Как приручить училку

Глава 28

Ринат

Первые пару секунд после пробуждения я осознавал реальность. Третью – пытался нащупать рядом Родионовну. С четвертой по пятнадцатую ругался матом.

Опять сбежала?

Это, блин, не женщина, это беда! Бедовая беда, которая, как та коза, все время норовит сбежать от меня!

Плохо старался, Барсов! Очень плохо. Нужно было сделать так, чтобы она утром встать не смогла, двигаться не могла, а не сваливала с первыми лучами солнца из объятий, зараза такая!

От меня никто и никогда не бегал с таким энтузиазмом. А после того, что между нами было ночью, – это двойной удар по самолюбию и прямое оскорбление моей чести и достоинства.

Какая была ночь! Какие первые секунды утра и… Бодрое, так вашу и эдак, утро.

Куда она опять свинтила? Проститутку красть или бомжа? Скооперировалась с Лукерьей и решила провести собственное расследование?

Поймаю – дам по заднице. Засуну свои принципы куда подальше и хорошенько надаю по мягкому месту беглянке, которой на месте не сидится. Может, тогда шило в том самом месте перестанет толкать ее на побеги и приключения?

Я рывком поднялся, на ходу потирая сонные глаза ладонями, открыл дверь в гостиную и услышал интригующие звуки. С души свалился ком, моя самооценка воспрянула духом, а я в чем был – а если быть точным, вообще ни в чем я был, в костюме Адама без листика – отправился на шум выяснять, в какую очередную передрягу попала моя персональная головная боль и вечный двигатель туда-сюда моего самолюбия.

Звуки доносились из ванной. Распахнул дверь и застыл на месте, чувствуя, как на лице появлялась насмешливая ухмылка.

Родионовна такая Родионовна, что это даже пикантно.

Арина стояла у ванны, держа в вытянутой руке шланг от душа (другой его конец валялся на дне), и пыталась выключить воду, которая лилась из отверстия, куда и должен был крепиться душ, вертя кран то в одну, то в другую сторону.

Мокрая как мышь, потому что вода лилась во все стороны.

– Помочь? – перекрикивая шум, уточнил я.

Арина резко развернулась, прядь мокрых волос хлестнула ее по лицу, она округлила глаза, глядя на гордого меня, опустила взгляд ниже, схватила ртом воздух и кивнула. И взгляд не подняла, хулиганка.

– Да, Родионовна, нельзя тебе ничего похожего на шланг в руки давать, – покачал я головой, – с корнем вырвешь.

– Ринат, кран сломался, вода не закрывается! – она взмахнула в воздухе рукой с оторванным душем.

– Нужно перекрывать подачу воды, – согласился я, – вентиль за стиральной машиной. Надо отодвинуть. Помогай. Да брось ты каку, вырвала и вырвала. Давай скорее, а то соседей затопим.

Арина наконец разжала ладонь, шланг упал на дно ванны, а я подошел к стиральной машину и взялся с одной стороны:

– Помоги подвинуть.

– Она тяжелая.

– Представь, что тыришь, – очаровательно улыбнулся я.

Моя Аринка засопела, взялась за другой угол, и вместе мы передвинули машинку. Я перекрыл вентиль, выпрямился, потер ладони и уставился на смущенную училку.

К себе ее надо забирать из этой квартиры, в которой все сыпется, если чуть громче чихнуть. Только ведь училка гордая, просто так не поедет.

Я покосился на оторванный душ, и негодяйский план созрел мгновенно. Ломать я умел порой лучше, чем строить, а если у нее в один день сломается все, то выбора и не будет.

Начнем, пожалуй, с малого, а закончим электричеством.

Арина же смотрела туда, где стало очень бодро от вида, как по ее груди стекала капля воды, проваливаясь в вырез тонкой футболки, под которой четко виднелись очертания острых сосков.

Арина приоткрыла ротик, потянулась за полотенцем и протянула мне:

– Прикройся, пожалуйста.

– Зачем? – Голос охрип.

– Ты меня отвлекаешь, – призналась она с придыханием, а у меня в голове зажглась красная лампочка.

– Раздевайся, Арина, – подмигнул я, – уравняем, так сказать, счет в количестве одежды. Ты мне должна, к тому же. С утра норматив по спасению тебя из очередной передряги выполнил и надеюсь на продолжение. Снимай мокрую одежду, простынешь.

Она вдруг стрельнула в меня глазками и медленно стала снимать футболку.

Я завис, челюсть упала, а я мечтал только о том, чтобы с нее слюна не капала, иначе конфуз случится.

Вслед за футболкой в ванну отправились шортики, а следом и трусики. Все. Финиш. Я побежден и отправлен в глубокий нокаут, повален к ее ногам и готов приносить тапочки по утрам, повинуясь движению брови училки.

– Иди ко мне, – потребовал я, – быстро!

Она сделала два шага, глядя мне прямо в глаза, закинула руки мне на плечи и облизнула губки кончиком языка.

Я наклонился и осторожно собрал губами каплю воды с ее груди, со стоном втянул сосок в рот, подхватил Арину за бедра и усадил на стиральную машину, разводя ее ноги в стороны, открывая для себя.

Мыслей не было, кроме одной: эта женщина сводит меня с ума.

Оторвался от нее, рассматривая ту, о которой грезил слишком долго. И не верил, что моя теперь. Что могу дотронуться, поцеловать, сделать все, что мне хочется.

Поймал я тебя, Родионовна. Наконец-то.

Я твой, училка. Бери целиком.

А она снова решила характер показать, мол, она тут главная.

Протянула руку, притягивая меня ближе к себе, и взглядом поцелуя потребовала.

А вот не буду, пока ты, Родионовна, не поймешь, что главный тут я. Хотя готов ради тебя на все и еще немного, веду в отношениях я. А тебе придется это принять. И никак иначе. Никакой демократии! Даешь диктатуру, в конце концов, прадед мой Берлин брал, а я что, хуже? Училку не могу приручить? Могу! И приручу!

Боже, о чем я думаю?

Отцепил ее руку, отвел ей за спину и заставил опереться на ладони.

Арина недовольно зашипела сменой правящей династии в отдельно взятой ванной, а я принципиально не стал целовать в губы. Подхватил сосок зубами, легко ударяя по нему кончиком языка.

Арина застонала и как кошка выгнулась мне навстречу.

Нравится же тебе все, зачем из себя сильную и независимую строить? Привычка? Или училка из ее головы никак не выветрилась?

Придется над этим поработать!

– Ринат! – охнула она, когда я с силой втянул грудь в рот.

– М-м-м-м, – промычал я, продолжая свое темное дело.

– Я… не могу… больше…

Кажется, она не совсем в адеквате уже была. Глаза шальные, соски воинственно торчали в мою сторону, бедрами по стиральной машинке ерзала.

Только бы не уехала сейчас на ней…

Я уперся ладонью ей между грудей, заставляя откинуться еще сильнее и опереться на логтитак, что бедра оказались в воздухе, и вошел. Громкий стон послужил триггером, окончательно отключая соображалку. Мокрая, горячая, готовая для меня.

Может, хрен с ней, с диктатурой, объявим точечное равноправие? В смысле, в постели…

Вчера еще заметил, что училке моей нравится, когда жестко. И сразу задвигался так, как ей было нужно, дурея от каждого стона.

Поймал ее взгляд, сжал зубы и двигался, понимая, что еще немного, и я не сдержусь.

Закинул одну ее ножку себе на плечо, большим пальцем нашел клитор, сильно надавливая, и задвигался еще резче. Размашисто выходил и наполнял вновь, замечая, как закатывались ее глазки, как стоны становились все хаотичней. Наконец, схватив ртом воздух, Арина стала сокращаться вокруг меня так, словно не желала отпускать. До сладкой боли, до темных кругов перед глазами.

Мне хватило двух толчков, чтобы последовать за ней – так туго и хорошо в ней было.

Кончил ей на живот, заводясь от самой картины. И был сразу же готов ко второму акту, но у училки были свои планы.

Она села, обтерлась полотенцем и поцеловала меня так, что я на мгновение улетел к облакам. Сверкнула глазами, довольной и сытой кошкой улыбнулась и доверчиво положила лоб мне на грудь, стараясь отдышаться.

– Ринат, – позвала она, водя кончиками пальцев по моему животу.

– Что? – Я опустил ладонь ей на макушку, зарываясь во влажные волосы.

Поцеловал в висок и ждал.

– Нужно вызвать сантехника.

– Зачем? – не понял я.

– Чтобы починил кран. Как мыться?

– Никак. Одевайся, поехали ко мне, у меня есть горячая вода и огромная ванна, где нам с тобой точно не будет тесно, – радостно предложил я.

– Ринат. Все слишком быстро… И ты мне так ничего и не рассказал. А я имею право знать.

– Понял. Второй раунд растянем подольше, – согласился я.

Ну что за упрямая женщина «хочу все знать»?

– Барсов! – возмутилась она.

– Так, Ариночка, свет души моей, Анатольевна, с сегодняшнего дня мы с тобой забываем, что когда-то ты была главной, училкой, командовала и все такое, а я подчинялся. С сегодняшнего дня ты моя женщина. Ты создаешь проблемы, раскрашиваешь мою жизнь яркими красками, воруешь бомжей, паспорта и калькуляторы. Можешь стырить даже фикус Фрекен Бок, так и быть. В общем, создаешь мне проблемы, которые я с энтузиазмом решаю. Не бесплатно, конечно, – за поцелуи. И как говорили классики, «И мы счастливы».

– Не хочешь говорить – сама узна́ю, – пробубнила она, – Ринат, я имею право! И я не расстроюсь, честно! Расскажи. Ну пожалуйста.

Арина сменила тактику, кажется, сообразив, что ультиматумами мы ничего не добьемся. И требованиями – тоже.

Поэтому вошла в роль нежной кошечки, царапая коготками мою грудь, и смотрела так, что у меня клапаны трещали.

– Обещаю, что не буду расстраиваться, – пообещала она, заглядывая мне в глаза, – я просто хочу знать. К тому же все уже закончилось, ты все решил.

– Женщина, ты скоро из меня мелкие веревочки начнешь вить, – вздохнул я.

Она поднялась на носочки, поцеловала меня в щеку и ждала.

Моя диктатура пала смертью храбрых, бастионы рухнули, потому что как ей отказать, когда так смотрят и так просят?..

– Твой бывший и господин Морозов, который в один прекрасный день недосчитался одной дамы легкого поведения, давно вели дела совместно. Муженек твой отмывал его деньги через свою шарашку; собственно, на этом он и зарабатывал, пока не вмешалась злая налоговая. Чуть раньше момента заморозки счетов они открыли фирму-однодневку – видимо, почуяли, что пахнет жареным. Вот ты в той фирмочке и числилась соучредителем. Не поверишь, Аринка, ты и та самая ночная бабочка, которая уехала с Ольгой Константиновной. Вам обеим повезло, что они не успели ничего провернуть с ней, фирма нулевая и чистая оказалась. Возможно, это был запасной аэродром на крайний случай, что вернее всего.

Счета заморозили, а Морозов требовал с твоего супруга деньги, которые никак сейчас не вытащить. Такой суммы у него не было, и, видимо, о том, что у тебя имеется квартирка в столице, усатый не знал, иначе бы заставил продать. Затем он встретил некоего Виктора, который хотел облапошить твоего супруга, подсунув ему сделку с Малыгиным. А твой супруг решил расплатиться с долгами за счет Малыгина. Встретились жаба с гадюкой, в общем. Дальше на твое имя открывают ИП, занимают у Малыгина на твое имя сумму, равную долгу Морозову, и, естественно, заемщиком оказываешься ты.

А ты у нас, училка, коварная оказалась и всю затею мужу похерила одной кражей паспорта. А дальше появился я, как супергерой спас тебя от голубя и немножко закрыл фирму-однодневку, чуть-чуть вернул деньги Малыгину и совсем капельку нахамил Морозову, даже в травмпункт ехать не пришлось. Вот.

– А бомж? – лицо Арины с каждым словом становилось все более задумчивым, но, к моей радости, она не выглядела расстроенной.

Скорее, злилась.

– Бомж – обычный воришка, его нанял твой бывший муж. Кое-кто неплохо тебя знает и был уверен, что все документы у тебя в этой сумочке. Ему ну очень нужно вернуть долги Морозову, к тебе не подобраться, потому что у тебя есть я, а бывший твой, кажется, уже на грани, потому что совершает ошибку за ошибкой и действует очень непродуманно. Морозов не тот, с кем стоит шутить, и точно не фантик, который прощает долги.

– Сволочь! – процедила она сквозь зубы.

Я присмотрелся и понял, что расстраиваться и плакать Арина не собиралась, и расслабился. Депрессия и страдания по усатому отменяются, и это отличная новость.

Она была зла. Глаза воинственно горели, а губы Родионовна сжала в тонкую линию.

– Так, свет души моей, раз уж мы с тобой об этом заговорили, сейчас скатаемся в офис, ты подпишешь доверенность, что мои юристы и бухи могут представлять твои интересы везде, где нам нужно, а потом мы поедем ко мне. Ферштейн?

– Йа, йа, – на немецком согласилась она. – Поехали.

– Слава богам, – возвел я очи горе́, – наконец-то ты мне доверилась!

– Давай только воду с пола вытрем?

– Тащи тряпку. Я уже говорил, что я прирожденный енот-полоскун?