Как шутят египтяне

Это Африка!

…В Хургаде садимся в 23–00 по местному времени (а это на два часа меньше, чем в Москве). Египет встречает нас сильным ветром. Мы спускаемся по трапу, и я, думая о себе почему–то в третьем лице, не удерживаюсь от банального пафоса: И вот его нога впервые касается африканского континента… Тьфу! какое позёрство. Пронзительно воют турбины двигателя, горячий ветер треплет наши волосы. Прямо к самолёту подъезжает автобус, мы поспешно заходим в салон и едем к зданию.

Аэровокзал встречает нас шумом и гамом, словно рыбный базар. Но не потому, что здесь полно пассажиров. Просто в холле нас ждут десятка полтора представителей туристических фирм. Все они — арабы–египтяне. Их задача — пересчитать нас, организовать нам быстрое прохождение паспортного контроля и помочь в выполнении необходимых формальностей, а потом собрать всех (никого не потерять!) в соответствующем автобусе — а таких автобусов на площади два десятка — и развезти по гостиницам.

Мы входим в ярко освещённое здание аэропорта и в первый момент даже слегка теряемся. Представители туристических фирм дружно, как по команде, начинают выкрикивать названия своих организаций и размахивать картонками, на которых блёклым фломастером нацарапаны какие–то буквы. Вскоре становится ясно, что там написаны названия фирм.

— Натали Тур! — вопит один египтянин и неистово машет картонной табличкой.

— Мэджик Саншайн Тур! — орёт другой. И тоже машет.

— Европа Тур! Европа Тур!

— Голден Бич Эдвенчер!!!

Стараясь перекричать друг друга, они верещат в пятнадцать глоток и пытаются привлечь к себе наше внимание. Решение задачи, прямо скажем, довольно–таки импульсивное, восточное. В Европе сделали бы по–другому. Все эти пятнадцать парней стояли бы себе молча, скромно подняв табличку с названием своей фирмы, а кто–то один изредка объявлял бы в микрофон: «Господа! Подходим к представителю фирмы организованно и не суетясь. Готовим паспорта и деньги».

Представителя своей «ВКО Трэвэл» мы находим довольно скоро. Щуплый невысокий парень с короткой стрижкой. Он быстро вводит нас в курс дела.

— Напишите в эти бланки ваши паспортные данные латинскими буквами. Образец висит вон там, на стене. Потом в том окошке вы можете купить марку за 15 долларов. Эти марки будут наклеены в ваши паспорта. В соседнем окошке представитель банка обменяет вам доллары на египетские фунты.

— А рубли?

— А рубли — вряд ли…

— Сколько будем менять долларов? — спрашиваю я, когда мы отходим в сторонку, чтобы заполнить карточку туриста.

— Откуда же мне знать? — пожимает плечами жена. — Даже не представляю, какие тут цены.

— Вообще–то у нас «олл инклюзив», «всё включено», — вспоминает дочь. — Вы ведь сами говорили, что в Египте мы ни за что платить не будем. Зачем же нам египетские деньги?

— Это в гостинице мы ни за что не будем платить, а до гостиницы ещё добраться надо.

Дочка вдруг ныряет в толпу прибывших пассажиров, которые уже толкаются возле банковского окошка, и выбирается оттуда с очень потёртой выцветшей бумажкой.

— Смотрите: что это такое?

Я рассматриваю трофей: арабская вязь с одной стороны, цифра и надпись латиницей с другой.

— Похоже, это деньги… Ну да! Тут ясно написано: «файв паундс», пять фунтов. Где ты взяла?

— На полу валялись. И все это топтали, топтали… Интересно, пять фунтов — это много или мало?

— Разберёмся…

Пристраиваемся в очередь за марками–визами. Жена идёт в обменный пункт. Нужно поменять по крайней мере 45 долларов, чтобы потом за фунты купить три марки.

— Пять фунтов — это меньше доллара, — сообщает она, когда возвращается к нам.

— А сколько же стоит доллар?

— В толпе сказали, что шесть.

Народ явно растерян. Кто–то всё ещё ищет представителя своей туркомпании. В окошко выстраиваются две параллельные очереди, и одна никак не может заметить другую. Какие–то пронырливые ребята в пограничной форме изредка подбегают к окошку, бросают туда деньги и забирают марки. Ясно: кого–то «обслуживают». Очевидно, тех, кто не хочется давиться в очереди. Чиновник, торгующий визами, явно не спешит: о чём–то переговаривается с соседом по окошку, деньги берёт нехотя и как–то странно мнёт их в руке. Определяет на ощупь, не поддельные ли? Или в уме подсчитывает какие–то барыши? Минут через пятнадцать нам удаётся купить три марки.

— Наклеите сами, — говорит представитель нашей фирмы. — Вот на эту страницу в паспорте.

Теперь мы занимаем очередь, чтобы пройти паспортный контроль. Стоим, переминаясь с ноги на ногу. Продвигаемся к стойке медленно. Наблюдаем, как пограничник отчитывает какого–то пожилого туриста за то, что тот наклеил марку не на ту страницу. Турист что–то говорит, возражает им (в гуле людских голосов мы не можем расслышать этот диалог). Наконец пограничник–египтянин раздражённо отбирает у незадачливого туриста паспорт, отдирает марку, криво и небрежно наклеивает её на нужную страницу.

Потом мы минут пятнадцать не можем найти свой багаж. Сумки и чемоданы выезжают на ленте–транспортёре из большой норы и в определённом месте просто сваливаются на пол. Счастливчики с радостным воплем хватают свои вещи. Никто со стороны, конечно, не контролирует, свои ли чемоданы тут берут или чужие. Выясняется, что недавно прилетел ещё один самолёт, из Германии. Теперь наши сумки появятся на ленте (смею надеяться, что появятся–таки) в компании с немецкими баулами.

Наконец выходим на улицу. Ветер шуршит пальмовыми ветками. Я оглядываюсь по сторонам. Никаких тебе небоскрёбов и ярких огней вокруг аэропорта. Почему–то вовсе не кажется, что мы находимся в одном из центров мирового туризма. Полное ощущение захолустности, провинциальности.

Обычная история: долго сидим в автобусе и ждём, пока соберутся все, кто едет в Хургаду по путёвке нашей туристической фирмы. Как всегда, кого–то одного не можем досчитаться. Я два раза выхожу из автобуса, чтобы покурить. Удивляюсь тому, какой тёплый ветер дует мне в лицо. А между тем двенадцать часов ночи… Это Африка! Африка!

Дадут всё, кроме выпить

Ночная Хургада представляет собой довольно непривычное для курортного городишка зрелище: сплошная стройка. Хургаде всего двадцать с небольшим лет. Я уже был студентом, когда здешний участок Сахары плавно превращался в пустынный пляж у самого синего моря. А потом египтяне поняли, что на этом клочке земли можно очень даже неплохо заработать, и стали строить отели. Из окна автобуса мы видим недостроенные здания и подъёмные краны, но главная улица даже ночью кажется оживлённой и людной. Ярко освещены магазины, кафе, лавчонки, витрины. По тротуару бродят мужчины Хургады и туристы. Удаётся рассмотреть даже несколько девушек. Наверняка это туристки из Европы. На них шорты, футболки, короткие юбочки. Отчаянные они девчонки…

— А ты говорил, что здесь негде гулять по вечерам, — упрекает меня дочь.

— Говорил и буду говорить так. Потому что это мусульманская страна, и здесь свои порядки…

У гостиницы замечаем вооружённую охрану. Мы приезжаем в наш отель «Санрайс Тропикана» глубокой ночью, когда уже не работает принцип «всё включено» и до шести часов утра за каждый чих здесь приходится платить. Ну что ж, всё логично: коль на дворе ночь — ложись и спи, и нечего шататься по территории отеля. А утром всё для тебя снова будет «бесплатным».

Но прежде ещё надо получить это право — «олл инклюзив». Мы входим в главный корпус отеля, и у нас сразу же отнимают наши чемоданы. Мы ничего не понимаем: как же так? э-э, постой, постой!.. ведь это моя сумка…

— Ничего, ничего, — успокаивают нас хозяева, — ваши вещи будут доставлены в номер немедленно. Для этого у нас есть специальный сотрудник, это — его заработок…

Ага, намёк на то, что нам придётся раскошелиться. Но как носильщик определит, в какой номер гостиницы тащить багаж? Неужели не перепутает?

Мы подходим к вывеске «Рисепшн», заполняем три карточки постояльца отеля, и дежурный портье быстро цепляет на наши запястья голубенькие клеёнчатые браслетки. Такие вешают на ручку новорожденным в роддоме, чтобы не перепутать, где чей ребёнок. Браслетки крепятся с помощью большой белой кнопки. Я украдкой пытаюсь расстегнуть эту кнопку, но у меня не получается. Увидев в карточке дочери дату рождения, дежурный портье начинает что–то подсчитывать на пальцах. Жена догадывается первой:

— Ей тринадцать лет.

Портье что–то бормочет по–своему, мы не понимаем. На помощь к нам идёт гид, который доставил нас в отель.

— Эти браслетки — знак того, что у вас «всё включено». Можно бесплатно выпить в баре, взять полотенце на пляже, пообедать, сходить в тренажёрный зал… А вашей дочке полагается розовая браслетка. С такой манжеткой ей не дадут спиртное в баре. А всё остальное — дадут.

— Почему же он не цепляет ей розовую?

— У него нет. Утром будут.

— Что же делать?

Гид и портье о чём–то переговариваются, и последний машет рукой: а, ладно! Голубая браслетка прицеплена на руку и дочери.

— Подойдите сюда утром, и голубую поменяют на розовую.

— Конечно, конечно…

— Фиг им! — шепчет Рита. — Я тоже хочу голубую.

Тока в розетках нет!

Отель имеет форму большой подковы на берегу Красного моря. Оба «рога» этой подковы расположены на искусственных полуостровах и соединены главным корпусом в глубине «материка», а море проникает на территорию гостиницы между этими двумя «рогами» узким прозрачным языком–заливом. Теперь понятно, почему в рекламном буклете было написано, что из всех номеров отеля окна смотрят на море… Мы идём вдоль берега этого залива и ищем свой 2100‑й номер. Нас никто не сопровождает. Наши вещи остались в главном корпусе. У нас в руках только ключ. С моря дует прохладный ветерок, но даже теперь чувствуется, что в Египте до сих пор жарко. Или это нам с непривычки кажется? На табло светятся цифры: 26 градусов. Вот такой здесь октябрь.

Странно: почему никто не купается? Вообще, где люди? Отель кажется пустым. Понятно, уже два часа ночи, никого нет на пляже и темно в окнах… но я с удовольствием искупался бы даже теперь.

Мы находим наш номер на втором этаже трёхэтажного здания. Первым делом я щёлкаю выключателями. Света нет. Чёрт знает что такое! Тоже мне «пять звёздочек»… Включаю телевизор. Ага, ток в розетках есть. Почему же нет света?

— Ничего, устраивайтесь пока при свете экрана. Сейчас придёт носильщик, и я спрошу, как включить лампы.

Но через несколько секунд гаснет и экран телевизора.

— Погодите, тут что–то не так. Наверно, есть какой–то секрет.

Шарим по стенам, пытаемся обнаружить какой–нибудь рубильник или счётчик. Ничего нет. Только над выключателем у двери находим странную щель, куда спокойно мог бы влезть брелок нашего ключа и небольшая команда тараканов заодно с ним. Внимательно рассматриваем брелок. На нём находим стрелку–указатель: этой, мол, стороной — туда…

— Я поняла! — первой догадывается дочь и выхватывает у меня из рук ключ.

— Постой, Рита, не спеши!.. Осторожно!

Но она уже не слушает. Подбегает к этой щели и запихивает туда брелок стрелкой вперёд. Я рефлекторно втягиваю голову в плечи, ожидая короткого замыкания или небольшого ядерного взрыва… ох уж эти тинэйджеры!.. Но в этот момент включается всё сразу: свет, телевизор, кондиционер, холодильник, вентилятор в ванной. Ах, вот в чём дело! Где–то в щели прячется рубильник, и включить его можно с помощью брелка! Ну что ж, остроумно придумано. Вы выходите из номера и обязательно берёте с собой ключ, то есть вынимаете его из щели над выключателем. И тогда прекращается подача тока в номер. Вам не грозит пожар от оставленного утюга или взрыв от забытого кипятильника. Да и ключ вы вряд ли теперь забудете в номере…

В дверь стучат. Это принесли наши сумки. Всё–таки носильщик ничего не перепутал.

Он оставляет наш багаж возле стенного шкафа и умело — торопливо, но не спеша — пятится к двери.

— Ритка, пришло время расстаться с твоими пятью фунтами.

— Почему?

— А у нас других пока нет. Есть ещё десятка, которая осталась после покупки марок в аэропорту, но, боюсь, она нам сейчас понадобится.

Я вручаю купюру носильщику:

— Take it please.

— Thank you, mister.

Мы уже знаем, что за любую услугу в Египте принято платить небольшой «бакшиш». Как хорошо, что мы нашли эту банкноту! Иначе опозорились бы в первый же день.

Жена и дочь начинают экспериментировать с кондиционером, но я тороплю их к выходу.

— Надо запастись водой. Страшно хочется пить. Откуда такая жажда?

— Это после сытного ужина в самолёте.

Мы выходим из отеля и идём к главному корпусу. Я видел там бар.

— Могу ли я купить две бутылки воды, — спрашиваю у бармена по–английски.

— Конечно.

За маленькую бутылочку воды без газа он просит 4 фунта. И как определить, много это или мало? Мы ещё не привыкли торговаться. Мы законопослушные граждане. Сказано «четыре» — значит четыре.

Только дня через два я вспоминаю, как бармен многозначительно переглянулся со своим помощником, когда я вручил ему деньги. Похоже, они чуть–чуть заработали на нашей неосведомлённости. Уже утром мы в любом баре могли бесплатно взять таких бутылочек сколько угодно, а в лавках города вода стоит не больше полутора фунтов.

…и сафари в подарок

Странно: мы лежим в номере африканской гостиницы «Санрайс» в Египте и смотрим КВН по российскому телеканалу ОРТ. Помимо отечественного есть ещё двадцать пять каналов, но половина из них — на арабском языке. Лоджия нашего номера смотрит прямо на пляж. Внизу под окнами шуршат листьями пальмы и вяло плещется узкий залив Красного моря, больше напоминающий длинный бассейн. Откуда–то доносится песня в исполнении Сезарии Эворы.

На завтрак еле проснулись, потому что уснули поздно, а завтрак начинается в 6–30 и надо успеть до десяти часов утра. Ночью поднялся сильный ветер и было слышно, как в заливе плещутся волны. Сначала это настраивало на глубокий здоровый сон. Но потом пришлось встать и прикрыть дверь на лоджию, да ещё подпереть её журнальным столиком, чтобы не открылась от сильного порыва ветра.

Жена смотрит вниз, на пляж.

— Ни одного свободно лежака. Кажется, здесь надо занимать место пораньше.

— А вчера казалось, что отель пуст. Интересно, почему никто не купается ночью?

— Успевают накупаться днём.

В полдень направляемся в главный корпус, чтобы встретится с гостиничным гидом Джалалом. Я слушаю его и не верю, что он египтянин. Говорит он по–русски очень хорошо, практически без акцента.

— В Египте очень важно торговаться по любому поводу. Если вы не будете торговаться, продавец обидится. Помните, что вы имеете право на двадцать пять или даже тридцать процентов скидки.

— Да откуда же нам знать, сколько стоит вещь на самом деле?

— Вы делаете так: берёте предмет в руки и долго рассматриваете его. К вам подходит торговец и говорит: «Пятьдесят фунтов». Вы отвечаете: «Двадцать пять». Он: «Сорок». Вы: «Тридцать». Он: «Тридцать пять». Тут вы делаете такое лицо, — Джалал смешно и очень красноречиво скашивает рот на бок, к уху, — и идёте на выход.

— Ну и что?

— Вы идёте медленно. Очень медленно. Короткими шажками. Буквально по–черепашьи. Вы даже задерживаетесь у полки и что–то там рассматриваете. А когда до двери останется шага два, торговец скажет: «Ну ладно, бери за тридцать». Вот и всё.

— А если я в последний момент передумаю покупать? Допустим, захочу сравнить цены в других магазинах…

— Это ваше право. Но помните: если придёте в эту лавку снова и опять начнёте торговаться, тут уж вам не уступят ни фунта! Потому что станет ясно, что эта вещь вам нужна, вы без неё жить не можете. Должен заметить, что повторно приходить в ту же лавку за товаром, на который вы получили скидку, считается неприличным. Помните: у наших торговцев неплохая память, особенно на вас, европейцев. Особенно на женщин…

Потом мы долго изучаем список экскурсий и прейскурант цен.

— У нас на экскурсии отведено долларов четыреста, поэтому давайте считать, — говорю я жене и дочке. — В Каир нужно ехать обязательно: там пирамиды и Сфинкс. Это раз. Дальше — Луксор…

— Какой ещё Луксор?

— Это бывшие Фивы. Там много памятников старины. Это нужно увидеть обязательно.

— Хочу прокатиться на квадроциклах по Сахаре! — заявляет Рита, обнаружив такую «услугу» в списке.

Я смотрю в бумажку: 80 долларов с человека! Дочь ведь не отпустишь в столь рискованную поездку одну. Ещё неизвестно, безопасно ли это — езда на квадроциклах. Кстати, что это такое — квадроцикл?

Читаем: «Сафари на квадроциклах. Это приключение позволит Вам почувствовать себя молодым и бесшабашным в полёте по пустыне на четырёхколёсных мотоциклах. Это абсолютно новые ощущения, которые стоит испытать!»

— В полёте?! На мотоциклах?! По пустыне?! Ой, что–то всё это кажется мне сомнительным… Не за этим мы приехали в Египет.

— Хочу прокатиться на квадроцикле!

— Всё это выглядит так, — вмешивается Джалал, — вас везут в Сахару часа два, потом вы катаетесь на этом мотоцикле. Вам покажут, как им управлять, и вы сможете ездить самостоятельно.

— Сколько времени?

— Ну, не знаю… часа полтора или, может быть, два… А потом вас привезут назад в гостиницу.

— И за это нужно заплатить восемьдесят баксов? — тихо удивляюсь я. — А за троих — 240?! Я ещё не сумасшедший. Смотри: поездка в Каир и Луксор стоит около 60 долларов, а тебе, Рита, вообще, за полцены.

— Не хочу в Каир! Что я там не видела?

— Ты пока ещё ничего там не видела.

— И в Луксор не хочу.

— В следующий раз поедем в Египет без тебя.

— А вот «сафари на джипах» по той же пустыне, — жена показывает ещё одну запись в рекламном листке. — «Полное приключений… заход солнца… романтический ужин…. Катание на верблюдах…»

— Угу, — ворчу я, — «и от любви качает пароход»…

— Что ещё за бред? — удивляется Рита.

— Песенка такая… «Хочу туда, где ездят на верблюдах, и от любви качает пароход…»

— Причём здесь пароход? Верблюды живут в пустыне…

— Имеется виду не пароход, а корабль… Корабль пустыни! То есть верблюд. Его качает от любви… Пьяный он, верблюд!

Смеёмся. Это разряжает обстановку. Рита соглашается на сафари на джипах, «хотя это, конечно, уже полная фигня».

— А что такое «погружение в подводной лодке на глубину 22 метра»? — спрашивает кто–то из туристов.

— Это выглядит так, — поясняет Джалал. — Вы садитесь в небольшую подлодку, вас опускают в море, и вы плывёте по определённому маршруту.

— Долго?

— Гм… часа два. В иллюминаторы, конечно, кое–что видно… Но это вовсе не калейдоскоп красот Красного моря. Лодка плывёт довольно медленно, картина почти не меняется, обзор из окна закрывает мутью, и через двадцать минут вам уже всё начинает надоедать.

— Пятьдесят пять долларов, — говорит кто–то.

— Есть аттракцион и дешевле, всего за сорок: катер с подводной палубой. Кстати, уникальное судно. Кажется, оно одно такое в Красном море. Там гораздо интереснее, чем в подводной лодке. Но это для тех, кто не умеет плавать. А если умеете — то же самое сможете увидеть с помощью маски и трубки для подводного плавания.

— Вот что, — говорю жене и дочке, — предлагаю вместо всего этого коралловые острова. Смотрите: «поездка на целый день… три остановки и купание в открытом море… обед на яхте…» Всю жизнь мечтал пообедать на чьей–нибудь яхте!

— «Ласты и маски включены», — читает жена.

— Куда включены? — не понимает дочь.

— Дадут тебе маску и ласты бесплатно…

— …А вернее, за всё заплатим всего по 10–15 долларов… — поправляю её я.

— …и будешь плавать и любоваться флорой и фауной Красного моря целый день.

Мы начинаем считать. Получается больше запланированного, но лучше увидеть что–то сейчас, чем потом жалеть всю жизнь, что зажал каких–то семьдесят долларов и отказался от интересной поездки.

— А вот это… бонусы… это правда? — спрашивает кто–то.

— Да, конечно, — отвечает Джалал.

— Какие бонусы? — удивляемся мы.

— Читайте ниже, мелким шрифтом.

Мы читаем: «Каир + Луксор =Коралловые острова в подарок!!!«… «Каир + Сафари = Коралловые острова в подарок!!!«… Вот это да! В бюджет уложимся наверняка!

Мы выбираем третий вариант: «Каир + Луксор + Коралловые острова = Сафари на джипах в подарок!!!» 420 долларов за четыре экскурсии на троих! Вот это другое дело.

Стая разноцветных монстров под водой

— А где тут плавают с масками? — спрашиваем у Джалала.

— Это выглядит так, — отвечает он. — Гостиница имеет форму дуги. Вы идёте по левой стороне вдоль корпуса отеля до самой дальней точки пляжа — там причал для яхт, рыбный ресторан, спортклуб… А в море, совсем близко от поверхности воды — коралловые рифы, поэтому нырять с пирса опасно. Когда подойдёте туда, посмотрите в воду. Там, где увидите много трубок, торчащих из воды — там и риф.

Мы с собой привезли в Египет две маски и две трубки. Решили, что и этого вполне достаточно.

Мимо цветочных клумб у самых лоджий первого этажа, мимо пляжных баров и стилизованных под африканские лачуги пунктов выдачи полотенец идём к дальнему пирсу. Оставляем шорты и футболки на лавочке, опускаемся по лестнице в воду.

— Прежде чем надеть маску, плюнь на стекло, — говорю дочке.

— Ты гонишь. Зачем плевать?

— Чтобы не потело в воде. Плюнь, разотри и смой морской водой.

— Прикалываешься, да?

Я показываю, как это делается. (Самому только неделю назад рассказали.)

— А трубку зажимаешь зубами… вот так. Дышать только ртом, потому что в маску может попасть вода, а оттуда — тебе в нос.

Я первый опускаю голову в воду и плыву вдоль берега. Сразу же забываю обо всём на свете. Ждал, конечно, что увижу рыбу… ну, скажем стайку какой–нибудь мелюзги… но не такую же! Ко мне немедленно подплыло чудесное создание изумрудного цвета с горбом на переносице. Я осторожно протягиваю руку. Рыба не пугается. Плавно подгребаю к ней. Она просто отодвигается чуть в сторону. Они тут непуганые, что ли? Или просто привыкли уже к нам, придуркам? Мимо неспешно проплывает стайка длинных и почти прозрачных — лёгкая голубизна на серебре — рыбок–свистулек. (Ещё их называют флейтами.) Я устремляюсь вперёд, увидев чуть дальше несколько зеленовато–жёлтых экземпляров с оранжевыми плавниками. Словно фантастическое существо из мультфильма, в поле зрения на короткое время возникаем морской конёк. Я даже не замечаю, как оказываюсь в большой стае рыб совершенно потрясающих расцветок. Нет смысла описывать оттенки и краски этих великолепных обитателей Красного моря, потому что тогда каждой рыбе надо посвятить хотя бы абзац, чтобы рассказать обо всём, что вижу: «красная сетка полосы на сизом» (это длиннорылый кудрепер), «розово–синяя морда при тёмно–зелёном туловище» (лунная талассома), «красные щёки у изумрудного шароволобого скара»… Разумеется, я не специалист в ихтиологии, поэтому названия увиденных в воде животных увлечённо ищу потом в буклете «266 видов Красного моря». Но это позже, теперь же я просто шарахаюсь в сторону, ибо понимаю, что какая–то рыба, по форме и размеру напоминающая большой лапоть, попросту преследует меня. До меня только теперь доходит, что я в совершенно незнакомом море среди абсолютно неизвестных мне его обитателей.

Несколько энергичных толчков к берегу, и я выныриваю на поверхность. Впрочем, слово «выныриваю», пожалуй, неточное. Никто тут не погружается полностью. Все пловцы (а их сейчас тут, на этом пятачке, полтора десятка) лишь опустили в воду голову, а над поверхностью торчат трубки, затылки, спины и обтянутые яркими плавками задницы.

— Па, ты чё?

— А чё?

— Почему вынырнул, как ужаленный?

— Да там… стая каких–то монстров, и все смотрят на тебя… Ж-жуть!

— Неужели так страшно?

— Нет, красиво…

— А где кораллы?

— Похоже, что вон где, чуть дальше, только я туда ещё не добрался.

Дочка плывёт в сторону рифа, и я вижу, как она вертит под водой головой, видимо, поражённая тем, что увидела. Ни в одном аквариуме нам не найти такой красоты. Вода, прозрачная и чистая, скрадывает расстояние, и кажется, что до рыбы очень близко, стоит только руку протянуть.

— Дай же и мне глянуть, — торопит меня жена и тянется за моей маской. — Что вы там такое увидели?

— Ты обалдеешь. Только ничего не трогай руками. И ногами тоже. Я видел на дне что–то такое… в общем, вспомнил вдруг, что тут водятся морские ежи. Если наступишь на такого — всё, уже не туристка. Будешь хромать две недели и температурить.

Жена опускает голову в воду и плывёт следом за дочерью. «Нужно обязательно купить третий комплект — маску с трубкой, — думаю я. — Интересно, сколько здесь это стоит? Небось, местные торгаши беззастенчиво спекулируют, три цены просят…»

Вскоре жена и дочь возвращаются.

— Там, слева, где кончается риф, — показывают они, — глубокий обрыв. Это всего в трёх метрах от берега. Страшновато. Пока плывёшь над рифом, кажется, что мелко. А под тобой — всё рыба, рыба… А дальше — обрыв, и над ним кружится какая–то большая стая, но мы туда даже не сунулись: дна совсем не видно.

— Я только глянула вниз, — говорит Рита, — а оттуда, из глубины — какая–то тень прямо на меня… Как приведение: только что её не было видно — и вот она уже почти рядом, большая, непонятная…

— Ну вот, — говорю я, — а не знали бы, что под вами такая бездна — плавали бы себе спокойно и на берег не торопились бы…

Вова из Могилёва

Жена с дочкой повадились бегать на водную аэробику. Под зажигательную музыку весело и увлечённо крутят руками, головой и всем остальным, что можно крутить. При этом стоят по колено в воде. Инструктор отдаёт команды на 5–6 европейских языках. А минут через двадцать желает всем хорошего аппетита — почему–то по–итальянски: «Синьори, синьорэс, бон апетито пэр тутти». Ну да, до обеда осталось всего ничего.

Идём по территории отеля в ресторан. Нам навстречу — молодой подтянутый парень из местных. Очевидно, работает тут. На нём спортивный костюм и кроссовки. Этакий школьный физрук — живчик, бодрячок.

Показывает на Риту и говорит:

— It's bad flag, not good.

— Sorry, what do you say?

(Разговор египтянина с русским.)

Какой ещё флаг, о чём это он? И почему этот флаг — плохой? Присматриваюсь: на Рите футболка с большим британским стягом на груди. Купили где–то на барахолке в Москве. Кажется, у вьетнамцев.

— О чём речь? — спрашивает жена. Она подошла чуть позже.

— Говорит, что плохой флаг, нехороший.

— Да, — египтянин переходит на ломаный русский, — мы его не любить. Это английский.

— Вернись в номер и переоденься, пожалуйста, — говорим мы дочке. Страна незнакомая, мало ли что… может быть, тут это в норме вещей — ненавидеть всё английское. Наверно, они тщательно следят, чтобы нигде никакой британской символики не было. Или, скажем, американской.

Рита удивлённо смотрит на нас и уже собирается было вернуться в номер. И тут египтянин начинает смеяться.

— Это шютка, — говорит он. И ржёт громко. Ему очень весело. — Нам всё равно, кто какой одежда.

— Но мы–то решили, что и в самом деле… — оправдываемся, пытаемся хоть как–то что–то объяснить.

— Я тут работать. Школа виндсерфинга. Приходи. Вам понравится.

— Спасибо, обязательно.

«Чёрта с два придём, — думаю я. — Кто знает, что от вас, шутников, ожидать в вашей школе…»

— А это мой прайс, — говорит он и суёт нам свою бумажку. — Тут всё есть: цены, время.

— Хорошо, хорошо…

— Придёте и спроси меня.

— А как вас зовут?

— Меня? — он опять белозубо лыбится. — Я — Вова из Могилёва. Приходи и спрашивайте: где Вова из Могилёва?

Боже мой! он опять шутит. (Видно, ему понравилась русская рифма.)

Мы прощаемся с ним и идём дальше. В ресторане рассматриваем прайс–лист (текст написан по–английски и по–немецки). Прокат серфингов: 50 египетских фунтов в час, 170 — в день, 580 — в неделю, 970 — за две недели. А если 1 доллар — это 6 фунтов, то… Быстро переводим цены в более понятную валюту. Выходит, что можно взять серфинг на две недели за 160 долларов. Для фанатов этого вида спорта, наверно, не так уж дорого.

Ниже на бумаге табличка цен за курс обучения. К занятиям допускаются только те, кому больше 14 лет. Пробный двухчасовый курс — 130 фунтов (22 доллара). За 12 часов уроков — 85 долларов, за 6 часов — 45 долларов. Всё продумано.

Всё шуточки

Обслуживающий персонал в отеле — только мужчины. И все, как правило, молодые, энергичные, худощавые. Чёрные брови, зубастая улыбка, смуглая кожа. Среди обслуги я замечаю только одну женщину. Иногда для неё разжигают неподалёку от ресторана специальную печь, и женщина на глазах у отдыхающих печёт с утра и до обеда лепёшки. Выглядит это довольно живописно. Женщина закутана с ног до головы, только лицо открыто. Сидит у низкой печи, неторопливо шевелит какой–то кочергой лепёшки, складывает их в глубокий чан. Есть желающие — подходят, покупают. Некоторые постояльцы норовят эту даму сфотографировать. Заметив это, женщина красноречиво трёт большой палец руки об указательный: давай «бакшиш». Постояльцы, как правило, притворяются непонятливыми: щёлкают своей «мыльницей» и, ни слова не сказав, уходят. Олл инклюзив, платить не нужно… Женщина провожает фотографа печальной полуулыбкой. Мусульманки Египта обычно молчаливы и сдержаны.

А вот парни, которые работают в отеле, ведут себя совсем иначе. Они постоянно шутят, не прочь поговорить и чем–то напоминают жителей южных регионов нашей страны. Иногда у меня закрадывается подозрение, что гостиничное начальство нарочно велит им заигрывать с публикой. Египетские мужики не пропускают ни одну европейскую девушку. Оно и понятно: наши–то расхаживают по территории отеля в купальниках, в лёгких сарафанах или в шортиках. К тому же эта мода — валяться на пляже «топлесс»… Вот на лежаке свободно раскинулась в жаркой истоме дамочка с обнажённым бюстом, а чуть дальше, прямо у воды — бар с мороженым, соками и алкоголем, и работает там молодой араб, который так и стреляет глазками направо и налево. Если подойдёт к нему, скажем, белокожая блондинка в голубом бикини и попросит апельсиновый «джюс», бармен обязательно сделает вид, что не расслышал, выразительно погримасничает, при этом даже отвернётся (но все понимают, что он теперь видит одну только свою клиентку), потом нальёт–таки сок в стакан и подаст девушке. Но когда она потянется за стаканом, бармен резко отнимет руку, и ладошка девчонки сомкнётся в пустоте. Игра такая… Сначала это забавляет, но потом начинает надоедать. Иные женщины уже и не знают, как вести себя в подобной ситуации. Повышать голос? Ругаться? Глупо…

Однажды вечером я видел, как к такому бармену подошёл подвыпивший украинец и стал «разбираться»:

— Так шо ты сказал моей жене?..

Дочка в первое время с удовольствием бегала к бару и просила то сок, то кока–колу. Но дня через три она сказала мне:

— Сходи один, попроси для меня водички.

— А ты почему не пойдёшь?

— Надоело. Сейчас начнёт кривляться, заигрывать…

Иду один. Но они, эти бармены — ребята зоркие. Они сразу понимают, что я не только для себя прошу.

— Не дам, — говорит. — Пусть сама придёт.

И вот стою я перед ним, как идиот, и жду, когда ему надоест со мной кокетничать.

В баре на пляже купили мороженое. Решили, что это бесплатно. Но оказалось, что мороженое не входит в систему «всё включено». Стоит оно 5 египетских фунтов, то есть рублей двадцать пять. Дороговато. Ах, как хорошо, что мы в Москве догадались оплатить «олл инклюзив»!

Вскоре понимаем, что это даже не совсем мороженое, а чёрт знает что такое. В одном мы находим измельчённый варёный горох с какими–то специями. А я если, память мне не изменяет, узбекский плов на пляж не заказывал… Теперь вот вынужден это жевать. Не скажу, что совсем уж гадость, что–то в этом всё–таки есть. Невкусно, но — необычно. Второе мороженое — просто замороженный сок. Так себе. В России мороженое лучше.

…По вечерам мы рассаживаемся за столиками прямо под открытым небом и смотрим концерт анимационной группы. Нам показывают фокусы, народные танцы, устраивают нам лотерею. Каждый вечер тут полон романтики и очарования. После девяти часов вечера совсем уже нет жары. С моря дует лёгкий бриз. Загадочно шуршат листьями пальмы. Каждый ствол дерева украшен гирляндами лампочек. Пальмовая аллея уходит к морю. В заливе отражаются огни. Восточный орнамент здания отеля подсвечен прожекторами. Певец на сцене поёт арабские песни. Восточная музыка кажется в Египте удивительно красивой. Впрочем, в репертуаре певца есть песни итальянские, французские, английские. Ближе к полуночи мелодия становится всё нежнее и красивее. «Love me tender, love me sweet…»

Между столиками снуют официанты, разносят коктейли, пиво или воду. Иногда им заказывают кальян. Приятно, должно быть, посидеть вечерком у самого Красного моря и под чёрным африканским небом покурить кальян. Так сладко, так маняще пахнет ванилью… Но я, к сожалению, не знаю, как по–английски «кальян», поэтому не прошу.

Официанты, конечно, в первую очередь обращают внимание на девушек и молодых женщин. Стоит какой–нибудь из них что–нибудь попросить — безалкогольный коктейль, например, — и вот официант уже летит с высоким стаканом на подносе, и то, что он несёт, никак не назовёшь просто напитком. Жидкость имеет совершенно неописуемые цвета, и над этим полотном, должно быть, поработали сильно выпившие Пабло Пикассо, Сальвадор Дали и Петров — Водкин. На стакан навешаны ягоды и фрукты, а соломинка сделана в виде зонтика от солнца. Бармен поднесёт, знойно глянет на клиентку, улыбнётся чуть печально и театрально, скажет пару дежурных шуток или комплиментов. Ну как не дать такому парню чаевые? А когда убирает пустую посуду, опять начинаются всякие фокусы. Вот он тащит стакан к краю стола… и вдруг выпускает из рук, стекляшка летит на пол! Но это всего лишь трюк. Девушки непроизвольно вздрагивают, но в последний момент бармен успевает поймать стакан, ловко, как жонглёр, подбрасывает его в воздух, ловит опять, лучисто улыбается — ах, дьявол, неотразим, неотразим!..

Темнеет здесь довольно рано, в шесть часов вечера. Всё–таки уже осень. Октябрь уж наступил, и роща отряхает… В Египте никакие рощи ничего не отряхают. Пальмы здесь стоят всё такие же, как летом — живенькие, весёлые… или наоборот, томные? Когда темнеет, главная задача — решить, куда деть оставшееся время. Скажем, до полуночи. Можно подремать после обеда. Или пошататься по здешним барам. Выпить кофе или спиртного, чтобы возбудить аппетит к ужину. Потом какое–то время занимает ужин. (Тут торопиться не надо.) Ужин в нашем отеле — это, пожалуй, даже не для еды. Это развлечение. Попробовать то, отведать сё. Начать с салатов, потом мясное, потом рыба или крабы. Потом десерт, соки. Сегодня, допустим, выпить пива, завтра — для разнообразия — пива не выпить. Вот уже какое–то занятие. Подойти к огромной горе фруктов и попытаться достать самый верхний гранат или гуаву. Почему–то наибольшим спросом здесь пользуются именно гранаты. Многие постояльцы тащат этот фрукт себе в номер. Если чуть опоздаешь на ужин, гранаты тебе уже не достанутся. Тогда приходится ограничиться огромной грушей или апельсином. Или двумя апельсинами. Или гроздью винограда (если достанется). Потом опять прогулка вдоль залива к бару. «Гив ми плиз уайт уайн». (Белое вино здесь вкусное, между прочим.) Или: «Ту кофи, плиз». На улице усаживаемся за столик у сцены, смотрим концерт. Поглядываем на часы: всего половина одиннадцатого. Если бы темнело хотя бы в восемь или девять, можно было бы купаться допоздна. А так все с пляжа уходят в сумерках.

Равнодушно поглядываю на сцену. Сегодня дают шоу факиров. Ходят по толчёному стеклу и глотают огонь. Минут через двадцать мне надоедает смотреть на это, и я с удовольствием возвращаюсь в номер. Приятно поваляться перед телевизором, послушать, как под окном шумит Красное море, и почитать что–нибудь перед сном. Взял с собой в Египет «Войну с саламандрами» Чапека. Боялся, что будет нудятина какая–нибудь, а оказалось — очень даже занимательная книженция. В Египте читается хорошо. И спится тоже очень неплохо.

…Идём с Ритой в «Хелс Клаб», чтобы взять две ракетки и шарик для настольного тенниса. Сегодня инвентарь отпускает Хайдар (у них у всех бейджики на груди, всегда известно, как кого зовут). Кажется, он видит только мою дочь. Девчонка в свои неполные четырнадцать лет выглядит на все шестнадцать, к тому же на ней импровизированное платье из куска полупрозрачной тонкой материи… пожалуй, даже не платье, а набедренная повязка. Меня Хайдар сначала не замечает — до тех пор, пока я не спрашиваю у него, где в журнале указать номер нашей комнаты. Он, наконец, поворачивает голову ко мне, суёт мне теннисный набор, тычет в него пальцем и говорит по–английски:

— Вернёшь два шарика.

Я начинаю вертеть набор в руках, ищу второй шарик и не нахожу.

— Но тут только один, — говорю.

И возвращаю хозяину: на, убедись, мол, сам.

Понимая, что я купился на его шутку, он начинает громко смеяться:

— Один, разумеется, один.

Мы играем в теннис всего минут двадцать. А больше просто невозможно: два часа дня, солнце ещё почти в зените, и стоит страшная жара. «Хватит, пожалуй», — решаем мы, собираем ракетки в сумочку и идём в Health Club. Входим туда взмокшие от пота. Отдуваемся, вытираем лбы.

— Ох, как жарко! — говорю Хайдару по–английски. — Это Африка, что ли?

Он недоуменно переглядывается с напарником. Наверно, решил, что я перегрелся на солнце. Наши шутки у них не проходят.