Калинов мост

Глава вторая Олег

Москва. 2019 год.

Ребята выходили из зала после спарринга бодрые, переполненные эмоциями. В дверях задерживались, складывая руки в приветственном жесте.

– Ос, – привычно поклонился Олег.

– Ос, – отозвался учитель.

Олег вышел в коридор и уже расслабившись побежал к раздевалке. В душевой немного задержался, потому, когда добрался до их со Степкой шкафчиков, тот был уже одет и готов к отправлению во внешний мир.

– Привет, опозданец, – улыбнулся Олег. – Что за привычка на пятнадцать минут позже являться?

– Пятнадцать минут, это академическое опоздание, – деловито объяснил Степа. – Потом, это ты у нас идешь путем воина, а я просто на тренировки хожу, так что мне можно и опоздать. И, кстати, с днем рождения.

– С прошедшим, – поправил Олег, поспешно укладывая кимоно в пакет. – Вчера был.

Степа кивнул:

– Знаю. А ты опять не празднуешь?

– Зачем? – пожал плечами Олег и заперев шкафчик двинулся на выход из раздевалки. – Чего тут праздновать-то? Ну прожил человек еще год и не умер. Что это? Праздник победы над смертью?

– Традиция, – не согласился Степа. – Причем не самая плохая. Ты стал на год старше, лучше, умней. Почему бы не выпить по этому поводу.

– Старше – да, – кивнул Олег. – Лучше и умней это еще вопрос. А если тебе так приперло выпить на халяву, то поставлю я тебе пиво.

– С тебя пиво, с меня подарок, – подмигнул Степа. – Пошли?

Олег кивнул. По поводу дня рождения он ни разу не лукавил. Не прикрывался философией, «которой в семнадцать лет быть не должно, если только это не выпендреж», как говорил отец. Он на самом деле никогда не любил этого праздника. А насчет философий… Иногда ему казалось, что где-то глубоко внутри него живет другая сущность. Много старше, много умнее. Просто до нее надо докопаться.

Потому, собственно, и пришел в эту каратистскую школу. Столкнувшись с каратэ Кёкусинкай, проникся биографией и околобуддистскими учениями Масутацу Ояма и решил, что это достойный путь для того, чтобы докопаться до сути.

Степа, который сам притащил бывшего одноклассника на эти тренировки, смотрел на ситуацию с других позиций. Кивая учителю, дескать понимает, что каратэ это не только вид восточных единоборств, но и учение, ведущее к самосовершенствованию не только и не столько физическому, сколько духовному, понимать этого не стремился. Да и многие ли из группы думали о духовной стороне? Тренировали-то в первую очередь тела. Учились бить и уходить от удара. Думая о том, как это может пригодится в уличной потасовке. Иногда грезя какими-то соревнованиями, поясами и титулами. Степа же пришел сюда, когда в подворотне по лицу настучали.

Олег не осуждал, напротив, считал, что это дело благое. Но для себя видел во всем этом иной путь, о котором предпочитал помалкивать. Любые философские темы, затронутые в компании сверстников, делали из него либо зануду, либо мальчика со странностями. В компаниях постарше он воспринимался либо мальчиком со странностями, либо ой каким умненьким мальчиком. Отец упорно продолжал считать, что все философские выкладки семнадцатилетнего отпрыска лишь выпендреж и не имеют под собой никакой осмысленной основы. А выпендреж предка всегда раздражал, потому Олег и с ним старался этих тем не затрагивать.

Степа трещал всю дорогу о знакомых и незнакомых девчонках, травил какие-то байки не шибко пристойного содержания. Олег особо не прислушивался, думая о своем. От мыслей его отвлек голос приятеля:

– Ну что, может все-таки по пиву? Уже третью палатку проходим.

Олег остановился, посмотрел на Степку.

– Какое тебе?

– Светлое.

Он подошел к окошку, доставая из кармана пожеванные мелкие купюры.

– Четыре штучки зеленого туборга, – попросил в окошко. – И сушеного кальмара.

Из палатки на подростка посмотрели с сомнением. При немалом росте и не детской уже комплекции, двадцати одного года на олеговом лице не читалось ни при каких обстоятельствах. Но пиво все же дали. Не школьник и то ладно, деньги то зарабатывать надо.

Степа запустил пятерню в пакетик, как только отошли в сторону. Со щелчком открыл жестянку с пивом, сказал какую-то гадость в адрес брызнувшей на штаны пены и радостно сделал глоток.

– Ты себя ведешь как алкоголик, – пожурил Олег. – Только руки не трясутся.

– Жарко, а пиво холодное. И жажда мучит, – оправдался Степа. – А ты похож на зануду, или на мою матушку, когда она морали читает. Пошли на лавочку.

Лавочка была излюбленным местом молодежи. Когда-то она стояла на краю детской площадки, под высоким деревом. Потом детскую площадку срыли тихой сапой и воздвигли на ее месте автомобильную стоянку. Наезжать никто не стал. Глава домового правления, под юрисдикцию которого попадала площадка, главная местная активистка, могла бы устроить бучу. Но сын ее давно вырос из возраста качелек-каруселек, а вместо внуков заимел старенькую БМВ. Потому важность автостоянки возобладала над значимостью детской площадки.

Качели, карусели и лесенки пошли прахом. Травку засыпали гравием. Вокруг поставили невысокий заборчик, а на въезде повесили цепь с навесным замком, дабы кто не надо не парковался. А вот скамейка под высоким деревом оказалась никому не нужна, потому как стояла на отшибе. Так и осталась. Только если раньше на устроившуюся здесь молодежь ворчали молодые мамы и бабушки, выгуливавшие собственных чад, то теперь наезжать стало некому.

Степа плюхнулся на лавочку. Порылся в спортивной сумке и достал оттуда небольшой сверток, перетянутый ленточкой.

– Держи, это тебе. И давай, доставай своего сушеного кальмара.

– Он не мой, – Олег вытащил из пакета упаковку кальмаров. – Он атлантический. Спасибо.

Сверток оказался легким, но упакованным намертво. Ленточка затянулась на такое количество тугих узлов, что Олег полез за выкидушкой.

– Такую красоту испортил, – хихикнул Степа, глядя как приятель кромсает перочинным ножиком несчастную ленточку. – А еще эстет.

Олег на подначку не среагировал. Внутри конверта оказалось красивое издание «Семи самураев» Куросавы. Подарок так подарок. Все же Степа не такой балбес, каким хочет казаться.

– Спасибо, – искренне поблагодарил он.

– Не за что, – отмахнулся Степа.

– Сам смотрел?

– Не-а. Но мужик в магазине сказал, что это было культовое кино. В прошлом веке. В общем, мощное старье, как ты любишь.

Нет, все-таки балбес, подумал Олег и открыл банку пива.

Посмотреть на четвертого было интересно, но, когда ему ткнули направление и сказали «вот он», Игорь замер. Долго смотрел на двух пацанов, сидящих с пивом на скамейке и не верил своим глазам. Кот продолжал чинно шествовать, ведя под руку старую ведунью, с таким видом, словно повзрослевший внук выгуливал престарелую бабушку.

– Это же дети, – выдавил он наконец.

– Это сейчас они дети. При княжьем дворе мужик в семнадцать весен мальчиком не был. А ты вот, Игоряша, уже считался бы старым пердуном, – бодро отозвалась старуха.

– Который из них? – спросил Кот, пристально разглядывающий молодых людей.

– А ты сам как думаешь? – ухмыльнулась старуха.

Оборотень поглядел на подростков так, словно просветил рентгеном. Игорь не удивился бы, если после этого взгляда, Кот рассказал бы о строении скелета каждого пацана, а заодно выдал бы байку не хуже врачебного диагноза про каждый из внутренних органов.

Первый юноша был темноволос, довольно высокого роста, но при этом весьма стройной комплекции. Вид имел довольно интеллигентный. Нормальный представитель молодежи. Не настолько глуп, чтобы после школы отправиться в армию, а после нее пойти грузчиком в соседний магазин. Не настолько умен, чтобы прийти к мысли, что в семнадцать лет детство уже могло бы закончилось.

Второй, белобрысый, был чуть ниже приятеля, но коренастый. Довольно крепкий. Лицо его было куда как проще. А вот прохладные голубые глаза, цвета осеннего неба в последний солнечный день не блестели юношеским задором, как у первого, а смотрели куда-то внутрь себя. Словно бы парень парил над собственным телом и до рези в глазах всматривался в свое прошлое, настоящее и будущее, покрытое мраком памяти и неизвестности.

– Белобрысый, – отозвался Кот.

– В яблочко, – похвалила Яга.

– Хорошо, – кивнул оборотень. – Вечером познакомлюсь с ним поближе.

– А я? – поинтересовался бородатый.

– А тебя позже с ним познакомлю. Сперва надо понять, что в нем от него, а что наносное.

– Так вы чего, знаете этого пацана? – в оживленном состоянии с Игоря слетала всякая непроницаемость, солидность, грубоватость и быковатость, которыми он периодически прикрывался. Бородатый сам напоминал сейчас восторженного мальчишку с горящими глазами.

– Во-первых, – набычилась бабулька. – Он не пацан. Не смотри на внешность. Во-вторых, мы знаем кем он был. А кто он в этом теле, того никто не знает.

– Ни хрена не понял, – покачал головой Игорь. – понятнее объяснить слабо?

– Закрой рот и не бузи, – сердито посоветовала старуха. – А то в другой раз дома оставлю. Все? Посмотрели? Тогда пошли, нечего тут объяснялки на всю улицу разводить.

После второй бутылки пива Степа стал еще пошлей и еще разговорчивей.

– Кстати, – поведал он. – Я тут видел твою обожаемую. Она теперь с Коляном мутит.

Обожаемой была Люда. Олег не помнил, сколько лет ее знал. Иногда казалось, что помнил ее еще с песочницы. Но здравый смыл подсказывал, что этого быть попросту не могло, так как появилась она у них в пятом классе. Перешла из другой школы, переехала из другого района. Олег заприметил ее сразу и больше не выпускал из поля зрения. Как относилась к нему Люда сказать было трудно. Ему почему-то казалось, что она все понимает.

Иногда они общались по-приятельски в компаниях. А дальше этого не заходило. Заходило с другими. И у него и у нее. Отчего Олег мрачнел и замыкался. Степа, как бывший одноклассник, ситуацию знал, но предпочитал помалкивать, потому как и Людку знал. Причем не в таких розовых тонах, в каких рисовалась она Олегу. Впрочем, иногда Степку прорывало, и он начинал говорить вещи нелицеприятные. На что бывший одноклассник реагировал всегда одинаково:

– Тон смени, – попросил Олег.

– Олежка, я не виноват что она с половиной района пере…

– Замолчи.

Олег резко поднялся со скамейки. Если б Степан не был лучшим другом, получил бы сейчас по морде. Тот сделал вид, что ничего не заметил, подставил рожу налетевшему летнему ветерку.

– Может, тебе как-то проявить себя? – предложил Степа.

– Как?

– Как с нормальной обычной бабой. С ними ж ты не теряешься. Почему с этой ведешь себя как лузер?

Олег посмотрел на друга.

– Почему как лузер? Почему если мужчина относится к женщине лучше, чем она позволяет к себе относится, то он выглядит лузером.

– А ты хочешь выглядеть джентльменом? – Степан оживился, словно фокстерьер, у которого перед носом повертели лисьим воротником. – Не то время. В америке, например, над потерей девственности уже даже не смеются. Последняя кинокомедия на тему секса у молодежи была лет десять назад. И та с треском провалилась. Теперь это настолько нормально, что смеяться не над чем.

– Нет, не нормально. Нормально простое человеческое чувство, а не…

– Бе-ме, – передразнил Степа. – А о твоем чувстве она должна догадаться?

– Она о нем знает, – покачал головой Олег.

– И кто ей об этом сказал?

Перед глазами возник берег реки, песчаные замки. Девчонка и мальчишка.

– Она просто знает, – сбивчиво заговорил Олег, пытаясь удержать перед внутренним взором забытую картинку. – Я не как все, и не как со всеми. Я ее люблю. Понимаешь? А ты понимаешь. А если ты понимаешь, то и она должна понимать.

Он обошел зачем-то вокруг скамейки и вернулся на прежнее место. Степа посмотрел с ехидством. Потянулся за третьей банкой. Чего ее беречь, коли приятель не пьет?

– Ты это в книжке прочитал?

– Хоть бы и так.

– Чайник ты, Олег, – покачал головой Степа. – Она такая же баба как и все прочие, ничем не лучше. Будь проще и…

– Отвали. Не хочу я быть проще. Рано или поздно она ко мне придет. Я это знаю.

– А я знаю, что тебе на следующий бездник подарить, – пробурчал Степа. – Книжка такая была. «Горе от ума». Явно про тебя. Ну ладно, хрен с тобой. Сегодня вечером чего делаешь?

– Самураев смотрю, – буркнул Олег. Разговор ему не нравился.

– Вот и смотри. Но не засматривайся. Я тебе вечерком довесок к подарку организую.

Степа и в самом деле позвонил вечером. Телефон затрещал как раз тогда, когда герой сокрушался о победе и смотрел на могилы сотоварищей. По экрану побежали титры, Олег потянулся за телефоном.

– Выходи, – не здороваясь бросил в трубку Степа.

– Куда? – Олег поглядел на часы.

Сумерки за окном давно уже загустели до чернильного состояния. Впору было лечь на диван с книжечкой и тихо отрубиться, заблудившись сонным взглядом между строчек. И уж на улицу точно не тянуло.

– Туда, – весело отозвалась трубка и возопила дурным голосом. – Час свиданья настал, вся в огне я горю.

– Не ори, – поморщился Олег. – Скажи толком чего ради мне выходить.

– Толку никакого, – снова развеселилась трубка. – Но если сейчас не выйдешь, потом будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.

– Хорошо, – зевнул Олег. – Ща спущусь.

Степа ждал возле дома и вид имел перевозбужденный до невозможности. Глаза приятеля горели охотничьим азартом. Что случилось он рассказывать не собирался. Промычав что-то невнятное, подхватил Олега под руку и поволок куда-то через двор и кусты, не разбирая дороги. За кустами обнаружились «ракушки». Степан тихо матюгнулся, но поворачивать не стал и просочился между гофрированными металлическими стенками. Вынырнув на дорогу, повернулся нетерпеливо:

– Ну где ты там?

Олег тяжело вздохнул и полез в щель между «ракушек».

– Ты хоть можешь сказать куда мы идем?

– На встречу твоей судьбе. Она ждет тебя. Людка. В натуральную величину, – расплылся в чеширской улыбке Степа и пропел. – Там за поворотом, там за поворотом. Там-там-тадам-там-тадам.

– Ты что, с ума сошел?

Олег дернулся было назад, но Степа ловко перехватил за руку и потянул на себя.

– Не противься судьбе, – весело сообщил он и снова заголосил. – Прятаться поздно, не прятаться поздно. С днем рожденииииияяяяяяяя!

– Хорош горланить, – сдался Олег. – Тоже мне Юрий Леонтьев нашелся.

– Юрий Антонов, а Леонтьев Валерий, – поправил приятель. – Эх ты, любитель старины глубокой. Это даже я знаю.

– Это потому, что ты попсу слушаешь, – парировал Олег.

– А ты старье смотришь доисторическое.

За перепалкой пронеслось еще два двора. Степа перемахнул через невысокий заборчик, поднес палец к губам и ломанулся в кусты. Олег недовольно сунулся следом. Из-за кустов открывался вид на соседские корпуса и на подъезд, возле которого обычно тусовались Колян с приятелями. Сейчас ребят было пятеро. Между ними стояла бутылка водки и баллон кваса. Явно не первые и, видимо, не последние. Рядом с Коляном стояла Люда.

Степа, гордый собой, кивнул на открывшийся вид. Шепнул:

– А от подъезда тебя не видно.

– И что дальше?

– Дальше жди. Сейчас она придет к тебе.

– Сама? – не понял Олег.

Степа задорно посмотрел на приятеля.

– Ты мне знаешь кого напоминаешь? Еврея из анекдота. Он все просил бога, чтоб тот ему помог в лотерею выиграть. Наконец бог не выдержал и сказал: «слушай, ты б хоть билет лотерейный купил». Прояви фантазию, и она к тебе придет.

Не вдаваясь в дальнейшие разборки, Степа выскочил из кустов и по дорожке побрел к подъезду, возле которого собралась компания. Сделав пару шагов демонстративно обернулся и нажал кнопочку на телефоне. У Олега коротко пиликнуло, сообщая о доставленном смс сообщении. Он вытащил телефон и открыл сообщение.

На экране светился номер телефона и короткая подпись: «набери меня».

Балбес, мелькнуло в голове. Хотя нет, все-таки не балбес. Льюиса Керрола читал. Или мультик смотрел? С него станется.

Степа дошел до подъезда, поприветствовал собравшихся парней и сходу начал что-то втирать, резво жестикулируя.

Олег, ругая себя последними словами, что поддался на авантюру, набрал номер из смски. Затренькало, потом загудело. Он ждал, не зная чего ждет, но догадываясь. Вдалеке за кустами у подъезда запиликал телефон. Она вынула из сумочки трубку и отошла в сторону.

– Алло.

– Привет, – тихо сказал он. – Это я.

– Кто это? – не поняла она.

– Иди прямо, увидишь.

– Плохая шутка, – отозвалась она, но сделала шаг вперед.

– Иди, иди, – подбодрил он.

Этого оказалось достаточно. Она зашагала неторопливо, держа трубку возле уха, словно что-то слушала и топала неизвестно куда в задумчивости. Когда ее перестало быть видно от подъезда он вышел на дорогу и нажал отбой.

– Алло! – сказала она пищащей трубке.

– Я здесь.

Люда подняла взгляд. Растерянность. Узнавание. Приятное удивление.

– Олег, – легкая полуулыбка.

– Пойдем? – он протянул ей руку.

– Пойдем.

Ее пальцы вцепились в его ладонь. Только сейчас он понял, что никогда, даже в детстве не держал ее за руку. А что было в детстве? Перед внутренним взором возникла река, песок. Девчонка, строящая замки. Мальчишка, разбивающий их ногой и всю жизнь чувствующий вину за тот полный детской несправедливой обиды взгляд…

Олег тряхнул головой. Картинка была не из его жизни, из чьей-то чужой. Он поймал себя на том, что идет и слушает ее щебечущий голосок.

– Я тебя с выпускного не видела…

А я тебя видел, хотелось сказать ему, но промолчал. Не мог говорить, потому что все слова вдруг показались пустыми и бессмысленными в сравнение с тем, что творилось внутри. Не было таких слов, чтобы описать это состояние. Не придумали их, как не старались сказать. Ни один поэт, ни один писатель, ни один художник или композитор. У кого-то получалось передать чувство, но между строк. Потому что слова бессильно отступали перед этим.

Он крепче сжал ее пальцы, остановился.

– Люда, – прошептал тихо. – Я столько тебя искал. Я только сейчас понял…

Олег запнулся. Нет, не понял. Просто знал почему-то, что искал эту женщину много лет, больше, чем живет на свете. Знание скользнуло зыбкой рыбкой и потерялось, как всегда бывает, когда понимание пытаешься уложить в слова.

– Что ты понял? – испытующе посмотрела она на него.

– Я тебя люблю, – тихо произнес кто-то.

Людмила подалась вперед, замерла на мгновение. Потом вдруг отстранилась.

– А как же Коля? Я с ним…

– Нет, – рявкнул Олег.

– А ты что же – считаешь меня пай-девочкой, которая сидит и ждет воздыхателя, – надула губки Люда. – Так я давно уже не она.

– Нет, – повторил кто-то: не то Олег, не то кто-то другой внутри него.

– Да.

– Ты его не любишь. Ты же любишь меня.

– Я его не люблю. А ты слишком навязчив и требуешь от меня чего-то, чего я тебе вовсе не должна.

Олег замер на секунду, посмотрел на девушку новым взглядом. Только сейчас понял, что видел что-то другое, говорил то ли с кем-то другим, то ли кто-то другой. Осознание того, что он выпал из реальности ударило обухом по голове.

– Что ты на меня так смотришь? – спросила девушка.

Современная девушка в современном мире без каких-то там заоблачных высот и иллюзий. Олег тряхнул головой, пытаясь вспомнить, что только что говорил. Получалось плохо.

Столько похабных историй Степа не рассказывал никогда. Даже самые циничные его слушатели давно уже плевались бы от переизбытка вульгарности. Но выхода у него не было. Он быстро просек какие байки по нраву местной публике и разливался соловьем, только бы удержать зрительское внимание.

Народ пошлости одобрял громогласным хохотом, от которого из окна первого этажа периодически вылезала старушка и грозила милицией. Впрочем, это видимо была традиция, потому как старушку беззлобно посылали, отчего она исчезала в окошке. А через какое-то время вместо обещанных стражей порядка снова появлялась с угрозами.

Степку же милиция вполне бы устроила. Это избавило бы от необходимости пошлить, да и тем куда пропала Колянова дама никто бы не озадачился.

Первый раз в жизни предательская мысль закралась в Степкину голову год назад, когда он стоял с расстегнутыми штанами над очком биотуалета и справлял нужду. Стоило только подумать каким образом мобильник на прищепке держится на поясе расстегнутых штанов, как телефон сам ответил на этот вопрос: «никаким». Это было последнее на что намекнул мобильник прежде чем занырнуть в дырку общественного сортира. Этим вечером Степа снова вспомнил о том, что не только язык мой – враг мой, но и мысль моя тоже что-то из той же области.

Стоило предательской мысли мелькнуть в голове, как в стороне кто-то вежливо кашлянул. Коляновы братья по разуму повернулись на подошедшего. Степа тоже заинтересовался и скосил взор. В сторонке стоял мужичок лет сорока. Тощий, но жилистый. Обряженный в камуфляж без знаков отличия.

– Эй, мужики, – нагловато улыбнулся мужичок. – Пока вы тут ля-ля разводите, там вашу девочку уводят.

– Тебе чего, дядя? – набычился Колян и только тут уловил смысл сказанного, стрельнул глазами по толпе приятелей. – А где Людка?

– Может домой пошла, – пожал плечами кто-то.

Колян побагровел. Степа оглядел пятерых и оценив ситуацию хихикнул:

– А может увели? Кстати, тут…

– Погоди ты со своими байками, – отстранил Степку Колян. – Ее кто-то видел? Серый?

– Кажется туда пошла, – кивнул в сторону кустов Серый.

– А ну-ка, пошли, – дернулся вперед Колян.

Пятеро лбов двинулись в сторону кустов. Степа с досадой огляделся, но мужичка-провокатора рядом не было. Вот гад, подумал Степа, сунулся не в свое дело и слинял. Убивать таких надо.

Пятерых парней во главе с Коляном он увидел еще издалека, когда пытался подобрать новые слова в свое оправдание. По счастью увидел их раньше, чем они его. Новая мысль чувств не касалась, а потому улеглась в словоформу мгновенно.

– Люда, обещай мне одну вещь.

– Ого! Еще и обещания, – оживилась девушка.

– Сейчас ты пойдешь домой и оглядываться не будешь. Я позвоню тебе завтра. Честно.

– А что случилось? – заволновалась девушка.

– Еще не случилось, – голос Олега стал властным. – Но скоро может. Иди. До завтра.

Сказано это было так, что девчонка словно завороженная повернулась и пошла прочь. Колян с приятелями увидели обоих и ринулись вперед.

– Людка, зараза! – гаркнул предводитель тусовки.

Люда обернулась и, теперь уже поняв в чем дело, поспешила домой. Говорить с пьяным Коляном в таком состоянии ей явно не улыбалось. Олег вышел вперед. Колян хищно прищурился.

– Ты, значит, охотник до чужих баб?

Олег говорить не стал. Правила уличной драки знал на зубок, потому, не дожидаясь традиционных вопросов-ответов, в которых все равно все повернется против тебя, чего бы не сказал, ударил первым. Колян отлетел, но упасть не успел, подхватили подоспевшие дружки.

– Ах ты ж сученок, – взревел он и ринулся на Олега.

Замах был сильный, но удара не получилось. Олег увернулся, достал ногой вскользь. Снова повернулся, стараясь держать в зоне видимости всех пятерых, хотя остальные в драку пока не лезли.

– Может, по хорошему разойдемся? – поинтересовался Олег.

Глаза Коляна загорелись ненавистью. Он поглядел на приятелей, с которыми только что кирял у подъезда. Те без слов подались вперед, обступая Олега. По-хорошему явно не получалось. Олег метнулся в сторону, выходя на открытое пространство и пытаясь держать дистанцию. Первого из нападавших ударил ногой, повернулся и саданул второму локтем в живот. Второй сложился, но четверо оставшихся стали злее и ломанулись на него теперь разом.

Олег увернулся от удара, понимая, что долго вертеться не сможет, осознавая, что за спиной теперь тоже опасность, которую сам туда по глупости запустил. Дернулся вперед, подпрыгнул, выкинув ногу, ударил. Нога проскользила по чьей-то скуле. Олег опустился на ноги. Переместить центр тяжести не успел, почувствовал, как сзади кто-то скручивает руки, хватает, мешая двигаться.

Конец фильма, метнулось в голове.

– Олежкааааа! – крик разнеслось над двором, разрезая вечернюю тишину. Унесся вверх к крышам.

Степа бежал через двор огромными скачками, перепрыгнул невысокую загородку возле дороги. Секундного замешательства хватило на быстрое решение. Олег наклонил голову и ударил головой назад. Хрустнуло и хватка ослабла. Затылок ныл, подсказывая, что удар был достаточно силен, что бы свернуть кому-то нос.

Замершая на мгновение мизансцена ожила столь стремительно, что уже в следующую секунду не возможно стало разобрать, что происходит в этой свалке. Серый орал в стороне, держась за кровящий нос. Колян ломанулся к Степке и пропустил хороший удар в ухо от Олега. Отчего его развернуло, накренило и лишившийся девчонки парень лишился равновесия. Степа зашел к Олегу со спины. Дальше ребята работали слаженно, как учили на тренировках. И очень скоро драка превратилась в свалку.

Вопли смешались со звуками ударов и матом. Степа сделал движение в сторону, уходя из центра потасовки. Дернул за собой Олега. Теперь стало возможным оглядеть поле боя.

Колян валялся на земле, держась за причинное место, по которому, кажется, никто не бил, а просто прошелся один из его же архаровцев. Серый сидел в стороне, хлюпая, ставшим похожим на оладий, носом. Трое остались на ногах, но тоже довольно потрепанные. Продолжать им уже не хотелось.

– Я ж говорил, что надо по-хорошему, – Олег утер рукой нос. – Пошли?

– Ага, – кивнул Степа.

Первые шагов десять прошли осторожно, не поворачиваясь спиной к Коляну и его потрепанной гвардии. Потом Олег рискнул повернуться, но еще долго шел периодически оборачиваясь, таща за рукав приятеля. Степа шел не торопливо, подволакивал ногу, и как только место разборки исчезло из вида, Олег подставил ему плечо.

Когда ушли настолько далеко, что можно было немного расслабиться, Степа поглядел на приятеля. Не смотря на произошедшее, азарта и веселья в глазах не поубавилось, а рожа с подбитым глазом светилась довольством.

– Теперь я понял, почему ты дни рождения не любишь. Ты б хоть предупреждал, что к тебе такие гости приходят.

– Они еще и подарки приносят, – хохотнул Олег, чувствуя как отступает напряжение. – У тебя морда опухла и фонарь будет.

– Шрам на роже, шрам на роже для мужчин всего дороже, – пропел Степа. – Слушай, может мне бросить медицинский и пойти в консерваторию?

– В консерваторию с такой рожей не примут, – рассмеялся Олег. – А туфту про шрамы придумали неудачники, которые все время битыми ходят. Так что пусть Колян эту песню поет.

– Ты сам-то как? Целый?

– Целей тебя. Рубашку только порвали.

Степа скосился на надорванный до половины джинсовый рукав, пожал плечами:

– Оторвешь совсем, причем оба. Жилетка будет.

Степку он довел до квартиры. Там приятель попросил оставить его в гордом одиночестве, ибо мамины нотации слушать при зрителях выше его сил. Олег прислонил друга к стене, утрамбовался в лифт к какому-то собачнику с ротвейлером и нажал кнопку.

От Степки до своего дома было минут десять пехом. Олег вышел из подъезда, огляделся по сторонам, нет ли кого. Бывали случаи, когда не наученные горьким опытом возвращались с группой поддержки. А драться в одиночку против толпы не хотелось. До смерти, конечно, не забьют, но до больницы запинают, факт. Никакого пессимизма в этом не было, просто Олег реально оценивал свои силы.

Впрочем, толпы жаждущей отмщения тоже не было. Олег зябко повел плечами, вечер был не таким уж и жарким, и довольно быстро потопал в сторону дома. Самый неуютный для ночных прогулок кусок пути между длинной девятиэтажкой и забором детского сада, тоже показался пустым. Фонарей здесь почти не было, дай бог один горел с переменным успехом, но народу по счастью оказалось и того меньше.

– Эй, – нагнал негромкий голос, когда Олег дошел где-то до середины забора.

Неудобное место, пришла мысль. Деваться некуда. Только вперед. А впереди могут поджидать. Эх, надо было кругом обходить. Парень неторопливо повернулся. Сзади шагах в двадцати стоял невысокий сухощавый мужичок в защитных штанах и такой же рубашке. На ногах мужика красовались тяжелые армейские ботинки.

– Вы мне? – поинтересовался Олег.

– Ага, – кивнул мужичок. – Плохо ногами работаешь.

– В смысле? – не понял Олег.

– В смысле голенью. От такого удара легко уходить. Ну чего пялишься, как будто не понимаешь?

Мужичок подошел совсем близко, остановился в нескольких шагах.

– Не понимаю, – честно признался парень.

– А чего тут непонятного. Видел я, как вы с приятелем ногами махали.

– И не вступились? – усмехнулся Олег, чувствуя подвох.

– Не-а. Мне интересно было поглядеть, чего ты можешь. Ногами работаешь плохо. Объяснить? Вот ударь меня.

Мужичек пошел в сторону, сохраняя расстояние между ними, но заходя к Олегу сбоку.

– С чего это? – Олег отступил на шаг, поворачиваясь в направлении мужика, чувствуя, что теряет из поля зрения конец забора, где могла быть «группа поддержки».

– Ну хотя бы потому, что это я их на тебя натравил, – усмехнулся мужичок.

– Врете, – покачал головой Олег.

– С чего мне врать? – мужичок остановился и задорно поглядел на парня. – Они сидели базарили, я подошел и рассказал им, как у них девку увели из-под носа. Ты бы видел как один из них раздухарился. Ну, а остальные, видимо, за компанию. Девка-то хоть стоящая? Или так себе?

Мужичок стоял и нагло улыбался. Олег чувствовал, знал, был уверен на сто пятьдесят процентов, что его провоцируют, но ничего не смог с собой поделать. Это нарочитое «девка» оглушительно ударило по ушам. А от похабных намеков к голове прилила кровь, в глазах потемнело. Мир сузился до одной цели, и целью этой была нагло улыбающаяся физиономия.

Удар, в который вложился Олег должен был если не снести мужика, то смести улыбку с его рожи и отбить всякое желание улыбаться. Однако, четко отработанный, он просвистел мимо. Мужичок непостижимым образом оказался рядом, словно исчез и возник снова, но уже в другом месте.

– Я ж говорю, плохо работаешь, – усмехнулся он. – Мазила.

Олег почувствовал, как ярость накатывает новой, всесметающей волной. Второй удар был мощнее первого, но снова просвистел мимо. Олег почувствовал, как подставляется, понял, что допустил ошибку, но противник ей не воспользовался. Он все так же стоял рядом на расстоянии удара и нагло улыбался. Эта улыбка выбила из головы остатки ясности, разум залила эмоция, и Олег пошел в новую атаку.

Больше он не останавливался, работал на износ, на полную катушку. Хлеще, чем на тренировках и соревнованиях. Удары непостижимым образом проходили мимо цели, но больше Олег не подставился ни разу. Видя, что соперник снова уходит, переносил центр тяжести, поворачивался, бил снова и снова, но с тем же результатом. Через невообразимый промежуток времени, он затруднялся сказать сколько прошло с начала стычки, дыхание начало давать сбои.

Олег отпрыгнул в сторону и оценил противника, тот кажется не запыхался вовсе.

– Загонять меня решил, – ухмыльнулся он. – Ну-ну. Смотри не запарься.

Где-то на краю сознания родилась мысль, что группы поддержки в конце забора никакой нет, что это не уличная драка, а что-то совсем другое. Но закончить поединок сейчас было уже невозможно.

Парень снова ринулся в атаку. Попытался сработать на опережение, предугадать движение противника, но и это оказалось недостижимой задачей. Мужичок был бойцом посильнее учителя. Того Олег конечно тоже сделать не мог, но со своим уровнем мог хотя бы пару раз дотянуться до противника. То ли учитель поддавался, то ли в подметки не годился странному мужику в камуфляже, но теперешний спарринг напоминал бой с тенью, где до противника не достать, потому как существует только в воображении.

Олег снова попытался сработать на опережение и снова ошибся. Понял что ошибся уже в следующий момент, когда соперник неожиданно вырос сбоку и сам пошел в атаку. Олег не успел ничего сообразить, только почувствовал, как что-то больно садануло по кадыку. В следующее мгновение так же резко и холодно ткнуло в живот, а еще через долю секунды ощутимо ударило в грудь.

Парень судорожно сглотнул. Горло жгло болью, саднило грудь и удар в живот, хоть и не сильный, тоже давал о себе знать. В полусогнутом состоянии обернулся и посмотрел на мужичка. Соперник стоял все так же на расстоянии удара, но уже не улыбался. В руке держал за черное лезвие внушительных размеров нож.

– Плохо, – покачал головой мужик. – Совсем плохо.

– Почему? – хрипло произнес Олег, пытаясь проглотить вставшую поперек глотки боль.

Мужичок повертел перед носом рукоятью ножа, который продолжал держать за лезвие.

– Потому что ты уже почти три раза умер.

– Почему почти? – Олег попытался распрямиться, но до конца не вышло.

– Потому что в брюхо не смертельно. Кишки наружу конечно, но выкарабкаешься. А горло и сердце это насовсем.

Парень распрямился, расправил плечи и повертел шеей. Удержать боль внутри не получилось и он судорожно поморщился.

– Болит? – поинтересовался мужичок.

Олег кивнул.

– Это хорошо. Понимания без боли не бывает. Через боль можно прийти к ложному, а можно к истинному. А без боли ни к чему не придешь. Хочешь что-то понять?

Парень снова кивнул, чувствуя, что говорить толком не может.

– Значит должен болеть. Должно быть больно. Всегда.

– Что ж теперь, руки-ноги переломать для понимания?

– Зачем? – искренне удивился мужик. – Боль должна быть не обязательно физической. А вот душа должна всегда болеть. Так что, ты хочешь что-то понять?

Олег провел ладонью по ноющему кадыку.

– Ага, – кивнул он. – Сперва хочу понять кто вы?

Они шли прогулочным шагом по аллейке, о существовании которой Олег почти забыл. Вся жизнь в районе проходит по дворам, либо по дороге от метро до дома. Если б мужичок не вытащил на бульварчик, так и мысли бы сюда прийти не возникло.

– Знаешь почему я ухожу от твоих ударов? Ты голенью работаешь. Это расстояние. А расстояние это упущенное время.

– Чем ближе к противнику, тем опаснее, – пожал плечами Олег.

Мысль была настолько не хитрая, что казалась очевидной.

– Для обоих, – поправил мужичок. – Ты забываешь, что тот, кто выходит против тебя, тоже человек. Ты опасаешься ближнего боя? Отлично, а он чего опасается? Да того же самого. Если ты это знаешь и умеешь этим пользоваться, то ближний бой становится менее опасным, зато более эффективным. Смотри.

Мужичок отошел в сторону и быстро нанес воображаемому противнику несколько ударов. Он работал полусогнутыми ногами, но удары выходили точными, стремительными и явно не безопасными. Короткая серия ударов закончилась так же стремительно, как и началась. Мужичок снова подошел ближе.

– Видел?

Олег кивнул.

– Не совсем понял несколько переходов, – пожаловался он. – Может покажете на мне?

– Не покажу, – покачал головой собеседник. – Драться не умею, только убивать. Так что если хочешь чему-то учиться будешь смотреть со стороны и перенимать. Спаррингов со мной не будет, Олег.

Парень замер, внимательно посмотрел на мужичка. Тот ответил простым открытым взглядом.

– Вы меня знаете? Но откуда?

– Скажем так, – словно собираясь с мыслями протянул мужичок. – Видел на тренировках.

– Так вы тоже занимаетесь каратэ?

– Нет, – покачал головой мужичок. – Я это название сегодня первый раз услышал. Никогда такого не знал и знать особо не хочу.

– Напрасно, – не согласился Олег. – Каратэ это ведь не просто стиль борьбы, это учение, философия. Путь.

Мужичок остановился, присел на стоящую рядом лавочку, хлопнул по сидению рядом, приглашая сесть.

– Путь, – согласился он. – Всего лишь путь. Один из многих. Знаешь в чем беда всех восточных школ? Как, говоришь, зовут основателя твоего Кёкусинкая?

– Ояма, – Олег пристроился рядом на лавочке.

– Так вот я полагаю, что этот Ояма был достойным человеком, который шел своим путем, достиг чего-то. Его Путь, его заслуги. Понимаешь? А ученики этой школы пытаются идти путем другого человека, забывая, что он уже пройден. Да, это может быть великий человек. Да, его Путь заслуживает уважения, достоин подражания. Но нельзя идти чужим путем и придумывать себе бога из человека. Путь у каждого свой.

Олег смотрел с интересом.

– Подумай, – кивнул мужичок. – Я ведь не настаиваю. Просто предлагаю поле для раздумий. Теперь вторая твоя ошибка. Никогда не поддавайся на провокации. Не доверяй словам, если ими играют. Слова лживы.

Парень вспомнил едкое «девка». В висках снова забилась кровь. Он вспыхнул, как солома, в которую бросили спичку, вскочил. Голос зазвучал порывисто.

– Даже если они обидны? Даже если кто-то говорит грубость? Несправедливость?

– Особенно, если так, – кивнул мужичок. – Сядь и не подскакивай. Если кто-то бьет словом, подумай для чего. Каким будет его следующий удар. Я не предлагаю прощать несправедливые и грубые слова. Но когда незнакомый человек бьет словом, значит, знает куда бить. А если знает куда бить, значит он тебя знает. Он тебя знает, а ты его нет. Помни об этом и не подставляйся под удар. И еще одно. Будь осторожен во всем, что касается женщин.

Парень дернулся было снова вскочить, но удержался на месте.

– Ояма, хоть он вам и не нравится, делил женщин на матерей, жен и соблазнительниц. Последних мужчина должен в идеале считать сестрами.

Мужичок перехватил взгляд, посмотрел в самые глаза Олегу, будто в душу заглянул. От этого взгляда захотелось вздрогнуть.

– Считаешь ее женой? – быстро спросил мужичок.

– Да, – без колебаний ответил Олег.

– Хорошо, – кивнул собеседник вальяжно откидываясь на спинку скамейки. – Но только помни, что помимо того, что считаешь ты, есть действительность. А в действительности она пока не твоя жена. Женщина не ставшая женой по твоему делению соблазнительница. А соблазнительницы опасны. Берегись ее.

– Вы просто не знаете о чем говорите, – грустно произнес Олег. – Когда я ее вижу, мне кажется, что знал ее еще до рождения, что мы одно целое. Вы ведь любили когда-нибудь? Неужели от женщины не осталось ни одного доброго воспоминания.

Мужичок дернулся, словно ему смазали пощечину. В глазах на мгновение появилась боль.

– Все светлое, – произнес тихо, – Что помню в жизни, связано с женщиной. Всем темным обязан этим воспоминаниям. Я не буду рассказывать тебе в чем ты не прав, здесь каждый решает сам. Просто будь осторожен. И не поворачивай спину той «жене», которая не считает тебя мужем.

Олег долго сидел в задумчивости, ковырял носом кроссовка землю возле лавочки. Мысли текли неспешно, и было над чем подумать. Собеседник не мешал, молча ждал, когда парень проявится.

– И все-таки кто вы? – встрепенулся наконец Олег.

– Зови меня Ко… – мужичок замялся на мгновение. – Костя.

– Хорошо, дядя Костя, – улыбнулся Олег. – А для чего вам все это? Зачем вы меня нашли? Зачем все эти разговоры?

Дядя Костя встал со скамейки и сурово посмотрел на парня.

– Поймешь со временем, – суховато ответил он. – Если хочешь, чтобы я тебя чему-то учил, завтра придешь сюда же часам к девяти утра. Если не придешь, второй раз предлагать не буду.

И прежде чем Олег успел что-то сказать, мужичок быстро пошел вдоль по аллее.

Мелко порубленный лук стал золотистым, шкворчал в раскаленном масле. Старуха взяла доску, ссыпала в сковороду порезанную кругляшками картошку. Зашипело. Старческие пальцы ловко накинули сверху крышку и убавили огонь.

Старуха повернулась. Игорь сидел за столом над пустой тарелкой с видом послушного мальчика. Казалось, попроси показать руки, не удивится, а спешно продемонстрирует, что они вымыты.

– Чего примолк?

– Да спрашивать боязно, – хмыкнул Игорь.

Бабулька явно прибывала в хорошем расположении духа. Благодушно отмахнулась.

– Спрашивай чего хотел. Про Олега что ли?

Игорь кивнул.

– Он кто?

Старуха задумалась. Неспешно отошла, взяла доску, нож и пучок зелени. Вернувшись к столу принялась неторопливо шинковать.

– Его зовут Милонег. Он внук киевского коваля, что у Владимира-крестителя служил. Сам тоже ковал, изобретал чего-то. Потом князю под горячую руку сунулся и в погреба попал. А оттуда пути два: либо ногами вперед, либо вперед за Русь на верную гибель. У Красна Солнышка с этим все в порядке было, он пленников просто так не отпускал. Всегда с умыслом. Вот и тогда так. Выпустил и услал на верную гибель.

– Так он погиб?

– Погиб, но позже. Не о том речь. Я уже говорила, он неравнодушный. Человек, когда умирает, душа его куда летит?

Игорь пожал плечами:

– Не знаю. В рай, в ад, в космический разум.

– Рай и ад это придумка для обывателей, чтоб вели себя пристойно. А то вам только волю дай, сперва друг дружку переимеете с особым извращением, потом перережете. Но в общем не далек от истины. Душа в новый для себя мир летит. Стремится к нему, надеется, что он будет лучше. Потому о старом мире и не вспоминает.

Старуха дорезала зелень. Убрала доску, поворошила картошку. Когда сняла крышку со сковороды, по кухне разнесся умопомрачительный аромат. Бородатый сглотнул голодную слюну. С сожалением проследил за тем, как крышка возвращается на место.

– Люди равнодушны в большинстве своем. О себе заботятся, о себе думают. Редко когда неравнодушного встретишь, который больше о том, что вокруг думает. Но встречаются. Когда у такого неравнодушного душа отлетает, она тоже не о себе и не о новом лучшем для себя мире думает. Потому те неравнодушные на мосту и задерживаются. Милонег тоже там был. Только он сейчас здесь нужен, потому я его с моста вытащила и в живое тело вернула. Теперь он – Олег.

– А как же… – начал было Игорь.

– В обмен. Душа на душу. Таков порядок. Настоящий Олег при родах умер. А Милонег его тело занял, так и живет уже семнадцать лет.

– А родители, родственники? – удивился бородатый. – Как же можно скрывать, что ты не ты, грудного ребенка из себя изображать?

Старуха выключила плиту.

– А кто тебе сказал, что он изображает? Он с рождения живет, как Олег. Память Милонегова в нем спит. Пока. Как для дела понадобиться, так я ее разбужу.

– Кого?

– Память. А пока пусть Кот его тело тренирует. Ты тоже можешь чему дельному научить.

Старуха взяла сковородку и принялась накладывать истомившемуся Игорю картошку. В прихожей заскрежетал замок. Хлопнула дверь. Благодушие слетело со старухи, как с белых яблонь цвет.

– Приятель твой пришел, – проворчала она.

Кот не заставил себя ждать. Уже через минуту он появился в дверях кухни. Вид он имел озадаченный. Уминавший картошку Игорь встрепенулся.

– Ну что? Познакомился?

Кот молча кивнул. Глазами стрельнул на Ягу.

– Что-то не так? – перехватила взгляд старуха.

– Не так, – сощурился Кот. – Ты, костяная нога, зачем бабу его сюда притащила? Или тебе гурьбой оживлять сподручнее?

– Какую бабу? Ты о чем?

– А то ты не знаешь, – фыркнул Кот. – Я сегодня видел Милонегову девку. И он по ней с ума сходит. Даже память прорезается. Слава богам, он этого не понял.

Старуха помрачнела, молча опустилась на табуретку. Кот смотрел испытующе. Игорь тихой сапой трескал картошку, не решаясь встревать в разговор. Наконец старуха прервала молчание.

– Это не я, – тихо и быстро произнесла она. – Я ее не воскрешала. Только его.

– Хорошие дела, – протянул Кот. – И что это значит?

– Одно из двух, – задумчиво откликнулась старуха. – Либо ее воскресили силы мертвого мира, либо в этой истории участвует кто-то кроме нас.

– Еще одна яга?

– Не знаю, – окрысилась старуха. – В любом случае эта девка скорее враг, чем друг. Вот что, надо будет ее как-нибудь подловить и к нам затащить. Я ей память открою, все и выясним.

– А Олег? В смысле Милонег? Если узнает, что мы с ней так, – Кот запнулся. – Он тебе этого не простит.

– Мало кто мне чего не прощает, – пробурчала старуха. – Переживу. Чего там с Олегом?

Кот расплылся в довольной улыбке.

– Все хорошо. Завтра начну его тренировать. Это, конечно не то тело, что у Муромца и Поповича воинским хитростям училось, но кое-что может. Будем развивать. Сколько времени у нас есть?

Старуха пожала плечами.

– Кто знает. Может несколько месяцев, может несколько лет.

Олег очень торопился. Встал рано с мыслью, что проспал, глянул на часы и понял, нет, будильник еще не звонил. Тем не менее встал, наскоро собрался и вышел в утро с вялыми машинами, сонными пешеходами и сумасшедше орущими птицами.

К заветной лавочке он пришел на пол часа раньше, но дядя Костя, оказалось, уже был на месте. Он сидел откинувшись на спинку лавочки и блаженно щурился на солнце. На подошедшего Олега глянул лениво приоткрытым глазом.

– Не спиться? – поинтересовался он. – Это хорошо. Значит в следующий раз встречаемся на час раньше.

Олег не успел ничего ответить или спросить. Дядя Костя распрямился, как отпущенная пружина.

– Лес где знаешь?

– Знаю, – опешил Олег. – А что?

– Беги, – приказал не терпящим возражений тоном. – Там встретимся, поговорим.

Олег развернулся и побежал, постепенно набирая скорость. Очень хотелось оглянуться, но сдержался.

– Беги так, словно от этого твоя жизнь зависит, – догнал его оклик.

Кот поглядел, как набирает темп удаляющийся парень, выждал паузу, потом спешно перешел через дорогу и побежал к лесу окружным путем.

Солнце прогрело остывший за ночь воздух и начинало припекать основательно. Кот старался выбирать путь так, чтобы меньше бежать по солнцепеку, больше находиться в тени. Это увеличивало дорогу, но до леса он тем не менее добрался первым. Остановился у импровизированного шлагбаума, который перекрывал дорожку в лес любителям закатывать туда на личном автотранспорте, огляделся. В стороне валялась здоровая ржавая труба. Кот подхватил, взвесил на руке, улыбнулся.

Олег появился через несколько минут. Бежал уже не так быстро. Увидев Кота, остановился.

– Дядя Костя…

– Чего встал? – полюбопытствовал тот. – Иди сюда. Трубу видишь?

Олег кивнул.

– Хватай на плечо и вместе с ней вдоль леса.

– Сколько бежать? – сипло поинтересовался Олег.

– Торговаться вздумал?

– Нет, – парировал парень. – Силы рассчитывать.

– А ты не рассчитывай. Просто беги, пока они не кончатся. Пока не упадешь.

Тот кивнул, но на трубу поглядел с сомнением. Уж больно ржавая. Впрочем, как учит реклама, если правильно выбрать стиральную машину и стиральный порошок, то отстирывается все. Спорить не стал, по тренировкам в школе каратэ знал, что с учителем не спорят. Либо делают, что сказали, либо уходят раз и навсегда. Потому молча подхватил ржавую железяку, взвалил на плечо и неторопливо двинулся вдоль кромки леса, переходя на бег.

Сперва ноша показалась не такой уж и тяжелой. Олег взял темп, отвлекая себя мыслями о том, каким образом дядя Костя умудрился добраться до леса первым. Разве что на машине доехал. Вскоре труба напомнила о своем существовании, разогнав все мысли. Олег понял, что напрасно так разогнался. Движения давались все труднее, дыхание начало сбоить.

Он попытался дышать ровнее и думать о чем-то стороннем. Мысли тем не менее возвращались к чертовой трубе. Олег подумал было, что не плохо бы перекинуть ее на другое плечо, но на бегу это было немыслимо. А останавливаться нельзя.

Олег не знал, сколько пробежал так. Он потерял счет времени. Ему казалось, что тело безбожно перекосило, а труба с садистским наслаждением врезается в плечо ровными в такт шагам ударами. Когда впереди увидел МКАД и забор, в который упиралась тропка, чуть не заплакал от счастья.

Трудно сказать откуда взялись силы. Олег поднажал, закусив губу от боли в плече, и ринулся вперед. Последние скачки вырвали остатки сил. Справа был забор, впереди на небольшом возвышении гудели машины. Бежать дальше было некуда. Олег отшвырнул трубу, та болезненно скользнула по руке, и упал на колени. Дыхание вырывалось с хрипами.

– Не плохо, – похвалил голос сзади.

Олег обернулся. Дядя Костя почти и не запыхался. Сейчас возвышался рядом и восстанавливал дыхание. Олег кивнул стоя на карачках. На большее не хватило.

– Не плохо, – повторил наставник. – Теперь трубу можешь оставить и бегом назад.

Домой Олег приполз в таком состоянии, в каком не возвращался ни с одной тренировки. Скинул кроссовки и вымазанную ржавчиной футболку. В душ залез едва живой, и долго стоял под струей, привалившись к стене.

Когда в комнате затрещал телефон, он даже не пошевелился. Звонили долго и навязчиво, ну и наплевать. Кому надо, тот перезвонит, а кому не надо, так и бог с ним.

Второй звонок раздался много позже. Олег уже вылез из душа и расчесывал мокрые волосы, стоя перед зеркалом в одном полотенце, когда снова надрывно и нетерпеливо затрещало. Он хотел было и в этот раз не обратить внимания, как вдруг внутри что-то дрогнуло. А вдруг это она? Олег бросился к телефону, чуть не потеряв размотавшееся по дороге полотенце.

В трубку вцепился как в спасение.

– Алло.

– Привет, – отозвалась трубка Степкиным голосом. – Это я. Ну, как вчера дошел?

– Вчера дошел, сегодня дополз, – вяло отрапортовался Олег. Говорить с другом почему-то особенно не хотелось.

– А чего сегодня? Опять дрался?

– Нет. Вчера дрался. Сегодня тренировался.

В трубке воцарилось долгое молчание. Олег даже мысленно улыбнулся, не каждый день удается ввести в ступор говорливого приятеля.

– И с кем ты вчера дрался?

– С тем, с кем сегодня тренировался, – загадочно пояснил довольный собой Олег.

– Говоришь загадками, – буркнул недовольный от уязвленного любопытства Степка. – А все-таки.

Олег прижал трубку плечом к уху, отбросил в сторону полотенце и принялся не спеша одеваться.

– Его зовут Костя, – объяснил Олег. – Замечательный мужик.

– И сколько лет замечательному мужику?

– Лет сорок.

– Охрененных ты себе приятелей находишь, – в трубке послышалась легкая обида. – Главное по возрасту. А завтра на тренировку идем?

– Идем конечно. Ладно, я пойду, мне еще один звонок сделать надо.

– Ну и иди, – голос Степки совсем поскучнел, словно его оскорбили в лучших чувствах.

Но Олег этого уже не слышал. Трубка вернулась на базу. Олег застегнул рубашку, подхватил брошенное на диван полотенце. Мягкая ткань была приятно влажной. Развесив мокрое полотенце на балконе он вернулся в комнату, достал мобильник и решительно набрал номер.

– Алло, Люда?

Она пришла к нему вечером. От нее веяло чем-то. Ему показалось любовью. Олег погасил свет и зажег свечи. В чем-то Кот был прав. Время может меняться сколько влезет, но люди не меняются, как и их представления о жизни, о романтике, обо всем.

Он смотрел на нее влюбленными глазами, а она сладко тянула вино. Бесконечно долго. Потом были разговоры о чем-то незначительном. А когда вино и разговоры иссякли, она притянула его к себе.

Губы обжег поцелуй. В голове заплясали странные образы, будто из другой жизни. Будто бы он не он, и она другая. Реальность поплыла, как воск от свечки. Он упивался ее губами, а потом…