лед звякает, когда я бросаю пару кубиков в стакан. Звук выдергиваемой пробки от бренди подчеркивает напряженность в комнате, и я молча наливаю себе на два пальца.

— От тебя пахнет нашим шеф-поваром, Дойл, — говорит он с хитрой ухмылкой. — Не спишь ли ты со своими подчиненными?

Наши взгляды встречаются, и я наклоняю голову, наливая ему выпивку.

— Ну и что с того? — спрашиваю я, ставя стакан перед ним. — Я парень с определенными нуждами, а до ближайшего города час езды. Оставь меня в покое.

Фрэнк поднимает бровь, и кожа кресла скрипит, когда он откидывается назад.

— Все весело и забавно, пока ты не обзаведешься парой, — тянет Фрэнк, наконец обхватывая стакан толстыми пальцами. — После того, что случилось с Владом, я волнуюсь, что ты позволишь какой-то человеческой девушке вскружить тебе голову.

— Да пошел ты, — отвечаю я, закатывая глаза, чтобы скрыть, как они распахнулись от ужаса.

Он усмехается — звук глухой и зловещий, заставляющий волосы на затылке встать дыбом.

— Ты весь пропитан ее запахом, как и она твоим. К счастью для тебя, все, что нужно — это не показываться ей на глаза во время ночных пробежек. Мне плевать, с кем ты спишь, если только ты не раскроешь, кто мы такие, и не свяжешься с ней навсегда. Думаю, она сбежала бы в страхе, а тогда мне пришлось бы вмешаться.

Я не удивлен, что Фрэнк следит за моими передвижениями, но мысль о том, что кто-то может увидеть мою другую сущность, заставляет кровь стынуть в жилах. Если Уитли увидит меня…

Я уже боялся этого, но то, что Фрэнк считает это катастрофой, еще больше напрягает. У него есть чутье на людей, это правда, но он хочет, чтобы я хранил все в секрете. Как бессмертный может скрывать свою сущность от своей пары? Это, по сути, невозможно.

— Можешь себе представить? — продолжает он. — Это был бы полный провал.

— Тебе не кажется, что в ней есть что-то необычное? — спрашиваю я, прежде чем успеваю себя остановить. Ее запах тревожит меня тысячей разных способов, и я никогда не слышал, чтобы смертная могла так действовать на сверхъестественного.

Фрэнк больше магическое существо, чем человек, и может буквально видеть колдовство, когда оно происходит — редкая способность. Если он заметил что-то необычное в Уитли, это могло бы объяснить мою реакцию.

— Она — человек. — его голос полон презрения.

Я медленно выдыхаю и опускаюсь в кресло напротив.

— Мне сказали, что у меня никогда не будет пары, так что можешь не волноваться, — говорю я, сам не уверенный в этих словах.

Я знаю, что чувствую по отношению к Уитли, но что, если это не то самое? У Фрэнка отняли его потенциальную пару, и я не хочу закончить как этот депрессивный мешок из сшитой кожи.

Он фыркает — так не похоже на Фрэнка Штейна.

— Одетт тебе это сказала, я полагаю?

Я киваю в ответ.

Королева ведьм предупредила меня, когда я только начал понимать, что такое волчьи стаи и связующие узы. Конечно, я по глупости решил, что я один из них, из-за того, как меня обратили. Какой идиотизм.

А что, если она ошиблась?

— Одетт не безгрешна, — бормочет он над краем стакана, прежде чем сделать глоток. — И я бы не стал ей доверять. Я постоянно пытаюсь вас всех в этом убедить, но никто не хочет слушать здравый смысл.

Да, ну, это потому, что Фрэнк считает себя воплощением здравого смысла, в то время как на деле он скорее ядерная бомба, готовая взорваться. Довериться ему — все равно что держать гранату без чеки и надеяться, что она не взорвется.

Я наклоняю голову.

— Переживаешь за меня, Фрэнк? Я был бы тронут, если бы думал, что ты вообще способен заботиться хоть о ком-то, кроме себя, ты, психопат, — говорю, чтобы увести разговор от темы пар. — Почему ты вообще еще здесь? Я уже говорил, что не знаю, кто взломал Talbot. Я проверил каждого гостя. Здесь нет никого с нужными навыками.

— Ой, смотри-ка, какой раздражительный. Нашему песику нужен намордник? — насмехается он, наблюдая за мной поверх стакана. — Знаешь… за все эти годы ты так и не рассказал, что Одетт сделала с тобой.

Я хмурюсь из-за смены темы, удивленный, что ему вообще есть до этого дело.

— То, чего можно было ожидать, — отвечаю я. — Недели ада, за которыми последовала серия испытаний.

Боль. Неописуемая боль — это все, что я помню о своем превращении, о том, как меня сделали тем монстром, которым я являюсь. Воспоминания о том, как кости ломаются, смещаются и вырастают с ужасающей скоростью, заставляют кожу покрываться мурашками. Магия королевы ведьм считается самой могущественной в мире, но любая магия имеет свою цену, и эта цена — боль.

— В духе Одетт, — отвечает он, указывая на бутылку бренди.

Я что-то бурчу в ответ, протягиваю стакан ему и смотрю, как он наливает еще порцию темно-коричневой жидкости. Фрэнк также наполняет мой стакан, что совершенно для него не характерно.

Если бы не ведьма и Влад, я бы умер.

Я и хотел умереть, даже когда они спасали мне жизнь. Обычный человек с окраин Лондона, превращенный в монстра из-за того, что оказался не в то время и не в том месте. Со временем я научился терпеть боль.

Фрэнк, конечно, этого не знает. Нет никаких записей о моем превращении, и он был создан задолго до того, как меня обратили.

Магия, какой бы сильной она ни была, редко обходится без боли, особенно когда приходится подчинять ей человеческое тело.

Желудок урчит, и я хмурюсь — звук напоминает, что я так и не поел. Желание быть рядом с Уитли оказывается куда сильнее, чем потребность в еде, и это пугает. Я также боюсь, что, если зайду на кухню, то тут же прижму ее к столешнице и выебу все мозги, потому что она сводит меня с ума и превращает в какого-то извращенного, похотливого психа.

— Полагаю, тебе лучше знать о своей любимице, — я язвлю, прекрасно осознавая, как сильно Фрэнк презирает Одетту.

Фрэнк облокачивается на стол, в его глазах вспыхивает оранжевое пламя — оскорбление попало в цель.

Единственное, что Фрэнк ненавидит сильнее людей и финансовых потерь — это напоминания о его происхождении, о том, что он был создан, а не рожден.

Он оглядывает комнату и кивает.

— Осторожнее, Коннор. Теперь, когда у тебя есть что терять, возможно, ты посмотришь на все с моей стороны.

— Ты угрожаешь мне, Фрэнк? — черт, неужели он уже понял, что между мной и Уитли что-то есть?

Я нервно сглатываю и поднимаю стакан.

— Как ни странно, нет, — он машет рукой вокруг. — Я хочу посмотреть, к чему все это приведет. Мне нравится, что ты делаешь, и я бы хотел увидеть больше.

Мои брови взлетают вверх, и я моргаю чуть дольше, чем следовало бы. Я был бы меньше удивлен, если бы он заявил, что завтра перекрасит небо в красный цвет ради забавы.

— Прости? — спрашиваю я, удивляясь, когда понимаю, что он говорит об отеле, а не об Уитли. Когда мы говорили об этом в последний раз, ему не понравилась эта идея.

— Твой метод интеграции Влада в общество, хотя и совершенно идиотский, имеет потенциал, — его обычно безжизненное выражение лица на мгновение становится почти человеческим, когда в глазах вспыхивает возбуждение.

Я смотрю на него с недоумением.

— Что ты имеешь в виду?

Он складывает руки в замок, и мое подозрение растет.

— Представь безопасное место для сверхъестественных существ, где они могут жить среди людей, не боясь быть обнаруженными. Замок был бы идеален, особенно с учетом того, что ты принимаешь всего несколько гостей одновременно до проведения одного из своих маленьких мероприятий.

Потрясенный тем, что он внезапно захотел того же, чего и я, я спрашиваю:

— Как давно ты об этом думаешь?

— С торжественного открытия. Бьянка мне это предложила, — на его жутком лице расплывается ухмылка — больше зубов, чем улыбки.

Ты, должно быть, издеваешься надо мной.

— Бьянка?

Эта отвратительная женщина появилась в замке в тот же день, что и Джордж, а я даже не подумал заподозрить что-то.

Я низко рычу, вспоминая, как она пыталась клеиться ко мне и Владу.

— Ты подослал ее сюда? Ты, чертов контролирующий псих, конечно же, подослал.

Он хлопает в ладоши, затем распрямляет ноги и отталкивается от стола.

— Когда дело касается Влада, ты правда думал, что я буду рисковать? — говорит он со смешком. — Как только Джекилл упомянул его потребность в солнцезащитном креме, я сразу же ее сюда направил. Но я никак не мог предугадать появление Обри.

— Ты извращенный ублюдок.

— Ты приглашаешь людей в замок к шестисотлетнему вампиру, который не ел больше ста лет? — желтизна поднимается по его телу, руки начинают слегка светиться, кожа на шее меняет цвет, пока он полностью не окрашивается в оранжевый, демонстрируя шрамы на шее. — Я поступил так, как сделал бы любой, у кого есть хотя бы немного мозга. Хотя Бьянке так и не удалось к нему подобраться. Забавно, не так ли?

Меня тошнит.

— Ты послал сюда человеческую женщину, чтобы соблазнить его? А что, если бы он случайно навредил ей или попытался напиться ее кровью после стольких лет голодания? Ты представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы обезопасить Обри? Мне до сих пор снятся кошмары из-за их спаривания — феромоны вызывали тошноту, не говоря уже о звуках ебли, — я демонстративно передергиваюсь.

Его лицо становится мрачным, будто это я здесь псих.

— Бьянка — упырь, идиот.

Я замираю.

— Как ты скрыл запах? — спрашиваю я, искренне заинтригованный.

Мы с вампиром вообще ничего не уловили. Бианка пахла как человек, и я проверял это лично. У каждого есть свой запах, даже у сверхъестественных существ. Обычно никакие духи, одеколон или зелья не могли так обмануть мой нос. Я встретил ее у двери и не почувствовал ничего необычного.

Выражение лица Фрэнка становится непроницаемым.

— У всех нас есть свои маленькие секреты, не так ли? Полагаю, у тебя тоже есть пара трюков в рукаве, чтобы сливаться с людьми, иначе я бы уже давно знал, что тебе не нужна полная луна, чтобы обратиться.

Я не удосуживаюсь ответить. За последние несколько дней он и так прекрасно понял, что я совершенно не похож на волков.

Мое бедное итальянское кожаное кресло жалобно скрипит под тяжелым, мускулистым телом, когда Фрэнк подается вперед, чтобы встать. Все это время я боюсь, что его огромные руки раздавят удобные подлокотники.

— Я не вмешиваюсь, если в этом нет необходимости, — заявляет он, когда оранжевый цвет в его глазах сменяется на серо-стальной. Он направляется к выходу.

— Есть еще новости? — отзываюсь я с показным безразличием.

Мы с Фрэнком были деловыми партнерами задолго до того, как его маленькое предприятие превратилось в многомиллиардную корпорацию, но это уже слишком даже для меня.

Он поправляет темно-серый костюм и бросает взгляд на свои астрономически дорогие часы.

— Не паникуй, шавка. Я, в какой-то мере, пытаюсь тебе помочь. Бьянка была здесь только на случай, если он сорвется.

Скрывать Влада с Обри от внимания людей и так почти невозможно. Последнее, что мне нужно, — это драка между ним и Фрэнком.

Когда-то мы вчетвером жили в замке, но это было до того, как Лондон был охвачен пламенем из-за влюбленности Фрэнка в человека. Именно поэтому он с самого начала был против нашего общения с людьми. Это не было проблемой до пары Влада и теперь — моей.

Я ничего не отвечаю и долго смотрю на пустую решетку камина, после того как дверь в мой кабинет закрывается за ним.

Моя единственная надежда в том, что я успею выяснить правду о Уитли прежде, чем Фрэнк узнает, что она может быть моей парой. В то же время мне нужно скрывать от нее свою истинную сущность. Если я смогу заставить ее захотеть меня так же, как я ее…

Мысль о том, что мне придется лгать своей паре — человеку — до конца жизни, почти невыносима. Мысль, что она может отвергнуть меня или даже сбежать в страхе, заставляет желудок сжиматься. Если бы она когда-нибудь испугалась меня, я бы себе этого не простил.

— Черт, — говорю я в пустоту, тело дрожит от желания снова быть рядом с ней.

Непрекращающаяся тяга к Уитли вполне может убить меня, если это только начало. Я жажду ее близости и не смогу долго сдерживать свою реакцию. Никогда в жизни я не хотел женщину так, как ее — слово из ее уст, вздох с ее губ или что угодно, что она готова мне дать.

Слова Фрэнка эхом звучат в моей голове: это только начало.

Я уверен, что он прав, хотя и не знает насколько.

Да помогут мне Боги, эта женщина вполне может сломать меня.