Кара

Часть вторая

Чем, ближе подходила намеченная Прохоровым дата налета, тем больше и больше он волновался за ее исход.

Ему казалось, что хорошо продуманная им операция, может провалиться, из-за какого-нибудь неучтенного им пустяка.

Сегодня, Прохоров проснулся явно не в духе. Накануне вечером ему позвонила из Москвы Жанна и стала умолять его о встрече с ней. Некогда, угасшая в душе, вновь, заявила о себе с полной силой.

Разговаривая с Жанной и слыша в телефонной трубке ее рыдания, Игорю вдруг захотелось ей ответить грубо, что бы она раз и навсегда поняла, что они не суждены друг для друга. Однако, он, как не старался, сделать это, у него не получилось. В результате разговора, она смогла растопить его сердце, и он, согласился встретиться с ней сегодня вечером, после ее утреннего приезда в Казань.

Положив трубку, Прохоров стал проклинать себя, за несвойственную ему нерешительность и малодушие. Он отлично понимал, что, увидев заплаканную Жанну, он не сможет с ней поговорить так, как ему этого бы хотелось. От осознания всего этого, у него окончательно испортилось настроение еще вчерашним вечером.

Одевшись и позавтракав, он направился к Цаплину. Цаплин был дома и занимался с небольшой штангой. После того, как он в довольно грубой форме переговорил с руководством клуба имени Маяковского, его не стали пускать в спортивный зал, и он был вынужден заниматься этим у себя дома.

— Качаешься? — увидев его мокрое от пота лицо, спросил Игорь. — Не надоело, еще?

— Это Игорь, лучше, чем пить каждый день. Спорт он дисциплинирует — ответил ему Цаплин.

— Слушай, Цаплин? Где, нам взять машину на следующий на вечер? — произнес Прохоров. — Я почему-то об этом раньше и не подумал. Теперь, у меня с утра, начались гонки, где найти машину? Ты же, сам знаешь, что машина будет нам нужна всего часа на два максимум. Может, ты подумаешь, у кого мы могли бы одолжить эту автомашину?

— Не накручивай, себя Игорь. Есть у меня один знакомый, я уже с ним давно перетер на эту тему. Завтра, он дежурит, и машина ему будет не нужна. Для него главное, что бы утром машина была на месте. У него старенькая единичка, машина, которая в глаза не бросается.

— Ну, ты и молодец, Цаплин — произнес Игорь. — А, я-то подумал, что мы здорово прокололись в этом направлении. Скажи, ты трусишь немного?

— Есть, немного. Ведь, не каждый день, мы совершаем подобные дела. А, если по-честному, то я больше боюсь свою мать, чем милицию. Если, она узнает об этом, то, наверняка, не простит мне этого никогда.

— Если мы, сами не проколемся на этом деле, то откуда она узнают об этом? Вот и думай, Цаплин, нужно, что бы все это дело, обтяпать, так аккуратно, чтобы комар носа не подточил.

Игорь еще поговорил с Цаплиным о разных пустяках, и направился к себе домой.

Пообедав дома, Игорь, поймал на улице такси и поехал на улицу Левобулачную, чтобы купить себе билет до Москвы. Очередь к кассам была небольшой и он, простояв около получаса, приобрел долгожданный билет.

Выходя из помещения кассы, он неожиданно для себя, столкнулся с отцом Жанны, который по всей вероятности, также приехал сюда за билетом.

— Здравствуйте, Гумар Исламович — произнес Игорь, стараясь обойти его слева по тротуару.

Увидев Игоря, Гумар Исламович, вцепился двумя руками в рукав его куртки.

— Что, вы делаете? — удивленно спросил его Игорь. — Отпустите мою руку.

Словно не слыша слов Игоря, он потянул его за угол здания. Игорь, не стал оказывать ему ни какого сопротивления, и проследовал вслед за ним.

— Вот и хорошо, что Бог свел меня с тобой, сегодня — произнес Гумар Исламович, злобно уставившись на Игоря своими карими глазами.

— Неужели, ты не понимаешь, русского языка? — набросился на него Гумар Исламович. — Я же тебе говорил, об этом раньше и скажу это сейчас, исчезни с горизонта моей дочери. Вы, разные люди, и я, пока буду жив, никогда не соглашусь отдать ее тебе.

Игорь молча смотрел на него, стараясь сдержать в себе свои эмоции.

Это молчание, еще больше распалило отца Жанны. Повысив голос, чуть ли не до крика, он продолжил свой разговор с Игорем.

— Кто, ты? Ты, посмотри на себя в зеркало? Что ты, можешь дать моей дочери? У таких людей, как ты, просто, не бывает будущего. Нет, его и у тебя! Ты, слышишь меня, нет у тебя будущего!

Он, говорил все громче и громче. Вокруг них стали собираться люди, которые с любопытством слушали этот монолог Гумара Исламовича.

Игорь резким движением руки, вырвался из крепких рук Гумара Исламовича и, отойдя чуть в сторону, громко произнес:

— Вы, может и правы, Гумар Исламович! Кто, я? Я, мусор, парень с улицы и кто вы, высокопоставленный государственный вор. Это вы, воруете у нас наше будущее. Вы, правильно, тогда отметили, что главное, оказаться в нужный момент и в нужном месте. Вам, безусловно, повезло, вы украли и остались на воле, в отличие от многих других людей. Это вы, твердите с экранов телевизора о справедливости, а сами в этот момент, тихонько отмываете свои грязные руки. Почему, вы решили, что я хочу оказаться в вашей семье? Кто, вам об этом сказал? Мне, противно не только думать об этом, но и стоять рядом с вами на этой улице.

Прохоров, развернулся и быстрым шагом направился в сторону центрального колхозного рынка.

— Ну, что стоите, открыв рты! — чуть ли не крича, обратился Гумар Исламович, к зевакам, — что собрались вокруг его. Что, интересно?

Он, чуть ли не бегом направился к ожидавшей его автомашине и сев в машину, коротко произнес:

— Давай, жми в контору! Я, ему еще покажу, кто из нас вор, он или я?

Машина резко тронулась с места и помчалась по улице, в сторону центра.

Вечером, Игорь, как они уговаривались вчера, встретился с Жанной. Она пришла на встречу с ним, с красными заплаканными от слез глазами. Увидев Игоря, она бросилась ему на шею и заплакала.

Игорю, было жалко эту девушку, которая влюбилась в него, потеряв голову. Он хорошо понимал, причину ее слез и, тем не менее, был несколько удивлен отношением этой девушки к нему. Сам он, как и ее отец, не видел будущего в их отношениях, и ему было не совсем понятно, почему этого не видела сама Жанна.

— Да, недаром люди говорят, любовь зла и слепа — подумал про себя Игорь, поглаживая рукой, ее густые и красивые волосы.

— Я люблю, тебя Игорь — произнесла Жанна. — Понимаешь? Я не могу жить без тебя, как не может жить человек без воздуха или солнца. Ты, для меня и то и другое. Мнесейчас, не лезет в голову, никакая музыка, ни какая учеба. Я засыпаю и просыпаюсь с твоим именем на губах.

Игорь молчал, не зная, что ей сказать в этот раз. Произнести, запланированные еще днем, после стычки с ее отцом, грубости, у него не поворачивался язык, оттолкнуть ее от себя, не хватало сил и мужества. Если, по-честному, то ему было хорошо с этой девушкой, он чувствовал каждой частицей своего тела, ее тепло и любовь.

Они медленно, нога за ногу, побрели по улице Ульянова. Спустившись, вниз по дороге, они вскоре, оказались на улице Волкова.

— Игорь! Пойдем к моей подруге — произнесла Жанна. — Она живет совсем не далеко от конечной остановки второго трамвая, на улице Зеленой. Валентина, всегда говорила мне, что если мне понадобится ее квартира, то она всегда сможет мне помочь в этом. Пойдем Игорь, я хочу тебе доказать свою любовь, больше такого случая может у меня и не будет.

— Это, не лучший вариант Жанна, доказать мне, что ты меня любишь. Я, думаю, что не стоит этого делать сейчас, в таком эмоциональном состоянии — произнес Игорь. — Я не могу пойти на это, потому, что я, перестану уважать за это не только тебя, но и себя. Ты, сама потом, не простишь себе, этого шага.

Игорь слегка отстранил ее от себя и пристально посмотрел ей в глаза.

— Жанна! Ты, знаешь, я не умею говорить красиво о любви, как о ней, пишут в книжках. Пойми меня, я очень ценю твое отношение ко мне и не хочу, приносить тебе лишнюю боль — произнес он. — Твои родители, против меня, против наших с тобой отношений. Я не хочу, чтобы ты из-за меня, потеряла своих родителей.

Я слишком люблю тебя и не хочу, что бы ты была несчастна со мной. Я никогда, не прощу себе того, что принес тебе не радость, а эту физическую и моральную боль. Будет лучше, если ты забудешь про меня, и чем скорее это произойдет, тем лучше и для тебя, и для меня. Я, недостоин твоих слез. Прости, меня Жанна.

Прохоров повернулся и медленно побрел по улице. Он спиной чувствовал на себе взгляд Жанны, который молил его вернуться обратно.

Прохоров, шел по улице все, убыстряя и убыстряя свой шаг, Наконец, он побежал. Чувствуя, что у него не хватает воздуха в легких, он остановился и, прислонившись спиной к дереву, закрыл глаза. Он, никогда не представлял себе, что он, так тяжело будет переносить это расставание с девушкой.

Отдышавшись, Игорь медленно побрел к себе домой, стараясь, больше не думать о Жанне.

Прохоров с ребятами, подъехали на автомашине около час назад. Остановив машину, в ранее намеченном ими месте, они стали наблюдать за воротами Собора. Время шло, и вскоре на улице зажглись фонари. Тени домов и деревьев, приобрели совершенно иные очертания, чем при дневном освещении.

Около десяти часов вечера, закрыв за собой металлические двери Собора, на улицу вышел священник, одетый в черное до пят одеяние, сверху которого была одета чернаяболоньевая куртка. Сопровождал священника, уже пьяненький сторож Михаил.

— Ах, Михаил, Михаил, ты опять пьяный — произнес священник. — Ты же, знаешь, мое терпение подходит к концу. Я, завтра же доложу настоятелю Собора, о том, что ты, постоянно, пьешь во время своей работы. Ладно бы, пил один, ты еще спаиваешь Сорокина Андрея. Он же, больной! Посмотри, на кого вы стали похожи с ним?

— Ничего, все нормально, батюшка — произнес Михаил. — Главное, мы на месте и охраняем, а все другое, это чепуха и суета.

— Кого, вы охраняете, сами себя? Нам, такая охрана, не нужна — произнес назидательным тоном священник, и закрыл за собой ворота Собора.

Михаил, проводил взглядом удаляющегося от храма священника и засеменил шатающейся походкой, к сторожке.

— Мужики! Давайте, подождем еще немного — произнес Прохоров, — Пусть примет на грудь еще грамм сто водочки.

Они, включили двигатель у машины, что бы как-то согреться. Теперь, их внимание, стали привлекать одинокие прохожие, которые проходили мимо Собора. Когда, улицаокончательно опустела, ребята поняли, что настал их час, к которому они, так долго и тщательно готовились.

— Пора — произнес Игорь. По его сигналу, они вышли из машины и стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, осторожно подошли к воротам Собора. Замок, висел лишь в одной петле и был открыт, и это здорово обрадовало ребят.

Вадим надавил на створки и ворота, издав пронзительный скрип, открылись. Ребята на секунду, другую замерли и затаили дыхание и стали смотреть на дверь каптерки, где находились охранники. Однако, судя по всему, охранники не слышали этого скрипа, так как ни один из них не вышел на улицу, чтобы проверить скрипящие ворота.

Подойдя, чуть ли не на цыпочках к двери сторожки, в которой находились охранники, Игорь еще раз предупредил ребят шепотом, что бы они, не произносили ни каких имен. Натянув на голову черные трикотажные шапочки, Игорь, постучал в дверь.

За дверью молчали. Царящая вокруг их тишина, словно груз, давила на их психику. Цаплин сжал кусок арматуры так, что у него заныли пальцы руки.

Игорь, снова постучал еще сильнее и настойчивее. Ребята, втянув головы в плечи от этого шума, прижались к стене Собора.

Наконец, дверь сторожки медленно приоткрылась, и из-за нее, показалось заспанное лицо Михаила.

Увидев людей в черных масках, Михаил не на шутку испугался и попятился назад. Сильный и натренированный удар в лицо Прохорова, опрокинул его на пол. В следующую минуту на его голову и плечи обрушился град ударов металлическими прутьями. Через секунду другую, он потерял сознание от боли.

Сорокин, спал на деревянном топчане в углу помещения. Он, был одет в старый костюм, и рубашку не определенного цвета. Он спал до того крепко, что не слышал ничего, что происходило внутри каптерки. Судя по двум пустым бутылкам из-под водки, он был смертельно пьян.

Игорь, одним движением руки, отключил охранный колокол, который размещался на наружной стене сторожки и перерезал все электрические и телефонные провода. Найдя в свете фонаря, ключи от дверей собора, которые висели в условном месте, они осторожно вышли из каптерки, и устремился вверх по лестнице.

— Подождите, меня ребята — произнес Цаплин. Он закрыл на навесной замок кованые двери сторожки, а ключи для верности, выбросил куда-то за забор Собора.

Вадим и Игорь открыли двери Собора и и один за другим, растворились в темноте. Цаплин остался на дворе, внимательно наблюдая за происходящим на улице.

Не прошло и пяти минут, как Цаплин, услышал гулкие торопливые шаги, доносящиеся из нутрии Собора. Через минуту, в дверях показался Прохоров и Вадим. Каждый, из них нес по одной иконе, которые были завернуты в белые полотнища. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что на улице никого нет, они закрыли на ключ двери Собора и чуть ли не бегом, бросились к автомашине.

Добежав до машины, Прохоров достал из багажника большую спортивную сумку, и они осторожно положили в нее иконы.

— Теперь, Цаплин, гони на вокзал — произнес Прохоров.

От Собора до железнодорожного вокзала, машина пролетела за какие-то считанные минуты.

Ребята, выскочили из автомашины и бегом устремились на перрон вокзала, где их ожидал знакомый Вадима. Он молча передал Вадиму железнодорожный билет и, повернувшись, направился на выход с вокзала.

— Вадим, посмотри билет, что за поезд. Ты, знаешь, когда он отправляется из Казани и прибывает в Москву? — задал вопрос Прохоров.

— Игорь, не суетись лишнего, все нормально! Поезд сейчас прибудет, стоит здесь десять минут — произнес Вадим.

Поезд подошел буквально минут через пять. Вадим, подхватив спортивную сумку, сел в свой вагон. Ребята не стали ждать отправления поезда и направились на привокзальную площадь, где стояла их автомашина.

— Подбрось, меня до дома — попросил Игорь Цаплина. — Что-то меня трясет.

— А, может, махнем в бар. Посидим там засветимся — произнес Цаплин.

Игорь молча кивнул ему головой и машина, поднявшись вверх по улице Чернышевского, остановилась около пивной «Бегемот».

В отличие от Прохорова, Цаплин был совершенно спокойным, словно ничего, не произошло в этот вечер.

— Ну, что Цаплин, скажи, как мы здорово провернули это дело? — произнес Прохоров, выходя из автомашины. — Теперь, Цаплин, лишь бы нам не проколоться с иконами вэтой Москве. Там, рыба, по круче нас с тобой вместе взятых.

Они поседели в баре минут тридцать и устроив небольшой скандал, поехали домой.

Цаплин оставил в условном месте автомашину, предварительно протерев ее салон бензином. Обтерев руки снегом, он направился к себе домой.

Ночью я проснулся от настойчивого телефонного звонка. Судя, по настойчивости звонившего, я понял, что звонили мне из дежурной части МВД. Я, протянул руку и поднял трубку.

— Виктор Николаевич — услышал я знакомый голос Горбунова, дежурного по МВД, — приношу свои извинения, за столь поздний звонок. У нас ЧП. Только, что звонил заместитель министра Костин Юрий Васильевич, он приказал срочно поднять вас.

— Погоди, Горбунов, не тараторь. Я, спросонья, ничего пока толком не понимаю. Объясни мне, что произошло?

Горбунов, словно пловец, вобрал в себя воздух и снова быстро заговорил:

— У нас, разбойное нападение на Собор святого Петра и Павла. Пока еще не ясно, что пропало, но, похоже, похищены иконы. Пока, установлено отсутствие двух икон, это икона Казанской Божьей Матери и Седмиозерная Смоленская Божья Матерь. Машину я уже направил за вами, так, что одевайтесь и выходи.

Я быстро встал, оделся и вышел на улицу. Стояла вторая половина марта, но, несмотря на весенний месяц по календарю, на улице было довольно холодно и сыро. Северный ветер крутил небольшую поземку, все настойчивее пробираясь под одежду. Пока я ждал автомашину, я успел сильно замерзнуть. Наконец, я увидел долгожданную автомашину, которая стремительно неслась по улице. Сев в холодную машину я постарался как-то согреться, делая всевозможные движения руками и ногами. Занятый этими спортивными процедурами, я не заметил, как мы доехали до улицы Рахматуллина.

Около Собора, суетились работники милиции. Я быстро выбрался из машины и направился в их сторону.

Я еще издали увидел начальника Бауманского отдела милиции Шулаева и приветливо помахал ему своей рукой.

— Привет, Виктор Николаевич — произнес о-н. Вот уж, не думал, что увижу тебя здесь, в эту ночь. Ты, вроде бы, уже не занимаешься этой проблемой, вместо тебя, говорят Усманов, рулит этим направлением, но его почему-то нет здесь, нет и твоего начальника управления уголовного розыска.

— Ладно, Игорь, давай, не злорадствуй. Это старая схема, работы министерства. Тащит тот, кто тащит, как будто ты об этом не знаешь? Мы всегда там, когда сложно. Я, сам честно не пойму, почему подняли меня, а не Усманова. Я, только, что приехал из Челнов, и меня сразу же бросили в бой, как молодого начальника. Расскажи, мне Игорьлучше, что здесь произошло?

Мы сели, автомашину и Игорь закурил сигарету и начал вводить меня в курс дела.

— Вообще, Виктор Николаевич, вот такие дела. Неизвестные, предположительно человек пять или шесть, проникли в помещение сторожке, в которой находились два охранника. Одного, сторожа, они здорово побили, обнаружили его у двери. Он оказался в тяжелом состоянии и его сразу же медики, увезли в больницу. Травмы нанесены, предположительно металлическими прутьями, которые мы нашли в этой же сторожке.

Второй охранник, как не странно вообще, не пострадал, от рук нападавших. Он, не получил ни одного удара, толи потому, что крепко спал, как говорит он, толи был с ними в прямом сговоре. Он до сих пор сильно пьян, и сейчас, с ним говорить, думаю, бесполезно.

Преступники, проникнув в сторожку, отключили звуковую сигнализацию и, завладев ключами от дверей храма, проникли в Собор. Сейчас, в помещении Собора, работают эксперты. Предположительно, преступники похитили все лишь две иконы. Самое интересное, что все серебряные изделия, хранившиеся в алтаре, почему-то не привлекли у них ни какого внимания.

Он сделал паузу и посмотрел на меня.

Это значит — продолжил я его мысль, что кража совершена по заказу. Заказчика, интересовали лишь только эти две иконы и ничего более в этом Соборе.

Я задумался. Приведенные им факты, говорили о многом.

— Виктор Николаевич — произнес Шулаев. — Пока эксперты, которые работают уже около часа в Соборе, ничего существенного с места не изъяли. Значит, преступники были достаточно опытными, или все это, хорошо поставленный кем-то спектакль.

— Ты, почему так считаешь Игорь? — спросил я его.

— Не знаю, Виктор Николаевич, но что-то в этом деле не нравится, чувствую, что-то не так. Ты же знаешь, что через два дня в республике референдум по независимости и многие люди, хотели бы обыграть эту ситуацию, в своих политических целях. Представь себе, похищены исторические ценности православных в Казани. Звучит? Ты, представляешь, какой ажиотаж это вызовет в СМИ России. Почему бы, не половить рыбку в этой мутной воде?

— Нет, Игорь, думаю, что ты, в этом, не прав. Преступникам все равно, что воровать, если это стоит больших денег, иконы и или дорогостоящий Коран из мечети. И национальность, здесь не играет особой роли. Если ты знаешь, что в 1904 году, икону Казанской Божьей Матери и Спаса Нерукотворного, украли из монастыря ни какие-то там иноверцы, а русские, то есть, как и мы с тобой, православные.

— Давай, не будем спорить. Сейчас работают специалисты и вскоре, все станет на свои места.

Мы вышли из машины и направились в разные стороны, осматривая место совершения преступления.

Поднявшись по каменной лестнице, я вошел внутрь Собора. В помещении храма горело аварийное освещение, от чего в нем было довольно темно. Осматриваясь по сторонам, я сразу разглядел среди присутствующих в храме людей фигуру Балаганина, который вместе с экспертами осматривал стены, на которых некогда висели похищенные иконы. Увидев меня, Станислав направился ко мне навстречу.

— Привет, шеф — произнес он. — Прости за каламбур, но я, не ожидал тебя здесь увидеть. Тебя поднял дежурный или ты здесь по личной инициативе?

— Отгадай с первого раза — произнес я и пожал Балаганину руку.

— Стас, а Усманова, не знаешь, поднимали или нет? — поинтересовался, я у него.

— Шеф, ты просто отстаешь, от жизни. За все время, как ты ушел от нас, Усманов, лишь раз выезжал на место преступления. Ему говорят, разрешил не выезжать на места преступлений, сам Хафизов. Якобы, говорит, что там делать, это же не убийства. Вот, мы сейчас и отдуваемся с тобой за него и того парня.

Мы отошли немного в сторону, от работающих экспертов и Стас продолжил:

— Мы, с мужиками, уже не раз вспоминали тебя, ты всегда ездил на места преступлений и всегда был в курсе всех событий. А, что сейчас, я должен буду приехать в МВД и написать подробную справку по результатам выезда на место, утром доложить о выезде Усманову. Хорошо они устроились. Прочитали утром, покричали немного для приличия на нас и все.

— Ладно, Стас, не хорошо жаловаться на службу и обсуждать начальство, в Божьем храме. Ты лучше расскажи, что вы здесь уже накопали?

— Шеф, если честно, то ничего. Никаких следов на месте преступления нет. Судя по подчерку, преступники по всей вероятности профессионалы, работали довольно грамотно, в перчатках. Я, лично, попытался переговорить со сторожем, но у меня ничего не получилось. Один был смертельно пьян и не чего не видел и не слышал, другой товарищ, был довольно сильно избит металлическими прутьями, ты, наверное, об этом уже в курсе. Насколько я знаю избитый сторож, ранее судимый, и не так давно, работает здесь охранником. Я не исключаю того, что он сам мог навести своих приятелей на эту кражу.

— Понятно, Стас. Включи эту версию в план оперативно-розыскных мероприятий. Ты, мне доложи, кто и как обнаружил пропажу этих икон?

— Тревогу, поднял избитый охранник, когда пришел в себя. Говорит, что был в бессознательном состоянии больше двух часов, но я почему-то в это не верю. Ну, когда говорит, очнулся, стал стучать в дверь. Стучал, говорит, минут тридцать, если не больше. Сотрудник вневедомственной охраны милиции, проходящий мимо этой каптерки, услышал стук в дверь, ну и вызвал наряд милиции. Пришлось минут тридцать повозиться с дверью, прежде, чем ее открыли. Преступники закрыли дверь с улицы на навесной замок, а ключи, похоже, или выкинули, или забрали с собой.

— Выходит, с момента налета, прошло более пяти часов, — произнес я, глядя на свои наручные часы. — Да, Стас многовато, хорошая у них перед нами фора. Если, у них была машина, то они могли за это время уехать довольно далеко. Судя по подчерку налета, эти люди готовились к нему давно. Обрати внимание Стас, как они хорошо и отлажено действовали. Знали, где находятся ключи от дверей Собора, знали систему сигнализации, да и брали они не все подряд, а лишь то, что их интересовало.

Кстати, Стас, ты не в курсе о сумме ущерба?

— Шеф, трудно пока установить, точную цифру ущерба. Настоятель храма называет одну сумму, представитель епархии, совершенно другую. Но, то, что эти иконы, являются историческими ценностями, не отрицает никто из них.

— Стас, меня сейчас мало интересует историческая ценность похищенного, меня больше интересует их реальная стоимость в денежном эквиваленте. Ведь преступников, если мы их поймаем, будут судить не за кражу исторических ценностей, а по сумме, нанесенного ими ущерба.

Я сделал паузу и взглянул на Стаса.

— Кстати, Стас, ты направил людей на отработку близлежащих домов? Что, показал обход? — спросил я его. — Выявили свидетелей или нет?

— Сказать, точно, пока, ничего не могу, шеф. Сейчас участковые занимаются этой проблемой, да и опрашивать здесь особо не кого. Стой стороны фабрика, здесь тоже одни учреждения. А, ты вон лучше спроси у Смирного Олега, может он, что знает по этому вопросу?

Я, направился к стоявшему у алтаря Смирнову Олегу, начальнику уголовного розыска Бауманского отдела милиции, который, что-то горячо обсуждал с оперативниками своего отдела.

— Привет, Олег! У тебя, есть, что доложить мне нового? — поинтересовался я у него. — Что, дал обход домов?

— Да, ничего хорошего, Виктор Николаевич! — произнес он. — Вы, же знаете, что здесь практически нет жилого сектора. Напротив Собора средняя школа, на углу — авиационный техникум, чуть ниже — швейная фабрика. Ну, и, как всегда, никто ничего не видел, и ничего не слышал. Сейчас, вся надежда лишь на охранника. Будем ждать, когда он придет в себя и сможет дать показания.

— Олег, а что говорит другой охранник, который спал? Вы с ним работали или нет?

— Виктор Николаевич — произнес Олег, — вы бы видели, в каком он был состоянии, вы бы меня об этом сейчас не спрашивали. Я еще не видел, таких пьяных людей. Он даже рот открыть не мог, не то, что бы вспомнить, что-то.

— Хорошо, Олег. Не буду тебе мешать работать. Жду твоего доклада завтра, а вернее, уже сегодня, часов в восемь утра. Думаю, что ты к этому времени, сможешь доложить, что-то новое.

Я вышел из здания Собора и сев, в дежурную автомашину, поехал домой. Время было около четырех часов утра и у меня еще оставалось время, что привести себя в порядок, перед началом нового трудового дня.

Самолет прибыл в Москву строго по расписанию. Сойдя с трапа самолета, Игорь прошел через терминал и направился к выходу.

Прохоров увидел Вадима, когда выходил из аэропорта Домодедова. Вадим, стоял недалеко от стоянки такси и держал в руках черную спортивную сумку.

— Привет, Вадим, как добрался? — поинтересовался у него Прохоров.

— Все нормально, Игорь. Кое-как, успел добраться сюда. Одни пробки, как они здесь только живут эти москвичи? — произнес Вадим.

— По всей видимости, привыкли — произнес Игорь.

Они подошли к стоянке такси и остановились, около припаркованной у обочины автомашины. К ним словно мухи на навоз, устремились человек десять частников, предлагая свои транспортные услуги. Выбрав пожилого мужчину, ребята сели в подержанную иномарку и поехали в Москву. Они ехали довольно долго, застревая в транспортных пробках, и про себя проклинали этот город. Наконец, вырвавшись из очередной пробки, машина, словно, ласточка. Помчалась по улицам города.

Ребята вышли около Курского вокзала и направились в сторону небольшого привокзального кафе.

— Скажите, от вас можно позвонить? — поинтересовался Игорь у бармена.

— Да, конечно — произнес бармен. — Оплатите в кассу и звоните, куда хотите.

Заплатив в кассу деньги, Игорь направился к телефону. Набрав знакомый номер, Игорь стал ждать ответа. Трубка молчала. Положив трубку на рычаг телефона, Игорь выругался про себя и подошел к Вадиму.

— Похоже, спят, как пожарные — произнес он. — Сейчас минут через пятнадцать, я снова перезвоню.

Вадим присел за столик и стал наблюдать за двумя пьяными мужиками, которые вот-вот готовы были разодраться из-за какого-то пустяка. Игорь, взглянув на пьяных мужиков, вновь направился к телефону. На этот раз ему повезло, трубку снял один из знакомых Прохору ребят. Прохоров поздоровался с ним и, передав приветы от знакомых, приступил к разговору:

— Калина, я сейчас, нахожусь у Курского вокзала, ну ты знаешь эту точку. Мне срочно нужна твоя помощь, а если точнее, мне нужна автомашина и инструмент. Ты, не переживай, вечером все верну, в целости и сохранности.

— Слушай, Прохор, судя по заказу, у тебя серьезное дело в Москве. Может, мои ребятишки, помогут тебе в чем-то? Не подумай, только, что я навяливаю тебе свои услуги, это так, по старой дружбе — произнес Калина. Им все равно сейчас делать не чего, пусть немного поработают.

Выслушав Калину, Игорь почему-то наотрез отказался от его помощи, мотивируя это, своими личными интересами.

— Хорошо, Игорь, дело твое, мое предложить, а твое отказаться. Я ведь от чистой души — произнес Калина. — Будь на точке, сейчас Рябой подъедет к тебе минут через сорок, он все тебе все и передаст. С тебя лишь одно, вернешь заправленную автомашину.

Игорь положил трубку и направился к столику, за которым уже сидел Вадим и большим аппетитом поедал завтрак. Не успел Игорь доесть свой завтрак, как в кафе вошел паренек и направился к их столику.

— Привет Прохор, я от Калины, я, Рябой — представился он Игорю и протянул ему ключи от «Жигулей». Короче, Прохор, в машине все документы и прибор, который ты заказывал у Калины. Доверенность на машину выпишешь на себя сам, бланк найдешь там же, в бардачке. Вечером, оставишь машину здесь, на точке. Ключи передашь бармену, наши потом их заберут.

— Спасибо, Рябой — произнес Прохоров и пожал ему руку. — Скажи, аппарат чистый или нет?

— Обижаешь, Прохор, инструмент абсолютно, чистый. Кто сейчас с грязным аппаратом будет ходить по улице, разве что, идиот, какой-нибудь, здесь же не Казань.

Ты, скажи Прохор, Калина еще раз тебя спрашивает, наша помощь тебе нужна или нет? Ребята, у нас уже вторую неделю сидят без дела и скуки пьют водку. Всем им, хочется немного повеселиться.

— Да, нет Рябой, спасибо тебе и ребятам. Я, сам решу свою проблему — произнес Прохоров и еще раз пожал Рябому руку.

— Дело твое, Прохор. Было бы предложено, а там, как считаешь сам. Давай, Прохор, без обиды — произнес Рябой и направился к выходу.

Они быстро доели свой завтрак, и Прохоров, заплатив в кассу деньги, снова направился к телефону. Он долго звонил Селезневу, пока не услышал его заспанный голос.

— Это я, Игорь — произнес Прохоров. — Груз со мной. Нам срочно нужно встретиться.

Селезнев долго думал, перед тем, как назвать адрес встречи. Наконец, прикину в уме, он предложил ему встретиться на другом конце города, не далеко от бывшего завода АЗЛК, который раньше специализировался по выпуску автомашин марки «Москвич».

— Хорошо, Сергей Павлович — произнес Игорь, — я буду там, в указанное вами время. Сергей Павлович, только, не забудьте деньги, иначе сделки не будет.

— Хорошо, хорошо Игорек. Все будет согласно нашей с тобой договоренности. Правда, у меня сейчас напряг с деньгами, но я постараюсь к этому времени набрать всю сумму.

Игорь положил трубку и направился к Вадиму, который уже ожидал его около выхода из кафе.

— Ну, что Игорь, договорился о встрече? — поинтересовался у него Вадим.

— Да, договорился. Встречаемся в семь, около проходной АЗЛК. Что-то, это мне не совсем нравится, думаю, что эта рыба, постарается швырнуть меня с деньгами. Там, место сейчас абсолютно безлюдное, завод уже давно не работает. Да, и жилого сектора рядом, почти нет. Так, что давай Вадим, поехали туда, посмотрим все на месте.

Прохоров поднял резиновый коврик и достал из-под него пистолет марки «ТТ». Рядом с пистолетом, лежала дополнительная обойма с восьмью патронами. Прохоров взвел пистолет и, поставив его на предохранитель, сунул его за пазуху куртки.

— Ну, что помчались? — произнес Прохоров и машина, урча движком, тронулась с места.

Предположение Игоря, полностью подтвердились. Местом встречи, назначенным Селезневым, была огромная промышленная зона, с большим количеством производственных корпусов, заборов и десятков дорог, расходящихся веером от проходной завода в разные стороны. Похоже, что в некоторых заводских корпусах еще теплилась какая-то жизнь, слышался гул работающих станов и стук каких-то агрегатов. Однако, ближе к пяти часам вечера, жизнь в корпусах постепенно стала затихать и вскоре, наступила тишина.

Игорь взглянул на часы, они показывали начало седьмого, до встречи оставалось еще минут сорок. Выбрав удобную для наблюдения позицию, Игорь и Вадим сталидождаться приезда Селезнева.

Игорь достал из спортивной сумки упакованный на дне пистолет и протянул его Вадиму.

— Пользоваться можешь? — поинтересовался он у него, и получив утвердительный ответ, произнес:

— Это, брат не по курам стрелять. Хватит духа, выстрелить в человека или нет?

— За меня не беспокойся, если нужно будет, любому голову снесу — ответил Вадим.

Немного отъехав в сторону, Вадим спрятал свою машину в проломе каменного забора. Выбранная ими позиция, давала возможность хорошо просматривать всю прилегающую к проходной завода площадь. Сбегав в ближайшую столовую, ребята купили с десяток пирожков, и удобно устроившись в машине, стали ими обедать. Время текло медленно, сидящий рядом с Вадимом Игорь, задремал.

Около половины седьмого вечера, Вадим увидел, как к проходной завода подъехала автомашина «Волга» светлого цвета. Из машины вышли два человека, которые внимательно осмотрели прилегающую к проходной площадь. Перекурив, один из них сел в автомашину, а другой прошел внутрь проходной завода.

— Игорь, кто эти люди? Судя по тому, как ни себя ведут, похоже, что это страховка — произнес Вадим. — Я думаю, что они вооружены и готовы уложить нас на месте.

— А, почему ты, так решил Вадим? — спросил его Игорь и еще внимательней стал вглядываться в стоящую автомашину.

— Все просто, Игорь. У одного из них был футляр от скрипки. Думаю, что в этом футляре, наверняка лежит автомат. Сам посуди, что здесь делать со скрипкой?

— Наверное, ты прав — произнес Игорь. — Сам Селезнев, никогда не возьмет в руки оружие, это сразу видно по нему. А, это значит, что его должны страховать люди, имея при себе оружие.

От этих слов, по спине Вадима пробежали мурашки и от волнения вспотели руки. Он впервые участвовал в подобной акции и поэтому испытывал настоящее беспокойство, которое росло в нем каждую минуту.

— Зря ты Прохор, попросил у них всего лишь один лишь пистолет, нужно было попросить и автомат. Сейчас бы он, ой, как нам пригодился — произнес Вадим.

— Зачем, он тебе автомат? — ответил Прохор. — Ты, думаешь, легко стрелять в человека? Я тебе скажу, что нужно переступить через себя, а это, не каждый может сделать. Ты, помнишь, у меня были двое друзей — Лобода и Орловский. Так вот, они не смогли пересилить себя.

— А, где они, сейчас? — поинтересовался у него Вадим. — Я их не разу после того вечера не видел?

— Да, смотались они из города, побоялись, что ребята им, что-то предъявят. Один, по-моему, смотался в Челны, а другой, в Питер.

— А, ты, сам-то Вадим не боишься? Если боишься, то можешь уйти, время еще есть — поинтересовался у него Игорь.

— Не буду врать, что-то колотит меня, хотя знаю, что со мной ничего не случится — ответил Вадим. — Мне еще в детстве, когда мне было лет десять, одна бабка предсказаламне, со слов отца, что я погибну в ДТП. А, это значит, что сегодня со мной здесь, ничего страшного не произойдет.

Прохоров достал пистолет и, сняв его с предохранителя, положил в карман куртки. Игорь, осторожно вышел из автомашины с сумкой в руках. Осмотревшись, по сторонам, он направился к проходной завода. До назначенного Селезневым времени встречи, оставалось каких-то пять минут. Игорь, вышел на площадь и поставил сумку на снег.

Вадим передернул ствол пистолета и положил его на сиденье рядом с собой. Вадим стал внимательно следить за Игорем, который по-прежнему стоял посреди площади и словно хищник крутил своей головой.

Ровно в семь, минута в минуту, из-за угла высокого каменного забора выехала автомашина «Мерседес» с погашенными фарами и остановилась в метрах десяти от Игоря. С минуту, из машины никто не выходил, похоже, пассажиры автомашины, внимательно изучали прилегающую территорию, боясь попасть в возможную засаду.

— Проверяются — подумал про себя Игорь, сжимая в кармане куртки, холодную рукоятку пистолета. — По всей вероятности, хотят убедиться, что я приехал к ним на встречу один.

Наконец, задняя дверь приоткрылась, и оттуда появилось улыбающееся лицо Селезнева.

— Привет, Игорек! — произнес, улыбаясь, Селезнев. — Замерз, наверное? Давай, садись ко мне в машину поговорим.

— Спасибо, Сергей Павлович, за приглашение — произнес Игорь. — Хотелось бы решить наш вопрос на чистом воздухе, а не в машине.

— Не доверяешь, старому человеку, все думаешь, что я хочу тебя обмануть? — произнес Селезнев, вылезая из машины. — Напрасно, ты мне, не веришь Игорь. Мы же с тобой, деловые люди, у тебя товар, а у меня деньги.

Он, неторопливой походкой, подошел к Игорю и, не подавая ему руки, произнес:

— Давай, Игорь, показывай свой товар — произнес он и нагнулся к сумке.

Игорь открыл сумку и передал ему в руки первую икону.

Селезнев стал вертеть ее в разные стороны. Руки его предательски затряслись, выдавая охватившее его волнение.

— Наконец-то — произнес он, — я держу в руках это чудо. Он еще несколько раз развернул ее в разные стороны, стараясь в тусклом свете фонарей, что разглядеть.

— Да, это, она — произнес он, — Седьмиозерная икона Божьей Матери, ошибки здесь нет. Он осторожно, завернул ее в холщовую ткань и положил ее обратно в сумку.

Селезнев, перевел дух и осторожно достал вторую икону.

— Хороша, икона! — произнес он. — Да, раньше люди могли творить такие шедевры, не то что сейчас, не мастера, а маляры.

Он также ее повертел в руках и осторожно положил в сумку.

— Ну, что, Игорек — произнес он. — И сколько ты хочешь за эти иконы?

Этот вопрос, просто обезоружил Прохорова. Он на какой-то миг растерялся, не зная, что ответить Селезневу.

— Так, мы с вами вроде Сергей Павлович, уже обговаривали эту сумму раньше. Почему, вы вновь меня спрашиваете о деньгах?

— То было раньше, а то, сейчас? У меня Игорь нет таких денег, на которые ты рассчитываешь. Если, ты хочешь, то я готов купить это все, за сто пятьдесят тысяч долларов и не цента, больше. Если тебя, эта сумма не устраивает, можешь возвращаться с этими иконами обратно в Казань, там тебя, наверное, уже ищет милиция.

— Сергей Павлович, это же не серьезно. Вы знаете, что мне нужны деньги и только из-за них, мы с ребятами совершили эту кражу. Вы, наверное, просто шутите надо мной — произнес растерянно Прохоров. — Если бы мы знали, что вы нас кинете с деньгами, то мы бы никогда не пошли бы на эту кражу.

— С чего ты взял, что я хочу вас кинуть? Просто сейчас у меня нет таких денег. Разве предложенные мной сто пятьдесят тысяч долларов, это не деньги?

— Ну, ведь настоящая цена этим иконам более полумиллиона долларов, а не сто пятьдесят тысяч — произнес Игорь.

Селезнев стоял и, молча наблюдал за реакцией Прохорова. Похоже, это был не первый случай в его практике, когда ему удавалось таким образом сбить цену.

Сейчас время работало, явно, на Селезнева. Сергей Павлович, с интересом наблюдал за растерянным лицом Прохорова, ожидая от него, полной капитуляции.

Из «Мерседеса» вышел водитель и подошел к Прохорову. Теперь их стало двое, против его одного.

— Слушай, дорогой — произнес, с акцентом водитель. — Тебя, поверь мне, никто не ждет в Москве и ты эти иконы, дороже, чем здесь, все равно не продаж. Ты, кто, на самом деле? Ты, вор! Ты, украл исторические ценности и куда бы ты, не обратился с ними, везде тебя будет ждать милиция.

— Хорошо, Сергей Павлович — произнес Прохоров. — Мне действительно некуда их нести и я, согласен с вашей ценой. Давайте, деньги и забирайте свои иконы, они мне больше не нужны.

Селезнев, что-то сказал водителю, и тот побежал к машине. Через минуту он вернулся и протянул Селезневу полиэтиленовый пакет черного цвета.

— Вот, забирай свои деньги — произнес Селезнев и протянул пакет Прохорову. Прохоров взял пакет в руки и, открыв его, увидел в нем около пятнадцати пачек долларов, перетянутых резинкой.

— Не пересчитывай, там точно, указанная мной сумма и не долларом больше — произнес Селезнев и направился к автомашине.

Водитель, поднял спортивную сумку с земли и направился к автомашине.

Прохоров вытряхнул из пакета деньги прямо на снег. Он разорвал резинку, стягивающую пачку денег. К его ногам посыпались нарезанные листы бумаги. Это была денежная кукла.

Увидев это, Прохоров выхватил из кармана пистолет и выстрелил в спину водителя, который нес сумку. Похоже, Прохоров попал ему в бедро. Водитель, не то что бы закричал, скорее, заскулил, словно, собака и, бросив на землю сумку, быстро вскочил в автомашину. «Мерседес» рванул с места, словно спортивный болид и помчался с площади…

Прохоров сделал еще один выстрел в сторону удаляющегося от него «Мерседеса» и направился к сумке, лежащей на снегу.

Вдруг, тишину разорвала автоматная очередь. Пули веером прошли над головой, растерявшегося Прохорова. Следующая очередь, легла ему под ноги, осыпав его лицо мелкими камнями и снегом. Игорь упал на снег, прижался к земле и закрыл голову своими руками, словно хотел защитить ее от пуль.

Очередная очередь ударила в землю в сантиметрах тридцати от его головы. Вытянув вперед руку, Прохоров сделал несколько выстрелов в сторону стоявшей недалеко от него «Волги», откуда велся по нему огонь.

В ответ обратно огрызнулся автомат, плотно прижав его к земле. Игорь сделал еще один выстрел. Затвор пистолет после выстрела откинулся назад и встал на стопор.

— Патроны — подумал Игорь. — Неужели, у меня закончились патроны?

Игорь, стал лихорадочно ощупывать свои карманы, стараясь нащупать в них запасную обойму, однако, карманы оказались пустыми.

Он приподнял голову и увидел, как на полном ходу, на него мчится «Волга». Водитель автомашины, по всей вероятности, хотел раздавить его своей автомашиной и поэтому, решился на это. Когда между автомашиной и телом Игоря осталось метров пять, Игорь вскочил на ноги и отскочил в сторону от машины.

Однако, вновь застрекотал автомат, и пули ударились в землю, у ног Игоря. Он снова упал на землю и плотно прижался к ней. В это время, водитель «Волги» выскочил из автомашины и схватил валявшуюся на земле спортивную сумку.

Из-за забора появился Вадим, который сделал несколько выстрелов в сторону автоматчика. По всей вероятности, одна из пуль попала в него. Он вывалился из своего укрытия и держась за живот, сделал несколько шагов, после чего упал на землю.

Через минуту, автомашина остановилась около лежавшего на земле автоматчика и выскочивший из кабины водитель, с трудом затащил его в салон «Волги» и, машина, набрав скорость, скрылась за углом забора.

Игорь поднялся с земли и направился к ожидавшей его автомашине.

Они подъехали к месту лежанки автоматчика и забрав его автомат, поехали в сторону центра.

Прохоров и Вадим мчались по вечерним улицам Москвы, стараясь перехватить «Мерседес» с Селезневым. Уже в машине, Прохоров обнаружил запасную обойму к пистолету «ТТ», которая лежала на полу автомашины. Он подобрал обойму и заменив расстрелянную обойму новой, сунул пистолет за пазуху.

Игорь, молчал, стараясь не подавать вида, что ему было ужасно обидно за утерянные им иконы. Взглянув на лицо Вадима, он произнес:

— Да, если бы я дурачок, не отказался бы от помощи Рябого, то не известно бы, как сложилась картина в этот вечер. Рябой с ребятами, вряд бы дали возможность уйти им так свободно.

— Да, швырнули они нас, Игорь, как настоящих лохов — произнес Вадим. — Видно эта была хорошо разработанная ими схема, которую они уже не раз прокручивали за это время. Обидно, Игорь, что я только на месте просчитал эту схему. Ты, знаешь, Игорь, меня просто колотит от злости. Если, мы их сейчас перехватим, то я их всех, просто убью.

Вадим внимательно посмотрел молчавшего все это время Прохорова… Левая ладонь руки Игоря, была вся в крови. Он ободрал ее, когда падал на землю, под автоматной очередью. Острые края льда, словно острый нож, распороли ему всю ладонь.

Перехватив взгляд Вадима, Прохоров, морщась от сильной боли, произнес:

— Ничего, Вадим, переживем и это. Интересно, что сейчас с этим водителем Селезнева и автоматчиком. Похоже, я всадил ему пулю или в ногу, или в задницу. Жаль, что не попал в Селезнева.

Увидев по дороге аптеку, Вадим остановил автомашину и через секунду, скрылся внутри ее. Через минуту, другую, он чуть ли не бегом, выскочил из дверей аптеки, держа в руках йод и бинты.

— Давай, Игорь, перебинтуй себе руку. Не дай бог заработаешь какое-нибудь заражение.

Игорь стал обрабатывать себе руку йодом, а затем аккуратно, стал ее перебинтовывать стерильным бинтом.

— Вадим, нам еще далеко до гостиницы, где у них офис или нет? — поинтересовался у него Игорь. — Мы с тобой вот уже едим целый час?

— Нет, Игорь, думаю, что уже рядом — произнес Вадим, и стал сворачивать в небольшой переулок.

Через минуту, другую автомашина остановилась у небольшой трехэтажной гостиницы. Около входа в гостиницу, стоял уже знакомый ребятам черный «Мерседес», принадлежащий Селезневу.

Прохоров вышел из машины и засунув пистолет за пояс брюк, направился к «Мерседесу». Подойдя к автомашине поближе, он заметил, что заднее стекло автомашины было разбито, а в лобовом стекле сияло маленькое отверстие от пули.

— Значит, ни в какого из них, не попал — подумал про себя Прохоров, — а, жалко.

Передняя дверь «Мерседеса» почему-то была приоткрытой. Игорь осторожно заглянул в салон автомашины и в свете уличного фонаря, увидел, что все сиденье автомашины, было залито кровью.

— Ты, что там делаешь? — услышал он мужской голос. — Отойди сейчас же, от машины!

Прохоров поднял голову и увидел работников милиции, которые осматривали площадку, около машины. Игорь отошел в сторону и стал наблюдать за происходившим осмотром.

— Что-то, произошло? — Спросил он у постового милиционера, стоявшего в стороне, от осматривающей местность оперативной группы.

— Да, опять бандиты обстреляли автомашину — буднично произнес он. — Говорят, водитель только вышел из автомашины, как эти уроды начали стрелять. Вот, ему и попали в бедро. Все бы ничего, но потерял много крови. Сейчас, его увезли в больницу, в реанимацию.

— А, как он здесь, с прострелянной ногой-то оказался? — поинтересовался у милиционера Игорь. — Неужели прямо здесь устроили стрельбу?

— Да, нет, шеф у него здесь снимает офис, вот и приехал сюда, надеясь на его помощь — произнес милиционер.

— А, что шеф, помог ему или нет? Наверное, он и вызвал милицию и скорую помощь? — вновь задал вопрос Игорь.

— Да, нет. Того, по всей видимости, просто не оказалось на месте. Люди из гостиницы говорят, что его уже здесь нет, несколько дней — произнес милиционер и с интересом посмотрел на Прохорова. Слушай, парень, а что ты все меня об этом расспрашиваешь? Тебе, какое до этого дело? Ты кто такой?

Игорь попятился назад и, повернувшись, молча, направился к своей автомашине.

— Все, бесполезно, Вадим — произнес он. — Селезнева здесь вот уже несколько дней не видят. Наверное, поменял свою берлогу. Давай на Курский вокзал, вернем ребятам автомашину и аппарат, время подходит. Еще придется оправдываться перед ними, за то, что испачкали ствол.

Вадим развернул машину, и они направились в сторону Курского вокзала.

Прохоров, стоял у стойки бара и настойчиво накручивал диск, стараясь дозвониться до Калины. Трубка телефона молчала и лишь длинные телефонные гудки, говорили о том, что на том конце провода никого нет.

— Вадим, как ты считаешь, кто во всем этом виноват? — спросил его Игорь. — Ты, же знаешь, я сделал все, что бы они нас не кинули?

— Прости, меня, Игорь — произнес Вадим. — Мне, лично, твоя затея с этими иконами не понравилась сразу, с самого начала. Еще тогда, когда я полдня мотался за ними на машине, я понял, что мы попали на настоящих мошенников, которые кинут нас. Ты, сам представь, у человека две квартиры и обе на разные фамилии. Это говорит, что у него наверняка имеется как минимум, два паспорта. А, для чего нормальному человеку эти паспорта?

Да, и с машиной тоже не совсем понятно. По базе ГАИ, она не значится, а свободно катается, по Москве. Нормальному человеку, такая машина просто не нужна. А, вдруг ДТП или еще, что-то такое? Вот сегодня, ты подстрелил водителя, и он попал в больницу. Сейчас милиция начнет работать по машине, а ее в базе нет? Представляешь?

Игорь задумался. Он, сделал несколько глотков из кружки с пивом и отодвинул ее в сторону. Через минуту, другую, Игорь поднялся из-за стола и вновь направился к телефону. В этот раз, ему повезло и через несколько секунд, он услышал голос Рябого.

— Прохор, это ты, что ли? Как у тебя, братан, дела? — спросил его Рябой.

— Рябой, я сейчас в кафе и не могу, говорить с тобой. Ты, лучше, приезжай в кафе, здесь и переговорим — произнес Игорь и положил трубку.

Вадим, снова заказал два пива, и они стали медленно тянуть его из больших стеклянных бокалов, закусывая его креветками.

— Игорь! Интересно, сколько на самом деле в мешке оказалось денег? — поинтересовался Вадим. — Хватит, нам на ночлег или нет?

— Всего, пятьсот двадцать долларов — ответил ему Игорь. — Вот посчитай сам, если не веришь? Сам посуди, в какой гостинице мы сможем с тобой остановиться на эти деньги? Думаю, что нам намного проще, будет переночевать у ребят.

Прошло чуть более часа, и в кафе появился Рябой. Он подсел к ним за столик и заказал себе апельсинового сока.

— Может, пива тебе купить — спросил его Игорь, — а то как-то неудобно, мы пьем пиво, а ты сок.

— Спасибо, Игорь. Я в отличие от тебя, на работе — ответил ему Рябой. — Что произошло Игорь, на тебе, просто, нет лица, да и рука у тебя перебинтована?

Игорь, рассказал ему о том, что произошло с ними в этот вечер. Рябой, слушал Игоря очень внимательно, иногда, переспрашивал его и уточнял, кое-какие интересующие его детали. Когда Игорь закончил свой рассказ, Рябой произнес:

— Да, неплохо он кинул тебя Прохор, даже не верится, что ты так опрокинулся. Насколько, он тебя натянул?

— Точно сказать не могу, но думаю, тысяч на двести пятьдесят — триста пятьдесят зеленых, как минимум — произнес Игорь.

Все замолчали, прикидывая в голове, сколько это выходит по российским деньгам.

— Да, Игорь, сумма впечатляет — произнес Рябой. — Что, ты сейчас, предполагаешь делать?

— Если, по-честному, Рябой, просто не знаю. Мне, очень нужна твоя помощь — произнес Игорь. — Мне, сейчас, нужны люди, что бы проверить эти два адреса. Если, нам здорово повезет, вытрясем у него нашу капусту. Я думаю, что зелени у него не много.

— Если, повезет! А, если, нет? — произнес Рябой и пристально посмотрел на Прохорова. — Где гарантии, что ты, не кинешь моих ребят, так же как тебя кинул этот мужик?

— Да, ты что, Рябой — начал оправдываться Игорь, — разве я могу это сделать? Ты, же меня, хорошо знаешь?

— Да, складно, ты сейчас поешь Прохор — произнес Рябой. — Еще днем, ты был совершенно другого мнения обо мне и моих ребятах. Вот, тебя Бог и наказал, за твою глупость и жадность.

Рябой нагнулся поближе к Прохорову и пристально посмотрел в его глаза.

— Давай, Прохор, договоримся, если мы берем деньги, то честно их делим между собой, пятьдесят на пятьдесят, за минусом всех наших расходов. Если это тебя не устраивает, работай сам, самостоятельно.

Игорь, молча кивнул головой, давая понять Рябому, что полностью соглашается с выдвинутыми им, условиями.

— Мы, Игорь, сами будем работать с этим барыгой. Ты, больше в это дело, не лезь. Если найдем его, то он вернет нам не только деньги, но и иконы, которые ты, можешь забрать себе.

— Вадим, ты что молчишь, словно воды в рот набрал. Как, ты сам считаешь, нормальные условия или нет? — спросил он у Вадима.

— Прохор, ты же знаешь, я еще тогда тебе говорил, что деньги меня не интересуют и мне, не нужны. Поэтому, поступай, как считаешь сам. Главное, что бы Цаплин, в накладе не оказался, а то это будет как-то не по справедливости.

— Вот, так всегда. Все должен решать я, лично — произнес Прохоров и повернулся к Рябому.

— Ну, что Рябой, я согласен с твоими условиями. Время сейчас около двенадцати ночи. Давай, вызванивай своих ребят, и помчались по адресам. Может нам всемдействительно повезет в тот раз.

Рябой подошел к телефону и стал кому-то звонить. Минут через тридцать к кафе подъехало несколько машин с казанскими ребятами.

Под утро, усталые и злые, они вернулись в Москву. Москва их встретила прекрасным весенним днем. Центральные улицы столицы были чистыми от снега, и казалось, что на улице не март, а начало мая.

— Ну, что Прохор? — произнес Рябой, расставаясь с Игорем. — Да, это был не твой день и с этим надо смирится. Мы еще покатаемся по адресам дня два три, а там посмотрим. Он, наверное, уже давно свалил за бугор и теперь смеется над нами. С такими деньгами, можно жить, где захочешь. Ты, сам во всем виноват, себя и вини в этом.

— Спасибо, Рябой, за все. Ты, наверное, прав, действительно мне кроме себя, винить больше не кого. Мы сегодня махнем в Казань, здесь нам просто делать уже не чего, да и на мели мы с Вадимом.

— Сам, решай, Прохор. Если считаешь, что больше здесь ловить нечего, то вали в Казань, если есть еще какой-то интерес, можешь остаться в Москве, раскладушку для тебя и твоего друга, найдем.

Прохоров, пожал Рябому руку, и они крепко обнялись.

— Ты, особо не переживай — вновь произнес Рябой, — как пришло, так и ушло. Все, в руках Бога.

Они еще раз попрощались. Рябой, сел в автомашину и машина, словно зверь, взревев форсированным движком, рванула с места. Через минуту, она исчезла в потоке машин.

— Ну, что Вадим? — произнес Игорь, — пролетели мы с тобой, как бакланы над помойкой. Давай, поехали на Казанский вокзал, нужно еще купить билеты в Казань.

Утром, выслушав доклад Смирнова, я снова засел за своими бумагами. Пока, я находился в командировке в Набережных Челнах, у меня скопилась довольно большая почта, которая требовала от меня, внимательного изучения.

Около десяти часов дня, мне позвонил заместитель министра Костин и попросил меня, срочно зайти к нему. Закрыв дверь своего кабинета, я направился к нему в кабинет.

В кабинете, помимо Костина, находился начальник управления уголовного розыска, начальник управления по борьбе с организованной преступностью и начальник УБЭП МВД. Я присел на предложенный мне стул и молча посмотрел на Костина. Сделав, небольшую паузу, Костин произнес, обращаясь ко мне:

— Вот, что Абрамов? Мы здесь посовещались немного между собой и пришли к решению, что оперативно-следственную группу по раскрытию этого разбоя, возглавишь ты. Это дело, тебе знакомо и мы все собравшиеся здесь уверены, что тебе удастся раскрыть это преступление.

— Извините, меня, товарищ заместитель министра, почему я, а не Усманов? — спросил я Костина. — Вы же знаете, что я, вот уже более двух месяцев, занимаюсь оперативной работой и ни какого отношения, к раскрытию имущественных преступлений уже давно, не имею.

— Виктор Николаевич! Не задавай глупых и не уместных вопросов. Ты сам знаешь, что у Усманова нет опыта в раскрытии подобных преступлений. Ты, же сам знаешь, здесь нужен опыт, знания. Может, пройдет какое-то время и Усманов наработает такой же опыт, как и у тебя, а пока, кроме тебя, поставить мне на это дело, просто не кого. Да, и министр, мне лично сам предложил твою кандидатуру. У него, уже с утра был архиепископ Казанский и Марийский, просил, что бы мы серьезно отнеслись к этому преступлению. Епархия, уже подключила средства массовой информации, а те, поверь мне, постараются максимально раздуть это дело.

— Юрий Васильевич, простите меня за прямоту, почему эту бригаду не может возглавить начальник управления уголовного розыска? Насколько я знаю с его слов, у него вполне достаточно для этого опыта?

— Давай, Абрамов, не будем здесь торговаться. Я сказал, что эту группу возглавишь ты, значит ты и ни кто более — произнес Костин.

— Хорошо — произнес, я.

— Вот и хорошо — произнес Костин. — Давай, Абрамов, приступай к работе. Ты, сейчас, заинтересованное лицо, чем быстрее раскроешь это преступление вместе со Смирновым, тем быстрее, вернешься к своим непосредственным обязанностям.

Я вышел из кабинета Костина и направился в свой кабинет.

Я сидел в кабинете Смирнова Олега и ожидал, начала заслушивания по разбойному нападению на Собор Святого Петра и Павла. Кабинет Смирнова, медленно заполнялся оперативным составом и сотрудниками других служб, включенных в состав оперативной группы. Когда все участники заслушивания собрались, из-за стола поднялся Смирнов и доложил мне о результатах работы группы. Судя по докладу Смирнова, мы столкнулись с опытными преступниками, которые совершили преступление настолько грамотно, что не оставили работникам милиции ни каких шансов, зацепиться за какие-то улики.

— Что, я могу сказать по докладу Смирнова, плохо, товарищи, плохо. Надо, что-то делать, что бы выйти на эту группу? — произнес я. — Такими темпами, как мы работали сегодня, мы никогда не раскроем это преступление.

Практика показывает, что преступники, это такие же, как мы люди, а люди всегда оставляют после себя, какие-то следы. Я, сегодня, внимательно изучил материалы участковых инспекторов милиции. Простите меня, но так работать, как работаете вы, просто нельзя. Все ваши объяснительные записки, написаны, словно, по шаблону, словно все вы сидели в одном кабинете и писали эти объяснения под диктовку. Во всех записках, ничего не видел и ничего не слышал. Я отлично понимаю, что вы люди занятые, что у каждого из вас на руках десятки неразрешенных вами материалов, но все это не дает вам никакого права, так относится к этой работе. Извините меня, но я, не в одном объяснении не встретил какого-то самого простого анализа событий, хотя бы когда этот человек заступил на смену или пришел домой, что он делал весь этот период времени, куда выходил, с кем общался, что видел? Разве, это сложно сделать?

Начальник милиции, обвел не добрым взглядом присутствующих на заслушивании сотрудников охраны общественного порядка и укорительно покачал головой.

— Поймите, товарищи — продолжил я, — это не рядовое преступление, на которое можно махнуть рукой. Это преступление на текущий момент, можно отнести к разряду политических. Не мне вам объяснять, что происходит ежедневно у нас на площади Свободы. Представьте себе, если народ узнает об этой краже, то столкновений на религиозной почве нам избежать не удастся. Хорошо еще, что пока молчит сама епархия, не понимает православный народ.

Чем больше я говорил, тем темнее и темнее становились лица собравшихся работников милиции. Все понимали, что нужно что-то делать, но что конкретно, ни кто из нихна тот момент, просто не знал.

— Вот, что, Олег — обратился я к Смирнову. — Завтра с утра, допросите охранника. Хватит ему валяться в больнице, пора отвечать за свои действия и бездействие, перед законом. Кстати, что нам рассказывает второй охранник, Сорокин Андрей?

Олег, на какой-то миг задумался, а затем произнес:

— Товарищ подполковник, я сегодня, лично работал с ним. Вы знаете, Виктор Николаевич, он ничего внятного произнести не мог. Говорит, что в последнее время, в период их дежурства с Михаилом, к ним никто в сторожку не приходил. Последний раз, к нему на работу приходил его старый товарищ по школе, некто Ловчев Вадим, но это было, чуть ли не два месяца назад. Они поговорили с ним минут десять, и больше этот парень к нему на работу ни разу не приходил.

Сам, Сорокин, имеет инвалидность, связанную с психическим состоянием, если короче, то он не совсем дружит со своей головой и только, по причине того, что в Соборе работает его отец, его здесь держат.

Вот, другой охранник, он по всей видимости, интереснее будет, чем Сорокин. Он ранее судим. К нему-то и приходили всякие старые его дружки. Однако, со слов того же самого Сорокина, никто из них никогда не интересовался у них иконами. Они больше пили, чем разговаривали. В день налета, у них так же были гости Михаила, и все они в тот вечер выпивали. Говорит, что водки было много, однако кто приносил водку он, не помнит. Сорокин, с его слов, вырубился сразу, а другой, со слов священника, еще проводил его до ворот Собора и тоже был изрядно пьян.

— Вот, видишь, Олег, уже появилась тема, над которой стоит поработать. Может быть через них, нам и удастся выйти на преступников. Так, что давайте, поработаем еще немного. Я уверен, что нет, не раскрываемых преступлений, есть просто плохая работа по раскрытию этих преступлений.

Я, вышел из отдела милиции и, сев в машину и поехал домой.

Я медленно ехал по улице Ленина, думая о работе по раскрытию этого разбойного налета. Мне, вдруг снова захотелось осмотреть прилегающую к Собору местность. Включив, у машины поворотник, я стал медленно поворачивать на улицу Муссы Джалиля. Неожиданно, мое внимание привлекло окно на втором этаже авиационного техникума, в котором, несмотря на столь позднее время, горел свет.

— Интересно? — подумал, я про себя. — Чей это, кабинет светится?

Я притормозил около техникума и вышел из автомашины. Подойдя к техникуму, я попытался открыть входную дверь, но она оказалась закрыта изнутри на замок. Я, осторожно постучал в дверь, нажал на электрический звонок, но к двери, никто не подходил.

Тогда я стал стучать, так сильно и настойчиво, что проходящие мимо меня по улице люди, стали останавливаться и с подозрением рассматривать меня. Наконец, дверь техникума приоткрылась, и в дверях показалось испуганное лицо пожилой женщины, на вид которой было около шестидесяти пяти - семидесяти лет.

— Чего, барабанишь, ирод? — произнесла она громко, стараясь скрыть свой испуг. — Сейчас, вот вызову милицию, они тебе покажут, как ломиться в государственное учреждение, в столь поздний час?

— Не нужно, шуметь, мамаша. Я, сам из милиции. Позвольте мне пройти в помещение? — произнес я, и показав ей удостоверение, отстранил ее в сторону.

Женщина, испуганно попятилась, и я, оказался в вестибюле техникума.

— Почему, мамаша, вы оставили свой пост и сидите не на своем рабочем месте около входа? — задал я ей вопрос.

Старушка растерялась, не зная, что мне ответить.

— Прости, сынок — произнесла она, — просто по телевизору показывают сериал, ну как его, «Просто Мария», вот я его и смотрю в комнате преподавателей. У них, там есть телевизор, почему бы, не посмотреть, если в здании кроме меня, никого больше нет?

— Давай, мамаша, пройдем туда, в эту самую преподавательскую, я тоже хочу взглянуть на этот сериал.

— Пойдем, если не шутишь? — произнесла женщина и, шаркая ногами, повела меня на второй этаж. Мы вошли в комнату преподавателей, где работал телевизор.

— Погоди, чуток — произнесла старушка, — вот сейчас закончатся новости, и начнется этот сериал.

Обойдя стол, я подошел к окну и посмотрел на улицу. Из окна, как на ладони, хорошо просматривался не только Собор, но и все прилегающие к нему улицы.

— Вы, мамаша, случайно не дежурили три дня назад? — спросил я ее.

— Это тогда, когда обокрали храм что ли? — произнесла она — Да, дежурила, эта была, как раз, моя смена. Надо же, до такого опуститься, что бы храм обворовать? Я, тогда, сразу догадалась, что не зря эта машина стояла у нас под окнами часа три, видно ждали они чего-то?

— Это, вы, о чем, мамаша? О какой машине, вы говорите? — поинтересовался я у нее. — Может, вы случайно и номер этой машины запомнили?

— Да, нет, сынок, вот номера, я не запомнила. Голова, худая стала, забываю все на ходу. Вот, цвет точно помню хорошо, голубая такая машина, как у моего внука. Спереди у нее, что-то не в порядке, одна фара не светила, да и замазана она машина спереди почему-то белой краской.

Это была удача, не только удача, а большая удача.

— Мамаш, а марка у машины какая, «Волга» или «Жигули»? — переспросил я ее.

— Да, я откуда знаю, ваши марки — произнесла она, укоризненно покачала головой, — разве я в них, разбираюсь. Машина, как машина, все ездят на таких машинах.

— Мамаш, а тебя разве работники милиции не опрашивали в ту ночь? — спросил я ее.

— Да, нет сынок, ни кто сюда не приходил. Я бы уже давно все рассказала, как эти трое залезли в храм.

— А, почему трое? — вновь спросил я ее.

— Да, трое их, нехристей-то, было. Я, в окно смотрела за ними, сначала думала, что они к нам в техникум хотят залезть, а потом смотрю, вышли из машины и пошли в сторону Собора.

Я поблагодарил эту женщину и вышел на улицу. Сев в автомашину, я быстро связался с дежурным по МВД и попросил его дать в перехват автомашину «Жигули» голубого цвета, с разбитым передком, закрашенным в белый цвет.

Уже подъезжая к дому, я услышал по рации ориентировку дежурного на розыск и задержание автомашины «Жигули» голубого цвета.

Голубую единичку, сотрудники ГАИ перехватили на следующий день. За рулем машины находился сравнительно молодой мужчина, лет тридцати. Машина и задержанный молодой человек, были доставлены в дежурную часть МВД. Через несколько минут, Балаганин Станислав ввел его ко мне в кабинет.

Войдя в кабинет, мужчина с интересом осмотрел его интерьер и без приглашения сел на свободный стул. Он с нескрываемым интересом посмотрел на меня и, улыбнувшись, поинтересовался у меня, чем его персона вызвала столь не поддельный интерес у работников уголовного розыска.

— Давайте, для начала, познакомимся — произнес я. — Моя фамилия Абрамов, а зовут меня Виктор Николаевич. Представьтесь, кто вы.

— Чего пургу, гонишь начальник? Перед тобой лежат все мои документы, открой и прочитай. Ты, лучше скажи, за что меня повязали твои архаровцы?

— Почему же, так грубо, архаровцы? — произнес я, открывая его паспорт. — Разве гражданин Якимов Вячеслав Иванович, вас в школе не учили вежливости?

— Меня многому учили, сначала в школе, а затем на зоне. Ты, мне начальник, лучше растолкуй, за что вы меня повязали? Я, давно уже не при делах, живу, как все порядочные люди, хожу на работу, воспитываю сына. Если, я ранее судимый, то вы меня так и будете всю жизнь примерять к разным вашим глухарям. Ты, уже догадался, наверное, что я никогда и ни в чем не признаюсь добровольно. Если есть доказательства моей вины, говорите, а если нет, то отпускайте меня домой. Мне здесь, делать не чего, я не народный дружинник и не подписывался охранять общественный порядок.

— Ну, хорошо, Якимов — произнес я. — Мы с коллегой, поняли твою точку зрения по этому вопросу. Теперь к делу. Расскажи Якимов, где ты был вечером пять дней назад, чем занимался, и кто это все может подтвердить. Ты, знаешь, что показания твоей жены о том, что ты весь вечер был дома, здесь не прокатят. Нужны другие свидетели, все, кроме жены.

— Ты, говоришь, начальник, пять дней назад? Так я в этот вечер работал. Заступил в смену в восемь часов вечера и закончил работу в шесть утра. Об этом может подтвердить мой мастер и другие рабочие смены. Я работаю в трамвайном депо на улице Ершова. Мы весь вечер ремонтировали сгоревший мотор трамвая.

Я сделал отметку в блокноте и посмотрел на Якимова.

— Тогда, скажите мне, пожалуйста, почему вашу машину видели поздно вечером на углу улицы Рахматуллина и Мусы Джалиля? Это, напротив Собора Святого Петра и Павла?

— Спросите, что-нибудь другое? Как, она могла там оказаться, если я работал всю ночь в парке? Она же не могла, самостоятельно уехать туда, а затем вернуться на место? Чудес, ведь не бывает?

— Тогда, еще к вам один вопрос? При досмотре вашей автомашины, в салоне, под задним сиденьем, была обнаружена черная трикотажная перчатка со следами бурого цвета на ней. Скажите, кому принадлежит эта перчатка, вам или другому человеку?

Якимов, на какой-то миг задумался, просчитывая в голове, все возможные ответы на этот вопрос. Наконец, он произнес:

— Извините, меня, начальник, но я не видел этой перчатки у себя в машине. Ее могли свободно подбросить в момент задержания ваши сотрудники. А, почему бы и нет?

— Слушайте, Якимов, не нужно включать Ваньку. Вы же сами расписались под протоколом осмотра вашей автомашины, значит, были согласны с изъятыми у вас в машине вещественными доказательствами.

— А, я, по-честному, не читал этот протокол. Его мне сунули и ткнули пальцем в том месте, где я должен был расписаться. Вот я и расписался.

— Все, ясно, Якимов. Вы, сейчас мне скажите, что расписались бы в протоколе, если бы в нем был записан и автомат Калашникова?

— А, почему, и нет? Ведь, все эти действия работники ГАИ совершали без понятых, а это насколько я знаю, противоречит закону. Если, они такие у вас безграмотные, то, причем здесь я. Вы, же знаете, все эти обвинения, развалятся в любом суде, даже если вы там и договоритесь с судьей.

— Да, грамотно, вы нас развели Якимов. Сколько раз вы судимы? — спросил я его.

— Да, всего-то, два раза. Если бы больше, то, наверное, стал бы неплохим адвокатом. Вы, же каждого второго сажаете, не потому, что он виноват, а потому, что вам этого очень хочется. Вы же, милиционеры, боитесь признавать свои ошибки, вот и сажаете, ни в чем не повинных людей.

— Ладно, Якимов, ладно. Мы, вас хорошо поняли, что на контакт со следствием вы не пойдете. Придется, по всей вероятности, доказывать вам все это. Хорошо, будем работать, а сейчас пойдете в камеру, отдохнете немного, подумайте.

Конвоир отвел Якимова в камеру. Я остался один к кабинете и, откинувшись на спинку своего любимого кресла, стал размышлять о Якимове.

Утром, меня вызвал к себе начальник управления уголовного розыска. Взяв в руки ежедневник, я направился к нему в кабинет.

— Вы, чем занимаетесь, Абрамов? — обратился ко мне Хафизов.

— Это, в каком смысле? — переспросил я его. — У меня работы много, у меня всегда есть, чем заняться.

— Знаете, что? Подготовьте мне обзорную справку по этому разбойному налету на Собор — произнес Хафизов. — Мне, не нравится, что вы уже который день возитесь с этим Якимовым и не можете его расколоть. Вы, знаете, Абрамов, но я, почему-то был совершенно другого мнения, о ваших личных способностях. Не думал я, что эти способности, окажутся на уровне рядового оперативника.

— Рустем Эдуардович, скажите, в чем мои способности не угодили вам. Вы, же знаете, я буду вам очень признателен, если вы снимите меня с этого разбоя и передадите это дело Усманову. Раз у меня, вы говорите не получается, может у него, что-то получится. Он ведь, как вы говорите, человек с большими амбициями и с незаурядными умственными способностями.

Услышав это, Хафизов напрягся, словно предполагая от меня очередного выпада в свой адрес.

Высказывая эти слова, я не заметил, как в кабинет тихо вошел заместитель начальника управления уголовного розыска Усманов и сел на стул около двери кабинета.

— Рустем Эдуардович — неожиданно для меня, произнес Усманов, побелевшими от волнения губами. — Вы ведь, хорошо знаете, чем я сейчас занимаюсь. У меня просто нет свободного времени, заниматься этим преступлением.

— Да, кто, не знает в нашем управлении, чем занимаетесь вы — произнес я. — Вам бы, больше заниматься анализом преступлений и личным составом, а не ездить купаться в бассейн в рабочее время.

Лицо Усманова, покрылось красными пятнами. Он словно собака, посмотрел преданными глазами на Хафизова и произнес:

— Простите, меня, Рустем Эдуардович, но я не позволю Абрамову оскорблять меня в вашем присутствии. Во-вторых, насколько я знаю, Абрамов, занимается этим делом по указанию руководства министерства. Если, бы тогда, мне поручили это дело, то я бы, также бы занимался этим делом. Сейчас, когда дело почти завалено Абрамовым, онхочет перекинуть его мне. Я считаю, что это, не справедливо. Значит, если бы он раскрыл это преступление, все почести достались бы ему, а теперь, за неудачу должен отчитываться я?

— А, что вы, так напугались Ильдар, словно это решение уже принято — произнес я. — Я, как занимался этим делом, так и буду заниматься им, до конца. Не бойтесь, я глухаря вам, не оставлю.

Взглянув, на Хафизова, я продолжил:

— Просто, смотрю я на вас Ильдар, и никак не пойму, кто вас протолкнул на эту должность. Неужели, вам самому не стыдно получать деньги за работу, которую вы не выполняете. Переложили все дела на Балаганина и Мезина, а сами купаетесь в бассейне, в то время, когда эти люди делают за вас вашу работу. У нас, даже бывший заместитель начальника управления Носов, не позволял подобное в рабочее время.

Усманов, вновь посмотрел на Хафизова, умоляя того взглядом, помочь ему в этой дискуссии со мной.

— Вот, что, Абрамов — произнес Хафизов. — Здесь, пока я начальник и только я могу оценивать работу своих заместителей, вы поняли меня или нет? Вам, не кажется, что вы заболели звездной болезнью и считаете себя большим профессионалом? Если бы, вы, были таковым, то давно бы раскрыли это преступление, а не топтались бы на месте, уже который день?

Теперь уже я, взглянул на Хафизова, давая понять ему, что я категорически не согласен с его оценкой моих действий.

— Да, я этого не скрываю, у Усманова, есть недостатки и я о них, всегда говорил, и буду говорить ему об этом. Да, у него не хватает опыта, но это не дает вам права, обсуждать его назначение на эту должность. Вы забыли, как вы начинали свою работу в управлении. Вы, тогда, тоже многого не знали, однако научились. Так и он, научится работать.

— Безусловно, Хафизов был в чем-то прав. Я действительно, когда пришел в управление, многого не знал, однако, в отличие от Усманова, я пришел на рядовую должность, а не на должность руководителя. Я не стеснялся своего не знания, я хотел познать искусство сыска, а здесь, все происходит наоборот. Усманов, словно огня боится документов, боится принять решение, боится всего, что каким-то образом может сказаться на его имидже — думал я про себя, наблюдая за жестикуляцией Хафизова.

— Вы, что, Абрамов, не слышите меня? — обратился он ко мне. — Кому, я все это говорю, вам или стене?

— Разрешите, мне идти? — обратился я Хафизову. — У меня, вы знаете, очень много работы.

— А, вы, Абрамов, спросили меня, есть ли у меня работа или нет? Почему, я должен вам здесь, все это высказывать? Вы знаете, Абрамов, мне с вами, очень тяжело работать. Если, вы, не поменяете своего отношение к своим товарищам по цеху, то я, наверное, буду вынужден обратиться к руководству министерства в отношении дальнейшего вашего пребывания в этой должности в нашем управлении.

Я, молча, встал из-за стола, и вышел из кабинета. Я заметил, довольную улыбку на губах сидевшего у дверей Усманова. Он явно чувствовал себя победителем в этой небольшой словесной дуэли между нами.

Якимов, сидел напротив меня и щурился от солнечного света, который бил в стекла моего окна. На улице стояла настоящая весенняя погода, и на душе было радостно от преддверия большого тепла. Рожденный осенью, я почему-то всегда радовался весне, ее теплу и молодой зелени. В этот период времени, даже окружающий меня воздух, почему-то становился совершенно другим, легким и приятным.

— Ну, что, Якимов — произнес, устало я, — так и будем сидеть и молчать? Вот, прочитайте, пожалуйста, заключение экспертизы. Наука говорит, что на обнаруженной в вашей машине перчатке, следы крови первой группы. У потерпевшего охранника Собора, такая же группа крови. Что, вы, об этом скажите?

Якимов взял бланк экспертизы и стал внимательно его изучать. Закончив читать, он положил его на мой стол и произнес:

— Ты, что начальник, мне еще разбой шьешь? Я же был на работе, у меня сто процентное алиби на эту ночь. Ты, что творишь начальник?

— Дело твое, Якимов. Пока, ты у нас единственное лицо, связанное с этим разбоем. Кто-то же должен, за это отвечать, как ты думаешь? Свидетелем, ты быть не хочешь, пособником тоже, вот и покатишь по этому делу, паровозом.

Вот, тебе Якимов, и второе заключение экспертизы. На внутренней стороне перчатки, потожировые следы, твоих рук. Так, что ты приехал Якимов. Следующая станция, следственный изолятор!

Якимов, осторожно взял со стола, заключение экспертизы и несколько раз, перечитал его про себя.

Лицо его, медленно побелело и вскоре превратилось в меловую маску.

— Да, это же моя перчатка, и кровь на ней моя. У меня тоже первая группа крови и я поранил, как-то руку, ремонтируя свою автомашину.

— Все, может быть, Якимов — произнес я. — Может эта кровь и твоя, а может, и нет. Ты, вспомни лучше, как ты вообще все отрицал, даже эту обнаруженную милицией в твоей машине перчатку. А, теперь, когда я тебя подпер экспертизами, ты вдруг вспомнил, что перчатка принадлежит тебе. Так, брат, не бывает. Торчишь, ты брат, и торчишь плотно, на этом преступлении.

— Виктор Николаевич — произнес Якимов, — не берите грех на свою душу. Я не при делах, и этот разбой я не совершал.

— Вот, что Якимов. Я с тобой вожусь уже целых десять дней. Сегодня бы я тебя выпустил на волю, если бы не это заключение экспертизы. Сейчас, тебя допросит следователь, и мы с тобой расстанемся навсегда, если ты ему не соврешь.

Якимов сидел на стуле, словно окаменевший, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Он, впервые, за все эти дни понял, что обстоятельства против него и ему нужно срочно, что-то делать, чтобы не оказаться снова за решеткой.

— Пишите, Виктор Николаевич — произнес он. — Я, в этот вечер передал свою машину своему старому знакомому Цаплину Владимиру. По-моему, он живет где-то в районе улицы Достоевского. Куда он ездил, и чем он занимался в эту ночь, я не знаю, об этом, вы спросите у него сами. Я не участвовал в этом преступлении и не хочу торчать на зоне, за несовершенное мной преступление.

— Когда, вы передали машину этому Цаплину? — спросил его я.

— Он забрал ее, после того, как довез меня до моей работы — ответил Якимов.

— Вы, знаете, Якимов, телефон Цаплина? — поинтересовался я у него.

— Да, его телефон 32-5-16 — ответил он мне.

Получив от Якимова, предполагаемый номер одного из преступников, я быстро связался со Смирновым Олегом.

Минут через двадцать, вся оперативная группа, собралась у меня в кабинете. Я им кратко доложил о результатах работы с Якимовым.

Посовещавшись, мы решили установить наружное наблюдение за домом, в котором проживал Цаплин. Мы, не беспочвенно остерегались, что задержание самого Цаплина, многого нам не даст, так как изучение имеющихся на него материалов, свидетельствовало о том, что он довольно твердый орешек. Нам нужны были его связи, круг лиц, с которыми он поддерживал свои отношения.

Обсуждая вопрос задержания Цаплина, мы все, как один, пришли к уверенности, что мы едва ли найдем в его доме похищенные из Собора иконы. Цаплин, судя по милицейским материалам, был не настолько наивен, что бы держать их у себя в доме. Обсудив, все детали, мы набросали небольшой план оперативных мероприятий. Теперь каждый из нас знал, что ему делать в той или иной ситуации.

После окончания оперативного совещания, я собрал все необходимые документы, направился в кабинет Костина. Открыв дверь кабинета Костина, я увидел, что он, находится в кабинете не один. В углу на стуле сидел начальник управления Хафизов. Увидев Хафизова, я в нерешительности остановился в дверях кабинета, соображая, как мне вести себя дальше.

— Что, ты, застыл? — произнес Костин. — Давай, проходи Виктор Николаевич.

По всей вероятности Хафизов и Костин обсуждали мое утреннее выступление в кабинете начальника управления и мой внезапный приход к Костину, сорвал этот разговор.

Я вошел в кабинет и присел на стул. Костин внимательно посмотрел на меня и произнес:

— Давай, Виктор Николаевич, выкладывай, что накопал, работая с Якимовым? Судя по твоему лицу, у тебя есть хорошие новости — произнес Костин.

Я кратко, не вдаваясь в подробности, обрисовал картину. На лице Костина, появилась еле заметная улыбка. За долгие годы работы с Костиным, я досконально изучил его, как человека. Он, как правило, всегда так улыбался, когда сотрудникам розыска удавалось раскрыть сложное и запутанное преступление.

— Молодец, Виктор Николаевич! Значит, все же дожал ты этого Якимова? Я, всегда почему-то знал, что на тебя можно рассчитывать, ты просто, прирожденный оперативник. Мне до сих пор не понятно, почему тебя Хафизов перевел с этой линии, на оперативную работу — произнес Костин и укоризненно посмотрел на Хафизова.

От взгляда Костина, Хафизов, как-то сжался, словно ожидая удара по затылку. Он, что-то хотел сказать в ответ на слова Костина, но осекся на полуслове и замолчал.

— Молодец, Абрамов! — еще раз, произнес Костин. — Давай, дорабатывай, дожимай этих преступников, что бы они запищали, словно крысы.

Я вышел из кабинета и, остановившись в приемной, стал разговаривать с секретарем Костина. Пока я с ней говорил, из кабинета Костина вышел Хафизов. Он растеряно посмотрел на меня, а затем перевел свой взгляд на секретаря. Лицо Хафизова, было мокрым от выступившего у него на висках пота.

— Вы, почему, не на рабочем месте? — произнес Хафизов, обращаясь ко мне. — Что, нечем заняться?

Я, не стал с ним спорить и молча направился к двери из приемной.

— Погоди! — произнес, со злостью Хафизов. — Ты, мне объясни Виктор Николаевич, чего ты, конкретно, хочешь от меня? Если ты думаешь, что я сниму с должности Усманова, то, ты глубоко ошибаешься. Он, как работал, так и будет работать у меня в управлении.

— Это, ваше дело — ответил я ему. — Если устраивает он вас, то пусть работает и дальше. Мне от этого, ни холодно и не жарко.

Я повернулся и вышел из приемной.

— Это тебе, Абрамов, второй звонок, от Хафизова, третьего, может и не быть — подумал я на ходу.

Через три дня, на мой стол легли первые сводки наружного наблюдения за домом Цаплина. Прочитав их, я отложил их в сторону и задумался.

— Что-то здесь, не так — подумал я. — За два дня наблюдения, дом Цаплина посетили лишь несколько людей, которые, судя по фотографиям, мало напоминали мне налетчиков, так как все били довольно солидного возраста.

Я вызвал к себе Смирнова Олега и поинтересовался у него, что он думает по этому поводу.

— Да, все нормально, Виктор Николаевич, не стоит рассчитывать, что все эти преступники, обязательно должны посетить дом Цаплина — произнес Олег.

Может у них, есть совершенно другие виды связи между собой. Я, не исключаю, что сейчас они все залегли на дно, после этого разбоя. С момента налета, как вам известно, прошло всего три с половиной недели. Для того, что бы им продать иконы, нужно время. Давайте подождем еще дня два, может, и появятся они Виктор Николаевич.

— Может, ты и прав Олег, зря я переживаю — произнес я, — наверное, еще не время. Может, действительно, не стоит форсировать все эти события, задержать Цаплина, мы всегда успеем. Но, с другой стороны, мы теряем время, мы не знаем, где и у кого находятся эти иконы? А, вдруг, их действительно вывезли за пределы города?

— Давайте, подождем, ну еще хотя бы денек? — произнес Янковский.

— Хорошо, Олег, денек, так денек — произнес я. — Думаю, что завтра к вечеру, мы определимся, что с ним делать.

Олег вышел из кабинета. Оставшись один, я стал изучать поступившую за день почту.

Проснувшись рано утром, я умылся и сел завтракать. Вдруг раздался телефонный звонок.

— Вот, как, всегда — проворчала жена, — даже поесть нормально не дадут человеку.

Я поднял трубку и услышал голос Балаганина Станислава.

— Слушай, шеф, последние новости. Вчера, насколько я знаю, было принято решение в отношении Хафизова, он переходит на работу в штаб МВД.

— Ты, что Стас, я вчера его видел вечером, и он мне ничего об этом не сказал. Это, наверное, очередная утка, ведь его ведь назначили на эту должность совсем недавно, чуть больше четырех месяцев. Он только что стал въезжать в наши дела, а ты говоришь о переводе.

— Дело, твое, шеф. Можешь мне не верить, но об этом мне рассказал сам Усманов. Он сейчас в трауре, боится, что начальником управления могут назначить тебя и тогда, ему придется паковать свои чемоданы.

— Я, что-то в это, не верю Стас. Наверное, тебя разыграл Усманов, хотел посмотреть, как ты на это отреагируешь?

Я положил трубку и вышел из дома. Около подъезда стояла служебная автомашина.

— Как дела, Игорь? — спросил я водителя. — Дома, у тебя, все нормально?

— Спасибо — ответил водитель, — пока все хорошо.

Захватив по дороге начальника управления связи МВД, мы через десять минут уже были на работе. Зайдя к себе в кабинет, я занялся текущими делами.

В девять часов утра, мне позвонил Хафизов. Он пригласил меня подойти к нему в кабинет. Войдя в его кабинет, я был удивлен тем, что почти весь руководящий состав уже находился в его кабинете. Через пару минут, в кабинет вошел заместитель министра Костин. Все присутствующие в кабинете сотрудники управления молча встали, приветствуя заместителя министра.

Костин открыл папку и зачитал подписанный министром приказ о назначении Хафизова на должность начальника штаба МВД. Исполнение обязанностей начальника управления, временно возложили на меня. Я был удивлен этим назначением и в какой-то степени немного растерялся от столь высокого доверия ко мне руководства МВД.

Зачитав приказ, Костин попросил меня зайти к нему и вышел из кабинета. Вслед за ним, стали расходиться и другие сотрудники управления.

Мы остались вдвоем в кабинете, я и Хафизов. Судя по тому, что все вещи Хафизова были упакованы в коробки, которые стояли вдоль одной из стен, я понял, что Стас был прав и я, был последним из руководящего состава управления, кто узнал о назначении Хафизова на должность начальника штаба.

— Ты, знаешь, Абрамов — произнес Хафизов, — если сказать правду, то я, был против твоего назначения на должность исполняющего обязанности начальника управления. Но, увы, меня никто не послушал. Не радуйся, этой должности, начальником управления, ты все равно никогда не будешь. Я, сделаю все, для этого, чтобы ты никогда не стал начальником, ни когда. Ты, как факир в цирке, волшебник, лишь на час и не более.

— Извините, меня — произнес я спокойным голосом. — Слава, Богу, что не вам это решать, буду я начальником или нет.

Я решил на прощание уколоть его, как можно больнее, зная его непримиримое отношение ко мне.

— Вы, может и правы, в чем-то, что я никогда не стану начальником этого управления, но я с великим ужасом для себя, буду наблюдать за тем, что вы будете творить в МВД.

— Что, ты этим хочешь сказать? — спросил меня Хафизов.

— Я, уже все, вам сказал. Удачи, вам на новом месте — произнес я, и направился к двери.

— Погоди, Абрамов — остановил он меня. — Ты считаешь, что я не смогу работать на новой должности?

— Нет, Рустем Эдуардович — произнес я. — Мне, откровенно говоря, просто жалко ваших будущих подчиненных, которых вы также поделите пополам. Одних будете ласкать, а других, вы будете просто выдавливать из своего аппарата.

Рустем Эдуардович, разрешите мне задать вам все лишь один нескромный вопрос, почему вы так не ровно ко мне дышите? Я до сих не понимаю вас, что я мог такого сделать, что бы сделать из вас своего врага.

— Для этого, делать много и не нужно. Вы знаете, я родственник начальника УВД города Набережных Челнов Гарипова. Мы с ним двоюродные братья. Он то, мне и рассказал, что вы за человек.

— Ну, и что он мог вам поведать о моей скромной персоне? — спросил я его.

— Многое такое, что я не могу вам простить. В частности, вы сделали все, что бы его, не назначили заместителем начальника управления уголовного розыска.

— Странно — произнес я. — Я ни кого и никогда, не куда не назначал. Это делает министр, а не я. Если министр посчитал, что кандидатура Абрамова больше подходит на эту должность, чем кандидатура Гарипова, то все эти претензии адресуйте министру, а не мне. Я то, причем здесь?

— Вы, просто, выскочка Абрамов. Я изучал все ваши справки по Челнам и Казахстану. Вы в них открыто обвиняли моего брата в преступной бездеятельности. Скажите, что это, не так?

— Рустем Эдуардович, это не являлось плодом моей фантазии, это был факт, который я указал в своей справке. Простите меня, но наша с вами дискуссия о том, кто прав и кто, виноват, просто беспочвенна. А, сейчас, извините меня, мне нужно идти, меня ждет Костин Юрий Васильевич. До свидания.

— Ты, что, так долго? — поинтересовался Костин у меня. — Тебя, Абрамов, только за смертью посылать, проживешь еще пару часов лишнего.

Я молча прошел в кабинет и сел в кресло, стоящее напротив его большого стола.

— Слушай, Абрамов, я что-то не вижу, у тебя особой радости в этом назначении? Мне, всегда казалось, что ты всегда хотел стать начальником управления, а, сейчас глядя на тебя, я что-то начал сомневаться в этом?

— О, какой радости, вы говорите, Юрий Васильевич — произнес я. — Вы же хорошо знаете, что я теперь должен тащить управление сразу в трех лицах, это, работая за начальника управления, его заместителя по оперативной работе и заместителя по имущественному блоку. Короче, как Змей Горыныч, один, при трех головах.

— Ты, думаешь, что я это не понимаю? Поэтому, я всячески и настаивал, что бы именно на тебя возложили эти обязанности, а не на Усманова. Ты, представляешь, что бы произошло, если бы министр поддержал не меня, а Хафизова? Мы бы с тобой, в течение месяца полностью развалили бы все управление уголовного розыска.

— Вы, как руководитель, может, поступили и правильно, однако, вы помните наш разговор, когда вы сообщили мне, что назначили начальником управления уголовного розыска Хафизова, руководствуясь гуманными ко мне соображениями? То есть, вы посчитали, что после перенесенного мной инфаркта миокарда, я не могу руководить этим управлением? Что, мы имеем теперь? Где ваша гуманность, Юрий Васильевич? Сейчас, я должен буду пахать за всех своих заместителей, а как же перенесенный мной инфаркт?

Костин смотрел на меня и, не сказав ни слова на мой колкий выпад, поднялся из-за стола и подошел к окну. Он отдернул в сторону штору и стал молча смотреть на улицу. Прошло несколько минут, прежде, чем он заговорил:

— Ты, прав Абрамов, как всегда. О назначении Хафизова на должность начальника управления уголовного розыска, я узнал тогда от министра. Хочешь, верь, хочешь, не верь, но со мной, ни кто не консультировался по этой кандидатуре. Я тебе, тогда просто соврал, посчитал, что так будет проще для меня. И, теперь, об этом его переходе, я также узнал в самый последний момент. Я не могу тебе все рассказать, но ты должен понять, что наступили совершенно другие времена и сейчас ум и профессионализм, отходит на второй план в нашей жизни, на первый, вышли родственные и иные связи.

Он на какой-то миг остановился и налил себе в стакан воды. Выпив воды, он продолжил:

— Впереди, еще много будет разных перемен. Не буду скрывать от тебя, но ты, многих местных руководителей не устраиваешь своей прямотой и характером. Многие, из них хотят, что бы тебя сняли с должности, не потому, что ты ее не достоин, а лишь потому, что ты им просто не удобен.

Эти люди, будут делать все, что бы завалить тебя незаслуженными взысканиями, что бы, в конце концов, и бросил все и ушел. Пока, я здесь, на этой должности, я еще что-то смогу сделать, чтобы такого не произошло, но меня, так же, как и тебя, могут убрать в любой момент.

Это было сказано им, так искренно, что я не мог не поверить этим словам Костина. Поблагодарив его оказанное им доверие, вышел из его кабинета.

На следующий день, утром в мой кабинет вошел Усманов и молча, положил передо мной, исписанный лист бумаги.

— Что это, Ильдар? — спросил я его.

— Это, мой рапорт, о переводе меня в управление по борьбе с организованной преступностью. Вы знаете, Виктор Николаевич, я уже договорился с Гафуровым и он, не возражает о моем переходе к нему в управление.

— А, на какую должность, вы там переходишь, если, это не секрет? — поинтересовался я у него.

— Ни какого секрета нет, он мне предложил должность заместителя начальника управления — произнес он и посмотрел на меня.

Он смотрел пристально, стараясь заметить во мне какие-то перемены, от названной им должности.

Я выдержал его взгляд и совершенно равнодушно, ответил ему:

— А чем должность заместителя начальника управления уголовного розыска вас не устраивает? Вы, же сами Ильдар знаете, что вы не готов к подобной должности. За все это время, что вы работали у нас, вы не принял ни какого участия, в раскрытии хотя бы одного преступления. Вы, ни кого сами лично не завербовали, не завели ни одного оперативного дела. Как же вы, собираетесь, там работать? Там же, совершенно другой контингент, там бандиты, а не простые жулики?

— О чем, мы сейчас с вами Виктор Николаевич, говорим — произнес с явной обидой Усманов. — Вы, подпишите мой рапорт или нет? Если я такой плохой сотрудник с ваших слов, то почему вы меня удерживаете в своем управлении?

— Вы, сами знаете эту причину — произнес я, спокойным голосом. — Я просто считаю, что ваш поступок, это поступок, предателя. Вы, что думаете, что если вы сейчас сбежите из управления, то тем самым меня поставите на колени?

Я в упор посмотрел на его, от чего он смутился, словно я угадал его мысли и отвернул свои глаза в сторону.

— Да, мне будет, трудно — продолжил я. — Может, да же очень трудно, но я, по крайней мере, буду знать, что ни кто мне в спину не ударит. Я не буду накладывать на этот рапорт своей резолюции, можете идти к Костину и все рассказать ему о нашем с вами разговоре. Я вам высказал все, что думаю по поводу вашего рапорта.

Усманов продолжал сидеть в кабине, не думая его покидать. Получив отказ, он решил взять меня измором.

— Виктор Николаевич — начал он канючить, как ребенок, — вы не имеете ни какого морального права, удерживать меня у себя в управлении. Я не хочу, больше здесь работать, понимаете, не хочу!

— Слушайте, Усманов! — произнес я. — Вы помните мой разговор с вами и первое приглашение вас на должность начальника уголовного розыска в Челны? Что, вы тогда, мне лично заявили? Помните?

Вы тогда сказали правду, что вы, не готовы работать на этой должности, так как, просто не имеете морального права занимать эту должность, в виду того, что у вас нет соответствующего образования и недостаточно практического опыта, в управлении таким большим подразделением.

Затем, же вы, через две недели, пришли к нам на должность заместителя начальника управления уголовного розыска республики, совершенно забыв о своих моральных и деловых качествах. Напрашивается вопрос, что могло произойти за две эти недели с вами? Вы стали умнее, опытнее? Жизнь показала, что ни чего существенного, с вами не произошло.

Что вы сделали Ильдар, за эти четыре месяца? Да ничего! Теперь, вы рветесь на новую высоту, стараясь снова начать все с чистого листа. Вполне нормальная для васпозиция, не справились в одном месте, стоит попробовать это сделать на другом месте. Но я, не хочу, предоставлять вам подобного шанса, и не стану подписывать этот рапорт. Я, же сказал вам, что вы можете обратиться непосредственно к Костину. Пусть он решает, что с вами, делать дальше.

Он еще посидел в моем кабинете минут тридцать и, не дождавшись моей резолюции на рапорте, вышел из кабинета.

После обеда, ко мне заглянул Смирнов. Связисты утром записали разговор между Цаплиным и неизвестным нам абонентом, который длился около десяти минут.

Как было установлено, этим неизвестным оказался старый друг Цаплина, некто Прохоров Игорь. Судя по разговору, этот Прохоров имел непосредственное участие в этом налете на Собор.

Я быстро связался со службой наружного наблюдения и попросил их плотно прикрыть адрес Цаплина, так как, не исключено, что мы решимся задержать Цаплина именно сегодня.

С утра около дома Цаплина, была организована засада, силами оперативной службы Бауманского ОВД.

Мы быстро обсудили со Смирновым мероприятия по задержанию и набросали небольшой план. Согласно разработанного плана, задержание Цаплина и Прохорова, должны были осуществить оперативники, лишь, при выходе подозреваемых на улицу. Дома, задерживать предполагаемых преступников, мы не решились, так как не были уверены, что у них не было оружия.

Подписав у меня план мероприятий, Смирнов покинул мой кабинет. Я срочно запросил справку на Прохорова Игоря. Согласно, представленной мне справки, Прохоров, как и Цаплин, являлся одним из активных участников преступной группировки «Зининские», и характеризовался, как опытный уличный боец, сильный и дерзкий по характеру.

Я сидел в кабинете в ожидании доклада об их задержании и про себя жалел, что сам не мог лично принять непосредственного участие в их задержании. Время было около семнадцати часов вечера, когда я получил первую информацию о том, что в дом Цаплина прошел Прохоров Игорь. После этой информации, время для меня потекло столь медленно, что я стал с нетерпением ждать развязки этих событий, как никогда еще в своей жизни.

Первым из дома вышел Прохоров. Игорь вел себя абсолютно спокойно. Осмотревшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, он перешел дорогу и свернул на улицу Товарищескую.

Он дошел до четвертого общежития КХТИ, когда на него сзади набросились сотрудники уголовного розыска. Захват быль столь неожиданным для Прохорова, что на какой-то миг он растерялся, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы работники уголовного розыска, скрутили ему руки. Через минуту, другую, к группе подъехала милицейская автомашина, и Прохоров оказался в ней.

После задержания Прохорова, все внимание оперативников, было переключено на Цаплина.

Цаплин, вышел из дома около восьми часов вечера. Вел он себя, крайне осторожно. Еще на кануне, он узнал от матери, что около их дома, ошиваются неизвестные странные люди. Изначально, он не поверил матери, но она, подведя его к окну, рукой показала на припаркованный на другой стороне автомобиль, около которого прохаживались эти молодые люди.

Цаплин внимательно рассмотрел этих людей. Эти молодые люди, были одеты в плащи и куртки и мало, чем напоминали ему, уличную молодежь.

— Неужели пасут? — подумал про себя Цаплин. — Если это оперативники, то почему они стоят на улице и никто из них, не разу не попытался войти в дом?

Цаплин два дня сидел дома, не решаясь выйти на улицу. Он изредка подходил к окну и записывал номера стоявших автомашин. Его удивило, что несмотря на то, что на машине каждый раз висел новый государственный номер, сама машина была все той же, с помятым задним бампером. Теперь, у Цаплина сомнений не было, эти люди вели наблюдение за его домом круглыми сутками.

— Обложили, суки — с горечью думал он. Кто же меня запалил?

Утром ему позвонил Прохоров и предупредил, что зайдет к нему после обеда. Когда Игорь пришел к Цаплину, Володя рассказал ему о оперативниках, которые вот уже который день пасут его адрес.

— Цаплин, у тебя совсем поехала крыша — произнес спокойно Прохоров. — С чего это ты взял, что они пасут тебя, а никого-то другого?

— Если, ты мне не веришь, то посмотри в окно и убедись в этом — произнес обиженно Цаплин. — Ноги, Игорь, нужно делать, пока нам не склеили ласты.

— Цаплин, что бы идти в бега, нужны деньги, а их, ни у тебя, ни у меня нет. Сейчас я постараюсь взять деньги у Маврина, он живет ни далеко отсюда и если он, мне их даст, то я позвоню тебе и скажу, где я тебя буду ждать.

— Игорь, ты лучше не звони, вдруг они слушают телефон. Давай так договоримся, что встретимся в районе девяти часов вечера, на углу Калинина и Вишневской.

Они пожали друг другу руки. Первым из дома вышел Прохоров и направился в сторону улицы Товарищеской.

Цаплин вышел из дома и словно дикий зверь, сразу же почувствовал, что-то неладное. Стоявшие напротив дома молодые люди, перестав разговаривать между собой, устреми на него свои взгляды.

Цаплин неожиданно, для поджидавших его оперативников, развернулся и быстро вернулся к себе домой. Заскочив в дом, Цаплин закрыл на ключ входную дверь и устремился к окну, выходящему на противоположенную сторону. Он внимательно осмотрел из окна двор, и убедившись, в отсутствии ему незнакомых молодых людей открыл окно настежь.

— Козлы — сквозь зубы произнес Цаплин. — Мы еще посмотрим, кто из нас умнее.

Он осторожно вылез в открытое окно, выходящее на соседний участок, и выглянул из-за угла на улицу. Оперативники по-прежнему стояли на другой стороне улицы и внимательно наблюдали за домом.

Оказавшись в соседском саду, он присел на корточки и стал лихорадочно соображать, что ему делать дальше. Стараясь, не шуметь и не привлекать к себе внимание, он прошел через сад и перелез через забор. Цаплин двинулся в сторону улицы Лесгафта, надеясь на ней затеряться среди спешивших домой людей. Ему, оставалось совсем немного пройти по этим задворкам, когда его заметил незнакомый ему мужчина. Он, вцепился в Цаплина, словно клещ и начал громко кричать, привлекая к себе внимание прохожих. Как, потом выяснилось, этим мужчиной оказался местным участковым инспектором милиции.

Что бы отцепиться от этого мужчины, Цаплин дважды ударил его по лицу, своим громадным по размеру кулаком. Мужчина, сначала охнул, а уж затем упал на землю и потерял сознание.

Однако, его истощенного крика, оказалось в полнее достаточно, что бы привлечь внимание не только прохожих, но и работников милиции. Они сразу же догадались, что происходит, и бросились на помощь пострадавшему в этой схватке работнику милиции.

Цаплин бежал как лось по лесу, расшвыривая по сторонам попадавших ему навстречу граждан. Хорошо ориентируясь на местности, Цаплин, отлично понимал, что ему едва ли удастся оторваться от преследователей на этой небольшой улице. Свернув за угол дома, он заметил, что за ним гонятся всего-то два работника милиции, одетых в гражданскую одежду.

Цаплин, не смотря на молодость, хорошо изучил психологию работников милиции и поэтому, не боялся, что они начнут в него стрелять. Он был абсолютно прав, стрелять на улице Калина, в центре города, не решился бы ни один нормальный сотрудник милиции.

Перепрыгивая через траншею, прорытую строителями, Цаплин споткнулся и упал. Он вскочил на ноги и, сделав шага два, снова упал от пронзившей его боли. Только сейчас он догадался, что подвернул правую ногу и бежать уже больше не может. Ему оставалось или сдаться без боя или оказать сопротивление работникам милиции. Он встал на месте и принял боевую стойку.

То ли, Цаплин переоценил свои возможности, то ли работники милиции попались в этот раз более подготовленными, но через минуту, он уже лежал на сырой земле с закованными в наручники руками.

Вскоре, Цаплина, как и Прохорова, увезли в отдел внутренних дел.

Я доложил Костину о задержании Цаплина и Прохорова.

— Ты, Абрамов, сам больше не лезь в это дело. Просто, держи его на особом контроле.

— Хорошо, Юрий Васильевич, я понял вас. Я подключу к этому делу, Балаганина, пусть немного поработает. Скажите мне, Юрий Васильевич, а почему вы были против того, что бы я подключил к работе по этому делу сотрудников городского отдела уголовного розыска?

— Виктор, ты же знаешь, какие у меня отношения с Шакировым? Мне, что тебе об этом, каждый раз напоминать? Ни каких сотрудников городского отдела, ребята Смирнова и мы. В Отношении Балаганина, я с тобой согласен, от этого, дело только выиграет.

— Хорошо, Юрий Васильевич, я вас понял — произнес я и вышел из кабинета.

Вызвав к себе Балаганина, я дал ему команду включиться в работу по этому делу. Не успел Балаганин выйти из моего кабинета, как меня вновь вызвал к себе Костин.

— Что случилось? — с раздражением подумал я. — Что, нельзя сразу же было решить все вопросы на месте, а не гонять меня, туда — сюда.

Закрыв кабинет, я направился к нему в кабинет.

В его кабинете, помимо него самого, находился начальник управления по борьбе с организованной преступностью Гафуров.

— Слушай, Виктор Николаевич — произнес Костин, — скажи мне, честно положа руку на сердце, неужели тебе нужен этот Усманов? Вот, Гафуров, хочет его видеть своим заместителем, отдай его ему, не держи его у себя в качестве мебели.

После слов Костина, Гафуров изобразил на своем лице обиду.

— Юрий Васильевич — произнес я, — вы же хорошо знаете мое личное отношение к Усманову. Я лично, не против того, что бы препятствовать его переводу, я против того, что бы он переходил в другое подразделение, на аналогичную должность. Вы, же знаете, что Усманов не работник, за все время, что он работал у нас в управлении, он не принял участие ни в одном крупном раскрытии преступлений, не завел ни одного оперативного дела и не завербовал ни одного агента. Это не работник, это шлак.

Гафуров, словно впервые услышав характеристику Усманова, стал ерзать на стуле.

— Ты не горячись Виктор Николаевич, не поливай человека грязью. Сколько он у вас проработал?

— Да, чуть более четырех месяцев — ответил я.

— Вот, по — этому и не торопись, со своими оценками. Подожди, может, расцветет еще парень.

— Для того, что бы он расцвел, нужно время. Иногда цветы начинают цвести, через десять лет, а иногда и совсем не зацветают — произнес я.

— Все короче, Абрамов, давай подписывай рапорт Усманова и начинай подыскивать для себя нового заместителя начальника управления.

Я достал из кармана ручку и молча подписал рапорт. Подписанный рапорт я передал Гафурову. Тот моментально вскочил с кресла и направился на выход из кабинета.

Оставшись вдвоем в кабинете Костина, я произнес:

— Юрий Васильевич? Вы же знаете, что я исполняю обязанности начальника управления и это еще не факт, что я им стану. Поэтому, считаю, что в настоящее время, искать нового заместителя начальника управления, мне не стоит. Придет новый начальник, пусть он займется этим делом.

— Может, ты и прав — произнес Костин. — Только я советую тебе Абрамов, по меньше распускать свой язык. Я знаю, что ты по гороскопу Весы, знаю, что у рожденных под этим знаком людей, обострено чувство справедливости, но, тем не менее, не наживай себе лишних врагов. Поверь, их у тебя, вполне достаточно и так.

Я вышел из кабинета и направился к себе в кабинет.

Я доложил Костину о задержании Цаплина и Прохорова.

— Ты, Абрамов, сам больше не лезь в это дело. Просто, держи его на особом контроле.

— Хорошо, Юрий Васильевич, я понял вас. Я подключу к этому делу, Балаганина, пусть немного поработает. Скажите мне, Юрий Васильевич, а почему вы были против того, что бы я подключил к работе по этому делу сотрудников городского отдела уголовного розыска?

— Виктор, ты же знаешь, какие у меня отношения с Шакировым? Мне, что тебе об этом, каждый раз напоминать? Ни каких сотрудников городского отдела, ребята Смирнова и мы. В Отношении Балаганина, я с тобой согласен, от этого, дело только выиграет.

— Хорошо, Юрий Васильевич, я вас понял — произнес я и вышел из кабинета.

Вызвав к себе Балаганина, я дал ему команду включиться в работу по этому делу. Не успел Балаганин выйти из моего кабинета, как меня вновь вызвал к себе Костин.

— Что случилось? — с раздражением подумал я. Что, нельзя сразу же было решить все вопросы на месте, а не гонять меня, туда сюда.

Закрыв кабинет, я направился к нему в кабинет.

В его кабинете, помимо него самого, находился начальник управления по борьбе с организованной преступностью Гафуров.

— Слушай, Виктор Николаевич — произнес Костин, скажи мне, честно положа руку на сердце, неужели тебе нужен этот Усманов? Вот, Гафуров, хочет его видеть своим заместителем, отдай его ему, не держи его у себя в качестве мебели.

После слов Костина, Гафуров изобразил на своем лице обиду.

— Юрий Васильевич — произнес я, вы же хорошо знаете мое личное отношение к Усманову. Я лично, не против того, что бы препятствовать его переводу, я против того, что бы он переходил в другое подразделение, на аналогичную должность. Вы, же знаете, что Усманов не работник, за все время, что он работал у нас в управлении, он не принял участие ни в одном крупном раскрытии преступлений, не завел ни одного оперативного дела и не завербовал ни одного агента. Это не работник, это шлак.

Гафуров, словно впервые услышав характеристику Усманова, стал ерзать на стуле.

— Ты, не горячись Виктор Николаевич, не поливай человека грязью. Сколько он у вас проработал?

— Да, чуть более четырех месяцев — ответил я.

— Вот, по этому и не торопись, со своими оценками. Подожди, может, расцветет еще парень.

— Для того, что бы он расцвел, нужно время. Иногда цветы начинают цвести, через десять лет, а иногда и совсем не зацветают — произнес я.

— Все короче, Абрамов, давай подписывай рапорт Усманова и начинай подыскивать для себя нового заместителя начальника управления.

Я достал из кармана ручку и молча подписал рапорт. Подписанный рапорт я передал Гафурову. Тот моментально вскочил с кресла и направился на выход из кабинета.

Оставшись вдвоем в кабинете Костина, я произнес:

— Юрий Васильевич? Вы же знаете, что я исполняю обязанности начальника управления и это еще не факт, что я им стану. Поэтому, считаю, что в настоящее время, искать нового заместителя начальника управления, мне не стоит. Придет новый начальник, пусть он займется этим делом.

— Может, ты и прав — произнес Костин. Только я советую тебе Абрамов, по меньше распускать свой язык. Я знаю, что ты по гороскопу Весы, знаю, что у рожденных под этим знаком людей, обострено чувство справедливости, но, тем не менее, не наживай себе лишних врагов. Поверь, их у тебя, вполне достаточно и так.

Я вышел из кабинета и направился к себе в кабинет.

Первым, это показалось мне не странным, признался в совершенном разбойном нападении на Собор святого Петра и Павла, Владимир Цаплин. Рано утром, ко мне в кабинет позвонила мать Цаплина и, рыдая, стала попросить у меня встречи с сыном.

— Извините, меня, мамаша, но почему вы обращаетесь ко мне, а не в Бауманский отдел милиции. Я, же не занимаюсь вашим сыном?

— Да, я, милый, уже не раз обращалась к ним, но они мне всегда отказывают, говорят, что не положено.

— Да и я, вам, едва ли помогу в этом. Я, же не следователь и не могу принимать подобные решения без него.

Она вновь зарыдала в телефонную трубку и стала, что причитать. Мне, по — честному, чисто по человечески, стало жаль ее. Я мысленно представил ее, стоявшую в телефонной будке с трубкой в руках и во мне, что-то произошло.

— Давайте, сделаем так, вы придете ко мне в кабинет, и мы подумаем, как решить этот вопрос с вашим сыном — произнес я и назначил ей время.

Я, нажал клавишу на телефоне и вызвал к себе Балаганина.

— Станислав, как у нас обстоят дела с арестованными, что они говорят? — поинтересовался я у него.

Стас, присев на край стула, стал мне докладывать. Из его, сбивчивого доклада, я понял, что ни кто из задержанных ребят, пока не признался в совершенном разбое.

— Вы понимаете, Виктор Николаевич, у них алиби. Мы, проверяли и люди, то есть, работники бара, подтверждают, что Прохоров и Цаплин, весь этот вечер провели в баре. Их там хорошо запомнили, так как к конце работы бара, они затеяли там скандал с одной из компаний.

— Плохо, работаете, Стас. Я, же тебя учил, что нельзя работать по шаблону, что всегда нужно искать, какие-то новые пути и решения. Вот, ты мне скажи, Станислав, вы пробовали использовать в своей работе с Цаплиным, его мать?

Балаганин, отрицательно замотал головой.

— Нет, Виктор Николаевич, мы не работали в этом направлении — произнес он.

— Вот и плохо, Станислав. Ты же знаешь, что слезы матери, иногда в состоянии растопить любой лед. Я, не думаю, что встреча матери Цаплина со своим сыном, может негативно отразиться на его дальнейшим поведении. Главное, нужно очень тонко обставить этот момент встречи, и тогда, посмотрим, сможет ли она помочь нам в этом деле — произнес я.

Сегодня я общался с матерью Цаплина и пообещал ей организовать встречу с ее сыном. Возьми ребят, и привезите ко мне в кабинет, Цаплина.

В назначенное время, когда в моем кабинете уже сидела мать Цаплина, и с трудом, глотая слезы, рассказывала мне о своем сыне, Балаганин завел его в кабинет.

Я не буду описывать, что было у меня в кабинете, но, глядя на все происходящее, я невольно задумался о превратностях жизни.

Из их диалога, я понял одно, что мать Цаплина, была довольно набожной женщиной и не как не могла понять, как ее сын, в которого она вложила самое лучшее, что у нее было в ее жизни, мог поднять руку на христианские ценности.

— Скажи мне, Володя, что ты этого не делал? Что, люди тебя просто оговорили? Скажи мне Володя, что это не так! — плача произносила она, обнимая его за шею.

Владимир, изредка, словно стесняясь происходящего в кабинете, сбрасывал ее руки со своей шеи и укоризненно смотрел на нее.

— Ну, перестань мама, плакать — произнес он. — Ты, же знаешь, я не могу смотреть спокойно на эти слезы — изредка произносил он.

В какой-то, момент, он оторвал руки матери от себя и посмотрел в окно. В этот момент он напоминал мне маленького побитого щенка. Я хорошо понимал, что мог чувствовать он, в этот момент и решил подыграть его матери.

— Вот, видите сами, ваш сын не слышит не только нас, но даже и вас. Ему все равно, сколько он получит лет тюрьмы за это преступление и все наши разговоры с ним, направленные на то, чтобы он признался в совершенном преступлении, раскаялся в этом страшном грехе, он не слышит.

— Володя, ты лучше признайся в содеянном, покайся перед Богом и может он, простит тебе этот грех. Ты, же знаешь, Володя, что от гнева Всевышнего, не скроешься ни в тюрьме и не дома. Он везде тебя настигнет и покарает.

Взглянув на часы, я разрешил им пообщаться еще минут пятнадцать, а затем попросил Стаса, проводить мать Цаплина до выхода из МВД.

Мать Цаплина, держась за стенку, медленно вышла из кабинета. За эти сорок минут общения с сыном, она постарела внешне, лет на десять. Когда за ней закрылась дверь кабинета, мы остались с ним вдвоем в этом большом и теперь, уже пустом, кабинете. Цаплин, сидевший на стуле с закованными в наручники руками, молчал, уткнувшись своими глазами в какую-то невидимую мной точку на полу.

— Ну, что Цаплин, так и будем молчать? Тебе, наверное, все равно, что переживает твоя мать и твои близкие? Ты, можешь и дальше молчать, за тебя все расскажут твои друзья, к примеру, Прохоров и как там, забыл его фамилию, ваш третий товарищ.

Вот, можешь ознакомиться, с показаниями своего товарища Якимова Славы, в которых он говорит, что передавал в этот вечер тебе машину, которую заметили свидетели на месте преступления. Отпираться, от всех этих прямых на тебя показаний, я думаю, не имеет смысла.

Цаплин, словно не слыша моих слов, по-прежнему сидел на стуле и упорно молчал.

— Володя, сколько лет твоей маме? — поинтересовался я у него. — Судя по ее лицу, она, по-моему, сильно болеет у тебя?

— Ей пятьдесят три — произнес он. — У нее не совсем хорошо с почками. Она уже мучится с ними около десяти лет.

— Вот, ты мне скажи, положа руку на сердце, тебе не жалко свою мать? Ты, может быть, хочешь, что бы она умерла без тебя? Пойми меня чудак, это дело практически раскрыто, и сейчас, упираться и зарабатывать лишние года заключения, просто не имеет ни какого смысла. Ну, выйдешь ты на три, четыре года позже, ну скажут твои друзья и знакомые, что ты, так и прошел по этому делу в несознанку, ну и что, дальше-то.

Выйдешь ты на волю, а у тебя уже нет мамы, нет друзей. Кого-то за это время убьют, кого посадят, а кто-то просто отвернется от тебя, как от вора.

Хуже будет, если умрет мать. Представь, ты придешь домой, а матери уже нет. И умерла она не из-за почек, а из-за тоски, по тебе. Ты, сможешь, после этого нормально жить? А, я бы, не смог. На мне бы всегда, на всю оставшуюся жизнь, висело бы ее материнское проклятие. У тебя и сейчас на руках, видны ее кровь и слезы.

Я, замолчал и внимательно посмотрел на Цаплина. Мои слова, словно гвозди, прибивали его к стулу. Вдруг, я заметил, что в уголках его глаз, заблестели слезы.

— Ты, помнишь, Володя, что сказала тебе мать? Я тебе, могу напомнить, ибо это главные слова для человеческой жизни. Мать, тебе сказала очень мудрые и великие слова, что прожить эту жизнь нужно так, что когда ты, предстанешь, Володя перед Богом, и он, коснется тебя рукой, чтобы он, не испачкал бы об тебя свои чистые руки и одежды.

Наконец, Цаплин не выдержал и, не скрывая от меня слез, зарыдал словно женщина. Его могучие, накаченные железом плечи, стали содрогаться в такт рыданиям. У него началась истерика.

— Да, я принимал участие в этом налете на Собор! Да, это я, похитил эти две иконы! Другие здесь, не причем! Судите меня одного! — закричал он, закрыв лицо своими большими ладонями.

Я налил ему в стакан воды и протянул ему. Он жадно выпил ее и попросил у меня, еще воды. Когда он успокоился, я предложил ему продолжить наш начатый с ним разговор.

— Вы знаете, я готов дать показания — произнес Цаплин, — я расскажу вам, как все это было, как мы избили охранника, вскрыли дверь Собора и похитили две иконы. Я, не брал иконы, я стоял на улице, их взяли Прохоров и Ловчев.

— Успокойся, Володя. Сейчас все это ты, расскажешь моему сотруднику. Он занимается, как раз этим делом, и ему, будет очень интересно послушать тебя.

Я вызвал оперативника и передал Цаплина ему.

От нерадостных мыслей, которые с утра крутились у меня в голове, меня отвлек настойчивый стук в дверь. На пороге моего кабинета, появился Стас.

— Шеф, ты, что сидишь в темноте? — поинтересовался, он у меня.

— Все, нормально Стас, просто я немного задумался и не заметил, что в кабинете стало темно — произнес я. Что, Стас, у тебя?

Станислав положил передо мной копию протокола допроса Цаплина. Я взял его в руки и углубился в его чтение.

Цаплин Владимир, подробно рассказывал о подготовке к налету на Собор. Он описывал, как он познакомился с Сорокиным, как его поил, как через него узнал все тонкости организации охраны Собора.

Прервав чтение, я поднял глаза на Станислава и задал ему вопрос:

— Стас, почему он все берет на себя? Мы, же наем, что в налете участвовало три человека, а не один.

— Шеф, да какая нам с тобой разница — произнес Станислав. — Главное, что он признался в совершении этого преступления, а остальное, пусть дорабатывает следствие.

— Стас, ты не прав, Это, очень важно для нас. Устойчивая группа, и одиночка, это принципиально, разные вещи. Нужно, работать с Цаплиным дальше, пока он не остыл. Сейчас он вернется в камеру, а там, как всегда найдется хоть один «доброжелатель», который осудит его за минутную слабость. Завтра ты поднимешь Цаплина, а он, в отказ от показаний, да еще будет утверждать потом на суде, что эти, первоначальные показания, у него выбивались с использованием силы.

Я вновь углубился в чтение допроса. Читая дальше, его показания, я узнал, что после налета на Собор, он переправил эти иконы в Москву. В Москве его знакомых, кинули местные аферисты, и они не заработали на этих иконах, ни копейки.

— Слушай, Стас, Цаплин в этом протоколе не называет ни одной фамилии, ни своих подельников, ни друзей из Москвы. Как, ты думаешь, он специально это делает или хочет по этому делу пройти один?

— Шеф, мы тоже, со следователем об этом подумали. Следователь, в процессе допроса, несколько раз предлагал ему, назвать фамилии подельников, но Цаплин, категорически отказывался от этого предложения. Да, и чего ты хочешь от этого Цаплина, он и так уже достаточно много рассказал нам.

— Стас, передай этот допрос Смирнову Олегу, и приступайте к работе с Прохоровым. Я не буду подсказывать вам, как это, нужно делать. Вы люди грамотные и сами решите, как лучше использовать эти показания Цаплина.

Стас, молча, поднялся со стула и направился к двери.

— Если, что-то неординарное, я на связи. Звони, не стесняйся — произнес я.

Станислав закрыл дверь моего кабинета. Взглянув на часы, я стал собираться домой.

Прохоров вернулся с допроса и обессилено опустился на лавку. Нанятый родителями адвокат, оказался, довольно слабеньким, в вопросах юриспруденции и Прохорову пришлось решать многие вещи, вместо него. Чувство неотвратимости наказания, реально повисло над Прохоровым и он, впервые за эти дни, серьезно запаниковал.

— Интересно, Вадима, закрыли или нет? — подумал про себя Игорь. — Цаплин точно сидит, об этом ему намекнул следователь. Володя сдавать ни кого не будет, это точно. По всей вероятности, затрещать мог, лишь Вадим.

— Вот, она, кара Божья — подумал он про себя. — Нет ничего, ни денег, ни свободы. Надо же, черт меня попутал, связаться с этим Селезневым, поверить ему.

Он поднялся с лавки и стал мерить шагами камеру. Вскоре, ему надоело это дело и он, снова присел на лавку.

Прохоров, невольно вспомнил рассказ Вадима о людях, которые принимали участие в разорениях церквей и храмов. Он, тогда не придал особого значения его рассказу, считая, что это его не коснется и вот, он здесь в одиночной камере и похоже, финал у него, может быть таким же, как и у тех людей, про которых рассказывал Ловчев.

Встав с лавки, он лег на жесткие деревянные нары и задумался. Он, лежал на тюремных нарах, в этой небольшой камере и анализировал последние месяцы своей вольной жизни. Он пытался оправдаться перед собой, словно этим оправданием, он мог, каким-то образом изменить свое сегодняшнее положение.

Он вновь вернулся к рассказу Вадима. Сейчас перед его глазами, словно в кино, возникли безликие фигуры большевиков-атеистов, которые сжигали иконы и рушили купола Соборов и храмов. Он, словно сторонний наблюдатель, видел их муки в лагерях и на больничных койках. Их покрытые язвами тела и руки. От всего этого, ему стало как-то не по себе. Игорь вскочил с нар и снова зашагал по камере. Он, тогда не поверил Вадиму, а вернее, его рассказу о Божьей каре, и теперь по-честному, жалел об этом.

Неожиданно раздался скрип, открываемой металлической двери. Игорь вскочил с лавки и устремил свой взгляд на эту дверь.

— Прохоров, на выход — донесся до него голос контролера.

Игорь медленно направился к двери, прикидывая про себя, в связи с чем, его вызывают из камеры. Контролер, закрыл за ним дверь и легким толчком в спину, приказал ему следовать в перед. Он вел Прохорова по темному и узкому коридору изолятора временного содержания, пока он не уперся в глухую стену, справа от которой была дверь, оббитая потемневшим от времени, оцинкованным железом.

Игорь остановился около незнакомой ему двери и повернулся по команде контролера лицом к стене. Контролер открыл дверь и легким толчком в спину, втолкнул его в небольшую комнату, заполненную солнечным светом. От этого яркого света, ударившего его по глазам, Игорь зажмурился и прикрылся ладонью.

— Здравствуй, Игорь — услышал он, знакомый женский голос. — Да, это же я, Жанна.

Прохоров открыл глаза и увидел мокрое от слез, лицо Жанны. Это было столь неожиданно, для него, что не сразу поверил в это.

Она бросилась к нему на шею и стала целовать его в губы.

Когда он окончательно пришел в себя от этой неожиданной для него встречи, Игорь, несколько грубовато, отодвинул в сторону Жанну и тихо спросил:

— Жанна, скажи мне, как ты, оказалась тут, в этом изоляторе? Ты, знаешь, за все это время, тока я нахожусь здесь, мне даже ни разу не довелось увидеть свою маму, а ты вдруг, здесь, со мной в этом помещении.

Жанна, словно не слыша его вопроса, вновь прижалась к его телу и стала жадно ловить своими губами его губы.

— Игорек, милый, я люблю тебя! Нас с тобой, никогда и ни кто не разведет в разные стороны, ты слышишь меня? Мне, все равно, кто ты и за какие дела ты оказался здесь, я все равно тебя люблю. Я, не могу, ты слышишь, не могу, без тебя не только жить, но и дышать.

Игорь, присел на табурет, привинченный к полу, и снова задал ей вопрос:

— Жанна, скажи, каким образом, тебе удалось попасть сюда? Ты, понимаешь, что это не дом свиданий, а, тюрьма?

Жанна посмотрела на него непонимающим взглядом. Ей было не понятно и немного обидно, за заданный им вопрос.

— Все, очень просто, Игорь. Мой папа, хороший друг начальника городского УВД Шакирова. Вот, я и попала сюда, через него. Я обратилась к нему и он, снял трубку, набрал номер, и я оказалась здесь, рядом с тобой.

Игорь, с удивлением смотрел на Жанну.

— Жанна, неужели ты не понимаешь, кто ты и кто, я — произнес Прохоров. — Ты, только посмотри на меня, зачем я тебе?

Игорь замолчал и отвернулся от Жанны. Сердце его сжалось так, что он почувствовал боль, за своей грудиной.

Он уже не раз, ей говорил об этом, и она, должна была бы уже давно понять, что они разные люди.

— Жанна? — произнес он. — Пойми меня, я не хочу, что бы ты приходила сюда ко мне. Пойми, меня правильно. Я уже догадываюсь, какой скандал тебя ожидает дома. Ты понимаешь меня Жанна, я вор, бандит и нам никогда с тобой не быть вместе.

Ты, знаешь, что меня обвиняют в налете на Собор Святого Петра и Павла. Это семь лет тюрьмы, как минимум. Семь лет, даже не семь месяцев и не семь дней. Это практически вся жизнь, вся молодость.

Жанна, присела на табурете. Ее красивые руки, бессильно опустились на колени. Из ее красивых глаз, покатились слезы.

— Игорь, милый, ты говоришь семь лет. Это же, всего семь весен и семь зим. Это же не так много, если сравнивать всю нашу жизнь. Я буду ждать тебя, столько, сколько это будет нужным. Я дождусь тебя, верь мне.

Игорь осторожно коснулся пальцами руки ее волос. Они были мягкими и источали приятный запах свежего сена. Он, только сейчас пожалел, что у него не было ни какой интимной близости с этой красивой и милой девушкой. Он обнял ее за хрупкие плечи и прижал к себе.

— Я, не обижусь Жанна, если ты не дождешься меня и выйдешь замуж. Это жизнь и я это, хорошо понимаю. Если у тебя, будет хоть малейшая возможность и желание, напиши мне письмо. Просто две строчки или два слова. Они, наверное, будут самыми дорогими словами для меня, там, в местах лишения свободы.

Металлическая дверь камеры открылась, послышалась команда контролера. Он привычно скрестил руки у себя за спиной и вышел в коридор. Через минуту другую, он вновь оказался в своей камере и все произошедшие с ним, показалось ему, прекрасным сном.

Вечером, незадолго до окончания рабочего дня, мне позвонила на работу жена и предупредила, что к нам должны приехать в гости, наши старые семейные друзья. Положив трубку, я вдруг вспомнил, что у меня дома нет спиртного, а встречать гостей без спиртного, как-то было не совсем прилично.

Время было чуть больше семи часов вечера, и я решил заехать за спиртным в Кировский переулок, больше известный в народе как Трещина, где можно было купить спиртное до девяти часов вечера.

Водитель остановил машину в метрах десяти от входа в магазин. Я, вышел из автомашины и направился в магазин. Около входа в магазин, я обратил внимание на двух работников милиции, которые не пропускали покупателей в магазин. Не обращая на это внимание, я захотел войти в магазин, однако, один из работников милиции, преградил мне дорогу.

— Извините, но в магазин нельзя — произнес сержант милиции.

— В чем дело? — спросил я его, доставая из кармана удостоверение личности.

— Видите ли, товарищ подполковник — произнес сержант милиции, — у одного из посетителей магазина, под курткой, за поясом немецкая граната-колотушка. Насколько мы знаем, он сильно пьян и требует у продавцов водки. Сейчас, он просто, грозит взорвать весь магазин с покупателями вместе. Мы не заходим во внутрь, чтобы не спровоцировать его.

— Все ясно, сержант — произнес я, — дайте мне возможность пройти в магазин и на месте, принять решение. В отличие от вас, я в гражданке и он не знает, что я работник милиции.

Открыв дверь, я медленно вошел в магазин и остановился около двери.

— Стоять! — услышал я истошный крик мужчины, одетого, в какую-то заношенную и грязную телогрейку. — Если еще, кто-нибудь из вас, сделает еще пару шагов, то я вас всех взорву!

В магазине, помимо двух продавцов, находилось еще около десятка мужчин, которые жались к стене магазина и со страхом смотрели на этого невзрачного, на вид мужчину. Кто-то из стоявших в очереди мужчин, произнес:

— Слушай мужик! Давай я тебе сам куплю бутылку водки, только ты убери подальше свою гранату?

— Что, ты сказал? — произнес хулиган. — Ты, мне, хочешь купить бутылку водки? Я, что по твоему, инвалид и сам не смогу себя обеспечить? Мне не нужны ваши жалкие подачки!

— Я, еще раз, говорю? — произнес хулиган, поворачиваясь лицом к продавщицам. — Вы мне дадите литр водки или нет?

Пока он это говорил, я успел сделать пару шагов к нему поближе. Увидев это, он распахнул свою телогрейку и показал мне на гранату, которая торчала у него за ремнем.

— Вот, это видел, мужик? — произнес он с каким-то пафосом. — Сейчас я дерну за шнурок и никого вас здесь не будет.

— Слушай, ты, бык? — произнес я с явным вызовом. — Ты, что здесь, творишь, баклан. Ты, это на кого руку поднимаешь, вошь ты, тюремная?

То ли я, произнес это все с какой-то несвойственной мне интонацией, то ли эти слова, дошли до него более доходчиво, чем все остальные, но он остановился и изумленно посмотрел на меня.

— Чего, таращишься, черт? Что, не понятно? А, сейчас, встань в очередь и больше, не гони пургу.

Хулиган замолчал, видно соображая, как ему поступить дальше. Он, отвернулся от прилавка и направился в мою сторону. На его лице, была злорадная ухмылка.

Я следил за каждым его движением и шагом. Когда он приблизился ко мне достаточно близко, я нанес ему сильный удар в лицо. Мужчина отлетел в сторону и растянулся на грязном и мокром полу. При падении, граната провалилась у него за ремень, и сейчас находилась где в районе его колен за штаниной брюк.

Я всем телом налег на него, прижал его к полу. В это время, все находящиеся в магазине мужчины, словно по команде ринулись на выход, образовав пробку, в дверях магазина. Они лезли словно тараканы, отталкивая друг друга, стараясь первыми выбраться из магазина на улицу.

Продавщицы, до этого стоявшие за прилавком, моментально исчезли в подсобке, плотно закрыв за собой двери на крючок.

Мужчина, хрипел и извивался подо мной, стараясь сбросить меня с себя. Мне пришлось нанести ему еще несколько ударов рукой по лицу, пока он не затих.

Убедившись, что противник находится в нокауте, я медленно поднялся с него и достал у него из штанины гранату. Колпачок гранаты был отвинчен и из нее болтался белый шелковый шнурок.

Обшарив карманы неподвижно лежавшего мужчины, я нашел в его карме колпачок и навернул его на гранату. В левом его кармане я обнаружил нож и справку об освобождении из ИТК номер пять. Судя по справки, этот мужчина был освобожден из мест лишения свободы накануне и провел всего лишь один день, наслаждаясь прелестями свободы.

Через минуту в дверях магазина появились сотрудники милиции. Я передал им вещи мужчины и стал звать продавцов. Те, появились не сразу, а лишь через минуту другую.

Купив бутылку водки, я вышел из магазина. Около дверей магазина, по-прежнему, стояла толпа покупателей, еще надеясь приобрести в магазине спиртное. Сев в машину, я отправился домой.

Приехав, домой и, сняв с себя пальто, я обратил внимание, что внешний вид пальто был окончательно испорчен и по всей вероятно, ни одна из химических чисток города, не взялась бы за его восстановление.

— Это, как тебя угораздило, так испортить пальто? — спросила меня жена. — В чем завтра пойдешь на работу?

Я молча пожал плечами и направился в комнату, где меня ждали гости

Вчера вечером, после ухода гостей, я решил перебрать часть книг, стоящих у меня на книжной полке. Перебирая их, я случайно наткнулся на забытую мной книгу. Утром, взяв собой книгу, я решил почитать ее во время обеда. Дождавшись обеденного перерыва, я сел за стол и стал внимательно читать «Краткую историю города Казани», написанную Рыбушкиным в 1848 году. Книга была столь занимательной, что я с трудом оторвался от чтения, когда в мой кабинет вошел Балаганин.

Он сел в кресло и улыбаясь, сообщил мне, что сегодня в шесть часов утра, ими был задержан третий участник этой преступной группы Ловчев Вадим.

— Стас, почему ты так поздно сообщаешь мне об этом задержании? Я уже давно знаю об этом из других источников — строго спросил я его. — Кстати, доложи мне, как вы вышли на него?

— Шеф, ты даже не представляешь, он сам, вышел на нас. В квартире Цаплина, Смирнов Олег, оставил засаду, вот в нее он и попал. Взяли ребята его, без шума и пыли. Парень, при задержании, так напугался до смерти, что сразу же, стал сразу все валить на Прохорова и Цаплина.

— Какие он дал показания? — спросил я у Стаса.

— Шеф, он без всякого с нашей стороны нажима, рассказал нам, что инициатором налета был Прохоров. Похищенные ими иконы, они в тот же вечер вывезли в Москву, надеясь хорошо заработать на их реализации. У них в Москве, был заказчик этих икон, некто Селезнев Сергей Павлович, который и обещал им неплохие деньги за эти иконы.

А, сейчас, наверное, самое главное. В Москве, Селезнев кинул их на деньги. Они передали ему иконы, а взамен получили денежные куклы.

— Да, Стас, это несколько меняет наши планы. Я думаю, что нам все-таки придется направлять наших людей в Москву.

— Шеф, этот Ловчев, готов оказать следствию помощь в возврате ценностей и готов показать нам все места в Москве, в которых может скрываться этот Селезнев.

— Это же, здорово, Стас. Позвони Смирнову Олегу, пусть подготовит обзорную справку по делу и все необходимые документы для выезда в Москву. Поедешь с ним, будешь ему помогать.

— Шеф, а почему я? Ты же знаешь, что у меня здесь дел, выше крыши, кто их будет делать?

Я, махнул рукой, давая понять Балаганину, что этот вопрос решен окончательно и обсуждению не подлежит.

— Давай, Стас, иди. Я и так, потратил на тебя половину своего обеденного перерыва — произнес я.

После того, как Стас ушел, я снова взялся за книгу.

… Шел июнь, 1904 года. Казанские обыватели лениво следили за событиями далекой и совсем непонятной для них войны, на восточных окраинах империи. Город готовился к большому празднику, обретения чудотворной Казанской иконы Божьей Матери, который отмечался ежегодно 8 июля.

В ночь на 29 июня 1904 года, в Казанском Богородицском монастыре было совершено дерзкое и ранее неслыханное святотатство: похищена, явленная в 1579 году Казанская чудотворная икона Божьей Матери и чудотворная икона Спасителя. Обе похищенные иконы, были в драгоценных ризах, украшенных жемчугом, бриллиантами и другими драгоценными камнями. Стоимость риз оценивалась в сумму, намного превышающую 350 тысяч рублей.

Город, день ото дня наполнялся самыми невероятными слухами. Губернатор Казани, Тайный государственный советник Полторацкий Петр Алексеевич получил на свое имя телеграмму от Государя императора, в которой Государь предписывал разыскать воров и вернуть похищенные ими иконы. В случае не выполнения данного предписания, все чины полиции должны будут уволены со службы, не зависимо от занимаемых ими должностей и социального происхождения.

Среди монахинь и церковнослужителей стали распространяться слухи о причастности к этому преступлению, уволенного из монастыря бывшего дьякона Григория Рождественского и монастырского караульного Федора Захарова. Силами филерской службы полиции, за ними было установлено наружное наблюдение.

Вскоре, архиепископ Дмитрий, получил анонимное письмо, в котором неизвестный угрожал взорвать несколько церковных приходов в городе Казани.

В ответ на эту анонимку, Казанское жандармское управление усилило контроль, за местными социалистами-революционерами, считая последних, причастных к краже икон.

Необходимо отметить, что к чести казанской полиции, она достаточно быстро, вышла на след грабителей.

Третьего июля 1904 года, при повторном и более тщательном осмотре места преступления, в саду гражданина Попрядухина, который вплотную примыкал к монастырю, в кустах акации, были найдены: «два кусочка шелковой ленты, десять жемчужин и металлический брелок», опознанный священником Нефедьевым, как предметы, снятые с похищенной иконы Божьей Матери.

В этот же день, полицией был задержан Федор Захаров, который при допросе показал, что в час ночи он услышал шорохи у дверей собора. Он не успел даже вскрикнуть, как был окружен вооруженными револьверами и ножами, неизвестными ему мужчинами. Преступники втолкнули его в подвал и закрыли за ним дверь на замок. Лишь, услышав шаги, послушницы Татьяны, Федор Захаров, стал кричать и взывать о помощи.

Вскоре, в полицию обратился смотритель реального училища Вольман, который заявил, что 22 июня к нему с заказом обратился золотых дел мастер Николай Максимов, который заказал ему изготовить щипцы — разжимы, для растяжки металла. Этими щипцами можно было легко взломать любые навесные замки, в том числе и те, на которые закрывались двери монастыря. Именно, такими щипцами воспользовались преступники, при проникновении в монастырь.

Получив эти сведения, полиция задержала Максимова, который тут же, стал давать показания в отношении подельников. Из его показаний, следовало, что он действовал в качестве посредника, и заказал эти щипцы по просьбе своего давнего покупателя и хорошего знакомого, Федора Чайкина.

В ночь с 3 на 4 июля, в квартире дома купца Шевлягина, которым управлял лавочник Нефедьев, был произведен обыск. Именно, в этом доме, временно снимал квартиру Федор Чайкин.

Сам дом купца Шевлягина, находился в Академической Слободе, недалеко от действующей тогда, Духовной академии. (Сейчас, в бывшем здании Духовной академии находится 6 городская больница).

Полиции, в эту ночь, явно не повезло. Чайкин со своей сожительницей Кучеровой, буквально, за час до прибытия полиции и обыска, уплыл на теплоходе «Ниагара» в сторону Нижнего Новгорода.

Максимов, не выдержав психологического давления, со стороны следователей и стал давать показания о том, что он, все последнее время, занимался продажей ценностей с похищенных Чайкиным икон.

Полиция решила провести повторный обыск в доме Максимова. В результате повторного обыска, полиции удалось обнаружить 205 крупных зерен жемчуга, 26 обломков серебряных украшений с драгоценными камнями, 72 золотых и 63 серебреных обрезков от ризы и пластинку с надписью «Спас Нерукотворный».

Осуществляя, повторный обыск в доме Максимова, полиция обнаружила тщательно замаскированный тайник, в котором, кроме уже ранее обнаруженных ценностей, находилось: несколько ниток жемчуга, 245 отдельных жемчужин, 439 разноцветных драгоценных камней — сапфиров и изумрудов. В печи были обнаружены несколько жемчужин, 17 петел, плавильная лампа, весы.

В овраге, рядом с домом Шевлягина, были найдены инструменты, которыми пользовались налетчики.

Скоре был задержан и главный злодей, организатор налета — Федор Чайкин, он же Варфоломей Стоян. По уголовному делу, как соучастники прошло еще шесть человек. Однако, несмотря на полную доказательную базу, уличающую преступников в совершении этого преступления, последние своей вины не признавали, переваливая ответственность с одного на другого.

Полицией, удалось вернуть большую часть похищенных ими украшений, некогда украшавших похищенные иконы, но следов самих чудотворных икон, обнаружить так и не удалось. Ни Чайкин, ни другие обвиняемые по делу, то ли из-за страха перед Божьей карой или, по каким-то иным мотивам, хранили молчание, о самих иконах.

Несовершеннолетняя дочь сожительницы Чайкина, Кучерова Евгения, во время допроса показала, что, проснувшись на рассвете, она увидела, как Чайкин рубил топором икону Казанской Божьей матери и икону Спасителя. Разрубленные иконы, Чайкин засунул в печь и зажег их.

Вина преступников, была полностью доказана и они были приговорены к различным срокам заключения. Чайкин, был приговорен к 12 годам каторжных работ, его подельник — Комов был осужден на 10 лет каторжных работ. Все остальные участники банды Чайкина, так же были осуждены на большие тюремные сроки.

Чайкин немного не дожил до революции, он умер в Шлиссельбургской крепости в 1916 году, в возрасте 40 лет. Умирал он тяжело, чахотка полностью изъела его легкие и он не мог сделать ни одного шага, так как сразу же задыхался от крови, которая попадала ему в легкие. От причастия и исповедования он отказался, мотивируя это тем, что он, никогда не верил в Бога.

Я отложил брошюру в сторону и невольно задумался над прочитанной историей.

— Да, безусловно, все этой в жизни повторяется — подумал я про себя. — Вот и сейчас, поменялись лишь участники налета, время, место. Да, все в руках Бога, и подъем духовного состояния человека, и его падение, не обходится без его личного вмешательства

Я медленно шел по улице Лобачевского, возвращаясь обратно из поликлиники МВД в министерство. Ненормированный график работы, отсутствие выходных и огромная ответственность, сказывалась на моем физическом состоянии. Сильная боль в сердце, чуть ли не каждый день возникавшая у меня в груди, постоянно напоминала мне, оперенесенным мной инфаркте.

Вот и сегодня, когда я с утра ехал на работу, сильная боль за грудиной, заставила меня заехать в поликлинику. Осмотрев меня, врач сделал кардиограмму и посоветовал мне поменять работу. Мне сделали несколько уколов и я, направился к себе на работу.

Мимо меня, прошла шумная компания, по всей вероятности студентов из КАИ, которые о чем-то громко разговаривали и смеялись. Я, остановился и посмотрел им в след, не вольно вспоминая свою студенческую молодость.

Открыв массивную дверь министерства, я вошел в здание. Стоявший на посту милиционер, сообщил мне, что меня разыскивает Костин.

Не снимая с себя пальто, я направился в кабинет заместителя министра. Раздевшись в приемной, я постучал в дверь и, дождавшись приглашения, вошел в кабинет Костина.

— Ты, где был? — спросил он меня. — Я жду от тебя доклада о раскрытии налета на Собор, а ты черт знает, где мотаешься?

— Юрий Васильевич? — произнес я, — не ругайтесь, я был в поликлинике. Справка, наверное, уже давно лежит у меня на столе. Сейчас я поднимусь и принесу ее вам.

— Хорошо, Абрамов, примирительно произнес Костин, занеси мне справку. Ты, представляешь, звонит мне министр, спрашивает меня о раскрытии, а я ничего сказать ему не могу. Оказывается, ему уже с утра позвонил Шакиров и доложил о раскрытии этого преступления.

— Вы, знаете, Юрий Васильевич, может мы формально и раскрыли это преступление, задержали налетчиков, однако, сейчас самое главное в этом деле, вернуть эти иконы. Сегодня, с вашего разрешения, я направляю в Москву оперативную группу. Возглавит эту группу Смирнов Олег, я уже согласовал это, с начальником милиции, а от нас в группу войдет Станислав Балаганин.

— Ты, знаешь, Абрамов, мне равно, вернем мы иконы или нет, в принципе, это дело это мы с тобой раскрыли. Сегодня, я с утра разговаривал с министром и поинтересовался у его видом на должность начальника управления уголовного розыска.

Ты, знаешь, что он мне ответил, что ему на этой должности нужен человек, владеющий двумя языками: татарским и русским. Ты, насколько я знаю, татарским языком не владеешь, а это, значит, извини меня, ты уже автоматически не можешь претендовать на эту должность.

— Вы, знаете, Юрий Васильевич, я об этом уже давно догадывался и по-честному, не рассчитывал на эту должность. Пусть министр и вы сами подберете этого человека, для меня сейчас намного важнее, что бы это произошло, как можно быстрее. Работать за троих руководителей, вы сами это знаете, очень тяжело, и я по-человечески, просто устал от такой нагрузки.

— Потерпи, Виктор Николаевич, осталось совсем немного. Скоро, у тебя появится новый начальник.

Слушай, Виктор Николаевич, ты, почему мне не доложил о том, как ты, задержал в магазине пьяного мужика с гранатой. Кто-то, из руководителей, считает тебя героем, а министр, думает совершенно по-другому. Ты подверг риску не только себя, но и всех окружающих тебя, в тот момент людей. А, если бы, граната взорвалась?

— Товарищ полковник, я не собираюсь оправдываться, ни перед вами, ни перед министром. Может министр и вы, правы. А, если, она бы взорвалась раньше, чем я туда вошел? Кого, вы бы стали бы тогда обвинять в этом взрыве? Я, действовал в тот момент по ситуации. Сначала, отвлек внимание преступника, а затем, задержал его.

— Нет, ты не прав, Виктор Николаевич, нужно было начинать с ним переговоры, может, он и так бы сдался, без применения к нему силы?

— В тот момент, когда я подъехал к магазину, со слов милиционеров, преступник с гранатой находился уже в магазине более тридцати минут. Я, что-то, не увидел ни милицейского оцепления, ни каких-либо переговорщиков?

А, вы, спросите у министра, где были эти люди в тот момент. Почему, их не оказалось на месте, ни начальника УВД Шакирова и его замов. Теперь, когда я решил этот вопрос, меня стали обвинять в том, что нужно было все делать по-другому. Я, тогда думал лишь об одном, как мне спасти людей и обезоружить этого пьяного мужика, других мыслей у меня в голове, просто не было.

Интересно, товарищ полковник, получается? Мы все, после пожара, специалисты, беремся судить, что так, а что и не так. Все мы сильны задним умом. Вот, если бы, тогда грохнуло в магазине, мало бы, никому не показалось.

— Успокойся, Виктор, не шуми, не на площади выступаешь. Я, не знал, что это в тебе вызовет такую бурную реакцию, иначе бы промолчал и не стал тебя бы спрашиватьтебя ни о чем.

Если, ты Абрамов, может быть, и рассчитывал на какую-то награду, могу сказать однозначно, ты ее не получишь, это однозначно.

— Если вы, Юрий Васильевич, рассчитывали на то, что я обижусь на родное мне министерство, то вы, глубоко в этом ошиблись. Мне, не привыкать к различным отказам в наградах. Я, просто, иногда задумываюсь над тем, а что было бы с другим человеком, оказавшимся на моем месте? Думаю, что награда бы тогда, наверняка, нашла бы своего героя.

— Ладно, Виктор, иди на свое рабочее место. Если справка готова, занеси ее мне. Смирнов с бригадой, пусть сегодня же выезжает в Москву. Пусть поработают там, может, удастся нам с тобой вернуть эти иконы.

Я вышел из кабинета Костина и направился в свой рабочий кабинет.

Прохорова перевели из одиночной камеры в другую, в которой по мимо него, уже находилось шестеро заключенных. Игорь осторожно переступил порог камеры и встретился своим взглядом, с шестью парами любопытных глаз.

— Привет, честному люду — произнес Прохоров. — Где у вас здесь можно приземлиться?

Один из мужчин, молча, указал ему на пустующую койку. Игорь бросил на нее матрас и свой небольшой скарб.

— А, теперь, представься — произнес мужик. — Кто, ты такой?

Прохоров представился, после чего присел на лавку.

— Ты, сам, из каких будешь? — поинтересовался у него один из арестантов, — мужик или блатной?

— Разве, это имеет какое-то отношение — ответил Прохоров-. Главное, быть не плохим человеком, мне кажется?

— Такой должности, среди арестантов не бывает — произнес все тот же мужчина. — Здесь все просто: вор, мужик и педераст. Других людей, здесь нет.

— А, ты сам-то, из каких? — спросил его Игорь.

— Я, из блатных — произнес он, — и поэтому за всех вас тяну здесь мазу.

— Ну и сколько здесь вас блатных? Двое, трое?

— Нас, здесь двое, я и Леха. Остальные мужики.

— Тогда считай, что нас стало трое — произнес Прохоров.

— Тогда, братишка, давай в нашу гавань — произнес мужчина. — Меня можешь называть Николаем. Погоняло у меня довольно известное — Брумель. Был такой чемпион мира по прыжкам в высоту. А, тебя, как звали твои пацаны?

— Меня, Прохор — ответил Игорь.

— Пусть будет так, Прохор, так Прохор — произнес Брумель.

Прохоров, не раз слышал от ребят, что милиция в изоляторе часто использует своих людей, в целях получения информации от арестованных о совершенных ими преступлениях на воле и поэтому, решил особо не болтать в камере.

— Ну, что, Прохор, может немного, пошепчемся — произнес Брюмиль. — Ты, за что чалишься?

— Да, ни за что? — произнес Прохоров. — Оговаривают меня дружки, говорят, что я вместе с ними участвовал в разбое на Собор Петра и Павла.

— Ну, а, ты, весь такой белый и пушистый — произнес Брумель-. Я не дурак, я тебя насквозь вижу, чем ты дышишь? Я не люблю, когда люди изображают из себя овечек. Ты, волк, Прохор, а не овца.

Не хочешь говорить, дело твое, ну, а дурака, включать здесь не нужно.

Вадим сидел в камере Бауманского отдела милиции. Несмотря, что при задержании, он не оказал никакого сопротивления работникам милиции, его все равносильно помяли в дежурной части отдела.

После того как его привезли в отдел, через час к начальнику отдела Шулаеву приехал его отец. Они долго о чем-то разговаривали за закрытыми дверями и когда, оттуда вышел отец, он не скрывал своей улыбки.

— Вот, что сын — произнес он. — Больше ты не произносишь здесь ни одного лишнего слова. Ты и так, я смотрю, много наговорил уже здесь. Ты, мне скажи, кто эти ребята, ну тот же Прохоров, Цаплин? Они студенты или нет и где ты, мог с ними познакомиться?

— Да так вышло, познакомился — произнес Вадим. — Они в принципе не плохие ребята, между прочим…

Он не успел договорить, как отец закричал на него.

— Что, это значит, между прочим. На них негде клейма ставить, по ним уже давно тюрьма тоскует.

Вот, что Вадим. Ни слова о себе. Вали все на этих двоих. Говори, что угрожали, что втянули тебя в эту историю. Завтра с утра я пришлю к тебе адвоката. Зовут его Адольф Германович Ольшанский, он тебе все расскажет, как нужно себя вести. Без него, ни каких показаний, ни слова.

Сейчас я подключу все свои связи и постараюсь вытащить тебя отсюда. Помни, ни слова.

— Хорошо, папа — произнес Вадим — Я сделаю все, что ты скажешь.

— Ну, вот и молодец. Тогда до завтра.

Прохоров тупо смотрел в пол. Он еще не пришел в себя от того, что увидел собственными глазами. Ему несколько минут назад показали явку с повинной, написанную не кем-нибудь, а собственной рукой Цаплина.

Прохоров ожидал чего угодно, но только не собственноручного признания его лучшего друга.

Он поднял глаза и посмотрел на сидящего напротив него адвоката. Тот, тоже опустив в пол глаза, молчал.

— Разрешите мне посоветоваться со своим адвокатом — произнес Прохоров.

— Советуйся, тебе это никто не запрещает делать — произнес следователь.

— Я бы, хотел с ним переговорить один на один, то есть без вас, гражданин следователь — произнес Прохоров.

Следователь поднял глаза и удивленно посмотрел на адвоката, который, по-прежнему, сидел молча, уставившись в одну точку.

— Да, да — произнес, наконец, адвокат. — Мы не долго, минуты две или три.

Следователь поднялся из-за стола и вышел из кабинета.

— Ты, что старый пень молчишь? — чуть ли не набросился на него Прохоров. Тебе за что, деньги платят?

Скажи, наконец, что мне делать дальше, упираться или нет? Эта явка моего друга, он там дает полный расклад по этому делу. Скажи, какую позицию, мне принимать, рассказывать или нет?

— Если ты не дурак, то рассказывай. Сейчас отпираться, просто глупо — произнес адвокат. — Рассказывай, выгораживай, себя в этой ситуации, играй со следствием, короче зарабатывай очки.

— Я все понял. Буду говорить лишь за себя и Цаплина. Пока они знают лишь о нас с ним. Больше тащить никого не буду — произнес Прохоров.

Дверь, приоткрылась, и в кабинет вошел следователь. Он молча посмотрел на адвоката и Прохорова.

— Ну, как, Прохоров, вы готовы давать показания по этому делу — спросил его следователь.

— Да, я готов, это сделать, гражданин следователь — произнес Прохоров. — У меня к вам одна просьба личного характера, можно мне её озвучить?

Следователь мотнул головой.

— Если я говорю вам всю правду, то, дайте мне возможность, хотя бы минут на тридцать свидание с матерью? Я ее давно не видел, и очень переживаю, за ее здоровье.

Следователь пристально посмотрел на Прохорова, а за тем перевел свой взгляд с него на адвоката.

— Хорошо — произнес он. — Меня вполне устраивает этот расклад.

В этот день, допрос затянулся, как, некогда, надолго. Игорь рассказал следователю о Москве, о Селезневе, о ее адресах возможного местонахождения.

Единственно, о чем он промолчал, это о перестрелки его с Селезневым около автозавода имени ленинского комсомола.

Смирнов с бригадой прибыли в Москву рано утром. Оставив оперативников в гостинице, Смирнов, сразу же проехал в МУР. Он позвонил по телефону и стал ожидать момента, когда за ним спустится сотрудник МУРа.

Пошло минут пять и подошедший к нему молодой человек, попросил его проследовать за ним в кабинет, где его ожидал с начальником пятого отдела. Этот отдел отвечал за раскрытие преступлений, связанных с антиквариатом.

Олег вошел в небольшой кабинет, за столом которого сидел мужчина средних лет.

— Здравствуйте — поздоровался с ним Смирнов. — Я начальник отдела уголовного розыска, одного из районных отделов милиции города Казани. Если, я не ошибаюсь, вы Григорий Иванович.

Передав, ему привет от меня, Смирнов, вкратце рассказал ему о причинах приезда нашей группы в Москву.

— Олег, я уже в курсе событий. Мне, ваш начальник Абрамов Виктор Николаевич, еще вчера позвонил и просил меня, оказать тебе всяческое содействие в твоей работе. Мне хотелось бы услышать от тебя, что ты хочешь предпринять с самого начала своего визита в столицу, и второе, кого из наших людей, то есть из москвичей, нужно срочно проверить в первую очередь.

— Григорий Иванович — обратился к нему Смирнов, — вам случайно, не известен человек по фамилии Селезнев Сергей Павлович?

Привалов, слегка улыбнулся Смирнову и, сделав паузу, произнес:

— Да, мы, хорошо знаем этого человека, но, по-моему, насколько я слышал, он завязал уже с этим делом года два, если не больше. Неужели, опять сорвался?

— Похоже, Григорий Иванович — произнес Смирнов. — Селезнев сначала заказал нашим болванам эти иконы, а за тем, получив иконы, просто, швырнул их.

— Может, это ошибка Олег, я не думаю, что Селезнев снова взялся за старое. Сейчас, я приглашу своего сотрудника, который сажал его в последний раз. Пусть послушает вас, ему будет интересно узнать, что-то новое о Селезневе.

Привалов предложил Смирнову попить чай, пока он будет утрясать все организационные вопросы. Через полчаса, Привалов появился в кабинете с довольной улыбкой на лице.

— Кое-как, договорился с начальником ИВС. Ни в какую не хотел держать для тебя целую камеру. Так, что с тебя Олег, бутылка за эту помощь.

— Спасибо, Григорий Иванович. Мне, Абрамов много рассказывал о вас и я почему-то в душе надеялся, что вы, не откажите мне в этой просьбе.

— Слушай Смирнов, я даже забыл тебя спросить, как дела у самого Абрамова, наверное, уже давно бегает с полковничьими пагонами на плечах. Он, еще не стал, начальником управления?

— Да, нет, Григорий Иванович, представьте себе, не стал. Вы, же знаете, Абрамов человек прямой, а таких как он, начальство не балует ни наградами, ни чинами и невниманием. Им, давай, людей помягче, да поудобнее. Вы, бы видели, что творится у нас в республике, вот тогда бы и не стал задавать мне подобных вопросов. Сейчас, что бы стать руководителем у нас в республике, необходимо, по крайней мере, иметь фамилию титульной нации. Если у тебя другая фамилия, то ты можешь, быть только заместителем, но, не начальником.

— Жалко. Я, давно, знаю вашего Абрамова, мы с ним не раз пересекались в этой жизни. Жалко. Ему, уже давно можно было бы работать здесь, в Главке. Сколько раз его приглашали туда, а он, почему-то все по-прежнему, держится за свою Казань, словно нет, другого места.

— Вы, знаете, Григорий Иванович, у него очень болеет мать и, он, наверное, поэтому и не решался на эти переходы, в том числе и в Главк.

В кабинет Привалова, вошел молодой парень и остановился у дверей.

— Давайте, знакомьтесь, это Смирнов Олег из Казани — представил он Смирнова этому парню, — а это Алексей Павлов, тот самый оперативник, про которого я тебе рассказывал. Поговорите, Олег, с ним, он многое может вам рассказать об этом Селезневе. Я на время, прикомандирую его к вам, он вам поможет.

Григорий Иванович пожал руку Смирнову, давая ему понять, что больше у него нет времени заниматься проблемами Казани.

Смирнов поблагодарил его за помощь, и они вместе с Павловым, вышли из его кабинета.

Смирнов Олег и Павлов быстро доехали до станции Вернадского, где недалеко от нее находилась гостиница МВД. Они вошли в номер, в котором уже отдыхали оперативники из Казани.

— Вот, фотографии Селезнева. Покажите их своему человеку, что он скажет? — произнес Павлов, передавая фотографии следователю. — Думаю, что нужно провести официальное опознание, хотя бы по фотографиям.

— Сейчас мы оправим эти фотографии на опознание в Казань. Думаю, что к вечеру, у нас уже будут какие-то результаты — произнес Смирнов.

— Давайте, начнем работу с гостиницы. Предлагаю, взять прямо сейчас и проехать в гостиницу — предложил Смирнов Павлову. — У Селезнева там есть номер, снятый им под офис.

— Это про какую гостиницу, ты говоришь? — спросил его Павлов.

Ловчев назвал гостиницу. У Павлова от удивления вытянулось лицо.

— Ну, Селезнев и дает. Насколько мне известно, в этой гостинице у него раньше работала любовница. Я его последний раз и задерживал в этой самой гостинице. И вот, пожалуйста, опять нырнул к ней, видно решил, что один снаряд, дважды не попадает в одну и ту же воронку. Ну, что давайте ребята, поедим, время деньги — произнес Павлов.

Сотрудники оперативной группы сели в автомашины и направились на другой конец города, где находилась эта гостиница. Они добрались до нее, где-то, через час. Оставив машину на стоянке гостиницы, они все проследовали вовнутрь гостиницы.

— Скажите? — обратился Павлов к администратору. — В 210 офисе сейчас кто-нибудь есть?

Администратор с интересом посмотрела на Павлова.

— А, вы в прочем, по какому вопросу, молодой человек? — поинтересовалась она у него.

— А, вы что, работаете на полставки в этой фирме? — ответил ей Павлов. — Почему, это вас, так интересует?

Лицо администратора, исказила злостная гримаса.

— Хам — бросила она в лицо Павлову, — где только воспитываются подобные типы?

Администратор стала крутить диск телефона, пытаясь пригласить сотрудника охраны.

Павлов опередил ее и сунул ей в лицо свое служебное удостоверение.

— Мы, из МУРа — произнес он. — Вопрос все тот же, есть люди в 210 номере или нет?

Администраторша закивала головой, давая тем самым понять, что в офисе имеются люди. Оставив одного из сотрудников в холле гостиницы, Смирнов и Павловнаправились на второй этаж.

Дверь в офис оказалась закрытой. Смирнов направил одного из оперативников за горничной. Пока, тот бегал, разыскивая ее, они все стояли у двери, не решаясь взломать ее. Наконец, в конце коридора показалась фигура горничной.

— Откройте, пожалуйста, нам дверь — попросил ее Павлов и протянул ей свое удостоверение.

— Извините меня, но я не могу этого сделать — тихо произнесла горничная. — Мне, нужна команда нашей службы безопасности.

— Так, где же, находится, ваша служба безопасности? — чуть ли крича, спросил ее Павлов.

— Они, сейчас, по всей видимости, находятся на обеде — произнесла горничная. — Спросите лучше у администратора, она должна это знать, как их разыскать.

Оставив у дверей двух человек, ребята поспешили в низ по лестнице.

— Где, начальник службы безопасности? — чуть ли закричал на администратора Павлов. — Где, он?

— Он, как, полчаса назад уехал домой на обед — произнесла администратор спокойным голосом. — Кто знал, что вы приедете сюда в обеденное время.

— Срочно свяжитесь с ним — в приказном тоне произнес Павлов, — скажите, что приехали люди из МУРа и хотят с ним срочно пообщаться.

Администратор стала звонить начальнику службы безопасности. Когда тот поднял трубку, администратор стала ему объяснять, что она не виновата в том, что нарушает его обед, просто во всем виноваты люди из МУРа. Через минуту, она, молча передала трубку Павлову.

— Не кричите, на меня! У вас, есть санкция на обыск в этом офисе? — поинтересовался у него начальник службы безопасности. Павлов взглянул на Смирнова и, получив утвердительный кивок головой, произнес:

— Да, у нас все есть, в том числе и санкция на обыск. Откройте нам дверь или мы будем вынуждены ее выбить.

Павлов передал трубку администратору. Та, через минуту положила трубку на рычаг телефона и, пригласив с собой оперативников, направилась на второй этаж.

Горничная открыла дверь и отошла в сторону. Оперативники, осторожно вошли в номер гостиницы, в котором располагался офис Селезнева. Первое, что бросилось оперативникам в глаза, это открытое настежь окно и еле заметная цепочка следов, на металлической крыше пристроенного к гостинице строения. Всем стало ясно, что пока оперативники решали вопрос о проникновении в офис, преступники покинули его через окно.

— Что, будем делать? — поинтересовался Павлов у Смирнова. — У вас есть еще его адреса?

— Да, адреса есть, но правда это все за городом. Я оставлю двух людей здесь со следователем, для проведения обыска.

Оставив людей для проведения обыска, все остальные вышли из номера и спустились в низ. Сев в машины, они направились в Подмосковье.

Утром, я доложил Костину о работе оперативной группы в Москве. Выслушав мой доклад, Костин остался доволен работой группы.

— Абрамов, ты не стесняйся, давай, подключай свои связи в Москве. У тебя же их в МУРе, множество.

— Ребятам, там помогают. Я уже подключил к нашей проблеме Привалова, начальника пятого отдела МУРа.

— Это хорошо, Виктор. В Москве можно работать лишь при наличии каких-то связей. Если их нет, лоб разобьешь, а результата не достигнешь.

Я вчера тоже разговаривал с Москвой. Ты знаешь, МВД России, хочет ликвидировать одну из должностей заместителей начальников управлений. Пока решают, какую ликвидировать. Я думаю, что они ликвидируют должность заместителя по оперативной работе и переложат эти функции на других замов. Как, ты сам, думаешь об этом?

— А, что мне думать, как решат, так и будет. Ликвидируют меня, значит уйду я, куда-нибудь дорабатывать до пенсии. Мне же осталось всего пять лет до пенсии, как-нибудь перекантуюсь.

— Ты, это чего? О тебе, и речи не может быть, ты в любом случае останешься в управлении. Такими кадрами, грех разбрасываться.

— Юрий Васильевич! Вы в курсе, что мой заместитель по линии убийств, написал рапорт и собирается перейти работать в налоговую полицию. Если еще он уйдет, то с кем я останусь?

— Что делать, Абрамов! Человек ищет, где лучше, а рыба, где глубже. Это решение уже принято на уровне министра и я, не смогу повлиять на это решение.

— Вы, уже совсем обескровили управление, скоро уже работать будет не кому. Все уходят, кто куда. Одни уходят в коммерцию, другие переходят в различные структуры, но только не к нам. Я уверен, что если это не остановить, то скоро мы просто захлебнемся от вала нераскрытых преступлений.

На столе Костина раздраженно, зазвучал телефон. Костин поднял руку и жестом остановил меня.

— Абрамов, только, что позвонил дежурный. Поступило сообщение о разбойном налете на автобус, который направлялся за тряпками в Москву. Похоже, есть жертвы.

— Где, это произошло? — спросил я его.

— Не далеко от Раифы — ответил мне Костин. — Давай одевайся, сейчас вместе поедим на место.

Я быстро поднялся к себе на этаж и, оставив на столе бумаги, спустился на улицу. Через минуту, в дверях министерства показался Костин. Он сел в автомашину, и мы помчались в сторону Зеленодольска.

Рано утром, в номер Смирнова, позвонил Павлов Алексей. Поздоровавшись с Олегом, он сходу выпалил:

— Олег, ты знаешь, я сегодня, перебирая свои старые записи, нащупал связь Селезнева. Это тот человек, раньше не раз уже помогал Селезневу толкать антиквариат за бугор. Я думаю, что эту связь нам с тобой, необходимо поднять прямо сейчас, пока он еще спит. Если мы, его сейчас не поднимем, то днем, мы его едва ли найдем. Давай, одевайся и выходи из гостиницы, я буду минут через пятнадцать у входа.

Олег, положил трубку и, разбудив Балаганина Станислава, стал быстро собираться. Стас, последовал его примеру. Голодные и злые, они вышли в холл, где стали ждать прибытие Павлова.

Тот подъехал без опоздания, и они сев в его автомашину, поехали. Недалеко от Никитского переулка, они, оставили машину и направились дальше пешком.

— Что, у вас за город — ворчал Балаганин, — не подъехать, не отъехать от адреса, все нужно ходить пешком. У меня уже все зимние сапоги покрылись солью, гляди и того, что скоро развалятся от вашего реагента.

Павлов остановился у старого трехэтажного дома дореволюционной постройки. Кованая железная дверь в подъезд невольно вызывала уважение к жильцам этого дома.

Алексей нажал на звонок и стал ждать, когда им откроют входную дверь. Через минуту, заспанная консьержка открыла входную дверь и, загородив дверной проем своей массивной грудью, поинтересовалась, к кому направляются эти трое молодых людей.

Павлов, достал свое удостоверение личности и молча предъявил его ей.

— Вам, что не ясно? — поинтересовался он у нее. — Пройдите на свое рабочее место и не мешайте нам работать.

Оперативники, поднялись на второй этаж и остановились у массивной деревянной двери. Судя по всему, данная дверь была изготовлена еще до революции и могла, наверное, послужить еще человечеству еще столько же лет, сколько и служила. Сбоку у двери, отливаясь золотом, светилась медная дощечка, на которой было написано «Покровский Самуил Яковлевич — искусствовед».

Алексей нажал звонок, и ребята, затаив дыхание, стали ждать, когда откроется эта старинная дверь. Прошло еще минуты три, прежде, чем за дверью раздались еле слышные наги и она открылась. На пороге квартиры, появился мужчина средних лет, одетый в шелковую пижаму.

Увидев, на пороге квартиры Павлова и двух незнакомых ему молодых людей, Покровский удивленно и раздражительно произнес:

— Алексей, ну, что за дела? Ты посмотри, сколько сейчас времени? Нельзя же, вот так, бесцеремонно названивать в дверь уважаемым гражданам. В прочем, кому я говорю? Наша милиция никогда не отличалась своими хорошими манерами.

— Самуил Яковлевич, у нас к вам куча вопросов, которые не терпят отлагательств. Со мной, мои коллеги из Казани. Может, вы, нас пропустите в свою квартиру или предпочтете разговаривать с нами прямо здесь, в коридоре.

Самуил Яковлевич изобразил на лице недовольную гримасу, однако, посторонился и жестом руки, пригласил ребят к себе в квартиру.

То, что увидели ребята в квартире Покровского, мало, чем отличалось от зала Эрмитажа. Все стены квартиры были увешаны дорогими картинами голландских живописцев. На полках и полочках, одна к другой, словно на параде, размещались вещи, место которым было лишь в столичном музее.

Увидев, восхищение в глазах оперативников, Покровский, опустил вниз глаза, и тихо произнес:

— Эту коллекцию, я собирал всю свою жизнь. Вы знаете, я пожертвовал всем, семьей, детьми. Все, что я зарабатывал, я вкладывал в эти вещи.

Он готов был еще долго рассказывать нам о своих муках, при создании этой коллекции, но его остановил голос Павлов.

— Хорош, заливать Покровский. Да, ты никогда, в своей жизни нигде не работал, я ведь это хорошо знаю. Ты, всю свою жизнь обманывал людей, вот и скопил это добро.

— Давайте, товарищ Павлов, не будем останавливаться на личностях, а так же вдаваться в эти подробности — произнес Покровский. — Лучше, скажите, что вас привело ко мне?

— Вы, знаете, Покровский, в Казани, совсем недавно, были похищены две чудотворные иконы. Одна икона 16 века, Седьмиозерная Смоленская Божья Матерь, а другая, список иконы Казанской Божьей матери, конца 18 века. Эти иконы попали в руки господина Селезнева и, насколько нам известно, он хочет их переправить в США.

Вы, Покровский, один из тех людей, кто ранее занимался подобными операциями. Все другие специалисты в этой области, уже давно сидят, вы один, лишь, на свободе и Селезнев, я думаю, или уже обратился к вам или обратиться, в самые сжатые сроки. Вы, знаете, он держать у себя краденые иконы не будет, а постарается, как можно быстрее сплавить их с рук.

Сейчас, мы на хвосте у Селезнева и если нам, станет известно, что он уже переправил или переправит эти иконы через вас, то вас ожидает, полное фиаско. Я лично обещаю вам, что мы определим вас в государственное учреждение лет на пять, а вашу столь богатую коллекцию, передадим в пользу какого-нибудь музея.

Так, что, все ваше счастье, Самуил Яковлевич, находится в ваших руках.

Смирнов заметил, как задрожали пальцы на руках Покровского. Он, что бы это скрыть, сунул свои руки в карманы пижамы.

— Я, что-то не понял вас, товарищ Павлов — произнес он, слегка дрожавшим голосом. — Это что, шантаж? Я, честный человек, и вы не имеете ни какого права, разговаривать со мной в таком тоне. Я, буду жаловаться на вас, врываетесь в чужую квартиру в такую рань, да еще, угрожаете честному человеку.

— Не нужно, театра, Покровский. Никуда, никуда вы жаловаться не будете, вы же знаете, чем это для вас это обернется. Зачем, вам эти проблемы? Живите, как живете и сопите в две дырки.

Вы, знаете, со мной люди, которые вас в отличие от меня, вас не знают. Сейчас, они начнут делать здесь обыск, и вам, придется отчитываться перед ними за каждую безделушку, что стоят на ваших полках. Я, думаю, что по целому ряду вещей, вы, просто, не найдете ни каких документов, подтверждающих их покупку. Так, что решайтесь Покровский, по быстрее, пока они не приступили к обыску.

Покровский, медленно, опустился в большое кожаное кресло и с испугом посмотрел на Смирнова и Балаганина.

— Ну, что будем делать? — спросил Стас у Павлова. — Сейчас, вызову остальных сотрудников, и мы перевернем здесь все верх дном. Вы тогда можете жаловаться кому угодно, хоть в организацию объединенных наций. Вы батенька, проходите по нашему делу, как скупщик краденого антиквариата.

— Ну, хорошо, хорошо — произнес Покровский. — Да, я виделся с Селезневым, и он просил меня организовать для него коридор на таможне. Однако, я еще не подписался под это дело и икон у меня в настоящий момент, нет. Я, постараюсь вывести вас Алексей на Селезнева, если конечно, у меня это получится.

Вы, же сами хорошо знаете, что Селезнев, не лох, он игрок и всегда хорошо просчитывает все свои ходы. Тем, более, сейчас он работает с какими-то кавказцами, они его и прикрывают. Мне, нож в бок или пулю в затылок, получать под старость лет, поверьте, не хочется.

— Вот и договорились, Покровский — произнес Павлов, — я буду ждать вашего звонка сегодня до вечера. Если его не будет, то вот эти ребята из Татарстана, сделают то, что не мог сделать, когда-то я. Они вывернут вас, просто, на изнанку.

Павлов, развернулся и направился к двери, вслед за ним двинулись Смирнов и Балаганин.

Покровский, убедившись, что не прошеные гости покинули его дом, бросился к телефону и стал яростно накручивать телефонный диск. Руку его дрожали, и он уже не пытался прятать свои руки в карманы. Наконец на том конце провода раздался щелчок и Покровский, захлебываясь от пережитого волнения, закричал в телефонную трубку:

— Вы, знаете, мне срочно необходимо с вами встретиться. Поймите, игра выходит из-под вашего контроля. У меня только, что был Павлов из пятого отдела МУРа и с ним двое оперативников из Казани.

— Не волнуйтесь, товарищ Покровский — произнес голос. — Ситуация под нашим контролем. Я буду у вас, в десять дня, так что ждите.

Покровский положил трубку и вытер испарину со своего лба.

Большой автобус красного цвета стоял недалеко от трассы. Около него толпилось человек пятнадцать, которые переминались с ноги на ногу, ожидая, когда им разрешат вернуться в теплый автобус. На месте преступления уже работала оперативно-следственная бригада из УВД города Зеленодольска. Мы, с Костиным, вышли из машины и направились к месту преступления. Увидев Костина и меня, нам сразу же направился начальник Зеленодольского УВД. Поздоровавшись с нами, он стал докладывать.

— Вы, знаете, товарищ заместитель министра, со слов водителя автобуса, он совершал привычный для него рейс Челны — Москва. Они, отправились вчера поздно вечером, что бы за ночь добраться по трассе до Казани. Пассажиров было немного, всего, шестнадцать человек.

Вот, здесь, недалеко в метрах двухсот от этого места, как рассказывает водитель и его напарник, они увидели работника ГАИ, который стоял у машины и жезлом указал им, что бы они остановились. Когда водитель автобуса остановился и стал предъявлять сотруднику ГАИ свои документы, из легковой машины вышли трое мужчин, одетых в штатское, которые сразу же направились к автобусу.

Один из мужчин, сел на место водителя и проехав метров двести, свернул с трассы, вот на эту дорогу. Когда автобус остановился, мужчины, вытащили оружие и стали требовать с пассажиров деньги. Тут же, к автобусу подъехала легковая автомашина, в которой сидели водитель автобуса и его напарник. Сотрудник ГАИ, достал из машины инкассаторский мешок и стал складывать в него не только деньги «челноков», но и их драгоценности.

Одна из женщин отказалась отдавать им свои деньги и ценности, тогда один из них, мужчина маленького роста, схватил ее за волосы, и силом вытащил из автобуса на дорогу. Он, на глазах у всех пассажиров, выстрелил из обреза ей в голову, от чего та, скончалась на месте.

После чего, преступники, собрали все деньги и ценности, а затем, прокололи шилом все колеса у автобуса и сев в машину, уехали в сторону Казани.

В сумке у погибшей, обнаружен паспорт и поэтому, личность погибшей была установлена прямо на месте. Ее фамилия — Ибрагимова Резеда Исламовна, жительница Набережных Челнов. Судя, по отметке в паспорте, у нее дома осталось двое малолетних детей.

— Что изъято с места преступления? — поинтересовался я у начальника УВД.

— Да, нечего существенного, каких — либо следов, пригодных к идентификации нет. Сейчас повезем всех к нам в управление, будем составлять фото роботы налетчиков.

— Сами, что думаете об этом деле? — вновь спросил я у начальника УВД.

Начальник УВД посмотрел на меня и молча пожал плечами.

— Я думаю, товарищ заместитель министра — обратился я к Костину, — что преступников здесь искать не нужно, они явно не из Казани, а тем более не из Зеленодольска. Если верить словам водителя, то все «челноки», хорошо знали, когда и в какой день отбывает автобус в Москву, это секретом, не было. Вот, им на хвост и сели преступники. Пока они завтракали в кафе, те, обогнали их и, выбрав это удобное место на трассе, стали их ждать. Собрав ценности и деньги, они по всей вероятности двинулись обратно в сторону Набережных Челнов. Я думаю, что эту легковую машину, необходимо передать в «перехват».

— Я не согласен с тобой Виктор Николаевич — произнес начальник УВД. — Эти преступники могли быть чисто случайными людьми, могли быть из Казани, а так же из Зеленодольска.

— Вы, что хотите сказать, что это случайное нападение? Что, преступники, чисто случайно остановили этот автобус с «челноками», я не верю в подобные случайности. А, если бы, автобус был пустым или с обычными пассажирами? Я, не думаю, что они стали бы рисковать, не зная, кто едет в автобусе.

Я, отошел от него и направился к служебной автомашине. Я сел в автомашину и связался с дежурным по МВД. Сообщив ему о приметах автомашины, я попросил его объявить ее в «перехват». Через некоторое время, в эфир полетела сводка о приметах автомашины.

Выйдя из машины, я подошел к эксперту, и поинтересовался у него из какого оружия, была убита женщина.

— Похоже, что стреляли из обреза ружья двенадцатого калибра — произнес он. — Единственно, что могу еще добавить, стреляли картечью.

— Вы, гильзу нашли или нет? — спросил я у него. Эксперт пожал плечами, давая понять мне, что не знает этого. Если гильзы нет, то почему вы утверждаете, что именно из обреза двенадцатого калибра?

Эксперт вновь пожал плечами и произнес:

— Виктор Николаевич, ружья двенадцатого калибра, самые ходовые среди охотников.

Я подозвал к себе начальника уголовного розыска УВД Зеленодольска и задал ему, этот же вопрос.

— Мы, еще и не искали — произнес он-. Сейчас начнем, может, повезет, найдем.

— Плохо, что сразу не стали искать, могли затоптать в снег, народу же смотри, море.

— А, если не найдем? — произнес он и посмотрел на меня, ожидая моей реакции на свои слова.

— Если не найдете сегодня, то приедете сюда завтра и будете через сито фильтровать все эти остатки снега, что лежат в поле. Будете собирать снег, и растапливать его на костре. Короче, будете делать все, что бы найти эту гильзу.

Начальник розыска, опустил обиженно голову и молча направился к группе сотрудников милиции, которые, куря сигареты, наблюдали за происходившими событиями, у бровки дороги. Через минуту, построившись в цепь, они стали осматривать прилегающую к дороге местность.

Костин, оставив меня на месте происшествия, уехал в министерство. Я вызвал по рации свою служебную машину и стал внимательно следить за действиями работников милиции, которые осматривали местность.

— Да, разве, так ищут — с возмущением подумал я, — они же ее просто втопчут в этот снег.

Неожиданно меня вызвал на связь дежурный по министерству. Я сел в оперативную машину сотрудников уголовного розыска УВД Зеленодольска и связался с ним.

— Товарищ подполковник, машина которую вы объявили в «перехват», задержана. В машине, как вы и говорили, четыре человека. Изъяты один комплект милицейской формы, два обреза двенадцатого калибра, инкассаторский мешок с деньгами и ценностями.

— Где ее перехватили? — поинтересовался я у дежурного.

— На контрольно-наблюдательном пункте, при въезде в Елабугу — ответил дежурный.

— Гриша, срочно запроси КПМ, есть в обрезе стреляная гильза или нет? — попросил я дежурного.

Я услышал по станции, как мой запрос был продублирован дежурным по министерству работникам КПМ. Мое сердце в этот миг забилось, как-то по-особенному. Время, словно остановилось, и я стал с нетерпением ждать ответа на свой вопрос.

— Да, товарищ подполковник, в одном из обрезов, гильза в стволе — услышал я ответ дежурного.

Я вышел из машины и в приподнятом настроении, направился в сторону начальника УВД, который, похоже, собирался уже уезжать с места убийства. Я махнул ему рукой, и машина с ним остановилась.

— Вам повезло, Герман Васильевич — произнес я. — Убийца Ибрагимовой, только что задержан в Елабуге. Можете считать, что преступление, раскрыто. Сейчас же срочно направляйте свою группу в Елабугу и забирайте всех задержанных преступников.

Начальник милиции был просто сражен на месте моим сообщением.

— Не может быть, Виктор Николаевич, что вы, лишь одним своим указанием раскрыли это преступление — произнес он. — Мы бы еще долго копались, с этим преступлением, а может быть, так и не сумели бы его вообще раскрыть.

— Судя, по настроению ваших сотрудников и их работой, по розыску стреляной гильзы, я не исключаю ваших опасений в том, что это преступление, могло остаться не раскрытым. Сами посмотрите, как они все это делают, словно огород мне вспахивают, а не ищут вещественное доказательство преступления.

Я, сел в подъехавшую автомашину и поехал в министерство.

Павлов и Смирнов вышли из гостиницы и сев, в машину, поехали в МУР. Проехав несколько кварталов, Павлов заметил, что за ними на удалении тридцати - пятидесяти метров, движется серебристая девятка.

— Ни, как хвост, Олег — произнес Павлов. — Интересно, кто его нам прицепил?

Они свернули налево и серебристая девятка, моментально перестроившись из ряда в ряд, свернула налево. Не доезжая несколько кварталов до МУРа, Павлов остановил автомашину, и они со Смирновым пошли пешком в сторону управления.

Пройдя квартал, они с полной уверенностью могли утверждать, что находятся под неусыпным контролем службы наружного наблюдения.

— Как, думаешь, Леша — произнес Смирнов, — это кто за нами работает? Это точно, не милиция. Смотри, как грубо работают, так милиция, не работает.

Павлов оглянулся назад и увидел молодого парня, который, забыв, по всей видимости, об осторожности, почти вплотную приблизился к ним.

Решение пришло мгновенно, Павлов выскочил из-за угла дома и схватил парня за левую руку, а Смирнов за правую. Парень явно не ожидал подобного нападения и на какой-то миг, просто растерялся. Этого было вполне достаточно, для того, что бы они затянули парня в подъезд дома.

Павлов, вытащил из-за пазухи пистолет и уперся им в живот парня. Увидев, пистолет, парень задрожал всем телом.

— Ты, кто такой? — спросил его Алексей. — Он стал расстегивать пальто паренька и увидел на его плече, носимую портативную радиостанцию. Ты, кто, шпион?

Парень задергался, стараясь освободиться из цепких рук оперативников. Однако, все его усилия, не привели ни к чему, ребята по-прежнему удерживали его в крепких объятиях.

Павлов залез ему во внутренний карман куртки и достал из него служебное удостоверение. Открыв его, они поняли, что держат за руки, работника службы наружного наблюдения, комитета государственной безопасности.

Вернув ему удостоверение, ребята отпустили руки парня. Парень, быстро выскочил из подъезда дома и скрылся за ближайшим углом дома.

Смирнов, удивленно посмотрел на Павлова, стараясь угадать, что тот думает по этому случаю.

— Ну, что, ты так на меня смотришь Олег? Неужели сам не догадался, что Покровский работает под крышей КГБ? Это он, навел на нас службу наружного наблюдения. Сейчас, нужно думать, что нам делать дальше?

Они вышли со двора и направились в МУР. Их по-прежнему сопровождали молодые люди из КГБ. Однако, теперь они уже держались на почтительном от них расстоянии и не пытались, с ними сблизится.

— Смотри, боятся нас с тобой. Это брат, вам не за иностранцами работать? — произнес Павлов.

Привалов встретил Смирнова, словно старого своего знакомого, налил чай и пригласил его за стол.

Смирнов попытался что-то рассказать Привалову, но тот остановил его рукой.

— Не нужно Олег, я все знаю. Павлов мне уже все давно доложил. Сейчас ситуация, заметно осложнилась, явно не в нашу пользу, и поэтому, я вынужден отозвать Павловаиз вашей группы.

Вы сейчас уже в курсе всех этих московских событий и вам придется уже все делать самим, самостоятельно. Я могу лишь посоветовать тебе, но вмешиваться в ваши дела я не буду.

— Думаю, что для начала, вам следует тряхнуть этого Покровского — произнес Привалов. — Задержите его по 122 статье на трое суток и пообещайте ему, что он уедет в Казань вместе с вами. Эти ваши действия, заставят его крышу, что предпринять, для его спасения. Возможно, они пойдут с вами на контакт, и тогда вы заявите им свои условия. Вы, оставите в покое Покровского, лишь взамен, на возврат вам икон. Для конторы, по всей видимости, контроль за сбытом антиквариата, будет намного дороже, этих самых икон. Начните с этого, а потом, сами посмотрите, что делать дальше. Лишь бы они, только не успели бы спрятать этого Покровского, другого выхода из этой ситуации я просто не вижу.

Он пожал Смирнову руку, и они попрощались.

Прохоров играл в карты. Ему явно не везло, но он с какой-то непонятной для него настойчивостью, ставил на кон свою одежду.

— Ну, что, Прохор, еще играть будешь — поинтересовался раздающий. — У тебя еще вон свитер остался.

— Нет, хорош мужики, я и так, гол, как сокол — произнес он.

— Валет, скажи, как маляву загнать подельнику? — поинтересовался он у пожилого мужика.

— Куда, гнать-то? — спросил его Валет. Опять, что ли в три ноль семь?

— Угадал — произнес Прохоров.

— Если есть деньги, то лучше сам сходи к нему. Могу помочь, у меня вертухай знакомый, он за деньги если нужно, то и бабу в хату притащить сможет.

— Мне баба, не нужна, а вот повидаться с корешем, хотелось бы — произнес Прохоров. — Сколько стоит эта прогулка?

— Не дороже денег — произнес Валет. — Перетру с ним, тогда скажу.

Через час, всю камеру погнали на прогулку. В камере остался лишь Валет и еще один из арестантов, подхвативший простуду.

Прохоров ходил по небольшому пятачку и ни как не мог надышаться свежим воздухом. Несмотря на эти серые массивные стены, весна проникла и сюда. На решетку, отделявшую синее небо от заключенных, села меленькая серая птаха и, не обращая внимания на заключенных, засвистела. Заключенные остановились и с интересом стали разглядывать эту маленькую певунью.

Вдруг, птичка вспорхнула и исчезла из вида. Все гулявшие в этом каменном стакане, невольно захотели стать такой же птицей, такой вольной, как и она.

Время прогулки истекло, и их погнали под конвоем обратно в камеру.

Прохоров снял свитер и лег на койку. К нему в ноги подсел Валет.

— Ну, что Прохор — полушепотом произнес Валет, — я перетер, что ты меня просил. Все удовольствие, пятьсот зеленых. Ты, готов платить?

— Базара нет, мне ребята на воле обещали поддержку. Я отпишу им, пусть оплатят эту сумму.

— Вот и пиши, а я, толкну ему маляву — произнес Валет.

Прохоров поднялся с кресла и, найдя кусочек бумаги, начал писать.

Искусствоведа Покровского, казанская бригада, задержала поздно ночью, когда тот возвращался из ресторана, в котором он обмывал свое очередное приобретение. Ему удалось по каким-то бросовым ценам, приобрести брошь одной из фавориток императрицы Екатерины второй. Брошь была уникальной не только в историческом плане, но и в самом прямом смысле этого слова. Ее украшали четыре крупных бриллианта и целая россыпь мелких.

Увидев около дома, ожидавших его оперативников, Покровский моментально все понял. Он побежал по вечерней улице, расталкивая в разные стороны, спешащих куда-то прохожих, а затем, нырнул в какую-то подворотню. Однако возраст и принятый им вечером алкоголь, сделали свое дело. Метров через триста Покровский стал задыхаться, бег его становился все менее и менее стремительным. Пробежав еще метров сто, Покровский остановился и как загнанный в угол зверь, приготовился к защите. Он достал из кармана пальто, предмет, внешне напоминающий газовый пистолет и направил его сторону подбегающих к нему оперативников.

— Не подходите, буду стрелять — задыхаясь от бега, произнес он. — Не подходите!

Однако, силы были явно не в его пользу. От удара Балаганина, он упал на асфальт и закрыл голову руками, по всей вероятности, ожидая, что его начнут пинать ногами, однако, этого не произошло.

— Вставайте, Покровский, поднимайтесь — произнес Балаганин. — В вашем-то возрасте, валяться на земле, вредно, можно застудить почки. Сейчас, мы с вами проследуем к вам домой, где произведем небольшой обыск. Постановление для этого у нас есть, мы его вам дома покажем, вам предстоит ответить на некоторые интересующие нас вопросы.

Покровский медленно поднялся с земли и стал отряхивать свой кожаный плащ, от прилипших к нему каких-то невидимых глазу предметов.

— Не утруждайте себя этим, дома все приведете в порядок — произнес Балаганин.

Пройдя метров десять, Станислав, как бы, между прочим произнес:

— Вы, знаете, Самуил Яковлевич, я не исключаю того, что вы можете поехать с нами в Казань. Так, что пусть это не будет для вас большой неожиданностью.

— Какая Казань? Я некуда с вами не поеду — произнес Покровский.

— Извините, здесь не вы заказываете музыку — произнес Станислав. — Поедите в браслетах на руках.

Они вышли со двора на улицу и направились всей группой, к дому Покровского. Около парадной двери его дома, их ожидал Смирнов Олег.

— Слушайте! Это же, настоящий милицейский беспредел — увидев его чуть ли не закричал Покровский. Вы, еще пожалеете об этом.

— Не нужно лишнего шума, Самуил Яковлевич — произнес Смирнов. — Может мы, и пожалеем об этом, как говорите вы, но это будет потом, а, сейчас об этом, можете пожалеть, увы, только вы.

— Айдар — обратился к следователю Смирнов, — отметьте в протоколе, что гражданин Покровский публично оскорблял работников милиции и угрожал им потерей работы и здоровья. Я думаю, что за подобные вещи, мы имеем все основания для задержания гражданина Покровского на трое суток.

Обыск в квартире Покровского, затянулся на несколько часов. Покровский сидел в кресле и молча наблюдал за действиями оперативников. От обилия переписываемых изделий, устали и понятые, приглашенные Балаганиным из соседней квартиры.

Эти люди, долгие годы проживали рядом с Покровским и только впервые, за долгие годы, оказались в квартире своего соседа. От увиденного великолепия в его квартире, они растерялись и потеряли дар речи. Никто из них, никогда не предполагал, что живет рядом с таким богатым и состоятельным человеком. Видя замешательство со стороны соседей, Покровский заверил их, что все эти приобретения, он сделал на свои деньги.

— Не нужно, батенька оправдываться — произнес сосед. — На заработанные честным трудом деньги, такого добра, не купишь.

Где только не лазили оперативники, икон в доме Покровского, они не обнаружили. После того, как оперативники закончили обыск, понятые расписались в протоколе, ушли к себе в квартиру, оставив Покровского один на один с оперативниками.

— Давайте, собирайтесь Покровский, сейчас вы поедите с нами — произнес Смирнов. — Вы, наверное, уже забыли Покровский, как пахнет параша в камере, вот сегодня вы вспомните, этот забытый вами запах.

— Хорошо — произнес Покровский, — я все понял. Если позволите, я хотел бы сделать все один звонок, это позвонить своему адвокату и сообщить о своем задержании.

Смирнов отлично понимал, что Покровский под видом звонка адвокату, будет связываться с человеком из КГБ, однако, зная это, препятствовать, ему не стал.

Покровский набрал номер и долго ждал, когда на том конце провода, ответят ему. Наконец, соединение произошло.

— Меня, Александр Гаврилович, забрали в милицию — произнес Покровский. — Это сделали командированные из Казани оперативники. Только, что у меня дома был обыск, искали какие-то иконы, но ничего не нашли.

Прикрыв трубку руками, чтобы не слышали мы, Покровский минут пять выслушивал своего собеседника. Отстранив телефонную трубку от уха, Покровский обратился к Смирнову:

— Скажите, куда вы меня, повезете? Меня, об этом спрашивает мой адвокат.

— В линейный отдел милиции на Казанском вокзале — ответил ему Смирнов.

Покровский сообщил об этом своему собеседнику и положил трубку. После этого разговора, Покровский словно преобразился. В его потухших глазах, вновь загорелся огонек надежды.

— Ну, что, господа милиционеры — произнес он, — я готов поехать с вами.

Все стали одеваться. Через минуту, другую, все вышли из дома, сели в автомашины. На улице уже рассветало.

Оперативники, после ночного мероприятия, крепко спали, когда раздался телефонный звонок. Смирнов снял трубку и услышал незнакомый голос мужчины.

— Товарищ Смирнов, нам надо срочно встретиться, — произнес мужчина. — Если можете, то одевайтесь, я вас буду ждать, у выхода из гостиницы.

— Извините меня, но я не знаю вас и не представляю, с кем сейчас я говорю. Если не хотите, что бы я бросил трубку, прошу вас, представится мне? — ответил ему Олег.

— Я — полковник КГБ, фамилия моя Максимов. Думаю, что этого вполне достаточно, для нашего первого знакомства.

Смирнов, разбудил Балаганина и сообщил ему о телефонном звонке. Они быстро оделись и по одному, вышли в холл гостиницы. Недалеко от выхода из гостиницы стоял мужчина, явно кого ожидая.

Увидев Смирнова, мужчина сразу же направился в его сторону. Поздоровавшись с Олегом, Максимов предложил ему проехать вместе с ним в городской отдел КГБ. Олег посмотрел в сторону Стаса, давая ему понять, что бы он запомнил внешность мужчины и номер автомашины. Перехватив его взгляд, Максимов произнес:

— Все, правильно товарищ Смирнов, везде нужна страховка.

Он вытащил из кармана костюма служебное удостоверение и протянул его Смирнову. Судя по написанному в удостоверении, перед ним действительно стоял полковник КГБ Максимов Олег Валерьевич.

Они вышли из гостиницы и сели в поджидавшую их, автомашину.

Максимов за всю дорогу, не произнес ни одного слова. Когда автомашина остановилась около дверей городского отдела КГБ, они вышли из автомашины.

— Если, хотите, можете перекурить — произнес Максимов. — Он достал из кармана сигареты и закурил.

Перекурив, Смирнов и Максимов вошли в здание. На входе их остановил дежурный прапорщик. Максимов достал удостоверение и протянул его дежурному. Тот бегло взглянул на удостоверение и вернул его ему.

— Проходите, товарищ полковник — произнес прапорщик. — Этот товарищ с вами?

Максимов, в ответ кивнул головой, и они прошли в большой холл. Пройдя его, они остановились около лифта.

Поднявшись на лифте, они прошли по коридору метров тридцать, оказались в небольшом, но довольно уютном кабинете. Они сели напротив друг друга и приготовились к диалогу.

— Вы, товарищ Смирнов, теперь понимаете, где вы находитесь? — поинтересовался у него Максимов.

— А, что это меняет, Олег Валерьевич — произнес Смирнов. — Я думаю, что вы меня по всей вероятности пригласили сюда, не для того, что бы похвастаться своим кабинетом?

Максимов пристально посмотрел на Смирнова и произнес:

— Не буду от вас скрывать, товарищ Смирнов, но вы, своими необдуманными действиями, ломаете всю нашу операцию. Поэтому, мы бы не хотели, видеть вас рядом с нашим товарищем, которого вы забрали сегодня ночью.

— Вы, знаете, товарищ полковник, я прибыл в Москву, по приказу моего руководства, с целью розыска и возврата похищенных в Казани религиозных и исторических ценностей.

Я не могу, не выполнить этого приказа и мне, товарищ полковник, абсолютно наплевать, прости меня за каламбур, на все ваши операции. Могу сказать от себя лично, еще одно, что нельзя прикрываться ни какими словами о важности этой операции, если она противоречит здравому смыслу и осуществляется с нарушением закона.

— Ну, если мои слова, не являются для вас весомыми, то может быть, генерал КГБ вам объяснит это более доходчиво, чем я.

Он поднял телефонную трубку, и видимо получив разрешение, произнес:

— Пойдемте, к начальнику нашего управления, он сейчас свободен и хочет с вами лично поговорить на эту тему.

Они встали из-за стола и направились к генералу.

Кабинет генерала, был раза в три больше кабинета Максимова. За массивным дубовым столом, сидел мужчина в гражданской одежде. Рядом со столом стояла напольная вешалка, на которой висел генеральский китель.

— Здравствуйте, молодой человек — произнес генерал. — Присаживайтесь поближе к столу. Надеюсь, вас еще не дрожат колени от страха?

Генерал улыбнулся своей шутке и, нахмурив брови, серьезно произнес:

— Скажите, Смирнов, вы на каком основании, задержали гражданина Покровского?

Смирнов, на какой-то миг задумался, а затем, так же серьезно произнес:

— Товарищ генерал майор, гражданин Покровский был задержан на основании его же устных показаний, которые он сообщил лично мне, вчера утром, при посещении его квартиры. При беседе с ним, Самуил Яковлевич, сообщил мне лично, что он хорошо знаком с гражданином Селезневым, который подозревается в подстрекательстве к совершению преступления, а также завладением, похищенных из храма ценностей. При этом, гражданин Покровский, так же сообщил, что Селезнев обратился к нему за помощью, для переправки этих ценностей за границу.

Я, думаю, что этих показаний было вполне достаточно, что бы мы провели в его квартире обыск и задержали его по статье 122 УПК.

Генерал нахмурил брови и как-то не совсем добро, посмотрел на Максимова.

— Что, вам еще известно по данному факту? — спросил генерал Смирнова.

— Теперь, уже многое. Мы узнали, что вашим управлением КГБ контролируется канал сбыта антиквариата за границу. То, есть, товарищ генерал, обратите, пожалуйста, на это внимание, данное подразделение способствует нелегальному перемещению исторических ценностей за границу, а это значит, что его действия, противоречат не только интересам государства, но грубо нарушают действующее законодательство.

Несмотря на предъявленные Смирновым обвинения, лицо генерала, по-прежнему, было абсолютно спокойным. Генерал пристально посмотрел на Смирнова, а затем перевел свой взгляд на Максимова.

— Ну, вы и загнули, милейший — произнес, с улыбкой генерал. — Послушаешь вас, кругом одна измена и враги. Скажите мне, что вы хотите услышать от меня?

Смирнов, немного задумался, а затем произнес:

— Мы, оставим в покое гражданина Покровского, а вы, помогаете вернуть нам похищенные иконы.

— А, где же мы их найдем? — спросил Смирнова генерал.

— Извините, товарищ генерал, но я думаю, что здесь этот вопрос, просто не уместен. Сейчас, имея в руках этого Покровского, мы это можем сделать и сами, без вашей помощи. Тогда возникнет другая проблема, гражданин Покровский надолго сядет. А, это, по-моему, не входит в интересы вашего управления.

Генерал задумался. Рука его машинально потянулась за красным карандашом и он, стал чертить на листе белой бумаги, какие-то замысловатые фигуры. Оторвавшись от бумаги, он положил карандаш на место и с укором посмотрел на полковника Максимова.

— Олег Валерьевич — обратился к нему генерал. — Я думаю, что оперативникам из Казани, необходимо помочь в возврате этих ценностей.

— Так, точно, товарищ генерал — произнес Максимов. — Задание понял, начнем работать.

— Тогда, будем считать, что наш разговор состоялся. До свидания, товарищ Смирнов, не смею больше вас задерживать — произнес генерал.

Они молча вышли из кабинета и направились обратно в кабинет Максимова.

Прохоров шел по полутемному коридору изолятора. Коридор казался Прохорову нескончаемым, так как дальний конец коридора, таял в полумраке.

— Стоять — последовала команда конвоира. Прохоров остановился и повернулся лицом к стене. Контролер, молча, открыл дверь камеры и легким толчком толкнул его внутрь помещения. В туже секунду, за спиной Прохорова, с лязгом закрылась дверь камеры.

— Прохор, это ты, что ли? — услышал он голос Цаплина.

Прохоров сделал два шага в сторону голоса и наткнулся на Цаплина, который сидел на лавке.

— Ну и темнота, как у негра в заднице — произнес Прохоров, присаживаясь рядом с Цаплиным.

— Как живешь? — поинтересовался Прохоров у него. — Определился с мастью или еще нет?

— Да, сразу же — произнес Цаплин. — В мужики подался, мне это ближе. А, ты?

— Я с блатными — произнес Прохоров.

— Давай, Цаплин перетрем по существу. Ты, насколько я понял, в полном раскладе по делу. Я, сначала, решил пойти в отказ, но, увидев, что ты раскололся, тоже пошел в сознанку. Факты — упрямая вещь, глупо отрицать то, что не возможно.

Ты, мне вот, что скажи, как там Ловчев? Я слышал, его отец громадные деньги отвалил, чтобы его отмазать. Сейчас от нас с тобой зависит, валить его на срок или нет.

— Да, оттого что мы его загрузим, мы ничего не выиграем. Пусть дышит на воле, может греть будет в знак благодарности. — произнес Цаплин.

— Я тоже так думаю, зачем его цеплять, парень он не плохой, может еще пригодиться. Не век же мы будем ни киче толкаться.

— Ну, тогда по рукам — произнес Прохоров и крепко сжал руку Цаплину.

Дверь вновь лязгнула металлом.

— Прохоров, на выход — услышал он команду конвоира.

— Он обнял Цаплина и направился к двери.

— Держись, братишка — произнес Прохоров, прежде, чем за ним захлопнулась дверь камеры.

Вечером Смирнову позвонил Максимов.

— Олег, это я Максимов. Мне необходимо встретиться с тобой один на один, без свидетелей. Есть хорошая для тебя новость.

Смирнов, особо не доверял Максимову и поэтому сообщил Балаганину о предстоящей встрече с Максимовым.

— Стас, мне только, что позвонил Максимов и назначил встречу. Возьми с собой ребят и аккуратно, подстрахуйте меня.

Балаганин и ребята, быстро оделись и через запасной выход, вышли на улицу. Стас занял позицию и стал внимательно наблюдать за выходом из гостиницы.

Вскоре к гостинице подъехала автомашина «Волга» и из нее вышел Максимов. Он осмотрелся по сторонам, словно проверяясь на наличие установленного за ним наблюдения и убедившись, в отсутствии посторонних глаз, вошел в дверь гостиницы.

Прошло несколько минут, Стас увидел, как из дверей гостиницы вышел Смирнов и Максимов, которые сели автомашину и поехали. Вслед за ними, выдерживая определенную дистанцию, последовала машина с казанскими ребятами. Автомашина со Смирновым и Максимовым, долго кружила по Москве, проверяясь на наличии за ним слежки и лишь убедившись в ее отсутствии, поехал по своему маршруту.

— Вы, что, товарищ полковник, проверяетесь? — удивленно спросил его Смирнов. — Разве можно, устанавливать слежку за работниками КГБ, без санкции руководства?

— Это, старая привычка, Смирнов — произнес Максимов. — За мной, так же могут работать и наши люди, в этом ничего особенного нет, у нас это вполне реально.

Слушайте Смирнов, мы решили передать вам икону Казанской Божьей Матери, которую сегодня изъяли у одного бандита.

Смирнов невольно обрадовался этому сообщению.

— Прав оказался Привалов, предложив ему схему действия против работников КГБ — подумал про себя Смирнов. — Выходит, с волками жить, по-волчьи выть.

— Скажите, товарищ полковник — обратился Смирнов к Максимову. — А, где сейчас эта икона и куда мы сейчас с вами едим? Что, нельзя было просто ее передать нам в гостинице, а не мотаться по городу?

— Все, не так просто, Смирнов — произнес Максимов. — Мы, не хотим засветить наших людей, задействованных в этой комбинации, вот и мотаемся по городу из-за этого? А, что, вас конкретно не устраивает? Я вам, ее передаю, и мы разбегаемся в разные стороны.

Максимов остановил свою автомашину у какого-то государственного заведения, и они прошли вовнутрь здания. Они молча поднялись на лифте на четвертый этаж, и Максимов попросил Смирнова остаться у лифта и обождать его минут десять, а сам скрылся за углом коридора.

Прошло минут пять, не больше, прежде, чем появился Максимов. Он держал в руках сверток, а вернее предмет, завернутый в плотную оберточную бумагу, которой, часто раньше пользовались продавцы продуктовых магазинов.

— Вот, возьмите, здесь икона Казанской Божьей Матери — произнес он и передал сверток Олегу.

Смирнов, на глазах изумленного Максимова, быстро порвал бумагу. Перед ним была не икона Казанской Божьей Матери, а Седмиозерная икона Смоленской Божьей матери.

— Товарищ, полковник? А, где же икона Казанской Божьей Матери? — спросил Смирнов Максимова. — Вы, мне передали совершенно другую икону, а не ту, которую назвали?

Максимов растерялся и не знал, что ответить на вопрос Смирнова.

— Извините, я наверное, ошибся — произнес он. — Я думал, что передаю вам икону Казанской Божьей Матери.

— Слушайте, товарищ полковник. Не нужно из меня делать дурака. Вы, не простой человек с улицы, вы специалист по антиквариату. Вы, не могли так просто, ошибиться. Я, сегодня же свяжусь со своим руководством в МВД РТ и доложу им об этом случае. Пусть они сами выходят на ваше руководство и решают с ними эти задачи, по возврату из КГБ этих исторических ценностей.

Максимов, слушал Смирнова, как-то рассеяно. Он, до сих пор, не как не мог понять того, что с ним произошло. Действительно, подразделение Максимова, длительное время специализировалось на работе с антиквариатом и поэтому, ошибка, допущенная им, была непростительной для него, как для большого специалиста в этой области.

Очнувшись, от раздумий, он невольно вслушался в то, о чем ему говорил Смирнов.

— Олег Валерьевич, вы только представьте себе, какой общественный резонанс может быть вызван сообщением, что сотрудники КГБ, отказываются передать похищенные исторические ценности. Вы, можете, представить, этот скандал? Я бы, не хотел оказаться замешанном в этом грязном деле.

Максимов молчал, он реально понимал, что серьезно прокололся с передачей этой иконы и нужно как-то, выходить из этого непростого положения.

— Смирнов, не нужно спешить сообщать об этом случае своему руководству. Здесь, явно произошла какая-то непонятная для меня техническая накладка. Я думаю, что ее можно исправить, ведь переданная мной икона тоже была похищена, у вас в Казани.

Давайте с вами встретимся завтра и обсудим все эти вопросы. Я с утра встречусь с генералом и обговорю все эти возникшие между нами нюансы. После переговоров с генералом, я свяжусь с вами.

Они вышли из здания и сели в автомашину Максимова. Он довез Смирнова до гостиницы, где они распрощались друг с другом. Утром, Смирнов отправил всех ребят в Казань, оставив лишь с собой Балаганина Станислава.

Ребята возвращались в Казань. В машине, на заднем сиденье, лежала чудотворная икона Седьмиозерной Смоленской Божьей Матери.

Ночью я плохо спал. Перенесенный инфаркт давал о себе знать. Всю ночь я прокрутился в постели, стараясь заснуть, однако чувство тревоги и какого-то неведомого мне страха, гнало от меня куда-то сон.

Я отлично понимал, что от смерти невозможно спастись и если она придет, то от нее ничем не откупишься, однако перебороть в себе этот страх, мне как-то не удавалось. Наконец я не выдержал и, пересилив острую боль за грудиной, поднялся с постели. Достав из ящика стола лекарства, я сунул их себе в рот и запил их водой. Я сел в кресло, и закрыл глаза, стараясь расслабиться и не думать о боли. До моего слуха донеслись легкие шаги, я открыл глаза и увидел своего пса, который лег около моих ног. Он преданно посмотрел мне в глаза, словно понимая мое состояние, и стал лизать мою руку, своим теплым и нежным языком, словно стараясь, облегчить мое состояние. Постепенно, боль стала затихать и вскоре, исчезла совсем.

Взглянув на часы, я понял, что мне уже необходимо собираться на работу. Я подошел к кровати и легким движением руки, разбудил жену и стал собираться. Пока я собирался, жена успела приготовить мне завтрак. Есть мне не хотелось, во рту было противно от принятых ночью лекарств. Я отодвинул тарелку в сторону и, извинившись перед женой, встал из-за стола.

— Слушай, Виктор — произнесла жена. — Ты, когда-нибудь умрешь от этой своей работы. Ты только посмотри на себя, на кого ты стал похож. Я понимаю, если бы тебе платили бы за все эти должности, что ты замещаешь. Это я понимаю, но ведь тебе не платят. Чего, ты добиваешься, что бы я сама за тебя решила этот вопрос? Ты думаешь, я спала всю эту ночь? Нет, я не спала, так как все время прислушивалась к тебе, дышишь ты или нет?

— Прекрати, пожалуйста — произнес я. — Я все понимаю, что в таком темпе работать нельзя, что я хронически устал и что мне, необходим отдых. Но, бросить все и уйти на бюллетень, пойми, я тоже не могу. У меня коллектив, которому я нужен, да и бандиты не дают пока мне возможности махнуть на них рукой. Я, обещаю тебе, что постараюсь беречь себя, а пока, мне нужно ехать на работу.

Приехав в министерство, я по старой привычке, прошел в дежурную часть и переговорил с дежурным по МВД. Судя, по его докладу, ночь прошла относительно спокойно.

Я, поднялся к себе на третий этаж, и открыл дверь кабинета.

— Да, если еще раз так прижмет, то, наверное, тогда нужно будет обращаться в больницу — подумал я про себя. — С сердцем, не шутят.

Не успел я достать из сейфа документы, как раздался телефонный звонок. Звонили из пустующего кабинета начальника управления. Я, удивленно поднял трубку и услышал незнакомый мне мужской голос:

— Виктор Николаевич? — произнес голос, — я бы попросил вас, зайти ко мне в кабинет.

Я встал с кресла и молча проследовал в кабинет начальника управления уголовного розыска. Открыв дверь в кабинет, я увидел, что за столом начальника управления, сидит худощавый, сравнительно молодой человек. Его густые и непослушные волосы, чем-то напомнили мне, пыжиковую шапку.

— Проходите, Виктор Николаевич, не стойте в дверях — произнес он. — Давайте знакомится, фамилия моя Фаттахов Ринат Исламович. С сегодняшнего дня, я исполняю обязанности начальника вашего управления.

Я молча присел на стул, давая понять новому руководителю, что я готов слушать его.

— Мне, конечно, не совсем уютно пока в этом кресле, но думаю, что это скоро пройдет. Не Боги, горшки обжигают. Я хорошо сейчас понимаю ваши чувства, однако, нам с вами еще работать долго, и я рассчитываю, что мы непременно, поймем, друг друга и станем друзьями.

Я не буду вам рассказывать, где я работал раньше. Думаю, что если вам это будет интересно, то вы сами, самостоятельно наведете про меня все необходимые справки.

Давайте, Виктор Николаевич, договоримся сразу же. Я, пока, буду заниматься убийствами, а вы в свою очередь, имущественным блоком и оперативной работой. Так я думаю, будет по-честному.

Вы знаете, я много слышал о вас, и хорошего и плохого, однако мне так и не пришлось с вами поработать раньше. Вас, многие мои товарищи называют везунчиком, но я, этому не верю. Везет лишь тому, кто везет.

Скажите, Виктор Николаевич, для вас мое назначение явилось каким-то неожиданным фактом или нет?

— Если, по-честному, то нет. Я слышал от Костина о том, что они усиленно подыскивают человека на эту должность и поэтому, для меня представьте себе, нет ни чего неожиданного. Просто, за последний год, вы уже третий начальник управления, и поймите меня правильно, мне бы не хотелось больше привыкать к причудам каждого нового руководителя управления.

Фаттахов, улыбнулся сквозь небольшие рыжеватые усы, обнажив передо мной свои редкие, но крупные зубы.

— Я в отличие от других руководителей, пришел в управление надолго и не собираюсь использовать эту должность, как трамплин, для прыжка вверх. Причуд у меня действительно много, но я не собираюсь загружать ими вас и сотрудников управления.

А, сейчас, давайте Виктор Николаевич, соберем личный состав управления. К девяти часам должен подойти Костин, который меня и представит личному составу.

— Хорошо, Ринат Исламович, к девяти часам, я соберу у вас в кабинете, весь личный состав.

Я вышел из кабинета нового начальника управления и проследовал в свой кабинет.

Сказать, что я был рад этому назначению, я не могу. Мне, было почему-то немного обидно лично за себя. Я, исполнял обязанности начальника управления около двух месяцев, однако руководство министерства, почему-то обошло стороной мою кандидатуру и если бы не Костин, то я бы вообще не знал, почему моя кандидатура на эту должность была отклонена министром. Однако, другой стороны, назначение нового руководителя, автоматически снимало с меня целый ряд контрольных функций, от которых я просто физически и морально устал за последнее время. Что было лучшим в этот момент, я еще не знал.

Прошла еще одна неделя, томительного ожидания в Москве. Смирнов и Балаганин, ехали на встречу с Максимовым, уже не рассчитывая на успех.

Максимов всю эту неделю проводил какие-то консультации, каждый раз перенося встречу, на новое время или на следующий день. Вот и сегодня, он позвонил утром Смирнову и назначил ему встречу на двадцать часов вечера.

Смирнов, остановил автомашину около указанного Максимовым дома, и ребята стали его ждать. Ждать пришлось довольно долго. Измученные ожиданием, Смирнов, завел двигатель автомашины и собрался уже возвращаться обратно в гостиницу. Неожиданно для них, из-за угла дома, показалась фигура Максимова. Он подошел к автомашине и, оглянувшись по сторонам, сел на заднее сиденье.

— Прошу, извинения. Дела, пришлось немного задержаться на работе. Икона, у меня и я готов передать ее вам. Единственное условие, это ни слова, ни какого-нибудь намека, на КГБ.

— Я, могу вам дать только свое личное слово, за действия своего руководства, я не отвечаю. Это, вы сами решайте с ними, эту задачу.

Максимов, немного задумался, а затем словно махнув на все рукой, произнес:

— Пойдемте, Смирнов, я передам вам вашу икону, она у меня в машине.

Они вышли из автомашины и завернули за угол. Вскоре, Стас увидел Смирнова, который возвращался, со свертком в руках. Станислав, вышел из автомашины и направился в сторону Смирнова.

— Ну, как? Ты смотрел? Она или нет? — спросил он у Смирнова.

— Все, нормально Станислав. Икона у нас. Давай подождем Максимова, он попросил меня, его подождать.

Они сели в автомашину и стали ждать, когда появится Максимов. Минуты через две, к ним подсел Максимов.

— Все ребята, нормально — произнес он. — Мне просто нужно было доложить генералу о передаче иконы. Вы, хоть представляете, какие ценности вы вернули в Казань. Только, одна Седмиозерная икона, могла свободно прокормить ваши семьи, всю оставшуюся у вас жизнь. Да, Селезнев, знал, что выбирать в храмах Казани. У него всегда было это звериное чутье, на самое дорогое, что можно стащить.

— Олег Валерьевич, скажите, вы его случайно не задержали? — спросил Станислав у Максимова. Получив отрицательный ответ, Станислав задал ему очередной вопрос:

— Скажите, а как эти похищенные иконы оказались у вас, то есть в КГБ?

Максимов посмотрел на Балаганина и улыбнулся.

— Селезнева, если по-честному, мы и не искали. У нас на него, в отличие от вас, ничего нет. Ведь он, не совершал преступлений на территории Москвы и Московской области. Если бы вы, его даже и задержали, то едва бы могли его натянуть на подстрекательство к разбою. Слова к делу, не пришьешь.

Про все другое, говорить не стану. Это служебные вопросы и они обсуждению не подлежат. То, что вы, работали абсолютно грамотно, этого не отметить, не могу. Смотрите сегодня вечером программу «Время», думаю, что это будет для вас интересно.

Смирнов посмотрел на часы. До начала программы «Время» оставалось чуть более одного часа.

Они остановились у небольшого кафе, в котором голубым огнем, светился экран телевизора. Они вошли в кафе и сели за столиком. Вот замелькала на экране знакомая всем заставка и зазвучала музыка. Внезапно, на экране телевизора появилось знакомое Смирнову лицо, это был знакомый генерал КГБ. Он был в форме, грудь его кителя украшали множественные правительственные награды. Генерал бодро давал интервью, ведущему новостного канала, о том, что органами государственной безопасности удалось перекрыть канал, по которому за границу переправлялись предметы старины. Он еще, что-то говорил о победах КГБ, а затем, встав из-за стола, передал Максимову, как представителю общественности, икону Казанской Божьей Матери. Все присутствующие в зале люди, хлопали в ладоши и поздравляли генерала за столь прекрасную работу КГБ.

Ребята, молча вышли из кафе и направились к машине. На их лицах была несвойственная им, растерянность. Они великолепно понимали, что эти люди с генеральскими пагонами на плечах просто украли у них эту победу.

На следующее утро, попрощавшись с ребятами из пятого отдела МУРа, они отправились в Казань.

Первую, возвращенную икону Седмиозерной Смоленской Божьей Матери, передал архиепископу Казанскому и Марийскому, сам министр внутренних дел республики. Передача иконы, была осуществлена накануне большого религиозного праздника православных христиан, Пасхи. Эту церемонию широко освещали все средства массовой информации.

Икону же Казанской Божьей Матери, было поручено передать в епархии мне лично. Я связался по телефону со Смирновым и начальником Бауманского отдела внутренних дел Казани Шулаевым и пригласил их составить мне компанию, при передаче иконы архиепископу. Передача иконы, должна была осуществиться в Соборе святого Петра и Павла.

Я впервые в жизни, стоял в центре Собора Святого Петра и Павла и держал в руках эту чудотворную икону. На меня и на моих товарищей, были направлены множественные софиты, которые слепили нас, из-за чего мы плохо видели, что происходило вокруг нас.

Сказать, что я не волновался, это, значит, не сказать ни чего. От волнения, у меня стали мелко трястись руки и я, в какой-то момент, реально ощутил, что могу выронить из рук, эту святыню. Это было не удивительно, так как сама икона весила довольно прилично и я, чтобы не уронить ее, крепко прижал ее к своей груди. В этот момент, я, не знавший ранее Бога, почувствовал внутри себя какие-то внутренние изменения, словно святой лик Христа и его матери, пресвятой Девы Марии, отпечатался где-то у меня внутри.

Это чувство было столь сильным и впечатляющим для меня, что я с испугом посмотрел на своих товарищей, стоявших рядом со мной. Я, еще плотнее прижал к себе икону и устремил свой взор, на царские ворота, за которыми шла какая-то тогда непонятная для меня служба.

Наконец, откуда-то сверху, раздалось пение, и царские врата растворились. Из них вышел архиепископ в окружении священников. Все они были одеты в блестящие нарядные одежды. Вся эта свита, под непрерывное пение церковного хора, медленно направился ко мне.

Я произнес какие-то торжественные для этого момента слова и протянул икону архиепископу. Прежде, чем взять у меня икону, он трижды поцеловал ее, а уже затем только принял ее из моих рук.

Все это было обставлено столь торжественно, что у меня от волнения, немного закружилась голова.

— Все, так здорово, так красиво и торжественно — прошептал, мне на ухо Шулаев, — что мне даже не верится во все это, происходящее здесь.

Его слова, снова вернули меня к действительности. Мы стояли в центре Собора и не знали, что нам делать дальше.

— Виктор Николаевич — обратился ко мне секретарь архиерея, — вы останетесь на торжественный обед или нет?

Я извинился перед ним и сообщил, что у меня сегодня слишком много дел, и я не смогу принять участие в этом торжестве.

При выходе из храма, я впервые ощутил в себе столь большие перемены в моей душе и сердце. Мне было столь легко, что я как мальчишка, чуть ли не бегом спустился по лестнице Собора и направился к своей автомашине, которая ожидала меня во дворе храма.

После больших усилий, отцу Ловчева удалось добиться освобождения сына из-под ареста. В настоящее время, Вадим находился под подпиской о не выезде и усилено занимался в университете.

Трое суток проведенных им в камере предварительного задержания, окончательно выбили из него, преступную романтику. Он часто, как дурной сон, вспоминал эти поездки с ребятами в Москву, эту перестрелку с людьми Селезнева, когда ему удалось ранить одного из охранников Селезнева. При разговоре с отцом на эту тему, Вадим старался представить отцу, себя виде жертвы этих ребят, которые чуть ли не силом заставили его принять участие в этом нападении.

Вадима иногда тревожили следователи, которые расследовали это дело. На все эти допросы, Вадим ходил только со своим адвокатом. Он не стеснялся уже ничего и полностью перекладывал всю вину на Прохорова и Цаплина. Вскоре, его перестала мучить совесть.

Как-то знакомясь с материалами уголовного дела, он обратил внимание, что его старые друзья Прохоров и Цаплин, в своих показаниях полностью берут всю вину на себя и всячески стараются вывести его из этого дела.

— Почему, они это делают? — подумал он. — Наверняка, рассчитывают, что я им буду должен всю оставшуюся жизнь. Нет, друзья, если вы рассчитываете на это, то вы глубоко заблуждаетесь. В этой жизни у меня лишь два человека, которым я что-то должен, это мать и отец.

В один из дней, его вызвали на очную ставку с Прохоровым. Следователю нужно было уточнить некоторые нюансы в их показаниях.

Вадим зашел в кабинет следователя в сопровождении адвоката. Он был одет в новый шикарный импортный костюм серого цвета. Его белая рубашка и прекрасный модный галстук, лишний раз подчеркивали его высокий имущественный статус.

Прохоров был одет в растянутый старый свитер. Его, недавно постриженная наголо голова, изобиловала множественными шрамами, которые раньше скрывали его густые волосы.

Игорь мельком взглянул на Вадима и опустил глаза в землю. Прохоров был, как никогда спокоен. Он старательно отвечал на все вопросы следователя, стараясь подчеркнуть свою роль в этом преступлении. За все время очной ставки, Прохоров ни разу не взглянул на Ловчева, словно того и не было в кабинете.

Поведение Прохорова, насторожило Ловчева. Он не верил Игорю, не верил в его сломленный внешний вид, так как за все это время, что он с ним общался, ему удалось хорошо изучить этого человека.

После очной ставки, Вадим вышел на улицу. Попрощавшись с адвокатом, он остался ждать у здания МВД, в надежде увидеть Прохорова, которого должны были повести обратно в изолятор.

— Что я делаю? — подумал Вадим про себя. Ты же, сам себе давал слово, что больше никаких контактов ни с Прохоровым, ни с Цаплиным у тебя не должно быть и вдруг, увидев Прохорова, ты снова расклеился и почувствовал себя виноватым в том, что ты на воле, а он в заключении.

С громким лязгом открылись ворота, и из них выехал «черный воронок». Как не пытался Ловчев рассмотреть в машине Прохорова, ему этого не удалось.

Суд начался с опозданием в сорок минут. Я стоял на крыльце суда и наблюдал, как из подъехавшего милицейской автомашины, одного за другим вывели всех участников этого разбойного нападения. Цаплин и Прохоров были острижены наголо, однако, судя по ним, к суду они относились, как-то не серьезно, принимая все происходящее, как фарс.

Они улыбались, обменивались репликами не только между собой, но и с окружившими машину родственниками.

Увидев меня, Прохоров помахал мне рукой, а затем, когда он сравнялся со мной при его конвоировании в зал суда, вежливо улыбнулся и произнес:

— Ты, будешь первым, кого я убью, когда освобожусь из заключения.

Я промолчал, так как возражать озлобленному человеку, тем более в подобный момент, было совершенно бесполезно.

Меня вызвали на заседание, где-то, через час. Я вошел в зал и остановился у дверей.

— Абрамов, вы, что остановились? Проходите на середину зала — произнес председательствующий.

Я прошел к указанному месту и по просьбе судьи, назвал свои анкетные данные.

Присутствующие в зале родственники и друзья подсудимых с интересом посмотрели на меня.

— Скажите, пожалуйста, применялись ли вами, при работе с подсудимыми недозволенные методы ведения допроса?

Я удивленно посмотрел на судью и обвинителя, пытаясь предугадать дальнейшее развитие этой ситуации.

— Поясните, ваша честь, что вы подразумеваете под термином, не дозволенные методы допроса — обратился я к суду.

Судья, открыв дело, зачитала показания Цаплина, в которых тот утверждал, что я применял в отношении его физическую силу, а так же угрозу, поместить его в камеру с так называемыми «опущенными» арестантами.

Я невольно улыбнулся, услышав, стандартное обвинение практически всех подсудимых в том, что во время допросов их избивали и оказывали на них психологическое давление.

— Это, не правда, ваша честь — произнес я — К подсудимому Цаплину, ни каких мер физического и иного воздействия, с моей стороны не применялось.

Судья сделала какие-то отметки в уголовном деле и подняла на меня глаза.

— Ваша честь — произнес я. — У меня, вопрос к подсудимому, можно мне его задать?

— Задайте — произнесла судья.

— Скажите, подсудимый Цаплин, какое воздействие было оказано с моей стороны, я бил вас, если да, то почему вы, не заявили об этом факте в период следствия?

Цаплин сморщил свое лицо, давая понять окружающим, что он старается вспомнить эти побои.

— Этот гражданин, дважды меня ударил по лицу, и несколько раз в область печени — произнес он.

— Скажите, Цаплин, когда это было, до встречи с вашей мамой или после того?

Цаплин бросил свой взгляд на сидевшую в зале мать и произнес:

— Я не помню этого и поэтому, не могу определенно сказать, до или после.

В зале зашумели. Судья, встала из-за стола и жестом руки, остановила этот шум. Повернувшись к Цаплину, она спросила его:

— Обвиняемый, поясните суду, почему вы не сообщили об этих побоях своевременно в прокуратуру и не рассказали о них своей матери, которая встречалась с вами, насколько я знаю, в кабинете Абрамова? Я думаю, что ваша мама Цаплин, не могла бы, не заметить, разбитое лицо своего сына и непременно заявила бы об этом в прокуратуру? Как вы сами об этом думаете?

Вопрос судьи, смутил Цаплина. Его хитрые глазки забегали по залу, отыскивая в нем свою мать.

— Вы, что молчите? — произнесла судья, — или вы не можете вразумительно пояснить мне по существу заданного вам вопроса.

Цаплин, глупо улыбнулся и попытался, что сказать, однако, судья его резко остановила.

— Прекратите, паясничать, Цаплин. Суд отказывается от исследования этого момента, так как, кроме этого заявления, вы не можете подтвердить это больше ни чем.

— Вы, свободны, Абрамов — произнесла судья, обращаясь ко мне. — Суд вас больше не задерживает.

Я молча повернулся и вышел из зала.

Читая решение суда, поступившее мне через неделю, я узнал из него, что суд признал Прохорова, Цаплина и Ловчева в причастности к разбойному нападению на охрану Собора Святого Петра и Павла, с целью похищения икон из собора. Согласно приговора суда Прохоров был приговорен к восьми годам лишения свободы, Цаплин — к шести годам, а Ловчев Вадим — к двум годам условно, с отсрочкой на три года.

Я был полностью удовлетворен этим приговором и, прочитав его, положил в свою папку. Однако, в душе все же оставался какой-то неприятный осадок. Опять, как почти и девяносто лет назад, суд осудил этих людей лишь за совершение ими опасного и дерзкого преступления, отбросив в сторону, моральную составляющую этого преступления. Ведь стоимость этих икон, не шла ни в какое сравнение с их исторической и духовной ценностью для всего русского православного народа, однако этот аспект, не изучался и не рассматривался в процессе судебного разбирательства. Эту сторону уголовного дела было не возможно не только взвесить, но и оценить.

Фаттахов, вошел в мой кабинет, когда я в поте лица, готовил все документы, по передаче их ему. На освободившуюся вакансию еще не был принят человек и поэтому, я временно передавал все материалы лично ему. Он присел на стул и тяжело вздохнул.

— Что, Ринат, так тяжело вздыхаешь? — спросил я его. — Не переживай, все будет нормально. Вот, увидишь, подгонят тебе еще какого-нибудь подкидного дурака, вот, и будеммы с тобой пахать за него.

— Ты уже знаешь, что Костин решил назначить на вновь переданную нам должность начальника второго отдела своего знакомого Яшина. Я был против этого, но меня никто не стал даже слушать.

— Ничего удивительного, сейчас мы с тобой, как пешки на огромной шахматной доске. Руководство не интересует наше мнение, интересы службы, эти люди, просто двигают нас по этой шахматной доске и все. Где бы, мы не стояли, на своей половине или чужой, мы по-прежнему, пешки, которые никогда не смогут стать ферзями. Иногда, Ринат, я тоже думаю, как и ты, как могла эта пешка, так легко пройти в ферзи. Раньше это было практически не возможно и, как правило, подобные пешки надолго или навсегда застревали в политотделе. Сейчас же, все лезут в оперативные службы, считая их лучшим трамплином в карьерном росте в МВД.

Фаттахов, понимающе посмотрел на меня и произнес:

— Да, ты прав, Виктор Николаевич. Я тоже, из таких, как ты называешь подкидных дураков, но я рад, что судьба свела меня с тобой, с человеком, у которого есть чему поучится.

— Да, ладно Ринат, я не имел, ввиду тебя. Ты — работяга, и это скажет любой сотрудник нашего управления. Во-вторых, ты нормальный человек, с которым легко работается, а это не маловажно в работе.

Вот я сейчас собираю свои документы для передачи тебе, и вдруг подумал, смогу ли оправдать ваше доверие на новом месте? Да, мне приходилось раскрывать убийства в своей работе и не раз, но что бы командовать этими людьми из убойного отдела, я даже никогда и не мечтал.

— Все будет нормально, Виктор Николаевич, ты не новичок в нашем деле. Единственно, что я тебе могу сказать, остерегайся нового начальника убойного отдела, Яшина. Это-сложный человек, интриган, по своей натуре. Любит стравливать людей. Он еще в Московском отделе милиции не мог нормально прижиться, все копал под кого-то, собирал компромат. Вот поэтому, его оттуда и выдавили. А, сейчас, он рвется снова в МВД, хочет власти.

Пока я работаю начальником управления, у него ничего не получится, что бы он, не мутил. Ну, а дальше, смотри сам.

— Ты, так говоришь, Ринат, как будто собираешься уходить?

— Моего желания мало. Есть люди, которые решают эти вопросы. Они не будут меня спрашивать и интересоваться, хочу ли я работать в управлении или нет. Приказ в зубы и вперед.

— Что, так? С кем-то пересекся? — спросил я у него.

— Да, вчера. Не поладил с заместителем министра Сафиным. А, ты знаешь, какие у него связи? Вот и приходится иногда задумываться над жизнью.

— Ладно, Ринат, не вешай носа. У меня с этим Сафиным, давно разногласия и, несмотря на это, я по-прежнему работаю в управлении. Может, его уберут быстрее, чем он разберется с тобой. Ты, сам — то меня, когда представишь личному составу?

— Давай завтра, с утра — произнес он и вышел из кабинета.

— С утра, так с утра — подумал я про себя.

Я тогда еще не знал, что эта новая работа, принесет мне не только радость и удовлетворение, но и полное разочарование в своей нелегкой, но нужной людям работе. Разочарование, которое коренным образом изменит всю мою дальнейшую жизнь.

Прошло два года, как Прохорова перевели из пятой зоны Нижних Вязовых, в Нижний Тагил. Несмотря на один и тот же режим, зона в Нижнем Тагиле, здорово отличалась по режиму содержания, с той, где он отбывал свой срок ранее. Прохоров быстро сошелся с «вором в законе» Столяровым, по кличке Столяр, который оказался земляком Игоря.

Размеренную жизнь зоны, взорвал прибывший этап их Ухты. В этапе оказался «вор в законе» по кличке Рашпиль. Первое, что попытался сделать Рашпиль, это поставить под сомнение положение Столяра.

— Какой Столяр, вор? — часто спрашивал он людей из своего окружения. — Кто его короновал, Могила? Да, он сам не из авторитетных воров, что бы кого-то короновать.

Тот и другой слали ворам малявы, стараясь заручиться их поддержкой. Рашпиль оказался наиболее авторитетным вором и он сместил с должности смотрящего за зоной Столяра.

Пока они решали эту проблему, люди из их окружения, резали друг друга, как могли.

Однажды во время помывки в бане, к Прохору подошел один из людей Рашпиля. Ничего, не предъявляя Игорю, он ударил его заточкой несколько раз в живот. Прохор упал на пол и стал, словно уж, извиваться на этом грязном и мокром полу. Ранения оказались довольно серьезными. Игорю удалили селезенку.

Когда, он вышел из тюремной больнице, его было не узнать. Он потерял в весе около двадцати килограммов и стал похож на доходягу, каких он видел лишь в кино о войне. Его стали мучить сильные головные боли, от которых не спасали выдаваемые в больницы таблетки. Вскоре, эти боли стали вызывать у него не только слуховые, но и зрительные галлюцинации.

Эти ведения преследовали его всюду. Все чаще и чаще, перед его глазами вставали лики святых, которые смотрели на него своими грустными глазами. В его воспаленном болью мозгу, словно эхо, звучали слова Ловчева Вадима:

— Ты, знаешь, Прохор, ты не прав, что никто из тех людей, которые сносили и оскверняли храмы и соборы, не пострадали. Все, наоборот. Практически, никто из них не дожил до старости. Все они были беспощадно уничтожены режимом, или скончались, от различных неизлечимых болезней. Божья кара, не настигает человека моментально, как хотели бы многие. Она приходит к человеку тогда, когда он уже забыл про совершенный им грех. Божья и кара, настигнет человека, где бы он, не находился, во дворце или в тюрьме. От нее не спрячешься и не откупишься.

Выбрав момент, Прохоров незаметно проскользнул в туалет. Он достал веревку и привязал ее к одной из труб, проходящих в помещении туалета. Он молча взобрался на подоконник туалета. Услышав шаги входящего в туалет зека, он пригнул в низ. Он несколько раз дернулся все своим некогда могучим телом и затих.

— Мужики! — закричал зек, — здесь Прохор вздернулся.

Его вынули из петли и положили на грязный пол. Прибывший дежурный помощник начальника колонии и медики, констатировали смерть Прохорова.

Через день, его похоронили на специальном кладбище, расположенном, на территории колонии. Ни родственников, ни друзей на этой церемонии не было. Его гроб, сбитый из необработанной древесины, молча завалили землей. Старый зека Матвеев, вбил доску в его ногах, на которой прикрепил порядковый номер.