Карьера

Глава первая

Бандиты потребовали ехать обратно, к вокзалу Оулд-Гринвича. На полпути Первый Громила приказал остановить машину на узкой, затемненной дороге возле большого парка и погасить фары. Машин не было, хотя я разглядел припаркованный вдалеке автомобиль.

— Мы уходим, — сообщил Первый Громила, — дальше порядок действий следующий. Пока уезжаем, сидишь здесь, ровно пять минут. Потом едешь на вокзал в Оулд-Гринвич, паркуешься и садишься на первую же электричку до города. Дома тебя ждет Джерри.

— Джерри? — хрипло переспросил я.

— Угу, Джерри. А теперь, прежде чем распрощаемся, хочу, чтобы ты кое-что уяснил. Если надеешься выкрутиться, обратившись в полицию, то сильно ошибаешься. Сам же засветишься как виновный в убийстве первой степени. Конечно, можешь рассчитывать и на другой вариант — например, захочешь рвануть в бега. Ну так вот, свалишь — можешь не сомневаться, полиции станет известно: ты — подозреваемый номер один. И к завтрашнему утру федералы тебя разыщут. Так что не делай лишних движений, будь умницей и возвращайся на хату к Джерри. И на твоем месте я бы поторопился, потому что твой кореш просил передать: не вернешься до полуночи — сольет тебя копам. У тебя чуть меньше трех часов, чтобы вернуться на Манхэттен, так что на твоем месте я нигде не стал бы задерживаться, чтобы пропустить стаканчик. Понял? Я кивнул.

— Вопросы есть?

Качаю головой.

— Рад слышать. А теперь нам осталось кое-что сделать по хозяйству. Мы с корешом как следует прочистим тачку во всех местах, до которых только могли дотронуться. И конечно, если ты попытаешься уехать прежде, чем мы закончим уборку…

— Я не буду пытаться уехать.

— Знаешь, а ты мне всё больше и больше нравишься.

— Польщен, — пробормотал я.

— Ну, сиди тихо, мы быстро.

С этими словами оба бандита вышли из машины, достали носовые платки и со знанием дела протёрли каждую пядь поверхности. Процедура заняла не больше пяти минут.

Я сидел на месте, по спине стекал холодный пот, пальцы вцепились в руль. Только так мог сдержаться. Закончив работу, Первый Громила знаком приказал опустить стекло:

— Ну вот, настала пора сказать «ауфидерзейн». И помни: как только уедем, ты ждешь пять минут и только потом едешь обратно к вокзалу. Поверь, если попытаешься слинять раньше, то мы узнаем. Было чисто приятно работать с тобой, братан.

Я смотрел, как убийцы прошли сто ярдов до своего автомобиля. Машина была припаркована достаточно далеко от «БМВ», возле черного, как ночь, участка дороги, так что я не мог распознать ни марку, ни отличительных примет.

Уезжая, гангстеры не включали фары и огни, пока не завернули за угол и не скрылись из вида, чтобы не дать разглядеть номера. Подобная методичность пугала, поскольку означала, что и убийство Петерсона, и моя роль в его гибели были просчитаны заранее.

Я прождал за рулем, ошалело уставившись на приборную панель, пять минут, и внезапно мне стало плохо. Как раз когда я выбрался с водительского сидения и, отойдя на заплетающихся ногах, рухнул на колени, из горла вылился поток рвоты. Тошнило чуть ли не до судорог.

Меня подставили, назначили на роль козла отпущения. И руководителем заговора был Джерри.

«Вся гребаная встреча и есть угроза!» — крикнул мне Петерсон в ресторане.

Но я совсем не угрожал ему словесно. Напротив, ужин должен был стать первой ступенью к примирению. Так с какой стати Петерсон принялся вести себя, словно я собирался зажать его руки в пальцедробилку? Если только Шуберт не предупредил: я стану разговаривать с ним серьезно и потребую…

Чего?

«Передай Джерри, что мои условия не изменились. Две сотни штук вперед и восемь процентов со всех последующих операций. Иначе… ну, скажем так: знание — сила».

Что такого знал Петерсон, чтобы утверждать, будто обладает пресловутой «властью»? Настолько страшной для Джерри, что тот столкнул Петерсона под поезд?

Предположим, Тед просек, что за фондом стоит Баллентайн, — но разве это достаточный повод, чтобы убить человека?

Не были ли связаны с убийством потребованные Тедом двести штук?

«Вы еще обо мне услышите. И ты, и Джерри, и этот мистер Долбаная-Птица-Высокого-Полета… Дело в единственном законе жизни. Все узнают. Вопрос времени…»

Заключительная фраза, последние слова врага, снова и снова звучали в ушах. Совершено убийство. Полиция станет разыскивать подозреваемого. А я, разумеется, окажусь как раз тем, кого ищут: все улики, все до одной, указывают на меня…

Необходимо разобраться.

Можно убежать. Но если я скроюсь, Джерри сдаст меня копам с потрохами. И потом, для побега требуются подготовка, наличные, время — а время явно не на моей стороне. То есть если я не вернусь в квартиру Джерри через…

Смотрю на часы. Пятиминутный срок закончился. Сейчас 21.15. Учитывая то, как тщательно планировалось убийство Петерсона, я не сомневаюсь: если не вернусь к полуночи, Джерри выполнит угрозу и сдаст меня полиции.

А потому я встал с колен, вернулся в машину и за пять нервных минут доехал до вокзала в Оулд-Гринвиче.

Машину поставил в дальний угол паркинга. Подолом рубашки обтер руль, дверную ручку и всё, к чему еще мог прикасаться. Затем швырнул ключ в канализацию и сел на поезд, возвращавшийся в город в 21.27.

Вагон оказался почти пустым, кроме меня — только двое пассажиров. Соседи посматривали с интересом — наверняка заметили выбившуюся из брюк рубаху, помятый костюм, следы рвоты на губах и отпечатавшийся на лице страх. Когда я сел на скамью в глубине вагона, зашел кондуктор и объявил:

— Похоже, впереди случилась авария, так что мы пока никуда не поедем.

Я напрягся, думая, заметил ли кто-нибудь мое волнение.

— А вы знаете, что случилось? — спросил один из пассажиров.

— Похоже, в миле к югу отсюда — труп на рельсах. Скорее всего, ближе к северу, но копы временно перекрыли движение в обе стороны.

Следующие несколько минут оказались самыми долгими в моей жизни. Приходилось бороться с искушением немедленно выскочить из электрички, поймать такси и попросить водителя отвезти меня на Манхэттен. Тем самым я привлек бы к себе внимание. Пассажиры и машинист запомнят нервного парня, рвавшегося прочь из города. Но опасно и задерживаться надолго, чтобы не опоздать к установленному сроку. А потому я решил, что если в течение сорока пяти минут поезд не тронется с места, я выхожу и ловлю такси.

К счастью, поезд двинулся всего через десять минут. Сперва состав еле-еле полз по рельсам. Для того, чтобы добраться до места «аварии», потребовалась всего лишь минута. Там стояло четыре полицейских машины и карета скорой, а возле путей толпилась группа субъектов в штатском. Задняя дверь машины скорой помощи была открыта, сквозь белый пластиковый мешок проглядывали очертания трупа.

Полицейский в форме пристально взглянул на поезд. Я инстинктивно пригнул голову и тут же подумал: «Заметил?.. Быть может, сейчас коп тянется к рации и передает полицейским на следующую станцию приказ арестовать подозреваемого в поезде, идущем к югу?»

— Приятное зрелище, а?

Подскочив на месте, я заметил кондуктора. Его удивила моя излишне эмоциональная реакция:

— Напугал? Извините.

— Не заметил, как вы подошли. Просто… — Я указал на окно.

— Да уж, сплошное мясо. Пока мы сидели в Оулд-Гринвиче и ждали зеленого света, прошел слух: машинист видел на рельсах двоих. А нашли только одного.

— Серьезно? — удивился я.

— Ну да… подозрительно как-то, если вас интересует мое мнение. Поедете прямо через центральный вокзал?

Кивнув, я протянул кондуктору двадцатидолларовую банкноту. Пробив билет, тот вернул его мне вместе со сдачей:

— Приятной поездки, сэр.

«Если бы!»

К счастью, после того как поезд прополз мимо места преступления, он набрал скорость. Всю поездку я разглядывал в окно черную ночную пустоту, в голове прочно застряли сцены последних мгновений из жизни Петерсона, проведенных на пути состава.

И тут я вспомнил, как днем раньше сидел в бостонском парке на скамейке, обдумывая сомнения Элиота Кейпела касательно фонда. Чутье подсказывало: бежать с корабля, бросить работу незамедлительно. Но я остался. Точно так же, как после сомнений в законности фонда, возникших после знакомства с рекламной брошюрой. Точно так же, как когда умолял о работе, даже не задумавшись о том, какие задания придется на самом деле выполнять.

И вот теперь каждый из перечисленных моментов прошлого казался великим, судьбоносным, в то время как на самом деле на всё это ушло не более нескольких секунд. Неужели такой малости достаточно, чтобы принять ошибочное решение? Несколько наносекунд беспокойства — и в отчаянии можно ухватиться едва ли не за любое предложение?

К центральному вокзалу подъехали в самом начале двенадцатого. Взмахом руки подзываю такси, возвращаюсь в квартиру за сорок минут до установленного срока.

Джерри сидит за кухонным столом и как обычно разговаривает по телефону. Как только вхожу, кладет трубку.

— Ну, как прошел ужин с Петерсоном? — мило спрашивает Шуберт.

— Тебе и так в точности известно, что случилось, сукин ты сын!

— Извини, ничего не знаю.

— Неужели? — спрашиваю я. — Ну тогда я тебе расскажу. После ужина двое парней с пушками загнали нас в машину Петерсона, заставили меня приехать в укромный уголок возле железнодорожного вокзала в Оулд-Гринвиче и смотреть, как они бросают Теда под поезд, идущий из Нью-Хевена. Вот как прошел мой долбаный вечер, Джерри.

— На твоем месте я бы оставил этот отвратительный тон, — произнес Шуберт, встал и открыл бар.

— Я буду разговаривать с тобой в таком тоне, в каком пожелаю. Тем более, что двое убийц Петерсона проговорились: всё подстроил ты.

— Так и сказали? — мягко спросил Джерри. После чего, достав бутылку скотча и два стакана, поинтересовался: — Хочешь виски? Полагаю, после пережитого один стакан тебе не повредит.

— Иди в жопу со своим виски!

Джерри пожал плечами:

— Тогда я один. — И налил себе стакан.

— Зачем ты приказал убить Петерсона?

— О чем ты? Я не убивал Петерсона. Это ты его прикончил. Я абсолютно не связан с преступлением. Всего лишь приказал тебе поужинать вместе с Тедом. И вдруг говорят — он попал под поезд. Страшная смерть, Аллен.

Обессиленно опускаюсь на диван и обхватываю голову руками. Шуберт подходит, присаживается на корточки рядом со мной и продолжает на редкость непринужденно:

— Подумай. Все знают, ты невзлюбил Теда Петерсона за то, что он сломал твою карьеру. И каждый, кто был на приеме у СОФТУСА, сможет дать показания о том, как сильно ты ненавидел своего врага. Молодец, громко кричал.

Наверняка тебя видели в обществе убитого последним, а метрдотель из «Хъятт-Редженси», как пить дать, настучит. Вы ведь ушли вместе, так? К тому же, по словам охранников, Тед успел нажраться вдрызг, и тебе доверили доставить Петерсона домой.

Согласись, Нед: изложенный мной сценарий окажется просто музыкой для ушей прокурора фейрфилдского округа. Тебя не только видели на месте преступления — у тебя, в довершение всего, еще имеется и мотив. К тому же ты сел в поезд через пять минут после убийства. Наверняка тебя заметил кондуктор. И готов поспорить, в вагоне сидела парочка пассажиров, способных идентифицировать тебя на опознании.

Я почувствовал очередной прилив тошноты, но рвать было уже нечем.

— И я знаю, что на допросе ты наверняка попытаешься придумать, будто работаешь на Баллентайна, что мы якобы владеем фондом «Эскалибур».

Ну так вот: нет совершенно никаких документов, подтверждающих, что мы тебя нанимали, а фонд, как я тебе говорил, поделен между тремя оффшорными компаниями.

Конечно, мы платим налоги с дохода фонда, мы же, в конце концов, законопослушные граждане, но холдинг имеет такую структуру, что по документам его связь с «Баллентайн Индастриз» проследить невозможно.

Собственно говоря, личность фактического владельца компании совершенно не поддается идентификации. К тому же подобная информация конфиденциальна, согласно законодательству США.

Так что мы, Нед, как видишь, чисты, а ты… ты — убийца.

Я ударил Джерри. Открытым запястьем правой. Попал прямо в нос. Он завалился на бок, прикрывая руками лицо.

Я подхватил тяжелую стеклянную пепельницу и приготовился обрушить на него.

— Ну, давай, — подзуживал Джерри, — сядешь за двойное убийство.

Я замер на месте, с пепельницей, поднятой над головой.

Затем бросил ее на диван. Следом обессиленно опустился на подушки и сам.

Джерри поднялся с пола, пошел на кухню, открыл холодильник, завернул кубики льда в полотенце для посуды и прижал к окровавленному носу.

— Глупо, Аллен, — произнес он. — Крайне глупо.

Я заставил себя встать с дивана:

— Я ухожу.

— К сожалению, никуда ты не пойдешь. А уйдешь, так полиция быстро узнает, кого искать.

Я промолчал.

Джерри отнял лед от носа, изучил кровь на полотенце, пожал плечами и швырнул тряпку в раковину.

— Даже ударить как следует не можешь, — произнес он.

— Чего ты хочешь?

— Чего хочу? Ничего, Аллен. Только твоей верности. Поскольку описанные мной события будут иметь место лишь в случае, если выкинешь какую-нибудь глупость. Например, проболтаешься газетчикам. Или удерешь. Или попробуешь уволиться.

— Полиция вычислит меня очень скоро.

— Ни за что. Конечно, в газетах примутся шуметь о том, что с Петерсоном видели еще кого-то. Но откуда полицейским знать, что с покойным был ты — если только им не настучат? Я это вот к чему: когда ты в последний раз виделся с Петерсоном, прежде чем встретился с ним на приеме у СОФТУСА?

— Накануне Рождества.

— Вот именно. В общем, даже если по какой-то случайности тебя и вспомнят, я помогу с алиби. Конечно ваш с Петерсоном спор в «Паркер Меридиан» заметили. Но в ночь его смерти ты уехал из города по делам.

— И как я смогу это доказать?

— Дай мне свою кредитку, — попросил Джерри и, заметив мое замешательство, рявкнул: — БЫСТРО!

Порывшись в бумажнике, я протянул единственную действующую карту — «Мастер-Кард».

— Тебе пришлось на день улететь в Майами, по делам фонда. Ты жил в доме Виктора Романо…

— Кто это?

— Один из первых инвесторов. Друг Баллентайна. В общем, он за тебя поручится. Завтра к этому же времени получу по твоей кредитке билет на рейс «Нью-Йорк-Майами», на твое имя. Заодно организую аренду машины, чтобы все полностью совпало.

— Разве это не противозаконно?

— Только если поймают. А тебя не поймают, поверь. Потому что у тебя окажутся подтверждающие документы.

— Как, черт подери, ты все устроишь?

— Есть знакомые.

— Не сомневаюсь.

Тон последней фразы Шуберту не понравился:

— Так тебе нужно алиби или нет?

— Мне нужно просто выпутаться из происшествия..

— Ну, на это даже не надейся. Так что единственный способ выкрутиться для тебя — заручиться надежным алиби.

— Знаешь, даже если алиби проработать, все равно это так просто не сойдет. Копы наверняка станут допрашивать секретаршу Петерсона. И узнают, что с ним ужинал я.

— Не узнают.

— Но ведь Пегги звонила в офис, чтобы договориться об ужине!

— Ну, вообще-то я позвонил ему лично.

— Но Петерсон наверняка рассказал секретарше о назначенной встрече! Или пометил время в ежедневнике…

— Поверь мне, никаких записей нет.

— Ты не можешь знать наверняка…

— Могу. Потому что Петерсон точно не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о вашем ужине.

— Джерри, перестань, мать твою, говорить загадками. С какой стати ему держать нашу встречу в тайне?!

— Не твое дело.

— Нет, мое! Это мою задницу подставили!

— Нед, до тех пор, пока ты снова не поужинаешь в «Хъятт-Редженси», у тебя не возникнет проблем. Никто и никогда не свяжет твое имя со случившимся, а даже если что-то и заподозрят, хотя это и маловероятно, — что ж, у тебя на такой случай есть алиби в Майами. Так что, как видишь, все чисто. Вообще-то на твоем месте я бы пошел и отпраздновал удачу. Купи себе новый костюм. Я слышал, у «Армани» рапродажа…

— Как, черт подери, ты можешь стоять здесь и шутить со мной о покупке нового костюма после того, как дал добро на мокрое дело?!

— Тс-с-с. Как сказал однажды великий Рональд Рейган — «ну вот, опять вы за старое». Ладно, попытаюсь объяснить. Возникла проблема, и мистер Тед Петерсон пытался навредить фонду, а тем самым — и репутации мистера Баллентайна. Похоже, что личные финансовые проблемы покойного столь обострились, что у него не осталось иного выхода, кроме как прибегнуть к шантажу. Стал угрожать, говорить, что распространит фальшивую информацию об «Эскалибуре», если ему не пообещают существенного откупа.

Хотелось сказать: «Информацию о том, что фонд — афера?» Но я смолчал. Быть может, знание — действительно сила… но оно же может и существенно навредить здоровью.

— И хотя его пресловутые данные о фонде оказались полнейшей чепухой, факт остается фактом: грязь липнет, уж это-то мистер Баллентайн знает как никто другой. Если бы Петерсон прибег к шантажу, этот засранец поставил бы под угрозу все, что только связано с «Баллентайн Индастриз», в том числе и твою работу.

Стал бы он действительно нас шантажировать? Вряд ли. Но если ты читал «Зону успеха», наверняка знаешь, что одна из величайших деловых стратагем Баллентайна гласит: «Сомнение порождает тревогу Так что нанеси удар первым и перекрой все пути к сомнению». Так я и поступил. Нанес Петерсону первый удар. А затем перекрыл все пути к сомнению насчет тебя, заручившись твоей верностью.

— Ты меня подставил.

— Можно и так сказать. Однако на твоем месте я бы расценивал ситуацию как новую возможность. Ты будешь процветать до тех пор, пока будешь держать рот на замке и выполнять свои обязанности. Мы щедро вознаграждаем за преданность, а поскольку я знаю, что ты — парень амбициозный, то уверен: быстро вскарабкаешься вверх по карьерной лестнице. Особенно после того, как я сообщу мистеру Баллентайну, что ты: а) крайне эффективно выполнил довольно неприятное поручение и б) тебе можно доверять. — Джерри взглянул на меня, улыбаясь едва ли не победоносно: — Ведь тебе можно доверять, Аллен?

Я нервно сглотнул:

— Можно.

«Потому что ты выиграл. И выхода нет».

Глава вторая

Я провел долгую ночь, уставившись в потолок, погружаясь в отчаяние всё глубже и глубже, боясь закрыть глаза и увидеть вновь, как разлетается в крошку голова Теда Петерсона на рельсах. Снова и снова обдумывал я ситуацию, стараясь заметить новый ракурс, нестыковку, предлог, лазейку — хоть что-нибудь, что поможет выбраться из расставленной ловушки.

Ничего. Джерри загнал меня в угол, послал в нокаут. Теперь Шуберт может распоряжаться моей жизнью. Если разозлю его или откажусь делать, что прикажет, он отнимет у меня свободу посредством единственного анонимного звонка в полицию. Хитрая ловушка — не только решает вопрос с Петерсоном, но и я теперь до конца жизни завишу от Джерри. А он, в свою очередь, заполучил послушную пешку, которая выполнит все его приказы.

Лиззи, Лиззи, Лиззи! Хотелось рвануть к телефону позвонить в Лос-Анджелес, поделиться с ней. Но если я расскажу — потеряю ее навсегда. Как только любимая узнает о западне, в которую я попал (вернее, о том, как я по глупости, из-за собственной непредусмотрительности и от отчаяния дал себя обхитрить), — бросит окончательно.

Наконец ближе к пяти я заснул. Через два часа в дверь спальни раздался громкий стук.

— Поднимайся! — проорал Джерри. — Все только и говорят что о Теде!

Накинув халат, направляюсь в гостиную. Популярный телеведущий с квадратной челюстью, Фред Флетчер, мрачно глядит в камеру:

— Сегодня коннектикутская полиция приступила к расследованию загадочной гибели в Оулд-Гринвиче руководителя компьютерной фирмы, сбитого поездом Метро-Норт около девяти часов вчерашнего вечера. Корреспондентка «Нью-Йорка-1», Мэри Шипли — с прямой трансляцией с места трагедии. Мэри?

Когда на экране появляется поезд, проезжающий через Оулд-Гринвич, — у меня перехватывает дыхание.

Мэри Шипли, худощавая женщина лет тридцати, стоит перед несколькими полицейскими машинами, выстроившимися рядами. Около дюжины человек, в штатском и полицейской форме, исследуют окрестности.

— Фред, полиция штата Коннектикут озадачена произошедшей вчера около двадцати часов сорока одной минуты гибелью Эдварда Петерсона, тридцатитрехлетнего руководителя «Глоубал Бизнес Системз» из Стэмфорда.

Он погиб под направляющимся в Нью-Хэвен скорым поездом. Пока полиция может с достаточной степенью уверенности утверждать лишь то, что мистер Петерсон, проживающий в Оулд-Гринвиче, предупредил жену, что вернется с работы поздно. Его машину обнаружили припаркованной у станции Метро-Норт в Оулд-Гринвиче, но полиция теряется в догадках, каким образом тело погибшего оказалось возле переезда, расположенного почти в полумиле от станции и в противоположной от жилища покойного стороне. По непроверенным данным, механик поезда сообщил полиции, что видел на рельсовых путях двоих человек.

Довольно интригующая загадка, Фред, и здесь полиция явно не в состоянии найти злоумышленника. Это была Мэри Шипли специально для «Нью-Йорка-1» из Оулд-Гринвича.

Джери нажимает на кнопку, экран гаснет.

— «Довольно интригующая загадка, Фред», — передразнивает Джерри Мэри Шипли. — Разве не великолепная страна? Случившаяся с человеком трагедия упрощена до яркого, расхожего штампа. Того и гляди снимут по смерти Петерсона фильм недели. Или очередной эпизод в сериале о мисс Марпл…

— Меня вычислят.

— Слушай, может успокоишься уже, а? Тебя не вычислят, потому что я не позволю. Ты — в команде. А я своих игроков в обиду не даю.

Джерри вскакивает с кушетки:

— Ну, пора шевелиться, опаздываю, — произносит он, направляясь в спальню. Затем, обернувшись, добавляет: — Да, кстати, хотел попросить кое о чем. Нужно, чтобы завтра ты слетал в Майами.

— По делам фонда? — любопытствую я.

— Именно. Встретишься с представителем Виктора Романо. Вчера вечером я тебе о нем рассказывал..

— Человек, обеспечивающий мне алиби в Майами?

— Отличная память. В общем, мистер Романо собирается сделать в фонд очередное пожертвование, и мы договорились, что ты заберешь взнос завтра днем, в баре «Делано-Отеля» у представителя нашего друга, затем в два часа вылетишь в Нассау и внесешь всю сумму на счет фонда в Багамском Коммерческом банке.

Неожиданно я заволновался:

— Мистер Романо намерен внести пожертвования в фонд наличными?

— У него крайне многочисленные источники доходов: от строительного бизнеса до переработки металлолома. Большинство поступлений — в наличных.

— А разве вывозить наличные с американской территории в оффшорный банк — законно?

Джерри лукаво улыбается:

— Незаконно — только если перехватят. Согласно федеральному законодательству, при вывозе из страны более десяти тысяч долларов ты должен указать сумму в таможенной декларации. Но если начистоту, тем самым пропадает всякий смысл переправлять деньги в оффшорные банки, поскольку, как только декларация заполнена, ты оставляешь на бумаге след. И не успеешь сказать «аудит», как в дверь стучится налоговая служба…

— А что, если меня задержит какой-нибудь таможенник? Как я объясню, откуда у меня кейс, набитый наличностью?

— Нед, поскольку ты не похож на члена калийского наркокартеля, шансы на то, что тебя задержат прежде, чем сядешь в самолет, — примерно один к десяти тысячам. Поскольку таможенникам приходится ловить птиц посолидней. Тем более, речь идет всего лишь о деньгах.

— Но разве при просвечивании в аэропорту денежные пачки не заметят?

— Если наличку распределить по верхней и нижней обшивке компьютерного футляра (кейса ноутбука), то нет. С каждой стороны — по полтора дюйма, а значит, в один футляр (кейс) можно набить чертову уйму денег… особенно если пользоваться крупными купюрами. И если сумма распределена по всей обшивке, то при просвечивании не обнаружится.

— Ты не против, если я обследую сумку, чтобы убедиться, что в ней нет ничего незаконного или контрабанд…

Джерри перебивает на полуслове:

— Нед, если я сказал, что в сумке — только наличность, значит, ничего больше в ней нет. Понял?

— Да, понял.

Шуберт бросает на меня яростный взгляд:

— Ты же выполнишь мое поручение, верно?

Всё недосказанное читается в интонациях: «Это — приказ. Или выполняешь, или будут последствия».

У меня перехватывает дыхание. Тихо отвечаю:

— Сделаю всё, как скажешь.

— Это я и хотел услышать, — сообщает Джерри. — Попрошу кого-нибудь доставить тебе в офис билеты сегодня же, ближе к вечеру. — У выхода Шуберт оборачивается и сообщает: — Ты умен, Аллен. Люблю умных.

Через полчаса и я отправляюсь в город. Утро не по сезону теплое, но и влажность, и солнце, и гул отбойных молотков, дробящих улицу возле станции метро у Кейнал-стрит, оставляют меня равнодушным. Я — в собственном пространстве, полностью огорожен от внешнего мира. Да и какое мне дело до чужой жизни, если собственной больше не осталось?

Добравшись до офиса, падаю в кресло и ударяю кулаками по столу, пинком разбрасываю груду материалов об «Эскалибуре». Рекламные брошюры разлетаются по полу.

Не вижу никакой причины, чтобы собрать их. Просто сижу, уставившись на глянцевые обложки. Кажутся такими официальными. Деловыми. Такими аппетитными, многообещающими.

Но это они привели к убийству, превратили меня в покорного слугу. Вот центр красивой западни, расставленной для меня. Теперь понятно, зачем Джерри посадил меня в столь крошечный офис. Чтобы дать почувствовать собственное будущее, будущее заключенного.

Ближе к полудню в дверь постучали. Не вставая с кресла, вытягиваю шею и кричу:

— Да!

Дверь открывается. И раздается знакомый голос:

— Как жизнь, братан?

Напряженно, пристально смотрю на смуглого, коренастого крепыша в просторном, не по размеру, черном костюме.

— Эт не ты случайно Нед Аллен, а?

В голосе явно слышится южный акцент. И хотя в прошлый раз я видел его в бейсболке и солнцезащитных очках, сразу же вспоминаю нашу последнюю встречу, вчера вечером, в паркинге близ отеля «Хъятт-Редженси», когда гость держал у моего виске пистолет.

Первый Громила.

— Чо, язык проглотил? — спрашивает он.

— Да, э-э… я — Нед Аллен. А вы кто?

— Я — Сверху, вот кто. Принес тут те кой-чего.

Вошедший протягивает мне крупный, туго набитый конверт светло-коричневого цвета.

— Твой авиабилет на завтра. Заказано место на семь десять утра, вылет рейсом «Америкэн Флайт» из Ла-Гуардии, прилетаешь в Майами в десять пятнадцать, там быстро — в тачку и к «Делано-Отелю». В баре гостиницы встречаешься с мистером Бертом Чейзеном, кстати, советую попробовать там пинья-коладу… убийственная штука… затем — в машину, обратно в международный Майами, вылет рейсом «Америкэн Игл» в час пятьдесят, в Нассау. Будешь в Нассау в два пятьдесят пять, берешь такси и прямо в Багамский Коммерческий банк. Тебя встретит директор, Оливер Макгвайр. Обратный билет до Майами заказан на пять сорок пять вечера, делаешь пересадку и шустро вылетаешь в семь двадцать пять вечера рейсом «Американ Флайт» обратно в Нью-Йорк. Усёк?

— Кажется, да.

— Не «кажется», а «точно».

Устная инструкция не особенно удивила. Джерри отличается сверхосторожностью, опасается оставить любой документ, позволяющий установить мою связь с «Баллентайн Индастриз». Платят наличными, так же и возмещают расходы. И офис, и авиабилеты наверняка оплачивались со счета фонда «Эскалибур», не имеющего никакого отношения к Баллентайну. И с самого первого дня, как только началась моя работа в этом помещении, мне не давали показываться на восемнадцатом этаже, в компании сотрудников «Баллентайн Индастриз». Джерри прав: даже если отправлюсь в полицию, встречусь с газетчиками и поведаю о сомнительном оффшорном фонде, которым управляет мой работодатель, Джек Баллентайн, — не найдется никакой зацепки, чтобы установить нашу связь.

— Да, кстати, здесь четыреста баков, чтобы покрыть все расходы на такси в аэропорты и обратно. Если чо останется — поужинай как следует.

— Всё продумано.

— У меня кликуха такая.

— А, вот, значит, как вас называть: мистер Имярек — Всё-Продумано?

Бандит щурится:

— Это чо, шутка такая?

Выдерживаю взгляд, изо всех сил стараясь скрыть волнение:

— А разве мы не встречались прежде?

Громила, не моргая:

— Никогда в жизни тебя не встречал.

— Уверен?

— Еще как. И уверен, что ты тоже уверен. Пора заканчивать расспросы. И побыстрей.

— Вероятно, я с кем-то вас спутал.

— Да, наверное. — Убийца открывает дверь: — Приятно провести время в Майами. Теперь придется часто туда летать, тебе наверняка понравится.

— Никогда в жизни не был в Майами.

— Ошибаешься. Был вчера. Или забыл?

Немигающий взгляд по-прежнему направлен на меня. И тут я мигнул.

— Ах да, конечно. Действительно, вчера я был в Майами.

— Точно. Был. А в конверте у тебя пара бумажек, чтобы освежить память. Рад был встрече.

Дверь закрывается. Тотчас же разрываю конверт. Внутри — билет на предстоящий рейс. И еще один, на мое имя, датированный днем раньше. Купоны для посадки/высадки оторваны, чтобы казалось, что билетом действительно воспользовались. И чек из Аламо, с прикрепленной распечаткой платежа по кредитке, подтверждающий, что я днем раньше нанял в Международном аэропорту Майами «мустанг» с автоматически открывающейся крышей…

Из конверта выпала моя «Мастер-Кард», вместе с тремя снимками, явно снятыми на специальной пленке для моментальных ночных фотографий. На фото четко видно, как я вывожу заметно опьяневшего Теда Петерсона из «Хъятт-Редженси».

Я очень долго смотрел на фотографии. Затем достал то, что осталось в конверте. Миниатюрный диктофон. Сквозь крохотное пластиковое окошко виднелась вставленная кассета.

Включаю воспроизведение. Качество звука очень плохое, мешает звон столовых приборов. Но несмотря на шум, можно разобрать слова:

«На твоем месте я бы не особенно переживал из-за Петерсона».

«Джерри, он же просто терминатор! Не успокоится, пока меня не доконает!»

«Говоришь, Тед работает на «Джи-Би-Эс»?»

«Да, возглавляет отдел по закупке рекламы».

«Хочешь, я с ним переговорю насчет тебя?»

«Лучше пусть он сдохнет!»

«К сожалению, подобных услуг мы не оказываем».

Останавливаю запись, хватаюсь за голову. Злобный сукин сын записал наш разговор за ужином в «Баули Бейкерс».

Как раз когда предлагал работу. Наверное, Джерри поверить не мог собственной удаче, когда вдруг услышал, какими словами я вспоминал Теда Петерсона, после того, как Лиззи выставила меня из дома и я попал в зависимость от Шуберта. Ему, превосходному стратегу, сразу же стало понятно, как можно решить вопрос с Петерсоном, а заодно и загнать в патовое положение меня.

Но в чем же состояла проблема с Петерсоном? Каким компроматом на Джерри, Баллентайна и весь фонд располагал покойный? Какую ошибку допустил, вынуждая Шуберта «ударить первым»?

Рву фотокарточки в клочья. Вынимаю из диктофона кассету, раздавливаю ногой. Мусор запихиваю в светло-коричневый конверт. Затем звоню Джерри:

— Спасибо за грубое напоминание о том, как работает шантаж.

— Я тебя не шантажировал, — в голосе Шуберта — неподдельное изумление.

— Ну да… с формальной точки зрения, ты прав. Не шантажировал, а убедил. Продемонстрировал грубую силу. Напомнил, кто здесь главный.

— Ну извини, извини, я действительно обошелся с тобой резко. Виноват, прошу великодушно извинить. Кажется, порой я действительно перегибаю палку.

«Например, подстраивая обезглавливание Петерсона экспрессом, идущим на Нью-Хэвен»…

Тщательно подбираю слова:

— Я не знаю, чего теперь от тебя ждать, Джерри.

— Я просто подстраховался. Лишний раз убедился, что ты — с нами.

— Я с вами, Джерри.

— Тогда мы больше не будем затрагивать эту тему.

— И ты перестанешь записывать все наши разговоры?

— Нед, я записывал только некоторые. — И Шуберт повесил трубку.

Взяв светло-коричневый конверт, выхожу из офиса. Идя по Мэдисон-авеню, замечаю мусоровоз, стоящий в двух кварталах к югу, на углу Пятьдесят Первой стрит, и швыряю конверт в груду отбросов. Затем останавливаюсь у газетного киоска и покупаю теперь уже настоящие отбросы: номер «Нью-Йорк пост». Статья, которую ищу занимает верхнюю половину третьей страницы:

«ЗАГАДОЧНАЯ ГИБЕЛЬ РУКОВОДИТЕЛЯ КОМПЬЮТЕРНОЙ ФИРМЫ ПОД ПОЕЗДОМ».

Газета посвятила новостям двенадцать абзацев (по меркам прессы — объем, не уступающий «Войне и миру»).

Содержание заметки, разумеется, копирует новости, переданные по каналу «Нью-Йорк-1», но с двумя отличиями.

«Пост» удалось привести слова механика, Говарда Бубриски, признавшегося, что на рельсах незадолго до трагического инцидента действительно стояли два человека, «и похоже, что один ушел с рельсов как раз вовремя».

Второе отличие заключалось в том, что по данным «анонимного источника», «со слов сотрудников «Джи-Би-Эс», Петерсон в последнее время выглядел озабоченным и подавленным, явно расстроенным некоей личной проблемой…»

Иными словами, поссорился с Джеком Баллентайном…

Я побрел по городу дальше, остановившись в кафе на Сорок Третьей стрит, чтобы перехватить сэндвич и холодного кофе с молоком. Сидя в кафе, несколько раз перечитал статью, с облегчением отметив, что пока никто не упомянул о посещении Петерсоном, накануне «небольшого происшествия», «Хъятт-Редженси». Когда перечитывал газету в четвертый раз, зазвонил мобильник:

— Босс, ты читал гребаный «Пост»?!

— Фил?!

— Он самый! Как жизнь? Наверняка, лучше с тех пор, как этот ублюдок Петерсон случайно попал под колеса экспресса?

— Фил, можно отзвониться тебе на стационарный телефон?

— Без проблем, — ответил бывший подчиненный и назвал номер.

Залпом допив кофе, бегу к телефонному аппарату. Бросив в прорезь несколько монет, наскоро набираю номер Фила.

Тот отвечает после первого звонка.

— Что-то случилось, босс? — сразу же спрашивает Сирио.

— Ну-да. Начну с главного: телефон не прослушивается?

— Нет.

— Хорошо.

— У тебя проблемы?

— Еще какие…

— Босс, только не говори, что… Из-за Петерсона?

— А телефон точно не прослушивают?

— Мамой клянусь!

— Ну хорошо, хорошо, — отвечаю я.

— Ты как-то связан с тем, что Петерсона замочили?

— Не совсем, но… В общем, лучше не объяснять.

— Понял. Как я могу помочь, босс?

— У тебя же есть нужные знакомые, да?

— Конечно. Знакомые, у которых есть знакомые, у которых есть друзья… если понимаешь, о чем я.

— Ну так вот, мне нужна кое-какая информация.

— Считай, уже ее получил.

— Слышал когда-нибудь о человеке по имени Виктор Романо?

— Не-а. Из крутых?

— Даже не знаю. Мне известно только, что он связан со строительством и бизнесом по переработке металлолома в Майами. Но у меня такое чувство, что этим его интересы не ограничиваются…

— Свяжусь с тобой после пары звонков.

— Нет, лучше я тебе перезвоню.

Но, несмотря на волнение, поездку в Майами отменить невозможно. А потому утром, в семь десять, я уже сидел в хвосте «Боинга» компании «Америка Эйрлайнс», направляясь на юг. Заказав для меня места эконом-класса, Джерри не только подчеркивал мой приниженный статус, но и гарантировал мою анонимность. В конце концов, стюардессы редко запоминают лица сидящих в хвосте самолета, если только пассажиры не скандалят.

Температура в Майами оказалась гораздо выше ста по Фаренгейту. Но мне не пришлось провести на жаре много времени. Приехав в такси с кондиционером в гостиницу «Делано» на Саут-Бич, направился прямиком в фойе, где также работала вентиляция.

Бар пустовал. Взгромоздясь на стул, заказываю «перрье» и жду. Через пять минут показался худенький, не толще стринга, мужчина, с карандашно-тоненькими усиками, редеющими волосами и в дешевом, скверно сидящем синем костюме. Похож на бухгалтера.

Человек присел на стул возле стойки рядом со мной и поставил между нами кейс. Ткнув пальцем в бармена, заказал кока-колу. Затем, глядя прямо перед собой, спросил:

— Нед Аллен?

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть ему в лицо, но сосед произносит:

— Смотреть на меня не нужно. Ответь на один простой вопрос: как меня зовут?

— Берт Чейзен.

— Экзамен принят. Кейс под ногами. Внутри — триста пятьдесят штук, вместе с бумажками, необходимыми для банка. Не бери, пока не выйду из бара. И передай мистеру Шуберту, что на следующей неделе мы скорее всего, захотим сделать еще один взнос.

Выпив кока-колу, незнакомец положил на стойку пять баков.

— Я заплачу, — предложил я.

— Мы не знакомы, забыл?

С этими словами Берт встал и ушел.

Попивая минеральную воду, отодвигаю носок ноги вправо и продеваю под ручку кейса. Держу ногу на месте, пока не допиваю. Затем, оставив на стойке пару долларов, поднимаю дипломат, уединяюсь в ближайшем туалете, запираюсь в кабинке и открываю кейс.

Внутри — ноутбук от «Тошибы». Раскрываю, включаю, смотрю, как загорается экран, затем выключаю. В футляре (конверте рядом с ноутбуком) — официального вида счет, выставленный компанией «Эгзетер Индастриэл Иквипмент Инкорпорейтед» с адресом в Тампе, штат Флорида, фирме под названием «Вэритас Демолишен Корпорейшен». Счет содержит обширный список оборудования, закупленного «Веритас» на сумму в триста пятьдесят тысяч долларов. На нем — штамп: «ОПЛАЧЕНО».

Компьютер покоится на толстом слое противоударной обивки, предназначенной, чтобы защитить его от случайной встряски. Вынимаю ноутбук, пальцы пробегают по внутреннему краю кейса. «Велкро» держит обивку на месте.

Осторожно отгибаю уголок. Засовываю в образовавшуюся щель два пальца. Вытаскиваю две пятисотдолларовые банкноты.

Исследовав обивку верхней крышки, отгибаю «Велкро» и вижу, что противоударная прокладка состоит из тысячедолларовых купюр. Прикрепив обивку на место, ощупываю кейс дюйм за дюймом, чтобы убедиться: больше внутри никаких секретов. Удостоверившись, что все чисто, вновь укладываю компьютер. Закрыв замок кейса, направляюсь к выходу из отеля и ловлю такси, идущее прямо в аэропорт.

Когда возвращаюсь в Международный аэропорт Майами, уже одиннадцать сорок пять. После прибытия из Нью-Йорка прошло всего лишь полтора часа. Заметив, что у меня только ручной багаж, клерк за стойкой регистрации пассажиров на рейс «Америкэн Игл» спрашивает, не тороплюсь ли я на рейс до Нассау, отправляющийся в двенадцать пятнадцать.

— Точно, — соглашаюсь я и, выставив перед собой зажатый в ладони пропуск, бросаюсь к проходу.

Затем — довольно волнующий момент: предъявляю кейс офицеру службы безопасности, бросающему мой багаж на конвейерную ленту для просветки рентгеновскими лучами.

Миновав металлодетектор, слежу за тем, как продвигается кейс, надеясь, что Джерри прав и банкноты останутся незамеченными на экране. Все, кажется пронесло!

Рассчитанному на шестьдесят посадочных мест самолету потребовалось всего сорок минут, чтобы, подскакивая на лету, доставить нас на Багамы. На багамской таможне пришлось пережить еще несколько нервных мгновений. Но таможенник поторопил меня взмахом руки, и вот я уже ловлю довольно обшарпанное такси за пределами терминала.

Проезжаем задворки Нассау. Выехав к центру, продвигаемся по Бей-стрит (если верить шоферу — Пятой авеню по местным стандартам), затем автомобиль поворачивает направо и останавливается возле маленького, приземистого бетонного здания, выкрашенного в розовый цвет.

Латунная табличка справа от входа сообщает, что я прибыл в Багамский Коммерческий банк.

Захожу внутрь, оказываюсь в просторной, без перегородок, комнате, кое-как освещенной флуоресцентными лампами, со стен облезает синяя краска, линолеум обшарпан. Словно чахоточный, хрипит допотопный кондиционер.

По комнате беспорядочно расставлено с полдюжины металлических столов, за которыми сидит с полдюжины довольно пожилых багамских матрон. Если бы не «Ай-Би-Эм», стоящие на каждом рабочем месте, показалось бы, что провал во времени перенес меня на Карибы шестидесятых.

В глубине комнаты, за стеклянными перегородками, — два кабинета, выкрашенные в цвет, которому лучше всего соответствует название «ядовито-зеленый», и обставленные дешевой тростниковой мебелью, вроде той, что ожидаешь встретить на захудалом гавайской курорте. Элиот Кейпел оказался прав: Багамский Коммерческий банк действительно не внушал доверия.

— День добрый, мистер Аллен, — произнесла женщина, сидевшая за ближайшим к двери столом.

— Э-э… здрасьте. — Меня поразило, что женщина знала мою фамилию.

— Мистер Макгвайр предупредил о вашем приезде и попросил присмотреть за вами. Идите прямо туда, он вас ждет.

Оливер Макгвайр оказался багамским джентльменом лет сорока. Ростом почти в шесть футов четыре дюйма, он имел вид весьма накачанного человека, изо всех сил борющегося с досаждающей в зрелом возрасте полнотой. На стене — портрет королевы Елизаветы в раме, рядом — картина, изображающая хозяина в более молодом возрасте, одетого в белоснежный костюм для крикета. Сегодня Макгвайр тоже оделся в белое: хлопковые брюки, льняная рубаха с вырезом у ворота, парусиновые туфли. Не очень-то похож на банкира с Уолл-стрит.

— Так приятно видеть иностранного вкладчика, — произносит хозяин кабинета, пожимая руку. — Вы никогда раньше не встречались ни с кем из нашего фонда? — поинтересовался я.

Макгвайр жестом приглашает сесть в тростниковое кресло, поставленное напротив стола.

— С большинством оффшорных клиентов встречаться не обязательно. Как правило, они — невидимки.

— Так кто же открыл у вас счет «Эскалибура»?

— Подобная информация конфиденциальна, но могу сказать, что всю бумажную работу выполнял ваш адвокат на Багамах, Уинстон Паркхилл. Вы еще не познакомились с ним?

— Я появился в фонде примерно месяц тому назад. Но разве счет не должен быть открыт на имя физического лица?

— Согласно багамскому законодательству, если у компании имеется офис на территории страны, то нет необходимости в регистрации счета на имя физического лица. Достаточно имени местного представителя, например — вашего адвоката, мистера Паркхилла. Однако если бы вы лично захотели открыть у нас счет на свое имя, закон вынудил бы нас выполнить ваше требование, хотя, конечно же, если бы в дверь вдруг постучалась Служба по контролю за доходами населения, мы никоим образом не были бы обязаны сообщать ее сотрудникам, имеются ли у вас счета в нашем банке. — Макгвайр улыбнулся. — Добро пожаловать в мир оффшорных финансов, где можно послать американское правительство куда подальше!

— Пожалуй, стоит открыть у вас счет, — произнес я, — просто чтобы получить удовольствие, показав СКДН длинный нос.

— Обязательно! — воодушевился мистер Макгвайр, доставая из открытого ящика стола два распечатанных бланка. — Будем рады заполучить вас в качестве клиента. Требуется всего лишь документ, подтверждающий личность, сгодится и загранпаспорт, а также необходимо расписаться на бланках. Обычно требуется рекомендация от другого финансового учреждения, но, видя, что вы уже связаны с имеющимся счетом, мы могли бы махнуть на правила рукой.

Я взял бланки, сложил их и опустил во внутренний карман пиджака:

— Подумаю. Тысяча сто пятьдесят долларов, которые «Баллентайн Индастриз» выплачивает еженедельно, не очень-то позволяют изучить условия работы с оффшорными банками.

Мистер Макгвайр переключился на кейс, поставленный у моего кресла:

— Полагаю, вы намерены сделать сегодня вклад?

Я выложил кейс на стол хозяина кабинета, открыл его и достал ноутбук. Затем рванул обшивку на верхней крышке.

В кейс листопадом посыпались деньги: водопад банкнот в пятьсот и тысячу долларов. Перевернув кейс, я отделил от него и вторую обшивку, выпустив очередной денежный поток. Мистер Макгвайр и глазом не моргнул.

— Здесь триста пятьдесят тысяч долларов, — произнес я.

— И у вас имеется документация, подтверждающая источник поступления средств?

— Инвойс — в кейсе, если я вас правильно понял.

— Именно о нем я и говорю, — согласился банкир. — По нашему новому законодательству по противодействию отмыванию денег, багамским банкам запрещено принимать вклады на сумму более десяти тысяч долларов без документации, сообщающей о происхождении средств.

Хозяин кабинета ненадолго замолчал и рассеянно постучал указательным пальцем левой руки по моему кейсу:

— Разумеется, мы не обязаны тщательно проверять законность представленных документов… или, скажем, расспрашивать о занимательных способах доставки денег к нашим берегам… Отличный кейс, мистер Аллен. Чудесная кожа. Могу я спросить, где вы его купили?

— Подарок.

— Ну конечно же, — согласился хозяин кабинета и встал. — Сейчас прикажу кому-нибудь пересчитать.

Выйдя в большой офис с кейсом в руках, Макгвайр вернулся через минуту.

— Много времени не займет, — заверил он, — мы привыкли иметь дело с наличностью.

— А как раньше доставляли пожертвования для фонда? — спросил я.

— Через третьих лиц. Однако к настоящему времени сумма ваших вкладов составляет всего лишь… — банкир ввел в компьютер какие-то цифры, затем прищурился, глядя на монитор, — шесть миллионов двести восемьдесят четыре тысячи пятьсот тридцать два доллара. — Макгвайр пристально посмотрел мне в глаза. — Позвольте заметить: сумма, явно недостаточная для паевого инвестиционного фонда. Хочу сказать, что больше привык к суммам в двести миллионов, причем, как правило, речь идет о пятидесяти тысячах наличными, а остальная сумма — оборотный капитал. И разумеется, применительно к фонду подобного масштаба, речь, как правило, идет о трех-четырех крупных инвесторах.

— Похоже, вы неплохо разбираетесь в таких делах.

— Для багамского банкира? — сухо уточнил Макгвайр.

— Не хотел вас задеть.

— Я и не обиделся. Я знаю об инвестиционных фондах так много потому, что проработал двенадцать лет в Лондоне на небольшую компанию под названием «Леманн Брозерс».

Если он хотел меня смутить, то у него получилось.

— «Леманн Брозерс»… Надо же. И почему вы бросили работу?

— И перешёл в мелкий, зачуханный банк? А вам когда-нибудь доводилось проводить в Лондоне январь, мистер Аллен?

— Никогда не был в Лондоне.

— Встретив в Лондоне двенадцать январей подряд, вы будете готовы поменять зарплату и социальный пакет на кусок чистого неба. В общем, я родился на Багамах. Это — моя страна. Хотелось вернуться домой. А оффшорное банковское дело на островах постоянно доставляет удовольствие, тем более, что позволяет знакомиться с колоритными бизнесменами, наподобие вас.

— Я — не «колоритный», мистер Макгвайр.

— Мистер Аллен, любой, кто появится в моем офисе с компьютерным кейсом, наполненным тремястами пятьюдесятью тысячами долларов — колоритная личность.

У него на столе зазвонил телефон. Хозяин в ответ произнес около дюжины слов и положил трубку. Затем посмотрел на меня:

— Ваши триста пятьдесят тысяч получены и приняты на счет.

Макгвайр притянул к себе большую книгу регистрации поступлений в обложке буйволовой кожи, заполнил квитанцию и корешок, взял печать, обмакнул в чернила, дважды ударил по книге, затем оторвал одну квитанцию и протянул мне:

— Вот теперь всё официально. Можете забрать ваш кейс в зале. Да, и не забудьте компьютер.

Я встал, зажав «Тошибу» под мышкой, после чего поблагодарил банкира за любезность.

— Мы наверняка скоро увидимся вновь, — заметил он.

— Ну, это зависит…

— От чего?

— От того, как быстро будут расти наши финансовые поступления.

Банкир заговорщицки улыбнулся:

— Или от того, сколько набитых долларами компьютеров вы способны унести за один раз.

Я возразил:

— Я — не курьер, мистер Макгвайр. — Хотя и знал, что отныне я буду всем, кем только прикажет быть Джерри Шуберт.

Самолет-развалюха до Майами, быстрый перелет в Нью-Йорк, и вот в десять двадцать вечера я снова в Ла-Гуардии.

На выходе из терминала купил номер «Пост». И хотя историю Теда Петерсона передвинули на пятую страницу, заголовок, тем не менее, наводил дрожь:

«ЗА НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ ДО СМЕРТИ РУКОВОДИТЕЛЬ КОМПЬЮТЕРНОЙ ФИРМЫ БУШЕВАЛ В РЕСТОРАНЕ».

Как я и боялся, по словам журналиста, метрдотель «Хъятт-Редженси», Мартин Альгар, передал в полицию сведения, что Петерсон посетил его заведение вечером накануне гибели под колесами. Альгар сообщил копам, что в ресторане Петерсон был не один, что покойный яростно спорил с другим бизнесменом, сидевшим за тем же столиком. Затем спор перерос в громкую ссору.

Особенно радовал последний абзац газеты:

Наверняка полицейский художник уже сидит за столом напротив мистера Альгара, составляя фоторобот подозреваемого. И наверняка полиция уже допрашивает нескольких сотрудников Петерсона.

«Были ли у него враги?» — спросят копы. И получат от всех один и тот же ответ: «Ну, как-то вечером, незадолго до гибели Теда Петерсона, на него очень злобно орал человек по имени Нед Аллен».

Когда я сел в такси, направляющееся на Манхэттен, зазвонил телефон. Как только я ответил, Джерри спросил:

— Ну, как всё прошло?

— Как по маслу.

— Рад слышать.

— Ты читал сегодняшний «Пост»?

— Я регулярно читаю газету, — ответил Шуберт тоном, в котором слышалось, что мне не стоит обсуждать подобные вопросы по телефону, который можно с легкостью прослушать. — Замечательная газета! Столько интересных историй. Ты сейчас в такси?

— Да.

— Тогда встретимся у «Фанелли». Я закажу для нас поздний ужин.

«Фанелли» — местный заповедник, едва ли не последний бар и гриль в старинном стиле, оставшийся в Сохо. На шоссе Бруклин-Квинси почти не было движения, так что я успел как раз к одиннадцати. Джерри уже уселся за столик в небольшом кабинете, расположенном за барной стойкой.

Мы оказались единственными посетителями.

— Правило современного мира номер один, — объявил Джерри, как только я сел, — никогда, ни при каких обстоятельствах не обсуждай щекотливые темы по мобильнику!

— Джерри, я до смерти перепутан.

— С какой стати? Только из-за того, что гребаный метрдотель заявил, что видел Петерсона вместе с каким-то бизнесменом?

Взяв со стола принесенный мной номер «Нью-Йорк поуст», Шуберт зачитал вслух:

— «Около тридцати, рост около шести футов, телосложение среднее, волосы русые, в тот день был в светло-сером костюме…» Да под это описание попадает половина мужского населения округа Фейрфилд!

Я заговорил тихо, едва ли не шепотом:

— А если кто-нибудь сообщит в полицию о нашей с Петерсоном стычке на приеме у СОФТУСа? Или заставят поучаствовать в опознании перед метрдотелем?

— Ты стал законченным параноиком. Во-первых, что с того, что видели, как ты поссорился с Петерсоном? Если копы придут в «Джи-Би-Эс» с допросами, наверняка найдется еще с полдюжины человек, с которыми он ругался. Такой уж был козел, всю жизнь с кем-то цапался. Во-вторых, если тебя всё-таки вызовут на допрос, у тебя есть алиби в Майами. И как только выяснится, что у тебя имеется твердое алиби на ночь убийства, никто тебя в Коннектикут не потащит.

Я ответил:

— Хотелось бы знать, чем тебе угрожал Петерсон.

— Слышал когда-нибудь такую старинную поговорку: «Меньше знаешь — крепче спишь»? На твоем месте я бы прислушался к народной мудрости. Не сомневайся: если по какой-нибудь причине тобой и впрямь заинтересуются, мы предпримем все меры, чтобы вызволить тебя из опасности. Я сказал это вчера и готов повторить сегодня: тебе не о чем беспокоиться до тех пор, пока ты в нашей команде.

Я чуть было не поблагодарил Шуберта. Но тут же подумал: «Вот он, стокгольмский синдром, когда заложники неожиданно начинают воспринимать тех, кто их захватил, как защитников». А потому промолчал и просто кивнул в ответ на последние слова.

— А теперь требуется кое-что обсудить, — продолжил Джерри. — Мне нужно, чтобы в понедельник ты слетал в Атланту и встретился там с нашим новым клиентом, Биллом Симеоном. Он тоже собирается внести наличные в фонд «Эскалибур».

— Дай-ка угадаю: ты хочешь, чтобы я взял деньги, затем вылетел в Нассау и положил на наш счет?

— Ты очень догадливый парень.

Шуберт достает из нагрудного кармана конверт:

— Вот билеты. К сожалению, придется вылетать в шесть утра. А после встречи в аэропорту с одним из представителей мистера Симеона полетишь в Майами, затем пересядешь в самолет до Нассау…

— Хотелось бы кое-что узнать.

— Нет, никакой контрабанды тебе везти не придется. И, разумеется, мистер Симеон — крайне законопослушный бизнесмен, владеющий одним из крупнейших заводов пищевой промышленности на Юге.

— Ты ответил только на половину вопроса.

— Что осталось без ответа? — бесстрастно осведомился Шуберт.

— Мои должностные обязанности изменились?

Джерри с трудом сдержал улыбку:

— Скажем так: расширились. Поскольку в течение последних нескольких дней мы приняли корпоративное решение преобразовать «Эскалибур» в фонд, работающий исключительно во благо частных инвесторов. А это, к сожалению, означает…

— …Что я — курьер фонда, мальчик на побегушках.

Шуберт проигнорировал мой резкий тон:

— Учитывая большое количество наличных капиталовложений, которые мне в последнее время удалось привлечь, нам, к сожалению, действительно требуется, чтобы ты выполнял роль посыльного. Согласен, мы нанимали тебя для других целей. И я понимаю, что твой потрясающий дар продавца не находит применения. Но как только мы достигнем заданной отметки фондового капитала в двадцать два миллиона долларов инвестиций…

— Двадцать два миллиона?! Да я буду летать в Нассау каждый день!

Голос Джерри звучал с прежним спокойствием:

— Боюсь, что в течение ближайших нескольких месяцев тебе придется покрыть изрядные расстояния. Однако как только мы достигнем цели…

— То что? Заставишь меня привозить из Колумбии кокаин? Или заинтересуешься продажей оружия в Ирак?

Последовала долгая пауза. Шуберт забарабанил пальцами по столу, потом посмотрел в глаза:

— Скажу в первый и последний раз: не нравится работа — уходи. Но ты должен понимать, каковы окажутся последствия этого поступка.

— Ты спланировал всё с самого начала, да?! С той самой минуты, как я показался у тебя в офисе, ты подумал: «Ага, вот подходящий лох!»

— Ты переоцениваешь мой дар предвидения и хватку. Я ничуть не лучше других, более-менее успешных бизнесменов: стоит мне заметить подходящую возможность, как я ею пользуюсь. — Джерри протянул билеты на самолет: — Ну так что, полетишь в Атланту или нет?

Теперь мои пальцы застучали по столешнице. Но через миг я протянул руку и выхватил у него конверт.

Шуберт одобрительно кивнул:

— Обещаю, что курьерская работа закончится через несколько недель. И поверь, обычно таможенники решают проверить зачастившего летуна не раньше, чем через несколько месяцев. Так что тебе совершенно не о чем волноваться.

Я промолчал.

— Ну что ж, тогда давай заказывать! — предложил Джерри.

— Что-то пропал аппетит.

Моим нежеланием ужинать Шуберт воспользовался, чтобы отправиться на свидание с новой на этой неделе женщиной.

Как только он вышел, я подошел к стоявшему в ресторане платному телефону и позвонил Сирио.

— Йоу, босс! — приветствовал меня Фил. — Как дела?

— Всё хуже и хуже. Слышал когда-нибудь о типе по имени Билл Симеон?

— Не-а… зато есть кое-какие сведения о парне по имени Виктор Романо, о котором ты спрашивал.

— Он работает честно, как бойскаут?

— Настоящий орел! Ну да, есть у него законный бизнес, строительный и по переработке металлолома, но Романо побывал и под следствием у ФБР по всевозможным обвинениям — его подозревали в контрабанде оружия и наркотиков, а также в двойном убийстве так называемых бывших деловых партнеров. Но федералы так ничего ему и не пришили.

— Боже, — произнес я.

— Так ты с этим орлом работаешь?

— В каком-то смысле.

— А оно тебе надо?

— Ну, скажем так: выбор у меня не особенно богатый…

Глава третья

Представитель Билла Симеона оказался шофером, одетым в темно-синий блейзер и классическую черную водительскую фуражку с черным блестящим козырьком. Я встретил его в зоне прибытия, как договаривались. Водитель держал табличку с моим именем. Когда я подошел, он попросил проследовать за ним в машину.

Внутри я снова обнаружил кейс для компьютера, лежащий на заднем сидении. Открыл. Пусто. Пощупал обивку на верхней и нижней крышках. Чувствовалось, что пространство за подкладкой плотно набито.

— Двести восемьдесят тысяч, сэр, — сообщил представитель. — Здесь же вы найдете конверт со всей необходимой документацией.

— Отлично, — произнес я.

— Вы вылетаете рейсом «Дельты»?

— Нет, «Американ Эйрлайнс».

Пока шофер вез меня к терминалу, я открыл принесенную с собой нейлоновую сумку. Вытащил ноутбук и несколько папок для документов, положил в кейс. Сложенная сумка легко вошла во внутренний карман на крышке. Просмотрел прилагающиеся бумаги. Счет, выставленный фирмой «Фэй и сыновья», находящейся в Далласе управляющей консалтинговой компании, фирме из Сан-Антония под названием «Купер-Маллин», на двести восемьдесят пять тысяч долларов. Бумага казалась вполне безупречной в правовом отношении. Я сомневался, можно ли сказать то же самое о «Купер-Маллине».

Сто минут полета до Майами. Часовая остановка. Час до Нассау. И Макгвайр, с понимающей улыбкой встречающий мое появление:

— А говорили, что вернетесь не скоро, — произносит он, пожимая мне руку.

— Ошибся.

— Сколько привезли сегодня?

— Двести восемьдесят тысяч, — сообщил я и протянул кейс.

Банкир слегка приподнял брови:

— Ваш фонд явно преуспевает.

— Согласен.

Кейс вручили кассирше по имени Мюриэль. Мы с Макгвайром, попивая колу, ждали в его кабинете, пока женщина сосчитает деньги. Я передал банкиру инвойс, прилагавшийся к наличности. Тот мельком просмотрел бумагу, после чего швырнул в полную документов корзину на столе.

— Скажите-ка мне, мистер Аллен, в бизнес какого именно рода инвестирует ваш фонд?

— Как правило, это новые компании, работающие в сфере информационных технологий.

— А ваши инвесторы — это в основном частные лица, деловые операции которых ведутся в наличных средствах?

— Я всего лишь курьер, а потому ни с кем из вкладчиков не знаком.

— Разумеется, — учтиво согласился банкир, — да и для чего вам знакомиться с ними? В конце концов недаром говорят: невежество — благо. — Оливер лучезарно улыбался, наслаждаясь моим смущением.

— Мистер Макгвайр, я же говорил вам: я — всего лишь мальчик на побегушках. Забираю деньги, привожу вам, возвращаюсь с квитанцией в Нью-Йорк. Не задаю вопросов, держу взгляд долу и выполняю всё, что скажут.

— А вам нравится такая работа?

— А как вы думаете?

Макгвайр озабоченно посмотрел на меня:

— Думаю, что на вашем месте я бы действовал очень осторожно.

Я выдержал взгляд:

— И что навело вас на такие мысли?

— Ну… хотя бы происшествие с несчастным Тедом Петерсоном.

Я едва не выпал из кресла:

— Вы знали Теда Петерсона?!

— Да, он был мне знаком.

— В качестве клиента?

— Да, мистер Петерсон как-то открыл у нас счет. Случившееся с ним — ужасно, разве не так?

— Известие о его гибели появилось в местных газетах?

— Нет, но мы в Нассау получаем и «Нью-Йорк таймс». Можете представить, как я был потрясен, узнав о несчастном случае… разумеется, если то был действительно несчастный случай. Полиция так ни к чему и не пришла в расследовании, верно?

— Верно, — тихо согласился я.

— Вы, очевидно, тоже были знакомы с мистером Петерсоном?

— Мне доводилось работать в компьютерном бизнесе, так что могу признаться, мы действительно встречались с ним пару раз.

— Этим ваше знакомство и ограничивалось?

— Да, — я тщательно подбирал слова, — не более, чем несколько случайных встреч по работе за годы знакомства.

Макгвайр в который раз взглянул на меня с удивлением:

— Так значит, вы не знали?

— О чем?

— Что Тед Петерсон и был джентльменом, открывшим у нас счет фонда «Эскалибур»?

Я совершенно растерялся. Не успел опомниться, как зазвонил телефон, стоявший на столе Макгвайра. Хозяин кабинета ответил на звонок, пробормотал несколько слов, затем положил трубку и взялся за книжку с квитанциями.

— Ровно двести восемьдесят тысяч долларов, — сообщил он, заполняя бланки.

— А почему вы не упомянули о связи Петерсона с вашим банком вчера? — поинтересовался я.

— Потому что хотел сперва познакомиться с вами получше, — с невинным видом пояснил банкир.

— Постойте-ка, но разве вы не сказали, что счет открывал местный адвокат?

— Нет, вы неверно меня поняли. Юрист всего лишь оформлял документы. Но именно Петерсон открыл здесь в прошлом году вклад «Эскалибура».

Печать ударила по бумаге.

— Разумеется, в то же время Петерсон открыл у нас и личный счет.

— На крупную сумму?

— Информация конфиденциальная. Но скажем так: отнюдь не мелочь. И хотя о гибели нашего вкладчика я узнал несколько дней тому назад, за прошедшее время адвокат покойного так и не связался с нами.

— Вы думаете, о существовании счета никто не знает?

— Пока было бы преждевременно выносить какие-либо заключения.

— Не понимаю: если личный счет был открыт по почте, то почему нельзя было вносить вклады таким же способом?

— Потому, что все суммы были в наличных, и потому, что подобно большинству наших клиентов, погибший вряд ли хотел оставлять документы, по которым можно проследить его связь со счетом в нашем банке.

Если Тед Петерсон, как говорил Джерри, имел серьезные финансовые проблемы, то как он мог вносить вклады наличными на открытый на собственное имя счет в оффшорном банке? Ведь крупные транснациональные корпорации вроде «Джи-Би-Эс» не выплачивают руководству зарплату наличными. И Шуберт говорил, что «Баллентайн Индастриз» начали выплачивать покойному гонорары за консультации лишь три или четыре недели назад. Так откуда же Петерсон брал деньги?

— А мистер Петерсон рассказывал вам когда-нибудь, кто стоит за фондом «Эскалибур»? — поинтересовался я.

— Что за абсурдное предположение, — произнес Макгвайр, протягивая мне квиток. — Разумеется, погибший ни словом не обмолвился о том, кто был его компаньонами. Даже если бы и сообщил, я бы всё равно вам не сказал. Багамский банкир — как священник: не имеет права раскрывать ни один из сообщенных ему секретов. — Хозяин кабинета со смехом добавил: — Вот только не в силах отпустить грехи. Может лишь принять банковский вклад и, если потребуется, дать дружеский совет насчет капиталовложений. А потому я не задавал мистеру Петерсону никаких вопросов касательно открытых счетов. Тем более — о лицах, стоящих за фондом. Или о происхождении шести миллионов долларов, поступивших в качестве первоначального взноса на счет фонда «Эскалибур».

Я мигнул:

— Петерсон заявился к вам с шестью миллионами наличных? Как, черт подери, он смог принести столько денег?

— Насколько я помню, ваш знакомый прибыл на судне, отправившемся в круиз из Майами. И сошел на берег с пятью спортивными сумками, набитыми деньгами. Чтобы пересчитать, потребовалось четыре сотрудницы и целый день. Шесть миллионов в банкнотах — это много.

— А после первого вклада Петерсон перечислял что-нибудь еще?

— Нет. До вчерашнего дня, пока не появились вы, на счет не поступало новых вкладов. Полагаю, поэтому вас можно считать преемником мистера Петерсона. — Банкир мельком посмотрел на часы: — А теперь вынужден извиниться. Меньше чем через полчаса я должен сыграть в теннис с нашим министром финансов.

— Только один последний вопрос…

Мистер Макгвайр встал с места:

— Тогда покороче. Если опоздаю, министр может увеличить нам налоги.

— Почему вы посоветовали мне быть осторожней?

Банкир пожал плечами и ответил:

— Потому что курьеров обычно считают расходным материалом.

Всю обратную дорогу до Нью-Йорка я думал: «Стало быть, моим предшественником был Петерсон, на правах посыльного фонда… А значит, Тед проворачивал свои делишки с Джерри и Баллентайном гораздо дольше трех недель. А это, в свою очередь, означает…»

Мысленные образы пронеслись в обратном порядке.

Внезапно вспомнился телефонный разговор, состоявшийся с Петерсоном сразу же после того, как он капитулировал насчет рекламного разворота в «Компу-Уорлде». Когда я сказал, что о случае с Джоан Глейстон мне известно всё, Тед даже обрадовался, точно речь шла о мелком проступке в сравнении с… В сравнении с чем? Снова вспомнилось то утро, когда я выехал на север, к Оулд-Гринвичу, и встретился с Петерсоном прямо у его дома. Тед просто замер при упоминании о Больших Каймановых островах, затем обернулся, и его взгляд был полон страха…

Большие Каймановы острова… Что-то произошло во время той поездки, и тогда началось…

Стоп! Может, как раз на Каймановых островах покойный выяснил… но что?

Что-то, обеспечившее ему встречу с экспрессом Метро-Норт?

Разговаривая с Джерри на организованном СОФТУСом приеме, Тед выглядел таким взвинченным, таким нервным…

Неужели Джерри угрожал ему так же, как и мне? Может быть, хотел сделать Петерсона своей шестеркой, а когда не получилось, решил, что я — гораздо более подходящий претендент? И искусно подстроил нашу «случайную» ссору.

А затем сделал мастерский ход, вынудив нас встретиться в «Хъятт-Редженси»…

Вот он, с блеском выполненный двойной удар. Петерсон замолк, я в капкане, и потребовалось всего ничего, просто коварный расчет. Теперь я навсегда останусь в западне, если только…

Здесь я решил остановиться. Поскольку до сих пор не мог представить себе, как выпутаться из ситуации. В голове застряла только одна мысль: «Курьеров обычно считают расходным материалом»…

А новый курьер — я.

Вернулся в Нью-Йорк к пяти часам вечера того же дня.

Направился домой, проверил сообщения на автоответчике (ни одного), напялил джинсы и футболку и решил выйти пораньше, поужинать в Гринвич-Виллидже. Но мобильник зазвонил, не успел я дойти даже до Бликер-стрит:

— Нед?

Я узнал голос в мгновение:

— Лиззи? Вот так сюрприз, — заметил я и поспешно добавил: — Приятный.

— Я звонила тебе на работу, но голос на автоответчике посоветовал воспользоваться мобильником.

— Ну да, пришлось утром выехать из города по делам. Только что вернулся. Откуда звонишь?

— Я в Нью-Йорке, приехала еще в четверг, по делам. Живу у Айана и Джины: квартира всё еще в субаренде.

«Поддерживать непринужденный тон».

— А когда обратно?

— Завтра утром, — предлагает она, — сможешь встретиться со мной в центре города где-то через полчаса? У меня мало времени, но…

— Назначай место, приеду.

— Дубовый бар в «Плазе».

— Я не совсем подходяще одет…

— Не переживай. Слушай, мне нужно еще позвонить. Через полчаса, договорились?

Бегу к метро… и успеваю приехать как раз вовремя. Лиззи уже подыскала для нас столик в углу Дубового бара.

— Надеюсь, тебе не пришлось очень долго меня ждать, — наклоняюсь через стол, чтобы поцеловать жену.

Отворачивается, позволяя моим губам прикоснуться к щеке. Не самое лучшее начало…

— Приехала за минуту до тебя. — Любимая с непередаваемой быстротой взглянула на часы. — Боюсь, у меня найдется только двадцать минут.

— Потрясающе выглядишь, — говорю я.

И не просто потрясающе — великолепно. Загорелое лицо. Стройная. Выглядит так, словно спит в сутки по восемь часов и придерживается овощной диеты. Похоже, неплохо приспособилась к Южной Калифорнии.

— И ты, Нед, тоже хорошо выглядишь.

На мгновение замолкаем. Милая напряженно, нервно улыбается, затем барабанит пальцами по столу и спрашивает:

— Будем заказывать?

— Разумеется. — Я вскидываю руку. Тотчас же в поле зрения появляется официант. Указываю на Лиззи.

— Мартини, — решает она. — В высоком бокале, с соломинкой. А ты?

— Минеральную воду, — говорю я. Кивнув, официант уходит.

— Только минералку? — удивляется жена.

— Не хочу проблем с выпивкой. Не прикасался к алкоголю… в общем, с тех самых пор, как ты ушла.

— Странно. Ты же раньше любил квасить…

— Раньше я любил многое. — Смотрю ей прямо в глаза: — И люблю до сих пор.

Опускает взгляд. Немедленно меняю тему:

— Что привело тебя в Нью-Йорк?

— Несколько важных встреч. Компания предложила выбор: или стать штатным руководителем лос-анджелесского филиала, или вернуться в Нью-Йорк в качестве заместителя вице-президента.

— Отличные варианты. Что решила?

— Вернусь обратно. В Лос-Анджелесе можно весело провести пару месяцев, но солнца там чересчур много.

— Ну да, мне оно тоже на нервы действует. Когда приедешь?

— Утром в понедельник. Не очень-то хочется опять возвращаться в Лос-Анджелес, но нужно закончить несколько дел.

— Почему тебя вызвали сюда так срочно?

— Потому что у нас только что появился новый крупный клиент. «Баллентайн Индастриз».

Нервно сглатываю.

— Ну да, крупный, — соглашаюсь я.

— И наверняка — непростой. Джек Баллентайн, судя по нашумевшей репутации — настоящая звезда. Зато как клиент он невероятно выгоден и довольно интересен… тем более, что работу с фирмой придется начать с его книги по самомотивации.

— Ты имеешь в виду «Лучшая защита — нападение»? — вырывается у меня.

— Впечатляет.

— Ну… э-э… ты же знаешь, мои связи с Джерри Шубертом…

— Да, и кстати, я как раз разговаривала сегодня с Джерри по телефону. Нам теперь придется много сотрудничать. Не знала, что ты живешь у него.

— Он предложил мне свою комнату для гостей после того, как мы с тобой… — запинаюсь я, стараясь сохранять спокойствие.

— Ясно, — соглашается Лиззи, — в общем, сегодня вечером мне предстоит встретиться с этим великим человеком. Он пригласил меня поужинать в «Ле Сирк», сам выбрал — вот почему у меня остается лишь несколько минут.

— А Джерри тоже будет с вами?

— Нет, ему пришлось уехать из города. Ну что ж… хоть малая милость от судьбы.

— В общем, — продолжает любимая, — по-моему, Баллентайн решил, что мы должны поужинать тет-а-тет. Похоже, он — записной донжуан.

— Уверен, ты устоишь перед его чарами.

— Не сомневайся.

— Что ж, поздравляю, что заполучила такого клиента. Отличные новости.

— Не уверена. Насколько я слышала, у Балентайна не бывает нервных срывов, он сам доводит всех до истерики. Зато с лихвой хватит работы, а сейчас это — главное.

Я не смог выдержать ее печального взгляда.

— А ты работаешь? — спрашивает жена.

— В каком-то смысле.

— На кого?

Нужно выбирать слова поосторожней. Придется соврать:

— Ну, после того, как потерял работу в телефонных продажах…

— А я и не знала… Сочувствую.

— Зря. Каждый день, проведенный на том месте, отнимал у меня год жизни. Ну, и, как только всё закончилось, я от отчаяния пошел в кадровое агентство, попросил подыскать что-нибудь из текущих вакансий. И меня определили в фирму, оказывающую финансовые услуги. Головной офис в Сиэтле, а я управляю нью-йоркским филиалом. Своего рода работа в сфере коммуникаций. Отслеживать финансовые потоки, организовывать курьерскую службу для клиентов и всё такое. Самое забавное, что офис находится в том же помещении, что и «Баллентайн Индастриз».

— Нравится работа?

— Ну, не совсем то, о чем мечтал.

— Тогда уходи.

— Мне нужен заработок. Я задолжал.

— Кому?

— «Экспрессу», «Визе», «Барнейсу» — тем, у кого больше всех должников. Кажется, я у них до сих пор в розыске.

— Если нужны деньги, могу помочь.

— Очень мило с твоей стороны, но…

— Но ты же до сих пор расплачиваешься за ту неделю на Невисе, верно? И потом, часы… И…

— Это мои проблемы. И вообще, ты же мне тогда одолжила денег, помнишь?

— Не одолжила. Подарила.

— Как бы там ни было, я постепенно начинаю решать денежные проблемы.

— Я до сих пор чувствую себя виноватой перед тобой.

— Почему? Лиззи, ты не виновата в моих долгах.

— Я встречалась с другим.

Фраза прозвучала, точно взрыв гранаты. Стараюсь не морщиться. Опускаю взгляд. Палец жены описывает круги на внутренней стороне пустой пепельницы, стоящей на столике. Молчу.

— Слышал, что я сказала? — мягко уточняет жена.

— Да. Слышал. И?

— У него были серьезные намерения. Но я решила, что пока не готова.

— Вы расстались?

Кивает:

— Да. Недавно. Он был милым. Надежным. Зависимым. Нудным.

— Адвокат, что ли?

— Откуда догадался?

— Ниоткуда. Просто попал пальцем в небо.

— Ты как-то с ним общался, несколько лет назад. Питер Баркли.

— Штатный консультант «Мозмана»?

Лиззи кивает.

— Он живет здесь, да? — уточняю я.

— У него много дел на побережье. И потому приходится часто ездить туда-сюда…

— А ты? Тебе тоже часто приходится ездить туда-сюда?

Жена невольно прикрывает рот ладонью:

— Временами. Извини.

Подают напитки. Не чокаемся. Лиззи делает большой глоток мартини, часто моргает от действия спиртного. Завидую ее состоянию.

— Хотела кое-что сказать тебе, — сообщает она, — и ты должен поверить: роман не начинался до тех пор, пока мы не стали жить отдельно. Я тогда на тебя чертовски разозлилась.

— А сейчас?

— Не знаю…

— Я по тебе скучаю. Не могу даже сказать, как мне не хватает…

— Дело не только в том, что ты мне изменил. Ты меня оттолкнул. Я хотела тебе помочь, а ты меня за это возненавидел.

— Я никогда не испытывал к тебе ненависти.

— Ты не хотел, чтобы у нас был ребенок.

Сказанное меня поражает.

— Я просто перепугался, вот и всё…

— Тогда почему не рассказал о страхе?

— Потому что… потому что боялся признаться, что напуган.

— Ты же никогда не хочешь со мной говорить, да? Особенно «на серьезные темы». Никогда не хочешь показать ни слабости, ни страха…

— Это правда. Но теперь я понимаю, что должен был многое рассказать.

— И я тоже. Мы избегали…

— Всего, — договорил я. — И мне очень жаль…

— Мне тоже жаль, что так вышло.

Лиззи делает большой глоток мартини, наполовину осушая бокал.

— Ну, — говорит она.

Я накрываю ладонь жены своей.

— Вернись, — прошу я. Она вырывает руку:

— Вчера я разговаривала с адвокатом…

— Понятно.

— Если дашь развод, всё закончится очень быстро.

Сосредоточенно разглядываю свой стакан.

— Ты действительно хочешь всё закончить?

Жена смотрит на часы.

— Мне пора, — сообщает она.

— Я увижу тебя, когда вернешься?

Лиззи встает из-за стола:

— Не знаю. Боже, до чего же это все тяжело…

Она быстро стискивает мою ладонь и срывается с места, прежде чем я успеваю еще что-нибудь произнести. Хочется броситься следом, но мне хватает ума не делать этого. А потому вынуждаю себя остаться на месте, разглядываю недопитое мартини. Беру бокал, подношу к губам, но тут же отставляю обратно. Не подумайте, что стал трезвенником, просто очень подавлен.

Прошу принести счет. Восемнадцать баксов за бокал мартини и стакан минеральной воды. Боже! Неохотно выкладываю на стол двадцатку. Ухожу.

Внезапно из бара выходит официант с моим счетом в руке.

— Сэр, — сообщает он, — ваша гостья расплатилась на выходе.

В горле першит. Моргаю, к глазам подступают слезы:

— Спасибо.

Возвращаюсь в своё жилище на верхнем этаже. Не знаю, чем заняться, а потому просто смотрю телевизор. Но никак не могу сосредоточиться на экране.

Лиззи и Баллентайн. Лиззи и Питер Баркли. Лиззи и этот паршивец Джерри Шуберт… Наверняка он решил поручить «Мосману и Китингу» заняться пиаром Баллентайна. И наверняка попросил, чтобы с фирмой работала лично Лиззи Говард. Поймав меня в капкан, решил заманить в паутину и ее, чтобы убедиться: я никуда не денусь.

Стараюсь заснуть. Не получается. Примерно в четыре утра, проведя несколько часов за разглядыванием потолка, понимаю, что делать. Рискованная игра, но деваться некуда.

Поднимаюсь. Принимаю душ. Спускаюсь, выхожу на Двадцатую стрит, затем направляюсь на восток, к Восьмой авеню.

Сейчас четыре сорок пять утра. Чтобы убить полчаса, присаживаюсь в круглосуточном кафетерии, выпиваю около трех пинт полностью насыщенного кофеином яванского кофе. Думаю, что сейчас как раз пришла пора вновь закурить, но каким-то чудом удается совладать с искушением.

В четверть шестого поднимаюсь из-за стола, прохожу целый квартал к западу от Двадцатой, останавливаюсь напротив ухоженного особняка из коричневого камня и жду.

В пять двадцать перед домом 234 по Двадцатой Западной стрит останавливается длинная, черная машина «линкольн тауэр кар». Через пять минут из апартаментов Айана и Джины выходит Лиззи. Направляется к автомобилю, смотрит перед собой и видит, как я иду к ней через улицу.

На лице любимой появляется сперва недоверие, затем — отчаяние.

— О, боже, Нед, это ты… Но зачем?

Но тут же, замолчав, замечает то, на что в состоянии обратить внимание только настоящий друг: неподдельный страх.

— Что случилось?

— Пожалуйста, — прошу я, — разреши проводить тебя до аэропорта.

Она колеблется долю мгновения, но затем быстро кивает.

Машина трогается с места, я замечаю опущенное между пассажирским и водительским салоном стекло. Точно прочитав мои мысли, Лиззи спрашивает у водителя, нельзя ли нам уединиться.

Гудит мотор, поднимая стеклянную перегородку. Проем закрывается, она смотрит на меня:

— Ну…

— Ну… — начинаю я. И выговариваюсь. Описывая шаг за шагом события, случившиеся с тех пор, как Джерри протянул руку помощи. Не скрывая деталей. Не оправдывая собственную непредусмотрительность. Слова текут сами собой.

Хотя Лиззи молчит, ее глаза становятся всё шире и шире, особенно когда я рассказываю о событиях в Оулд-Гринвиче, случившихся в начале недели, и о том, как Джерри превратился в моего тюремщика.

Лиззи ни разу не перебила, хотя я знал, о чем она думает: «И я собиралась работать на этих людей?»

Когда я наконец договорил, повисло долгое молчание. Я взял ее за руку. Думал, Лиззи отпрянет или стряхнет мою ладонь.

Но она сжала мои пальцы, и держалась за них некоторое время. Крепко-крепко.

Глава четвертая

Она предложила мне денег. И авиабилет в любое место, куда захочу. Лиззи считала, что нужно исчезнуть, скрыться в великом американском «нигде», стать другим человеком и надеяться, что мое исчезновение убедит Джерри: я не намерен трепаться. Можно даже оставить записку с изложением собственной позиции: ты не трогаешь меня, я не трогаю тебя.

— Шуберт не такой, — объясняю я, — ты или в его команде, или на стороне врагов. А врага необходимо уничтожить. Можешь не сомневаться, если уеду из города, то в мгновение ока окажусь в списке особо опасных преступников, разыскиваемых ФБР.

— Тогда нужно пойти в полицию.

— И как ты это себе представляешь? Изобразить параноика, раскрывшего всеобщий заговор? Поскольку рассказ прозвучит неубедительно, меня запрут в палате для буйных в Белльвью, а потом обвинят в убийстве, как только Джерри даст им необходимую информацию. Копам хватит, даже если меня опознает метрдотель. А как только даст показания любой из двухсот свидетелей, наблюдавших, как я ору на Петерсона, детали состыкуются и я буду мотать пожизненный срок в Бриджпорте, или как там, черт подери, называется тюрьма строго режима в Коннектикуте…

— Не может быть, чтобы всё оказалось настолько безнадежно.

— Поверь мне, шансов — совершенно никаких.

Лиззи прикрыла глаза ладонями:

— Идиот. Дурак ненормальный. Как, почему ты согласился на такую работу? Тем более, несмотря на столько серьезных подозрений?

— У меня не было денег. Жилья. Никаких перспектив. К тому же предложение поступило от Джека Баллентайна. Сама прикинь.

Она с силой отдернула ладони от лица и тихо спросила:

— Ты винишь меня?

— Вовсе нет.

— Вот ведь дура, хотела наказать тебя. И боже, что же я наделала!

— Это я наломал дров, а не ты.

— У тебя не было выбора.

— Я запаниковал и решил, что иного выбора нет. А паника убивает здравый смысл.

Мы въехали в аэропорт Кеннеди, машина остановилась у терминала «Америкен Эйрлайнс». Водитель открыл багажник и достал чемодан Лиззи.

— Не знаю, чем тебе помочь, — призналась жена.

— Можно, я хотя бы позвоню тебе?

— Ну ладно, — безжизненно произнесла Лиззи. Затем вышла из машины, взяла сумку и поспешно направилась к терминалу. Не оглядываясь.

Автомобиль доставил меня обратно в город. Подъезжая к Сохо, я попросил шофера высадить меня на углу Бродвея и Спринг-авеню. Было только семь утра. Я нашел телефон-автомат и позвонил Сирио.

— Извини, что так рано разбудил тебя, Фил.

— Без проблем, босс. У тебя до сих пор такой голос, точно к виску приставлен пистолет.

— Так и есть, можешь не сомневаться. Раскопал что-нибудь о человеке по имени Симеон?

— Ага. Владелец пары-тройки крупных заводов пищевой промышленности в Джорджии, Южной Каролине и Алабаме. Но заодно имеет несколько деловых интересов к югу от границы.

— Каких интересов?

— Завод по производству кетчупа в Мехико-Сити, пара потогонных мастерских в Боготе и Медельине…

— Медельин? — удивился я, — но разве это — не кокаиновая столица мира?

— Сразу видно, босс, что выписываешь «Нэшнл джиографик». Короче, никто из людей, с которыми я говорил, не сказал, что Симеон каким-то образом связан с продажей белого порошка. Но у него наверняка есть знакомые со связями в наркобизнесе. А ты что, ведешь с ним какие-нибудь дела?

— Только переправляю его наличность в оффшорный банк.

— Хорошая работа, — ехидно заметил Фил.

— Выбора не было.

— Ты всерьез вляпался в какое-то дерьмо…

— Фил, мне нужен честный ответ, да или нет. Как ты считаешь, деньги, которые я перевожу, могут поступать с южной стороны, из-за границы?

— Я считаю, что именно так и есть, мать их. Я к тому, что завязанный на белом порошке бизнес всегда ведется наличными. И бабки нужно где-то хранить, ферштейн?

Я перевел дыхание:

— Спасибо за консультацию.

— Босс, завязывай ты с этим делом.

— Завязал бы, если мог.

Вернувшись в квартиру, ложусь в кровать. Через несколько секунд засыпаю, просыпаюсь ближе к полудню, звонит телефон.

— Где тебя черти носят? — возмущается Джерри. — Я еще не вернулся из Лос-Анджелеса, звонил тебе в контору и на трубу раз десять.

— Тяжелая ночь выдалась. Не мог уснуть. Так что сейчас наверстывал упущенное.

— Ты же работаешь на нас, забыл? А значит, нужно вовремя являться в офис.

— Джерри, хватит тебе… у контрабандистов не бывает твердого расписания.

— Если я сказал тебе ехать в офис…

— Так точно, сэр.

— Завтра поедешь в Даллас.

— Чудесно.

— Очередная встреча в аэропорту. К тебе подойдет представитель клиента фонда по имени Чак Бэттерсби. Потом полетишь через Майами прямо в Нассау. Я приказал доставить билеты тебе домой.

— Отлично, — безжизненно произнес я.

— Мистер Баллентайн признался, что прошлым вечером у него состоялся великолепный ужин с твоей женой. Извини, оговорился: с твоей почти бывшей женой. Босс назвал ее «очаровательной душкой». «Умная, красивая, дьявольски милая — Аллен наверняка чудовищно облажался, раз ее потерял». Так и сказал, Нед.

Я процедил сквозь зубы:

— Джерри, ты говоришь мне это с каким-то тайным умыслом?

— Отнюдь. Хотя, думаю, тебя заинтересует, что мы наняли «Мосмен энд Китинг» вести пиар-кампанию мистера Баллентайна, и я лично попросил, чтобы нами занималась Лиззи.

Мне не хотелось сообщать, что вчера я с ней встречался, тем более, что мне уже известно о подобном развитии ситуации. А потому я произнес только:

— Ты очень умен, Джерри. Сперва — я, потом — Лиззи…

— Это называется «семейный подряд», Нед. Ты же знаешь, насколько наш бизнес семействен, как мы заботимся друг о друге. Кстати, я заметил твои фотографии в газетах и на телевидении.

— Что?! — только и смог я произнести.

— Ну, не совсем фотографии. Скорее, фоторобот. Ну ладно, я полетел. Приятно тебе провести в Далласе время.

Как только Шуберт повесил трубку, я схватил пульт телевизора и включил первый нью-йоркский канал.

Пришлось подождать десять минут. Сюжет о Петерсоне был третьим по счету.

Диктор рассказывал об «интригующих новых фактах, выявленных при расследовании смерти Теда Петерсона, одного из руководителей компьютерной фирмы «Джи-Би-Эс», погибшего ночью в среду под поездом Метро-Норт при переходе железнодорожного переезда в Оулд-Гринвиче, штат Коннектикут».

— С места трагедии Мэри Шипли, корреспондентка первого нью-йоркского канала. Мэри?

В кадре появляется Мэри Шипли. Все такая же худощавая и напряженная. По-прежнему стоящая на фоне проезжающего через Оулд-Гринвич поезда, при виде которого мой пульс учащается в два раза.

— Фред, — говорит Мэри Шипли, — с каждым днем появляются всё новые и новые тайны, окружающие гибель руководителя компьютерной фирмы Теда Петерсона. Теперь полиция штата Коннектикут сообщает, что вскрытие показало серьезную интоксикацию покойного в ночь гибели под колесами поезда. По словам медэксперта из Стэмпфорда, уровень алкоголя в крови погибшего почти в десять раз превышал допустимые показатели. Однако по-прежнему не ясно, сидел ли Петерсон в ту ночь за рулем.

Ранее тем же вечером видели, как он покидает отель «Хъятт-Редженси» с этим человеком…

В камере появляется составленный полицией фоторобот, изображающий мужчину за тридцать, с усталыми глазами, напряженными губами и обычным злобным выражением лица «разыскиваемого за убийство». Ниже шеи пририсованы костюм и галстук. Я видел собственные изображения и получше, а потому испытал облегчение из-за того, что сходство было трудно установить.

— …которого хотела бы допросить полиция. Белый, возраст от тридцати до тридцати пяти, песочного цвета волосы, рост около шести футов, среднего телосложения. В ночь смерти Теда Петерсона был в костюме. Его видел кондуктор в экспрессе Метро-Норт, направляющемся из Оулд-Гринвича к центральному вокзалу через час после гибели Петерсона. Полиция штата Коннектикут подозревает, что непосредственно перед происшествием механик заметил на рельсах именно этого же человека.

В кадре вновь появляется журналистка:

— Это был репортаж Мэри Шипли для первого Нью-Йоркского канала…

Выключив телевизор, я подумал: «Рискую оказаться узнанным, как только выйду из жилища. Фоторобот опубликован в утреннем издании «Нью-Йорк пост». Картинку покажут и в «Лайв эт файв. Новости глазами очевидцев», в каждой из местных программ новостей. И даже если фоторобот получился не бог весть каким, кто-нибудь непременно заметит сходство»…

Включил офисный автоответчик. Зазвучало сообщение:

— Привет, это Лиззи, звоню с высоты в тридцать три тысячи футов. Извини, что не перезвонила сразу же, но мне очень нужно побыть одной. В общем, думаю, пора обсудить, как нам лучше поставить точку, так что если захочешь позвонить, я буду сегодня в лос-анджелесском офисе примерно после часа по центрально-американскому времени и до самого вечера.

Сперва сообщение поразило. Но тут же я понял. Лиззи прикрывает меня, чтобы казалось, будто вчера мы не виделись, на случай, если Джерри взломал мою почту или прослушивал телефон (не исключались и оба варианта, учитывая желание Шуберта контролировать всех и вся). И, поскольку я опасался, что Джерри мог записывать и разговоры по домашнему номеру, не рискуя обмениваться конфиденциальной информацией по телефону, мне оставалось лишь прибегнуть к платным переговорам.

Прежде чем выйти, надел солнечные очки и бейсболку — на случай, если кто-нибудь при моем приближении заглянет в «Пост».

Я пошел в западном направлении, остановился в корейской бакалейной лавке разменять пять долларов. Затем, обнаружив в тихом тупичке Кинг-стрит телефонную будку, набрал лос-анджелесский номер Лиззи и всыпал в автомат три доллара семьдесят пять центов мелочью. Секретарша соединила меня после почти минутного ожидания.

— Можешь перезвонить? — попросил я. — У меня только пара минут.

— Разговор займет несколько секунд, не больше. Когда будешь в Нассау в следующий раз?

— Завтра.

— Очередной вклад?

— Разумеется.

— Ну так вот, пока будешь в банке, думаю, тебе стоит заодно открыть счет на имя Джерри Шуберта.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. И у нас осталось полторы минуты. Так что, пожалуйста, хоть раз в жизни, замолчи и выслушай.

Я выслушал. Затем, через полторы минуты, Лиззи положила трубку. А я вернулся в жилище за загранпаспортом Джерри.

Найти его оказалось легко: Шуберт хранил документы в открытом ящике стола. Я пролистал страницы. Свежие отметки о въезде: Колумбия, Эквадор, Бразилия, Каймановы острова, Люксембург… но только не Багамы.

Я изучил подпись Джерри, поставленную на внутренней стороне обложки. Думал, у Шуберта окажется необычный, дерзкий росчерк — оказалось, компактная закорючка.

Примерно после двадцати попыток расписаться на чистом листе (впоследствии разорванном в клочья и смытом в туалет) я смог воспроизвести достойное подобие авторской надписи «имярек» на двух бланках, требующихся для открытия счета в Багамском Коммерческом банке. Затем заполнил бланк заявки, воспользовавшись паспортом, чтобы уточнить детали вроде даты и места рождения. И обвел кружком «Нет», отвечая на вопрос, желает ли податель заявления, чтобы банковская отчетность отправлялась к нему на домашний адрес.

На следующее утро вручил Оливеру Макгвайру заполненные бумаги.

— Значит, ваш друг, мистер Шуберт, решил открыть у нас счет? — уточнил банкир.

— Ну, если между нами, — я положил паспорт Джерри на стол банкиру, — речь идет о моем шефе. Фонд — его детище, и босс решил обзавестись надежным оффшорным хранилищем для двадцати пяти процентов от всех поступающих вкладов.

— Двадцать пять процентов? — внимательно посмотрел на меня Оливер, — весьма существенные комиссионные.

Я достал из-за спины компьютерный кейс, набитый наличностью, полученной утром в аэропорту Далласа.

— Да, большой кущ… Но взгляните, сколько денег добыл мой начальник для фонда!

— Сколько сегодня?

— Четыреста десять тысяч.

— Из которых, — банкир набросал в ежедневнике несколько цифр, — на счет мистера Шуберта следует поместить ровно восемьдесят две тысячи?

— Совершенно верно.

Пристально изучив бланки, Оливер сообщил:

— Ну что ж, вы же не открываете счет на собственное имя. И у вас имеется паспорт владельца. И подпись на бланках совпадает с проставленной в документе, из чего я могу заключить, что либо операция совершенно законна, либо вы до опасного хитры.

Не успел я отстоять свою невиновность, как Оливер вскинул палец:

— Мистер Аллен, сделайте одолжение, ничего не говорите. Поскольку я не обязан выслушивать подобные вещи. И совершенно не хочу ничего знать. Кстати, небольшая деталь: мистер Шуберт должен был представить вам рекомендацию от финансового учреждения, в котором у него открыт счет. Однако учитывая, что он — ваш начальник, а следовательно, имеет непосредственно отношение к фонду, думаю, мы можем махнуть на правила рукой.

— Мистер Шуберт будет вам весьма признателен.

Банкир ушел, забрав с собой компьютерный футляр.

Вернувшись через пятнадцать минут, принес книжку регистрации вкладов, которую протянул мне. Документ был выписан на имя Джерома Д. Шуберта.

— Теперь счет официально открыт.

Я протянул книжку обратно:

— Можете оставить у себя.

— Вы хотите сказать, мистер Шуберт не захочет просмотреть отчетность по своим вкладам?

— Он мне доверяет.

— Разумеется. — И мистер Макгвайр принялся выписывать квитанции.

— Я имел в виду, что сам доставлю ему квитанции о получении.

— Да, конечно.

— Хотел кое-что у вас спросить. Разве Джерри Шуберт не получает отчетности о счете фонда «Эскалибур»?

Оливер удивленно взглянул на меня:

— Мистер Аллен, ваш руководитель не владеет счетом «Эскалибура».

— Разумеется, — постарался я исправить промах, — связей с каким бы то ни было лицом установить невозможно. Следовательно, отчетность никуда не отсылается.

— Совершенно верно. Но… — Макгвайр знаком подозвал меня поближе, — открою вам небольшой секрет. Юрист фонда, мистер Паркхилл, звонит мне после каждого вашего посещения, чтобы убедиться в получении денег. И каждый раз спрашивает, какую сумму вы привезли.

— И что вы сообщите ему теперь, когда деньги распределены на два счета?

— То же самое, что и прежде: назову общую сумму, внесенную вами на счет… а больше ничего не скажу. Разумеется, если только ваш юрист не пожелает узнать баланс счета фонда, который я буду обязан назвать.

— Могу ли я попросить вас о небольшом одолжении?

— Положитесь на меня.

Я тщательно подбирал слова:

— Если наш юрист действительно спросит вас об общем балансе, не могли бы вы известить меня?

На мгновение банкир задумался:

— Ну… полагаю, телефонный звонок не противоречит правилам банка. Так что… — Оливер протянул мне блокнот.

Я набросал номер своего мобильника. Затем встал, собираясь уходить.

— Крайне ценю ваше участие, — поблагодарил я.

Макгвайр пожал мне руку:

— Вы затеяли странную игру, мистер Аллен. Надеюсь, что вы всё тщательно предусмотрели.

«Нет, я на ходу всё сочинил».

Прежде чем покинуть банк, удалось выполнить придуманную по пути в Нассау хитрость. Остановился напротив первого стола поболтать с Мюриэль: она всегда вызывала для меня такси после встречи с мистером Макгвайром.

— Привет, богатенький! Сколько денег принес нам сегодня?

— Слишком мало, чтобы завоевать ваше сердце, Мюриэль.

— Верно, черт побери. Точно, мало — потому что я не из дешевок.

— Я в этом и не сомневался.

— Такси до аэропорта, сладкий?

— Да, пожалуйста.

Мюриэль отправилась в глубь зала, поскольку у нее на столе не было телефона. Как только женщина скрылась из вида, я огляделся, чтобы убедиться: за мной никто не наблюдает, затем шустро схватил со стола чистую книжку регистрации вкладов и банковскую печать. Чтобы украсть предметы, потребовалось не больше трех секунд, добыча сразу же перекочевала ко мне в кейс. Когда Мюриэль вернулась, то последовал напряженный момент: я боялся, что она заметит пропажу. Но прошла минута, и женщина широко улыбнулась:

— Такси подъедет через секунду, милый.

— Ну как, согласны убежать со мной на этот раз?

— Ты что, ко мне клеишься?

— Именно.

— Боже, какой быстрый.

— Быстрее некуда.

— Пожалуй, лучше мне сначала с мужем посоветоваться. Ему такая мысль может не понравиться. А у тебя, милый, и без того, кажется, хлопот хватает.

Слова Мюриэль звучали у меня в углах всю дорогу до Майами. Я беспокоился: не слишком ли явным выглядело мое беспокойство, не было ли мистеру Макгвайру и его коллегам известно о возникших у меня сложностях больше, чем они говорили? Наверняка их интересовало происхождение миллиона долларов, помещенного на мой счет на этой неделе. Мне это тоже было интересно.

В зале ожидания аэропорта Майами я разменял пятерку, опустил в автомат требуемые три доллара семьдесят пять центов и позвонил Лиззи:

— Открыл счет? — поинтересовалась она. — Да.

— Всё нормально?

— Было несколько косых взглядов, но директор, мистер Макгвайр, увидел четыреста десять штук, которые я принес, и решил, что готов вынести любые сомнения по поводу законности их происхождения.

— Как бы там ни было, счет, открытый на имя Джерри Шуберта, — законный. У тебя обе квитанции?

— Да.

— Тогда тебе лучше припрятать те, что относятся к счету Джерри, понадежней.

— Я даже прихватил бланки квитанций получения Багамского Коммерческого банка и официальную печать для вкладов.

— Трудно было добыть?

— Похоже, я — прирожденный воришка.

— Слушай, в воскресенье вылетаю в Нью-Йорк. Только что узнала: компания снимет для меня на три месяца квартиру на углу Семьдесят Четвертой и Третьей.

— Можно встретить тебя в аэропорту?

— Нед, мы же не живем вместе. И не собираемся съезжаться.

— Просто подумал…

— Что?

— Что ты такая замечательная… и ничего больше.

— Всего лишь стараюсь помочь. Ведь тебе, видит бог, нужна помощь. Вот и всё. Ясно?

— Ну да… ясно…

— Позвони мне завтра с последними известиями. И кстати, постарайся как-нибудь получить доступ к компьютеру Джерри. Ты можешь выпутаться, только если точно поймешь, как работает фонд и отчего Петерсон очутился под колесами экспресса.

В газетном киоске у выхода из зала прибытия я спросил продавца, нет ли у них чернильных подушечек для печатей.

— Только в комплекте с изображениями диснеевских персонажей.

— Годится.

Салон летящего в Нью-Йорк самолета оказался полупустым. Мне досталось двойное место. В полете открыл компьютерный кейс, достал книжку с бланками регистрации вкладов и заполнил квитанцию на получение «Эскалибуром» четырехсот десяти тысяч американских долларов. Затем взял банковскую печать, открыл чернильную подушечку для диснеевских печаток, смазал чернилами банковскую печать и оттиснул на квитанции, создавая требуемое Джерри доказательство того, что полученная в Далласе сумма в целости и сохранности поступила на счет фонда.

В Нью-Йорк я тем вечером попал только после десяти. В квартире свет не горел, но рисковать я не стал. Прежде чем сесть в лифт и отправиться наверх, оставил кейс в шкафчике для метел, в небольшой комнатке внизу.

Но Джерри не поджидал меня, гадая, куда пропал паспорт.

Апартаменты пустовали. А потому я вернул документ в ящик стола и включил компьютер. Тотчас же выскочило окошко:

«ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ».

Черт, черт, черт! Впрочем, чего еще ожидать от помешанного на безопасности Шуберта.

Я перерыл ящики стола, надеясь, что, быть может, заветное слово указано в записной книжке или на обороте инструкции к компьютеру. Но уже то, что стол не заперт, подсказывало: внутри не осталось ничего секретного. А потому я попробовал подобрать несколько паролей: «ДЖЕРРИ»; «ЭСКАЛИБУР»; «ДЖШУБЕРТ»; «ФЭСКАЛИБУР»; «ДЖЕРРИШУБЕРТ»; «ФОНД»; «ДШ»; «УСПЕХ»; «Д.Ш.»; «ЗОНА УСПЕХА»; «ДЖЕРРИШ»; «БРУНСВИК»; «БАЛЛЕНТАЙН»; «ХОККЕИСТ»; «ДЖБ»; «ПОЛУЗАЩИТНИК»; «БАЛЛЕНТАЙН ИНД»; «БИЗНЕС ВОЙНА»; «БАЛИНД».

Когда изобретательность иссякла, попробовал дату рождения. Не угадал. То же число, но в обратной последовательности? Опять неудача.

Но как только я достал паспорт Шуберта и собрался ввести его номер, в коридоре раздался щелчок. На наш этаж поднимался лифт.

Я поспешно выключил компьютер, и монитор погас, а я юркнул на диван как раз когда в дверях появился Джерри.

— Поздно, а не спишь, — заметил он, бросив портфель у входа. — Как в Далласе, всё нормально?

— Прошло как по маслу, — сообщил я, изображая спокойствие.

— И ты успел в Нассау?

— С опережением на полчаса.

— Привез квитанции?

— Угу, — пробурчал я, доставая документы из нагрудного кармана рубашки. Шуберт бегло просмотрел квитанции, затем положил в бумажник.

— Как там в Лос-Анджелесе? — поинтересовался я.

— Отлично съездил. Новая книга мистера Би вызвала большой интерес на Побережье, а я нашел для фонда нового клиента.

— Понятно.

— Так что тебе, похоже, придется утром в понедельник посетить Город Ангелов! Я звонил нашему оператору. Тебе заказали билет на рейс в три часа дня, «Америкен Флайт». Прилетишь в лос-анджелесский аэропорт к шести, у тебя будет пара часов, чтобы решить дела, потом — перелет сквозь часовые пояса до Майами, вылет в десять вечера. Там делаешь пересадку на семичасовой рейс до Нассау.

— Как скажешь, — согласился я, подумав, что два трансконтинентальных перелета за сутки позволят мне по-новому оценить выражение «разница во времени».

Джерри достал из холодильника пиво, отвинтил крышку и сделал долгий глоток:

— Должен кое-что у тебя спросить, Нед. И пойми: я спрашиваю из вежливости.

— Да?

Шуберт снова отхлебнул пива:

— Как ты отнесешься к тому, что я начну встречаться с Лиззи?

Я постарался не проявлять никаких чувств:

— Мы же не живем вместе, забыл? Так что мне, в общем-то, нет дела, с кем она встречается.

— Вчера мы с ней пообедали.

— Что? — в моем голосе прозвучало потрясение.

— Вчера мы вместе пообедали в Вест-Голливуде. Разумеется, чисто деловая встреча, за едой тет-а-тет многое обсудили о продвижении книги мистера Би… Должен признаться, потрясающая женщина…

— Да, знаю.

— И вот я, само собой, подумал… ну, в общем, не начать ли с ней встречаться. Тем более, она возвращается в Нью-Йорк. И к тому же я явно чувствую интерес и с ее стороны… Я, конечно, могу и ошибаться, но…

Я встал и пошел к двери:

— Но можешь и угадать. Пойду прогуляюсь.

— Я тебя расстроил?

— Да, — согласился я, — расстроил.

Дожидаться лифта не стал. Бросился вниз по лестнице, выхватил из шкафчика с метлами кейс, прошел к двери, а дальше — до ближайшего автомата. Уже наступила полночь. Поскольку Лиззи работала в лос-анджелесском офисе последний день, я надеялся, что она задержится допоздна. Не успела она поздороваться, проорал:

— Что, черт подери, ты затеяла за обедом с Джерри Шубертом?!

— Просто говорили о делах. И потише, ты.

— Он говорил, между вами так и проносились искры, как на лесном пожаре…

— Ради бога, хватит…

— …и что он почувствовал, как ты излучаешь любовную пульсацию.

— Мечтать не вредно. Не пора ли тебе повзрослеть?..

— Я скучаю по тебе, черт подери. Мне не хватает тебя. Скучаю, скучаю!

Лиззи молча ждала, пока я перестану рыдать.

— Успокоился? — наконец спросила она.

— Нет.

— Нед, верь мне. Я считаю Шуберта полным уродом.

— Хорошо.

— Но мне приходится с ним работать. И я умышленно решила с ним пофлиртовать. Поскольку, у него, как и у большинства мужиков, сразу же развязывается язык, если обнадёжить, будто у него есть шансы. И вчера днем…

— Да?

— Он спрашивал, не дружила ли я с Тедом Петерсоном и его женой.

— Прямо так и спросил?!

— Да, именно так.

— Но зачем?

— Ну, как бы невзначай сообщил, что читал в газете о гибели Петерсона, что ему известно о твоей вражде с погибшим… и как бы между делом спросил, встречалась ли я когда-нибудь с миссис Пи. Были ли у них с мужем близкие отношения, много ли она знала о его работе. Я сказала правду: никогда не встречалась ни с женой, ни с погибшим скотиной-муженьком. Но невольно призадумалась…

В трубке повисла долгая тишина. Наконец я спросил:

— Наверное, Шуберт переживает, не наткнулась ли миссис Петерсон на какие-нибудь улики, оставленные Тедом дома?

— В яблочко, Холмс.

Глава пятая

Отправиться на встречу с Мэг Петерсон на следующее утро помешали два обстоятельства. Во-первых, увиденный мной в «Нью-Йорк таймс» заголовок на третьей странице раздела «Происшествия»:

«В ЖИЛИЩЕ ПОГИБШЕГО ДИРЕКТОРА КОМПЬЮТЕРНОЙ ФИРМЫ ВТОРГЛИСЬ ВО ВРЕМЯ ПОГРЕБАЛЬНОЙ СЛУЖБЫ».

Вот что говорилось во второй статье:

«Спустя всего лишь неделю после гибели Теда Петерсона на путях Метро-Норт в Оулд-Гринвиче, в его деле возник очередной поворот, названный коннектикутской полицией «крайне подозрительным». Вчера, вернувшись домой после погребальной службы, родственники мистера Петерсона обнаружили, что их дом в Оулд-Гринвиче ограбили.

По словам капитана Джеймса Хикки из полицейского департамента Гринвича, «ценных предметов ворвавшиеся вынесли из дома немного, однако тщательно обыскали помещение».

Наибольший ущерб нанесен кабинету покойного и спальне.

«Либо грабители искали что-то конкретное, — сообщил капитан Хикки в заявлении для прессы, — либо не рассчитали время и оказались вынуждены скрыться, едва заслышав возвращение скорбящей родни. В любом случае подобные действия настолько аморальны, что недостойны даже презрения»».

Поганец-Джерри! Хуже любого подлеца. Совершенно никаких принципов. Чутье не подвело Лиззи. Шуберт, опасаясь, что дома у Петерсона могут храниться компрометирующие бумаги, решил подстроить ограбление жилища, замаскированное под кражу со взломом. Хотя вместо драгоценностей и фамильного серебра прихватили настольный компьютер Теда, дискеты и документы. Джерри с присущей ему безупречной пунктуальностью и добротой догадался назначить кражу на то время, пока семья и так называемые друзья погибшего молились над телом.

Вот, называется, и успел первым к миссис Петерсон. Джерри лишил меня и этой возможности. Во-вторых, моей встрече с вдовой помешала полиция. Примерно в девять часов утра в понедельник, всего лишь за несколько часов до назначенного времени вылета в Лос-Анджелес, в офис ко мне позвонил детектив Том Флинн из полиции штата Коннектикут. Ему «совершенно случайно довелось оказаться сегодня на Манхэттене по делам» и он был бы весьма благодарен за возможность посетить меня на работе и задать несколько вопросов о Теде Петерсоне. На мои объяснения о поездке в Лос-Анджелес, предстоящей сегодня днем, детектив ответил:

— Без проблем. Я как раз закончил кое-какие дела на Сорок Восьмой стрит. Могу появиться в вашем офисе примерно через полчаса.

— Ну, вообще-то, утром я порядком занят, — соврал я.

— Мне потребуется всего лишь пятнадцать минут вашего времени, не более, — заверил Флинн и повесил трубку, прежде чем я успел отказаться.

Детективу было лет сорок пять, даже больше. Низкорослый, жилистый, с фигурой боксера в легком весе и лицом парня с улицы. Стареющий Джимми Кегни, оказавшийся в коннектикутской провинции.

— Спасибо, что выкроили время, — поблагодарил гость, усаживаясь на стул напротив моего стола.

— Да не за что, — я изо всех сил старался, чтобы голос звучал спокойно.

— Позвольте кое-что объяснить вам с самого начала, мистер Аллен. Мы — не на допросе. И официально вы не числитесь подозреваемым. К тому же вы вовсе не обязаны отвечать. Просто побеседуем.

— Спасибо, что разъяснили.

— Работаете на себя? — поинтересовался гость, оглядев крошечный кабинет.

— В некотором роде. Я — представитель в Северной Америке международного паевого инвестиционного фонда.

— Паевого чего? — переспросил Флинн, делая пометки в блокноте.

Я вкратце изложил сущность деятельности паевых фондов, рассказал о том, как приходится ездить по стране, стараясь заинтересовать клиентов перспективными инвестициями.

Судя по всему, детектив повелся на обман:

— Кажется, когда-то вы работали в компьютерном бизнесе, верно?

— В компьютерном журнале. Я был директором по продажам на Северо-западе журнала «Компу-Уорлд».

— И когда закончилась ваша работа?

— В начале января. Издание закрыли.

Флинн сверился с пометками в блокноте:

— То есть после того, как вы избили начальника, мистера Клауса Креплина?

Я почувствовал укол страха. Мое прошлое детектив изучил тщательно.

— Да, после… э-э… столкновения с мистером Креплином, чему предшествовала продажа компании.

Мой гость вновь глянул в блокнот:

— И Креплина поместили в больницу, а вас арестовали?

— Обвинения были сняты.

— Я в курсе, мистер Аллен. Кроме того, мне известен и тот факт, что вы не ладили с покойным мистером Петерсоном.

— Да, он не был моим лучшим другом…

— А вы не преуменьшаете? По словам секретарши…

«Боже мой, еще и эта очаровашка…»

— …перед Рождеством у вас имел место серьезный деловой конфликт. А детектив Дебора Кастер из Гартфордского полицейского округа сообщила, что вы обвинили покойного в самоубийстве вашего бывшего коллеги. Это верно?

«Смотреть в глаза»…

Не отводя взгляда от детектива Флинна, отвечаю:

— Да, верно.

— И потом, ваша публичная ссора с мистером Петерсоном здесь, на Манхэттене, во время делового мероприятия, вечером накануне его гибели…

— Да, в тот вечер я впервые встретился с ним после… в общем, после Рождества.

— И несмотря на то, что прошло несколько месяцев, вы все равно не смогли совладать с чувствами.

— Петерсон серьезно повредил карьере — и моей, и моего покойного коллеги по имени Айван Долински.

Снова — взгляд в блокнот:

— Джентльмену, покончившему с собой в Гартфорде в марте этого года?

Киваю.

— Так значит, вы ненавидели Петерсона?

«Будь начеку!»

— Повторюсь: покойный не ходил у меня в любимчиках…

— Значит, вы рады, что он погиб?

Вопрос задан как бы походя, между делом. Но я все равно нервничаю. Наконец отвечаю:

— Никто не заслуживает подобной смерти.

— И я полагаю, вы готовы под присягой сообщить о собственном местонахождении в ночь убийства?

— Да. Я был в Майами. Деловая поездка.

— Как я заявил с самого начала, мы — не на официальном полицейском допросе. И вы совершенно не обязаны предъявлять мне никаких доказательств. Но если у вас действительно имеется подтверждение поездки в Майами, то имело бы смысл снять с вас…

— С радостью, — перебиваю я. Открываю ящик стола, перебираю папки, достаю ту, на которой написано «Майами», и протягиваю авиабилет и чек за аренду автомобиля. Детектив Флинн изучает документы, переписывает необходимые детали в записную книжку, затем возвращает доказательства мне:

— Значит, часто приходится путешествовать?

— Пару раз в неделю, но я никогда не уезжаю больше, чем на два дня.

— Значит, если понадобится связаться с вами повторно…

— Я буду здесь.

Гость встает:

— Спасибо, что уделили время.

— Был рад помочь.

Повернувшись к выходу, детектив неожиданно оборачивается:

— И последний вопрос. Не знаете, что это за парень?

Флинн протягивает сделанный полицейским художником рисунок человека, с которым Петерсон ужинал накануне гибели.

— Никогда не видел этого человека раньше, — сообщаю я.

— Уверены, что вам не знакомо его лицо?

— Да я знаю десятка два парней с подобной внешностью. Очень типичные черты.

Детектив внимательно рассматривает меня:

— Ну да, — соглашается он и уходит.

В тот день, прежде чем сесть в самолет, отправляющийся в три часа в Лос-Анджелес, я позвонил Лиззи. Она только что вернулась к работе в манхэттенском офисе, голос жены звучал нервно.

— Нед, у меня и в самом деле немного времени на разговоры, — призналась любимая. — Видишь ли, я прилетела только вчера вечером.

— Как в квартире?

— Стерильно чисто.

— Когда можно будет прийти, посмотреть?

— Ты что, никогда меня не слушаешь?

— Слышал каждое твое слово в точности. Но не думай, будто я отпущу тебя без боя.

— Нед, тебе не нужно меня отпускать. Потому что я уже ушла. Это — факт. Прими его.

Меняю тему разговора. Спрашиваю с места в карьер:

— Ты читала вчерашний номер «Нью-Йорк таймс»?

— Не могла поверить. Ворваться в дом Петерсона во время похорон…

— Точь-в-точь как ты говорила. Джерри испугался, что у покойного в доме хранятся улики. Теперь доказательств не найти, даже если они и были…

— На твоем месте я бы все равно переговорила с вдовой.

— По какому поводу?

— Она может что-нибудь рассказать…

— Например?

— Ну, не знаю. Сейчас я не готова участвовать в мозговом штурме.

— И я тоже не готов. Кстати, с утра ко мне заглянули копы, чтобы жизнь совсем уж медом не казалась.

В голосе Лиззи вновь послышалось беспокойство:

— И как все прошло?

— Прорвался. И предъявил фальшивое доказательство командировки в Майами в ту ночь.

— Убедил?

— Кажется, да.

Громкоговоритель поблизости сообщил, что посадка на рейс, вылетающий в одиннадцать часов в Лос-Анджелес, заканчивается.

— Слушай, мне пора в самолет.

— Оправляешься сегодня по курьерским делам?

— Увы.

— Как, черт подери, тебе удалось вляпаться в такое?

— Как обычно люди натыкаются на что-нибудь: плохо смотрел.

— Береги себя, — тихо сказала она.

Сошел с трапа в Международном аэропорту Лос-Анджелеса. В зале прибытия протянул компьютерный кейс порученцу мистера Тарика Иссака. Тот скрылся на несколько минут, затем вернулся и сел на скамью рядом со мной. Поставил кейс на пол между нами.

— Шестьсот двенадцать тысяч, — прошептал он мне на ухо.

Когда представитель скрылся, пришлось убить едва ли не четыре часа в зале ожидания, пока не началась регистрация рейса на Майами. Я заснул, обнимая кейс.

В Майами прилетел к шести утра. Сел в кукурузник, вылетающий в Нассау в семь. В девять тридцать деньги доставлены в банк (сто двадцать две тысячи четыреста долларов — на счет Джерома Дж. Шуберта, остальные четыреста восемьдесят девять тысяч шестьсот — в активы фонда «Эскалибур»), в четыре дня я уже вернулся в Нью-Йорк.

Ловлю такси до Вустер-стрит, достаю кейс, спрятанный в шкафчике, внизу в подъезде.

Поднявшись в апартаменты, вынимаю банковские причиндалы, выписываю квитанцию на получение вклада на сумму в шестьсот двенадцать тысяч, ставлю штамп «Фонд «Эскалибур»», дату, прижимаю банковскую печать к чернильной подушечке и проставляю на бланке оттиск.

Затем вырываю квитанцию и оставляю для Джерри на столе в кухне.

Вновь достаю из кейса конверт, в котором держу настоящие документы, и добавляю туда фальшивки. Потом опять прячу банковские документы и решаю больше не хранить компьютерный кейс на прежнем месте. Не самое надежное укрытие, а если смотритель обнаружит мой тайник и примется стучать в двери, разыскивая владельца, то мои дни на земле окажутся сочтены.

А потому сажусь в такси и отправляюсь на угол Сорок Пятой и Лексингтон-авеню, в канцелярский магазин, где заодно можно взять в аренду депозитную ячейку. Вношу двадцать долларов залога и еще двадцатку — за первый месяц. Получив ключ от ящика номер двести сорок два, прячу содержимое кейса, после чего выбрасываю опустевший портфель в уличную урну.

Когда захожу в офис, появляется Джек Баллентайн в сопровождении пары тяжеловесов. Одного из свиты узнаю сразу же: «Я Сверху».

— А вот и мой партнер по игре в теннис! — протягивает руку Джек.

— Рад вас видеть, мистер Баллентайн, — тихо произношу я.

— Нужно будет как-нибудь разыграть новую партию.

— В любое удобное для вас время.

Наклонившись поближе, Баллентайн говорит:

— Джерри рассказал о том, как много ты делаешь для фонда.

Бросаю быстрый взгляд на «Я Сверху». Тот отворачивается.

Отвечаю:

— Я рад, что Джерри доволен.

— Понимаю, что ты мечтал не совсем о такой работе…

Еще один беглый взгляд на «Я Сверху»:

— Некоторые аспекты меня… э-э… удивили.

— Ну что ж, поверь, я знаю, как ты стараешься, и как только закончится мое авторское турне, мы вместе обговорим твое будущее в нашей компании за продолжительным ленчем. Что скажешь?

— Жду с нетерпением, мистер Баллентайн.

— И кстати, небольшой совет: на твоем месте я бы горы с места сдвинул, чтобы вернуть жену. Довольно привлекательная. И… — Баллентайн приблизился и зашептал мне в ухо: — …мне доподлинно известно, что кое-кто активно ее добивается, если ты понимаешь, о чем я.

Киваю.

— Да, кстати, Нед, ты ведь ничего не говорил Лиззи о своей… э-э… связи с нами?

— Разумеется, нет.

— Приятно слышать. Так держать.

Дружески ткнув меня в плечо, Джек направляется к ожидающей его машине. Проходя мимо, Я Сверху смотрит сквозь меня.

«Мне доподлинно известно, что кое-кто активно ее добивается»… А поскольку «кое-кто» оказался моим боссом, одержимым жаждой тотального контроля, то он как нельзя вовремя отправил меня из города почти на две недели, чтобы активно добиваться моей жены. Ухаживания не заставили себя долго ждать. Тем же утром, когда я наткнулся на Баллентайна, Джерри вручил мне пачку авиабилетов и устно изложил длинное расписание, которое попросил записать (чтобы против него самого не осталось никаких письменных улик).

Маршрут выдался изнурительный: Мемфис — Даллас — Лос-Анджелес — Майами — Детройт — Майами — Денвер — Лос-Анджелес — Хьюстон — Нью-Орлеан — Майами, с остановкой в Нассау после каждого города.

— А разве не выгодней поручить доставку федеральной курьерской службе? — неудачно попытался я пошутить.

— Ты что же, действительно думаешь, будто я доверю столько наличных денег курьерам?! Да и вообще, когда собираешь деньги лично, это улучшает отношения с клиентами. К тому же персонально следишь, чтобы вклады поступали в Багамский Коммерческий банк без проволочек. Так что наши инвесторы знают: деньги — в надежных руках.

«Наши инвесторы»… Нужно отдать Джерри должное: этот человек ведет себя так, словно верит в собственную ложь.

Мне очень хотелось сказать: «Только между нами: почему бы тебе не признаться, что ты выполняешь роль банкира для банды опасных типов?», поскольку благодаря Филу и его друзьям я успел обзавестись неплохим досье на наших «инвесторов».

— Слушай внимательно, вот тебе краткие сведения о Тарике Иссаке, — сообщил Фил, когда в аэропорту Майами я во время пересадки позвонил ему. — Родился в Айване, живет в Лос-Анджелесе, и успел глубоко запустить руки в нелегальную торговлю оружием….

Неделю спустя, когда я позвонил из Денвера, Сирио сообщил об инвесторе из Хьюстона:

— Мэнни Рагофф — частный нефтеторговец с обширным кругом деловых интересов в Гватемале, Эквадоре и Венесуэле. По слухам, в отличных отношениях со всевозможными умниками по южную сторону границы.

— Потрясающе, — съязвил я.

Находясь в разъездах, я поддерживал с Лиззи регулярную связь. Джерри и в самом деле начал «активно ее добиваться».

— Мой рабочий кабинет выглядит точно после похорон мафиозо, — пожаловалась она мне как-то раз, когда я звонил ей из аэропорта в Майами.

— В смысле?

— Каждый день присылают по букету от мистера Шуберта.

— Боже…

— Что ж, его упорством нельзя не восхититься.

— Он еще не приглашал тебя на обед?

— Всего лишь раз двадцать.

— И?

— Я не устояла и согласилась поужинать с ним завтра вечером.

— Великолепно.

— Неблагодарный!

На следующее утро, заночевав в гостинице при далласком аэропорту, позвонил Лиззи на новую квартиру:

— Да ты что, отец мне, что ли? — рассердилась она.

— Просто хотел убедиться…

— В чем? Что я с ним не сплю?

— Ну…

— Ты — полный кретин!

— Но кретин не простой, а заботливый.

Лиззи приглушенно рассмеялась.

— Спать с Джерри Шубертом противоречит моим эстетическим принципам.

— Но он же красавчик.

— И убийца. Хочешь — верь, хочешь — нет, но он и впрямь не в моем вкусе.

— Вот как? Странно. Джерри уже совершал поползновения?

— Водил меня в очень милый ресторанчик.

— Какой?

— «Джо-Джо», на Шестьдесят четвертой Восточной стрит.

— Мы же как-то раз там пообедали, верно?

— Да. Когда отмечали вторую годовщину.

— Помнится, было очень романтично…

— Меня не проведешь.

— Знаешь, в сущности, есть две основные техники соблазнения. Первая — когда мужик смешит женщину весь вечер и в конце концов вышучивает себе дорогу в ее постель. Вторая — искренность и сентиментальность, а под конец — смертоносный выпад. Готов поспорить, Джерри использует именно вторую…

Лиззи снова сдержала смех:

— Спокойной ночи, Нед.

Три дня спустя, пересаживаясь (как обычно) на новый авиарейс в Майами, я смог застать жену на работе.

— Я так надеялась, что ты позвонишь, — призналась она.

— Звучит многообещающе…

— Когда вернешься?

— Еще два дня курьерской службы. А потом…

— Ты читал утренний номер «Нью-Йорк таймс»?

— Пока еще нет.

— В дом Теда Петерсона снова ворвались!

— Господи-мать-твою-боже! Что-нибудь украли?

— Ничего ценного… хотя, судя по статье, все перерыли вверх дном.

Мысли пустились в лихорадочный бег. Наконец сказал:

— Люди Джерри не нашли в первый раз то, что нужно, да?

— Похоже, что так. А значит, миссис Петерсон переместила необходимые улики в другое место. Или же…

«Вот оно!»

— Сам Петерсон выбрал для них другой тайник! — договорил я.

— В безопасном месте где-нибудь за границей? — спросила Лиззи.

— Похоже на то, — согласился я.

В ближайшем киоске купил «Нью-Йорк таймс». Затем побежал к самолету. Два часа спустя зашел в Багамский Коммерческий банк.

— Знаете, а вы и впрямь становитесь крупнейшим нашим клиентом, — произнес мистер Макгвайр, заглядывая в кейс, который я поместил у него на столе.

— Ну, что вам сказать? Бизнес идет весьма неплохо.

— Не скромничайте. Четыре миллиона двести тысяч долларов менее, чем за две недели, — это не просто неплохо. Особенно для тех, кто, подобно мистеру Шуберту, берет двадцать процентов комиссионных.

— Да… Сейчас у него на счету, должно быть, целый миллион.

— Завидуете?

— Есть чему, — холодно ответил я.

— Не сомневаюсь, — согласился мистер Макгвайр, вскидывая брови. — Так сколько вы принесли мне сегодня?

— Сто сорок одну тысячу.

— Весьма скромно, по вашим стандартам.

Верно. Скорее всего, на сей раз «инвестор» (Билл Перл, крупный торговец металлоломом из Денвера) оказался всего лишь мелким рэкетиром.

Деньги отправились к Мюриэль для пересчета. Я подбросил банкиру на стол номер «Нью-Йорк таймс».

— Откройте раздел два, на пятой странице, — попросил я.

— Вы имеете в виду статью о повторном ограблении жилища миссис Петрсон?

— Вы меня опередили.

— Шокирующие известия, не правда ли? Как думаете, что искали?

— А вы не знаете?

— А почему я должен знать?

— Потому что именно вы — оффшорный банкир Петерсона. И потому что покойный открыл у вас не только счет, но и депозитную ячейку.

— Вы не знаете наверняка.

— Нет, хотя и готов поспорить на большую сумму денег. Если бы только они у меня были…

— Мистер Аллен, вы же знаете, что даже если бы подобная ячейка и существовала, я бы все равно не мог сообщить вам о ее существовании.

— А вдове?

— Если она представит мне необходимые документы, тогда другое дело.

— Так значит, депозит действительно существует!

Макгвайр вздохнул, затем посмотрел на меня. Во взгляде сквозили удивление и раздражение:

— Напомните мне, мистер Аллен, никогда не садиться с вами играть в покер.

— Какие документы вам нужны?

— Свидетельство о браке, о смерти, а также заверенное нотариусом завещание и подтверждение того, что все деньги завещаны вдове.

— И всё?

— Да… но мы были бы весьма признательны, если бы вы вернули, для вашего же блага, печать и бланки квитанций, которые «одолжили» у нас.

— Еще несколько дней, — попросил я.

— Вам повезло, что вы такой хороший вкладчик.

Тем вечером на пересадку в Майами я опоздал, а потому пришлось заночевать в гостинице при аэропорте.

Я позвонил в офис и проверил автоответчик. Там оказалось лишь одно сообщение:

— Это детектив Флинн из гринвичского полицейского округа. Не могли бы вы перезвонить мне как можно скорее — в офис или домой, по номерам…

Взглянул на часы. Только девять пятнадцать. Набираю домашний номер детектива.

— Здравствуйте и спасибо, что позвонили, мистер Аллен.

Вы сейчас в Нью-Йорке?

— В Майами.

— Когда вернетесь в наш город, сэр?

— Не раньше следующей недели, — соврал я.

— А пораньше не сможете?

— Нет, если только не захочу потерять работу.

— Ну что ж, тогда скажу напрямик: нужно встретиться.

— Зачем?

— Мы хотим, чтобы вы приняли участие в опознании.

— Опознании?! — переспросил я, и слова застряли в горле.

— Но я же думал, вы исключили меня из…

— Да. Затем получили кое-какие фотографии, сделанные на приеме в СОФТУСе. Похоже, СОФТУС нанял фотографа, тот ходил из помещения в помещение, снимая всех гостей, — думаю, снимки хотели опубликовать в рекламном журнале. Оказалось, что имеется несколько кадров с изображением вашей «дискуссии» с мистером Петерсоном. Должен признаться, снимки не совсем четкие. Тем не менее, сегодня мы показали их мистеру Мартину Альгару, метрдотелю из «Хъятт-Редженси», в надежде, что тот опознает человека, с которым покойный покинул ресторан. И должен сказать, мистер Аллен, что метрдотель указал на вашу фотографию и заявил, что вы, скорее всего, и есть тот самый спутник погибшего.

Хотелось выбежать из комнаты. Вместо этого я глубоко вздохнул и постарался сохранить спокойствие:

— Но это же нонсенс! Я был в Майами. Предъявил вам доказательства того, что меня в городе не было!

— Знаю. Как и то, что снимок получился слегка размытым, и мистер Альгар сказал всего лишь, что ему «кажется», будто он видел вас с Петерсоном. И разумеется, ваш звонок ко мне домой также свидетельствует о желании помочь следствию.

— Я — определенно не тот, кого вы ищете.

— Очень хорошо, сэр. Но учитывая, что мистер Альгар дал нам некоторые основания усомниться в вашей невиновности, мы хотели бы пригласить вас принять участие в опознании. Тем самым расставим точки над i, раз и навсегда. И если вас не опознают как человека, с которым ужинал Петерсон, мы вас больше не побеспокоим. Так когда вернетесь?

«Тяни, тяни время!»

— Во вторник.

— Не годится, мистер Аллен — это почти через неделю.

— Повторюсь: на этой неделе у меня назначены встречи по всей стране…

— А мне нужно расследовать убийство, и вы весьма заинтересовали следствие. То есть если бы Альгар опознал вас с уверенностью, у меня прямо сейчас имелся бы ордер на ваш арест. Но принимая во внимание обстоятельства, даю вам, начиная с завтрашнего утра, двое суток, чтобы явиться ко мне в участок. И если в пятницу, к девяти утра, вас не будет, то у меня и в самом деле окажется ордер на ваш арест. Ясно?

— Да. Вполне.

— И еще: на опознании вам может потребоваться адвокат. Просто так, на всякий случай.

И детектив повесил трубку. Снова ложусь на гостиничную кровать, меня охватывает ужас. Затем вскакиваю, хватаю телефон, собираясь позвонить в справочную Оулд-Гринвича в Коннектикут, чтобы выяснить домашний номер Эдварда Петерсона на Прибрежной дороге. Но тут же спохватываюсь: если Джерри дважды посылал своих шестерок грабить дом, отчаянно пытаясь разыскать улики, то наверняка он смог поставить телефон на прослушивание.

Так что есть только один способ сделать всё как следует за двое суток, а значит…

Вместо вдовы Петерсона звоню Лиззи. Как только жена поднимает трубку, говорю:

— Лиззи, у меня очень серьезные неприятности…

— А, понимаю, — рассеянно произносит жена.

— Ты в порядке?

— Э-э… ну конечно. Но… я сейчас занята.

— Как это — занята?! У меня беда!

— Это значит, — шепчет Лиззи, — что говорить мне нельзя.

В желудке все переворачивается:

— О боже…

— Мне пора…

— Он у тебя, да?!

— Перезвони завтра.

— Джерри с тобой, так?

— Да.

— Отлично.

— Положись на меня, — шепчет Лиззи.

И вешает трубку.

Глава шестая

На рассвете я уже летел в Майами. Перед посадкой отключил телефон. В ближайшие двадцать четыре часа я должен быть недоступен, неуследим…

В Ла-Гуардии заказал на дневной рейс два обратных билета до Нассау, через Майами, затем арендовал автомобиль. До Оулд-Гринвича добрался к десяти. Проезжая по главной улице, Саут-Бич-авеню, пригнул голову — на случай, если в городе окажется детектив Флинн… или если улицу перейдет Марти Альгар из ресторана при «Хъятт-Редженси».

Десять часов. Если мой безумный план сработает, то Мэг Петерсон должна быть еще дома. И если вдова мне не поверит, то выбора не останется: придется бежать. Ведь если я действительно появлюсь на опознании, то отправлюсь оттуда прямиком в камеру.

На Прибрежной дороге свернул вправо. На полпути к дому Петерсона мимо проехал «форд-эксплорер», направляющийся в город. Через секунду дошло: за рулем машины сидела Мэг Петерсон. Ударив по тормозам, немедленно развернул автомобиль на сто восемьдесят градусов.

Одно какое-то ужасное мгновение мне казалось, что «эксплорер» я упустил. Но тут же увидел, как автомобиль сворачивает в переулок. Проехав на красный, смог нагнать вдову, как раз когда ее машина выехала на дорогу среди домов, называющуюся Парк-авеню. Затем «форд» пересек узкую улочку и въехал в паркинг, расположенный за банком. Я добрался до места как раз в тот момент, когда Мэг Петерсон выбиралась из салона автомобиля. Женщина выглядела измученной, невыспавшейся. Завизжали тормоза, и я выскочил из автомобиля.

— Миссис Петерсон?! — крикнул я. Женщина обернулась и с презрением оглядела меня.

— Если вы из журналистов, то я не хочу с вами говорить, — сердито сообщила она.

Я подошел, подняв обе руки и стараясь своим видом успокоить ее:

— Поверьте, миссис Петерсон: я — вовсе не журналист.

— Ну да, тот ублюдок из «Пост» так же врал.

— Мы встречались раньше.

— Никогда в жизни вас не видела.

— В декабре прошлого года, рано утром перед вашим домом, помните? Я — Нед Аллен. Когда-то работал в журнале «Компу-Уорлд», вы еще застали меня спящим за рулем автомобиля…

— Да-да, припоминаю. Тед говорил, что вы охотились за ним из-за какого-то рекламного разворота… и что он решил выручить вас, после того, как оказалось, что от этой сделки зависела ваша работа.

— Верно. Ваш муж поступил очень благородно, когда…

— Чушь собачья. Тед никогда, ни разу в жизни никому не помогал. За пару последних недель я вдоволь наговорилась с копами, журналистами, адвокатами, и прежде всего со своими перепуганными и расстроенными детьми. Так что разговорами я сыта по горло.

Вдова прислонилась к припаркованной машине и попыталась сдержать рыдания.

— Миссис Петерсон…

Я допустил ошибку, когда успокаивающе положил ей на плечо руку.

— Не смейте ко мне прикасаться!..

— Простите я не хотел…

— Убирайтесь или вызову полицию!

— Миссис Петерсон, да послушайте же!

— Вон!

Несколько прохожих в паркинге остановились, разглядывая нас. Нужно как можно быстрее найти убедительный довод.

Я не могу рисковать.

— Я знаю, кто убил вашего мужа, — чуть слышно прошептал я.

Сперва женщина не поняла:

— Вы… что?

Я старался не повышать голос:

— Я знаю, кто убил вашего мужа.

Мэг Петерсон внимательно изучала меня. Во взгляде — полнейшее недоверие:

— И откуда же вы знаете?

— Я был на месте преступления.

Вдова опустила взгляд, рассматривая землю.

— Послушайте, — предложил я, — можно угостить вас кофе?

— Уходите, — мягко произнесла она, — я не хочу знать…

— Уделите мне всего лишь десять минут времени, не более.

— Чем докажете?

— Что?

— …что вы — не из этих…

— Каких «этих»?

— Людей, что обыскивали мой дом. Дважды.

— Просто я… я на «этих» работаю. И они пытаются повесить убийство вашего мужа на меня.

Вдова вздрогнула. Я попросил:

— Десять минут — больше мне и не требуется. Место беседы выбирайте сами.

Женщина огляделась, я заметил, как трудно ей принять решение.

— Мне сейчас надо в банк, — сообщила она, уходя. Проделав десять шагов, обернулась и сообщила: — На Саунд-Бич есть кафе. Через пять минут.

Слава богу, заведение пустовало. Я устроился за столиком, расположенным прямо в глубине. Прошло десять минут. Я подумал: «Пошла в полицию…»

Но пять минут спустя появилась вдова. Одна.

— В банке такие очереди, — произнесла женщина, усаживаясь.

— Я так признателен…

— Вот что, мистер, я не знаю, кто вы такой, вашу мать, а после того, что мне пришлось пережить, не верю ни вам, ни кому бы то ни было еще на этой планете, за исключением родных детей. Так что давайте ближе к делу. Быстро.

Я заговорил. Постепенно выложил всю историю. Без утайки. Проблему с рекламным вкладышем в «Компу-Уорлде». То, как запаниковал Тед, когда я упомянул Каймановы острова, и как он принялся мстить, когда понял, что я просто блефовал, обвиняя его в попытке изнасилования (лицо вдовы сильно омрачилось, когда я рассказал об инциденте с Джоан Глейстон). Объяснил, как по вине покойного лишился места в «Компьютер Америка», как Петерсон подтолкнул Айвана к самоубийству, как я оказался на дне и как меня спас старина Джерри Шуберт, совершенно случайно оказавшийся человеком Баллентайна, на которого работал и ее муж. Женщина перебила мой рассказ:

— Джек Баллентайн? — прошептала она. — Тот самый?

Я рассказал про аферу с фондом «Эскалибур» и как я разузнал о мошенничестве. Поведал о разработанной незаконной схеме манипуляций изрядными суммами в наличных сомнительного происхождения. О том, что в этом каким-то образом оказался замешан Тед, как Джерри подстроил нашу ссору на приеме СОФТУСа, за которой последовал упомянутый ужин примирения в «Хъятт-Редженси», после чего…

Когда я рассказывал об убийстве, вдова опустила голову.

Ничего не сказала, пока я разъяснял, как Джерри меня подставил, как угрожал меня сдать, если не стану челноком.

И как я, перевозя наличность, добытую из весьма подозрительного источника в оффшорный багамский банк, обнаружил, что там у Теда Петерсона имелся счет. И депозитная ячейка в том же банке. Рассказал о своей уверенности, что там хранилось именно то, что искали громилы, вломившиеся в дом, и о том, что мне придется принять участие в опознании в полицейском участке Гринвича меньше чем через двое суток, и что меня наверняка арестуют, если только…

— Если только что? — спросила вдова.

— Если только содержимое ячейки меня не оправдает.

— И я нужна вам, чтобы получить к ней доступ?

— Именно. В банке потребуются только ваше свидетельство о браке, завещание Теда, заверенное у нотариуса, свидетельство о смерти, и, конечно, ваш паспорт… Ведь у вас есть паспорт?..

Женщина перебила:

— Да вы что, мать вашу, рехнулись?!

— Понимаю, что всё это звучит…

— Вы думаете, я все брошу и сяду с вами в самолет? С вами — тем человеком, который толкнул моего мужа-ублюдка под поезд?! И вы наверняка были в числе доброхотов, перерывших весь дом во время похорон моего мужа, а потом вернувшихся для повторного обыска?! Да вы же наверняка ударите меня по голове, как только я сяду в вашу долбаную машину!..

Женщина кричала до опасного громко.

— Миссис Петерсон, ну пожалуйста…

— Я ухожу!

— Но послушайте же…

— Наслушалась! Хватит!

— У вас же есть долги, верно?

— Что?

— Муж оставил вам долги. На серьезную сумму, ведь так?

— Это не ваше…

— Да, согласен, дело не мое. Но вот что я скажу: в Багамском Коммерческом банке на имя вашего мужа открыт счет. Не знаю, сколько там, но думаю, сумма весьма внушительная. И если вы готовы уделить мне еще две минуты, то я расскажу, как, по моему мнению, вы можете оказаться владелицей миллиона долларов.

Последовала долгая пауза.

— Но только две минуты, — согласилась вдова.

На объяснения потребовалось пять минут, но она меня не перебивала. А когда я договорил, спросила:

— А у вас есть телефон банка?

Я написал цифры в блокноте.

Вдова достала из сумочки мобильник. Нажала ноль, затем попросила соединить ее с международной справочной службой.

— Мне нужен номер Багамского Коммерческого банка… Есть? Подождите…

Повернув блокнот к себе, женщина изучала записанные мной координаты, прикасаясь пальцем к каждой цифре, пока оператор подтверждала правильность.

Закончив разговор, Мэг вновь посмотрела на меня:

— Ну хорошо, номер действительно принадлежит Багамскому Коммерческому банку. И как же зовут директора?

— Оливер Макгвайр. Но если хотите ему позвонить, не советую пользоваться мобильником. Могут прослушивать.

— Ну что ж, придется рискнуть, верно? — И вдова позвонила.

— Будьте добры, мистера Макгвайра. Скажите, что звонит вдова Теда Петерсона… по рекомендации Неда Аллена.

Обхватив голову руками, я думал, не прослушивает ли Джерри ее звонки на самом деле.

— Мистер Макгвайр? — спросила Мэг, а затем внезапно встала и прошла в самый дальний конец кафе, чтобы я ее не слышал. Вернулась через пять минут, села напротив меня и вернула мобильник в сумочку.

— Мистер Макгвайр сообщил, что в соответствии с правилами банка не может ни подтвердить, ни опровергнуть существование банковского счета и депозитной ячейки на имя моего мужа… но что если я появлюсь в банке с упомянутыми вами документами, он сможет мне помочь. Кроме того, сказал, что вы чисты.

— У меня есть билеты на рейс в Майами на час тридцать. Еще успеем, если…

— А откуда мне знать, что вы не заплатили Макгвайру, чтобы тот скормил мне какое-нибудь дерьмо об оффшорном счете, лишь бы выманить меня из страны?

— Ниоткуда. Вам решать.

Почти минуту женщина молчала. Затем встала:

— Ждите здесь. Я ненадолго.

И вышла из кафе. Было десять сорок семь. Я устал, был внутренне опустошен и напуган. К тому же успел проголодаться, а потому заказал сытный завтрак. Яичница из двух яиц, сосиски, жареная картошка по-домашнему, тост. Но смог проглотить только небольшой кусочек тоста.

Одиннадцать часов десять минут. Восемнадцать минут.

Тридцать одна. Я смотрел на часы, опасаясь худшего: что перепуганная вдова не поверила и решила позвонить детективу Флинну.

Одиннадцать тридцать восемь. Дверь открывается, и в кафе врывается Мэг Петерсон с чемоданчиком:

— Если хотим успеть на самолет, нужно поторапливаться.

Выходим из заведения и быстро идем в паркинг, где я поставил арендованный автомобиль. Направляясь к югу по трассе Ай-95, я решил, что парень в серебристом «катлассе» следит за мной, но когда увидел, как машина растворяется в потоке транспорта, подумал, что просто разыгралась паранойя.

— Я должна вернуться не позднее, чем завтра в полдень, — заявила Мэг.

— Вернетесь.

— Во сколько вечером мы будем сегодня в Нассау?

— Если успеем на пересадку — как раз к шести.

— А банк не закроют?

— Если Макгвайр узнает, что мы летим, то скорее всего дождется.

Женщина вытащила из сумочки телефон и нажала кнопку повторного звонка.

— Миссис Петерсон, давайте лучше доберемся до автомата!

— Я не сяду в самолет, если не буду знать наверняка, что он нас встретит.

— Возможно, вас прослушивают…

— Они — далеко не ЦРУ. Алло? Да, будьте добры мистера Макгвайра. Это снова миссис Петерсон. Алло, мистер Макгвайр? Мэг Петерсон… Послушайте, мы с мистером Алленом вылетаем сегодня вечером из Майами и будем в шесть. Мне нужно вернуться в Штаты завтра к полудню, так что… Вы уверены, что накладок не возникнет?.. Замечательно. О'кей, большое спасибо… До встречи.

И она отключилась.

— Говорит, встретит нас у банка около шести. Похоже, очень гостеприимный мужик.

— Я — его любимый клиент.

— Не сомневаюсь.

— А кто остался присматривать за вашими детьми? — поинтересовался я.

— Сестра. Она живет на Риверсайде. Заберет из школы, вечером заночуют у нее.

— Что вы ей сказали?

— Ничего, только то, что главный подозреваемый в убийстве Теда хочет свозить меня на ночь на Багамы.

— Понятно.

— У вас нет никакого чувства юмора.

— Потерял его второго января этого года.

— Что-то не припомню в этот день никаких катаклизмов.

— В моей жизни — были.

— Понимаю. Для меня черный день настал двадцать седьмого июля восемьдесят седьмого.

— И что же тогда произошло?

— Вышла замуж за Теда Петерсона.

Вдова немного рассказала о себе: как росла в пригороде Филадельфии, училась в Уитоне, перебралась после выпуска в Нью-Йорк и неплохо работала в рекламе, пока не повстречала Теда Петерсона.

— Он казался настоящим душкой, само очарование. Мистер Крутой Фирмач. И за этого говнюка мне было суждено выйти.

— И чем же он вас привлек?

— Он точь-в-точь напоминал папу.

За два года Мэг поняла: замужество не удалось. Но Теда перевели в головной офис «Джи-Би-Эс» в Стэмфорде, а Мэг вынашивала Ребенка Номер Один.

— После переезда в пригород жизнь оказалась кошмаром, — рассказывала вдова. — Тед настоял, а я сдуру согласилась уволиться с работы.

— Надо было отстаивать свои интересы, — заметил я.

— Видимо, я рождена для несчастья.

Через полтора года после Ребенка Номер Один появился Ребенок Номер Два. А Мэг узнала о первой измене мужа.

— Барменша в стэмпфордской забегаловке, куда он заходил выпить после работы.

— Стильно.

— Прямо кличка для мужа.

— И как вы узнали?

— Она позвонила домой — злая, в слезах, пьяная — и нажаловалась на Теда: тот наобещал ей звезды, луну и персональный трейлер. Муж, конечно же, всё отрицал. Как и то, что вложил двести штук в какой-то виноградник в Бордо, накрывшийся медным тазом. И что лишился полутора сотен штук, вложив деньги в какой-то безумный проект по хеджированию. И что перезаложил дом. Отрицал он и тот факт, что довел нас до такого жалкого состояния, что в прошлом месяце пришлось выпрашивать у папы десять тысяч. А отец рассказал: этот говнюк откладывал деньги постоянно. Наверное, хотел с ними удрать — часто намекал, что собирается когда-нибудь исчезнуть. Повесив долги на меня и детей.

— А сколько именно у него было долгов?

— Только представьте, около шестисот тысяч долларов.

— Боже…

— Ну да. На работе Теда считали воплощением успеха, мистером Сто Десять Процентов. Но в глубине души он был абсолютно безответственным, настроенным на саморазрушение. Словно вечно хотел попробовать, как глубоко можно надпилить сук, на котором сидит. Когда он попал под поезд, то мне хоть по страховке досталось триста тысяч. Но нужно выплатить еще триста, а дом наверняка пойдет с торгов, если только нашу задницу не прикроет оффшорный счет.

— Прикроет, не сомневайтесь.

— Никогда больше не повторяйте при мне два последних слова.

— Простите…

— «Не сомневайся»… Мантра, которую Тед повторял бесконечно. «Я ни с кем больше не сплю, не сомневайся»… Конечно, он их просто трахал, а не спал. «Наши финансовые дела обстоят как нельзя лучше, не сомневайся»… А что, детям так уж нужна новая обувь? «Не сомневайся, не сомневайся, не сомневайся»…

— Почему же вы от него не ушли?

— Из трусости. По глупости. Из-за низкой самооценки. Классические женские аргументы. Но примерно месяц тому назад сказала, что собираюсь развестись. Некоторые подруги знали, что я сказала ему слово на букву «р», и думали, что муж; бросился под поезд именно поэтому. Знаете, что я ответила? «Тед никогда бы не наложил на себя руки из-за такого пустяка, как утрата семьи».

— Но он, тем не менее, сильно переживал из-за долга, который навис над вами.

— Да, так сильно расстроился, что спутался с совершенно отвратительными типами, вроде вашего Джерри Шуберта.

— Вот что я вам скажу, миссис Петерсон: отчаяние — опасное состояние.

Когда мы подъезжали к Ла-Гуардии, я глянул в зеркало обратного вида и снова увидел серебряный «катлэсс». Но машина тут же пропала.

Мы успели на рейс на Майами к половине второго. Бегом помчались к самолетику, вылетающему в пять вечера на Нассау. Возле банка нас дожидался мистер Макгвайр. Я заметил, как потряс миссис Петерсон непритязательный вид серьезного финансового учреждения, но врожденная деликатность банкира немедленно покорила вдову.

Женщина предъявила требуемые документы. Хозяин банка тщательно изучил каждую бумагу, особенно — заверенное нотариусом завещание. Наконец попросил Мэг предъявить паспорт. После чего вынес вердикт:

— Миссис Петерсон, судя по документам, которые вы мне показали, я имею право подтвердить, что у вашего мужа действительно имелся в нашем банке счет. И хотя совершенно понятно, что вы являетесь законной наследницей данного счета, я не могу допустить вас к средствам до тех пор, пока мы не получим стандартного судебного постановления, позволяющего распоряжаться деньгами.

— Я свяжусь со своим адвокатом завтра же.

— Как только мне дадут зеленый свет, деньги — ваши.

— И о какой сумме может идти речь?

Банкир нажал пару клавиш на клавиатуре настольного компьютера. Затем прищурился, глядя на монитор, и сообщил:

— Один миллион сто двадцать восемь тысяч семьсот пятьдесят долларов.

На мгновение вдова замерла. Справившись с волнением, проговорила:

— Вы шутите?

— Я вполне серьезен.

На губах женщины заиграла полуулыбка:

— Ну что ж, если вы серьезны, то я очень, очень рада. Не могли бы вы вновь озвучить цифру, мистер Макгвайр?

Банкир повторил.

— Спасибо, — поблагодарила Мэг.

— А теперь о депозитной ячейке, — продолжил Макгвайр.

— Не думаю, что требуется разрешение от адвокатов покойного, чтобы допустить Вас к ознакомлению с её содержимым, поскольку оставлены указания, позволяющие наследникам открыть хранилище в случае смерти владельца. Кроме того, незадолго до кончины мистер Петерсон отдал необычное распоряжение: передать ключ от ячейки мне на хранение.

Банкир открыл верхний ящик стола и вытащил оттуда большое кольцо, с которого свисал маленький ключик с брелком, надписанный «Б-21». Выйдя из кабинета Макгвайра, мы дошли по узкому коридору до обшитой сталью двери. В ней имелось пять замков, банкир открывал каждый по очереди. Внутри небольшой темной комнаты стояли стол, пара стульев, а во всю стену протянулись два стеллажа с депозитными ячейками. Макгвайр вставил ключик в крохотную коробочку с надписью «Б-21», затем попросил вдову открыть замок.

Дверца ящика распахнулась. Мистер Макгвайр вытащил длинную стальную коробку и поместил ее на стол.

— Теперь, если вы хотите ознакомиться с содержимым в приватной обстановке… — обратился банкир к женщине.

— Я бы хотела, чтобы вы остались оба, — попросила вдова.

— Вы уверены? — уточнил Макгвайр.

— Чем больше людей, тем безопасней, — пояснила она и открыла крышку. Внутри лежали миниатюрный диктофон, двадцать микрокассет, пачка документов и сложенная записка. Мэг развернула бумагу, прочитала и передала мне.

В записке говорилось:

Я передал записку Макгвайру. Когда тот дочитал послание, Мэг заметила:

— Вот сукин сын! С такими сбережениями он мог бы в минуту погасить все наши долги. Значит, в самом деле откладывал, чтобы сбежать.

— Но почему он не скрылся, если так боялся, что Джерри с ним разберется?

— Пожалуй, стоит прослушать записи, — ответила Мэг.

Чтобы скопировать все десятиминутные микрокассеты на диктофон Макгвайра, потребовалось более трех часов (и двадцать новых кассет, которые банкир выделили из банковских запасов). Затем пришлось ждать еще час: Макгвайр отвез нас в дом своего приятеля-адвоката по имени Кейрил Дженкинс, оказавшегося заодно и нотариусом, так что он официально заверил подпись Мэг на письме, уполномочивающем банк отправить кассеты в манхэттенское подразделение ФБР в случае смерти одного из нас. Затем — назад в банк, где кассеты Петерсона перебрались из его ячейки в новую, зарегистрированную на имя Мэг.

Неожиданно оказалось, что уже семь утра, солнце всходит, и Оливер Макгвайр настоял, что подбросит нас до аэропорта.

— Не волнуйтесь, Кейрил Дженкинс ничего не расскажет адвокату фонда, мистеру Паркхиллу, о том, что вы здесь делали сегодня вечером. Я выбрал Кейрила потому, что он Паркхилла терпеть не может.

— Даже не знаю, как вас отблагодарить, — прикоснулась Мэг к руке Макгвайра.

— Ночь выдалась весьма познавательной, — заметил банкир. — Постарайтесь как можно быстрее доставить мне судебное постановление. Как только придет бумага, смогу оформить счет на ваше имя и вы получите немедленный доступ к имеющимся средствам.

В аэропорту я спросил, тряся Макгвайру руку:

— Почему вы позволили мне увезти печать и бланки депозитных квитанций?

— Потому, что решил: что бы вы с ними ни проделали, банку ваш поступок не повредит.

— Откуда такая уверенность?

Банкир пожал плечами:

— Инстинкт. Доверие. И симпатия. Особенно — по отношению к человеку, старающемуся выкарабкаться.

— Вы мне помогли. Очень.

Макгвайр заговорил с притворной официальностью:

— До тех пор, пока от меня не требуется нарушать какое-либо законодательство, всегда рад помочь клиентам любым способом. Всё, о чем вы меня просили, в принципе не противоречило закону, а потому…

— И все-таки, вы — настоящий друг.

Оливер улыбнулся:

— Да, но и банкир.

Когда мы вошли внутрь терминала, мне не понравился вид допотопного рентгеновского устройства, которым просвечивали багаж: я испугался, что записи сотрутся. А потому попросил офицера таможенной службы осмотреть сумку вручную.

— Что внутри? — спросил таможенник, прежде чем открыть багаж.

Глянув на Мэг Петерсон, я едва не ответил: «Динамит».

Глава седьмая

Как только мы вышли из самолета, зазвонил телефон.

— Нед, это Оливер из банка.

— Разве мы только что не попрощались?

В голосе Макгвайра звучало несвойственное ему напряжение.

— Что-то случилось?

— Помнишь, ты просил позвонить, если адвокат «Эскалибура» заинтересуется балансом фонда?

— О боже…

— Извини, Нед. Но Паркхилл связался со мной, как только я вернулся в банк. У меня не было иного выбора, кроме как сообщить ему правду. В конце концов, он — представитель клиента.

— Хорошо, Оливер. Спасибо, что предупредил.

— Береги себя.

Повернувшись к Мэг, я рассказал ей о том, что только что выяснилось.

— И значит, адвокат передаст Шуберту, что на счете не хватает миллиона долларов? — уточнила вдова.

— Вот именно. А Джерри подумает, что это я «приватизировал» деньги…

Снова зазвонил телефон.

— Нед.

Звонила Лиззи. В голосе — тревога.

— Не возвращайся домой, — предупредила жена.

— Что?

— Не возвращайся в апартаменты. Там тебя поджидают.

— Кто именно?

— Бандиты Джерри. Им известно, с кем и где ты был. На всё пойдут, чтобы тебя поймать. И передай миссис Петерсон, чтобы и она домой не возвращалась. Ее тоже караулят.

— А ты откуда знаешь?

— Мне сказал Джерри.

— Он с тобой переспал? — уточнил я и немедленно пожалел о сказанном.

— Ты — просто кретин.

— Извини.

— А теперь выслушай меня, будь так добр. Джерри явился без приглашения, чтобы сообщить, что у него есть новости: полиция штата Коннектикут обвинила тебя в убийстве Петерсона.

Боже мой… Значит, это Джерри выслал им фотографии, сделанные на приеме.

— Было вполне очевидно: Шуберт явился ко мне, чтобы передать эти новости — он по глупости, как настоящий тупой и романтичный качок, надеялся, что я тебя брошу и паду к нему в объятия. Но я никогда не бросала тебя, Нед. Ни разу. Хотя, видит бог, хотелось… В общем, я ему подыграла, притворилась, что едва ли не радуюсь тому, что тебе достанется, флиртовала с этим уродом, но как только тот решил, будто настала счастливая ночь, сослалась на «критические дни». И если бы знала, что ты в квартире или что у тебя включен мобильник, — позвонила бы тебе сразу же, как он вышел. Просто места себе не находила. Особенно после того, как прошлым вечером Шуберт сказал мне по телефону, что ты скрылся вместе с женой Петерсона, наврал, что в его апартаментах и в доме миссис Петерсон дежурят копы из Коннектикута, дожидаясь тебя. Он велел позвонить ему сразу же, как только ты появишься…

— Успокойся, Лиззи. Возьми себя в руки.

— Не могу — тебя же убьют!

— Вот что мы сделаем. Отзвонись Джерри, скажи, что я с тобой связался и решил ненадолго залечь в Майами. Передай, что я остановился в «Делано». Направим их по ложному следу…

— Хорошо… А что ты будешь делать?

— Отправлюсь в Нью-Йорк и попробую вырваться из западни.

— Будь осторожен.

Я отключил связь. Миссис Петерсон с беспокойством смотрела на меня.

— Ваши дети точно остались у сестры? — уточнил я.

Мэг побледнела:

— Господи, только не говорите, что…

— Джерри поместил у ворот вашего дома группу для торжественной встречи. Так что позвоните сестре и предупредите, чтобы не приближалась к вашему жилищу… посоветуйте ей уехать сегодня вечером из города вместе с детьми.

Вдова принялась рыться в сумочке в поисках мобильного телефона.

— Со стационарного аппарата, Мэг, — показал я на платный телефон, установленный в зале прибытия.

— Поняла.

Объявили посадку на рейс до Ла-Гуардии. Когда прозвучало последнее приглашение пассажирам, Мэг все еще говорила в трубку. К нам подошел стюард:

— Сэр, мэм, прошу вас — необходимо сесть в самолет.

Мэг договорила, и мы поспешно отправились к лайнеру.

— С ними все в порядке, слава Богу, — заметила она, пока мы шли по взлетной полосе. — Все отправляются на день в Милфорд, навестить двоюродную сестру. Да, должна сказать: в местных газетах пишут, что полиция собирается к завтрашнему дню арестовать кого-то за убийство Петерсона.

— То есть — как только меня опознает человек из «Хъятт Редженси»?

Наши места располагались в самом хвосте самолета. Почти сразу же, как только мы откинули спинки и лайнер принялся набирать разбег на полосе разгона, зазвонил мой телефон.

— «Вот что мы сделаем. Отзвонись Джерри, скажи, что я с тобой связался и решил ненадолго залечь в Майами»…

Как только я услышал, что Джерри слово в слово повторяет мой последний разговор, все внутри захолонуло страхом.

— Что я тебе говорил о мобильниках, Аллен? Уж если прослушивают телефон принца Чарльза, то разве нельзя узнать, о чем говоришь ты? Хотя можешь больше не беспокоиться из-за телефонов. Потому что ты — труп. Передаю по буквам: Тэ-Эр-У-Пэ. Что же до этой двуличной суки, твоей жены…

Подбежала встревоженная стюардесса:

— Сэр, отключите телефон! Немедленно! Вы создаете навигационные помехи!

Я послушался. И прошептал Мэг:

— Нужно покинуть самолет до взлета.

— Что?

— Звонил Джерри Шуберт. Подслушивал. И могу заверить вас, он отправил в Ла-Гуардию комитет по встрече. Так что нам нужно…

Внезапно лайнер свернул в сторону и сразу же понесся по взлетной полосе.

— Поздно, — произнесла вдова.

Я заметил работающий по кредитке телефон, встроенный в рукоять кресла. Повернулся к стюардессе, усаживающейся в кресло.

— Можно позвонить отсюда? — спросил я, лихорадочно хватая трубку.

Девушка согласно кивнула. Вытаскиваю кредитную карту и провожу ей по узкой щели на краю трубки. Ничего не происходит. На небольшом окошечке аппарата появляется надпись: «НЕДОСТАТОЧНО СРЕДСТВ».

— Черт, черт, черт! — бормочу я.

Мэг Петерсон постукивает меня по плечу, протягивает свою карточку «Америкен Экспресс»:

— Здесь должно хватить.

Средств достаточно. Звоню Лизи на квартиру:

— Уходи немедленно, — предупреждаю жену, — Шуберт подслушал наш разговор. И знает, что ты сливала мне всю полученную информацию. Он в бешенстве.

— О боже…

— Не появляйся на работе. Избегай любого места, где он может тебя искать. Сматывайся. И больше мне не звони.

Отправляйся в какое-нибудь безопасное место… в музей, например.

— Помнишь благотворительное мероприятие, на которое мы ходили в октябре?

— Точно!

Затем я позвонил Филу Сирио.

— Босс, ты в самолете? — уточнил тот.

— Я вляпался, дерьма — выше крыши.

— Скажи, чем могу помочь.

Я описал ситуацию. Фил предложил оперативное решение. Он вместе с братом приедет на машине и встретит нас в аэропорту, откуда увезет в убежище в Озоун-парке, где мы можем оставаться, сколько потребуется.

— Можете захватить миссис Петерсон? А у меня есть кое-какие дела в городе.

— Как скажешь, — согласился Фил. — Когда прилетите?

— Почти в одиннадцать. Рейс «Америкен Флайт», сто тринадцать — ноль два.

— Мы приедем, босс.

Я сообщил Мэг, что у нас появилась охрана в лице Фила Сирио и его брата. Затем полушепотом рассказал, что предприму, как только вернусь на Манхэттен, и пообещал позвонить ей, когда она мне понадобится. Женщина записала свой номер в моей записной книжке. Затем мы погрузились в напряженное молчание, которое не нарушали до тех пор, пока лайнер не приземлился в Ла-Гуардии.

Мы вышли из самолета последними. Фил с братом Винни (не человек, а медведище, в распахнутой на груди шелковой рубахе и в золотых цепях) дожидались нас у ворот.

Как только мы обменялись приветственными взмахами рук, я заметил, что к нам продвигается Я Сверху. Не успел бандит ухватить меня за руку, как Винни хлопнул его по плечу. Я Сверху обернулся и незамедлительно налетел на кулак Винни. Удар пришелся между глаз, и громила рухнул на пол.

Люди вокруг разбежались. А ботинок Винни стремительно врезался костолому между ног, чтобы тот не смог нас преследовать. И мы вчетвером рванули на улицу.

— Машина вон там, — Фил указал на старенький олдсмобиль, припаркованный, вопреки правилам, возле будки такси. — Домчим вас до Манхэттена.

— Лучше отвезите Мэг в безопасное место. Когда понадобитесь — позвоню. Кстати, Винни…

— Чего?

— Был рад знакомству.

И с этими словами я вскочил в такси.

— На угол Сорок Пятой и Лексингтон-авеню.

И откинулся на спинку сидения. Глаза сразу же слиплись. Когда я их открыл, мы добрались до центра Манхэттена. На то, чтобы вытащить поклажу, потребовался миг. Я расплатился с таксистом. Зашел в канцелярский магазин, где арендовал депозитную ячейку. Вытащил ключ, открыл ящик и достал конверт с печатью, набитый багамскими квитанциями.

Побросав содержимое конверта в кейс, вновь выбежал на улицу, взмахом руки остановил еще одно такси и попросил подбросить на Мэдисон-авеню, между Пятьдесят Третьей и Пятьдесят Четвертой.

Я боялся, что в подъезде Джерри выставил целый бандитский взвод, но единственным, кто меня встретил, оказался обычный охранник, поприветствовавший меня кратким кивком.

Поднялся на лифте на восемнадцатый этаж, готовясь встретить в приемной «Баллентайн Индастриз» накачанных ребят. Однако за стойкой сидела только секретарша. Посмотрев на меня через перегородку из защитного стекла, приняла за хорошо одетого (хотя и немного помятого) руководителя высшего звена и пропустила, нажав кнопку:

— Вам помочь?

— Нет, спасибо, — поблагодарил я, проходя мимо.

Секретарша что-то прокричала вслед, но я уже бежал, мой взгляд был направлен на дверь в конце коридора. Створка из красного дерева просто излучала директорскую вальяжность, за такой дверью мог находиться кабинет только одного человека во всей фирме.

Я слышал, что сзади меня догоняют, но знал, что успею добраться до двери первым. И, налетев на створку всей массой, ворвался прямо в офис Джека Баллентайна.

Хозяин кабинета сидел за гигантским столом, выполненным в стиле Овального Кабинета. Но встал, как только я рухнул на пол. Вскочил и Джерри Шуберт, сидевший в кресле напротив стола. Он потянулся к телефону:

— Дженни, охрану сюда!

Но охрана уже подоспела — в лице Второго Громилы, с которым я также познакомился на парковке при «Хъятт-Редженси». Бандит скрутил меня в полузахвате. Подошел Баллентайн, покачивая головой:

— Нед, ты меня разочаровал. А я-то думал, ты готов играть на равных с профессионалами. Оказалось, ты — всего лишь из университетских юниоров, да и то в лиге не удержался…

— Ко мне в офис его, — приказал Джерри бандиту.

— Ты допустил классическую ошибку, Нед, — продолжал Баллентайн. — Забыл, что не умеющего играть в команде всегда раздавят.

Свободной рукой я вытащил из кармана диктофон:

— Думаю, вам стоит прослушать запись, прежде чем меня давить, — сообщил я, нажав на кнопку воспроизведения и прокрутив регулятор громкости до максимальной отметки:

— «Значит, за фондом стоит Джек Баллентайн?»

— «Именно. Следовательно, если откажешься играть с нами в одной команде, пострадает семья. Поскольку Джек Баллентайн — вроде ветхозаветного бога. Рассердишь — и твою жопу настигнет кара. На веки вечные».

Ко мне подходит Джерри.

— А ну отдай эту долбаную пленку! — приказывает он.

— Не торопись, — останавливает его Баллентайн. — Проиграй-ка пленку еще разок.

Перематываю кассету и снова включаю воспроизведение.

Баллентайн прослушивает вновь. Джерри снова порывается завладеть диктофоном. Но Баллентайн мешает ему, ухватив за рубаху.

— Отойди-ка, сынок, — спокойно просит он, — а не то хуже будет.

Толкнув Джерри в кресло, Джек поворачивается ко мне.

— А кто тот второй? — спрашивает Баллентайн.

— Покойный Тед Петерсон. Если посмотрите в моем кейсе, найдете еще двадцать кассет с крайне компрометирующими беседами мистера Петерсона и мистера Шуберта.

Баллентайн нагибается, поднимает кейс и открывает. Я продолжаю:

— И должен сообщить вам, мистер Баллентайн: мои помощники ждут, что я перезвоню им в течение пятнадцати минут. Если не смогу с ними связаться, то, заподозрив худшее, компаньоны доставят оригиналы пленок в ФБР.

— Он блефует, мистер Би! — вопит Джерри. Не обращая на Шуберта внимания, продолжаю, глядя Баллентайну в глаза:

— Советую вам отнестись к делу серьезно, сэр. Кроме того, настоятельно рекомендую приказать вашей долбаной обезьяне отпустить меня.

После секундных размышлений Баллентайн делает знак Второму Громиле. Тот отпускает меня и встает у дверей на страже.

— Можно я теперь кое-что вам расскажу? — спрашиваю я.

— Он же поганый шантажист! — верещит Шуберт.

— Джерри, — говорит Баллентайн, — больше повторять не буду: заткнись. — И кивает в мою сторону: — Ладно, Нед. Говори.

— Я пришел не шантажировать вас, мистер Баллентайн. Я хочу продать вам идею. «Все продажи сводятся к умению рассказывать истории»… Разве вы не так писали в «Зоне успеха»? В общем, вот мой рассказ: Тед Петерсон, один из директоров «Джи-Би-Эс» и первостатейный подлец, познакомился с Джерри Шубертом чуть больше года тому назад на какой-то вечеринке с коктейлями. Джерри сообщил о вынашиваемой им идее паевого инвестиционного фонда, Тед заинтересовался — потому что Петерсон, хоть и важная шишка, оказывался полным болваном, когда дело доходило до управления финансами, и залез в долги на пару сотен штук. Оба прикидывают, как в перспективе можно поправить дела, тем более, что Тед — член крайне конфиденциального комитета «Джи-Би-Эс», в котором заседают директора по разработкам и развитию и рассуждают за закрытыми дверями, продукцию каких малых предприятий, вот-вот выставящих акции на публичные торги, следует покупать.

И не успеете вы сказать «инсайд-трейдинг», как Джерри начинает выплачивать Петерсону по пять штук ежемесячно в обмен на крайне конфиденциальную корпоративную информацию, которую затем распространяет среди ваших многочисленных состоятельных друзей, которые, в свою очередь, скупают акции новых компаний и хорошо на этом зарабатывают.

Пока всё идет неплохо. Но Джерри не намерен ограничиваться обычным инсайд-трейдингом. Он знает, мистер Баллентайн: ваши богатые друзья заинтересованы в прибыльных инвестициях, а заодно — в том, чтобы отмыть множество грязных денег.

А потому Джерри основывает паевой инвестиционный фонд «Эскалибур» и просит Теда принять на себя главную ответственность за поиск перспективных разработок.

Тед приходит в восторг: пять процентов комиссионных могут оказаться для него весьма выгодным приработком. А в качестве дополнительного вознаграждения Джерри просит Петерсона посвятить пару выходных авиаперелетам по стране и встречам с крупными инвесторами, которых привлек Джерри. К немалому удивлению Теда, новые знакомые принимаются совать ему чемоданы с деньгами. Петерсон звонит Джерри: «Что мне делать с наличными?». «На Каймановых островах мы открыли счет фонда, — сообщает Джерри, — садись в самолет и вези деньги в банк».

Тед соглашается. И целый месяц каждые выходные отправляется в поездки по стране, на встречу с богатыми друзьями Джека Баллентайна. Те настолько покорены аргументами Петерсона, что снова и снова дают ему чемоданы с наличностью. И каждый раз прежде, чем вернуться в лоно семьи воскресным вечером, Тед делает непродолжительную остановку на Каймановых островах — в банке, который, по счастью, принимает вклады семь дней в неделю.

За несколько недель капитал фонда возрастает до пятнадцати миллионов. И тут Джерри сообщает Петерсону кое-что неожиданное. Шуберт не собирается вкладывать все деньги в молодые компании, поскольку фонд «Эскалибур» — сплошное разводилово.

Вместо этого Джерри просит Теда разработать способ отмывания капитала… поскольку вся полученная наличность — грязные деньги. Замаранные наркоторговлей, продажей оружия, детской порнографией… Простите за авторское отступление, мистер Баллентайн, но среди ваших знакомых попадаются крайне интересные предприниматели…

— Продолжай, Аллен.

— С удовольствием. У Теда сдают нервы, поскольку он понимает, что его просят участвовать в весьма серьезном преступлении. Ведь по сравнению с содействием отмыванию прибыли, полученной от наркоторговли и детской порнографии, продажа конфиденциальной информации — просто детская шалость. И Тед хочет выйти из дела. Но Джерри угрожает сообщить в «Джи-Би-Эс» о разглашении внутренних сведений. Тед покупает диктофон и теперь записывает все свои деловые переговоры с Джерри.

В конце концов, после многочисленных угроз, наподобие той, где использовалось ваше, мистер Баллентайн, имя, Петерсон капитулирует. И, проведя небольшую разведку, открывает в Будапеште подставную фирму под названием «Микромагна».

Официально компания поставляет в другие страны Восточного Блока текстовые редакторы. Но на самом деле пустые ящики из-под дискет продаются фиктивным, состоящим из одного человека и телефона, фирмам в Варшаве, Бухаресте и Братиславе, а те, в свою очередь, рассчитываются за фиктивные товары наличностью, полученной от фонда «Эскалибур». Идеальная схема по отмыванию средств: грязные деньги идут на якобы законные сделки. Никто не берет ни пенни. На выходе получаем чистый капитал.

Схема работает превосходно, но увы — Теда не устраивает жалкий для такой тяжелой работы гонорар в двадцать тысяч. Джерри обещает выплатить больше в следующий раз и посылает Петерсона привезти с той стороны мексиканской границы шесть с половиной миллионов от группы дружественных вам предпринимателей. На сей раз решают испытать банковский сервис на Багамах.

Тед приплывает в Нассау с шестью с половиной миллионами. Прибегает к услугам местного адвоката. Тот выходит на Багамский Коммерческий банк. Тед наносит туда визит и открывает счет для «Эскалибура». Служащий советует заодно открыть и личный счет для всех комиссионных, поступающих от фонда.

Не сходя с места, Тед решает, что на сей раз он заслужил приличную компенсацию, и просит банкира перевести пять с половиной миллионов на счет «Эскалибура», а миллион — на его личный счет.

И Джерри, прослышав о размере полученных Петерсоном комиссионных, переживает, угрожает и Теду и его семье тяжкими телесными повреждениями, если деньги не вернутся.

И тут Петерсон бьет козырной картой. У него накопилась обширная коллекция записей бесед с Джерри, которую Тед готов обнародовать, если ему не оставят миллион. А вдобавок он требует и ежемесячную ренту в пятнадцать тысяч, чтобы поправить дела.

Слышали бы вы, мистер Баллентайн, как эти двое наезжали друг на друга. Что ни слово — угроза и ответный оскал.

Должен признаться, я долго не понимал, отчего Тед просто не удрал с деньгами, пока не прослушал кассету, на которой Джерри убедил Петерсона, что проделает с его детьми нечто неописуемое, если тот внезапно скроется. Даже такому безнравственному подонку, как Тед Петерсон, пришлось принять подобную угрозу во внимание и остаться в Оупд-Гринвиче.

Джерри хотел было выкрикнуть протестующую реплику, но под недобрым всполохом взгляда Баллентайна притих.

— И вот у Петерсона возникла проблема. Сам он по-прежнему должен шестьсот штук. И хотя на оффшорном счету лежит миллион, Тед знает, что, стоит только прикоснуться к деньгам, и Шуберт его убьет. Проблема возникла и у Джерри: он понимает, что «приватизированный» Тедом миллион принадлежит так называемым «инвесторам», а эти джентльмены не любят, когда их обкрадывают.

Но тут на сцене появляюсь я, и Джерри понимает, как можно решить проблему с Петерсоном. Не успеете сказать «чух-чух», как Тед попадает под поезд, я становлюсь новым курьером, а бандиты Джерри дважды вламываются в дом покойного, чтобы найти кассеты — которые, как вы теперь узнали, все это время хранились в другом месте.

Я сажусь.

— Вот и вся история, мистер Баллентайн, полностью соответствующая записям на двадцати кассетах в кейсе. Очень интересно будет послушать, особенно федералам…

Джерри вскакивает в полный рост.

— Я хочу кое-что сказать! — орет он.

— И слушать не хочу — возражает Баллентайн.

— Но я всё равно скажу, мать вашу, нравится ли вам или нет…

Лицо Баллентайна исказила злоба, но голос остался сдержанным:

— Замолчи, тебе нечего сказать. Сядь.

Шуберт глянул на дверь, как будто собираясь испытать ее на прочность. Второй Громила покачивает головой, словно говоря: «Лучше не пробуй». И Джерри обессиленно осел в кресло.

Баллентайн снова взглянул на меня:

— И что, мистер Аллен, на этом истории конец?

Невольно улыбаюсь, неожиданно услышав перед собственной фамилией уважительное «мистер».

— Нет, сэр. Как вы сами писали в своем бестселлере, «в бизнесе никогда не бывает только одной, единственной истории, историй много». И если бы кассеты достались журналистам или полицейским, то события выглядели бы так, как я их описывал — с катастрофическими для вас последствиями.

Однако во избежание столь негативного исхода, историю можно подредактировать. В конце концов нет никаких документов, подтверждающих связь «Баллентайн Индастриз» с «Эскалибуром» или с оффшорными счетами.

Вот какую версию для печати я предлагаю: Джерри основал фонд «Эскалибур» лично. Привлек к работе Теда. Они открыли счет в банке на Больших Каймановых островах. Использовали «Микромагну», чтобы отмыть деньги. Поссорились из-за них. Джерри пихнул Теда под поезд.

Точка.

Шуберт снова вскочил с места. Но Баллентайн лишь ткнул в него пальцем, и Шуберт сел.

— Интересный сценарий, — заметил Баллентайн. — Но разве при этом не раскроются личности инвесторов, чьи деньги хранятся в оффшоре?

— Но с какой стати? Деньги отмыты, записей о личных вкладах нет, и даже если Джерри назовет имена, то где доказательства?

— Мне нравится идея, — согласился Баллентайн, — но как же фонд?

— Да, здесь перед вами возникает целый ряд новых проблем, каждая из которых, впрочем, легко решаема. Вы связываетесь со своими инвесторами и сообщаете, что вернете деньги с десятипроцентной компенсацией, поскольку выяснилось, что Джерри Шуберт, ваша правая рука, с которым вы обходились, как с родным сыном, уворовал изрядный куш.

— Ну вот это уж полный бред, — прогремел Джерри, — Ален сам ворует! И у меня имеются доказательства!

Шуберт вскочил, порылся в нагрудном кармане и вытащил лист бумаги, которым помахал перед Баллентайном с лихорадочным отчаянием.

— Вот факс от нашего адвоката из Нассау! Здесь говорится, что со счетов «Эскалибура» пропало больше миллиона долларов от суммы, с которой работал Ален!

Баллентайн выхватил факс у Джерри. Изучив бумагу, посмотрел мне в глаза и спросил:

— Это правда? Миллион?

— Да, сэр. Совершенно верно. Со счета «Эскалибура» пропал один миллион… но отнюдь не бесследно, поскольку все средства находятся на личном счете Джерри Шуберта.

Тот бросился на меня. Но между нами встал Второй Громила и быстро утихомирил Шуберта.

— Мистер Би!.. Джек!.. Он же врет, мать его! Я же никогда, никогда и думать не смел, чтобы вас обкрадывать!..

Достаю из кейса набитый квитанциями конверт:

— Мистер Баллентайн, он сам попросил меня открыть счет на его имя…

— Ах ты говнюк! — заорал Джерри.

— Внутри — его расчетная книжка и копии всех вкладов, которые он требовал делать на его личный счет. Для справки: двадцать процентов от всех средств. Но не все так страшно: я вел точные записи всех взносов ваших инвесторов — всякий раз, когда делался вклад, я следил, чтобы в квитанции стояло имя жертвователя. Так что сложностей с возвратом средств у вас не возникнет. Просто добавьте по двадцать процентов к каждой причитающейся сумме… и, конечно, десять процентов компенсации.

— А сколько я должен вам, мистер Аллен?

— Дойдет очередь и до меня. Сперва — о миссис Петерсон. Она просила меня переговорить с вами от ее лица. В последнее время, как вы наверняка понимаете, ее жизнь наполнилась множеством испытаний. Единственного кормильца семьи бросили под поезд. Дом дважды перерыли. Какие-то негодяи следят за детьми. И к тому же у нее есть доказательства, способные навсегда лишить вас свободы, сэр. Но поверьте: вдова просит лишь, чтобы ее оставили в покое. И незначительную компенсацию за утраты. Перейдем к цифрам, которые мне представляются весьма разумными. Миллион, лежащий на оффшорном счете Петерсона, остается у вдовы. Так семья сможет выбраться из долгов, оставшихся после Теда, и рассчитаться по первому ипотечному кредиту. Кроме того, Мэг хотелось бы получить еще один миллион, который она планирует вложить в очаровательный трастово-инвестиционный фонд, чтобы обеспечить разумные ежегодные поступления для себя и своих детей.

— А как же кассеты? — спросил Баллентайн.

— Этот комплект пусть останется у вас. Оригиналы будут храниться в надежном месте с распоряжением о немедленной доставке их федералам в случае моей насильственной смерти или гибели миссис Петерсон. Но ведь этого не случится, правда?

— Откуда мне знать, что вы никогда больше не попытаетесь шантажировать меня кассетами?!

— Честно говоря, после сегодняшнего дня мне никогда больше, при всем моем уважении, не хотелось бы с вами встречаться. А миссис Петерсон попросту не желает вас видеть. Итак… — я достал мобильник, — договорились?

— Запросы немалые.

— Вам нужно найти всего три миллиона, чтобы покрыть расходы миссис Петерсон и рассчитаться с инвесторами. Но ведь подобная сумма — не такая уж и великая плата за жизнь и свободу. К тому же, что такое три миллиона для Джека Баллентайна?

Тот обессиленно покачал головой:

— Давайте телефон.

— Номер уже набран. Нужно просто нажать кнопку.

Баллентайн так и сделал.

— Миссис Петерсон? Говорит Джек Баллентайн. Я только что провел напряженные переговоры с вашим представителем, мистером Алленом. С радостью сообщаю, что мы согласны на ваши условия. Передаю трубку мистеру Аллену. — И Баллентайн вернул мне телефон.

— Привет, Мэг.

В голосе вдовы сквозило потрясение:

— Он и впрямь согласился на все условия? Я взглянул на Баллентайна:

— Человек слова.

— Должно быть, ты привел невероятно убедительные аргументы, Нед.

— Мне оставалось играть теми картами, что выпали. А ты выдала мне четыре туза. Как с тобой обращаются Фил и Винни?

— Отлично. Вот только заставляют слушать старые альбомы Эла Мартино.

— Ну что ж, за всё приходится платить.

— Думаю, их надо отблагодарить. Как думаешь, согласятся на десять штук?

— Вряд ли: Фил порядочен более, чем готов признать. Слушай, мне пора.

Я отключил телефон.

— Вдова очень рада, — сообщил я.

— Не сомневаюсь, — сухо согласился Баллентайн. — А теперь, сэр, чем я могу порадовать вас? Миллионом? Новой работой? И тем, и другим? Чего вы хотите?

— Я прошу только две вещи. Во-первых, завтра утром, в девять, я должен явиться в полицейский участок Гринвича на опознание, где мистер Мартин Альгар, метрдотель из ресторана «Хъятт-Редженси», наверняка укажет на меня как на человека, с которым Петерсона видели в последний раз. Я хочу, чтобы вы убедили мистера Альгара, при помощи такого циничного аргумента, как деньги, указать вместо меня на Джерри.

Шуберт попытался возразить, но Второй Громила просто закрутил руки Джерри еще выше за спиной.

— Это Шуберт заказал убийство Петерсона, — продолжал я. — Он убил Теда, хоть и не лично. Он должен быть наказан.

— Договорились, — согласился Баллентайн. Внезапно Джерри что есть сил ударил Второго Громилу пяткой по левой ноге и вырвался из захвата охранника.

— Никто меня, мать вашу, не накажет! — заорал Шуберт и метнулся к двери. Второй Громила хотел было отправиться вдогонку, но Баллентайн распорядился:

— Позвони охране, пусть поймают.

Второй Громила поднял трубку. Я спросил у Баллентайна:

— Не боитесь, что он покинет здание?

— Поверьте, никуда он не уйдет, — сообщил миллионер, точно речь шла о самом собой разумеющемся деле. — Итак, на чем мы остановились, мистер Аллен?

— У меня осталась последняя просьба, — ответил я.

— А именно?

— Я выхожу из помещения, и больше вы никогда ко мне не приближаетесь.

— И всё? — не поверил Баллентайн.

— Да, всё.

— А как же предложенный мною миллион?

— Предложение всё еще в силе?

— Как вы сами заметили, я — действительно хозяин своего слова. Вдобавок мне как раз требуется новое доверенное лицо. Двести штук в год и, само собой, куча подчиненных. Всё — в вашем распоряжении, мистер Аллен.

— Нет, благодарю, — ответил я, подумав.

— Только не говорите, что вам даже не интересно.

— Разумеется, интересно.

— Миллион долларов и новая престижная работа помогут решить множество проблем.

— И создать другие, весьма существенные. Я не играю в вашей лиге, мистер Баллентайн. Не такой я гад.

Миллионер натянуто улыбнулся:

— Что ж, очень жаль, Нед. Поскольку гады всегда выигрывают. Ну что ж… это ваша жизнь.

— Вот именно. Моя. И я хочу ее вернуть.

— Не возражаю. Так как, говорите, зовут того метрдотеля?

— Мартин Альгар. Отель «Хъятт-Редженси», Оулд-Гринвич.

— Всё запомнил? — обратился Баллентайн ко Второму Громиле.

— Да.

— Предложишь двадцать пять штук, не больше, — распорядился миллионер. — И захвати с собой фотографию Шуберта. С этим человеком у тебя наверняка никаких проблем не возникнет.

— Легче легкого, — согласился Второй Громила и вышел.

— Итак, — потянулся Баллентайн, выставив руки перед собой, — гейм, сет и матч. Весьма впечатляющая игра, Нед.

— Благодарю вас. Можно спросить?

— Валяй.

— Вы действительно собираетесь сдать Джерри копам?

— А как ты думаешь?

— Так что же вы с ним сделаете?

— Не хочется, но… Все будет выглядеть, как несчастный случай.

— Это действительно необходимо?

— Я же гад, забыл?

— А как же репутация?..

Баллентайн перебивает на полуслове:

— Переживу. Не в первый раз.

— Знаю, мистер Баллентайн. Собственно, не только я — все знают.

Баллентайн протянул мне руку, но я ее не пожал. Он дернул плечами, словно говоря: «Твое презрение я тоже переживу».

— И что вы собираетесь делать дальше, Нед?

— Пойду прогуляюсь.

— А потом?

— Просто хочу прогуляться, мистер Баллентайн.

— Береги себя, — посоветовал миллионер. Я выдержал его взгляд:

— И вы тоже себя берегите.

Я спустился на лифте до первого этажа и вышел из здания.

Шагнув на улицу, заметил такси и попросил водителя отвезти меня на Семьдесят седьмую стрит, высадить между Коламбус-авеню и Западным районом Центрального парка. «Помнишь благотворительное мероприятие, на которое мы ходили в октябре?» Я не забыл адрес: зал динозавров музея Естественной истории.

Когда такси остановилось перед входом в музей, я вбежал внутрь, заплатил за вход и направился вверх по лестнице, зал динозавров размещался на четвертом этаже. Но, влетев внутрь и заметив стоящую ко мне спиной возле тиранозавра рекса Лиззи, сразу же притормозил.

«Осторожней. Не перегни палку».

Вышел из зала. Достал из кармана блокнот и ручку и написал:

Я нацарапал подпись, затем вырвал листок и подошел к охраннику музея, стоявшему поблизости.

— Не могли бы вы оказать мне услугу? — попросил я.

— Смотря какую.

— Видите вон ту женщину, возле тиранозавра? Не могли бы вы передать ей эту записку?

Охранник настороженно посмотрел на клочок бумаги, словно подозревал, что там содержалась похабщина.

— Если хотите — прочитайте. Я ее муж.

— Не сомневаюсь, друг, — ответил охранник, принимая записку.

Я смотрел, как он подходит к Лиззи. Когда он протянул ей сложенный листок, украдкой спустился по лестнице и направился к главному входу. Свернул на запад, к Семьдесят Седьмой стрит, затем — к северу, на Амстердам-авеню, и зашел в канцелярский магазин на углу.

— У вас есть конверты для бандеролей? — спросил я у стоящей за прилавком женщины.

— Конечно, — ответила продавщица, — какого размера?

Достаю из кармана печать Багамского Коммерческого банка:

— Достаточно крупные, чтобы вот это поместилось.

Женщина вынимает из-под прилавка конверт размером восемь на десять дюймов. Пишу на нем имя и адрес Оливера Макгвайра, затем вырываю из записной книжки еще одну страницу и набрасываю шесть слов:

После чего запечатываю все имущество в конверт.

— Если хотите, то купите марки, а мы за вас отправим почту.

— Было бы здорово, — согласился я, протягивая деньги.

— На Багамы, да? — спросила продавщица, изучив адрес. — Придется сделать опись. Как описать содержимое?

Я задумался, потом ответил:

— Подарок на память.

Женщина удивленно посмотрела на меня:

— Извините за любопытство, но… на память о чем?

— О прошлом.

Снова выхожу на улицу. Направляюсь на запад. Надеюсь, в кафе мне предстоит выпить чашку кофе в обществе женщины, которая, наверное, все еще моя жена… или уже нет?

Стараюсь не думать, о чем лучше говорить (если Лиззи действительно придет), как себя вести, какую тактику выбрать. Я ведь иду не на переговоры с покупателем.

Просто выпьем по чашке кофе. И всё.

Возможно, эта встреча принесет мне счастье. Или приведет к катастрофе. Будь что будет: переживу.

Вот чему учат продажи: а кому легко? Ведь основную часть жизни все мы тратим на борьбу. Но порой можно присесть, сделать перерыв на чашку кофе.

И когда приглашаешь кого-нибудь на чашечку кофе… это, в общем-то, всегда знак начала…