Каменное Сердце

VIII. Гнусность

Как мы рассказывали ранее, дон Торрибио поспешно покинул асиенду дель-Кормильо вместе с таинственным незнакомцем, с которым он встретился позже при таких странных обстоятельствах.

Ехали они недолго, и вскоре незнакомец остановил лошадь и резким тоном сказал:

— Нечего везти вас далеко, прежде чем узнаю, чего от вас можно ожидать.

Дон Торрибио тоже остановился.

— Кажется, вы что-то путаете, кабальеро, — ответил он сухо.

— Каким это образом, позвольте спросить, сеньор? — сказал тот насмешливым тоном.

— Я сейчас расставлю все по своим местам.

— Посмотрим, я вас слушаю.

— Во-первых, — продолжал дон Торрибио твердым тоном, — позвольте мне дать вам совет.

— Совет всегда полезно послушать. Если ваш совет хорош, будьте уверены, я им воспользуюсь.

— И правильно сделаете. Знаете вы меня или нет, но запомните как следует, что меня напугать нелегко, и так как очень может быть, что с целью, мне неизвестной, вы заманили меня в западню, я предупреждаю вас, что при малейшем подозрительном движении, не вникая в то, кто вы и какие у вас намерения, я, не колеблясь, прострелю вам голову!

— Хорошо, вы именно такой человек, какие мне нравятся, мы поймем друг друга.

— Возможно. Но так как не я вас отыскал и нисколько не нуждаюсь в вашей помощи, то требую прежде всего, чтобы вы объяснились ясно, без околичностей и обиняков.

Незнакомец пожал плечами.

— Недостаточно ли вам будет знать, что я могу помочь осуществлению замышляемой вами мести?

— Я не знаю, что вы имеете в виду, — надменно улыбнулся дон Торрибио.

— А! Так то вы отвечаете на мое предложение! — зловеще усмехнулся незнакомец.

— Иначе какой же смысл мне отвечать? Какое право вы имеете на мое доверие? По какому праву пытаетесь выведать у меня тайну, существование которой вам неведомо?

— Потому что ваш враг и мой враг. Мстя за вас, я мщу за себя. Теперь понимаете?

— Не более чем прежде. Если вам больше нечего мне сказать, давайте прекратим этот бесполезный разговор и расстанемся.

Незнакомец жестом выразил нетерпение, он не ожидал такого оборота.

— Минуточку, дон Торрибио Квирога, — сказал он, — человек, которого вы ненавидите и хотите лишить жизни, зовется дон Фернандо Карриль. Человек, который с некоторых пор постоянно заступает вам путь, расстраивает все ваши планы и надежды, во всем одерживает над вами верх и даже жизнь ваша принадлежит ему, он похитил у вас сердце вашей возлюбленной. Ну как, достаточно мне известно о вас? Вы по-прежнему не питаете доверия ко мне?

Дон Торрибио слушал незнакомца со смешанным чувством тоски и гнева.

— Да, — сказал он, злобно сжимая кулаки, — да, вы хорошо знаете все. Мне все равно, где вы добыли эти сведения, они правдивы. Этот человек — мой злой гений, он постоянно встает на моем пути и как бы ненароком расстраивает самые сокровенные надежды. О! Ради того, чтобы отомстить ему, чтобы повергнуть его в отчаяние и подчинить моей власти, я готов пожертвовать моим состоянием.

— Я знал, что мы поймем друг друга.

— Не насмехайтесь, сеньор, горе мое безмерно. Я все простил бы этому человеку — его дерзкое везение, его успехи в свете, богатство, к которому он совершенно равнодушен, я все простил бы ему, говорю вам, если бы он не разрушил самой драгоценной моей надежды, похитив у меня сердце той, которую я люблю. И хотя никакие конкретные факты не подтверждают моих подозрений, сегодня вечером я окончательно убедился, что прав в своих предчувствиях, сердце влюбленного не обманывает, ревность делает проницательным. Едва дон Фернандо появился в гостиной дона Педро де Луна я тотчас же угадал в нем соперника, и соперника удачливого.

— Если вы захотите, я отомщу за вас дону Фернандо и донна Гермоса будет вашей.

— Вы это сделаете? — радостно воскликнул молодой человек.

— Сделаю, — твердо заявил незнакомец. — Через два дня вы отомстите им обоим. Это целиком зависит от вашей воли.

— О! Если так, я сделаю для вас все, что будет в моих силах.

— В таком случае, дон Торрибио, мы заключим договор, условия которого вы должны соблюсти во что бы то ни стало.

— Я исполню любые условия, обещаю, если вы обещаете отомстить им обоим.

— Договорились, поклянитесь мне всеми святыми, что вы ни при каких обстоятельствах никому не расскажете о нашем договоре.

— Клянусь честью дворянина, сеньор. Можете на меня положиться.

— Вы спрашивали, кто я? Я Тигровая Кошка. Дон Торрибио невольно вздрогнул, услышав это страшное имя, но тотчас взял себя в руки.

— Я рад. Это имя служит надежной гарантией нашему договору.

— Не правда ли? Моя репутация сложилась давно. Теперь я требую от вас, чтобы вы тщательно взвесили, что я вам скажу, прежде чем дать окончательный ответ, потому что, повторяю, вам придется выполнить все обязательства, которые вы на себя примите.

— Говорите! Разве я не сказал вам, что жажду мщения?

— Слушайте же и помните вашу клятву. Я замышляю грандиозный поход на Сан-Лукар, которым я хочу овладеть во что бы то ни стало. Для этой цели я вступил в союз с несколькими племенами апачей и множеством вакеро, которые приведены в боевую готовность и ждут только моего сигнала, чтобы ринуться подобно тиграм на этот президио, ломящийся от сокровищ. Деятельный и умный союзник, на которого я рассчитывал в осуществлении этого смелого замысла, в последнюю минуту покинул меня. Этого союзника можете заменить только вы. Согласны?

— Вы предлагаете мне совершить предательство! — воскликнул дон Торрибио, внутренне содрогнувшись.

— Нет, — ответил Тигровая Кошка выразительно. — Месть! Месть, которая сокрушит всех наших врагов и тех, которые рукоплескали их успехам и предавали осмеянию каждое наше поражение.

— Как! Я, дон Торрибио Квирога, принадлежащий к одной из самых старинных фамилий в этом краю, вступлю в сговор с…

Он вдруг умолк в нерешительности. Тигровая Кошка презрительно ухмылялся.

— С разбойниками и с краснокожими, чтобы вести войну с вашими соотечественниками, — сказал он. — Почему вы не решаетесь произнести эти слова? Я берусь отомстить вашим соотечественникам, ставшим вашими врагами, потому что они вступили в союз с вашим противником. Вы вступаете в поединок, чтобы поразить противника, и для этого годятся любые цели. Впрочем, я изложил свои условия, и ничего в них не изменю. Даю вам сутки на размышление.

Наступило продолжительное молчание. Стояла непроглядная ночь. Ветер печально завывал в гуще деревьев, будоража слух какими-то неведомыми звуками.

Наконец дон Торрибио заговорил глухим голосом:

— Вы даете мне сутки, а я у вас прошу вдвое больше, чтобы обдумать свое решение. Я хочу предпринять еще одну попытку объясниться с той, на которой я хочу жениться. Вы видите, я совершенно откровенен с вами.

— Хорошо, — согласился Тигровая Кошка. — Ваше участие будет более деятельным, а воля тверже, когда рухнет ваша последняя надежда. Я со своей стороны тоже приму кое-какие меры.

— Благодарю. Где я смогу вас найти, чтобы сообщить о своем решении?

— Я буду вас ждать у дель-Фрейле.

— Хорошо. Дай Бог, — прибавил дон Торрибио с вздохом, — чтобы роковая судьба оказалась ко мне милосердной.

Тигровая Кошка усмехнулся, пожав плечами, и, не говоря ни слова, умчался прочь.

Мы рассказали выше об инциденте в лагере Тигровой Кошки во время его отсутствия.

Действия колдуна в ту ночь, когда Тигровая Кошка покинул лагерь и отправился с Каменным Сердцем, не имели успеха, на который тот рассчитывал. Неожиданного возвращения Тигровой Кошки было достаточно, чтобы восстановился порядок среди апачей, беспрекословно ему повиновавшихся на протяжении долгих лет. Тигровой Кошке не нужно было самолично учинять расправу над колдуном, эту заботу взял на себя Гриф, и казнь отступника возымела прекрасное действие на диких и суровых индейцев, признававших только грубую силу.

Однако Тигровая Кошка хотел оправдать преданность краснокожих, и хотя еще не были закончены все приготовления и дело осложнялось отказом Каменного Сердца действовать с ними заодно, он решил немедленно предпринять задуманную им акцию, даже рискуя неудачей. Вот почему он задумал для этой цели использовать дона Торрибио, высокое положение которого было для него чрезвычайно выгодно. Он собрал всех индейцев, которые только были способны носить оружие, перешел реку дель-Норте и повел свои хищные полчища на Сан-Лукас, сметая, подобно урагану, все на своем пути. После них оставалась выжженная пустыня.

Дон Торрибио Квирога первый узнал о вторжении индейцев в старый президио. Известие это вызвало в нем двойственное чувство: печали и радости. Он понимал, что своими стремительными действиями Тигровая Кошка хотел доказать ему приверженность их договоренности.

Дон Торрибио, пребывавший во власти противоречивых чувств, решил наконец положить конец сомнениям и со всей определенностью выяснить отношение к нему со стороны донны Гермосы. В девять часов утра он сел на лошадь и, невзирая на опасность, незаметно покинул Сан-Лукас, и во весь опор помчался в асиенду дель-Кормильо.

Вскоре ему все чаще и чаще стали преграждать путь горы трупов. Но дон Торрибио был слишком одержим желанием как можно скорее попасть в Кормильо, чтобы придавать значение этому зловещему зрелищу.

Он равнодушно взирал на трупы и ускорял бег лошади. Как ни странно, асиенда была цела и невредима, индейцы почему-то не тронули ее. Однако дон Торрибио заметил, что ворота и окна были наглухо закрыты, вход в асиенду забаррикадирован, а над стенами, поблескивая на солнце, торчали многочисленные штыки винтовок.

Часовые, поставленные у главного входа, пропустили дона Торрибио, предварительно осведомившись, кто он и с какой целью пожаловал.

Доложив хозяину о визитере, пеон проводил его в гостиную. Там находились трое: дон Педро де Луна, донна Мануэла и дон Эстебан, бледный, со следами ранений, лежавший на кушетке. Мать его сидела рядом, оберегая его покой с той нежной заботливостью, которая присуща только матерям.

Дон Торрибио сделал несколько шагов, обескураженный тем, что его появление словно бы осталось незамеченным.

Наконец дон Педро поднял глаза и, устремив на него холодный взгляд, сказал:

— А! Это вы? По какому это случаю явились вы сюда сегодня?

— Если бы не было других причин, — ответил молодой человек, смущенный столь нелюбезным приемом, — в любом случае добрые чувства к вашему семейству заставили бы меня прискакать сюда в нынешней ситуации.

— Благодарю вас за проявление сочувствия, — продолжал дон Педро так же холодно, — но вы должны были догадаться, что мы надежно защищены стенами Кормильо и не подвергаемся риску быть убитым на дороге, как это чуть было не случилось с бедным Эстебаном.

— На него напали? — живо поинтересовался дон Торрибио.

— Да, — сухо ответил дон Педро, — на него и на другого человека, которому не посчастливилось и, вероятно, теперь он уже мертв. Разве вы этого не знали?

— Я! — искренне удивился дон Торрибио. — Откуда же мне было это знать?

— Извините, я так взволнован случившимся, что сам не знаю, что говорю.

Молодой человек поклонился и продолжал:

— Разве я не буду иметь счастья засвидетельствовать уважение моей очаровательной кузине?

— Вы ее извините, она ушла в свою комнату. Бедняжка так расстроена ужасными событиями, обрушившимися на нас, что не может видеть никого, даже вас.

— Мне тем более это неприятно, что я желал бы иметь с нею разговор об одном очень важном предмете.

— Тем хуже, тем хуже! Согласитесь, что вы неудачно выбрали время для разговора о делах, когда индейцы опустошают поля и сжигают жилища.

— Да, ваше замечание справедливо. К сожалению, я поставлен в такие странные обстоятельства, что если вы позволите мне настаивать…

— Это бесполезно, дон Торрибио, — прервал его дон Педро еще более холодным тоном. — Я имел честь вам сказать, что дочь моя не может иметь удовольствия видеться с вами.

— Извините, в таком случае, мой несвоевременный визит. Может быть, в другой раз я окажусь более удачливым.

— Хорошо, в другой раз, когда мы избавимся от этих проклятых язычников и нам не будет грозить смерть.

— А теперь, — продолжал молодой человек с плохо скрываемой досадой, — поскольку вероятно по рассеянности вы не предложили мне сесть, мне остается только пожелать вам благополучия и откланяться.

Дон Педро сделал вид, что не заметил неудовольствия и раздражения молодого человека.

— Прощайте, дон Торрибио, благополучного пути. Будьте особенно осторожны, дороги кишат разбойниками. Я был бы в отчаянии, если бы с вами, не дай Бог, случилось несчастье.

— Я последую вашему совету, за который весьма вам признателен, — ответил молодой человек и повернулся, чтобы уйти.

В эту минуту дон Эстебан, который, как могло показаться со стороны спал, открыл глаза и заметил дона Торрибио.

Огонь мелькнул в его глазах.

— Матушка, — сказал он слабым голосом, — и вы, дон Педро, оставьте меня на минуту с этим господином, которому я должен кое-что сказать наедине.

— Мне, сеньор? — спросил дон Торрибио полунадменным, полупрезрительным тоном.

— Вам, сеньор дон Торрибио Квирога, — ответил раненый, голос которого от охватившего его возбуждения звучал твердо.

— Ты слаб, сын мой, — сказала дона Мануэла, — чтобы разговаривать с кем бы то ни было.

— Может быть, благоразумнее подождать несколько дней, друг мой? — поддержал ее дон Педро.

— Нет, — возразил дон Эстебан, — я должен говорить сегодня, сию минуту.

— Поступай, как хочешь, упрямец, — примирительно сказала донна Мануэла, — мы будем в соседней комнате, чтобы быть здесь по первому твоему зову.

Они вышли.

Дон Эстебан подождал, пока закрылась дверь в соседнюю комнату, и потом, обернувшись к дону Торрибио, все так же неподвижно стоявшему посреди комнаты, сказал:

— Подойдите, сеньор, поближе, чтобы вы могли хорошенько расслышать то, что я вам скажу.

— Я слушаю вас, сеньор.

— Предупреждаю вас, что я сорвал маску с одного разбойника, которые на нас напали, и узнал его.

— Я вас не понимаю, сеньор, — ответил дон Торрибио.

— Ах, вот оно что, вы меня не понимаете, сеньор! Я знал, что вы ответите именно так. Конечно, вы не знаете даже имени человека, который ехал со мною и на которого вакеро обрушились с жестокой яростью.

— Я и в самом деле не знаю, — ответил дон Торрибио бесстрастным тоном.

— Тогда знайте же, что это был дон Фернандо Карриль, — сказал дон Эстебан, пронзая дона Торрибио ироничным взглядом.

— Дон Фернандо убит? — дон Торрибио не мог скрыть своего удивления.

Дон Эстебан презрительно улыбнулся и угрожающим тоном добавил:

— Послушайте, если дон Фернандо не будет доставлен в эту асиенду через двадцать четыре часа, я открыто скажу дону Педро и его дочери имя его убийцы. На этот раз вы меня поняли, не так ли?

Физическое усилие вызвало слабость, и дон Эстебан почти без чувств опустился на кушетку. Дон Торрибио пребывал в растерянности от услышанного, но почти тотчас же взял себя в руки и поспешил прочь.

— Тигровая Кошка прав, — бормотал он, — мне не остается ничего иного, как отправиться к дель-Фрэйле.