Новая Зона. Калейдоскоп

Глава четвертая Полигон

– Ты так странно рыщешь глазами, будто пытаешься что-то найти, – забеспокоился машинист, пристально наблюдая за проводником.

– Не переживай, Василь Иваныч, это место мне знакомо, – поспешил успокоить его Волкогонов. – Просто если это действительно то место, о котором я думаю, то…

– Что значит это твое «то»? – Кострова совершенно не успокаивали подобные фразы проводника.

– Тут так просто не объяснишь.

– Ну, ты уж постарайся для старого друга.

Они довольно медленно шли рядом, но неожиданно проводник застыл на месте, а машинист непроизвольно сделал еще один шаг вперед – и тут ощутил, что все вокруг стало стремительно меняться. Деревья, трава под ногами, даже мрачные облака над лесом подернулись рябью и начали оползать, словно краски с холста, когда на них попадает кислота. Он не мог поверить своим глазам: листва стекала с крон ручьями, будто расплавленное олово, небо оплывало на деревья, и вся эта мешанина постепенно образовывала большую разноцветную лужу внизу. Костров обернулся к товарищу и вздрогнул: лицо проводника тоже стекало на его грудь, руки стали длинными, точно резиновые, и кончики пальцев коснулись земли. Все краски вокруг разжижались, размазывались, как под действием растворителя, и постепенно перед Костровым открывалась бесконечность без каких-либо признаков. От Волкогонова не осталось ничего, кроме грязно-серой лужи, которая быстро впиталась в бесцветное ничто. Весь окружающий пейзаж исчез, оставляя место совершенно белому цвету, не имеющему оттенков и теней.

Он выставил перед собой руку и попытался схватить ускользающее пространство, но обнаружил, что его пальцы тоже стали мягкими и вялыми, а еще через мгновение начали оплывать, будто свечной воск. Со второй рукой происходило то же самое, он набрался смелости и взглянул на ноги… Теперь ему казалось, что он весь растекается в пространстве, словно карикатура на самого себя. Как будто кто-то решил, что рисунок не удался, и начал размывать краску. Прошло совсем немного времени, и Костров ощутил, что может только видеть – шевелить, дышать и кричать стало попросту нечем. Но единственное, что открывалось его взору, – это белизна без конца и края. Сознанию совершенно не за что было зацепиться, и он понял, что сходит с ума. Память покидала его, он уже не мог вспомнить, кто он и где находится. Ему хотелось разрыдаться, но он совершенно не представлял, как это проделать. Неожиданно он почувствовал, что начал падать, и падение это становилось все быстрее и быстрее. Белоснежная бездна сменилась чернотой, он падал и падал во мглу, которая не имела дна, и когда он уже готов был лишиться сознания от ужаса – он вдруг открыл глаза… и уставился на Волкогонова.

– Ты чего орешь, как полоумный? – Проводник хмурил брови.

– А я ору? – удивился Костров, помня, что еще секунду назад не мог ни шевелиться, ни дышать – только падать.

– Уже нет, – хмыкнул Волкогонов.

– А ты… А я… А что вообще сейчас было?

– Ты, Василь Иваныч, попросил меня объяснить, что это за место, и вдруг посреди моего монолога завопил: «Стой! Не надо! Пожалуйста!» – и все в таком духе.

Машинист сбивчиво объяснил, что с ним сейчас произошло.

– Решил, что у меня крыша поехала, а то и вовсе помер и лечу в адское пекло, – резюмировал он.

– По крайней мере, теперь я определенно знаю, где мы с тобой оказались. – Волкогонов хлопнул товарища по плечу. – В этом лесу полно подобных ловушек, но они совершенно безопасны для здоровья, хотя и малоприятны.

– Для здоровья? А для психики?! – возмутился Костров. – Ты бы себя видел! – Он попытался жестами проиллюстрировать свои слова: – У тебя лицо вот отсюда вот так съехало!

– Забавно было бы такое увидеть.

– Ничего забавного, – мрачно возразил машинист. – Я думал, что умом тронулся.

– Ты ведь сам захотел пройти по маршруту, – напомнил Волкогонов, – так что будь добр дойти до самого конца. Тут, знаешь ли, нельзя повернуть назад, если тебе не понравилось.

– Да я не жалуюсь, – взял себя в руки машинист. – Просто… я как-то слишком эмоционально это воспринял. И для мозгов встряска нешуточная.

– Это нормально.

– Давай побыстрее пройдем этот лес, – забеспокоился «турист», – мне не по нраву такие метаморфозы с пространством.

– Да без проблем. – Волкогонов улыбнулся, чтобы приободрить спутника, сделал шаг вперед и провалился под землю, мигом оказавшись в яме, заполненной водой.

«Вот тебе и без проблем», – зло подумал про себя Волкогонов, окунувшись с головой. Он посмотрел наверх, полагая, что увидит бликующую поверхность воды, а над ней – дыру, через которую его угораздило провалиться. Но вместо поверхности над ним оказался земляной дерн – словно лед, сковавший озеро, без единого намека на проход. Легкие начали гореть от недостатка кислорода, мгновенно намокшая одежда потянула его вниз.

Вокруг все было таким светлым, будто он тонул не под землей, а в южном море, над которым в самом зените торчит яркое солнце. Он попытался плыть, однако руки его не слушались, он медленно опускался на дно. Чем ближе оно становилось, тем отчетливее проступало то, что находилось в самой пучине. И это были не камни или песок – это были самые настоящие утопленники. Они рядами лежали на глубине, сложенные так аккуратно, словно над их позами кто-то намеренно поколдовал. Глаза покойников пристально смотрели на Волкогонова, и в них можно было запросто прочесть желание поделиться с новичком историей своей погибели. Он понимал, что вскоре займет свое место рядом с ними, поэтому сделал отчаянную попытку изменить направление движения, но стоило ему начать сопротивляться, как тотчас чьи-то холодные руки вцепились в его лодыжки и потащили вниз. Мгновенно десятки рук ухватились за одежду и стали тянуть к себе, не желая выпускать добычу. Волкогонов отчаянно пытался вырваться, но хлебнул воды и осознал, что прямо сейчас утонет. Сдавшись, он сомкнул веки и стал медленно опускаться на дно, страхуемый руками мертвых. Но стоило спине коснуться тверди, как глаза его открылись, и он обнаружил над собой Кострова, который отчаянно хлестал его по щекам и кричал, чтобы тот немедленно очнулся.

Машинист в очередной раз замахнулся, чтобы отвесить оплеуху, но Волкогонов предостерегающе вскрикнул, отчего старик отпрянул и плюхнулся на задницу. Потом бодро подскочил и принялся обрадованно трепать товарища за плечи:

– Живой, чертяка! Я уж думал, тебе хана!

– Как ты меня вытащил из воды?

– Из какой воды? – озадачился Василий Иванович. – Ты просто остановился и начал махать руками, будто хотел взлететь, а потом вообще замер и перестал дышать.

– Мне почудилось, что я утонул…

– Давай-ка сваливать отсюда. А то мы так и будем попадать в эти бесконечные ловушки.

– Самое неприятное, что они невидимые. – Волкогонов на всякий случай провел руками по одежде: ну да, совершенно сухая. Значит, и впрямь не было никакой ямы с водой, никаких мертвецов на дне и горящих от недостатка воздуха легких.

Хотя теперь проводник тщательно выбирал направление и внимательно просматривал дорогу на несколько метров вперед, он вполне отдавал себе отчет, что вряд ли сможет обойти скрытые аномалии, которые невозможно определить. Костров старался идти за проводником шаг в шаг и точно так же перепрыгивал с кочки на кочку, воображая, что это спасет его от повторного попадания в ловушку.

Лес казался вполне обычным: высокие ели с остро пахнущими шишками, земля, усыпанная старой пожелтевшей хвоей, и редкий подлесок, перемежающийся зарослями неизвестного безлистого кустарника.

Через час блужданий они выбрались на простор, но представшее их взору зрелище скорее удивило обоих, чем позволило вздохнуть с облегчением. Да и как тут вздохнешь, если повсюду – жуткий смрад и запах гниения?

– Это что? Свалка?! – Машинист не мог поверить своим глазам, стоя на краю огромного мусорного полигона, где неприступными горами высился самый разнообразный хлам, копившийся здесь годами, если не десятилетиями.

– Похоже на то. – Волкогонов поморщился, когда очередное дуновение ветерка донесло до его обоняния неприятный запах. Его все больше настораживали метаморфозы, происходившие с «Вяткой»: метро, свалка… Похоже, Территория глобально перестраивала себя, и он чувствовал себя настоящим новичком, каждый раз попадая в совершенно новое место, о котором даже не слышал от коллег. С квартирой и женой Кострова хотя бы понятно – «Вятка» выудила информацию о них из памяти машиниста. Недавние и болезненные личные воспоминания – они всегда на поверхности, их легче подцепить из сознания или подсознания «туриста», с их помощью проще манипулировать незваным гостем. Но при чем тут метрополитен и мусорка?!

– Не хочу показаться невежливым, – обратился он к Кострову, – но мне нужно узнать одну важную деталь.

– Какую? – настороженно уточнил Василий Иванович.

– Там, на Большой земле, ты когда-нибудь видел нечто подобное?

– Ну… если только по телевизору, – промямлил Костров, ковыряясь в своей памяти.

– То есть тебя ни с чем похожим ничего не связывает? Ладно. Будем надеяться, что это просто капризы Территории, – проговорил в сторону проводник.

Между многочисленными горами мусора вилась грунтовая дорога. На одной из куч высился старый ржавый бульдозер с огромным, словно в молитве задранным вверх ковшом – будто ожидая, что бог всех железяк вознесет его прямо на небеса.

Здесь стояла такая вонь, что стало щипать глаза, и Волкогонов снова подумал о противогазе, но решил, что тот может пригодиться позже, когда среда окажется реально опасной для здоровья. По крайней мере, если это обычная свалка, то здесь ничего не может угрожать жизни… Разве что содержимому желудка.

– Думаю, нам лучше пройти через нее, – поделился своими соображениями проводник. – Обход вокруг займет слишком много времени.

– Как скажешь, – поспешил согласиться клиент, – я полностью тебе доверяю.

«А я вот на твоем месте не стал бы так безоговорочно в меня верить», – хотелось ответить Волкогонову, но он не имел на это права. Своеволие «Вятки» начинало его по-настоящему пугать. Обычно маршрут состоял из тех локацией, которые появились при первом одиночном путешествии проводника. Изредка к ним добавлялось что-то новое, еще реже – знакомое по рассказам коллег из Бекетова. Но когда маршрут состоит только из новых, неизвестных проводнику локаций, такие сюрпризы наталкивают лишь на одну мысль: на Территории что-то происходит. И он обязательно должен разобраться, что именно.

Они миновали холм с бульдозером и двинулись по петляющей дороге, но едва они всерьез углубились на территорию полигона, как за спинами раздался недовольный собачий лай, и небольшая стая из пяти особей мигом окружила двух растерянных людей.

– А ну пошли! – притопнув, крикнул Волкогонов, пытаясь отпугнуть дворняг, однако те не спешили ретироваться и яростно облаивали незнакомцев. Матерый пес, явно вожак, выдвинулся вперед и злобно зарычал на проводника, показывая острые зубы. Видать, тоже почуял в нем вожака. Волкогонов выхватил из мусорной кучи длинный металлический прут, готовый ударить собаку, если та посмеет наброситься. Пес будто почуял, что человек просто так не сдастся, и стал ходить вокруг него, старясь выбрать слабое место и удачный момент. Стая держалась поодаль – с одной стороны, предоставляя лидеру место для маневра, а с другой – блокируя пути отступления и контролируя Кострова. Тот, к слову, тоже вооружился толстой палкой, надеясь дать отпор и прийти на помощь напарнику, если это понадобится.

Наконец вожак выбрал подходящий момент, чтобы кинуться на проводника, но оказался отброшен в сторону ловким движением. Он медлил лишь мгновение – и снова ринулся в атаку. Остальные собаки, будто дождавшись команды, набросились на людей следом за лидером. Пес повис на руке Волкогонова, и тот никак не мог изловчиться и ударить как следует, поэтому по собаке дубасил палкой Костров. Однако она вцепилась в руку мертвой хваткой и не желала разжимать челюсти. Еще одна тварь трепала проводника за штанину, а третья ловко вскочила на спину машиниста, стараясь дотянуться до горла. Василий Иванович повалился на землю, перекатился и вцепился руками в шею пса, который теперь пытался укусить его в лицо.

Волкогонову удалось вогнать металлический прут между челюстями вожака, провернуть и тем самым освободить руку, вот только пес не желал так быстро сдаваться и снова бросился на человека. Неожиданно раздался выстрел, и вожак кулем упал на бок, не подавая признаков жизни. Стая тут же ретировалась, буквально растворившись меж мусорных куч и оставив на поле боя двух раненых людей. Волкогонов поднял взгляд наверх – там виднелась человеческая фигура с ружьем наперевес. Незнакомец шагнул и заскользил вниз по склону, следом спешил еще один человек ростом пониже.

– Ну чего, мужики, целы?

Волкогонов не мог поверить своим глазам, когда увидел перед собой озабоченное лицо Рябого.

– Слава, ты как здесь оказался?! – Проводник придерживал раненую руку и шипел от боли.

– Попутным ветром, – хохотнул товарищ, помогая ему задрать рукав куртки и осмотреть место укуса.

– Откуда здесь взялись собаки?

Рана выглядела удручающе, Волкогонову срочно требовалась медицинская помощь.

– Придется уколы от бешенства колоть. – Рябой залил рану перекисью водорода и аккуратно промокнул ее ватным тампоном. Затем разорвал упаковку стерильного бинта и замотал рану.

– Ты где ружье взял?

– Это отдельная история, – хмыкнул Рябой, помогая товарищу натянуть рукав куртки поверх повязки. – Встретили тут с клиентом одного забулдыгу, который назвался Мусорщиком. Вот он и подарил мне ружьишко. Сказал, что на полигоне полно бродячих собак и что они не стесняются нападать на людей.

– Мусорщик? – не понял Волкогонов. – Нападать на людей? На «Вятке» ведь нет никого, кроме проводников, «туристов» и возможных потеряшек! Кого же гоняет эта дикая стая, коль никто из наших ни разу про это не рассказывал?

– Мужик говорит, что живет здесь много лет. Вроде даже видел какую-то вспышку в небе, но не придал этому особого значения.

– И как он объяснил, что на полигон уже несколько лет никто не возит мусор? – поинтересовался Волкогонов.

– А вот тут все совсем загадочно, – нахмурился Рябой, невольно бросив взгляд на своего клиента – молоденького парня лет двадцати, который мялся в сторонке и недоуменно посматривал на машиниста: что он здесь делает, когда должен быть при поезде?! – Для него будто бы и не было всего того времени, в течение которого мы ходили по Территории. Та же Вспышка для него случилась на днях.

– Ты же говорил – он много лет тут живет! – озадачился Волкогонов.

– Много лет – это до Вспышки. Ну, до всего. Когда еще не было такого места – Территория «Вятка», а был обычный мусорный полигон.

– Тебе не кажется это странным?

– Что именно?

– Где мы сейчас находимся, скажи на милость? Это Территория сгенерировала для нас общий квест, а на самом деле полигона и его обитателей не существует? Или нас перекинуло во времени назад – туда, где Вспышка произошла на днях, и вполне себе реальный хранитель свалки обоснованно считает, что завтра явятся рабочие, заведут бульдозер и сюда вновь потянутся грузовики, свозящие отходы со всех близлежащих помоек?

– Ну ты спросил… – Рябой скривился, отчего его лицо стало еще несимпатичнее. – Хотя в чем-то ты прав. Я вот с парнем этим брожу тут – и такое ощущение, будто это и не «Вятка» вовсе.

– Вот и у меня такие же мысли. Да еще и собаки эти… Давно ты на «Вятке» животных в последний раз видел?

– Но потрепали-то нас не понарошку! – встрял в разговор Костров, который по-прежнему сжимал в руках палку и стрелял глазами по сторонам, опасаясь, что бродячие собаки предпримут новую атаку.

– Это да, – покачал головой Рябой. – Слава богу, мы оказались рядом, да еще и с оружием.

Волкогонов помолчал, напряженно о чем-то размышляя.

– Значит, так, – наконец произнес он. – Думаю, свалку мы пройдем вместе с вами. Так будет безопаснее. А потом разбежимся в разные стороны, каждая группа – по своему маршруту.

– Знать бы еще, какой маршрут у каждой группы, – развел руками Рябой. – Я вот, например, понятия не имею, что нас ждет дальше, какая локация. Даже приблизительно не представляю, где мы окажемся, когда пересечем полигон.

– Ты не поверишь, но мы сегодня побывали в метро! – Волкогонов хотел улыбнуться, но пульсирующая боль в руке не позволила ему этого сделать. – Не просто на станции, но и на поезде прокатились.

– Я и не такому поверю, дружище.

– Кто твой клиент? – спросил Волкогонов, поглядывая на молодого парня.

– Да ничего необычного, – отмахнулся Рябой, – рядовой любитель острых ощущений. Рассказывал, что недавно вернулся с другой Территории, откуда еле унес ноги, и вот теперь решил испытать себя там, где, по его мнению, не так опасно.

– Парень еще не разочаровался?

– После встречи с бродячими псами он несколько напрягся. Да чего греха таить – я и сам здорово перетрухнул. Конечно, случалось встречать на «Вятке» всякое, но живых тварей – тут ты прав! – не видел с самой Вспышки. Сдается мне, что Территория меняется, эволюционирует.

– Боюсь, как бы не стало гораздо опасней, чем прежде, – высказал свои опасения Волкогонов. – «Вятка» и сейчас пользуется репутацией самой загадочной Территории из всех, а когда выяснится, что здесь стало еще опаснее, поток клиентов совсем иссякнет.

– Да бросьте вы переживать, – снова вклинился в разговор Василий Иванович. – Люди хоть и пугливые существа, но вечно лезут на рожон. И если выяснится, что «Вятка» стала в два раза опаснее, то и народу сюда полезет гораздо больше. Почему, по-вашему, несмотря на постоянные несчастные случаи, люди настырно лезут в горы, на эвересты всякие, зная, что все может закончиться трагедией? И чем опаснее склон – тем более лакомым и престижным является покорение вершины.

– Стоит однажды пропасть всем клиентам за один раз, как ты сам поймешь, что желающих точно поубавится, – не согласился с ним Рябой. – Вот загрызут новичка злые собаки – и что я скажу другим? Несчастный случай? Проводник же должен оберегать клиента ценой собственной жизни.

– Это уж точно. – Волкогонов усмехнулся и погладил укушенную руку.

Клиент Рябого, ставший невольным свидетелем разговора между проводниками, неожиданно высказал довольно интересную новость:

– Мой прошлый проводник рассказывал, что существует возможность перехода с одной Территории на другую.

– Час от часу не легче. – Рябой почесал голову и исподлобья посмотрел на клиента, подумав, что лучше бы тот промолчал.

– Это объясняет появление новых локаций, – задумался Волкогонов. – Возможно, это не проделки «Вятки», а пересечение с другими Территориями.

– Это еще хуже! – Скулы Рябого затвердели. – Если с «Вятки» можно перейти на Территорию «Саяны», то ходить безоружным теперь совсем нельзя.

– А что не так с «Саянами»? – полюбопытствовал Костров, который слышал об этой Территории совсем немного.

– Оттуда вообще никто не возвращается. Поэтому власти запретили экскурсии в эту область. Но если теперь в «Саяны» можно попасть через «Вятку», то…

Клиента Рябого звали Денис. Пока мужчины обсуждали создавшееся положение, он опустился на трухлявое бревно, торчащее из мусорной кучи, и теперь разглядывал старую грязную куклу, оказавшуюся на свалке вместе с другим бытовым мусором. Кукла неожиданно повернула голову в его сторону и уставилась на парня единственным целым глазом, моргнула пару раз и медленно поднялась на ноги, будто ожила и впервые увидела этот мир. Денис открыл было рот, собираясь указать на эдакое чудо, но ожившая игрушка вдруг сорвалась с места и спряталась за разбитый унитаз. Рябой тоже краем глаза заметил движение.

– Вы видели?! Видели?! – причитал Денис. – Разве такое бывает?!

– Ну, такого я точно не видел, – хмыкнул Рябой. – Будем надеяться, она неопасна…

Беглянка выглянула из своего укрытия и проворно шмыгнула дальше, скрываясь за мусорными завалами. Теперь ее заметили все.

– Жутковатое зрелище, – передернувшись, выдавил машинист. Ему тотчас вспомнился фильм ужасов с ожившей куклой.

Стоило им вздохнуть с облегчением, когда кукла скрылась из виду, как из кучи тряпья выполз плюшевый серый медведь. Один глаз-пуговица держался на ниточке, правой лапы вовсе не было, но он упорно лез наверх и уже через мгновение стоял на высоком мусорном холме, взирая на незнакомцев бесстрастным взором бездушной игрушки.

– Может, пальнуть по нему? – Рябому однозначно не нравилось, когда предметы оживают, вот только тратить патроны на плюшевое недоразумение было жалко – вдруг на пути снова попадутся бродячие псы или еще кто пострашнее?

– Предлагаю пройти свалку как можно быстрее, пока игрушки не придумали мстить за свои старые обиды, – заметил Волкогонов и потянул Кострова за рукав.

Машинист, выпучив глаза, смотрел, как медвежонок медленно спускается с холма. Тот явно собирался следовать за людьми, поэтому группа заторопилась со сборами.

Денис же застыл столбом, взирая на неуклюжие движения живой игрушки, которая живой на самом деле не была. Медведь наконец спустился с мусорной кучи, чуть не зацепившись лапой за острый штырь, и целенаправленно побрел к парню, рассматривая его глазом-пуговицей. Перед молодым человеком тотчас встала давняя картина кошмара, донимавшего его в раннем детстве. В этом сне он лежал в своей маленькой кроватке с деревянными перекладинами по бокам. Неожиданно в ночной темноте его внимание привлекал странный звук, и вскоре сквозь частокол перекладин заглядывал плюшевый мишка. Он карабкался на кровать, цепляясь лапами, и, перевалившись через боковину, ловко спрыгивал на одеяло. Мальчик явственно чувствовал на себе вес плюшевого зверя, который неторопливо приближался от ног к голове ребенка, смотря ему в лицо холодными мертвыми глазами. Протянутые вперед передние лапы будто бы нацеливались на горло. В ужасе маленький Дениска натягивал одеяло на голову, однако настойчивый монстр, замерев в районе его груди, терпеливо ждал, когда ребенок высунется наружу из своего укрытия. Дрожа и обливаясь по́том, едва дыша под теплым одеялом, мальчишка беззвучно шептал: «Уходи! Уходи прочь!» – но ночной гость явно никуда не спешил… А потом мальчик просыпался и при свете утреннего солнышка обнаруживал плюшевого медвежонка сидящим на своем месте – на открытой полке в шкафу. Вот только Денис был уверен, что медведь просто претворяется игрушечным, а в полночь вновь превратится в чудовище, которое хочет его задушить.

– Ты чего встал как вкопанный? – Рябой дернул парня за плечо. – Пойдем скорее, а то на меня плохо действуют подобные фокусы «Вятки».

Рябой в детстве тоже был наслышан об историях с ожившими игрушками и, в отличие от Дениса, знал пару реальных фактов, когда в игрушки на самом деле вселялись демоны и те оживали. Правда, проверить эти факты он никак не мог, но доверие рассказчики вызывали, так что…

Медведь тем временем запнулся и упал в грязную лужу, откуда вылез еще страшнее. Он протянул лапу Денису, будто прося его о помощи, однако тот лишь нервно поморщился и пошел прочь, увлекаемый проводником.

Внезапно Костров, шедший рядом с Волкогоновым, что-то приметил на земле, упал на колени и стал отчаянно запихивать комья земли себе в карманы.

– Иваныч, ты чего? – Волкогонов схватил «туриста» за плечо, но тот со злостью отпихнул его руку и продолжил свое занятие. Земля высыпалась из карманов, а машинист отчаянно продолжал наполнять их.

– Чего это он? – Рябой, волочащий за собой Дениса, остановился рядом с товарищем, удивленно рассматривая занятого странным делом машиниста.

– Черт его знает, что ему привиделось, – в сердцах бросил Волкогонов, снова пытаясь оторвать Кострова от земли. Василий Иванович зарычал, словно зверь, и едва не укусил проводника. – Совсем ошалел! – Волкогонов едва успел одернуть руку.

Рябой оглянулся, дабы убедиться, что ожившие игрушки их больше не преследуют, затем нагнулся к Кострову и с силой ударил его раскрытой ладонью по щеке. Тот дернулся и с удивлением воззрился на обидчика, пытаясь сообразить, почему это он стоит на коленях, а его руки в грязи. Он отрешенно уставился на ладони, потом перевел взгляд на карманы, набитые грязью, и с ужасом начал вытаскивать землю обратно, подвывая, будто они были полны чем-то неприятным и мерзким. Он даже стянул с себя куртку и долго вытряхивал ее, чтобы убедиться, что в карманах точно ничего нет.

– Привиделось чего, Иваныч? – Рябой подмигнул машинисту, чтобы тот не серчал на него за пощечину.

– Не поверишь! – Глаза машиниста расширились и стали размером с блюдце. – Померещилось, что передо мной на земле золотые монеты россыпью лежат! Я бросился их собирать и в карманы запихивать, а потом – глядь! – а это и не монеты вовсе, а опарыши навозные. Белые, жирные. Ползают по рукам и шевелятся в карманах. Бр-р-р! Мерзость какая…

– Бывает, – бросил Рябой и многозначительно посмотрел на Волкогонова, чтобы тот принял к сведению заморочки клиента и впредь ожидал от него подобных метаморфоз на маршруте.

Край свалки отмечался перелеском, а за лесом уже начиналась другая локация, и проводники надеялись, что, убравшись с полигона, они больше не станут добычей голодных бродячих псов и странных оживших игрушек. Рябой прислонил ружье к дереву и повесил патронташ на сучок.

– Мусорщик просил оставить оружие здесь, когда минуем свалку, – ответил проводник на немой вопрос Волкогонова. – Сам понимаешь, ему тут без ружья никак.

– Эх, надо было с ним обстоятельно побеседовать, выяснить, с какой он Территории, – сокрушался Волкогонов. – Может, в этом и кроется причина появления свалки на «Вятке»! Может, дело не в персональном квесте и не во временны́х парадоксах, а в том, что в этой точке пересекаются две или даже больше Территорий.