Как стать злодеем в Габене

Глава 7. Ужин при… часах.

6 часов вечера. 6 часов до Нового года.

Ближе к вечеру снег усилился. Когда сгустились сумерки и по всему Тремпл-Толл зажгли фонари, поднялся ветер. Начиналась метель. Прохожих на улице не осталось.

Тилли Беррике, худощавая девочка семи лет, глядела в окно пробирающегося сквозь метель экипажа на мелькающие мимо светящиеся окна гостиных. В каждой из этих гостиных, она была уверена, ярко горит камин, там как раз готовят праздничный ужин, кто-то шутит, кто-то смеется, а в углу стоит наряженная елка. Стрелка часов неумолимо ползет все дальше и дальше. Праздник приближается…

И у нее тоже скоро будет праздник. Тилли боялась поверить своему счастью, боялась спугнуть его неосторожной мыслью. И все же она ерзала от нетерпения на скрипучем кожаном сидении и покусывала губу. Порой она испуганно косилась на человека, что сидел напротив.

Этот молчаливый и суровый господин (он так и не представился) не внушал доверия – Тилли его побаивалась. Мистер Мрачник (как она его звала) вел себя отстраненно – казалось, он заперся глубоко в своих мыслях.

В салоне экипажа было темно. А еще внутри пахло… чем-то странным – Тилли так и не смогла разобрать, что это, но от запаха слегка кружилась голова.

Экипаж ехал по незнакомым улицам. Последним, что Тилли узнала, была Семафорная площадь. Даже сейчас на этой площади не горел ни один фонарь, не светилось ни одно окно. Она выглядела брошенной и пустынной. За Семафорной площадью начинались темные кварталы. Можно было подумать, что там никто не живет, но Тилли знала: это не так, далеко не так.

«Почему мы едем туда? – появилась у нее в голове тревожная мысль. – Разве Сонн находится в той стороне?»

Тилли не знала, где располагается Сонн – прежде она никогда не покидала Саквояжный район, – но, когда экипаж оставил позади последний островок света от уличного фонаря перед площадью и нырнул в кромешный мрак, ее посетило неприятное ощущение, что они едут куда-то не туда.

За окном стало так же темно, как и внутри экипажа. Тилли испуганно вжалась в сидение: мистер Мрачник был так близко… кто знает, что может прийти ему в голову!

Но время шло, экипаж все так же пробирался через темный город, а попутчик Тилли и не думал шевелиться. По крайней мере, она не слышала даже тихонького шороха одежды. Как не слышала и звука его дыхания. Лишь где-то поблизости раздавалось приглушенное тиканье.

В какой-то момент в окне мигнул фонарь. Появился и сразу же погас. Они ехали дальше…

«И как человек за рычагами видит дорогу?» – подумала Тилли.

Экипаж так долго продвигался в темноте, что девочка потеряла счет времени. Она не могла точно сказать, сколько прошло после того, как они отбыли от здания редакции «Сплетни».

– Мистер, а нам еще долго? – спросила Тилли, нарушив тишину больше для того, чтобы проверить, по-прежнему ли мистер Мрачник здесь, или уже растворился в темноте.

– Нет, – раздался короткий и совершенно лишенный эмоций ответ с сиденья напротив, а затем Тилли услышала, как раз за разом в замочной скважине проворачивается ключ. Кажется, ее попутчик заводил часы, и отсутствие света явно не было для него помехой.

Кр-рак… кр-рак… кр-рак… – прокрутился ключ, и Тилли вздрогнула.

Этот звук напомнил ей, как скрипит дверь, когда мистер Тумнус, у которого она живет, возвращается домой.

Тилли горестно вздохнула. Она боялась поверить в то, что ехала на настоящий праздничный ужин, еще и потому, что ей казалось, будто все происходящее – просто сон, и она вот-вот проснется в своей каморке за башмачной мастерской, поднимет голову с мокрой от слез подушки и станет вслушиваться: дома ли мистер Тумнус, при этом пытаясь понять, он сегодня просто злобный или очень злобный…

Башмачник Тумнус и его приятель старый полковник Сэдвиш никогда не были трезвыми. От них пахло угольной настойкой – Тилли ненавидела этот запах. Всякий раз, как они приходили, она с содроганием ждала, что они вот-вот ввалятся в ее каморку. Девочка отрабатывала свой уголок, выполняя в башмачной мастерской всю грязную и тяжелую работу: ее рыжие волосы и тонкая бледная кожа пропитались лаком для кожи, а пальцы опухли от грубых ножниц. Мистер Тумнус вечно придирался и бранился, обзывал Тилли «зубастым гремлином», а еще дергал ее за волосы и лупил старым башмаком. Если бы только мама и папа были там, они не дали бы ее в обиду, а песик Быдль покусал бы злобного башмачника. Но их не было, и Тилли приходилось терпеть жестокое обращение.

Клиенты мистера Тумнуса были ничуть не лучше его самого – они то и дело появлялись на пороге мастерской, негодующие и разъяренные. Дело в том, что мистер Тумнус использовал лишь плохие гвозди, и подметки вечно отлетали. Когда клиенты удалялись, башмачник хватал Тилли за шиворот и пинком выгонял ее за дверь – на поиск новых гвоздей. Ей нередко доставалось от клиентов мистера Тумнуса, но не все из тех, кто заходил в мастерскую, были дурными людьми. Тилли вспомнила того доброго и милого джентльмена в коричневых туфлях, который зашел вчера. Он угостил ее имбирным пряником и поселил в сердце девочки надежду. Этот джентльмен пожалел ее и сказал: «Скоро все наладится».

Он был прав! Ведь именно ее письмо выбрал господин главный редактор «Сплетни», и вот она уже едет к господину Моргрейву! Ее ждет праздничный ужин и…

Экипаж вздрогнул и качнулся. Раздался стук, как будто что-то ударило в крышу.

– Что это такое? – спросила Тилли и прильнула к окну. За ним была лишь метель.

Мистер Мрачник ответил не сразу. Какое-то время он словно обдумывал произошедшее и его существенность, после чего расщедрился на лаконичный ответ:

– Плохая мостовая.

Но Тилли не верила в то, что колесо всего лишь попало в выбоину. Она отчетливо слышала, как на крышу экипажа что-то упало или… приземлилось. А мистера Мрачника это, казалось, и вовсе никак не озаботило.

Но они продолжали ехать, как ни в чем не бывало. Больше ничего не происходило, ничто не нарушало размеренность поездки. Лишь снаружи выл ветер, да косой стеной валил снег.

Тилли расхрабрилась и спросила:

– А какой он?

– Кто?

– Господин Моргрейв.

Девочка представляла его себе высоким и статным, с широкой улыбкой и добрым лицом, в красивом дорогом костюме и с блестящими туфлями, ведь только такой человек мог проявить щедрость в отношении маленькой бедолаги из Тремпл-Толл, и не где-нибудь, а в Сонн, районе богатых домов и уютных коттеджей. В его особняке ее ждут большой запеченный гусь, пышная, украшенная елка, а еще там будет тепло-тепло…

Мрачник долго не отвечал и, когда Тилли уже решила было, что он промолчит, сказал:

– Он – из других мест.

– Не из Габена?

– Верно.

– А откуда?

Любопытство девочки явно действовало ее попутчику на нервы. Он достал небольшую бутылку, открутил крышку и пригубил.

– А что вы пьете? – спросила Тилли.

– Машинное масло, – мрачно пошутил этот странный человек. – Нужно смазать шестеренки. Хватит задавать вопросы. Мы скоро прибудем…

Он сказал правду. Тилли успела лишь подумать, как это странно отвечать на вопрос «Какой он?» – «Он – из других мест», словно это самое важное, что можно сказать о господине Моргрейве, как экипаж замедлился и, выпустив по сторонам два облака пара, остановился.

– Мы на месте. – Мрачник открыл дверцу и вышел на улицу.

Свою дверцу Тилли удалось открыть лишь с третьей попытки. Справившись с тугой ручкой, она выбралась из экипажа.

Снег усилился, и девочка никак не могла понять, где они очутились. В нескольких шагах начиналась широкая лестница, ведущая к парадному входу дома, – это все, что она смогла разобрать.

– За мной, – сказал Мрачник. – Не отставай.

Они поднялись по лестнице и прошли через широко раскрытые двери. Свет не горел и здесь.

Девочка и ее провожатый двинулись через большой темный холл, похожий на зал писем в здании главпочтамта Тремпл-Толл. Шаги Мрачника и Тилли разносились по сторонам заунывным эхом. Девочка вертела головой, пытаясь рассмотреть как можно больше. Сбоку виднелась стойка, за которой расположились одинаковые ячейки с номерками, в углу разместилась пустующая гардеробная.

Напротив главного входа чернел лифт. Тилли никогда не ездила на лифте – их в Саквояжном районе можно было пересчитать по пальцам.

Девочка и ее спутник зашли в небольшую кабинку. Мрачник закрыл решетку и дернул рычаг. Где-то над головой загудели механизмы, и в тот же миг кабинка, качнувшись, поползла вверх.

Тилли хотела спросить, куда они направляются, но ее спутник резко вскинул руку и покачал указательным пальцем, веля ей помалкивать. Девочке не осталось ничего иного, кроме как уставиться в пол и начать гадать, что ее ждет в скором времени.

Поднимались они так долго, что Тилли начало казаться, будто они никогда не прибудут, а кабинка вот-вот покинет дом, выберется через проем в крыше и взмоет в небо. Но вот наконец лифт остановился, и спутник маленькой мисс Беррике отодвинул решетку.

Не говоря ни слова, Мрачник побрел по коридору к виднеющейся впереди арке. Девочка, испуганно поежившись, пошагала следом. Полуистлевший ковер заглушал звук шагов, на стенах висели насквозь проржавевшие газовые рожки, которые зажигались в последний раз, вероятно, лет сто назад.

Когда они прошли через арку, Тилли непроизвольно обхватила себя за плечи. Здесь было так же холодно, как и на улице.

– Я привел Тилли Беррике! – громко сказал Мрачник, обращаясь к кому-то, кто, видимо, должен был быть в помещении.

Тилли огляделась по сторонам. Место, в котором она оказалась, отчаянно не походило на уютную гостиную богатого особняка в Сонн.

Это была большая мансарда, и первого взгляда хватило, чтобы понять: она заброшена. Через проломы в крыше падал снег, огромное круглое окно походило на глаз. В нем не осталось ни стеклышка, и в помещении гулял ветер. Но испугало и удивило Тилли другое.

Почти все пространство в мансарде занимали собой сломанные часы. Куда ни кинь взгляд, высились припорошенные снегом груды покореженных циферблатов, со всех сторон скалились гнутые стрелки, пружины и маятники. Создавалось ощущение, будто эти часы сюда стаскивали со всего города много лет.

– Где мы? – дрожащим шепотом спросила девочка. – И где господин Моргрейв?

– Он появится, – ответил Мрачник, уставившись на снег за окном.

Тилли снова огляделась, но так никого и не увидев, неуверенной походкой двинулась через мансарду по узкой дорожке между грудами часов. Она все ожидала, что Мрачник вот-вот окликнет ее и велит оставаться на месте, но он молчал, продолжая немигающим взглядом смотреть на снег.

Под ногами Тилли хрустело стекло, а шестеренки и пружины словно пытались впиться в обувь. Зябко ежась в своем сером платье, девочка подошла к окну. Она выглянула наружу и пораженно ахнула.

Перед ней простирался вечерний Тремпл-Толл. Вдалеке светились огоньки окон, рыжими кляксами горели фонари на перекрестках, по мостовым медленно двигались экипажи и кэбы. Несколько ближайших кварталов тонули во тьме.

Тилли поняла, где оказалась, почти сразу же. Единственный в привокзальном районе дом-башня (в нем было много этажей – Тилли не могла их посчитать, но знала, что их больше десяти) стоял в отдалении от тесных кварталов и людных улочек и слыл в Саквояжне дурным местом. Черная громадина с острой крышей – заброшенный дом на улице Смоль даже в хорошую погоду вызывал дрожь одним своим видом… Уличные дети рассказывали множество жутких историй о нем. Дом-башня когда-то был то ли гостиницей, то ли чем-то в том же духе. Поговаривали, что однажды здесь случилось нечто плохое, отчего его и покинули.

Почему они сюда приехали?! Это никакой не Сонн! Здесь и не пахло праздничным ужином, да и праздником вообще. А благодаря разломанным часам девочке и вовсе казалось, будто Новый год уже умер, не начавшись. Может, Мрачник что-то перепутал?

– А где господин Моргрейв? – повторила свой вопрос Тилли, повернувшись к спутнику.

Мрачник резко дернул головой, словно тоненький голосок девочки вырвал его из раздумий.

– Он. Появится.

Сказав это, Мрачник опустил голову и замер. В его груди что-то защелкало и заскрипело. А потом все затихло.

– Мистер? – Тилли подошла к подручному господина Моргрейва и, расхрабрившись, коснулась его руки. – Мистер, с вами все в порядке?

Мрачник словно уснул. Или, вернее, выключился. Тилли вдруг показалось, что он – всего лишь очередные сломанные часы в этой комнате.

– Мистер… что с вами?

– О, он просто отработал свое… – раздалось откуда-то из глубины мансарды.

Тилли вздрогнула и обернулась на голос.

– Автоматон сделал то, что от него требовалось. Его завод закончился, часики встали… мерзкое тиканье заглохло…

– Вы где?! – крикнула Тилли.

– Здесь.

Из дальнего угла мансарды раздался звук шагов. А еще лязг… Кто-то шел к ней, пробираясь между часами и наступая на пружины и шестеренки.

Различив высокую темную фигуру, похожую на оживший фонарный столб, Тилли попятилась.

– О, ты боишься?

– Я… – В горле у девочки пересохло.

– Ты же мечтала попасть ко мне на ужин, не так ли?

– Вы… вы – господин Моргрейв?

– Моргрейв, да.

– Вы живете здесь?

Темная фигура приблизилась, и Тилли различила, что мужчина кутается в длинное черное пальто с пелериной; на голове у него был цилиндр, а на месте лица клубился клок мрака.

– Мисс Тилли Беррике… – едва слышно прошептал господин Моргрейв, словно пытаясь распробовать это имя. – Тилли… Беррике… Ты боишься меня, Тилли?

– Д-да… очень… – вырвалось против воли.

– Не стоит меня бояться… – в зловещем шепоте явно проявились насмешливые нотки. – Я ведь просто добрый и щедрый господин Моргрейв из Сонн, который приглашает к себе в гости различных бедолаг… Это ведь так обыденно для Тремпл-Толл… Доброта и б-л-а-г-о-т-в-о-р-и-т-е-л-ь-н-о-с-т-ь… – последнее слово превратилось в шипение.

Господин Моргрейв подошел уже так близко, что даже в стоящей в помещении полутьме стало видно его лицо. Но лучше бы оно по-прежнему оставалось неразличимым.

Тилли закричала.

– Кричи… Кричи-и-и… – прошипел господин Моргрейв и моргнул одновременно дюжиной глаз.

От ужаса Тилли парализовало. Крик оборвался, превратившись в хрип.

Монстр с лицом, состоявшим сплошь из глаз, медленно подошел к ней и поднял руки.

Вот только это были никакие не руки… Из рукавов пальто вырастали извивающиеся щупальца, покрытые мерзко шевелящимися, будто бы дышащими, присосками.

Монстр склонился к девочке. Одно из его щупалец обхватило ее руку, а другое обвило шею.

– Мой… праздничный… ужин…

Тилли вскрикнула, когда склизкие ледяные присоски впились в ее шею и в кожу под ключицей. Перед глазами все поплыло, голова закружилась. Девочка безвольно повисла в щупальцах монстра.

– Не-е-ет, – прохрипела она, чувствуя, как жизнь уходит из нее толчками.

Монстр распахнул пальто, и к девочке потянулись короткие узловатые отростки, похожие на древесные корни.

Маленькая жертва и ее ужасный убийца слились воедино среди груд сломанных часов, с каждым мгновением все больше покрываясь снегом, что падал через проломы в крыше.

Кровь текла через крошечные ранки, поглощаемая присосками, а щупальца медленно пульсировали, и каждое походило на искаженное судорогой горло. Крошечное тельце в жутких объятиях мелко сотрясалось, и само время будто остановилось…

Тик… так… тик… так… – раздалось вдруг в мансарде. Тиканье было едва различимым, но господин Моргрейв его услышал.

– Что? – прорычал он. – Часы? Этого не может быть… Я же все сломал…

Он поднял голову. Дюжина его глаз уставилась в два разгневанных, подведенных каминной сажей глаза.

– Эй, я вообще-то рассчитывала на другое! – воскликнула Зои Гримм. – Где мой запеченный гусь? Где мой сливовый грог? Где камин и праздник?

Появление мисс Гримм, казалось, стало для Моргрейва полнейшей неожиданностью.

– Вы кто? – прошипел он. – Вас не приглашали!

Зои разъяренно усмехнулась.

– Я украла себе приглашение. Я думала, что меня ждет нечто приятное, но это… – она скривилась от отвращения. – Отпусти кроху, тварь!

Господин Моргрейв подобрался и повел головой, отчего его цилиндр заходил ходуном.

– Зря ты пришла сюда…

Он разжал щупальца, и девочка, издав короткий стон, упала на пол.

Разогнувшись и расправив плечи, монстр вырос еще на добрых пять футов. Его торчащие из рукавов пальто щупальца начали извиваться, с присосок на заснеженный пол закапала кровь.

Господин Моргрейв шагнул к Зои Гримм, но та даже не шелохнулась. Нет, ей было жутко, но она напомнила себе, что она – не кто-нибудь, а настоящая злодейка, а злодеи не должны испытывать страха. Они должны его внушать. И пусть сама Зои не была страшной – скорее, наоборот, она над этим работала. И надеялась, что Бенни Трилби, репортер «Сплетни», придумает ей какое-нибудь внушающее ужас злодейское прозвище.

– Мистер Пибоди! – воскликнула она и, вскинув руку, ткнула пальцем в приближающегося монстра. – Преподайте этому глазастому урок хороших манер!

В следующий миг раздался звук тяжелых шагов, и в мансарду нетвердой походкой вошел снеговик. Выглядел он так, словно его оторвали от знатной попойки в каком-нибудь пабе: цилиндр сидит набекрень, пальто нараспашку, в длинной черной прорези рта тлеет гнутая папиретка. Умей он говорить, точно выдал бы что-нибудь в духе: «Ну, мада-а-ам! Может, сами справитесь?!»

Но Зои Гримм была строгой хозяйкой и не допускала неисполнительности от своих прихвостней. Она стукнула палочкой в висевший у нее на боку барабан, и мистер Пибоди встряхнулся, словно его окатили ледяной (или в его случае – горячей) водой.

Снеговик выхватил из кармана дубинку, которую он еще днем отобрал у некоего увальня-констебля, и ринулся к монстру.

Два извивающихся щупальца устремились ему навстречу…

Все дальнейшее походило на воплощенное безумие. Тварь, словно вышедшая прямиком из кошмаров тронутого болезнью разума, схватилась с живым снеговиком-пьяницей.

Мистер Пибоди пытался стукнуть монстра дубинкой, но тот был быстрее. Удары уходили в пустоту, а фигура в черном крутилась и вертелась вокруг снеговика, словно в зловещем ритуальном танце. Моргрейв оказался не по зубам прислужнику Зои Гримм – она и сама это понимала, с тревогой наблюдая за схваткой.

Зои вскрикнула, когда одно из щупалец монстра обвило руку снеговика и с жутким треском оторвало ее. Другое щупальце хлестнуло мистера Пибоди по голове, сбив цилиндр и оставив на нем длинную уродливую вмятину.

И все же снеговик так просто не сдался. Он не прекратил усмехаться и даже папиретку не выронил. И когда бедняга рухнул на пол, а тварь нависла над ним черной громадиной, он выглядел, в общем-то, все так же непринужденно.

Голова монстра склонилась к мистеру Пибоди, и снеговик ткнул его носом в один из искаженных яростью глаз. Моргрейв заревел и лихорадочно заморгал. А затем обхватил щупальцем длинный нос прислужника Зои Гримм и, крепко сжав, раздавил его; нос рассыпался белым крошевом.

– Вы зря сюда пришли… – Моргрейв наклонился еще ниже над поверженным мистером Пибоди. Его пальто раскрылось, и отростки-корни, шевелясь и подрагивая, потянулись к жертве. Самого же снеговика в этот момент, казалось, больше волнует, как бы не потухла его папиретка. Судя по всему, он не понимал, что его ждет. Он просто не знал, что вот-вот…

– А ну не трогай его! – раздался крик, и в следующий миг в Моргрейва что-то полетело.

Разломанные каминные часы с металлическим дребезгом и звоном врезались в грудь монстра. При этом шестеренки крутанулись, и механизм издал негромкое, но отчетливое: «бом».

Могрейв отшатнулся и вскинул щупальца к голове, словно пытался зажать ими уши – только бы не слышать этот звук. Его глаза заморгали вразнобой, напоминая фонари на сломавшемся семафоре.

– Ага! – радостно крикнула Зои. – Не нравится?! А как тебе такое понравится?!

Она наклонилась и схватила из кучи еще одни сломанные часы. После чего размахнулась и швырнула их в монстра. На этот раз Зои промахнулась, и часы врезались в стену. Но мисс Гримм не отчаивалась – следующие подобранные с пола часы уже летели прямо в Моргрейва.

«Бом-бом» – отозвался снаряд Зои, ударившись в его цилиндр.

Монстр зашипел и отпрянул. Выглядывающие из-под пальто отростки задрожали.

– Почему же мы так не любим часы, а?

Зои достала из кармана серебряные часики «Мяффлерс» и ткнула их в сторону монстра.

Тиканье от миленького, добытого в салоне Блюмма, трофея мисс Гримм было слишком слабым и тихим. Звук их хода хоть и раздражал господина Моргрейва, вызывая у него мигрень, но он не имел никакого отношения к тому, что причиняло монстру настоящую боль. Моргрейв пересилил себя и двинулся к мисс Гримм.

Зои поняла, что «Мяффлерс» не остановят монстра, выхватила из ближайшей груды еще одни часы и тут же бросила их в него. А затем бросила еще одни и еще… Ничего не происходило!

Часы звенели, издавали тиканье и скрежет, пружины тренькали, но Моргрейву все было нипочем. Он перестал бояться, придвигаясь к ней все ближе и ближе…

Зои схватила очередные часы и уже размахнулась, чтобы бросить их в монстра, но Моргрейв успел быстрее. Одним щупальцем он перехватил ее руку, а другим обвил шею. Если бы не пелерина с капюшоном, все было бы кончено, но монстру не удалось впиться в ее кожу присосками. И тем не менее он схватил ее так крепко, при этом все сдавливая и стягивая петлю, что она начала задыхаться.

– Пи… Пи… боди… – вырвался из сведенного судорогой горла хрип.

Зои ощутила, как ее живота что-то коснулось. Отростки Моргрейва принялись шарить по ней, пытаясь проникнуть под одежду, ища лазейку, чтобы вонзиться в тело. И она не могла им помешать…

Ослабевшие пальцы выронили часы. Те приземлились на заснеженный пол и скрежетнули, разваливаясь. Но перед тем, как рассыпаться, они успели издать гулкое бархатистое «бом».

Моргрейв дернулся и расплел хватку. Он зарычал, нижняя часть его лица будто распалась – в искаженной пасти блеснули игольчатые зубы. В приступе безумия он схватил часы и засунул их в пасть, принялся жевать, корежа зубами корпус и механизм.

Зои, кашляя и потирая шею, глядела на него с недоумением. Что он делает?!

И тут до нее дошло.

Он ненавидел не сами часы! И отнюдь не тиканье…

Мисс Гримм вытащила из ближайшей груды круглые каминные часы, но бросать их в монстра не стала. Вместо этого она взялась за кривую и гнутую минутную стрелку и принялась крутить ее. Часы затикали, но и только.

Нет! Не те!

Она отшвырнула их прочь и подобрала новые. На этих вообще не было стрелок…

Еще одни! А тут стрелки заклинили!

Нет! Другие!

Монстр увидел, что она делает. Он выплюнул обломки и качнулся, вздымая щупальца…

Новые часы разваливались в руках мисс Гримм, но стрелки были на месте. Зои схватилась за минутную и провернула ее. Подтянулась и часовая, а затем…

Бом! Бом! Бом!

Моргрейв встал как вкопанный и заревел от боли и отчаяния.

Но Зои не остановилась. Стрелки крутились, шестерни проворачивались, а механизм боя начал послушно отзываться на каждом обороте.

Бом! Бом! Бом! Бом!

Моргрейв качнулся, развернулся и ринулся прочь, спасаясь от ужасающих, ввинчивающихся ему в голову звуков.

Зои не отставала. Она ринулась следом, продолжая проворачивать стрелки.

Спасаясь от оглушающего боя часов, монстр скользнул к окну, перевалился через раму и исчез в метели.

Зои сперва не поняла, куда он делся. Она подбежала к окну и выглянула наружу. Снег поглотил господина Моргрейва.

Мисс Гримм поправила капюшон и поморщилась. Разумеется, она не обманывала себя тем, что Моргрейв погиб, – такие твари слишком живучие, – но пока ей хватило и того, что она смогла его прогнать.

– Чего разлегся? – проворчала Зои, подойдя к своему приспешнику – тот как ни в чем ни бывало выпустил колечко дыма. – Это вообще-то вы должны мне помогать, а не я вам, мистер Пибоди.

Снеговик жалобно ткнул целой рукой в свой отсутствующий нос, мол, как я могу что-то делать, понеся подобные потери.

– Не стоит так переживать, я слеплю вам новый, – пообещала Зои. – Что думаете? Пора убираться отсюда?

Мистер Пибоди поднялся, подобрал свой цилиндр и неловко натянул его на макушку. После чего кое-как приладил руку.

Зои тем временем склонилась над лежащей без сознания девочкой и, подняв ее на руки, аккуратно передала снеговику. Тот поглядел на хозяйку с некоторой укоризной, словно обвинял ее в недостаточном злодействе и излишней жалости.

– Что? – возмутилась мисс Гримм. – Мы же не можем ее здесь оставить. Вдруг этот Моргрейв вернется. И вообще, она здесь замерзнет. К тому же ей нужен доктор. Как хорошо, что я знаю одного. Что? Ладно, сперва я сделаю вам новый нос, мистер Пибоди. Нельзя в таком виде показываться людям. Нас же все засмеют!

***

Шея заболела и зачесалась, словно кто-то начал пощипывать ее сухими растресканными пальцами. Из горла вырвался судорожный кашель.

Тилли Беррике открыла глаза и увидела над собой огромную носатую голову. В первое мгновение она не поняла, что видит. А во второе обрадовалась:

– Снеговичок… – прошептала девочка, и носатый опустил голову, уставившись на нее.

Тилли дернулась и закричала:

– Нет! Пустите! Монстры!

– Эй, полегче с оскорблениями, кроха! – раздался возмущенный голос откуда-то сбоку. Тилли повернула голову и увидела узкое бледное лицо, обильно подведенные сажей глаза и улыбку от уха до уха. На голове у женщины сидел красный капюшон с белым мехом и двумя помпонами на нитках.

Тилли распахнула рот. Поглядела на несущего ее снеговика, потом снова на женщину в капюшоне. И тут до нее дошло, кто они такие…

– Вы из свиты Человека-в-красном!

Как и многие дети, Тилли верила в доброе и сказочное, а также была искренне убеждена в существовании как самого Каминника, так и тех, кто помогает ему с подарками: старого эльфа мистера Полночь, мудрой совы Мадам Грохх, механического тролля Думмни и прочих.

– Конечно, мы из его свиты! – рассмеялась женщина в капюшоне. – Работаем на старика, не покладая рук.

– А где он сам? – Девочка завертела головой, ожидая увидеть большущие сани, бугрящийся подарками мешок и, разумеется, Человека-в-красном, но поблизости больше никого не было.

– Он занят, кроха, – сказала женщина в капюшоне. – Подарки и все такое… Он послал нас.

– Где мы?

Снеговик, который нес девочку, и его спутница шли по узкой извилистой улице. Было темно, но по сторонам уютно светились окна. Метель на время успокоилась, и в воздухе, медленно опускаясь, висели снежинки.

– Мы в кармане чемоданчика, кроха, – последовал шутливый ответ, – или в чернильнице… а может, мы в стеклянном шаре?

– Я знаю… знаю, кто вы, мисс! – воскликнула Тилли, глядя на женщину в капюшоне с едва скрываемым восторгом. – Вы – дочь Человека-в-красном! Мама читала мне «Сказки о Каминнике», вы там тоже были.

– Да, это я, – ответила женщина. – Дочь Человека-в-красном. Хочешь узнать, как меня зовут? – Девочка кивнула, и она представилась: – Зои Гримм, приятно познакомиться. А это мистер Пибоди.

Тилли хотела еще что-то сказать, но тут горло снова защипало. Она прикоснулась к покрытой снегом шее и застонала. Пальцы были в чем-то мокром и липком.

– Тебя покусали, кроха, – сказала Зои Гримм. – Но мы появились как нельзя вовремя.

Тилли все вспомнила. Она тяжело задышала и задергалась в руках мистера Пибоди.

– Монстр… где монстр?

– Мы его прогнали. Он оказался очень трусливым. Его больше не стоит бояться.

– Болит! – Девочка снова прикоснулась к шее и отдернула руку. Кожу начало жечь, как будто она обмоталась лозой ядовитого плюща вместо шарфика.

– Не переживай, кроха, – поспешила ее успокоить женщина в капюшоне. – Мы отнесем тебя кое к кому. Тебе помогут. Потерпи, мы скоро придем.

– К мистеру Полночь?

– Нет уж, пока обойдемся без престарелых эльфов.

Тилли кивнула и вдруг вспомнила:

– «Сказки о Каминнике»… – начала она.

– Что там со сказками?

– Во всех сказках дочь Человека-в-красном… – начала она испуганно.

– Да?

– Она… вы… не добрая.

Женщина в капюшоне кивнула.

– Так вы злодейка? – спросила Тилли.

– Самая настоящая, – ответила дочь Человека-в-красном и, чуть подумав, добавила: – Вообще-то, малышка, я худшая из всех.

– Непохоже.

Зои Гримм возмутилась:

– Как это?

И поглядела на снеговика – тот лишь пожал плечами.

– Вы не злая, а грустная.

– Это ты грустная! – оскорбилась Зои. – А я не грустная. С чего бы это мне грустить? Не меня похищал монстр, и не я лишилась праздничного ужина.

– Все равно, вы грустная. И очень добрая.

Ну это было уж чересчур. Мисс Гримм зафыркала, снеговик замотал головой.

– Вы же меня спасли. Зачем вы меня спасли?

Дочь Человека-в-красном собиралась что-то сказать, как следует ответить этой наглой и очень глупой девчонке, но вдруг весь ее порыв сдулся, словно из нее выпустили весь воздух.

– Не знаю, – задумчиво проговорила Зои Гримм. И вдруг поняла, что она действительно грустная.

– Что, нужно было оставить тебя там? – добавила она раздраженно. – Да и монстр этот совсем уж не симпатичный. И вообще, мы пришли…

Тилли огляделась. Они были в каком-то переулке. Домишки подступали почти вплотную друг к другу, они выглядели очень старыми и совсем не приветливыми.

Женщина в капюшоне и снеговик остановились у двери узкого двухэтажного дома. Над дверью светилось полукруглое окошко. На табличке значилось: «Пер. Трокар № 7».

Девочка вздрогнула.

– Я знаю, кто здесь живет… Страшный доктор!

Женщина в капюшоне усмехнулась.

– Вообще-то он не страшный, а совсем даже наоборот – очень представительный и обаятельный джентльмен. Настоящая мечта в шикарном костюме. Не бойся – он тебя не обидит. Или я обижу его. – Зои Гримм поглядела на снеговика. – Мистер Пибоди, ждите меня неподалеку – не будем смущать доктора вашим присутствием.

Она поправила капюшон, попыталась привести в порядок волосы.

– Как я выгляжу? – Снеговик ничего не сказал, но Зои Гримм ответила: – Я и сама знаю, что бесподобно!

Мистер Пибоди кивнул и передал ей девочку. Та снова застонала.

– Доктор поможет тебе, – заверила малышку Зои и, дождавшись, когда мистер Пибоди отойдет на достаточное расстояние и встанет на противоположном тротуаре с видом обычного, ничем не примечательного снеговика, повернулась к двери и постучала.

Никто не открыл.

Зои Гримм нахмурилась и буркнула:

– Странно.

После чего постучала снова. Уже настойчивее.

– Умеешь пробираться в дома через каминные трубы? – спросила Зои, и девочка замотала головой.

И все же проделывать подобный трюк им не пришлось. Раздался звук шагов, и дверь отворилась.

На пороге стоял мальчик – и, вероятно, это был самый несчастный мальчик во всем Тремпл-Толл. Зои знала, что перед ней племянник доктора – она видела его пару раз, когда приходила в уютный мрачный кабинет Натаниэля Френсиса Доу.

Выглядел докторский племянник совсем не так, как должен выглядеть ребенок в считанные часы до Нового года. Коротко стриженный, причем крайне небрежно и неровно, словно ножницы прошлись по его волосам пока он спал и к тому же против его воли, он напоминал тяжело больного. Бледно-серый, с синяками под глазами и парой фиолетовых ссадин на щеке.

Судя по всему, она оторвала его от работы: на мальчике был фартук, из кармашка которого торчала метелочка для пыли, на щеках и губах чернели полосы сажи. Помимо прочего, он был весь в мучной пыли.

На Зои уставился тяжелый, совсем не детский взгляд.

– Добрый вечер, юный джентльмен, – сказала мисс Гримм. – Могу я увидеть господина доктора?

– Нет, – хмуро ответил мальчик. – Он не принимает пациентов.

Зои прищурилась.

– Это срочное дело, знаешь ли.

Племянник доктора поглядел на девочку. Та смотрела на него во все глаза.

– Джаспер?! Кто там пришел? – раздался холодный строгий голос, и в прихожей появился сам доктор Доу, в неизменном идеально сидящем черном костюме, с безукоризненной прической и с хорошо знакомым Зои слегка пренебрежительным выражением на лице.

Судя по его взгляду и тому разочарованию, которое в нем промелькнуло, он рассчитывал увидеть вовсе не Зои Гримм.

– Мисс Гримм? – доктор удивленно поднял брови. – Что вы здесь делаете? Вас ищет вся полиция города… То, что вы устроили…

– Я тоже очень рада вас видеть, – Зои одарила доктора самой приветливой улыбкой, на какую была способна.

– Вы поставили на уши весь Тремпл-Толл…

– О, эти пресловутые тремпл-толльские уши! Вы же меня не выдадите, доктор?

– Нет, но…

Зои решила, что любезностей предостаточно, и перешла к делу:

– Мне нужна ваша помощь. Эта бедняжка… она ранена.

Пристальный взгляд черных глаз впился в девочку. Тилли Беррике испуганно схватилась за помпон, свисающий с капюшона Зои, – слухи об этом человеке и о его жутком саквояже ходили один страшнее другого. Даже прошедший дюжину войн полковник Сэдвиш, приятель башмачника Тумнуса, его боялся.

Доктор между тем коротко покачал головой.

– К сожалению, я сейчас не принимаю пациентов.

– Принимаете.

– Мисс Гримм…

– Я знаю, что сейчас Новый год, – начала Зои, – и что у вас полным-полно каких-то важных праздничных дел. Но я прошу вас… у вас же есть сердце, Натаниэль?

– Я ведь просил вас так меня не называть, – сказал доктор и вдруг принялся бормотать, – что ему вообще-то было несвойственно: Натаниэль Доу всегда изъяснялся четко, лаконично, что выгодно отличало от извечно бубнящих жителей Саквояжного района: – Вы не понимаете… я не могу… я хотел бы вам помочь, но… сейчас не лучшее время…

– Не лучшее время?!

Мисс Гримм вспыхнула: как будто она нарочно выбирала момент, чтобы появиться у него на пороге с раненной девочкой!

– Если вы нас не примете, доктор Доу, я за себя не ручаюсь, – пригрозила Зои. – Вы ведь не хотите, чтобы ваш дом наполнился снегом? Мне позвать мистера Пибоди? Вас давно кололи зонтиком?

– Вам меня не запугать, мисс Гримм.

– Я никуда не уйду! – воскликнула Зои, и доктор вздрогнул.

– Тише, мисс Гримм. Прошу вас, не стоит так вопить…

Доктор Доу бросил быстрый взгляд куда-то наверх, в потолок. Зои с удивлением отметила промелькнувший в его глазах испуг. Он вел себя очень странно – это был совсем не тот Натаниэль Доу, которого она знала.

– Дядюшка, – встрял в разговор Джаспер, – ты не можешь прогнать бедную девочку.

– Или можете, доктор? – спросила Зои, прищурившись.

Доктор Доу промолчал, раздумывая и словно к чему-то прислушиваясь. Наконец он сказал:

– Пойдемте. Скорее. В мой кабинет. Только прошу вас, тише. Вы способны не шуметь, мисс Гримм?

Зои кивнула, и они направились к лестнице. Джаспер, закрыв дверь, двинулся следом.

На середине лестницы доктор внезапно остановился:

– Прошу вас, не наступайте на эту ступеньку, – едва слышно сказал он. – Она очень громко скрипит.

Зои недоумевала все сильнее: чего он боится? Прежде она считала, что страх в любом проявлении неведом этому джентльмену. С неприятным склизким чувством она поняла, что ошибалась.

Оказавшись на втором этаже, доктор и его племянник, не сговариваясь, глянули в конец коридора и замерли, едва дыша. До Зои донесся гулкий протяжный храп, раздающийся из-за одной из дверей.

И тут доктор сделал исключительно дикую для себя вещь – то, чего он прежде, как она считала, никогда не совершил бы. Он приставил палец к губам, после чего на цыпочках подошел к двери кабинета и открыл ее, стараясь это проделать так, чтобы петли случайно не скрипнули.

Они вошли в кабинет. Джаспер со всей возможной осторожностью запер дверь и кивнул дядюшке. И только тогда доктор зажег свет и указал Зои на хирургический стол.

Та, по-прежнему ничего не понимая, положила на него девочку.

– Что произошло? – спросил Натаниэль Доу, повернувшись к своему письменному столу. Он раскрыл стоявший на нем саквояж и принялся что-то из него извлекать.

– Это очень долгая история, – проворчала Зои. Сейчас ее больше интересовало, что происходит с самим доктором.

– Я выиграла ужин у господина Моргрейва в Праздничной передовице, – тихо сказала Тилли. – Но он оказался монстром и хотел меня сожрать. А дочь Человека-в-красном и мистер Пибоди спасли меня. Они прогнали монстра.

– Гхм… может, и не такая уж и долгая история, – хмыкнула Зои Гримм.

– Дочь Человека-в-красном? – удивленно проговорил доктор, подняв взгляд на Зои.

– Самая настоящая, – ответила женщина в капюшоне. – Вы что-то имеете против?

– Это как-то связано с вашими выходками, мисс Гримм?

– Вовсе нет, – соврала Зои. – Вот так всегда: хочешь кому-то помочь – и оказываешься виноватой.

– Монстр? – между тем спросил Джаспер. – Что это был за монстр?

Мальчишка вдруг перестал напоминать тень, затравленную лучами лампы в угол. Он покачивался с носков на пятки, его лицо чуть посветлело, весь его вид выражал крайнюю степень любопытства, а сам он походил на сладкоежку, который услышал, что где-то кто-то недавно обронил конфетку на улице.

– Жуткое страшилище, – сказала Зои. – У него много глаз и скользкие щупальца. А еще он носит пальто с пелериной и цилиндр.

– Ух ты… – выдохнул Джаспер; мисс Гримм удивилась: она рассчитывала на иную реакцию. – А где он живет? Наверное, где-то в канализациях под городом?

– Джаспер. – Доктор строго поглядел на племянника.

– Как будто тебе самому не любопытно, – огрызнулся мальчишка с видом того самого сладкоежки, у которого вырвали из пальцев уже почти развернутую конфетку.

– Мне любопытно, – не стал спорить доктор, – но только лишь потому, что мне требуется понять, с чем столкнулась юная мисс. Возможно, это поможет в лечении. Так где вы встретились с монстром, мисс Гримм? Под городом?

Зои пристально на него поглядела. Что бы доктор ни говорил, но, кажется, в этом кабинете было целых два помешанных на конфетах сладкоежки. Словно само это слово «монстр» превратилось в некий колокольчик, который вывел доктора и его племянника из долгого сна.

– Напротив, – тем не менее ответила она. – Он жил под самой крышей старого отеля «Голдбергорт». Ползал там среди куч разломанных часов, караулил жертву. Когда мы с мистером Пибоди появились в его логове, он уже схватил бедняжку, стиснул ее тельце щупальцами и впился в нее своими присосками. Это было ужасное, кошмарное зрелище…

Тилли Беррике задрожала.

– Предлагаю сменить тему, мисс Гримм, – нехотя сказал доктор Доу. – Юная мисс, я должен поставить в известность о произошедшем ваших родителей и…

– Только не говорите это мерзкое, зловонное слово! – вставила Зои, но доктор продолжил:

– …и полицию.

– Никакой полиции, Натаниэль!

Джаспер закивал:

– Они же ничем не помогут, дядюшка, – сказал он. – Только все испортят как обычно. – Мальчик снова повернулся к Зои Гримм. – Значит, монстр… он все еще где-то там? Возле старого отеля? Он мог вернуться в свое логово, как думаете?

Брови доктора Доу выстроились в единую хмурую линию.

– Джаспер! Предлагаю оставить разговоры о монстрах – ты видишь, как бедняжка испугана?

Племянник доктора закусил губу, поглядев на девочку, – та и правда была в одном мгновении от того, чтобы заплакать. Он вынужденно кивнул, соглашаясь с дядюшкой.

– Сейчас мне нужно заняться бедняжкой.

Доктор натянул белые рабочие перчатки и повернулся к Тилли Беррике. Из-за спины Натаниэля Доу бил яркий свет, окутывая его призрачным ореолом, при этом лицо доктора утонуло в потемках. Сейчас он выглядел не менее страшно, чем тот самый монстр.

– Не бойтесь, мисс, – сказал он таким голосом, что Тилли стало еще страшнее.

Зои почувствовала, как девочка боится, и погладила ее по взлохмаченным нежно-рыжим волосам.

– Не бойся, – прошептала она. – Дочь Человека-в-красном не даст тебя в обиду. Позволь доброму господину доктору тебе помочь.

Тилли неуверенно кивнула.

Доктор Доу склонился над девочкой, расстегнул пару верхних пуговичек ее платья. На шее и под ключицами Тилли краснели четыре пятна – следы соприкосновения с присосками. Они кровоточили, Зои не выдержала и отвернулась.

– Жжется, – пожаловалась девочка. – И чешется.

Доктор Доу задумчиво проговорил:

– Гм. Фермент, я бы предположил, что это гирудин или его близкий аналог, – мешает быстрому свертыванию крови. Повреждения кожи походят на следы гирудотерапии.

– Гирудо… что? – спросила Зои.

– Пиявки, – пояснил Джаспер.

Доктор подкатил к хирургическому столу столик на колесиках – на нем лежали жуткого вида блестящие инструменты и стояли механизмы непонятного назначения.

Тилли застонала и схватила Зои за руку.

– Где вы живете, мисс? – спросил доктор, пытаясь отвлечь девочку.

– В Странных Окнах, – ответила та, не отрывая взгляда от его рук в тонких белых перчатках.

– Странные Окна, – улыбнулся Джаспер. – Там живет наш друг, мистер Клокворк, – он продает шестеренки, ходит повсюду со своим чемоданчиком.

– Щуплый навязчивый тип? – проворчала Зои. – Он ваш друг?

– Друг – это слишком громко сказано, – ответил доктор, вновь повернувшись к Тилли и принявшись измерять при помощи линейки ранки на ее шее. – Диаметр красноты вокруг каждого укуса – два с половиной дюйма. Наблюдаются разлитые отеки и интенсивный зуд кожи. Имеет место воспаление…

Он прикоснулся ладонью ко лбу девочки и покивал своим мыслям.

– Вы знаете Артура? – спросила Тилли. – Он очень добрый.

– Согласен – его доброта вызывает уважение. Но его наивность и доверчивость нередко выходят ему боком.

Зои кольнуло чувство стыда, и она решила от него избавиться, сменив тему:

– С мисс Беррике все будет хорошо, доктор?

Тот кивнул.

– Насколько я могу судить, принцип питания напавшего на девочку существа действительно схож с принципом питания пиявки. Следов отравления каким-нибудь специфическим ядом, который мог быть впрыснут в кровь во время укусов, я не наблюдаю. Помимо, разумеется слюнного яда, который не позволяет крови сворачиваться, но у него сугубо временный эффект. У меня есть несколько хороших средств для лечения укусов, для рассасывания синяков и кровоизлияний, но сперва нужно обработать раны.

Доктор заправил в небольшой механизм, похожий на переносную швейную машину, моток марли и бобину ваты, и перемкнул рычажок. Машина заворчала, задрожала и принялась резать и накручивать: валики пришли в движение, защелкали ножницы.

– Что вы делаете? – спросила Зои. – Что это за штуковина?

– Тампонарий. Нужно остановить кровотечение, – ответил доктор и, подойдя к стене кабинета, достал из нее за ручку продолговатый ящик, из которого поползла голубая ледяная дымка. Повеяло холодом.

Доктор Доу извлек из ящика коричневую бутылочку, и тут звякнул его тампонарий. Доктор открыл дверцу, после чего откупорил склянку и принялся смачивать ледяной жидкостью свернутые из марли тампоны.

– Ой, холодно! – воскликнула Тилли Беррике, когда он приложил первый тампон к месту укуса.

– Постарайтесь не шевелиться, мисс, – велел доктор и один за другим закрепил бинтами еще три тампона, перекрыв все ранки.

После чего подошел к стенному шкафу, полки в котором были сплошь заставлены разномастными склянками. Выбрав одну, он вернулся к пациентке.

– Ваши родители, мисс… Нужно им сообщить. Уверен, они захотят прийти как только узнают, что с вами произошло.

– Они не придут, – с печальным видом сказала Тилли. – Мама и папа в Браммл.

Доктор Доу дернул щекой, но ничего не сказал. Зои нахмурилась.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Как это вышло?

– Папа пошел в черный банк на площади Неми-Дрё. А потом…

Она могла не продолжать: это была обычная для Тремпл-Толл история. Ссуда, которую невозможно погасить, приводила многих из тех, кто брал у банка взаймы, в долговую тюрьму Браммл.

– К нам пришли люди из банка, они забрали маму и папу и даже песика Быдля. Теперь они все живут в Браммл.

– Проклятый банк, – со злостью в голосе сказал Джаспер. – Ненавижу это место. Гадкие прохвосты Ригсберги и их банда злобных клерков. Вот бы кто-то сжег этот банк!

– Джаспер… – начал доктор.

– А что? Ты ведь сам говорил, что в Саквояжном районе все плохо во многом из-за этого банка. Что они присосались к Тремпл-Толл, как… как пиявки! Если бы только мистер Фиш забрал все их деньги! Они бы тогда разорились и… и умерли!

– Джаспер!

Зои слушала эту перепалку очень внимательно.

– Мистер Фиш?

– Человек-из-Льотомна, – пояснил мальчик. Лучший злодей в мире и наш друг.

– Друг – это слишком громко сказано, – проворчал доктор.

– Человек-из-Льотомна? – восхищенно проговорила Зои Гримм. – Ну надо же…

– Я скучаю по нему, – сказал мальчик. – Уж он точно придумал бы, как наказать этих банковских пиявок. Чтобы они не пили кровь. Только ему под силу спасти всех несчастных безнадег!

– Хочу, чтобы он спас маму, папу и Быдля, – прошептала Тилли Беррике. – Ты можешь попросить его спасти их?

– Боюсь, мистеру Фишу нет дела до спасения кого бы то ни было, – возразил доктор Доу. – Его заботит лишь собственное обогащение.

– Ну и пусть он бы снова ограбил этих Ригсбергов, – ответил Джаспер. – Тогда бы они полопались от злости, как волдыри!

– Он давно сбежал из Габена, – напомнил доктор.

– Жалко, что в этом дурацком городе не осталось никого такого же храброго, как он, – обреченно проговорил Джаспер.

– Нет! – воскликнула Тилли. – Здесь есть дочь Человека-в-красном! Она очень храбрая. Она не боится злых людей из банка! Вы же не боитесь?

Зои Гримм боялась кое-чего другого, а именно – моргнуть. Мысли в ее голове забурлили, как в котле. «Неслыханно! Невозможно! Восторг!»

– Мисс Гримм. – Доктор поглядел на нее с подозрением. – Я очень надеюсь, что вы сейчас не думаете о…

Его прервал бой часов. И тут же до кабинета донесся отдаленный гудок клаксона.

– Что? Кэб? – удивленно спросил он. – Вы вызвали экипаж?

Зои покачала головой, и доктор с Джаспером переглянулись. На их лицах снова проявился страх.

– Думаю, вам пора, мисс Гримм, – неожиданно сказал доктор. – Вас здесь не должно быть, когда…

Зои нахмурилась.

– Вы нас выгоняете?

– Только вас, – уточнил доктор. – Юной мисс придется остаться – я не закончил лечение.

Он шагнул к двери.

– Не оставляйте меня. – Тилли наделила Зои молящим взглядом и крепко сжала ее руку.

Мисс Гримм склонилась над ней.

– Все будет хорошо. Доктор поможет тебе. Мне и правда пора. – Она что-то прошептала на ухо девочке, и лицо Тилли просветлело.

– Правда?

Зои кивнула.

– Мисс Гримм. – Доктор открыл дверь, и Зои Гримм, напоследок подмигнув девочке, покинула кабинет.

Натаниэль Доу и Джаспер вышли в коридор следом.

– Позаботьтесь о ней, – сказала Зои. – И не вздумайте ее обижать.

– Лечение обещает быть безболезненным.

– Нет же, – возразила Зои. – Я говорю о ваших безжалостных мизантропических замечаниях и преисполненных беспросветности рассуждениях, которые обычно мне так нравятся.

– Не понимаю, о чем вы. Я совсем не…

И тут он замолчал.

– Так-так-так! – раздалось из дальнего конца коридора. Джаспер и Зои обернулись. Мальчик испуганно задрожал.

Вскинув выпирающий, как клюв, подбородок, на них глядела высокая женщина в черном платье, пальто и шляпке. На вид ей было около пятидесяти лет, и в высокой раздвоенной прическе проглядывали седые пряди. Обильно напудренное лицо белело в полутьме коридора, и даже с расстояния в дюжину шагов Зои разглядела над ее верхней губой чернеющую мушку, которая больше походила на бородавку.

Особа эта была настолько неприятной, что мисс Гримм ощутила настойчивое желание покинуть этот дом как можно скорее.

– Миссис Клохенбах… – начал доктор Доу, перетаптываясь на месте, – вы проснулись.

– Что здесь творится, доктор? – спросила миссис Клохенбах, не сводя подозрительного взгляда с Зои Гримм.

– Эм-м-м… это одна из моих пациенток, – промямлил доктор Доу. Зои недоуменно поглядела на него: он вел себя, как напроказивший и попавшийся на горячем мальчишка – подобное поведение больше подошло бы Джасперу.

– Сегодня нет приема этих… – миссис Клохенбах поморщилась, – больных. Вы разве забыли? Вы снова пытаетесь нарушить тот прекрасный распорядок дня, который я для вас составила?

– О нет, что вы, – начал оправдываться доктор Доу, что заставило Зои в очередной раз разочароваться в нем. – Понимаете, здесь был очень срочный случай и…

– И что же такое, позвольте спросить, заставило вас нарушить распорядок дня?

– Маниакально-депрессивное помешательство.

– Эй! – возмутилась Зои. – А как же врачебная тайна?

– Никаких тайн между доктором и его экономкой! – провозгласила миссис Клохенбах, и все стало еще страннее: если эта женщина – всего лишь экономка, то отчего позволяет себе третировать доктора подобным образом? Поначалу, признаться, Зои решила, что эта Клохенбах – докторская тетка или еще кто-то в том же духе.

– Не беспокойтесь, миссис Клохенбах, мисс Гримм уже уходит, – сказал доктор.

– Вот и замечательно. – Экономка опустила взгляд на Джаспера, и ее лицо исказилось.

– А ты что здесь делаешь, мальчик? Ты уже обмазал гуся маслом?

– Я… э-э-э… да…

– Ты лжешь мне, мальчик?

Джаспер задрожал и поглядел на дядюшку, но тот уставился в пол.

Миссис Клохенбах втянула носом воздух.

– Если ты обмазал гуся маслом, мальчик, то отчего он до сих пор не в печи? Я что-то не чувствую запаха запекаемого гуся! Нет, мальчик, совсем не чувствую! Но зато я чувствую гадкую вонь непослушания!

– Я как раз собирался, – потупившись, ответил Джаспер.

– Быстрее, мальчик. Гуся – в печь! Поторапливайся! Ты же не хочешь, чтобы я открыла свою шляпную коробку?

Джаспер сорвался с места, словно его сдуло ураганом. Он припустил по лестнице вниз. Вскоре громыхнула захлопнувшаяся дверь кухни.

Экономка удовлетворенно кивнула и прикрыла дверь комнаты, возле которой стояла, несколько раз провернула ключ, после чего спрятала его в громадный полосатый ридикюль. Только сейчас Зои обратила внимание на то, что миссис Клохенбах держит за бечевку связку из нескольких коробок, обтянутых праздничной бумагой и лентами. Вряд ли подарки предназначались доктору или его племяннику.

– За мной прибыл кэб, – сообщила миссис Клохенбах, повернувшись к доктору.

– Вы нас покидаете?

– Отбываю к сестре – проведу праздник у нее. Вернусь завтра в полдень. Я надеюсь, вы будете хорошо себя вести, пока меня нет, и… – она прищурилась, – я жду, что вы будете соблюдать распорядок дня.

– Разумеется, – глухо ответил доктор.

Миссис Клохенбах, тяжело ступая, подошла и окинула Зои уничижительным взглядом. На миг остановилась у кабинета, прислушиваясь.

Доктор сглотнул.

Экономка поправила шляпку и двинулась к лестнице. Вскоре входная дверь закрылась за миссис Клохенбах.

Зои Гримм посмотрела на доктора – тот выглядел печальным и совершенно потерянным. Натаниэль Доу кивнул мисс Гримм, и они направились к выходу.

Когда они оказались в прихожей, Зои сказала:

– Сообщите мне, когда вернется доктор Доу, которого я хорошо знаю.

Доктор непонимающе на нее поглядел.

Зои не стала пускаться в объяснения и открыла дверь.

– Мисс Гримм, то, что вы делаете…

– А что я делаю, господин доктор?

– Все те бесчинства, которые вы устраиваете в Тремпл-Толл…

– Я знала, что вы будете в восторге.

– Напротив, мисс Гримм, я крайне их осуждаю. Учитывая ваше самочувствие…

– О, мое самочувствие просто прекрасно, – ответила Зои. – Но я переживаю о вашем, доктор.

Натаниэль Доу нахмурился.

– Что? О чем вы говорите?

– Вы на себя не похожи. Совсем.

– Убежден, что это не так, – ответил доктор Доу. – Я недавно смотрелся в зеркало и уверенно заявляю: я по-прежнему на себя похож. Что… что вы делаете, мисс Гримм?

Его недоумение было понятным, учитывая, что Зои приблизилась к нему вплотную и схватила его за руку.

– Что с вами? – потребовала она ответа.

– Ровным счетом ничего.

– Вы очень плохой лжец, Натаниэль Доу. И вы мне сейчас совсем не нравитесь.

Доктор Доу аккуратно вызволил руку и сказал:

– Вероятно, все дело в празднике… Мне не хватает…

– Чего? Чего же вам не хватает?

Доктор сбросил оцепенение. Его лицо превратилось в непроницаемую маску.

«Ну вот, сейчас начнутся нравоучения…» – подумала Зои и оказалась права.

– Мисс Гримм, я понял, что вы задумали. Даже помыслить о таком не смейте. Это плохо для вас кончится.

– О, вы переживаете за меня! – задорно улыбнулась Зои.

– Разумеется. Я переживаю за всех своих пациентов.

Мисс Гримм будто не услышала и просто продолжала глядеть на доктора, не говоря ни слова. Она почувствовала, как ему стало неловко, но улыбку не сняла.

Доктор Доу сжал зубы и процедил:

– Ни в коем случае. Не. Делайте. Этого.

– Конечно, доктор. Я ничего не стану делать. Счастливых праздников.

Мисс Гримм вышла под снег.

– Счастливых праздников. – Натаниэль Доу тяжко вздохнул и закрыл дверь.

Зои какое-то время постояла на пороге, раздумывая обо всем, что произошло в этом доме, после чего подавила возникшее в груди тяжелое чувство, какое испытывала всякий раз, как происходило что-то неприятное и непонятное, после чего сдула с носа снежинку и пошагала по дорожке туда, где ее ждал мистер Пибоди.

– Вы не поверите, мистер Пибоди, – сказала она, подойдя к снеговику. – Неожиданным образом я получила то, чего мне так не доставало.

Снеговик уставился на нее с легко читаемым непониманием.

– У меня появилась замечательная идея! Она вам точно понравится…

***

– Ты думаешь, это так просто было сделать? – спросил мистер Грей. – Нет уж, это было очень сложно, кот. Ты не согласен?

Кот молчал. И не только потому, что он был, собственно, котом, а еще потому, что он представлял собой замороженный комок – настоящую сосульку с грустными, умоляющими его отогреть глазами.

Мистеру Грею не было дела до страданий зверька – он во все глаза глядел на двери дома напротив. Недавно за ней скрылась интересующая его личность.

Сам мистер Грей стоял у пустой рамы иллюминатора в брюхе старого ржавого летательного аппарата «Рокфорт». Эта развалюха давно вросла в крышу дома № 8 в переулке Трокар – судя по всему, изначально ее использовали в качестве второго чердака, но за долгие годы нутро было вычищено и напоминало пустую консервную банку – это место стало кошачьим логовом: кресла в салоне были разодраны когтями, внутри стоял нерассеивающийся запах прелой шерсти.

Мистер Грей был сосредоточен и напряжен – беседа с замерзшим котом являлась неким проявлением нервозности, которая его охватила.

Вскоре все решится…

Создатель плана, таинственный мистер Блохх, уверил его, что последний намек не будет проигнорирован их жертвой, и все же мистер Грей сомневался. Нет, не в Блоххе, но в обстоятельствах и событиях, которые невозможно предугадать.

– Он говорил так убежденно, – пробормотал мистер Грей, не спуская взгляда с двери дома № 7. – Знаешь ли, кот, у меня нет причин ему не доверять. Он все продумал, ведь так?

Кот ожидаемо промолчал.

В переулке кто-то появился. Дверь одного из домов распахнулась, и прямо под снег выскочил тощий долговязый старик. Мистер Грей осуждающе покачал головой: старик был в одной ночной рубахе и колпаке – так ведь простудиться недолго!

– Вот дела… – Мистер Грей удивленно округлил глаза, глядя, как старик с – чем бы вы думали?! – саблей наголо ринулся, шлепая тапочками, к стоявшему неподалеку снеговику.

– Они тебя подослали шпионить за мной! – завопил старик. – Я так и знал!

Снеговик показал ему весьма грубый жест рукой – «чайку», но уже в следующее мгновение ему пришлось защищаться.

Старик с завидной для его лет живостью набросился на снеговика. Он ударил саблей, целясь в круглую носатую голову в цилиндре, но лезвие столкнулось с выставленным зонтиком. Начался настоящий бой. Старик ловко орудовал саблей, но снеговик не менее ловко отражал удары. Схватка была равной.

– Ты еще не знаешь, с кем связался, ты, снежное чучело! – голосил старик. – Я генерал Грымм, и я тебе не по зубам!

Сабля, очевидно, была тупой, ведь иначе зонтик давно развалился бы на куски. Снеговик парировал удар за ударом, не забывая время от времени делать и свои выпады – пару раз ему даже удалось кольнуть старика. Небольно, но это лишь раззадорило обладателя ночной рубашки.

– Генерал! – раздался вдруг возмущенный окрик, и старик обернулся.

Из дверей дома, кутаясь в шаль, выбежала немолодая женщина.

Снеговик застыл, не подавая признаков жизни.

Генерал Грымм поднял саблю. Его противник никак не отреагировал.

– Давай же! Защищайся!

Женщина подбежала и отобрала у него саблю.

– Я же отвернулась всего на минуту!

– Отдайте саблю! – возопил старик. – Я должен проучить его!

– Вы заболеете. – Женщина схватила генерала за руку, словно неразумного ребенка, и потащила его к дому.

– Пустите! Пустите меня! Этот подлец… у него зонтик… он задумал…

– Это просто снеговик… Он ничего не задумал…

– Вы не понимаете! Это шпион! Они подослали его!

– Что это вы удумали?! – укоряла женщина, с трудом утаскивая сопротивляющегося старика. – Вы снова нарушили свое обещание не покидать дом. Вы же не хотите, чтобы я позвала доктора Доу?

Упоминание доктора слегка урезонило генерала. Весь его боевой запал угас.

– Они подослали его… Они строят заговор… Почему мне никто не верит?

– Вы снова не приняли свои пилюли?

– Ненавижу их – они горькие!

Женщина заволокла старика в дом. Дверь закрылась, и переулок вновь погрузился в тишину.

– Старый безумец, – проворчал мистер Грей. – Он едва все не разрушил… Если бы она позвала доктора…

И все же старый сумасшедший генерал кое в чем был прав. Заговор имел место, вот только он к нему никакого отношения не имел.

Заговор, в котором участвовал мистер Грей, устроил мистер Блохх.

И хоть прежде мистер Грей считал себя не то, чтобы очень умным, но, по крайней мере, умнее всех прочих, сейчас он не мог не признать, что в сравнении с логическим механизмом мистера Блохха его собственный разум – не более, чем обугленная головешка на дне камина или тухлая рыба, или еще что-то в том же неприглядном духе. Но вот какое дело: его это нисколько не огорчало. Более того – он был в восторге от знакомства с подобной невероятной личностью. До сего момента он и не предполагал, что такое в принципе возможно – что весь город для кого-то может представлять собой всего лишь макет в чемодане, а люди – тех же автоматонов, конструктов, не способных разорвать цепь заложенных в них заданий и событий.

А конструктор творил… просчитывал, выстраивал сцены, прокладывал фут за футом те незаметные рельсы, по которым двинется его кукла.

Как он это делает? Как столь сложные мысли рождаются в его голове? Все это было выше понимания мистера Грея.

Мистер Блохх называл то, что они делали, всего лишь спектаклем, постановкой, но для мистера Грея все было слишком реально. И неудивительно, ведь в то время как Блохх наблюдал со стороны, не будучи вовлечен в «спектакль» лично, его протеже кожей рук ощущал, как искра идеи обрастает все новыми огненными слоями, сплетая их один за другим.

Это было подлинное чудо. Создание чего-то нового, живого.

Искра…

Крошечная, беззащитная и хрупкая искра грозила распасться, рассыпаться, но он не мог этого позволить.

Сперва нужно было отыскать для нее сосуд, посадить ее туда, где она не только не погаснет, но, наоборот – разрастется и разгорится.

Блохх предоставил ему несколько имен, у их обладателей было много общего, все они могли принять искру. Мистер Грей раздумывал и выбирал, взвешивал все «за» и «против», пытался просчитывать, как это делал Блохх, но у него не особо выходило. Одно имя ему понравилось больше других – его обладатель идеально подходил на приготовленную для него роль, но вот незадача: как только Грей сообщил Блохху о своем выборе, его кандидат скоропостижно скончался, попав под трамвай. На миг мистера Грея посетила тревожная мысль, что Блохх это подстроил, чтобы он выбирал дальше из предложенных имен, но он тут же себя утешил: какой смысл Блохху вредить кандидату и, соответственно, его же собственному плану?

Тогда мистер Грей выбрал второе имя. И с тех пор не пожалел ни разу.

И все же… хоть кандидат и казался даже лучше прежнего, провернуть с ним задуманное было невероятно сложно: он будто назло вдруг ослеп на оба глаза и перестал замечать намеки.

В какой-то момент мистер Грей даже усомнился, что все получится, но Блохх был непреклонен: «Вы должны продолжать».

И мистер Грей продолжил. Искра заняла положенное ей место и прижилась. Колеса встали на рельсы.

А дальше все шло буквально по накатанной: станцию «Намек» сменила станция «Рыбка на крючке», а та, в свою очередь, сменилась станцией «Мышеловка». Шаг за шагом… фут за футом план полз в нужную сторону.

Искра идеи жила. Сперва она едва тлела, но мистер Блохх руками мистера Грея понемногу подкармливал ее верной растопкой, время от времени подбрасывал щепки и сухие газеты. И искра росла – мистер Грей плел ее, пестовал, распаляя все сильнее. Он ощущал себя химиком, работающим с нестабильными реагентами: одно неосторожное движение, и прогремит взрыв.

Возможности для второй попытки у них не было. Нельзя перестараться, нельзя допускать грубых движений – это работа невидимыми спицами, каждая из которых в сотню раз тоньше швейной иглы. Все сорвется, стоит только хранителю идеи заметить чужое вмешательство. Если он поймет, что у хода его мыслей есть свои создатели, все развалится, как карточный домик…

Мистер Грей в нетерпении переминался с ноги на ногу. Почему так долго?

Это был тот самый момент. Когда все либо сорвется, либо подтвердится. Сейчас… сейчас… ну же…

В переулок въехал кэб.

– Поезжай… поезжай дальше… не останавливайся… – тревожно проговорил мистер Грей, глядя, как экипаж ползет мимо. Несмотря на все надежды мистера Грея, кэб остановился напротив двери дома № 7. Кэбмен посигналил, давая понять будущему пассажиру, что экипаж прибыл.

Мистер Грей гневно сжал руки в перчатках.

Этого не было в плане! Откуда здесь взялся этот экипаж? Кто его вызвал?

– Проклятье! Что происходит?

Спустя какое-то время дверь дома № 7 открылась. По дорожке к экипажу прошла высокая женщина в черном. Она забралась в кэб, и тот покатил прочь из переулка.

Мистер Грей боялся вдохнуть от напряжения.

Спустя пару минут дверь снова открылась, и на пороге показались доктор Доу и женщина в красной пелерине с капюшоном. Они о чем-то говорили – с такого расстояния мистер Грей не мог разобрать ни слова.

Доктор закрыл дверь, а женщина в пелерине подошла к ожидавшему ее снеговику. Она что-то ему сказала, после чего они двинулись в сторону вокзала.

Вскоре они исчезли из виду.

Мистер Грей ждал.

На почтовом ящике дома, возле которого некоторое время назад стоял снеговик, загорелись два светящихся глаза, а затем, взмахнув крыльями, в воздух поднялась большая черная птица.

Подлетев к ржавому аэростату на крыше дома № 8, она проникла в иллюминатор и уселась на спинку кресла пилота.

Мистер Грей, пытаясь унять дрожь в пальцах, приблизился к механической вороне и переключил незаметный тумблер у нее на боку.

– Что ты узнала?

Фонографические цилиндры внутри птицы-автоматона пришли в движение. Металлический клюв раскрылся, и из него вырвалось шипение – в нем зазвучал женский голос: «Вы не поверите, мистер Пибоди. Неожиданным образом я получила то, чего мне так не доставало. У меня появилась замечательная идея! Она вам точно понравится…»

То, что женщина сказала дальше, развенчало все опасения мистера Грея.

Им удалось… Искра не просто жила, она вросла в сознание жертвы, стала его неотъемлемой частью.

Это был важный шаг, впрочем, преждевременно радоваться не стоило. Пусть Зои Гримм и двигалась по проложенным для нее рельсам, этого было недостаточно.

– Самое время запустить на пути встречный состав. Столкновение неизбежно.

Мистер Грей спрятал механическую ворону в сумку и шагнул к овальному проему двери «Рокфорта». Все только начиналось…

***

Мистер Твуни сжимал штурвал так крепко, что скрипели не только его перчатки, но и костяшки пальцев.

И все же он не слышал этого из-за скрежета его аэрокэба, гула котла и воя ветра. Погода к вечеру ухудшилась, снег бил в лобовое стекло и залепливал иллюминаторы. Кронштейны, удерживающие оболочку, ходили ходуном, экипаж швыряло из стороны в сторону и все время казалось, что он вот-вот развалится на части. Стрелки датчиков на приборной панели дрожали у самой красной зоны.

Мистер Твуни дернул туда-обратно ручку слева от штурвала, и в тот же миг с лязгом закрылись и снова открылись наружные шторки, очищая стекла. На мгновение он различил мигнувший в небе фонарь на аэробакене.

Полеты над городом с наступлением темноты и ухудшением погодных условий запретили, и кэбмен за последние пятнадцать минут уже, вероятно, в сотый раз пожалел о том, что согласился доставить ту престарелую пару на границу с Сонн. Они выглядели вполне презентабельно, и мистер Твуни назвал им цену втрое выше обычной. В иное время он и не подумал бы лететь, учитывая обстоятельства, но… ему не хватало всего тридцать пять фунтов, чтобы купить в лавке у мистера Голсуорта тот чудесный гребень для Мэри.

Доставил пассажиров мистер Твуни без происшествий: тряска была едва ощутимой, метель вроде как улеглась, и он прекрасно видел навигационные огни на аэробакенах. Но вот обратный путь на Чемоданную площадь из просто неприятного «крен-штивания», «тангаж-шатания» и легкой качки быстро превратился в «Проклятье! Если я разобьюсь, Мэри так и не получит подарок на Новый год!»

– Нужно было следовать обратно на площадь по земле… – процедил мистер Твуни. – И зачем я только поднялся в воздух?!

Запищал топливный датчик – химрастопка заканчивалась. Котел едва справлялся, удерживать экипаж на заданном курсе становилось все сложнее…

Мистер Твуни прильнул к смотровому окну, пытаясь разглядеть промелькнувший огонек, но снег будто слизнул его. Кругом была лишь темнота да метель.

И тут он вдруг поймал себя на неприятной мысли: «А ведь аэробакены должны были опустить еще полчаса назад. Что же это тогда было?» Вряд ли в Саквояжне сейчас нашелся бы еще один безумец, решившийся поднять свою махину в небо.

И только он это произнес, как по правому борту загорелся свет.

Мистер Твуни повернул голову к иллюминатору и протер запотевшие лётные очки.

Рядом с ним в небе над городом кто-то был! Он увидел фонари. Скопление огоньков сосредоточилось на… кэбмен сперва не поверил своим глазам!.. алой оболочке экипажа, летевшего примерно в тридцати ярдах от него.

«Пожарные?!» – пронеслось в голове, и тут он заметил, что это никакой не экипаж.

Сквозь снег по воздуху летели большие сани: красные полозья с подкрученными носами и фигурными стойками, золоченые молдинги и орнаменты на бортах, несколько пропеллеров и пыхтящая бордовым дымом батарея выхлопных труб. За рычагами сидел…

– Не может быть…

Бесформенная груда в кресле, оказавшаяся огромной красной шубой, зашевелилась, и к мистеру Твуни повернулась голова в капюшоне с белой меховой оторочкой. Потрясенный кэбмен различил пышную белую бороду и большие лётные очки.

– Человек-в-красном!

Мистер Твуни потянулся к ручке, управляющей шторками, дернул ее, сбрасывая со стекол налипший снег, и…

За иллюминатором больше никого не было. Свет фонарей растворился в темноте и метели.

Кэбмен для верности снова передернул шторки и протер очки. Ничего. Сани и тот, кто сидел за их рычагами, исчезли.

– Мне же не почудилось?

Вместо ответа завизжали датчики. Экипаж тряхнуло. Скрежет стрингеров и ферм оболочки проник в кабину, и мистера Твуни прошиб пот.

Больше не протянуть! Нужно снижаться!

Кэбмен склонился над окулярами перископа нижнего обзора – наземные огни походили на искорки.

Пальцы мистера Твуни замельтешили, переключая тумблеры. Он схватился за располагавшуюся над головой рукоятку регулятора высоты и потянул ее вниз.

– Я должен приземлиться… – бормотал кэбмен. – Должен вернуться к Мэри…

Началось снижение. Непогода противилась, пыталась помешать ему вырваться из ее лап, но экипаж мистера Твуни фут за футом опускался к земле и вскоре он уже был над ярко освещенной улицей. Кэбмен узнал башенку над зданием суда – улица Семнадцати Слив!

Когда колеса кэба коснулись брусчатки, мистер Твуни с облегчением выдохнул:

– Не иначе сам Каминник помог мне! Маленькое новогоднее чудо для Томаса Твуни!

Кэбмен переключил режим управления в «наземный ход», и экипаж двинулся в сторону Чемоданной площади.

Ну а что касается Человека-в-красном, то к счастливому приземлению мистера Твуни он не имел ни малейшего отношения. У него были свои заботы. И к новогодним чудесам эти заботы также ни коим образом не относились.

Под звон механизмов туча бордового дыма подплыла к чернеющему дому-башне, облетела его вокруг и начала снижение. У окна мансарды сани зависли в воздухе, дверка борта распахнулась. Человек-в-красном, взяв здоровенный мешок, перешагнул провал и ступил на карниз.

Забравшись в окно, он спустился на пол, затащив мешок следом. Под ногами заскрежетали сломанные часы.

– Ты приш-ш-шел, – раздался шелестящий голос, и среди груд часов возникла длинная фигура в черном пальто с пелериной.

– Как и было условлено, Моргрейв, – проскрипел Каминник.

– Мой ужин… – покачиваясь из стороны в сторону, словно под ногами был не ровный пол, а кренящаяся палуба корабля, господин Моргрейв двинулся к Человеку-в-красном. – Мне было сложно сдерживать себя… ты понимаешь?

– Понимаю.

– Она была такой сладкой… девчонка… а потом пришла эта мерзкая дрянь…

– Ты сделал то, что должен был.

– Мой праздничный ужин…

Старик в красной шубе кивнул.

– Я держу слово. Счастливых праздников, Моргрейв.

Сказав это, он забрался на подоконник. Раздался металлический скрежет, когда дверца саней захлопнулась. Человек-в-красном отбыл.

У окна на полу остался стоять большой темно-красный мешок.

Господин Моргрейв моргнул одновременно дюжиной глаз и шагнул к нему.

Мешок зашевелился. Из него раздалось приглушенное кляпом мычание.