Караоке а-ля русс

5

Я подныриваю под нависающее над столом дымное облако, и падаю на стул.

«Итак, что мы имеем – думаю я, нещадно лохматя пальцами гриву. – Очередной наполеоновский план от человека, у которого на лицо все признаки прогрессирующей шизофрении. Нет…он хорош, чё тут говорить. На словах всё выглядит просто идеально, вот как будет на деле? Вероятность успеха не больше десяти процентов, но выигрыш…выигрыш может быть колоссальным. А что будет в случае провала? Какую цену имеет поражение?».

Мои размышления прерывает упавшая на сгорбленную спину чугунная лапа.

– Братан, посмотри, во что мы превратились?

Геракл! В последние полчаса все будто забыли о его существовании. А он всё это время сидел в дымном облаке, и наблюдал за нами со стороны.

– Что ты имеешь ввиду, В-вова…– говорю я растерянно, пытаясь прийти в себя.

– Ну ты посмотри на них! – короткий толстый палец протыкает дым, указывая в сторону сцены, где уже четверо исполнителей, раскачиваясь в обнимку, разномастным хором воют очередную нетленку.

«…качнё-ётся ку-упол не-еба, большо-ой и звёздно-сне-ежный.

Как здо-орово, что все-е мы зде-есь сегодня-я собрали-ись…»

– Старики…старые пердуны. Все…ну может быть кроме Светки.

– Ну зачем ты так Вовик…мы все ещё вполне ничего…

Он кисло морщится и чёрная с проседью щетина бороды встаёт дыбом, как колючки у дикобраза.

– Ста-ри-ки и ты тоже Славка. Я же не про внешность сейчас говорю, а про ваше нутро. – нараспев рычит он баритоном один-в-один как у Высоцкого. – В вас изюм пропал, Слава! Пе-ерчика не стало! У вас перчики отсохли и отпали. Да и у меня. Он тяжело роняет голову на грудь, но тут же вскидывает на меня свои серые глаза.

– Мне не хочется стареть, Славка…хочу как раньше. – Его лапа обхватывает мой затылок и притягивает голову к своей. Наши лбы с треском вдавливаются друг в друга. – Хочу как тогда-а!

«Что ж вы сегодня все хотите, и, главное, требуете этого от меня. Я тоже много чего хочу. Как минимум я хочу собраться с мыслями…»

– Давай выпьем, Славка! – Он плескает мне водки и поднимает свой, заблаговременно наполненный стакан.

– Давай! – обречённо вздыхаю я, брякаю стаканом об его и опрокидываю в себя жгучую жидкость. Сейчас, что бы я не принял, буду становиться только трезвее.

– Ты помнишь, какая у нас была команда, Сла-вик? Кон-то-ра!– Шлепки по спине, грозят выбить из меня, только что проглоченную водку и закинутый сверху ролл. – А сейчас…люди всё те же, а команды нет…

– Нет Боба…– бурчу я набитым ртом, – мы уже не че люжи, что раньше. Мы вше ижменилишь…

– Кто спорит, Славка…у всех свои тараканы в башке. Я же не прошу, чтобы мы как раньше…всегда вместе. Но хотя бы сегодня, сейчас, когда мы собрались. Почему, хотя бы на несколько часов нельзя побыть той самой Конторой. Посмотри…мы же все порознь.

Его рука снова указывает на мерцающую сцену.

– Эти два…только и делают, что поют. А им вообще нельзя этого делать, особенно Уксусу. Ты весь вечер с толстяком шушукаешься. Я один…Светка тоже будто сама по себе. Что происходит, Славик?

Широко расставленные серые глаза сверлят мой череп. В них ещё осталась та юношеская прямота, которую не истребили годы и тонны выпитой водки. В одно мгновение из этих глаз начинают исходить тёплые лучики, укутанные в бороду губы, ползут в стороны. Широкая ладонь гладит моё лицо, щипает и оттягивает в сторону щёку.

– Славка, а ты помнишь нашу первую встречу?

– Конечно помню. Нас же за одну парту посадили первого сентября.

На самом деле, ни черта я не помню. Сейчас я просто констатирую факт. Когда-то добрая учительница Валентина Артамоновна посчитала нужным усадить нас вместе. Я это знаю, но не помню, как конкретно это было. Да мне и некогда вспоминать. Сейчас мне нужно принять важное решение, а для этого я должен проанализировать всю имеющуюся на руках информацию.

– Ты был мелким, кругленьким, кудрявым, и напоминал мне резинового пупсика. Ты был таким жалким, Славик…

«Итак, что мы имеем. Два брата – один депутат, другой банкир, оба известные в нашем городе и за его пределами личности. Допустим, что у нас есть на них хороший компромат. Допустим, что этот компромат их напугает. Ну Буратина же готовился, изучал материалы. Допустим, что сегодня единственный шанс подобраться к этим бычкам и взять их за рога…

– …школьный костюм висел на тебе мешком, таких мелких костюмов просто не шили. А пахло от тебя знаешь чем? Зубной пастой «Незнайка». Ты был как молочный поросёнок, Слава.

«Теперь нужно прикинуть варианты исхода событий. Допустим, они повелись. Что тогда? Как технически будет организована передача выкупа? Буратина сказал, что он всё продумал, и здесь ему можно верить. У него талант продумывать такие дела, не хватает таланта доводить их до конца. Даже если всё будет выглядеть нарядно на первый взгляд, может иметь место блеф. Они могут заплатить, а потом, после торжественного обмена, взять нас за холки. Предусмотрел ли он страховку в случае такого исхода? Как правило, страховка на случай, если что-то пойдёт не так, является белым пятном в его безупречных планах. А что-то всегда идёт не так. А если предположить самый пессимистичный исход?

– Ты весь первый урок просидел, сложив руки, и пялясь на доску. Ты ни разу не шелохнулся. Тогда я подумал, знаешь что? Я подумал, почему всех в классе рассадили по принципу мальчик-девочка, а нас мальчик-мальчик. Нет, тогда я ещё не испытывал тягу к слабому полу, тем более к таким соплежуйкам, но всё же…сама эта ситуация. Почему я оказался исключением из правил? Значит, со мной что-то не так? Или что-то не так с этим кудрявым недомерком. Только гораздо позднее я отдуплился. С нами обоими всё было не так. Всё было не так с самого начала, мой друг. Но я нисколечко об этом не жалею.

«Что если они не поведутся! Что будет тогда? Это было предусмотрено в его плане? Ещё одно белое пятно? Какая опасность нам может грозить, если их не тронет эта информация?».

– А ближе к концу урока ты начал ёрзать. Что-то тебя беспокоило, но ты держался, пытаясь сидеть истуканом. Только уши у тебя стали малиновыми. Ты даже ни разу не повернул ко мне голову, не взглянул на меня, тогда, как я изучил тебя от и до. Ты помнишь первое задание Валентины? А я помню. Она нарисовала на доске знак, и спросила «Детишки, а вы знаете, как называется этот знак?»

– Плюс! – отвечаю я на автомате.

– Точно! Наверное, ты помнишь, почему так ёрзал?

«Да ни хрена я не помню, Вова. Пожалуйста, дай мне собраться!»

– Когда ты уже начал хныкать, я спросил, «что случилось?». Помнишь, что ты мне ответил?

«Буратина, как обычно просчитал только выгоду. Риски! Нужно оценить риски!».

– Нет, Вова. Что-то не припоминаю…

– Ты сказал «Я хочу писять» и захныкал. – Геракл нежно гладит мою голову. – Тогда я поднял руку и сказал «Валентина Артамоновна, а можно мальчику выйти?». Тогда она сама взяла тебя за ручонку и повела в туалет. Ты был ма-аленьким клопиком.

– Теперь вспомнил, Вова. Ты спас меня от позора, спасибо тебе. – Я механически улыбаюсь, пытаясь мысленно вернуться к мучающему меня вопросу.

«Риски! Чем это может нам грозить! Соберись, тряпка!»

Мне кажется, что целая вселенная мешает мне принять это решение. Все: бубнящий под ухом Геракл; два горлопана, завывающих про золотые купола, которые «на-а груди-и нако-олоты-ы»; Буратина, бомбящий меня сообщениями: «Ну что?», «Ты решил?», «Братан, время»…все они грозят взорвать мой перегруженный мозг.

– А потом. Потом я гуляю во дворе и вижу тебя в куче какого-то дерьма. Ты стоял и снова выл, как девочка. Только потом я узнал, что ты решил побегать по застывающему цементу, которым залили яму на отмостке. Ты тогда по колено провалился и мог превратиться в живой монумент, если бы я тебе палку не сунул. Ты же так и вылетел из своих резиновых сапог, которые вмуровались в бетон, и я притащил тебя домой босым. Помнишь?

– ДА! – отчаянно кричу я.

«ДА!» – сообщение улетает в сторону сцены.

Я помню всё, мой друг. Канцелярские кнопки на стульях, взрывающуюся колбу на химии, высаженное из рогатки стекло и бегущего за нами мужика в грязной майке.

Помню пугачи и самострелы, воткнутый в твою черепушку дротик сделанный из стержня шариковой ручки и вставленной в него иглы;

помню взрыв-пакет изготовленный из марганца и магния, благодаря которому, я чудом не остался без пальцев;

помню побеги с уроков, трёпку от завуча и родителей;

помню нашу кругосветку, когда мы с полбуханкой хлеба решили по рельсам идти в Москву,

помню возвращение домой в ментовском Уазике.

Помню запах шипящего в воде карбида, вкус гудрона, который служил нам жвачкой; костёр у тебя на балконе, когда мы чуть не спалили твою хату;

помню как ты насрал на пороге квартиры Ленина,

как мы повадились ходить в «Кишки» и тырить там газировку «Золотой ключик»,

как однажды были схвачены и доставлены домой ментовским эскортом.

Помню зелёные стены комнаты милиции и строгие педсоветы, где мы с тобой стояли бок-о-бок, под прицелом испепеляющих глаз учителей;

помню тяжёлый воздух подвала,

помню запах голубиного говна на чердаке. Я всё помню, дружище.

– Это были шалости невинных младенцев. Всё стало серьёзней, когда появился он.

Кисточка палевой бороды Геракла указывает в сторону сцены, где под завывания осточертевшего за вечер дуэта танцуют Буратина и Светка. Они изображают что-то похожее на медленный танец, но огромный шар, коим является живот партнёра, не даёт паре сблизиться на интимное расстояние. Буратина, что-то активно втолковывает Светке, а она не менее активно трясёт головой. Ясно, он колется на счёт операции. Теперь мне не нужно будет что-то объяснять Светке.

– Забытый укол ревности? – Пудовый кулак тычет меня в плечо.

– Нет, Вова, я уже вышел из этого возраста. – Я ухмыляюсь, продолжая смотреть на парочку и одновременно тыкать большим пальцем в телефон.

– А я вот тебя ревновал к нему. Ненавидел эту морду всей душой. Сейчас вот стал понимать, что он такая же неотъемлемая часть меня, как ты, как Поночка, как Уксус. Без него жизнь была бы гораздо скучнее. Кстати, что-то давно он нас в очередную жопу не втягивал, мне даже скучно становится.

«Подожди-и» – мычу я про себя, продолжая улыбаться.

«Жду дальнейших инструкций».

Отправленное мной сообщение приземляется на запястье Буратины, отчего оно вспыхивает.

Парочка продолжает медленно раскачиваться под раздражающее, как скрип несмазанной двери, завывание другой парочки.

«А бе-елый ле-ебедь на пру-ду-у-у…».

Мне кажется, что сегодня они не заткнутся. Незадачливых певцов могли бы отвлечь закуска и выпивка, но они предусмотрительно захватили с собой пузырь стаканы и тарелку апельсинов, расставив всё это возле пульта.

– Давай, братан!

Водка булькает, наполняя стакан до краёв. Стеклянные борта со звоном ударяются друг в друга, едкая тягучая жидкость обжигает глотку. Скулы сводит судорога. Я хватаю сигарету, прикуриваю, жадно втягивая дым.

Сто грамм и затяжка дарят мне несколько секунд подобия эйфории

– Вовка…тебе бы жениться… – говорю я на дымном выдохе. Нет…ты рукой то не маши…тебе баба нужна, такая что тебя в руки возьмёт.

– Сам-то ты…

– Я другое дело, тем более я уже был женат. Мне кажется, что это сделало бы тебя чуть счастливее…

– Кому я нужен? Ни работы, ни хаты, ни машины…– горько бурчит Геракл.

– Э-э…дружище, ты это брось. А сам ты что, ничего не стоишь? Не всё же измеряется бабками и машинами, и на тебя найдутся охотницы. Женишься, а там, глядишь, всё это появится.

Серые глаза смотрят на меня с тоской человека, разговаривающего с собакой, или деревом.

– Слава, ты сейчас будто школьник, который пишет сочинение на тему «Человек, это звучит гордо». Ну, для первого класса может это ещё и потянет, но мы с тобой далеко не первоклассники, и время уже не то. Нет денег, нет человека…

– Вова, а если бы вопрос стоял только в сумме. На какую бы ты согласился? Сколько тебе нужно, чтобы охмурить какую-нибудь бабёнку, сбацать ей на гитаре, как ты это умеешь, почувствовать себя мужиком.

– Я не жадный, Славик…мне бы и пары лепёшек хватило, только где же их взять.

– Главное, чтобы цель была. Вот ты уже знаешь, что тебе нужно два лимона, и главное, знаешь, для чего они тебе нужны. Это уже полдела.

– Ну вот…теперь пошла консультация от психолога. Сява, с тобой чё сегодня? Может ещё намахнёшь?

– А чего не намахнуть? Я за! Только давай уже всех позовём, иначе мы сегодня так вместе и не соберёмся.

Я встаю и машу руками. «Свистать всех наверх! Подгребайте сюда, у нас с Вовой тост есть!».

Песня как раз закончилась и счастливые и раскрасневшиеся артисты спустились в зал и расселись по своим местам.