Камертон

ПРОЛОГ

С того момента, когда Ассо удалилась на дно, в водное царство, минуло несколько дней. Матвей оставил маленькую Марусю с бабушкой и отправился куда глаза глядят – а глядели они у него неизменно на реку, туда, куда скрылась жена-русалка.

На берегу с утра было пустынно. Природа с упоением отдавалась маю: медовый месяц, не иначе. Вода еще не прогрелась, желающих купаться не нашлось, и любители шашлыков, к счастью, пока не проснулись. Из земли бодро лезла оптимистичная травка, на деревьях вовсю развернулись листья, но почему-то казалось, что в любую секунду все может откатиться назад, к укрывшейся за поворотом зиме.

Матвей постоял там, где расстался с женой, и медленно побрел к воде. В голове не было ни одной мысли; когда он находился здесь, боль утихала, и с каждым шагом становилось как будто легче. Он дошел до самой кромки воды, пока довольно мутной, и тут услышал сзади негромкий голос с характерной прохладцей:

– Дальше не надо.

Матвей даже не стал оборачиваться. Он прикрыл глаза и постоял, борясь с раздражением, потом несколько раз сжал и разжал кулаки.

– Скажи мне, Джуд, – проговорил он после, – вот ты вообще-то честный человек и гордишься своей прямотой. Насколько я могу судить. Так какого же черта вы придумали всю эту петрушку с повторной свадьбой, когда единственная цель твоего приезда – ходить за мной хвостом и следить, следить, следить?

Послышался легкий вздох: значит, он дотянулся до цели. И молчание. Тогда Матвей все-таки повернулся.

Джуд как ни в чем не бывало стоял неподалеку, не слишком близко, чтобы не нервировать возможным прикосновением, и смотрел вроде бы совсем в другую сторону. Впрочем, Матвей не сомневался, что если бы понадобилось вытаскивать его из воды, у Джуда ушла бы на это всего лишь пара мгновений. При необходимости Джуд передвигался стремительнее, чем любой из тех, кого знал Матвей. Наверное, это умение шло в одной упряжке с основным талантом этого полукровки – даром стирать зашкаливающие эмоции. Тем самым даром, из-за которого Джуд и прибыл сейчас в Россию.

Матвей впился в друга гневным взглядом. Джуд пожал плечами.

– Никто не знал, что все обернется таким образом, – пояснил он. – Что Ассо скоро вернется, а не сгинет навсегда.

– Выбирай слова.

– А не уйдет к своим навсегда. Никто не знал. Она волновалась.

– Это она тебя попросила…?

– А кто же еще.

– И зачем было городить этот огород, выдумывать, что вам с Фотиной надо перезаключить брак, когда вы уже сто лет как женаты? Чтобы провести меня?

Джуд вытянул губы трубочкой, поднял с земли камень и зашвырнул его подальше в реку.

– Ты у нас, конечно, главный герой, но мы ведь и правда сыграли тут свадьбу. Почему бы не совместить приятное с полезным? – Матвей продолжал смотреть на него сердито, и тогда Джуд добавил чуть мягче: – Ассо боялась. Волновалась за тебя и боялась за Марию.

– За дочку? За Марусю? – не поверил Матвей. – В смысле? Я же за нее жизнь отдам.

– В том и дело. Ты для нее должен жить, а не умирать. Если бы Ассо ушла навсегда… кто-то должен был остаться у ребенка.

Матвей глубоко вздохнул и поднялся обратно на пригорок. Взгляд Джуда был устремлен вдаль, будто ему не было до собеседника никакого дела.

– Я не собирался топиться, – снисходительно разъяснил Матвей.

– Я знаю. Ассо скоро вернется.

– Я в любом случае не собирался топиться.

– Я тебе верю. Ты не представляешь, что порой происходит с людьми, совершенно помимо их воли, когда они теряют кромешниц.

– А ты, можно подумать, представляешь! Ты никогда в жизни не любил кромешниц и никогда их не терял, – огрызнулся Матвей.

– Любил и терял, – ровным тоном возразил Джуд.

– А…

Матвей раскрыл было рот, но тут же захлопнул его, так что стукнули зубы. Это место, гипнотическая близость воды, бессильное раздражение, которое маскировало его горе из-за разлуки с женой, – все это сыграло злую шутку с его мыслительными способностями. Он упустил из виду, что любовь может быть не только романтической, а страдания брошенного ребенка, внезапно утратившего мать и не понимающего, что происходит, были несравнимы с его собственными – в общем, мелкими и эгоистичными, ведь не пройдет и полгода, как Ассо к нему вернется, пусть и не навсегда.

– Прости, – сказал он тихо.

– Проехали.

Матвей неуклюже потоптался рядом, не зная, как продолжать.

– Ты так никогда ничего и не слышал больше о маме?

Джуд усмехнулся и оторвался от реки. Схлестнулся с Матвеем взглядом.

– Ты знаешь, что твоя жена настоящая кромешница? – проговорил он саркастическим тоном.

– Я? В смысле? Конечно, знаю.

– Ну да. Немного нетипичная, однако она кромешница.

Матвей ждал объяснения, но Джуд, казалось, высказался.

– Я все же не понимаю, что ты хочешь сказать, – признался Матвей.

– Кромешники никогда ничего не делают просто так. Они за все требуют ответной услуги. А если просят об услуге, они тоже подразумевают, что это не задарма. Кромешники платят. Всегда.

Матвей не верил своим ушам.

– Ассо… Ассо заплатила тебе за то, чтобы ты приехал сюда и следил за мной, а при необходимости нейтрализовал?

– Не нейтрализовал. Подстраховал. И только при необходимости.

– Это частности. Вопрос в другом. Она тебе за это заплатила?!

– Она мне за это заплатила. Не деньгами, естественно. Она выяснила и сообщила мне, где моя мать.

– И?

– Моя мать ушла из мира людей к себе, к своим. Ее здесь нет. А так все с ней в порядке.

Джуд улыбнулся и снова встретился с Матвеем взглядом.

– Значит, ты с ней увидеться не можешь.

– По своему желанию нет. По ее желанию, если оно возникнет, все возможно. Но с чего бы оно вдруг возникло, спустя столько лет…

Матвей помолчал. Взъерошил волосы. Потом положил руку Джуду на плечо.

– За мной не надо присматривать, – сказал он миролюбиво. – Со мной ничего не случится. Мне грустно, но от этого не умирают. И я никогда не забываю, что у меня есть дочь. Никогда. Можешь спокойно возвращаться в Грецию. Как там твои братья?

– Нормально. Я теперь сразу чувствую, если что не так. Там все хорошо.

– Как отреагировали, когда ты рассказал им о маме?

– Они были маленькие, когда… Они почти не помнят ее. Для них ничего не изменилось. – Джуд сделал долгую паузу. – Можно сказать, что им все равно.

«А они, наверное, думают, что все равно тебе». Матвей не стал говорить этого вслух. Он слишком хорошо знал своего друга, заслужившего репутацию «идеального нейтрала», напрочь лишенного человеческих чувств.