Карьера доктора Фануса

«Кино»

Заключенные, как обычно, перед прогулкой выходили из камер строиться на перекличку. Им предстояло в течение часа слоняться по тюремному двору под наблюдением сержанта Абд аль-Кадера, добродушного толстяка, пучеглазого и широколицего.

Сержант принялся скороговоркой выкрикивать имена, отрывая глаза от списка при каждом новом имени, чтобы проверить очередное «да» или «здесь».

— Саид аль-Бармави!..

В ответ не последовало ни «да», ни «здесь». В рядах начали оглядываться, и какой-то доброволец громко позвал:

— Саид! Саид!..

— Это вы нарочно подстроили! — строго произнес Абд аль-Кадер, оглядываясь по сторонам. Строй нарушился, заключенные обступили сержанта, стараясь успокоить его, некоторые бросились в камеры восьмой секции искать Саида. Наконец его нашли и притащили к сержанту. Рассерженный Абд аль-Кадер с упреком посмотрел на него и возобновил перекличку:

— Саид аль-Бармави!

— Д-д-д… да… — заикаясь, словно пьяный, пробормотал Саид.

Все оживились, и даже на лице сержанта появилось подобие улыбки. Кончив перекличку, он облегченно вздохнул, восславил несколько раз Аллаха и начал спускаться по лестнице во двор тюрьмы. За ним, тихо переговариваясь, потянулись заключенные.

Расталкивая товарищей, Саид старался пробраться к своему другу Фавзи, толстому коротышке с жесткими торчащими усами. Едва не упав на одной из ступенек, он догнал Фавзи в конце лестницы и схватил его за локоть.

— Я сделал открытие, Фавзи… вот уж, в самом деле!

Эти слова озадачили Фавзи…

— Открытие?.. Какое открытие? — спросил он. — Ты что, все еще спишь?.. Проснись! Уже восемь часов. Обсудим лучше, как нам встретить новеньких, они прибудут сегодня вечером…

— Ты знаешь, им повезло.

— Повезло?! — с удивлением повторил Фавзи. — Да что с тобой сегодня?

С напускной важностью, о чем свидетельствовали легкий взлет бровей и дрожание век, Саид бросил взгляд на Фавзи.

— Слушай… Я — открыватель. Можно даже сказать, изобретатель…

Фавзи презрительно скривил губы и, погрузив тонкие пальцы в копну своих черных волос, засмеялся:

— О, ваша милость, стали открывателем? Христофор Колумб!.. Ибн Баттута[21]!.. Ньютон!.. Эйнштейн!..

Саид стоял неподвижно, на губах его играла загадочная улыбка человека, причастного к великой тайне… Наконец Фавзи, не в силах больше сдерживаться, закричал:

— Уж не потерял ли ты рассудок, сидя в карцере? Стоит, пожалуй, сообщить о твоем состоянии в наш комитет!

Он сделал вид, что хочет тотчас осуществить угрозу, но Саид поспешно притянул его к себе и стал что-то нашептывать на ухо.

Лицо Фавзи мигом оживилось. Лоб то разглаживался, то снова покрывался морщинами, глаза расширились, одна бровь поднялась выше…

— Это невероятно, — повторял он время от времени.

— Говорю тебе, я видел своими глазами! — уверял его Саид.

— Ты сам все это видел?

— Все. Как тебя сейчас…

Друзья продолжали шептаться, обмениваясь быстрыми короткими фразами. Заключенные, проходившие мимо, пытались привлечь их внимание вопросами о встрече новичков, о проделках и шутках, которые готовились специально к этой встрече. Но Саид и Фавзи не обращали на них внимания.

Наконец они перестали шептаться. Саид отстранился, посмотрел на друга, довольный впечатлением, которое произвели его слова на Фавзи. Тот помолчал немного, потом сказал:

— Если все, что ты сообщил мне, правда, это, что и говорить, открытие… да еще какое открытие!..

Тогда Саид предложил другу незаметно пробраться в барак и самому удостовериться в открытии. Тот кивнул головой в знак согласия, и оба осторожно двинулись к двери.

Выбрав момент, когда никто не смотрел в их сторону, они проскользнули внутрь и, перескакивая через ступени, вбежали на верхний этаж, где была расположена камера Саида. Убедившись, что коридор пуст, Саид остановился у стены и отыскал маленькую дырку между деревянными досками, которыми было забито окно. Раньше перед этим окном находился пустырь, теперь там построили женскую тюрьму.

Саид нагнулся и, зажмурив один глаз, заглянул в дырку. Подняв голову, он с волнением прошептал:

— Смотри сам, Фавзи, смотри!

Фавзи приник к окну. Взору его открылась группа женщин в белых тюремных одеждах. Прогуливаясь, они медленно ходили взад и вперед. Среди них были худые и толстые, маленькие и высокие — «на любой вкус», как определил Фавзи. Он даже вспотел от волнения. Ведь за все три года, что он провел за мрачными решетками тюрьмы, он впервые увидел женщин.

— Это же кино, настоящее кино! — воскликнул он. И снова припал к дырке.

— Слушай, Саид, да тут одна беременная! Иди скорей сюда!

Тот не двинулся с места.

— Я уже смотрел на нее, целых три дня.

— О Аллах… Так, значит, господин изобретатель уже давно сделал свое открытие… Скрывать столько времени!.. Вот эгоист!

— И в награду за все меня еще упрекают! Просто я не хотел говорить тебе, пока не убедился, что это достойно твоего внимания.

— Достойно, господин Саид, еще как достойно… — весело проговорил Фавзи и, потирая руки, снова прильнул к отверстию.

Комитет, выбранный заключенными, собрался во дворе тюрьмы, чтобы обсудить вопрос об открытии Саида аль-Бармави. Восемь человек, рассевшись на земле, слушали доклад Фавзи. Он рассказал, что видел женщин с распущенными волосами, с голыми руками и ногами. Трое из собравшихся возмутились:

— Спаси нас Аллах от проклятого шайтана!

Остальные, тщетно стараясь скрыть ликующие улыбки, предложили создать специальную комиссию и поручить ей организовать «кинотеатр», где желающие за полкырша смотрели бы в щелку в течение определенного времени. Выручку можно было пустить на покупку книг, лекарств и сигарет. Трое взывавших к Аллаху продолжали протестовать против этой порочной затеи. Разгорелась острая дискуссия.

Саид стоял в стороне, в нескольких шагах от членов комитета, с трепетом ожидая решения судьбы своего открытия. Председатель предложил поставить вопрос на тайное голосование. Раздали белые листки бумаги. Сторонники «кино» должны были написать «да», противники — «нет». Когда голосование закончилось, председатель позвал заключенных на общее собрание. Все столпились вокруг комитета, и начался подсчет голосов. Председатель развернул первую бумажку и громко объявил:

— Нет…

Потом еще раз «нет».

— Вот реакционеры! — крикнул кто-то из толпы. Все зашумели. Председатель призвал соблюдать тишину и потребовал воздержаться от замечаний.

В результате подсчета предложение о создании «кинотеатра» было принято шестью голосами против двух.

— А где же третий? — раздался чей-то возглас.

Трое, убоявшиеся «проклятого шайтана», обменялись смущенными взглядами. Заключенные ликовали. Было объявлено, что организация «кино» возлагается на двух друзей — Саида и Фавзи.

С этого дня Саиду было присвоено звание Великого изобретателя, а камера, где находилось окно с дыркой, стала именоваться «кинотеатром». На следующее утро жаждущие развлечений, пожертвовав прогулкой, выстроились в длинную очередь. Уплатив директору «кинотеатра» Фавзи полкырша, каждый получал право в течение двух минут наслаждаться волнующим зрелищем. Фавзи ходил с видом преуспевающего бизнесмена. Единственная трудность, с которой он столкнулся на новом посту, состояла в удалении зрителей из «кинозала» после окончания «сеанса». Очередной счастливчик припадал к окну, сливаясь с ним в единое целое, остальные же нетерпеливо топали ногами и кричали, торопя его:

— Вот эгоист! Соблюдай же порядок!

— Тащи его, Фавзи! Тащи!

Иногда можно было услышать и более острые словечки.

В большинстве случаев Фавзи приходилось прибегать к физической силе, чтобы оторвать чересчур увлекшегося. Тот, тяжело вздыхая, выходил на тюремный двор и присоединялся к товарищам, обсуждавшим только что пережитое. Со всех сторон слышались восторженные восклицания:

— Одна там есть… белая, как сливки. Клянусь Аллахом, не уступит Мэрилин Монро…

— А томную красотку ты заметил?

— А еще там есть совсем крохотная, как козявка, но все на месте…

Споры не утихали ни на минуту. Разбившись на группы сообразно своим вкусам, заключенные горячо обсуждали увиденное в «кино». Каждый из них оставил семью, друзей и близких. Лишенные всего, кроме своих взглядов и убеждений, сохранив лишь воспоминания об отношениях, которые связывали их с людьми на воле, они вносили в свои споры всю эту смесь устоявшихся представлений.

Больше всего говорили о беременной. Интересно, кто у нее родится — мальчик или девочка? И кто более необходим в жизни — мужчина или женщина? И имеется ли в современном обществе различие в положении мужчин и женщин? Если это будет мальчик, то как его назвать: Саидом?.. Фавзи?.. Иосифом?.. может Ганди?.. а если девочка — Жанной д'Арк?.. Хуррией?.. Шафикой?.. Умм Сабир? [22].

Спорщики никак не могли прийти к единодушному мнению, да и не стремились к этому. Им хотелось говорить на эту тему без конца. Единственное, на чем они сошлись, это истратить часть выручки от «кино» для покупки какого-нибудь полезного подарка будущей матери. Против такого предложения не возражали даже те, кто подозревал во всем этом «вмешательство шайтана».

Между тем известие об открытии «кино» дошло до тюремной администрации, которая усмотрела в невинном развлечении заключенных нарушение порядка, подстрекательство к бунту и падение нравственности. Тюрьма, по определению закона, является местом исправления и перевоспитания, а кино, как заявил главный надзиратель, мрачный человек с вытянутым угрюмым лицом, — есть неуважение к закону и насмешка над ним. Однажды ночью он пришел и залепил дырку цементом. И вот тут-то заключенные устроили настоящий бунт.

— Долой начальника тюрьмы… Откройте кино!.. — вопили они.

Неожиданно они получили поддержку со стороны сержанта Абд аль-Кадера.

— Послушай, Фавзи, я согласен с вами. Но выход только один: вы сами должны открыть кино. А я так доложу начальнику об этом нарушении: «Господин бек, я не могу гарантировать спокойствия заключенных, если главный надзиратель снова залепит дырку». Тогда начальник испугается и спросит: «А что же нам делать, Абд аль-Кадер?» Вот тут-то я и скажу: «Оставим все, как есть…»

Заключенные вновь открыли «кино» и шумно отпраздновали это событие. Расколупывая дырку куском медной проволоки, Фавзи шепнул Саиду:

— С согласия сержанта Абд аль-Кадера немножко расширим отверстие, чтоб было лучше видно… Приятели обменялись понимающими улыбками.