КАМПА-ДОПОТОПНАЯ СКАЗКА. Третья часть

– На верху их не бывает, – отвечали они, – тут находятся различные культовые, складские и подсобные помещения, а само чистилище находится глубоко под землей. Ведь умершие по сути были живыми, только переходили на другой этап существования, невидимыми, неощутимыми, не осязаемыми, и неуязвимыми. После смерти душа отделяется от тела, впитывая в себя енергию земли, укрепляется духовно, и через время уже совершенно очищенная перерождается в ином обличии.

– Скажите только чесно, – интересовался Крон у жрецов, – вообще, это реально душе обойтись без очистительного лабиринта, или нет?

А те от услышаного аж за голову руками схватились.

– Как ты можеш о таком думать? Эти мысли крамольны. Выбрось их из головы. До чего примитивны Арии, но даже у них есть свое чистилище. Называется оно валГалла, или чертог убитых Галллов. У нас такое чистилище именуют лабиринт и все души на 40 день попадают внутрь, а те кто по тем или иным причинам не попали в чистилище бродят по ночам словно призраки, пугают и будоражат живых.

– Отчего так происходит? – поинтересовался Крон. – Отчего не все души вовремя попадают в чистилище, давайте я по этому поводу издам соответствующий указ, а кто ослушаеться – тому вжик топориком по горлышку и нету головы.

– Тут насилием и терором ничего не добьешься, – мотали головой жрецы. Иногда безмозглые души, испугавшись своей тени, сами бегут куда гляза глядят и теряются в забытьи. Иногда это происходит по воле колдунов и чародеев, которые могут воровать чужие души, покупать их или владеть ими при помощи обмана, или иных корысных мотивов.

– Но у нас с этим строго, сюда им, чародеям, не проникнуть, – объясняли жрецы, проведя его длинными коридорами надземной части лабиринта.

Только нужно отметить, что Крона больше интересовало не само понятие чистилища. Он, как и положено хозяйственнику, больше интересовался качеством отделочных работ. Это ж надо, какие деньжища потрачены на отделку лабиринта, стены которого были украшены златом-серебром да изумительными росписями. Яркие краски, не блекнувшие в веках, в мельчайших деталях передавали сцены из земной жизни: охота, рыбная ловля, купание в реке, сбор плодов, танцы и праздничные собрания с музыкантами, акробатами, борцами и так далее.

Из зала в зал бродил Крон, расматривая расписные коридоры да комнаты, украшенные фризами и орнаментами необычной красоты, пока не уперся в наглухо запертую дверь.

– А там что? – вопрошал он у жрецов.

– Там подземная часть лабиринта, туда хода нет, – отвечали ему.

– Я собираюсь осмотреть весь лабиринт, – заявил он голосом не терпящим возражений, и приказал провести его в подземную часть, в само чистилище-душ.

Святая святых

– Входящему внутрь нужно переодеться, – предупредил жрец и тут же ударил по медному диску, висевшему рядом с алтарем.

Раздался мелодичный звон и помещение мгновенно заполнили прекрасные девушки-жрицы. Их проворные руки умастили тело Крона благовонными маслами, расчесали его волосы вначале редким гребешком из тонкой меди, а затем частым гребешком из слоновой кости. Заплели волосы в тридцать косичек, глаза обвели красящим порошком – и от этого они стали как-будто еще больше, еще глубже посажены на и без того умном лице. Затем настала очередь для румян, белил и киновари. А затем, отворив большой ларец полный драгоценностей, извлекли оттуда серьги с камнями охраняющими от всего злого-тлетворного, а также серебряные запястья в виде змей, да налобник усыпаный розовым жемчугом. А жрец самолично помог ему облачиться в лоскут грубой синей ткани, одеть желтые туфли из кожи гиппопотама и серую войлочную шляпу.

– Зачем эта униформа, к чему весь этот корпоративный стиль? – допытывался Крон.

– Так надо, – отвечали жрецы. – Посмотри, владыка времени, разве ты не прекрасен? Взглянув в медное зерцало, он сострахнулся увиденому: «Неужели это я Гак, Мак, Бак! – ругнулся Крон. Но жрец, приложив палец к губам, дал понять, что ругаться в чистилище запрещено. Пришлось смириться. Подойдя к тяжелым медным дверям, на которых были наложены печати и висела треугольная табличка, обведенная Картушем – овалом, изображающим череп и кости, пронзенные молнией, – что означало не влезай – убьет. Жрец нажал потайную пружину и тут же створка дверей повернулась, открыв служебный проход, ведущий в заупокойный храм, в котором жрецы поклонялись умершим после их смерти, обучались навыкам мастерства мумификации. В черных одеждах, окруженные грудами рукописей и папирусов, сидели за партами жрецы заупокойного культа и перед каждым из них в золотой жаровне курились благовония. Тут же семь учеников читали и переписывали свитки из «книги Мертвых», главы из «книги Врат» и другие священные тексты, описывающие мрачное путешествие в дебрях чистилища. А у стола для бальзамировки тел в картинных позах стояли совсем еще юные жрецы-подмастерья, на практике осваивая азы ритуальной бальзамировки. Сегодня им на практике предстояло подготовить тело покойника. Во всем чувствовалось важность происходящего, ибо здесь не только мумифицировалось тело, здесь же проводили важную церемонию «открытия рта», позволявшую покойному говорить и принимать пищу. Главный и самый строгий среди них был Анубис с головой шакала – покровитель умерших. Недовольно виляя хвостом, он рычал и лаял на нерадивых учеников, объясня что и как нужно делать.

– Делайте все на совесть, мумифицируйте как можна лучше, – наставлял Анубис учеников. – Если тело сгниет покойник умрет окончательно и безповоротно. Не видать душе вечной жизни без своей мумии…

Завидев гостя, жрецы бросили мумифицировать покойного и радостно приветствовали вошедшего: «Приветствуем тебя великий тиран, проходи, будь как дома». Очутившись чуть ли не в загробном мире, Крон с любопытством осматривал обстановку. Святилище. – небольшая комнатка – была богато украшена тончайшими рисунками, изображающими сцены погребения, совершения заупокойного ритуала, посмертного суда и другие сцены, связаные с потусторонней жизнью. Крон придирчиво и с нескрываемым интересом осмотрел стены сплошь исписаные рисунками, бареьефами значков обьведенных овалом-картушем и множеством иероглифов.

– Зачем так много надписей? – интересовался он. – В них легче запутатся, чем разобратся.

– Это для того, – ответствовали жрецы, – чтобы обслуживающий чистилище персонал мог без потерь возвращатся из чистилища живым и невредимым. Ибо не подготовленый работник может войти внутрь, а его божественные ауры разлетятся на части, сознание пойдет налево, разум направо, а он сам потеряется где-то в антифаде лабиринта. Ищи его потом – не сыщешь, кричи – не докричишся. Таких несчасных случаев на производстве было бесчетное множество, эти надписи должны заботиться о теле входящих и всех пяти составляющих его личности. Первое, чтобы он не забыл свое имя. Второе, чтобы он не утратил свою тень. Третье, чтобы он не растерял свою Ка-жизненую силу. Четвертое, чтобы он мог позаботился о своем Ба-душе. Пятое, чтобы его духовная форма-Ах узнала свое прежнее тело. А шестое предписание исключительно для спецперсонала, обслуживающего лабиринт.

Найдя ответ Анубиса очень запутаным Крон, не долго думал молвил: «Лучше один раз увидеть своими глазами, чем сто раз услышать. Проведите меня внутрь лабиринта: я хочу лично все осмотреть».

– Будь по-твоему, – отвечал жрец, – но вначале послушай священные гимны, которые должен знать каждый входящий в утробу чистилища.

Жрецы развернули свитки папирусов и зачли молитвы из «Книги Воскресения». В этой книге содержались многочисленные заклинания, гимны богам, судьба усопшего после его смерти, описание загробного мир, план и карта проходов чистилища. Простись с миром радостно, вдыхай запах благовоний и умащений, оставь все злое позади себя, думай лишь о хорошем. Смерть стоит сегодня пред тобою как запах лотосов, как опьянение от ароматов Асфодели. Смерть стоит сегодня пред тобою, как небо очищеное от облаков. Вошедший сюда, никогда уже не выйдет обратно, не увидит солнечный свет, бубнели жрецы священные молитвы и заговоры. Но Крон на правах тирана прервал их пространную речь.

– Я понимаю, что вы любыми путями пытаетесь отговорить меня не входить в лабиринт. Только зря стараетесь, ибо в чистилище я бывал неоднократно и всегда выбирался наружу.

– Ну раз так, – согласились жрецы, – тогда следуй за нами.

Сотворив великое заклинание, жрец Анубис нажал на чуть заметный рычажок на одном из барельефов стены. Внутри что-то щелкнуло, скрипнуло, задвигалось, пружина разжалась и тут же разверзлись врата в преисподню. Отворив запретные печати, они открыли « подвижный камень», который в «поднятом положении» дает доступ к «наклонному проходу», спустились на нижний уровень. Шагнул туда, где находится начало того конца, которым заканчивается начало. Из этой камеры выход был только один. Он помещался в потолке, где одна из плит сдвигалась в сторону, открывая проход к следующей комнате.

– А дальше куда? – спрашивал он когда они уперлись в глухую стену, заложеную большими каменными блоками.

– Сейчас откроем, – заверили его жрецы, нажав рычаг, – камни будто только и ждали этого момента – отворились и они прошли в третью комнату.

– А теперь куда? – интересовался он, оказавшись в замкнутом пространстве комнаты.

– Сейчас откроем, – заверили его жрецы, нажав рычаг. Отворился небольшой люк, который вывел их в один из тупиков лабиринта.

– Сколько тут таких тупичков и проходов? – интересовался он.

– Не очень много, – отвечали жрецы. Лабиринт содержит 120 больших залов и не менее 3 тысяч комнат, 1500 из котрых находятся на поверхности, а вторая половина под землей, а тупиков, тупичков и антифад-переходов никто не считал – бесполезно.

Чудно было Крону находится в лабиринтах чистилища. Он чувствовал себя опавшим внутрь своего сознания, а тяжелые, плотские мысли растворяясь в небытие, одна за другой осыпались к центру мозга.

– Отчего это? – вопрошал он у жрецов.

– Все это, – объясняли жрецы, – происходит по вине блуждающих токов. Пирамида в своей вершине генерирует значительное количество статистического электричества, которое возникает в лабиринте самопроизвольно, ибо гениальным зодчим удалось полностью использовать структуру пирамид, чтобы астральные тела и духовные оболочки Ка, Бо, Сах, Ах, могли чувствовать себя как и при жизни. Так что если увидишь что-то нереальное, не удивляйся и не пугайся его смутной мифичности, все это – только игра расшалившегося воображения. В темноте к тебе могут приблизиться жуткие духи-элементали, или же прискакать благожелательные существа, чтобы провести тебя через секретные ходы, соответствующие секретным ходам твоего сознания. Пройдя совсем немного, под ноги им попался трупик мертвого кота и других мелких грызунов – зверушек, которые неизвестно каким образом проникли в чистилище и померли там.

– Поразительно, – отметил про себя Крон, – их трупики выглядели как забальзамированные мощи, без явных признаков разложения и неприятного запаха.

Изумленный увиденным, он исследовал тела животных и обнаружил, что они обезвожены и мумифицированы, хотя в помещении было достаточно влажно.

– Все это статическое, природное электричество, которое вырабатывает сама Пирамида, мумифицируя органические вещества, уничтожает микробы и даже разрушает перерожденные опухлевыми процесами клетки, – объясняли ему жрецы. –Климат здесь настолько целебный, что может оздоравливать и омолаживать организм. Вот поэтому все души, прошедшие очищение в Пирамидах в другой жизни возродятся молодыми и здоровыми.

– Это хорошо, – отметил про себя Крон, – куда идти дальше? Показывай дорогу.

– За мной, – указал жрец направление, и увлек их в непроглядную темень лабиринта. Пробиратся пришлось на ощупь.

– В лихие времена слепой всегда идет за сумашедшим, – бурчал под нос Крон, – хотябы освещение тут устроили.

Осторожно ступая в неизвесность, он ощутил под ногами тепло, исходящее от пола. Но не это пугало путника, а какое-то невнятное, едва уловимое чуство преследовало его повсюду, ибо он явственно чувствовал, что в этой гнетущей темноте кто-то есть. Уши улавливали какой-то шорох и странное потрескивание. Везде, где только не ступала нога, ему чудилось прикосновение души. Будто не по каменному полу ступал он, а по густой, вязкой массе из тысяч душ, бредущих во мраке лабиринта. В его голове звучали тысячи шагов еще нерожденных в этот мир младенцев, рыдания сотен женщин, которым еще только предстоит родится и самим родить жизнь. Он ощущал скрежет тысяч коготков, царапающих шершавые стены, видел и слышал то, что ежедневно слышат жрецы лабиринта.

– А как у вас обстоит дело с безопасностью? Не притесняет кто-либо души умерших? – интересовался он.

– Граи в чистиище не водятся. Что ты, что ты, великий правитель, никаких притеснений для душ не существует, все живы, все здоровы и даже очень довольны, ждут – не дождутся, когда же наконец-то окажутся на суде у Осириса. Да! – воскликнул жрец, – хорошо что ты напомнил о судье, тут возникла одна проблема, мы не знаем, как судить все эти души, находящиеся в лабиринте: по отдельности или взвешивать их все сразу, так сказать, оптом. Подскажи, ведь опыта в этом деле у нас немного.

– Судите всех и каждого по-совести, чтобы душа покойного была полностью очищена и не превышала тяжести самого легчайшего перышка, вот и вся примудрость.

– А как быть с жертвенными душами? Ведь для того, чтобы оживить судью-хоронщика, нужны чистые непорочные души, которых специально для этих целей приносят в жертву. Вот, например, в Критском лабиринте раз в девять лет приносится жертва из семи непорочных юношей и семи нетронутых девушек – тогда судья оживает и творит правосудие. Что прикажеш делать нам? Поступать также или приносить жертвы чаще?

– В этом деле нет определенных канонов. Смотрите за наполнением чистилища и решайте: оживлять судью-чистильщика или нет. Только пусть он свою работу выполняет исправно, чтобы у него все необходимое были под рукой, чтобы весы были сверены и проверены. А то я знаю этих весовщиков – везде недовес. Им обвесить любого и каждого – раз плюнуть. Поставьте где-нибудь контрольные весы и проверяйте. Кстати, я хотел осмотреть одну из погребальных комнат.

– Это можна, – отвечали жрецы, – мы вас проведем по самому короткому маршруту, но и тогда быстрее, чем через полгода мы никак не добиремся в погребальную камеру хоронщика.

– Ведите быстрее, – скомандовал Крон, – ведите самой кратчайшей дорогой! Некогда мне болтатся по вашим тупикам и переходам. У меня там, наверху дел по горло.

– Входящий сюда должен оставить мирскую суету и думать о вечном, – бубнели в ответ Жрецы.

– Вот я вас тут оставлю навечно без карты и компаса – тогда и посмотрим, что вы запоете, – наиграно серьезно ругался Крон. – Ответьте мне, чисто гипотетически, возможно без знания топографии, без ориентировки на местности, не зная маршрута, не пользуясь компасом и картою, выбратся из тупиков и переходов лабиринта?

– Нет, такого не может быть, – отвечали жрецы, – разве только кто-то возьмет с собою спасительный клубок нитей, и по нему словно по протоптаной дороге выберется обратно на поверхность земли. Но это только предположение, так сказать, теория. Практика таких случаев не знает, без карты и компаса выбраться из страны без возврата не удавалось еще никому. Да и что, скажи на милость, будет делать такая душа, снова оказавшаяся на поверхности земли, не пройдя очищения, не получив новое перерождение? Станет вурдалаком, блуждающей душою, кровопийцей?

– Давайте, давайте, ведите быстрее – время не ждет, – подганял их Крон и те, повинуясь тирану, кратчайшей дорогой повели его в погребальную комнату.

Сколько запутанных переходов им пришлось пройти и как жрецы ориентировались в этой антифаде тупиков, тупичков и комнат – для Крона осталось загадкой, но про себя он отметил прекрасную вентиляцию. В лабиринте был чистый здоровый воздух, отчего дышалось легко и свободно.

– Неплохо все устроено, – отметил он про себя, – гораздо лучше, чем в бездне Тартарары: как вспомню – так вздрогну, какой там кислотный воздух, а тут красота.

Так размышляя, они всего несколько раз заплутав, наконец-то добрались до погребальной камеры хоронщика и, сотворив заклинание, сломав семь печатей, приоткрыли невидимую дверь в судной комнате. Дрожащими от нахлынувших чувств руками Крон пробрался в узкую дверь, принюхался к воздуху и нашел его чистым и здоровым. Жрец высек искру и зажег свет. Лучина тускло освещала погребальную комнату, пламя свечи колебалось и в нем явно угадывались души, роящиеся в помещении в ожидании судного дня.

– Скорее, скорее, – шептались бесплотные души, переговариваясь между собою, – веди нас брат по разуму. Скорее веди нас к свету, – просили они кого-то.

В отблеске лучины колебались тени сотен душ.

– Скоре веди нас, – шептали кому-то бестелесые души и скребли своими коготками о стены лабиринта.

Вдруг из толпы душ раздался приглушенно загробный голос: «Братья по разуму. Я выведу вас. Я вижу свет. Он передо мною. Он светит как ясное солнышко».

– И я вижу. И-я. И я, – шептались между собою радосные голоса бестелесых духовных оболочек.

– А мне кажется, – молвил басовитый голосок, – что я уже вижу небеса обетованные и самого всевысшего Хаоса, в его дивном нефритовом саду. Боже какже там светло и чудно, в высоких небесных равнинах. А у нас здесь так темно и мрачно.

– Быть может это Звезды нам путь освещают, – заметил чей-то писклявый голосок.

– И правда, если Звезды зажигаются – значит это кому-то нужно, – подтвердил чей-то хриплый голосок, – пойдемте искать свет для новой жизни.

– О братья по разуму, – вновь послышался басовитый голосок, – следуйте за мной, ибо я прозрел светом.

– Нам нужен этот свет, – шептались души. Веди нас зрячий,- нам нужен этот свет больше воздуха и пищи.

И Крон отчетливо ощутил, как бестелесые души, словно ночные бабочки слетелись на свет лучины, они тянули свои ручки к огню и тут же одергивали их. Жаркое пламя обжигало, но они настойчиво тянули их.

– Что они делают? – спрашивал Крон у жрецов.

– Они видят свет и думают что это светят небесные Звезды.

– Отгоните их скорее, – начал проситься он, ибо ему казалось, что бестелесые души проникают внутрь сознания, выворачивая его наизнанку. – Прогоните их, иначе я их сам прогоню.

Набрав полные легкие воздуха он громко и протяжно зарычал: « Хрр, гаав, гаав». Гортанные звуки его голоса возымели свое действие. «Хрр, гав, гаав, гаав», – рычал и лаял Крон.

Вихрь испуганых, взлохмаченых душ, словно молочный туман метался в замкнутом пространстве. Насмерть перепуганые духовные оболочки в истерике бились головою о стены лабиринта, сталкивались друг с другом сбивая с ног, припадали к земле. А Крон все рычал и лаял: «Хрр, гав, гаав, гаав». Рычал и лаял: «Хрр, гав, гаав, гаав». Казалось, что он рвал их зубами, разрывал на части, вгоняя испуганные бестелесые оболочки в землю, и те по-пластунски отползали в разные стороны.

– Помогите! – кричали одни в отчаянии.

– Спасайся кто может! – вопили другие, убегая. И топот их удаляющихся ног, растаял вдали переходов, тупиков и закаулков лабиринта.

Чистилище еще не сдано в эксплуатацию, а души уже роились в нем. Это было добрым знаком. Все говорило о том, что чистилище будет работать и пользоваться спросом.

– Это ж сколько золотых оболов сможет заработать одна Пирамида за год? – в уме подсчитывал Крон доходы, – а за десятилетие? Хоть и дорого обошлась стройка, но при нормальном раскладе она окупится очень быстро, по одной монете с каждого умершего. И так год за годом, а там смотришь – уже и прибыль, а там и чистый доход. А через века я стану самым богатым тираном на свете.

Тем временем жрецы плотно затворили за собою дверь на все замки, засовы и печати, перекрыв доступ новым душам. Теперь уже Крон по-деловому, как настоящий хазяйственник, начал присматриваться к обстановке и окружающим его предметам. Постепенно глаза привыкли к мерцающему свету лучины, и пред его очами открылось нечто невероятное. Волшебная сокровищница, блеск драгоценных металлов и желтый отблеск золота – все, что только можна и нельзя, было покрыто этим благородным металлом. На какое-то мгновение ему даже показалось, что он растворился в его блеске, из глаз потекли слезы счастья, ибо все кругом слепило и переливалось искрящимся ультроморенговым сиянием, сроднимым с вечностью. Сколько простоял он так, любуясь этой невиданной до селе красотой, он не знал, не ведал. Казалось, блеск золота поглотил его целиком, и только его губы беззвучно шептали: «Такой красоты я не видел с тех пор, как вылупился из яйца-Омфала» - восхищенно всплеснул он руками, не в силах описать увиденное.

-А какие царственные ложа, а колесницы, а посохи, а светильники, и даже царственный трон - и все это из чистого золото, - расхваливали жрецы убранство погребальных палат. И правда, кругом было одно сплошное золото, оно сверкало повсюду. Сундуки, ларцы, кресла, стулья и даже алебастровые вазы были изукрашенные золотом, отчего погребальная комната больше напоминала кладовую для всего, что потребуется Чистильщику в загробной жизни.

-Вопрос на засыпку, - спрашивал Крон у жрецов, - разве нельзя было заменить золото более дешевым материалом, например свинцом или медью?

-Ни под каким соусом, - заверили его жрецы. - Золото - это самый долговечный материал, не подающийся ржавчине и корозии. И надобно отметить, что благодаря твоей щедрости мы обильно изукрасили золотом все, что только смогли.

-Это я вижу, - с грустью в голосе отвечал Крон, но вида, что ему жаль таких сокровищ, не выказал, подошел к стене и стал с любопытством рассматривать висящие в ножнах кинжалы, потом снял веер из страусиных перьев, обмахнул им паутину покрывающую корзины, мешки с пшеницей и ячменем, амфоры с нектаром, медом и ароматными маслами. -А продукты зачем? - спросил он у жрецов.

-Проснется судья Осирис, захочет перекусить - а тут всего в избытке.

-Это верно, - соглашаясь кивнул головою Крон. -А одежды зачем столько? - указал он на целый гардероб одежды, сундуки и ларцы с косметикой, принадлежности для игр, трости, посохи, лампы, печати, музыкальные инструменты, бумеранги, корзины, амулеты, украшения. Все это в усыпальнице блестело и горело мерцающим драгоценным свечением.

-На всякий случай,- отвечали жрецы, пряча свои глаза в сторону, - все эти вещи дороги чистильщику из той прежней жизни, вот поэтому мы…

Но Крон не дал им договорить.

-Мне кажется, я узнаю эту вещицу, - взяв в руки кривую, изогнутую палку, повертел ее в руке и увидел надпись, выведеную корявым гавайским почерком. «Бумеранг - собственность Ранги хуапапа. На добрую память моему названному брату громовержцу Урану». -Да ведь это же грозное оружие гавайца Ранги хуапапы. Как оно сюда попало? Чудеса да и только.

В этот самый миг, будто мошкара на свет, в плохо притворенную дверь начали скребтись новые толпы бестелесых душ.

-Быстрее притворите дверь! - вскричал Крон, - а то сейчас слетятся, возись тогда с ними, суди их, обмеряй, взвешивай. -Чистилище еще не работает, приходите завтра. У нас переучет - кричал он сквозь невидимые двери, угрожая им кривой палкой Бумерангом. Придерживая плечем дверь, он начал проситься обратно: «Скорее выводите меня обратно, у вас предусмотрен запасной выход?».

-В Пирамиде множество дверей, и все они предназначены для перерождения душ. Для живых предусмотрено всего две двери: одна - которой мы вошли, а вторая связана с самотерзаниями, -предупредили его жрецы.

-Как вас понимать? - -что это за самотерзания?

-Все дело в устройстве чистилища. В каждой из Пирамид имеется 50 дверей и все они открываются одним ключем-заклинанием. На каждую из сторон света выходит по 10 дверей, а остальные 9 дверей ведут вверх на небо, но кроме того существует и еще одна дверь, о которой никому ничего не известно. Только отворив ее самым тайным заклинанием можна выйти наружу.

-Так сотворите же заклинание! - приказал тиран, -отворите эту дверь.

Жрецы в ужасе смотрели на безумца.

-Никто не знает куда ведет эта дверь: вверх - на небо или вниз - в бездну мироздания. Все, кто входил в эту дверь, не возвращались обратно. Пойдем лучше через лабиринт, пусть еще полгода потеряем, зато целы останемся. Это будет короче, надежнее и безопаснее.

-Нет, не хочу через лабиринт, там я уже был. Я должен знать все, что настроили тут мои рабочие, вникнуть в каждую деталь, отворяйте заветную дверь, -настаивал он.

-Что ж, повелитель, твоя воля может оказаться последней. Знай же, что за этой дверью находится царство пожирателя душ, - покорно отвечали жрецы.

-Какого еще пожирателя душ? - интересовался он.

-Этого мы не знаем, но умоляем тебя, давай вернемся тем путем, которым пришли сюда.

Крон на отрез отказался: «нет, это очень долго, творите заклинания, будем выходить запасным ходом».

-И все же, не нужно туда ходить, - умоляли жрецы. Но тиран просто взбесился.

-Что вы меня запугиваете, я что вам малый демоносик из рода охлосов, я в чистилище не в первый раз. Я даже в бездне Тартарары побывал, а там чистилище, скажем чесно, не чета этому. После него чуть заикой не сделался. Отворяйте дверь. Выбираемся наружу.

Не все жрецы оказались такими же смелыми и последовали за Кроном. Один сбежал, хоть и долго выбирался, ибо заблудился бедняга, но правильно сделал, остался жив. А те, кто последовали за Кроном, пропали в безвременьи. Сотворив великие заклинания, опала невидимая завеса тайны - дверь отворилась, и огромная зияющая дыра мрака втянула их в свое чрево. В начале все начали задыхаться от нехватки кислорода, от этого в голове помутилось, начались видения. А затем так же внезапно подул сильный ветер, он буквально сорвал их и понес увлекая к мерцающему в дали свету. И тут же пред его глазами возникла голубая пелена, она сгущалась и пульсировала в пространстве, где нет ни верха, ни низа, пространстве без преград и запретов. Безграничная даль скручиваясь втягивала его в слепящий тонель, конец которого тянулся к яркому свету, и он летел к нему вперед ногами, назад головой. А затем с неимоверной периодичностью менялся местами: вперед головой, шиворот на выворот, назад ногами, вверх тормашками. А дальше все повторялось вновь и вновь. Где верх, где низ понять было невозможно. Втянутый в бездну света, он чувствовал себя опавшим внутрь своего сознания, словно он падал к центру своего мозга, а затем произошло окончательное сумашествие и завихрение в мозгах. Вспышки подобные молниям пронизывали его ярким светом, разрывая темень бесконечной бездны, и он падал внутрь тонеля, который буквально втягивал его в себя. На миг ему показалось, что он попал в тропический вихрь, который подымает его через узкую дыру все выше и выше прямо к небесам. Выжатый, подавленный и полностью лишенный сил к сопротивлению, он падал куда-то внутрь этого бесконечного тонеля, а может быть он парил к небесам, подчиняясь небесному притяжению. Этого он не знал, ибо страх сковал его волю, лишив сил к сопротивлению. В падении появился страх, свойственный всему живому.

-Я мертв? Я определенно мертв? - задавал он вопрос самому себе. Но вопрос не доходил до сознания, падал в пустоту бестелесной оболочки. -Но если я мертв, - снова спрашивал он у себя, -тогда почему я слышу свой голос, и он настолько силен, что его вибрацию ощутило все мое тело, каждая клетка моей материи. Нет, этого не может быть, ибо я вечен. Я - само время, и все вертится вокруг меня. Но почему меня втягивает куда-то в бездну, а вдруг из этой трубы я вылечу прямо на Луну или еще выше, прямо у всех высшего Хаоса? Задавал он себе вопросы и тут же ужаснулся от осознания того, что можна вылететь в бесконечное пространство космоса - прямо в бездну мироздания. «Нет, я не хочу этого» - почти скулил Крон, из последних сил цепляясь за выступ на вершине Пирамиды. Надо отметить, ему повезло больше, чем жрецам, которые сгинули в этой трубе мироздания, но даже он, великий бог времени, чувствовал себя выжатым лимоном. «И все же, я жив» - радовался он, вдыхая свежий воздух, который показался ему слаще меда, хмельнее нектара. Не отрывая глаз он смотрел в даль на растелившийся пред ним пейзаж, на спящее озеро, в котором отражались яркие звезды, и бледную красавицу Луну, купающуюся в его отражении. И могучие горы Пирамид своими рубиновыми звездами просвечивающие бледно-голубое и необыкновенно прозрачное небо. Только теперь, с этой заоблачной высоты он явственно осознал, что город мертвых и Пирамиды повторяют расположение звездного пояса Орион, а река Нил как две капли воды похожа на Млечный путь. И все привязки к местности, все пропорции были выполнены с такой поразительной точностью, что вызывали восхищение и зависть.

-Вот так построил красоту! Нечего сказать, удивил потомков, век не догадаются, что все это у меня получилось совершенно не случайно, можна сказать, нарошно. Хотя с другой стороны, во всем этом чуствуется цепкая рука Феньшуя, но кто об этом вспомнит через сотни лет. Вот возьму разозлюсь, и настрою столько Пирамид - больше чем на небе звезд, чтобы у жителей земли вообще отпала охота смотреть на звездное небо. И правда, зачем туда смотреть, если тут же, в соседнем квартале, будет в точности и до мелочей воссоздано созвездие Стрельцов, а там за поворотом - созвездие Гончих псов или что-то другое. Красота да и только, - размечтался он как малое дитя. В этот самый миг призрачного и такого возвышенного счастья, будто чья-то рука отвернула его голову в сторону арийского города Мидгарда, и тутже пред его глазами возникла высокая башня Играссиль, подымающаяся выше облаков. «Да ведь это же черная дыра в безбрежном океане звезд» - вырвалось у него из грудей невольное сравнение. «Это что же получается, я сторою на земле микрокосмос, а тут, у меня под самым носом, устроилась черная дыра, сгусток негативной материи, мировой морок Апоп. Да такому зверюге проглотить мои Пирамиды все одно, что черной дыре проглотить пару тройку галактик «белого кита». Нет, не бывать этому» - вскричал он, угрожая кулаком невидимому врагу. «Я повторю подвиг своего отца Урана, я уничтожу тебя, проклятый морок Мидгард», накручивал он себя до самоистязания, а заведясь уже не мог остановиться. «Вот вы, жалкие людишки, сейчас наверное спите, видите сладкие сны, в вашей стране Меру царит благодать, покой и уверенность в завтрашнем дне, а знать того не знаете, ведать того не ведаете, что я не сплю, я думаю о вас. Ибо вы, ничтожные варвары, воздвигли башню выше чем мои Пирамиды. Наверное вы еще тогда, две тыщи лет назад, закладывая первый камень в основании башни, знали, что она будет самая высокая. И уже тогда вы насмехались надо мной. Так знайте, ваше призрачное счастье не вечно. Уверяю вас, оно не продлится долго, ибо в своей великой гордыне вы посмели несказанно задеть мое самолюбие. Скоро настанет и на нашей улице праздник, разрушится творение рук ваших, развеетесь вы по земле словно прах земной, будете ползать и пресмыкаться словно черви». К тому моменту, когда он немного перегорел и выговорился, запад уже пылал ярким золотом, безбрежное небо покрылось розовыми, клочковатыми облаками, выглядевшими как вспаханое поле. А вдали у подножья Нила искрились на солнце темно-зеленые и бледно-зеленые финиковые рощи, колосящиеся хлебом поля, и безбрежные луга, покрытые ковром из пестрых цветов. А посреди этого бесконечного раздолья, прямо посреди этой немыслимой красоты возвышались рукотворные горы, которые буквально искрились разноцветием драгоценных камней: нежно-голубым огнем светились сапфиры, зеленым горели изумруды, красным пламенели рубины. И вся эта красота, все это великолепие буквально купалось в золоте одежд и опьяняющем запахе мускуса, мирта, корицы и прочих ароматов. «Красота то какая - ляпота» - только и смог проговорить Крон, и его голос утонул в переливах голосистых певцов. В темных садах и рощах, точно звонкие колокольчики, мягко и задумчиво щелкали соловьи. Где-то в дали, у самого Нила, им вторили голосистые квакши-лягушки. И тут же озаренная восходящим солнцем, златокрылая богиня Сехмет повернула свою львиную голову и нежно посмотрела в сторону Крона, а тот заметив ее взгляд, приветственно помахал рукой. Сверкнув стекляными белками, львица Сехмет улыбнулась ему в ответ, очами ясными как утренее небо после ночной грозы, и приветливо махнув хвостом. А затем до его ушей долетели слова сорвавшиеся с уст богини: «Спасибо тебе великий тиран, что ты увековечил меня в веках, ведь жить в городе мертвых несказанно легче, чем в любом другом месте, только хочу дать тебе один совет. Чтобы привлечь сюда побольше клиентов, нужна реклама. Обязательно поставь у входа в город Мертвых стеллу и начертай на ней такую надпись: «Могилы первого класса с прекрасным видом на Нил гарантируют вам абсолютный покой». А на второй стелле напиши так: «Кто побывал в нашем чистилище, тот не захочет его покинуть никогда».

-Спасибо за совет, - полагодарил он богиню Сехмет, - завтра же проведу рекламную компанию, по всей Египетской стране наставлю стел, чтобы все демоносы знали, что лабиринт у нас самый запутанный в мире.

Сехмет еще раз ухмыльнулась и буквально пронзила его взглядом благодарности, отчего ему захотелось закрыть глаза как от солнца, только что вышедшего из моря соблазнов. Прикрыв лицо руками, он посмотрел в сторону рядом стоящей Пирамиды и тут же изумился. На соседней Пирамиде прыгало какое-то подозрительное существо, размахивая палкой. Со стороны могло показаться, что это грабители, осквернители могил пытаются проникнуть внутрь Пирамиды. Встав на четвереньки, Крон на локтях подполз к краю обрыва и заглянул вниз. «Кто бы это мог быть?» - рассуждал он вслух, прикидывая различные варианты, и тут до него дошло. Да ведь это же Осирис своею собственной персоной прыгает на вершине Пирамиды. «Интересно» - думал Крон, «чего он разрылся, ведь его только вчера мумифицировали, надобы спросить». Перегнувшись через край Пирамиды, он крикнул ему:

-Что ты там делаешь?

-Да вот сам посмотри, звезд в небе много, и все такие красивые, хочется сбить хоть несколько штук.

Крон от такого ответа даже рассмеялся.

-Ну и дурень же ты, кто ж такой короткой палкой сбивает Звезды. Это тебе не яблоки, возьми палку подлиннее.

Но тот только отмахнулся рукой, продолжая прыгать, махал палкой. «Да» - задумался Крон. «вот тебе наглядный пример побочных последствий мумификации, раньше Осирис мне казался мудрее, а теперь я сомниваюсь, все ли у него в порядке с мозгами. Ах, да» - осенило Крона, «ведь мозги-то у него вынули, ну тогда нечему удивляться. Прыгай, прыгай, сбивай Звезды. И мне пару штук прихвати» - с улыбкой на устах помахал он рукою Осирису. Привыкнув к высоте он уже без прежней боязни, которая присуща всему живому, смотрел в низ. Отсюда с высоты Пирамид бескрайняя Египетская степь казалась еще шире и просторнее. Сады и каналы, узкие улицы и широкие проспекты города Мертвых, и даже громоздкие храмы казались ему маленькими, игрушечными. «Неплохо было бы устроить здесь, на вершине Пирамиды, маленький домик в Египетском стиле и пожить недельку - другую, наслаждаясь красотами. Сидеть в кресле качалке, укрывшись теплым пледом, и ни о чем не думать, а лишь смотреть, как вдали катит свои воды великая река Нил, да плывут вниз по течению тяжелые баржи, груженные слоновой костью, черным деревом и алебастром». Но тут же легкий ветерок, налетевший неизвестно откуда, разметал ему волосы, и на миг ему показалось, что он падает. Ужаснувшись своей догадке, он инкстинктивно отшатнулся назад. И привстав с колен твердо сказал самому себе: «Хватит мечтать, пора спуститься с небес на землю и начать действовать».

Припекало. Это над его головой неспешно и величаво восходило огромное светило дня, большое жаркое солнце, и бег его был стремителен. Радуясь новому дню, Крон уже готовился поднять руки к небу для хвалебной молитвы, но в этот самый миг его око зацепилось за высокую башню города Мидгарда, подымающуюся до самых небес. Такого Крон не мог себе представить даже в самых кошмарных снах. Башня Играссиль затмевала собою светило дня, пред ее величием меркли Пирамиды, теперь они в глазах Крона казались жалкими, убогими хижинами... Только гордость позволяла ему держаться прямо, только достоинство мешало броситься вниз и завыть словно побитый раб. Его ужас объяснялся оскорбленным благочестием... «Это выше моих сил» - только и смог выдавить их себя тиран, сердце его сжалось в один тугой комок, дрожь охватила все члены, руки беспомощно хватали воздух. Дело его жизни рушилось, он не смог создать самое великое сооружение всех времен и народов, жалкие людишки украли его славу. «Брат мой Гелиос!» - воскликнул тиран Крон, «будь мне свидетелем, не я начал эту войну, не на мне будет лежать кровь тысяч убиенных. Это все они, Арии, будь они не ладни Гак Мак Брак» - ругался тиран. «Готовьте хлеб-соль, я иду к вам в гости». Сказав так Крон уселся на свой хвост и сьехал вниз по отполированным до блеска мраморным плитам Пирамиды. Надобно заметить, что падение с вершины Пирамиды было болезненно не столько физически, ведь у самой земли он зацепился хвостом за одну из златых звезд, а затем еще несколько раз ударился головою о землю. Его боль носила суто психологический характер. Даже врачи, осмотрев больного, пришли к единому заключению: болен на всю голову - сотрясение мозга.

Вавилон

Два дня Крон метался в бреду и гарячке, а все из-за этой трижды проклятой башни Играссиль. И все это время пока он метался в бреду, видел себя восседающим на престоле ярийского царя Световита, а когда болезнь чудесным образом отступила его тело, и он снова почувствовал себя полным сил и энергии, встал на ноги, призвал к себе генералов Везоса, Сурта, Емунгана, Гарма, Ефрата, Сесостриса с Фефниром и голосом не терпящим возражений объявил: «Настало время для решительных действий. На правах тирана я объявляю всеобщую мобилизацию и подготовку к военной кампании. Перво-наперво, Крон внедрил несколько прогрессивных методов формирования армейских корпусов и фронтовых соединений. Для этого ему пришлось разделить свою армию на три корпуса, каждому из которых был придан отряд колесниц, что делало войска более маневренными и позволяло им совершать стремительные атаки. Кроме того, из демоносов окресных стран были сформированы отряды наемников, которые использовались для прокладывания новых и востановления старых дорог в направлении страны Меру. В частности была востановлена военная дорога из пограничной крепости Джару через степи в страну Куммух, а оттуда - в Йотунию. Эта дорога была снабжена колодцами с питьевой водой и укреплена фортами. Специальные отряды наводили понтонные мосты через реки и болота, поверх надутых воздухом бурдюков накладывали деревяный настил. А пока шло приготовление к войне, Крон призвал к себе главного мудреца и астролога, и приказал ему отыскать в календаре самый благоприятный день для начала военных действий. Ведь для победоносной войны нужен именно благоприятный день, а не какой-либо иной. Астролог долго и придирчиво рассматривал звезды, сверял все это по календарю и наконец-то выбрал 13 день месяца Гекатонхейра.

-Почему именно пятница, 13? - уточнил Крон.

-Тринадцать - вообще число мистическое, - ответил мудрый звездочет. Пятница - это последний день рабочей недели, впереди три выходных. К тому же в ночь с четверга на пятницу звезды будут висеть на небосводе, словно перезрелые груши, их можна рвать голыми руками.

-Так тому и быть,- решил тиран и двинул свою армаду на захват исконно демонических територий. Но перед самым выступлением он по примеру арийских завоевателей и лично Скифера-зверя решил освятить какого-нибудь одного онегра из царской конюшни, объявив его поводырем, так сказать священным животным, ведущими за собой демоносов. «Куда священный онегр - туда и мы. Чем мы хуже Ариев?» -рассуждал он вслух. Выбрав поводырем самого красивого черного как смоль онегра по кличке Вавилон, он не стал бросать его в огонь, как того требовал обряд Ашвамедхи, опасаясь что бедное животное сгорит заживо. Провел укороченый обряд посвящения, разукрасил его цветами, мишурой и бантиками, пустил впереди войска, а чтобы он бежал в нужном направлении перед мордой онегра была привязана морковка. Видит глаз морковку, да зуб не ймет. Тянется, а дотянуться не может. Бежит Вавилон, развеваются его кудри, злаченые копыта по камням чечетку «Та-Та-Та-Та» выбивают, а за ним, словно вешняя вода прорвавшая плотину, движется неисчислимая армада. Надобно отметить, что воинственный порыв демоносов был очень стремительным, все рвались в бой, каждый хотел отличиться, стать героем. Да вот одна загвоздка. От природы правая нога у Онегров немного короче левой, вот и берет он все время в право. Вместо того чтобы бежать прямо на Арийскую столица, город Мидгард, это бестолковое животное бежит неизвестно куда. «Ну да не беда» - решил тиран, «будем воевать все, что попадется нам на пути, священный онегр Вавилон знает, куда ведет». Крепосные стены и башни, вставшие на их пути, проламывались таранами, которые подкатывались к ним под прикрытием особых защитных щитов, а затем уже в дело вступали метательные машины, балисты и катапульты, добивая врагов. Меньше чем за месяц Египетские войска повоевали древние города страны Реченцу, теперь именуемые Сурией, захватили множество пленных и богатую добычу. Все это Крон отослал в Египет, а сам незаметно стал прокрадаться дальше. Так ему удалось проникнуть в страну Пеласгов, а затем стремительным маршем продвинуться в анти-Ливан, захватить там ряд городов и среди них бывшую столицу Тарона, некогда прекрасный, а теперь почти заброшенный город Баальбек. Вскоре огромная територия лежала у ног завоевателей, которым удалось захватить ряд портов и другие прибрежные города на Средиземноморье. Все это Крону удалось сделать очень стремительно, а главное - скрытно от посторонних глаз. Теперь, когда ему удалось закрепится на Средиземноморье, он быстрым маршем двинул свои войска к Мидгарду, ибо узнал от лазутчиков, что в городе нет крупных воинских соединений, и более того войска Ариев ушли сухопутным путем через Кавказ, Тмуторокань и Скифские степи в Европу. От такого радостного известия у Крона вскружилась голова, и он приказал форсированным маршем захватить страну Амурру. Проникнув в пределы страны Амурру, он занял хорошо укрепленный город Халпу, одержал молниеносную победу при Кархемыше и, переправившись через реку Дияла, захватил Нию, важный во всех отношениях пункт на этой реке. Тем самым он лишил Ариев возможности подвозить в город Мидгард продовольствие из других стран. Таким образом ему удалось отрезать столицу арийского царства от соседних стран и вплотную подойти к ее границам. Уверовав в свою звезду великого полководца и гения, он гордо поднял свой нос и задирал бы его еще выше, если бы не одно «но». А дело было так. Двигаясь на Мидгард, он достиг реки Гинд, которая берет начало в Матненских горах, а затем впадает в реку Ксаранд (Ефрат). Когда Крон решил перейти судоходную реку Гинд, его священный онегр по кличке Вавилон от резвости прыгнул в воду, а стремительная река взяла и поглотила скакуна, унесла течением и утопила.

Так и сгинуло это священное животное в водах стремительной реки Гинд. „Все пропало” - рвал волосы на своей груди тиран, сама идея победоносной войны была разрушена на корню. Да и многие демоносы усомнились в молниеносной военной кампании, ведь погиб их поводырь, и теперь никто не знал, куда идти. Многие начали крутить хвостом, посматривая взад. Другой бы на месте Крона плюнул бы на онегра и двинулся на штурм города, но Крон был не таков. Он даже в малом мог узреть великие последствия. Увидев в содеянном дурные предначертания, он сильно разгневался на реку Гинд и тут же объявил во все услышанье: „Я, великий тиран, не привык отступать перед трудностями. Не победив малое, нельзя свершить большое”. Разделив войско на две части, он расположил своих воинов по обеим берегам реки и велел на каждом берегу наметить по всем направлениям 180 ровных как стрела каналов, ведущих от реки в степь. Потом он дал каждому в руки кирку и лопату и велел копать эти каналы. При большом числе рабочих рук работа была завершена быстро, но все же на нее пришлось затратить целое лето. Так в течение одного лета он покорил реку Гинд, разделив ее на 360 каналов, а когда река обмелела настолько, что даже женщина могла перейти ее не замочив колени, он снова выступил в поход. И вскоре огромная армия демоносов стояли на подступах к Мидгарду.

Осада

Давно уже в каменном муравейнике большого многолюдного города Мидгард и недостроеного Асгарда перговаривались между собой люди. Этих демоносов-йотунов мозгами не понять. В начале года они пошли войной и захватили многие страны. Это и понятно – агресоры, захватчики, что с них взять. Но теперь они полгода стоят лагерем у реки Гинд и копают 360 каналов. «Зачем они это делают и почему именно 360, а не 370 и вообще зачем им что-то копать?» Все эти вопросы наводили на дурные мысли. «От этих демоносов-йотунов добра не жди» - переговаривались меж собою люди, и правда, в этих словах оказалось что-то пророческое. Два дня назад, когда до полудня оставалось 5 минут, со стороны Египта показалась темная быстро приближающаяся точка, которая все время увеличивалась. Это был гонец, привезший дурную весть: «Война». Горожане, узнав, что йотуны с многочисленной ратью идут на них, а город остался без основных войск и царя Световита, решили обороняться до последнего человека, считая, лучше умереть, защищая свои жилища, чем впустить неприятеля в город. Все усилия горожан были брошены на укрепление непреступной твердыни. Стараниями коменданта Одина до селе миролюбивый город Мидгард за считанные дни был превращен в неприступную крепость. Высокий земляной вал, заполненый водами реки Ксаранд (Ефрат), окружал неприступные стены города. Раздвижные мосты подняты. Наружная стена города укреплена, представляя собою насыпной вал высотой 25 метров, который вместе с кирпичной стеною достигал 90 метров высоты. К тому же толщина этой стены была 12 метров шириной, и через каждые 50 метров на ней стояли прямоугольные башни. Со стороны реки стена смыкалась с высокими и сильно укрепленными набережными. К тому же в дно реки были вбиты острые колья, от которых в последствии погибло не одно вражеское судно. Дабы оказать врагам достойное сопротивление в город свезли как можно больше припасов и военного снаряжения, укрепляли крепосные стены, строили бастионы, копали рвы, прикрывали укрепления турами, приводили в порядок орудийные площадки, сколачивали вышки, укрепляли бойницы, поправляли подъемные решетки и катаракты, ставили часовых, превратив город в неприступную твердыню. Воины проверяли обмундирование, полировали нагрудные латы, кольчуги, панцыри, шлемы да щиты. Готовили луки, пращи, катапульты, зажигательные и метательные снаряды, балисты, скорпионы и прочее орудие. Точили рогатины, пики, крючья, алебарды, копья, резаки, вилы, секиры, палицы, топоры, полутопорики. Острили мечи, кинжалы, крисы, клинки, ладили стрелы, отесывали метательные камни, готовили котлы с кипящей смолой, а также зажигательные горшки, фитили и разный боевой припас. Работа кипела, кругом стоял невыносимый шум, неумолкающий даже ночью. В один из дней горожане увидели в небе крылатую колесницу. Это тиран и его полководцы Везос, Сурт, Емунган, Гарм, Ефрат, Сесострис с Фефниром на крылатой обезьяне делали облет города, высматривая укрепления. Тут же ударили боевые барабаны, призывая горожан и воинов гарнизона занять свои боевые посты на крепосных валах. С высоты птичьего полета Крон видел город как на ладони. Стены крепости в два ряда, построенные из обожженных кирпичей, скрепленных асфальтом, поражали необычайной толщиной. Вокруг крепости был ров, заполненный водой, весьма внушительной глубины. Войти в крепость можно было только по разводным мостам, но дальше дорогу преграждали циклопических размеров башни, на ступенчатых уступах и площадках которых стояли метательные орудия. Со стороны реки крепость была совершенно неприступной, крутой обрыв и течение под берегом было очень сильным. «Да, крепкий орешек» - вслух рассуждал тиран Крон, рассматривая город, «но мы должны захватить его во чтобы то ни стало». В это самое время комендант крепости Один раздавал последние приказы, раставив лучников и стрелков-пращников, приказал развести огонь в котлах с кипящей смолою. Вскоре подошла армия демоносов и встала на растоянии выстрела из пращи, начала готовиться к штурму, сколачивая наплавные мосты и лестницы, которые могли бы поднять 4 воинов. Пока воины готовились к штурму, летающие крокодилы и обезьяны то и дело бросали в защитников огненное зелье, пытаясь расшатать оборону. В ответ комендант города Один выслал флотилию крылатых колесниц, и те в небольшом воздушном бою уничтожили чуть не всю флотилию Египта. «Вам это дорого выйдет» - ругался тиран, приказав согнать из ближайших окресностей всех пленников, включая детей, женщин и стариков. Когда все было готово, он призвал своих генералов Везоса, Сурта, Емунгана, Гарма, Ефрата, Сесостриса с Фефниром, отдал им распоряжение начать штурм. Тут же дробно ударили боевые барабаны, а воины под прикрытием живого щита из пленников устремились на штурм, перебросив наплавные мостики, перешли ров с водой и, прислонив лестницы к стенам, пытались штурмовать крепость. Крон расчитывал, что Арии пожалеют своих соплемеников, однако комендант Один щадил их не меньше, чем демоносов. Облетая город на пригающей обезьне он отчетливо видел, что обороняющиеся били без промаха и по демоносам, и по своим соплеменникам. «Вот варвары» - ругался он, «бьют по своим, никого не жалеют». Вскоре первая атака захлебнулась, и демоносы, бросив убитых и раненых, отступили. Арии же напротив - отворили городские врата и бросились добивать убегающих, спасали своих, кого еще можна было спасти. Отогнав врагов, они остановились и, подобрав уцелевших пленников и осадные лестницы, вернулись в город, радуясь своей удаче.

«Рано радуетесь Гак Мак Брак так вас и так» - грозил своим кулачищем тиран и тут же приказал возобновить атаку. Протяжно трубили рога, гулко ударили боевые барабаны, воины придвинули к стенам города осадные башни, которые были собраны из коротких бревен, а сверху прикрыты сырыми кожами, на каждой из них стояло несколько метательных орудий. Под прикрытием лавины огня, выпущенной из башен, демоносы стремительно бросились на штурм города, но тут же были встречены ответной лавиной стрел, дротиков и камней, выпущеных из пращ и катапульт, которые дождем огня, камней и металла посыпались на головы нападавших. Башни, придвинутые к стенам, в скорости были разбиты в щепки, а все, кто в них находился, были убиты. «Усилить натиск» - приказал тиран, «скорее подтягивайте новые башни». Когда новые башни подвинули вплотную к крепости, защитники начали бросать не только камни и пускать стрелы, но и горящие тюки соломы, пытаясь поджечь осадные башни. Но у них ничего не вышло. Потом они начали бросать просмоленные, пропитанные воском и серой палки, которые были со всех сторон утыканы гвоздями для того, чтобы куда бы ни попали цеплялись, а уцепившись воспламеняли деревяные части осадных башен. Деревья же и солому кидали, чтобы хоть пламя остановило тех, кого не могли остановить ни высокие стены, ни град стрел и камней, а сверху их поливали кипящим маслом, смолой и жиром. Вскоре у стен города вспыхнул настоящий пожар, горело все: и осадные башни, и воины, которые в ней находились, а вокруг метались горящие демоносы и сгорали словно свечки. Не только воины, но и жители города не хотели быть посторонними созерцателями боя, все они от мала до велика решились участвовать в отражении штурма. Из их рук на головы врагов летели камни, бочки, горшки, горячий вар и мешки с песком, слепившие очи врага. В это время кавалерия демоносов пробилась к стенам города и сходу попыталась пробить кованую железом дверь. Несколько раз они с наскока били тараном в дверь и каждый раз откатывались назад, ибо дверь устояла, а они сами несли огромные потери из-за смоли пролившейся на их головы, камней, дротиков и стрел, летевших на их головы. Надобно отметить, что шуму кавалерия наделала много, а толку оказалось мало, ибо через время выяснилось, что сами они терпят большой урон, а укрывшиеся за высокими стенами защитники неуязвимы для их копий и дротиков. Так покружив, покружив возле крепосных стен, потеряв множество убитых и раненых, они повернули и отошли на безопасное растояние. Тогда Крон решил ободрить своих воинов такими речами: «Храбрые мои воины, ободритесь, вы – демоносы, а они - мерзкие варвары, ваши рабы. И не может быть между вами сравнения. Вы должны уничтожить это осиное гнездо»,- и дал приказ наступать на город с трех сторон. Под бой барабанов засадные полки бросились на штурм городских стен, они стремительно преодолели ров, засыпав его землею, телами убитых и покалеченых героев. Воины штурмовали крепосные стены, расшибали себе лбы о его крепкие стены, горели в огне, кипели в горящей смоле, падали с пробитыми головами и, получив не одну стрелу, в панике бежали. В то время как пехота и кавалерия атаковала крепосные стены, флотилия выжыдала в засаде. Дождавшись условного сигнала, она рынулись к городу, используя замешательство, вызванное неожиданным нападением. Проскользнув под самым боком у крепосных стен, демоносы вошли в Мидгардский порт. Этот маневр удался, от реки к городу подошло около сто сорока судов, в каждом по триста воинов, 10 катапульт и метательных машин. С кораблей дождем сыпались камни, ядра, огненные шары, и бомбы, выстрелы катапульт гремели словно гром в небесах, их вспышки полыхали точно молнии, а камни бились и взрывались о стены города с таким звуком, словно это с треском лопались в огне жареные каштаны. Но из-за сильного течения, крутых берегов, множества кольев вбитых в дно реки, а также ответного огня защитников, демоносы не смогли укрепиться на побережье, потеряв два десятка галер, отошли на безопасное растояние. Все их героические усилия разбились о неприступные стены, им удалось только поджечь разводной мост через реку, и уничтожить несколько старых баркасов, стоявщих у пристани. Много моряков пало в бою, но они ничего не смогли поделать, отступили, вскоре захлебнулась и атака с суши. Демоносы Египта, всегда отличавшиеся храбростью, сравнимой разве что с безрассудством, совершали чудеса героизма, но понеся огромные жертвы убитыми и ранеными, отступили от городских стен. Некоторое время Крон находился в неописуемой ярость. Лев, у которого из зубов выдрали добычу, чувствует себя менее обиженным, чем разьяренный тиран. Если бы он мог добраться к городским стенам, наверняка прогрыз бы в них сквозную дыру. Но не имея такой возможности, он всю свою злобу выплеснул на окружающих. В порыве ярости он рвал и метал свои царственные одежды, бегал взад–вперед, выкрикивая самые грязные ругательства. «Ничего, ничего» - грозил он врагам, «мы отступили, но клянусь, мы не выпустим из города ни одного варвара! Пусть они все передохнут с голоду. Собаки!» «Обложить город» - приказал он своим воинам, «будем брать яриев измором». Считая осаду лучшим средством сломить столь грозного противника, войско окружило город непроницаемым ограждением, из колесниц, возов и телег и начали обустраиваться к осаде. А чтобы арийские суда не шастали через реку, ее, где это было возможно, перегородили галеры, связанные цепями. Но и горожане не собирались отсиживаться за крепосными стенами сложа руки. Под покровом ночи они незамеченными вышли из города и стремительной атакой попытались опрокинуть противника, всеми силами пытаясь сжечь телеги, колесницы и метательные орудия. Проснувшись, демоносы хватали оружие и незамедлительно бросались в бой. Обе стороны яростно сражались и победа долго казалась неопределенною, одолевала то одна, то другая сторона. Но затем люди вследствии своей малочисленности начали мало по малу отступать к городу. В том бою особо отличился Сабскаба, он своею плетью, которой владел в совершенстве побил весьма многих Ариев. Обращенные в бегство, они отступили к городу. Видя поверженного неприятеля, Крон приказал трубить к отступлению, а на утро самолично награждал своих ратников дарами и угощением, возбуждая этим еще большее желание храбро вступать в сражение. Особых наград был удостоен Сабскаба. «Ты - настоящий герой» - объявил Крон во всеуслышанье, «таких храбрецов как ты еще нужно поискать». А Сабскаба рад-радешенек... Пропьянствовал с ним целый день, всю ночь аж до самого утра. А на следующий день тиран приказал укрепить свой лагерь высоким валом следующим образом. Повелев копать вокруг города глубокий ров, насыпая у его края срываемую землю. На этой насыпи, когда она стала достаточно высокой, приказал поставить копья и повесить на них щиты один подле другово с тем, чтобы насыпная земля служила лагерю оградой, а неприятель не мог в него вступить и добежав до рва, вынужден были остановиться. Таким образом, окружив свой лагерь со всех сторон, демоносы от нечего делать занялись опустошением окресностей, выжигая пригородные хуторки и селения. Напускали табуны онегров на еще не тронутые серпом поля, где как нарочно колосился тучный урожай хлеба, столь щедро наградившего в ту пору жителей страны Меру. С ужасом смотрели жители Мидгарда, как истреблялись средства их существования, ведь в городе малу по малу наступал голод. «Скоро вы пожрете друг друга» - грозил своим кулачищем тиран, облетая город на крылатой обезьяне. Оставив свою армию под командованием Ефрата и прочих военначальников, он по срочному делу улетел на Родос, в город Тельхирум. Но к своему удивлению Крон, до селе считавшим себя чуть ли не вершителем судеб, одно только слово которого заставляло подчиненных беспрекословно выполнять его приказы, столкнулся с жутким своеволием. А дело было так.

Ужасное своеволие

Подтолкнув Атлантов к войне и заверив их во всяческой поддержке, он в скорости отстранился от военных действий, чем естественно вызвал недовольство многих здравомыслящих демоносов, к которым причислял себя и родосский царь Киферон. Родосцы не остались в стороне от надвигавшейся Скифской угрозы, собрали бесчисленное множество годных к строевой службе демоносов, вооружили их до зубов, принесли жертвы теням своих пращуров. По жертве они пили нектар с кровью, ели козячий сыр и сушеные сливы, выпрашивая у богов победу в предстоящей войне. День и ночь в стольный город Тельхирум со всех концов материка Родос стекались сотни тысяч пеших и конных воинов. Случилось так, что многие прославленные в прежних войнах титаны, преодолев разногласия и гордыню, решились соединить свои силы с Атлантами и выступить единым фронтом против врага. С каждым часом их силы расли, все от мала до велика готовы были уничтожить проклятого царя Световита и в железной клетке привезти на Родос, придав самой жестокой и мучительной смерти. Надо отметить, что желающих сражаться было не счесть, одних только тяжело вооруженных всадников было до ста тысяч, да триста тысяч легкой кавалерии, да сто шестьдесят тысяч пращников. К тому же Родосцы смогли оснастить сто сорок прыгающих Обезьян и два десятка больших летающих Крокодилов. Артилетия насчитывала двадцать тысяч малых катапульт, и двести больших метательных машин, а также тридцать апаратов необыкновенной убойной силы. А простых воинов с копьем и мечем никто и не считал. Вскоре вся страна Родос превратилась в большую военную машину с четко отлаженным механизмом. Вместо хлеба в портах и доках все было завалено мечами, щитами, копьями и горами Родоского огня, производство которого было налажено в огромных обьемах. День и ночь дымит вулкан Саторин, кипят в его недрах демоносные печи, в больших котлах смешиваются в равных пропорциях сера, смола и толченая селитра. Из этих компонентов с добавлением древесного угля, будто блинчики на сковородке, выпекаются огненые снаряды. Но кроме них Тельхины, зелененькие жители подземной страны, наладили производство снарядов огромной разрушительной силы, именуемые «Мишмак», что означает „пламя грома”. Этот «Мишмак», пламя грома, изготовляли из тех же компонентов: смола, сера, селитра, но вместо древесного угля добавляли тяжелый металл Ураний, обладающий страшной разрушительной силой. Взрыв одного снаряда «Мишмак» приравнивался к сотне бомб, начиненных Родоским огнем. Вот их то и хотел заполучить тиран Крон, но к своему огромному удивлению получил вежливый отказ, дескать нам самим не хватает. У вас своя война, у нас своя. Услышав отказ, тиран как и положено тиранам тут же вспылил, хотел было устроить скандал и даже свергнуть царя Киферона с престола. Но через время одумался, к чему скандалить, рубить голову, и без меня ему Скифы срубят неразумную голову.

-Так ни одного снаряда не дадите? - переспросил он у Киферона.

-Почему не дадим? Дадим - отвечал он, - ступай в порт, там этих снарядов горы лежат, возьми сколько смогут унести твои слуги в руках, а больше не дам.

Царь Киферон наверняка лукавил, ибо знал, что с Кроном прилетело всего двадцать слуг, и при всем желании унести они смогут не больше сотни снарядов.

-И на том спасибо - отвечал Крон язвительным голоском, передразнивая своего вассала. „Спасибо хоть не отказал! Не выгнал за дверь!”

-Ты на меня не обижайся, - оправдывался царь Киферон, - пойми по-дружески, если титан Иапет узнает, что я дал тебе бомбы, он же сомной дня три не будет разговаривать, уж очень он на тебя обиделся. Иди в порт, возьми огненного зелья, сколько сможешь унести, а я сделаю вид, что даже не знал об этом. И вообще я тебя никогда не видел, - отмахиваясь он от Крона, как от приведения, преследующего ночью заблудшегося путника. Сделав стремительный выпад Киферон вскочил на ноги, быстрым шагом убежал к себе в спальню и запер дверь на ключь.

Крон сплюнул на мраморный пол и сразу же отправился в порт, где стояли под погрузкой сотни галер, согнаные сюда со всех стран Средиземного моря. Все двести двадцать причалов были забиты кораблями. Там их ремонтировали, чистили, красили, нагружали товарами. Высокие краны с причудливо загнутыми шеями подхватив тюки и бочки с оружием и огненым зельем, бережно укладывали их в трюмы Галер, Триер и Пентер. А народу в порту толпилось - не протолкнуться. Сотни демоносов в коротких туниках, будто муравьи, сновали взад-вперед, перетаскивая на своих спинах поклажу и грузы.

-Да мы тут не протолкнемся, - аж испугался тиран Крон, видя такую оживленную суету да огромную толчею народу.

-Обязательно протолкнемся, - заверил своего повелителя верный слуга Сабскаба. Своей семижильной плетью, будто косой, прорубил проход в этой многоликой толпе охлосов и демоносов, которые сновали туда-сюда, перетаскивая различные грузы. Пройдя в дальний конец порта, они вскоре заметили то, что искали.

-Вот они! - радостно потирал руки тиран Крон, разглядывая груды зажигательных снарядов «Бах Бах», размером с большой кратер и совсем маленькие снарядики «Пах Пах» не больше ночного горшка, изготовленые из Орихолка - магния в чистом виде с добавлением селитры и серы, связаных смолой и овечей шерстью в равных пропорциях. Сложенные в огромные рукотворные горы, они лежали, ожидая своей очереди для отгрузки.

-А вот эти снарядики «Птурс Пах » таят в своем чреве небольшой сюрприз, - объяснял Сабскаба, показывая на горы бомб, начининенных драконьей чешуей, кусками стекла, рубленой проволоки, и гвоздями. -Это не простые снарядики, а разрывные, при взрыве осколки стекла и железа разлетаются на семь сторон света, убивая, раня и калеча все на своем пути.

Тут же рядом лежали горы небольших огненных шаров, именуемых «Нурс Шмак», которые демоносы обычно использовали при обороне и нападении. «Нурс Шмак» были тем хороши, что ими можно сбивать колесницы в полете. По-деловому, с видом знатока своего дела, прохаживался Сабскаба возле огромного блестящего на солнце свежей краской снаряда, именуемого «Фар Шмак». „Вот они, голубчики” - похлопывал он их по жирным бочкам. «Фар Шмак» представлял из себя предмет походивший на огромную железную стрелу и выглядел вполне мирно, хотя при взрыве мог проламывать стены любой толщины.

-Это то, что мы ищем, - объяснял он своим спутникам. К своему великому удивлению между этими то снарядами «Фар Шмак» Сабскаба увидал своего верного слугу Бончо. Тот сидя на корточках черной краской выводил на правом бочку снаряда иероглифические знаки. „Вот вам, варвары, гостинчик от меня лично” - смеялся Бончо, рисуя устрашающего вида каракули. Делал он это с вдохновением и любовью. Черной краской выписывал слоган „Смерть варварам!”. „Все в игрушки играешься” - раздался глас небесный над головой мечтательного Бончо. От неожиданности он даже подскочил на месте, выронив из своих рук кисть с краской, которыми выводил послание Ариям на таронском и тарабарском языках. Оглянувшись он даже глазам своим не поверил, пред ним стоял сам великий тиран Крон, а рядом его любимый господин Сабскаба.

-Радость то какая! - расплылся он в довольной улыбке и тут же полез целоваться, объясняя. -А я тут записочку для Световита и его головорезов сочиняю.

-И я хочу приложить свою лапу, - молвил Крон, взял перо и чернила, минуту подумал? а затем раз-раз и вывел завитым демотическим почерком послание Скифам: „За титанов! За ойКумену! За богиню Гею-Мать вашу!”, обвел все это овалом-картушем, постоял, полюбовался делом своих рук „и правда хорошо”. Затем отбросил краску и чернила в сторону, приказал: „Хватит заниматься глупостями, веди меня к „Миш Маку”. Бончо будто только и ждал приказания, провел их в дальний уголок порта, где подальше от посторонних глаз хранились снаряды «Миш Мак» огромной разрушительной силы.

-Вот они, голубчики, - молвил Бончо, трясущимися руками снимая покрывало бязевой холстины. Всего восемь снарядов «Миш Мак» удалось изготовить Тельхинам из добытой Урановой руды. Со стороны посмотришь на такой «Миш Мак» - ничего в нем особенного, даже размеры не впечатляют. Но Урановая начинка снаряда может порождать огонь, способный поглотить три мира, она подобна пламени, которое пожирает вселенную в час ее конца.

-Над нею долго трудились три владыки сокровенных знаний, - объяснял Бончо слушателям. Три тельхина, три колдуна сотворили этот чудовищный снаряд. Из белейшего серебра мастер Саганакалабаламблимга создал крылья и оперенье этой птицы, чтоб она летала выше гор. Мастер Кецакоатлибобо отлил грудь из чистой меди, чтоб сверкала она жарко и молодо. Мастер Мушхушшунанайта из тяжелого металла Урания выковал тело, чтоб блестело оно черным блеском. Сам Уиндмиллхиллцама сотворив заклинание вдохнул в «Миш Мак» живую душу для полета, для паренья.

-Попрошу покинуть помещение, - строго приказал один из стражников, охранявших оружие возмездия «Миш Мак». Пришлось подчиниться.

-Веди меня к Тельхинам, - приказал Крон, - я заставлю их изготовить оружие возмездия, лично для меня.

Бончо семенил в переди всех, на ходу рассказывал, что и как, объясняя дескать делается все возможное из невозможного; машины, шестерни и ролики крутятся-вертятся с максимальной нагрузкой, а толку нет. За 10 лет Тельхины делают всего один «Миш Мак» и полсотни «Фарш Маков». Больше из них что-либо выдавить нельзя, иначе может произойти непоправимое. Крон как шел, так и остановился будто вкопаный, „говоришь всего один «Миш Мак» в 10 лет, но ведь это же очень долго, я не могу столько ждать”.

-Всего один «Миш Мак» в 10 лет, - клялся-божился слуга Бончо, - и то если урановая руда будет нормальной консистенции, а если жиденькая - пойдет тогда и за 20 годков не управиться.

Поняв, что Крон сейчас разорвет слугу на мелкие кусочки, Сабскаб решил спасти ему жизнь. Замахнувшись своею семижильной плетью, начал ему всячески угрожать. „Сейчас как дам больно! Нам до зарезу нужно оружие возмездия. Без «Миш Мака» нам никак не завоевать арийскую столицу Мидгард, а ты развел тут манную кашу”. „Десять годков, 10 годков” - стучал тиран Крон своим указательным пальцем слугу Бончо по лбу. Одна только мысль, что мы не сможем захватить Мидгард повергнет меня в нервный трепет, а ты вместо того, чтобы успокоить своего господина, растраиваешь до безобразия.

-Зачем меня убивать? - взмолился Бончо, - убейте лучше Тельхинов: их много, а я один-одинешенек, и некому меня пожалеть.

-Хочешь жить - значит придумай что-нибудь, - приказывал ему Сабскаба.

А что тут придумаешь? - оправдывался Бончо, - производство по добыче Урана и так находится на грани взрыва. В самой шахте Санторин температура кипения подошла к критической отметке, и если рвонет... Ух-х-х, даже не знаю, что будет.

-Не бойся, не рвонет, - напутствовал его Сабскаба, - получше смаж шестерни, туже закрути ролики, что-то где-то подтяни - вот шестерни и закрутятся быстрее. Сделай это тишком-нишком, никто и не узнает.

-Я то все это обязательно сделаю, но все равно быстрее 10 годков не получится оправдывался Бончо.

Эти бомбы «Миш Мак» уже готовы к отгрузке в Европу интересовался Крон.

-Это правда, - кивал головою слуга.

-А нам, значит, отправят эти никчемные ночные горшки «Пах Пах», от которых и толку то нет.

-И это правда, - трусил бородою Бончо.

-Тогда сделаем вот что молвил Крон, - наклонившись совсем близко он в полголоса зашептал им на ушко. Я улечу, будто меня тут и не было никогда. А вы оба одолжите несколько «Миш Мков» и окольными путями привезете их к Мидгарду.

Сабскаба тотчас вытянулся по стойке смирно, взял под козырек и торжественно объявил: „Сделаю в лучшем виде! Умыкну - никто и незаметит!”.

-Значит так, - еще раз уточнил Крон, - умыкнешь 4 ракеты «Миш Мак», две отдашь Фаэтону, а с остальными морем доберешься в город Тир, а оттуда с караваном верблюдов доберешся к Мидгард.

-А может и я крылатую колесницу затырю? - предложил Сабскаба, - одна нога тут - вторая там, а так пока доберусь на верблюде, полжизни пройдет.

-Нельзя рисковать, - возразил Крон, - из тебя летчик неважный, к тому же перевозить такой опасный груз по воздуху слишком опасно. Еще урониш «Миш Мак» на мои Пирамиды. Лучше пешком.

-Так и быть, - с грустью в голосе отвечал Сабскаба.

-Да вот еще, - задал вопрос Крон, обращаясь к Бончо, - ты случайно не видел аватора Фаэтона?

Бончо аж просиял от непомерного щастья.

-Ты еще спрашиваешь, не видел ли я Фаэтона? Еще как видел, он мне в шашки только вчера проигрался уйму золотых оболов. Фаэтон обычно как выпьет лишнего, так и режется в шашки, но у меня выиграть еще никому не удавалось.

-И много проигрался Фаэтон?

-Много, очень много, но я его с долгом не тороплю, пусть накапливается.

-Вот и хорошо, что он тебе должен, - обрадовался Крон, - легче будет на него надавить. А-ну, быстро веди меня к нему.

В ночь того же дня в порту города Тельхирум случилась покража: пропало несколько ракет «Миш Мак» ужасной разрушительной силы. Кто совершил покражу, и куда подевались ракеты, выяснить не удалось, но приблизительно в то же самое время произошла еще одна покража, а произошло это так.

Аватор Фаэтон

На четверке крылатых драконов, в златой колеснице выезжает на небо лучезарный Гелиос бог восходящего солнца. Частые звезды бегут с небосклона при виде его сияющей колесницы, одна за другой скрываются они в лоне темной ночи и спят до вечерней зари. В лучезарном венце, в сверкающей златом одежде парит он по небу, льет свои живительные лучи на благословенную землю, дарует свет, тепло и жизнь всему живому. Свершив свой дневной перелет по солнцепутью, бог солнца спускается к священным водам реки Океан, пересаживается в златой челн, отдыхает, возвращаясь в страну восходящего солнца Тринакрию (Япония). Но иногда Гелиос останавливается на Змеином острове, который в народе именуют Левкия. Этот небольшой остров, одиноко стоящий посреди черного Понт моря, - его второй дом. Там он отдыхает до утра, чтобы на следующий день взойти на небосводе в прежнем блеске, славе и величии.

-Вот этими-то темными ночами тебе и нужно воспользоваться, чтобы погрузить в колесницу лучезарного бога Гелиоса, груз особой важности, взлететь на небо и по солнцепутью доставить груз к арийской столице Мидгарду.

-Что за груз? - интересуется аватор Фаэтон, неспешно потягивая хмельной нектар из глубокой амфоры.

-Это тебе знать не обязательно, твое дело - угнать колесницу у своего папаши, бога Гелиоса, и доставить ее в Мидгард. Лучше тебя с поставленной задачей не справиться никто, ты - опытный воздухоплаватель, владеющий наукой летать на судах любого класса. Вот держи, - протянул ему Крон мешочек золотых оболов, - и это - только задаток, сделаешь все, как я тебя прошу, получишь втрое больше.

Сообразив, что от него хотят, аватор Фаетон сразу же согласился, кроме денег ему давно уже хотелось полетать в тропосфере, прочувствовать весь драйв от мощи огненной колесницы, несущейся выше каменного небосвода.

-Знаешь, - молвил Фаэтон, закусывая сладкой амбросией, - я давно уже мечтаю прокатится на колеснице мого отца Гелиоса, вот только одна загвоздка. Не доверяет мне отец, говорит мал еще.

-А ты сыграй на его родительских чувствах, попробуй разжалобить, дескать надо мной уже куры смеются, говорят, сын лучезарного бога, а летает на облезлых обезьянах.

-Так и быть, попробую, - обещал Фаэтон, - но есть одна причина по которой вся эта операция может рухнуть на корню.

-Это еще какая? - с нескрываемым интересом спросил Крон.

-Когда колесница Гелиоса преодолевает тропосферу планеты Земля, от трения она раскаляется до бела, вот по этой причине мы и видим огненный шар, несущийся выше облаков. Хочу сразу предупредить, я не выдержу такую жуткую температуру, ничто живое не в силах ее перенести, кроме моего отца.

-Думаешь, я не знаю, чем умащает мой брат Гелиос свое тело, когда летает там в поднебесье, - молвил Крон, - знай, что я и никто другой разработал состав этой чудотворной смазки. Вот она, возьми, - протянул ему стекляную баночку, с дурно пахнущей мазью.

-Это и есть та чудо смазка, которую отец скрывает от меня за семью замками? - удивлялся Фаэтон.

-А то! - подтвердил Крон, - она самая, тут намешано много чего, но основными компонентами являются вольфрамово-никелевая эсенция, смешаная в равных пропорциях с магнитным порошком и графитной смазкой. Вольфрам защищает от перегрева, Графит - от трения, а Магнитный порошок своим отрицательным зарядом оградит тебя от земного притяжения. Поэтому лети спокойно и ни о чем не беспокойся. Только не забудь, намазав тело, нужно сказать заклинание, иначе субтитроциклические, абстракт-вольфрамо-оцинковочные приложения будут напралены вдоль, а не поперек.

-А сейчас можна намазаться? - опасливо вопрошал Фаэтон.

-Можна.

Недолго думая, Фаэтон сбросил туники своих одежд и с ног до головы вымазал тело вольфрамо–графитной смазкой, повторяя за Кроном заклинание: «Ырызы- ырызы, неккер, ырызы, креккер», и тут же произошло чудо, свершились великие перемены. Все члены, какие только были в его теле, окрепли, а сам он сделался тверже камня, острее обсидинового лезвия, желтее слоновой кости.

-Теперь тебе не страшно быть раненым, ибо ни одна стрела не пробьет твое тело, самый жаркий огонь не сможет обжечь твое тело, даже всепоглощающая магма земли не сможет опалить тебя своею денницею.

Взяв в руки горящий факел, тиран Крон шутки ради прижег тело Фаэтона. Любой другой демонос не смазанный вольфрамо–графитной смазкой получил бы сильнейший ожог, а Фаэтону хоть бы хны, стоит себе ухмыляется.

-Ну как, не жарко? - интересовался Крон улыбаясь.

-Нормально, - отвечал Фаэтон, - теперь я ничего не боюсь, могу хоть завтра приступить к заданию, завтра же отыграю свой долг и еду. Представляешь, я тут одному проходимцу по имени Бончо в шашки столько оболов проиграл, таких мешков штук пять нужно.

-Ты езжай, делай свое дело, - успокоил его Крон, - твой долг я отдам лично.

-Вот и отлично, - расплылся в довольной улыбке аватор Фаэтон, несколько раз подбросил в воздух мешочек с деньгами, ловко поймал и растворился в ночи, прихватив с собою амфору хмельного нектара...

Остров Змеиный чаще других называют островом Левкия, что означает «белый». А все из-за чаек. Их здесь тысячи. Стоит только вспугнуть их, они тут же взлетают к небу, оглушая окресности истошным криком «Чай Чай Чай». Только не все знают, что белые чайки - это не простые птицы, это крылатые Нимфы-жрицы в святилище лучезарного бога Гелиоса. Путешественникам, плавающим по широкому пространству моря, не запрещается вступать на остров, ведь он лежит как гостепреимное убежище для кораблей многочисленных паломников, специально приезжающих сюда в святилище бога солнца. Приставшие к берегу могут оставаться на острове целый день до захода сонца, а с наступлением сумерек им нужно покинуть остров, ибо в любой момент может возвратится лучезарный Гелиос и буквально испепелить их своим жарким пламенем. Никому из смертных не дано видеть светило дня, кроме нескольких жрецов да еще ближайших родственников бога.

Еще засветло добрался аватор Фаэтон к Змеиному острову, куда на летнее время перебирались жить его родители из Тринакрии (Япония). И сразу же отправился к своей матери Климене. Подбежал к ней, бросился на грудь и со слезами на глазах начал жаловаться.

-Мама, почему все говорят, что я - не сын бога Гелиоса, а сын простого смертного?

-Кто тебе сказал такую глупость? - спрашивала она.

-За моей спиной все надо мной насмехаются, хихикают, строят уморительные рожицы, дескать не сын ты лучезарного бога Гелиоса, а подкидыш. Представляешь, они говорят, если бы ты был сыном бога Солнца, отец наверняка разрешил бы тебе править его крылатой колесницей.

Услышав о чем просит сын, Климена испугалась.

-Безумец, ты хот знаешь о чем просишь? - воскликнула мать. -Ты просишь невозможное. Это тебе не на обезьянах летать, даже бессмертные боги не в силах править отцовской колесницей. Подумай сам, дорога на небосвод так крута, что даже крылатые змии едва взбираются по ней. В тропосфере колесница летит так высоко, что даже отец твой Гелиос испытывает страх, ведь земля оттуда кажется чуть больше Луны в ночном небе. Когда колесница снижается, она нагревается до бела, дрожит и вибрирует, если не удержать резвых драконов, она упадет и разобьется.

-Мама, но ведь я - летчик-аватор, для меня небо - второй дом. Неужели я не справлюсь с отцовской колесницей?

-Ты думаешь, что там в небесах встретишь много прекрасного, будешь лететь и любоваться красотами земли, так нет же! Там в космосе тебя поджидают множество опасностей. О сын мой, если бы ты мог своим взглядом проникнуть мне в сердце и увидеть, как я боюсь за тебя! Проси все, что хочешь. Я ни в чем тебе не откажу, только не проси этого, ведь ты просиш не награду, а страшное наказание.

Но Фаэтон ничего не хотел слушать, обьвив руками шею матери, он просил исполнить его просьбу, он молил и упрашивал, и в конце концов добился своего.

-Мама, я всего один раз проедусь на колеснице и все, больше мне ничего не нужно, но этот один единственный раз закроет рот всем этим болтунам, которые перешептываются за моей спиной. «Он не сын бога Гелиоса. Он не сын бога Гелиоса, это Климена нагуляла его с каким-то смертным». -Прошу тебя, уничтожь мое сомнение, - просил сын.

Поняла богиня Климена, что в словах Фаэтона сокрыта обида за насмешки и оскорбления, взыграло ее оскорбленное женское самолюбие, задумалась она о своей чести и говорит.

-Обещаю, ты будешь править колесницей, пойдем в стойню, я помогу тебе оседлать крылатых драконов.

Широкие врата, сотканые из легчайшего эфира, разделяют ясный день от черной ночи. Кроме бога солнца, только у его жены Климены был ключ от тех эфирных врат. Столкнув железный засов, мать и сын направились к колеснице. За нимы на растоянии шага следовал Сабскаба и Бончо, они под видом продуктов питания загрузили в колесницу несколько ракет Миш Мак страшной разрушительной силы и растворились в небытие. В стайне крылатые змии били копытом и громко фыркали, учуяв чужака. Климена успокоила их, а затем обратилась к сыну с такой речью: «О, сын мой, оберегаемый бессмертными богами, сегодня тебе предстоит подняться выше облаков на крылатых драконах. Правь ими твердой рукою, не подымайся слишком высоко, а все время едь дорогой проложеной твоим отцом, ее ты ясно увидишь по колеям, которые идут через все небо. Когда окажешься на небесах, не вращай по сторонам глазами, а смотри на дорогу. И ушами не хлопай, а прислушивайся к работающим движателям, в которых не должно быть посторонних шумов.

-Мама, я знаю, что делать, ведь я - летчик-аватор,- успокоил ее сын Фаэтон, отворив скафандр колесницы, нырнул внутрь. Надобно заметить, что Фаэтон неоднократно бывал внутри колесницы, и прекрасно знал, как она устроена. Отец Гелиос иногда позволял ему залезть внутрь, трогать рычаги управления, но вот летать никогда не разрешал. Колесница была огромна, по краям прозрачного скафандра крепились гигантских размеров крылья, сзади - железный хвост. И все это цельно металлическое из легчайшего вольфрамо-кобольтового сплава, который от нагревания светился ярким светом. Внутри колесница была укреплена частыми ребрами и легкими фермами, а сверху была устроена прозрачная сфера хрустальных стекол, откуда как на ладони открывался окружающий мир. Нижняя часть колесницы была изготовлена таким образом, что при посадке на воду она могла словно лодка плыть по воде даже с работающими движателями. Движатель находился в хвосте колесницы и был отлит из крепчайшего железа, своей твердостью в два раза превосходящей сверхпрочный металл Орихолк. Он представлял собою взрывную камеру, от которой по специальным каналам отводилась энергия взрыва. Эта реактивная энергия и толкала колесницу к небасам. Уменьшая или увеличивая силу взрыва, можно регулировать скорость подьема и падения апарата. Взрывные камеры питались от порошкового Гелия, вещества по своей природе обладающим необычной взрывной силой, а по своим характеристикам превосходящим все известные взрывчатые вещества. Этот божественный порошок Гелий был вечен, он не исчерпывался, не истощался, не уменьшался, а наоборот увеличивался в обьемах. Взорвавшись он выталкивал газы, а сам осыпался мелкой пылью в специальные резервуары. Охлаждаясь, он начинал разбухать, увеличиваться в размерах, отчего снова становился пригодным к употреблению. Оставалось только пересыпать порошок из пустого в порожнее - и готово, можна лететь дальше. Кроме колесницы бога Гелиоса порошковый Гелий не применялся вообще нигде, из опасения взорвать всю ойКумену. Таков был в общих чертах принцип движущего механизма колесницы. Во всех отношениях это была лучшая колесница из всего существующего на планете, не один из летательных апаратов не мог с ней сравнится ни по одному из показателей. Совершив обряд поклонения Солнцу, Фаэтон намазал свое лицо священной мазью, повязал на лоб белую повязку с красным кругом, и надписью «Божественный ветер».

-Прощай, мама. - помахал ей рукою и тут же задраил входной люк, крепкой рукой взялся за рычаг и слегка дернул его, но тот не поддавался. Тогда Фаетон приложил большое усилие, рычаг сдвинулся только чуть-чуть, раздался резкий глухой удар, тот первый треск, от которого вздрогнул корпус колесницы. Это резвые змии бьют копытами землю, пламя пашет у них из ноздрей. «В добрый путь, сын мой!» - прокричала в след богиня Климена и послезилась. «Хей хей йо хей» - хлестнул Фаэтон плетью резвых драконов, и те послушны его крепким рукам оторвались от земли и понесли колесницу по крутой дороге на небо. Фаэтон прислушивался к работающим движателям, скрипят гужики, монотонно посвистывают омешики, часто трещат зацепные зубья колес, трущиеся о приводные цепи рулей высоты. Вертится глаз солнца о двенадцати спицах, не изнашивается колесо света, не нагревается его ось, хотя и несет большой груз, от века не ломается его обод вместе со ступицей, четверка драконов тянет его впряженные в вытянутое дышло. Фаэтон любил высоту. Чем выше ему удавалось поднять свою крылатую обезьяну, тем легче было лететь, уменьшалось сопротивление воздуха, увеличивалась скорость. Но теперь же, взлетев выше облаков, высота уже не казалась ему такой прекрасной. Двадцать раз он успел пожалеть, что сел в эту резвую колесницу, ибо взглянув вниз, он буквально побледнел от страха, так далеко под ним была планета Земля. А вокруг на хрустальном небосводе мерцают яркие Звезды, приколоченые к нему медными гвоздями. Дрожат колени у Фаэтона, тьма затмевает его очи, он и не думал, что прийдется взлететь так высоко, предполагал, что аппарат будет парить над землей и не на такой скорости. А тут скорость колесницы достигла того предела, за которым наступает заметное изменение жизненного ритма, скорости биения сердца, обмена крови и соков, питающих все члены организма. Тело стало легким и невесомым, грудь резало, голова кружилась, сердце выстукивало «Тук Тук Тук», необычно яркие мысли появлялись и снова ищезали в небытие. А вот движения были непривычными. Он тянется к ручке реостата, а сам отлетает в другую сторону и хватает ножку стула. Он пытается встать на ноги, а вместо этого зависает вниз головою - одним словом, невесомость. Наконец ему удалось совладать с собою, дотянуться до рычагов управления, попытаться сдвинуть их с места, но из этого тоже ничего не вышло, он будто присосавшаяся пиьявка висел вниз головою, изгибаясь и скручиваясь. А за окном скафандра мелькают неведомые ему созвездия да страшные небесные звери, от одного вида которых он пугается еще больше. Вот на все небо раскинулся чудовищный своим видом скорпион. Туда несут Фаэтона резвые змии. Увидел несчасный юноша покрытого темным ядом скорпиона, грозящего ему смертельным жалом, и устрашился его грозного вида, выпустил вожжи. Еще быстрее понеслись драконы, почуяв свободу. То взвиваются они к самим звездам, то опустившись несутся почти над самой землей. Богиня луны Селена с изумлением глядит как мчится по небу никем не управляемая колесница ее брата Гелиоса. «Куда ты?» - кричит она Фаэтону, предупреждая, «там Солнце, оно оплавит тебя». Боже правый и левый, сейчас колесница разобьется, упадет прямо на Солнце. «Гак Мак Бак так перетак» - ругался Фаэтон, что было силы дергая рычаги управления. И надобно отметить, что ценой огромных усилий ему все же удалось справиться с колесницей, и она не долетая к Солнцу несколько тысяч километров, отвернула в сторону. «Пронесло» - подумал Фаэтон, выглядывая через дымчатое окно илюминатора на кипящую огнем планету по имени Солнце. Огромным косматым клубком висит гигантское светило дня в пустоте безбрежного космоса, от его плотного ядра отделяются фонтаны брызг, превращаясь в сотни новых солнц, только меньших размеров. Они пузыряться, надуваються и лопают океаном огня, превращаясь в темные солнечные пятна. «Боже правый и левый» - схватился за голову Фаэтон, «зачем я послушался тирана Крона? Сидел бы сейчас в какой-нибудь харчевне, наслаждаясь хмельным нектаром да игрой в шашки».

Словен сбегает на войну

Небесный дворец, устроенный на самой вершине башни Иггдрасиль, находится так высоко над землей, что кажется, будто отсюда, из заоблачной дали, можна взором охватить чуть ли не полмира. Да и не каждая птица может подняться на такую высоту, лишь орлы, парящие выше облаков, соколы да кречеты иногда отдыхают на его вершине. Вот на этой-то головокружительной высоте и свил царь Световит уютное гнездышко для своей жены богини Эос. Одеяло, сотканное из нитей лунного света, да лебяжий пух - вот ее постель. Рано-рано утром, еще до третих петухов, пестротропная богиня утренней зари улетала пробуждать этот мир от спячки, несла свет и радость всему живому. А вечером, сделав круг над землею, возвращалась к себе домой, в злаченные палаты башни Иггдрасиль. «Спи. моя ненаглядная» - шептал царь Световит, целуя глаза своей любимой жены, «спи, не просыпайся, я скоро вернусь». Надобно напомнить, когда Световит задумал свой побег на войну, он опоил жену сон-травою с таким расчетом, пусть спит сладко и долго, а когда проснется, я успею вернуться домой с победою. Который день подряд спит безметежным сном богиня утренней зари, не просыпается, опоенная сладкими грезами. Тут же у ее постели в сетках сплетенных из прохладных лучей лунного света спят ее служанки, опьяненные сладким соком сон-травы. Сладким сном спит богиня утренней зари и снится ей, что летает она высоко-высоко, выше облаков небесных, с мужем своим соколом, а рядом парит их сыночек Словенушка, и от этого великой радостью наполняется материнское сердце. «Сыночек мой любимый» - обнимает Эос свое дитятко. «Скачи, пляши, дитятко. Скачи пляши, малое, доколе старость не пришла, доколе молодость не прошла». Сладким сном спит розовоперстая зорюшка, не просыпается, лишь только дрожат кончики ее ресниц. А во сне ей сыночек отвечает: «Не вели мне, матушка, скакать, плясать да тешиться, не вели дома сидеть. Я на войну поеду, где мужи друг с другом бъються, там где кровь рекой струится». Пытается открыть свои очи богиня Эос, начинает будиться, но проснуться не может, лишь только дрожат кончики ее ресниц, будто колокольчики звонят своим малиновым перезвоном. Это сон-трава дурманит ее сознание. Раньше матери очнулся ото сна царевич Словен, сразу сообразил, что к чему. Понял, что отец уехал на войну, опоив их с матерю сонным зельем. «Я дома сидеть не собираюсь» - твердо решил юный царевич и тут же стал на войну собираться, не выспросив разрешения у отца да матери.

-Это вы так думаете, что я годами не вышел, - голосом твердым и нетерпящим возражений заявил он коменданту города Одину.

-А чем тебе наша война плоха? - отвечал ему Один, - посмотри кругом, враги вот-вот ворвутся в крепость, нам сейчас каждый человек на счету.

-Дома я не останусь, - стоял на своем царевич, приказывая, - Дай кафтан мне для сраженья. Дай военную рубашку.

Один как мог, пытался остановить его от необдуманных поступков, ворчал и ругался.

-Я твоему отцу обещал, никуда тебя не отпускать да присматривать за тобою.

-Я уже не мальчик, других не хуже, - отвечал ему юный царевич, - не ты ли был мне учителем, не ты ли научил меня владеть оружием, не ты ли обучил меня ратной премудрости, рыбою-щукою нырять в глубоких морях, птицей-соколом летать под облаками, серым волком рыскать по широким полям - это все твоя наука.

-Сейчас время лихое, - отвечал Один, - нам каждый воин на счету, вражий царь похваляется город Мидгард разорить, алтари и храмы божи огнем спалить, мужчин всех повырубить, красных девушек да молодушек в полон угнать.

-И все же я поеду, - стоял на своем царевич, - не гоже мне молодому за крепосными стенами прятаться. Мое дело - в чистом поле врагам головы рубить, так что не удерживай меня в городе, все одно сбегу.

Делать нечего, пришлось Одину покориться воле царевича, принес он кольчугу заговоренную да брони самые крепкие. Протянул их Словену поучая: «Крепче будет муж в кольчуге, лучше в панцире железном». Когда Один снарядился царевич в железные рубахи, протянул ему отцовский мечь да кожаные ножны, поучая напутствовал: «Держи этот мечь крепко, как огонь тот мечь сечется, семь голов на отмашь рубит, о вражьи головы этот мечь отточен». Крепкий лук с гвоздя снимает, приговаривает: «долго висел этот лук разрывчатый в темном месте, истосковался он, без дела лежа. Вот к нему колчан тугой и стрелы каленые, крепче коих не сыскать на свете. А вот эта черная стрелка таит в себе великую силу Алатырь камешка, будь с ней очень осторожен, ибо она может взорвать полмира». А потом провел царевича на двор, запряг огненно-рыжую лошадь, взяв поводья, он тихо повел коней к городским вратам. Бесшумно отворились самые дальные северные врата, выпустив полсотни воинов. Незаметными тропами, минуя вражьи посты, пробрались они во чисто поле, здесь и простились.

-Доберешься в Тмутороканское царство, спросишь там сына богини Марены по имени Маресьев, передашь эту записку. Он даст тебе летающую колесницу, которая быстрее ветра домчит тебя к месту боя. Возвращайся с победой, - напутствовал царевича Один, и кнутом коня ударил. Поначалу они ехали не быстрой рысью, чтобы не привлекать к себе внимание йотунов-демоносов, ибо те были совсем рядом, но потом Словен оглянулся на своих путников и крикнул «Скорей!». Вздрогнула земля под копытами борзых коней, разбудив дремлющих часовых. Демоносы ударили на сполох, да где им за Словеном угнаться. Без дорог бежит его конь, без путей мчит седока в Тмутороканское царство. Серым волком вьется над землею, быстрым соколом летит под облаками.

Ночная баталия

Каждое утро начиналось с того, что демоносы обстреливали город Мидгард зажигательными снарядами, пытаясь устроить в городе пожар и нанести защитникам хоть какой-то урон. А те в свою очередь отвечали ответным огнем. Такие обстрелы сделались чем-то обыденным и на них вобщим-то никто не обращал ни какого внимания. Обстрел прекращался ближе к полудню, и тогда от нечего делать демоносы начинали готовить обед, а чтобы развеять скуку они проигрывали награбленную добычу и оружие в шашки, в чехарду, в «чет-не-чет» и посматривали с убийственным хладнокровием на непокорный город. Ночью, раставив посты и дозоры, демоносы зажигали костры и жарили мясо в огромных котлах. У костров, горевших всю ночь, стояла бессонная стража, так продолжалось день ото дня. Но скоро облога наскучила воинам, безделье и продолжительная трезвость вселили в их душу тоску, они начали роптать, требуя хмельного питья. Эфрату, главнокомандующему объединенными силами Египта и стран сателитов, пришлось удвоить порцию пива Теллы, отчего разложение в войсках только усилилось. Так продолжалось день за днем. Тиран Крон отсутствовал, город не сдавался, боевой дух воинов постепенно угасал. Через какое-то время в небе над городом показалась крылатая колесница. Это вернулся тиран Крон и Сабскаба, они дважды облетели город, осмотрели вражеские позиции и приземлились.

-Ну что у вас тут происходит? - спрашивал он у Эфрата, - скоро падет город или нет?

-Я думаю скоро, - с тоской в голосе отвечал Эфрат, - мы каждый день обстреливаем город зажигательными бомбами, но толку от этого не много. Люди сидят в городе и, кажется, даже не собираются сдаваться, отчего в нашем войске царит уныние, демоносы скучают от безделия, боевой дух угасает.

-Добрыми вестями вы встречаете своего господина, - ругался тиран Крон и, прихватив с собою пару-тройку верных слуг, лично отправился проверить, что и как. Прохаживаясь между обозами, он осматривал своих воинов. Это разноплеменное воинство так и не стало единой массой, каждое племя держалось обособленно, стараясь придерживаться своих видовых обычаев. В самом начале военных действий, когда демоносы одерживали одну победу за другой, могло показаться, что все это разношерстое воинство превратилось в единый живой организм, но теперь, прохаживаясь меж радами, Крон осознал, что его некогда могучая армия просто разваливается на части. А всему виной бездействие, уж слишком крепким орешком оказались неприступные стены Мидгарда. Не сумев с ходу овладеть городом, Египетская армия перешла к осаде. В течение этих долгих месяцев, демоносы насыпали защитные валы, соорудили множество метательных площадок и деревяных крепостей, со стороны реки город был заперт галерами, стянутыми железными цепями. И все же армия бездействовала, постепенно разлагаясь. Прогуливаясь среди обозов, Крон своими глазами увидел, что большинство его воинов ничем, кроме пьянства и игры в кости, не занимаются, к тому же они ведут себя развязно, разгуливая с таким видом, будто не на войне они находились, а на прогулке.

-А что я могу поделать? - оправдывался Эфрат, -воинам, задействованным на земляных работах, положено усиленное питание, вот и выдают им помимо хлеба, мяса и фруктов по кружке египетского пива Теллы.

И ты хочешь заверить меня, что от одной единственной кружки Теллы можна так опьянеть? - ругался тиран Крон, указывая копьем на совершенно захмелевшего демоноса, попавшегося на их пути.

-Чесное слово, каждому воину выдают по кружке пива, но затем воины начинают разыгрывать свое пиво в кости, этому демоносу наверное везет больше других.

И правда, этот везунчик развалился посреди дороги, подложив под голову свою лопату и с видом нескрываемого блаженства сладко похрапывал.

-Ты смотри, какая важная птица, -невольно залюбовался спящим тиран.

Огромный, широкоплечий гигант страны Пунт с грудью как бочка, и бегемотьей глоткой лежал на самой середине дороги, раскинув руки и хвост в дорожной пыли. Полюбовавшись картиной, Крон копьем кольнул воина в бок. «Вставай!». Но тот не шелохнулся. Тогда тиран нагнулся и громко крикнул на ухо «Подьем!» - никакой реакции. Тогда он начал ударять свом мечом о медный щит, произведя невероятный шум. Демонос поморщился, что-то недовольно бормоча, приподнялся на локтях. Зелеными, ничего не понимающими глазами, осмотрелся вокруг, и хмельным раздвоенным языком прошипел: «Это что за дурак так громко дверью хлопает? Сейчас как встану, как настучу по загривку». При этих словах силы совершенно оставили воина, и он снова плюхнулся мордой в дорожную пыль.

-Протрезвите его, поставьте на ноги, - приказал тиран.

Сабскаба тут же выхватил свою семижильную плеть и начал протрезвлять захмелевшего молодца. «Ты что это, скотина, брыкаешся» - орал он на ничего не соображающего воина, «не видишь, что перед тобою одни благородные особы, я запорю тебя барана! козлища ты эдакий!» - кричал он. От побоев и криков захмелевший демонос пришел в себя, хоть и качался во все стороны, но на ногах стоял, благодаря лопате, с которой ни за что не хотел растаться.

-Очень хорошо, - сказал Крон, - раз он уже соображает, пробейте ему в носу дырку на память и назидание.

Воин долго и вдумчиво пытался вникнуть в суть сказанного, а затем отбросил лопату в сторону, приставил руку к пустой голове прямо возле козырька бровей, отвечая с покорным видом.

-О, великий тиран, у меня уже есть в носу две дырки, зачем мне третья?

-Молчи, дурак, - прикрикнул на него Сабскаба, и тот смирившись со своею судьбой махнув рукой, промямлил: «Такая уж наша доля, терпеть от тварюк». От услышанного даже плеть выпала из рук Сабскабы. Он, судорожно глотая воздух, пытался отыскать ее в густой траве, да только напрасно. Крон остановил его.

-Не стоит так усердствовать, воины нам нужны. Нельзя забывать и того, что даже осел не всегда слушается палки, а после мешка с ячменем становится более резвым и покладистым. Протрезьвите этого героя, обвяжите огненным зельем, а затем катапультируйте в город, пускай полетает.

-Хоть ты им кол на голове теши, а они все равно напиваются, - ругался на все лады Эфрат, ничего с ними не могу поделать. А все от безделия, нету настоящего дела, а без дела - одно безделие и пьянство.

-Да, - соглашался Крон. Осада затянулась, штурмовать крепосные стены города было бесполезно, все атаки разбивались о неприступные стены и мужество защитников. Он с тоскою смотрел на возвышающуюся до небес башню Иггдрасиль, она манила его, приковывала взгляд, мысли роились в голове, безумно кружась, а к горлу подкотил ком горечи. «Ничего, ничего» - шептал тиран охрипшим горлом, «скоро прилетит Фаэтон, привезет оружие возмездия, и я вот этими своими руками разрушу тебя до основания, а затем... из твоих осколков я создам себе нерукотворный памятник». И тут, будто насмехаясь над ним, часовые на крепосных стенах сделали перекличку, и снова все стихло. «Эх, угрозы, угрозы - пустой звук», - горевал раздасадованый тиран, «самое обидное, что я не только не могу разрушить город, но даже не в состоянии узнать, страдает ли неприятель от голода или насмехается над нами с высоких неприступных стен. Как я могу осаждать город, если мне совершенно неизвестно, каковы настроения в стане неприятеля, а ведь это ключевой момент всякой осады. Нужно немедленно выяснить, существует ли в городе потайной ход, и если он существует, послать лазутчика и все разузнать». Так думал он, стоя у крепосных валов, а вечер давно потухал, и чудная ночь неспеша обвалакивала горизонт. Взошедшая луна скрылась за рваной тучей и время от времени появлялась от туда, словно приведение, выглядывающее из-за дверной завесы. Начал накрапывать дождик, прошелестел легкий ветерок, и облака в небесах обрели очертания птиц, ласковый ветер Зефир подхватил их дымчатые кружева и играя разметал в стороны. А тиран Крон все стоял и неотрывно всматривался во всю эту великолепную, открывающуюся пред ним картину. Весь воинский стан загорелся кострами, вспыхнули огни и на гордских укреплениях, громко перекликалась стража, она то и вывела Крона из оцепенения. Пройдя между рядов телег со всяким добром и провиантом, он видел горбатые спины воинов, спящих вблизи костров, подмостив себе под голову железные доспехи, щиты, копья и дротики которые были неотлучно при каждом воине. Тяжелые Египетские волы большими беловатыми массами лежали, подвернув под себя ноги, и казались серыми камнями, раскиданными посреди тысяч черных воинов. Со всех сторон уже стал подыматся густой храп спящих, а храпеть демоносы умели мастерски, некоторые выводили настоящие трели, что впору ими заслушаться. Но тут отдаленный звук взрыва - и вспышка яркого света осветила окресности. От взрыва отделился горящий факел, который пылая, падал прямо к земле. «Знамение, знамение» - радосно захлопал в ладоши Сабскаба, «это летит Фаэтон. Оно дарует нам победу», пропел он не своим голосом. Эх, Сабскаба-Сабскаба, как же ты ошибался, надеясь на Фаэтона. Вскоре выяснилось, что это горит подбитая арийская колесница.

-А-ну, быстро поймайте летчика, - приказал тиран.

-Разреши, повелитель, мне поймать летчика, - просил еще хмельной демонос.

-Тебе? - удивился Крон, будто увидел его в первый раз. -Я думал, тебя давно уже катапультировали в город.

-Прости, не успели, - оправдывался Сабскаба, - завтра утром обязательно катапультируем.

-Разреши, повелитель, кровью искупить свою провину, обещаю, больше пить не буду.

-Ладно, - согласился он махнув рукою, - давай, действуй, но если не справишься, пиняй на себя.

-Есть, пинять на себя, - вытянулся воин по стойке смирно.

-Чего стоишь словно истукан? - рявкнул на него Сабскаба, - тебе дали команду. Исполнять, одна нога - тут, вторая - там.

-Есть, исполнять, - отвечал воин, хватая свою лопату, что лежала на земле без всякого дела. Сел на лопату верхом, ударил ею о землю и с гиканьем и свистом помчался ловить Аватора. Скачет демонос на лопате, радосную песню поет. «Лопаточка моя, Тел Тел Тел. Лошадочка, ты моя, Пол Пол Пол. Скачи, скачи, лопаточка, Тел Тел Тел. Поймай, поймай летчика-аватора, Пол Пол Пол». Доскакав на лопате до возвышенности, воин спригнул на землю и как бросит лопату в небо, так и посыпались оттуда черные кажаны да летающие мыши. «Я семерых уложил одним ударом» - крикнул воин и скрылся за холмом напевая: «Лопаточка моя, Тел Тел Тел, Лошадочка ты моя, Пол Пол Пол».

-Вот герой, - заметил тиран, - видали как он семерых одним ударом положил, а ты Сабскаба своей семижильной плетью не можешь даже с одним справиться. Но Сабскаба, казалось, не слышал упреки, своими большими ясными очами он смотрел в ночь, где вдали догорала крылатая колесница Ариев, а затем задумчиво произнес следущее.

-А я так надеялся, что это знамение нам на победу. Обидно! ведь нашей армии так необходим хоть какой-то добрый знак.

-Да, - согласился Эфрат, - неплохо бы иметь про запас пару-тройку знамений, чтобы они всегда были под рукой.

-Что за упаднические настроения Гак Мак Брак, - ругался Крон, - знамение им подавай, где я вам возьму это знамение, - сорвался он в крик, будто оправдываясь, - нету у меня лишних знамений.

-Успокойся, успокойся, - просили его слуги, - это мы так, в общих чертах. Но было поздно, Крон успел сорвать голос и теперь только хрипел, просил воды.

-Что случилось? - бросились к нему верные слуги.

-Воды, у меня горло перехватило и в груди что-то хрипит. Дайте воды, - скомандовал Сабскаба, но вскоре выяснилось, что воды нету.

-Пройдемте в харчевню, - предложил Эфрат, - тут не далеко находится одно заведение, его держит египтянин по имени Охабе, там мы найдем чем подкрепиться. И правда, походная харчевня стояла тут же рядом. Когда они вошли в шатер, то увидели, что жалкий старикашка, хазяин харчевни, с изможденный лицом и гноящимися глазами, варил пиво из недозрелой полбы, помешивая варево старой говяжей костью. В этом деле ему помагало пяток таких же, как и он сам, демоносиков.

-Пошли прочь отсюда! харчевня закрыта! - даже не смотря в их сторону бурчал сопливый старикашка.

-Что я слышу? - гневно рявкнул Эфрат да так грозно, что у старика говяжя кость выпала из рук. - Ты дерзнул злыми, кусательными словами поносить самого тирана всея ойКумены.

И тут до Охабе дошло с кем имеет дело, он уставился на вошедших своими воспаленными глазами, а затем от страха пал на землю в поклоне и дрожал будто осиновый лист. Его широкие уши, словно придорожные лопухи, нервно трепыхались, от этого в харчевне стало свежо и прохладно. От страха он только и мог, что тряс своей козлиной бородой, оправдываясь «Я –да –мы, да –ну, да-нет». Крону этот старик не понравился с первого взгляда, и он гневно выругал его.

-Вставай собака и налей нам лучшего нектара, какой только сможешь найти, да поживее.

Длино бородый старик только тряс своею бородой и скулил.

-Слово, только одно слово дайте молвить, и я вам такое поведаю, чего вы еще никогда не слышали, такое важное, что не можна сказать какое важное. Эфрат не выдержал и рявкнул на старика: «говори скорее, чего тянешь». Охабе начал запутанно объяснять: «Нектара никогда у нас и не было, кессон закончился, кексона тоже нет, кукнара и того нет, эти пьяницы все выпили. Осталась только Телла - отличное Египетское пиво». Старик проворно зачерпнул из котла горячего, только что свареного пива, и стал дуть на него охлаждая. „Ты что, собака, тирану гарячее пиво подаешь?” - пригрозил ему Сабскаба своею плетью. „Найду, найду холодненькое” - оправдывался старик, перебирая горшки, кувшины, амфоры и кратеры, при этом все время бегал и суетился. Крон присел у грязного замусоренного стола и стал расматривать харчевню. В центре был устроен очаг, над котором висел большой котел с дымящимися яствами, кругом стояло множество всевозможных сосудов и кратеров, амфор, горшков и прочей посуды, какие обычно бывают в каждой харчевне. В дальнем углу прямо на мешках с ячменем и полбой сидели жалкого вида старухи, они что-то жевали и сплевывали прожеваное в большой медный сосуд, улыбаясь своими большими верблюжими зубами. Прожевав ячмень, они смачно сплевывали пенное месиво в котел с пивным суслом, при этом их крупнощекие лица выражали блаженство.

-Ну что ты там копаешься? - начал сердится Крон, у которого при виде безобразных старух еще больше засосало между гландами и горлом. -Где твоя хваленная Телла?

-Несу, несу, повелитель, - щебетал старик Охабе, тряся своею бородой, - а вы пока перекусите, - поставил на стол жареное мясо, вяленую рыбу, головку сыра, лук, чеснок и лепешки хлеба.

-Мне жирный кусок в горло не лезит, я пить хочу, - ругался Крон, - давай быстрее, что там у тебя есть?

-Несу, несу, - оправдывался Охабе и тут же поставил пред ними на стол огромный кратер с белой пенной шапкой пива. Разлив по кубкам, он склонился в поклоне.

-Угощайтесь, на здоровье, мой повелитель!

-Сначала испей сам, - скомандовал Эфрат. И тот повинуясь, выпил, приговаривая пожелание: «Выпьем за то, чтобы никогда не иссякал источник нашего счастья!», и услужливо склонившись, расплылся в довольной улыбке. Это пожелание вызвало шумное одобрение окружающих. «Чтобы не иссяк источник счастья». Все с жадностью пили Теллу большими глотками.

-Хорошее пиво, - хвалил Ефрат, - свеженькое, пенненькое.

Крон пил с жадностью, не чувствуя вкуса, он не привыкший к такому питью, не мог понять, что находят в этом пойле его воины. «Разве можна пить такую дрянь?» - думал он, делая большие глотки, пока не почувствовал, что с одним из глотков в его рот попало что-то скользкое, живое и отвратилельно прохладное. От неожиданости и испуга он поперхнулся, из его рта вырвался целый фонтан брызг и к своему удивлению обнаружил, что вместе с пивом он выплюнул лягушку. Глаза Крона расширились до невероятных размеров.

-Что за дрянь, ты подаешь своему тирану?

Охабе только жалко улыбался и тряс своими длинными ушами.

-да это же просто жаба-холодушка.

-Какая такая жаба-холодушка? - удивился он, едва сдерживая себя от подступающей рвоты, и тут же выхватил свой мечь, рассек кувшин с пивом, а оттуда выпрыгнуло несколько склизких, мерзких лягушек-холодушек.

-Всякий враг, который замышляет злое против господина, погибнет, как погиб этот сосуд! - вскричал тиран, замахиваясь мечем, - убью как собаку.

Длинный, ушастый демонос по имени Охабе упал на землю, терся у ног Крона, словно уж, и скули:

-Смилуйся, о, повелитель! Слово, одно только слово дай сказать, не губи раба твоего верного, это всего лиш пенница-хмельница, дрожжевая холодушка. Вот эти, - он показал на безобразных старух, - жуют ячмень, размельчают полбу, смешивая их своею слюной. Затем всю эту жвачку они сплевывают в сосуд, где оно, перебродив, превращается в сусло, затем его варят в котлах, смешав с водой и хмелем, а уже готовый напиток разливают по амфорам, а холодушки его остужают. Я хотел как лучше. Пиво было гарячим, а чтобы оно быстрее остыло, я бросил в кратер горсть холодушек. Мы всегда так делаем. Я хотел как лучше.

-Прости, пожалей его, государь, он хотел как лучше, - голосили пышнощекие старухи, и пена хопьями висела у них на лицах.

Крон от природы был скороспелым и быстро отходчивым, умел прощать, успокоившись, он даже попытался выпить пива. Взяв в руки кубок, поднес его к лицу, внюхиваясь, всматриваясь в нутро сосуда. Пенная шапка была причудливо изрезана мириадом радужных пузырей, их было сотни, тысячи, и в каждом из них сидела зеленая пенница–хмельница, дрожжевая холодушка, надувала свои щечки и кумкала «Кум-ква-кум». Приступ дурноны, терзавший его весь этот вечер, в один миг вырвался наружу, ему вдруг почудилось, как в его желудке дрожжали и кварквакали тысячи холодных и мерзких холодушек. Подымаясь в верх по горлу, они цеплялись своими лапками за гланды, рвались наружу. Кружка с пивом пала на пол, зажимая рот руками, он быстрее шмеля вылетел из харчевни, гремя доспехами. Утробный рев эхом пронесся от харчевни прямо к Мидгарду, ударился о его крепкие стены, усилился, разорвав ночь воем сирен. «Тревога» - вскричали насмерть перепуганые демоносы. Паника и обостренное чувство опасности сыграло свою злую шутку. Еще сонные они выскакивали из шатров и палаток в одних подштанниках, толкали друг друга, надевали на головы вместо шлемов котлы, в которых всю ночь варилась мясная похлебка, хватали вместо копий дрова, многие бежали куда-то, не разбирая дороги. В одно мгоновение военный лагерь пришел в движение, дробно били барабаны, работали катапульты, выстреливая огненые ядра в сторону неприятеля. Арии со стен города ответили залпами огненых ядер, и начался настоящий ночной бой. Кровавая стычка демоносов страны Эфир и Пунт привела к столкновению воинов страны Терахит с Ирчетами, Уаутами с Ааму, Тимху с Кау, Ияму с Нехси. Кровавая резня продолжалась всю ночь аж до самого утра. И надо заметить, что даже Крон получил небольшое, но досадное увечие. Его чуть было не сбили с ног и даже умудрились наступить на хвост. Благо, что рядом оказался вездесущий Сабскаба, он грудью прикрыл тирана, и на себе вынес его тело с поля боя.