Канадские поселенцы

ГЛАВА XXXVIII

Сенклер досадовал, что приходилось бездействовать и ждать. Альфред тоже был неспокоен, зная, что отец и мать дома беспокоятся их столь продолжительным отсутствием.

На пятый день раненая настолько оправилась, что сама заявила, что в состоянии идти с ними, если они не очень будут спешить.

Нажарив как можно больше мяса, так чтобы его хватило на весь остальной путь, на рассвете тронулись дальше, на этот раз уже не по следу, а по указанию раненой женщины, прямым путем к селению.

Днем они шли, а ночью отдыхали; и на шестой день, когда расположились на ночлег, их проводница сказала, что до селения осталось всего три-четыре мили. Тогда решили, что следующий день они подойдут как можно ближе к селению и укроются где-нибудь в удобном месте, которое им укажет женщина, а ночью предпримут рекогносцировку в самое селение, чтобы узнать, вернулся ли вождь со своей пленницей, или нет.

Все поднялись еще до рассвета и, не доходя шагов ста до ближайшей хижины селения, укрылись в густой заросли молодых сосенок, где их никто не мог увидеть. Немного погодя Малачи и женщина ползком, на четвереньках прокрались в кустарники, росшие позади хижины, в надежде послушать что-нибудь; остальные, оставшиеся в заросли, не спускали глаз с хижин, стараясь увидеть, кто из них выйдет, когда солнце взойдет, и население проснется.

Прождав с полчаса, наши друзья увидели, что из одной хижины вышел индейский мальчик в рубашке из оленьей шкуры и таких же гетрах; в руках у него был лук и стрелы, в голове над левым ухом торчало орлиное перо — знак того, что это был сын вождя.

— Это Персиваль! — произнес шепотом Джон.

— Да, — подтвердила Цвет Земляники, — это он, говорите тише!

— Они сделали из него настоящего индейца, — заметил Альфред, — нам придется теперь снова обращать его в бледнолицего.

Мальчик огляделся по сторонам и, увидев ворону, пустил в нее стрелу; птица упала мертвой к его ногам.

— Знатный стрелок из него вышел! — прошептал Сенклер. — Даже ты, Джон, не сумел бы этого!

— Нет! Но ружья они ему не дают, как видно! — отозвался Джон.

Немного погодя вышла еще женщина и старик, а четверть часа спустя еще три женщины одна за другой и юноша лет двадцати, не более.

— Ну, это, кажется, и все население! — сказал Мартын.

— Я тоже так думаю… Я желал бы, чтобы Малачи скорее вернулся: он едва ли узнает больше нашего!

Спустя полчаса вернулся и Малачи с женщиной; последняя высказала убеждение, что вождь еще не вернулся; все силы индейцев были налицо: 4 женщины, старик и юноша 20 лет; совладать с ними было нетрудно, но если хоть кому-нибудь из них удастся бежать, то вождь будет предупрежден.

— Они отправляются на охоту, — сказал Джон. — У всех с собой луки и стрелы.

— Он прав, — проговорил Малачи, — это нам на руку: мы теперь можем захватить мужчин без ведома женщин, не произведя никакого переполоха в селении!

Все согласились с предложением Малачи, и спасенная им женщина одобрила их план, но предупредила: «Будьте осторожны, Старый Ворон очень ловок и хитер! «

Когда оба индейца, старый и молодой, и с ними Персиваль скрылись в лесу, Малачи, Джон, а за ними Мартын и Альфред и шагах в двадцати остальные, еще на таком расстоянии от последних, также вошли в лес и следовали параллельно неприятелю… Спустя порядочно времени, мимо Малачи и Джона пронеслось маленькое стадо ланей. Тогда они оба присели и притаились, чтобы их нельзя было заметить. Видя это, Мартын и Альфред последовали их примеру. Едва успели они спрятаться, как раненое стрелой животное пронеслось вслед за стадом мимо наших друзей, но обессилев упало в нескольких саженях от них. Спустя минуту, охотники подошли и остановились над издыхающим животным, затем взялись за ножи, чтобы снять с него шкуру; тем временем наши друзья осторожно стали подползать к ним с разных сторон.

По мере их приближения Старый Ворон становился неспокоен — он несколько раз прикладывал ухо к земле и прислушивался. Видя это, раненая женщина предложила подойти к Ворону и заговорить с ним, чтобы отвлечь его внимание и успокоить его подозрение, что в лесу кто-то есть. Предложение ее было принято; женщина вышла из-за кустов и заговорила со стариком, очевидно, объясняя ему, каким образом она вернулась раньше других; тем временем Малачи и остальные успели подкрасться совсем близко и вдруг все разом, со всех сторон, накинулись на охотников. После недолгой и бесполезной борьбы индейцы были схвачены и связаны, хотя юноша успел своим ножом ранить одного из солдат; Персиваль, которого сначала не хотели вязать, пытался бежать и вообще проявлял явную враждебность к англичанам, так что и его пришлось связать, подобно остальным.

Связав пленных, Мартын, молодой Гревс и солдаты занялись убитым животным и из его мяса стали приготовлять обед.

Капитан Сенклер, Джон и Малачи сидели подле пленников; Персиваль, не видавший в течение двух лет ни одного белого человека, до того забыл все условия своей прежней жизни, что не узнавал своих братьев и на вопрос Альфреда, обратившегося к нему по-английски, ничего не ответил.

— Постойте, я попробую с ним заговорить, — сказал Малачи и обратился к нему на английском наречии; тот его некоторое время слушал молча, затем ответил на том же языке:

— Я хочу спеть свою смертную песнь! Я сын доблестного воина и хочу умереть, как подобает настоящему воину!

— Возможно ли, чтобы в столь короткое время мальчик забыл и свой родной язык и свою семью! — воскликнул Альфред, когда Малачи перевел ему слова брата.

— Да, сэр, с молодыми людьми это часто бывает; но он вскоре вспомнит все прежнее, как только пробудет некоторое время среди нас.

Подозвав Цвет Земляники, Малачи сказал ей, чтобы она поговорила с Персивалем об его родителях, его родном доме, о братьях и сестрах и обо всем, что имело отношение к ферме.

И Цвет Земляники села подле мальчика и своим мягким, ласковым голосом стала напоминать ему о прошлом, о том, как его похитили индейцы, как убивалась по нем его мать, и как его братья разыскивали его, и многое другое. Мальчик слушал ее внимательно, и, когда часа два спустя, Альфред снова обратился к нему со словами: «Персиваль, да неужели ты не узнаешь меня?» — ответил по-английски: «Узнаю! Ты мой брат Альфред!»

Когда все стали ужинать, пленных индейцев отвели подальше, оставив их под надзором одного из солдат, а Персивалю предоставили принять участие в общем ужине. Так как руки у него были связаны на спине, то Джон сел подле него и, взяв самый лакомый кусочек мяса, стал уговаривать его скушать.

— Когда мы с тобой пойдем домой, Персиваль, руки у тебя будут развязаны, и тебе опять дадут ружье, вместо этого лука и стрел, а теперь я тебя покормлю, а ты кушай!

Столь многословная речь была необычайным подвигом для Джона. Но он так желал скорее приручить к себе брата. Между тем остальные обсуждали вопрос, захватить ли теперь и четырех женщин, оставшихся в селении, или остаться здесь и ждать возвращения Злой Змеи с его отрядом.

Решено было оставить женщин на свободе, а самим вернуться на прежнее место и выжидать возвращения вождя, который мог вернуться даже и во время их отсутствия или же на следующий день поутру. Незадолго до сумерек они расположились в зарослях и прежде, чем лечь спать, озаботились заткнуть рты индейцам, чтобы те не издали какого-нибудь условного звука и не предупредили своих о засаде. Персиваль был очень спокоен и даже помаленьку разговаривал с Джоном.

Не пробыли они в зарослях и четверти часа, как издали донесся из леса по ту сторону селения индейский оклик.

— Это они идут, — сказал Мартын, — это их оклик! Из одной хижины отозвалась таким же звуком одна из женщин.

— Да, это они! — прибавил Малачи. — Бога ради, капитан Сенклер, будьте спокойны и сядьте, а то, если вы вскочите, всех нас могут заметить!

Не прошло и получаса, как Злая Змея и его отряд показались из леса; четверо из них несли носилки, на которых находилась Мэри.

— Что с ней? — глухо простонал Сенклер.

— Она просто не могла идти дальше; так они посадили ее на носилки и несли! — отвечал Малачи.

Когда индейцы подошли к хижинам, то носилки остановились, и из них вышла и с трудом пошла в ближайшую хижину Мэри, которую обступили с обеих сторон две женщины. Затем Злая Змея обменялся несколькими словами с другими двумя женщинами, после чего он и весь его маленький отряд вошли в другой, более просторный вигвам, немного подальше.

— Все в порядке, сэр, — сказал Малачи, — они оставили ее на попечение двух женщин одну, а сами пошли в другую хижину; тем лучше; мы ее не напугаем, когда произведем нападение на Злую Змею и его воинов, что надо сделать, пока еще не стемнело, чтобы кто-нибудь из них не мог убежать и затем тревожить и беспокоить нас впоследствии. Надо выждать часок: ведь у них нечего есть, да они и утомились с дороги и, вероятно, сразу завалятся спать, как это всегда делают индейцы, и тогда будет самое удобное время для нападения.

— Прежде всего, нам надо убедиться, все ли они останутся в одной хижине или разбредутся по разным! Согласно этому нам и придется действовать, — заметил Мартын. — Кроме того, надо теперь же решить, кто останется стеречь пленных!

— Я не стану! — сказал Джон решительно.

— Не принуждайте его, — сказал Малачи. — Все равно, как только он услышит выстрел, он уйдет туда, где будут драться. Пусть Цвет Земляники останется сторожить: я ей дам свой большой охотничий нож, этого будет достаточно!

Джону поручили наблюдать за кузиной Мэри, чтобы никто не причинил ей вреда, и чтобы женщины не могли увлечь ее куда-нибудь, на что он охотно согласился, считая это поручение почетным.

Когда пришло время, маленький отряд, крадучись, стал подбираться к хижинам и оцепил кругом ту, где находился Злая Змея и его воины. Все они, по-видимому, спали, так как ничто кругом не шелохнулось.

— Не отвести ли нам сперва мисс Персиваль в надежное место, куда-нибудь подальше? — спросил Сенклер.

— Хорошо, в таком случае вы и займитесь ею; нас и без вас вполне достаточно здесь! — сказал Альфред.

Сенклер поспешил к хижине, где находилась Мэри, и распахнул дверь. Завидев жениха, Мэри радостно вскрикнула и, вскочив с постели, на которую ее уложили, повисла у него на шее. Он поднял ее на руки и понес к выходу; в этот момент обе женщины, на попечении которых была оставлена девушка, уцепились за фалды его одежды, стараясь удержать его, но Джон, вошедший вслед за капитаном, направил на них дуло своего ружья. Те в испуге отступили; Сенклер вышел с Мэри на руках и отнес ее туда, где Цвет Земляники сторожила пленных индейцев.

Однако крик Мэри разбудил индейцев; те проснулись, но не шевелились, и Малачи стал обсуждать вопрос, следует ли им ворваться в хижину или выждать, когда индейцы выбегут из нее, как вдруг кто-то из хижины выстрелил, и солдат, стоявший рядом с Альфредом, упал; затем раздался еще другой выстрел, и пуля попала в плечо Мартыну. В этот момент из дверей выскочил Злая Змея, размахивая томагавком над головой, и устремился прямо на Малачи; остальные индейцы набросились на Альфреда и Мартына, стоявших ближе других к дверям хижины. Но Малачи выставил вперед себя ружье и выстрелил почти в упор в грудь Злой Змее. Остальные индейцы бились отчаянно, но когда к нападающим присоединились и другие товарищи, то все вместе англичане одолели краснокожих, из коих только два были захвачены живыми, да и те были серьезно ранены. Их связали и положили на землю.

— Злой и дурной был он человек, — проговорил Малачи, стоя над трупом убитого им вождя. — Но теперь уже никому не причинит вреда!

— Ваша рана серьезна? — обеспокоился Альфред, подходя к Мартыну.

— Нет, сэр, пуля прошла навылет, не тронув кости; это пустяки; Цвет Земляники сейчас перевяжет мне рану, и все будет хорошо!

— Он мертв, сэр, — произнес Гревс, стоя на коленях над убитым солдатом, в которого попал первый выстрел покойного вождя.

— Бедняга! Я рад только тому обстоятельству, что индейцы первые стали стрелять по нам… Но что мы станем делать с женщинами? Ведь они не могут быть нам опасны! — сказал Альфред.

— Не слишком опасны, сэр, но на всякий случай следует их по возможности обезоружить. Надо забрать все оружие, какое только было у них; оба ружья уж в наших руках, но этого мало: надо отобрать и все ножи, томагавки и луки. Джон, позаботься об этом и возьми себе в помощники Гревса, мой мальчик!

Джон тотчас же стал производить обыски и отбирать оружие. Женщины, на попечении которых была Мэри, остались там, где они были, так как Джон с ружьем в руке не давал им выйти из хижины, зато другие две успели бежать в лес во время схватки; Малачи разрешил теперь и двум оставшимся бежать в лес, если им угодно, и они тотчас же поспешили воспользоваться этим разрешением.

Затем Малачи и Альфред вернулись в заросли, где находилась Мэри, Сенклер и остальные и куда вслед за ними Джон и Гревс принесли все оружие, какое они нашли.

Вдруг Альфред, совещавшийся с Малачи, заметил, что хижины, в которых теперь никого не было, запылали. Оказалось, что Мартын, как только жена перевязала ему рану, пошел и поджег их.

— Так и следует, — проговорил Малачи, видя недоумение своего собеседника. — Это будет доказательством нашей победы и предостережением для других индейцев!

— Но что же станется с женщинами? — спросил Альфред.

— Они пристанут к какому-нибудь другому племени, их там примут всегда, и расскажут о случившемся; и это хорошо!

— А что мы сделаем с нашими пленниками?

— Отпустим их на все четыре стороны впоследствии, но сперва должны взять их с собой и отвести отсюда дня на три пути: у них могут быть здесь поблизости союзники или друзья, которых они могут призвать к себе на помощь и уговорить напасть на нас, чтобы отомстить за их поражение.

— Ну, а раненых?

— Раненых мы оставим на произвол судьбы. Это всегда здесь так делается; мы им оставим воды и пищи, а женщины вернутся сюда после нашего ухода, и если они будут живы, то они выходят их, а если умрут, то похоронят… А вот Джон тащит медвежьи шкуры; это он приберег их для мисс Мэри; когда хижины догорят, мы расположимся там подле них на открытом месте и расставим часовых на ночь, а завтра ранним утром пустимся в обратный путь.