Капризная с-сука!..

5. Технические проблемы

Техник по системам охлаждения и криооборудованию Джон Картрайт матерился уже вслух.

С охлаждающими установками чёртова реактора, да и, если уж на то пошло, холодильниками камбуза всегда были проблемы. А теперь получается, всё это жутко ненадёжное, и на пределе живучести работающее барахло, придётся уговаривать, чтоб оно проработало ещё хотя бы как минимум столько же лет, сколько уже продержалось!

Это вообще – нереально! Что бы там не думал капитан.

Поэтому вытерев руки о стоящую колом от долгого использования масляную тряпку, в которую превратился за двадцать лет фартук с карманами для инструментов, Джон направился прямиком к каюте Пауэлла.

На его аккуратный стук изнутри послышалось:

– Войдите!

– Здравия желаю, капитан, сэр!

– Здравия желаю, техник. Проходите, садитесь.

Сам Пауэлл, вставший из-за стола, тоже опустился на стул во главе этого самого стола для планёрок. Картрайт, пройдя к первому креслу справа от капитана, опустился на него:

– Капитан, сэр. У моего подразделения проблемы.

– Я внимательно слушаю вас, техник.

– Мы со старшим техником Дассаевым и капралом Гринвичем долго совещались. И пришли к неутешительному выводу. Охлаждение реактора не продержится дольше пяти лет. Сгнили, из-за аварии, в которой тогда погибли наши люди, и от действия охлаждающего раствора, трубы второго контура. Их стенки сейчас по данным ультразвукового сканнера, не толще пяти миллиметров. А были – двадцать!

А у нас на складе этих труб больше нет!

И ещё. Холодильные камеры камбуза примерно в таком же паршивом состоянии. А к ним запасных контуров или змеевиков даже нет на складе. Не предусмотрено. Потому что умники из проектного отдела рассчитали, что тридцать-то лет они прослужат. А затем их просто заменят. В доках, при капремонте корабля.

– Тэк-с… – Пауэлл побарабанил, как он это всегда делал в случаях затруднений, пальцами по столешнице, – Ваши предложения? Ведь я правильно понял – вы что-то придумали? Иначе не пришли бы?

– Э-э… Совершенно верно, сэр. Придумали. Вернее, это Дассаев придумал. Он предложил снять трубы с контуров охлаждения Лунной Станции, и перетащить к нам. Выкинуть наши, а поставить станционные. Поскольку реактор Лунной Станции мы уж точно запустить не сможем, там эти трубы теперь не понадобятся! А нам они позволят прожить более-менее спокойно ещё как минимум тридцать лет! Их состояние, по оценке техника Дассаева, удовлетворительное!

– Хорошее предложение. Действительно, лучше заменить изношенные и корродировавшие трубы на те, что ещё в рабочем состоянии. Но… Подойдут ли они для нашего реактора? Ведь на Станции – миниреактор?

– Подойдут, сэр. Реакторы практически однотипны, только размер и горючее рабочей зоны другое. Эти реакторы строили фактически одновременно, и большая часть конструктивных решений, и технических характеристик, и даже основные габариты для условий Космоса у этих моделей – типовые. То есть – стандартизированные. Так делали, именно, как раз для того, чтоб при случае – заменять детали, узлы, или даже целые блоки. Только вот…

– Да, Картрайт?

– Только вот на время такого ремонта нам придётся останавливать наш реактор минимум на трое суток, и спускать из системы всю циркулирующую там сейчас кипящую жидкость! А без реактора нам придётся сидеть только на аварийном освещении. Ну а с ремонтом холодильников камбуза… Проблем не будет. Заменим на то, что добудем на Лунной Станции. Постепенно. По очереди.

– Понятно. – капитан кивнул, нахмуренные брови сказали Джону, что проблемку он подбросил начальству ту ещё, – И сколько времени уйдёт на демонтаж и транспортировку запасных труб со Станции? И демонтаж наших, и установку добытых?

– Ну, поскольку их реактор холодный, и сохранять жидкость не нужно, думаю, если у нас будет человек пять помощников, управимся за пару суток. Ну, плюс ещё несколько часов на погрузку и перелёты. И, как я уже доложил – три дня на установку на наш.

– Удовлетворительно. Что ж. Приступайте к подготовке. Грузите на борт второго челнока все необходимые инструменты и оборудование. Я скажу первому помощнику, чтоб выделил вашей группе ещё пятерых человек для оказания непосредственной, так сказать, и чисто физической, помощи. Там, на Станции. И здесь.

Скажу и о том, что вашей работе придаётся первостепенное значение. Потому что без электричества, которое даёт наш реактор, «Пронзающий» – просто кусок металла, летящий по орбите. Но!

Как я уже говорил, сделать всё это нужно будет до того, как наши доктора разморозят и переправят к нам на борт эту женщину. То есть – как только будет закончен профилактика и расконсервация второго челнока – сразу и вылетайте. Думаю, за ближайшие двенадцать часов вы успеете погрузить в его трюм всё, что понадобится для демонтажа.

Да, техник! Заодно посмотрите на их складе – если найдёте что-то, что будет нужно вашему, или другому техническому подразделению – тоже грузите! Да вообще – всё грузите и демонтируйте, что покажется вам полезным и необходимым! Ну а кроме того, вы – не первый, кто приходит ко мне с подобными проблемами. Так что представители других подразделений тоже будут помогать вам… Очищать склад Станции. Подчистую.

И это разумное и правильное решение.

Потому что на Лунную Станцию мы вряд ли вернёмся.

Но кроме деталей и механизмов забрать оттуда нам ничего не удастся.

Потому что профессор Харак уничтожил не только матричные платы всех компьютеров, но и запасные платы, и флэш-носители. Даже на складе.

Так что будем беречь как зеницу ока наш центральный Компьютер.

Для него запчастей нет!

Доктор Эдди Маркс хмурился.

От этого чёртовы очки сползали на кончик носа ещё чаще, чем обычно, но он поправлял их уже автоматически – не задумываясь. Поскольку было не до них!

Вот уж задачку поставил перед ним капитан!

Обеспечить «размороженную» полноценной, и обогащённой витаминами

едой!

А где прикажете её взять – эту самую «витаминизированную» еду?! Впрочем…

Он подошёл к коммуникатору, и позвонил прямо капитану. В его каюту.

– Капитан слушает.

– Это доктор Маркс, сэр. Вы приказали обеспечить размораживаемую витаминами… Мне вот кое-что пришло в голову.

– Да, доктор?

– Из наших запасов не осталось ничего: мы надеялись на ресурсы Земли. Но!

У нас в холодильниках имеются запасы зерна. На случай, если б мы нашли подходящую планету, и попробовали вырастить земные растения в новой почве. А поскольку такой планеты мы не нашли, эти запасы нетронуты. Вы не будете возражать, если я попробую прорастить семена имеющейся там пшеницы, да и скормить нашей… э-э… подопечной эти ростки? Согласно заверениям учёных, как раз в таких молодых ростках очень много витаминов! Можно будет сделать из них нечто вроде… Салата.

– Хм-м… Не возражаю. Сколько там зерна?

– Около килограмма, сэр.

– Хорошо. Попробуйте для начала прорастить грамм двести. Прорастите и ещё каких-нибудь зёрен. Скажем, овса. Столько же.

– Есть, сэр. Тогда… У меня всё.

– Хорошо. Отбой. – капитан повесил трубку. Доктор Маркс тоже.

Так, нашёл он себе работёнку. Теперь нужно найти широкую плоскую кювету, и насыпать на дно немного перегноя. И высадить чёртовы семена. А они двадцать лет лежали в холодильниках. Прорастут ли?.. И как их поливать? И сколько держать под лампами? И сколько ждать, пока пустят ростки? И до какой высоты дать им дорасти, прежде чем срезать?

Вот заботу он себе нашёл!

Но чего не сделаешь ради… Женщины!

Техник Ходжес во второй прилёт на Луну чувствовал себя почти как дома.

Двери внешнего шлюза открылись легко, а на нижнем уровне Станции калориферы нагрели запущенный в рубку из баллонов воздух почти до ноля градусов. Единственная проблема – пришлось повозиться и с внутренними, межуровневыми, шлюзами, и «техобслужить» и их – чтоб драгоценный воздух не выходил из помещения с саркофагом.

Пока оба доктора, Кимуро и Людвиг, совещались, тыкая пальцами в цифры на передней панели саркофага, и в тело своей подопечной, Ходжес решил переговорить с группой, направленной на демонтаж труб местного реактора:

– Алло, здесь техник Ходжес. Вызываю старшего техника Дассаева. Как у вас там дела? – в наушнике щёлкнуло, и зазвучал слегка задыхающийся, вероятно, от усилий, голос Рашида Дассаева:

– Нормально дела, спасибо. Как движется разморозка?

– Спасибо, тоже неплохо. Наши доктора уже потыкали в даму пальцами, и даже сошлись на том, что её возраст, вероятно, позволит ей родить не менее десяти раз.

– Отлично! Будем надеяться, что капитан всё же решит разыгрывать очерёдность оплодотворения по жребию. Тогда и у меня есть шансы. – на это замечание Ходжес успел только пару раз хихикнуть, поскольку прыщавая физиономия старшего по обслуживанию реактора специалиста уже стала притчей во языцех, но вдруг в их разговор вклинился доктор Кимуро:

– Уважаемый техник Ходжес. Вы позволите оторвать вас от содержательнейшего разговора с вашим коллегой? И пригласить к пульту управления этого автоклава. Потому что настало время начать, собственно, разморозку!

Вздохнув, Ходжес подошёл к панели. Опустился на колени. Сказал:

– Разумеется, позволю. Приношу извинения за то, что отвлекал вас досужими разговорами. Мне просто хотелось узнать, как там обстоит дело с демонтажем труб реактора.

– Нормально оно обстоит, Ходжес. – Дассаев тоже посмеивался, – но всё это фигня по сравнению с вашей с уважаемыми докторами работёнкой! Готов поспорить на дохлого таракана против канистры спирта, что и все ребята, кто сейчас с нами, и те, кто потрошит местный склад, даже дыхание затаили, только б не упустить ни одной детали из предстоящего вам… Действия!

Потому что если что-то пойдёт не так, накроются медным тазом все наши страдания, старания и заботы! И поглотит великий Космос навсегда цивилизацию жалких людишек с планеты Земля!.. А тогда смысл наше…

Старшего техника прервал весьма сердитый голос первого помощника, стоявшего возле саркофага, но ни во что пока не вмешивающегося, и осуществлявшего «общее руководство операцией»:

– Уважаемые коллеги. Считаю плоский юмор и беспредметные разговоры неуместными в данной ситуации. Поэтому приказываю. Прекратить разговоры, не относящиеся непосредственно к делам, которыми занят каждый специалист. И заняться, вот именно – делами.

– Есть, сэр!

– Есть, сэр!

Разморозить девушку, как её называл доктор Кимуро, удалось пусть не за два-три, но за четыре дня. Всё это время оба доктора и техник неотступно находились в рубке Станции, и спали посменно. Сама Лунная Станция в это время медленно но верно превращалась в гулкое, и пустое от механизмов, коммуникаций, и запчастей, пространство. А вернее – в саркофаг. Потому что все тела и скелеты капитан приказал отнести в местный спортзал. Поскольку только оттуда было нечего забрать.

Переносить эти тела на «Пронзающий» Пауэлл посчитал бессмысленным, поскольку предать их, как положено, земле, наверняка не удалось бы. После того, как оказались окончены все работы по демонтажу-переносу, первый помощник лично провёл символический обряд погребения. Прочтя над телами молитву, и отдав честь.

– Ну, если теперь что здесь, на Станции, и сохранится лучше всего, так это – как раз эти скелеты. Поскольку кости в вакууме не гниют.

– Не нужно иронизировать, сержант Дрейк. Раз поверхность планеты нам заказана, лучшего места последнего упокоения, чем эта Станция, для них не найти!

– Да, сэр. – сержант покивал. Затем сказал, – Мы перенесли её койку и все остальные личные вещи из её каюты. Может, ей понадобится ещё какая-нибудь одежда? Или бумажные книги? Или, может, картины, или фотографии какие. Разных мест. Тут, в-принципе, остались. В других каютах.

– Хм-м… Правильная, как мне представляется, мысль. Перенесите все книги, какие найдёте. Пусть они и дублируют нашу электронную библиотеку, но… Некоторые люди до сих пор предпочитают их. И читать, и просто ощущать в руках. Действуйте.

– Есть, сэр.

Сержант ушёл, Гопкинс направился в рубку.

Момент, который он там застал, принято называть решающим.

Техник Ходжес, лицо которого стало почему-то красным, как у варёного рака, во все глаза пялился на нагую до пояса сидящую на кромке ящика фигуру, которую с обеих сторон поддерживали под руки оба доктора, а глаза на сером и влажном от пота лице оживляемой как раз открылись. Словно два раскалённых гвоздя они впились в глаза первого помощника.

Женщина открыла рот. Но голос отказался ей повиноваться. Она сглотнула. Сердито что-то промычала. Снова открыла словно сведённый судорогой рот. Голос, скорее, не звучал, а шипел. Но тон оказался весьма злобным и с налётом горечи.

Но фраза, прозвучавшая очень тихо, оказалась тем не менее очень разборчива:

– Мне плевать на мой «долг перед всеми людьми»!

И ни с кем я трахаться для «продолжения рода» не буду!!!

Челюсть у лейтенанта Гопкинса отпала до груди как-то сама-собой. Глаза выпучились. А слова буквально застряли в горле. (забыл он как-то о своём «самообладании офицера») Похоже, ступор охватил и обеих, тоже пооткрывавших рты, докторов. В отличии от техника Ходжеса, «просёкшем» юмор ситуации:

– Вот уж сказано от души, и чертовски конкретно! Уважаю! Ну, с добрым утром, леди! – техник не придумал ничего лучше, как не вставая с колен, помахать даме ручкой.

– Здравствуй… те. Кх-кх. Вы – кх…то? – она снова сглотнула, голос постепенно набирал силу и звучал громче.

– Я – техник Иезекия Ходжес. Это – первый помощник нашего капитана, старший лейтенант Эндрю Гопкинс. А те двое мужчин, что вас сейчас поддерживают – доктор Ганс Людвиг, и доктор Йошидо Кимуро. Именно их стараниям вы и обязаны своему успешному воскрешению!