Каменная коллекция Далина дворфа

С приобретением авантюрина, жизнь дворфа ничуть не изменилась. Ложась спать с кожаным мешочком полным драгоценных камней, Далин в душе надеялся, что проснется в родном, покинутом им мире. Но, увы, проснулся он там же, где вчера отходил ко сну. Ничего не изменилось. Все та же первобытная зелень вокруг, пасущиеся на равнине травоядные, и хищники наблюдающие за ними, ожидая подходящего момента для нападения. Но, травоядные динозавры не смотря на крошечный по объему мозг, были всегда начеку, и быстро сбивались в стаи, выставив навстречу врагу рога, или хвосты увенчанные шипами, один удар которых способен если и не убить, то серьезно ранить аллозавра.

Весь день Далин посвятил наблюдению за равниной и ее обитателями, оттачивая в голове план по добыче очередного камня. А добыть его, пожалуй, будет гораздо сложнее, нежели все камни добытые прежде. Насчет еды Далин не заморачивался. Великолепного шашлыка из изжаренного на костре эораптора, "лунного грабителя", разорявшего его склад, и за это поплатившегося жизнью, хватит на весь день. Можно полностью отдаться наблюдениям, не отвлекаясь на такие мелочи, как приготовление пищи.

Следующей целью, которую наметил дворф, был стегозавр. Огромный травоядный динозавр, примерно 9 метров в длину, и высотой 4 метра. Дерево на котором обосновался Далин, было довольно высоким, и располагалось близко от границы равнины и леса. Поэтому не мешало ему наблюдать за жителями долины, анализировать их поведение и привычки, и делать соответствующие выводы. По подсчетам дворфа, намеченный гигант имел не менее 4 тонн веса. На его спине располагалось более десятка костяных пластин в два ряда, что зрительно увеличивало размер и без того не маленького ящера. Как догадывался Далин, эти пластины служили стегозавру для защиты от нападения сверху хищников типа аллозавра. Его массивный хвост увенчанный парой внушительных шипов на конце, служил серьезным оружием, как для защиты, так и для нападения на хищного гиганта, которого угораздит подобраться слишком близко к стегозавру, вторгнуться в его личное пространство. Один удар шипастого хвоста моментально отправит к праотцам хищника вроде целюра, и серьезно ранит, или покалечит ящера вроде аллозавра. Про крохотных эорапторов и говорить не приходилось. Им встречи со стегозаврами лучше не искать, ибо ничего хорошего для них эта встреча не сулит. Стегозавр просто раздавит подвернувшегося под ноги хищного малыша. А если эораптор удостоится удара шипастым хвостом, то все, что от него останется, будет напоминать сильно сплющенную кровавую лепешку.

Далин наблюдавший за пасущимися на равнине стегозаврами, и их травоядными собратьями трицератопсами весь день, не заметил, чтобы эорапторы проявляли к их персонам нездоровый интерес. Эти мелкие хищники, которые в жареном виде оказались превосходными на вкус, имели другие планы в отношении травоядных динозавров.

Эорапторов, промышляющих в долине, было не меньше, чем травоядных ящеров. И не все охотились на кузнечиков, ящериц, или змей, которых, судя по всему, на равнине было превеликое множество. Некоторые имели виды и на травоядных гигантов, точнее на их потомство. Стоило травоядной мамаше на минуту отвлечься от наблюдения за яичной кладкой, увлекшись поеданием аппетитного куста, как к яйцам начинали подбираться эорапторы, настороженно поглядывая на обгладывающего куст гиганта. И если эораптор оказывался слишком проворным, а покинувшая яичную кладку мамаша нерасторопной, то добычей мелкого хищника становилось одно яйцо из кладки. Прижав передними лапами яйцо к груди, мелкий грабитель пускался наутек, уворачиваясь от ударов хвостом родичей обворованной мамаши, которые питали явную неприязнь к этим вороватым созданиям. Но, в большинстве случаев, до этого не доходило. Несмотря на огромные, устрашающие размеры, и кажущуюся неповоротливость, самки стегозавров были на редкость наблюдательными, и проворными. И почти всегда успевали отреагировать на грабителя раньше, чем его крохотные лапы успевали дотронуться до яйца. И тут уж дело было за эораптором, его умением вовремя среагировать, и унести ноги подальше от опасного места.

За день наблюдений Далин пришел к выводу, что ежедневная борьба за выживание не всегда оказывается в пользу эорапторов. По крайней мере, в этот день, успех оказался на стороне травоядных. Несмотря на все наскоки и попытки эорапторов разграбить кладку стегозавров, им мало что удалось. Успех маленькие пронырливые воришки праздновали только однажды, заплатив за него парой жизней своих соплеменников. И еще один был серьезно ранен, хоть он и убрался от кладки на своих ногах, но шел кое-как, подволакивая ногу, оставляя за собой кровавый след. Далин был уверен, что этот зубастый неудачник не доживет до утра. Его прикончит и сожрет один из патрулирующих долину аллозавров, либо растерзают собственные соплеменики, сходящие с ума от вида, и аромата крови.

Тушки убитых ударом увенчанного шипами хвоста стегозавра эорапторов, продолжали валяться там, где их настигла смерть. И хотя один из стерегущих долину аллозавров попытался предъявить на них права, но получил такой серьезный отпор подкрепленный увесистым, хлестким ударом хвоста по хребту, что вынужден был свои претензии снять. И убраться прочь от разъяренной его присутствием мамаши, и нескольких ее сородичей, пришедших на помощь при появлении аллозавра.

Насколько мог судить Далин, стегозавры существа обособленные, предпочитающие кормиться и ходить на водопой в одиночку, но они не разбредаются слишком далеко друг от друга. И всегда приходят на помощь себе подобным, если в поле их зрения оказывается аллозавр, или иной крупный хищник могущий представлять для них опасность. Аллозавр мог бы попытаться победить стегозавра, но только при условии, что тот окажется один. А это условие практически никогда не соблюдалось. Справиться сразу с несколькими стегозаврами аллозавру было не под силу. Объединиться же для охоты на них, как это было в случае с увязшим в болоте диплодоком, они не могли в силу своего злобного, и сволочного характера.

Получивший серьезный отпор, и вдобавок увесистую оплеуху аллозавр, растворился где-то в лесу, предпочтя поискать более легкую, и не такую воинственную добычу. Сраженные насмерть стегозавром эорапторы так и остались лежать на том самом месте, где их настигла смерть. Убив своих злейших врагов ворующих яйца, стегозавры потеряли к ним всякий интерес. Обнюхав их, и удостоверившись, что враг мертв, стегозавры разбрелись по долине. Поедая траву, и обгладывая листья с пышных кустов, и невысоких деревьев, встречающихся то здесь, то там.

Для того, чтобы добраться до древесных ветвей, стегозавр становился на задние ноги, и находясь в таком положении срывал листья. Если ему удавалось упереться передними лапами в ствол, то он стоял до тех пор, пока листья с дерева в зоне досягаемости его челюстей не оказывались обглоданными начисто. Затем он грузно опускал многотонное тело на землю, и вновь становился на задние лапы, чтобы дотянуться до другой, еще не обглоданной ветки. Будучи в таком положении, стегозавр оставлял открытой самую незащищенную часть своего тела, — брюхо. Вот туда-то и следовало нанести удар, и Далин уже знал, как это сделать.

Пытаться победить стегозавра в открытом бою, глупо. Слишком толстая у него шкура. Ни одно копье, не причинит ящеру ни малейшего вреда. Просто отскочит от огромной туши, как ветка брошенная в каменный валун. Праща, отлично зарекомендовавшая себя в охоте на реликтовых лягушек, и археоптерикса, в данном конкретном случае ничем не могла ему помочь. Камень выпущенный из пращи с чудовищной силой, для такого монстра не больше, чем легкое недоразумение. Он даже вряд ли почувствует удар по телу. Единственное место, попади куда камень из пращи, может возыметь должный эффект, это глаза зверя. Вот только попасть в крохотные глазенки травоядного исполина практически невозможно. Стегозавр не подпустит к себе достаточно близко для того, чтобы нанести прицельный удар. И не будет стоять на месте, как истукан, позволяя чужаку целиться в себя, словно в мишень. Более того, подойди он достаточно близко к стегозавру, и тот нападет. Несмотря на массивность и кажущуюся неповоротливость, ящер достаточно быстр, и обладает отменной реакцией, что наглядно продемонстрировал сегодня, отправив в мир иной парочку любителей чужых яиц, вдобавок серьезно ранив третьего. Хвост стегозавра мощное оружие, недооценивать которое не стоило. Далин видел, как пошатнулся, и едва устоял на ногах аллозавр, когда ему по хребту ударил шипастый хвост стегозавра, напрочь отбив у этого огромного и злобного хищника аппетит. Далин не был уверен, что его позвоночник сможет выдержать такой удар. Скорее всего, удар хвоста прибьет его, как муху. А если и не убьет сразу, то превратит в обездвиженную развалину, жить которой осталось совсем недолго.

Чтобы справиться со стегозавром, и добыть скрывающийся в его сердце камень, а заодно разжиться мясом, нужна хитрость. Далин придумал, как справиться с травоядным гигантом, и при этом остаться целым, и невредимым. Дневное бдение на дереве, и наблюдение за пасущимися на равнине стегозаврами и трицератопсами, подсказали ему идею, которую оставалось только воплотить в жизнь. Чтобы убить стегозавра, нужно нанести удар в самое открытое, и незащищенное место, каковым у ящера является брюхо. И сделать это, когда ящер встанет на задние лапы, чтобы достать зубами листья с невысоких деревьев, то здесь, то там, растущих в долине в окружении плотных, густых кустов. Падая вниз, стегозавр крушит, сминает предварительно обглоданные кусты, не обращая внимания на то, что находится внизу.

В момент падения стегозавра на четыре лапы, его и следовало убить. И хотя весь процесс длится, учитывая габариты и вес ящера всего секунду, этого времени Далину будет достаточно, чтобы заставить ящера умереть. Или, по крайней мере, попытаться это сделать. Он не собирался с тесаком наготове нырять под падающую тушу зверя. Такое ему, не смотря на все проворство, было не под силу. На такое мог отважиться разве что гном, самый отчаянный гном, о скорости которых люди слагали легенды. Уследить за их перемещениями человеческий глаз был не в состоянии. За гномами могли уследить только такие же магические существа, и не важно, кто это, дворфы, или орки.

Далину не помог бы и гном, да и откуда ему взяться в этом мире. Оставалось надеяться только на самого себя. Силу рук, смекалку, и, конечно же, память. Именно память, доставшаяся ему от бесчисленного поколения предков, живших задолго до него, подсказала, как маленькому дворфу справиться с многотонным исполином, способным походя, без всякого умысла, раздавить его, даже не заметив этого. Копье, установленное на треноге, и упертое в землю. Оказавшись в нужное время и в нужном месте, оно превращалось в действенное оружие, и совсем не важно, против кого оно направлено, реликтового ящера, или дворфа.

Память принесла ему воспоминания. Не его собственные, а доставшиеся от одного из предков, жившего в далекие, и славные времена расцвета, и упадка наземной империи дворфов. Из времен, когда в благодатных равнинах Кааркен-Тау велась кровопролитная, растянувшаяся на целое столетие война с людьми за право на земное господство. В результате той войны дворфы потерпели сокрушительное поражение, и вынуждены были покинуть наземный мир, и перебраться на вечные времена в мир подземный. Вытеснив оттуда в самую потаенную глубь гор коренных обитателей этого мира, извечных врагов дворфов, орков.

Самое болезненное и чувствительное поражение решившее исход всей войны дворфы потерпели в битве при Гелдогенах, когда в просторной долине сошлись в смертельном противостоянии две великие армии, дворфов, и людей. Простодушные дети природы дворфы слишком сильно полагались на свою силу и мощь, и не учли коварства, и хитрости людей, за что и поплатились.

Несколько дней расположившиеся в ущелье армии стояли напротив друг друга, не решаясь напасть. Днем они устрашающе бряцали оружием, и кричали на все голоса, пытаясь устрашить противника, посеять в его душе страх, подорвать его боевой дух. А ночью, устав от дневных развлечений, ложились спать. Но только не люди. Большая их часть под покровом ночи что-то делала, прекращая свою работу с первыми солнечными лучами. Проснувшиеся поутру дворфы не замечали никаких перемен в стане противника, и вновь принимались воинственно потрясать оружием в ожидании сигнала к началу атаки.

А когда сигнал прозвучал, они покатились на людей все сокрушающей на своем пути лавиной. Дворфы гордо восседали на горных баранах, чьи подкованные на случай войны копыта были способны проломить череп любому противнику, что наглядно продемонстрировали уже не в одной схватке. Сколько их было позади, не счесть. Но сегодняшнее сражение было главным, оно должно было решить исход противостояния двух рас, ответить на вопрос, кто должен остаться, а кто уйти.

Дворфы не сомневались в своей победе. Вид несущейся на них лавины закованных в броню дворфов верхом на горных баранах, размахивающих над головами боевыми топорами, мог устрашить кого угодно, заставить дрогнуть, и побежать. Но люди стояли и ждали приближения накатывающегося на них дворфийского потока, набравшего бешеную скорость, способного проломить любую стену. И никакая сила не могла остановить их неистового напора.

Люди стояли и ждали ровными шеренгами уходящими на сотню метров вглубь, туда, где высилось плотной стеной все остальное человеческое воинство. Летящие вперед с воинственными воплями дворфы видели лишь силуэты людей, и огромные алые плащи за их спинами. А когда до первого ряда людей осталось немногим более десяти метров, и уже никакая сила в мире не могла остановить их стремительный бег, люди развернулись, и побежали вглубь своих позиций. Бросая оружие, скидывая с плеч огромные алые плащи, открывая находящееся за ними, то, что прежде было сокрыто от глаз дворфов.

Радость от бегства людей была слишком скоротечной, чтобы успеть насладиться ей в полной мере. А потом пришло прозрение и понимание, но было уже слишком поздно. Ничто не могло остановить бега обезумевших от предвкушения кровавой бани баранов, летящих на людей закусив удила. А затем начался кошмар, и смерть, широкой косой выбивающая из седел сотни отважных дворфов.

Люди оказались хитрее и коварнее этих сильных и мужественных, но простодушных детей природы. За плащами скрывались посаженные на треноги копья, нацеленные в грудь, или голову несущегося на полном скаку дворфа. Узкие полосы земли шиной не более двух метров, по которым убегали люди, были заставлены смертоносными треногами по числу стоящих там людей. А их, было не меньше тысячи.

Многие дворфы нашли свою смерть напоровшись на смертоносные треноги, не в силах остановиться, или свернуть в сторону. Ибо и в стороне их поджидала смерть, коварная и жестокая. Между стоящими в ожидании дворфов людьми было несколько метров открытого пространства. Тогда, в самом начале, дворфы даже не догадывались об их предназначении, считая их либо очередной человеческой уловкой, либо недостаточным количеством безумцев дерзнувших заступить дорогу верховому воинству дворфов. И только когда первые всадники, минувшие установленные на треногах копья полетели вниз, в специально вырытые ямы, все встало на свои места. Это были не просто ямы, они как ежики были густо усеяны вбитыми в землю кольями. И, как подсказывала Далину генетическая память, в те печальные времена, каждый вбитый людьми в землю кол оказался при деле, унеся чью-то жизнь. Барана, или его всадника, а зачастую сразу обоих. Где-то там, в бездонной яме на колу, или же на упертой в землю треноге, нашел свою смерть дед Далина, и его прадед, не вернувшиеся с той войны.

А затем началась бойня. Тысячи людей стоявшие сплошной стеной позади смертоносной ловушки унесшей тысячи жизней дворфов, обрушили на уцелевших град стрел. Такой плотный, словно капли дождя низвергающегося ливнем с небес. Тысячи стрел упали на головы дворфов. Смерть в их рядах собирала обильную, кровавую жатву. Лишь редким единицам удалось прорваться по узким тропинкам мимо ям наполненных телами убитых, и умирающих сородичей. Мимо треног увенчанных их жуткими трофеями, к плотным рядам ожидающих их людей. Но, как бы не была велика ярость дворфов придающая сил, она была бессильна помочь в схватке, исход которой был уже предрешен. Где на одного, пусть и невероятно сильного храбреца приходилась сотня менее искусных, но хорошо обученных воинов.

Храбрецы пробившиеся к людям полегли все до единого, пав смертью героев. В живых не осталось никого, кроме раненых, и умирающих. Не прошло и часа, как в живых не осталось вообще никого, из многотысячной армии дворфов. Люди обезглавили всех, кто подавал признаки жизни, помятуя о нечеловеческом здоровье дворфов, их способности в кратчайшие сроки заживлять любые раны. Один единственный тяжело раненый дворф заваленный телами мертвых товарищей, уцелел в той кошмарной схватке. Пролежав под холодеющими трупами до наступления темноты, он выбрался из ямы, и ушел. Раненый дворф добрался до своих, где и умер. Организм не мог справиться с полученной раной, оказавшейся смертельной. Но перед смертью он успел поведать о случившемся в долине, о гибели лучших дворфийских сынов, и о человеческом коварстве.

На совете вожди дворфийских племен решили уйти. А чтобы люди не преследовали их продолжая войну, подписали с человеческими вождями мирный договор, по которому дворфам надлежало на веки вечные исчезнуть с лица земли. Немногочисленные оставшиеся гарнизоны дворфов пробивали своему народу дорогу вглубь планеты, вытесняя оттуда давно обживших подземные глубины орков и троллей. Множество столетий само существование дворфов было под большим вопросом. Постоянные набеги орков, и их многочисленных темных союзников непрестанно угрожали дворфам, невероятно ослабленным после кровопролитной, и затяжной войны с людьми. С немалым трудом удалось дворфам отстоять свои нынешние владения. Во многом благодаря помощи союзников и дальних родственников гномов, отправившихся в изгнание под землю вместе с ними.

Генетическая память о событиях тех, самых трагических в истории дворфов дней, подсказала ему, как бороться с врагом во много раз более сильным, чем он сам. Он поступит со стегозавром так, как некогда люди поступили с воинами его рода. Соорудит треногу, и даже не одну, и разместит в кустах, куда наведываются в поисках пищи травоядные гиганты. И, Далин был в этом уверен, хоть одно копье, но обязательно найдет свою цель. И, если не убьет, то смертельно ранит травоядного гиганта, и смерть его будет лишь делом времени. Он проживет ровно столько, сколько соплеменники будут приходить на помощь умирающему собрату. Но лишь он смирится, перестанет бороться за жизнь, сородичи отвернутся от него, оставив на растерзание аллозавру.

Этот вариант был тоже хорош, но не настолько, когда убитый стегозавр замирает на месте, прямо в кустах, где его поджидал смертоносный сюрприз. В этом случае у Далина будет возможность добраться до внутренностей гиганта со своим тесаком. Добыть драгоценный камень, а заодно разжиться свежим мясом. Если до туши первым доберется аллозавр, то дворфу подобраться к ней будет довольно проблематично, скорее даже невозможно. Привлеченные ревом дорвавшегося до мяса аллозавра, в долину сбегутся все его сородичи обитающие в округе. Чтобы разделить с ним трапезу, совмещая ее с постоянными драками за лучший кусок.

И даже насытившись, аллозавры никуда не уйдут, и будут находиться поблизости, отгоняя от своей добычи разную хищную мелочь вроде целюра и эорапторов, которые наверняка захотят присоединиться к пирующей на равнине компании. Далина ожидает такая же участь. И только быстрота ног и скорость реакции, позволят ему уцелеть. Не стоит забывать и о целюрах, они, в отличии от крохотных эорапторов его не испугаются, и обязательно нападут, едва появится такая возможность. Раздосадованные полученным от аллозавров отпором, они набросятся на любого оказавшегося поблизости, если он будет меньше их ростом.

Бродить ночью по долине кишащей голодными хищниками, Далину не очень-то хотелось. Проще махнуть на все рукой, и повторить попытку еще раз. И желательно все сделать днем, оставив ночь хищникам. Было у Далина желание посетить ночью долину, чтобы забрать убитых стегозавром эорапторов, но он отказался от этой затеи. Почему-то Далин был уверен, что получивший сегодня днем по хребту аллозавр где-то рядом, и он обязательно вернется в долину, чтобы повторить свою попытку. Конкурировать с этой горой злобы и чудовищной силы, Далин был не в состоянии, да и не было на то особого желания. Он не голодал, не испытывал острой необходимости пополнить свои припасы. И поэтому предоставил событиям идти своим чередом.

Днем он готовил на костре пищу, и мастерил треноги, которым надлежало сыграть главную роль в добыче очередного драгоценного камня, могущим стать тем самым пропуском в его мир. Пропуском, о котором так давно и настойчиво твердит засевший в его мозгу невидимый суфлер. Днем возле костра Далин мог чувствовать себя в относительной безопасности. Он заметил, что дым костра не по нраву здешним жителям, и они инстинктивно стараются держаться от него подальше. В их крохотных мозгах дым костра неразрывно связан с извержением вулкана, и огненным потоком пожирающим все на своем пути. И пусть запах дыма не так силен и назойлив, как во время недавнего катаклизма, все же следует держаться от него подальше.

С помощью тесака Далин соорудил три треноги, увенчав их копьями, способными выдержать многотонную тушу травоядного монстра. Скорее это были даже не копья, как таковые, а бревна обточенные тесаком до подобающей остроты.

Для своих планов он наметил три куста окружающих группу из нескольких деревьев, к которым стегозавры за весь день наблюдений не проявили ни малейшего интереса. Кусты были давно обглоданы этими прожорливыми, травоядными гигантами. Как и расположившиеся за ними деревья в пределах досягаемости ставшего на задние лапы стегозавра. Именно эти кусты Далин и наметил для своих целей.

Первым делом затащил в кусты деревянную треногу, и установил ее там. На фоне обглоданных ветвей кустарника она совсем потерялась, и не бросалась в глаза. Наброшенные сверху охапки папоротниковых ветвей с листьями, довершили ее укрытие. Затем настал черед деревьев, куда Далин навесил пучки связанных между собой папоротниковых ветвей. На уровне недоступном для стоящего на четырех конечностях стегозавра. Чтобы добраться до заветного лакомства, стегозавру придется подойти к кусту вплотную, а затем встать на задние лапы, чтобы дотянуться до приготовленного дворфом угощения. А когда зверь устанет стоять на задних лапах, и грузно рухнет в куст, ломая его своей тяжестью, здесь его и будет поджидать приготовленный Далином смертоносный сюрприз.

Из дневных наблюдений Далин уяснил, что на водопой звери ходят рано утром. Одного раза им хватает на целый день. Сочная зелень листьев, трав, и кореньев, не вызывает сильной жажды. Одного питья в сутки им вполне достаточно для жизни. Напившись, они возвращаются вглубь долины, мимо обглоданных кустов и деревьев, к месту дневной кормежки.

В этом и заключался план дворфа. Вернувшимся с водопоя вглубь долины травоядным не будет никакого дела до того, что творится позади них. Где кустарники и листья деревьев уже давно обглоданы, и на их восстановление понадобится весьма долгий срок. За травоядными вглубь долины потянутся и хищники. Такие, как аллозавр. И падкие на падальщину более мелкие хищники, вроде целюра, и эораптора. А это значит, что ему никто не будет мешать. Ни днем, ни тем более ночью, никто не проявит интереса к деревьям и кустам выбранным им для ловушки. И травоядные гиганты, и следующие за ними хищики, будут слишком далеко отсюда, чтобы проявлять нездоровый интерес к развившему бурную деятельность за их спиной дворфу.

Хотя, в отсутствие хищников расслабляться не стоило. Не следовало сбрасывать со счетов какого-нибудь чужака, забредшего сюда из лесных глубин в поисках пищи, и летающих ящеров типа птерозавров, или того же археоптерикса. Им, покорившим небеса, ничто не помешает заметить беззаботно снующего по долине дворфа, и напасть. И если он будет непростительно неосмотрителен, убить, или серьезно ранить, что в нынешней ситуации практически одно и то же.

Расчет дворфа строился на том, что утром стегозавры и трицератопсы потянутся, как обычно, на водопой, и кто-нибудь из них обязательно заметит украшенные зеленью кусты и деревья. Далин в этот день потрудился на славу, сделав в лес за зеленью не менее дюжины ходок, чтобы наверняка привлечь внимание динозавров к приготовленному для них угощению. Далин готов был биться об заклад, что его стараниями кусты и деревья выглядели гораздо пышнее и наряднее, чем во времена своего естественного расцвета. Когда их еще не касались зубы прожорливых гигантов.

На приготовление ловушки Далин потратил целый день, потрудившись на совесть. Времени, и сил, на вторую ловушку уже не было. Если не повезет, то следующей ловушкой он займется завтра, благо времени в запасе непочатый край. Целая вечность по человеческим меркам, всего-то несколько тысячелетий по меркам дворфов. Если он будет достаточно осторожен, и не завершит досрочно свой жизненный путь в чьей-нибудь ненасытной утробе.

По большому счету, Далину неважно, кто угодит в ловушку, трицератопс, или стегозавр. Они оба были нужны дворфу. Удачная охота на одного из них, автоматически означала открытие охоты на другого.

Далин проснулся с первыми солнечными лучами, и сразу же бросил оценивающий взгляд на долину, и ее обитателей. Вдалеке, похожие на неприметные темные холмики отдыхали стегозавры, и трицератопсы. Где-то там же, укрывшись в лесу, за ними наблюдает пара налитых кровью, переполненных ненавистью глаз аллозавров. Скоро хищнику это надоест, и он уберется вглубь леса, чтобы попытать счастья там, прежде чем погрузиться в сон. А еще не мешало бы промочить горло, как тому свирепому гиганту, что войдя в воду по щиколотку, жадно пил озерную воду. Время от времени бросая настороженный взгляд на озеро и по сторонам. Огромный свирепый монстр не верил спокойной и умиротворенной глади воды, чувствуя скрывающуюся в ней опасность. Похоже, что не очень-то он доверял и своим соплеменникам, могущих напасть, пока он утоляет жажду. Не исключен и такой вариант, что аллозавр не самый большой здешний хищник. И во главе пищевой цепочки стоит некто еще более свирепый и сильный, нежели он сам. Далину даже думать не хотелось о том, что это за монстр, для него и аллозавра было более чем достаточно.

Напившись, аллозавр исчез, растворившись в непроглядной зелени первобытного леса. Затем к водопою прибыла парочка целюров, а некоторое время спустя целая дюжина эорапторов. По-видимому, у местного зверья был свой, выверенный временем распорядок посещения водопоя, существующий в неизменном виде многие сотни лет.

Спустя примерно час после того, как озеро покинул последний хищник, к водопою потянулись пробудившиеся ото сна травоядные гиганты. Их поступь была медленной, и уверенной. Этим зверюгам, увенчанным рогами, страшными шипами, и хвостами с костяными булавами, все было нипочем. Они всем своим видом давали понять окружающему миру, что они здесь главные, а не разнокалиберные хищники, и растопчут любого, кто осмелится встать у них на пути.

Мешать травоядным на их пути к водопою, у Далина и в мыслях не было. Завтракая запеченым на углях яйцом одного из неторопливых, уверенных в себе гигантов, дворф просто наблюдал. За шествующими на водопой гигантами, и одним шустрым эораптором, которому не спалось, как его многочисленным сородичам. Эораптор осторожно подбирался к яичной кладке одного из травоядных динозавров. И хотя грозная мамаша неусыпно стерегущая яичную кладку ночью и днем сейчас была слишком далеко, и не могла помешать грабителю, тот, повинуясь рефлексам, продолжал осторожничать. Не рискуя приблизиться к опустевшему гнезду, и разжиться в нем увесистым, и весьма аппетитным яйцом. Окажись в подобной ситуации дворф, он бы уже давно разжился парочкой яиц, и убрался в лес, где его никогда не найдет разгневанная пропажей мамаша.

Эораптор продолжал медлить, не рискуя подойти к опустевшему гнездовью. Возможно тому причиной ветер дующий с озера вглубь долины. Помимо прочих запахов ветер нес с собой густую удушливую вонь травоядных ящеров, которую трудно было с чем-то спутать. Этот запах сбивал эораптора с толку, заставлял медлить, испытывая глубокие душевные терзания.

Далин не стал дожидаться окончания истории с эораптором. Его вниманием завладела другая, гораздо более завораживающая картина. Травоядные гигатны утолив жажду, напившись впрок на целый день, развернулись, и медленно побрели обратно. Вглубь долины, мимо куста стараниями дворфа изменившегося столь чудесным образом.

С замиранием сердца следил Далин за размеренной поступью гигантов. И чем больше их проходило мимо, тем сильнее хотелось Далину закричать от досады. Стегозавры, как и их травоядные коллеги трицератопсы, прходили мимо пышного зеленого куста, и нависшего над ним не менее пышного дерева, увешанного охапками папоротника, на заготовку которого Далин потратил целый день. И когда он находился на гране отчаянья, судьба смилостивилась над ним, вознаградив за труды, и долготерпение.

Один из стегозавров шествующий доселе мимо с непроницаемым видом, неожиданно повернул голову в сторону, отклонившись от общей линии, которой придерживалось все травоядное стадо. Измученному ожиданием дворфу даже почудилось, что в этот миг глаза рептилии вспыхнули радостным блеском, завидев столь роскошное блюдо, которое Далин с такой любовью и старанием готовил весь день.

Крохотный мозг рептилии принял решение, заставив огромную тушу повернуть в сторону от общего движения, и так же тяжело и размеренно зашагать к привлекшему ее внимание кусту, и нависшему над ним дереву. Маневр совершенный стегозавром не остался незамеченным парой любопытных глаз. Далин видел, как за первым стегозавром неторопливо зашагал второй, явно намереваясь поучаствовать в намечающейся пирушке.

Подобное развитие событий не вписывалось в планы дворфа. Второй ящер мог помешать первому, обгладывать дерево в свое удовольствие, тем самым спутав планы дворфа. И самое обидное, что он был бессилен что-либо сделать, хоть как-то повлиять на дальнейшее развитие событий. Все, что ему оставалось, это наблюдать, и ждать, чем все закончится.

Все завершилось, как нельзя лучше. Привлеченный пышной зеленью стегозавр не намерен был делиться своей находкой, с кем бы то ни было. Задрав голову к небу, стегозавр трубно заревел, предупреждая незваного гостя, что дружеского завтрака не будет. Что лакомиться сочной зеленью он будет один, и не потерпит присутствия постороннего. Сделанное им недвусмысленное предупреждение было проигнорировано вторым стегозавром. И тогда ему пришлось пустить в ход гораздо более увесистый, и доходчивый аргумент, который поубавил прыти у конкурента.

Просвистевший в метре от носа преследователя шипастый хвост заставил того остановиться, и замереть на месте. Далину показалось, что он слышит, как скрипят в крошечном мозгу травоядного гиганта неповоротливые мысли.

Постояв с минуту на месте, испепеляемый грозным взглядом первого стегозавра, его неудавшийся сотрапезник принял решение не ввязываться в драку, и отступить. Исход схватки был неясен, а оказаться с проломленным черепом из-за пучка зелени, такого даже его крохотному мозгу не хотелось. Вскоре он, медленно ступая, отправился в ту же сторону, куда прошествовало стадо травоядных гигантов.

С замиранием сердца Далин сдедил за тем, как не спеша обрывал с куста сочную зелень стегозавр. Далину осталось лишь уповать на то, что у многотонного гиганта отменный аппетит, и одного куста ему окажется мало. Что он обязательно потянется за сочной зеленью, любовно развешенной на дереве дворфом.

Словно желая подольше продержать Далина в напряжении, стегозавр не торопился, медленно и тщательно пережевывая приготовленное угощение. Прежде чем он встал на задние лапы, и потянулся к дереву, для дворфа прошла целая вечность.

И вновь, уже невесть какой по счету раз, судьба оказалась благосклонной к дворфу. Пару раз стегозавр устав стоять на задних лапах, грузно оседал вниз, но всякий раз мимо установленного Далином копья. Если так пойдет и дальше, назавтра Далину предстоит опять беготня. В лес за зеленью, и обратно. Украшать кусты и деревья, и на этот раз разместить в кусту сразу три смертоносные треноги, чтобы уже наверняка.

Очередное, уже третье по счету падение стегозавра в кусты оказалось для него роковым. Вряд ли его крошечный мозг успел осознать, что произошло. Глухой предсмертный рев стегозавра застрял в глотке, когда острие бревноподобного копья дворфа вылезло из-под левой лопатки зверя. Стегозавр умер почти мгновенно, застыв в неподвижности, как насаженная на иголку бабочка в человеческой коллекции. Со стороны невозможно было определить, жив он, или мертв.

Ближе к вечеру об этом смогут узнать аллозавры. Вид отбившегося от стада стегозавра не оставит их раводушным, и подтолкнет к решительным действиям. В одиночку аллозавру под силу справиться со стегозавром, если ему повезет, и у него окажется отменная реакция, чтобы уворачиваться от убийственных ударов шипастого хвоста. Далин помнил усеянную зубами пасть хищного монстра во всей ее жуткой красе, и мог с уверенностью утверждать, что она не отпустит того, в чью плоть вонзились зубы ящера.

В запасе у Далина было несколько часов пока, в долину не заявятся аллозавры, и прочие разномастные хищники. И это время следовало использовать по полной, чем Далин и занялся.

Спустя пару часов на ветвях дерева ставшего его жилищем, оказалось развешено несколько здоровенных кусков мяса травоядного гиганта, а также завернутые в широкие папоротниковые листья внутренности, среди которых главным трофеем было сердце стегозавра.

До прихода аллозавров оставалось еще довольно много времени, если они не нагрянут в долину раньше, привлеченные ароматом крови, и запахом свежего мяса. Более мелкие хищники уже прибыли на место грандиозной пирушки, и приступили к трапезе. Похоже, чем меньше хищник, тем более развито у него обоняние, тем больше сноровки. Первыми к туше стегозавра подоспели эорапторы, и только грозный вид дворфа вооруженного тесаком, с огромным куском мяса на плече, удерживал их на приличном расстоянии. Но стоило Далину отойти от стегозавра на десяток шагов, как эти шустрые проныры, вереща и расталкивая друг друга, устремлялись к туше ящера, чтобы приступить к пирушке.

Далин сделал три ходки к туше. За каждую перетаскивал в жилище такой увесистый кусок мяса, который мог осилить при подъеме на дерево. Вернуться к туше еще раз, было чревато последствиями. Эорапторов дворф не боялся. И хотя Далин был всего лишь на голову выше самого рослого из них, но был уверен, что без труда справится с целой их дюжиной. Если они, распаленные видом и запахом крови, осмелятся напасть. Парочка отрубленных голов вмиг остудит их воинственный пыл. Дворф опасался другого, что их вопли и возня привлекут хищников покрупнее, справиться с которыми будет не просто, а в случае с аллозавром вообще невозможно.

Рисковать жизнью ради лишнего куска мяса, Далин не желал. Сделанных запасов хватит недели на две, особенно если учесть, что его яичная кладовая еще не достаточно пуста. Чтобы сохранить мясо как можно дольше, его нужно должным образом приготовить, чем Далин и занялся, не обращая внимания на крики и вопли доносящиеся с долины. Одно он знал точно, расстановка сил возле туши стегозавра изменилась, и теперь за обладание очередным куском мяса эорапторам приходилось сражаться уже не с себе подобными, а с хищниками покрупнее.

Пока мясо стегозавра вялилось впрок, Далин занялся приготовлением обеда. И в первую очередь изжарил на костре главный, и самый изысканный деликатес, — сердце зверя. И с наслаждением вонзил зубы в горячее, сочное мясо, оставляя на потом таящееся в глубине сердца сокровище. За свою безопасность Далин не опасался. Даже разнесшийся по лесу аппетитный запах жаркого, вряд ли привлечет сюда хищников. Им сейчас нет дела до самых заманчивых и дразнящих ароматов. Некогда отвлекаться на запахи и искать неведомо где, невесть что, когда прямо перед носом лежит огромная гора мяса. И стоит только проявить побольше упорства и настойчивости, чтобы урвать свой увесистый кусок.

Далин был уверен, что все здешнее хищное зверье кучкуется сейчас в долине возле туши стегозавра, над которой уже успел поработать дворф, и шустрые эорапторы. Теперь настал черед более крупных хищников, и, судя по доносящимся до дворфа звукам, все они собрались у туши гигантского травоядного, и устроили пирушку, перемежая ее драками, и не прекращающимися разборками. Судя по тому, что на земле покоилась многотонная туша, пиршество у хищников будет достаточно продолжительным, а количество тумаков отвешенных друг другу, будет измеряться даже не ведрами, а вагонами. Кому-то из падких на дармовщину рептилий повезет больше, кому-то меньше. Кто-то отвалит от туши с брюхом набитым под завязку мясом. А кто-то и сам станет мясом, неудачно подвернувшись под удар, или подставившись под чьи-то зубы. Способные без проблем перекусить пополам даже такого крепыша, как Далин. О целюрах, и об эорапторах и говорить не приходится. Им в этой пирушке надлежит быть постоянно настороже, и надеяться только на быстроту реакции, и на сноровку, спасающие от опасности в лице взбешенного аллозавра.

Сердце стегозавра было огромным, и божественно вкусным. Хотелось его есть, не останавливаясь, но Далин чувствовал, что, не смотря на все желание, желудок отказывается принимать еще даже самый крохотный кусочек.

Тяжело отдуваясь, Далин принялся за камень, который вынул перед началом трапезы из изжаренного сердца зверя. Тогда, в запекшейся крови и ошметках мяса, его трудно было опознать, как и прочие камни, бывшие до него. Прежде чем камень откроет дворфу подлинное лицо, его следует очистить, и отмыть от всего наносного, поверхностного, с чем камень прожил в тесном общении целую вечность. Смоченной водой из бурдюка тряпицей, Далин оттер камень, счистив с него все, что было камню чуждо, явив своему взору истинный облик, красоту, и очарование камня.

Прекрасный камень зеленого цвета. Далин его узнал, едва очистил от постороннего налета, скрывающего под собой его истинную сущность. В голове у дворфа хранилась уникальная коллекция камней, доставшаяся ему в наследство от бесчисленных поколений предков живших до него. Такая полная коллекция, которой не могла похвастаться ни одна, даже самая искусная человеческая энциклопедия. Далин знал о камнях все, или почти все. Даже такие тонкости, о которых люди и не подозревали. Не знали люди многого и о камне, который держал в своих руках дворф, хотя очень ценили, изготавливали из него искусные ювелирные изделия. В знак признания ценности, и неповторимости камня, обрамляли его в золото, самый дорогой металл в мире людей.

Хризолит. Камень силы и мужества. Хризолит — это гранат, имеющий зеленую окраску, иногда очень интенсивную. Особенно интересен этот камень, когда к его цвету добавляется золотистый оттенок. Очень выгодно, благодаря контрасту смотрится в сочетании с таким драгоценным металлом, как золото. Человеческие ювелиры знакомы с этим обстоятельством, и искусно обыгрывают его в своих фантастических по красоте, и цене изделиях. В переводе с одного из древних людских языков хризолит имеет два корня: "золотой" и "камень". Чаще всего встречаются мелкие хризолиты, что делает доступным украшения сделанные с использованием этого камня. Хотя, изредка, находят и очень крупные кристаллы, которые обладают большой ценностью. Камень оказавшийся в коллекции Далина был очень большим, и в его мире, мог стоить целое состояние.

Вот только туда еще нужно как-то вернуться. Кто его знает, быть может именно этот красавец насыщенного зеленого цвета и станет тем самым, долгожданным пропуском в его мир. Хотя, судя по тому, что он уже добрых полчаса вертит хризолит в руках любуясь его красотой, а ничего не происходит, это еще не пропуск. Это лишь очередная ступень на пути к вершине, где покоится в ожидании дворфа тот самый, единственно нужный ему камень.

Насколько знал Далин, в месторождениях хризолит нередко является спутником алмазов. Ну а алмаз, это известно даже людям, является царем среди камней. И кому, как ни ему, суждено стать тем самым пропуском в мир дворфа, из которого он оказался выдернут самым невероятным образом. Попадание в его коллекцию хризолита свидетельствовало о том, что он на верном пути, и до желанной цели осталось совсем немного, всего чуть-чуть. Возможно, он найдет решение своего вопроса в этой самой долине, и ему не нужно будет куда-то идти в поисках ответа на жизненно важный вопрос. Хризолит спутник алмаза, а значит дом, милый дом, совсем рядом.

Магические свойства хризолита достаточно разносторонни. В древности хризолит был символом силы и мужества. Этот камень среди людей известен также, как "драконов камень". Считается, что длительное ношение украшений с хризолитом способствует повышению удачливости своего хозяина, а также оберегает от финансовых неприятностей. Что сделало его в свое время очень популярным среди людей, постоянно имеющих дело с финансами. Также хризолит признан оберегом для вспыльчивых, и склонных к различным авантюрам людей, предостерегая их от необдуманных, и рискованных поступков. Замечено, что хризолит относится к так называемым "камням одного хозяина", особенно если был в его собственности длительное время. Это означает, что найденное, или купленное с рук изделие вряд ли прослужит новому хозяину долго. Обязательно произойдет потеря драгоценности, или что-то подобное, вплоть до растрескивания камня. В любовной магии хризолит известен, как одно из самых эффективных средств пробуждения мужской силы.

Известно, что при помощи хризолита можно излечивать нервные расстройства, избавиться от заикания. Долгое и внимательное вглядывание в прозрачную зелень хризолита восстанавливает зрение, а если порошок камня добавить в лечебные мази, то можно освободиться от кожных заболеваний. Ко всем этим способностям камня лекари приписывают также и лечебное воздействие на внутренние органы. В частности на печень, и поджелудочную железу, способствует улучшению процесса кровообразования, что нужно при анемии.

В коллекции дворфа Далина добавился очередной бесценный экспонат, а он был все так же далек от своей мечты, как и в самый первый день пребывания в этом жестоком, и невероятном мире, в царстве злобных гигантов. Вечерами, рассматривая свою коллекцию драгоценных камней, Далин вспоминал прошлую жизнь, и другую коллекцию, оставшуюся в родном мире. Она была гораздо более многочисленной, по количеству и разнообразию собранных камней. Их количества хватило бы обычному человеку на несколько жизней, чтобы жить в роскоши, ни в чем не нуждаясь, ни в чем себе не отказывая. Этой коллекции хватит даже дворфу, чтобы больше ничего не делать, провести остаток жизни в праздном безделье, во всем остальном сохранив свои привычки, и предпочтения. Вот только дворфы были отличными от людей существами. Пока дворф жив и здоров, он не позволит праздному безделью взять над собой верх. Он будет трудиться, прокладывая в чреве горы очередные, неведомые никому тоннели. Шаг за шагом, камень за камнем, отвоевывая у горных толщ сокрытые от посторонних глаз сокровища. И пока дворф жив, его коллекция камней постоянно растет. Вплоть до того дня, когда многовековой век дворфа подойдет к концу, и он уйдет в мир иной, полный сверкающих алмазов, юных дворфийских красавиц, и темного хмельного пива дворфов. Где светло и радостно, где хочется петь и веселиться дни напролет, где нет темноты, страха и жестокости. Когда дворф умирает, а его душа перебирается в лучший из миров, вместе с ним уходит и его коллекция. Она, как и дворф, просто перестает существовать, исчезая бесследно. И никому, и никогда не удается найти могил дворфов, а также следов накопленных ими за тысячелетия сокровищ. Как говорят старейшины дворфов, после смерти все они превращаются в камень, из которого когда-то произошли. Накопленные ими при жизни сокровища возвращаются обратно в толщу гор, чтобы порадовать блеском и красотой очередного искателя, и ценителя камней.

Далин мог только представить, в какой суеверный ужас пришли люди тогда, много веков тому назад, когда поутру на месте многотысячного захоронения павших дворфийских воинов, они не обнаружили ни души. Тела погибших исчезли самым невероятным образом, и никто не мог объяснить случившегося. Возможно, именно это сверхъестественное исчезновение погибших дворфийских воинов, и побудило человеческих королей подписать мирный договор с вождями дворфов. И на веки вечные отказаться от их преследования, и притязаний на новый мир дворфов.

Пока дворф жив, он продолжает трудиться, пополняя свою бесценную коллекцию камней, лишь малая толика которой уходит на поддержание на привычном уровне жизни самого дворфа. Стук кирки и кувалды в шахте дворфа звучит всю его жизнь.

А если поблизости нет шахты? Что тогда? Тогда дворф берет тесак, пращу, копье, лук со стрелами, и идет туда, где эти камни есть. И не важно, что это, подземная выработка в толще гор, или обширная равнина в центре невероятного, реликтового мира, населенная скопищем невообразимых монстров, каждый из которых носит в своем сердце бесценное сокровище, добыть которое и есть смысл существования дворфа.

Ближайшие несколько дней Далин мог чувствовать себя в лесу в относительной безопасности. Все хищное зверье обитающее в округе, от самого мелкого, до невероятно огромного, находилось на равнине, в нескольких сотнях метров от его жилища. И все они были настолько увлечены пожиранием падшего стегозавра, и борьбой с себе подобными, что им не было никакого дела до разгуливающего по лесу дворфа. Далину заполучившему в коллекцию очередной драгоценный камень, а в рацион несколько десятков килограммов филе стегозавра, не сиделось на месте. В паре километров от его жилища ключом била жизнь. Там бродили пожирая траву, и низкорослые кустарники, обгладывая листья с деревьев невероятные твари, которых еще не было в коллекции дворфа. Кто знает, возможно, в одном из этих доисторических монстров и спрятан тот самый ключ, точнее камень, который вернет дворфа в его родной мир.

И хотя Далина так и подмывало поваляться на дереве, побездельничать, наблюдая за долиной, жуя вяленое мясо стегозавра, перемежая это блюдо с печеными на углях яйцами неведомого травоядного гиганта, он заставил себя действовать. Уже на следующее утро вооруженный до зубов дворф двинулся лесом вглубь долины, неся помимо оружия пару здоровенных кусков мяса, а также бурдюк с водой набранной накануне из озера.

Несмотря на почти абсолютную уверенность в безопасности леса, идти приходилось медленно, и предельно осторожно. Причиной тому мерзкий археоптерикс, которого не было на месте прежнего обитания Далина. Который вполне мог оказаться здесь, и бредущий через лес дворф мог пересечь очерченную мерзкой птичкой границу. Далин давно понял, что археоптериксу для жизни не нужно больших территорий. Несколько сот метров, максимум, который может составлять охотничье угодье реликтовой птицы. Большего ей и не нужно. Зачем уподобляться птерозавру, и парить где-то в небесах высматривая добычу на земле. Долго и утомительно. Для этого необходимо отличное зрение, которого у археоптерикса могло и не быть. Да и царящим в небесах птерозаврам подобное соседство вряд ли бы пришлось по нраву. И в этом случае маленькому нахальному конкуренту пришлось бы туго в битве за небесное господство. Слишком несоизмеримы размеры и мощь этих двух крылатых рептилий. Всей силе, злобе и ненависти птерозавра, археоптерикс мог противопоставить только ядовитый коготь. Далин сильно сомневался в том, что ядовитый коготь поможет птице в схватке с птерозавром. Скорее всего, он даже не успеет пустить коготь в ход, как будет безнадежно мертв. Но, даже если археоптерикс извернется, и успеет нанести удар, толстенная шкура птерозавра получше любой брони защитит его от яда птицы. Наверняка все это было известно этой зловредной пернатой твари. И, наверное, именно поэтому, она предпочитала таиться среди древесных ветвей, растворившись в кроне очередного зеленого исполина. И высматривать добычу оттуда, ничем не рискуя, имея отличные шансы на успех. Тварей размером с эораптора, и меньше, в богатом на сочную зелень лесу превеликое множество. И затаившийся в засаде охотник никогда не останется без добычи. А если подвернется дичь покрупнее, вроде целюра, или дворфа, то можно вонзить ядовитый коготь и им в загривок. А там как повезет. Если у жертвы здоровья много, то она еще поживет. Правда, недолго. И околеет на радость оказавшемуся поблизости хищнику, которыми кишел лес, в котором каждый охотился на каждого. За редким исключением вроде огромных травоядных монстров пасущихся в долине. Их археоптерикс не считал за добычу, зная, что ему ничего не светит в противостоянии с многотонной громадиной.

Не стоило сбрасывать со счетов и забредшего в эти места чужака, привлеченными воплями доносящимися из долины. И совсем не обязательно, чтобы это был аллозавр, или подобный ему гигантский монстр. Достаточно будет и твари размером с целюра, чтобы откусить голову беспечному дворфу. Да и какой-нибудь эораптор переросток вполне может принять дворфа за добычу, и напасть. И если и не убить, то серьезно ранить, что в этом враждебном мире, смерти подобно.

Но даже если его минует любая из этих опасностей, расслабляться не стоило. Ведь опасность может исходить не только от живых, но и от предметов неодушевленных. После недавнего землетрясения и случившегося из-за этого лесоповала, лес стал не самым безопасным местом для прогулок. Смерть здесь может подкараулить любого, не смотря на размеры, и нрав при жизни. Наглядным подтверждением тому был скелет аллозавра найденный Далином недавно неподалеку от своего жилища. Во время очередной вылазки в лес за зеленью. Стал ли он жертвой землетрясения случившегося здесь еще до прихода Далина, или же рухнувшее на огромного ящера дерево обрушилось под тяжестью лет? Этого дворф не знал. Одно он знал наверняка, никакая шкура, и железный хребет не помогут, если на голову обрушится один из зеленых исполинов, проживших сотни лет. После недавнего землетрясения, лес стал во сто крат опаснее, нежели был прежде. Потребуются годы, прежде чем все вернется на круги своя. Те деревья, что должны упасть, лягут на землю, а те, кто устоял на ногах, свободно расправят плечи, освободившись от нависшей на них тяжести.

Спешить Далину было некуда. Водой и едой он был обеспечен на несколько дней вперед, а цель его путешествия никуда с равнины не денется. К полудню, соблюдая все возможные меры предосторожности, Далин оказался на месте. Найти подходящее для наблюдений и временного жилища дерево, было делом нескольких минут. Еще около часа ушло у дворфа на то, чтобы сделать свое пребывание здесь максимально комфортным, чему немало поспособствовали нарубленные здесь же охапки папоротниковых ветвей.

Наступление вечера Далин встретил удобно развалившись на вершине зеленого гиганта, поблизости от равнины. Настолько близко, что все происходящее там было перед ним, как на ладони. Первым приятным итогом сегодняшнего путешествия стало открытие не виданного им ранее вида травоядных динозавров. Настолько необычного даже для этого невероятного мира, что дворф не поверил своим глазам. С обнаруженным новым видом Далин собирался разобраться позднее. Сейчас его внимание было сосредоточено на другом травоядном гиганте, — трицератопсе.

Весьма колоритные, и запоминающиеся твари. Одного взгляда было достаточно, чтобы запомнить их навсегда. Спящий в его мозгу подсказчик, при виде трицератопсов ожил, и бодро отчеканил дворфу все основные характеристики зверя, которые, в дополнение к изученным Далином повадкам и привычкам, составляли о них практически полную картину. Но больше всего поразили дворфа не их размеры и масса, а многочисленность. В пределах видимости дворфа их были сотни. От маленьких, ростом с Далина, до огромных, 7 метров в длину, и трехметрового роста. Их было так много, что прочие обитатели долины терялись на их фоне. Далину оставалось только удивляться, как в его ловушку попался стегозавр, а не один из трицератопсов, которых на равнине было в несколько раз больше. По прикидкам дворфа, этих рогатых динозавров было примерно в пять раз больше, нежели прочих, падких до зелени обитателей долины. Таких, как стегозавры, и обнаруженный им новый вид обозначенный невидимым суфлером, как сколозавр. Внешний вид этих растительноядных гигантов был весьма внушителен, и монументален, и не мог никого оставить равнодушным. Даже наблюдающего за ними с древесной вершины дворфа. Ближайшая к Далину, судя по размерам, взрослая особь, была около 7 метров длиной, и высотой метра три. И весила по приблизительным подсчетам не менее 10 тонн, что было в два раза больше, угодившего в ловушку дворфа стегозавра. Наиболее яркой и отличительной чертой являлся самый большой из всех виденных ранее, череп зверя. Длиной он был метра два, что составляло почти треть длины исполина. Трицератопс имел один рог над ноздрями, и два рога, около метра длиной, над глазами. В задней части черепа находился костяной воротник, оберегающий шею животного от нападения сверху более высоких хищников, таких, как аллозавр, или иные, не уступающие ему в размерах гиганты.

Вне всякого сомнения, трицератопсы являлись исключительно растительноядными животными, благодаря анатомии, и строению черепа. Из-за низкого расположения тяжелой, рогатой головы, их основной пищей были низкорослые растения, в чем Далин мог убедиться воочию, наблюдая за пасущимися на равнине трицератопсами. Отдающими предпочтение густой траве, и низкорослым кустарникам, не претендуя на низкорослые деревья, оставляя имеющуюся на них зелень другим травоядным, которым, в силу анатомического строения, такая добыча вполне под силу. Таким, как стегозавр. С их способностью вставать на задние лапы, а передними упираться в дерево, чтобы продлить процесс поедания древесных листьев. Челюсти трицератопса заканчивались узким, глубоким клювом, который, как предположил Далин, был предназначен для отрывания растений, а не их пережевывания. Для пережевывания у трицератопса были зубы. И, как предполагал Далин, их должно быть невероятно много, чтобы прокормить вечно жующую, многотонную громадину. При пережевывании травы челюсти трицератопса двигались не только вверх-вниз, но и из стороны в сторону. Трицератопс имел короткие передние трехпалые конечности, и мощные, четырехпалые, задние. При передвижении трицератопс держал передние конечности вертикально, хотя и немного сгибал их в локтях, что было немудрено при такой массе, и размерах рептилии.

Несмотря на невероятное их количество на равнине, каждая взрослая особь держалась обособленно, предпочитая кормиться в одиночку. Нечто подобное Далин наблюдал у стегозавров. А вот молодые особи старались держаться вместе. Наверняка все это делалось для того, чтобы совместными усилиями дать отпор хищному гиганту вроде аллозавра, пока на помощь не подоспеет кто-нибудь из кормящихся поблизости взрослых. Взрослые особи, исходя из своих габаритов и наличия такого мощного оружия, как рога, могли в одиночку дать отпор любому агрессору, пока не подоспеет помощь. Именно взаимовыручка, позволяла трицератопсам выживать, и процветать в этом невероятно жестоком мире.

Чем дольше наблюдал Далин за пасущимися на равнине трицератопсами, тем сильнее крепла в нем уверенность в том, что добраться до камня сокрытого в сердце гиганта, будет потруднее, чем в случае со стегозавром. И, как он не напрягал мозги, силясь что-нибудь придумать, ничего путного ему в голову так и не пришло. В конце концов Далин махнул рукой на вечно жующие травоядные громадины, и покинул наблюдательный пост. Расположившись на вершине, Далин поужинал, и, запив съеденное хорошим глотком озерной воды, погрузился в сон, справедливо рассудив, что утро вечера мудренее. И что не стоит мучиться бессонницей, забивая мозги неразрешимой задачей. Утро даст новые силы, и новые открытия, которые подтолкнут дворфа на его пути к цели.

Подсказка пришла к Далину гораздо раньше, чем он предполагал, причем самым невероятным образом. Дворфу показалось, что он еще не успел толком заснуть, и только-только устало смежил веки, как все и случилось. Раздавшийся поблизости яростный рев был такой силы, что Далин подскочил на месте, едва не рухнув с десятиметровой высоты вершины. Слишком близко он устроил свое жилище, а заодно и наблюдательный пункт, с царством травоядных гигантов, не учтя возможных последствий от такого соседства. И эти самые последствия не заставили себя долго ждать, явившись взору Далина в облике невероятно огромного, не виданного им ранее, хищного динозавра.

Ночной гость не был аллозавром. Даже самый рослый из этих злобных монстров по сравнению с пришельцем был сущим младенцем. Далин, обняв сук покрепче, во все глаза наблюдал за разыгравшейся в долине трагедией. Где в главных ролях были трицератопс, и напавший на него тиранозавр, самый страшный и ужасный сухопутный хищник из всех, когда-либо бродивших по поверхности планеты. Равного ему по силе и злобе зверя не было. Тираннозавр находился на вершине пищевой цепочки, и все, что бегает по планете, ползает, плавает, или скачет, существовало только для того, чтобы жил и процветал этот злобный исполин.

Любое встреченное им на пути живое существо немедленно превращалось в добычу, и должно было умереть. Вот только не каждая здешняя тварь была с этим согласна. И возглавлял список несогласных трицератопс. Именно на него, дожевывающего вечернюю жвачку, и наткнулся вышедший из леса тираннозавр, при виде жующей травоядной громадины сразу же решивший перекусить. Явившейся его взору горы мяса хватило бы не на один день даже такому гиганту, как тираннозавр.

Врагов у тираннозавра в этом мире не было. Были только несогласные, не признающие его главенства. С одним из несогласных и спешил разделаться хищник, с презрительным превосходством не обращая внимания на смутные, гороподобные силуэты сородичей трицератопса застывшие неподалеку. С такими габаритами и силой, тираннозавр, в отличии от аллозавра, мог с относительным безразличием выдержать удар шишковатого хвоста стегозавра. Без особых для себя последствий, если окажется достаточно проворным для того, чтобы не подставлять под удар голову. Дичь выбранная тираннозавром на роль ужина, не имела в арсенале убойного хвоста, что позволило тираннозавру подобраться достаточно близко к намеченной жертве. Но у трицератопса имелось не менее мощное в ближнем бою, оружие. И еще он отлично видел в темноте, а его громогласный рев был способен разбудить не только соседа, но и переполошить всю округу.

Далина, обосновавшегося в нескольких десяткам метрах от места разыгравшегося действа, рев трицератопса не только разбудил, но и заставил вскочить на ноги, с беснующимся в груди сердцем. Превосходным ночным зрением Далин, как и все дворфы был наделен от рождения, и, поэтому, не смотря на кромешную мглу разлившуюся над миром, он видел все, и ни одна, даже малейшая деталь из разыгравшейся в долине драмы, не ускользнула от его внимания. И пока он наблюдал за разыгравшейся трагедией, неприятный холодок в груди подсказывал дворфу о том, что не все так хорошо и гладко, как ему того хотелось бы. Самое неприятное было в том, что выбравшийся на равнину из леса гигант имел весьма устрашающие размеры, гораздо более существенные, нежели аллозавр, в стремлении защититься от посягательств которого дворф и забрался на дерево. Считая себя в полной безопасности от преступных домогательств каких бы то ни было хищных тварей. Наблюдая за изготовившимся к атаке тираннозавром, Далин осознал, насколько был не прав, уверившись в собственной безопасности. И насколько уязвим. Судя по размерам исполинской твари, ей не составит особого труда просунуть голову сквозь нагромождение древесных ветвей, и сожрать спящего там, ничего не подозревающего дворфа. На его счастье исполинские рептилии царствующие в реликтовом мире, были не особенно сильны по части обоняния, отсутствие которого с лихвой компенсировали свирепой злостью, и мощью.

Тем временем драма на равнине вошла в решающую фазу. Не смотря на яростный рев трицератопса, переполошивший всю округу, тираннозавр не мешкая бросился в атаку. Из-за анатомического строения трицератопса, тираннозавр смог подобраться к жертве довольно близко, без опасений получить тяжеленным шипастым хвостом по загривку, или по хребту. Далину было очень интересно узнать, как тираннозавр будет защищаться от метровых рогов трицератопса, весьма грозного оружия в ближнем бою. Трицератопс тоже изготовился к схватке, низко опустил к земле массивную, увенчанную рогами голову, приготовившись к атаке. Массивный костяной воротник прикрывающий загривок, был своеобразным доспехом против более рослого противника, вознамерившегося бы добраться до беззащитной шеи. Да и шкура травоядного гиганта была, как догадывался Далин, достаточно прочной для того, чтобы противостоять зубам атакующего монстра.

Того, что произошло дальше, Далин никак не ожидал. Ринувшийся в атаку тираннозавр не стал пробовать добраться до шеи жертвы, или вонзить свои зубы в бок зверя изготовившегося к схватке. По всей видимости, тираннозавр был хорошо знаком с оружием трицератопса, и не желал подставлять брюхо под удар метровых рогов на морде зверя. Тираннозавр поступил иначе. Раззявил ужасную, усыпанную множеством зубов пасть, и сомкнул ее на морде трицератопса, как раз там, где воинственно торчали направленные в его сторону рога. Оказавшись в пасти хищника стиснутые мертвой хваткой, рога оказались бессильны повлиять на исход схватки. Трицератопсу только и оставалось, что реветь от боли истекая кровью. Тираннозавр, осуществивший столь необычный маневр, не ослаблял хватки, продолжая размеренно и методично делать свое дело. Он мотал головой из стороны в сторону, расшатывая приземистого, устойчивого трицератопса. Чтобы уронить на землю, и добраться до брюха зверя. Мягкого и беззащитного, которое не выдержит зубов хищника. Упав на землю, трицератопс становился легкой добычей даже для более мелкого хищника, такого, как аллозавр.

Раз за разом амплитуда колебаний продолжающего непрерывно реветь от боли травоядного становилась все больше. Огромному зверю становилось все труднее удерживаться на ногах. И чем неувереннее становился трицератопс, тем более активные попытки свалить его предпринимал тираннозавр. Судя по всему, это был опытный охотник на рогатых динозавров, и на его счету был не один поверженный противник.

И когда от непрерывного рева трицератопса у Далина стало закладывать уши, случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Трицератопс не удержался на ногах, и рухнул на землю, завалившись на бок, открыв победителю белесое, беззащитное брюхо.

Одержавший уже невесть какую по счету победу, тираннозавр поднял окровавленную морду к небу, издав громогласный победный рык. Он был победителем, властителем мира, что в очередной раз продемонстрировал всем, со всей кровавой жестокостью.

Поглощенный триумфом тираннозавр не заметил, как к нему метнулась огромная темная тень очередного несогласного с его владычеством рогатого динозавра. Один из ближайших соседей поверженного травоядного исполина устремился в атаку, низко наклонив голову, выставив навстречу врагу метровой длины рога. И все это происходило в полной тишине, нарушаемой лишь торжествующим ревом тираннозавра.

Но, как оказалось, праздновать победу было рано. Удар рогатой головы нацеленной в мягкое, податливое брюхо, был настолько силен, что опрокинул незадачливого триумфатора на спину, и торжествующий рев сразу же изменил тональность, превратившись в рев ярости и боли. И пока насаженный на рога тираннозавр с трудом поднимался на ноги, сваливший его на землю трицератопс пятился назад. Низко наклонив к земле огромную голову с окровавленными рогами, даже после удачной атаки не думая менять воинственной позы. Судя по боевому настрою трицератопса, он явно не собирался отступать, и пятился назад вовсе не из-за того, что испугался разъяренного нападением тираннозавра. Травоядный гигант набирал необходимую дистанцию для разгона, чтобы нанести еще один удар, которого огромному, свирепому монстру, уже не пережить.

Осознал это и тираннозавр своим крохотным, злобным мозгом. От планов плотно поужинать в ознаменование победы, исполину пришлось отказаться, спасая собственную шкуру. И когда трицератопс ринулся в очередную, должную стать последней атаку, тираннозавру удалось, пусть и с трудом, увернуться от мчащегося с неудержимостью носорога рогатого динозавра, пронесшегося в полуметре от него. Тираннозавр более не медлил. Он не стал дожидаться, когда разъяренный видом, и запахом крови противник, изготовится для новой атаки. Сил, чтобы напасть самому у свирепого хищника уже не было. Остатки сил он постарался использовать наиболее благоразумно в сложившейся, явно не в его пользу ситуации.

Оставляя за собой широкий кровавый след, тираннозавр повернулся к лесу, где вскоре и исчез. Аккурат в то самое время, когда взбешенный промахом трицератопс развернулся, и, свирепо раздувая ноздри, изготовился к атаке. Вот только атаковать ему было некого. Недавний обидчик трицератопсов бесшумно растворился в зелени леса, в очередной раз неприятно удивив наблюдающего с высоты древесной вершины за разыгравшейся на равнине драмой, дворфа.

Не найдя противника, постояв в нерешительности несколько минут, прислушиваясь к заполонившей мир тишине, трицератопс тронулся с места, направляясь к поверженному соплеменнику. Но и там он надолго не задержался. Внимательно осмотрев, и обнюхав падшего сородича, трицератопс, махнув на прощание огромной рогатой головой, растворился в темноте.

Его уход послужил для Далина сигналом к началу активных действий. Время бесстрастного наблюдения закончилось. В его распоряжении было несколько часов, пока напуганные ревом тираннозавра хищники не придут в себя достаточно для того, чтобы осмелиться приблизиться к владыке реликтового мира, и предъявить свои права на добычу.

Кожа на брюхе поверженного трицератопса оказалась на ощупь довольно мягкой, и податливой, легко поддающейся тесаку. Тем более, что даже вспарывать ее не пришлось. Всю грязную работу тираннозавр сделал сам, распоров когтистой лапой брюхо травоядного ящера. Далину оставалось лишь закончить начатое им, что заняло у дворфа всего несколько минут. Маленькая тележка времени из целого вагона имеющегося в запасе. Не прошло и десяти минут, как извлеченное из теплых, еще парящих внутренностей гиганта сердце, бережно завернутое в листья папоротников, оказалось в руках у дворфа.

С сожалением взглянув на лежащую у его ног груду мяса, дворф развернулся по направлению к лесу, и быстро растворился в нем, также молча, как это сделал полчаса назад канувший в неизвестность тираннозавр. Существенно облегчивший дворфу задачу по добыче очередного сокрытого в сердце зверя драгоценного камня, могущего стать долгожданным пропуском в его мир. Мяса добытого Далином в прошлую охоту, хватит на несколько дней, поэтому не стоит нагружать себя лишним грузом, который рискует превратиться в обузу, которая только осложнит его жизнь. Глупо рисковать собственной шкурой ради десятка-другого килограммов мяса. Имея и без того немалый запас. Кто знает этих хищников. Не исключено, что терзающий их голод окажется сильнее страха перед владыкой мира, и они не станут медлить, выжидая, когда свирепый монстр немного успокоится, набив мясом трицератопса свою утробу. Чтобы стать более радушным по отношению к чужакам претендующим на долю в его добыче.

Осторожно ступая, внимательно поглядывая по сторонам, Далин растворился в лесу не замеченный никем. Ни хищниками, что сразу бы возомнили его своей добычей, ни трицератопсами, огромными глыбами возлежащими на равнине, могущими принять его по причине маленького роста, за воришку вроде эораптора, которого непременно следует наказать.

Вскоре Далин оказался на вершине дерева. И, как не велико было желание взглянуть на свою добычу, он решил отложить сие волнительное действие до утра, чтобы при солнечном свете в полной мере насладиться добычей.

Ночное приключение так вымотало дворфа, причем не столько физически, сколько морально, что он сразу же погрузился в сон, едва тело приняло горизонтальное положение. Осознание того, что серьезно раненый тираннозавр вряд ли сейчас может представлять хоть для кого-нибудь опасность, сделало его сон спокойным и глубоким. И когда дворф проснулся, в мире уже давно царил очередной, солнечный день.

Несколько минут дворф валялся без движения, разглядывая голубеющие сквозь древесные ветви небо, на котором вот уже который день кряду, не было ни единой, даже крохотной тучки. Похоже, все в этом невероятном мире имело причудливые, гипертрофированные формы. Многие дни и недели безоблачного лета, которые обязательно перейдут в сезон дождей. И тогда облюбовавшему древесные вершины дворфу не поздоровится, если он заранее не позаботится о поисках нового, более приличествующего дворфу жилища. Он бы и сейчас с радостью променял любое дерево в лесу на самую скромную пещеру.

Поиском подходящего жилья он займется в ближайшее время, а пока у него имеются несколько не терпящих отлагательства дел. И первым делом в этом списке было сердце зверя, точнее его содержимое. Само сердце Далин съел на завтрак, в сыром виде. Не хотелось возиться с костром, привлекая ненужное внимание. Тем более, что в нескольких десятках метров от него было такое скопление хищников, столпившихся вокруг туши трицератопса, что лучше было сидеть на дереве, и не высовываться.

Очистив извлеченный из сердца трицератопса камень от крови, и налипших кусочков мяса, промыв его водой из бурдюка, Далин заставил камень засиять на солнце, поражая мир своей красотой. Он сразу же узнал находку. Не знать ее он просто не имел права. Это был топаз — камень просветления и огня. Топаз — драгоценный камень названный так по имени острова в Красном море. В переводе с одного из древних человеческих языков он называется "огонь". Своим мягким сиянием и многообразием цветов, топаз издревле привлекал к себе внимание людей. По своей природе этот минерал не имеет цвета, однако существуют экземпляры синего, желтого, голубого, розового, и даже вино-красного цвета. Соединения различных металлов (железо, хром, титан) окрашивает их по капризу природы в самые непостижимые цвета и оттенки. Встречаются полихромные, то есть многоцветные камни этого сорта.

Это особый камень, ношение которого может быть не по силам. Дело в том, что топаз, это камень испытаний, камень жребия, камень критических ситуаций. Наилучшим образом он подходит людям настроенным на житейские бури, тем, кто в страданиях и испытаниях совершенствуется. Им топаз станет верным помощником, придавая душевных сил, и укрепляя дух. Тем, кто ищет спокойного существования, покоя и тишины, противопоказано ношение этого камня.

Издревле замечено, что цвет камня определяет его способности. Желто-зеленый камень, именуемый еще Львиный Глаз, поднимает проблемы касающиеся власти, обязательств, и работы. С ним невозможно быть ленивым, и безответственным. Но тот, кто все преодолеет, и станет лучше, получит награду. Желтый топаз дарит способность проникать в тайны. Он подходит людям, чья деятельность связана с раскрытием тайн. Голубой камень безжалостно разрушит все, что создано на лжи, подведет черту под лживыми отношениями, ускорит развязку любой драмы. Однако, если эти отношения возродятся на ином, более высоком уровне, топаз станет их верным хранителем.

Вообще это камень глубинного просветления. Он делает человека более внимательным к себе и другим, может развить дар предчувствия. При неправильном обращении, в руках слабого человека, камень может способствовать развитию психического заболевания. С давних времен известны лечебные свойства топаза. Топаз облегчает приступы эпилепсии, помогает при болезнях печени, желчных путей, при желтухе, и экземе. Если носить его на шее оправленным в серебро, дает облегчение при астме, а при заболеваниях позвоночника, поясницы, суставов, при переломах и артрите. Рекомендуется при заболеваниях крови.

Магические свойства топаза — он охраняет ото лжи, придает женщине красоты, а мужчине великодушия, мудрости, и рассудительности. Защищает от бессонницы, от негативного влияния посторонних, "от злого глаза", — как говорили в старину.

Далин рассчитывал просидеть в своем убежище пару дней, и вернуться на прежнее место жительства, находящегося гораздо дальше от наполненной жизнью частью долины. Вот только его планам не суждено было сбыться. Слишком огромной оказалась туша падшего трицератопса. Слишком много оказалось желающих урвать свой кусок мяса из многотонной туши зверя. Спускаться с дерева, и отправляться в путь, было очень опасно, что днем, что ночью. Хищное зверье собравшееся со всей округи кружило поблизости сутки напролет, обжираясь мясом, и ведя бесконечные драки между собой. Всего в паре десятков метров от его убежища находились все его хищные знакомцы, обитатели этого дикого мира. Аллозавры, эорапторы, целюры, а также вездесущие мелкие зверушки вроде тех, что некогда караулили и подчищали его разрушенную землетрясением пещеру. И все они пребывали в непрестанном, и, казалось бы, хаотичном движении. Хотя, при тщательном наблюдении становилось ясно, что ничего хаотичного в их перемещениях нет. Одни, наевшись до отвала, или просто урвав свой кусок мяса, исчезали в лесу, чтобы отлежаться, и отоспаться после сытного обеда. Другие приходили из леса, чтобы принять участие в пирушке.

Если бы хищное зверье кушало дружно и слаженно, Далин бы уже давно покинул место своего невольного заточения. Но среди хищников понимания, а тем более дружбы, не было. И все это затягивало процесс превращения в скелет огромной туши трицератопса. Если ничего не изменится, то дворфу придется просидеть на дереве еще ни один день, испытывая ежедневно, и ежечасно, не самые приятные эмоции от подобного соседства. Тем более, что в его памяти были свежи воспоминания о тираннозавре, настоящем гиганте среди всей этой хищной мелочи, что сейчас пировала на равнине, в паре десятков метров от убежища дворфа. Если раненный трицератопсом тираннозавр вернется, чтобы предъявить права на свою законную добычу, то очень многим может не поздоровиться. К числу этих многих Далин относил и себя. Он хорошо запомнил габариты злобного исполина которому не составит особого труда дотянуться до любой древесной вершины, и сожрать притаившуюся там мясную начинку. Чувствовать себя в роли начинки было весьма неуютно, а постоянно вопящее, дерущееся, и издающее громогласный рев разнокалиберное хищное зверье поблизости от него, ужасно раздражало. Порой настолько, что у дворфа начинали чесаться руки, и ему хотелось спуститься вниз с тесаком в руках, и от всей души надрать пару-тройку зеленых, реликтовых задниц. И чем больше времени он проводил в заточении, тем труднее становилось побарывать это настойчивое, безумное желание. Когда вопли доносящиеся с долины становились реже и тише, и Далин мог рассуждать здраво, он понимал, что кроме желания накостылять хищным рептилиям, у него ничего нет. А одного желания мало. Он легко мог поспорить силой с целюром, или с полудюжиной эорапторов, но вот с аллозавром, даже одиночкой, ему не справиться. Совсем не те условия, когда он выиграл такую схватку.

Нужно было уходить, и как можно скорее. Пока он не свихнулся от такого соседства, не озверел окончательно, и не решился на какой-нибудь отчаянный поступок могущий для него плохо кончиться. Нужно было чудо, помощь извне, толчок, что заставит его спуститься с дерева на землю, и покинуть это проклятое место. Вот только чуда в этом мире можно было ждать целую вечность, но так и не дождаться. А может быть и так, что чудо случится по первому хотению, чтобы дворф смог продолжить с этим безумным миром затейливую игру на выживание.

На третий день вынужденного сидения на дереве, окрестный мир распорол преисполненный боли, злобы, и ненависти, трубный рык. Так громогласно заявить о себе могло только одно существо на свете, от воспоминаний о котором волосы на голове дворфа стали дыбом, а по телу побежали мелкие, противные мурашки. Это тираннозавр, и он где-то рядом. Громогласным ревом чудовище оповещало мир о том, кто в нем главный.

Далин понял намек. И не только он. Еще минуту назад пировавшее на равнине хищное зверье бросилось врассыпную. Исчезли все, от огромного аллозавра, кончая мелкими крохотными зверьками. Никому не хотелось встретиться с тираннозавром, который не будет в восторге от того, что вокруг его добычи идет такая возня. Да и сама добыча изрядно уменьшилась в размерах за то время, пока ее хозяин находился в двухдневной отлучке.

И хотя Далину было чертовски страшно, он не мог не воспользоваться выпавшим ему шансом. И пока напуганное рыком тираннозавра хищное зверье с треском ломилось через лес, спеша укрыться от его праведного гнева, Далин поспешил в другую сторону. Противоположную той, куда исчезли буйствовавшие на равнине в течении нескольких дней хищники. Вот только Далин не мчался подобно им сломя голову. Его поступь была медленной, и осторожной, настолько легкой и неслышной, что под его ногами не хрустнуло ни единой ветки, которых на земле было превеликое множество. Удирающим хищникам было не до тишины. Они торопились убраться как можно дальше от ставшего в одночасье невероятно опасным места. Им потребуется время, чтобы успокоиться, и вернуться в долину, если растревоживший мир тираннозавр вновь не даст о себе знать. Этим временем следовало воспользоваться на полную катушку.

Внутреннее чутье подсказывало Далину, что второго пришествия тираннозавра в долину не состоится. Слишком тяжелым было полученное им в схватке с трицератопсами ранение, чтобы в столь короткий срок избавиться от его последствий. Скорее здесь нечто другое. Слишком непохож сегодняшний рев тираннозавра на тот, который он издавал празднуя победу. Слишком много в этом крике скопилось боли. Вопль тираннозавра больше подходил невероятно огромному, сильному, но издыхающему зверю.

Если это действительно так, то Далину следовало поторопиться, пока к туше тираннозавра, преодолев врожденный страх, не подобрались другие претенденты на его внутренности, и все то, что их окружает. Но, даже если он прав в своих догадках, и переполошивший долину монстр и в самом деле издыхает, попасться ему на глаза было чрезвычайно опрометчиво. Даже будучи в столь плачевном состоянии ему ничего не стоит разобраться с дворфом, если тот окажется в пределах досягаемости зубов монстра. В чудовищном нагромождении гигантских хвощей, папоротников, и саговников густо переплетенных лианами, легко было не заметить даже такую глыбу, как тираннозавр. Если она стоит, или лежит где-нибудь неподвижно, сливаясь с окружающим ее пейзажем. И, как ни старался Далин соблюдать осторожность, внимательно смотреть под ноги, и по сторонам, он едва не вляпался в неприятности. Отогнув руками очередную плотную зеленую завесу из густо переплетенных между собой и деревьями лиан, он почти нос к носу столкнулся с лежащим на земле тираннозавром.

Всего пара шагов отделяла дворфа от головы распластавшегося на земле монстра. На несколько бесконечно долгих секунд, показавшихся ему целой вечностью, Далин застыл в ступоре, в то время, как леденящий душу ужас рвал тело и мозг на части. Ему хотелось закричать от страха, но крик замере в груди в ужасе от увиденного. Огромная зубастая голова хищника безжизненно распласталась на земле, немного склонившись вбок. Со стороны могло бы показаться, что злобный исполин потерял сознание от страха, столкнувшись нос к носу с выбравшимся из лесных дебрей дворфом. Вот только все было далеко не так. И сохранись в огромной хищной рептилии хоть искорка жизни, монстр не преминул бы воспользоваться оплошностью дворфа, в мгновение ока превратив отчаянного путника в закуску.

Чем дольше вглядывался дворф в подернутые смертной поволокой некогда кроваво-красные от ярости ко всему живому глаза зверя, тем отчетливее понимал, что огромной рептилии больше ни до чего нет дела. До выскочившего прямо на него дворфа, до мелких хищных тварей, которые, прознав про гибель властелина скоро соберутся здесь на многодневное, разнузданное пиршество. Тираннозавр был мертв, ни малейших признаков жизни не наблюдалось в теле злобного гиганта.

Спустя минуту успокоенный неподвижностью монстра, уверившийся в его смерти, Далин совершил столь отчаянный поступок, о котором еще пару минут назад не посмел бы и подумать. Медленно, словно еще в сомневаясь, вытащил из ножен тесак, повертел его в руке, заставив лезвие заиграть солнечными бликами. А затем бросив быстрый, оценивающий взгляд назад, сделал два шага вперед, и резко выбросил вперед руку с зажатым в ней тесаком. Прямо в морду монстра распластавшегося на земле, готовый в любую секунду отскочить назад, и исчезнуть в проделанном им проеме в стене лиан.

Далин метил прямо в нос зверя, в самое мягкое, и незащищенное место, где удар клинка будет наиболее чувствительным, и болезненным. Удар был сильным, и точным, а реакция дворфа отменной. Молниеносным ударом он вонзил клинок по самую рукоять в нос зверя, и тотчас же выдернул обратно, готовый совершить молниеносный бросок назад, за непроглядную стену лиан окружающую почти со всех сторон небольшую поляну, на которой лежал тираннозавр.

Вытерпеть такую боль не смогло бы ни одно живое существо на свете, при условии, что оно действительно живое. Каким бы устойчивым к боли оно не было. Но это касалось только живых существ. Что же касается мертвых, то какими бы чувствительными они не были при жизни, им было все равно. Земные заботы и проблемы их больше не волновали, чувства живых, и ощущения, были для них ничем. Для них в этом мире уже вообще ничего не существовало, как и они уже ничего не значили для этого мира. Или почти ничего. Труп тираннозавра, вершины пищевой цепочки, послужит еще самым низшим звеньям этой цепочки, едва весть о смерти властелина достигнет их куцых мозгов. Но, больше всего эта начинающая понемногу подванивать туша, была нужна самому Далину. Ведь именно в сердце властелина этого жестокого и дикого мира должно покоиться и главное сокровище, первейший из камней существующих на свете. Там должен быть алмаз — царь среди камней, такой же полноправный властелин среди них, как тираннозавр среди рептилий.

От туши тираннозавра начинало нести гнилостным запахом начавшегося разложения. Но этот запах не был причиной случившейся несколько дней назад смерти. Далин готов был поклясться, что гигантский хищник умер совсем недавно, и с момента его смерти прошло не более часа. Он был уверен, что тот самый рев, переполошивший всю округу, разогнавший пировавшее в долине хищное зверье, был предсмертным ревом умирающего тираннозавра. А запах гнили и начавшегося разложения исходил от ран в животе зверя проделанных рогами разгневанного трицератопса, отомстившему здешнему властителю за смерть сородича.

Раны воспалились и гноились, отравляя организм гиганта, и причиняя невыносимую боль. Но и не они убили огромную рептилию. Еще час назад она была жива, хотя и не совсем здорова, и по мере своих сил продиралась через лес по направлению к долине. Провалявшись где-то пару дней, чудовище изрядно проголодалось, и, превозмогая боль, отправилось за принадлежащей ей по праву добычей, с твердым намерением разогнать всех оказавшихся там халявщиков. Даже смертельно раненный, и полуживой от боли гигант, был слишком страшен и силен для любого из хищников могущих встретиться на его пути.

Но не суждено было тираннозавру добраться до долины. Отныне туша трицератопса полностью в распоряжении пирующего на равнине хищного зверья, по причине преждевременной смерти истинного хозяина добычи. С первого взгляда на распластавшегося на поляне тираннозавра было ясно, что причиной его смерти стали не рога трицератопса проткнувшие брюхо. И хотя полученные хищником в схватке ранения были смертельны, с ними он прожил бы еще несколько дней. А затем умер от боли, и заражения крови от двух гниющих дыр в животе. По крайней мере, гигантский монстр не умер бы голодным. Но видно не судьба. Неведомый бог реликтового мира определил судьбу тираннозавра несколько иначе, назначив гиганту иную смерть. Возможно за былые, неведомые Далину заслуги, избавив хищника от мучений, терзающей его несколько дней боли.

Одно из исполинских деревьев поврежденное недавним землетрясением, из числа тех, что оказались зависшими над землей, уберегаемые от падения пышными кронами уцелевших в катаклизме гигантов, упало. Рухнуло на землю, выведенное из неустойчивого равновесия ломящимся через лес не разбирающим дороги монстром. При падении многовековая сосна всей своей массой обрушилась на хребет тираннозавра, с хрустом ломая его. Тираннозавр упал на землю, и последнее, что он успел сделать в своей жизни, это издать тот самый рык переполошивший всю округу, заставивший ее хищных обитателей убраться от греха подальше. Такого удара по хребтине не вынес бы не один, даже самый огромный зверь, находясь в отличной форме, и добром здравии. Что тут говорить о тираннозавре, дни которого и без того были сочтены. Удар хвоста стегозавра, которым тот едва не отправил на тот свет аллозавра, был детской шалостью по сравнению с той мощью, которое несло в себе рухнувшее под своей тяжестью дерево, прожившее не одну сотню лет.

Кожа тираннозавра была на редкость прочной, даже на брюхе, где она у любого живого существа наиболее тонкая и уязвимая. Далин изрядно попотел, прежде чем ему удалось прорубить тесаком брешь в шкуре зверя. Оставалось только поражаться, какой чудовищной силы был удар рогов, словно нож в масло вошедших в брюхо монстра, словно оно было не толще, чем бумага.

Передохнув пару минут, Далин принялся за работу. Длительного отдыха он не мог себе позволить, не забывая о том, что это за мир, и что за существа его населяют. Что для большинства здешних жителей дворф это не просто диковинное, не виданное ранее существо, а в первую очередь еда. Завтрак, обед, или ужин, в зависимости от времени суток, когда он попадет на глаза какому-нибудь вечно голодному зверю.

После того, как в брюхе зверя была проделана ощутимая брешь, работать стало гораздо легче. Дело пошло на лад, и уже по прошествии часа уставший, но довольный проделанной работой, дворф держал в руках свой главный трофей, — сердце зверя. Которое тотчас же, завернутое в широкие папоротниковые листья, перекочевало в мешок, к нехитрым пожиткам, с которыми он отправился в путь, чтобы никогда не возвращаться обратно. Теперь ему надлежало побыстрее добраться до первого жилища, где можно спокойно отдохнуть, и издалека, без риска для жизни и душевного спокойствия, наблюдать за кипящей на равнине жизнью. А заодно использовать по назначению сердце зверя, которого дворфу хватит на пару дней сытой жизни. Он бы мог и не тащить сердце с собой, у него имелся приличный запас вяленого мяса. Во только оно изрядно поднадоело за дни проведенные дворфом в вынужденном заточении. Дворфу хотелось отведать жаркого, которого он не пробовал уже много дней. С тех пор, как удачно поохотился на глупого, и неповоротливого стегозавра. Да и запасы воды в бурдюке необходимо было пополнить. Теперь он напоминал не раздутый шар, а безжизненно обвисшую тряпку, с парой глотков на дне.

Остаток дня Далин посвятил походу домой, и хозяйственным нуждам. Сходил на озеро за водой, в лес за хворостом, и все это с соблюдением мер предосторожностей. Ни на минуту не забывая о мире в котором он живет, о том, что смертельная опасность может на каждом шагу подстерегать беспечного путника, доверившегося обманчивой тишине и спокойствию этого мира. И все это время он оттягивал главное событие сегодняшнего дня, и, возможно, не только дня, а и всей жизни. И, как не велико было желание дворфа, поскорее очутиться дома, он настойчиво подавлял это желание, не спеша торопить события. Пусть все идет своим чередом, по заранее проторенной канве. Быть может, неведомые боги затеявшие с ним эту непонятную, жестокую игру, будут к нему благосклонны, позволив выйти из игры целым и невредимым, и после всех пережитых мытарств, вернуться домой. И, желательно не с пустыми руками, а с драгоценной коллекцией камней добытых им в этом невероятном мире. С коллекцией, которая возместит понесенный моральный ущерб. С этой коллекцией он станет одним из самых известных дворфов, а преподнесенный им в качестве подарка алмаз не оставит равнодушной ни одну дворфийскую красавицу.

Далин был уверен, что его сегодняшней добычей станет алмаз. Уверен почти на все 100. Но только почти. Незримый червь сомнений продолжал терзать его душу. Тираннозавр был царем этого мира, в котором Далин прожил не одну неделю, вдосталь насмотревшись на его обитателей. Это факт. Следуя логике, можно было утверждать, что и прячущийся в сердце зверя камень должен быть королем среди камней. Но Далин знал, что на свете существуют вещи, которые невозможно объяснить с точки зрения банальной логики. За свою жизнь, не такую долгую с точки зрения дворфов, и невероятно длинную по меркам людей, всего-то чуть больше тысячи лет, Далину доводилось не раз встречаться с такими парадоксами, против которых пасовали самые точные и выверенные логические умозаключения. И в этом мире, в его коллекции, камни зачастую не соответствовали личине своего хозяина. И мелкий монстр имел зачастую гораздо более значимый по цене и редкости камень, нежели его более крупный оппонент. И кто мог знать наверняка, что в случае с тираннозавром история не повторится. И поэтому мучимый сомнениями дворф постоянно откладывал знакомство с камнем хранившемся в сердце тираннозавра, находя причины, чтобы отсрочить неизбежное знакомство.

Было этому и более банальное объяснение. Далин знал на собственном опыте, что любое разочарование в жизни гораздо легче пережить на полный желудок, и поэтому ждал вечера, и ужина. Во время поездок на ярмарки, он предпочитал знакомиться с дворфийскими девушками с надеждой на взаимность после посещения таверны, изрядно выпив, и закусив. И хотя услышать отказ всегда обидно, но не так сильно, когда желудок полон, а мозг насыщен парами нескольких кружек выпитого крепкого дворфийского пива. К тому же Далин трезво относился к своим возможностям, справедливо полагая, что с его нынешней коллекцией камней он вряд ли сможет составить конкуренцию более взрослым, и мастистым сородичам.

Среди людей, которыми во время ярмарки были забиты просторные залы Ульдерика, ходили разговоры про любовь. Странное, и непонятное чувство для дворфа, воспитанного на иных традициях, и взглядах на жизнь. И рассказы людей о том, как один человек полюбил другого ни за что, просто так, он воспринимал как сказку, красивый вымысел, желание рассказчика привлечь внимание слушателей. Больше всего его поражали истории про богатых, и благородных принцев, купающихся в золоте, которые выбирали себе в жены обычных девушек. Из бедных семей, не имеющих в приданное никаких достоинств кроме красоты, и ангельского характера. Подобные истории Далин, и многие его молодые сородичи могли слушать часами, широко раскрыв рот, угощая неутомимого рассказчика все новой и новой кружкой пива, до полной отключки. Но, человек засыпал, и жизнь являлась молодым дворфам во всей своей обыденной реальности. В мире дворфов любви нет, и расположение молодой дворфийки, которые все без исключения умницы и красавицы, целиком зависит от состояния очередного воздыхателя. Который способен сделать красотке такой подарок, от которого не устоит ни одно женское сердце.

В прежней жизни, не смотря на все свои попытки, Далин не сумел попасть в когорту счастливцев, которые уезжали с ярмарки не в одиночку, нагруженные припасами на ближайшие полгода, а в компании с красавицей женой, которая станет его верной подругой на много лет. Время необходимое паре для рождения, и воспитания сына, который станет продолжателем рода дворфа, носителем его генов, и родовой памяти. А если сложившийся союз окажется с точки зрения богов наиболее удачным, то у счастливой пары рождается дочь, событие крайне редкое в мире дворфов.

И поэтому у дворфа, сидящего под деревом вечером у костра, немного тряслись руки. Но не от страха, а от волнения, настолько блистательные перспективы собственного будущего вставали перед его мысленным взором весь сегодняшний день, с тех пор, как в руках оказалось сердце зверя. О том, что там может оказаться другой камень, дворф старался не думать. Как не хотел думать и о том, что даже с приобретением алмаза ничего не изменится, и он до конца жизни обречен стать пленником этого невероятного, и жестокого мира.

Осторожно, чтобы не повредить камень, Далин разрезал поджаренное сердце зверя. Извлек камень, и отложил его в сторону. Сначала ужин, а потом все остальное. И только съев половину сердца, наевшись так, что было трудно дышать, Далин взялся за камень. Тщательно очистил его водой из бурдюка от крови, и остатков мяса, стараясь при этом не смотреть на камень. И только после того, как на нем не осталось ничего лишнего, Далин осмелился поднести камень к огню, и взглянуть на него.

В его мозгу хранилась отменная коллекция камней, поспорить с которой не могла ни одна, даже самая полная человеческая энциклопедия. И поэтому он узнал этот камень, очень редкий, и очень дорогой. Но это было не то, что он жаждал увидеть весь день. Разочарование дворфа было бы полным, если бы не плотный ужин, несколько скрасивший горечь сделанного открытия. Найденный камень явно не соответствовал статусу прижизненного хозяина. А это значило, что вожделенный алмаз, царь всех камней, может оказаться где угодно, быть может в сердце самого мелкого, и презренного жителя этого мира.

В свете пламени костра дворф разглядел свою добычу. Тигровый глаз. Этот, переливающийся золотистым отливом коричневый, или темно-бурый камень, был известен дворфам с древних времен. С тех пор, когда они еще жили на поверхности, и даже не слышали о существовании людей. Камень получил такое название за сходство с глазами этого хищного зверя, волнообразный отлив и сияние, как глаза у диких кошек. По составу тигровый глаз является полупрозрачным кварцем. Вкрапления оксида железа придают минералу характерный цвет, а также волокнистую структуру кристалла.

Самыми красивыми и дорогими камнями считаются те, в которых имеются светлые полосы с ирризацией, большие по ширине, с минимальным включением черного цвета. Если тигровый глаз нагреть, то в его окраске появляются красноватые оттенки, сильно напоминающие налитый кровью бычий глаз.

Древние верили в магические свойства тигрового глаза. Воины носили их, как магические талисманы, защищавшие в минуты боя. Для усиления защитных сил на нем гравировали магические символы. Далекие предки дворфов верили, что камню под силу предупредить своего владельца о приближении опасного хищника. Тигровый глаз ощутимо тяжелел в подобных случаях.

Камень своим магическим влиянием помогает излечиться от мук ревности. Трудолюбивому человеку тигровый глаз поможет достигнуть успехов в карьере, отведет подальше нечестных партнеров, привлечет прибыль к задуманным сделкам, устранит конкурентов. Но для того, чтобы камень захотел помогать своему владельцу, человек сам должен быть целеустремленным и активным. Тигровый глаз не любит инертных и ленивых людей, он начинает их тяготить. Со временем ленивые владельцы обязательно теряют их — камень любит, когда его самого, и его усилия, ценят по достоинству. У тигрового глаза невероятная энергетика. Эти камни считаются очень сильными амулетами — оберегами. В минуту опасности он давит на палец, если оправлен в кольцо, кулон становится тяжелым, а бусы "сдавливают" шею. Владельцу нужно прислушаться к камню, и своей интуиции.

Тигровый глаз — отличный лекарь. Он понижает давление, способствует излечению псориаза. Лекари советуют носить его при воспаленных суставах, астме, болезнях сердца, при параличах, и ревматизме. Если человека одолевают депрессии одна за другой, тяготит усталость, часто посещают непонятные страхи, выход есть — носить тигровый глаз.

Разочарование нахлынуло утром, скорее даже днем следующего дня, вместе с чувством голода. Проспав более половины суток, дворф проснулся голодным, и злым. Нахлынувшее разочарование после вчерашней находки было таким сильным, что хотелось взвыть от обиды, и бессильной злобы. Вгрызться зубами в сук покрепче, или биться головой о древесный ствол. Против самого камня добытого из сердца зверя дворф ничего не имел. Сама находка была настолько редкой и необычной, что ее обретение в его родном мире стоило бы многого. Угнетало другое. Цель к которой Далин шел шаг за шагом, и которую, как ему казалось, он уже достиг, внезапно, в какую-то секунду оказалась отброшенной от него на неизмеримое расстояние. Которое измерялось не километрами, а днями. И теперь, в полном неведении, лишенный даже намека на догадку, этот срок мог перерасти в годы, и даже столетия. А это значило, что дворфу уготована участь до конца своих дней оставаться пленником этого мира, невероятно дикого, и жестокого.

И хотя после вчерашней находки, и переноса времени возвращения домой на неопределенный срок, у дворфа в запасе была уйма времени, тратить ее на стенания, и посыпания головы пеплом, дворф не собирался. Пока в поле зрения имеется очередная цель, нужно заполучить ее, тем более, когда она выглядит такой неуязвимой, и неприступной. Совершенно не похожей на все виданное им ранее. И даже увенчанный костяным гребнем из пластин на спине стегозавр, был лишь жалкой тенью, по сравнению с ящером кормящимся на равнине, и привлекшим внимание Далина. Дворф, благодаря стараниям невидимого суфлера, молчавшего несколько дней кряду, но перед этим выдавшего пространную лекцию о живущей на равнине живности, знал об этом невероятном ящере все. Или почти все. Этот массивный, сплошь покрытый костяной броней ящер назывался сколозавр. Глядя на его внешний вид, средства защиты и обороны, трудно было представить, что в этом мире у него могут существовать иные враги, кроме времени, и природных катаклизмов, которые, судя по всему, не столь уж редки в этом мире. Возможно, напоровшийся на рога трицератопса тираннозавр и мог охотиться на эти ходячие, и неприступные, жующиеся крепости. Вот только такая охота вряд ли могла принести хоть какие-нибудь плоды, если не считать увечий полученных нападающим, и плохого настроения обороняющегося, должного из-за этого прервать любимое занятие по пережевыванию растительной пищи, чтобы проучить очередного наглеца. Обитателя долины привлекшего внимание Далина, и изрядно озадачившего, звали сколозавр. В переводе с одного из древних человеческих языков, сколозавр обозначал "хорошо вооруженная голова". Тело животного было защищено костяными пластинами с крупными колючками, крупнейшие из которых располагались в районе шеи. На конце хвоста находилось костное, булавовидное утолщение, которым тот мог наносить сильные удары. Далин провел в долине достаточно времени, чтобы должным образом изучить эти ходячие крепости, и составить о них собственное мнение. В длину сколозавры достигали 6 метров, и весили при этом около 2 тонн. Максимальная ширина туловища составляла 2,5 метра. Динозавр был достаточно приземистым, и обладал относительно короткими лапами. Задние ноги сколозавра были несколько больше передних. На пальцах располагались массивные, похожие на копыта, когти. По наблюдениям дворфа, скалозавр передвигался не быстро, однако и не слишком медленно. Сколозавр обладал плоским черепом треугольной формы составленным из массивных костей. Динозавр имел роговой клюв, и небольшие зубы.

Голову, и все тело животного покрывала броня составленная из отдельных пластин, так, что динозавр сохранял гибкость и подвижность. У него также имелись пластины опускавшиеся на веки, и закрывающие глаза. На пластинах имелись шипы длиной до 15 сантиметров. В дополнении к ним сколозавр имел короткие рога. На конце мускулистого хвоста сколозавра находилось костное, булавовидное утолщение. Единственным уязвим местом сколозавра был живот, поэтому, для того, чтобы убить животное, нужно перевернуть двухтонного приземистого сколозавра на спину. И как Далин не напрягал свои извилины наблюдая за медленно ползущим к воде сколозавром, или также неспешно возвращающимся обратно в долину, ничего путного ему в голову не приходило. Сколозавр был единственным из всех виденных им ранее травоядных ящеров, который не боялся передвигаться в одиночку, не обращая внимания на снующих поблизости хищников, не делая различия между крошкой эораптором, или огромным аллозавром. Эта неторопливая, медлительная глыба, прекрасно вооруженная и защищенная, была слишком уверена в своих силах, чтобы обращать внимание на разного рода досадные помехи могущие встретиться на ее пути. Заступившему сколозавру дорогу хищнику, дерзнувшему сделать это из-за голода, или дурости характера, следовало убраться побыстрее прочь. Удар хвоста с костяной булавой на конце был способен проломить череп, или сломать хребет любому голодающему безумцу из здешнего хищного поголовья. Но, так уж видно написано на роду у дворфа, что ему предстоит сразиться с ходячей крепостью. А если он все еще надеется вернуться в родной мир, то и выйти победителем из этой, на первый взгляд безнадежной схватки. Разглядывая ползающие по равнине во всех направлениях живые крепости, Далин все больше склонялся к мысли, что лучшего места для хранения самого дорогого из камней трудно придумать. С двухтонной, прекрасно защищенной громадиной не под силу справиться, даже тираннозавру. Если что и убивает сколозавра, то только время.

Времени в запасе у Далина было хоть отбавляй. Несколько тысячелетий, что было необычайно много по меркам здешнего мира, обитатели которого вряд ли живут слишком долго. Постоянные опасности подстерегающие их на каждом шагу, ежедневная борба за существование, делают их век чрезвычайно коротким, хотя и насыщенным до предела. Исключением из этих правил мог быть только сколозавр. У ходячей крепости в этом мире просто не могло быть врагов. Эти животные вполне могли доживать до глубокой старости, избежав зубов и когтей хищников. Ждать, чтобы удостовериться насколько долог век этих тварей, Далин не мог, ибо его собственный век мог оборваться в любую минуту несмотря на отменное здоровье и свойственное дворфам долголетие. Лишенный такой защиты, которой в этом мире мог похвастаться лишь сколозавр, дворф, как и большинство обитателей этого мира, был слишком уязвим, и легко мог стать добычей одного из хищников. Если хоть на минуту расслабится и потеряет должную осторожность и концентрацию, залог выживания в этом жестоком мире.

Далин наблюдал за равниной уже третьи сутки кряду. Отчаянье впервые проснувшееся в его душе в момент обнаружения тигрового глаза там, где он надеялся отыскать алмаз, с каждым прожитым днем накатывалось на него все сильнее. Далин видел цель, знал свое предназначение в жизни, но никак не мог его осуществить. Он прокрутил в голове бесконечное множество самых невероятных и фантастических версий грядущей разборки со сколозавром, но, среди них не оказалось ни одной, которую он мог бы реально воплотить в жизнь, надеясь на успех.

Одно из этих безумств настолько крепко укоренилось в мозгу дворфа, что он стал всерьез опасаться того, что однажды не выдержит, сорвется, и его безумство выйдет в мир. И тогда он окажется днем на равнине, один на один против прущей на него бронированной горы, противопоставить которой он может только тесак, да переполняющее сердце отчаянье. Шанс выйти победителем из этой схватки ничтожно мал. Но если не будет иных шансов добыть заветный камень таящийся в сердце зверя, придется использовать и этот мизерный шанс. Об мускулистом хвосте с булавовидным утолщением на конце, он старался не думать. Помимо хвоста ползающей крепости ему было над чем поломать голову. Как добраться до шеи зверя, которую ему нужно будет перерезать. Где она находится эта самая шея, и есть ли она вообще у этой твари. Но, даже если предположить самое удачное для дворфа и невероятное развитие событий, вставала еще уйма вопросов, на которые дворф не мог найти ответа. Что делать дальше, если сказочно повезет, и он избежит удара по хребту булавой зверя, и сумеет его прикончить. Через верх пробиться к сердцу зверя ему не удастся. Покрывающий спину и бока рептилии костяной панцирь ставит жирный крест на этой затее. Даже если ему удастся ценой титанических усилий срезать с огромной туши пару-тройку костяных пластин, это вряд ли ему поможет. Он только облегчит доступ к вожделенному мясу травоядного гиганта хищным обитателям долины, которые вряд ли позволят чужаку слишком долго чувствовать себя вольготно на их территории. У него в запасе будет пара часов, не более, пока кто-нибудь из хищников не заметит распластавшегося на земле скалозавра, и не захочет поинтересоваться, что случилось. Спит ли ползающая крепость по обыкновению там, где придется, отдыхает после обеда, или случилось то, чего с нетерпением ждут все хищные обитатели долины. Что бесконечно долгий жизненный срок броненосца подошел к концу. Что настал черед тех, после которых не останется ничего кроме начисто обглоданных костей, даже если они при жизни принадлежали самому невообразимому монстру. Обязательно найдется любопытный, и в придачу чертовски голодный хищник, который захочет это выяснить, даже рискуя при этом получить убийственный удар по загривку костяной дубиной.

Как правило, в роли разведчиков выступают эорапторы, мелкие, проворные, и подвижные хищники, которые не упустят возможности урвать свой кусок мяса, если таковая им представится. Следом за первым разведчиком подтянутся и остальные члены стаи, и вскоре вокруг падшей туши будет так шумно и многолюдно, что это не останется незамеченным для хищников имеющих более весомые габариты. За эорапторами к туше подтянутся целюры, а следом и аллозавры, и тогда на пятачке у туши станет совсем жарко. Даже такой зубастой твари, как аллозавр, не удастся пробиться к вожделенному мясу через костяной панцирь. Им останется лишь довольствоваться проделанным эорапторами отверстием, постепенно расширяя его. Чтобы добраться до мяса, и без помех начать его пожирание, нужно перевернуть приземистого сколозавра, весящего не менее 2 тонн, на спину, что вряд ли под силу даже такому гиганту, как аллозавр. С подобной задачей справиться мог тираннозавр. Вот только сейчас его раздирало на части мелкое хищное зверье, еще совсем недавно трепетавшее от одного только звука голоса здешнего властелина.

Далину оставалось только наблюдать за перемещающимися по долине в обоих направлениях бронированными крепостями, и надеяться, что ему повезет, и случится нечто такое, что поможет ему добраться до таящегося в сердце панцирного гиганта камня. Охотиться, чтобы добыть себе пропитание, у Далина необходимости не было, как и особого желания. Запасов мяса оставшегося с прошлой охоты ему хватит, как минимум, на неделю. А за это время всякое может случиться. Быть может ему повезет, и он доберется до внутренностей сколозавра. А может ничего и не случится. И тогда он уйдет из долины, где его жизни ежедневно, ежечасно угрожает опасность, и даже возвышающаяся на десяток метров от поверхности древесная вершина, не дает ему надежной защиты от гигантов вроде тираннозавра. Кто знает, быть может тираннозавр не является самым страшным и огромным монстром этого мира. Быть может у него имеются противники, могущие бросить ему вызов своими размерами, мощью, и свирепостью. В долине жить очень опасно. И то, что он до сих пор еще жив, можно отнести только на счет его невероятного везения. Повези ему чуточку меньше, и он бы уже давно стал лакомой добычей одного из здешних хищников.

Далин дал себе зарок, что если он, за оставшуюся неделю не найдет способ справиться со сколозавром и добраться до его сердца, то уйдет отсюда навсегда. Обратно к озеру, или еще дальше, к горам, где его жизни будет угрожать на порядок меньше опасностей. Но, пока в запасе у дворфа была целая неделя, он продолжал наблюдать за долиной, и ее обитателями. Делая множество мелких открытий касаемо их образа жизни, повадок, и привычек, при этом отдавая наибольшее предпочтение сколозавру, как предполагаемому объекту охоты. Спустя пару дней он и без помощи невидимого суфлера знал об этой бронированной рептилии почти все. Вот только знание привычек и повадок сколозавра никак не могло помочь Далину в плане добычи сокрытого в сердце рептилии драгоценного камня.

На помощь начинающему впадать в отчаянье дворфу в очередной, уже невесть какой по счету раз, пришел его величество случай. Случилось это на четвертые сутки вынужденного безделья, за время которого Далин только ел, да разок прогулялся на озеро, чтобы пополнить запасы воды в бурдюке. Сколозавр, эта неповоротливая и медлительная бронированная крепость, как всегда брел сам по себе. Скалозавры, в отличии от прочих обитателей долины, предпочитали жить обособленно, и даже в ночное время не искали компании себе подобных. Опасаться им было некого, естественных врагов у них не было, а значит и помощь соплеменников им была не нужна. А от природных катаклизмов, никакие сородичи не спасут. Если сколозавры и собирались в пары, то на весьма короткий промежуток времени. Чтобы спариться, и зачать потомство, которое в течении некоторого времени будет жить с матерью, находясь под ее защитой. Но едва они немного подрастут, мать прогоняет их, предоставив им жить самостоятельно. Молодые сколозавры сбиваются в стаю, чтобы вместе противостоять хищникам, для которых молодой сколозавр лакомая, и вполне посильная добыча. Когда сколозавры вырастают достаточно большими, чтобы в одиночку противостоять опасностям этого мира, их временный союз распадается. Каждая особь начинает жить собственной жизнью, от былой привязанности не остается и следа.