Каратель

Глава 4

Дача высокого питерского чиновника Анатолия Петровича Вяземцева, всерьез метившего на следующих выборах на пост мэра, располагалась в живописном месте на окраине поселка Юкки. Несмотря на непогоду, в доме было тепло и уютно. Рядом с камином из красного кирпича, непринужденно развалившись в креслах-качалках и вытянув к огню ноги, сидели сам хозяин дома и его гость, старый приятель и партнер по «прокрутке» серьезных дел, начальник регионального Управления по борьбе с организованной преступностью полковник Виктор Викторович Кирилленко. Между креслами примостился столик-бар на колесиках, на котором стояло несколько бутылок с яркими этикетками, лежали пачка «Мальборо», золотая зажигалка «Зиппо», разломанная плитка шоколада и тарелка с тонко нарезанным лимоном. Мужчины не спеша потягивали коньяк из пузатых стеклянных бокалов с толстым дном, курили и вели, как могло показаться со стороны, непринужденный разговор двух приятелей, решивших скоротать ненастный вечер у камина за бутылочкой превосходного французского коньяка. Но так только казалось. Ни один из них никогда ничего не делал просто так.

– Значит, ты все-таки его грохнул… – задумчиво произнес Вяземцев, поднося к губам край бокала, на дне которого колыхался янтарный маслянистый напиток. – Ну, что ж, может быть, ты поступил правильно. Может быть…

– Я сделал именно так, как было лучше для нашей безопасности, – решительно заявил Кирилленко. – Правда, я не ожидал, что Бармаш и Ишак решат захватить в заложники девочку и ее мать. Но все уладилось само собой, спецам даже не пришлось расчехлять стволы. Немец застрелил Ишака, Ишак – жену Денисова, ну, а господин миллионер прикончил бригадира Бармашова. Девчонку отдали законному папочке, саму операцию приписали ОМОНу – якобы она проводилась без участия спецотряда Безукладникова…

– Как-то гладко у тебя все получается, Виктор! – перебил, повысив голос, Вяземцев. – Думаешь, парни из СОБРа до конца дней будут хранить молчание?! Ни другу за кружкой пива, ни жене в постели – никому ничего не расскажут про то, как ты заграбастал миллион долларов и приказал считать сном три трупа?!

– Не кипятись, Петрович, – сухо пресек Кирилленко словоизлияния Вяземцева. – Они – профессионалы и умеют держать язык за зубами. Даже, как ты говоришь, при женах и других ментах. Хотя правильней было бы сказать – при женах и при других ментах особенно! Они очень хорошо усвоили одну простую и важную вещь – не доверять никому, порой даже самому себе! И лишь приказы своего командира эти головорезы в масках никогда и ни при каком раскладе не обсуждают. А я, как тебе известно, командир их командира! Ну что, есть еще вопросы?! – полковник перегнулся через подлокотник, бросил на Петровича осуждающий взгляд, взял со столика сигарету и, закурив, снова откинулся на спинку кресла-качалки и перевел взгляд на полыхавшие в камине поленья. От камина тянуло теплом и ароматным древесным дымком. «Интересно, – неожиданно подумал Кирилленко, наблюдая за танцем оранжевого пламени, – почему большинству людей так нравится наблюдать за огнем? Возможно, потому, что есть в этом что-то дикое, языческое, уходящее своими корнями в глубочайшую древность, когда наши предки жарили на горячих углях освежеванную тушу забитого на охоте мамонта… Огонь означал для них жизнь!»

– Ладно, не буду с тобой спорить. – Вяземцев лениво махнул рукой, словно отгонял назойливую муху. – В конце концов, ты, а не я профессиональный мент, и тебе виднее, как проворачивать подобные дела и прятать концы в воду. – Анатолий Петрович на секунду замолчал, потом на его круглом, сытом и раскрасневшемся от тепла лице вновь появилось озабоченное выражение. – Меня беспокоит другое…

– Что именно? – без особого интереса спросил Кирилленко, выпустив в сторону камина струю сигаретного дыма и допив остатки коньяка.

– Сначала ты мне сказал, что этот Денисов нанял какого-то высокооплачиваемого киллера, Ворона, кажется, чтобы замочить Пегаса, якобы виновного в смерти его близких. Потом, практически одновременно с гибелью Денисова, во время празднования дня рождения Пегаса, роскошная яхта, на которой все происходило, вместе с самим хозяином и несколькими известными «быками» взлетает на воздух. И сразу же вслед за этим среди питерских бандитов начинается настоящая война за освободившийся трон! Случайность?! Ну нет… Сколько уже «бычьих» трупов за последние три дня?

– Около двадцати, – Кирилленко глубоко вздохнул, его лоб прорезали глубокие морщины. – Ты прав. Идет передел власти в городе. Но ты забыл одну прописную ментовскую истину – когда собаки дерутся между собой, к ним легче подойти незамеченным. Последние сорок восемь часов ОМОН работает не покладая рук. Я как-никак все-таки начальник управления по борьбе с оргпреступностью, и мне нужны показатели раскрываемости, нужны бандитские души! Сейчас самый благоприятный период… Хотя, когда он закончится, мне скорее всего придется все же уйти на покой… Мы с Пегасом, что ни говори, – усмехнулся Кирилленко, – были хорошими партнерами. Он время от времени скармливал мне всякую мелочь для отчетности, а я не особо вмешивался в те его дела, которые обходились без «мокрухи». С чего и имел. Теперь все будет иначе.

– Испугался? – усмехнулся, повернувшись к полковнику, Вяземцев. – Или что?

– Или, – спокойно ответил Кирилленко. – У меня уже достаточно сбережений, чтобы спокойно встретить старость в каком-нибудь двухэтажном домике на берегу живописного водоема. Я уже присмотрел участок для строительства недалеко от Усть-Луги. Знаешь Бабинское озеро?

– Стало быть, решил выйти из игры? – нахмурился чиновник, и губы его дрогнули в усмешке. – Ну, что ж, возможно, ты и прав. Скоро очередные выборы, и мне, судя по ситуации и опросам, придется серьезно побороться с Собачниковым за пост мэра. И, хотя свободных денег у меня не столь много, я все-таки попробую рискнуть и вложить их в бизнес. Уж очень хорошие доходы приносит торговля нефтепродуктами, нельзя игнорировать такой шанс! – Анатолий Петрович затушил сигарету в хрустальной пепельнице. – Хорошо, поступай, как знаешь. Кстати, ты так и не рассказал мне, что за подарок преподнесли вам полицейские Стокгольма. Рации какие-то хитрые, что ли… Я ведь в Москве был, когда шведы в город приезжали, так что встретиться с ними не смог. – Вяземцев плеснул себе еще коньяка и с интересом посмотрел на Кирилленко. – Доволен подарком?

– На халяву и уксус сладкий, – засмеялся полковник. – Да, в общем-то, не так уж много они нам подарили. Зато потом раструбят на весь мир, в какой заднице сидят органы правопорядка второй российской столицы и какой широкий жест сделала в связи с этим доблестная полиция Швеции! А там были-то всего-навсего две коробки с аппаратурой связи и один комплект для скрытого видеонаблюдения…

Кирилленко поднял почти уже опустевшую бутылку коньяка и уже наклонил ее, чтобы подлить в бокал благородного напитка, как вдруг лицо его окаменело, глаза округлились, а нижняя челюсть безвольно отвисла, обнажив стройный ряд фарфоровых зубов.

– Господи!.. – прохрипел он, ставя бутылку обратно на столик и переводя безумный взгляд на Вяземцева. – Как же я раньше-то не подумал?! Где телефон?! Быстрее!!!

– Ты что, Витя, с ума спрыгнул? – поинтересовался чиновник, доставая из кармана маленькую трубку сотового телефона. – Или забыл дома утюг выключить?

– Считай, что два утюга, – зло бросил полковник, выхватывая из рук Анатолия Петровича телефон и быстро нажимая на кнопки. Затем повернулся вместе с креслом к двери, едва не опрокинув столик, и крикнул: – Эй, вы там!..

Из-за плотно прикрытой двери в гостиную донесся топот ног, и десять секунд спустя в комнату ввалились два коротко стриженных бугая, до этого игравших в нарды этажом ниже. Один из них был телохранителем Анатолия Петровича, второй – личным шофером Кирилленко, водителем стоявшей внизу служебной «Волги». Оба уставились на сидевших возле камина мужчин в ожидании распоряжений. Вяземцев выглядел несколько озабоченным, а лицо полковника, прижимавшего к уху трубку сотового телефона, было белее мела.

– В чем дело, шеф? – рявкнул телохранитель Петровича, переглянувшись с «коллегой». Его огромная ручища с толстыми пальцами почти машинально скользнула за борт зеленого пиджака.

– Заводи машину, уезжаем! – приказал водителю Кирилленко и, недовольно нахмурив брови, посмотрел на Вяземцева: – Я совсем забыл, что Безукладников перед началом той самой операции выдал своим бойцам эти гребаные шведские рации. Готов спорить, что и видеозапись всего того, что случилось в универмаге, он тоже не забыл сделать!.. То-то я смотрю, он почти ни о чем не спросил, когда я приказал всем забыть о той операции!..

– Если дело обстоит так, как ты говоришь, то тебе нужно торопиться, – Вяземцев отставил бокал в сторону и озадаченно покусал губы. – Хотя ты можешь и ошибаться. Приказа делать запись не поступало, ведь так?

– Так же, как и приказа выдать собровцам новые рации, – отрезал полковник. – Не хватало еще мне думать о таких вещах! Техническая сторона целиком на майоре… Алло! Дежурный? Кирилленко говорит! Безукладникова мне, срочно! Если он дома, то переадресуйте звонок! Что?! Куда выехал?! Всей группой?! Понял… Свяжитесь с ним по рации и передайте, чтобы срочно позвонил мне. Я буду в своей машине!

Полковник отключил связь и посмотрел на хозяина дачи.

– Группа выехала на какое-то срочное задержание на Каменноостровский проспект. Я сейчас поеду на Литейный и дождусь их возвращения. Потом позвоню тебе, расскажу, как дела.

– Смотри не облажайся, Витя. Дело серьезное, – Петрович кивком приказал своему охраннику, чтобы тот проводил гостя до машины. – Пока не позвонишь – спать не лягу!

Спустя полторы минуты черная «Волга» сорвалась с места и понеслась по шоссе в сторону города. Кирилленко молча курил одну сигарету за другой, провожая взглядом изредка попадавшиеся на пути увешанные гирляндами разноцветных лампочек тяжелые фуры. Полковник думал о том, что ему грозит, если запись «операции по освобождению заложников» попадет в руки генерала Куликова. Кирилленко ехал и не догадывался о том, что навстречу его «Волге» со скоростью девяносто километров в час несутся милицейский «уазик» и бежевый «рафик», в которых сидят восемь бойцов СОБРа во главе с майором Безукладниковым. Ровно сутки назад, когда майор впервые подумал о необходимости задержания Кирилленко, под задний бампер «Волги» была примагничена капсула, непрерывно подающая радиосигналы. Приемник же в данный момент находился в руках у командира СОБРа, который с минуты на минуту готовился к долгожданной встрече со своим начальником.

Когда «Волга» вынырнула из-за очередного поворота, впереди, разорвав мрак ночи, вспыхнула синяя милицейская «мигалка». Кирилленко все понял. Он не верил в случайности и прекрасно сознавал, насколько крупно влип. Инстинкт самосохранения подсказал ему лишь одно решение.

– Разворачивайся! – задыхаясь, прохрипел полковник, вцепившись в плечо водителя. – Быстро!!!

Однако было слишком поздно. По обе стороны от притормозившей «Волги» остановились, скрипя тормозами, микроавтобус и «воронок», и из них горохом посыпались крепкие ребята в камуфляже, с короткоствольными автоматами наперевес, моментально окружив машину со всех сторон. Безукладников прошел вперед, распахнул дверцу «Волги» и уверенным тоном приказал:

– Выходите, полковник! Вы арестованы.

– Что ты несешь, едрена мать?! – Кирилленко выскочил из машины и набросился на Безукладникова, едва не сбив его с ног, но тут же полковнику в ребра с двух сторон с силой уперлись два автоматных ствола. Кирилленко вздрогнул от боли, но не унимался. – Отставить!!! – орал он, брызгая слюной. – Что за беспредел?! По какому такому праву…

– Слушай, ты, шкура! – Майор схватил Кирилленко за отвороты плаща и, притянув к себе почти вплотную, произнес: – Еще одно слово – и я вышибу тебе все твои замечательные фарфоровые зубки, понял, скотина?!

– Ты пожалеешь… – посиневшими губами пролепетал Кирилленко. – Ты очень пожалеешь, майор…

– Может быть, – кивнул Безукладников, чуть ослабляя хватку. – Но лишь в том случае, если тобой не займется Федеральная служба безопасности. И аргументы я им предоставлю самые серьезные, товарищ бывший полковник. В машину его!

Кирилленко впервые в жизни сам оказался в роли задержанного, и бесцеремонное отношение к его персоне заставляло его скрежетать зубами от ярости. Однако он ничего не мог поделать. Безукладников же, всего пару минут назад получивший сообщение дежурного о том, что его срочно разыскивает Кирилленко, сразу предположил, что полковнику уже стало известно про кассету. А когда, заметив милицейский проблесковый маячок, «Волга» попыталась развернуться, майор окончательно уверился в справедливости своей догадки. О существовании видеокассеты знали два человека – журналист Родников и техник, старший лейтенант Круглов, лично осуществлявший запись. Его майор отбросил сразу. Оставался журналист. Скорее всего, он рискнул просмотреть копию, узнал на ней начальника РУОПа и, желая, корысти ради, подслужиться к полковнику, передал Кирилленко о готовящейся акции. Глупец! Теперь его жизнь не стоит и рваного рубля! Сорвал всю операцию и себя погубил, гаденыш! Вот и доверяй после этого журналюгам… Ну ничего, ведь во внутреннем кармане Безукладникова все еще лежит оригинал сделанной записи, да и сам полковник уже у него в руках! Через несколько часов командир специального отряда быстрого реагирования созовет чрезвычайную пресс-конференцию, на которую будут приглашены не только чины из прокуратуры, но и представители всех основных средств массовой информации. На пресс-конференции продемонстрируют видеозапись. И тогда станут бессмысленными странное исчезновение переданной на хранение как «вещдок» кассеты и жалкие интриги журналиста, так подло подставившего майора в самый ответственный момент! А что касается факта незаконного задержания высокопоставленного офицера МВД, то… Что ж, он, Безукладников, готов за это ответить по всей, так сказать, строгости закона. Все равно дни полковника Кирилленко уже будут сочтены, и, рано или поздно, в опутанной цепями криминала России одной ядовитой гадиной станет меньше!..

Водителя «Волги» сменил за рулем один из собровцев, самого водителя затолкали в кузов «уазика» рядом с командиром, и кортеж помчался в сторону Питера. «Уазик» и «Волга» включили проблесковые маячки, так что до Большого дома на Литейном доехали без единой остановки. Пунцового от злости Кирилленко выволокли из машины, как мешок с картошкой, и под конвоем повели в здание. Водителя Безукладников приказал отвести в свой кабинет, не забыв предварительно шепнуть ему на ухо несколько слов. Тот, видимо, все понял и вел себя не нахальнее притаившейся в траве полевой мыши. К тому же рядом с ним неотлучно находился вооруженный автоматом собровец.

– Да что вы себе позволяете! – визгливо кричал, брызгая слюной, Кирилленко, когда автоматные стволы подталкивали его к дверям твердыни правопорядка. Он надеялся, что криком привлечет внимание находившихся в здании милиционеров, и ему это удалось. У сидевших за пультом дежурного и его помощника глаза полезли из орбит, когда бойцы СОБРа во главе с самим майором Безукладниковым провели мимо них закованного в наручники начальника регионального управления по борьбе с организованной преступностью!

– Подожди, Володя! – дежурный капитан Павлюченко в два прыжка догнал Безукладникова и схватил его за плечо. – Ты что, рехнулся на почве перенапряжения?! Зачем ты задержал Кирилленко?! Я немедленно звоню в Москву, министру…

– Ребята! – Безукладников взглянул на шедших рядом бойцов, и один из них, Олег Гаников, тотчас оказался рядом с капитаном Павлюченко. Выражение лица Ганикова не оставляло никаких сомнений в том, что, если дежурному вдруг захочется поднять трубку телефона прямой связи с МВД, то эта попытка может стоить ему нескольких зубов. И, хотя Павлюченко не являлся, в отличие от полковника Кирилленко, обладателем драгоценных фарфоровых зубов, но и с обычными зубами ему тоже было жаль расставаться.

– Володя, я не понял тебя! – Дежурный растерянно взмахнул руками и плюхнулся на стул рядом с оцепеневшим помощником. – Как прикажешь все это понимать?! Мятеж?!

– Успокойся, старик, – покачал головой Безукладников. – Утром все узнаешь и сам убедишься, что я сделал все правильно и ты на моем месте поступил бы таким же образом.

– Тогда объясни прямо сейчас, черт тебя подери, зачем ты… – Ветеран МВД задохнулся от волнения и снова всплеснул руками: – Я же дежурный, мать твою!..

– Полковник Кирилленко задержан лично мною по подозрению в коррупции, мошенничестве и злоупотреблении служебным положением. Его действия стали причиной гибели нескольких человек, – произнес Безукладников. – Теперь, надеюсь, понял?

– А санкция прокурора у тебя имеется? – уже заранее зная ответ, осторожно поинтересовался Павлюченко. Он нервно закурил, косясь на майора, рядом с которым осталось только двое бойцов. Двое других уже потащили полковника на «минус первый этаж», где размещались камеры для задержанных.

– Санкции нет, – честно ответил Безукладников, и вдруг на его суровом лице появилась улыбка: – Ты же сам прекрасно понимаешь, что, если бы я захотел получить ее заранее, то первым об этом узнал бы сам полковник. Разве не так?

Дежурный достал носовой платок, снял фуражку и вытер блестевшую от пота лысину.

– Надеюсь, у тебя действительно есть убойные доказательства его вины, Володя. Иначе… Ну и что ты думаешь сейчас делать?

– Все уже делается. Двое ребят сейчас начнут звонить во все питерские телеканалы и газеты и пригласят их принять участие в пресс-конференции, которая состоится… – Майор взглянул на электронные часы на стене. – Состоится через шесть часов.

– Чья пресс-конференция?!

– Моя. Самой последней о ней узнает прокуратура. – Безукладников помолчал и, как бы между прочим, добавил: – Я надеюсь, ты правильно меня поймешь: я все-таки оставлю рядом с тобой Олега. Мало ли что может случиться. Не хочется рисковать!

Переглянувшись с Ганиковым, майор повернулся и, в сопровождении второго бойца, быстрым шагом направился в сторону лестницы, которая вела к камерам для задержанных.

В это время полковник Кирилленко на весь коридор грязно бранил охранников внутренней тюрьмы. Те беспомощно расступились, увидев спускающихся в подвал бойцов в сером камуфляже, которые вели самого командира РУОПа. Такая пассивность еще больше взбесила Кирилленко, но за новую порцию бранных слов он немедленно получил зуботычину и до крови прикусил язык. Из уголка рта у него потекла кровь. Охранники попробовали возмутиться недостойными действиями парней из спецподразделения, но один из собровцев вежливо предложил им «засунуть языки в жопу и сосредоточиться на выполнении служебных обязанностей». Полковника, учитывая его звание, затолкали в свободную «одиночку», где, к его услугам, были кран с холодной водой, висевший над рыжей от ржавчины жестяной раковиной, пружинная койка с голым засаленным матрацем и параша в углу. Маленькое окошко было забрано толстой железной решеткой и затянуто паутиной. Штукатурка на закопченном потолке потрескалась, а местами и обвалилась, стены были покрыты многочисленными надписями, оставшимися от прошлых обитателей камеры, а пол, похоже, не подметался уже многие годы. Кирилленко, одетый в строгий деловой костюм с галстуком и модный плащ, растерялся, впервые в жизни оказавшись в таком месте в качестве зэка. Он огляделся по сторонам, на несколько секунд остановив взгляд на тусклой лампочке под потолком, потом подошел к раковине и обмыл водой перепачканное кровью лицо. Мысли лихорадочно метались внутри черепной коробки. Еще раз взглянув на стены, полковник вдруг отчетливо вспомнил, что именно в эту камеру поместили Максима Денисова в первый раз, когда Кирилленко решил навязать удачливому махинатору свою «крышу». Здесь же Денисов провел последнюю ночь своей жизни, после чего был вывезен в лес у поселка Горелово и там застрелен.

Полковник сразу же ощутил приступ тошноты, припал к медному крану и сделал несколько больших глотков холодной воды. Вытерев рот рукавом, он опустился на грязный матрац и обхватил голову руками…

Лязгнул замок, металлическая дверь открылась, и в камеру вошел майор Безукладников. Он внимательно посмотрел на начальника РУОПа и понимающе покачал головой:

– Как себя чувствуете, полковник? Здесь, конечно, не отель «Ритц», но, по сравнению с соседними камерами, где полно уголовников и совершенно нечем дышать, очень даже прилично.

Безукладников явно издевался. Или Кирилленко это просто показалось?

– Мудак ты, Володя, – холодно бросил полковник, не глядя на Безукладникова и не поднимая головы. – Я ведь все равно отсюда выйду, а вот ты… – арестант вздохнул. – Считай, что ты уже покойник.

– Неужели? – На губах майора заиграла улыбка.

– Смейся, смейся, – усмехнулся Кирилленко. – Хорошо смеется тот, кто стреляет первым.

– А я и так первый, Виктор Викторович! Разве нет?

– Ошибаешься. Ты пока еще не стрелял. Решил все сделать по закону, да?! Идиот… Впрочем, – командир РУОПа с прищуром посмотрел на стоявшего посреди камеры Безукладникова, – я готов оценить твою предусмотрительность. Снимай с меня наручники, завтра получишь место моего зама, и мы обговорим все финансовые вопросы. Будешь получать в месяц больше, чем сейчас за год, к тому же отпадет необходимость рисковать жизнью, задерживая ублюдков вроде Бармаша и Пегаса. Ну, как тебе, майор, мое предложение? – Виктор Викторович с надеждой покусал губы.

– Даже не знаю, что и ответить, това… гражданин полковник, – усмехнулся Безукладников. – Я бы с удовольствием, но как поступить вот с этим?.. – расстегнув нагрудный карман рубашки, он извлек оттуда портативный диктофон. – Все-таки не перестаю удивляться предусмотрительности стокгольмских полицейских! Иногда мне кажется, что, будь в распоряжении всех наших парней-следаков такие штучки, и с преступностью стало бы гораздо легче бороться! Вы не находите, гражданин… полковник? – Безукладников нажал на кнопку обратной перемотки, включил воспроизведение. В тишине камеры записанный на пленку голос звучал достаточно громко, чтобы у Кирилленко не было необходимости прислушиваться.

– …Ты уже покойник… Впрочем, я готов оценить… Завтра получишь место моего зама… Отпадет необходимость рисковать жизнью…

Безукладников выключил диктофон и многозначительно посмотрел на полковника.

– Ну и мудак же ты!.. – Кирилленко покачал головой и прошипел сквозь стиснутые зубы: – Теперь ты точно покойник!

– Всего доброго, командир! – Майор улыбнулся и спрятал диктофон обратно в карман. – Надеюсь, мы еще увидимся в ближайшее время.

Безукладников вышел из камеры и захлопнул за собой дверь. Спустя секунду загрохотал, закрываясь, наружный замок, а потом по каменному полу простучали жесткие подошвы высоких спецназовских ботинок. И наступила тишина…