Разбудил меня свет ранним утречком —
Подремать бы еще минуточку!
Зайчики в лесу и спаленке,
Снег растаял на завалинке.
По дороге пляшут лужицы,
Ветерок по саду кружится,
Небо голубое светится —
Поскорее бы нам встретиться.
В осенний вечер так ленивы думы,
Тревога утомленная молчит,
И папироса медленно горит,
И затихают шорохи и шумы.
В осенний вечер я люблю мечтать —
Плести узор причудливый, туманный,
Вдыхать ромашки запах пряный,
При свете на диване засыпать.
В покое этом, бледном и земном,
Прилив сокрытых сил и вдохновенья;
Я вижу снова светлые виденья
В затертом зеркале моем.
Скажи, что не порвана нить
И звезды в снегу,
Что снова сумею забыть,
Поверить смогу.
Завяли цвета на окне
От знойного дня.
Быть может, сегодня во сне
Ты вспомнишь меня.
Забытые столетние могилы,
Поросшие высокою травой.
Когда-то и кому-то были милы
Черты, давно затертые землей.
И только тень, упрямая, густая,
Лежит на плитах траурным ковром.
Ничья нога здесь больше не ступает,
Погибла даже жалость о былом.
Здесь мертвый дом и смерть везде, во всем.
Не воскресить и не вернуть волненья,
Где страшная печать уничтоженья.
Бродяга это место обойдет,
Издалека почуяв тяжкий гнет.
Закат лучи свои бросает мимо,
И с небом здесь любовь непримирима.
Давно нет имени, и нет лица,
И в камень обратили их сердца.
А если пробил час для новой муки
И в холоде соединились руки
Не любящих друг друга и врагов,
Без жалоб, без укора и без слов?
Высоко где-то звезды просияли
Над миром призрачным земной печали,
Все ближе образ скорбного Лица —
«Или, или»… и слезы без конца.
Почему на свете столько зла,
И во всех сердцах печаль такая?
Маленькая черепаха умерла —
Жизнь и смерть покорно принимая.
Ласковый, причудливый зверек —
Еле-еле слышное дыханье —
Подстерег неумолимый рок
И такое Божие созданье.
Что ж, прощай — не ты одна,
От всего придется отказаться.
На земле любовь обречена,
Наш удел — любить и расставаться.
По волнам слушаю родную речь,
И сердце русское обиды полно.
Мне эту грусть до смерти не пресечь,
Пусть снова будет все безмолвно.
И сон, и мрак, беспамятство навек
О лучшем, дорогом, любимом,
Чем жив еще, чем дышит человек
И что уходит, улетая дымом.
Пишу в печали, в темноте
Души своей непримиренной,
И голос тихий, монотонный
Умрет, потонет в пустоте.
А я, друзья, для вас пишу
И к вам протягиваю нити
Волнений и своих наитий —
Пока жива, пока дышу.
Быть может, кто-то отзовется
Издалека в моей стране,
И теплый луч меня коснется,
Тебя увижу я в окне —
Твои леса, твои равнины,
И маки русские, как кровь.
Как небо мой платочек синий,
Как жизнь — любовь.
Была когда-то я цветком
И теплым воздухом дышала.
Его сорвали, и потом
Я в темной спальне умирала.
Откройте шторы, душно мне,
Верните мне луга родные!
Здесь розы — только на стене,
Березы — палочки слепые.
Чужая осень. Дождь шумит.
Я тоже палочка слепая.
Свеча и плачет, и горит,
Лучом любовь напоминая.
Мне все равно, что дождь, что непогода,
Что озеро швейцарское шумит.
Я выйду поглядеть на качку парохода.
В тумане птица белая кричит.
Я жду любви, она идет навстречу,
Спустилась с гор, ступает по воде, —
Над нею вечер зажигает свечи,
И золото рассыпано везде.
Сегодня снова умер кто-то —
Как будто бы совсем чужой,
Но в сердце задрожала нота
И ноет и грустит со мной.
Ушел из дома, жизнь покинул,
И это солнце, и цветы,
Закончил красками картину,
Запечатлел свои черты
Для друга, для жены, для брата,
Быть может, тоже для меня.
Гляжу на отблески заката
Ему невидимого дня.
Песок оранжевого цвета,
Расстелен ковриком лужок…
Я слышу, как уходит лето,
Как с дерева упал листок.
Черные птицы летают,
Звезды крылом задевают.
Падает тень на лица,
Чья-то душа томится.
Воздух мучительно душен,
Всюду огонь потушен,
Только стучат по дороге
Узкие, длинные дроги.
Душу, забытую в мире,
Мрак обнимает все шире,
Господи, где Твое небо,
Чудо вина и хлеба,
Радость Твоей благодати,
Сила Твоих объятий?
Сердцем глухим и нищим
Волю святую ищем.
Не тревожься памятью напрасной,
Слушай чуткий голос тишины —
И во сне бывает жизнь прекрасной,
Наяву бывают тоже сны.
Солнце мальчик видит с восхищеньем,
Знает голод, помнит — только мать,
А душа уже полна томленья,
Смутно начинает вспоминать:
Сколько раз на землю возвращалась
Бедной странницей, не помня зла,
В детской комнате опять с начала
Ждет благословенья и тепла.
Все принять и не найти разгадки,
Снится сон — его не превозмочь.
Ветерок. Несется запах сладкий.
Чуден Днепр. Божественная ночь.
Девочка под утро умерла,
Умерла головка золотая.
Кукла неподвижно у стола
Стеклышками смотрит, не мигая.
Голубой комодик под окном,
Кактус-ежик распустил колючки.
Дверь закрыта. Никого кругом
Тишина… и восковые ручки.
Ползет букашка, прячется в листок, —
От мира страшного, яркого, большого!
Ей нужен только маленький мирок,
Одна полоска света голубого.
И нежностью душа твоя полна
К такому беззащитному созданью.
А в необъятном, так же как она,
Боишься потерять свое сознанье.
Милая, как жили мы убого
В доме деревянном на ветру!
Печка черная монашкой строгой
Остывала, догорев, к утру.
К жизни возвращали мы монашку,
Углем напитав ее с трудом,
Душу открывали нараспашку,
Грелись и слезами и огнем.
Милая, за что такая участь,
Ссылка — как предательский капкан?
И годами жили, жили, мучаясь.
А долину покрывал туман…
Это все напомнил старый чайник —
Вынула его из сундука:
Прошлого свидетель он случайный,
Трогала его твоя рука
Маленькая, бедная, сухая
От монашки черной, от воды.
— Память, память, горькая, святая.
Не стереть глубокие следы.
На вокзале в черном ты сидела
И покорно ожидала встречи.
Серо-тусклый опускался вечер,
Только звездочка одна горела.
Поезд мчится, тень кидая косо,
В небе ласточек несется стая,
Паровоз, протяжный вопль бросая,
Распускает дымчатые косы.
Это — призрак. Я гонюсь за тенью.
Всюду тени тенью окружают.
Чья-то здесь накидка кружевная,
Где-то обманувшее волненье.
Зажги огонь. Ты здесь?
Пошевелись, вздохни
И кофточку повесь.
Уйдут, уходят дни,
А ночь пришла опять:
— «Ты здесь, ты для меня» —
Мне некому сказать —
Ни вздоха, ни огня.
Загорается небо огнем,
Разбивается меч о камни.
Божий гром прогремит за ставней
И утешит тебя дождем.
После слез и утихшей бури,
Сквозь лохмотья пугливых туч,
Золотой потянулся луч
К обнаженным плечам лазури.
Звезды горят лучистые,
Благость и тишина.
Розы цветут душистые
У моего окна.
Может быть, только чудятся
Звезды и небосвод;
Темная, темная улица
И не найти ворот.
Никогда не была в этом городе,
В этом городе белых ночей,
Где Нева замерзает, и в холоде
Так прозрачен поток лучей.
Люди спят, и дома, и улицы,
Светят призраки, ночь светла.
Снится ль мне, или только чудится,
Что душа в этот свет ушла?
Гремит, коня вздымая,
Гремит небесный свод,
А ветер, налетая,
Холодным ливнем бьет.
«Здесь дерзкий заместитель
Ведет лукавый счет:
Я города строитель,
Творец — царь еще…»
Не все ль равно, какие слезы, —
У каждого своя печаль.
Вот снова отцветают розы,
И жизни розовой мне жаль.
Пусть коротка, — она прекрасна
Благоуханьем, чистотой.
На гибель смотрим безучастно, —
Подумаешь, цветок простой!
А я с любовью подбираю
Опавший бледный лепесток.
Как будто украшеньем рая
Был этот розовый цветок.