Кандидат

Глава 1

Эддисон

Бывают дни, от которых не ожидаешь больших перемен в жизни. И я говорю не о маленьких переменах в лучшую сторону, а о тех, когда весь твой мир сдвигается со своей оси и начинает вертеться в другую сторону. Такие дни никогда не начинаются как в Диснее с пения птиц, пробуждающих тебя от безмятежного сна, пока лесные жители готовят тебе завтрак и подбирают из гардероба одежду.

Нет. Все жизненно важные дни всегда начинаются с седьмого круга ада: твой будильник не срабатывает, и ты не успеваешь принять свою утреннюю дозу кофеина, потому что пытаешься собраться, мелькая по квартире сумасшедшей рысью. Убедившись, что не заправила юбку в колготки и не забыла надеть лифчик, ты подбегаешь к остановке ровно в тот момент, когда отходит автобус. Проклиная водителя и вселенную, несешься пешком через десять кварталов до работы. И хотя такси кажется ужасно заманчивым, вспоминаешь, что сейчас конец месяца и у тебя на счету осталось ровно 66,54 доллара. И выбор стоит: либо еда, либо такси. А ты любишь поесть, а еще больше – выпить, причем все это любишь слишком сильно, чтобы поддаться таким излишествам.

Итак, я маршировала под музыку из «Джефферсонов» (примеч. – комедийный американский сериал 1975–1985 гг.), играющую в голове, потому что когда-нибудь долг за учебу все-таки будет выплачен, и я перееду в Ист-Сайд в роскошные апартаменты в небоскребе, хотя, в моем случае, это будет особняк в Джорджтауне. А до этого момента, буду в полной заднице.

За последним поворотом от нужного здания в решетке застревает один из каблуков моих Джимми Чу, из-за чего я практически врезалась носом в цемент. Сумочка на пару с подолом юбки взмыли вверх. Юбка приземлилась где-то в районе экватора, пока я болталась, сверкая попкой перед утренним потоком людей.

О, да. В такой день и Мать Тереза не удержалась бы от ругательства за баночкой холодного пива.

Пока я отскребала себя с тротуара, моей заднице досталось грубое приветствие от неотесанного неандертальца в каске с другой стороны улицы. Сначала это был просто свист и подвывание возбужденного кобеля. А потом он перешел к словам.

– О, да, детка! Я бы тебе вдул! Ммм... Я бы стащил зубами твои трусики, а потом бы поиграл с этой задницей!

Когда я панически одергивала юбку на бедрах, выкрики и подначивания перешли в раздраженный свист.

– Иди на хер, ублюдок! – заорала через плечо, хватая сумочку и собирая остатки гордости с тротуара. Мой выпад вызвал у него лишь дикий гогот.

Закатив глаза, я проковыляла внутрь здания, держа в одной руке туфли, а в другой отломанный каблук. К счастью, я была одержимым перфекционистом, поэтому у меня в столе лежала бутылочка клея, с помощью которого можно на скорую руку что-нибудь починить. Вряд ли мое трудное финансовое положение позволит мне новую пару туфель. Эти черные шпильки были как самое крупнокалиберное оружие в моем арсенале. На данный момент, я едва могла позволить себе покупку в Payless (примеч. – крупная обувная торговая сеть), а это был край того, что можно называть дизайнерской обувью. С тех пор как я купила с рук пару обуви на Ebay, я скорее притворялась модной штучкой, чем была ею на самом деле.

Лифт взмыл вверх к десятому этажу, заставив сжаться мой пустой желудок. Когда двери открылись, я поспешила по коридору через стеклянные двери предвыборного штаба кандидата в президенты – сенатора Джеймса Каллагана. Двадцать минут десятого утра, а это место уже напоминает пчелиный улей. После победы с небольшим преимуществом на предварительном голосовании в Нью-Гемпшире и партийной конференции в Айове, его предвыборная кампания набрала обороты.

До выборов в конгресс осталось лишь несколько недель, и нельзя было терять ни минуты. Когда кто-то баллотируется в президенты, праймериз (примеч. – предварительные выборы, посредством которых определяются кандидаты от Демократической и Республиканской партий) – это гонка на выживание. Чем больше голосов ты наберешь, то тебя, с большей вероятностью тебя, выберут от партии на летнем конгрессе. Поскольку сенатор Каллаган превзошел оппонента лишь на пять пунктов по каждому мероприятию, он и его команда пахали, не разгибая спин, что означало – штаб кампании работал в два раза больше.

Швырнув шпильки и сумочку на стол, я сразу направилась к кофейнику. Сегодня был не тот день, когда можно расслабиться наркотической бурдой с сахаром или сливками. Нет, я собиралась упиться крепким черным кофе, пока он еще был обжигающе горячим. Когда кофеин попал в систему, мои глаза закатились до самого мозга, и я простонала от почти оргазмического удовольствия.

Получив порядочную встряску, обратила внимание на стоящие на столе коробки с пончиками. Избыток сахара и жира были основными пунктами диеты штабистов. Можно было рассчитывать на пончики и выпечку на завтрак, и пиццу за пиццей днем. Бюджет кампании шел на ТВ-рекламу, постеры и баннеры, так что нечего было и рассчитывать на доставку полноценного питания. Когда я не спешила, то старалась взять с собой салат и фрукты. Я участвовала в кампании всего шесть месяцев, но уже набрала десять фунтов. Мой старший брат любит дразнить меня, что все десять фунтов ушли на грудь и задницу, с чем, после сегодняшнего озабоченного отзыва, я была склонна согласиться.

Подлив еще кофе, схватила пончик с корицей свободной рукой и направилась к своему столу. Когда я подошла, зазвонил телефон.

– Волонтерская служба, – ответила я.

Это был Грант, наш нью-йоркский представитель.

– Привет, реклама. Мы в полной заднице из-за латиносов, собранных для митинга Каллагана.

– О чем ты? – застонав спросила я и глотнула кофе.

– Переводчик уволился, так что местные митинги в Нью-Йорке и Джерси могут провалиться.

Я сделала глубокий вдох и собралась с мыслями.

– Так, начни рассылать анкеты для поиска нового переводчика для этого района. В худшем случае я сяду на поезд и приеду сама.

– Ты говоришь на испанском? – скептически отозвался Грант.

– Si. Soy fluido en espanol, pendejo, – ответила я (примеч. – Да, я свободно говорю на испанском, мудила).

– Дай угадаю, ты только что подобрала для меня пару ласковых? – Грант фыркнул.

– Можешь быть уверен.

– Считай меня психом за то, что сомневаюсь, но разве ты не выросла в Северной Каролине?

– Да. Но я также проводила каждое лето в Центральной Америке. Такое обычно не проходит бесследно.

– Понятно.

– И на будущее: «pendejo» значит «мудила». Кроме того, я могу назвать тебя «cabron» (примеч. – Ублюдок).

– Ладно, ладно. Обещаю больше не сомневаться в твоих способностях.

– Так-то лучше. Напиши, когда все решится с переводчиком.

– Будет сделано.

– Adios pendejo! (Примеч. – До свидания, мудила!)

– Пока, реклама, – смеясь ответил Грант.

После разговора с Грантом я сделала еще несколько звонков, попутно допивая кофе и уплетая пончик. Раз уж мой желудок по-прежнему гремел пустотой, решила, что в этот адский денек можно плюнуть на подсчет калорий и цапнуть еще один пончик с корицей.

Шагая к своему столу, не могла удержаться от ощущения, как невероятно мне повезло, что я смогла устроиться в штаб кампании Каллагана. Это была не просто удача, что я нашла такую работу в двадцать семь лет, кроме прочего это был большой профессиональный и личный шаг вперед. Первые два года после окончания колледжа я проработала личным ассистентом члена палаты представителей Уолтера Грегсона. И если день я проводила с Уолтом-старшим, то ночами была занята с его сыном, Уолтом-младшим. Так что можно сказать, что эта работа досталась мне через протекцию.

Мы с Уолтом познакомились на последнем году в Дьюке (примеч. – частный исследовательский университет в Дареме, Северная Каролина), где специализировались в политических науках и через полгода начали жить вместе. После выпуска, мы переехали в квартиру в Джорджтауне. Когда я начала работать на его отца, Уолт получил работу в лоббирующей компании.

Все было идеально и, казалось, шло к идеальному свадебному финалу. Оглядываясь назад, понимаю, какой наивной была, когда проводила ночи в одиночестве. Уолт уверял меня, что задержки на работе – это вина его начальства. Он был новеньким и ему нужно было зарабатывать репутацию, что означало начинать работу на рассвете.

Правда же состояла в том, что Уолт пал жертвой того, что я обычно называю вашингтонским проклятьем члена. В самом воздухе округа Колумбия было что-то такое, отчего он словно пропитан духом нарциссизма и завышенной самооценки. Даже человек с твердыми убеждениями никогда не думавший засмотреться налево, мог перейти на темную сторону. Их словно засасывало в Бермудский треугольник с кисками.

Уолт не просто засмотрелся, его член попал прямиком в одну из офисных стажерок. Я имела «удовольствие» обнаружить их однажды вечером, когда решила устроить ему сюрприз и принести его любимую тайскую еду на вынос. Вместо того, чтобы надрываться за компьютером, он шпилил стажерку, перегнув ее через свой стол.

Он бежал за мной до самого лифта, с полуэрегированым членом наперевес, умоляя не уходить. Он завел ту же песню, что и все мужики, которых поймали на горячем. Уолт обещал, что это никогда больше не повторится, что это был просто секс, что он любит меня и никогда не хотел причинить мне боль. Он даже поднял ставки, предложив посетить терапию и добиться перевода стажерки в другой офис.

Но в глубине души я знала, что никогда не смогу ему снова доверять, поэтому мы расстались. Как я поняла позднее, расставание с Уолтом-младшим автоматически означало расставание и с его отцом. Меня выставили на следующий же день без лишних церемоний, и под этим я подразумеваю охранника, встретившего меня у входа с коробкой моих вещей и сообщившего, что я здесь больше не работаю. Очевидно, плохие новости быстро просочились от сына к отцу. Что за ублюдки.

Следующие несколько дней я была безработной и бездомной. Конечно, я могла бы, прижав хвост, уехать к родителям в Северную Каролину, но для этого была слишком независимой. Мой сильный характер был одновременно благословением и проклятьем для моих родителей. Это они научили меня быть упертой и твердо стоять на ногах. Когда они были миссионерами в Центральной Америке, мои брат, сестра и я научились быть напористыми и находчивыми, но мне кажется, сейчас они бы хотели, чтобы я стала менее независимой и самодостаточной. Например, нашла бы работу поближе к дому, вышла замуж за какого-нибудь молодого священника из их церкви, как это сделала Эми, моя старшая сестра.

Вместо этого, я осталась со старшим братом в Арлингтоне до тех пор, пока не нашла работу в штабе Каллагана. Через несколько месяцев моей зарплаты хватило на то, чтобы перебраться в чересчур дорогую и столь же чересчур дерьмовую однокомнатную квартиру в городе – ту самую, из которой я неслась как безумная, опаздывая этим утром.

Улучив свободную минутку, вытащила из стола супер-клей. Разложив на столе материалы, почувствовала себя хирургом перед операцией. Спасение нежно любимых и таких нужных туфель было важным делом.

– Ты нужен мне, Чу. В тебе еще теплится жизнь, приятель, – уговаривала я.

Положив ладонь на пятку туфли, я прищурилась.

– Твой каблук исцелен, Чу! – изобразив проповедника на телевидении, торжественно провозгласила я.

– Мисс Монро?

Я подскочила на месте и подняла голову от туфли, чтобы увидеть Бернарда Джорджа, главу кампании. Моего босса. Очень важную шишку.

– Да, сэр? – с трудом сглотнув, пропищала я.

– Можно Вас на пару слов?

Ох, черт, черт, чеееееерт! Никто не подходил к мистеру Джорджу «на пару слов». Сначала нужно пройти через три инстанции, просто чтобы помахать ему рукой. У его роскошного офиса с видом на Потомак было больше охраны, чем на досмотре в аэропорту. Это был плохой знак.

– Да, сэр, конечно, – я заставила себя выдавить улыбку.

Надев свою покалеченную обувь, кривой походкой направилась за мистером Джорджем. Испорченные Чу, казалось, были предвестником моего скорого ухода из кампании, и мой подбородок дрожал, пока я пыталась справиться с неминуемой угрозой. После увольнения отсюда дороги назад не будет, у сотрудников политического аппарата долгая память, если это касалось тех, кто облажался. Через четыре года появится новый кандидат, но тебя всегда будет преследовать слава неудачника, словно библейский знак зверя на лбу (примеч. – Знак зверя – это число 666, или имя зверя с семью головами и десятью рогами, Откровение 13).

Вместо того чтобы отвести меня в свой офис, мистер Джордж придержал для меня стеклянную входную дверь. Я прикусила губу, чтобы не расплакаться. Мне даже не полагался визит вежливости в его офис. Возможно, прямо сейчас кто-то расчищал место на моем столе. Похоже, повторяется та же история, что и в штабе Грегсона. Учитывая, как надирала всем задницы на работе, я не могла не удивиться, чем именно так обидела мистера Джорджа.

Он удостоил меня натянутой улыбки, пока мы шли к лифту. Вниз мы спускались в неуютном молчании. Спустившись на первый этаж, направились к черному ходу. Боже, какой позор... Вместо того, чтобы отдаться порыву устроить истерику, я распрямила плечи и подняла голову. Позже у меня будет время, чтобы развалиться на части, а сейчас нужно сохранить лицо.

Снаружи меня ослепило солнце, и когда глаза привыкли, я с сомнением бросила взгляд на мистера Джорджа, стоявшего перед лимузином.

– Ух ты, вы, парни, даже увольняете стильно, да? – заметила я.

– Прошу прощения? – темные с сединой брови мистера Джорджа поднялись наверх.

– Вы же увольняете меня, так?

Мужчина усмехнулся.

– Конечно же, нет. Вы одна из лучших координаторов волонтерской службы, что я видел за все годы управления кампанией.

Внезапно я почувствовала стыд за свою реакцию: моментальное переключение на параноидальные умозаключения было одной из худших черт моего характера.

– Извините. Просто... никто из работников нашего уровня никогда вас не видит, и совсем немногие приходили на встречу с вами. Я не могла предположить ничего другого, кроме увольнения.

– Нет, мисс Монро, Вас никто не собирается увольнять.

– Тогда, что происходит?

– Сенатор Каллаган хочет кое-что обсудить с вами в частном порядке.

– Что за херня? – от удивления я потеряла управление над своим языком. Меня тут же прострелило раскаяние, а щеки запылали. – Простите за мой язык. Это все так неожиданно.

Мистер Джордж только засмеялся.

– Все в порядке, мисс Монро. Иногда я тоже перестаю следить за речью.

Сложно было представить мистера Джорджа менее благопристойным.

Мои ноги в Чу затряслись. О чем сенатор Каллаган мог хотеть со мной поговорить? Часть меня хотела видеть стакан наполовину полным, то есть, что-нибудь в духе продвижения по службе в штабе кампании, но пессимиста во мне было гораздо, гораздо больше, особенно в такое паршивое утро, как сегодня.

Внезапно по позвоночнику расползлось леденящее чувство. Хотя я почти каждый день сражалась со своей самооценкой, как и любая другая женщина, в глубине души понимала, что выгляжу вполне достойно. Что если сенатор Каллаган увидел мое фото и решил, что я ему сгожусь? И пусть он был хорош для своего возраста, я бы ни за что на свете не согласилась использовать секс для продвижения карьеры.

В этот момент я начала напевать себе под нос «He Had It Coming» из мюзикла «Чикаго». Учитывая то, что всю среднюю и старшую школу я была занята в театре, то часто напевала мелодии из шоу, когда нервничала. Как правило, выбранный мотивчик всегда соответствовал настроению.

Когда водитель распахнул дверцу лимузина, мистер Джордж похлопал меня по спине.

– Перестаньте так нервничать, мисс Монро. Ваша работа не пострадает, и, что гораздо более важно, вы тоже.

Его понимающий взгляд вызвал у меня вздох облегчения.

– Рада это слышать, сэр, – ответила я, падая в лимузин. Я сдвинулась дальше по сидению, чтобы освободить место для мистера Джорджа, который последовал за мной.

Как только мы тронулись в путь, мистер Джордж достал мини-бутылочку «Моет» (примеч. – одна из самых известных марок шампанского) из мини-холодильника.

– Не хотите ли шампанского? – предложил он.

И хотя это наверняка успокоило бы мои расшатанные нервы, я решила отказаться. После чемпионского завтрака, состоявшего из черного кофе и пончиков, вряд ли мой желудок справится с пузырьками. Кроме того, мне понадобится ясная голова, а от алкоголя моя проницательность явно пострадает. Был еще один малопривлекательный факт: шампанское вызывало у меня отрыжку, и последнее, чего мне хотелось, так это шокировать мистера Джорджа после моего и без того хамского поведения.

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась я.

Подмигнув, мистер Джордж поставил шампанское на место и протянул мне бутылку воды.

– Просто для сведения, я не пытался вас напоить, чтобы потом соблазнить.

Мои щеки покрылись румянцем смущения, потому что как раз об этом я и подумала.

– Я об этом даже не думала, – солгала я.

– Как раз об этом вы и подумали, как и о том, что согласившись, вы вряд ли успокоились бы перед встречей с сенатором Каллаганом.

– Как вы об этом узнали? – я распахнула глаза.

– Потому что сама идея ехать на лимузине к влиятельному человеку, по общему мнению, выглядит достаточно порочно. Добавить к этому тот факт, что вы – привлекательная молодая женщина, и все становится еще хуже.

– Ну... я...

– Раз уж я смог предугадать ваши худшие опасения, то решил, что пара глотков алкоголя вас успокоит.

– А смогли ли вы предугадать, что я отказалась потому, что из-за шампанского у меня отрыжка? О, господи, я что, сказала это вслух?

– Да, но я понимаю, о чем вы. У меня тоже от него жуткое расстройство пищеварения, – мистер Джордж усмехнулся.

Я улыбнулась.

– Дайте-ка догадаюсь, до работы в штабе вы, наверняка, работали в аналитике.

– Вы хороши, мисс Монро. Я тридцать лет проработал в ФБР. Так что управление предвыборной кампанией – это своеобразный выход в отставку.

– Как по мне, так не очень расслабляющее занятие.

– Это дает пищу для ума, чего я и добивался. Кроме того, у меня есть свободное время между выборными годами, – мистер Джордж развернулся ко мне. – Достаточно обо мне. Расскажите, как хорошо вы знаете Джеймса Каллагана?

На моем лице появилась ухмылка.

– Даже во сне могу перечислить его принципы в отношении внутренней и внешней политики, не говоря уже о статистике его голосов в Сенате.

Мистер Джордж кивнул.

– Примерно так я все себе и представлял. Но меня больше интересует, что вы знаете о нем, как о человеке.

Неожиданный вопрос, но, несмотря на то, что работая в волонтерской службе, я редко интересовалась личной жизнью сенатора Каллагана, это не значило, что мне нечего было сказать. Если и было что-то, чем я могла гордиться, так это чересчур старательная подготовка к любой возможной ситуации.

– Прежде чем пройти собеседование в штабе Каллагана, я немного изучила его биографию.

– И что же вы узнали? – поинтересовался мистер Джордж, потирая свой подбородок.

– Вы хотите, чтобы я рассказала все, что знаю? – нахмурилась я в замешательстве.

– Да.

Что ж, ладно, сами напросились. Втянув в легкие воздух, я начала воспроизводить по памяти, словно зачитывая доклад на уроке.

– Джеймс Торнтон Каллаган родился в Александрии, Виргиния, в 1943 году. Он учился в нескольких военных школах, окончил Вест-Пойнт (примеч. – высшее федеральное военное учебное заведение армии США в городе Вест-Пойнт, штат Нью-Йорк. Является старейшей из пяти военных академий в США), был награжден за службу во Вьетнаме. Отслужив два срока в звании майора, вернулся домой и начал работу в «Каллаган Корпорейшн» – компании, которую с нуля основал его дедушка. Его первая жена Силия умерла через два года после свадьбы. Как и Джон Ф. Кеннеди, в свой первый срок в Сенате он был холостяком. Через десять лет после смерти Силии он женился на Джейн Баррет, состоящей в дальнем родстве со знаменитым семейством Вандербильт, и у них есть трое детей: Джеймс Торнтон, более известный как Торн, Баррет и Кэролайн.

Когда я замолчала, чтобы перевести дыхание, мистер Джордж улыбнулся.

– Впечатляюще, мисс Монро.

– Благодарю, сэр.

– Пожалуйста, не называйте меня «сэр». Просто Берни. – сказал мужчина и покачал головой.

– Хорошо, Берни.

Когда лимузин остановился, я выглянула в окно, обнаружив, что мы остановились у возмутительно роскошного отеля Джефферсон. Я была здесь лишь однажды, когда присутствовала на благотворительном приеме члена палаты представителей Грегсона. Водитель открыл дверь, и мы с Берни вышли. Заметив мое прихрамывание, Берни опустил взгляд на мой покалеченный Чу.

Под его недоуменным взглядом, выпалила:

– Это случилось сегодня утром. Я пыталась починить их, когда вы вошли.

– Все в порядке, мисс Монро. Когда мы поднимемся в люкс Джеймса, вы можете отдать обувь на починку одному из его сотрудников.

– О, нет, не стоит, – воспротивилась я, когда мы входили в лифт.

– Я настаиваю, – Берни лишь улыбнулся.

– Спасибо. Я это очень ценю, – сказала я, решив, что дальше спорить бессмысленно.

Мои Чу проживут еще один день!

Берни воспользовался особой ключ-картой, и лифт начал подниматься к пентхаусу. За раскрывшимися дверями нас встретил черно-белый мрамор пола и сверкающие люстры, и я едва смогла удержать свою челюсть от падения. Сложно представить, на что похожа «обычная» жизнь в подобной роскоши. Если это было лишь временное пристанище, то учитывая источник благосостояния сенатора Каллагана, каким же должен быть его собственный дом? Наверняка у него был даже не дом, а особняк.

Хотя большинство кандидатов в президенты устраивали свои предвыборные штабы в родном городе или штате, сенатор Каллаган решил устроить свой в округе Колумбия, не смотря на то, что его дом в Александрии находился не далеко от столицы. Он появлялся в штабе лишь дважды, и оба раза я пропустила, потому что уезжала из офиса по служебным делам. Это был первый раз, когда я встречалась с ним, и не могла перестать чувствовать себя на грани нервного срыва.

В гостиной слева от прихожей сидели двое мужчин под тридцать, скрючившись над лэптопами. Они на мгновение отвлеклись, и Берни жестом попросил их подняться.

– Джентльмены, не мог бы один из вас отнести обувь мисс Монро в починку?

В какой-то момент, они стали выглядеть так, словно сцепятся друг с другом, чтобы выяснить, кто справится быстрее. Один, тот, что повыше (и как же он был хорош собой!) – опустился передо мной на колени.

– О, мой... – выдохнула я.

Он приподнял мою ногу и осторожно снял с нее сломанную туфлю, затем поднял ко мне лицо в обрамлении длинных светлых волос.

– Будет готово немедленно.

– Спасибо, Джонатан, – сказал Берни.

Я с улыбкой посмотрела на Джонатана, стараясь не представлять, как заваливаю его на пол для перепихона на скорую руку.

– Да, спасибо Джонатан.

– Мне это в радость.

Стоп, Эддисон, хватит. Просто потому что прошел год с тех пор, как ты последний раз занималась сексом, это не повод извращать простейшие фразы.

– Может быть, вы хотите, чтобы я почистил и натер вторую? – спросил Джонатан.

– Оу, эм... ну... если будет не сложно.

Он кивнул и, снимая вторую Чу, оставил меня безЧувственной (Примеч. – игра слов). Поднявшись на ноги, мужчина направился к лифту, а я уставилась на свои ноги, вздыхая от того, как жалко они выглядели, и как жалко выглядела я сама. Я собиралась на встречу с потенциальным лидером свободного мира босой.

Берни кивнул, чтобы я следовала за ним. Когда мы вошли в просторную гостиную, я почти застыла от вида сенатора Каллагана, сидевшего за большим обеденным столом на двенадцать персон. По обеим сторонам от него сидели двое мужчин, которые встали со своих мест, стоило нам зайти. Когда сенатор Каллаган кивнул им, они взяли документы, лежавшие перед ними, и вышли из комнаты.

Вслед за Берни я подошла к сенатору. Теплая доброжелательная улыбка осветила его лицо, когда он обошел стол, чтобы протянуть мне руку для рукопожатия.

– Мисс Монро, Джеймс Каллаган. Приятно с вами познакомиться.

Из меня вырвался нервный смешок.

– О, нет, сэр. Уверена, что мне приятнее.

Встряхнув несколько раз мою руку, сенатор Каллаган предложил мне сесть. Берни выдвинул для меня стул, а потом сел рядом. Как только мы устроились, сенатор Каллаган снова занял место во главе стола. Он бегло пробежался по бумагам, лежавшим перед ним, а потом обратился ко мне.

– Прежде чем мы перейдем к сути нашей встречи, мне нужно, чтобы вы подписали это соглашение о неразглашении.

Вау! Кажется, дело серьезное. Я пробыла здесь всего пять минут, а уже запахло подпиской о неразглашении информации. Мне стоило догадаться, что любая частная встреча с сенатором подразумевает нечто подобное. Взяв в руки ручку с гравировкой «Каллагана в президенты», на мгновение задумалась, что будет, если я откажусь. Пробежав глазами по бумаге, убедилась, что не подписываю отказ от своего первенца или что-нибудь подобное. Нацарапав свое имя внизу, передала документ обратно.

– Благодарю вас, мисс Монро, – убрав бланк, сенатор Каллаган улыбнулся мне. – Берни сказал мне, что вы прекрасно справляетесь с работой по координации волонтеров.

Моя гордыня забулькала.

– Спасибо, сэр. Для меня честь слышать от вас такое. Я хочу сделать все, что смогу, чтобы обеспечить ваше продвижение в партии, вплоть до поста президента.

Сенатор Каллаган перевел на Берни понимающий взгляд.

– Я рад слышать о такой преданности моей кампании и мне лично. Поэтому, надеюсь, вы примете мое предложение.

Серьезность его тона заставила меня заерзать на месте.

– И что это за предложение, сэр?

– С самого начала президентской кампании, семейная жизнь конкурентов становится чрезвычайно важной для голосующих. Мужчина или женщина, они должны продемонстрировать способность создать крепкий брак и воспитать здоровых и успешных детей. И чем идеальнее получается картинка, тем вероятнее предполагаемые избиратели соотносят себя с кандидатом. Это верно и для текущего момента.

– Позволю себе заметить, что у вас семья идеальнее некуда, сэр. Я всегда упоминаю вашу с Торном службу, когда организую волонтеров для Ассоциации ветеранов и армии. Если изъясняться еще прямее, добавлю, что у вас счастливый, незапятнанный скандалами брак.

– Вы правы по всем пунктам, – подмигнув, добавил он. – Надеюсь, миссис Каллаган тоже согласится с частью про «счастливый брак».

– Уверена, так и есть, – улыбнулась я.

– Благодарю за откровенность, мисс Монро. Но на самом деле, меня больше интересует, что вы знаете о моем сыне?

– Торне или Баррете?

– О Баррете.

Я кинула взгляд на Берни, и тот кивнул. И снова я приготовилась дать наиболее развернутый ответ.

– Баррет закончил Йель в числе лучших и сейчас работает в «Каллаган Корпорейшн». Он не смог последовать по вашим стопам в армии, как его старший брат Торн, поскольку был признан негодным для военной службы из-за врожденного порока сердца.

– Очень хорошо. Вижу, вы решили ограничиться общей версией биографии моего сына.

– У него репутация тусовщика и свободного игрока, – добавила я, стараясь звучать вежливо.

Милая мордашка Баррета часто мелькала в светской хронике «Вашингтон Пост», и каждый раз с разными девушками, которые, впрочем, все как одна были блондинками. Так как Баррет жил в Нью-Йорке, он еще ни разу не был в штабе кампании. И даже если бы я отсутствовала на мероприятиях, уверена, что узнала бы о его приезде от офисных сотрудниц.

И хотя оба сына Каллагана, по общему признанию, были хороши собой, именно Баррет сорвал джекпот в лотерее сексуальности. Они оба были мускулистыми, хотя Баррет стройнее. И если Торн унаследовал от матери светлые волосы и голубые глаза, то Баррет и сенатор Каллаган были жгучими брюнетами с золотисто-зелеными глазами. Определенно выигрышная комбинация. И тот факт, что Баррет практически излучал сексуальность... совсем не задевал. Судя по тем видео, что я видела на TMZ (примеч. – новостной сайт о знаменитостях), его основными спутниками были развязная уверенность и самодовольная ухмылка на тысячу ватт. Не знаю, что именно было таким особенным, какой фактор X, но весь его вид кричал о звездности.

– Да, Вы правы о его внештатной деятельности, – мужчина пододвинул ко мне желтую папку, лежавшую перед ним. – В содержимом этого файла вы сможете найти результаты работы имиджевого консультанта кампании, или же я могу описать их для вас вкратце.

– Думаю, ваших слов будет достаточно, сэр.

На лице Каллагана появилось довольное выражение от моего открытого подтверждения доверия, и я его не обманывала. Я бы не смогла работать на его кампанию, не верь я в него самого.

На мгновение я увидела в расслабленном выражении лица сенатора черты Баррета.

– В основном они сводятся к тому, что в каком-то смысле распущенный образ жизни Баррета – ответственность моей кампании.

Я нахмурила брови. Не представляла, что целью нашей встречи может быть Баррет Каллаган. Чем я могла помочь сенатору с подобной проблемой?

И тут до меня дошло, почему я здесь оказалась.

– Вы хотите, чтобы я загрузила Баррета волонтерской работой в кампании, чтобы улучшить его имидж?

– На самом деле я думал о других способах, какими вы можете помочь моему своенравному сыну, – любопытная улыбка изогнула губы сенатора.

– И каких же?

– Участие Баррета в мероприятиях, связанных с делами кампании или же в благотворительных акциях, конечно же, поможет, но вряд ли сможет изменить о нем общественное мнение. Нам нужны радикальные меры.

– И что же вы придумали?

Сенатор Каллаган склонился ближе.

– То, о чем я хочу вас попросить, может показаться необычным, и, по сути, является отчаянной мерой.

Я сглотнула. Мне не нравилось направление, которое принял этот разговор. Интересно, что будет с моей работой, если я сорвусь с места и побегу к лифту. Конечно же, мне нужно будет добыть перед побегом у Берни ключ-карту.

– Хорошо, – ответила я полушепотом.

– Мне нужно, чтобы на оставшееся время кампании вы побыли в роли невесты Баррета.

Момент абсолютной тишины – и я расхохоталась. Прокрутив в голове слова сенатора еще раз, я лишь продлила себе истерику. Сама мысль о том, что меня привезли сюда, чтобы я стала фальшивой невестой, была нелепа. Нечто подобное можно было ожидать от «Подставы» с Эштоном Катчером, но точно не от сенатора Каллагана.

Но увидев окаменевшие лица Берни и сенатора Каллагана, мой смех сам собой сошел на нет, словно из меня выдернули розетку.

– Боже мой! Так это не шутка?!

– Совершенно точно нет, – сенатор Каллаган покачал головой.

– Вы метите в высочайшее кресло в стране и хотите, чтобы я изображала невесту вашего сына, – проговорила я, отчаянно пытаясь осознать происходящее.

– Да, мисс Монро.

– Мне больше понравилось думать, что это шутка, – я медленно покачала головой.

– Уверен, что со стороны может показаться, что моя просьба о нашей встрече и мое предложение выглядят абсурдно, но пожалуйста, поверьте, что я серьезен. Кандидатам на президентское кресло во время кампании очень нужна семейная поддержка. Мы не можем находиться в десяти разных местах одновременно. Нельзя просить Торна бросить службу для поддержки кампании, а Кэролайн всего двадцать, и, несмотря на ее желание помочь, она не может уйти в разгар учебного года в Вассаре, – сенатор глубоко вздохнул. – Как видите, Баррет – мой единственный выбор.

– Простите мне мое невежество, но каким образом фальшивая помолвка вообще может быть возможна?

– Все в Вашингтоне весьма субъективно. Наш город – фасад из полуправды. По этой же причине Джеки Кеннеди так трудилась, чтобы увековечить «Миф о Камелоте» после убийства Джона Кеннеди. Его таинственность отчасти кроется в способности людей, окружавших его, создавать впечатление, что он был богом среди живущих, осторожно скрывая последствия его стратегических ошибок.

– И вы хотите соорудить современную сказку со мной и Барретом в главных ролях?

– Да, хочу. Cо всеми ресурсами, которыми я обладаю, уверен, это возымеет большой успех. Вы когда-нибудь смотрели фильм «Плутовство»? – спросил сенатор Каллаган, видя мой скептический взгляд.

Я кивнула. Мы смотрели его на занятиях по политической журналистике вместе с классикой жанра вроде «Мистер Смит едет в Вашингтон», «Вся президентская рать» и «Манчжурский кандидат».

– Да, сэр, смотрела.

– Тогда вы должны понимать, что в СМИ можно сфабриковать даже войну, не говоря уже о чьих-то отношениях.

– Но это всего лишь фильм, – не согласилась я.

– Чей сюжет основан на правде, – подмигнул он, – и полуправде.

Я потерла рукой лоб, раскалывающийся от роящихся в голове вопросов.

– Есть кое-что, о чем я должна спросить.

Правда была в том, что мне хотелось спросить о многом, но в данный момент, одно было наиболее важным.

– Конечно.

– Из всех женщин, что были в вашем распоряжении, как получилось, что вы остановились на мне?

Сенатор Каллаган улыбнулся.

– Думаю, это существенный вопрос. Очевидно, что это не мог быть кто-то из нашего личного окружения. Будет слишком легко лопнуть этот мыльный пузырь и развенчать выдуманные отношения. Нам нужен был человек со стороны.

– Это разумно.

– Дальше мы исходили из рассуждений, что нам нужен кто-то, связанный с кампанией, кто-то, кто верит мне и как личности, и как кандидату. Кто-то, кому я смогу доверить защиту своих политических интересов. Когда мы просматривали персонал штаба кампании, то сразу же вышли на вас. Вы не только физически привлекательны для Баррета, но и обладаете множеством личных качеств, востребованных в кампании.

– Таких как...?

Можете считать меня циником, но я старалась не смеяться над тем, что могла быть «физически привлекательна для Баррета».

В глазах сенатора Каллагана промелькнуло удивление.

– Во-первых, и это главное – вы одиноки.

– О, да, это действительно важно, – смеясь ответил я.

– Так же вы никогда не были замужем. Пусть мы и проделали большую работу в этом направлении в нашей стране, в политических кругах к разводу по-прежнему относятся с предубеждением.

– Так значит, вы считаете, что мое самое ценное качество – это то, что я одинокая женщина? Простите, сенатор Каллаган, но обычно это не то, чем может гордиться девушка.

– Нет, мисс Монро, это было лишь то, на что мы обратили внимание, – ответил с усмешкой Сенатор. – Главное, что у вас есть кое-что поважнее хорошенького личика. Вы с отличием закончили Дьюк и занимаете весьма престижный пост в штабе. Будучи образованной, интеллигентной и самостоятельной женщиной, вы сможете привлечь внимание женской части избирателей.

– Да уж, тут я пригожусь, – покачав головой, я продолжила, – что еще?

Сенатор проницательно прищурил свои золотистые глаза.

– По состоянию на это утро, у вас на счете шестьдесят шесть долларов пятьдесят четыре цента. Кроме того, за вами числится почти сто тысяч долларов долга оплаты за обучение. Состояние квартиры, что вы снимаете, граничит с непригодностью, а мебель в квартире подержанная. Вместо машины у вас велосипед. В целом, у вас нет никакого ценного имущества.

Меня с ног до головы окатило обжигающей волной смущения от такой мрачной оценки моего финансового положения. Я и так знала, что оно аховое, но слышать это от того, кого я уважала и кем восхищалась, от сенатора Каллагана... от этого все казалось еще хуже.

– Ладно, я на мели. Но что... – я втянула воздух, и, прищурившись, уставилась на сенатора, – а как вы вообще узнали, сколько денег у меня на счету?

– В ФБР собрали для меня все данные.

Я задохнулась.

– Вы понимаете, что это вмешательство в мою частную жизнь? А что дальше? ЦРУ прошерстит мой ящик с нижним бельем?

– Я приношу свои извинения, мисс Монро, но это были необходимые меры. Уверяю вас, что это не на много отличается от той проверки, что вы проходили перед приемом на работу в штабе. Если мы собирались просить вас о таком, то нам нужно было убедиться, что в вашем шкафу не завалялось личных или профессиональных скелетов.

При слове «скелеты» мой желудок сделал сальто, а перед глазами промелькнуло лицо. Твою мать. Он может стать проблемой.

– Полагаю, Вы ничего такого не нашли?

– Если бы нашли, вы бы тут не сидели, – сенатор Каллаган склонил ко мне голову.

– Точно, – с моих губ сорвался нервный смешок, – конечно нет. Я же дочь священника. Что такого дикого я могла бы натворить?

И хотя сенатор Каллаган и Берни присоединились к моему веселью, это не смягчило моих опасений.

Когда я отсмеялась, атмосфера резко изменилась, и я вернулась к вопросу, который до сих пор не давал мне покоя.

– Позвольте вернуться к этому еще раз: и что такая малообеспеченная будет делать со всем этим?

– Я настроен предложить вам миллион долларов.

Срань господня! Мои колени начали дрожать, и я едва сдерживалась, чтобы не начать напевать «Взберись на все вершины» из «Звуков музыки» (примеч. – мюзикл 1965 года). Я захлопала глазами, уставившись на сенатора.

– Извините, но вы сказали... – я едва могла заставить себя произнести эти слова, – о-один м-миллион д-долларов? – заикаясь, выдавила я.

Сенатор Каллаган кивнул.

– Да, мисс Монро. Сумма будет разбита на ежемесячные выплаты на все время кампании. Остаток – в день выборов. Она включает все дорожные расходы за это время. Вы также сможете оставить себе гардероб, который оплатит для вас кампания, – его взгляд скользнул по моим ногам, – включая обувь.

Боже мой! Я же сидела босой перед потенциальным будущим президентом Соединенных Штатов!

– Да, мой Чу... застрял в канализационной решетке и сломался. Я упала... и, кажется, немного обнажилась перед строителями, – объяснила я, и это звучало так же нелепо, как когда Бейби в «Грязных танцах» сказала, что она несла арбуз. (примеч. – Бейби видит страстный танец Джонни Касла и единственное, что может сказать ему, когда он подходит: «Я несла арбуз»).

О, нет. Я ведь не могла сказать этого вслух? Пожалуйста, скажите, что это не так!

– Как неудачно вышло, – уголки губ сенатора Каллагана дернулись вверх.

Боже, я все-таки сказала это вслух. Убейте меня. Я была уверена, что теперь и Берни и сенатор начали серьезно сомневаться насчет моей способности представлять кампанию, учитывая мою ненадежность.

– Вы сказали «миллион долларов», так ведь?

– Да. Я понимаю, что девять месяцев это немного слишком для семизначной суммы.

– Да вы играете в адвоката дьявола... А что случится, если вас не изберут?

– Вы по-прежнему получите миллион.

– Вау, – не очень красноречиво выдавила я.

Я по-прежнему плохо представляла, каково будет обладать такой суммой. Никакой жизни от зарплаты до зарплаты, никакого учебного долга, никакой дизайнерской обуви с «Ebay» или приклеивания каблука клеем. Больше никакой дерьмовой квартиры, где постоянно заканчивается горячая вода. Я смогу присмотреть себе местечко в Джорджтауне, о котором всегда мечтала. Окей, может быть, представить себе все эти деньги не так уж и сложно.

– Прошу прощения, но миллион долларов кажется мне слишком большой платой за то, чтобы быть невестой Баррета.

– Очевидно, вы еще не встречались с Барретом, – усмехнулся сенатор, а вслед за ним и Берни.

– Допускаю, что из-за его репутации будет сложно прикидываться его невестой.

– В каком-то смысле, да. Но задача не только в том, чтобы быть невестой моего сына, это подразумевает месяцы тяжелой работы, мисс Монро. Предвыборная кампания – это гонка на выживание, уж вы-то об этом знаете. Иной раз за день приходится побывать в трех городах. От вас потребуется много сил, чтобы не вылететь с трассы, – он позволил себе небольшую улыбку, – но миллион долларов так же гарантирует ваше молчание касательно этой сделки.

Молчание... смогу ли я выполнять это требование не только в течение девяти месяцев, но и всю оставшуюся жизнь? Я не была трепачом, когда речь шла о чем-то важном, но что если я проговорюсь в минуту паники, например, если мне ткнут в лицо микрофон во время интервью, мой разум опустеет, и меня прорвет: «Это фальшивая помолвка! Я фальшивка! Мы просто притворяемся!»

– Так же, как и договор о неразглашении, который ввы только что подписали, – добавил Берни.

Теперь я понимала, зачем они заставили меня сначала подписать соглашение. Если я нарушу его, меня могут засудить, что, конечно же, было последним, чего мне хотелось, не говоря о том, что, несмотря на приятную благодушную внешность, сенатор Каллаган наверняка знает людей, которые могут заставить меня просто исчезнуть, если я проболтаюсь. Эта мысль заставила меня поежиться.

Когда Берни потянулся, чтобы похлопать меня по спине, я подпрыгнула на месте.

– Не волнуйтесь, мисс Монро. Ничего плохого с вами не случится, если вы откажетесь от предложения сенатора Каллагана.

У меня отпала челюсть.

– Так, это становится немного пугающим.

– Мою жену это тоже раздражает, – улыбнулся Берни.

– Могу представить.

Сенатор Каллаган покашлял, и я повернулась к нему.

– Берни прав. Вам ничего не будет, если вы откажетесь от сделки. Если вы не примете условия, то продолжите нелегкий труд для того, чтобы меня избрали.

Вот дерьмо. Работа... как я могла забыть про нее?

– Если я скажу «да», а я склоняюсь в сторону «если», то, что будет с моей работой?

– Вы продолжите работу координатором волонтерской службы. Так как мне нужно, чтобы вы участвовали в избирательной кампании, мы возьмем еще кого-нибудь в штаб, пока вы будете задействованы вне его, если время позволит. Прикрытие отчасти будет состоять в том, что вы познакомились таким образом и решили сохранить ваши отношения в секрете на несколько месяцев из-за того, что вам не хотелось, чтобы окружающие считали, что вы получили эту работу по протекции.

И хотя мне не хотелось признавать это, но звучало убедительно. Видимо они потратили немало времени на обдумывание всего этого цирка с помолвкой. Учитывая приложенные усилия и задействованные ресурсы, я сомневалась, что что-то может пойти не так.

И если темп предвыборной гонки казался изматывающим, мне импонировала мысль о путешествиях и возможности побывать в разных частях страны. Плюс был в том, что все передвижения будут осуществляться за чужой счет. Помаши передо мной миллионом долларов, и вот я уже не знаю, как сказать «нет». Это был тот сорт перспектив, за отказ от которых ты будешь корить себя всю оставшуюся жизнь.

Сидя за столом, я чувствовала себя Евой в Эдемском саду, окруженной змеем, нашептывающим мне на ухо о запретном плоде.

«Измени свою жизнь, согласись на сделку. В конце концов, это ненадолго. Подумай о свободе без финансовых оков».

Ну и наконец, так ли тяжело будет притворяться влюбленной в Баррета? Я изображала чувства тысячи раз во время театральных постановок. Едва ли есть большая разница.

Потом, оглядев стол, впервые поняла, что за этим столом кого-то явно не хватает: моего будущего поддельного жениха.

– А почему здесь нет Баррета?

– Он не знает об этой встрече, – сенатор Каллаган дернулся в своем кожаном кресле.

У меня отпала челюсть.

– Вы хотите сказать, что развернули передо мной весь план, даже не имея его согласия? – задохнулась я от возмущения.

– Да.

– Но это безумие!

– На первый взгляд – да, но только на первый. Я хотел представить всю картину Баррету, когда придет время и чтобы у меня была возможность представить человека, согласного сыграть эту роль, – с натянутой улыбкой сенатор добавил, – у меня предпринимательское прошлое, мисс Монро. Я владею искусством заключения сделок и знаю, как лучше продать товар.

– А что будет, если Баррет скажет «нет»?

– Не скажет, – ответил он, и в его голосе сквозила убежденность.

– Как вы можете быть в этом так уверены?

– Потому что я знаю своего сына.

И раз уж у меня не было детей, я знала, что не смогу поспорить с этим аргументом. Мне пришлось принять на веру, как и сенатору Каллагану, что Баррет согласится.

– А миссис Каллаган разделяет вашу уверенность?

– Джейн в курсе того, что я предлагаю. Я редко делаю что-то, не посоветовавшись сначала с ней.

Значит, миссис Каллаган тоже принимает участие. Я гадала, сколько членов круга были в курсе правды о Баррете. Но если задам этот вопрос сенатору Каллагану, он отделается чем-нибудь вроде «Вашингтон стоит на секретах». И уж если даже личность Глубокой Глотки в деле Уотергейта оставалась неизвестной несколько десятков лет, то и наш с Барретом секрет будет в безопасности (примеч. – Глубокая Глотка – псевдоним Марка Фэлта заместителя начальника ФБР, выбранный для него как для информатора прессы по делу «Уотергейта» (1972–1974 гг.). Инкогнито осведомителя было раскрыто только в 2005 году).

– Если вам нужно время, чтобы все обдумать, я пойму. Знаю, что мы просим о многом, – сказал сенатор Каллаган, заполняя тишину, повисшую над столом.

Может мне и, правда, следовало попросить немного времени. Может, стоило взять паузу, чтобы взвесить все эмоциональные «за» и «против» этого безумного плана. Возможно, мне стоило задуматься о том, что произойдет, если я на самом деле влюблюсь в Баррета Каллагана.

Но я этого не сделала.

Вместо этого, мои губы растянулись в улыбке.

– Я согласна.

Глава 2

Баррет

– Тебе нравится? – прорычал я на ухо блондинке, которую трахал.

Ее голая задница была придавлена к оконному стеклу на высоте тридцати тысяч футов, разумеется для того, чтобы избежать случайных прохожих и любителей поглазеть. Стоя между ее ног, я держал ее руками, подхватив под колени.

– Да, детка, сильнее!

Ей не пришлось повторять дважды. Я был более чем счастлив угодить ей. Заставить женщину потерять голову во время секса – давало массу преимуществ. Никогда не понимал тех идиотов, которые думали только о том, чтобы кончить самим. Я становился еще тверже, когда удовлетворенная женщина начинала кричать мое имя, сжимаясь вокруг члена.

Перед вами ценитель любого вида секса: на заднем сидении машины, в ванной, на скамейке в парке и на яхте, который идет сразу после секса на гидроцикле, и даже после секса в океане, хотя иногда соленая вода так и норовила подпортить удовольствие. Однажды я отметился даже в гардеробе отеля Плаза в Нью-Йорке. Я был, что называется экспертом во всем, что касалось нестандартного секса, иначе – секса вне спальни. У каждого есть своя сильная сторона, на чем они повернуты, моей была траханье женщин в самых неожиданных местах.

Говоря о сексе в самолете, нужно немного пояснить. Я не имею в виду толкотню в туалете, когда тебе приходилось выделывать акробатические трюки, чтобы потрахаться. Я имею в виду именно секс в самолете, тот, на который ты можешь рассчитывать, летая время от времени на частном самолете с кожаными сиденьями и огромной кроватью с шелковыми простынями. Уверен, что замечание о частном самолете выставляет меня претенциозным ублюдком, но это то, к чему я привык. Кроме того, это не значит, что я ограничиваюсь только богатыми цыпочками. Правда в том, что я люблю женщин вне зависимости от их расовой или религиозной принадлежности, или их налоговой категории. Важно лишь, чтобы им нравился секс.

Сегодняшний член клуба «Высокая миля» – Евангелина Петскова, новая оперная дива Мет, или Метрополитен-оперы. Уверен, вы гадаете, что тип вроде меня будет делать в опере, ведь я произвожу впечатление любителя спорта. Но я не какое-то там бескультурье, это был подарок самой важной женщине в моей жизни – моей матери.

На ее день рождения мы летали на частном джете «Каллаган Корпорейшн», том самом, на котором я сейчас отжигал, чтобы посмотреть «Женитьбу Фигаро». Потянув за пару ниточек, мы смогли попасть за кулисы, чтобы познакомиться с труппой. И пока мама изливала Евангелине свои восторги о ее великолепном исполнении роли Сюзанны, я представлял себе более порнографическое шоу, в котором Евангелина могла бы блеснуть. Не прекращая раздевать ее глазами, добился от нее номер телефона. На следующий вечер ей позвонил и вот уже две недели как мы встречаемся.

Каждый раз, когда я попадал по ее точке G, ее крик удовольствия достигал «си» – самой высокой ноты в музыкальной линейке. Пока наслаждался ее восторгами от своих стараний, от пронзительных звуков я начал глохнуть. Мне в голову пришла странная мысль о том, что это может вызвать перепад давления в салоне, а последнее, чего мне хотелось, так это разбить самолет из-за своего неконтролируемого либидо.

К счастью я чувствовал, как Евангелина сжимается вокруг меня и еще несколько резких толчков заставили ее нараспев проорать мое имя. Я кончил вслед за ней, выдохнув несколько ругательств. Мне давно пришлось научиться изо всех сил сдерживаться, чтобы не называть женских имен. Ну, в такой момент сложно контролировать себя, а цена ошибки слишком велика, и ты можешь здорово за нее огрести.

Когда я убрал руки и поставил Евангелину на ноги, она не удержалась в вертикальном положении. Скользнув по стене, девушка опустилась на пол удовлетворенной кучкой.

– Это было... – она рассеянно посмотрела на меня, – я бы сказала изумительно, но это прозвучит слишком банально.

– Согласен, что простого «изумительно» не достаточно. Может быть «сногсшибательно» и «головокружительно»?

– Твое эго такое же огромное, как и твой член, – Евангелина закатила глаза, смахивая с лица налипшие пряди волос.

– Так мило с твоей стороны, – прижав руку к сердцу, ответил я, с притворной скромностью захлопав ресницами.

Рассмеявшись, Евангелина поднялась с пола.

– Не возражаешь, если я приму душ? Мне нужно освежиться перед сегодняшним выступлением.

– Конечно. Вперед, – я кивнул в сторону ванной.

– Не хочешь присоединиться? – она соблазнительно приподняла брови.

– Я бы хотел сохранить твой запах и запах нашего секса на весь день.

В ее глазах вспыхнуло желание, а розовый язычок пробежался по губам.

– Ммм, мне нравится эта идея.

Я знал, что это так. Женщинам всегда нравилось, когда ты целый день ходишь благоухая их сиськами и задницами. Так же, как и парням нравится кончать на девчонку. Все дело в том, чтобы пометить территорию и поставить на человеке клеймо «мое».

В моем случае дело было в том, что после аэропорта я собирался в тренажерный зал и не видел смысла в душе перед тем, как снова вспотеть, но ей об этом знать не обязательно. У женщин долгая память, так что я понимал, что Евангелина вспомнит об этом в следующий раз, когда мы будем вместе. Это давало мне гарантию, что она отплатит той же монетой, например, реально долгим отсосом.

Пока Евангелина была в душе, я выбросил брюки и рубашку, которые она сорвала с меня час назад. Бросив взгляд на свое отражение в зеркале, пробежался щеткой по волосам, чтобы смягчить ущерб, который она причинила. Когда закончил, открыл дверь спальни и зашел в главный салон.

Я вытащил бутылку воды из холодильника, открыл ее, сделал большой освежающий глоток прежде, чем упасть в одно из капитанских кресел. Когда наткнулся на полный отвращения взгляд моего телохранителя и друга, Тая.

– А это что за взгляд?

– Тебе, правда, интересно знать?

– Ты теперь собираешься блюсти интересы имеющейся у меня в распоряжении киски?

– Ты же знаешь, я никогда не был против кисок, – Тай закатил глаза.

– Тогда в чем дело?

– Проблема в том, чтобы слушать, как кто-то занимается этим, пока ты на работе. Не говоря уже о том, что мы находимся на высоте тридцати шести тысяч футов и мне некуда сходить прогуляться, пока ты занят.

– Этот оперный оргазм слегка вынес тебе мозги? – поиграв бровями, спросил я.

– Скажем так, я заслуживаю надбавки за то, что терплю тебя и твою секс команду. – сказал Тай прочистив горло и поерзал в кресле.

Нас прервал голос капитана.

– Мистер Каллаган, я хотел предупредить вас, что мы находимся в тридцати минутах от округа Колумбия и скоро начнем снижаться.

– Погоди, он только что сказал «округ Колумбия»? – я в удивлении изогнул бровь.

– Сказал.

– И какого черта он это сказал? Мы же должны лететь домой, в Нью-Йорк.

– Твой отец звонил минут двадцать назад во время твоего секс-феста, чтобы изменить план полета. Он хочет встретиться.

Я потер лицо руками, от которых до сих пор пахло Евангелиной, и застонал. Ничего хорошего от встреч с моим отцом в последнюю минуту можно было не ожидать, впрочем, и от любых встреч с ним. Несколько месяцев назад, он призвал меня в семейный летний дом на Мартас-Виньярд. Проводив меня и мою двадцатилетнюю сестру Кэролайн в свой кабинет, он принял защищенный видео звонок от моего брата Торна, армейского командира в Афганистане.

Тогда-то он и сообщил нам, что, наконец, решил баллотироваться на высочайший пост в стране. И хотя я знал, что его однопартийцы годами оказывали ему поддержку, все равно был чертовски шокирован его словами. Ему только что стукнуло шестьдесят. В его годы многие начинают сбавлять обороты или уходят на пенсию, а он решил попробовать заняться одной из самых напряженных, как психологически, так и физически должностей в мире.

Не поймите меня неправильно, я не имею в виду, что ему не стоит вступать в гонку, или что он не станет хорошим президентом. Я не мог представить никого другого, кто так же хорошо справлялся бы со своим делом, как мой отец. Он шел к этому моменту всю свою жизнь. Как семьи Кеннеди и Буш, Каллаганы были восходящей политической династией. Мой дедушка, Джеймс Торнтон Каллаган старший, был сыном миллионера, который сделал себя сам. Он более сорока лет был сенатором от штата Нью-Йорк. Его брат Чарльз два срока был губернатором Нью-Джерси. После этих двух братьев северо-восток повидал многих Каллаганов на самых разных постах: от мэров до членов палаты представителей и сенаторов. Мой отец сам прослужил в Сенате тридцать лет.

И хотя ему не нужно было ни наше одобрение, ни благословение... он хотел их получить, такой уж он человек. Отец провел в политике все время, что я его помню, но при этом никогда не был одним из вечно отсутствующих отцов. Не знаю, как он умудрялся попадать на наши с Торном футбольные матчи или танцевальные выступления Кэролайн.

Несмотря на опасения, которые были у нас, его детей, о том, что этот пост потребует взамен от нашего отца, мы все желали ему удачи и обещали сделать все, что в наших силах, чтобы помочь ему с избранием. Теперь, после его победы в двух первичных выборах, игра началась.

– Наверное, он включил знак бэтмена, чтобы призвать меня порисоваться для кампании.

Тай кивнул.

– Ты уже думал, что ответишь?

– Мне придется согласиться на разъезды, по крайней мере, на пару дней в неделю. Я всегда смогу поработать в самолете.

– Если конечно, не будешь занят, трахая журналистку.

– Точно, – я засмеялся. – Конечно, большую часть времени я буду проводить в «Каллаган Экспрессе».

Для компании недавно были куплены три автобуса, чтобы возить моего отца и его окружение по стране. Их назвали «Нинья», «Пинта» и «Санта-Мария» в честь кораблей, на которых Колумб приплыл в Америку. На прошлых выходных мне устроили экскурсию, и, должен признать, они довольно шикарные. У папы будет обслуживание, как у рок-звезды. Переезжающая с место на место компания во многом была похожа на группу. Тебе нужна потрясающая команда, чтобы все прошло без сучка без задоринки, кроме того, нужны журналисты, которые будут освещать события. Все вместе это была грандиозная операция, которую нужно спланировать и исполнить.

Как раз в тот момент, когда мы начали снижаться, появилась Евангелина, посвежевшая и невозможно горячая. После приземления я подарил ей извиняющуюся улыбку.

– Мне и Таю придется сойти здесь, но капитан доставит тебя в Нью-Йорк.

– Спасибо. Это очень мило. Не знаю, что буду делать без тебя, – сказала девушка подарив мне поцелуй в губы.

– Ты всегда можешь думать обо мне, развлекаясь с собой, – предложил я.

– Вот это прекрасная мысль.

– Не забудь записать для меня видео.

– Хотя, – Евангелина прижала палец к подбородку, – если немного подумать, я подожду. Не хочу кончать без тебя и твоего невероятного члена.

– Не забудь еще мой виртуозный язык, – добавил я.

– Боже ты мой, – проворчал Тай, забрасывая одну из моих сумок себе на плечо, прежде чем проскользнуть мимо нас к выходу из самолета, ожидая пока откроют дверь.

Игнорируя его, я привлек Евангелину к себе для долгого чувственного поцелуя, прихватив ее за задницу. Когда дверь самолета открылась, я последовал за Таем вниз по ступенькам в холодный февральский воздух и помахал напоследок девушке, пока дверь не захлопнулась, встав на место.

У взлетной полосы нас дожидалась машина с водителем. Закинув сумки в багажник, мы сели внутрь, чтобы отправиться в получасовую поездку из аэропорта в город. Пока я просматривал рабочую почту, время пролетело незаметно. Какой-то частью сознания я не мог избавиться от растущих опасений насчет того дела, из-за которого меня позвал папа. Они ощущались как зловещая туча неуверенности, охватившая меня, хотя у меня не было оснований предполагать, что может произойти что-то неприятное.

Когда мы прибыли в отель Джефферсон, я сделал глубокий вдох. Отец обожал Джефферсон из-за своей любви к историческим деталям. Если ему нужно было остановиться в городе, то он всегда выбирал это место. Оно исполняло роль его частной штаб-квартиры до тех пор, пока не придется пускаться в путь по стране.

У лифтов нас встретил один из его сотрудников. У отца было столько миньонов, бегающих вокруг, что я даже не пытался запомнить их имена. Я всегда изображал узнавание, пожимая им руки. Быстрое «Привет, мужик, как дела?» надолго производило впечатление. Конечно, если это была сотрудница, я старался избегать в разговоре «милых» и «дорогих», чтобы не звучать по-сексистски.

Быстро поднявшись наверх, мы вошли в пентхаус и прошли в столовую. Мой отец сидел во главе стола, окруженный тремя ближайшими советниками. Если его изберут президентом, уверен, они будут так же сидеть в его кабинете. Отец встал с места.

– Рад видеть тебя, сын.

– Я тоже рад тебя видеть, папа.

И я не пытался пустить дым ему в задницу, это была истинная правда. Так как мои родители были богаты, я рос не так как другие дети в моей школе. И пусть моей маме помогала няня, но именно она вырастила нас. Если отец станет президентом, то мама станет кем-то средним между Джеки Кеннеди и Лорой Буш. У нее голубая кровь, но сама она очень приземленный человек.

Что же до отца, то он такой папочка из сериала. Он никогда не был одним из тех политиков, которые просто сдавали сперму для того, чтобы иметь удобную семью, которой можно было бы покрасоваться на избирательных постерах. Я, черт возьми, восхищался им.

Однажды, я надеялся стать хотя бы вполовину таким, как он. Сейчас это было не так, и в свои двадцать семь лет не мог представить, когда же начнется эта метаморфоза. В конце концов, папа стал отцом только в тридцать, так что у меня еще было время подурачиться... во всех смыслах.

Коротко обнявшись, он указал мне на место рядом с ним. Я сел, кивнув остальным сотрудникам. Единственным, кого я знал в лицо, был управляющий кампанией отца, Берни Джордж.

– Добрый день, джентльмены.

– Добрый день, Баррет. Рад, что ты смог приехать, – сказал Берни.

– Держишь его в узде? – я ткнул пальцем в отца.

– Это тяжелая работа, но кто-то должен ее делать, – Берни усмехнулся.

– Не стоит нагнетать атмосферу, – после небольшой паузы я сказал. – Что произошло настолько важное, что ты развернул самолет?

– Насколько ты знаешь, мои победы в Нью-Гемпшире и Айове не были такими единодушными, как нам бы хотелось.

– Эй, ты же выиграл, верно? Это же самое главное, особенно, если учесть исторически признанный факт, что победитель в Нью-Гемпшире, как правило, получает избрание от партии.

– Да, это важно, но это так же значит, что Супервторник (примеч. – вторник в начале февраля или марта в год президентских выборов, когда в большинстве штатов проходят предварительные выборы) через две недели, и нам нужно найти способ обогнать оппонентов, если я хочу быть выбранным от партии, – расстегнув пиджак, отец откинулся в кресле. – Мы решили, что лучшим способом будет нанять консалтинговую фирму, чтобы помочь нам с имиджем.

– Но пока ты был в Сенате, ты всегда поднимал их на смех.

Мрачное выражение на его лице подсказало мне, насколько отец серьезен.

– Так как я никогда не сталкивался с победой с таким маленьким преимуществом, то решил пересмотреть свое мнение.

– Говоришь как настоящий политик.

– После небольшого исследования они выделили одну область в моей личной жизни, которая отчаянно нуждается в переменах.

– И что же это?

– Ты.

– Я?! – мои брови взлетели вверх. – Что, черт возьми, они нашли такого ужасного?

– Твой разгульный образ жизни.

– Ой, да ладно! Я не какой-то раздолбай.

Взгляд отца скользнул с меня на его лучшего политического друга Томаса Дженкинса. Получив кивок от отца, Томас открыл бумажный конверт, лежащий перед ним.

– Имиджевые консультанты провели опрос среди избирателей в штатах с наибольшим количеством голосов коллегии выборщиков. Они нашли тот факт, что ты не женат и не состоишь в отношениях с женщиной или с мужчиной, нежелательным. Добавь к этому то, что ты общаешься с группой молодых людей, которых считают испорченными детками с трастовыми фондами, что заставляет тебя и твоего отца терять связь с основными голосами.

Я выскочил из кресла, как черт из табакерки, и ткнул пальцем в сторону Томаса.

– Я не какой-то там обеспеченный недоумок, порхающий от вечеринки к вечеринке! Я пашу по пятьдесят часов в неделю, если не больше! Я все отдаю компании, – я в гневе вскинул руки. – А они сказали этим голосам, что у меня степень по бизнесу?

Томас покачал головой.

– Они не ассоциируют себя с твоими профессиональными достижениями, Баррет. Для них ты – все, что они могут прочитать в разделе сплетен, но больше всего, все, что они могут увидеть в интернете.

Я мысленно застонал. Я прекрасно представлял, что там можно увидеть, и конечно это не шло на пользу кампании отца. С 2013 года СМИ пришлось по душе называть меня «Голым Каллаганом» после того, как меня опознали на некоторых фотографиях, сделанных во время скандальной поездки принца Гарри в Вегас. В то время казалось совершенно нормальным играть в бильярд на раздевание со стайкой красоток и парнем, который был пятым в очереди на британский престол. Конечно, щедрые потоки алкоголя спровоцировали на выходки, замутили суждения и заставили нас забыть о такой возможности, что какой-то придурок сделает фотографии на свой телефон и выложит их в сеть.

Принцу, конечно, хватило мозгов прикрыть свои королевские «регалии» на фотографиях, в то время как мое «хозяйство» развевалось по ветру. Что собственно и дало прессе возможность придумать еще одно прозвище на мой счет. Я стал «Голым Каллаганом» или «Голым Медведем», очевидно потому, что член у меня был размером с медвежий. Хотя, если честно, «Голый Каллаган» мне понравилось больше.

Когда речь шла о семье моего отца, Торн представал в рассказах героем войны, Кэролайн – будущей дебютанткой с безупречной репутацией, а я – бездушным потаскуном. И хотя мне неприятно было это признавать, я понимал правила большой игры и потому осознавал свою ответственность перед кампанией. Мне чертовски не хотелось быть вечной проблемой отца. У меня был маленький пунктик, что я должен всем нравится, отчасти поэтому я всегда был готов двинуть на вечеринку и отключить голову. Людям обычно нравился беспечный подвыпивший Баррет. Ну, возможно, он нравился только людям моего круга, но точно не отцовскому окружению и американцам в целом.

– Ладно, – раздраженно зарычав, я откинулся в своем кресле. – Что бы там не нужно было сделать для улучшения моего имиджа, я это сделаю.

– Сделаешь? – спросил отец.

– Я обещал тебе, когда ты впервые рассказал нам о своих планах, что сделаю все, чтобы тебя избрали. Возможно, это значит не так много, но я человек слова.

– Я рад слышать это, сын, потому что то, о чем я собираюсь попросить тебя – довольно необычно.

– Дай угадаю, ты хочешь, чтобы я пошел волонтером в лепрозорий? – шутливо предположил я.

– Я хочу, чтобы ты объявил о помолвке.

– Хорошая попытка, папа, – хрюкнул я. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Я хочу, чтобы ты объявил о помолвке, – медленно выговаривая, отец осторожно повторил.

– Да, я и в первый раз услышал.

– Тогда, почему ты переспрашиваешь?

– Прости за очевидность, но сама идея о том, что ты просишь меня объявить о помолвке ради твоей кампании, немного абсурдна, чтобы в нее поверить.

– Нет, Баррет, я еще никогда не был так серьезен.

– Боже, – пробормотал я, закрывая лицо руками.

– Я знаю, это звучит слишком...

На моих губах застыла маниакальная улыбка.

– Слишком? Я бы сказал, что это сраное преуменьшение года.

– Я никогда не говорил, что то, о чем я собираюсь просить тебя, будет легким.

– Неужели нельзя просто вплотную заняться волонтерскими обязанностями, чтобы изменить мой имидж? Например, благотворительность или что-нибудь такое?

– Восприятие тебя могут изменить только принятые обязательства, – мой отец скупо улыбнулся. – Пришло время вырасти в их глазах. И это можно сделать, показав им, что ты повзрослел и оставил позади свое фривольное прошлое. Брак – это естественный этап.

– Ты прекрасно знаешь, что я не из тех, кто женится.

– Да, я знаю это лучше прочих, но люди могут меняться и меняются. После того, как потерял Силию, я поклялся, что никогда больше не отдам свое сердце другой женщине. И многие годы я держал это обещание, а потом появилась твоя мама... – на его лице появился влюбленное выражение, которое бесило меня, когда я был подростком, но сейчас завораживало больше, чем что-либо другое.

Я не мог представить такое выражение на своем лице, никогда. Не мог представить, что когда-нибудь действительно появится женщина, которой мне будет достаточно. Родственные души, половинки и прочее дерьмо. Вряд ли есть женщина, которая будет смотреть на меня так же, как мама смотрела на отца. То, что было между ними, встречалось очень редко, и я не видел таким себя. Никогда.

Берни, сидевший напротив, откашлялся.

– Баррет, думаю, важно напомнить тебе, что твой отец не просит тебя жениться по-настоящему. Это просто прикрытие. После выборов, ты можешь вернуться к своему образу жизни, или еще раньше, если его не изберут на предварительных выборах.

– Даже если так, это чертовски долго для того, чтобы быть связанным с кем-то, кого я даже не знаю, – упорствовал я.

– Обратись к голосу разума, Баррет, – наклонившись ближе, отец сжал мою руку. – Если дела пойдут хуже, и я не пройду праймериз или не выиграю выборы, ты правда хочешь потом гадать, было ли что-то, что ты мог бы изменить?

Я присвистнул.

– Играешь на чувстве вины, папа.

– Я бизнесмен и использую все средства, – улыбнулся отец.

– Что ж, а что если я проигнорирую голос совести, который говорит, что нужно согласиться, и откажусь участвовать в этом маскараде?

– Тогда ты не оставишь мне другого выбора, кроме как принять жесткие меры.

– Могу ли я предположить, что твои жесткие меры будут хуже, чем игра на совести?

– Боюсь, что так.

– Окей, давай. Что же это будет?

– Ты потеряешь свое место в «Каллаган Корпорейшн».

Я прохрипел от ужаса. Твою мать! Он не шутил, когда сказал про жесткие меры. Хотя я работал полный день лишь два года, на самом деле я работал в компании каждое лето с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. Сначала отец отправил меня в отдел рассылки, и мне пришлось пройти весь путь наверх самому, чтобы я представлял себе внутреннюю деятельность компании. «Каллаган Корпорейшн» была моей жизнью.

– Ты не можешь... Ты не посмеешь!

– Так как я – держатель контрольного пакета акций, то могу уволить любого, даже свою плоть и кровь, – отец смотрел на меня умоляюще. – Я очень не хотел бы прибегать к таким мерам, сын, но если ты меня вынудишь, я сделаю это.

– Боже, – пробубнил я.

Вот вам молот и сраная наковальня. Я снова стоял перед леди с весами, и на этот раз чаша выбора была такой тяжелой, что ее пригвоздило к полу.

– Где-то в глубине души я знаю, что ты никогда бы не вынудил меня действовать силой, – отец вздохнул. – Я знаю это потому, что, несмотря на тот образ, что создали СМИ, у тебя невероятно доброе сердце.

– К чему унижать меня дешевой лестью, – пробормотал я.

– Это не лесть. Это правда.

Когда я посмотрел отцу в глаза, то знал, что он искренен. Этот человек крутился в политике тридцать лет, но слава небесам, это не испортило его. Если у меня и было доброе сердце, но лишь потому, что я получил его по наследству от него и от матери. Я лишь не знал, смогу ли когда-нибудь оправдать их доверие.

– Так ты сделаешь это? – отец улыбнулся.

Если я что и ненавидел, так это подводить своего отца. Из-за болезни сердца, которая проявилась, когда я был еще ребенком, я не смог увидеть его гордости за меня в военной форме. Все это предназначалось для старшего брата, и сейчас его жертва своей карьерой была предметом гордости кампании, в то время как мой не столь образцовый характер считался убытком и, в моих собственных глазах, разочарованием.

– Да, сделаю.

– Купился на блеф с увольнением, да? – подмигнув, сказал папа.

Проклятье. Такого я не ожидал.

– Ага, купился. Умеешь делать морду кирпичом.

– Отлично. Рад это слышать.

Он поднялся из кресла и коротко по-мужски обнял меня – легких обхват рук и похлопывание по спине.

– Спасибо, Баррет. Ты не представляешь, как я счастлив.

Его слова тоже делали меня счастливым, но он этого не увидит. Вместо этого, я принял невозмутимый вид.

– Слушай, я сказал, что сделаю. Но это не значит, что я не считаю эту затею провальной.

– Думаю, тебе еще предстоит узнать, что у нас на редкость хорошая история.

– Что ж, тогда постарайся вписать в нее следующее: как моя невеста воспримет тот факт, что час назад я переспал с женщиной в самолете «Каллаган Корпорейшн»?

– Баррет! Наш самолет предназначен для деловых целей. Это не летающий матрас!

– Извини, – я решил, что лучше не упоминать, что сегодня матрас нам не понадобился. Не думаю, что уточнения этого будут уместны в данной ситуации.

– Как бы то ни было, в понедельник мы хотим объявить о помолвке, и у нас будет две недели до Супервторника, чтобы поднять мою популярность. История, которую мы преподнесем для прессы, заключается в следующем: вы двое уже прежде встречались, но потом расстались. И хотя вы не виделись, все равно сохранили чувства друг к другу. Встретившись вновь во время кампании на этих выходных, вы решили, что не можете жить друг без друга. Ты сделал предложение, и она с радостью его приняла.

– Вот это история. Знаешь, тебе пора в свободное время начать писать романы.

– Саркастичность твоей матери кажется мне очаровательной, но в твоем случае это раздражает, – ответил отец.

– Извини, постараюсь вести себя прилично, – я поднял руки.

– Итак, согласно нашей легенде, ты не был помолвлен, пока зажигал с оперной дивой.

Вытаращив глаза, я вскинулся.

– Погоди, откуда ты...

Внезапно я осознал, с кем имею дело. У отца связи в ФБР и ЦРУ. Черт, наверняка если дойдет дело, то у него обнаружатся связи и в МИ-6 (примеч. – служба внешнеполитической разведки в Великобритании). Не было ничего, что могло бы ускользнуть от его внимания.

– Зная тебя, уверен, что ты не оставил этой девушке ложных надежд на совместное будущее, – отец подмигнул мне.

– Вообще-то, – отозвался я, хмыкнув, – мы собирались снова встретиться сегодня вечером после моего возвращения в Нью-Йорк.

– Но не встретитесь. Ты порвешь с ней, как предполагает наша задумка.

– Если мисс Петскова станет проблемой, мы просто напомним ей про соглашение о неразглашении информации, которое она подписала, – Берни кивнул.

Да, я действительно был мерзавцем, который заставлял подписывать соглашение всех, кто оказывался в моей постели больше одного раза. Это было связано с тем, что женщины, с которыми я встречался, могли быть заинтересованы в инсайдерской информации о «Каллаган Корпорейшн», не говоря уже о том, что если они попадали на борт самолета компании, то там могли находиться документы, относящиеся к сенаторской деятельности отца. Это был способ держать свою совесть в чистоте.

– Ладно, я знаю, что о помолвке должно быть объявлено в понедельник, но не понимаю, как найду кого-то на эту роль за сорок восемь часов.

– В этом нет необходимости. Мы уже обо всем договорились с твоей невестой.

– Это фигуристая блондинка с замашками нимфоманки? – шутя, спросил я.

– Нет, Баррет, ничуть, – отрезал отец.

– Дай угадаю, дочка одной из маминых подружек? Тех, что постоянно пытаются свести меня со своими отпрысками?

– Вообще-то, ты ее не знаешь. Она работает на кампанию.

Я с опаской покосился на папку. Я был более чем обеспокоен тем, кого родители могли выбрать для меня, учитывая, как плохо у них это получалось. Сделав глубокий вдох, открыл файл и с любопытством уставился на улыбающееся лицо моей «будущей жены» – Эддисон. Хм, должен отдать должное отцу и его миньонам – женщина была шикарной. Учитывая, что фото было только до плеч, сложно сказать, так же хорошо все остальное или нет.

– Я удивлен, она офигенная.

Отец кинул на меня возмущенный взгляд.

– Эддисон – не просто хорошенькая. Она выпускница Лиги Плюща. Ее отец – священник в Южной Каролине, и она в детстве какое-то время жила в Центральной Америке, когда ее родители были миссионерами, так что добавь ко всему еще и беглый испанский. Кроме того, она работает на мою кампанию, так что понимает, как играют в мире большой политики.

– Впечатляет.

– Как видишь, она вносит большой вклад в легенду, прикрывая нас перед избирателями.

– Я почти готов признать, что она даже слишком хороша, учитывая, что девушка может заинтересовать женскую и испаноязычную часть избирателей, в то время как ее родители голосуют за консерваторов, – я насторожился. – Вы уверены, что в ее прошлом не было ничего провокационного?

Отец покачал головой.

– Ее прошлое безукоризненно за исключением одного эпизода с сыном члена палаты представителей. Что же касается ее интернет-облика – никаких снимков пьяного дебоша или разгульных вечеринок... и никакой обнаженки, – отец бросил на меня многозначительный взгляд. – Никаких скандалов.

– Это значит, что никакой скелет из шкафа мисс Монро не сможет выскочить и укусить нас за задницу, – поддакнул Берни.

Отлично. Теперь Эддисон превратилась в законченную зануду. Почему бы и не засветиться на Фейсбуке с парочкой дурацких пьяных фоток? Как, черт побери, мне выжить девять месяцев рядом с такой особой? Может быть, еще не поздно найти кого-то другого, кого-то, кто обладает личностью, или хотя бы пульсом.

– Вы точно уверены, что больше никого нет?

– Абсолютно, – ответил отец.

Его тон намекнул мне, что это больше не обсуждается.

– Она добровольно согласилась на это?

– Да. Мы встретились перед твоим прибытием. Нам показалось, что устного согласия с ее стороны достаточно, чтобы пригласить тебя для разговора.

– И что вам пришлось ей пообещать? – задумчиво постучав по подбородку, спросил я.

– Что, прости?

– Да ладно. Серьезная женщина с серьезной карьерой, она не производит впечатление зануды, которая хочет поймать свои пятнадцать минут славы. Если она настолько умна, как ты говоришь, то не будет делать подобное по доброте душевной. Она ожидает чего-то в обмен на потраченное время. И я думаю, это какая-то денежная компенсация.

– Да. Она получит вознаграждение за потраченное время, – отец ухмыльнулся уголком губ. – Сам факт, что ей придется выдавать себя твоей невестой, дорогого стоит.

– Очень смешно, – мне сложно было представить, что женщина будет ожидать оплаты за возможность провести со мной время, учитывая, сколько из них готовы сделать это бесплатно. – И насколько дорого? – склонив голову, спросил я.

– В цифру с шестью нулями.

Я вытаращил глаза.

– Святой боже, а не слишком ли много?

– Знаешь, мисс Монро отреагировала так же, когда услышала сумму, – отец с любопытством улыбнулся. – Вы мыслите одинаково.

– По крайней мере, она не стала торговаться.

– Нет, ей это и в голову не пришло, – благоговение на лице отца говорило о том, что он восхищался девушкой.

Должно быть, в ней было что-то особенное, раз она так его покорила, или же она запудрила ему мозги.

– И когда же я с ней познакомлюсь?

– Если ты готов, то прямо сейчас. Она внизу.

Мой желудок сжался. Независимо от того, как сильно мне хотелось сбежать, лучше сделать это сейчас. Или никогда.

– Конечно. Давайте начнем этот цирк.

– Берни, почему бы тебе не спуститься вниз за мисс Монро?

Берни поднялся со стула.

– Скоро вернусь.

– Не спеши, – сказал я вслед удаляющемуся Берни.

– Знаешь, сынок, не обязательно воспринимать это как смертный приговор. Я не выбирал специально какое-то несчастное создание, чтобы помучить тебя. У Эддисон прекрасное чувство юмора. Думаю, она тебе понравится.

– Перестань приукрашивать действительность, папа, – я раздраженно выдохнул. – Оставь это для предвыборной гонки. Я собираюсь воспринимать Эддисон как часть работы, которую кто-то должен сделать.

– Возможно, ты еще изменишь свое мнение, когда познакомишься с ней.

– Сомневаюсь.

– Просто пообещай мне, что ты постараешься не делать поспешных выводов.

– Ладно. Обещаю.

Когда раздался сигнал поднявшегося лифта, объявляя о прибытии моей невесты, я почувствовал, как вокруг моей шеи стягивается метафорическая петля. Подняв руку, ослабил галстук, встал со стула и приготовился к встрече с судьбой.

Глава 3

Эддисон

После того, как подтвердила вслух свою готовность сыграть роль невесты Баррета Каллагана, я не была уверена, что за этим последует. Баррет явится из-за одной из дверей, ведущих в спальни, помахивая метелочкой для пыли? Или меня отправят обратно на работу, где я буду делать вид, что моя жизнь не перевернулась с ног на голову за десять минут?

– Так как Супервторник будет через две недели, я хотел бы, чтобы вы с Барретом присутствовали на мероприятии в Огайо в понедельник. Из-за плотного графика нам нужно, чтобы вы были упакованы соответствующим образом как можно скорее.

– Соответствующим образом?

– Да. Внизу вас ждет стилист.

– Быстро вы, парни.

– Как вы, должно быть, знаете, все в мире политики тщательно планируется с учетом всех возможных ситуаций, – сенатор Каллаган засмеялся. – Эверетт сегодня весь день на ногах в надежде, что все сработает.

– Понятно. Но что с моей работой?

Берни мне подмигнул.

– Раз уж я знаком с вашим боссом, то смогу придумать ответ на вопрос, почему вас не будет вторую половину дня.

– Хорошо, – засмеялась я. – Доверяю вам это уладить.

– Ваше отсутствие на рабочем месте в полдень лишь сыграет на руку нашей истории для СМИ. Люди будут считать, что вы уехали, чтобы встретиться с Барретом.

– Опять же, вы двое успели подумать обо всем, – похвалила я.

Сенатор Каллаган улыбнулся.

– Не забивайте голову мыслями о работе кампании. Вам нужно сосредоточиться на своей новой роли.

– Да, сэр.

– Эверетт не только снимет мерки и обсудит с вами ваш гардероб, но и прогонит один из протоколов кампании. Так как он путешествует с нами, можете относиться к нему как к эксперту.

– Уверена, что мне пригодится любая помощь, – заныла я.

Речь шла не только о тщательной ревизии моего гардероба, чтобы привести мой вид в соответствие для выхода на публику. У меня не было ни одной чертовой идеи о том, что такое протокол кампании. Пока я надрывалась на работе, это было чем-то, о чем я слышала, что-то, что, по-видимому, нужно знать со школы. Но насколько знала, не было такой школы, в которой изучались бы рукопожатия и поцелуи младенцев во время предвыборной гонки.

– Вы прекрасно справитесь, я в этом уверен. Берни проводит вас вниз, к Эверетту.

– Благодарю вас, сэр, – сказала я, вставая со стула.

– Нет, это я благодарю вас, мисс Монро.

Сенатор Каллаган встал и протянул мне руку.

Пожав его руку, я направилась вслед за Берни к лифту. Помощник, забравший мои Чу, материализовался ровно в тот момент, когда открылись двери лифта и с улыбкой вернул мне моих крошек.

– Как новенькие, – мечтательно выдохнул он.

– Не то слово, – отреагировала я. На них не только заменили каблук, но и отполировали их так, что я почти могла увидеть свое отражение. – Спасибо.

– Без проблем.

Скользнув в переродившиеся шпильки, я вошла в лифт. Должна заметить, что на этот раз я была взволнована гораздо меньше.

– Не могу передать вам, как сильно я признателен, что вы согласились, – сказал Берни.

– Надеюсь, вы не измените своих слов через пару месяцев.

– Думаю, вы не только оправдаете наши ожидания, но и превзойдете свои, – засмеялся мужчина.

– Очень на это надеюсь.

Мы вышли из лифта, и я пошла за Берни через просторный зал лобби. Постучав, он открыл дверь в один из конференц-залов.

– Входите, – услышала я приглушенный ответ.

Берни распахнул для меня дверь и пропустил вперед. Когда я вошла внутрь, нам навстречу шагнул высокий долговязый мужчина. Его светлые волосы достигали плеч, а голубые глаза, не отрываясь, с любопытством смотрели на меня.

– Эддисон, позволь представить тебе – Эверетт Дилейни, стилист кампании Каллагана.

– Приятно познакомиться, – я протянула руку.

Эверетт принял мою руку и поднес ее к своим губам.

– А уж как мне приятно.

– Теперь, когда вы попали в надежные руки, я могу вернуться в пентхаус, – Берни похлопал меня по спине. – Мы собираемся перейти ко второй части нашего плана.

Хм... Я поняла, что это значит – Баррет уже на пути сюда, и внезапно страх увидеть, как теряешь голову, трепыхнулось где-то в районе желудка. Не знаю, откуда оно взялось, учитывая, что не могла потерять голову от кого-либо, кого никогда не встречала.

– Хорошо, – отозвалась я.

– Как только закончите, можете пообедать в ресторане отеля. Я сообщу им, что вы придете. Счет можете отправить в пентхаус.

– Спасибо, Берни.

После того, как за ним закрылась дверь, я нервно хихикнула. Эверетт поднял брови и спросил.

– Тебя что-то развеселило?

– Прошу прощения, я просто нервничаю. У меня раньше не было стилиста.

– Неужели, – его губы растянулись в усмешке.

– Что, все так плохо? – я осмотрела себя.

– Не то чтобы ужасно, но и ничего хорошего.

– Сенатор Каллаган упомянул, что кроме одежды, ты введешь меня в курс протокола кампании.

– Верно. Кампания никому не прощает ошибок или оплошностей, особенно тебе. Ты как старая собака, которую нужно обучить новым трюкам: как ходить, разговаривать и выступать.

– Так ты будешь моим Генри Хиггинсом, а я – твоей Элизой Дулитл? (примеч. – главные герои музыкального фильма «Моя прекрасная леди», снятого по мотивам пьесы «Пигмалион» Бернарда Шоу)

Эверетт задумчиво коснулся своего подбородка.

– Мне больше нравится персонаж Гектора Элизондо из «Красотки», скорее он мой тип, чем Рекс Харрисон.

– Я уже знаю, как пользоваться вилками, – удачно пропустила ту часть, откуда я узнала этот пикантный момент из фильма.

– Отлично, тогда вычеркнем это из списка, а знаешь ли ты что такое вызов сумки?

– Нет, об этом я не знаю.

– Когда ты собираешься на мероприятие кампании, вызов сумки раздается за девяносто минут до фактического выхода. И к этому моменту твои вещи должны быть внизу, чтобы их забрали.

– За полтора часа до выхода?

– Ага, – погрозив пальцем, Эверетт добавил, – но трюк в том, чтобы это была большая сумка, в которую влезут косметика и средства для волос. Туда же можно засунуть пижаму.

– Кажется, мне нужно это записать, – меня окатила волна паники.

– Не беспокойся. Я уже записал все, что тебе понадобится в Библию Кампании, как мне нравится ее называть.

– Хорошо, – я с облегчением выдохнула

– Но на первом и самом главном месте стоит твой гардероб, – Эверетт поманил меня пальцем. Вдоль всего конференц-зала стояли вешалки с дизайнерской одеждой. – Так как у меня было мало времени, то я взял на себя смелость прикинуть на глаз твой размер. Потом можно будет подогнать.

Возникающие перед глазами надписи означали, что одежда сгруппирована по имени ее дизайнера. Взгляд зацепился на именах Валентино, Ральфа Лорена, Марка Джейкобса и Каролины Херрера, и Эверетт заметил, как я уставилась на них.

– Мы стараемся привлекать только американских дизайнеров, пока путешествуем по стране, но иногда переходим и на других, – указав на вешалки, Эверетт продолжил, – твой гардероб делится на повседневную одежду, костюмы для митингов и вечерние наряды.

– Понятия не имела, что это будет так сложно. На работе я привыкла к повседневной деловой одежде.

– Что ж, Дороти, ты больше не в Канзасе. За день тебе может придется переодеваться трижды.

– Ого...

Три смены одежды в день, семь дней в неделю... понадобится чертовски много одежды. И что важнее, чертовски много денег. Я привыкла растягивать последний доллар и экономить на центах, когда дело касалось гардероба. У меня было достаточно нарядов, чтобы менять их в течение двух недель, ни разу не повторившись. Но сейчас мне придется менять их по нескольку раз за день.

– И не говори. И угадай, кто будет следить за тем, что ты носишь, – Эверетт ткнул себя в грудь указательным пальцем. – Ага, это буду я. На мне лежит обязанность одевать всех Каллаганов на время избирательной гонки, и, поверь мне, это дело не из легких.

– Даже не представляю.

– Первое правило в дороге: быть осторожным с выбором материала на митинги. Никакого шелка, льна или хлопка.

– Это какая-то модная ошибка?

Будучи ребенком миссионеров, я частенько носила хлопок и лен. Хотя, кто-то может решить, что это значит, что подол моего платья касался пола или что руки были закрыты, но на самом деле все было не так, особенно в таких тропических условиях. Отец иногда проповедовал в шортах, а мама, сестра и я частенько носили сарафаны без рукавов.

Эверетт поджал губы.

– Нет, это значит, что если ты наденешь такое, то в свете софитов будешь сверкать сиськами в лифчике и задницей в стрингах.

– Так, понятно. Я просто скажу «нет» шелку, льну и хлопку.

– Это не окончательный приговор. Ты можешь это носить, но нам нужно быть уверенным, что ты не окажешься на сцене или что погода не будет солнечной.

– Принято.

– Хорошо, – Эверетт улыбнулся. – Давай подготовим тебя ко встрече с Америкой.

Я никогда бы не подумала, что подбирать одежду так утомительно, но так и было. И опять же, не могла не сжиматься от ужаса, представляя во сколько это все обойдется – наверняка больше, чем мой годовой доход – и все на одежду, которую я буду носить всего лишь до сезона съезда. А потом мне понадобится дизайнерский летний гардероб. Это было безумием, но, черт возьми, я буду великолепной в этих шмотках. Я жаждала забрать их с собой, чтобы примерить еще раз в своем номере в отеле, но их забрали для того, чтобы команда Эверетта подогнала их и занесла в каталог. Эверетт показал мне компьютерную программу, которая создавала бирки, которые впоследствии будут крепиться на чехлах с одеждой. Я не переставала думать о процессе одевания политиков и их семей. Это действительно впечатляло.

Когда мы с Эвереттом закончили, я воспользовалась предложением Берни и отправилась в ресторан Джефферсона, чтобы пообедать. Я уже почти закончила цезарь с курицей гриль, когда объявился Берни и сел рядом со мной. Прежде чем он открыл рот, я уже знала, зачем он здесь – довольное выражение на его лице говорило само за себя.

– Баррет принял предложение отца.

– Отлично. То есть, мы же не могли действовать без него, да?

– Точно. Он желает увидеть вас как можно скорее, так что как только вы закончите, мы поднимемся наверх.

Перспектива встречи с Барретом истощила мои нервы. Вряд ли я смогу теперь закончить обед.

– Я готова.

– Вы уверены?

– Как никогда.

Берни кивнул.

– Давайте встретимся с вашим новообретенным женихом.

Есть слова, которые вы вряд ли можете услышать каждый день. Ни с кем не встречаясь месяцами, вряд ли я могла ожидать услышать что-то подобное, и меньше всего – сегодня, не говоря уже о ближайшем будущем. После Уолта я не была уверена, захочу ли вообще когда-нибудь быть чьей-то невестой или женой. Я не хотела отдавать свое сердце и рисковать, что его растопчет или поранит человек, не способный держать ширинку застегнутой. И посмотрите сейчас на меня – невеста человека, который был в десять раз хуже Уолта, если оценивать его тягу к юбкам. Эта мысль отрезвляла. Мысль о моем будущем безбедном существовании. Думай о будущем. Думай о новых Чу.

Когда встала, мои ноги непривычно шатались. Сделав глубокий вдох, двинулась вслед за Берни из ресторана. Когда мы зашли в лифт, стало только хуже. Желудок сжался от страха, а колени затряслись так, что я споткнулась. Отлично, теперь Берни решит, что я выпила за обедом.

Серьезно, я не понимала, в чем моя проблема. По идее, сейчас я должна нервничать меньше. В конце концов, я знала, что моя работа не под угрозой, и я в безопасности. Я одернула потными ладонями юбку. Какая гадость. Последнее, чего мне хотелось, чтобы Баррета отвернуло от меня, когда он пожмет мою руку.

Дело было даже не в том, что я нервничала из-за знакомства с Барретом, потому что он был известен. Я не следила за жизнью знаменитостей в Инстаграме или на TMZ или Entertainment Tonight в поисках последних сплетен. Я знала о нем только из-за работы на кампанию сенатора Каллагана.

То, что со мной происходило, было больше похоже на волнение перед первым свиданием или метаамфетаминовый мандраж. Правда, если ты на первом свидании, то всегда можно улизнуть или, по крайней мере, быть уверенной, что не придется проводить с этим человеком следующие несколько часов. С Барретом же мне предстояло пройти долгий путь, и раз уж наши отношения будут развиваться перед объективами камер, то сбежать не получится.

Я рассеянно потянулась рукой к горлу, сжавшемуся от переполняющих меня эмоций. Я боролась не только с нервозностью, но и колоссальным давлением того факта, что должна буду достоверно изобразить свои чувства к Баррету. Каждое мероприятие или митинг вместе будут как премьера, где я буду продавать представление публике. Даже самый опытный актер становится жертвой волнения.

Когда двери лифта открылись, я напоминала себе ледяную статую и даже под дулом пистолета не смогла бы оторвать одну ногу от другой.

– Мисс Монро? – удивился Берни.

– Э... да. Извините. Я немного отвлеклась. Все в порядке, – мозг проорал ногам перестать валять дурака, и на этот раз они подчинились. Мы прошли через прихожую и гостиную к столовой.

Он был там, мой будущий поддельный супруг. В жизни Баррет был даже прекраснее, чем на фото. На изображениях у него всегда было расслабленное, почти комичное выражение лица, но сегодня его челюсть была сжата от напряжения и волнения. Вряд ли кто-то смог бы отыскать на нем хоть грамм веселья.

Мы стояли, словно на разных берегах воображаемой Миссисипи и просто пялились друг на друга, не моргая и не шевелясь. Не знаю, чего именно я ожидала, может быть, что он подбежит ко мне с распахнутыми объятьями, словно герой голливудского фильма, или чего-то столь же безумного. Но точно не ожидала, что парень будет таким отстраненным.

Сенатор Каллаган подтолкнул Баррета вперед. Тот встряхнул головой, словно выходя из транса, и воображаемая река пропала.

– Ты должно быть Эддисон, – сказал он неожиданно низким голосом.

– Да, это я, – улыбнувшись, протянула ему руку, – приятно познакомиться.

Мое сердце немножко подпрыгнуло, когда Баррет улыбнулся в ответ.

– Не уверен, что мне приятны обстоятельства нашего знакомства, но да, приятно познакомиться.

На секунду я попыталась поставить себя на его место. Уверена, что идея с браком – даже фальшивым – последнее, что пришло бы ему в голову. К тому же, ему не приходилось выбирать с кем участвовать в этой постановке, и для человека вроде него, это, я уверена, было непросто.

– Кажется, нас втянули в довольно безумную схему, да? – спросила я.

– Да, уверен, так и есть, – Баррет засмеялся.

– Я бы сказала, что это забавная история, чтобы рассказать ее однажды нашим внукам, но потом вспоминаю про соглашение о неразглашении.

– Даже если бы мы смогли, сомневаюсь, что они бы нам поверили. Кому в здравом рассудке придет в голову изображать с кем-нибудь помолвку?

– Точно, – я хохотнула.

– Итак, ты работаешь на моего отца?

– Да. Я работаю координатором волонтеров для кампании.

– А в чем конкретно заключается твоя работа? – Баррет немного замялся.

– Я нанимаю и организовываю волонтеров, помогающих в деятельности кампании, – наморщила нос, – звучит скучно, да?

– Нисколько, – ответил Баррет.

– Она превосходно справляется с работой, – заговорил сенатор Каллаган, – Берни от нее в восторге.

– Высокая оценка из уст Берни, – заметил Баррет.

– Я всего лишь признательна шансу работать на твоего отца.

– Расслабься, – Баррет подмигнул. – Нет нужды в лести только потому, что он тоже в комнате.

– Это не лесть. Я, правда, так думаю, – доброжелательно возразила я.

– Могу я быть с тобой откровенным? – спросил Баррет, вскинув голову.

– Конечно. Искренность – самая важная часть отношений, а ты мой фальшивый жених.

– Я немного обескуражен тем, что у тебя есть индивидуальность.

– Прошу прощения? – прозвучала цензурная версия моего настоящего вопроса. «Какого хрена?» было ближе к тому, что я действительно подумала.

– Просто после того, как папа и Берни рассказали, что у тебя нет скелетов в шкафу, и ты не любишь тусовки, я забеспокоился, что ты окажешься конченой занудой, но, думаю, что смогу вынести твое общество.

Мать вашу, нет! Вынести?! У него хватило яиц сказать, что он сможет вынести мое общество?

Я посмотрела на него, сжав губы.

– Действительно?

Парень кивнул.

– Более того, я сильно нервничал, пока не увидел твою фотографию. Услышав о том, какая ты скучная, предполагал, что ты еще и какая-нибудь уродина.

Перед моими глазами промелькнула сцена из фильма «Улика», где Мэдлин Кан произносит знаменитое «Это было как пламя у меня в голове». Вот что в действительности я чувствовала, после того, как услышала уничижительное замечание Баррета – обжигающую ярость.

– Что ж, полагаю, мы оба должны быть признательны, что я не уродина и что я тебя не опозорю, – процедила я.

– Думаю, ты неправильно меня поняла, – Баррет растерянно приподнял брови.

– Нет, думаю, что поняла все верно: мужчина вроде тебя придерживается определенных стандартов в женщинах, и ты не хочешь тратить свое время на того, кто им не соответствует.

– Но ты соответствуешь.

– Как мне повезло!

– Ты злишься на меня? – скрестив на груди руки, спросил Баррет.

– Ух ты, Шерлок, догадался! Вижу, тебе пошла на пользу Лига Плюща.

– Ты расстраиваешься из-за того, что я сказал, что рад тому, что у тебя есть личность и ты не уродина?

– А также из-за того, что ты, похоже, считаешь, что говорить это мне – нормально.

– Может быть это оттого, что я действительно так думаю, – вставил Баррет.

– Может тебе не стоит быть таким узколобым и оценивающим.

– Это ты сейчас меня оцениваешь? – Баррет нахмурился.

– Я лишь констатирую факты.

Позади нас раздалось покашливание и меня опалило стыдом. Сенатор Каллаган. Вот дерьмо. Черт! ЧЕРТ!

Злость на комментарии Баррета заслонила все прочее, и я совершенно забыла, что сенатор Каллаган и Берни по-прежнему были в комнате. Боже, что они могли подумать обо мне из-за этой вспышки ярости. Учитывая мой темперамент и несдержанность на язык, уверена, они уже пожалели, что предложили мне стать фиктивной невестой Баррета.

Я робко повернулась к ним.

– Прошу прощения, сэр.

– Нет нужды извиняться, – сенатор Каллаган улыбнулся. – Я рад, что вы поставили его на место. Ему это не повредит.

Кажется, я забыла закрыть рот. Окей, этого я точно не ожидала, и мое восхищение сенатором возросло еще больше.

– Признательна вам за эти слова, сэр, но мне нужно научиться сдерживать свои эмоции в отношении Баррета, иначе наша затея не сработает на людях.

– Я рад, что ты хочешь продолжить работать над этим, – он пристально посмотрел на Баррета, – уверен, ты сделаешь то же самое.

– Разумеется, – ответил Баррет, хотя его тон был не очень убедителен.

– Теперь, когда вы познакомились, думаю, вам стоит обсудить контракт с моим юристом, – сказал сенатор Каллаган.

– Контракт? – хором спросили мы с Барретом.

– Да. Я попросил Маршалла его подготовить.

В ответ на наши одинаково удивленные лица сенатор Каллаган пояснил.

– Вы не можете вступать в такую серьезную сделку, не имея контракта, – он качнул головой в сторону Баррета. – Честное слово, уж ты-то должен понимать важность контрактов.

– Если это касается бизнеса, то да, – нахмурившись, ответил Баррет. – Назови меня безумцем за то, что не предвидел, что моего слова будет не достаточно.

– Этот документ не только защитит вас перед законом, но и установит ожидания от вас обоих в течение следующих нескольких месяцев.

– Чудненько, – пробормотал Баррет.

Сенатор Каллаган проигнорировал его замечание.

– Мне нужно сделать несколько звонков, поэтому сейчас я вас оставлю.

Маршалл появился словно из ниоткуда, но потом я сообразила, что он, должно быть, работал в одной из комнат. Вьющимися волосами, невысоким ростом и очками в тонкой оправе он напомнил мне молодого Ричарда Дрейфуса. Пожав мне руку, мужчина улыбнулся Баррету.

– Как всегда, рад встрече.

– Я бы согласился с этим, но не уверен насчет настоящего момента.

– Да, обычно это ты выдаешь мне приказы что-нибудь составить, – Маршалл рассмеялся. – Вижу, ты уже плачешься о потере власти и контроля над ситуацией?

– Да, похоже на то.

Боже, да он же просто испорченный богатенький мальчик, который привык все делать по-своему.

Я скрестила на груди руки.

– Что ж, лучше тебе привыкать к этому, красавчик, потому что я не дам себя контролировать и уж конечно ты не будешь здесь командовать.

– И почему это меня не удивляет? – Баррет хмыкнул.

Маршалл сверлил нас глазами над дужками очков, и я могла прочитать на его лице, что динамика наших отношений его очень интригует.

– К счастью, в контракте нет ничего ужасного, – он открыл папку, которую держал в руках, и вытащил несколько листов. – Приступим?

– Если настаиваешь, – ответил Баррет.

– Мисс Монро, почему бы вам не присесть здесь, – он похлопал рукой по стулу, стоящему справа от передней части стола, – а ты, Баррет, можешь сесть сюда, – он указал на стул, стоящий напротив моего.

Баррет обошел стол, но прежде чем сесть, приподнял на меня брови.

– Дамы вперед.

Я сузила глаза, так как его тон можно было назвать скорее снисходительным, чем любезным. В том, что касалось манер и личного отношения, Баррет был полной противоположностью своего отца.

– Спасибо, – пробормотала я. Только я села, Баррет опустился на свое место.

Протянув одну копию контракта мне, а другую Баррету, Маршалл, откашлявшись, начал зачитывать его вслух.

– Параграф один. На все время кампании, полное или сокращенное, обе стороны согласны проживать вместе. Этот пункт включает в себя как номера отелей во время поездки, так и квартиру в городе.

При слове «проживать» в мой мозг словно воткнули иглу. Боже. Мой. Миллион долларов, переливающий всеми цветами в моем сознании, не дал мне времени задуматься о деталях, или, как они это называют – текст мелким шрифтом. Это было очень, очень плохо.

– Я должна переехать к нему?

– Сейчас не пятидесятые годы, мисс Монро. Большинство обрученных пар живут вместе до брака, – ответил Маршалл.

– Это все, конечно, замечательно, но мне не очень нравится идея переезжать жить к незнакомцу, и уж тем более к такому.

– Я тоже от этого не в восторге, сладкие щечки, – заметил Баррет.

– Не называй меня так, – отрезала я, закатив глаза.

– Как? Я лишь репетирую ласковые прозвища для моей невесты.

– Что ж, я не считаю «сладкие щечки» ласковым прозвищем. Оно отвратительно.

– Как скажешь, лапушка.

Вместо того, чтобы перегнуться через стол и придушить его, я сделала несколько глубоких вдохов. Ты сможешь сделать это, Эддисон. Просто представь себе миллион долларов и новенькие Джимми Чу, которые сможешь надеть.

– Хорошо, я согласна переехать к нему. А что с моей квартирой?

– Вы можете сохранить аренду, или, если пожелаете, можете найти себе другую после окончания партийного собрания, или же после выборов. Независимо от того, что вы выберете, у вас будет мало возможностей бывать там в течение следующих нескольких месяцев.

С финансовой точки зрения более выгодным будет просто перевезти вещи в Арлингтон, пока не закончится кампания, к моему брату Эвану. А потом я смогу посвятить время поиску жилья своей мечты.

Ох, черт. Моя семья.

Что я им расскажу? Хотя мои родители жили в нескольких штатах отсюда, мы общались не реже раза в неделю. И раз уж я не упоминала о том, что встречаюсь с мужчиной, сложно будет убедить их в чем-то, а учитывая, как близки мы были с Эваном, не было ни единого шанса, что он поверит моей внезапной помолвке. Я полагала, что смогу уговорить его молчать, особенно, если упомянуть тот факт, что сенатор Каллаган знает людей, которые смогут заставить его исчезнуть.

Если убрать друзей, то у меня не было никого вне кампании. Друзья, которые появились у меня, когда я впервые приехала в округ Колумбия, были связаны с Уолтом. И только мы разбежались, друзья исчезли. Думаю, они утешали его после нашего расставания.

– Что до квартиры, то, как насчет того, что я живу в Нью-Йорке, а Эддисон здесь? – спросил Баррет.

– Ваш отец предложил гостевой домик в его поместье в качестве жилья, когда вы будете не в разъездах. Эддисон в качестве вашей невесты должны заметить выходящей из вашей квартиры в Нью-Йорке как минимум несколько раз.

– Эм, я ненавижу Нью-Йорк, – сказала я.

– Как ты можешь говорить такое? – Баррет вытаращился на меня.

– Потому что это правда. Он слишком шумный и переоцененный. Единственное, что его извиняет – это Бродвей.

– Утверждать, что ты ненавидишь Нью-Йорк, это почти то же самое, что говорить, что ты ненавидишь Америку, – проговорил Баррет, уставившись на меня со смесью недоверия и отвращения.

– Это не так, – я закатила глаза.

– Еще как, черт возьми.

– Может с твоей точки зрения это и так, но для меня то, что ты ненавидишь Вашингтон, звучит более непатриотично.

Маршалл постучал ручкой по столу.

– Можем мы вернуться к теме?

– Извините, – сказала я.

– Да, извините, – повторил Баррет, склоняясь над контрактом.

– Итак, все согласны с параграфом один?

– Да, – пробормотали мы.

Маршалл кивнул.

– Параграф два: на все время кампании обе стороны выражают согласие с воздержанием от контактов, как физических, так и эмоциональных с любым представителем противоположного пола.

– Минутку... – Баррет вскинулся, словно его стегнули плетью. – Я что, в эти девять месяцев не смогу видеться ни с кем кроме нее?

Ауч. И хотя мне не хотелось это признавать, меня это задело. Меня не должно было удивлять нежелание Баррета сохранять моногамию с кем бы то ни было, тем более со мной, но все равно это прозвучало обидно.

– Спасибо за то, что заставил меня чувствовать себя прокаженной, – пытаясь выглядеть спокойной, проговорила я.

Баррет тут же изобразил извинение.

– Это касается не лично тебя, а исключительно моего члена.

– Баррет, вообще-то мы пытаемся продать образ счастливой влюбленной пары, – Маршалл раздраженно заворчал.

– Но это условие означает, что я останусь без секса, – Баррет ткнул пальцем в договор.

– Не совсем. Ты можешь приятно провести время со своей рукой, – с усмешкой возразила я.

– Я никогда не оставался без секса даже на девять дней, – процедил Баррет, прищурившись, – не говоря уже о девяти месяцах.

– Все когда-нибудь бывает в первый раз.

– Чушь собачья!

– О, ну конечно, ведь все вертится вокруг тебя, – пробормотала я.

– Прошу прощения?

– Послушай меня, красавчик. Для меня застрять тут с тобой тоже не прогулка в парке, но я готова сделать это.

– Потому что в обмен ты получишь неплохую компенсацию от моего отца.

– Ты такой придурок.

– А то я раньше не расслышал.

– Ну, так может вместо того, чтобы думать членом, начнешь думать о том, чтобы помочь отцу пройти партийные выборы и стать нашим новым президентом?

– Я и так думаю о своем отце, иначе не согласился бы на эту нелепую идею.

– Тогда перестань быть таким эгоистом.

– Поверь, детка, ты не захочешь оказаться поблизости, когда мне будет не хватать секса. Это совсем не весело.

– Может, тогда ты сможешь придумать лучшее применение свободному времени и заняться чем-то ради общего блага?

– Когда я занимаюсь сексом – это и есть вклад в общее благо. Это не просто приятное занятие.

– Ох, убейте меня!

– С моим размером это будет не сложно.

И снова мне пришлось бороться с желанием придушить Баррета или же пнуть его по яйцам.

– Есть ли возможность добавить к контракту условие, обязывающее Баррета обращаться ко мне уважительно и без этих незрелых намеков? – спросила я, уставившись прямо на парня.

– Я тот, кто я есть, милая. И я не изменюсь только потому, что этого будет требовать контракт или ты, – Баррет положил ладони на стол. – Так что или ты целуешь на прощание свой миллион и выходишь за дверь или пристегиваешься и наслаждаешься гонкой.

Ррр. Меня от него тошнит. Не думала, что когда-нибудь встречу кого-то столь раздражающего и эгоистичного.

– Пожалуйста, не могли бы мы продолжить? – поинтересовался Маршалл.

– Хорошо, – проворчала я.

Маршалл снял очки и потер глаза. Он выглядел утомленным спустя всего десять минут нашей с Барретом перебранки.

– Что касается твоих опасений на этот счет, Баррет, я не в состоянии их понять, но мог бы предложить тебе найти кого-то, кто тебя устроит, на стороне.

Нет, вашу мать.

– Ух ты, вы действительно защищаете его обман? – я насела на Маршалла.

– Я же сказал, что не могу этого понять.

– Как деликатно, – я в раздражении скрестила на груди руки.

Маршалл поправил очки.

– Не понимаю, как в общей схеме укладывается ваша обида, учитывая, что вы собираетесь лгать всему американскому народу.

– Полагаю, что делаю это ради общего блага, – сузив глаза, возразила. – Даже если наши отношения не настоящие, мне не нравится идея выглядеть идиоткой, если его поймают с другой женщиной.

– Позвольте мне закончить, – сказал Маршалл. Он перевел взгляд с меня на Баррета. – Я бы добавил, что весь смысл помолвки – показать твою преданность узам брака, и, как и предположила мисс Монро, если тебя поймают, СМИ получит возможность здорово оторваться. Я надеюсь также, что ты понимаешь, как унизительно это будет и для мисс Монро.

После замечания Маршалла Баррет сидел оглушенный. Я почти видела, как крутятся колесики в его голове, и как не нравится ему неизбежный навязанный целибат.

– Вот из-за такого дерьма, злая часть меня хочет, чтобы отец проиграл во время Супервторника.

– Могу я предположить, что это значит, что ты согласен с параграфом два? – спросил Маршалл.

– Да, – Баррет со стоном выдохнул. – Что делать.

Вот урод.

– Теперь мы переходим к параграфу три, касающемуся внешнего вида, – Маршалл испытующе посмотрел на меня поверх очков в тонкой оправе. – Это в большей степени относится к вам, мисс Монро.

– Это касается каких-то определенных мероприятий, где я буду появляться в качестве невесты Баррета? – спросила я, переворачивая страницу договора.

– Вообще-то, он больше о вашем внешнем виде, о том, как вы будете выглядеть во время всей предвыборной гонки, – Маршалл откашлялся.

– Я в курсе, что сторона сенатора обеспечит меня необходимой одеждой.

– Скорее, дело в том, как вы в этой одежде выглядите.

– Вы должно быть шутите. Вас волнует то, как моя задница будет выглядеть в костюме от Донны Каран? А не должно ли вас больше волновать, чтобы наш Голый не выпал из своей одежды?

Баррет хмыкнул.

– Боже. Это было три года назад.

– Я говорила не об этих неподтвержденных фотографиях, а о том, что у тебя репутация того, кто не может долго оставаться в штанах. Будь это иначе, меня бы здесь вообще не было.

Маршалл постучал пальцами по столешнице, чтобы привлечь наше внимание.

– Думаю, вам стоит ознакомиться с примечаниями, прежде чем делать поспешные выводы о нарядах, своих или Баррета, мисс Монро.

– Хорошо, – я склонила голову, чтобы ознакомиться с единственным предложением в параграфе о внешнем виде. Я в ужасе втянула воздух. – Вы ходите, чтобы я покрасила волосы? – недоверчиво спросила я. И прежде чем Маршалл смог ответить, направила свой гнев на Баррета. – Это ты заставил их написать это, да?

– Не знаю, как вообще это возможно, если я узнал об этом идиотском плане всего час назад.

– Требование вполне в твоем духе, – пробормотала я.

– Что ж, я их об этом не просил.

– Поверить не могу, что при таком размахе замысла, сенатор Каллаган вообще озаботился цветом моих волос.

– Полагаю, ему это показалось важным, раз уж я встречаюсь только с блондинками.

– Ты на самом деле настолько разборчивый?

Баррет пожал плечами.

– Мне просто нравятся блондинки.

– Не думаешь, что тем, кто меня знает, покажется подозрительным, что я внезапно покрасилась в блондинку?

– Может они решат, что ты решила порадовать своего парня.

Закрыв глаза руками, я простонала.

– Пожалуйста, скажи, что ты не это имел в виду.

– А что не так?

– Все.

– Тебе придется выражаться конкретнее.

– Ладно, как насчет того, что это – во-первых, сексизм, а во-вторых, это старомодно. Сама идея о том, что женщина будет делать что-то, только чтобы порадовать своего мужчину – нелепа. Словно ты не можешь быть счастлив со мной только потому, что я брюнетка.

– Извини, но я не вижу ничего ужасного в том, что женщина пытается угодить мужчине.

– Только если ты согласен с тем, что мужчины тоже должны угождать женщинам.

В глазах Баррета мелькнуло порочное выражение.

– Конечно. Я сделал это своей целью – угождать женщинам… много-много раз.

– Убейте меня, – я закатила глаза.

Маршалл откашлялся.

– Мисс Монро, возможно, мы сможем найти компромисс. Вы можете только немного осветлить волосы, а не перекрашивать их полностью.

– А как вам такая идея: что если я ничего не буду делать со своими волосами и мы продвинем идею того, что Баррет любит меня из-за меня, а не из-за моих волос?

Баррет побарабанил пальцами по подбородку.

– Вообще-то, это может сработать. В том, что Эддисон брюнетка есть смысл, ведь она отличается от всех девушек, с которыми я встречался.

Я захлопала глазами, осознавая сказанное Барретом.

– Ты что, только что согласился со мной?

– Похоже на то, но не стоит ожидать, что я сделаю это снова.

– Поверь, я и не собираюсь.

– Ладно, итак, я просто внесу поправки в пункт о волосах, – сказал Маршалл, делая пометки в документе. Оставшуюся часть контракта мы с Барретом не переставали пререкаться, и я не могла не почувствовать нотку жалости к той женщине, которая станет женой Баррета по-настоящему. Если этот кобель вообще когда-нибудь сможет остепениться.

Как только мы подписали контракт, в комнату вошел сенатор Каллаган.

– Все в порядке?

Баррет потер лицо руками.

– Я не представляю, как это вообще возможно.

– Ну, вы только встретились, не рановато ли признавать поражение?

Я тяжело втянула воздух, тщательно взвешивая свои слова.

– При всем моем уважении, сэр, боюсь, то, что хорошо выглядит на бумаге, не очень реалистично выглядит в жизни.

– А я думаю, что вам просто нужно время, чтобы переварить все это. Вот почему наш следующий шаг будет жизненно необходим для успешной реализации всего плана.

– И что это? – осторожно уточнила я.

– Боевое крещение, – ответил сенатор Каллаган.

– И что это значит? – спросил Баррет.

– Это значит, что следующие сорок восемь часов вы проведете здесь вместе, в Джефферсоне.

– Что? – переспросила я.

– Ох, черт, нет! – застонал Баррет

– Вам обоим нужен контакт, – сенатор Каллаган покачал головой. – Нам нужно, чтобы вы хорошо держались вместе к началу поездки в понедельник. Жизненно необходимо, чтобы вы провели время вместе, чтобы узнать друг друга до того момента, когда окажетесь под давлением общественного внимания.

– Но я едва могу находиться с ним в одной комнате, – я наморщила нос. – Уверена, что узнаю о Баррете больше, просто открыв Гугл.

– Не забудь кликнуть на фотки члена, – встрял Баррет, подмигнув. – Так ты с большей уверенностью сможешь судить о том, насколько хороша будет наша сексуальная жизнь.

– Ты отвратителен!

– Ладно, может тебе и не стоит на них смотреть, – он поднял руки. – Я уже ненавижу себя за то, что увидев его, ты будешь раздавлена тем, что тебе это не светит.

– Уверена, что прекрасно с этим справлюсь.

– Признай, что тебе любопытно, – скрестив на груди руки, сказал Баррет.

– Понимаю, что это должно быть колоссальный удар по твоему раздутому эго, но поверь, я не заинтересована ни на грамм.

Что ж, вот это была ложь. Я была более чем заинтересована с тех самых пор, когда услышала, что его прозвали Медведем за достоинство медвежьего размера. Три предыдущих любовника были в этом плане среднего уровня – не чем похвастаться. Мне никогда не доставался хорошо оснащенный парень.

– Тебе же хуже.

– Опять же, уверена, что и с этим прекрасно справлюсь.

Маршалл откашлялся.

– Я собираюсь наведаться в офис, чтобы подготовить окончательную версию договора.

Я сомневалась, действительно ли ему нужно это сделать, или же он просто искал повод сбежать от нас.

– Спасибо, Маршалл, – поблагодарил сенатор Каллаган. Затем он обратил свое внимание на нас с Барретом. – Не могли бы мы присесть на минутку?

Глава 4

Эддисон

Мы с Барретом больше не ругались, но все равно продолжали ходить кругами как обиженные трехлетки, прежде чем разойтись по углам. Увидев нас, сенатор Каллаган кинул на нас разочарованный взгляд. Неохотно мы сдвинулись на диване, едва не столкнувшись друг с другом.

– Я буду с вами максимально откровенен… Тебе пора начать относиться к женщинам иначе, а не только как к сексуальным объектам, но что важнее, ты должен уважительно относиться к Эддисон, – прищурившись, он остановил взгляд на Баррете. – Перестань говорить о ней как мужлан в раздевалке. Веди себя как джентльмен и относись к ней с должным уважением.

Баррет открыл было рот, чтобы возразить, но потом захлопнул его.

– Хорошо, я постараюсь.

– Эддисон, хотя у тебя есть полное право одергивать Баррета, мне нужно, чтобы ты умела сдерживать гнев. Никто из вас не может позволить себе вести себя легкомысленно на митинге или благотворительном сборе.

– Да, сэр.

Я надеялась, что прозвучала более уверенно, чем ощущала себя на тот момент, но в то же время понимала, что срываться на Баррете не лучшая идея. К несчастью, он был тем, кем был. Мне просто нужно относиться к этому как к работе, а к нему – как к раздражающему коллеге, с которым приходится мириться.

– Я думаю, не стоит напоминать вам о том, что стоит на кону. Наша страна в шатком положении. В отличие от меня, мои оппоненты не владеют достаточным опытом или средствами, чтобы удовлетворить все нужды американского народа. Последние тридцать лет своей жизни я провел, помогая жителям Вирджинии. Я делал это, потому что это мой долг. Когда я прорывался сквозь джунгли Вьетнама, я обещал Богу, что если выберусь оттуда живым, то потрачу остаток своих дней, помогая моей стране – а может и всему миру – стать лучшим местом. Я знаю, что вы оба патриоты и хотите увидеть, как наша страна становится лучше. Вот почему вам нужно научиться быть партнерами и сделать так, чтобы эта помолвка сработала.

Когда сенатор окончил свою речь, из моих глаз покатились слезы. Дело было не только в том, что он сказал, но и как он это сделал. В этом крылась причина моего желания работать на эту кампанию – страстность сенатора Каллагана и его преданность американскому народу, которые заставляли меня хотеть отдать все силы на то, чтобы его избрали. В каком-то странном смысле, быть фальшивой невестой Баррета означало помочь в выполнении этого обещания – не говоря уже о том, что и я не останусь в убытке – и я никогда еще не хотела сильнее выполнить свою работу. Я была для этого чересчур дотошной.

– Так что, вы в деле? – подсказал сенатор.

Баррет перевел на меня взгляд. По выражению его глаз, я поняла, что и его тронула речь отца. Пропала самодовольная ухмылка и дерзкая насмешка. Вместо этого осталось только серьезное «да».

– Я тоже.

– Хорошо, – сенатор Каллаган кивнул. – Сейчас мне нужно удостовериться у Мэри Энн, что твой костюм готов. Я скоро вернусь.

После того, как сенатор вышел, я осталась с Барретом наедине. Мы сидели в неловком молчании, хотя, может для нас обоих молчание было лучшим выбором. Пока я разглядывала свои руки, меня внезапно накрыло пониманием, что для обрученной девушки моя левая рука выглядит слишком пустой.

– А как же обручальное кольцо? Маршалл не упоминал его в контракте.

– Не волнуйся. У тебя оно будет.

– Я буду выбирать его из образцов колец, как принцесса Диана, или мы просто вытащим его клешней из игрового автомата?

Баррет хмыкнул и покачал головой.

– Как и все в этой идиотской ситуации, кольцо заранее подобрано отцом.

Он потянулся в карман пальто и достал черную бархатную коробочку. Без лишних слов или уверений в фальшивой любви, он кинул коробочку мне. Учитывая отсутствие у меня спортивной координации, я предсказуемо промахнулась, и коробочка упала на пол.

И хотя я должна была бы испытывать обиду от того, как обезличенно он преподнес мне обручальное кольцо, любопытство взяло верх, и я открыла коробочку. Выдохнув, приклеилась взглядом к мерцающему ограненному бриллианту – чудовищных размеров бриллианту.

– Просто любопытства ради – сколько здесь карат? – спросила я, когда, наконец, смогла выдавить из себя звук.

– Пять.

– И сколько может стоить такое кольцо?

– Учитывая нынешнюю стоимость, больше ста тысяч.

– Твою мать, – пробормотала я. Я не могла даже представить, каково это – носить на пальце побрякушку стоимостью в сотню тысяч долларов. Затем до меня дошел смысл другой части сообщения. – Что значит «учитывая нынешнюю стоимость»?

– Это старое кольцо, которое раньше принадлежало моей бабушке по материнской линии.

– Ты хочешь сказать, что это семейная реликвия? – я метнула взгляд на Баррета.

– Ага.

Теперь меня начали преследовать мысли о том, что может случиться с кольцом. Длинный список вариаций на тему потери кольца промелькнул перед внутренним взором, все, начиная с неловкого падения в слив раковины, заканчивая смывом в туалете. Потеря даже нового застрахованного кольца будет достаточно плохим концом, что уж говорить о том, что ничто не сможет заменить семейную ценность.

Понаблюдав за переливами бриллианта, я не смогла удержаться от еще одной придирки.

– Зачем тебе портить что-то подобное из-за меня?

– Не думаю, что понял тебя, – Баррет наморщил лоб.

– Давая мне это кольцо на фальшивую помолвку, ты его словно испортил. Не лучше было бы подождать и подарить его настоящей невесте?

– Во-первых, это кольцо досталось моей бабушки от ее третьего брака, после смерти первых двух ее мужей.

– Она пережила и третьего? – с любопытством спросила я.

– Вообще-то, нет.

Я посмотрела на кольцо с нахлынувшим отвращением.

– Значит, это кольцо принадлежало твоей бабушке, черной вдове?

– Она не избавилась от них, ничего такого, – Баррет хихикнул. – Ее первый муж умер во время эпидемии гриппа в тысяча девятьсот девятнадцатом году, а мой дедушка скончался от рака. Последний муж умер в возрасте девяноста девяти лет.

Что ж, теперь я чувствовала себя лучше, мне не придется наследовать кольцо, принадлежавшее массовой убийце. Нет, оно принадлежало женщине, которая пережила много сердечных ран, нанесенных любовью. Я могла ей только посочувствовать.

– Даже если оно и досталось ей от третьего мужа, неужели ты не хотел бы отдать его своей будущей невесте?

– Так как я никогда не планировал жениться, то очевидно нет.

– Ты же это не всерьез.

– Вообще-то более чем.

Я пару раз моргнула, не веря своим ушам. Я знала мужчин, которые настолько боялись обязательств, что всю жизнь оставались холостяками, но в реальности никогда с ними не встречалась. Обычно у них было сложное детство или насилие в семье, или же их родители много раз женились и разводились. Ни один из этих случаев не подходил Баррету. У него были любящие родители, поэтому я не могла перестать удивляться, откуда берутся эти отрицательные эмоции.

– Ух ты. Даже не знаю, что сказать.

– А что ты можешь сказать, – ответил Баррет, пожав плечами. – Я просто так чувствую.

– Никогда не говори «никогда». Я как-то сказала себе, что никогда больше не буду пить, после ночи желейных шотов с текилой, но это мало помогло.

– Думаю, алкогольный запой и жизненные обязательства – две совершенно разные вещи, – Баррет засмеялся.

– Да, но суть в том, что ты можешь передумать. Иногда происходят странные вещи.

– Я так не думаю, но не волнуйся. Независимо от того, что я думаю о сущности брака, я все еще способен исполнить свой долг в качестве твоего фиктивного жениха.

– Это утешает.

Надев кольцо на палец, я нахмурилась. Мне совершенно не нравилось, как оно сидит. Конечно, огромный бриллиант был тяжелым, но, было кроме этого что-то еще, какая-то ноша тянула меня вниз.

– В чем дело?

– Ни в чем, – пробормотала я.

– Не дури мне голову. Тебе придется серьезно поработать над выражением лица, Эддисон.

Я вздохнула.

– Ну ладно. У меня просто был один из тех девчачьих моментов, типа, когда представляешь, как тебе делают предложение.

– Что ж, сейчас не твоя помолвка. А просто момент, когда ты надеваешь кольцо на палец в качестве подтверждения сделки о фальшивом обручении.

– Нужно же было все испортить.

– Правда глаза режет, детка.

– Уф, ты что, всерьез обращаешься так к женщинам?

– Да, а что?

– Звучишь как свежеразмороженный неандерталец.

– Оу, так ты одна из этих феминаци? – Баррет рассмеялся. (Примеч. – радикально настроенные феминистки)

– Нет, я просто феминистка.

– Не уверен, что есть какая-то разница.

– Только если смотреть твоим женоненавистническим взглядом.

Баррет задумчиво покачал головой.

– Следующие несколько месяцев будут забавными.

Я уже открыла было рот, чтобы сказать что-то чего не следует, но меня прервала симпатичная женщина среднего возраста, которая вошла в гостиную, покачиваясь на невероятно высоких каблуках.

– Эддисон, это Мэри Энн Томпсон. Она личный помощник моего отца, – представил ее Баррет.

– Приятно познакомиться, – я протянула руку. – На моей прошлой работе я была личным помощником у члена палаты представителей.

– Ох, значит вы понимаете, какая это пытка – спорить с политиком, – с улыбкой сказала женщина.

– Еще как.

Баррет позади хмыкнул.

– Кажется, вы наслаждаетесь каждой минутой, проведенной в компании Каллаганов.

– В какие-то дни больше, в какие-то меньше, – она подмигнула ему.

– Проехали, – доброжелательно отмахнулся Баррет.

Мэри Энн раскрыла папку в своих руках.

– Во-первых, я хотела показать вам место, где вы проведете выходные.

– Мы не останемся здесь, в пентхаусе? – уточнила я.

– Несмотря на царящее вокруг Супервторника безумие, мы организовали для вас отдельный люкс, чтобы вы лучше друг друга узнали.

– Вот здорово, – проворчала я себе под нос.

Чем дальше я была от пентхауса и умиротворяющего присутствия сенатора Каллагана, тем меньше был шанс, что я смогу обуздать свой нрав.

Прищелкнув пальцами, Мэри Энн направилась к лифту, а мы с Барретом направились за ней. Когда она нажала кнопку двадцать девятого этажа, я с облегчением выдохнула. Мы направлялись всего лишь этажом ниже пентхауса. Двери разъехались, и мы поплелись за Мэри Энн, уверенно вышагивающей по коридору, покрытому ковром.

Она остановилась у двери президентского люкса.

– Я не могла удержаться, когда заказывала номер, – сказала женщина, бросив через плечо ухмыляющийся взгляд. Тот факт, что он оказался свободен, показался мне хорошим знаком.

Я засмеялась, Баррет же только хмыкнул. Когда Мэри Энн потянулась карточкой к замку, у нее зазвенел телефон. Мне не пришлось гадать, кто это мог быть, раз на звонке стоял президентский марш. Мэри Энн действительно была позитивно настроена на результаты выборов.

Состроив рожицу, она протянула мне ключ-карту.

– Проходите и располагайтесь. Мне нужно ответить.

Когда она направилась дальше по коридору в поисках места для разговора, я открыла дверь, и Баррет последовал за мной внутрь. И снова меня окружила роскошь. Пока я с изумлением обводила глазами номер, Баррет проскользнул мимо меня. Едва бросив взгляд на просторную гостиную и столовую, он распахнул двойные двери, которые вели в спальню.

И раз уж Мэри Энн до сих пор висела на телефоне, я решила последовать за Барретом. Стоило мне увидеть королевских размеров кровать под балдахином, по моей коже пробежался холодок. Я не была уверена, было ли это вызвано опасениями, что Баррет может подкатить ко мне, или же часть меня – крохотная и очень раздражающая – хотела, чтобы это случилось. В каком-то смысле, он был словно сексуальное чудо света. И ты не можешь удержать себя от любопытства, каково это – вычеркнуть его из списка выполненных желаний.

Баррет плюхнулся на кровать, скинул туфли и откинулся на матрас. Сложив руки за головой, он устроился на подушках.

– Недурно.

– Я не буду спать с тобой, – выпалила я.

– Полегче, милая. Это было наблюдение, а не приглашение.

– Это же люкс, верно? – я настороженно обвела глазами комнату.

– Да, а что?

– Полагаю, что здесь должна быть еще одна комната, и что еще более важно, еще одна кровать.

– Уверен, что есть одна, если не две комнаты в другом конце люкса, – ответил Баррет.

Я прижала ладонь к груди и с облегчением выдохнула.

– Слава богу.

– Боишься остаться со мной в одной кровати? – губы Баррета изогнулись в усмешке.

– Конечно же, нет.

– Да ладно, ты только что чуть не обделалась от страха, что здесь может быть всего одна спальня.

– Это потому, что я не привыкла спать с незнакомцами.

– Думаю, это скорей оттого, что ты боишься, что не сможешь себя контролировать рядом со мной.

– Прости, что?

Баррет облизал губы.

– Никогда еще не встречал женщину, которая могла бы устоять передо мной.

Боже, пощади. Король Нарцисс.

– Ух ты. Кажется, своим утверждением ты только что достиг нового уровня омерзительности.

– Будь спокойна, дорогая, если мы и окажемся в одной постели, ты будешь первой, кого я не попытаюсь соблазнить, – закатив глаза, ответил Баррет.

За моей спиной возникла Мэри Энн.

– Вижу, ты уже чувствуешь себя как дома, Баррет, – заметила она с легким удивлением в голосе.

Парень усмехнулся.

– Я решил, что если уж придется застрять здесь на сорок восемь часов, то нужно быть уверенным, что у меня будет все, что нужно.

– Полагаю, ты всем доволен?

– Хм, полагаю иначе никак, – подразнил он, скатываясь с кровати.

– Уверена, ты бы справился.

Затем Мэри Энн развернулась ко мне.

– Сенатор Каллаган сообщил, что внизу тебя ждет машина, чтобы отвезти в квартиру за вещами, которые понадобятся тебе в ближайшие две-три недели. Я бы посоветовала взять только самое необходимое. Жить придется в условиях автобуса, а большинство отелей, в которых мы останавливаемся по пути, совсем не похожи на этот.

В словах женщины собрать только самое необходимое крылось явное противоречие. Все казалось мне «самым необходимым». Кажется, я обречена провалить это задание.

– У тебя же нет домашних животных, о которых нужно позаботиться? – спросила Мэри Энн, пролистывая планер в кожаной обложке.

– Нет, – грустно ответила я. Мой голдендудль Кеннеди остался после разрыва у Уолта.

Так как он был собакой Уолта еще до того, как появилась я, было логичным, что он останется у хозяина, хотя на самом деле мы с Кеннеди были гораздо ближе друг другу. Забавно, что я скучала по собаке больше, чем по Уолту. Может быть потому, что собаки более преданны и всегда рады тебя видеть.

– Хорошо, – Мэри Энн кивнула. – Иначе пришлось бы искать место, куда их пристроить.

И снова на меня обрушилась вся тяжесть только что принятых обязательств. Я совершенно не привыкла к такому скитальческому образу жизни. Даже когда родители были на миссии, это всегда было только летом и во время школьных каникул. У нас всегда был дом в Соединенных Штатах, в зависимости от того места, где находилась церковь отца.

Я развернулась к Баррету.

– Ну, наверное, я поеду за своими вещами.

– Не спеши, – он подарил мне гаденькую ухмылку. – Не стоит так торопиться по пути обратно.

Я прикусила язык, чтобы не сказать, что мне не нужно его одобрение. Мне действительно незачем было спешить к нему и нашему совместному заключению. Я ответила отвратительно сладкой улыбкой.

– Не буду спешить так сильно, как только смогу, – я потрепала его по щеке, – не утруждайся разрешением.

– Хорошо, лапушка.

Мы стояли друг на против друга в молчании, пока я не послала ему воздушный поцелуй. Баррет медленно покачал головой, словно перед ним находилась неизвестная форма жизни.

– Мы можем идти, мисс Монро? – подала голос Мэри Энн.

Мой взгляд перескочил на нее.

– Да, конечно, – ответила я.

Не добавив больше ни слова, последовала за Мэри Энн к двери. Когда мы оказались в коридоре, женщина ухмыльнулась.

– Как я посмотрю, Баррет нашел себе достойного соперника.

– Либо мы принесем кампании неоценимую пользу, либо поубиваем друг друга, – заметила я, когда мы остановились у лифта.

– Или вы повзрослеете и начнете испытывать друг к другу симпатию.

За закрывшимися дверьми лифта раздалось мое совершенно недостойное леди хрюканье и «я бы на это не рассчитывала».

Глава 5

Баррет

Через несколько минут после того как Эддисон ушла с Мэри Энн раздался стук в дверь. Когда я заглянул в глазок, то наткнулся на озадаченный взгляд Тая. Открыв дверь, встретился с ним лицом к лицу.

– Чувак, ты меня разочаровал! Где шампанское, чтобы отметить мое предсвадебное волнение?

– Так ты действительно обручен? – глухо поинтересовался он.

– Думаю, ты хотел сказать «как бы» обручен.

– Да без разницы, – Тай раздраженно хмыкнул. – Ответь.

– Да.

– О, боги, – пробормотал он, вцепившись рукой в волосы. – Не знаю, во что сложнее поверить: в то, что это организовал твой отец, или в то, что ты на самом деле согласился.

– Не то чтобы у меня был большой выбор.

– Он что решил припугнуть тебя работой или наследством?

– Да, но оказалось, что он блефовал.

– Тогда зачем ты согласился?

– Он повернул это так: если он не получит номинацию от партии или президентский пост, смогу ли я жить спокойно, зная, что не сделал все, чтобы помочь ему победить?

Тай вздрогнул.

– Эмоциональный шантаж хуже всего.

– Кому ты это говоришь.

– Ладно, значит, ты обручен, – Тай медленно покачал головой. – Черт, не думал, что когда-нибудь произнесу эти два слова в одном предложении.

– Я тоже не думал, что когда-нибудь их услышу.

Шок на лице Тая уступил место любопытству.

– И как тебе будущая миссис Каллаган?

– Настоящая ведьма, – проворчал я.

– Они что навязали тебе какое-то пугало? – Тай нахмурился.

– Нет, ничего такого. На самом деле, она очень даже ничего.

– Тогда в чем проблема?

– В том, что она зажатая хористка с замашками феминаци.

– Проклятье. Звучит уныло.

– Так и есть. Я собираюсь удариться в пьянство, чтобы пережить следующие несколько месяцев рядом с ней.

– Не может быть, чтобы все было так плохо.

Я пожал плечами.

– Поверь мне, все именно так. Но наши чувства взаимны. Она так же искренне меня презирает.

– Вы провели вместе всего полдня, как вы можете так сильно друг друга ненавидеть?

– Не знаю, мужик. Пожалуй, это талант, – я покрутил шеей и повел плечами, пытаясь немного снять напряжение, вызванное последними событиями. Почувствовав, как вокруг меня сжимаются стены, понял, что мне нужно бежать.

– Слушай, мне нужно переодеться и немного размяться.

Тай выразительно приподнял брови.

– Это не совсем то, что я ожидал от тебя услышать.

– Ты решил, что я предложу сменить имя и бежать со мной из страны?

– Нет, – ухмыльнувшись, ответил Тай. – После того, как ты сказал, что собираешься удариться в пьянство на следующие несколько месяцев, решил, что ты попросишь отвезти тебя куда-нибудь, чтобы устроить безумный загул.

– Соблазнительно, но я застрял здесь на все выходные, чтобы мучительно знакомиться с моей ненастоящей будущей женой. Не думаю, что у меня это получится, если я буду «в дрова» или с похмелья.

– Тебе не раз удавалось заключать сделку, будучи «под мухой».

Я с отвращением фыркнул.

– С Эддисон не будет никакой сделки.

– Почему нет? Ты же сказал, что она горяча.

– Да, горяча, как раздражающая чесотка.

Горяча, потому что меня сводила с ума одна мысль о том, что как бы сильно я не старался, я не смогу ее получить.

– Для таких случаев есть мазь, – поддразнил меня Тай.

– Ха, ха, – меня передернуло. – Нет, этого не будет.

Я удержался от замечания, что у Чарльза Мэнсона было больше шансов затащить Эддисон в постель, чем у меня.

– Вот дерьмо... – Тай вытаращился на меня. – Теперь я понимаю, что с ней не так. Ты наконец-то нашел женщину, с которой не слетают трусики от одного твоего взгляда.

– Я тебя умоляю. Я могу завалить ее, когда только захочу.

– Ставлю десять сотен, что не сможешь, поэтому ты так и напряжен.

Будь проклят Тай и его способность видеть меня насквозь. Я был опьянен встречей с Эддисон, она была полной противоположностью той девушки, которую я ожидал встретить. С самого пубертатна женщины практически набрасывались на меня. Я никогда еще не встречал той, которая бы не завелась от меня, и меньше всего готов был увидеть ту, которую отталкивал весь мой вид. Эддисон не просто задела мое самолюбие, она растерзала его на части.

Я покачал головой, глядя на Тая.

– Слушай, последнее, что нужно мне и Эддисон во всех этих фальшивых отношениях – это добавлять в них секс.

– Ты говоришь так, потому что придерживаешься целибата всего несколько часов. Через несколько недель в дороге, ты бы захотел завалить ее, даже если бы она выглядела как Дажбба Хатт (примеч. – вымышленный персонаж «Звездных войн» Джорджа Лукаса; огромный слизнеподобный инопланетянин), – Тай ухмыльнулся. – Но это не имеет значения, верно? Ведь вероятно Эддисон более чем ясно дала понять, что не позволит Медведю кружить вокруг ее норки.

– Знаешь что? – я подавил желание врезать по его самодовольной роже. – Иди на хрен. Я собираюсь на тренировку.

Смех Тая еще звенел в моих ушах, когда я вломился в спальню и захлопнул за собой дверь.

– Я переоденусь и присоединюсь к тебе, – крикнул он.

– Только если перестанешь трепаться о моем члене и Эддисон, – ответил я.

– Хорошо, перестану.

– Тогда иди, переодевайся.

– Увидимся в пять.

И хотя именно тягание железа приносило больше видимой пользы, я стоял и разглядывал одну из беговых дорожек. Если уж я не мог сбежать буквально, то можно, по крайней мере, сделать это фигурально. Немного хардкора от Jay Z в ушах, и под моими ногами побежали мили.

Я отмахал пять километров, когда телефон заиграл «Sexy Back». Вперед, назовите меня ничтожеством за то, что на один из рингтонов я поставил «Sexy Back» – тот, который играл, когда звонила какая-нибудь телочка. Я выдернул капли наушников и уставился на экран.

На мой громкий стон обернулся Тай и с любопытством уставился на меня.

– Чеееерт. Это Евангелина.

– Вот дерьмо. Что ты собираешься ей сказать?

– Я знаю, что хочу сказать: я собираюсь сесть на следующий самолет и утонуть в ее киске как можно скорее.

– Извини, чувак, но теперь ты обручен, – Тай зацокал. – Больше никаких кисок.

Его обреченное высказывание оказалось для меня ударом под дых, я прижал свободную руку к животу и простонал. Возможно, кому-то следовало надеть на меня наручники, потому что я действительно ощущал себя пленником без секса. Что если мой член этого не переживет? Ну, знаете, это типа как когда вы перестаете тренироваться и ваше тело катится в пропасть. Может ли член сморщиться без постоянного использования?

– Ответь на звонок, Би.

– Чувак, это больно, – запыхавшись, проговорил я.

– Будет еще хуже, если будешь водить ее за нос, а она явится посреди предвыборной гонки, чтобы укусить тебя за задницу.

Уф... Тай был прав. Мне нужно закончить это немедленно, или с последствиями придется столкнуться не только мне. Наконец, я провел по экрану пальцем и поднес телефон к уху.

– Каллаган.

– Привет. Я просто хотела узнать, собираешься ли ты сегодня вернуться в город. Я хотела попросить соседку охладить для нас вино, а еще собиралась немного покопаться в шкафчике для нижнего белья. Ты еще хочешь увидеть меня в пестисах, не так ли? (Примеч. – декоративные накладки на соски)

В этот момент мне стало глубоко плевать выиграет ли мой отец номинацию или станет президентом. Меня не волновала потеря работы в «Каллаган Корпорейшн». Все что меня волновало – это тяжелый случай посинения яиц. Я провел с Евангелиной несколько недель, и она была невероятно сексуальна и всегда открыта для экспериментов. Боже, в том, что я пообещал отцу максимально хорошо сыграть свою роль, не было ничего привлекательного. Я так облажался.

Тай прочистил горло. Когда я обернулся к нему, его взгляд говорил мне «разберись с этим».

– Эм... да... боюсь, возвращаться сегодня для встречи с тобой – не лучшая идея.

И в любой другой день тоже.

В эфире повисло молчание.

– Звучит странно, милый. Все в порядке?

– Послушай, Евангелина, такие вещи всегда непросто говорить, но... у нас ничего не получится.

– Ты меня бросаешь?

– Ну... не уверен, что то, что было между нами можно назвать отношениями, но полагаю, что да.

– Мы, черт возьми, встречались, ты, ублюдок! Неужели твои бесполезные мозги не припоминают, что у нас несколько часов назад было свидание? – орала девушка.

Евангелина снова была близка к тому, чтобы взять одну из верхних «си», а я старался удержаться от искушения отодвинуть телефон подальше от уха.

– Мы трахались несколько часов назад! Называть это свиданием или нет – вопрос лингвистический.

– Надеюсь у тебя хрен отсохнет, сукин сын!

Учитывая тот факт, что у меня не будет секса очень долго, желание Евангелины вполне может исполнится.

– Мне действительно очень жаль.

Это было правдой, по крайней мере, для Медведя. Ведь именно ему будет по-настоящему ее не хватать. Не то чтобы я представлял наше с Евангелиной совместное будущее. Я не представлял будущее после одной или двух встреч с девчонками, с которыми спал.

– Иди к черту! – прокричала Евангелина, прежде чем отключиться.

Да. Вот это действительно всем итогам итог. К черту меня и к черту мою жизнь.

Глава 6

Баррет

После тренировки, я поднялся наверх, чтобы принять душ. Увидев меня в люксе в целости и сохранности, Тай ушел в свой номер дальше по коридору. Я стянул тренировочную одежду и ступил под душ, натруженные мышцы взвыли от обжигающе горячей воды.

Пока стоял под струями воды, мой разум отчаянно пытался обработать произошедшее за день. От беззаботного одиночки к окольцованному по рукам и ногам узами ответственности всего за несколько часов. Многие ли мужчины чувствуют удушье и вязкий ужас, когда решают жениться?

Закрыв глаза, я представил Эддисон, стоящую передо мной. То, как ее алые кривящиеся губы двигались, словесно уничтожая меня. То, как она скрестила руки под идеально округлыми сиськами. Проклятье, когда она злилась, то становилась еще горячее.

Почти на автопилоте моя рука соскользнула по животу вниз и обхватила член. А затем, несмотря на горячую воду, я содрогнулся от отвращения. Отдернув руку, с презрением уставился на нее. Как я вообще мог передергивать с мыслями об Эддисон?

Разочарованно заворчав, я отключил воду и вышел из душа. Вытеревшись, натянул на себя чистую пару джинсов и рубашку из багажа. С влажными после душа волосами я направился босиком через спальню в гостиную.

И хотя мне нужно было проверить рабочую почту и сделать несколько звонков, знал, что черта с два смогу сейчас сосредоточиться. Рухнув на диван, включил спортивный канал с повтором одной из старых игр Янкиз. Четыре иннинга спустя зазвонил телефон, прерывая игру на перебежке между двумя базами. Я осторожно взглянул на экран, боясь, что это Евангелина, и выдохнул, увидев имя Мэри Энн.

– А тебе меня все мало, да? – поддел я.

Мэри Энн рассмеялась в трубке.

– Я всегда звоню по делу, уверяю тебя.

– Чем сейчас будешь меня пытать?

– Я отправляю вопросник для вас с Эддисон, чтобы вы могли вместе ответить на него и узнать друг друга лучше.

– Звучит пугающе, – ответил я, приправив реплику сарказмом.

На линии повисла пауза, а потом раздался вздох Мэри Энн.

– Тебе придется вытащить голову из задницы, Баррет.

– Звучишь, как мой папочка.

– Я серьезно.

– Ладно, ладно. Не могу дождаться нашей маленькой мисс.

– Ты невозможен!

– Я определенно стараюсь.

– Просто открой дверь посыльному.

– Все ради тебя, Мэри Энн.

Едва я скинул вызов, раздался стук в дверь. Еще один безымянный служащий с полной зубов улыбкой передал мне большой бумажный конверт.

– Спасибо, – ответил я.

Вскрыв папку и пробежавшись по содержимому, скривился.

– Вот дьявол... – заворчал я и швырнул ее на стол.

Без бутылки пива на это трудно было смотреть.

Распахнув холодильник, улыбнулся, увидев на полке любимый Хайникен. Отвернув крышку, поднял тост за то, чтобы Мэри Энн получила повышение. Эта женщина была совершенством во всем, что касалось не только заботы о моем отце, но и обо мне. Если бы она была на двадцать лет моложе, я бы не отказал себе в удовольствии жениться на ней, ну... если бы я вообще когда-нибудь собирался жениться.

Рухнув на диван, начал переключать каналы, пока не остановился на ESPN (Примеч. – спортивный американский кабельный телеканал). Я только что закончил вторую бутылку пива, когда до моего слуха донеслось жужжание замка на входной двери. И раз уж я не совсем лишился джентльменского лоска, то поднялся с дивана, чтобы помочь Эддисон.

Она ввалилась в дверь спиной вперед, волоча за собой два чемодана на колесиках. Я уже подошел к ней, когда она резко развернулась, вписавшись локтем в мое хозяйство. Меня согнуло, и я застонал в агонии, прижав ладони к пострадавшим частям.

– Твою мать! – промычал я.

– Боже мой, мне так жаль! – закричала Эддисон, и я резко поднял голову, чтобы посмотреть на нее. Видимо, она неправильно истолковала гримасу боли на моем лице как злость и быстро добавила, – клянусь, я не знала, что ты там стоял!

Выдохнув пару раз, переждал, пока стихнет боль и только потом ответил.

– Я знаю, что ты не специально, но легче мне от этого не становится.

– Могу только представить, – выражение сочувствия на лице Эддисон сменилось стыдом. – Ну, то есть, я, вряд ли могу представить, ведь у меня нет... ну, ты понимаешь.

Меня рассмешило ее смущение.

– Я понял, что ты имела в виду.

– Хорошо, – потупившись, ответила Эддисон.

Полностью оправившись, я, наконец, получил возможность увидеть перемену в ее внешности. На ней были черные штаны для йоги, плотно облегавшие ноги и задницу, и как любой американский мужчина, заметил, что вышеупомянутые ноги и задница выглядели просто прекрасно. Грудь была скрыта от взгляда под безразмерным фиолетовым свитшотом с надписью «Duke».

Ее длинные темные волосы были забраны в хвост, но несколько выбившихся прядей обрамляли лицо. Девушка была одной из тех цыпочек, которым шла любая прическа. Ей бы, наверное, пойдет даже стрижка под «ёжик».

Проклятье, это будут бесконечные девять месяцев.

– Зачем ты сама тащишь свои вещи? – спросил я, сменив тему. – Для этого вообще-то существует коридорный, не говоря уже о целой армии отцовских миньонов.

Эддисон открыла было рот, но ее перебил мужской голос.

– Прошу прощения, сэр, но мисс Монро настояла на том, чтобы принести часть своего багажа самой.

Заглянув за спину Эддисон, увидел одного из упомянутых миньонов, увешанного сумками. Я с удивлением посмотрел на Эддисон.

– А ты не из тех, кто путешествует налегке, да?

Девушка сдула с лица непослушную прядь.

– К твоему сведению, большая часть остается здесь и ее заберет в понедельник мой брат. Я решила, что будет лучше, если отберу все, что мне понадобится здесь, а не дома, – понизив голос, чтобы миньон не смог расслышать, она добавила. – Ну, ты понимаешь, раз уж предполагается, что мы должны проводить время вместе.

Я кивнул.

– Рад, что ты вернулась так быстро, – сказал, натянув на лицо широкую улыбку.

И замер, понимая, что должен добавить что-то ласковое о том, как скучал, чтобы миньон поверил. В голове мелькнула идея, которую я тут же озвучил.

– Ведь я так скучал по тебе, детка, и не хотел зря тратить наше время.

Брови Эддисон моментально нахмурились, словно она уже слышала эту фразу, и она наверняка слышала, если когда-нибудь слушала Аэросмит или смотрела интересный, но имеющий мало общего с реальностью «Армагеддон». Я очень старался не закатить глаза от идиотизма собственного комментария. Но пока миньон наверняка думал, какой я невероятный мудак, его лицо оставалось безучастным.

– Я тоже не люблю находиться вдали от тебя.

И чтобы прекратить эту обоюдную пытку натужными милованиями Эддисон развернулась к миньону.

– Давайте поставим это в спальню.

– Да, мадам.

– Так, что я говорила насчет «мадам»? – Эддисон ткнула пальцем в его сторону.

– Знаю, знаю, – парень поднял руки в выражении шутливого ужаса. – Само выскочило.

Пока я наблюдал за их перешучиваниями, заметил, что Эддисон была дружелюбной и общительной. В ней не было фальши или претенциозности, и теперь то, что отец говорил о ее воспитании, действительно обретало смысл.

С мыслями о файле подошел к столу и взял папку с нашим домашним заданием. Я решил, что лучшее время, чтобы начать пытку, вряд ли появится. Чем скорее мы начнем, тем быстрее сможем разойтись по своим углам.

Эддисон и миньон появились в дверях спальни.

– Еще раз спасибо за помощь, Зейн.

– Всегда пожалуйста, – миньон Зейн полыхнул широкой улыбкой.

– Надеюсь, твоя дочка скоро поправится, – добавила Эддисон, улыбнувшись в ответ.

– Я тоже на это надеюсь. Еще одна бессонная ночь и мы с женой сможем пробоваться на роль зомби, – Зейн перевел взгляд на меня. – Доброго дня, сэр.

– И тебе, – я махнул рукой.

Когда дверь за ним закрылась, я покачал головой.

– Ты умудрилась выжать это все из него за какие-то два часа?

– Многое можно узнать о человеке всего за десять минут, – она наклонила голову, глядя на меня. – Знаешь, тебя не убьет, если ты попытаешься узнать получше кого-то из, как ты их называешь, «миньонов». Они не просто безымянные лица, которые выполняют поручения – вне кампании Каллагана у них у всех есть своя жизнь.

И хотя больше всего мне хотелось сказать ей, куда она может засунуть свое святейшее мнение, я знал, что в ее словах есть доля правды. Эти слова могла бы сказать и моя мать. Никто из моих родителей не общался с персоналом свысока, и они никогда не позволяли нам, своим детям, делать так.

– Ладно, я понял.

Эддисон приоткрыла от удивления рот. Я знал, что шокировал ее тем, что удержался от колких замечаний.

– Что ж, это... хорошо.

– Но сейчас единственный человек, которого я настроен узнать получше – это ты, – и помахал зажатой в руке папкой. – Это прислали, пока тебя не было.

Карие глаза Эддисон сфокусировались на папке, выражая одновременно опасение и любопытство.

– Что это?

– Наша домашка по отношениям.

– Что, прости?

– Это заряженный весельем пакет заданий «Узнайте–друг–друга–получше», призванный помочь нам одурачить публику и поверить в нашу любящую и счастливую пару, – ответил я, пародируя голос ведущего телеигры.

– Пожалуйста, скажи, что ты шутишь, – Эддисон наморщила нос.

– Хотел бы.

Я протянул ей сцепленный степлером файл с ее именем. Вместо того, чтобы сесть за круглый обеденный стол, двинулся на диван. Пока мы оба вчитывались в инструкции, висела напряженная тишина.

– Хм, похоже они ожидают, что мы превратим это все в журналистское интервью, – заметила Эддисон.

– По крайней мере, в этом случае мы будем знать вопросы прежде, чем они нас ими ошарашат, – задумался я, делая последний глоток пива.

Эддисон немного побледнела.

– И много предполагается таких спонтанных интервью?

– Уверен, отец и его люди постараются свести их к минимуму, по крайней мере, в начале, пока мы лучше не узнаем друг друга.

– Но, что если нам зададут вопрос не из этого списка?

– Сомневаюсь в такой вероятности, учитывая дотошность Берни.

– Нам просто придется импровизировать, – продолжил я, увидев, что Эддисон продолжает задумчиво покусывать нижнюю губу. – Что бы нам ни пришлось соврать на скорую руку, это будет правдой.

– Как скажешь, – пробормотала девушка.

– Давай же, – помахав папкой, сказал я. – Нам просто нужно начать.

В самом верху моей страницы шла краткая биография Эддисон, а у нее – моя. В целом, это выглядело как раздел из Википедии про личную жизнь – голые факты. Закончив читать, я был почти уверен, что Эддисон та еще штучка. Я знаю не так много девушек, которые умеют разводить костер, преподавать английский деревенским жителям и при этом с отличием закончить колледж Лиги Плюща. Теперь я вижу, почему отец и Берни были под впечатлением.

После биографии остаток страницы занимали нудные вопросы из серии «давай узнаем друг друга». Когда она заметила, что я закончил читать, то щелкнула гостиничной ручкой.

– Готов?

– Давай.

– Любимый фильм?

– «Крестный отец».

Хмыкнув, Эддисон отреагировала.

– Не удивительно, но я бы поставила на «Лицо со шрамом», ну или на «Девять с половиной недель».

– Нет, – засмеялся я. – В моем топ листе верхушку занимает «Крестный отец», а еще «Взвод» и «Спасти рядового Райана».

– Тебе нравятся военные фильмы из-за отца?

– Не совсем. Он критикует их больше других фильмов, особенно те, в которых показывают Вьетнам.

Эддисон кивнула.

– Мой дедушка служил в Корее и отказывался смотреть любые фильмы, которые даже отдаленно были связаны с войной. Говорил, что сыт убийствами до конца жизни.

– И я его понимаю. Ну, наверное, я его понимаю. Конечно же, я не могу говорить с точки зрения опыта.

Эддисон задумалась, автоматически вырисовывая на краю листа цветок.

– Должно быть тебе тяжело не иметь возможности разделить этот опыт с отцом и братом, которые служили в армии.

Проклятье, она что, дополнительно получила степень по психологии? Как она смогла так быстро докопаться до моего уязвимого места? Пытаясь сыграть безразличие, я пожал плечами.

– Да, может быть.

Эддисон с любопытством посмотрела на меня.

– Если бы тебя не признали негодным к несению службы из-за сердца, ты бы пошел в армию?

– Конечно.

– Из-за чувства долга перед семьей?

– Да, ну еще и из-за того, что служить почетно.

– Ты бы не впечатлил меня в качестве военного.

– Хей, я неотразим с короткой стрижкой, – сказал я, подмигнув, – не говоря уже о том, как горячо смотрюсь в форме.

– Я говорю не о внешности. Я говорю о твоей индивидуальности, – девушка, прищурившись, смотрела на меня. – Скорее об отсутствии у тебя дисциплины, необходимой для подчинения приказам.

Теперь я прищурился на нее.

– Весьма отчаянный шаг, говорить такое кому-то, кого ты едва знаешь.

– Я лишь говорю о том, что вижу, основываясь на некоторых признаках, – вместо того, чтобы сдать назад, ответила Эддисон.

– Таких как…?

– Во-первых, твоя репутация в интернете, не говоря уже о том, что я сама сегодня видела.

– Давай-ка проясним немного – я чертовски дисциплинированный парень, дорогая. Не забывай, что я получил степень бакалавра и степень по бизнесу в колледже Лиги Плюща, и если ты не забыла, я начинал с одного из убыточных отделов в «Каллаган Корпорейшн» и сделал его одним из самых успешных в компании.

– Тут мне нечего добавить, – ответила Эддисон.

И хотя казалось, что она была со мной согласна, ставлю на то, что ее это не впечатлило. Не знаю, почему меня волновало, что девушка обо мне думала, но это так. Мне хотелось, чтобы она увидела во мне нечто большее, чем созданный СМИ образ. Хах, это что-то новенькое. Мне действительно это нужно? Через девять месяцев она станет для меня никем.

– Давай просто вернемся к долбанному вопроснику, окей?

– Хорошо.

– Твоя очередь. Твой любимый фильм?

– «Звуки музыки».

– Боже! – я застонал. – Ты одна из этих, да?

– Если ты имеешь в виду людей, которые наслаждаются культурой музыкального театра, то да, я одна из этих.

Моя мать пытала нас музыкой, когда мы были детьми, водила нас на все театральные постановки в Нью-Йорке, по крайней мере, раз в месяц осенью и весной. И это был ад.

– Нет ничего более тоскливого, чем слушать, как кто-то завывает популярные песенки.

В глазах Эддисон промелькнуло странное выражение.

– Я это запомню.

– Уверен, что запомнишь, – проворчал я, опуская глаза на листок. – Любимая музыка?

– Кантри и поп, – ответила Эддисон.

– У меня – рэп и рок.

– А тут я думала, что ты скажешь «классика», – поддразнила она меня, царапая на листке мой ответ.

– Вообще-то, я большой поклонник симфоний.

– Серьезно? – Эддисон распахнула глаза.

– Да. Серьезно.

– Посмотрим, как ты сразишь меня своей любимой едой.

– Дим-сам (Примеч.– разновидность китайских пельмешков), предпочтительно из Чайнатауна.

– Интересно. Я бы предположила хот-доги и пиво на стадионе Янки.

– Это стоит на втором месте. А что насчет тебя?

– Кукурузный хлеб. Моя бабушка очень красиво оформляет его.

– Я предпочитаю начинку.

Эддисон шикнула на меня.

– И ты еще называешь себя южанином.

– Может я и вырос в Вирджинии, но мой дом – Нью-Йорк.

Раз озвучив свои чувства к этому городу, Эддисон просто перешла к другому вопросу.

– Твое идеальное свидание?

– Трахаться.

– А кроме этого? – девушка закатила глаза.

Я пожал плечами.

– Я не часто хожу на свидания.

– Но если ты встречаешь женщину, вы же не сразу переходите к горизонтальному общению...

– Я стараюсь избегать горизонтального общения.

– Прости, что? – Эддисон озадаченно посмотрела на меня.

– В смысле, мне нравится трахаться вне рамок.

Поджав губы, Эддисон возразила.

– Полагаю, что для того, чтобы это считалось сексом, ты должен войти в эти рамки.

Я вытаращился на нее, а потом расхохотался. Святое дерьмо! Она действительно это сказала? Боже, да я недооценил эту девчонку. Кажется, в ней есть что-то еще кроме скучной зануды с шилом в заднице.

– Хорошо сказано, но я имел в виду позиции и места, которые я выбираю для секса.

– Большое спасибо за пояснения.

– На здоровье.

– А я имела в виду, что сексу должно что-то предшествовать, типа ужина или похода в кино.

– Да, сначала я плачу за ее ужин.

– О, как это великодушно с твоей стороны.

– Я делаю это скорее потому, что ей еще понадобятся силы, учитывая мою выносливость, – подмигнув ей, заметил я.

Эддисон медленно покачала головой, глядя на меня.

– Ты знаешь, это даже удивительно, как устроен твой сексуально озабоченный мозг. Странно, как ты вообще способен работать?

– Я многозадачный.

– Подожди, я сама догадаюсь, здесь ведь скрыт какой-то намек?

– Не исключено, – смеясь ответил я.

– Я так и думала.

Внезапно Эддисон захлопнула папку с выражением ужаса в глазах.

– О. Мой. Бог, – выдохнула она.

– Что там?

– Нечто действительно ужасное и отвратительное.

– Что? – спросил я, прежде чем просмотреть опросник в поисках «действительно ужасного».

– Они предполагают, что мы будем тренироваться – обниматься, держаться за руки, чтобы уметь держаться неформально.

С раздражением закатив глаза, я закрыл папку и швырнул ее на стол.

– Поверить не могу, что ты наделала в штаны от чего-то столь неожиданного вроде обнимашек и держания за руку.

– Дело не в этом, – Эддисон ткнула пальцем в папку. – Они хотят, чтобы мы... – ее передернуло.

– Что? Принесли в жертву девственницу? Ограбили банк?

– Поцеловались!

– И что тут такого?

Эддисон уставилась на меня так, словно я был мутантом.

– Я тебя не знаю.

– Ты знаешь обо мне больше, чем любая женщина, с которой я целовался.

– В отличие от тебя, я более тщательно подхожу к выбору тех, кого целую.

– Зачем? Это всего лишь две пары трущихся друг о друга губ, – я подвигал языком по губам. – И больше ничего.

– Пощади меня.

– Я так и сделал, на этот раз, – подмигнул я.

– Слушай, понимаю, что твоему мозгу очень сложно воспринять что-то такое, но поцелуй – это очень интимное действие.

Скрестив на груди руки, я посмотрел на Эддисон, склонив набок голову.

– Говоря о действии, ты должна быть гораздо менее скована, учитывая, сколько еще предстоит впереди, и поцелуй я имею в виду в последнюю очередь.

Я с интересом наблюдал, как лицо Эддисон меняет цвет с вишневого на почти фиолетовый. Казалось, что в любой момент из ее ушей повалит пар.

Она ткнула пальцем мне в грудь.

– Давай-ка проясним одну вещь – что бы мне не пришлось сделать или не сделать, это не твоего ума дело.

– Вообще-то, моя дорогая невеста, это мое дело.

Когда я положил правую руку на ее плечо, ее верхняя губа дернулась от отвращения, поэтому я сдал назад.

– Слушай, ты не можешь спорить с фактами. Всем время от времени нужен хороший секс. Это неплохой способ снять стресс.

– Как ты можешь все сводить только к сексу? Мы всего-то говорили о поцелуях, а не о чем-то настолько экстремально физическом.

– Эй, я всего лишь сделал заключение на основании твоей реакции. Я не виноват, что ты малость фригидна.

С губ Эддисон сорвалось рычание, и на какое-то мгновение я подумал, что она может наброситься на меня как бешеная собака при виде крови. Но вместо этого, девушка швырнула папку на стол, а потом потопала к минибару. К моему удивлению, она сцапала бутылку Джека и колу. Пинком захлопнув дверцу холодильника и схватив один из стаканов с монограммой Джефферсона, Эддисон смешала себе коктейль. Развернувшись ко мне и не отрывая от меня взгляда, залпом опустошила стакан. Вытерла губы тыльной стороной ладони и с размаху опустила стакан на стол. Прикрыв глаза и содрогнувшись, она ждала, пока алкоголь подействует.

Несколько секунд спустя, девушка открыла глаза.

– Окей. Теперь, пожалуй, я снова могу с тобой разговаривать, не пытаясь придушить.

– Ну, попытка придушить будет означать, что тебе придется ко мне прикоснуться, а это как раз входит в нашу домашку.

Уголки ее губ слегка дернулись.

– Знаешь, думаю, я еще никогда не встречала никого вроде тебя, Баррет.

– Я приму это как оскорбление и комплимент.

– Меньшего я и не ожидала, – Эддисон засмеялась.

– Так с чего мы начнем?

– Подержимся за руки, – ответила Эддисон, задумчиво сжав губы, – потом обнимемся, а дальше сможем перейти к поцелуям.

Слово «поцелуи» она произнесла с тем же выражением, с каким обычно говорят о токсичных отходах. Я действительно вызывал у нее отвращение? Или она на самом деле была такой недотрогой, какой я ее представлял? Этот ее маневр с выпивкой... У меня никогда еще не было таких замороченных и начитанных женщин, и конкретно эта сбивала меня с толку.

Обдумывая перспективу, сократил между нами расстояние. И стоя напротив нее я сказал.

– Подними руки повыше и держи так.

Эддисон с опаской посмотрела на меня, прежде чем сделать так, как я просил. Когда я сжал ее ладони, она фыркнула словно девчонка во дворе начальной школы.

– Серьезно?

– Будем продвигаться по чуть-чуть.

Должно быть, Эддисон не понравилась моя стратегия, потому что она начала отбиваться от моих рук. Стоило ей нахмуриться с выражением «Он собирается заниматься этой фигней весь вечер?», как я остановился. Стоило ей сделать то же, я потянулся, чтобы обхватить ее пальцы своими. И вот, мы официально соединились.

– Миссия «подержаться за руки» завершена, – с ухмылкой заключил я.

Эддисон улыбнулась, хотя это наверняка далось ей непросто.

– Ладно, теперь давай займемся объятиями, – предложила девушка.

Или я мог бы заняться тобой и подарить благотворительный секс, которого ты так хочешь. «Жажда траха», как бы назвал это Тай, но я решил, что лучше удержать эту мысль при себе.

Мы разъединили руки и, к счастью, Эддисон не выкинула ничего заумного, типа вытирания рук о свои штаны, словно девушка избавлялась от каких-то микробов. Сделав глубокий вдох, шагнул к ней еще ближе. И хотя подбородок Эддисон находился на одном уровне с моим, я каким-то образом чувствовал, что нависаю над ней.

Я медленно обхватил руками спину Эддисон. Когда привлек ближе к себе, девушка напоминала тряпичную куклу, была такой же вялой, только руки вцепились мне в бока.

– Ну же, Эдди. Помоги мне с этим.

– Не называй меня Эдди, – девушка нахмурилась. – Только моя семья меня так называет.

– Экстренное сообщение, сладкие щечки, я – твой жених. Соответственно, семья.

Она раздраженно фыркнула мне в рубашку. Нехотя, Эддисон подняла руки и обвила ими мою шею. Девушка быстро, глубоко вдохнула, будто бы готовясь.

– Это, на самом деле, не так уж и плохо, да?

– Вообще, нет, не совсем.

Хотя я возненавидел себя за это, мне, вроде как, понравилось, когда Эддисон прижалась ко мне и то, насколько ее мягкие изгибы подходили моему твердому телу. А больше всего я наслаждался тем, как ее мягкие сиськи прижимались к моей груди. Уверен, если бы кто-то сейчас увидел нас, заключенных в объятия, они бы подумали, что мы действительно пара. Я скользнул ладонью на ее спине чуть ниже.

– Ладно. Думаю, все хорошо, – прошептала Эддисон.

– Да, ощущения неплохи.

– Нет, в смысле – хорошо, значит, достаточно.

– О, да, верно. Я понял, – я убрал руки. – Полагаю, осталось только задание с поцелуем.

Она настороженно прикусила нижнюю губу.

– Эм, думаю, да.

– Не веди себя так, словно ты какая-то осужденная женщина на смертном одре, – сказал я, ткнув пальцем в Эддисон. – К твоему сведению, огромная часть женского населения с удовольствием целуется со мной, и еще больше женщин выкололи бы себе глаза за одну только возможность побывать в твоей шкуре.

Ухмыляясь, Эддисон ответила.

– Твое раздутое эго и сумасшедшая уверенность в себе делают тебя жалким.

– Послушай, дорогая, если здесь кто-то и жалок, то это только ты и твоя неспособность прочувствовать все удовольствия физической стороны жизни, – я схватил ее за руку и дернул к себе. – Но, готовься, потому что сейчас ты получишь чертовски приятный опыт!

Когда Эддисон открыла рот, чтобы запротестовать, я запечатал его поцелуем. Приготовился к тому, что девушка начнет физически бороться со мной за такое обращение, однако ее реакция сбила меня с ног. Когда тело девушки растворилось в моем, я губами ощутил тепло ее языка. Открыв рот, ответил на поцелуй.

Черт.

Меня.

Подери.

Это должно было стать откровением всей жизни Эддисон. Это должно было доказать, что мы сможем поцеловаться, если надо. Для меня это должно было ощущаться, как поцелуй со столбом.

Этот поцелуй не должен был кардинально изменить мое мнение о брюнетке в моих объятиях.

Черт!

Глава 7

Эддисон

Святое. Дерьмо.

Баррет Каллаган чертовски хорошо целовался. Его губы обладали горячей способностью растворять трусики прямо на теле, и в то же время посылать стремительный гейзер вам между ног. Но дело было не только в его губах, но и в ощущении твердого, мускулистого тела, и того, как парень запустил пальцы мне в волосы, немного дергая за пряди у корней. Иногда мне нравилось, когда тянут за волосы. Большинству парней, которых я знала, требовалось немало времени, чтобы понять мои предпочтения, но не Баррету.

В фильмах это был именно тот момент, когда девушка прикладывала заднюю часть руки ко лбу, а потом лужицей растекалась на полу. После многих месяцев вынужденного поста, я и забыла, насколько невероятными могут быть поцелуи, но именно этот превзошел все мои ожидания, не говоря уже о том, что уничтожил весь мой предыдущий опыт.

Не знаю, кто первым прервал поцелуй – мы оба просто одновременно отскочили друг от друга, как будто сорвалась присоска. И вот мы стояли и смотрели друг на друга, нас немного шатало. Несколько раз моргнув, я приложила пальцы к опухшим губам.

– Эм, я...

Да, дамы и господа, один поцелуй Баррета, и я лишилась всех связных мыслей, как и способности составлять предложения.

– Ээ... да, ну... – ответил Баррет, прежде чем пару раз прочистить горло. – Рад, что мы позаботились об этом.

– Я тоже.

– В этой области все работает хорошо.

– Ага.

Атмосфера была пропитана очередной неловкой тишиной. Я подпрыгнула на месте, когда Баррет заговорил.

– Я проголодался, – выпалил он. Взглянув на меня, парень поднял брови. – Ты не хочешь есть?

Из-за резкой смены темы я немного затормозила с ответом.

– Хочу.

Учитывая, что уже было семь часов, прошло много времени с моего обеда в ресторане Джефферсона. Тем не менее, мой желудок представлял собой сплошные узлы беспокойства, и все закончится тем, что я буду не есть свой салат, а запихивать его в себя.

– Пошли, поедим чего-нибудь.

– А нам можно?

– Не думаю, что их целью было наше голодание на протяжении этой идиотской «давай–узнаем–друг–друга» фигни, – смеясь ответил Баррет.

– Просто подозреваю, что они предполагали, что мы будем есть в ресторане отеля. Ну, знаешь, внутри этого помещения.

– На нас же не одели никаких передатчиков.

– Да, я в курсе, – я закатила глаза.

– Не думал, что ты являешься человеком, который боится нарушать правила, – подняв свою голову, сказал Баррет.

– Я и не являюсь.

– Тогда, давай, черт возьми, выберемся отсюда и что-нибудь поедим.

– Ладно, – я посмотрела на свои штаны для йоги и футболку с надписью «Duke». – Мне бы переодеться.

– Мы идем в тихое место, без дресс-кода. Я не большой фанат престижного дерьма.

– Разве?

– Удивительно, правда? – ответил Баррет, ухмыльнувшись.

– Немного. Полагаю, я просто представила тебя поедающим икру с бокалом Cristal в руках.

– Икра – отвратительная вещь, и хотя Cristal – неплохое, я не большой фанат шампанского. У меня от него отрыжка.

– Да, у меня тоже от шампанского отрыжка, – фыркнула я. – А икру я никогда раньше не ела.

– Поверь, ты ничего не пропустила. Она невкусная, и создает отвратительный лопающий звук у тебя во рту.

– Фу.

– На окраине есть одно потрясающее местечко. Тебе нравится итальянская кухня?

– Обожаю ее.

Баррет усмехнулся.

– Будь я проклят, мы только что согласились друг с другом по двум пунктам.

– Где ангельский хор, это же чудо, – язвительно заметила я.

Перекинувшись со мной ещё парой фраз и схватив ключи от номера, Баррет указал на дверь.

– Нам лучше поспешить, пока не упустили момент, – его глаза загорелись озорным блеском. – Наперегонки к лифту?

– По рукам.

С визгом я протолкнулась мимо парня и открыла дверь. Как только я приготовилась выбежать в коридор, врезалась в стену из плоти.

– Ууф.

Отстранившись от каменной груди мужчины, я посмотрела на его потрясающее лицо.

– О, Боже, – пробормотала я.

Пока продолжала смотреть на него, мои соски имели наглость затвердеть. Я знала, что причина такой сильной похоти кроется в Баррете, ведь это он так завел меня – даже будь парень Шреком, мне все равно бы захотелось оседлать его.

– Прошу прощения за это. Вы, в порядке? – спросил сильный британский акцент.

– Я, эм, да, я-я в порядке, – заикалась я.

– Думаю, девушка так контужена больше из-за твоей внешности, чем из-за того факта, что она врезалась в тебя, Тай, – сзади послышался смешок Баррета.

От слов Баррета мои щеки окрасило смущение.

– Все совсем не так, – слабо возразила я.

Баррет вышел в коридор.

– Эддисон, это Тай Фрейзер. Мой охранник.

Не смотря на Тая, я протянула руку для рукопожатия.

– Приятно познакомится.

– И я рад знакомству, мисс Монро. Теперь, когда вы с Барретом вместе, я буду не только его охранником, но и вашим.

О, Боже, вот это акцент. Это нечестно по отношению к женщинам всего мира, чтобы такой красавчик обладал ещё и сексуальным акцентом. Добавьте то, что он будет защищать вас и вы уже в чертовом обмороке. Если рядом будут крутиться Баррет и Тай, то думаю, мне нужно будет поговорить с Эверетом по поводу заказа каких-то впитывающих влагу трусов.

– Тай склонен слишком серьезно воспринимать свою работу, – заметил Баррет.

– Что? – спросила я, переводя взгляд с одного на другого.

– Иногда он прилипает ко мне, как влажная рубашка.

Я облизала губы, представив Тая во влажной рубашке – как она обтягивала, как я надеялась, его идеальные шесть кубиков. Интересно, он принадлежит к тем парням, чьи соски твердые, как камень? В подобных парнях есть что-то такое, из-за чего колени меня не держат, а трусики становятся мокрыми. Раньше, когда я терлась о грудь Баррета, почувствовала его соски. А о моих даже не будем вспоминать.

«Сосредоточься, Эддисон, и не на членах Баррета или Тая. Ты ведешь себя как какая-то пустая девица, которая только и делает, что прыгает в постель то к одному горячему парню, то к другому».

– Это неплохо, что он так хорошо заботится о тебе, – прочистила я внезапно пересохшее горло.

– Даю слово, что о вас я позабочусь так же хорошо.

Пытаясь проигнорировать явный намёк, промелькнувший в моей голове, прилепила на лицо улыбку.

– Я очень ценю это.

– Вы двое куда-то собрались? – взгляд Тая нацелился на Баррета.

– Всего лишь вниз по улице в итальянское кафе.

– Хорошо, я с вами.

Баррет закатил глаза.

– Тай, думаю, самая большая опасность для меня в «Руссо» – обжорство или изжога.

– Тем не менее, я пойду, – настаивал Тай.

– Ладно. Как хочешь. Хотя это не я плачу за твое пиво или пиццу, – с ухмылкой ответил Баррет.

– Ещё увидим, – рассмеялся Тай.

Мы втроем прошли по коридору, затем зашли в лифт. Наверное, я впервые в жизни ехала в лифте в компании двух таких невероятно красивых парней. Уверена, что такой сценарий подходит для какой-то порно фантазии.

Когда двери открылись на первом этаже, Тай выпрыгнул первым – полагаю для того, чтобы защитить нас от каких-либо сумасшедших. Мы с Барретом проследовали за ним через лобби отеля, и я уже начала вращать двери, когда Тай остановил меня.

– Идите через обычные двери.

– Дай угадаю, твой любимый фильм, как и у Баррета – «Крестный отец»?

Тай непонимающе вздернул бровь.

– Нет. Почему?

– О, я просто подумала, что ты не позволил мне идти через вращающиеся двери из-за той части, где парень попадает в ловушку и в него стреляют.

Тай придержал для меня двери.

– Хотя это не имеет никакого отношения к кино, вы правы – просто мера предосторожности.

– Ааа, понимаю.

Как только мы вышли из отеля, Баррет взял меня за руку.

– Нам действительно нужно сейчас это делать? – спросила я.

– Поверь мне и моему большому опыту, ты никогда не знаешь, где и когда появится объектив. Как лучше всего впарить наши отношения? Появиться на первой фотке, держась за руки.

– Хороший аргумент, – я тяжело вздохнула.

С Таем, осторожно шагающим в нескольких шагах позади нас, мы перешли пешеходный переход. Обернувшись через плечо на охранника, заметила, что его взгляд бегал из стороны в сторону, словно парень всегда был на чеку, если кто-то решит напасть на Баррета. Это казалось странным и успокаивающим одновременно.

– У тебя всегда был телохранитель? – спросила я.

– Не персональный, но у нашей семьи всегда был один, на случай каких-то «праздников». Когда я стал известным за пределами семьи, то периодически брал кого-то с собой на вечеринки. Однако не нуждался в постоянном охраннике, пока отец не высунул свою кандидатуру на пост президента.

– А так как ты постоянно окружен привлекательными людьми, то пришлось нанять Тора?

– Внешность Тая здесь ни при чем, – Баррет рассмеялся.

– Мгм.

– К твоему сведению, мы были друзьями со средней школы. После того, как его ранили и уволили из армии, парень начал работать в охране, – придерживая двери кафе «Руссо», Баррет спросил, – кроме того, будь я таким поверхностным, разве не выбрал бы непривлекательного парня, который не уводил бы у меня женщин?

– А ты прав.

Когда я подошла к стойке, чтобы сделать заказ, Баррет ухмыльнулся Таю.

– Эддисон думает, что ты похож на Тора.

И пока я бросала на Баррета убийственные взгляды, Таю хватило совести не злорадствовать.

– Спасибо, мисс Монро. Раньше меня уже сравнивали с Хемсвортом, но всегда приятно это слышать.

– Эм, ну, не за что, – пробормотала я, прежде чем сосредоточиться на меню.

Когда Тай наклонился ближе, я заглушила порыв отойти, потому что боялась, что если не отойду, то могу обвить его руками. Почему он тоже так хорошо пахнет?

– Просто игнорируйте Баррета. Он ещё не достиг эмоциональной зрелости.

С губ сорвался смех.

– Я запомню это.

Баррет хмуро посмотрел на Тая, но не стал спорить. Вместо этого, он указал на кассира, которому я должна была сказать свой заказ. Урчание желудка заглушило рациональное мышление и, в конце концов, я заказала салат Цезарь, лазанью и шоколадный десерт.

Часть меня ожидала, что Баррет сделает какие-то идиотские замечания по поводу того, что я не слежу за фигурой, ведь обычно он встречался со стройными девушками, которые назвали бы мои тощие бока «Точка–точка–огуречик», но он даже глазом не моргнул.

Когда заказы были готовы, мы, забрав их, пошли к уединенной кабинке в углу. Я не смогла скрыть удивления, когда Тай прошел мимо нас и сел за столик рядом с дверью.

– Он всегда так делает, когда ты куда-то выходишь с женщиной?

Сев, Баррет кивнул.

– Ему платят за то, что он защищает меня, а не болтает за бутылочкой пива.

– Знаю. Просто это кажется странным, учитывая, что вы друзья.

– Так мы живем, – Баррет ответил, пожав плечами. Он откусил пиццу, а затем в глазах парня зажегся веселый огонек. – Тебя очень волнует Тай. Нужно ли мне беспокоиться, что ты набросишься на него за моей спиной?

– Конечно же, нет! Почему ты вообще об этом подумал?

– Потому что ты запала на него.

Закатив глаза, я начала уничтожать свой салат более энергично, чем требовалось.

– Только то, что я считаю его привлекательным мужчиной, не значит, будто я хочу затрахать его до потери сознания, – ладно, может быть, это маленькая безобидная ложь. – Кроме того, что я женщина слова, так я ещё и подписала обязательный договор, как твоя настоящая, преданная невеста.

– Я верю тебе. Более того, я знаю Тая и ты не его тип.

– Прости, что? – мои глаза расширились.

– Спокойно. Нет нужды нервничать из-за так называемого физического оскорбления. Потому что это было не оскорбление.

– Тогда просвети, что это было.

– Тай – защитник. Поэтому он вступил в армию и поэтому пошел в охрану. Его не привлекают сильные и независимые женщины, вроде тебя. Он хочет найти ту, которую сможет спасти.

– Это заслуживает высокой оценки.

– Тай хороший парень.

– Ты проницателен, раз заметил это.

Баррет ухмыльнулся мне поверх своей пивной кружки.

– Я могу быть очень проницательным.

– Не порть момент.

– Хорошо. Ладно. Расскажи мне о чем-нибудь.

– Если только не о сексе.

Баррет фыркнул.

– Не в этот раз, – вытерев рот салфеткой, он спросил. – Как человек, выросший в джунглях, решил получить диплом по политологии?

– Я выросла не в джунглях, как ты выразился. Конечно, летние каникулы я проводила за границей, но все остальное время жила в Штатах. И мы не всегда ездили в джунгли.

– Признаю свою ошибку, но, тем не менее, это должно было сформировать твою личность и помочь определиться с будущей профессией.

Я кивнула.

– Мы повидали много нищеты как здесь, так и в других странах. Мне хотелось найти способ им помочь. Поскольку меня тошнит от вида крови, я, конечно же, не могла быть доктором или медсестрой. А потом первый курс, в кампусе проводили политический митинг в поддержку одного из кандидатов в губернаторы. Стоя там и смотря на всех этих людей, я осознала, чем могла помочь. Я могла поддержать политика, который бы работал в интересах людей.

– И ты все ещё не разочаровалась?

– Иногда бывает, – я пожала плечами. – В конце концов, я просто пытаюсь сосредотачиваться на том хорошем, что мы сделали, а не на всего лишь обещанном.

– И все закончилось работой координатора волонтёров в кампании моего отца?

– На самом деле, это произошло, потому что я отчаянно нуждалась в работе.

– Почему это? – нахмурившись, спросил Баррет.

– Ну, это длинная и какая-то убогая история, которая привела меня в кампанию твоего отца.

Его голубые глаза загорелись.

– У нас целая ночь.

– Только потому, что тебе нравится мысль о чем-то грязном, – рассмеялась я.

– Ты уже так хорошо меня изучила.

Сделав глубокий вдох, излила ему душу, рассказав об истории с Уолтом и его отцом.

– Что за мудак, или, я должен сказать, мудаки, – Баррет медленно покачал головой.

– Интересно услышать это от тебя.

– Эй, да будет тебе известно, я никогда не изменял женщинам, – возразил он.

– Это в тебе говорит нравственный долг или факт о том, что ты никогда не встречался с ними настолько долго, чтобы изменить?

– Туше, – с улыбкой пробормотал Баррет.

Я отставила полупустую тарелку с лазаньей и придвинула к себе десерт.

– Выглядит вкусно, – заметил Баррет.

– Да, это так, – тихо сказала я, прежде чем попробовать. После его очередного жадного взгляда на десерт рассмеялась, – хочешь немного?

– Да.

– Да? Таким манерам тебя обучили в средней школе? – дразня, спросила я.

– Пожалуйста? – Баррет неодобрительно посмотрел на меня.

– Намного лучше, – отрезав ещё кусочек, я перенесла вилку через стол к открытому рту Баррета.

– Боже, это вкусно, – он едва закончил жевать, прежде чем подняться с кресла.

– Куда ты?

– Взять нам ещё штук двенадцать.

– Ты действительно думаешь, что нам нужно так много? – рассмеялась я.

– Может быть, поделимся с Таем.

Я закатила глаза, когда Баррет причмокнул и смёл остатки десерта с моей тарелки, прежде чем вернулся.

– Хочешь ещё? – спросил он, зарываясь в коробку.

– Я, кажется, наелась.

Парень быстро справился с одним в руке.

– Готова возвращаться?

– Конечно.

Только поднялась с кресла, как рядом возник Тай.

– Мы едем прямо в отель или будут ещё другие остановки?

– В отель.

Тай кивнул, прежде чем направиться к входной двери. Когда он счел выход безопасным, махнул нам. И снова наступал нам на пятки. Мы едва поднялись по дороге, когда зазвонил телефон Баррета и он потянулся к карману, чтобы его достать.

– Будь я проклят.

– Что?

– Мы уже на TMZ.

– Типа сплетня на TMZ? – я застыла на тротуаре.

– Да.

– Как это вообще возможно? Твой отец начал раньше и уже сделал объявление?

– Нет. Он бы дал нам знать.

Покусывая нижнюю губу, наблюдала, как Баррет пристально смотрел в экран.

– Что они говорят?

– Сама посмотри, – Баррет протянул мне свой телефон, и я вздохнула от вида нескольких размытых фотографий с нашего ужина в «Руссо».

Самым большим было фото, где я кормила Баррета своим десертом. У нее ещё был заголовок: «Голого Каллагана поймали за дегустацией деликатесов неизвестной брюнетки в Вашингтоне. Эти новости определенно заставят его последнюю пассию – оперную диву Евангелину Петскову, запеть по-новому. Этих двоих только вчера видели, сходящими с частного самолета в Лос-Анджелесе».

Внезапно факт о том, что я появилась на TMZ в своей потрепанной футболке померк в сравнении с тем, что меня окрестили другой женщиной.

– Ты был вчера с ещё одной женщиной? – спросила я. Понадеялась, что это все было ложью. В конце концов, TMZ был сайтом сплетен.

– На самом деле, я был с ней сегодня, – Баррет подмигнул.

– Не могу в это поверить, – я обратно сунула ему телефон.

– Сбавь обороты. Восемь часов назад я даже не знал о твоем существовании. Я знал о брачных планах отца на меня не больше твоего.

– Безусловно, ты понимаешь, о чем я беспокоюсь, Баррет. Первое упоминание в прессе и меня называют разлучницей!

– Не тогда, когда кампания все красиво оформит. Евангелина была просто заменой, тогда как я тосковал по тебе.

– Да, извини за муки совести по поводу унизительного положения разлучницы, – выплюнула я. Это было правдой, но ещё был тот факт, что никто точно не поверит, будто Баррет тосковал по мне, когда у него была Евангелина.

Тай встал между нами.

– Ребята, вам не стоит обсуждать это на улице. Нам нужно вернуться в Джефферсон, – сказал Тай, а увидев наши угрюмые лица, добавил, – если TMZ разрушило нашу историю, то другие СМИ поддержат ее. Сейчас вам нужно обыгрывать ваши отношения больше, чем когда-либо.

Мы с Барретом не спорили. Вместо этого, я позволила ему взять меня за руку, когда мы двинулись к отелю.

Повернувшись к Баррету, выдавила улыбку, хотя вопрос, который я собиралась озвучить этого не требовал.

– Ты заботился об Евангелине?

– Тебе не стоит об этом волноваться.

– И что это значит?

– С ней было весело общаться.

– «Весело общаться» – это код для секса.

– Да.

– Ты отвратительная свинья!

Баррет поднес мою руку к губам, чтобы подарить нежный поцелуй.

– Благодарю за осуждающий комплимент, дорогая, особенно если ты не знаешь никаких подробностей.

– Таких как…?

– Женщины знают, во что ввязываются, когда встречаются со мной, – улыбнувшись, ответил Баррет. – Один клик в поисковой системе дает ответы на все вопросы. Черты моего характера четко изложены во всех статьях обо мне. Если им больно, они могут винить только самих себя.

– Как только я думаю, что ты не можешь опустить себя ещё больше, ты идешь и говоришь что-то именно в таком стиле.

– Эй, я честный и прямолинейный с каждой девушкой. Разве было бы лучше, если бы я водил их за нос, только чтобы затащить в постель?

– Это все в равной степени отвратительно.

– Плевать.

Когда мы завернули за угол, направляясь в Джефферсон, я увидела толпу репортеров перед главным входом.

– Черт, – пробормотал Баррет.

– Черный вход? – предложил Тай.

Это бы сработало, если бы нас не заметили. Фотографы напали на нас, как рой саранчи, и когда я прикрыла глаза от вспышек камер, шокированный шепот прокатился толпой.

– На ней кольцо для помолвки! – крикнул кто-то.

– Голый, вечный холостяк, хочет связать себя узами брака? – спросил репортер, прежде чем сунуть микрофон Баррету в лицо.

– Как вы познакомились?

– Вы думаете, он будет вам верен?

Когда нас забросали вопросами, я только и пыталась, что дышать. Даже если, как предполагалось, у меня будут выходные для подготовки, я не была уверена, что меня нормально подготовят к такому натиску. Пока мой панический взгляд искал способ побега, Баррет почти обнадеживающе сжал мою ладонь.

– Ребята, можете отойти на минуту? Я все объясню, но только если Эддисон будет чувствовать себя комфортно.

Поскольку я не ожидала, что они будут уважать желания Баррета, то не смогла поверить, когда вокруг воцарилась мертвая тишина, только щелкали камеры. Сердце билось немного быстрее не только из-за страха, но и от той заботы, которую Баррет продемонстрировал.

Он прочистил горло и только тогда посмотрел на море камер.

– Да, сегодня днем мы обручились, – а потом он повторил историю, которую придумали его папа и Берни.

Конечно, в планах произошел сбой, учитывая, что мы должны были встретиться на выходных, но черт, если Баррет не мог выступить по первому требованию.

– Недавно увидев Эддисон на политической должности, я импульсивно попросил у отца старое кольцо бабушки. Везде носил его с собой, надеясь, что снова где-нибудь пересекусь с ней. Судьба распорядилась, чтобы я встретил ее сегодня, – Баррет с любовью улыбнулся мне. – Итак, я сделал предложение, и она сказала «Да».

И как доказательство достоверности нашей помолвки для виртуального мира, Баррет наклонил голову, чтобы поцеловать меня. Вместо быстрого прикосновения к губам, он решил купить их полноценным поцелуем. И хотя репортеры выкрикивали наши имена, а вспышки камер окружили нас, для меня мир растворился. Были только мы. Две пары губ слились вместе. Два тела растворились друг в друге.

В итоге, мы стали одним целым.

Когда Баррет, наконец, отстранился, я стояла контуженая, как после нашего первого поцелуя. Даже не берусь описывать, на что был похож поцелуй перед публикой со странным парнем, которого я типа ненавижу. Но это не было всего лишь притворством. Казалось, все стояли слишком близко ко мне, словно меня окружала стена из тел. Мой мозг был настолько переполнен, что практически отключился. Если вскоре я отсюда не выберусь, то у меня поедет крыша.

Почувствовав мою панику, Баррет обвил меня рукой, а потом сверкнул ослепительной улыбкой перед репортерами и камерами.

– Надеюсь, я все прояснил. На сегодня это все вопросы, на которые мы ответили. Вы можете связаться с моим PR-агентом, чтобы договориться о дальнейших интервью.

К счастью, лифт ждал нас, и Баррет поспешил внутрь. Тай и парень из охраны отеля закрыли нас от прессы. Когда двери закрылись, тонкая завеса спокойствия спала, и я привалилась к одной из стен. Я начала хватать воздух, как при полноценном приступе паники, охватившем меня, по крайней мере, я подозревала, что это был приступ паники. На самом деле, у меня ещё ни одного не было.

– Сделай пару глубоких вдохов и не зажимай колени, – приказал Баррет.

После парочки вдохов и выдохов, мое беспокойство начало медленно спадать. Когда отвела взгляд от пола, заметила, что Баррет смотрел прямо на меня.

– Лучше?

– Да. Спасибо. Камеры и вопросы... всего слишком много, – я сконфуженно покачала головой. – Прости за эту панику.

– Не извиняйся. Это был твой первый раз. Все сначала паникуют.

– Даже ты?

– Мне было пять, когда на меня впервые набросились папарацци, – усмехнулся Баррет.

– Думаю, это не одно и то же.

– На самом деле, ты справилась намного лучше меня.

– Но ты был ребенком.

– Я был хулиганом. Мама только родила Каролину, и папа взял нас с Торном с собой в больницу, чтобы проведать их. В основном, там была местная пресса, и я показал язык прямо перед тем, как заехать одному фотографу в подбородок, когда он сказал мне улыбнуться.

– Нет.

– О да.

Я рассмеялась.

– А что сделал твой отец?

– Он заставил меня сидеть дома с бабушкой, пока они с Торном ездили на игру «Янкис».

– Ауч.

Из «Давай–узнаем–друг–друга» домашки я поняла, каким большим фанатом бейсбола был Баррет и, что более важно, он готов был душу дьяволу продать за Янкис.

– Да, было бы легче, даже если бы он выбил из меня все дерьмо.

Лифт остановился на выбранном этаже. Когда двери открылись, нас ждали Джеймс и Берни.

– Дайте угадаю, вы видели новости?

– Да, видели, – Джеймс положил руку мне на плечо. – Ты в порядке?

– Все хорошо, сенатор Каллаган.

– Пожалуйста, зови меня Джеймс.

– Я только надеюсь, что мое первое столкновение с медиа не было полным провалом.

– А теперь выброси эту мысль из головы. Учитывая обстоятельства, ты выступила чудесно.

– Спасибо.

Когда Джеймс перевел взгляд с меня на Баррета, спокойное выражение его лица сменилось раздраженным.

– Я думал, что вам приказали оставаться здесь на протяжении выходных. И вот прошло всего несколько часов, а вы уже...

– Это был просто ужин. Нас же не поймали на выходе из какого-то бара, пьяных, в два часа ночи, – возразил Баррет.

– С этим ты более чем знаком, учитывая твой прошлый опыт, – отбил Джеймс.

– Ну спасибо, папа, – ухмыльнувшись, ответил Баррет.

– К счастью, в этот раз все обернулось в нашу пользу, но теперь, надеюсь, вы оба лучше осознали всю важность следования моим инструкциям.

– Да, сэр, я осознала, – ответила я, а Баррет просто кивнул.

Уголки губ Джеймса поползли вверх.

– А теперь идите в свою комнату и не выходите оттуда, пока я вам не скажу.

– Да ладно, – Баррет рассмеялся. – Я не слышал от тебя этой фразы с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. Кроме того, пресса уже знает о нас. Что же может здесь навредить?

– Пока я просто отчитываю вас, но впредь хочу, чтобы мне сообщали, если вы захотите куда-то пойти, и я буду лично проверять, чтобы вы никуда не улизнули без Тая.

– Понял, – ответил Баррет.

– А теперь извините нас, мы должны минимизировать ущерб от вашего преждевременного объявления о помолвке, – сказал Джеймс.

Затем они с Берни зашли в один из ожидающих лифтов. Я ненавидела ощущение, что уже разочаровала сенатора Каллагана. Технически, это была идея Баррета, но мне не было пять лет. Я вполне была в состоянии сказать нет.

Когда мы направились в комнату, я ударила Баррета по руке.

– Эй, за что? – пожаловался он.

– За плохое влияние. Я говорила, что идти куда-то – плохая идея.

– О, простите, что развращаю вас, мисс Паинька, – игриво ответил Баррет.

– Я не паинька. Просто не люблю подводить твоего отца.

– Хмм, думаю, это делает тебя подхалимкой.

– Извини, что хочу сделать что-то хорошее для кампании твоего отца.

– Ты уже согласилась быть моим бременем следующие девять месяцев, – Баррет вытащил из кармана ключ-карту.

– Чувство взаимно.

Он ухмыльнулся, что немного растопило лед. Честно говоря, то, через что я сейчас проходила, было довольно ужасным.

– А что ты скажешь, если мы включим телевизор и посмотрим, что они о нас говорят? Учитывая мое эпичное импровизированное выступление, я отчаянно хочу посмотреть повтор.

Я забрала у него пакет с десертом, которому каким-то чудом удалось прибыть в место назначения.

– Думаю, мне нужно ещё несколько пироженок, чтобы выдержать все это.

Глава 8

Эддисон

В понедельник утром я проснулась в Джефферсоне в последний раз, и мой будильник безбожно забарабанил в пять утра. Сейчас это было ещё более ужасно, потому что я уснула только в два часа ночи – слишком нервничала по поводу своего первого дня в предвыборной гонке. Всякие «что если» терзали меня, голову атаковали самые параноидальные сценарии.

После испытания огнем журналистами, остаток выходных был несущественным. Меня действительно волновала репутация разлучницы, но каким-то образом это даже не было проблемой. Мы изучили вопросы о наших отношениях из домашнего задания, так что во время будущих интервью никаких осечек быть не должно. Пока я отбирала вещи, которые мне были нужны, и упаковывала те, которые оставляла там, Баррет просматривал свою почту и документацию. Должна отдать ему должное, парень и, правда, серьезно относился к своей работе, до крайнего перфекционизма. Этим я восхищалась.

Нам даже удалось прерваться в субботу днем, чтобы сходить в кино. Конечно, к тому моменту, когда мы вышли из отеля, камеры заполонили все вокруг. И хотя Баррет посоветовал мне вести себя естественно и подготовил к тому времени, когда покажутся вспышки камер, я все равно обдумывала каждое свое движение.

– Эй, мистер Робото, вы не можете немного расслабиться? – шутил парень.

– Прости. Ты, кажется, забыл это чувство с тех пор, как был ребенком, но для меня всё это ещё в новинку, – возразила я.

В воскресенье, когда мы пошли на обед, я была менее похожа на Железного человека. Мне даже удалось улыбнуться репортерам, которые называли мое имя, одновременно засыпая нас с Барретом вопросами. Несмотря на переживания, Джеймс успокоил меня, написав, что ему уже нравятся все позитивные истории, парящие вокруг нас в соцсетях.

После душа я вышла из ванной комнаты в новеньком дизайнерском халатике, подарке Эверета. На самом деле, сейчас у меня было три таких халата. Я не знала, как халаты в качестве одежды переводятся в политической среде, но спорить с дизайнером не собиралась. Роскошная ткань полностью посрамила грустный, серый банный халат, который был у меня дома.

В дверь постучали. Я надеялась, обслуживающий персонал принес завтрак, но оказалось, что это была Сандра, визажист и парикмахер, приставленная к нам с Барретом. Вчера она приезжала в отель для тренировочного заплыва, и она же будет колесить с нами по стране, укладывая нам с Барретом волосы, а мне – делая макияж. Да, казалось немного смешным, что кто-то укладывал Баррету волосы, но, очевидно, того требовала политическая кампания.

Посмотрев в глазок, я открыла дверь.

– Доброе утро, Сандра.

– И вам доброе утро, мисс Монро.

– Пожалуйста, зови меня Эддисон.

Я сморщила нос из-за этого формального общения.

– Тогда хорошо. Доброе утро, Эддисон, – улыбаясь, ответила девушка.

– Готова к волшебному превращению? – вернув девушке улыбку, ответила я.

– Если ты готова.

– Насколько могу таковой быть.

Пока Сандра устраивалась в ванной комнате, я скользнула в красный костюм, который Эверет подобрал мне на сегодня. Сначала я воспротивилась, когда он упомянул костюм. Для меня это звучало чересчур старомодно, но, к счастью, он показал мне много деловых костюмов, которые не выглядели так, словно я вышла со съемок «Династии» с убийственными плечиками и гигантскими пуговицами. Сегодняшний мой туалет имел очень молодежный вид. В какую сторону я бы не повернулась, подол юбки развевался у колен, придавая костюму веселость и кокетливость. Вскоре я очень даже развлекалась, наблюдая за летящим подолом.

– Доброе утро.

Чуть не выпрыгнув из кожи, я приложила руку к груди, чтобы успокоить хаотично бьющееся сердце.

– Ты чертовски напугал меня! – я бросила Баррету убийственный взгляд через плечо. – Ты когда-нибудь слышал о стуке?

– Я стучал, но ты была слишком занята кружением, и не слышала.

– Я не кружилась.

– Ага, кружилась.

– Плевать, – пробормотала я, отказываясь признавать его правоту.

Баррет одел новенький темно-синий костюм, белую рубашку и малиново-красный галстук. Как бы я не ненавидела признавать это, но парень излучал какую-то деловую сексуальность. Почему мужчины в костюмах выглядят так чертовски восхитительно?

– Вижу, Эверет добрался-таки до тебя, – осмотрев меня, сказал Баррет.

– Ты пытаешься назвать меня какой-то безвкусной бездарностью?

– Полегче, это было просто наблюдение.

– Язвительное наблюдение.

– Меня ещё никогда не обвиняли в язвительности, – Баррет усмехнулся.

– Но это правда.

– Послушай, извини за, как ты выразилась, язвительное наблюдение. Я действительно просто сказал то, что увидел. Все женщины в моей семье прошли преображение у Эверета.

– Он очень талантливый стилист.

– Так и есть.

– Прости, что набросилась на тебя, – со вздохом ответила мужчине. – Я немного нервничаю из-за сегодняшнего дня.

– Не стоит.

– Тебе легко говорить.

– Эй, у меня это тоже первая президентская кампания.

– Но у тебя есть опыт со времен сенатских гонок, – спорила я.

– Ты со всем справишься, Эддисон.

Я была удивлена искренностью, появившейся в глазах Баррета.

– Спасибо. Надеюсь, ты прав.

Сандра высунула голову из двери в ванную.

– Я готова к работе.

Кивнув, я направилась в ванную. Никогда не думала, сколько всего нужно сделать, чтобы подготовиться к встрече с камерами. Я всегда была простой девушкой, которая любила краситься и делать себе прически, но никогда не стояла возле зеркала больше, чем полчаса. На мою прическу и макияж у Сандры ушел час – конечно, я же никогда ничего не подчеркивала, не подсвечивала или чего-то там ещё.

Как только она закончила, я невольно вгляделась в свое отражение.

– Ты невероятно талантлива, – пробормотала я.

– Спасибо. Это помогает, если приходится иметь дело с чем-то потрясающим.

Когда я вышла в главную гостиную люкса, где Баррет и Тай ожидали меня, у них расширились глаза.

– Ты прекрасно выглядишь, Эддисон, – с теплой улыбкой сказал Тай.

Я упомянула, что мужчина улыбался? Из-за этого я почувствовала небольшую слабость... и подобная реакция заставила почувствовать себя дешевкой. В конце концов, я фиктивно-помолвленная женщина.

– Спасибо, но это все магия Сандры.

Сандра покачала головой.

– Как я сказала ранее, с твоими данными, мне даже не нужно было колдовать.

Хоть Баррет и продолжал смотреть на меня, он не сделал комплимента, как другие.

– Да. Мило выглядишь, – сказал Баррет, только после толчка Тая в спину.

Мило?

И это было все, на что он был способен? «Мило выглядишь» говорят красиво одетому подростку, которая проходит через этап скобок и прыщей на лице, но чего я могла ожидать? Я знала женщин, которыми он увлекался, и я не была из их числа.

Заговорила Сандра, нарушив неловкую тишину.

– Твоя очередь, Баррет.

Когда Баррет вернулся с Сандрой в ванную, я села за стол, переполненный всякими вкусностями. Тай занял место напротив меня.

– Он сейчас в ступоре, – заявил парень, намазывая сливочный сыр на булочку.

– Прости, что?

– Баррет сейчас в ступоре из-за появления тебя качестве его невесты.

– Ааа, так в твоем понимании «ступор» означает эмоциональный всплеск у человека и грубые слова, сказанные им в адрес другого человека? – возразила я.

– Я не оправдываю его поведение, Эддисон, – улыбнулся Тай. – Я просто пытаюсь немного помочь тебе в нем разобраться. Сама идея помолвки для Баррета чересчур ограничивающая, не говоря уже о том, что он не знает как это – иметь женщину, которая не падает к его ногам.

– Да, этого определенно не будет.

– И это сводит его с ума. Он не может хвалить тебя слишком сильно, потому что тогда сам даст тебе преимущество.

– Это так незрело, – я закатила глаза.

– Но Баррет такой, по крайней мере, с женщинами.

Я задумчиво пережевала свою булочку.

– Ты столько времени проводишь с Барретом. Как такое возможно, что ни одно из твоих хороших качеств не передалось ему? – сглотнув, спросила я.

– Не поднимай меня на пьедестал, я этого не заслужил, – со смехом возразил Тай.

– Ты кажешься довольно искренним со мной.

– Я ценю твою высокую оценку, но, как и все остальные, я нахожусь на работе.

– И ты с ней справляешься, – улыбнувшись ответила я.

– Спасибо, – я не ожидала, что Тай будет таким общительным.

Он знал, какие женщины нравились Баррету, и, конечно, охранник знал, что меня он никогда не заметит, но, тем не менее, Тай пытался сгладить неспособность Баррета сделать мне комплимент.

Я успела покончить со своей булочкой и съесть блюдце ягод, когда появился Баррет с уложенными волосами. Для меня все выглядело почти так же, но я предполагала, что результат ее работы не растреплется на ветру или типа того.

Завибрировал телефон Тая.

– Машина на месте. Время, – сказал охранник, глянув на него.

Мой желудок немедленно сжался от мысли оставить надежность и защиту гостиной. Следующие три недели толкнут меня не только в центр внимания, но и в целый новый мир постоянных разъездов. Даже во время миссионерства моих родителей, и то это было только летом, в большинстве случаев мы проводили целых два месяца на одном месте или в одной стране. Из того расписания, которое я получила, следует, что иногда я буду просыпаться в одном городе, обедать – в другом, а ложиться спать в каком-то третьем, перепрыгивая с севера на юг, а с востока на запад. Это подавляло.

Даже если так, я выпятила грудь вперед и сделала глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. Как хороший солдат, я промаршировала из гостиной с высоко поднятой головой и держала ее так весь путь до лифта вниз, в лобби, и к машине. Небольшая толпа репортеров поджидала за ограждением и меня наполнили гордость вместе со смущением, когда кто-то из них засвистел.

– Хорошо выглядите, Эддисон!

– Эй, городская девчонка!

– Ты – счастливчик, Голый! – восклицали другие. Конечно же, они все ещё использовали его прозвище, которое, я уверена, раздражает Баррета.

Тай посадил нас в машину, прежде чем самому сесть на переднее пассажирское сидение. Когда мы приехали в аэропорт, машина отвезла нас на специальный аэродром, для маленьких самолетов. Выглянув в окно, заметила обтекаемый реактивный самолет с голубой надписью «Каллаган Корпорейшн» на боку.

– Вау, – пробормотала я.

– Никогда раньше не летала на реактивных самолетах? – спросил Баррет.

– Хотя я летала на некоммерческих самолетах, едва могу назвать ветхий четырехместный самолет, которым мы добирались в джунгли, реактивным, – косо посмотрела я на парня.

– Должен сказать, нужно иметь стальные яйца, чтобы на таком летать.

– В то время я была ребенком, – рассмеялась я. – Для меня это было похоже на поездку на ярмарку.

– На ярмарку, типа Диснейленд?

– Эм, думаю, да, – наклонив к нему голову, спросила, – постой, ты никогда не был на ярмарках?

– Нет.

– Ты реально многое упустил.

– Может быть, мы найдем одну такую во время предвыборной поездки, и ты просветишь меня по поводу этого чуда.

– Звучит хорошо, – улыбнулась я.

Мы подъехали к другому блестящему черному «Линкольну», и я не долго гадала, кто был внутри, потому что Джеймс и его жена, Джейн, появились моментом позже. Я начала возиться с открытием двери, прежде чем ее открыл для меня водитель.

Выйдя из машины, увидела, как ко мне идет моя поддельная будущая мачеха. С ростом в 175 сантиметров женщина выглядела впечатляюще и я поняла, что отступаю назад. Быстро оценив меня, она широко улыбнулась.

– Здравствуй, Эддисон. Я Джейн Каллаган. Очень рада познакомиться.

Вместо формального приветствия и пожатия руки, она наклонилась и поцеловала меня в обе щеки.

– Я тоже очень рада познакомиться, – задыхаясь, ответила я.

Когда Джейн отстранилась, ее взгляд упал на мой наряд.

– Вижу, Эверет хорошо позаботился о тебе. Точно, как я просила.

– Да, верно, – улыбнулась я. – Спасибо, что отправили его ко мне.

Ее рука прошлась по моему плечу до самого рукава.

– Диана фон Фюрстенберг или Каролина Эррера?

– Пальто, как и костюм, от Каролины Эрреры.

– Ради такого умереть не жалко. Сегодня все внимание будет приковано к тебе, – она улыбнулась, когда прикоснулась к моему подбородку. – Конечно, с таким прекрасным лицом из-за тебя все посворачивали бы головы, даже приди ты в брезентовом мешке.

– Спасибо за ваши добрые слова и комплименты, – указала на ее костюм, сшитый под заказ. – Ваш наряд мне тоже нравится.

– Все заслуга Эверета. Полагаю, он рассказал тебе, что годами одевает нас.

– Рассказал.

Ее красные губы недовольно опустились вниз.

– Не знаю, что буду делать, когда он уйдет на пенсию. Думаю, буду просто оставаться дома, и вводить в моду домашние халаты.

Я улыбнулась. Меньше пяти минут с Джейн и она уже мне очень понравилась. Так как она высокого происхождения, я боялась, что женщина будет высокомерной. По крайней мере, представляла, что Джейн будет рассыпаться в комплиментах на людях, а наедине будет относиться ко мне с холодностью.

– Как я понимаю, ты провела выходные с Барретом.

– Да, мадам. У нас был интенсивный сеанс «Узнайте друг друга».

Джейн небрежно махнула рукой.

– О, милая, не нужно называть меня мадам. Просто Джейн – достаточно.

– Хорошо, Джейн.

– Поскольку Баррет все ещё дышит, полагаю, ты поборола естественное желание его придушить, – бледно-голубые глаза женщины зло вспыхнули.

Я несколько раз моргнула, пытаясь понять серьезно ли она. Когда осознала, что серьезно, то не могла понять, это какой-то тест, или все-таки нет. И рассмеялась только тогда, когда услышала ее девчачье хихиканье.

– Да, каким-то образом вам обоим удалось остаться невредимыми, – Джейн махнула затянутой в перчатку рукой. – Он мой сын и я нежно его люблю, но когда дело касается женщин, он просто ужасен, – грусть смыла с ее лица всякое веселье. – Иногда я переживаю, что это моя вина. Прежде чем ему сделали операцию, и он перерос свои проблемы с сердцем, я так боялась потерять мальчика. В конце концов, я потакала ему больше, чем следовало. Честно надеюсь, что ты не повторишь моих ошибок.

Хм, интересно. Сейчас я чуть больше понимаю характер Баррета. Конечно, я не была уверена, как разбалованный ребенок мог превратиться в бабника, но невольно задавалась вопросом – действительно ли это не повлияло на него.

– Будьте уверены, я ему потакать не буду и определенно буду ставить его на место.

– Молодец.

– Вы двое закончили перемывать мне кости? – спросил Баррет.

Рассмеявшись, Джейн повернулась и обняла Баррета, вместо поцелуев в щёки.

– Разве не самоуверенно считать, что две красивые женщины могут разговаривать только о тебе?

– Ты уходишь от темы, мам. – Баррет скрестил руки на груди.

Джейн подмигнула парню.

– Я жена политика – я всегда ухожу от ответа. Кроме того, мы не «перемывали кости», как ты выразился. Мы всего-навсего обменивались секретами.

Натянув свою обычную элегантную улыбку, Джеймс подошел ко мне.

– Как настроение, Эддисон?

– Замечательно, – соврала я.

– Ты же знаешь, нервничать – нормально, – сказал он.

– Я рада слышать это от вас, сэр, потому что, если честно, то я очень сильно нервничаю.

– Ты отлично справишься, – мужчина ободряюще похлопал меня по плечу.

– Спасибо, сэр. Очень на это надеюсь.

Поднявшись по узкому трапу самолета, я зашла в кабину. Невольно застыла и осмотрелась вокруг. Баррет, конечно же, врезался в меня.

– Уфф, – пробормотала я, наткнувшись на одно из кожаных сидений и кучкой свалившись на застеленный ковром пол.

– Вау, ты чертовски неуклюжая, верно? – спросил Баррет, когда поставил меня на ноги.

– Все было бы нормально, если бы ты не сбил меня, – возразила я, отбросив руки парня.

Как только мы осознали, что у наших препирательств были свидетели, склонили головы и заняли свои места на диване. Джейн села по другую руку от Баррета, а Джеймс и Берни заняли два капитанских кресла. Ещё кое-какие советники заполнили заднюю часть кабины, вместе с Сандрой и Эверетом. Едва самолет тронулся с места, как Берни вытащил какие-то бумаги и поставил их на стол перед нами.

– Это план игры на сегодня: мы будем имитировать свист-стоп, как в свое время сделали Рейган и Трумэн в Огайо. Мы отправляемся из Дейтона через Перризбург, по пути совершаем пять остановок. (примеч.: Свист-стоп – это стиль политической агитации, когда политик делает короткий цикл выступлений или выступлений в нескольких небольших городах за короткий промежуток времени)

– Что означает пять произнесенных мною речей, – Джеймс рассмеялся.

– Твои пастилки от кашля у меня в сумочке, и я предупредила Мэри Энн насчет чая с медом и лимоном на каждой остановке, – Джейн улыбнулась ему.

– Спасибо, дорогая.

– Свист-стоп? Интересная стратегия, – заметил Баррет.

– Тебе не нравится идея? – спросил Джеймс.

– Просто это кажется тратой драгоценного времени, – Баррет пожал плечами. – В смысле, самолетом мы могли бы охватить большую территорию.

– Что насчет тебя, Эддисон – что ты думаешь? – спросил сенатор Каллаган, с любопытством посмотрев на меня.

– Я? Вам нужно мое мнение? – нахмурившись, поинтересовалась я.

– Да, нужно.

Ничто не сравнится с тем, когда от тебя ждут немедленного ответа.

– Эм, ну, мне, вроде как, нравится.

– Почему?

Когда все уставились на меня, я нервно выдохнула.

– Как по мне, поезд вызывает чувство ностальгии в современном мире. Потому что вам нужно обращаться к фермерам и производственным рабочим с этого места, а поезд будет для них намного ближе, чем личный самолет.

– Да, это было главной причиной, – Джеймс улыбнулся.

Пока я наслаждалась его похвалой, Баррет напрягся рядом со мной.

– Дайте Эддисон печеньку за правильный ответ.

Джейн ударила Баррета по ноге.

– Не будь мелочным и завистливым, сынок. Это некрасиво, – когда я поймала ее взгляд, женщина подмигнула мне.

– Будут какие-то пожелания по поводу нас с Пресвятой Эддисон? – спросил Баррет, проигнорировав ее комментарий.

Я прикусила губу, чтобы удержаться и не заявить, чтобы он прекращал быть мелочным ублюдком. Вместо этого, я сосредоточилась на Берни.

– Когда мы впервые выйдем из поезда, толпа будет находиться за оградой. Вы поприветствуете их улыбками и пожатием рук. Во время речей ваши места будут в первом ряду, – ответил Берни.

– Понял, – произнес Баррет.

Как только мы поднялись в воздух, все стало очень по-деловому. Кое-кто из советников разговаривал по телефону и работал на своих ноутбуках. Берни продемонстрировал реально старую школу и читал печатные копии нескольких газет.

Но действия Джеймса действительно застали меня врасплох. Взяв с одного из столов пульт, он поднялся с кресла, и вскоре кабину заполнила музыка. Я быстро распознала стариков, более того, похоже, это была группа шестидесятых. Может, «Тhe Temptations» или «Тhe Four Tops».

Баррет, который с головой зарылся в свой iPad, повернулся ко мне и закатил глаза.

– Это музыка, на которой настоял папа перед гонкой.

– Серьезно?

– Папа преодолевает свой тернистый–путь–к–вершине–чтобы–стукнуться–кулаками не к «Gonna Fly Now», а к «The Four Tops».

– Не выключай. Я вырос на этом, – возражает Джеймс. Он протянул руку Джейн, она улыбнулась и поднялась с дивана. Женщина охотно подошла к своему мужу и позволила ему обнять себя. Их тела двигались в ритме музыки.

От этого зрелища в сердце разлилось тепло, а также туда прокрался зеленоглазый монстр по имени Зависть. Я, как безнадежный романтик, хотела того же, что было у Джеймса и Джейн. Обожание и взаимоуважение мило смотрелись и были редкостью среди политических союзов.

В голове расцвела идея.

– Вам, ребята, нужно это заснять, – перекричала я музыку.

– Не поощряй их, – сказал Баррет в ответ.

– Я серьезно. Это хороший способ пропиарить себя. Сложно найти того, кто бы не ценил музыку, а это покажет, что вы доброжелательные и не надменные.

Джеймс задумался.

– Знаешь, а это неплохая идея. Мы можем транслировать это во время речей и выступлений во время тура.

– Я полностью за, – Джейн рассмеялась. – Но только если буду присутствовать при редактировании и буду уверена, что отобраны лучшие движения.

– Конечно, – заверил ее Джеймс. – Что думаешь, Берни?

Отведя взгляд от своего компьютера, Берни кивнул.

– У меня есть один человек, который прямо сейчас займется этим. Мы можем использовать съемку и на веб-сайте.

– Эддисон, ты уже становишься незаменимой, – отметила Джейн.

– Да, это так, – сказал Джеймс. Он проводил Джейн назад к ее месту. – Спасибо, что согласилась, дорогая.

– В любое время, – женщина подмигнула ему.

Я подумала, что они закончили с танцами, но Джеймс подошел ко мне.

– Не желаешь сделать кружок?

– Здесь? Сейчас?

– С твоим актерским талантом, подозреваю, что ты потрясающая танцовщица, – заявил Джеймс.

– Ну, не то, чтобы потрясающая, но и не плохая.

– Ну же, – мужчина протянул руку, – давай немного избавимся от нервной энергии.

Когда я поднялась из дивана, песня сменилась и the Beatles запели «I Want to Hold Your Hand».

– Это одна из любимых песен моего отца.

– Правда?

Я кивнула.

– Она у него на пластинке, и он брал свой потрепанный граммофон с нами в поездки. Даже если мои брат и сестра спорили, что CD-плеер будет менее громоздким, не говоря уже о качестве, он утверждал, что виниловые пластинки лучше, ведь более настоящие.

– Мне нравится его вкус, – размышлял Баррет со своего места на диване.

Я посмотрела через плечо Джеймса на Баррета.

– Ты любитель винила?

– У меня есть целая коллекция.

Берни за столом раздраженно проворчал.

– Я знал, что что-то забыл упомянуть в вашем вопроснике – коллекции.

– Думаю, об этом репортеры могут спросить лишь случайно, – Баррет рассмеялся.

– Береженого Бог бережет, – ответил Берни.

Джеймс с любопытством посмотрел на меня.

– Говоря о твоем отце, что о твоей помолвке думают родители?

– К счастью, я позвонила им, когда вернулась в свою квартиру в первый же день, так что они не узнали об этом из новостей.

Родители были очень удивлены, и я даже услышала намек на разочарование, что скрывала свои отношения. Однажды, надеюсь, смогу рассказать им правду.

– Это хорошо. Могу представить, какой это был бы шок.

– Да уж.

Наш танец закончился с последним аккордом песни.

– Спасибо за танец, Эддисон.

– Не за что.

– Лучше себя чувствуешь?

Задумавшись, я склонила голову.

– На самом деле, да, немного лучше.

– Вот истинная сила танца.

– Обязательно запомню это,– со смехом ответила я.

Капитан по громкоговорителю сообщил, что мы скоро снижаемся, и я не могла не удивиться, насколько быстрее обычного самолета летел реактивный. Подошла Сандра, чтобы взбить наши с Джейн волосы и поправить мой макияж.

Как только мы приземлились, машина быстро отвезла нас к железнодорожному вокзалу. Хоть это и не было предусмотренной туром остановкой, на вокзале нас ожидали люди, но плотный график не позволил нам совершить подобную задержку. Вместо этого, мы сели в поезд и сразу же направились к первому пункту назначения.

Мы прибыли под фанфары развивающихся флагов и плакатов «Каллаган в Президенты», а из динамиков доносилась «Little Pink Houses» Джона Малленкампа. Когда остановился поезд, Джеймс и Джейн остановились на платформе и несколько мгновений позировали фотографам. Как только они начали спускаться по трапу, настало время нашего с Барретом выхода.

Когда мы вышли на платформу, Баррет взял меня за руку. При виде нас ликование толпы возросло, а мы просто улыбались и позировали для прессы, стоящей внизу. К счастью, когда мое лицо полностью замерзло, Берни жестом показал, чтобы мы спускались.

Когда я дернула руку к себе, Баррет сильнее сжал ее. Все так же улыбаясь, он пробормотал.

– Позволь мне помочь тебе спуститься.

– Я вполне способна сама это сделать, – ответила через сжатые зубы. Свободной рукой я продолжала помахивать толпе.

– Так надо для фотографов, – он повернулся ко мне. – Кроме того, после того, что случилось в прошлый раз, я не хочу, чтобы ты разбила себе лицо.

– Это была не моя вина, – возразила я.

– Просто позволь мне помочь.

– Нет уж, – пробормотала я. Честно говоря, я не знала, почему так упрямилась. В смысле, разве имело значение, поможет Баррет мне спуститься по трапу или же нет? Нет, но что-то в моей феминистской натуре противилось этой идее.

Глубоко в горле Баррета поднялся тихий рык, напомнивший мне Зверя из мультика «Красавица и Чудовище».

– Почему тебе обязательно быть такой стервой?

– А почему тебе обязательно быть таким женоненавистником?

Со стороны мы выглядели, как счастливая пара, которая принимала всех, кто их поддерживал и, может быть, комментировала толпу. На наших лицах застыли восторженные выражения, как будто нам только что вкололи ботокс. Конечно, если в толпе кто-то читал по губам, то мы облажались.

Когда я спустилась на первую ступеньку, Баррет все ещё не отпустил мою руку.

– Пошли, – шикнула я.

– Ладно.

То, что случилось в следующий момент, было исключительно на совести физики. Энергия, которую я использовала для рывка руки, толкнула меня вперед, когда Баррет опустил свою руку. Это поступательное движение отправило меня в полет на три ступеньки, и я приземлилась неопрятной кучкой в самом низу.

Через толпу репортеров передо мной прошелестел вздох ужаса. Я не знала, что было причиной такой реакции – то, что я, в прямом смысле, упала лицом в грязь, или то, что моя юбка, которая с веселым и кокетливым подолом, обмоталась вокруг моей талии. У меня, определенно, было чувство дежа-вю – или думаю, в этом случае, дежа-ню.

Хоть я и лишилась большей части кожи на коленках и ссадины сильно жгли, я повозилась, чтобы одернуть юбку, и только потом, карабкаясь, встала. Каждая молекула в теле гудела от такого же унижения, какое чувствуют в классическом обнаженная–перед–публикой сне.

Руки Баррета обвились вокруг моей талии, и парень поднял меня.

– Просто из любопытства, где, черт возьми, твое белье? – прошипел он мне на ухо.

– Эверет сказал мне не надевать его, чтобы не было видно контуров через ткань,– выпалила я. Повернувшись к прессе спиной, я прикинулась, что осматриваю повреждения на моих бедных коленях. – Не то, чтобы у меня не было чулок.

– Они, черт возьми, невидимы.

– Цвет называется телесный. Гугл в помощь.

– Да, ну, может, это и правда, но задницу ты довольно красочно продемонстрировала репортерам.

Подняв голову, я нахмурилась.

– Да, я это понимаю. Что насчет толпы?

– Нет. К счастью, пресса закрыла им вид.

– Спасибо, Боже, даже за такое милосердие, – пробормотала я.

– Ты забыла, что у этих репортеров есть камеры.

Чудесно. Убейте меня. Есть два варианта: я могу где-то закрыться и биться в истерике по поводу своего чертовски опрометчивого поступка. Или я могу надеть трусы большой девочки – учитывая сегодняшний бельевой период – и выполнить работу, ради которой меня прислали. С этого дня у меня альтер-эго WWJD – What Would Jackie Do (примеч.: What Would Jackie Do – что бы сделала Джеки). И хотя я уверена, что Джеки Кеннеди никогда не обнажалась перед журналистами, она натягивала счастливое лицо и служила на благо Президентской кампании Джона Кеннеди, а потом и Президиума.

Отведя плечи назад, я приклеила на лицо улыбку. Не сказав Баррету ни слова, я направилась обрабатывать толпу за канатными ограждениями.

– Здравствуйте. Большое спасибо за то, что пришли, – через оскал проговорила я.

Когда я протянула руку, ее схватила пожилая леди.

– Ты в порядке, дорогая? Это было опасное падение.

– Все хорошо. Большое спасибо. Ничто так не пострадало, как моя гордость, – добродушно ответила.

Я прошла, чтобы пожать руки ещё нескольким людям.

– Что случилось? – спросила ещё одна женщина.

Следующим своим поступком я не горжусь, но, в тот момент, это казалось мне правильным.

– Я слишком нервничала перед своим первым политическом событием, ничего не ела, и в такие моменты у меня обычно кружится голова. Так случилась небольшая гипогликемия, поэтому я упала.

Лицо женщины смягчило сожаление.

– Господи. Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше.

– Да. Спасибо, – когда я продолжила приветствовать людей, моя боль – как физическая, так и моральная – рассеялась, и я начала наслаждаться собой. Восторги толпы подняли мне настроение, и я могла разговаривать с людьми часами, но вскоре я почувствовала прикосновение руки Тая к спине.

– Вам нужно занять свое место для речи, – прошептал парень мне на ухо.

Я кивнула и взмахом руки попрощалась с теми, до кого ещё не дошла. Тай провел нас по длинному ряду из кресел к нашим местам. Небольшая группа пела какую-то веселую песню, а Джеймс и Джейн поднялись по ступеням на платформу. Музыка закончилась, когда Джеймс занял место на площадке, украшенной флагом.

– Мои сограждане американцы и жители Огайо. Это большая честь для меня – обращаться сегодня к вам.

Толпа сразу же взорвалась дикими аплодисментами и возгласами. Джеймс ухмыльнулся в ответ, а потом начал говорить о проблемах, которые сейчас есть в стране, и обязательном их решении, если его изберут президентом. Сама речь длилась приблизительно десять минут. Когда мужчина закончил, он повернулся к поднявшейся со своего места Джейн, и они, улыбнувшись и помахав всем, спустились с платформы. Когда они пошли по проходу, мы с Барретом последовали за ними. Пока шли обратно к поезду, мы улыбались, приветствовали людей и несколько раз пожимали им руки.

В тот момент, когда я поставила ногу на первую ступеньку, мучительная боль прострелила колено и я вскрикнула. Сильная рука Баррета обвилась вокруг моей талии.

– Я держу, – он сверлил меня взглядом. – И никаких возражения, поняла?

Мне было слишком больно, чтобы спорить с ним, так что я просто облокотилась на него. От вида, как Баррет-герой помогает своей избитой невесте, по толпе наблюдателей прокатился хор из ахов и охов. Я поборола желание закатить глаза. Знай они, что парень делал это только ради камеры, были бы о нем другого мнения.

Пока Джеймс отвечал на пару вопросов, заданных прессой, нас затолкали в личный семейный вагон, где ожидали Сандра и Эверет. Их глаза расширились от вида моих окровавленных коленей.

– Извини за колготки, – застенчиво сказала я.

– О, милая, забудь о колготках, – мужчина махнул рукой. – У меня ещё пять запасных. Я больше обеспокоен твоими ссадинами.

Баррет фыркнул.

– Может, тебе стоит больше беспокоиться по поводу того факта, что твое нет–трусикам правило привело к тому, что Эддисон обнажилась перед журналистами.

Эверет закатил свои глаза.

– Честно говоря, Баррет, на девушке были колготки – разве это не подразумевает трусики? Я же не дал ей пояс с подвязками.

Глаза Баррета вспыхнули, и я поняла, что он, должно быть, ценитель женского белья.

– Не зависимо от того, были на ней трусики или нет, это не уменьшает вреда от журналистов, – сказал Баррет, покачав головой.

В мгновение на глаза легла красная пелена.

– Это все, что тебя заботит? Насколько сильно из-за моей задницы пострадает кампания твоего отца?

– Я не это имел ввиду.

– Да ну. Очевидно, черт возьми, что ты имел ввиду.

– К твоему сведению, я упомянул тот факт, что, если бы Эверет не сказал тебе не надевать трусики, твоя задница была бы прикрыта.

– Только в том случае, если бы я надела бабулины труселя, а не стринги, как обычно, – не подумав, возразила я.

Баррет открыл рот, чтобы поспорить, но потом закрыл. На лице появилась заинтересованность.

– Ты носишь стринги?

– Да, хотя это не твоего ума дело.

– Рад слышать, – поддразнил он. На мой убийственный взгляд добавил, – послушай, я действительно не виню тебя за случившееся, – Баррет указал пальцем на Эверета. – Это полностью его вина.

– Не вини меня, вини моду, – ответил Эверет.

– Без разницы. Просто давайте подготовимся к следующей остановке.

Хоть я и сказала, что сама могла это сделать, Сандра настояла на обработке и перевязке моих коленей. К счастью, ран не было видно через колготки, когда я стояла, но появлялся риск, когда я сидела.

Остаток дня мы провели в бешеном темпе, из-за чего не было времени думать о своей заднице. На нашей третьей остановке у нас был обед перед речью Джеймса. Я не знала, как ему удавалось сохранять голос на протяжении дня – думаю, пастилки от кашля Джейн помогали, а также его просьба о чае с лимоном и медом.

Я была полностью и окончательно измучена к тому времени, как мы поднимались по ступенькам поезда в последний раз. Когда я зашла в первый вагон, все советники и приспешники сгрудились вокруг с лэптопами. При виде меня вспыхнула паника, и они все принялись закрывать свои компьютеры.

Хотя они были не достаточно быстрыми, потому что я уловила один из заголовков.

«Ворота в зад: как будущая первая невестка обнажилась перед всеми репортерами во время тура кампании».

Я в ужасе завизжала, что заставило Пита, одного из приставленных к нам с Барретом помощников, подойти.

– Не волнуйся, Эддисон. Большинство легальных газет не опошляют то, что произошло.

– Подожди, это значит, что они все ещё скрывают это?

Пит тяжело сглотнул, его адамово яблоко подскочило вверх, а потом вниз.

– К сожалению, там есть несколько упоминаний, пару фоток, и... парочка видео.

– О. Мой. Бог.

Если в моей жизни когда-либо и был момент, когда мне хотелось, чтобы разверзся пол и полностью поглотил меня, то этот очень даже подходящий. Даже больше, мне хотелось вернуться во времени и позволить Баррету помочь мне сойти по ступенькам, а не бороться с ним.

Глубоко внутри, я не знала, почему так удивилась. Мы жили в мире, где любое фото могло далеко распространиться за пару секунд. Я, правда, думала, что журналисты не опубликуют фотографии моей задницы? Могу я не быть одной из тех людей, задницы которых отсвечивают на подборках видео в YouTube?

– Что случилось? – спросил Баррет у меня за спиной.

– Оказывается, пресса сочла комичным то, что случилось ранее, – ответил Пит.

– К счастью, они не высмеивали характер Эддисон, – вклинился ещё один сотрудник, Мартин.

– Они просто ржали надо мной и моей задницей, – возразила я, подавив подступающую рвоту.

– О, милая, мне так жаль, – Джейн обняла меня. – Упасть и пораниться в первый же день – это одно, но теперь медиа уничтожают тебя морально.

– Спасибо, – тихо пробормотала я.

– Послушай, почему бы тебе не присесть, а я принесу тебе выпить из вагона-ресторана?

– Вам не обязательно это делать.

– Уверена, что тебе бы не повредило что-то крепкое, – Джейн обхватила рукой мой подбородок.

– Наверно.

– Поверь мне, я знаю.

Проводим меня к стулу, она направилась к выходу из вагона. Остальные вернулись к своим компьютерам, обсуждая какие-то заголовки, не затрагивающие тему моей задницы. Я была переполнена эмоциями и хотела побыть в одиночестве. Не сказав никому ни слова, поднялась со своего места и пошла по проходу. Воздух свистел вокруг, когда я вышла из вагона.

Как только двери окончательно закрылись за мной, я, наконец-то, позволила вырваться горячим слезам стыда. Хотя я могла быть эгоистичной и оплакивать только себя, но я также горевала из-за того позора, который перенесла кампания Джеймса. Это последнее, чего мне хотелось. Сегодня он выкладывался полностью, произнося речь за речью, однако вся пресса была сосредоточена на моей заднице.

Через всхлипывания я услышала, как открылась дверь. Повернувшись, вытерла заплаканные щеки. Ожидала увидеть Джейн или Сандру, но, вместо них, рядом стоял Баррет. На его лице отпечаталось беспокойство.

– Тебя прислал сюда твой папа или Берни? – посмотрев на парня какое-то время спросила я.

– Нет, они сейчас на стратегическом заседании и, прежде чем ты начнешь переживать ещё сильнее, это не касается твоей задницы.

– Хвала Богу за малые милости, – застонав, я закрыла лицо руками. – Это худший день в моей жизни.

– Это же не так.

– Ладно, он соперничает с днем, когда я застала Уолта с практиканткой.

– Да ладно, все не так плохо, – не дождавшись моего ответа, Баррет сказал, – глянь на это с хорошей стороны: по крайней мере, это не оскорбительный заголовок, типа «Явление полной задницы».

– Это никоим образом не улучшит мое самочувствие, – я закатила глаза.

– А как насчет этого? – он повозился с чем-то в телефоне, прежде чем показать его мне. – В интернете твою задницу оценили в девять из десяти звезд.

Уставившись на экран, я в неверии покачала головой.

– У меня даже нет слов.

– Хуже того, чтобы обнажиться перед публикой, может быть только, если твою задницу сочтут отвратительной. Это не наш случай. Ты получила безумную ягодичную любовь.

Я невольно рассмеялась из-за абсурдности всей ситуации, а Баррет ухмыльнулся.

– Боже, рад слышать это. На мгновение я подумал, что придется удерживать тебя от прыжка из поезда.

– Эта идея все ещё актуальна.

– Поверь, завтра найдется история покруче твоей задницы.

– Без обид, но не слишком утешительно слышать это от парня, который спустя пару лет все ещё известен за фотки с обнаженкой.

– Эй, впечатляющее зрелище – незабываемо.

– Только ты можешь так думать, – снова рассмеялась я.

– В конце концов, мы составили потрясающую пару, да? Задница и член.

– Да, это так, – ответила с улыбкой.

– Ну же, пошли внутрь, – он послал мне хитрую ухмылку. – Я хочу видеть, если кто-нибудь из советников рассматривает твою задницу на своем компьютере.

Я не была готова кого-то видеть, особенно со все ещё свежими слезами на щеках, но Баррет был прав. Я ничего не могла поделать, разве что продолжать двигаться вперед – мы обе, я и моя задница.

Я игриво шлепнула парня по руке, прежде чем позволить ему увести меня внутрь.

Глава 9

Баррет

Как я и говорил ранее, через несколько дней «Ворота в зад» исчезли из первых строчек интернет-новостей. К счастью, это никак не повлияло на количество избирателей отца. Более того, кампания набирала обороты. Когда избиратели пошли в кабинки в Супервторник, то все они проголосовали за Джеймса Каллагана. На предварительных выборах папа обскакал всех и каждого.

Подбодренные постоянными победами, мы занимались делами предвыборной кампании. Всего за неделю до предварительных выборов в Канзасе, Луизиане и Небраске, Нинья, Пинта и Санта Мария все в таком же бешеном темпе пересекали штаты. Я понятия не имел, как папа ещё сохранил голос после стольких речей, но ему удавалось донести уверенность и силу до каждого – независимо от размера площадки или количества появившихся людей.

Где бы мы с Эддисон не появлялись, пресса наваливалась всей толпой, чтобы сфотографировать нас. Не думал, что хоть кто-нибудь из наших предполагал такую популярность нашей помолвки. Подтверждая мнение Каролины, люди поддерживали нашу сказку – какого бы черта это не означало.

К концу дня люди, в основном, были в восторге от Эддисон. В конце концов, она была работящей девушкой, которая завоевала сердце богатого холостяка. Она стала воплощением сказки, где красавица приручила чудовище и, черт возьми, если эта девушка не знала, как использовать собственные чары. Эддисон без усилий переходила от общения с фермерами из глубинки к болтовне с закаленными политиками. Некоторые помощники шутливо называли ее «Кейт», имея ввиду жену Принца Уильяма, Кэтрин Мидлтон. Другие утверждали, что Эддисон оказывает такое же влияние, как принцесса Диана, которая вдохнула жизнь в затхлый Дом Виндзоров (примеч.: Виндзоры – царствующая королевская династия в Великобритании), только в нашем случае, Эддисон вдохнула жизнь во временами скучный мир политической агитации.

Любая мелочь могла стать решительной для папиной победы над его главным противником, Клиффом Вотерстоном. Мужик мог спокойно сыграть Винстона Черчеля в фильме, и у двух его сыновей были такие же бульдожьи черты. С тех пор, как Америка стала одержимой поверхностными молодостью и красотой, они со всеми потрохами попались на наш крючок.

Чем больше времени я проводил с Эддисон, тем лучше понимал, что не так уж и притворяюсь. Рядом с ней было невероятно легко. Да, мы спорили, много, но я больше не чувствовал ее презрения. Изначально меня не заботило то, нравлюсь я ей или нет, но теперь... теперь я решил показать ей себя в другом свете.

Эддисон становилась важной для меня. Мне нравилось ее чувство юмора, ее очарование и ее тепло. Люди полюбили ее, и я уже начал гадать, не попал ли сам под ее чары.

«Соберись, Каллаган».

Из раздумий меня выдернул Тай, помахав перед лицом пивом.

– Хочешь одно?

– Черт, да, – ответил я, забирая у него бутылку. Открыв ее, я сделал два больших глотка, прежде чем опустить бутылку, а потом потер глаза, чтобы прояснить зрение. Последние несколько часов я провел в автобусе, пытался работать и сейчас нуждался в перерыве.

Когда Эддисон вышла из ванной, я дважды осмотрел ее. Дело было не в том, что она сменила свое платье на пару легинсов и большую футболку, а в том, что девушка паршиво себя чувствовала. Она не жаловалась, но последнюю неделю ее знобило. Сегодня у Эддисон под глазами залегли темные мешки, которые резко контрастировали с белым, как стена, лицом. Я толком не смотрел на нее с тех пор, как девушка завалилась на диван, зарылась в несколько одеял и с головой погрузилась в свой компьютер. Не мог поверить, насколько быстро ухудшилось ее состояние.

Так как я никогда не умел деликатно разговаривать, выпалил.

– Боже, ты словно из ада вернулась.

Тай дал мне подзатыльник.

– Идиот, – пробормотал он.

– К твоему сведению, – Эддисон нахмурилась, – сейчас мой внешний вид меня волнует меньше всего, – она провела салфеткой под носом. – Но уверяю, чувствую я себя ещё хуже, чем выгляжу.

– Извини. Как-то по-дурацки получилось, – застенчиво произнес я и потер заднюю часть шеи.

– Я обещала Сандре, что к завтрашнему митингу буду выглядеть достойно, и не опозорю тебя.

«Опозорить меня? Она переживала, что опозорит меня?»

Когда девушка внезапно покачнулась, я вылетел из своего кресла и поддержал ее за плечи.

Ее стеклянный взгляд встретился с моим.

– Спасибо.

– Послушай, мне насрать на митинг. Я о тебе волнуюсь, – когда брови Эддисон встретились с волосами, я пояснил, – да, именно. Ты уже неделю болеешь и тебе ни капельки не лучше.

– Просто простуда.

Я покачал головой.

– Не думаю. Возможно, нам следует остановиться и отвезти тебя в скорую или ещё чего.

– Нет, нет. У нас нет на это времени.

– Мы найдем.

– Я в порядке. На следующей остановке куплю какие-нибудь лекарства от простуды.

– Для начала – да, но почему бы тебе не полежать ещё немножко?

Эддисон посмотрела через плечо на компьютер.

– Но я должна просмотреть заметки, которые прислал мой заместитель.

– Тео и без тебя справится. Ты должна вернуться в кровать.

Прежде чем она смогла запротестовать, я обнял ее за талию и повел по проходу к спальне. Открыв дверь, я протолкнул девушку внутрь и повлек к кровати.

– Хочешь что-нибудь поесть или попить?

Эддисон молча скинула туфли, с интересом разглядывая меня.

– Ты серьезно?

– Что?

– В смысле, все это – часть, – она нарисовала в воздухе кавычки, – фейковой предсвадебной заботы, или ты действительно предлагаешь свою помощь?

Черт меня подери, если ее слова не ужалили немного, словно я был каким-то бессердечным ублюдком, который не мог заботиться о благополучии другого человека.

– Так как все в поезде в курсе нашей помолвочной хитрости, мне нет смысла притворяться, верно?

– Что насчет Саттона? – возразила она.

О, ради всего святого. Я не переставал думать об этом аутсайдере, которого мы подобрали в Джорджии. В каждой семье был негодный человек, а Саттон Каллаган был в моей. Хоть его IQ и было заоблачным, парню не хватало обычного здравого смысла. Если бы Саттон не был одним из лучших политических стратегов, не думаю, что папа признавал бы его, тем более что он был его кузеном. Парень закончил университет Лиги Плюща, но был слишком груб и всегда отказывался от того захолустья, где он вырос, после того, как его отец – брат моего дедушки – «недостойно» женился – как говорила бабушка Каллаган – и это означало, что он женился на девушке, которая стояла намного ниже него в обществе.

– Хорошо, ладно, есть один человек, который ничего не знает, но, поверь мне, когда я говорю, что это не имеет ничего общего с моим обращением с тобой.

Эддисон смотрела на меня с таким напряжением, словно сейчас начнет светить лампой мне в лицо и принудит меня сказать правду. Наконец в ее глазах мелькнуло принятие, и девушка вернулась к туфлям. Я прошел мимо, чтобы поправить простыню и одеяло. Когда закончил с этим, взбил две подушки, чтобы убедиться, что ей будет максимально комфортно. Закончив, я отступил и пропустил Эддисон вперед. Когда я посмотрел на нее, увидел, что девушка смотрела на меня широко открытыми глазами.

– Что?

Она несколько раз моргнула.

– Ты такой... домашний.

– К этому времени тебе бы уже стоило понять, что я человек многих талантов, – рассмеялся я.

– И вечный эгоист, – Эддисон фыркнула.

– Я постоянный.

– И постоянное большое самомнение.

Я посмотрел на свой пах, прежде чем ответить.

– И это тоже.

Думал, она наорет и скажет мне засунуть свои намеки глубоко в задницу, но девушка рассмеялась.

– Как бы сказал мой дедушка – ты ходячая катастрофа, Баррет.

– Какой есть. А теперь забирайся в постель.

Когда ее колени утонули в матрасе, Эддисон посмотрела на меня через плечо.

– И ты не станешь пытаться затащить меня в кровать?

Пришел мой черед смеяться.

– Нет. Ты опередила меня.

– Какое разочарование.

Я начал укладывать ее в постель. Когда уже подумал, что больше ничем не смогу ее шокировать, выражение лица Эддисон сказало мне совершенно другое.

– Я ещё раз спрошу тебя: хочешь чего-нибудь поесть или попить?

Девушка покачала головой.

– Нет, спасибо. Я просто хочу спать.

– Хорошо, – я протянул ей пульт от телевизора. – Думаю, тебе лучше отлеживаться, пока мы не вернемся в отель, – погрозив девушке пальцем, я добавил, – и только попробуй коснуться ногами пола, кроме как для похода в туалет. Если проснешься и чего-то захочешь, просто напиши мне, хорошо?

– Хорошо, – Эддисон улыбнулась.

Довольный тем, что сделал для нее все возможное, я решил, что лучше уйти. Когда подошел к двери, Эддисон позвала.

– Баррет?

– Да? – ответил, посмотрев через плечо

– Спасибо, за твою заботу... за внимание, – девушка улыбнулась.

– Без проблем.

Закрыв дверь, я вернулся на свое место. Когда потянулся за своим пивом, почувствовал, как любопытный взгляд Тая прожигай мне спину.

– Чего? – повернувшись к нему, спросил я.

– Ты проводил Эддисон в кровать.

– Да, Капитан Очевидность, проводил.

Тай медленно покачал головой.

– Вряд ли я когда-либо видел, чтобы ты делал что-то подобное для женщины, ничего не ожидая взамен. Особенно для той, которая больна и сексуально непригодна.

Какого черта? Даже Тай?

– Знаешь, я реально начинаю уставать от темы «Баррет-ублюдок», которая, кажется, нынче в моде. Сначала Эддисон спросила о моих мотивах из-за заботы о ней, теперь ты выпалил, что я не показываю ни унции сострадания за рамками секса.

– Извини, мужик, не хотел, чтобы так вышло, – виновато посмотрев, сказал Тай. – Меньше всего я хотел издеваться над тобой по этому поводу. Хочу, чтобы ты знал, что я горжусь тобой.

– Вернись к реальности.

– Уже, – возразил он.

Когда я развернулся, чтобы недоверчиво посмотреть на него, Тай улыбнулся.

– Признаешь ты это или нет, но ты всегда был засранцем, когда дело касалось женщин.

– Я достаточно зрелый, чтобы признать, что был ублюдком по отношению к противоположному полу, – нахмурился я.

– Знаешь, первый шаг к выздоровлению – это признание, что у тебя есть проблема.

– Спасибо, доктор Фил. Не представлял, что вы развернули здесь свою деятельность.

– Не я. Эддисон.

– Что, прости?

– Она меняет тебя.

– Неважно, – я фыркнул.

– Это же не плохо, Баррет.

– Я этого не говорил.

– Тебе и не нужно ничего говорить. Все сказал язык твоего тела.

– Дай передохнуть, – надулся я.

Поскольку я не хотел больше слушать всякие бредовые теории Тая, то снова поставил компьютер себе на колени. К счастью, он получил сообщение и вытащил свой iPad. Через несколько минут я отключился от реального мира и погрузился в мир «Каллаган Корпорэйшн». Не знал, сколько прошло времени, наверно около часа или двух.

Внезапно, дверь спальни резко открылась, стукнувшись о стоявший за ней стол. Прошло несколько секунд, прежде чем шатаясь, вошла Эддисон.

– О, мой Бог! Почему в вагоне так жарко? – она завизжала, пройдя по проходу. Закинув одну ногу на одно из сидений, девушка начала срывать с себя лосины. Она скомкала их и бросила в лицо парню по имени Эд. – Вот, держи, сладкий.

Щеки Эда покрылись несколькими оттенками красного, когда он схватил лосины и бросил их на пустое сидение рядом с собой. Слава Богу, что на ней была туника, которая прикрывала ее задницу – не то, чтобы они не видели ее по телевизору раньше. Но я знал, что Эддисон будет подавлена ещё сильнее, когда поймет, что засветила бедрами перед большинством помощников в вагоне.

Мы с Таем обменялись взглядами.

– Она пьяна? – спросил Тай.

– Учитывая, что она только что сняла свои штаны, то я бы сказал – в хлам. Лучше будет спросить, где, черт возьми, она нашла алкоголь.

– Это не алкоголь. Около часа назад я дал ей немного лекарств, – рядом возник Саттон.

Я вздохнул и посмотрел на него.

– Какие лекарства?

– Просто немного сиропа от кашля.

Мои глаза в ужасе расширились.

– Ты издеваешься надо мной, да?

– Она серьезно больна и нужно убить любые отвратительные вирусы, которые только есть в ее организме, – возразил Саттон.

– А что не так с сиропом от кашля? – спросил Тай.

– Может то, что он на спирту?

– Ты разыгрываешь меня.

– К сожалению, нет.

– Это проверенный временем рецепт, – заявил Саттон.

– Она же пьяна в говно!

– Эй, мужик, это не моя вина. Я сказал ей принять лишь чайную ложку или две.

– Сколько вообще у нее было?

– Полбанки.

– О, черт, – пробормотал я, пробежавшись рукой по волосам.

– Думаешь, нужно промывание желудка? – спросил Тай.

– Эй, я всегда покупаю его у надежных источников с чистыми дистилляторами (примеч.: Дистиллятор – перегонка, испарение жидкости с последующим охлаждением и конденсацией паров), – сказал Саттон.

– Какое облегчение, – саркастично отбил я. Пока я обдумывал, что нам делать, Эддисон добрела до моего кресла. Она сверкнула коварной ухмылкой и помахала пальчиками в приветствии.

– Привет, Голый, как твой Медведь? – ее голос приобрел хриплые нотки, и я хотел верить, что это произошло из-за кашля, а не из-за меня.

– Эддисон, думаю, тебе стоит присесть.

– Если ты настаиваешь, – подмигнув, ответила она.

Вместо того, чтобы сесть на место напротив меня, девушка взобралась мне на колени. От ее обнаженных бедер исходил жар и прожигал мою кожу через брюки. Но чем больше я думал об этом, тем отчетливее осознавал, что температура была слишком высокой, это не нормально. Я приложил руку ко лбу Эддисон.

– Иисус, Эддисон, ты вся горишь.

Ее губы изогнулись в сексуальной ухмылке.

– Это потому, что я загорелась для тебя.

– Нет, у тебя жар – очень сильный, – повернувшись к Таю, я спросил, – у нас ведь нет термометра в аптечке первой помощи, да?

– Не думаю.

– Пит, пробей ближайшую скорую помощь или больницу.

– Понял, – ответил он.

Эддисон обвила руками мою шею, притянув меня ближе к себе. В то же время она начала поднимать и опускать бедра, потираясь своей киской о мою промежность.

– Не хочешь принять меня в клуб «На небесах»? Я слышала, что ты постоянный клиент.

О, черт.

– Мы в поезде.

– Уупс! – закричала она, прежде чем рухнуть на мою грудь и разразиться хихиканьем. Когда Эддисон подняла голову, она наклонила ее ко мне. – Поезд тоже классный, как насчет посетить клуб «На рельсах»?

Когда Тай рассмеялся, я посмотрел на него.

– Нет. Никаких клубов.

– Тогда ладно, – одна из рук опустилась с шеи и схватила мой набухший член. От этого прикосновения я закричал, как невинный мальчик-подросток. – Медведь хочет выйти поиграть? – промурлыкала девушка.

О, да. Он был более чем готов проснуться от зимней спячки. Но как только он начал показывать голову из своей пещеры, я убрал руку Эддисон.

– Не делай этого.

– Почему нет?

Потому что, если сделаешь, я сорву твои трусики и буду брать тебя прямо перед всеми, пока не будешь кричать мое имя.

– Для начала, ты больна.

– Я не настолько больна, чтобы не быть в состоянии свести тебя с ума, – ее губы изогнулись в коварной ухмылке.

Я закрыл глаза и постарался отбросить мысли сексуального характера. То, что Медведь буквально ревел в штанах совсем не помогало. Обычная Эддисон с дерзким язычком была горячей, но пьяная Эддисон с грязным ртом была просто взрывной.

– Нет. Это неправильно по очень многим причинам.

Девушка надула губы.

– Разве я не желанна для тебя?

Да как такое возможно? На мне сидела греховно сексуальная женщина ростом 1,7 метра. Да, Медведь был очень и очень заинтересован. Я тяжело сглотнул.

– Конечно, желанна, но дело не в этом.

Эддисон сверкнула своим диамантом перед моим лицом.

– Как мой будущий муж, ты обязан удовлетворять меня.

Понизив голос так, чтобы Саттон не слышал меня, я ответил.

– Эддисон, тебе нужно остановиться. У нас фиктивная помолвка, помнишь?

– Ну же, Баррет, займись своими обязанностями – займись мной, – она прижалась своим жарким лоном к моему паху, и я застонал в агонии. Это продолжалось слишком долго, а девушка была слишком соблазнительна.

– Все хорошо, Баррет, – Эддисон обхватила руками мое лицо. – Не плачь.

– Я не плачу.

– Я не хочу, чтобы ты когда-либо из-за меня плакал, – сказала Эддисон, уткнувшись головой в мою грудь. Вдруг она подняла голову. – Не плачь обо мне, Аргентина. Правда в том, что я никогда тебя не оставляла (примеч.: Строки из мюзикла «Эвита» «Don’t cry for me Argentina»).

– А она хороша, – размышлял рядом Пит.

– О, заткнись.

Исполнив одну строчку, Эддисон слезла с моих коленей и пошла к передней части вагона.

Учитывая то, что она была сильно пьяна, девушка больше запиналась и падала, чем шла. Когда она остановилась у лестницы, то развернулась и посмотрела на дверь.

– О, Иисус, – пробормотал я, когда Эддисон подняла руки и начала воссоздавать сцену на балконе из мюзикла «Эвита», который мама заставила меня посмотреть на Бродвее много лет назад.

– Это будет нелегко. Это будет нелегко и покажется вам странным, – она начала петь.

Ворча, я поднялся со своего кресла и пошел к Эддисон. Она должна была лежать в кровати вместо того, чтобы распевать оперные песенки. Вдруг девушка перестала петь. Она дезориентировано покачала головой, а потом снова покачнулась. Ее взгляд нашел мой. Дерьмо.

Прежде чем я смог добежать до нее, девушка рухнула на пол.

– Эддисон! – выкрикнул я, когда упал рядом с ней. Притянул ее в свои руки. – Эддисон? – я нежно потрепал ее по щеке, глаза девушки закатились, и мое сердце в страхе запнулось. – Звоните в скорую! – рявкнул я Питу.

– Через три километра на выезде из трассы есть больница. Мы доедем туда раньше, чем скорая доберется до нас.

– Жми на газ, Карл, – приказал я.

На мою команду, автобус дернулся с возрастающей скоростью. Тай присел рядом со мной и приложил два пальца к запястью Эддисон. В тот момент я был благодарен, что одним из его умений были оконченные медицинские курсы.

– Ее пульс немного замедленный, – через несколько мгновений сказал он.

– Иисус, – пробормотал я.

– Обычно, я поддерживаю мысль, что это просто алкогольное отравление, но мне не нравится это сочетание с высокой температурой, – сказал Тай.

– Ещё долго? – потребовал я.

– Мы уже у выезда, – Карл покачал головой.

– GPS показывает, что больница через восемьсот метров справа, – добавил Пит.

Мы заехали на больничную парковку, прежде чем затормозить перед отделением скорой помощи. Как только остановились, я крепче прижал к себе Эддисон и поднялся на ноги. Таю хватило ума набросить на Эддисон одеяло, прикрыв обнаженные ноги и полуголую задницу.

Я снес ее по ступенькам автобуса. Как только почувствовал под ногами асфальт, побежал. Черт возьми, она была такой легкой. Эдисон застонала из-за качки.

– Прости. Я помогаю тебе, клянусь.

Тай нагнал меня, когда я пронесся через двери скорой помощи.

– Помогите! Мне нужна помощь! – заорал я, когда чуть не врезался в стойку регистрации.

Приемная сестра поднялась с кресла.

– Сэр, мне нужно, чтобы вы успокоились и ответили на несколько вопросов.

– Она без сознания с высокой температурой. Ей нужна помощь. Немедленно!

Я полностью осознавал, что устраивал сцену, но мне было плевать. Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы об Эддисон позаботились, даже если меня выгонят во время этого процесса. К моему счастью, остальные не потеряли голову. Тай показал свой значок, а Пит сообщил сестре, кто мы такие. Узнавание отразилось на ее лице.

– Да, сэр, мы примем вас прямо сейчас.

Механические двери, ведущие в сердце отделения скорой помощи, открылись и я поспешил к ним. На полпути мы встретили медсестру, и она провела нас в пустую палату.

– Вы можете положить ее сюда, сэр, – сказала медсестра, указав на носилки.

Я ненавидел тот момент, когда опускал Эддисон на шуршащие бумажные простыни. Я знал, что мне нужно было отойти, чтобы медсестра смогла работать с ней, но это противоречило всем моим инстинктам, которые утверждали обратное. Девушка выглядела там такой маленькой, такой хрупкой. Чувствовать ее в своих руках было так правильно, девушка там была в безопасности. Грудь пронзила боль, которой я не знал ранее. С Эддисон я провел больше времени, чем с любой другой женщиной, поделился с ней своим внутренним «Я» больше, чем с кем бы то ни было за пределами моего близкого круга общения. По непонятной причине я больше не считал ее бичом моего существования, моим бременем. Также я не смотрел на нее, как на недоступную цыпочку. Эддисон стала бо́льшим, чем я мог себе представить, а если быть полностью честным с самим собой, то она стала бо́льшим для меня. Намного бо́льшим.

Я не имел представления, насколько больной она была, но знал, что не мог потерять Эддисон. Не сейчас. Не сейчас, когда я действительно нашел ту, с кем хотел быть.

И, если уже быть честным с собой, я также не думал, что буду готов к ноябрю.

Глава 10

Эддисон

– Давление сто десять на шестьдесят. Пульс пятьдесят восемь, – прозвучал голос надо мной.

Пока я плавала в туманном состоянии между сном и явью, прозвучавший медицинский жаргон заставил меня подумать, что я оказалась в одном из эпизодов «Анатомии страсти»(примеч.: «Анатомия страсти» – американский телесериал о врачах). Я забыла выключить телевизор, когда ложилась спать? Но чем больше я размышляла об этом, тем отчетливее осознавала, что не помнила, как вообще включала его. Если реально рассматривать эту идею, то ни один из голосов не был похож на героев сериала.

Открыв глаза, уставилась на ослепляющую флуоресцентную лампу. Тело было невесомым, словно я плыла на поверхности воды. Только через некоторое время я поняла, что была не на открытом воздухе или в бассейне. Вместо этого меня везли на носилках по коридорам больницы.

Воу. Как я здесь оказалась? Последнее, что я помнила – это автобус. После приступа кашля в дверь моей спальни постучали, и странный кузен Баррета предложил какое-то лекарство. Он божился, что это остановит мой кашель и поможет уснуть, и я, вопреки здравому смыслу, приняла сироп. Выпив рекомендованную дозу, я не прекратила кашлять. Отчаянно желая уснуть, глотнула ещё немного. А потом ещё. Затем пошла спать... или вырубилась. Не уверена.

– Она будет в порядке? – спросил голос, дрожащий от эмоций.

Повернув голову набок, увидела Баррета. Он был бледным, а страх в его глазах был почти осязаем. Мое сердце мгновенно забилось быстрее. Он так сильно волновался за меня?

– Нам просто нужно снизить ее температуру и поставить капельницу. С ней все будет хорошо.

Я хотела сказать Баррету, чтобы он так не беспокоился, что я в порядке, может, небольшое похмелье, но мой язык словно приклеился к небу. Свет стал слишком ярким, так что я закрыла глаза. И уплыла в темноту.

В следующий раз я проснулась от агонизирующего вопля мочевого пузыря. Когда потянулась, чтобы откинуть одеяло, взгляд упал на катетер, прикрепленный к моей руке.

– Что за...

О, да, я была в больнице.

Тихое похрапывание привлекло мое внимание к левой части кровати.

– О, Боже, – пробормотала я, увидев, как Баррет спал в неудобном с виду кресле.

Он так странно наклонил голову, что проснется с ужасной болью в шее. Я удивлялась не только тому, что он остался со мной, но и тому, что мистер VIP не растянулся на кровати. Хотя я не видела Тая, подумала, что он где-то снаружи.

Услышав свое имя, перевела взгляд от Баррета к телевизору на стене напротив.

– Святое дерьмо, – пробормотала я, увидев свое лицо, возникшее на экране.

– Да, Гарри, мы находимся у больницы «Мак-Кинли» в Фармингтоне, где лежит Эддисон Монро. Сегодняшним утром поговорить с нами вышел Пит Чендлер. Он уверил нас, что состояние мисс Монро не критическое и сказал, что она всю ночь пробыла на обследовании, после которого у нее диагностировали пневмонию. Ожидается, что ее выпишут сегодня днем со строгими указаниями отдыха и покоя. Тебе слово.

Я вздохнула от увиденного на экране. Ситуация была очень похожа на кинодраму. Баррет появился в точности, как невероятный супергерой, он ворвался через двери больницы, укачивая меня на руках. Его отчаянный взгляд кружил по отделении скорой помощи, а сам парень умолял кого-то о помощи, и страх в его глазах был мучительно настоящим. Паника в голосе Баррета была преувеличена. Он даже не пытался сохранять лицо перед людьми в зале ожидания. А потом я вспомнила коридор отделения скорой помощи и то, как он тогда выглядел. Тогда он тоже не играл.

Баррет волновался за меня.

Сильно.

Я бы сказала, что узнать о своем диагнозе из новостей, а не от доктора или медсестры, было немного сюрреалистично, но ещё более невероятным было то, что твой фиктивный жених проявлял по отношению к тебе такие чувства – особенно, если ты сама не уверена, что чувствовала то же самое. Пока я смотрела, как он спал, не могла не заметить, каким милым и невинным он выглядел. Конечно, Баррет был все ещё горячим, как ад, но его лицо во время отдыха было таким милым. Его обычные дерзость и высокомерие смыло без следа.

Когда изо рта Баррета вырвался громкий храп, он подорвался и вздернул брови, взглянув на незнакомую обстановку комнаты. Как только он осознал, где находится, парень уперся в меня взглядом. Облегчение немедленно убрало напряжение с его лица.

– Привет, – сказала я с улыбкой.

– Привет, – прохрипел он. Протерев руками глаза, парень спросил, – как давно ты проснулась?

– Недавно.

– Ты всю ночь лежала без сознания.

– Правда?

Зевнув, Баррет кивнул.

– Конечно, я не должен удивляться, учитывая такое количество алкоголя для легковеса, типа тебя.

– Воу, погоди минутку – прошлой ночью я не пила.

– Конечно, пила. Тот сироп от кашля, который дал тебе Саттон был на основе алкоголя.

– Ты, должно быть, шутишь? – у меня расширились глаза.

– К сожалению, нет.

– О, Боже, – прикрыв рот рукой, пробормотала я.

– Прости, что не обратил должного внимания. Если бы я видел, как Саттон предлагает тебе этот мусор, выбросил бы его в окно. Саттона, возможно, вместе с ним.

Я рассмеялась.

– Все в порядке. Мне следовало лучше подумать, прежде чем принимать «лекарство» без какой-либо маркировки от человека, которого я не знаю.

– Когда я прошлой ночью говорил с папой, то настаивал на другой работе для Саттона.

– Это действительно было необходимо? В смысле, он ведь не споил меня, чтобы попытаться воспользоваться или типа того.

Баррет сердито покачал головой.

– Он должен был быть более осторожным. Из-за высокой температуры твое тело могло впасть в шок от алкоголя. Могло быть намного хуже.

В то время, как я не думала, что мое состояние могло быть таким серьезным, решила, что лучше не спорить с Барретом, учитывая, каким непреклонным он был.

Передвинувшись на постели, чтобы лучше его видеть, почувствовала, как мой мочевой пузырь потребовал освобождения, и вздрогнула от боли. Баррет нахмурился.

– Что случилось?

– Эм, я, ээ...

Боже, это было унизительно. Конечно, я делила с Барретом тесные помещения в комнатах отелей или в автобусе, но я всегда могла скрыть зов Матушки Природы.

Из-за моих колебаний Баррет поднялся с кресла.

– Тебе больно? Нужна медсестра?

– На самом деле, мне нужно пописать, – отказываясь смотреть на него, ответила я.

С его лица испарилась озабоченность и в глазах заплясал смех.

– Ты так переживаешь о походе по нужде?

Я сморщила нос.

– Ага, тебе обязательно было назвать это так?

– Ты предпочла бы, чтобы я сказал «помочиться»?

– Мне вообще не нравится никакое название для этого, но в данный момент меня больше всего беспокоит сам процесс.

– У тебя есть два выхода: можешь позвонить медсестре и попросить о помощи, и, наверно, обоссаться прежде, чем та придет, или позволишь мне помочь.

Я вздохнула. Баррет был прав насчет того, что приход сестры займет вечность.

– Ладно. Можешь мне помочь.

Перевернувшись на кровати, я свесила ногу с ее края. Когда пыталась встать, мои ватные ноги начали подкашиваться. Прежде чем я упала бы обратно на кровать, одна рука Баррета обвилась вокруг моей талии.

– Полегче, мисс Независимость. Я здесь, чтобы помочь тебе, помнишь?

– Я подумала, что ты просто хотел понести капельницу.

– Могу понести и тебя и ее.

Поскольку я была слишком слаба, чтобы спорить, то прислонилась к Баррету и позволила ему нести меня и капельницу до туалета. Я молча посетовала на сквозняк, который почувствовала на спине в том месте, где расходилась моя больничная рубашка. Когда мы добрались до двери в ванную, переход через нее стал для нас настоящим квестом. Когда я зависла рядом с сидением туалета, Баррет и не думал отходить от меня.

– Эм, немного приватности, пожалуйста.

Баррет покачал головой.

– Ты сейчас так слаба, а я ни за что не позволю тебе упасть.

О, Боже. Ситуация с каждой секундой становилась все более унизительной.

– Можешь, по крайней мере, отвернуться, пока я буду сидеть там?

Хоть я и могла сказать, что ему не нравилась эта идея, парень кивнул. Как только я увидела спину Баррета, потянула за подол сорочки и опустилась на сидение унитаза, застонав в экстазе. Когда услышала ответное хихиканье Баррета, то снова застонала, но в этот раз от смущения.

– Не могу поверить, что ты видишь меня в таком положении.

– Поверь мне, это сущий пустяк по сравнению с тем, что произошло в автобусе.

– О чем ты говоришь?

Его плечи напряглись.

– Ничего.

– Нет, скажи, что ты имел ввиду.

– Скажем так, из-за сиропа от кашля вкупе с лихорадкой ты вела себя, как сумасшедшая.

Картинки вчерашней ночи в автобусе появились в голове, заставив меня содрогнуться.

– Я пела, да?

– Ага.

О, черт, черт. Я танцевала у Баррета на коленях. Когда я в ужасе завизжала, он развернулся ко мне.

– Что? Что случилось?

Я обхватила голову руками.

– Я только что вспомнила, как клеилась к тебе.

Баррет втянул воздух.

– Я надеялся, что ты этого не вспомнишь.

– Почему? Почему я все это помню? Есть целые ночи вечеринок в колледже, которые я не могу воссоздать в памяти, но нет, изображения скачек на твоих коленях просто обязаны выплыть наружу.

– Ты была довольно разочарованной, когда я отказался взять тебя в клуб «На небесах», – парень усмехнулся.

– Но мы же были в автобусе, – сказала я, взглянув на него сквозь пальцы.

– Да, я тебе так и сказал.

– Я ведь больше ни к кому не пыталась приставать?

Мысль о том, что я терлась о Пита или Эда была ещё более пугающей.

– К счастью, был только я, – он подмигнул мне. – Даже в таком невменяемом состоянии, ты осталась верна мне.

Я с облегчением выдохнула.

– Я – женщина слова. И могла быть под кайфом из-за сиропа от кашля на спирту, но все ещё держать обещания, – я содрогнулась. – Агх, спирт.

– Это несомненно собьет тебя с ног.

– Ты так напивался раньше?

– К сожалению, да. И одного раза более, чем достаточно.

– Поддерживаю, – рассмеялась я.

Спустив воду в туалете, я поднялась на ноги.

– Все, – сказала я как только отдернула рубашку.

Баррет повернулся ко мне.

– Все было настолько плохо?

– Да. Прошел почти год, прежде чем я смогла спокойно писать перед моим бывшим женихом.

– Для меня это никогда не была проблемой.

– Ты хоть проводил достаточно времени с одной женщиной для того, чтобы захотеть писать?

– Да, всезнайка, проводил, – со смешком ответил Баррет.

– Эй, это просто честное предположение.

– Ты же знаешь пословицу о предположениях, да? (прим.: Имеется ввиду пословица «Never make assumptions about someone based on your past experiences with someone else» – «Никогда не делайте предположений о ком-то, основываясь на собственном опыте»)

– Да, да, я – задница, плевать, – ответила я, когда поплелась к выходу.

Баррет как раз проводил меня к кровати, когда в дверь постучали.

– Входите, – произнес Баррет.

Около дюжины гелиевых шаров влетело в комнату вместе с Таем.

– Доброе утро, – поприветствовал он.

– Доброе утро.

Пристроив шарики на прикроватный столик, парень положил на мой поднос пакет.

– Не знаю, принесли вам уже завтрак или нет, но здесь ваши любимые французские тосты.

– О, Тай, это так мило с твоей стороны.

Парень подбородком указал на Баррета.

– Об этом подумал не я, я только принес.

Когда я посмотрела на Баррета, парень пожал плечами.

– Ещё будучи ребенком я возненавидел больничную еду.

– Тогда, это ужасно мило с твоей стороны. Спасибо.

– Пожалуйста.

Под грохот желудка я потянулась за пакетом. Словно курица-наседка, Баррет навис надо мной, помогая привести в порядок поднос. Таким этого мужчину почти никто не знал. Если бы они знали, каким сострадательным и заботливым он был глубоко внутри, тогда это изменило бы их отношение к нему. Мое определенно изменило.

– Ты обо всем позаботился? – спросил Баррет Тая.

– Я поговорил с твоими родителями, они всё уладят к тому моменту, когда Эддисон будут выписывать.

– Подождите, что уладят? – спросила я с набитым французскими тостами ртом.

– Твой отдых.

Я сглотнула.

– Мой что?

– Доктор настаивал на покое и восстановлении по крайней мере от недели до десяти дней.

– Неделю? – расширив от ужаса глаза, я завопила. – Я не могу уйти из кампании на столько времени, не сейчас.

– Да, ты можешь уйти на столько времени и, да, ты уйдешь. Кроме пневмонии у тебя было обезвоживание и небольшая анемия, уже не упоминая безумное количество алкоголя в крови, – ответил Баррет.

Меня не сильно удивило обезвоживание, я пила меньше воды, чем следовало – найти ванную в разгаре политического тура – не самая легкая задача.

– Меня отправляют домой?

Баррет покачал головой.

– Я отправляю тебя к нам домой на Мартас-Винъярд.

Когда я хотела поспорить, он поднял руку, чтобы я замолчала.

– Тебе не нужно в одиночку возвращаться в свою квартиру. Ты едешь туда, где за тобой будут присматривать.

– В Арлингтоне это может сделать Эван.

– Не все время.

– Ты нанимаешь кого-то для постоянного присмотра?

– Нет. Мы с Таем едем с тобой.

– Вы шутите, – у меня отвалилась челюсть.

– Нет, не шутим, – Баррет ухмыльнулся Таю. – Верно?

– Ага, – Тай рассмеялся в ответ.

Я покачала головой.

– То, что я выбываю из гонки на неделю – это одно, но твой отец не может потерять ещё и тебя, не тогда, когда мы так близки к получению достаточного количества голосов для выдвижения кандидата.

– Посмотри на это так: для СМИ я буду выглядеть более сочувствующим, если останусь с тобой во время твоего восстановления.

Ну, это правда. Итак, он делал это из-за симпатии людей и своей репутации, а не потому, что действительно хотел быть рядом со мной.

Видя неподдельную обеспокоенность в его глазах, я не могла не задуматься о том, что у него мог быть ещё какой-то мотив. В конце концов, у меня действительно не было стоящей причины возражать против двух горячих парней, присматривающих за мной.

– Ну, хорошо.

– Я рад, что хоть в чем-то мы пришли к согласию, – со смешком сказал Баррет.

– Я согласилась только потому, что не могу упустить возможность насладиться тем, как ты готовишь мне и убираешь.

– Как будто я действительно буду это все делать, – Баррет фыркнул. – Просто найму кого-нибудь.

– Лентяй. А я, правда, хотела увидеть, как ты оденешь фартук.

– Я буду только рад надеть один ради удовлетворения твоей фантазии, – дразня, произнес Баррет.

– Это не обязательно.

Баррет указал на мою тарелку.

– Быстрее ешь свой завтрак, чтобы мы могли вытащить тебя отсюда.

– Я думала, нам нужно ждать выписки доктора?

– Эдди, к этому времени ты уже должна знать, что я не тот, кто следует правилам.

Парень подмигнул мне.

Глава 11

Баррет

Спустя неделю отдыха и солнечных ванн на Мартас-Винъярд доктор разрешил Эддисон вернуться к политической гонке. Хотя вернуться на «Нинью» было здорово, я немного скучал по обычным минутам, проведенным с Эддисон. Погода была прохладной, но несколько солнечных дней все же выдалось. Каждый день мы немного прогуливались на свежем воздухе – Тай предоставлял нам много свободного пространства, но, в основном, мы отсиживались в доме и смотрели фильмы, или Эддисон читала книги, пока я работал. Вот только время возвращаться к реальности наступило слишком быстро.

Папе нужно было еще несколько голосов, чтобы закрепить свою позицию. На протяжении следующих недель его было не остановить, победа за победой. Наконец, он собрал достаточно голосов для выдвижения кандидатуры, и это была одна из лучших ночей моей жизни – ну, по крайней мере, помимо сексуальных эскапад.

Мы отмечали это событие в мексиканском ресторане. Маргарита выпивалась, как вода, и вскоре мы все были пьяны в стельку, включая маму и папу. Каким-то образом мы собрались и спокойно сели в автобус в присутствии прессы. К счастью, телохранители, выделенные спецслужбами, удерживали их вдали от нас, иначе они точно почувствовали бы стойкий запах алкоголя.

Так как отец уже выдвинул свою кандидатуру, у нас появилось немного времени для передышки. Это значило, что участники кампании вернутся на выходные в Вашингтон, чтобы спланировать свои действия на следующие несколько месяцев, а у папы с мамой появится время, чтобы съездить домой в Александрию.

Мы с Эддисон тоже были свободны, по крайней мере, от работы в кампании. Нам все также нужно было проводить вместе время, чтобы поддерживать видимость нашей помолвки, но мы могли заняться своими делами. Хоть мы и могли проводить время раздельно, я втайне надеялся, что Эддисон не станет настаивать на этом.

Правда была в том, что мне нравилось проводить с ней время. Особенно я наслаждался обычным времяпрепровождением или просмотром фильмов в автобусе и отеле. Тогда мы могли быть просто самими собой и не волноваться о том, нацелена на нас камера или нет, подслушивает кто-то наш разговор или нет. Мы разговаривали обо всем и ни о чем. Только что мы могли вести светскую беседу, а в следующее мгновение мы смеялись над забавным мемом, увиденном в «Инстаграме».

Я был слишком упрям, чтобы признаться в этом перед Таем, но он был прав – Эддисон меняла меня. С тех пор, как у нас с ней состоялась фиктивная помолвка, я не волновался по поводу своего роскошного образа жизни или ночных гулянок. Я также начал ценить скрытую привлекательность в обладании всего одной женщиной – а особенно, в обладании Эддисон, и это даже без секса.

Более умные в отношении сердечных дел мужчины, наверное, поняли бы куда все шло. Увы, не имея представления о ловушке, в которой погряз, я продолжал в том же духе, пока не стало слишком поздно.

Мы приземлились в Далласе немногим после пяти. Эддисон и я вышли из самолета и забрались на заднее сидение ожидающей нас машины, Тай скользнул на переднее сидение. Когда автомобиль двинулся обратно в город, я повернулся к Эддисон.

– Хочешь чего-нибудь перекусить, прежде чем вернуться домой?

Девушка быстро покачала головой.

– По правде, я хотела, чтобы водитель подвез меня в мою квартиру.

– Хорошо. Мы с Таем можем захватить какой-нибудь ужин, а потом заскочить и забрать тебя.

– Нет! – воскликнула Эддисон. Ее щеки вспыхнули из-за такого всплеска эмоций. – То есть, спасибо, но это лишнее. У меня куча дел перед тем, как через две недели приедут грузчики. И, скорее всего, я переночую там, когда все переделаю, – она слишком широко зевнула. – Уже немного устала.

– Тебе не нужно обо всем этом волноваться. Я уже говорил тебе, что мы можем нанять людей, чтобы те всё упаковали.

– Нет, нет, я лучше сама.

– Если ты в этом уверена. На следующей неделе тебе может понадобиться твоя выносливость.

– Уверена.

Нахлынуло чувство беспокойства. У меня не было ни единой причины сомневаться в истории Эддисон, но что-то все равно казалось неправильным.

– Хорошо. Встретимся утром.

– Отлично.

Оставшееся время поездки мы молчали, зарывшись с головой в телефоны. Когда Чарли предупредил, что мы приехали, Эддисон бросила телефон в сумочку и потянулась к дверной ручке. Выглядело так, словно ей хотелось как можно быстрее выбраться из машины, или как можно быстрее убраться от меня.

Перед тем как закрыть дверь машины Эддисон все же попрощалась.

– Пока!

– Пока, – ответил я, но Эддисон уже захлопнула дверцу.

Тай повернулся ко мне.

– Что это было?

– Черт, если бы я знал.

– Ты сказал ей какое-то дерьмо, Капитан Бесчувственность?

Я послал Таю убийственный взгляд.

– Нет, придурок, не сказал. Кроме того, ты был с нами в самолете. Ты знаешь, что именно я говорил.

Тай ответил с задумчивым взглядом.

– Верно, – он пожал плечами. – Гормоны, наверное.

– Если тебе дорога жизнь, ты не упомянешь об этом перед ней завтра, – я усмехнулся.

– Согласен, – улыбнулся Тай. – Так что будешь есть?

– Плевать, что мы будем есть, лишь бы сейчас. Умираю с голоду.

– Через два квартала есть отличный индийский ресторан.

– Подходит.

Чарли открыл нам двери перед моим любимым индийским рестораном. Как только мы прошли через входные двери, в нос ворвался восхитительный запах, заставляя живот урчать. Когда хостес провела нас к столику, часы Тая в стиле Джеймса Бонда, которые он никогда не снимал, зазвенели. Он посмотрел на них и нахмурился.

– Что случилось?

– Думал, Эддисон сказала, что останется у себя и будет паковать вещи.

– Да, она так и сказала.

– Почему тогда она только что покинула квартиру? – Тай покачал головой.

– Погоди, откуда ты знаешь?

– Я установил на ее телефон следящее устройство.

– Какого черта, чувак? – у меня расширились глаза. – Только не говори, что ты и мою квартиру напичкал камерами?

Тай закатил глаза.

– Нет. Пока твой отец официально не принял пост и спецслужбы не назначили тебе кого-то. Я один не могу одновременно следить за вашими задницами.

– Поэтому ты решил установить маячок на телефон Эддисон?

– Это было необходимое зло.

– Ты знаешь, что она чертовски заведется, если обнаружит его.

– Поначалу, но потом увидит причину, когда я объясню ей, сколько потенциальных психов могут преследовать ее.

– Неплохо, подчини ее страхом, – я закатил глаза.

Вместо ответного укола, Тай изучал свои часы. Из-за концентрации он сильно хмурил брови.

– Может, она решила пойти поесть? – предположил я.

– Изначально я об этом и подумал, но она на пути куда-то.

– Что, черт возьми, это значит?

– Она в такси или в автобусе, – взглянул искоса Тай. – Ладно, она только что вышла на Восьмой улице.

– Ну, на Восьмой улице полно ресторанов, так что, если она пошла перекусить, это имеет смысл.

– Но зачем бы она одна ехала поесть так далеко?

Я втянул воздух, когда почувствовал, будто меня ударили исподтишка.

– Она вышла.

– Да, гений, это довольно очевидно.

– Нет, я имею ввиду, что она вышла – то есть пошла с кем-то на встречу, – тяжело сглотнув, добавил, – с мужчиной.

– Ты этого не знаешь. Она может встречаться с друзьями.

– Тогда почему она мне не сказала? Почему солгала о ночевке и отдыхе?

В глазах Тая промелькнуло беспокойство.

– Не знаю. Только знаю, что Эддисон не тот человек, который нарушит слово. Она знает, что стоит на кону. Вероятно, в Вашингтоне она не могла видеться с мужчиной, не спровоцировав скандал.

– Чем больше я думаю об этом, тем отчетливее понимаю, что в последнее время она была немного скрытной, типа посреди ночи втайне разговаривала по телефону, а последние два раза, когда мы возвращались домой, она уезжала проведать своего брата в Арлингтон. – я покачал головой. – Я начинаю думать, что визит к брату – это код для секса.

Тай фыркнул.

– Еще раз, Эддисон не похожа на человека, который будет валять дурака. Если бы кто-то и занимался подобным, то это ты.

– Ну, это ведь не я тайком еду на Восьмую улицу, верно?

Тай не ответил. Вместо этого, он снова посмотрел на свои часы.

– Она остановилась.

– Где?

– Не знаю, часы не настолько навороченные. Они показывают только адрес, не название места.

Я ударил ладонью по столу, из-за чего стакан с водой пошатнулся и расплескал воду.

– Ладно, хватит догадок. Давай поймаем эту лживую задницу!

– Не думаешь, что более логичным был бы звонок девушке? – скривившись, возразил Тай. – Или просто спросишь об этом утром?

– Когда это я принимал логичные решения?

– Никогда, – фыркнул Тай.

– Именно, – поскольку он все еще выглядел не слишком убежденным, я сказал, – окей, мистер Защитник, что если ее кто-то узнает и подсыплет чего-нибудь, чтобы потом сделать компрометирующие фотографии и продать прессе?

Мое предположение попало в точку и колесики в голове Тая завертелись с такой силой, что я почти видел, как из его ушей повалил дым.

– Они могут ее использовать, – зарычал он.

– Да, могут, – понукал я.

Как только официантка появилась с нашими напитками, Тай вскочил с кресла, чуть не сбив с ног женщину средних лет. Как вечный джентльмен, он помог ей сохранить баланс.

– Мне очень жаль, мадам, но нам необходимо уйти.

Даже не удостоверившись, что я следую за ним, Тай направился к двери. Я поравнялся с ним, сделав два больших шага, а потом вытащил телефон и сообщил Чарли, чтобы тот подъехал к главному входу. Когда Чарли дал знать о своем прибытии, мы с Таем сорвались с места и спешно пошли к машине. Чарли только вышел из машины, чтобы открыть двери, когда мы уже стояли возле него.

– Желаете посетить другой ресторан, сэр?

– Нет. Нужно, чтобы ты доставил нас на... – я посмотрел на Тая.

– Восьмая улица, 143, – ответил тот.

Чарли коротко кивнул, когда я и Тай забрались в машину. Закрыв за нами дверь, водитель сел обратно за руль. Поскольку это был пятничный вечер, дороги были переполнены, и мое нетерпение росло по мере того, как мы двигались по дороге с ума сводящим темпом улитки.

Барабаня пальцами по бедру, я не сводил глаз с телефона Тая. Он в любую минуту мог сообщить, что Эддисон снова куда-то ехала, но ничего подобного не было. Где бы она ни была, девушка, очевидно, там задерживалась.

– Вот это место! – неожиданно воскликнул Тай. Конечно, помещение находилось с его стороны. Я практически упал на него, чтобы иметь возможность заглянуть в окно. – Похоже на клуб, – отметил Тай.

Хоть я и ненавидел признавать это, он был прав. Мерцающая вывеска и строка на входе просто кричали о том, что это был клуб.

– Думаешь, она там ищет быстрый перепихон?

Тай рассмеялся, когда толкнул меня.

– Ты хоть представляешь, какой иронией являются сказанные тобой слова?

– Плевать, – я похлопал Чарли по спине. – Мы выйдем здесь.

– Да, сэр. Буду ждать вашего звонка.

– У-уф, – пробормотал Тай, когда я толкнул его в живот, пытаясь выбраться из машины через дверцу с его стороны. – Баррет, тебе не обязательно так спешить. Она никуда не ушла.

– Я хочу поймать ее в процессе, пока у нее нет возможности уйти.

Лавируя между застрявшими в пробках машинами, мы добрались до тротуара, когда перед нами появилась хихикающая шеренга холостячек, вооруженных тиарами и боа. Несколько месяцев назад я бы приударил за парочкой нетрезвых подружек невесты, но в данный момент я желал только добраться до Эддисон. Хотелось просто попросить Тая вытащить свой значок, чтобы быстрее пройти внутрь, когда подтянулись участницы еще одного девичника и мы оказались зажаты в обезумевшей толпе. Уши закладывало от оглушающих визгов и громких реплик.

Когда шеренга потянулась вперед, словно бегущая река, нас с Таем снесло волной из подружек невесты. Течение остановилось в темной комнате с разноцветным неоновым светом и устойчивыми басами, звучащими из-за бархатной шторы.

В этот момент у меня в голове начала складываться общая картина происходящего. Клуб, плюс толпы пьяных холостячек, жаждущих дерьма в стиле «Супер Майк», которое вот-вот начнется (прим.: «Супер Майк» – фильм о стриптезерах). Невероятно. Эддисон бросила меня ради секса всухую с каким-то намасленным чуваком в стрингах?

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – поближе наклонившись к Таю, спросил я.

– Что пытки водой стоит заменить на постоянную болтовню пьяных женщин? – ответил Тай, прочищая одно ухо.

– Нет, – нахмурился я.

– Ладно. Тогда что?

– Это стриптиз-клуб, – наблюдая за тем, как мысли Тая скатываются к шестам, каблукам и морю сисек, я добавил, – мужской стриптиз-клуб.

На лице друга появилась маска ужаса.

– Издеваешься?

– Если бы.

Тай хотел возразить, но нас снова накрыла волна незамужних дам, когда мы двинулись в направлении шторы.

– Они с нами, – сказал визгливый голос позади меня перед турникетом.

Прежде чем я сказал, что мы были с кем угодно, только не с ними, меня ударили по заднице. Развернувшись, увидел бухую брюнетку в мигающей тиаре невесты.

– Садись рядом со мной, сладкие щечки, – невнятно произнесла она, вызывающе проведя пальчиком вниз по моей груди. Когда девушка добралась до пряжки моего ремня, я отскочил и выставил между нами Тая.

Из-за такого моего поведения Тай взорвался истерическим смехом, вызванным не только весельем, но и страхом. Это определенно не то, чего ты ожидаешь от бывшего военного. Если бы я сам не был так напуган, то устроил бы ему хорошую встряску по этому поводу.

К счастью, мисс «Счастливые Ручки» отвлекла одна из ее подруг, передав бутылку игристого. Когда мы проскользнули за шторку, я терзал себя, думая, что со мной могли сделать. В мыслях представлял себе полуголых мужчин, двигающихся на коленях женщин или танцующих перед их лицом, пока долларовые купюры уже не помещались бы в резинке трусов.

То, что я увидел, мягко говоря, шокировало меня, в основном потому, что я ждал совершенно другого. Конечно, с потолка свисали обычные стробоскопы и шары диско, а в центре комнаты размещалась освещенная сцена. Длинные столы были расставлены по всей комнате и накрыты белыми скатертями, на них стояли реальные тарелки и стеклянные бокалы. На мгновение почувствовал себя, как на политическом благотворительном ужине. Никогда еще не был в мужском стрип-клубе, и мне было не с чем сравнивать, но все сводилось к тому простому факту, что женщины были чертовски круче, чем мужчины.

Пока я взглядом обшаривал толпу в поисках каких-либо признаков Эддисон, Тай вел нас к пустому столику на двоих. Спасибо Боже за то, что нам не нужно было садиться с похотливыми холостячками. Верхнее освещение вспыхивало и гасло, давая понять, что шоу скоро начнется.

Перед нами появилась привлекательная официантка в розовом парике Day-Glo(прим.: Day-Glo – американский частный производитель красок и пигментов) и сверкающем платье.

– Что джентльмены предпочитают выпить?

Обычно, я бы взял только пиво, но сегодня заказал кое-что немного крепче.

– Ваш лучший скотч и пиво «Heineken».

Тай качнул головой.

– То же самое.

Как только официантка перешла к другому столику, свет погас полностью, погрузив комнату в полную темноту. Толпа сразу же взорвалась возгласами и свистом.

– Как, черт возьми, мы будем искать Эддисон среди всего этого? – спросил Тай.

– Думаю, когда свет снова зажжется и мужчины уйдут, мы начнем прочесывать столики один за другим.

– Ты действительно продумал весь план? – Тай усмехнулся.

– А что не так?

– О, ну не знаю. Может то, что мы будем двигаться от столика к столику с пьяными, похотливыми женщинами в мужском стрип-клубе.

Я съежился.

– Понял твой намек.

– Хоть у меня и было некоторое время затишье на сексуальном фронте, я все еще не хочу, чтобы мои причиндалы лапал кто попало, – добавил парень.

– Это может доставить тебе некоторое удовольствие, – возразил я.

– Я не кончал в штаны с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать.

– Ладно, вот план получше: ты зависаешь с девушками, пока я ищу Эддисон. Уверен, что кто-нибудь из них, включая мисс Невеста–Счастливые–Ручки, будут рады пойти в твоей компании в ванную и вышибить твои мозги.

– Я не отдам тебя волкам, даже ради пары задниц.

Я хотел поблагодарить его, когда из динамиков зазвучала музыка. Узнав песню «Dude Looks Like a Lady» группы «Aerosmith», подумал, что это был странный выбор. Но еще раз, что я в этом понимал?

На сцене включился свет, моментально ослепив меня. Когда глаза привыкли, я посмотрел на сцену. Там не было кучки Супер Майков, напыщенно вышедших на сцену. Не поймите меня неправильно, они были мужчинами, но одетыми в сверкающие блестки и замысловатые бусы. На них были парики всех цветов радуги, а губы накрашены ярким блеском для губ.

Мы с Таем медленно повернули головы, чтобы посмотреть друг на друга. Во взглядах обоих читалось «что-за-черт?»

Да, дамы и господа, мы только что поймали Эддисон на шоу трансвеститов.

Потом вернулась наша официантка. Посмотрев на нее, я заметил то, что ускользнуло от меня ранее: она тоже была мужчиной в женской одежде.

Когда она ставила напитки для Тая, я не вытерпел. Мне срочно нужен был алкоголь, так что я схватил свой стакан скотча с подноса официантки и залпом выпил.

– Думаю, мне нужно еще, – сказал, вернув стакан на поднос.

– Да, сэр.

Когда официантка ушла, я покачал головой.

– Каким-то образом мы попали в чертову «Сумеречную зону». В смысле, какого черта Эддисон здесь делать? (прим.: «Сумеречная зона» – американский телевизионный сериал. Каждый эпизод является смесью фэнтези, научной фантастики, драмы или ужаса, часто заканчивающейся жуткой или неожиданной развязкой)

Опрокинув свой скотч, Тай серьезно посмотрел на меня.

– Ты же не видел Эддисон обнаженной, верно?

– Нет, конечно, нет. А что?

– Мне просто интересно, может ли она быть мужиком.

Пришел мой черед истерично смеяться.

– Чушь. Эддисон никак не может быть мужиком.

Не с такими сладкими изгибами. На скептический взгляд Тая я добавил.

– ФБР проверяли ее для папы, когда он начал свою кампанию, а потом еще раз, когда попросил стать моей невестой. Если бы у нее был член, думаешь федералы не пронюхали бы об этом?

Друг задумчиво потер щетину.

– Это правда, но почему тогда их главарь напоминает мне Эддисон?

Когда я проследил за взглядом Тая, мой желудок подскочил к горлу. Парень – или девушка – лицом походил на Эддисон. То же телосложение, тот же цвет глаз. Возможно ли, что Эддисон – мужчина?

В конце песни вокруг нас раздались аплодисменты и возгласы. Пока остальные леди справа и слева от нас восхищались, двойник Эддисон вышел в центр сцены.

– Доброго вечера. Приветствуем вас в «Divas». Я так рада, что сегодня вы смогли к нам присоединиться. Меня зовут Эстрелла, ваша хозяйка этим вечером, – последовали аплодисменты и свист, и Эстрелла поклонилась. – Спасибо. Спасибо. Я ценю ваш энтузиазм. Мое декольте тоже ценит ваш зеленый энтузиазм, если вы понимаете, о чем я, – наклонившись, она сверкнула своей грудью перед толпой, показывая, что там полно денег.

– Сегодня у нас для вас феноменальное шоу, и я с гордостью приглашаю нашу сегодняшнюю гостью. Мы не часто удостаиваемся здесь ее таланта, в «Divas», так что держите при себе свои сиськи и члены, и давайте поприветствуем прекрасную и талантливую Адриану!

Шторка опустилась и свет снова потускнел, когда воздух наполнил приподнятый ритм восьмидесятых. Прежде чем кулиса открылась, начали мерцать разноцветные сценические огни. Я только что сделал огромный глоток пива и сразу же выплюнул его на стол, когда увидел Эддисон – настоящую Эддисон – выходящей на сцену. Может на ней и был длинный черный парик, туфли на высокой платформе и тонна грима, но это была точно она. Часть меня облегченно выдохнула, что Эддисон здесь и она точно не являлась Эстреллой, и не прятала член.

– Святые небеса, это же Шер, – пробормотал Тай (прим.: Шер – американская поп–исполнительница. Начала выступать в шестидесятых годах).

О да, ей шел образ Шер. Это был образ Шер приблизительно 1987 года из видео «If I Could Turn Back Time» – и прежде чем вы исключите меня из приличного мужского общества, я оправдаюсь тем, что моя мама была ее большим фанатом. Фактически я встретил ее, когда она выступала на пятидесятилетии моей мамы.

Если вы никогда не видели это видео, Шер щеголяла в чулках и черной изоленте, натянутой в виде откровенного трико, чтобы немного прикрывать вместе с кожаной курткой ее сиськи и задницу. Даже после «Ворота в зад» и проживания в одной комнате последние несколько месяцев, я не видел столько открытого тела Эддисон. Это невероятно нервировало, но она была такой сексуальной на этом выступлении.

Когда Эддисон протанцевала мимо нашего столика, Тай толкнул меня локтем.

– Знаешь, а она действительно хороша.

– Ты сказал то же самое, когда она заводила «Эвиту» в автобусе.

– Да, говорил тогда и говорю сейчас. Она чертовски хорошая актриса, если смогла петь, как Шер.

– Давай не будем забывать о том факте, что она притворяется в меня влюбленной.

– Это верно, – Тай засмеялся.

Когда песня закончилась, Эддисон приложила пальцы к губам и послала зрителям воздушный поцелуй. Девушка поклонилась, помахала рукой и затем ушла со сцены.

Вернулась Эстрелла и в этот раз она была Шер, но Шер где-то 1965 года с длинными, прямыми волосами. Ее голубые брюки-клеш сверкали, как и серебряный топ без бретелек.

– Еще раз доброго вечера, друзья. То, что мы все большие фанаты Шер, не секрет, – она перебросила пряди черных волос через плечо и облизала языком верхнюю губу, копируя этим стиль Шер в начале ее карьеры. – Когда Адриана приходит в «Divas», мы никогда не можем ограничиться одной песней Шер, и исполняем несколько.

Прозвучали первые аккорды «I’ve Got You Babe» (прим.: «I’ve Got You Babe» – песня дуэта Шер и ее мужа Сонни) и Эддисон снова появилась из-за кулисы. В этот раз она надела короткий черный парик, белую рубашку на пуговицах, пушистый жилет и брюки. Ее преображение в Сонни Боно шестидесятых годов завершали черные усы. Это был словно фрагмент из «Victor/Victoria» (прим.: «Victor/Victoria» – американский фильм 80-х годов. Травестия). Эддисон притворялась мужчиной, отчего скрадывалось такое чувство, что у меня галлюцинации.

Схватив Эддисон за руку, Эстрелла запела

– They say we’re young, and we don’t know. We won’t find out until we grow.

Более низким голосом, чем до этого, Эддисон вступила.

– Well, I don’t know if all that’s true…

И снова я был заворожен ею. Девушка обладала огромным талантом, если в полусознательном от болезни состоянии могла распевать «Эвиту», а также пародировать великолепного Сонни Боно – не говоря уже о том, что Эддисон могла начать петь по-испански, если у нее было такое настроение. Она была не похожа ни на одну женщину, которую я когда-либо знал.

В тот момент, наблюдая за ней в гриме, я еще немножко влюбился в Эддисон Монро.

Когда Эддисон и Эстрелла закончили петь, комната взорвалась ревущими аплодисментами и криками. Я сам пару раз свистнул, при этом заработав взгляд от Тая. Поклонившись, Эддисон направилась за кулисы, а Эстрелла начала объявлять следующее выступление. Я вытянул шею, наблюдая, как Эддисон снова выпрыгнула из-за шторки. Как только вышел двойник Глории Эстефан (прим.: Глория Эстефан – американская певица и автор песен 80-х годов), чтобы спеть «Conga», я ударил Тая по руке и поднялся с кресла.

– Пошли.

Мы преодолели лабиринт из столиков. Остановившись возле противоположной стены комнаты, я заметил дверной проем, ведущий в длинный коридор. Прежде чем мы успели войти, высокий, темнокожий трансвестит, очень похожий на Ру Пола, встал перед Таем и мной, преграждая нам путь. Она ткнула в нас пальцем.

– Извините, сладенькие, но только дивы имеют доступ в этот коридор.

– Да, ну, мне, правда, нужно увидеть Эддисон – в смысле, Адриану.

– Ты увидишь ее еще раз в финале.

– Мне нужно увидеться с ней наедине, и сейчас.

Ру прищурила глаза.

– Это не стрип-клуб, сладкий. Никто из див не танцует приватные танцы.

– Эм, да, но я намекал не на это.

– Хмм. Такие милые мальчики, как ты, всегда играют в честность, когда хотят подурачиться, – надув свои красные губы, сказала Ру.

С раздраженным фырканьем я посмотрел на Тая. Тот кивнул и достал из кармана свой значок. Показал его Ру.

– Если придется, я заставлю тебя пропустить нас.

– О, черт, нет. После того, как я тщательно изучу его, – она указал на значок в руках Тая. – Вы не поверите, что иногда показывают психи, – сказала она, вчитываясь в детали на значке Тая. Как только она успокоилась, то вернула ему значок. – Ладно, но я наблюдаю за вами.

– Спасибо, – пробормотал я, проскочив мимо нее. В конце узкого коридора был знак выхода, а слева и справа располагались по три двери.

– Черт. И как узнать, какая из них? – спросил я.

– Никак, – ответил Тай. Он открыл первую дверь справа и поспешил внутрь, я следовал за ним по пятам. Вместо Эддисон я увидел парня, склонившегося над своим членом.

– Да? – спросил он, его рука находилась между ног.

– Извини. Не та комната, – ответил я, отступив обратно в коридор. – Эй, ас, может, сначала нужно постучать? – сказал я, когда Тай захлопнул дверь.

Кадык Тая дернулся, когда тот тяжело сглотнул.

– Звучит неплохо.

У следующей двери я постучал костяшками пальцев по дереву.

– Буду готов через пять минут, – фальцетом ответил голос.

– Не она.

– Нет.

– Кого ты ищешь? – позвал голос.

– Эм, Адриану.

– Последняя дверь слева.

– Спасибо.

Мы прошли мимо остальных комнат и направились в конец коридора. Постучав в дверь, я с радостью услышал голос Эддисон.

– Входите.

Я толкнул дверь и шагнул внутрь, Тай последовал за мной. Эддисон стояла по середине комнаты. Она умудрилась избавиться не только от парика, но и от брюк. Девушка стояла в стрингах, рубашка расстегнута, а вместо лифчика грудь прикрывала похожая на спандекс ткань. Она выглядела бы чертовски сексуально, если бы не было длинных усов.

При виде меня у девушки расширились глаза.

– Б-Баррет, ч-что ты здесь делаешь?

– Думаю, я могу спросить тебя то же самое.

Как только она оправилась от шока, увидев меня перед собой, она схватила лацканы своей рубашки и плотно закрыла их.

– Вы следили за мной после того, как высадили у моей квартиры?

– Вообще-то, Тай отследил тебя по GPS в твоем телефоне.

С губ Эддисон сорвался вдох ужаса.

– Что он сделал?

– Спасибо, что спустил на меня всех собак, дружище, – прорычал рядом со мной Тай.

Эддисон подошла к нему и ткнула пальцем в его грудь.

– Как ты смеешь нарушать мою приватность, выслеживая меня, как собаку!

– Говорил же, что она взбесится, – пробормотал я.

– Мне очень жаль, но твоя безопасность – моя главная забота. Отслеживание – необходимое зло, чтобы обеспечить твою безопасность, когда я физически не могу находиться рядом.

Злость в глазах Эддисон немного рассеялась, когда она, по всей видимости, переварила слова Тая. После длинного выдоха, девушка ответила.

– Хорошо. Я понимаю, – она покачала головой. – Мне это не нравится, но я все понимаю.

Я скрестил руки на груди.

– А сейчас я бы хотел кое-что прояснить: какого черта моя невеста выступает в шоу трансвеститов?

– Знаешь, достаточно было просто мне позвонить и спросить, где я нахожусь. Тебе не нужно было везде совать свой нос.

– Учитывая то, что ты уже соврала о месте своей ночевки, с чего я должен тебе верить?

Когда я посмотрел на усатое лицо Эддисон, до меня дошла абсурдность ситуации. Потянувшись, я схватился за правый ус и сорвал его. К сожалению, я не знал, насколько крепко они приклеены.

Эддисон вскрикнула от боли и закрыла лицо руками.

– Зачем ты это сделал?

– Не могу серьезно разговаривать с тобой, пока эти усы колышутся у меня перед глазами.

Она уставилась на меня слезящимися глазами.

– Не мог просто попросить меня снять их?

От вида покрасневшей кожи меня накрыло сожаление.

– Прости. Просто сейчас я немного офигевший.

Увидев, что усы все еще находились в моей руке, я попытался быстро стряхнуть их на землю, но те не отлипали.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – громыхнул голос позади нас.

Я развернулся как раз тогда, когда в комнату шагнула Эстрелла. Она сменила костюм Шер на образ Долли Партон, и на какой-то момент меня поразили ее огромные сиськи в открытом платье. Она оттолкнула нас с Таем с дороги, словно полузащитник.

– Ты в порядке, Эдди? – положив руки на плечи Эддисон, спросила она.

– Все хорошо, Эй.

Эстрелла бросила на нас подозрительный взгляд через плечо.

– А кто эти двое?

– Это Баррет, я тебе о нем рассказывала, и его телохранитель Тай.

На лице Эстреллы промелькнуло узнавание, а потом она повернулась и подошла ко мне.

– Боже мой! Не могу поверить, что не узнала тебя.

– Полагаю, ты следила за нами в ходе предвыборной кампании?

– Конечно, но дело еще и в том, что у Джинджер – той рыжеволосой, которая была на открытии, на стене в одной из гримерных висит твоя фотография размером с плакат с причиндалами.

Пока я смеялся, Эддисон завопила от унижения.

– Тебе обязательно было это ему говорить, Эй?

– Я просто констатировала факт, – Эстрелла махнула рукой. – Здесь, в клубе, я Эстрелла, но в жизни – Эван, – она-он указал подбородком на Эддисон, – я ее старший брат.

Я переводил взгляд с одной на другого.

– Эм, теперь в этом есть смысл.

– В чем есть смысл? – спросила Эстрелла.

– Почему Тай подумал, что Эддисон могла быть мужчиной.

Глаза Эддисон расширились, когда та посмотрела на Тая.

– Прости, что?

Я рассмеялся, когда Тай покраснел.

– Мы просто не знали, зачем тебе понадобилось сбегать в такое место. И потом, вы с Эстреллой очень похожи... – Тай ударил меня по руке. – Ты тоже так подумал, – настучал друг.

– Серьезно, Баррет? После всех этих месяцев вместе, ты решил, что я могу быть мужчиной?

– Да ладно, вы действительно очень похожи.

Эстрелла рассмеялась.

– Хотя для меня большая честь, что ты считаешь меня женщиной, Эддисон оскорбило то, что ты считаешь ее мужчиной в одежде.

– Для протокола, – я поднял руки в воздух, – в обоих случаях это была порожденная паранойей мысль.

– Вы оба идиоты, – фыркнула Эддисон.

– Поверь, после выступления Шер я на сто процентов уверен, что ты – женщина.

Ее щеки раскраснелись и Эддисон склонила голову.

– Плевать.

– Ты хорошо выглядела, – когда девушка посмотрела на меня, я подмигнул. – Действительно хорошо.

– Спасибо.

В дверном проеме возник парень в наушниках.

– Эстрелла, твой выход через три минуты.

– Иду, Монте, – Эван дотронулся до подбородка Эддисон. – Мне просто нужно было на минутку проведать сестренку после того, как я услышала, что за ней охотятся двое незнакомых мужчин.

– Я в порядке. Можешь убрать свои замашки Терминатора, большой брат.

– Рада слышать, – в дверях он дернул подбородком. – Собирайся и вали отсюда.

– Ты не хочешь, чтобы я помогла с закрытием?

Эстрелла фыркнула.

– Милая, последнее, что вам двоим нужно – это, чтобы вас поймали в этом клубе.

– Он прав, – Эддисон вздохнула, повернувшись ко мне. – Нам нужно убрать тебя отсюда, пока толпа не разошлась.

– Почему только меня?

– Я прихожу сюда переодетой, так что могу быстро ускользнуть. Ты, с другой стороны, совершенно другая история.

– Его мы тоже всегда можем переодеть, – со зловещей ухмылкой предложил Эван.

– О, черт, нет! – я быстро покачал головой. – Даже не думайте обваливать меня в грим, как Джима Хэкмена в «Клетке для пташек»! (прим.: «Клетка для пташек» – турецкая комедия 1996 года)

– Думаю, ты бы хорошо смотрелся в платье, – заметила Эстрелла, оглядывая меня с головы до ног.

– Он уже побрил грудь, так что декольте не будет проблемой.

– К твоему сведению, это была лазерная эпиляция, – возмутился я.

Эддисон и Эстрелла искренне рассмеялись.

– Серьезно, дружище? – сказал Тай.

– Заткнись, – проворчал я. Благодаря моему комментарию, Тай не один день будет доставать меня, называя метросексуалом. – Послушай, пока меня видят здесь с Эддисон, какая разница, что я в клубе трансвеститов? Если всплывут какие-либо фотографии, мы можем просто сказать, что наслаждались ночью, поддерживая искусство.

– Неплохо выкрутился, – с улыбкой ответила Эддисон.

– Я учился у лучших.

– Это, конечно, сработает, – послав Эддисон знающий взгляд, сказал Эван, – но я бы не хотел привлекать к клубу лишнее внимание.

– Согласна.

– Ты уверен в этом? Подумай о такой рекламе, – возразил я.

– Мы прекрасно обходимся и без медиа-цирка.

– Ну как хочешь.

– Ты уже должна быть на сцене! – Монте просунул голову через дверь.

– Угомонись. Уже иду, – он повернулся к Эддисон. – Выйди через черный ход, а потом через две двери спустись в «тратторию» (прим.: Траттория – тип итальянского ресторана с соответствующей кухней). Постучи в заднюю дверь и скажи, что тебя послал Эван. Вы можете выйти через него на случай, если кто-то следил за Барретом.

– Ты всегда придумывал самые лучшие планы в кратчайшее время, – Эддисон ухмыльнулась.

Эван подмигнул, и поспешил к двери.

– Люблю тебя, – крикнул он.

– Я тебя тоже, – ответила Эддисон.

– Баррет, – Тай прочистил горло, – почему бы нам с тобой не подождать снаружи, чтобы Эддисон могла одеться.

– Сначала я хотел бы с ней поговорить.

– Хорошо. Я буду за дверью.

– Спасибо, мужик, – ответил я.

Когда дверь за Таем закрылась, Эддисон робко взглянула на меня.

– Уверена, что знаю, о чем ты хочешь поговорить.

– О внешней политике кампании?

– Нет. Об Эване, – Эддисон рассмеялась.

– Бинго.

– Я боялась, что это случится, – вздохнув, произнесла девушка.

– Что я могу найти тебя, поющей в клубе для трансвеститов? – спросил я, скрестив руки на груди.

– Нет, что ты узнаешь правду об Эване, – уголки губ Эддисон дрогнули.

– На него были данные ФБР, но там точно не было ничего такого, что могло бы создать неприятности.

– Потому что, когда Эвану было двадцать пять, он официально изменил свое имя.

– Почему?

– Хоть мои родители полностью признали, что он гей, Эван чувствовал, что моему отцу будет намного легче, если он будет скрывать это. Люди в его церкви не простили бы, если бы у него был сын-гей, который владеет клубом и выступает в шоу трансвеститов.

– Да, наверное, так и было бы.

– В конце концов, Эван не хотел, чтобы папа потерял из-за него свою работу.

– Он поступил благородно.

– Таким является Эван, – взгляд Эддисон излучал чистейшую любовь. – У него самое большое сердце во всем мире, – с благоговением сказала она.

– Не только, у него еще и чертовски хороший голос, – подмигнув, сказал я. – Как и у его сестры.

Щеки Эдисон стали пунцовыми.

– Спасибо.

В ее скромности было что-то очень милое, что делало ее еще более привлекательной. Конечно, тот факт, что она была практически голой под рубашкой, тоже был очень привлекательным. Я прочистил горло, чтобы очистить свой разум от мыслей, которые вели прямо в ад.

– Измененное имя Эвана не фигурировало ни в одном файле.

– Если копнуть поглубже, то можно выяснить, что клубом владеет Эван Нельсон, а не Эван Монро, – Эддисон закатила глаза, а потом рассмеялась вопреки своей первой реакции, – он выбрал фамилию в честь принца.

– Хороший выбор, – я рассмеялся.

– Баррет, – Эддисон стала серьезной, – я не рассказала тебе об Эване не потому, что стыжусь его.

Я поднял руку, чтобы заставить ее замолчать.

– Я знаю, также знаю настоящую причину, почему ты мне ничего не сказала.

– Знаешь?

– Ты боялась, что это отразится на кампании отца.

– Ты не думаешь, что я солгала ради денег? – глаза Эддисон расширились.

– Хотя я уверен, что ты не хотела навредить себе, я знаю, что в душе ты волновалась о том, как такая новость повлияет на шансы отца.

Она кивнула.

– В тот день, когда я встретилась с твоим отцом, он и Берни были так уверены, что в моем прошлом нет никаких скелетов, что я не смогла заставить себя рассказать им об Эване.

– Хотя я уверен, что моему отцу было бы наплевать, но некоторые из его советников были бы недовольны этой новостью.

– Рассказать им сейчас? – прикусив нижнюю губу, спросила Эддисон.

– Думаю, он имеет право знать, особенно если что-то всплывет в прессе после нашего визита сюда. Будет лучше, если это не застанет его врасплох.

На лице девушки появилось обеспокоенное выражение.

– Как думаешь, он разозлится на меня из-за моего вранья?

Я улыбнулся, заметив, что ее так волнует мнение отца, что она совершенно не замечает, как сильно он ее обожает.

– Не волнуйся. Он поймет.

– Надеюсь.

– Вот увидишь.

Эддисон улыбнулась.

– Спасибо за то, что с пониманием отнесся к этому, Баррет.

– Не за что.

– Но я все еще злюсь, что ты решил, что я могла быть мужчиной.

– Как я сказал, это было заблуждение, вызванное острой паранойей, – когда девушка раздраженно закатила глаза, я возразил, – поставь себя на мое место. Ты сказала, что будешь дома всю ночь, а мы выследили тебя в этом клубе. К какому еще выводу я мог прийти?

– Может, я была здесь, чтобы посмотреть шоу, – наклонив голову, Эддисон продолжила, – или любой другой сценарий, где я не выступала в роли мужчины?

– Послушай, – я поднял руки, – мне очень жаль. Если тебе от этого станет легче, я сначала подумал, что это мужской стрип-клуб.

– Пожалуйста, скажи, что ты шутишь, – Эддисон вздернула брови.

– Вовсе нет.

– Как ты вообще мог об этом подумать?

– Это единственный вывод, который я мог сделать, когда мы с Таем вошли в какой-то клуб, и нас окружили толпы пьяных невест. Логично подумать, что это был стрип-клуб.

– С твоими не столь выдающимися способностями к дедукции удивительно, что тебе вообще удалось получить степень магистра, – дразнилась девушка.

– Почему так непостижимо понять, что ты улизнула, чтобы посмотреть на парочку обнаженных мужчин?

– Ну, во-первых, я подписала контракт, чтобы стать твоей невестой, а, по моему мнению, большинство помолвленных женщин не посещают стрип-клубы, если только это не их девичник. Во-вторых, ты уже достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понять, что я не из тех, кто любит стрип-клубы.

– Я знаю это. Я просто хотел, чтобы это был стрип-клуб. Это бы значило, что ты не искала другого мужчину – ну, не того, который был бы весь в масле и стрингах.

Глаза Эддисон расширились.

– Ты подумал, что я встречалась с другим мужчиной?

– Хотя я не горжусь тем, что признаю это, но да, я так подумал.

– О. Мой. Бог.

– Что?

– Баррет Каллаган, да ты ревнуешь!

– Я просто сказал, что не хотел бы, чтобы ты встречалась с другим мужчиной, а не то, чтобы я к нему ревновал.

– Ты ревнуешь, и знаешь об этом, – Эддисон подарила мне белозубую улыбку.

– Ладно, знаешь что? Не хочу говорить об этом. Иди одевайся, чтобы мы могли убраться отсюда.

– Ладно, ладно. Ты можешь обыгрывать это как хочешь, но мы оба знаем правду.

Я закатил глаза, прежде чем схватиться за дверную ручку.

– Помечтай, дорогая.

Когда я вышел в коридор, Тай стоял, прислонившись к стене. На его лице сияла гребаная ухмылка. Я знал, что он слышал каждое слово из нашего разговора.

– Даже не начинай.

– Я ни слова не сказал, – Тай вскинул руки.

– Тебе и не надо – у тебя все написано на лице.

Из гримерки послышался вопль боли Эддисон, последовавший за раздраженным ворчанием.

– Все в порядке? – развернувшись к двери, я позвал Эддисон.

– На моей повязке застряла булавка. Похоже, я не могу ее расстегнуть.

– Тебе нужна помощь?

– К сожалению, да.

Ни слова не сказав Таю, я вернулся в гримерку. Эддисон завернула руку за спину, как акробат. Это заставило меня рассмеяться.

– Ты могла попросить меня сделать это до того, как я ушел. Не обязательно всегда быть такой упрямой и независимой.

– В данный момент единственной упрямицей здесь является эта тупая булавка. Не удивительно, учитывая с какой скоростью они упаковали меня в этот костюм.

– Может просто остановишься и позволишь мне помочь?

– Ладно, – ответила Эддисон, опустив руку и выпрямившись.

Когда мои пальцы коснулись ее кожи под повязкой, девушка вздрогнула. Я попытался сосредоточиться на булавке, а не на ее реакции, и, провозившись с ней несколько секунд, булавка наконец открылась.

– Вот, – сказал я, вытаскивая ее из материи.

Эддисон забрала у меня булавку и быстро бросила ее в мусор. Девушка улыбнулась мне.

– Спасибо. Я уже начала думать, что придется разрезать костюм.

– Как ты снимешь эту штуку? – спросил я, посмотрев на смятый материал.

– Он же держится на честном слове, – Эддисон рассмеялась. – Просто размотаю его.

Не думая, я стоял и смотрел, как девушка начала разматывать повязку. Перед тем, как закончить, она посмотрела на меня, и наши взгляды на мгновение замерли. Боже, она такая красивая, даже с этим гримом.

Дерьмо.

Больше всего на свете я хотел сорвать эту повязку и притянуть девушку в свои объятия. Хотел обрушить свой рот на ее губы, почувствовать ее вкус, но этого не произойдет, потому что мы состояли в паре ради камер, продавая им наши отношения.

Нет, этого не произойдет, хотя я до смерти хотел попробовать ее на вкус. Я хотел ее. Хотел трахнуть ее, владеть ею, сохранить ее.

Черт.

Я не мог поступить так с Эддисон. Я уже чертовски запутался в своих чувствах к ней. Если я к этому добавлю еще и секс, это все испортит. Я отошел от нее на пару шагов.

– Буду снаружи, – прочистив горло, сказал я.

– Хорошо.

Я так чертовски облажался.

Глава 12

Эддисон

Через две недели после того, как Баррет снял с меня маску – или лучше сказать парик – во время выступления в «Divas», я обнаружила, что готовлюсь к другому выступлению намного большего масштаба. Когда я стояла за кулисами, рев толпы был таким оглушающим, что, казалось, под моими Джимми Чу содрогался пол. Выглянув из-за занавеса, я с тревогой посмотрела на множество людей, стоящих впритык друг к другу, в конференц-центре Джорджа Р. Брауна в центре Хьюстона.

Всего через пару минут я окажусь перед тысячной толпой, не говоря уже о миллионах тех, кто смотрит всё по телевизору и компьютеру, чтобы представить Джейн, как потенциальную Первую Леди. Цепляясь за одну из вельветовых шторок, я очень жалела, что согласилась на это. Когда впервые подняли эту тему, сразу высказала свои возражения и предложила вместо себя Кэролайн. Она должна была присутствовать на конвенции и, в конце концов, она была кровным родственником. Я была всего лишь женщиной, которая притворялась невестой ее сына.

Тем не менее Джейн и Джеймс заверили меня, что я лучше всех подойду для этой работы. Так как их уверенность была ободряющей, мне оставалось только успокоить свои нервы и загнать поглубже страхи. В конце концов, конвенция – это же пустяк. Я буду стоять перед всеми делегатами, которые поддерживали нас, учитывая еще и огромное количество зрителей. Конечно, я не совершала ошибок со времен «Ворота в зад», если не считать моего пьяного стриптиза из-за сиропа от кашля, но удача всегда могла от меня отвернуться.

Стук по плечу заставил меня завопить, от испуга я чуть не выпрыгнула из кожи. Развернувшись, уставилась на обеспокоенное лицо Баррета. Пятнадцать минут назад я оставила его в кругу семьи, семья кандидата сидела в первом ряду на балконе, чтобы пойти за кулисы и здесь ждать своего выхода.

– Что ты здесь делаешь? – потребовала я ответа.

– Пришел проверить, как ты.

В тот же миг от его рыцарского жеста, мое сердце забавно подпрыгнуло.

– Спасибо. Я ценю это.

– Так как ты? Держишься?

– Просто превосходно, – мой голос прозвучал на октаву выше. Когда Баррет поднял брови, я вздохнула. – Такое чувство, что меня сейчас стошнит.

Парень ободряюще улыбнулся.

– Это просто нервы. У тебя все получится.

– Я просто боюсь, что выйду туда и забуду все, что собиралась сказать.

– Поэтому там есть телесуфлёры, – уверил меня Баррет.

– А если я снова упаду?

– Этого не будет, – он немного нахмурил брови. – В этот раз ты же надела белье, да?

Я широко раскрыла глаза.

– Боже мой, – я широко раскрыла глаза, – ты действительно думаешь, что я могу упасть?

Баррет рассмеялся.

– Нет, не думаю. Я просто дразнил тебя.

– Ну, я не в настроении.

Он сжал мои плечи.

– Хочу, чтобы ты послушала меня, – приказал парень.

– Хорошо.

– Ты сейчас выйдешь туда и сразишь всех наповал, не только потому что ты талантливый оратор, но и потому что написала обалденную речь от всего своего невероятно чистого сердца.

Я несколько раз моргнула.

– Ты, правда, так думаешь?

– Правда, – Баррет кивнул. – Все члены кампании так думают. Папа никогда бы не предложил тебе сделать это, если бы не верил в тебя и твои способности.

– Спасибо, Баррет. Для меня это много значит.

– Иди сюда.

Баррет притянул меня в свои крепкие объятия. Мы сильно продвинулись с того дня, когда должны были репетировать держание за руки. Благодаря всему тому, что произошло за последние пару месяцев, мы стали хорошими друзьями. Также у нас были близкие отношения, которых мне не доставало с другими мужчинами. Меня охватила глубокая грусть, когда подумала, как сильно буду скучать по всему этому после ноября, не говоря уже о страхе никогда не найти чего-то подобного с другим человеком.

Услышав мое имя, эхом разнесшееся по громкоговорителям, Баррет прижался губами к моей щеке.

– Я верю в тебя больше всего на свете.

Его слова вкупе с непосредственной близостью заставили мои итак ослабшие колени превратиться в желе.

– Э-это многое з-значит, – заикалась я.

Святой Боже. Что со мной случилось? Одно объятие и милое слово от Баррета, и я веду себя, как влюбленная школьница, которой только что помахал рукой ее возлюбленный. Я ненавидела, когда ему удавалось так воздействовать на меня, и, похоже, в последнее время это происходило все чаще и чаще. Я не могла позволить своему сердцу ещё больше открыться перед ним. Этот мужчина должен оставаться во френдзоне.

– А теперь выметайся отсюда и срази их всех.

Затем он шлепнул меня по заднице, сильно.

Мое возмущение его жестом взяло верх над моими нервами, и я практически побежала к трибуне. Но, когда я начала подниматься по ступенькам, меня мгновенно накрыло чувством «олень–в–свете–фар». К счастью, я колебалась всего мгновение, а затем уверенно пошла вперед. Как только пальцы схватились за стенки трибуны, я мысленно стукнула себя уверенностью что теперь не упаду. Взгляд скользнул по толпе к телесуфлёру в задней части помещения, и моей речи, напечатанной на экране. Сделала глубокий вдох перед тем, как отвести взгляд. Я знала, что мне это не нужно.

– Добрый день! Для меня честь стоять сегодня перед вами, чтобы представить женщину, которой я неимоверно восхищаюсь. Женщину, которая неустанно боролась за обездоленных и лишенных прав, даже когда ее муж ещё не был сенатором. Женщину, которая работала, чтобы снизить уровень безграмотности путем реализации уроков чтения не только в своем родном штате Вирджиния, но и по всему юго-востоку. Помимо всего этого, она еще была женой и матерью троих детей. Она была якорем для своего мужа в бурных политических водах тридцатилетней сенаторской карьеры. Она была скалой, на которую опирались ее дети, и мягким местом для их падения. Поприветствуйте мою будущую свекровь и будущую первую леди Соединенных Штатов – Джейн Каллаган.

В ушах зазвенело от оглушающего шума из зала, и я повернулась, чтобы посмотреть, как Джейн поднимается на сцену. Она выглядела собранной и величественной в своем белом костюме. Когда женщина поднялась на платформу, она обняла меня.

– Ты превосходно справилась, – прокричала она мне на ухо.

– Спасибо, – сказала в ответ.

Отстранившись от Джейн, я ещё раз помахала толпе и поспешила за кулисы. Это был момент триумфа Джейн, и я не хотела отнимать у нее ни секунды. Когда я быстро нырнула за кулисы, Баррет уже ждал меня.

Переполненная эмоциями, я нырнула в его раскрытые объятия. Я была так рада, что могла разделить с ним этот момент. Наша связь, как пары, ощущалась такой правильной и настоящей.

– Ты была великолепна! – воскликнул Баррет.

Я отстранилась, чтобы посмотреть на него

– Правда?

Он ухмыльнулся.

– Хватит напрашиваться на комплименты. Сама знаешь, что зажгла.

– Вроде того, верно? – я рассмеялась.

– Конечно, черт возьми.

Смотря в его глаза, я осознала, что за последние несколько месяцев обрела в нем не только друга. Поняла, что полагаться на другого человека – это не плохо, что полагаться на Баррета – не плохо. Мне понравилась его забота.

– У меня бы ничего не получилось без тебя.

– О, пожалуйста. Ты и с завязанными глазами могла толкнуть эту речь.

– Нет, я серьезно. Ты вернулся сюда и сказал, что веришь в меня, тем самым придав мне ту уверенность, в которой я нуждалась, – поддавшись импульсу, я подалась навстречу и чмокнула парня в губы.

Баррет уставился на меня широко раскрытыми глазами.

– Зачем ты это сделала?

– Понятия не имею, – я пожала плечами. – Это способ сказать «спасибо».

Это была чистая правда. Никаких скрытых мотивов.

Я определенно не думала, что Баррет может воспринять это в качестве чего-то другого, но выражение его лица сказало мне, что он смог.

– Прости, если ты не хотел, чтобы я тебя целовала.

– Это не так, – нахмурившись, ответил Баррет.

– Учитывая твой взбешенный взгляд, это так.

– Ты просто застала меня врасплох, вот и всё, – он взял меня за руку. – Пошли, давай лучше вернемся в семейную ложу.

Ликование, которое я испытывала по поводу своей речи, внезапно погасло из-за явного отвращения Баррета к моему поцелую. Мне даже в голову не приходило, что мысль о поцелуе со мной может быть ему отвратительна. Спрячь свое сердце. Ты знаешь, какие женщины нравятся Баррету, и ты не являешься одной из них.

Глава 13

Баррет

Пока Эверет суетился вокруг меня, пытаясь правильно завязать галстук, я чувствовал, что задыхаюсь. Но не галстук заставлял меня задыхаться, а мои возрастающие чувства к Эддисон. Когда она совершенно неожиданно поцеловала меня, я мысленно дал себе пинка под зад. Конечно, мы и до этого целовались кучу раз, но всё было разыграно для прессы. В этот раз поцелуй был другим. Он был незапланированным, спровоцированный ее эмоциями. Само собой, это не был страстный поцелуй, после которого я бы захотел сорвать с нее одежду.

А поэтому ещё более опасный.

На следующий вечер после того, как папа поднялся на сцену и официально принял номинацию, мы переоделись в вечерние костюмы и отправились на бал Cattleman’s Ball (прим.: Cattleman’s Ball – ежегодный сбор средств для исследований раковых заболеваний, проводится Американским онкологическим обществом). Мы с Эддисон впервые посещали официальное мероприятие ради кампании, где должны были подружиться со спонсорами нашей кампании. Этот факт наряду с присутствием многочисленной прессы означал, что Эддисон и я должны будем постоянно изображать счастливую пару.

– Вот, держи! – воскликнул Эверетт, выдернув меня из собственных мыслей.

– Спасибо, мужик.

Эверетт протянул мне запонки – фамильные – их перевозили в сейфе, вместе с другими семейными драгоценностями.

– О, черт, я забыл отдать Эддисон ее ожерелье, – сказал Эверетт, когда я начал надевать их.

– Я отдам.

– Уверен?

– Я сейчас пойду туда, чтобы встретить ее и вместе спуститься к машине.

Эверетт кивнул, протянув мне маленькую бархатную коробочку. Эддисон загнали в комнату моих родителей около часа назад, чтобы Сандра и мама могли с ней поработать. Обойдя сотрудников спецслужб, стоящих снаружи, я вошел в главную комнату.

– Эддисон, нам пора идти.

– Иду! – отозвалась девушка.

Я с улыбкой зашел внутрь. При виде Эддисон в красном платье без бретелек и с длинными волосами, собранными в свободный узел, моя улыбка медленно угасла. Несколько раз моргнул, смотря на захватывающее дух зрелище. Черт. Подери. У меня не было секса несколько длинных месяцев, а Эддисон в этом платье никак не помогала в моей безрадостной ситуации с синими яйцами.

– Вау, – пробормотал я.

– Мне следует ответить «что со мной не так?» или «спасибо»? – поддразнивая, спросила она.

– Ты выглядишь необыкновенно.

На лице девушки появилось довольное выражение.

– Спасибо. Что в коробке?

– А?

– Коробка в твоих руках.

– А, да, – я подошел и остановился перед нею. – Эверетт забыл отдать тебе.

Когда Эддисон открыла коробку, от вида ожерелья у нее перехватило дыхание. Девушка некоторое время стояла молча, поэтому я подпрыгнул от звука ее внезапного смеха.

– Что смешного? – я спросил, подняв брови.

– Это похоже на сцену из фильма «Красотка». Если быть точнее, ты суешь коробку мне в руки, как Ричард Гир Джулии Робертс.

– Никогда его не видел.

– Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.

– Это девчачий фильм?

– Полагаю, ты мог бы назвать его таковым.

– Тогда поверь мне, я не видел его.

– Значит, ты исправишь это упущение как можно быстрее.

– С одним условием.

– Каким?

– Ты посмотришь фильм для парней.

– Типа, где рок или Вин Дизель? – спросила Эддисон, сморщив носик.

– О, да, – я сверкнул коварной ухмылкой.

Она покорно вздохнула, надевая рубиновые серьги.

– Ладно, договорились.

Взяв ожерелье из коробки, я приложил его к шее девушки. Приблизившись, чтобы застегнуть, бросил заинтересованный взгляд на ее декольте. Рука чесалась пробраться под платье, чтобы обхватить идеально круглое полушарие и почувствовать, как сосок твердеет под пальцами.

– Глаза выше, мистер Каллаган, – дразнилась Эддисон.

– Я просто проверял, правильно ли застегнул ожерелье.

– Ну конечно.

– Ладно, я проверял, как твои сиськи выглядят в этом платье. Довольна? – подмигнув, сказал я.

Эддисон сморщила носик.

– Фу, ненавижу это слово.

– Сиськи? – повторил я, исключительно, чтобы подстегнуть ее.

– Да.

– Лучше, чтобы я говорил «груди»? Или «буфера»? – я задумчиво потер подбородок. – «Дойки»?

Девушка шлепнула меня по руке.

– Как насчет, не говорить ни одного из них?

– Не могу ничего обещать.

Вздохнув, Эддисон взяла меня за руку. К счастью, мне удалось добавить моменту легкомысленности. Последнее, что мне было нужно, так это фантазировать об Эддисон. Ставки были слишком высоки, потерять можно было слишком многое.

Бал проводили в эксклюзивном загородном клубе, недалеко от Хьюстона. Когда мы вышли из машины, нас окружили фотовспышки. Мы остановились и позировали фотографам на импровизированной красной дорожке, а потом вошли внутрь. Вместо обычной классики или биг-бэнд музыки, группа играла кантри музыку.

Мы сделали пару кругов по залу, улыбаясь и пожимая всем руки, а потом нас попросили занять свои столики. После ужина пришло время устроить шоу, покружившись по паркету. Группа завела «Carry Me Back to Virginia», папа рассмеялся, откинув голову, и повел маму танцевать. По толпе пронеслось приятное удивление, когда во время танца отец высоко поднял маму в воздух, как одни из настоящих танцоров Вирджинии из прошлого.

– Ты знаешь, как это делать? – спросила Эддисон, аплодируя вместе со всеми.

– Ты аннулируешь мою карту настоящего мужчины, если я скажу да?

Эддисон рассмеялась.

– Нет.

– Тогда да. Я знаю, как это делать.

Внезапно глаза Эддисон расширились.

– Ребята, вы же не рассчитываете, что я буду это делать, да?

– Такое чувство, что, если мы выиграем, этот танец войдет в один из инаугурационных балов.

– На этом балу на меня не рассчитывайте.

– Это не так уж и трудно, – уверил я ее, хоть Эддисон и не выглядела убежденной.

Как только песня закончилась, папа с мамой получили громкие аплодисменты. Когда они сели на свои места, пришла наша с Эддисон очередь. К счастью, на танцпол вышло несколько пар, так что на прицеле были не только мы. Последнее, что нам было нужно, так это чтобы огромный прожектор следовал за каждым нашим движением.

Когда группа начала играть кавер песни Криса Степлтона «Fire Away», я прижал Эддисон крепче к себе. Она прижалась щекой к моему лицу, положив подбородок мне на плечо. Закрыв глаза, я вдыхал сладкий аромат ее шампуня: смесь ванили и кокоса, и мои мысли сразу вернулись к нашей неделе на Мартас-Винъярд. Я не мог дождаться окончания выборов, чтобы мы снова смогли туда вернуться.

И тут меня осенило: мы не вернемся туда вместе. Когда настанет конец выборам, настанет конец и нам.

Мое сердце сжалось при мысли, что Эддисон не будет рядом. Она стала неотъемлемой частью моей жизни. Я больше не думал только о себе, теперь всегда были мы, или, что более важно, она. Что она хотела на обед? Как я могу утешить ее, если какие-то модные идиоты раскритикуют ее наряд? Чем мы можем заняться, чтобы развеяться после длинного дня, наполненного мероприятиями?

Может, после всего мы смогли бы остаться друзьями. Для прессы будет лучше, если мы останемся в хороших отношениях. Мне чертовски не нравилась мысль, что я не буду слышать ее смех или видеть, как она закатывает глаза на очередное мое высказывание. Боль продолжала терзать мою грудь, и я должен был бороться за дыхание.

Больше всего мне не нравилась мысль, что она встретит кого-то другого. Что чужие губы будут прижиматься к ее устам. Чужие руки будут касаться идеальных изгибов ее тела. Сама эта мысль заставила мое тело напрячься от злости.

– Ты в порядке? – спросила Эддисон.

– Да. Все нормально. Извини.

Наклонив голову, я зарылся лицом в изгиб ее шеи. Прежде чем смог остановить себя, я начал покрывать мягкую кожу ее плеча легкими поцелуями. Слегка вздрогнув, Эддисон вздохнула, ее дыхание согрело мое ухо. Большим пальцем я провел дорожку между ее лопаток, пока целовал ее шею и щеку.

Когда мой рот оказался в сантиметрах от ее, я посмотрел девушке в глаза. Как во время того импульсивного поцелуя днем ранее на конвенции, я прижался к ее губам, только не сделал это так быстро, как она. Вместо этого, я не отпускал ее губы, словно она была моим спасательным кругом в неспокойном море.

Услышав аплодисменты, я оторвался от Эддисон. Я хотел большего. Больше ее. Больше ее губ. Больше. Смущение сменило тоску в ее глазах. Выдавив улыбку, я помахал толпе, прежде чем увести девушку с танцпола. Хотя больше всего на свете мне хотелось куда-нибудь спрятаться, чтобы побыть одному, передо мной возникла Кэролайн.

– Мой черед, старший брат.

Стиснув зубы, я позволил Кэролайн вывести меня обратно на танцпол. Снова приходилось бороться, потому что галстук давил, словно высасывая из меня жизнь.

В глубине души я знал правду. Я не хотел, чтобы мы с Эддисон расстались. Не хотел, чтобы мы были просто друзьями. Не хотел думать только о себе. Я хотел гадать, что она хотела на обед. Снова хотел расслабляться рядом с ней после длинного дня.

И в тот миг мне стало чертовски ясно, что я хочу Эддисон. Вопрос был в том, собираюсь ли я что-то предпринять?

Глава 14

Эддисон

После той ночи в Хьюстоне я больше не знала, как вести себя с Барретом. Границы были стерты, хоть никто из нас этого не признавал. Иногда я старалась держаться от него подальше, в другие же дни – просто странно вела себя с ним. Говоря странно, я имею ввиду, что делала все то странное дерьмо, которое делают женщины, когда им кто-то нравится и они хотят привлечь его внимание. В основном, я вела себя как неопытная девочка-подросток, которая впервые влюбилась.

С другой стороны, Баррет вел себя так, словно ничего не произошло. Когда мы уехали из Хьюстона, он словно застрял во временной деформации, где все осталось таким, как было вначале. Каждый день, если не каждый час, он бесил меня потоком своих сексуальных подтекстов. Способность мужчины выходить за рамки заставляла меня гадать, не была ли вся та ситуация каким-то плодом моего воображения.

Через неделю после посещения Хьюстона мы вернулись на «Санта Марию», в самое сердце Огайо. После того, как в восемь часов закончился наш третий митинг, я так обрадовалась возможности подняться по лестнице автобуса, что мне пришлось бороться с желанием расцеловать ступеньки. Я направилась прямиком к дивану, прежде чем кто-нибудь другой захочет его занять. Так как мы не проводили кампанию вместе с сенатором Каллаганом, у нас была небольшая команда. Кроме Тая, с нами ехали Пит и два его помощника, которые помогали вести наш график и улучшали внешний вид.

Я только успела снять лабутены со своих отекших ног, когда появился Баррет.

– Подвинься.

– Здесь полно стульев.

– Да, знаю, но я хочу на диван.

– А мне он нужен, чтобы расслабить ноги. Когда проведешь тринадцать часов на шпильках, тогда и поговорим.

– А что, если я сделаю тебе массаж ног?

Подняв голову и посмотрев на него.

– Не дразни меня, – сказала я.

– И не думал. Черт, ради места на диване, я даже соглашусь полизать тебе пятки.

Я сморщила нос.

– Фу. Я пас.

Баррет рассмеялся, пока я двигалась. Когда он сел, я закинула свои затянутые в чулки ноги ему на колени.

– Ты поймала меня на слове, да?

– Чертовски верно.

– Хорошо, я сделаю, – сказал Баррет, размяв костяшки.

Когда его пальцы начали разминать мои ноги, моя голова откинулась на подлокотник дивана, и из груди вырвался медленный глубокий стон.

– Боже, ты по-настоящему хорош в этом. В будущем можешь стать массажистом.

– Много практиковался в массаже других частей тела.

Подняв голову, я взглянула на него одним глазком.

– Ты о Медведе?

– Я имел ввиду части женского тела, – Баррет рассмеялся.

– Ну конечно же.

– Хотя ему тоже доставалось немало внимания.

– То есть, он не впал в спячку из-за навязанной тебе сексуальной засухи?

– Нет, он никогда не впадает в спячку. Он всегда готов и с удовольствием использует любую подвернувшуюся возможность.

– А недавно были какие-нибудь возможности? – вздёрнув бровь, просила я.

Баррет подвигал пальцами.

– Ты имеешь ввиду, кроме моей руки?

– Да, – рассмеялась я.

– Я же говорил тебе, что никогда не изменял женщинам.

– Но мы не настоящая пара.

– Какая разница.

Я прикусила губу, пока обдумывала его слова.

– И на протяжении всего этого времени ты не закрутил ни одной интрижки?

Баррет прекратил массажировать мою ногу и, нахмурившись, посмотрел на меня.

– Нет, ни одной. Учитывая, что мы практически не разлей вода, интересно было бы узнать, когда бы у меня появилась возможность завалить какую-нибудь красотку.

Он был прав. Мы так мало времени проводили отдельно, не говоря уже о времени наедине. С самого начала отношений, наши графики были расписаны по минутам. Мало того, что мне было плохо, потому что я сомневалась в нем, ещё и была впечатлена тем, что Баррет так долго придерживается целибата.

Я положила руку на его плечо.

– Прости. Было неправильно сомневаться в тебе, особенно когда у меня не было никаких причин подозревать тебя.

Баррет ухмыльнулся.

– Извинения приняты.

Затем он нажал на точку, которая болела весь день, а поскольку меня слишком давно так не касались, я втянула воздух. Ох. Из-за его волшебных рук и осведомленности о Медведе через интернет, боль начала распространяться между моих бедер. Когда я заерзала, ноздри Баррета затрепетали.

– Какая-то проблема?

Чтобы сохранить лицо, я наклонилась и помассировала голень.

– Судорога свела ногу.

– Наверное, мне стоит ослабить давление, – сказал в ответ Баррет.

Он опустил взгляд, чтобы наблюдать за тем, как его пальцы разминает мою кожу через чулки. Когда язык парня скользнул по его нижней губе, я глотнула ещё воздуха. Если я правильно читала язык его тела, то парень хотел бы провести рукой вверх по моей ноге, минуя голень, прямо к моему лону. И будь я проклята, если не хотела того же.

Я уже собиралась поддразнить Баррета, проведя ногой по его промежности, когда Пит сунул ему в лицо один из защищенных от прослушки телефонов.

– Это твой отец.

Я тут же отдернула ногу, так как в душе поднялось чувство беспокойства. Защищенные телефоны нельзя было отследить, а также копировать. Я знала, что если сенатор Каллаган позвонил Баррету на один из них, то случилось что-то серьезное. То, о чем он не хотел распространяться остальным.

Баррет прижал телефон к уху.

– Привет, пап.

Что-бы ни сказал сенатор Каллаган, Баррет вскочил с дивана.

– Что? – потребовал он.

Свободной рукой парень пробежался по волосам.

По моей спине пробежал холодок неприятного предчувствия. Наклонившись, я выглянула из-за Баррета и бросила непонимающий взгляд на Пита. Тот покачал головой, сообщая тем самым, что не знает, о чем идет речь.

Напряжение в теле Баррета ослабло, плечи опустились. Больше он не сказал ни слова. Напротив, он внимательно слушал, что говорил Джеймс. Казалось, прошла вечность, прежде чем он снова начал говорить.

– Хорошо. Позвони, когда узнаешь больше. Поцелуй за меня маму, – он кивнул. – Да, я тоже тебя люблю.

Когда Баррет завершил разговор и развернулся, его лицо было белым, как мел. Я вскочила с дивана и встала перед ним.

– Что случилось?

– Автоколонна, которую вел Торн напоролась на придорожную мину. Трое людей погибли. Несколько осколков ранили брата в ногу, но в остальном он в порядке.

Я выдохнула сдерживаемый до сих пор воздух.

– Спасибо, Боже.

Баррет кивнул.

– Они собираются обнародовать историю в СМИ, но папа не хотел, чтобы я услышал об этом из новостей, так как они не будут раскрывать имен солдат.

Я не могла себе представить, как страшно было Баррету те несколько секунд, когда он думал, что его брат погиб. Когда по телу парня прошла дрожь, я, не колеблясь, притянула его в свои объятия. Он принял мою поддержку, обвив меня руками, а потом чертовски шокировал.

– Нужно поставить свечку за парней Торна, – заявил он.

– Конечно.

– И мне нужен виски.

Я улыбнулась ему в плечо.

– После такого звонка, разумеется, нужен, – отстранившись, я повернулась к Питу. – Можешь найти нам ближайшую католическую церковь, пока я принесу Баррету выпить?

Пит кивнул и вытащил из кармана телефон.

– Я займусь этим.

– Спасибо.

Тай появился из спальни, где пытался отоспаться.

– Мой телефон только что оповестил о засекреченном звонке. Что происходит?

Крепко обняв Баррета, я развернула его, а затем толкнула на диван.

– Просвети Тая, пока я принесу виски.

– Хорошо.

Тай пронесся по проходу и сел возле Баррета. Покопавшись в баре, я посмотрела через плечо на парней.

– Эм, я не могу его найти.

– Виски «Glenmorangie Pride» – в овальной бутылке.

– О, ладно, – я схватила ее. – Я искала «Jack Daniels» с черной этикеткой.

Тай рядом со мной фыркнул.

– Баррет терпеть не может дешевый виски.

– А этот виски дороже, чем «Джек»? – посмотрев на бутылку, спросила я.

– Как насчет четырех тысяч за бутылку?

– Ч-четыре т-тысячи? – я была так ошеломлена, что чуть не уронила бутылку. Облегченно выдохнув, я быстро села за стол. – Ты должно быть шутишь.

– Нет.

Открыв крышку, я вдохнула запах янтарной жидкости.

– Хмм, я думала за такие деньги можно словить кайф, всего лишь понюхав его.

Баррет усмехнулся.

– Не совсем.

Вытащив из бара стакан, я налила половину.

– Спасибо, – сказал Баррет, когда я протянула его.

– Пожалуйста.

Он поднес бокал к губам, сделал большой глоток и вопросительно посмотрел на меня.

– А ты не хочешь попробовать?

– Я не большая любительница виски.

Баррет протянул мне стакан.

– Попробуй. Может, изменишь свое мнение.

– Я могла бы изменить свое мнение о «Jack Daniels», но я чертовски уверена, что никогда не буду настолько расточительной, чтобы покупать подобные вещи, – ответила, приняв виски.

Чувствуя на себе взгляд Баррета, я сделала большой глоток. И немедленно пожалела о желании превзойти его. Хоть напиток и был мягким, на вкус он был просто ужасен. Если бы он был дешёвым, я бы выплюнула его, но вместо этого, проглотила напиток.

– Нет. Все ещё не любительница виски.

Баррет просто рассмеялся, когда я протянула ему стакан обратно.

Мгновение спустя появился Пит со своим телефоном.

– Церковь Святого Франциска в десяти минутах отсюда и открыта до полуночи.

– Я отдам дань уважения, – кивнув, сказал Баррет, – а потом мы сможем перекусить.

– Отлично, я умираю с голоду.

Баррет допил виски, когда автобус свернул на церковную стоянку. Тай немедленно встал с дивана, когда мы припарковались, и направился к двери. Я знала, что он собирается быстро осмотреть парковку на тот случай, если кто-то захочет навредить Баррету.

Когда я не сдвинулась со своего места, Баррет посмотрел на меня через плечо.

– Ты не пойдёшь со мной?

– О, эм, я подумала, что ты захочешь побыть один.

– Мне бы не помешала компания, если ты не против.

Мое сердце забилось чаще после его заявления. Хотела поспорить, что рядом с Таем, следующим по пятам, он не будет один, но не стала.

– Конечно, не возражаю.

Я быстро поднялась с дивана и направила к мужчине. Баррет жестом пригласил, чтобы я спустилась первой. За эти годы я побывала во многих католических церквях, всегда восхищаясь их архитектурой, прекрасными произведениями искусства и витражами. Церковь Святого Франциска была намного меньше, чем те, в которых я была раньше, и, хотя она не имела впечатляющей архитектуры, все равно пробуждала теплые эмоции. Вместо того, чтобы держаться позади, я остановилась рядом с Барретом. Прямо в вестибюле размещался небольшой источник со святой водой, и Баррет обмакнул в нее пальцы, а затем перекрестился. Поймав мой взгляд, он ухмыльнулся.

– Ты боялась, что она обожжет меня?

– Нет, просто интересно наблюдать за тобой с этой стороны, – рассмеялась я.

– Хотя это может показаться удивительным, но я человек веры.

– Если ты скажешь, что когда-то прислуживал в церкви, я грохнусь в обморок.

– Нет, я никогда не был паинькой, но это не значит, что из-за этого я был менее верующим, – парень послал мне выразительный взгляд. – По крайней мере, когда был ребенком.

Когда мы пошли по проходу, Баррет опустился на одно колено и снова перекрестился. В верхней части алтаря на многоярусном столе мерцали янтарные огоньки многочисленных свечей. Я крутила головой по сторонам, пока осматривалась. Было уже начало десятого, но двое еще стояли на коленях с четками в руках. Когда мы подошли к столику, Баррет взял с коробки новую свечу. Он потянулся, чтобы зажечь ее, но потом застыл.

– Что случилось?

– Я только что понял, что не знаю их имен.

– Думаю, Господь поймет, кого ты имеешь ввиду.

Баррет минуту обдумывал мои слова, прежде чем кивнуть. Затем зажег свечку об одну из горевших и склонил голову. Я почувствовала, что правильно будет сделать так же, и в молитве сказала несколько слов для семей погибших мужчин.

Подняв голову, увидела, что на меня смотрит Баррет. Выражение его лица было непроницаемым, но стоя там в пламени свечей, я вновь почувствовала, как в воздухе между нами потрескивает электричество, прямо как той ночью в Хьюстоне. Пламенеющая искорка между нами вспыхнула немного ярче.

Она вспыхнула так же неожиданно, как исчезла, словно уничтоженная огнем свечей. Баррет сделал шаг назад, разрушая волшебство.

– Я, эм, я хочу ещё заглянуть в исповедальню, – сообщил он.

– Хорошо, не торопись. Я подожду тебя.

Он кивнул, прежде чем направиться к построенным в здании церкви кабинкам, где размещались исповедальни. Когда парень скрылся за тёмной шторкой, я развернулась, вернулась по проходу и села на одну из последних скамеек. Оглядывая церковь, старалась не думать о том, что происходило между нами. Мне пришлось еще раз спросить себя, хочу ли я, чтобы это что-то происходило. Фальшивые отношения в процессе кампании уже были сложным делом, и я не могла представить, как поддерживать настоящие отношения, особенно с кем-то вроде Баррета, который вообще никогда не заводит отношений. В конце концов, не подписываю ли я сама себя на душевную боль?

Баррет появился из исповедальни и пошел мне навстречу. Его настроение, казалось, улучшилось, и я была рада, что ему стало лучше.

– Все прошло хорошо?

Он ухмыльнулся.

– Да.

– Хорошо.

– Думаю, люди заплатили бы хорошие деньги, чтобы увидеть то, что видела я, – сказала я на выходе из церкви.

– Что ты имеешь в виду?

– Голый Каллаган добровольно пошел исповедоваться, – я с улыбкой повернулась к нему. – Вот это заголовок!

– Полагаю, если люди увидят меня на исповеди, их представление обо мне окажется в заднице, – Баррет рассмеялся.

– Знаешь, Джон Ф. Кеннеди добросовестно посещал мессы.

– Благодарю за деталь.

– Я имела ввиду то, что, если у тебя репутация ловеласа, это не значит, что ты не верующий.

– Большинство сказало бы, что мне следует грешить намного меньше.

– Не им судить об этом. Твои грехи – это только твое дело.

– Мне нравится твой образ мышления, Эддисон, – ухмыльнувшись, ответил Баррет.

– Я рада, – сказала я.

На пути к автобусу, Баррет раздраженно пробежал ладонью по волосам.

– Иисус, даже не могу представить, через что сейчас проходит Торн, не говоря о том, что он находится за тысячи миль от своей семьи.

– Твои родители могут навестить его в больнице?

– Папа упоминал об этом, в зависимости от того, как долго ему будет нужно там находиться.

– Может, ты мог бы поехать с ними?

Судя по выражению его лица, Баррет даже не думал об этом.

– А это неплохая идея, – парень посмотрел на меня серьезным взглядом. – Но не ради фотографий или ещё какой-нибудь чуши.

– Конечно, нет. Только потому что это твой старший брат и ты любишь его.

– Именно, – когда мы дошли до автобуса, Баррет похлопал себя по животу. – А теперь, как насчет еды?

Я рассмеялась.

– Как по мне, звучит здорово.

Купив жирных бургеров и картошку фри на парковке дальнобойщиков вниз по шоссе, мы вернулись на дорогу. Мы с Барретом снова заняли диван, хотя в этот раз он не предлагал сделать мне массаж ног. Вместо этого мы закинули ноги на столик, стоящий перед нами, и начали смотреть по телевизору репортажи с предвыборной компании. Через какое-то время набитый желудок и мерное покачивание автобуса усыпили меня.

Я не знала, как долго была в отключке, когда проснулась от голоса нашего водителя, Шейна. Открыв один глаз, я заметила, что он смотрел на нас.

– Сэр?

– Черт возьми, Шейн, перестань называть меня «сэр», – проворчал Баррет.

– Извините, но последние несколько миль немного барахлит двигатель. Думаю, лучше сделать остановку на ночь.

– Конечно. Если надо.

Чувствуя под ухом урчание его голоса в груди, я поняла, что каким-то образом уснула на Баррете. Я быстро села ровно. Мое унижение усилилось при виде мокрого пятна на рубашке Баррета, где находилось мое лицо. Боже. Я фактически пускала на него слюни.

Баррет посмотрел вниз на пятно, прежде чем перевести взгляд на меня. Я послала ему извиняющийся взгляд.

– Извини за это.

– Не переживай, – парень ухмыльнулся. – Я привык, что девушки пускают слюни, когда видят меня.

Я рассмеялась.

– Боже, ты такой самонадеянный эгоист.

– Мне нравится думать, что это констатация факта.

Быстро проверив телефон, увидела, что уже за полночь. Мысленно застонала. Я знала, что мы отправляемся в путь около семи, так что на сон осталось не так много времени. Я сползла с дивана, закинула сумочку на плечо и направилась к двери.

Покинув автобус и осмотрев место, где мы остановились, я серьезно задумалась о том, чтобы развернуться и забраться обратно в автобус. Огайо был известен в политических кругах своими эклектичными придорожными отелями и мотелями. Наиболее очаровательными были небольшие семейные отели и, хотя, в основном, их интерьер был старомодным, эти места все равно были милыми. Хотя я, конечно, не из тех, кто постоянно останавливается в пятизвездочных отелях, должна сказать, что наша берлога на ночь не потянет даже на одну звезду. Одноэтажный мотель был выкрашен в цвет розовых таблеток с бирюзовым акцентом. Гигантский знак в форме медведя, выглядевший так, словно сделан в шестидесятых годах, стоял перед бассейном, ненамного большим, чем большинство детских бассейнов.

Баррет остановился позади меня.

– Это мотель «Мишка Тэдди»? Очаровательно.

Шейн скорчил рожицу.

– Прошу прощения, сэр – эм, то есть, Баррет, но на сотню миль вокруг нет больше никаких отелей. Не хочу так сильно давить на двигатель.

– Все в порядке, Шейн. Это подойдет для ночевки.

Пока Тай и Шейн разгружали наш багаж, Пит снимал нам комнаты, стоя возле кабинки, так как в мотеле не было даже вестибюля. Потянув за собой наши чемоданы на колёсах, мы пересекли парковку и пошли навстречу Питу.

Пит в беспокойстве сморщил лоб.

– Наши комнаты находятся в противоположных концах этой дыры, что сделает эту ночь производственным кошмаром для Тая.

Баррет фыркнул.

– Поскольку оно выглядит, как последнее место на земле, где я захочу быть, то думаю, все в порядке.

Тай скрестил руки на своей массивной груди.

– Я все также провожу вас в ваши комнаты и не хочу, чтобы вы из них выходили, не позвонив мне. А утром я приду и заберу вас.

– Хорошо, мам, как скажешь.

Пит помахал ключом в виде медвежонка перед лицом Баррета:

– У них только одна комната с двуспальной кроватью. В остальных по две кровати.

Мы с Барретом впились друг в друга взглядами. Если кому-то и нужна комната с двумя кроватями, так это нам. Может, последние несколько месяцев мы и делили номера в отелях, но уж точно не делили постель. Может быть, найдется диван, на котором один из нас сможет спать, может, даже выдвижной. Протянув руку, Баррет забрал у Пита ключ.

– Спасибо. Будильник на шесть утра?

– К сожалению, да, – Пит кивнул. – К семи нам уже нужно быть в дороге.

– Да, насчет этого, – Шейн откашлялся. – Никаких шансов, что я успею посмотреть, что с автобусом до семи. Нужно будет позвонить автомеханику. Это будет, как минимум, в восемь, если не в девять.

– Сукин сын, – простонал Пит.

– Успокойся, мужик. В худшем случае, мы арендуем машину, а Шейн встретит нас уже в конференц-центре.

Пит наклонил голову, взвешивая предложение Баррета.

– Это может сработать. Ладно, на всякий случай найду арендованную машину, как только размещусь в комнате.

– Хорошее предложение. Лучшее, что мы можем сейчас сделать, это немного отдохнуть, – сказал Баррет.

– Я позвоню тебе утром насчет измененного маршрута.

– Спасибо. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, ребята, – сказала я.

Верный своему слову, Тай пошел с нами в нашу комнату. Вставив ключ в замочную скважину, Баррет открыл дверь. Пошарив по стене в поисках выключателя, он зажег в комнате свет. Мы оба уставились на двуспальную кровать.

Дерьмо.

Было бы немного легче, если бы она была королевских размеров, или, хотя бы, полу королевских, но нет – это была обычная двуспальная кровать.

В комнате больше ничего не было, кроме неудобных на вид кресел, в которых никто спать не сможет. Поставив чемодан, Баррет подошел к кровати и схватил одну подушку, прежде чем повернуться ко мне.

– Я буду спать на полу.

Я покачала головой.

– Это невероятно благородно с твоей стороны, но тебе не нужно этого делать.

– Погоди, ты хочешь? – Баррет непонимающе поднял брови.

– Конечно, нет. В смысле, никто из нас не будет спать на полу. Мы можем спать вместе.

– Ты точно уверена, что хочешь это сделать?

– После стольких месяцев, проведенных вместе, думаю мы достигли такого уровня близости, что можем спать в одной постели. Ради Бога, ты помог мне пописать.

Баррет ответил со смехом.

– Ну, я не помогал тебе писать, а просто стоял рядом на тот случал, если бы ты вырубилась.

– Не вижу разницы.

И только тогда я осознала, что в дверном проеме стоял Тай и выражение его лица говорило, что мы пересекали опасную черту, собираясь делить одну кровать. Я представила, что он думал, будто мы набросимся друг на друга из-за сдерживаемых сексуальных потребностей, как только окажемся в горизонтальном положении.

– Если вы, ребята, все решили, то попрошу вас закрыться изнутри, – сказал Тай.

– Все хорошо, дружище. Иди, немного отдохни, – ответил Баррет.

Тай послал ему выразительный взгляд.

– Убедитесь, что сделаете то же самое.

Взглянув на Тая, Баррет проигнорировал намек в его высказывании. Мужчина просто улыбнулся и закрыл дверь перед носом Тая.

– Готово, – сказал Баррет, повернув ключ в замке.

– Спокойной ночи, – послышался приглушенный ответ Тая.

– Спокойной, – проговорил в ответ Баррет.

С закрытыми дверями комната казалась ещё меньше, и я глубоко вдохнула, когда стены, казалось, начали сжиматься вокруг меня. Хоть это и было последним, в чем я нуждалась, песня «Touch–a–Touch–a–Touch–Me» из Шоу ужасов Рокки Хоррора начала проигрываться в моей голове.

– Ты что-то сказала?

– О, эм, нет. Просто напевала песенку.

– Иди первой в душ, – сказал Баррет.

– Хорошо. Спасибо.

Я схватила свой чемодан и покатила его по потертому ковру в ванную комнату. Оказавшись внутри, я заперла дверь, сама не зная зачем. Как будто прежде мы не выполняли подобное миллион раз, когда оставались в ещё меньших отельных комнатах. Отчетливой разницей в этот раз был тот факт, что мы получили только одну кровать, вместо двух, и эта кровать была очень маленькой.

Кроме того, с тех пор как мы последний раз останавливались в отеле, между нами все изменилось. Может, для Баррета все и осталось, как было, но для меня точно нет. В моей какой-то старомодной версии романтики сам сон с мужчиной в одной кровати был более интимным процессом, чем даже секс. Обычно, ночь в одной постели следует после секса, но это было все ещё слишком интимно, так что я не была в восторге из-за такой близости с Барретом, когда мои чувства к нему были такими неустойчивыми.

Пытаясь успокоить нервы, я занялась обычными вечерними процедурами – сняла макияж, почистила зубы и скользнула в пижаму. Закончив, я побросала все обратно в чемодан. Поскольку знала, что Баррету нужна была ванная, я не могла больше прятаться и, открыв дверь, вошла в спальню.

Очевидно, я слишком долго готовилась ко сну, потому что Баррет уже уснул. Он, должно быть, был сильно измотан событиями сегодняшнего дня, потому что рубашка и штаны мятой кучей валялись на полу у его стороны кровати. Откинув одеяло, я ахнула. Из-за усталости Баррет не потрудился даже надеть пижамные штаны. Он остался в своих черных плавках, обнажающие его твердые мускулистые бедра.

«Возьми себя в руки, Эддисон – нет, себя возьми в руки, а не Медведя!»

Матрац прогнулся, когда я скользнула в кровать. Баррет заграбастал большую часть кровати, так что я двигалась, пока ноги не оказались на самом краю матраца. Словно сексуальное паучье чутье сигнализировало о женском присутствии, но Баррет перевернулся и скользнул рукой к моей груди, а мое бедро накрыл своим. Его теплое дыхание согревало мою шею.

О, Боже. Это так, так хорошо. Его близость заставила мою давно нетроганную вагину обратить на него внимание. Я сжала бедра вместе, пытаясь ослабить возрастающую боль между ног.

С силой зажмурив глаза, я велела себе заснуть. Вместо того, чтобы считать овец, я пыталась сосчитать все мои главные роли в мюзиклах, но едва прошла среднюю школу, когда прикусила губу из-за подавляющей нужды в сексуальном удовлетворении.

Окей, это не сработает, пока он спит рядом. Я должна заставить его сдвинуться.

– Баррет? – прошептала я. Когда он не ответил, я повторила, – Баррет!

Черт возьми, мужчина спал, как убитый. Схватив его руку, я убрала ее с моей груди. Конечно, трение заставило мои соски напрячься, что только усилило боль между ног. Положила его руку на его бок, а потом сбросила его бедро со своего.

Хоть я и была свободна, я не могла игнорировать свое возбуждение. Я так никогда не засну. Когда Мэри Энн упомянула о необходимых в поездке вещах, я не подумала, насколько необходимым для меня будет вибратор. По собственной прихоти я бросила его в сумку и последние несколько месяцев использовала только раз или два в душе, так как вода могла скрыть шум. Те разы всего лишь предоставляли оргазм; они не были вызваны контактом с каким-то мужчиной, особенно с Барретом.

Я выскользнула из кровати и прокралась к чемодану. Расстегнув его, покопалась в потайном отделении, где хранила прокладки и тампоны. Схватив вибратор, через плечо бросила взгляд на Баррета. Меньше всего мне хотелось, чтобы он поймал меня с вибратором в руке. Он никогда не позволит мне спокойно жить.

К счастью, он захрапел, и я поняла, что в безопасности. Поспешив в ванную, я сняла пижамные шорты и трусики. Сегодня не будет никаких фантазий о Генри Кавилле или Чарли Ханнэме.

Взглянув на вибратор, я закрыла глаза и представила, что это был Медведь.

Глава 15

Баррет

Из глубоко сна меня вытряхнул гудок поезда. Сбитый с толку, протер глаза и попытался вспомнить, где, черт возьми, я нахожусь. А, да – у черта на куличках, в Огайо, в мотеле «Мишка Тедди». Реальность была страшнее любого кошмара, с которым я когда-либо сталкивался.

Перевернувшись, обнаружил что Эддисон нет в постели. Приподнявшись, осмотрел темную комнату, но нигде ее не заметил. Услышав протяжный стон из ванной, я отбросил одеяло и выбрался с кровати. Понадеялся, что Эддисон не заработала никакого пищевого отравления в той адской забегаловке, где мы ужинали.

– Эддисон? – спросил я через дверь.

В груди сжалось от страха, когда я не получил ответа. Вскинув в воздух кулак, я хотел постучать в дверь, когда в голове промелькнула картинка с бессознательной Эддисон. Окей, плевать на приличия, я просто войду. К счастью, когда я повернул ручку, дверь поддалась, но ничто не могло меня подготовить к увиденному.

Вместо склонившейся над унитазом головы Эддисон или ее тела, распластанного на полу, я увидел ее с задранной к маленькой раковине ногой. Ее пижамные шортики и трусики валялись рядом с другой ногой, а одной рукой, для баланса, девушка опиралась на плиточную стену. Вторая рука девушки находилась у нее между ног, управляя розовым вибратором в киске.

Эддисон не услышала меня, потому что была слишком увлечена достижением оргазма и, судя по всему, была уже к нему близка. Ее глаза были закрыты, от сосредоточенности между бровей появилась складочка. Ее грудь вздымалась и опадала от прерывистого дыхания между стонами удовольствия.

Святое. Чертово. Дерьмо. Мой рот открылся, слюна потекла по подбородку и вниз на грудь. Вид Эддисон, ласкающей себя, заставил Медведя вернуться к жизни. Он рвался из моего белья, желая освободиться и заставляя меня переступить с ноги на ногу.

Погодите, какие были шансы, что это действительно происходит? Конечно, я все ещё спал, и это был какой-то эротический сон. Когда хотел ущипнуть себя, локтем врезался в дверь.

– Черт возьми, – пробормотал я.

Звук моего голоса заставил Эддисон открыть глаза. Увидев меня, девушка стыдливо взвизгнула. Она опустила ногу и прикрыла свою вагину от моего напряженного взгляда. Вибратор выпал из руки Эддисон и покатившись, остановился только у моих ног.

Отказываясь смотреть мне в глаза, она запнулась.

– Б-Боже, тебя что, н-не учили стучать?

– Я звал тебя, но ты не ответила. Боялся, что ты снова заболела.

– Ну, не заболела.

Девушка подняла свои пижамные шортики и прикрылась ими. Эта ситуация могла развиваться только по двум сценариям: я мог выйти и позволить Эддисон восстановить чувство собственного достоинства, или мог предложить свою помощь, чтобы девушка достигла оргазма, которому я помешал. Мне просто нужно было знать, где мы остановились.

– Посмотри на меня, – скомандовал я.

Хоть поначалу она и отказывалась, но потом оторвала глаза от пола. Ожидал стыда, но увидел огонь во взгляде.

– Давай, смейся над тем, какая я похотливая, раз среди ночи поднялась с кровати, чтобы кончить в грязной ванной, – сказала Эддисон, вздернув подбородок. – И пока ты здесь, то не останавливайся – позлорадствуй над тем, что я завожусь, просто лежа рядом с тобой, потому что это правда.

Меня никто никогда не мог заткнуть. Обычно, едкий комментарий или остроумный ответ только и ждали своего часа, но запах возбужденной Эддисон и ее звеневшее в ушах заявление, что завелась она из-за меня, целиком и полностью лишили меня дара речи. Текли секунды, а мы все также стояли, уставившись друг на друга.

– Когда ты трогала себя, ты хотела, чтобы это мои пальцы поглаживали твою влажную киску? – охрипшим голосом спросил я.

Электричество трещало и кружилось в воздухе вокруг нас.

– Да, – прошептала девушка.

Признание – это все, что мне было нужно. Сократив расстояние между нами, я схватил Эддисон за плечи и притянул ее в свои объятия. Опустив голову, обрушился на нее с поцелуем. Этот поцелуй так отличался от нашего первого поцелуя. Ее губы просто излучали отчаянное желание и болезненную потребность.

Когда я протолкнул свой язык в ее рот, Эддисон застонала. Проклятье, это был самый сексуальный звук в мире. Наши языки переплелись и кружили в танце, когда я запустил одну руку в ее длинные волосы, а второй обхватил ее грудь. Я пробежался пальцем по напряженному соску и Эддисон наградила меня ещё одним стоном, от которого Медведь снова дёрнулся, желая освободиться от белья. Теперь ему просто необходимо набраться терпения, в этот раз все только ради удовольствия Эддисон.

Я отстранился, чтобы посмотреть на нее.

– Ты хочешь кончить.

– Ммм, да.

– Хочешь, я заставлю тебя кончить?

– Да. Пожалуйста, Баррет.

– Ммм, мне нравится, когда твой дерзкий ротик умоляет меня.

– Тебе обязательно испортить все разговорами? – проворчала Эддисон.

– Ты бы хотела мой рот где-нибудь ещё?

Когда девушка прикусила губу, я точно знал, чего она хотела. Схватив ее за бедра, я приподнял Эддисон и посадил на край раковины – к счастью, хоть она и была старой, как мир, она оказалась крепче, чем я ожидал. Широко разведя ноги девушки, я облизнулся от вида ее блестящей киски. Затем склонился, чтобы облизать ее. Эддисон втянула воздух и выгнулась. После нескольких дразнящих облизываний, я всем ртом прижался к ее клитору и втянул его в рот.

– О, Боже! Да! – выкрикнула Эддисон.

Одной рукой девушка схватилась за край раковины, другую же положила мне на голову. С каждым движением моего рта она тянула меня за волосы.

Одной рукой я нашел скрытую пижамой грудь, пока второй пробрался между ее ног. Обрабатывая ртом ее клитор, скользнул внутрь двумя пальцами по влажным стеночкам. Эддисон вскрикнула от удовольствия и начала яростно двигаться навстречу мне.

– Баррет, Баррет, Баррет, – бормотала девушка, откинув голову.

Мне очень нравилось слышать, как она произносит мое имя.

Когда ее стенки начали сжиматься вокруг моих пальцев, я поднял голову, чтобы посмотреть, как Эддисон распадалась на части. Ее глаза закрылись, и девушка прикусила нижнюю губу. Черт возьми. Это было так сексуально. Она была такой сексуальной.

Как только ее конвульсии прекратились, я вытащил пальцы, а Эддисон посмотрела на меня замутненным взглядом. Ее лицо расслабилось после пережитого оргазма.

– Уверена, твое огромное эго не нуждается в комплиментах, но это было изумительно.

Я ухмыльнулся.

– Спасибо. Рад, что смог быть полезным.

Спускаясь с раковины, Эддисон скользнула по моему телу, а потом встала на ноги. Когда ее киска встретилась с Медведем, я застонал и толкнулся бедрами к ней. Эддисон протянула руку и обхватила мой стояк.

– Медведь желает оказаться в моем рту или хочет мою киску?

Мой рот удивленно открылся. Во-первых, я не мог поверить, что девушка на самом деле выговорила слово «киска» – это совершенно не в ее стиле. Я реально балдел, когда это слово покидало ее рот, не говоря уже о том, что Эддисон побаловала меня, признав мой член Медведем. Во-вторых, мне с трудом верилось, что она давала мне выбор. Большинство девушек не хотят брать в рот Медведя. Мысль о том, что она могла быть любительницей минета, едва не заставила меня кончить в трусы прямо там.

– Я хочу твою киску. Сейчас.

– Тогда возьми ее, – наклонив голову набок, сказала Эддисон.

Словно пещерный человек, которым я себя и чувствовал, схватил девушку в охапку и поднял ее, помогая обвить меня ногами. Эддисон обвила меня руками за шею и притянула мою голову к своей. Наши губы встретились в яростном поцелуе, и я пошел на выход из ванной, на полпути к кровати Эддисон потерлась об меня.

Когда мы упали на кровать спутанной кучкой рук и ног, Эддисон оторвалась от моих губ.

– Презерватив? – задыхаясь, спросила она.

Я разорвал пижаму, прежде чем зарыться лицом между ее грудей. Боже, они намного прекраснее, чем я ожидал, полные полусферы настоящего совершенства.

– Ты не на таблетках? – спросил я.

Девушка покачала головой.

– Закончила принимать, когда разошлась с бывшим. Страховки пока нет, – выдохнула Эддисон.

– Черт, – проворчал я, неохотно отпустив ее груди. Встал на колени, а потом соскочил с кровати. – Умеешь испортить настроение.

Эддисон перекатилась на живот и подперла голову руками.

– Экстренные новости: даже если бы я была на таблетках, я бы не позволила тебе скакать без седла, пока ты не проверишься у врача, учитывая, сколько женщин у тебя было.

Я ухмыльнулся ей.

– Хоть мне и следовало бы оскорбиться, посчитаю это комплиментом.

– Меньшего я и не ожидала, – с улыбкой ответила я.

Я выхватил из тумбочки кошелек и посмотрел на оставшееся два презерватива, не представляя, что они так скоро выйдут в отставку. Разорвал обертку и бросил ее на пол. Одной рукой стянул трусы, официально выводя Медведя из спячки.

Эддисон ахнула, и я встретил ее какой-то озадаченный взгляд. Несколько раз моргнув, она тяжело сглотнула. Когда взгляд девушки поднялся от Медведя к моим глазам, она послала мне застенчивую улыбку.

– Камера не передает всей внушительности.

На ее комментарий и то, что Эддисон гуглила картинки с моим членом, я откинул голову и рассмеялся.

– Рад, что ты так думаешь, – надев презерватив, я забрался на кровать и пополз к девушке. – Ты готова к тому, что Медведь разорит твою пещеру?

Эддисон закатила глаза.

– Если ты ещё раз скажешь что-то хоть отдаленно похожее, моя предполагаемая пещера навсегда закроется для тебя.

Ухмыльнувшись, скользнул одной ладонью по ее ягодицам, затем между ног. Эддисон задохнулась от прикосновения.

– А у твоей пещерки другое мнение.

Фыркнув от раздражения и неудовлетворенности, она перевернулась на спину.

– Ради всего святого, просто заткнись и трахни меня.

– Ваше желание для меня – закон, – ответил я, забираясь на нее. Девушка любезно развела бедра, и я устроился между ними. Обхватив Медведя, направил его в киску Эддисон. Начал водить длиной по ее щели, а головкой обводил клитор.

Пальцы Эддисон впились мне в плечи.

– Сейчас, Баррет. Пожалуйста.

Я медленно проник в ее влажное лоно. На полпути я посмотрел вниз, чтобы оценить ее реакцию. На мое, должно быть, слишком обеспокоенное выражение лица, Эддисон захихикала.

– Продолжай. Ты не разорвешь меня на части.

– Рад это слышать, – рассмеялся я.

Когда я полностью вошел в нее, мы оба застонали. Черт, так круто снова быть внутри женщины. Это было слишком давно, несколько месяцев долгий срок, но с Эддисон все было по-другому. И я говорю не о том, что она была очень тугой, так как у нее тоже некоторое время не было секса.

Я замер, когда посмотрел в глаза Эддисон. То, что я в них увидел, на мгновение чертовски испугало меня. Ни у одной женщины я не видел этого во взгляде: связь. Настоящая эмоциональная связь. Та, которая выходила за рамки физической. Но взгляд Эддисон выражал не только ее чувства. Ее глаза отражали мои собственные ощущения. Хоть и ненавижу признавать это, мне понравилось это чувство. Оно мне понравилось почти так же, как погружение в Эддисон по самые яйца.

– Ты в порядке? – прохрипел я.

Эддисон скользнула одной рукой по моей спине и обхватила задницу, а второй – прикоснулась к моему лицу.

– Более чем.

Медленно вышел, а потом снова погрузился в ее киску. К счастью, девушка вздрогнула от удовольствия, а не от боли. Я ускорил темп. С каждым толчком погружался глубже и глубже. Боже, это было так хорошо, возможно, даже лучше, чем когда-либо.

Я перекатился так, чтобы Эддисон оседлала меня. Мои руки легли на ее ягодицы, чтобы сильнее насаживать девушку на себя, наше трение выходило за рамки этого чертового мира. Одной рукой скользнул по ее животу и дразня ущипнул затвердевшие соски. Второй пробрался между ее ног и помассировал клитор.

– Святое дерьмо! – Эддисон вздрогнула, что заставило меня ускорить темп.

– Верно, детка. Прими это, – зарычал я.

Вдавив пятки в матрас, я начал поднимать свои бедра навстречу ее. Я вколачивался в ее киску, и мы оба задышали ещё тяжелее. Комнату заполнили два моих любимых звука: звук, когда кожа шлепается о кожу, и стоны удовольствия. Сейчас было даже лучше, потому что это была кожа Эддисон и это были ее стоны. Из-за нее все казалось лучше, и больше всего на свете я хотел отдать ей всего себя.

Глава 16

Эддисон

– О, Боже, о, Боже, о, Боже! – кричала я, пока мои стенки сжимались вокруг члена Баррета. Я кончила так мощно, что, казалось, мой живот протаранил локомотив. Бедра дрожали, а руки были ватными. Когда упала на грудь Баррета, он продолжил яростно двигать бедрами, пока не издал громкий удовлетворенный стон и не кончил.

Скатившись с него, я плюхнулась на спину. Пока пыталась восстановить дыхание, убирала с лица пропитанные потом волосы. Между тем, моя вагина все ещё не оправилась после сильного оргазмического землетрясения с небольшими подземными толчками. Уверена, будь у меня сигареты, я бы закурила. Все было великолепно.

Когда я перевела взгляд на Баррета, ошеломленное выражение на его лице застало меня врасплох. В конце концов он ведь был признанным богом секса. Я могла бы предположить, что подобные ощущения были для него обычной вещью, но, очевидно, это было не так.

Я прочистила горло.

– Итак...

Его голова медленно повернулась в мою сторону.

– Это было...

– Да, было, – хихикнула я.

На лице Баррета появилась сексуальная ухмылка.

– Не знал, что в тебе это есть.

– Что есть?

– Способность затрахать меня до потери сознания.

– Наверное повлияли долгие месяцы воздержания, – рассмеявшись, ответила я.

– Если бы я знал, что секс после воздержания будет таким удивительным, чаще бы делал перерывы.

– Ха! Сомневаюсь в этом.

Баррет подмигнул мне.

– Может, ты и права. Даже после такого перерыва, секс между нами мог быть неудачным, а не совершенно взрывным.

Такое высокое мнение о нашем сексе заставило мое эго воспарить до небес, но, даже купаясь в волнах блаженства, я не могла проигнорировать вопрос, вертевшийся в голове.

– Баррет, что теперь?

– Второй раунд?

– Заманчиво, но я не это имела ввиду.

– Эй, я серьезно. Дай Медведю пару минут для перезагрузки, и он будет рваться в бой.

Шлепнув рукой по его бицепсу, я повернулась на бок, чтобы посмотреть на него.

– Я имею ввиду, что теперь будет, когда мы с тобой переспали?

– В смысле, с нашей помолвкой?

– Да. Мы вернемся к тем отношениям, которые у нас были с самого начала или продолжим заниматься сексом?

– Ты с ума сошла, если думаешь, что я вернусь к целибату после такого умопомрачительного траха, – фыркнул парень.

– Ты думаешь, он был умопомрачительным?

– Черт, да.

Мое помятое и униженное после предательства Уолта эго станцевало небольшой победный танец.

– Это было потрясающе.

– Тогда в чем проблема?

– Просто волнуюсь, только и всего.

– Боишься, что, в конце концов, я разорву твою вагину?

– Нет, я волнуюсь не об этом, – хмыкнула я.

– Хм-м, ты переживаешь, что после наших секс-марафонов будешь настолько уставшей, что не сможешь выполнять свои обязанности в кампании?

– Пожалуйста, ты можешь быть серьезным?

Баррет вздохнул.

– Ты намекаешь на то, что секс все усложнит.

Я кивнула.

– У нас все так хорошо и я не хочу ничего испортить.

– Давай просто каждый день по разу?

– Или каждый сам по себе? – возразила я.

Баррет ухмыльнулся.

– Это с какой стороны посмотреть.

Моя рациональная сторона шептала, что продолжать заниматься сексом с Барретом – плохая идея, но, в конце концов, я поняла теперь какого это, когда мужчина думал пенисом, потому что моя вагина все решила совершенно сама.

– Хорошо. Будем заниматься этим один раз в день.

– А мы можем утвердить эту идеологию завтра? Потому что Медведь снова готов к бою.

Я посмотрела вниз на его наполовину эрегированный член и ухмыльнулась. Да я больше ни за что на свете не буду отказывать себе в этом. Может, у меня только что и было два потрясающих оргазма, но мои женские прелести еще не насытились и желали большего. Они были готовы наброситься на Медведя.

– Думаю, это не повредит.

– Слава Богу.

– Кажется, сначала нужно привести Медведя в полную боевую готовность, – ласково сказала я, обхватив рукой его член и провела вверх-вниз по стволу. Я облизнула губы и глаза Баррета вспыхнули. – Ложись на спину. Я позабочусь об этом.

– Да, мадам.

Баррет откинулся на подушки. Когда я начала проводить дорожку из поцелуев по его груди, мои губы скользнули по небольшому следу в левой части грудной клетки.

– Это после одной из твоих операций?

– На самом деле я получил этот шрам в перестрелке.

– Ха, очень смешно.

Баррет ухмыльнулся.

– Да, остался после моей последней операции.

– Сколько тебе было лет?

– Два года.

– У тебя больше не было операций?

– Нет. Им тогда удалось вылечить сердце, или, по крайней мере, поврежденный клапан.

– Поврежденный, – пробормотала я. Невольно зациклилась на этом слове, как в физическом, так и в эмоциональном смысле.

– Что не так?

– Я просто подумала – немного иронично, что у тебя поврежденное сердце.

– И почему это, мисс Аланис Мориссетт? (прим.: Аланис Мориссетт – канадская певица, одна из ее песен называется «Ironic»)

– Немного иронично то, что ты никогда не любил ни одну женщину, но у тебя поврежденное сердце.

– Да ладно, ты ведь не думаешь, что здесь есть взаимосвязь, правда?

– Я просто сказала, что нахожу это ироничным. Чисто символически, ведь с анатомической точки зрения проблемы с сердцем не контролируют нашу способность влюбляться.

Баррет застонал и потер лицо руками.

– Можешь, пожалуйста, притормозить со своим психоанализом и начать сосать мой член?

Я рассмеялась.

– Ладно, ладно.

Быстро проделала губами и языком весь оставшийся путь по его груди и животу. Когда ввела головку Медведя в свой рот, Баррет подался бедрами вперед. Какое-то время я посасывала и облизывала головку, а потом провела языком вниз по стволу. Баррет сжал простыни.

– Пожалуйста, детка.

– Мне нравится слышать, когда ты умоляешь, – проговорила я, возвращаясь по тому же маршруту.

Он втянул воздух.

– Пока ты сосешь мой член, я скажу и сделаю все, что угодно.

Я подмигнула мужчине.

– Твое желание – закон.

Я взяла его в рот, вобрав половину Медведя. Удовлетворенное ворчание вырвалось из его рта, когда я начала покачивать головой вверх и вниз, чередуя жесткие и легкие посасывания. Пока мой рот господствовал над его членом, руками я обхватила и ласкала его яйца.

– О, да, именно так, – выдохнул Баррет. Стоны мужчины и удовлетворенные вздохи распаляли меня, заставляя вбирать его больше и больше. Его бедра начали покачиваться вверх и вниз.

– Черт. Я близко, – прохрипел он.

Я была не против, но Баррет отстранил меня.

– Я хочу приберечь это для твоей киски, – пояснил он.

– Меня устраивает, – с ухмылкой ответила я.

– Как ты хочешь меня? – спросила я, пока он возился, чтобы достать из тумбочки презерватив.

– Давай поднимем эту потрясающую попку в воздух.

Я встала на колени, прежде чем нагнуться и упереться руками в матрас. Провокационно покачав бедрами, бросила взгляд через плечо на Баррета.

– Как сейчас?

– Хорошо. Очень, очень хорошо.

Кровать прогнулась, когда мужчина вернулся. Его руки легли на заднюю часть моих бедер, заставив развести ноги, но вместо скольжение Медведя внутри меня, я почувствовала тепло влажного языка Баррета напротив моего клитора.

– О, Боже! – закричала я, зарывшись головой в простыни. Руками он ласкал мою попу, пока его рот прижимался к моим половым губам.

Когда я уже собиралась кончить, Баррет заменил свой язык Медведем. Мы оба застонали от удовольствия, когда наши тела соединились, а руки Баррета вернулись на мои ягодицы. С каждым толчком он погружался в меня сильнее и глубже. Я серьезно начала размышлять, смогу ли завтра ходить. Но, учитывая, как это было хорошо, я вообще наплевала на любые прогулки.

Когда я подходила все ближе и ближе к краю, но все ещё не могла кончить, Баррет убрал одну руку с бедер с скользнул ею между моих ног. Он начал поглаживать меня, чередуя пощипывания и поглаживания клитора. Дополнительного трения оказалось достаточно, чтобы отправить меня за грань.

– Да, да, о, да! – кричала я, глаза сами закрылись от удовольствия.

Баррет пару минут ещё вколачивался в меня, а потом напрягся и с криком кончил. Он упал грудью мне на спину, пытаясь восстановить дыхание.

– Чтоб меня, – пробормотал он.

– Тебя уже, – дразнилась я.

Баррет усмехнулся.

– Я не думал, что в этот раз будет также хорошо...

– Но так и было.

– Черт, да, было, – Баррет вышел из меня, снял презерватив и выбросил его в корзину. Я шлепнулась на спину, убирая рукой волосы с лица.

Когда Баррет вернулся в кровать, он укрыл нас одеялом.

– Нам лучше немного поспать.

– Не говоря уже о том, что, если мы не остановимся, утром я не смогу ходить.

Баррет рассмеялся.

– Мы с Медведем оценили комплимент.

Я взбила подушку перед тем, как перевернуться на бок.

– Вы оба эгоманьяки.

– Да, да, и ещё раз да.

– Спокойной ночи, эгоманьяки, – сказала я, закрыв глаза.

– Спокойной ночи. – Усмехнувшись, ответил Баррет.

Глаза распахнулись, когда он обнял меня. Почувствовав, как напряглось мое тело, он спросил.

– Что-то не так?

– Нет, нет, все хорошо, – я бросила на него взгляд через плечо. – Просто, не думала, что кто-то вроде тебя спит в обнимку.

– И снова ты делаешь предположения.

– Я признаю свою ошибку.

– Хочешь знать, что было одним из лучших моментов нашего совместного времяпрепровождения за эти месяцы?

– Что?

– То факт, что ты смогла увидеть, насколько ошибалась во мне.

– Да, ошибалась, – закатив глаза, ответила я, – но даже не думай злорадствовать или я изменю свое мнение.

Он рассмеялся.

– Спокойной ночи, Эддисон.

– Спокойной ночи, Баррет.

Глава 17

Баррет

Эддисон Монро была секс-богиней, невозможной, крышесносящей секс-богиней, и я говорю это не только потому, что на несколько месяцев застрял на седьмом круге ада воздержания и единственной моей поддержкой была рука. Я заговорил об этом, потому что был с достаточным количеством женщин, чтобы знать разницу.

Я быстро помог Эддисон оценить нестандартный секс. Боевое крещение прошли ванные в «Нинье», «Пинте» и «Санта Марии», испробовали стиль собачки на диване самолета, и она оседлала меня на одном из капитанских сидений. Я готов был по-быстрому перепихнуться во время предвыборных мероприятий, но Эддисон противилась этой идее.

Наши жаркие летние секс-марафоны разбавила осень. Пока лидерство отца в выборах набирало обороты, мои чувства к Эддисон усиливались. Они выходили за рамки физического и превращались в нечто большее, намного большее. Я окончательно влюбился в нее, хоть и не был уверен, точно ли это любовь, но не знал, как сказать ей об этом. В то же время, я не знал, стоило ли вообще говорить ей. Мне не хотелось рисковать тем, что у нас уже было. Хоть убейте, я не мог читать ее, так что ни в коем случае не мог допустить ошибки. Единственное, в чем я был уверен, так это в том, что не хотел, чтобы это заканчивалось. То, что между нами было, выходило за грань тех отношений, которые были у меня с женщинами, и, клянусь, иногда я видел, что она смотрела на меня так, как смотрела мама на папу – с обожанием, с любовью.

За две недели до выборов мы с Эддисон оказались на митингах в Южной Калифорнии. После целого дня речей и рукопожатий, мы направились в Напу, чтобы остаться на ночь в имении одного из старых друзей папы из Йеля. Хотя мы с Эддисон больше всего хотели завалиться спать, Лукас и его жена Элейн устроили в нашу честь большой званый ужин. Снова намёк на торжественную одежду.

Пока ожидали приглашения к ужину в гостиную, я и Эддисон прохаживались по парадному вестибюлю, ведя скучную светскую беседу. Она, как всегда, была прекрасна в сверкающем серебряном платье. Учитывая низкий вырез ее платья, я обязан написать Эверетту благодарственную записку. Я раз за разом бросал взгляды на вершины Эддисон, и Медведь начал заинтересованно поднимать голову.

Не в состоянии сдерживать себя, я повел Эддисон в укромный уголок. Наклонившись, прошептал ей на ухо.

– Я хочу трахнуть тебя прямо сейчас.

Эддисон выплюнула шампанское, которое только что пригубила. Вытирая рот, который я хотел ощутить на Медведе, она стрельнула в меня убийственным взглядом.

– Рядом люди, – прошипела девушка.

– Знаю, благодаря этому все становится намного жарче.

Когда Эддисон оглянулась, я мог бы сказать, что в ее голове завертелись колёсики.

– Хочешь, чтобы мы поднялись наверх перед ужином?

– Нет. Я хочу взять тебя в одной из пустых комнат и трахнуть у стены, или, может, возьму тебя сзади, когда ты перегнешься через диван.

Эддисон выпучила глаза.

– Но кто-то может поймать нас, – запротестовала она.

– Мне следовало бы догадаться, что ты будешь слишком паинькой, чтобы заниматься сексом на публике, – фыркнул я.

– Ты часто так делаешь? Типа, с другими женщинами?

– Иногда.

Она подняла брови, прикусив нижнюю губу.

– Послушай, все в порядке, – сказал я, пытаясь избавить ее от страданий. – Ты не бесстыдная женщина для секса в публичных местах.

– Я могу быть бесстыдной, – возразила девушка.

– Оу, правда?

– Да. Я просто думаю, что сейчас не время, учитывая, что, если нас поймают, может пострадать кампания твоего отца.

– Обвинять компанию отца в отсутствии у тебя тяги к приключениям – низко, – ухмыльнулся я.

Когда Эддисон открыла рот, чтобы возразить, Лукас и Элейн начали всех собирать в гостиной, где был накрыт огромный стол на тридцать персон. Ожидал, что меня посадят отдельно от Эддисон, как и на большинстве званых ужинов, но я был рад увидеть, что нас посадили рядом.

Когда мы все расселись, налили вино и начали подавать первые блюда. Я только опустил ложку в фарфоровую тарелку, когда рядом упала салфетка Эддисон. Когда я наклонялся за нею, девушка покачала головой.

– Я подниму.

Только сделал первый глоток, когда рука Эддисон опустилась на мое колено. Затем скользнула по бедру и обхватила Медведя, заставив меня дернуться на месте.

– Что-то случилось? – спросила Эддисон, повернувшись ко мне с невинным выражением.

Все это время она продолжала ласкать мою возрастающую эрекцию.

Почувствовав взгляды окружающих, я выдавил улыбку.

– Просто небольшая судорога. Я в порядке.

– Ты сегодня был слишком долго на ногах. Убедись, что полежишь после ужина, – сказала Элейна.

– Конечно, – прохрипел я.

Пока Эддисон продолжала работать ручкой, она преспокойно ела суп, так, словно ничего неправильного не происходило, и мои глаза совершенно не закатываются до затылка. Когда она увеличила темп, я руками схватился за края своего стула так сильно, что костяшки пальцев побелели. Я незаметно толкался бедрами вперед и назад, пот начал проступать на лбу. Когда подумал, что кончу в штаны, как какой-то подросток, Эддисон убрала руку.

Я уставился на нее с неверием и сексуальным неудовлетворением в глазах, а Эддисон взяла бокал с вином и сделала изящный глоток. Улыбнулась Элейне.

– Очень вкусно. Я просто обязана взять несколько бутылок с нами.

Что. За. Черт? Я сидел там с бешеным стояком и синими шарами, пока она спокойно дегустировала вино. Вдобавок правда была еще и в том, что Эддисон слишком сильно завела Медведя, чтобы он сам упал. Мне было необходимо получить освобождение, и желательно прямо сейчас. Отодвинув стул, я сгорбился, чтобы скрыть натянутые штаны.

– Прошу меня извинить, но я должен откланяться.

– О, Боже, ты плохо выглядишь, Баррет, – заметила Элейн.

– Внезапно ужасно разболелась голова.

Простите за каламбур.

Когда я поднялся, изогнулся так, чтобы скрыть эрекцию, и приложил ладонь к якобы болевшей голове. Когда только я стал выходить из-за стола, стул Эддисон заскрежетал по полу.

– Лукас, Элейн, мои извинения, но я не смогу ужинать, пока не буду знать, что Баррет благополучно добрался до спальни.

– Да, тебе, определенно, нужно сопроводить его, – ответил Лукас.

Элейн кивнула.

– Чуть позже мы принесем вам двоим поднос с едой.

– Это очень любезно с вашей стороны, – поблагодарила Эддисон. Затем она скользнула рукой вокруг моей талии. – Вот так, дорогой, позволь помочь тебе.

– О, думаю, ты уже достаточно помогла, – тихо зашипел я.

Эддисон хватило наглости хихикнуть. Как только мы вышли из гостиной, я выпрямился, а потом посмотрел на нее. Вместо того, чтобы спрятаться, она послала мне самодовольную ухмылку.

– Я же сказала, что могу быть бесстыдной.

– Одно дело быть бесстыдной, а другое – дразнить мой член, и сейчас ты получишь расплату, – схватив ее за руку, я потащил ее по коридору.

– Куда ты идешь? Ступеньки сзади.

– Мы не пойдем в спальню.

– Не пойдем?

Я покачал головой.

– Я хочу чего-то более публичного.

В глазах Эддисон промелькнуло опасение, но она не стала спорить. Немного раньше Лукас провел нам экскурсию по дому, так что я знал, что вторая дверь налево – библиотека. Я открыл дверь и толкнул Эддисон внутрь.

Когда дверь за нами закрылась, Эддисон посмотрела через мое плечо.

– Ты не закроешь ее?

– Тогда никто не сможет войти, и какое в этом веселье?

Ее глаза вспыхнули, когда девушка сделала два шага от меня, но, прежде чем она смогла убежать, я набросился на нее и потянул к себе. Наши рты врезались друг в друга, языки сплелись.

Я направил нас к огромному столу из красного дерева, стоящему в центре комнаты. Как только Эддисон наткнулась на него, я встал перед нею на колени. Схватив край платья девушки, я медленно начал поднимать его по ее ногам, затем по бедрам, и мои ноздри затрепетали от запаха ее желания. Наклонив голову, я поцеловал обнаженную плоть и проделал теплую дорожку к ее киске.

Эддисон положила руку на мою голову, зарывшись пальчиками в мои волосы. Сбросив ее трусики на пол, я развел ноги девушки. Лизнув один раз у нее между бедер, я понял, насколько готовой она была для меня. Когда я поднялся, ее глаза, закрытые от удовольствия, распахнулись. Обычно, я бы дольше поработал над ней, но Эддисон и так заставила меня ждать слишком долго.

Обхватив ее за талию, я поднял девушку, чтобы она села на стол, при том удерживая ее задницу на краю. Пока я доставал презерватив из кошелька, Эддисон протянула руки к моей ширинке. Расстегнув ее, она стянула штаны вместе с трусами вниз по моим бедрам.

– Хочешь, чтобы я трахнул тебя, Эддисон? – спросил я, раскатывая презерватив по члену.

Она схватила отворот моего смокинга и притянула ближе к себе.

– Да. Пожалуйста.

– Прямо здесь, где любой может нас увидеть?

– Мгм, – ответила она, облизав губы.

– Попытаешься быть тихой? Или будешь кричать так громко, чтобы услышали все?

– Буду кричать.

– Чертовски верно.

Потянувшись к ее спине, я расстегнул платье и стянул его верх на талию. Наклонил голову, чтобы пососать и прикусить соски в шикарном кружевном бюстье. А потом я ворвался в Эддисон, заставив ее вздрогнуть от удовольствия. Девушка обвила меня ногами, пока я вколачивался в нее.

Когда ее стеночки начали сжиматься вокруг меня, я застыл на полпути, а потом вышел из нее. Взгляд задыхающейся Эддисон изменился от наполненного удовольствием до сбитого с толку.

– Что ты делаешь?

– Отплачиваю тебе той же монетой.

Эддисон надула итак опухшие губы.

– Знаешь, ты наказываешь не только меня – Медведь тоже страдает.

– Это верно, – рассмеялся я.

Разведя ноги, Эддисон послала мне соблазнительную улыбку.

– Тогда возвращайся внутрь. Быстро.

– Нет никакого шанса, что откажусь от такого предложения.

Схватив ее за бедра, я перевернул девушку так, чтобы она практически распласталась на столе. Звучно шлепнул ее по заднице и толкнулся в нее по самые яйца. Застонав, Эддисон мертвой хваткой удерживалась за край стола, пока я трахал ее. Когда подумал, что ничего лучше уже быть не могло, это случилось.

Эддисон выкрикнула мое имя, когда кончила, и два толчка спустя я последовал за ней, навалившись девушке на спину. Мгновение мы так и лежали, отчаянно пытаясь восстановить дыхание.

Услышав шаги в коридоре, мы с Эддисон испуганно посмотрели друг на друга, прежде чем оглянуться в поисках укрытия.

– Штора, – пробормотал я, затем помог ей слезть со стола. Со спущенными штанами пришлось ковылять за стол, из-за чего Эддисон взорвалась хихиканьем.

– Тише, – шикнул я.

Как только мы нырнули за тяжелые шторы, дверь открылась. Выглянув, я увидел дворецкого.

– Что ты делаешь? – спросил его кто-то, стоящий в коридоре.

– Могу поклясться, что слышал, как кто-то передвигал здесь мебель, – ответил дворецкий.

Я фыркнул из-за его выводов. Уверен, что когда дело подходило к концовке, мы немного сдвинули стол. Когда дверь закрылась, я облегченно вздохнул, снял презерватив с Медведя и выбросил его в корзину для мусора. Затем натянул трусы и брюки.

– Это было близко, – размышлял я.

– Нет, именно это происходит всегда, когда я пытаюсь быть плохой! – простонала Эддисон, надевая лямки платья.

– Признай, это было горячо.

Девушка прекратила возиться с передней частью платья, и ее губы изогнулись в застенчивой улыбке.

– Да, было, – а потом момент прошел. – Застегнешь?

– Конечно.

Когда Эддисон развернулась, я потянулся к молнии, но застыл на месте. Заходящее солнце выглянуло из-за шторы и осветило девушку ангельским сиянием с головы до ног.

И тогда до меня дошло. Я больше не сомневался и не задавал себе вопросов по поводу собственных чувств. Я любил ее. Окончательно и бесповоротно. Без каких-либо колебаний. Слова сами сорвались с губ.

– Эдди, я влюблен в тебя.

Эддисон тут же развернулась ко мне.

– Что ты сказал?

– Я сказал… что люблю тебя.

Девушка в неверии моргнула.

– Я так и поняла.

– Я говорю серьезно, Эддисон.

– Я знаю, что это так.

Мои брови взлетели вверх.

– Правда?

– Я вижу это по твоим глазам, – ответила она и кивнула. Продолжительно выдохнув, девушка улыбнулась. – Я тоже люблю тебя.

Когда до меня дошел смысл слов, подумал, что мое сердце выпрыгнет из груди. Святое дерьмо, она действительно любит меня.

– Боже, я чертовски рад это слышать. Это, конечно, никак не меняет моих чувств, но я рад, что ты не оставишь меня у разбитого корыта.

Эддисон прикоснулась к моей щеке. Любовь кружилась в ее глазах в паре с капелькой озорства. Я и раньше видел этот взгляд, но до этого момента не осознавал, что он означает.

– Ну, когда я представляла, что говорю тебе это, ситуации «нас–почти–поймали–во–время–секса» не было, – проговорила она.

– Взгляни с другой стороны: это добавляет остроты, – смеясь сказал я.

– Думаю, ты прав.

– А теперь застегни мое платье.

– Да, нам лучше убраться отсюда, прежде чем вернется дворецкий.

– Или прежде, чем они принесут поднос с едой в пустую комнату.

Мой желудок заурчал от упоминания о еде.

– Я голоден.

Эддисон послала мне робкую улыбку.

– Ты определенно наслаждался, нарабатывая аппетит.

– Эй, знаешь, а как насчет того, чтобы после ужина наработать даже больший аппетит?

Эддисон рассмеялась.

– Звучит хорошо, – затем девушка подняла голову. – А теперь, скажи мне, пожалуйста, где черт возьми, мои трусики?

Глава 18

Эддисон

Баррет Каллаган влюблен в меня. Пресловутый плейбой и бабник Баррет Каллаган влюбился в меня – обычную американскую не супермодель меня. Последние несколько месяцев я гадала по поводу его чувств ко мне, и теперь получила словесное подтверждение. Он сказал эти три маленьких слова без провокации и не под давлением. Эти слова прозвучали из его уст по собственной воле. Назовите меня жалкой, но меня грел тот факт, что Баррет признался первым. Для такого мужчины подобное признание было просто переворотом. И я почувствовала себя победителем, свернувшись на роскошных простынях рядом с похрапывающим Барретом.

Не поймите меня неправильно, я тоже люблю его. После всех месяцев вместе я полюбила эти доброту, честность и сострадание, которые скрываются за его озабоченной увеселительной внешностью. Раз за разом он доказывал, что мой стереотип о нем был ошибочным. Он обладал всеми теми качествами, которые вы ищете в мужчине, когда хотите влюбиться. Он относиться к родителям с уважением и глубоким восхищением, он очень близок с Торном и Кэролайн. Баррет демонстрировал сильную трудовую этику в своей приверженности делу и, кроме потока сексуальных намёков, которые были причудой его характера, он всегда ставил мои нужды выше своих собственных. Он был настоящей находкой, и я поймала его на крючок, леску и даже грузило.

Но чем дольше я лежала и купалась в нашем обоюдном заверении в любви, тем быстрее таяло чувство эйфории. Мысленно напевая «Something Good» из фильма «Звуки музыки» или «One Hand, One Heart» из мюзикла «Вестсайдская история», я не могла избавиться от подавляющего чувства страха, свернувшего глубоко в животе. Он даже тяжело повис в воздухе вокруг меня, не давая дышать.

Вопросы вихрем вертелись в моей голове. Баррет действительно любит меня или после всех этих месяцев притворства просто поддался обману? Не передумает ли он утром? Угаснет ли всё это после окончания выборов? Выживет ли его любовь, когда пресса больше не будет преследовать нас и больше не нужно будет играть половинок в этой шараде? Способен ли такой, как он, полюбить представителя противоположного пола?

Ударив себя по лбу, я завопила голосам в голове умолкнуть. Но, как бы я ни старалась думать о чем-то другом, беспокойство упорно возвращалось. В одном я была уверена: уснуть точно не получится. Больше всего мне хотелось убраться от Баррета подальше. Соскочив с кровати, я на пальчиках пробралась по деревянному полу к шкафу. Схватив пару штанов для йоги и свитер, прошмыгнула в ванную, чтобы переодеться. Потом скользнула в свои кроссовки, забрала телефон и поспешила на выход из комнаты.

Дом был тихим, когда я спускалась по ступеням. Раньше, когда Лукас проводил для нас экскурсию, он сообщил код от сигнализации, если мы захотим сделать утренний заплыв в бассейне с подогревом или пробежаться через виноградники. Набрав код, я вышла через боковые двери.

Мои ботинки шуршали по гравийной, залитой светом полной луны, дорожке. Почти достигла виноградников, когда во мне так сильно взметнулся новый страх, что я просто застыла на месте. Как только успокоила себя, рукой потерла сжавшуюся грудь. Сценарий, разыгравшийся перед глазами в жутких подробностях, навязчиво напоминал произошедшее с Уолтом.

Возможно, Баррет любил меня, но будет ли он верен мне и только мне? Его прошлая история с женщинами, там не было никаких размытых граней, только сухие факты – факты, которые было слишком тяжело игнорировать и не считать опустошающими.

У него никогда не было моногамных отношений дольше, чем пару месяцев. Потому что из-за его прошлых проступков, мужчина был запрограммирован на измену. На поиск чего-то лучшего. Более привлекательной спутницы. Женщины, которой не нужна вечность.

Я же не такая.

Остановившись на холме и осмотрев виноградник, я рухнула на землю и отчаянно разрыдалась. Я хотела быть с Барретом больше всего на свете, но не в том случае, если мое сердце будет непоправимо разбито, потому что доверилась неправильному мужчине – снова.

Повозилась с телефоном, я уже точно знала, кому нужно позвонить. Только этот человек сможет помочь мне выбраться из того дерьма, в котором я оказалась. После третьего гудка, он поднял трубку.

– Это Эддисон. Мне нужна твоя помощь.

Глава 19

Баррет

На следующее утро будильник разбудил меня с ощущением, что меня по голове ударила подушка. Возможно, я почувствовал это, потому что скатился с Эддисон только глубокой ночью. Поужинав в кровати, мы сожгли все калории во время большого секс–марафона.

Поискав телефон на тумбочке, вырубил будильник. Зевнул и потер глаза, а когда повернулся, чтобы с утра поцеловать Эддисон, увидел, что кровать пуста. Навострив уши, не услышал шума душа.

Я сел и просканировал комнату в поисках ее. Наконец нашел ее, склонившуюся возле шкафа и яростно пакующую свой багаж.

– Эддисон?

– Да, – ответила она, продолжая запихивать вещи в сумку.

– Зачем ты пакуешь вещи? Мы уезжаем только после завтрака.

Когда девушка повернулась, мой живот скрутило так, словно меня ударили ногой с разворота. Ее покрасневшие глаза опухли от слез. Отбросив одеяло, я вскочил с кровати.

– Что случилось? Что-то с твоими родителями, братом или сестрой?

– Нет, с ними все в порядке.

– Тогда что?

Страдальческий вздох вырвался из ее груди.

– Мне так жаль, Баррет.

В груди появился страх.

– Ты о чем?

– Я просто больше так не могу.

– Но осталось всего две недели.

Девушка покачала головой.

– Я говорю не о кампании. Я имею ввиду нас.

Я нахмурил брови.

– Нас? А что не так с нами?

Она закрыла глаза, словно мучилась в агонии.

– Я не могу быть с тобой.

Легкие сдавило от ее слов, дыхание застряло в горле. Я чертовски уверен, что не ожидал услышать от нее такое. Когда оправился достаточно, чтобы говорить, возразил.

– Но я люблю тебя, и ты любишь меня – прошлой ночью ты сама это сказала.

– Да, я знаю.

– Так в чем может быть проблема?

– В тебе.

– Во мне? – когда Эддисон кивнула, я сказал, – ладно, я могу поработать с этим. Скажи, что я сделал и я исправлю это, клянусь.

– Все не так просто Баррет.

– Будет просто, если только ты дашь мне шанс.

И тогда я осознал, что никогда до этого не просил женщину дать мне шанс. Всегда все было наоборот.

Она подошла к кровати и села.

– Прошлой ночью я не могла заснуть, так что, в конце концов, отправилась на прогулку. Мне нужно было подумать о том, что ты сказал, о том, что мы оба сказали. Как бы я не пыталась, не могла проигнорировать ощущение, что все это просто влияние кампании, что почему-то твои чувства не были настоящими.

Какого черта? Она спятила?

– Теперь ты рассказываешь мне о моих чувствах?

– Это больше, чем просто твое понимание своих чувств. Мы не один месяц находились в ограниченном пространстве. Со временем мы хорошо научились заботиться друг о друге. Думаю, в какой-то момент, ты подумал, что твои чувства были романтическим и физическим воплощением любви, но, на самом деле, это просто была любовь к другому человеку.

– Это полная чушь! – Я встал перед ней.

– Может да, а может нет. Возможно, со мной то же самое. Я просто думаю, что люблю тебя, потому что мы прошли через все вместе.

– То, что есть между нами – не фальшивка. Все реально. Я знаю это, потому что ни разу в своей жизни ничего подобного к женщине не чувствовал.

Эддисон открыла рот и моргнула пару раз, но потом покачала головой, словно избавлялась от какого-то заклятия.

– Ты не представляешь, как сильно я хочу поверить тебе.

– Тогда поверь. Останься со мной, и я заставлю тебя увидеть.

– Я не могу.

– Почему ты так чертовски упряма? – прорычал я.

– Речь не только о подлинности наших чувств. В конце концов, я поняла, что независимо от того, что я чувствую, я не могу игнорировать твое прошлое.

О, чертовски прекрасно. Мое прошлое возвращается и кусает меня за задницу – снова.

– Позволь прояснить, ты не можешь быть со мной, не только потому что, по-твоему, я брежу о своих чувствах к тебе. Теперь ты уже обвиняешь мое прошлое?

– Ты плейбой, Баррет.

– Был. Я был плейбоем, больше нет. Люди могут меняться.

– Хотела бы я тебе верить. Однажды мне уже разбил сердце мужчина, который изменял мне, и я не хочу снова ступать на эту дорожку.

– Как я говорил тебе раньше, я никогда не изменял женщинам.

– И как я сказала тогда, ты ни разу не состоял в длительных отношениях. Что случится через полгода или год, когда я начну надоедать тебе и какая-то задница вскружит твою голову?

– Ты слепая? Все эти месяцы, когда мы были вместе в дороге, я хоть раз взглянул на другую женщину? Флиртовал с кем-то?

– Ты не мог из-за контракта и возможного ущерба для кампании. Что случится после дня выборов, когда кампания не будет иметь значения? – возразила девушка.

– Я поступал так не только из-за контракта. Я вел себя так, потому что был поглощен тобой. Я смотрел только на тебя и всегда так будет.

– Нельзя давать таких обещаний.

Я провел рукой по волосам.

– Мое слово хоть что-то значит?

Эддисон поднялась с кровати.

– Если бы.

– Что вообще происходит? Мы расстаемся, и ты просто уходишь?

– Если ты переживаешь из-за кампании...

– На это мне сейчас больше всего наплевать. В данный момент я больше сосредоточен на нас с тобой.

– За пределами кампании нас с тобой не существует, не по-настоящему.

– О, черт, существует.

Эддисон отвернулась, чтобы бросить в сумку последнюю вещь.

– Послушай, я обо всем позаботилась. Прошлой ночью я позвонила Берни.

– Позвонила?

– Да. Он помог осуществить план, – застегнув сумку, она повернулась ко мне. – Мы скажем, что пневмония, которая была у меня раньше, вернулась, и доктор прописал мне строгий постельный режим. Я опубликую из кровати пост в блоге, ужасно выглядя, и напишу, как сильно разочарована тем, что не могу участвовать в поездке последние две недели. Никто не догадается. Это будет ещё одна поддельная история в фасаде наших отношений.

Схватив ее за руку, я заставил девушку посмотреть на меня.

– Это не фасад, я люблю тебя, черт возьми.

– Пройдет время, и ты увидишь, что я была права.

Когда я открыл рот, чтобы возразить, раздался стук в дверь.

– Кто это, черт побери? – зарычал я.

– Тай.

Я прищурил глаза.

– Ты даже Таю сказала, что уезжаешь, и только потом сообщила мне?

– Он не знает ничего, кроме того, что нужно отвезти меня в аэропорт. Я заставила его поверить, что у Эвана проблемы.

– С твоей способностью врать на пустом месте, возможно, у тебя будущее политика.

Даже если я знал, что это был удар ниже пояса, мне хотелось, чтобы она услышала меня, чтобы перестала судить по прошлым ошибкам.

Проигнорировав меня, Эддисон отошла и открыла дверь. Когда Тай зашел в комнату, он внезапно отшатнулся, словно почувствовал висящее в воздухе напряжение. Пока он колебался, Эддисон схватила сумочку и дорожную сумку.

– Ты не против взять мой багаж, Тай?

– Эм, да.

Когда он проходил мимо меня, парень взглядом искал ответы на моем лице. Я знал, что у него на языке вертелись вопросы.

Когда Эддисон подошла к двери, она развернулась ко мне.

– Прощай, Баррет.

Я хотел бросить ей в лицо тысячи отвратительных слов, но вместо этого выдавил улыбку.

– Я говорю «прощай» только потому, что, по твоему мнению, ты этого хочешь. Возможно, когда ты вытащишь голову из задницы и начнешь думать рационально, то поймешь, какую огромную ошибку совершила, и я буду здесь, когда ты до этого додумаешься.

На лице Эддисон появилось мучительное выражение. Больше не сказав ни слова, она выбежала за дверь. Тай ещё раз глянул на меня «Что за черт?» взглядом через плечо, а потом поспешил догнать девушку.

Следующие две недели прошли в тумане. Я остался на «Нинье», делая в кампании остановку за остановкой. Я ел жирную, забивающую артерии еду из семейной закусочной и хлебал дешёвое пиво. Избегал сна, так что мое существование поддерживал только «Ред Булл», который давал мне энергию для мероприятий на протяжении всего дня и половины ночи.

Верная своим словам, Эддисон выложила видео с объяснениями своего отсутствия во время кампании. Ей действительно удалось изобразить хриплый голос, и, хотя ее специально сделали больной, для меня она все ещё была невероятно красива. На каждой остановке я отвечал на вопросы о ее здоровье и выслушивал пожелания скорейшего выздоровления. Иногда для нее приносили мягкие игрушки или букет цветов. Я отдавал их все Питу, чтобы тот отправил в местную детскую больницу.

За неделю до выборов мы сделали кружок по Колорадо. Мама и папа высадили меня за Денвером и настоятельно предложили взять несколько дней отпуска. Они, должно быть, были сильно обеспокоены мной, потому что предложили даже вернуться на Мартас-Винъярд, чтобы отдохнуть и набраться сил.

Я отказался. Я собирался быть там до конца, даже если это убьет меня. Пребывание на пляже только заставит меня думать об Эддисон, я же отчаянно хотел выбросить ее из головы. Я думал о том, что сказал Маршалл о тайных интрижках в день подписания контракта. Правда была в том, что я бы не смог, даже если бы попытался. Впервые в моей жизни мысль прикоснуться к другой женщине была абсолютно неприемлемой. От мысли посмотреть в глаза другой женщины, двигаясь в ней, меня тошнило. У меня не было абсолютно никакого желания трахать кого-то, кроме Эддисон.

Как я мог? Она была всем, чего я хотел и в чем нуждался. Но что это изменит? Я действительно готов стать моногамным мужчиной с одной женщиной на всю жизнь? Я обещал ей, что всегда буду желать только ее. Девушка была так уверена, но я знал, что не способен на измену. Никогда. Этого просто не было заложено в моей ДНК. Даже если я когда-нибудь и разлюблю ее, то лучше разведусь, чем буду изменять, хотя у меня переворачивался желудок от одной мысли о таких отношениях с ней.

Эддисон была неправа. Она была для меня особенной и всегда будет.

Это была правда, но в настоящее время мне нужно сосредоточиться на кампании. Я стану всем, в чем нуждаются мои родители, а тонуть в своей боли буду по ночам. Поскольку отец постоянно лидировал в избирательных участках, его советники решили, что нужно максимально напрячься перед выборами. Вместо обычных остановок в двух городах, отец будет проезжать шесть городов. Для человека, который хочет разорваться, представляется логичным совершать остановки в каждой точке, где мы были побеждали. Папа очень хотел победить, поэтому он согласился. Я тоже был мазохистом, так что составил ему компанию.

В то утро мы начали с Майями, и я невольно вспомнил последний раз, когда мы были здесь. Эддисон тогда очаровала толпу своим разговорным испанским. После Майями мы полетели в Кливленд, потом в Чикаго, Даллас, и наконец в Лос-Анджелес. Уже после полуночи мы просто ввалились в самолет «Каллаган Корпорэйшн» и полетели обратно в Вирджинию.

Советники отца растянулись в креслах в главном салоне, а мы с папой жили в одной спальне. Было более чем просто странно находится в одной постели с моим отцом, но в то же время я знал, что если все пойдет по плану, то наше тесное общение скоро резко изменится.

Я просто взбивал подушку, возможно, в сотый раз, когда голос папы заставил меня подпрыгнуть.

– Хочешь поговорить об этом?

Я посмотрел на него через плечо.

– О кампании?

Он повернул голову и, нахмурившись, посмотрел на меня.

– Не строй из себя дурака.

– И не думал, просто решил, что ты имел ввиду именно это.

– Хорошо тогда, я упрощу – давай поговорим о том, что произошло с Эддисон.

Я застонал.

– Да ладно, пап. После последних двадцати часов, она – последнее, о чем я хочу говорить.

– Думаю, нам нужно о ней поговорить.

Я принял сидячее положение.

– Ладно, давай поговорим об Эддисон.

Развернувшись, папа положил руки под голову.

– Берни сказал мне, что ей пришлось выйти из гонки из-за своих чувств к тебе.

– Да.

– Ты играл с ней?

– Почему это автоматически моя вина?

– А почему нет?

– Черт возьми, отец, не преувеличивай.

– Прости, но это правда. Это было правдой с тех пор, как ты вышел из неловкого подросткового периода и девушки стали сами запрыгивать на тебя, – папа с любопытством глянул на меня. – Если бы Торн поступал так же, мы с мамой подумали бы, что как-то не так вас воспитали.

– О, да, идеальный Торн, – пробормотал я.

Папа нахмурился.

– Вот оно что? У тебя проблемы с женщинами, потому что ты думаешь, что мы любим твоего брата больше, чем тебя?

Я рассмеялся.

– Нет, все совсем не так.

– Я очень надеюсь на это. Больше всех на свете я надеюсь, что ты знаешь, как сильно мы с мамой любим тебя. Мы любим всех наших детей в равной степени.

– Я знаю, папа. Поверь мне. Речь идет никак не о вас, когда дело доходит до моего отношения к женщинам. Просто я такой есть.

– Но ты не должен быть таким, сын. Ты можешь измениться.

– В том-то и дело, что я изменился, – я тяжело сглотнул. – Я признался ей в любви, папа.

Отец открыл рот и, чтобы вернуть самообладание, ему понадобилось несколько секунд.

– Правда?

– Да.

– И не было никакого подтекста?

Я в раздражении поднял руки.

– Иисус, почему никто мне не верит?

– Прости, просто... ты удивил меня.

– Поверь, я сам себя удивил, но это правда. Я люблю ее.

Лицо папы посветлело.

– Это же чудесно, Баррет. Я так горжусь тобой.

– По крайней мере, ты видишь, что я искренен.

– Эддисон не поверила тебе?

Яростно покачав головой, я ответил.

– Даже когда я сказал, что было у меня на сердце, Эддисон не смогла мне поверить.

– Почему?

– Она сказала, что после всех месяцев вместе, она не знает, что – настоящее, а что – подделка.

– О, сын, мне так жаль.

Я рвано выдохнул.

– Я никогда представить не мог, что признаюсь женщине в любви, и чертовски уверен, что никогда не пойму, почему она не поверила мне.

Папа похлопал меня по ноге.

– Ты должен заставить ее поверить тебе.

– Как, черт возьми, ты себе это представляешь?

– Борись за нее. Покажи, что ты на самом деле чувствуешь. Заставь ее поверить без капли сомнения, что ты любишь ее.

Когда я посмотрел на решительное лицо отца, понял, что он был прав. И хотя у меня не было ни малейшего представления, как это сделать, я должен был изо всех сил бороться, чтобы заставить Эддисон увидеть, что она является для меня единственной женщиной. Я должен развернуть собственную кампанию – по завоеванию сердца Эддисон.

Глава 20

Эддисон

В бейсбольной кепке поверх парика платиновой блондинки и в огромных солнцезащитных очках я прокралась через служебный вход клуба «Divas». С самого расставания с Барретом я жила в квартире Эвана в Арлингтоне. Это был самый легкий способ избежать прессы. Если бы они прознали, что я вернулась в Вашингтон, они бы следили как за моим домом, так и за домом Баррета.

Сначала я соврала Эвану и сказала, что меня убрали из кампании до дня выборов. Я просто эмоционально не была готова для честного рассказа о произошедшем. Но потом, через несколько дней, он поймал меня за записью фейкового «Я заболела, поэтому выбыла из гонки» видео. После этого я открыто призналась во всем, не забыв удариться в сопливую и слезливую истерику. К своей чести, Эван утешил меня и дал немного времени. Он не задавал вопросов о моих действиях.

Но в покое меня оставил не только Эван. Я совершенно ничего не слышала от Баррета с тех пор, как бросила его в Напе. И я не знала, как это воспринимать. Он уважал мое желание побыть наедине с собой? Или осознал, что купился на все эти притворства и на самом деле не любил меня, как думал? В конце концов, я просто струсила позвонить или написать с просьбой о встрече.

Хоть и ненавидела себя за это, иногда я просто срывалась и просматривала видеосъёмки кампании, особенно те, где был Баррет. С тех пор как мы расстались, он работал, как сумасшедший. Мужчина выглядел каким-то измученным – под глазами залегли темные круги, а его обычное веселое настроение сменилось мрачным. Влюбленная часть меня верила, что перемена в Баррете началась из-за реальной любви ко мне, но другая половина противостояла, утверждая, что его мрачность была следствием моего отказа.

После многих ночей пряток на диване Эвана, поедания китайской еды на вынос и просмотра старого американского сериала «Западное крыло» по каналу «Нетфликс», я решила, что пора выйти в люди. И что более важно, отвлечься от мыслей о Баррете. Так что я приняла предложение Эвана поработать в «Divas». Изначально подумала, что быть там, где я гарантированно не увижу Баррета – хорошая идея. К сожалению, когда я вошла в свою гримерку, снова нахлынули воспоминания о той ночи, когда он был здесь. Я почти почувствовала, как пальцы Баррета порхали по моей коже, пока он помогал с застежкой. Все-таки после той ночи наши отношения действительно начали меняться.

Чувствуя боль, пульсирующую в груди, я плюхнулась на стул. Когда сняла кепку, через дверь скользнул Эван. Сморщив нос, он отметил.

– Отвратительный парик.

Я рассмеялась и стянула его с головы.

– Это просто для маскировки. Я бы не посмела опозорить твою сцену этим второсортным париком.

– Черт возьми, действительно лучше не надо.

Когда я сняла очки, Эван тихонько присвистнул.

– Придется пообещать Эвану прибавку, учитывая огромное количество усилий, которые он должен вложить в твой макияж.

– Моя жизнь пошла коту под хвост. Разве я не имею права хорошенько выплакаться пару раз?

– Или сотню, – возразил Эван.

– Иди ты.

Он сел на столешницу передо мной.

– Почему ты так поступаешь с собой?

– Потому что у меня депрессия.

Брат покачал головой.

– То есть, почему бы тебе не ускакать в закат вместе с Барретом? Мужик сказал, что любит тебя, Эдс.

– Все не так просто.

– Учитывая, как тяжело для большинства мужчин – гей он или нет – произнести эти три маленьких слова, я бы сказал, что все было довольно-таки просто.

– Но его прошлое...

– К черту его прошлое. Нечестно винить его за поступки, совершенные в прошлом, – наклонив ко мне голову, он заявил, – как вообще ты можешь быть дочерью миссионера и не верить в силу искупления?

– Поверь мне, я хочу в нее верить. Хочу верить в Баррета – что он действительно изменился, что никогда не изменит мне.

– Тогда верь.

Тяжело сглотнув, я покачала головой.

– Не могу, как бы ни старалась, после Уолта я не могу быть такой наивной.

– Нечестно наказывать Баррета за его прошлое, но за твое – ты тем более не можешь его наказывать. Он не Уолт.

Я уставилась на свои руки, а сверкающее помолвочное кольцо посмотрело на меня в ответ. Я не смогла снять его. Рациональная половина меня посчитала, что я не могла его оставить, ведь если меня без него увидят, обман может раскрыться. А влюбленная половина знала, что как только я сниму кольцо, то символически разорву всякую связь с Барретом.

– Может и нет, но я знаю, что не перенесу второй раз разбитого сердца. Что бы я ни чувствовала к Уолту, это было крошечной песчинкой в лавине моих чувств к Баррету.

– Ты совершаешь большую ошибку, Эдс.

Я вытерла слезы.

– Может быть, но, в конце концов, я должна сделать то, что безопаснее для меня. Себя я должна любить больше.

– Даже если эта любовь и безопасность будут стоить тебе счастья?

– Да, – пробормотала я.

Эван раздраженно выдохнул, прежде чем соскочить со стола.

– Тогда ты дура.

Может быть, я и была дурой, но я была слишком упряма, чтобы все как-то изменить.

Глава 21

Баррет

12 ноября – великий день во многих смыслах. В этот день отца должны были выбрать президентом Соединенных Штатов, и в этот день я собирался к Эддисон. Я чувствовал это глубоко внутри. Мужчины Каллаган будут победителями.

День начался неимоверно рано, когда я впервые за месяцы проснулся в собственной квартире. Мое предложение остаться у меня родители забраковали, вместо этого они выбрали номер в «Плазе», который, по правде говоря, был ближе расположен к тому месту, где он будет произносить финальные речи.

Как только папа закончит, он полетит обратно в Александрию, чтобы вместе с мамой проголосовать в избирательном участке по месту прописки. Пока папа будет произносить речь, я быстренько метнусь в другой город и черкну свой голос. Хоть у нас и были бюллетени для заочного голосования, голосование кандидата в президенты вместе с семьей вживую стало проверенной временем традицией.

Эддисон проживала в Вашингтоне, так что у меня не будет шанса увидеть ее, пока не приедем в Джефферсон, ожидая там итогов выборов. Конечно, в тот момент, когда я вышел из машины в избирательном участке, пресса набросилась на меня с вопросами об Эддисон. Я уверил медиа, что они скоро ее увидят.

В самолете по дороге домой я набрел на видео Эддисон, которая шла голосовать. Даже без помощи Сандры и Эверетта, ее внешность в бежевом платье и белом пальто была безупречной. Я был уверен, что там не обошлось без Эвана, поскольку она оставалась у него. Тай помогал ей маневрировать в толпе репортеров, пока девушка направлялась к избирательному участку. Пространство было заполнено нашей группой и агентами спецслужб, и я направил Тая быть рядом с Эддисон. В вопросах безопасности я полностью доверял только Таю.

Когда мы вернулись в Джефферсон, я начал немедленно прочесывать толпу в поисках Эддисон.

– Ее здесь нет, – произнес Пит у меня за спиной.

– Почему? – развернувшись к нему, спросил я.

– Она сообщила Берни, что останется в штаб-квартире Программы добровольцев, пока не закроются избирательные участки. Потом Тай сопроводит ее сюда.

Я посмотрел на часы. До закрытия участков оставалось два часа. Я не мог ждать так долго. Мне нужно увидеть Эддисон.

– Можешь вызвать для меня машину?

Пит покачал головой.

– Ты не можешь никуда поехать. Через полчаса пресса повалит толпами, чтобы заснять разговор твоего отца по скайпу с Торном. Предполагается, что вы с Кэролайн должны быть там для фотосессии.

– Черт, – пробормотал я.

– Это всего два часа. Тогда она будет здесь, и ты сможешь осуществить любой широкий жест, который только придет в голову, чтобы снова завоевать ее.

Я поднял брови.

– Завоевать ее, а не вернуть? Типа, я сделал что-то не так?

Пит подмигнул.

– Каждый, у кого есть глаза, видит, что она без ума от тебя.

Мое сердце совершило забавный скачок, заставив меня задаться вопросом, не нужно ли сделать кардиограмму.

– Правда?

– О, да.

– Надеюсь, ты прав, мужик.

– Конечно, прав. А почему, как думаешь, твой отец так сильно верит в мои способности?

Я рассмеялся.

– Просто придержи свое взлетающее эго, парень.

Ухмыльнувшись, Пит показал мне следовать за ним.

– Пошли. Давай доставим тебя в семейный люкс для разговора с Торном.

Следующие два часа прошли словно в сонной дымке. Все просто сошли с ума от вида полностью выздоровевшего Торна, который вместе со своими парнями стоял перед огромным американским флагом. Даже я немного прослезился из-за действительно патриотического момента, особенно когда он отсалютовал папе и назвал его Сорок восьмым. Надеюсь, через пару часов отец и вправду станет сорок восьмым президентом.

В семь я начал расхаживать по семейному номеру, ожидая появления Эддисон. Прошло полчаса, а потом ещё час. Когда первые участки начали сообщать о лидерстве папы, все радовались и хлопали в ладоши. Я же, наоборот, отошел в сторону. Вытащив телефон из кармана, позвонил Таю.

– Где она, черт возьми? – потребовал я.

– Мы застряли в пробке.

– Это правда или ты просто издеваешься надо мной?

– Конечно, правда. Выгляни наружу, если не веришь.

Я раздраженно зарычал.

– Мне действительно нужно увидеть ее.

Тай понизил голос.

– Я знаю и клянусь, что изо всех сил пытаюсь доставить ее к тебе.

– Спасибо, друг.

– Скоро увидимся.

Едва положил трубку, как передо мной возник репортер.

– Вы разговаривали с Эддисон? Почему ее здесь нет?

Так хотелось ударить его, но я выдавил улыбку.

– Она застряла в пробке, а до того провела немного времени со своими бывшими коллегами в предвыборном штабе.

– Как мило с ее стороны. Вы определенно счастливчик.

Грудь сжалась от его слов.

– Да, это так, – выдавил я. Я откланялся, прежде чем сделал бы что-то совершенно немужественное, типа ударился в слезы. Прошло ещё полчаса без каких-либо признаков Эддисон, радость и триумф, наполнявшие воздух вокруг, едва ли поднимали мое настроение.

Наконец телефон оповестил о сообщении от Тая: «Мы уже поднимаемся»

Не сказав никому ни слова, я поспешил к выходу из спальни. С тех пор, как я часами ранее вошел в семейный номер, пентхаус стал просто набит людьми. Я вытянул шею, ища Эддисон. Пока пробирался через толпу, люди хлопали меня по спине и обнимали, но я не мог поздороваться с ними. Меня волновала только Эддисон.

Наконец я ее увидел. Боже, как она прекрасна. Ее нос и щеки раскраснелись от холода, а длинные, темные волосы растрепал ветер. Девушка прикусила губу и взглядом пробежалась по комнате, рассматривая людей. А когда она почувствовала мое присутствие, посмотрела прямо на меня.

От вида меня, движущегося к ней с непоколебимостью льва, преследующего лань, глаза Эддисон расширились. Девушка, паникуя, металась взглядом то влево, то вправо, пытаясь быстренько испариться, но комната была переполнена и для побега места не было.

– Мне нужно поговорить с тобой, наедине, – перекричал я торжественный рев.

– Тебе больше нечего сказать. Сегодня день выборов и концерт официально закончен, – она демонстративно посмотрела на меня. – Мы закончились.

Я яростно покачал головой.

– Нет, не закончились. Я знаю, что ты любишь меня.

– Ты такой невыносимый! – выкрикнула она, прежде чем начала проталкиваться через толпу. Посмотрев через плечо и увидев, что я прямо за ней, девушка развернулась ко мне. – Послушай, я знаю, что ты не привык к тому, что тебя бросают, но поверь мне, если я говорю, что всё кончено. Теперь оставь меня в покое!

Я положил руки ей на плечи.

– Но я не могу – сказал, наклонившись к уху Эддисон. – Поверь, я пытался уважать твои желания и отступить, но последние две недели без тебя были такими жалкими.

Осознав, что у нас появились заинтересованные слушатели, я подтолкнул Эддисон к ближайшей двери. К сожалению, это была дверь на один из балконов. Кусачий холод набросился на нас, заставив дрожать. Как только мы спрятались подальше от любопытных глаз, я притянул Эддисон в свои объятия.

– Я люблю тебя.

Она закрыла глаза от боли.

– Пожалуйста, прекрати говорить это, Баррет.

– Я буду продолжать говорить это, пока ты не поймешь, что я желаю этого всем сердцем, телом и душой. Я готов бороться за тебя днем и ночью, – я глубоко вдохнул. – Я люблю тебя, Эддисон Монро. Если быть честным с самим собой, то я влюбился в тебя ещё в первые выходные в Джефферсоне. Я любил тебя, когда ты оголилась перед прессой и когда ты выпила пол бутылки самогонки, когда превратилась в Эву Перон. (прим.: Э́ва Перо́н – первая леди Аргентины, вторая жена 29-го и 41-го президента Хуана Перона) Мне понравилось, когда ты выставила напоказ сиськи и задницу, как Шер, в «Divas».

– Из-за этого ты влюбился в меня? – Эддисон с негодованием выдохнула.

– Да, то есть нет, не только из-за этого. Есть масса других вещей, например, то, как искренне ты заботилась о моих родителях, и что ты никогда не встречаешься с незнакомцами. Мне нравится, что ты такая умная и активная. Мне нравится то, что ты хочешь сделать мир лучше, благодаря своим сочувствию и заботливому сердцу. Не знаю, есть ли в тебе хоть что-то, чего я не люблю.

Когда я упал на колени, Эддисон выдохнула.

– Баррет, что, ради всего святого, ты делаешь?

– Невероятно широкий жест, поскольку демонстрировать его чертовски холодно, а эти штаны до смешного дорогущие.

– Прости, что?

Я вздохнул.

– Послушай, я стою на коленях перед тобой и умоляю простить и забыть о моем прошлом, осознать, что я уже не тот человек, каким был до встречи с тобой. С абсолютной уверенностью могу сказать, что до конца моих дней не будет другой женщины, которую я так сильно полюблю. Ты – единственная.

Эддисол впилась в меня взглядом, ища ответы на вопросы, которые точно крутились у нее в голове. Больше всего на свете она хотела знать, правда ли все это.

– Я люблю тебя по-настоящему и навсегда, Эддисон.

– Ты серьезно?

Когда несколько слезинок скользнули по ее щекам, я отчаянно захотел стереть их – что угодно, лишь бы прикоснуться к ней.

– Да.

Лицо Эддисон просветлело, и она улыбнулась. Это было самое прекрасное зрелище на свете. Она была самым прекрасным созданием, которое я когда-либо видел, и плевать, что она не была моей.

– Я тоже никогда не переставала любить тебя, Баррет.

Когда я закончил с демонстрацией, девушка бросилась в мои объятия и наши губы обрушились друг на друга в отчаянном поцелуе. Несколько минут спустя мы отстранились, чтобы вдохнуть немного воздуха.

– Рад, что ты наконец поверила мне. Я уже думал, что придется прибегать к чему-то действительно отчаянному, вроде угрозы, что спрыгну с памятника Вашингтону или типа того.

– Ты бы выбрал что-то фаллистическое, чтобы заявить о своей бессмертной любви, верно? – ухмыльнувшись, ответила Эддисон.

– Должен сказать, что такая мысль не приходила в мою отчаявшуюся голову. Я просто хотел найти способ, чтобы сделать тебя своей, – рассмеялся я

– Ты действительно будет принадлежать мне и только мне? – подняв голову, Эддисон спросила.

– Да, до конца своих дней, – взяв руку девушки, я положил ее на свою грудь у сердца. – Оно никогда не принадлежало ни одной женщине, кроме тебя, и сейчас оно только твое.

Оглянувшись, чтобы посмотреть, не наблюдает ли кто за нами через окна, Эддисон свободной рукой обхватила мой член.

– Я знаю, что это принадлежало сотням женщин – и теперь оно только мое?

– Да, и только ради твоего огромного удовольствия.

Эддисон рассмеялась.

– Чертовски уверена, что лучше бы так и было, – убрав свою руку от моего члена, девушка прижалась ко мне, и я на рубашке почувствовал ее удовлетворенный вздох. – Я люблю тебя, Баррет.

– Я люблю тебя больше.

Когда я наклонил голову, чтобы поцеловать Эддисон, балконная дверь открылась и, повернувшись, мы увидели выжидающе смотревшего на нас Тая.

– Вам, ребята, нужно быть внутри. Они скоро начнут связываться с крупными государствами в поддержку твоего отца.

– Ладно. Уже идем.

Тай кивнул, прежде чем вернуться внутрь. Я протянул Эддисон руку.

– Готова пожать руку избранному президенту?

Лицо Эддисон просветлело.

– Он и вправду выиграет, да?

– Черт возьми, да.

– Я знаю, особенно после последних месяцев, когда он лидировал в опросах, но все ещё трудно поверить, что твой отец действительно станет президентом.

– Должен сказать, что это довольно победоносный вечер для мужчин из рода Каллаган. Папа получил страну, а я получил тебя.

– Поцелуй меня, Первый сын, – улыбнувшись мне, сказала Эддисон.

Когда я прижался своими губами к ее губам, не мог поверить, каким счастливчиком я был, раз такая женщина, как Эддисон, смогла полюбить такого мужчину, как я. Как только я обвил Эддисон руками, чтобы углубить поцелуй, Тай постучал по двери.

– Кайфоломщик, – пробормотал я возле губ Эддисон.

Она хихикнула.

– Я прослежу, чтобы сегодня ночью возместить Медведю убыток.

– Знаешь, по-моему, пора это прозвище отправить на пенсию.

Эддисон вздернула бровь от удивления.

– Правда?

Я кивнул.

– Думаю, с этого момента он будет Первым Пенисом, – Эддисон застонала, когда двинулась к двери. – Как насчет Главнокомандующий Член? – сказал я в удаляющуюся спину.

– Помечтай, – ответила она.

Смеясь, я побежал и поймал ее у двери.

– Хорошо, оставим Медведя, но он будет вставать для твоей пещерки, и только твоей.

Она покачала головой.

– Это отвратительно, и в то же время мило.

– Я такой.

Эддисон ухмыльнулась.

– Да, это чистая правда.

– И ты любишь меня?

– Да, люблю.

– И я люблю тебя.

Эпилог

Эддисон

В жизни есть мгновения, которые запоминаются на всю жизнь. Когда ты уже старый и седой, слушаешь на переднем крыльце скрипы и вздохи своего кресла-качалки, ты с улыбкой будешь вспоминать эти моменты. У меня был такой день и, честно говоря, он был настолько переполнен запоминающимися моментами, что я почувствовала себя перегруженной.

Несколько часов спустя каждая молекула во мне все ещё гудела от волнительного кайфа. Хотя я была физически измотана и эмоционально истощена, я не могла уснуть, как ни старалась. Я даже не надеялась уснуть, пока меня не вырубило. Кроме того, мне не хотелось, чтобы этот день – День Инаугурации заканчивался. Он был слишком волшебным.

Прошлой ночью я не сомкнула глаз словно ребенок, ждущий рождественского утра. Похоже, Баррета волновала та же проблема, так что, в итоге, мы до самого утра занимались любовью. Когда в шесть утра прозвучал будильник, я выползла из кровати и пошатываясь как зомби, бродила по комнате.

В наш номер направили команду стилистов и визажистов. Даже Баррета немного побаловали. Его побрили и подстригли, а потом помогли надеть костюм и галстук. Так как температура держалась в районе двадцати градусов, я пожелала надеть вместо чулок длинное нижнее белье под синее шерстяное облегающее платье и сапоги до колен, а не каблуки.

Ровно в девять утра мы прибыли в Белый дом, чтобы позавтракать и выпить прединаугурационного кофе с почти бывшим президентом Митчамом. Когда мы с Барретом следовали за его родителями по устланным коврами коридорам, я не могла поверить, что через несколько часов – это будет их дом на, как минимум, четыре года. Добавьте широкие кулуары Белого дома для спецслужб в случае непредвиденных обстоятельств, и он станет переполненным. Но даже если Джеймс и Джейн нервничали, они этого не показывали. Вместо этого они натянули свои обычные теплые улыбки.

Следующие три часа пролетели незаметно, и я уже, дрожа, сидела в инаугурационной ложе. Тремя рядами ниже сенатор Каллаган положил левую руку на Библию, а Джейн взяла его за поднятую правую руку, чтобы принять присягу. Его голос разносился по залу через громкоговорители.

– Я торжественно клянусь, что буду честно исполнять обязанности Президента Соединенных Штатов...

Глаза наполнились слезами из-за грандиозности момента. Справа от меня, Кэролайн шмыгнула носом и, подняв платок, приложила его к глазам. Взглянув на Баррета, я не без удивления заметила, что и в его голубых глазах блестели слезы. Несколько месяцев назад я никогда бы не подумала, что он способен показывать на публике свои эмоции, тем не менее вот они. Я потянулась, чтобы взять его за руку в белой перчатке. Когда ободряюще сжала ее, мужчина не отвел глаз от отца, но признательно улыбнулся. Я любила видеть в его глазах эту гордость.

Когда с присягой было покончено, мы вернулись в Белый дом, где в Обеденной зале устроили прием. Она была забита друзьями, семьей и сторонниками Джеймса. Моим родителям и Эвану тоже прислали приглашения, а также моей сестре Эми и ее мужу. Здорово было снова собраться всем вместе.

Затем был парад, когда мы шли по Национальной аллее, приветствуя ликующую толпу. К тому времени, как все закончилось, было такое чувство, словно у меня к лицу приклеена улыбка, а рука болела от напряжения. После этого мы вернулись в Белый дом для того, чтобы посетить ещё один официальный ужин, где вы обязаны вести пустые разговоры с людьми, которых никогда не встречали и вряд ли когда-нибудь увидите снова.

Я ушла с ужина с набитым желудком и направилась наверх, где ожидала моя свита, чтобы подправить мою внешность к десяти, когда состоится Инаугурационный бал президента Каллагана и Первой леди. (прим.: Инаугурационные балы президента США – это крупные общественные мероприятия, как белые, так и черные, проводимые в честь начала нового срока полномочий президента Соединенных Штатов) Вице-президент Смит, его жена и вся семья тоже должны были прийти.

Я провела руками в перчатках по сложному узору из бисера на моем голубом платье и бросила взгляд на старинные часы, стоящие на старой полке. Все в этой комнате было старым и просто кричало об исторической важности. После инаугурации мне отдали покои королевы. Так как мы с Барретом не были женаты, сотрудники Белого дома решили соблюсти некоторые приличия, расселив нас по разным комнатам. Но я не знала, кого они пытались обмануть, думая, что мистер Сексуальный Маньяк проведет хоть одну ночь, не прокравшись из семейного крыла в мою комнату.

Медленно развернувшись, ещё раз осмотрела стены, покрашенные в розовый цвет, и цветочный ковёр. В тысячный раз за день поборола желание ущипнуть себя. В смысле, я стояла в покоях королевы, которые получили свое название потому, что в них останавливались многие королевские особы. Американская элита тоже здесь останавливалась, когда Джеки Кеннеди заняла эту комнату, а семейное крыло было отремонтировано в шестьдесят первом. Это была не просто спальня – о, нет. Там была своя гостиная и ванная.

В платье от Валентино, новой паре Джимми Чу, заказанной специально для меня, невероятно дорогом бриллиантово-сапфировом ожерелье, а также инкрустированных сережках от Тиффани, взятых на прокат, я невольно чувствовала себя подобно королеве. Хотя Баррет хотел, чтобы я привыкала к роскошной жизни, к которой приучен он, это оказалось не так уж и легко. Часто чувствовала себя, как Золушка в своих лохмотьях, но я знала, что для того, чтобы привыкнуть понадобится время. Вы же не можете провести лето в однокомнатном доме в бедных районах на протяжении всего одного дня и, даже глазом не моргнув, забыть о собственном водителе или дизайнерской одежде.

Стук в дверь вытянул меня из раздумий.

– Входите, – крикнула я, забирая свою блестящую сумочку с туалетного столика.

Дверь распахнулась и вошел Баррет в черном смокинге. Когда мужчина взглядом прошелся по мне с ног до головы, его глаза вспыхнули, а мою кожу закололо от его пристального внимания. Хоть прошло чуть больше четырнадцати часов с того момента, как мы были близки, между бедер появилось болезненное желание, из-за чего я переступила с ноги на ногу.

– Ты выглядишь... – его кадык дернулся, когда Баррет тяжело сглотнул. – Вау.

Я ухмыльнулась, когда пересекала комнату, приближаясь к нему.

– Почему бы, любезный сэр, вам не озаботиться более длинным списком комплиментов, – дразнилась я.

Баррет шлепнул меня по заднице.

– Вы должны быть польщены, что ваша ошеломительная красота оставила меня без слов.

– Лишь на мгновение, – я всем телом прижалась к Баррету, руками обвивая его шею. – Я признательна. Я признательна, что такой потрясающе красивый мужчина с великолепным телом находит меня столь прекрасной.

Губы Баррета изогнулись в довольной улыбке.

– Полагаю, это значит, что тебе понравился мой белый галстук.

– Он придает тебе особый шарм, детка, – кивнув, ответила я.

– Рад это слышать от тебя, – его взгляд оторвался от моего, чтобы ещё раз осмотреть мою внешность. – Черт возьми, у тебя невероятное платье.

– Я обязательно передам твои комплименты мистеру Валентино.

– Передай отдельное спасибо за декольте, которое открывает твои сиськи.

Я в игривом предупреждении потянула Баррета за волосы на затылке.

– Не произноси слово «сиськи» перед моим платьем.

– О, прости меня, я не думал, что оно может обидеться.

– Оно очень утонченное.

– Я бы назвал его скромным, если бы оно так классно не выставляло на показ твои сиськи.

Я рассмеялась.

– Ты совершенно безнадежен.

В его глазах сверкнуло веселье.

– Я знаю. Хорошо, что любовь одной удивительной женщины спасет меня.

Его слова моментально растопили мое сердце.

– Я так сильно люблю тебя, Баррет.

Ответом на мое заявление был поцелуй. Сначала он был нежным и чувственным, но, как мерцание возрастающего пламени, становился все более страстным. Наши языки переплелись, когда я потянула Баррета за волосы.

Когда Баррет потянулся, чтобы обхватить мою грудь, я моментально застыла. Не то, чтобы я не поощряла его прикосновения или считала неуместным, когда он лапал меня в бальном наряде – просто только сейчас я вспомнила, что в дверях стоял агент спецслужб. Конечно, он стоял к нам спиной, но это определенно убило все настроение.

Баррет внезапно оборвал наш поцелуй и отстранился.

– Что случилось?

Я кивком указала ему за плечо.

– У нас есть зрители, – прошептала я.

Мужчина ухмыльнулся.

– Полагаю, это значит, что ты не из тех, кому нравится заниматься сексом на виду у других.

Кровь прилила к лицу.

– Конечно, нет! – с негодованием проговорила я, оттолкнув Баррета.

– Ладно, ладно. Вуайеристский секс вычеркиваем из списка.

– Чертовски верно. Общественные места ещё куда не шло, но никак не с публикой.

Баррет обхватил руками мое лицо.

– Я буду рад даже миссионерской позе, если только у меня будет секс с тобой.

У меня вырвалось совершенно не женственное фырканье.

– Будто бы ты удовлетворишься одной миссионерской позой.

– Мистер Каллаган? – подал голос незнакомый сотрудник.

– Да?

– Ваши родители ожидают вас в Желтой комнате.

Баррет кивнул.

– Скажите, что мы уже идем.

Как только сотрудник убежал, Баррет протянул мне руку.

– Идемте, мисс Монро. Мы собираемся приятно провести время, – в своей истинной манере, Баррет наклонился и прошептал мне на ухо, – конечно, времяпрепровождение только со мной было бы куда приятнее.

– Ты такой невежливый.

– Как и ты, когда посасываешь мои шары своим горячим, влажным ротиком, а рукой водишь по моему члену.

Я застонала, когда от его слов у меня разлилось тепло между ног.

– Желтая комната, сейчас же, – пробормотала я.

Баррет хихикнул.

– Думаешь, встреча с моими родителями усмирит твою нужду?

Я ухмыльнулась.

– Нет, я просто выйду на балкон Трумэна, чтобы меня охладила низкая температура.

Встретившись с родителями Баррета и другими его родственниками в Желтой комнате – одной из овальных гостиных в семейном жилище – мы спустились вниз, где нас окружила стена из агентов секретных служб, пока мы садились во второй пуленепробиваемый лимузин, в первый же сели Джеймс и Джейн. Торн и двое его армейских приятеля тоже поехали с нами, как и Кэролайн, все время бросающая на Тая горящие взгляды. Но кто ее осудит? Он был потрясающим со своим британским акцентом.

Когда мы вышли из лимузина у отеля, нас моментально ослепили вспышки. Даже после долгого участия в кампании, не думаю, что смогу привыкнуть к журналистам с их камерами. Но как поддельная невеста и реальная девушка Первого сына, я должна буду свыкнуться с ними, как с нежелательной частью моей жизни. Пока они случайно не снимут мою грудь или задницу, я буду справляться, хотя немного фигово, когда у тебя нет права голоса в ситуации с фотографиями, которыми пестрели передовицы газет и журналов.

В дверях банкетной залы нам моментально перекрыли дорогу. Потом играющая песня «The twelve piece band» (прим.: A Twelve Piece Band – песня группы «Project Tru») внезапно закончилась и зал взорвался громогласным исполнением «Hail to the Chief» (прим.: Hail to the Chief – официальный гимн президента США). Дверь открылась шире, Джеймс и Джейн шагнули в комнату. Мне все ещё сложно было осмыслить тот факт, что каждый раз, откуда бы не звучала песня, она была для Джеймса. Когда мы с Барретом вошли, то очень старались нарезать круги с улыбками и короткими беседами. Первые два бала я посчитала довольно скучными и пафосными; там были в основном политики и богатеи – людей, которые в поддержку Джеймса тратили до смешного огромной суммы. Хоть сердце у меня работало с перебоями, мы с Барретом вальсировали и дарили камерам наши лучистые улыбки.

К счастью, на нашей следующей остановке вечер изменился в лучшую сторону. Проводился бал Black Tie and Boots Ball в техасском стиле. Изюминкой бала были ковбойские сапоги и шляпы, из-за чего я чувствовала себя, как дома. Большим сюрпризом, который выбил меня из колеи, стали моя старая подруга, Эбби Рейнард, и группа ее братьев, «Jacob’s Ladder» (прим.: Jacob’s Ladder – на самом деле, такой группы нет. Это название фильма, переводится как Лестница Иакова), которые запели «Hail to the Chief», когда вошел Джеймс. Выпучив глаза, я посмотрела на Баррета.

– Ты знал об этом?

Он выдал свою фирменную ухмылку.

– Я мог бы предложить нечто подобное организаторам.

Завизжав от восторга, я обняла мужчину за шею.

– Обожаю эту идею.

– Я так и подумал.

Быстро чмокнув его в губы, я отстранилась, чтобы мы могли войти в зал. Песня подошла к концу и Эбби улыбнулась, когда взяла микрофон.

– Президент Каллаган, Миссис Каллаган, вице-президент Смит, миссис Смит, я просто хотела сказать, какое это огромное удовольствие для нас с братьями быть здесь и выступать перед вами. Это действительно честь и карьерное достижение быть частью такого особенного вечера.

Эбби замолчала, когда в комнате загремели аплодисменты. Она встретилась взглядом со мной и снова улыбнулась.

– Если вы не знаете, я – давняя подруга невесты Первого сына, Эддисон. Наши семьи были частью одной миссионерской программы заграницей и, проведя вместе несколько летних месяцев, мы стали друзьями по переписке, когда ещё не было интернета. К счастью, с развитием технологий мы могли поддерживать связь в разных странах и континентах. Я наслаждалась каждой минутой ее участия в предвыборной кампании в поддержку нашего нового президента, и мне бы хотелось сыграть ее любимую песню в этот вечер первой, – Эбби подмигнула. – Эддисон, это для тебя!

«Where I Roam» была песней, которую исполняла группа «Jacob’s Ladder» ещё до того, как Эбби заняла место своего старшего брата, Мики. Ускоренный ритм и звенящий микс скрипки и банджо потянули людей на танцпол.

Как только песня закончилась, я срезала путь к сцене так, чтобы как можно быстрее поздороваться с Эбби. Пока Илай и Гейб наигрывали вступительные аккорды их последнего хита, Эбби сбежала по ступеням и обняла меня.

– Не могу поверить, что ты здесь! – визжала я, перекрывая музыку.

Эбби рассмеялась и крепче обняла меня. Когда она отстранилась, то подарила мне ослепительную улыбку.

– Могу сказать тебе то же самое, учитывая тот факт, что ты помолвлена с Первым сыном. Это так чудесно, Эдс, – тараторила Эбби.

– Ну, он скорее Второй Первый сын, поскольку Торн – самый старший, – пошутила я.

– Какая разница. Это все равно чудесно.

– Высокая оценка от женщины, которая получила Грэмми и награду CMA (прим.: CMA – Country Music Association Awards, ежегодная американская музыкальная награда Ассоциации кантри-музыки), не говоря уже о том, что вышла замуж за суперски горячего рокера.

В глазах Эбби отразились гордость и счастье.

– Мы обе прошли о-очень долгий путь от нашего миссионерского детства, верно?

Я кивнула.

– Это точно.

– Но я бы ни на что не променяла эти дни. Они многому меня научили.

– Да, это так.

Когда Эбби бросила взгляд через плечо, Илай поднял подбородок в ее сторону.

– Я должна идти. Джейк в отеле с близняшками и мне бы хотелось, чтобы ты познакомилась с ними до нашего отъезда в пятницу.

– С радостью. Давай завтра пообедаем.

– Хорошо, – она помахала рукой на прощание, прежде чем взбежать по ступенькам на сцену, к микрофону.

Когда меня похлопали по плечу, я развернулась и увидела Баррета.

– Готова сплясать ковбойское буги?

Я рассмеялась.

– С удовольствием, только никогда больше не используй эту фразу.

Баррет ухмыльнулся, когда мы вышли на танцпол. Мы протанцевали следующие две песни, прежде чем музыка сменилась медленной, мягкой балладой, и я закрыла глаза, когда Баррет притянул меня вплотную к себе под сверкающими огнями бальной залы. Я снова поборола желание ущипнуть себя. Такое ощущение, словно я была в сказке, где в роли Золушки танцевала с привлекательным Прекрасным Принцем на балу. Мне не хотелось, чтобы этот момент или это чувство когда-нибудь закончилось.

Естественно, песня вскоре закончилась и дыхание Баррета согрело мое ухо.

– Мне нужно побыть наедине с тобой, Эддисон.

С губ сорвался нервный смех.

– Здесь слишком много людей, слишком большой риск, – возразила я.

– Просто доверься мне.

Отбросив здравый смысл, я позволила Баррету увести меня с танцпола, и мы пошли на один из балконов. Я улыбнулась, когда вспомнился день выборов. Баррет, защищая от холода, притянул меня к своему телу.

– Эддисон?

– Мхм, – осторожно пробормотала я, ожидая, что он скажет задрать платье и перегнуться через перила.

– Тебе все ещё нравится свадьба в розарии?

– Погоди, что?

– Ты хочешь выйти замуж в розарии?

Я отстранилась, чтобы уставиться на него с открытым ртом.

– Что?

– Ну, из того, что я прочитал в Белом доме: в истории – одной из огромного количества книг, которые моя мама заставила меня прочесть – в июне самый пик цветения роз, так что это, должно быть лучшее время для свадьбы, – он поднял брови. – Как думаешь, сможешь организовать ее за полгода?

Я отчаянно пыталась переварить то, о чем говорил Баррет.

– Думаю, да... – я склонила голову. – А почему ты спрашиваешь?

– Потому что думаю, что нам нужно пожениться.

О. Мой. Бог. Когда на меня обрушился клубок спутанных эмоций, я поняла, что изо всех сил старалась не свалиться кучкой на пол. К счастью, Баррет обнимал меня, так что это длилось недолго.

Любимый встал передо мной на одно колено.

– Сейчас тот момент, когда невесте обычно дарят кольцо, но у тебя оно уже есть.

Я посмотрела на свою руку. После нашего разрыва я не сняла кольцо, потому что это вызвало бы подозрения. Потом, когда мы снова сошлись в день выборов, оно все ещё было на мне.

– Я подумал купить тебе другое кольцо, потому что это могло ассоциироваться с фейковой помолвкой, но потом понял, что не хочу, чтобы у тебя было какое-то другое кольцо. Это кольцо символизирует день, когда мы впервые стали парой, даже если это было не по-настоящему. С того дня моя любовь и восхищение только продолжали расти. Тот, кто никогда не считал себя способным на любовь к одной женщине, нашел мир и спокойствие в моногамии. Я исследовал потерянную часть себя, и ты оказалась единственной женщиной, которая смогла сделать меня цельным. Я не могу представить, что проведу остаток жизни с другой женщиной.

Мое сердце пустилось в такой сумасшедший галоп, что я испугалась, не вырвется ли оно из груди. Спектр эмоций, прошивающих меня, был и вправду подавляющим. Мгновение, о котором я мечтала, стало реальностью – Баррет опустился на одно колено и делал мне предложение.

– Эддисон, ты выйдешь за меня замуж?

Я не знаю почему, но в тот момент, я могла прошептать только одно.

– По-настоящему?

Баррет искренне, с любовью улыбнулся мне, затем кивнул головой.

– По-настоящему.

– Да, да, ДА! – выкрикнула я.

Баррет едва успел подняться, когда я бросилась в его объятия. Закружив меня, он прижался ко мне губами, а я вложила в этот поцелуй все свои чувства. Если бы я сейчас умерла, то умерла бы невероятно счастливой женщиной.

Хоть я и продрогла до костей, все равно хотела, чтобы мы провели остаток ночи в объятиях друг друга. Но время уходить, чтобы появиться на следующем балу наступило слишком рано. В течение следующих пяти часов мы отстрелялись на последних официальных балах, а потом заскочили на две приватные вечеринки. Словно день итак уже не был волшебным, из-за предложения Баррета появилось такое чувство, будто я летала в облаках.

К тому времени, как мы вернулись в Белый дом, на часах было уже больше четырех утра. Поднявшись на лифте в административное крыло, мы, рука об руку, прошли по Центральному коридору к нашим спальням. Когда добрались до Восточного зала заседаний, Баррет притянул меня к себе. Поскольку недалеко от нас расположился пост спецслужб, Баррет наклонил голову, чтобы прошептать мне на ухо,

– Хочешь чем-нибудь заняться в спальне Честного Эйба? (прим.: Честный Эйб – одно из самых известных прозвищ Авраама Линкольна)

Рассмеявшись, я откинула голову назад.

– Ты же это не серьезно.

– О, я очень серьезен, – Баррет покрутил своими бедрами, и я почувствовала, что его член подтверждает всю серьезность. – У меня есть постановление об освобождении вас от трусиков.

– Ты не можешь так унижать Манифест об освобождении рабов, – с негодованием прошипела я.

Баррет хихикнул.

– Я знал, что смогу задеть тебя, а я так завожусь, видя тебя раздраженной, – он подмигнул мне. – Кроме того, я уверен, что Эйб простит меня – братский кодекс и все такое.

Оттолкнув его, я наставила на Баррета палец.

– А я уверена, что высокие моральные стандарты Эйба не потерпят того, что мы разделим кровать, будучи неженатыми, несносный мальчишка.

– Знаешь ли ты, сколько неженатых людей занимались подобным под этой крышей?

– Уверена, слишком много, чтобы сосчитать.

Баррет уткнулся носом в мою шею, его дыхание опалило кожу.

– Теперь мы помолвлены, это же должно что-то значить.

– Я знаю, но... – зарычав, Баррет наклонился, схватил меня под колени и перебросил через плечо. – Поставь меня на ноги, ты, пещерный человек!

– Само собой, я поставлю тебя – только на мою кровать, где ты и должна быть.

Затем он хорошенько шлепнул меня по заднице и этот звук разнесся по пустому коридору.

Я протестующе вскрикнула, когда Баррет понес меня в направлении спальни Линкольна. Когда осторожно бросила взгляд через плечо, то увидела агента спецслужб и его сжатые губы – выглядело так, словно он очень сильно старался не рассмеяться.

Баррет открыл дверь и захлопнул ее ногой. Гнев был мгновенно забыт, когда меня накрыла важность того места, где я находилась – это была спальня одного из наших величайших президентов. Конечно, в реальности Линкольн никогда здесь не спал, но это был его кабинет. Это была его мебель.

Баррет, верный своим словам, положил меня только на кровать. Бесцеремонно повалившись на кровать, я вытянула шею, стараясь уловить каждую деталь комнаты – величественные золотые шторы, золотисто-коричневые обои, тяжелая мебель из красного дерева.

– По выражению твоего лица я начинаю думать, что у тебя стояк на Эйба, – сказал Баррет, когда быстренько сбросил свой пиджак.

Приподнявшись на локтях, я хихикнула.

– Я нечаянно. Ты же знаешь, как я помешана на истории.

Баррет с ухмылкой расстегнул белую бабочку.

– Это одна из многих причудливых вещей, которые я люблю в тебе.

– Причудливых или дурацких? – спросила я, поддразнивая его.

– Милых, – прозвучал дипломатичный ответ.

Я подогнула колени и приблизилась к краю кровати. Потянулась руками к пуговицам на рубашке Баррета и спросила.

– Что ещё ты во мне любишь?

– То, как ты высовываешь язык, когда всеми усилиями пытаешься на чем-то сконцентрироваться.

– Из всех вещей, которые ты мог любить во мне, ты выбрал именно эту? – нахмурившись, ответила я.

– А что не так?

– Агх, звучит так, словно я – собака.

– Нет, это не так. Ты кажешься милой, – освободившись от рубашки, возразил Баррет.

– Ладно. Я милая, когда высовываю язык, словно собака. Что ещё?

– То, что ты напеваешь всякие мотивчики, когда нервничаешь. Ещё, когда ты видишь какое-либо животное, твои глаза начинают сиять.

– Ага, я сентиментальный ботан.

От серьезного выражения на лице Баррета мое сердце ускорило ритм.

– То, что ты хочешь сделать этот мир лучше, даже если силы не равны. И то, что ты полностью посвящаешь себя другим, лишь бы помочь.

– Это очень мило. Спасибо.

– Я могу быть милым.

– Знаю. Это одно из твоих качеств, которые привлекли меня.

Выражение его глаз стало проказливым, когда Баррет расстегнул свои штаны. Стоя передо мной в своих облегающих черных плавках, он добавил.

– А ещё я люблю смотреть, как закатываются твои глаза, когда ты делаешь первый глоток утреннего кофе.

Я царапнула ногтем его голую грудь.

– Невежливо смеяться над наркоманом, а мы оба знаем, как сильно я зависима от кофе.

Баррет рассмеялся.

– Я не смеюсь над тобой, просто констатирую факты, – парень наклонился ко мне и поискал застежку платья. Расстегнув его, он склонил голову, и его дыхание согрело мое ухо. – И я люблю то, как закатываются твои глаза, когда мой язык или член глубоко погружаются в твою киску.

Внутри загорелась нужда, заставив меня вздрогнуть. Баррет прикоснулся к лямкам моего платья и спустил их по рукам. Затем я приподняла бедра, чтобы он стянул с меня наряд. А когда он не смог быстро снять его, то начал дергать ткань.

– Эй, поосторожнее, пожалуйста, с Валентино, – упрекнула я.

– К черту. Я куплю тебе другое.

Как только платье было сорвано, его бесцеремонно бросили на пол, и я осталась в одних черных кружевных чулках и телесной бюстье, которое обтягивало меня и поднимало вверх грудь.

Голодный взгляд Баррета заставил меня в предвкушении облизнуть губы.

– А ещё я люблю вид твоих сисек, когда их так обхватывает белье. Хочу скользнуть своим членом между ними.

– И почему я не удивлена, что ты нашел способ привязать все притягательное во мне к сексу? – поддразнила я.

– Потому что тебе нравится во мне то, что я сексуальный маньяк, – подняв голову, предложил Баррет.

– Все правда, это одна из многих-многих вещей, – я обхватила руками его лицо. – А теперь, может, заткнешься и займешься любовью со своей настоящей невестой в спальне Линкольна?

– Я заткнусь, если только смогу трахнуть мою невесту в спальне Линкольна.

– Думаю, что с компромиссом все в порядке.

– Что ты под этим подразумеваешь? – спросил Баррет, нависая надо мной.

– Ты сможешь трахнуть меня, если пообещаешь ещё и любить меня.

– Это был долгий день, ты уверена, что хочешь этого?

Я ухмыльнулась, когда посмотрела на выпуклость в его трусах.

– Пока Медведь хочет этого, я за.

– Поверь мне, он всегда хочет этого, – Баррет соскочил с кровати и открыл прикроватную тумбочку. Чтобы показать приверженность компромиссу, он бросил на кровать пачку презервативов.

Я фыркнула.

– Ты только сегодня сюда переехал и уже обеспечил себя презервативами в прикроватной тумбочке?

– Я подумал, что в кармане пиджака они выглядели бы слишком вульгарно.

– Правильно подумал.

– Нужно купить тебе таблетки, – разорвав упаковку, сказал Баррет.

– Можно, но до свадьбы осталось всего полгода и, как по мне, так сейчас уже нет смысла начинать.

Баррет остановился, прежде чем раскатать презерватив по своей немаленькой длине.

– Почему нет?

– Потому что я могу сразу захотеть ребенка, – шутливо ответила я.

Я терзала себя, представляя себе его ужас и возмущение, но он не собирался оправдывать мои ожидания.

– Почему бы нам не начать сейчас, и мы реально дадим повод для сплетен что свадьба по залёту? – предложил Баррет.

Мои глаза расширились.

– Ты шутишь.

Он покачал головой.

– Я готов стать отцом.

– Ты готов к грязным памперсам, сопливым носам и проказам? – спросила я, повторив слова, которые Баррет сказал, когда мы впервые разговаривали о детях.

– Да.

– Учитывая то, что ты даже не хотел жениться, что могло изменить твое мнение о детях?

– Ты, – его лицо стало серьезным. – Ты изменила все, Эддисон.

Сердцебиение ускорилось и мне с трудом получалось дышать.

– Правда? В смысле, о детях?

– Да, правда, – ухмыльнувшись, Баррет выбросил презерватив через плечо, продемонстрировав мне, что согласен завести ребенка.

У меня в голове, словно произошел сбой из-за эмоций, и когда Баррет наклонился, чтобы поцеловать меня, я запищала.

– Стой!

Баррет вздёрнул бровь. И, прежде чем он спросил, в чем проблема, я нырнула мимо него, чтобы взять один из презервативов. На его озадаченный взгляд, я улыбнулась.

– Назови меня сумасшедшей, но так как наши отношения начались очень необычно, я бы хотела хоть что-то сделать нормально, и не идти по проходу в розарии Белого дома с большим пузом.

– Некоторые люди сначала рожают детей.

– Я знаю, просто мы всё делали нетрадиционно, поэтому я хочу немного традиций в своей жизни.

– Тогда я приодену Медведя, – прежде чем забрать у меня презерватив, сказал Баррет.

Надев его, любимый положил меня на матрац и накрыл своим телом. Когда его рука скрылась между моими бедрами, я вздохнула от удовольствия.

Баррет колдовал надо мной на кровати Линкольна, а я все ещё не могла поверить, что это была моя жизнь, мое будущее. Каким-то образом меня выбрали, чтобы разыграть фальшивую помолвку для политических целей, и, как результат, я нашла своего единственного кандидата.