Катастрофа

- Слушаюсь, мистер.

- Идите сейчас и сыщите капитана моей яхты, Барраса. Найдите его и приведите ко мне. Скорее, Дик!

- Будет сделано, мистер.

Дик уходит искать капитана яхты, а Ундерлип мечется по комнате, и все время в нем кричат два Ундерлипа. И оба Ундерлипа, взятые вместе, бьются а тоскливом смертном страхе.

XIII

Капитан Баррас крутит обеими руками свои усы цвета соломы и делает из них две острые золотые спирали. Окончив это занятие, которое он проделывает перед дверьми комнаты, он стучится в дверь.

- Войдите.

Король, все еще в шарфе до самых глаз, лежит на кровати. Он встает, раскутывает шарф. Поздороваться с Баррасом за руку? Конечно. Хлебный король снисходит и щекочет самолюбие капитана Барраса рукопожатием.

- Ну-с, Баррас. Нравятся ли вам эти дела?-снисходит король хлеба.

Капитан Баррас поминает черта и его бабушку. Потом спохватывается. Ведь он в высшем обществе. Мистер извинит моряка за некоторую неразборчивость выражений. Морская привычка, знаете.

Мистер извиняет. Больше того, мистер даже согласен, что черт и его бабушка более чем уместны. Решив, .что тема предварительной беседы исчерпана, Ундерлип приступает к существу дела:

- В каком положении яхта, мистер Баррас? Конфискация, национализация, ха-ха! Ее еще не...

- Яхта в отличном порядке, - перебивает Баррас. - Им сейчас не до яхты. Они делают какие-то приготовления на военных судах. Поверьте, мистер, моему опытному глазу: эскадра готовится к боевой экспедиции.

- Достаточно ли на яхте топлива?

- На месяц хватит.

Еще один обходной маневр - и можно будет хватать быка за рога.

- Вы хотите, капитан Баррас, заработать пятьдесят тысяч долларов? Пятьдесят тысяч! - значительно подчеркивает Ундерлип.

- Пять-де-сят ты-сяч! - пучит глаза Баррас.

- Я сказал: пятьдесят тысяч.

- Кто же мне даст такие деньги?

Разумеется, для мистера пятьдесят тысяч все равно, что плюнуть, вот так - тьфу! Но капитан Баррас положительно не догадывается, чем бы он мог заслужить такое состояние.

Бык подставил свои рога. Ундерлип решительно хватает их руками.

- Сегодня ночью, капитан Баррас, я должен выехать в море. Сегодня же!

Капитан Баррас разводит руками и поминает чьих-то родителей. Ах, извините, мистер, это морская привычка... Но яхта не может выйти в море: из гавани не выпускают ни одного судна. Эти черти рыщут на сторожевых шлюпках и регистрируют суда.

- Регистрируют? Начинается. В России они тоже начали с регистрации. Во-вторых, Баррас? Ну, а если я скажу: сто тысяч долларов, Баррас? Сто тысяч! Половину денег сейчас. Ну, что вы скажете, Баррас?

Капитан Баррас снова приводит в порядок свои усы. Окончил. Встряхнул плечами. Ударил ладонью по столу.

- Кладите деньги, мистер.

Ундерлип отсчитывает пятьдесят новеньких бумажек по тысяче долларов. Капитан Баррас потирает ладонь о ладонь, глядит блестящими глазами на деньги и испускает звук, напоминающий ржание жеребенка.

Деньги в бумажнике Барраса. Мистер может положиться. Будет сделано чисто. Поворот по-военному - раздва. До свидания.

Океан дышит туманом. Это очень хорошо. Уже в полдень зажигаются на улице электрические фонари. Ну, гуще, гуще!

Хлебный король без роздыха ходит по комнате: взадвперед, взад-вперед. Поменьше нервов, побольше выдержки. Но нервы не слушаются. Он стучит зубами.

Океан все подбавляет и подбавляет тумана. Тускло пятнятся фонари на набережной. У ног где-то внизу плещет волна. Ундерлип спускается по гранитным ступеням.

Дик ведет его дальше в туман, по оголенному от камня песчаному берегу. Город остался позади и пропал в молочной мути. Ундерлип недоумевает. Гавань справа, а Дик ведет его налево. Мистер знает, что капитан Баррас - человек с мозгами. Он перевел яхту в сторону от гавани на мелкое место, под предлогом ремонта трюма судна.

Ундерлип ничего не видит. Был туман и есть туман.

Где же яхта?

- Да вот она, мистер. Осторожнее, оступитесь.

Дик берет его под руку. Ведет по невидимому трапу на невидимую яхту. Только ступив на палубу, Ундерлип видит тусклый огонек, освещающий спуск в каюту, и слышит голос Барраса.

- Мистер. Идите в каюту, ложитесь на койку и, не зажигая света, постарайтесь заснуть. Все сделается как надо.

Легко сказать "постарайтесь заснуть". Пот? Кажется, это называется цыганским потом. Цыганский или не цыганский, но при телосложении короля хлеба недолго и до удара. Но выдержка, мистер, максимум выдержки, минимум нервов! Койка опускается изголовьем и поднимается в ногах. Заглушенно шипит пар. Яхта дрогнула. Тронулась, пошла тихим ходом.

Почувствовав в каюте толчки морской качки, Ундерлип соображает, что яхта вышла в открытый океан, и поднимается на капитанский мостик. Он стоит рядом с капитаном Баррасом, и ему кажется, что у яхты слишком тихий ход.

Если перед носом лошади повесить клок сена, она будет прибавлять ход в погоне за убегающим сеном. Х-ха! Теория Кингстон-Литтля, который был бы, в сущности, хорошим малым, если бы не оказался предателем. И если эту теорию попытаться применить сейчас...

- Капитан Баррас. Эта яхта будет ваша, если мы в четырехдневный срок доберемся до Англии.

- Значит, мы отправляемся в Англию, мистер? Ведь я не знал до сих пор маршрута. Я гнал яхту в открытый океан, по указанию вашего слуги, который тоже не знает маршрута.

-- Итак, Баррас, еще пятьдесят тысяч и яхта.

- Полный ход! - командует весело Баррас.

- Максимальный ход! - суфлирует ему на ухо Ундерлип.

- Наибольший ход! - послушно кричит в рупор капитан Баррас.

Позади яхты туман снизу засеивается огнями. Ровные огоньки внизу в два и три яруса. Огни наверху на небе. Белая расширяющаяся дорожка, ломаясь в тумане, бегает взад, вперед, в сторону, встречается с другой светлой дорожкой, перекрещивается с нею, отскакивает от нее и убегает в сторону:

Три, четыре, пять таких дорожек чертят по туману светлые зигзаги и выдергивают из него зеленоватые холмы воды с пенным кружевом на верхушках.

- Откуда это? Что это?

- Эскадра, а наверху воздушный флот,-отвечает Баррас. - Как бы не напороться. Черт их несет.

XIV

Черт и его бабушка играют роль хороших шпор для мыслительных способностей капитана Барраса. Упомянув о них и еще о целом поколении чертей по восходящей и нисходящей линиям, капитан Баррас ощущает значительное прояснение мыслей,

Эскадра и воздушный флот идут позади, а яхта впереди. Эскадра, несомненно, нагонит яхту, и тогда - дело табак. Но зато совершенно невероятное дело, чтобы яхта сумела нагнать эскадру. Итак, яхта должна, быть позади, а эскадра впереди.

Этот стратегический план капитан Баррас излагает Ундерлипу, и тот вполне признает, что яхта должна быть позади. Но хлебный король находит, что нет ничего общего между яхтой и блохой, ибо яхта не умеет прыгать.

Блоха? Какое отношение имеет блоха к стратегическому плану капитана Барраса? Мистеру угодно шутить,- а капитану Баррасу не до шуток. Блоха блохой, но яхта должна быть позади.

- Но позвольте, капитан! Ведь мы же не можем перескочить через эскадру. Значит, надо развить наибольшую скорость и убежать от эскадры.

Первое: наибольшую развить нельзя, потому что она и так наибольшая. Раз манометр показывает Максимум давления, значит, еще один нажим - и котлы взорвутся. Второе: яхта должна очутиться в тылу флота и никаких чертей!

Пока капитан Баррас развивает свои стратегические планы, эскадра глотает расстояние, отделяющее ее от яхты. Туман наливается шумом винтов, фырканьем моторов и жужжанием пропеллеров. В двух десятках саженей от яхты, наверху, несется ярко освещенный гигантский корабль. Его лодка с тремя кабинами режет туман белыми спицами лучей, отбрасываемых электрическими рефлекторами с бортов, килевой части и кормы. На дирижабле гремит военная музыка, расплываясь и заглушаясь в тумане.

После нового комплимента черту и его близким родственникам в голове у капитана Барраса происходит полное прояснение. Все гениальное-просто. Яхта не может проскочить через фронт эскадры. Яхта не может идти быстрее военного судна. Ни вперед, ни назад. И не надо. Яхта скользнет вдоль развернутого фронта эскадры до ее фланга и нырнет в тыл.

Ундерлип выражает опасение, успеет ли яхта обогнуть эскадру? Не нагонит ли ее эскадра раньше, чем она домчится до фланга?

- Мы находимся не в середине линии фронта, а ближе к левому флангу, выказывает свою математическую сметку капитан Баррас. - Расстояние между яхтой и эскадрой примерно вдвое больше, чем расстояние от яхты до левого фланга. Самое быстроходное военное судно - вдвое быстроходнее яхты. Значит, пока флот доберется до того места, где мы находимся сейчас, мы будем у крайнего левофлангового вымпела.

- Браво! Браво! - Это одобрение Ундерлипа есть тоже нечто вроде клока сена перед носом лошади. Самолюбие - это самолюбие! Ундерлип играет на самолюбии капитана.

Мистер не должен мешать капитану. Мистер должен хранить молчание. Мистер должен...

- Словом, идите в каюту - и никаких чертей!

Выказав полное непочтение к Ундерлипу, капитан Баррас командует:

- Стоп! Полный ход вперед! Максимальный ход!

Еще! Поддайте еще! Что? Манометр показывает? Плюньте на манометр. Пусть себе показывает. К черту и его бабушке!

Котлы гудят от напора. Стрелка манометра показывает наивысшее давление. Винт бешено гудит. Вокруг судна клокочет. Яхта скользит вдоль вытянувшихся ровной ниточкой огней эскадры, как стрела. Линии эскадры ближе. Луч прожектора подбирается к яхте. Сейчас он вырвет ее из темноты и покажет ее наблюдающим дозорным судам. Несколько сажен осталось добежать лучу. Яхта взбирается на гребень огромной водяной горы и скользит вниз, по спуску этой горы, в водяную складку между двух валов; И луч прожектора, сломавшись на складках волн, укорачивается и не добегает до яхты, разбившись на тысячи огненных спиралей. Над яхтой реет целый рой летательных машин, невидимых в тумане, но наполняющих воздух сплошным гулом моторов и пропеллеров. С правого борта яхты ясно и четко видны уже округленные бусинки огней и черные надвигающиеся на нее стеною горы броненосцев. Вот-вот эта стена обрушится на маленькую яхту. Она уже обдает ее своим шумным дыханием, уже кутает ее в пелену дыма, идущего из десятков труб. Почти у самого борта крайнего левофлангового судна яхта делает поворот под прямым углом; она около часу бежит по прямой линии, пока не тонут в тумане последние огни эскадры и не глохнут последние ее вздохи. Тогда капитан Баррас приказывает тихий ход, поворачивает опять под прямым углом, и яхта бежит в тылу эскадры.

Капитан Баррас зовет помощника и ставит его на свое место. Спускаясь с капитанского мостика, он закручивает свои золотые усики и, вполне довольный собой, произносит:

- То-то, семь чертей и бабушка!

Кажется, он обошелся несколько неучтиво с мистером? Мистер извинит? Морская привычка, знаете.

Ундерлип нисколько не обижен. Он ценит морские познания. Благодарное рукопожатие. Признательное выражение глаз.

Ундерлип верит в свою звезду. Чувство блаженства, наполняющее его душу вследствие того, что его шкура уцелела, приводит его в прекрасное настроение. Все вернется. Все вернется. Звезда Ундерлипа это не какая-нибудь жалкая коптилка, а звезда. Бодрый оптимизм окрыляет Ундерлипа. Он был королем. Он есть король.

Он будет королем и умрет им. Дри-дри-дри-дри. Дри-дридим.

На четвертые сутки, утром, Ундерлип проснулся в каюте от ощущения чего-то нового, чего прежде не было. Спустив ноги с койки, он некоторое время старался припомнить, что произошло нового. Ничего. Да нет же, что-то новое в плеске волн о борта яхты, в дыхании машины, в ударах винта. Какой-то новый звук, похожий на то, как будто выколачивают ковры. Глухие мерные удары. Выстрелы, что ли? Да, верно, выстрелы. Орудийная пальба...

И, быстро одевшись, Ундерлип вышел на палубу. Правильно. Канонада. Бьют большие морские орудия.

Впереди, над вздувшейся, как гора, зеленой грудью океана, на тонкой, розовеющей ниточке горизонта, всходил огромный красный шар солнца. И на медном диске солнца курчавились дымки. Они таяли, опять всплывали и опять таяли, - клубистые дымки с шапками завитков наверху, точно грибы из огня и дыма.

Ундерлип взбирается на капитанский мостик. Смотрит в морской бинокль. Долго и внимательно. Темные продольные полоски с хвостами дыма суетятся на горизонте и выбрасывают пламенные комочки, выплевывают огненные струйки.

- Слава богу. Война началась. Она вернет Америке закон, правительство и порядок.

- Вернет, мистер. Дай бог!

- Дай бог!

- Только я думаю вот что: нам надо переждать. Соваться в эту кашу...

- ...неблагоразумно, - подхватывает Ундерлип.

Мистер поставил условием четыре дня. Сегодня четвертые сутки. Если бы не бой, который, дай бог, вернет Америке правительство, закон и так далее, капитан взял бы финиш. Но ведь этот бой не входит в расчет?

Ундерлип считает приз за капитаном. То, что помешало ему выполнить условие, есть форс-мажор. Что такое форс-мажор? Это стихия, случай, капитан. В данном cлучае форс-мажор играет на руку Ундерлипу, и он ничего не имеет против...

Раз форс-мажор не меняет условий, капитан Баррас ничего не имеет против форс-мажора. Он с легким сердцем кричит в рупор:

- Стоп! Тихий ход!

- Минимальный ход, - повторяет Ундерлип.

К вечеру канонада затихает. Дымки перестают всплывать на горизонте. Вместо дымовых грибков по горизонту тянутся черные длинные хвосты дыма, идущие из труб судов.

Эти хвосты становятся длиннее. Черные продольные полоски на горизонте вырастают в сигаровидные силуэты. Капитан Баррас долго не отрывается от бинокля. Потом восклицает:

- Вот те на! Семь чертей с бабушкой!

- В чем дело, капитан?

- Дело дрянь, мистер. Красные вымпела. Отчего они красные, если они английские?

- Красные? Быть не может!

Ундерлип глядит в бинокль и убеждается в том, что вымпела действительно красные.

А тем временем капитан, определив их число, забывает про родню черта и растерянно произносит:

- Их, этих красных вымпелов, пятьдесят с чем-то. А в нашей эскадре их было тридцать. Откуда еще двадцать? Неужели и английские?

И, не дожидаясь ответа Ундерлипа, капитан Баррас вторично прибегает к "штучке".

- Налево! Полный ход!

- Максимальный! - суфлирует Ундерлип.

- Наибольший! - покорно повторяет капитан.

Яхта мчится на всех парах вдоль фронта двух соединенных эскадр с красными вымпелами - английской и американской.

XV

Яхта Ундерлипа скользит вдоль приближающейся линии эскадры. Но на этот раз фронт вдвое длиннее, и капитан Баррас в отчаянии машет рукой:

- Ничего не выйдет, мистер. Теперь нам из ловушки не выйти.

Ундерлип клокочет? Как? Переплыть океан, уйти от красных для того, чтобы попасть в пасть красным?! Невозможного для Ундерлипа не существует. Сколько будет стоить? Сколько? Полмиллиона? Ундерлип платит полмиллиона долларов за свою жизнь! И за полмиллиона невозможно? Ни за какие деньги невозможно? Этого не может быть. За деньги все можно.

Ундерлип в полном недоумении. Он не может себе представить, что деньги не всегда имеют силу. Он знает, что они всегда - сила. Король хлеба выглядит мокрой курицей.

И все же звезда Ундерлипа горит. Совершенная случайность. В самую последнюю минуту, когда флот находится в какой-нибудь полумиле расстояния от яхты, к, небу взлетает яркая ракета. Это, по-видимому, сигнал. Фронт эскадры разрывается на две части. Обе половины перестраиваются треугольниками. Основания треугольников друг к другу. Вершины врозь. Обе эскадры начинают удаляться друг от друга: одна на север, а другая на юг. Между удаляющимися эскадрами образуются ворота. Они становятся шире и шире, и яхта старается проскочить через эти ворота.

- Максимальнейший ход! - диктует капитану Баррасу Ундерлип.

- Надо пролететь! - кричит он.

- Наоборот, надо проползти, - противоречит капитан Баррас.

- Но почему?

- Потому...

- Яхта пока еще принадлежит мне? - кричит Ундерлип. - Я требую точного ответа: почему?

Капитан Баррас вторично забывает об уважении к королю, кричит что-то нелестное о его родителях и делает свое дело. Яхта ползет, как черепаха, и покуда она ползет, обе эскадры пропадают из вида.

Ундерлип чувствует себя виноватым. Да, Баррас был прав. При первой встрече с эскадрой надо было выиграть время. Теперь надо было выиграть пространство. Пока яхта ползла, ворота ширились, эскадры отходили друг от друга.

- Простите, капитан, я погорячился.

- Простите, мистер, я тоже погорячился.

- Вы отличный стратег, капитан Баррас.

- О, да, я... Вы что-то упомянули о полумиллионе долларов, мистер.

- Xa-xal Это было в горячке, капитан. Полмиллиона. Знаете ли вы, что это за сумма?

Капитан Баррас зеленеет и выпаливает:

- Когда я обидел ваших родителей, мистер, то это не было в горячке! Вот! И больше ничего!

И это он говорит Ундерлипу! Королю! И поворачивается к нему спиною. К королю! И золотой король молчит. Глотает пилюлю и молчит. Потому что в этом положении он, по правде сказать, номинальный король. Он в руках капитана Барраса.

Ундерлип находит утешение в созерцании природы. Полная луна висит над краем моря и разбрасывает по воде тысячи серебряных кружочков. Огненная россыпь звезд. Небо ясно. Ундерлип ничего не имеет против того, что туман растаял. Он опять уверен в своей звезде. Она горит и будет гореть.

Что это за столбик выскочил из воды в нескольких саженях от яхты? Выскочил и растет. Поднимается над водой. Вода вокруг столбика светлеет. Белое овальное пятно света.

- Перископ подводной лодки, семь чертей! - восклицает капитан Баррас.

Он забыл, что только что оказал величайшее непочтение к Ундерлипу, оборачивается к нему и, как будто ничего между ними не было, произносит в тревоге:

- Опять.

Ундерлип не понимает его. Что опять?

- Опять надо удирать во все лопатки.

И, не теряя времени, кричит в рупор:

- Задний ход.

Увидев перископ, Ундерлип требует:

- На всех парах, капитан Баррас. Полмиллио...

И спохватывается. Довольно легкомыслия. Крайности всегда вредны. Во всех случаях.

Из-под воды, образовав водяную воронку, выныривает покатый остов подводной лодки. Крышка люка откидывается. На мостике четыре человека в офицерской форме.

Они, несомненно, увидели яхту. Они смотрят на нее. Ундерлип, что слышно со звездой? Она закатывается? Что?

- Полмилл... Капитан Баррас! Что же это будет? Максимальный ход.

- Поздно, мистер. Даже за целый миллион. Не могу. Невозможно.

Один офицер складывает у рта ладони трубой и кричит:

- Чья это яхта? Наша?

- Ихняя! Кричите; ихняя! - подсказывает Ундерлип.

- Ваша! - послушно кричит в переговорную трубу капитан Баррас.

Офицеры о чем-то спорят, горячо жестикулируя.

И опять один из них, складывая руки трубой, кричит:

- У вас американский флаг. Кто вы? Красные или белые?

- Кем нам лучше быть? - справляется капитан у Ундерлипа.

- Никакие.

- Никакие! - кричит в трубу капитан.

- Куда вас несет? - долетает с лодки.

- В Англию! - отвечает капитан и, спохватившись, спрашивает Ундерлипа:

- Так я сказал?

Но Ундерлип не успевает высказать свое мнение.

С лодки гремит ругательство.

- Мерзавцы! Почему вы маскируетесь? Вы красные. Мы пустим вас ко дну.

Ундерлип вырывает трубу из рук капитана Барраса и кричит самолично:

- Мы не красные! Не красные! Полмиллио... Мы просто жители. Мирные. Уверяю вас, совершенно мирные.

- Тогда зачем вас черт несет в Англию? - спрашивает офицер. -В Англии - красные.

Вот так история! И в Англии!

- Мы не знали! - гремит переговорная труба. - Уверяю вас. Если джентльмены не имеют худых намерений, то я объясню.

Офицеры опять жарко спорят, размахивая руками.

Потом трое берут под козырек, а четвертый отвечает им. Один из офицеров спускается в люк. Лодка приближается к яхте, стукается об ее борт.

Ундерлипу кажется, что подводная лодка буравит яхту. Вот-вот яхта начнет тонуть. Он забывает всякую осторожность.

- Джентльмены. Ради бога. Я, Ундерлип, глава треста "Гудбай", обещаю... Могу моментально выдать чек. На какой угодно банк. Полмиллиона долларов. Миллион.

Офицеры переглядываются и смеются.

- Не смейтесь, джентльмены. Уверяю вас. Ундерлип не бросает своих слов на ветер. Чек на предъявителя. Честный чек.

- Мистер,-говорит, смеясь и сильно картавя, один из офицеров, похожий на кильку. - Я слыхал о вас. Успокойтесь. Нам не надо ваших чеков.

- Что же надо, джентльмены? Что? Авария? Лодка повреждена? Джентльмены просят взять их на борт яхты? Только всего? Уф-ф! Пожалуйте... В высшей степени пожалуйте.

- Его вы-со-че-ство! Не может быть! Сам его высочество. Ах!

Ундерлип расшибается в лепешку перед его высочеством... Он счастлив принять на борт своей скромной яхты, счастлив лицезреть, счастлив вообще, в частности и во всех отношениях. Его вы-со-че-ство!

В его речи к высочеству улетучиваются все слова и остаются одни восклицательные знаки.

Совершенно верно. Его высочество. Все лицо ушло во внушительный нос. Лба совсем нет. Волосы растут над самыми глазами. Верхняя губа высокомерно выпячена. Грудь тоже выпячена. Тонкие птичьи ноги в рейтузах. Его высочество!

Его высочество изволит смотреть на. Ундерлипа августейшими глазами двумя пустыми бусинками. И изволит говорить...

Царь небесный! Флот восстал. И армия. Американский флот содействовал. Американская воздушная эскадрилья помогала. В Лондоне - Совет. Ай-яй-яй!

Сообщив эти новости извергающему восклицания Ундерлипу, его высочество высыпает на ноготь из золотой табакерки горку белого порошка и втягивает весь порошок дочиста в свой августейший нос. Его высочество изволит нюхать кокаин.

Адъютант его высочества - лорд Рой. Настоящее веретено. Наверху узок, посередине широк, ниже живота опять узок. Веретено, говорящее дамским голосом.

- Сэр Ундерлип, яхта направится на запад.

Его высочество поправляет:

- Яхта держит рейс на запад.

Взмах руки адъютанта лорда Роя к козырьку фуражки:

- Виноват. Держит рейс... Ваше высочество изволили выразиться вполне правильно.

На запад? В Америку? Но в Америке та же комедия, Советы. Национализация. Социализация. "Восстань, проклятьем заклейменный"... Нет, нет!

Его высочество задумывается на минуту. Поднимает руку. Чертит в воздухе ломаную линию. Лорд Рой следит за движением августейшего пальца. Ундерлип с напряженным вниманием следит...

- Гибралтар-Суэц-Австралия, - не произносит, а вещает его высочество.

- Гибралтар-Суэц-Австралия, - вторят вместе лорд Рой и офицеры.

Ундерлип ничего не понимает в этой кабалистике, но одобрительно кивает головой.

- Распорядитесь, - обращается к Ундерлипу лорд Рой.

Ундерлип устремляется вперед. О чем распорядиться?

- Рейс яхты, - поясняет лорд Рой.

- Ага! Яхта направляется через Гибралтар и Суэц в Австралию. Идея! Австралия - это на краю света. Советы туда не доберутся. Но Гибралтар? Что, если и над Гибралтаром красный флаг?

Поднявшись на мостик к капитану Баррасу, Ундерлип говорит:

- Гибралтар-Суэц-Австралия.

Капитан Баррас пожимает плечами и отворачивается.

- Вы поняли? - спрашивает Ундерлип.

- Понять-то я понял, но яхта дальше не пойдет.

- Как? Что значит не пойдет?

- Я исполнил договор, мистер. Платите остальные деньги. Яхта моя, я причаливаю к берегу.

- Позвольте, капитан, яхта пока принадлежит вам только юридически. Ундерлип проводит в воздухе подчеркивающую ломаную линию. - Ю-ри-ди-че-ски. Но не фак-ти-че-ски.

- Плевать я хочу на все эти крючки. Мистер Ундерлип, яхта моя.

Ундерлип прибегает к сильному средству;

- Знаете ли вы, кто находится на борту яхты? Его высочество. Сам. То есть не сам, а со свитой.

- Знаю, но яхта моя, и я хочу ехать туда, куда хочу.

- Куда же вы хотите, капитан? Может быть, по пути?

- Совсем не по пути, мистер. Я держу рейс в Бразилию. Там еще можно делать дела.

- Бразилия. О, еще лучше.

Ундерлип спускается вниз. Его высочество уже изволит почивать в каюте. Лорд Рой выслушивает Ундерлипа. Мотает остроконечной головой и чертит пальцем ломаную линию.

- Гибралтар-Суэц-Австралия. Его высочество не меняет своих решений.

И опять поднимается Ундерлип к капитану.

- Полмиллиона, капитан Баррас, в любом банке.

- Знаем мы эти штуки! - возражает капитан. - Пишите именной чек.

Ундерлип вздыхает, вытаскивает из кармана бумажник, а из бумажника чековую книжку и пишет вечным пером чек на имя капитана Барраса.

- Я желаю получить деньги в Мельбурне, - диктует капитан.

Ундерлип беспрекословно пишет чек на банк в Мельбурне.

Но прежде чем передать чек капитану, он ставит условие:

- Мы должны успеть проскочить через Гибралтар. Максимальный ход.

Капитан Баррас прячет чек в карман и командует:

- Полный ход.

XVI

У его высочества вышел весь кокаин. Он мечется в каюте в тоске и требует у своего адъютанта лорда Роя:

- Достаньте мне кокаин.

Лорд Рой разводит руками:

- Это совершенно невозможно, ваше высочество.

- А я не могу без кокаина. Я умру без кокаина! останавливаясь перед лордом Роем, твердит его высочество. - Вы должны достать кокаин. Кокаин!

- Ваше высочество...

- Я знаю сам, что я "ваше высочество". В этом мало утешения. Что я стану делать без кокаина? Кока-ин!

Он вцепляется в лацканы сюртука лорда Роя, трясет его и стонет.

- Кокаин! Одну понюшку кокаина!

Лорд Рой попытается. Может быть, в аптечке яхты... Хотя едва ли...

- Я не хочу знать "едва ли",- кричит его величество. - Кокаин должен быть. Одну понюшку!

Лорд Рой роется в аптечке. Кокаина на яхте нет. Из каюты его высочества доносится рев:

- Одну понюшку, скоты! Всего одну!

Ундерлип все время стоит на мостике. Он заплатил деньги. Большие деньги. Яхта должна проскочить через Гибралтар. Иначе - за что же он заплатил деньги?

- Вы получили чек, капитан Баррас. Вы обязаны.

- Мистер, у вас существует "юридически" и "фактически". У меня этого различия нет. Что сказано-то сказано.

- Но яхта идет недостаточно быстро.

- Она идет со всей возможной скоростью.

- Дайте максимальную скорость.

- Котлы перегреты. Если я дам максимальную скорость, произойдет взрыв.

Они спорят и не замечают вымпелов на горизонте.

Да, два вымпела. Приближаются. Гудит сирена.

Его высочество взбегает на мостик. Он в бешенстве. Цепочка желтоватой пены сбегает с уголка его губ. Его высочество хватает капитана Барраса за шиворот и трясет его:

- Мерзавец! Разве ты не видишь .военные корабли? Где твои глаза?

Капитан Баррас без всяких придворных церемоний толкает его высочество кулаком в грудь. Его высочество! Потом нагибает, как бык, голову, выставив вперед два кулака, вертит ими перед носом его высочества. Мистеру высочеству угоден бокс? Ну-ка! Капитан Баррас покажет высшую тренировку.

- Потому что я не люблю свинства, семь чертей и бабушка. Даже от высоких особ.

Его высочество сжимается. Втягивает голову в плечи. Прикрывает голову обеими руками. Юрко скользит за широкую спину Ундерлипа. И выпрямляется.

- Сэр! Приказываю вам вышвырнуть этого негодяя за борт.

Негодяй с сердцем плюет через перила мостика и становится у рулевого колеса. Нуль внимания на его высочество.

Ундерлип осторожно под руку берет его высочество и ведет его вниз. Его высочество не должен показываться на палубе днем. По морю шныряют суда. И не должен вступать в пререкания с этим грубияном. Он все может. Он не знает тонкостей.

У дверей каюты его высочество прикасается к пуговице Ундерлипа.

- Нет ли у вас кокаина, мистер?

- Кокаина?

- Одну маленькую понюшечку.

- Кокаина у меня нет, ваше...

- Вы обязаны достать кокаин.

Два военных судна проходят не более чем в ста саженях от яхты.

Лорд Рой смотрит в бинокль.

- Португальские крейсера, - говорит он. - Красные вымпелы.

- Тоже красные вымпелы. Если они красные, то, значит, и в Португалии...

- Значит, - цедит сквозь зубы лорд Рой.

Ундерлип направляет бинокль на крейсера. На борту одного он видит огромный плакат. От носовой части до кормы. Красные буквы четко кричат о чем-то.

- Прочтите, лорд, что там написано. Я не знаю языка.

"Да здравствует Федерация Приатлантических Пролетарских Республик", читает лорд Рой.

Ундерлип подскакивает, как рыба на горячей сковородке.

- Уже!

- Должно быть, уже, - цедит лорд Рой.

Американский флаг! Яхта все еще идет под американским флагом.

- Сорвать флаг! - кричит Джон Хайг.

- Поднять красный флаг, - подсказывает лорд Рой.

Ундерлип раздумывает. Поднять ли красный флаг?

А вдруг еще не совсем кончено.

- Лучше никакого, - решает он.

- Совершенно правильно, - соглашается лорд Рой. - Пока лучше никакого...

Сумерки. Воздух густеет. На небе зажигаются пушистые огоньки. На морщинках океана прыгает рыбачья шхуна. На ней маячит огонек костра, разложенного на носу. В красном озарении фигура рыбака;

Необходимо ориентироваться. Ундерлип настаивает на этом. Без оглядки идти рискованно. А вдруг там тоже... А?

Лорд Рой кричит в переговорную трубу: рыбаку хорошо заплатят, если он на минуту причалит к яхте. Рыбак отвечает односложным горловым звуком. Парус на шхуне поворачивается, вздувается. Огонек растет. Шхуна ударяется о борт яхты.

Рыбак, расставив широко ноги, стоит на палубе.

В белой пене волос, усов и бороды обугленное солнцем лицо. В белых зубах зажата глиняная трубка. Глаза две маслины. Вынув трубку изо рта, он бросает комок горловых звуков.

- Что он говорит? Что такое он рассказывает? - Ундерлип видит побелевшие лица его высочества и лорда Роя.

- В Португалии дело дрянь, вот что он говорит! - бросает лорд Рой.

- В Испании? - рыбак скалит свои белые зубы. - Ха-ха! Там тоже началась драка. Наша армия с красными флагами и с музыкой перешла границу. Поезда с пушками идут из Португалии в Испанию. Война, судари! Король? На рынке говорили, что он удрал.

- Что он говорит?

- Он говорит, что в Испании та же история. Вот что он говорит! - кривя рот, сообщает лорд Рой.

- Гибралтар? - Рыбак ничего не знает о нем. На шхуне у его сына есть газета. В газете все досконально пропечатано.

Ундерлип втискивает в руку рыбака десять долларов.

- Газету. Моя хочет газету, - коверкая язык и думая, что так рыбаку понятнее, кричит Ундерлип.

Серый лист бумаги дрожит в руках Ундерлипа. Буквы танцуют перед глазами.

- Я ничего не понимаю на этом собачьем языке, - злится Ундерлип.

Лорд Рой берет газету. Читает и переводит.

-Да, да, рыбак сказал правду. Португальские войска перешли границу и двинулись на Мадрид. В Мадриде уличные бои. В Париже... Что тут сказано о Париже? Правительство эвакуировалось. Куда? В Бордо. В Париже, в Лионе и Марселе идут сражения. Тулон бомбардируется флотом. А на чьей стороне флот? Тоже.

Но, может быть, Германия? Ундерлип требует. Найдите здесь о Германии.

Маленькая заметка. Германская красная армия перешла Рейн. Крас-на-я! Стало быть, она идет на помощь. Стало быть, черт возьми! В Европе нет ни одного тихого угла. Стало быть. Нигде в Европе. Нигде в Америке.

- Ваше выc...

Его высочество плачет. Из августейших глаз льются августейшие слезы. У его высочества пляшут губы.

- В... б... б... я... боюсь! Спрячьте меня... Скройте меня! Они меня повесят...

Его высочество совсем скисло, и лорд Рой уводит его под руку в каюту. Там он поит его высочество валерьянкой и укладывает его спать. Когда, спустя некоторое время, лорд Рой выходит на палубу, он держит в руке что-то, струящее разноцветные ручьи огня. С этими переливающимися огнями он взбирается на мостик капитана Барраса.

- Вы видите это? - показывает он игру огней капитану Баррасу.

- Бриллиант, - отвечает капитан. - Однако какой огромный, семь чертей! Извините, морская привычка...

- Вы получите этот бриллиант.

- Я?

- Вы. Этот бриллиант - фамильная ценность его высочества. Вы получите его, капитан Баррас.

- Хо-хо! Королевский бриллиант. Куда я денусь с ним? Меня упрячут с ним в тюрьму. То есть не с ним. Бриллиант отберут, семь чертей.

- Его высочество пишет дарственный акт.

- Акт - это хорошо. Ю-ри-ди-че-ски. Итак, я принимаю, сэр.

- Но вы должны проскочить, как тень, мимо фортов в Средиземное море. Вы должны провести яхту через Суэц. Вы должны доставить его высочество невредимым в Австралию.

- Должен, должен... Сколько вы насчитали долгов, семь чертей. Впрочем, У меня есть у самого дело в Австралии.- Капитан Варрас вынимает чек и показывает лорду Рою. - Скажите, лорд, это вполне ю-ри-ди-че-ски? - Вполне.

- Давайте ваш камень.

- Вы получите у берегов Австралии, капитан.

- Гм! У берегов Австралии. Если вы не надуете. Смотрите!

Капитан Баррас крутит кулаками в воздухе.

- Высшая марка. Многолетняя тренировка, сэр.

Но лорд Рой уже спускается с мостика и не видит высшей марки. Капитан Баррас громко хохочет.

- Хо-хо-хо! Этак они станут нищими, а я - королем. Хо-хо-хо!

XVII

Ундерлип потерял все. Он был королем, королем хлеба, а теперь он скитается по морям и не имеет пристанища. Но должен же быть на свете такой уголок, где Ундерлип сможет переждать, пока эти канальи сломят себе шею, потому что жизнь не может идти без Ундерлипа, без биржи, без акций, без дивиденда.

Что такое счастье? Это доллары, фунты, франки. Они бегут, они подымаются, они падают, и в этом игра жизни. А эти глупые мечтатели думают отменить деньги, акции, биржи, банки, ренту. Химеры. Бред. Их дело не стоит ни одного пенса.

Капитан Баррас слушает рассуждения Ундерлипа и кивает головой. Мистер совершенно прав. Красные заварили кашу на весь мир, но в конце концов разве можно уравнять всех! С тех пор как капитан Баррас сделался владельцем вот этого чека, и этого перстня, и этой яхты, он имеет ясные взгляды на жизнь. Он разделяет мнения Ундерлипа, потому что он сам чувствует себя Ундерлипом. Он ступил на первую ступеньку той лестницы, на вершине которой стоит хлебный король, и он не хочет, он не допустит, чтобы эта лестница была перевернута верхом вниз.

Но команда яхты, очевидно, иного мнения. В какомнибудь десятке миль от Гибралтара машинист отвечает на команду капитана Барраса.

- Баста!

И останавливает машину.

Кочегары бросают работу. Матросы покидают свои места. Повар уходит из кухни. И все собираются на палубу.

- Баста!

Ундерлип хочет применить разумные доводы, но капитан Баррас иного мнения. Он вытаскивает из кармана заряженный револьвер и, направив его в лоб машинисту, коротко и ясно говорит:

- Назад в машинное отделение или...

Машинист-коновод этого бунта. Он повторяет жест за жестом движения капитана Барраса. Тоже сует руку в карман. Тоже вынимает револьвер. Заряженный. Нацеливается в капитана Барраса и говорит:

- Назад в рубку и - к берегу!

- Мы хотим к берегу, сэр, - вежливо поясняет кок в белом колпаке.

- Да. Спустите нас на берег и убирайтесь ко всем чертям, - дополняет штурман, заложив руки в карманы и глядя смело в лицо Ундерлипу.

Его высочество смотрит на карманы штурмана. Подозрительные карманы! Может быть, у штурмана в каждом кармане по револьверу? Или вот у кока, карман тоже оттопырен.

И, забыв про свою потребность в кокаине, его высочество ощущает иную, еще более острую потребность и, сломавшись вдвое, бежит в уборную.

Лорд Рой провожает его высочество, выражая вслух соболезнование состоянию августейшего желудка:

- Это от нервного потрясения, принц.

- Я боюсь... боюсь... - лепечет его высочество и, сморщившись от нового желудочного приступа, ныряет в дверь уборной.

- Послушайте, - обращается лорд Рой к команде, - известно ли вам, что на этой яхте находится наследник престола...

Машинисту известно, что в Англии уже нет никакого престола. Машинист презирает все высочества на свете.

- Ради этой кикиморы, которой вы лижете зад, мы не станем рисковать нашими головами.

- Верно, Пэн, верно! - одобряет его команда.

И еще раз Ундерлип вспоминает свою теорию о лошади с ведущим ее клоком сена перед носом. Но как можно больше искренности в голосе. Как можно меньше нервов.

Он называет их своими друзьями: "мои друзья!" Машинист, штурман, матросы и даже пахнущий салом и мясом кок - друзья короля Ундерлипа. Знают ли новые друзья Ундерлипа, что значит "чек на предъявителя"?

Это такая бумажка, по которой банк без всякого промедления платит деньги долларами, фунтами, в какой вам угодно валюте.

У Ундерлипа, разумеется, нет лисьего хвоста. Нет никакого хвоста вообще. Но он мысленно виляет хвостом.

- Какие там, к черту, банки! - прерывает машинист Ундерлипа. - Ни в Европе, ни в Америке нет больше вампиров.

Разве Ундерлип говорит своим милым друзьям о европейских или американских банкирах? Нет... Он имеет в виду австралийский банк, а если угодно, то японский или китайский. Деньги - везде деньги. Стоит только предъявить вот такую бумажку.

Ундерлип потрясает одной рукою чековой книжкой, а другой вытирает пот со лба и шеи. В евангелии что-то сказано о верблюде и игольном ушке: верблюду почемуто непременно нужно было протолкнуться через ушко иглы. Это, должно быть, легче, чем хлебному королю пробраться в Австралию при столь несчастливом стечении обстоятельств. Но брешь все же пробита.

Кок выступает вперед и, дыша в лицо короля хлеба перегаром водки, говорит:

- Я понимаю мистера так: мистер желает выдать нам чеки, чтобы мы отказались от своего намерения вы садиться.

Ундерлип берет кока за пуговицу его белого халата.

- Я всегда замечал, что вы очень умный человек, мистер, э... э... э...

- Мистер Клейн, - подсказывает, осклабившись, кок.

- Да, мистер Клейн, вы умный человек. Я всем вам выдам чеки на крупные суммы.

Раз разговор идет о деньгах, то нужно револьвер спрятать в карман. Машинист так и делает. Он ничего не имеет против чека в кругленькую сумму. Например, в сто тысяч долларов.

- Правильно, Пэн! Браво, Пэн! - одобряет команда. Ундерлип добродушно похлопывает машиниста по плечу:

- Эх, простота! Что такое сто тысяч долларов? Плевок! Сейчас я напишу всем вам чеки на сто тысяч долларов. Всем! Даже юнге. А если вы благополучно доставите нас в Австралию, то я добавлю, господа, добавлю.

Так как положение спасено, Ундерлип позволяет себе сказать маленькую речь на тему о революции. Революция нужна бездельникам. Ундерлип уверяет своих милых друзей, что честный человек и без революции может найти свое счастье. Разве кому-нибудь закон запрещает богатеть? Богатейте, мистеры, богатейте, сколько вам угодно.

Он рассуждает о революции и пишет чеки. Он вырывает из чековой книжки чековые листки, рассуждая о революции, раздает их всем, даже коку, даже юнге.

У его высочества желудок опять в нормальном состо.янии. Его высочество грозен.

- Канальи! - кричит он. - Бунтовать? В моем присутствии? Погодите, я вам покажу бунтовать.

Он храбро наступает на кока. Кок отступает к борту. Его высочество притискивает кока к перилам и тихо спрашивает:

- Послушай, кок, есть ли у тебя хоть одна понюшка кокаина? Если ты достанешь мне хоть одну крошечку кокаина, я назначу тебя королевским поваром.

- Нет, кокаина у меня нет; - отвечает кок.

- Тогда ты будешь повешен рядом с этими канальями, - говорит его высочество.

Ундерлип идет к себе в каюту, садится на стул. Хохочет : хо-хо-х-о-хо-хо!

И громко зовет:

- Дик, Дик!

- Что угодно мистеру?

- Все люди - идиоты.

- Если мистеру угодно?..

- Да, мне угодно, потому что я король. Что?

- Мистер говорит правду. Мистер - король.

- Даже сейчас, в скитании, я тоже - король.

- Правильно, мистер.

- Вы знаете почему. Дик?

- Потому что вы Ундерлип и умрете Ундерлипом, - отчеканивает Дик.

- Дуфак! - цедит сквозь зубы Ундерлип.

- Если мистеру угодно?..

- Я король потому, что могу купить человека. У принца крови в опасности происходит дизентерия желудка, а у хлебного короля только дизентерия чековой книжки. Хо-хо-хо-хо-хо!

- Хи-хи-хи!

- Я могу купить человека. Дик. За сто тысяч долларов. Я роздал сейчас чеков на два миллиона. И купил всех, до юнги включительно. А теперь... х-хо, х-хо! Я Их всех одурачу. Перо и бумагу, Дик.

Ундерлип пишет на бланковом листе бумаги в австралийский банк. Он имеет честь предупредить правление австралийского банка, что чеки за такими-то номерами, выданные им, Ундерлипом, на предъявителя такого-то числа в такую-то сумму, недействительны.

А посему Ундерлип приказывает австралийскому банку по означенным чекам не платить ни одного цента.

Сложив бумагу вчетверо и скрепив ее сургучною печатью, Ундерлип передает ее Дику.

- Как только мы причалим, вы немедленно отправляйтесь в банк и передайте эту бумагу директору банка. За это вы получите сто тысяч долларов, Дик.

- Чеком, мистер?

- Хо-хо-хо! Нет, наличными, Дик.

Великолепная идея! Король Ундерлип сильнее всех королей в мире. Он может раздавать сотни долларов. Триллионы. Лишь бы хватило чековых бланков.

В прекрасном расположении духа выходит Ундерлип на палубу.

Совершенно черная ночь. Ни зги. Яхта летит. Далеко ли еще до Гибралтара? Ундерлип забирается на мостик к капитану Баррасу.

Капитан Баррас ворчливо перебирает всю родню черта. Гибралтар? Пусть мистер поцелует кота в нос. Зачем? Это так говорится. Короче - плакали денежки капитана Барраса. Опять почему? Если бы яхта была даже иглою, она не проскочит Гибралтар.

Ундерлип ничего не понимает. Капитан снова рекомендует ему поцеловать кота в нос. Разве мистер ослеп и оглох?

Нет, он не ослеп. Он видит на западе вспыхивающие зарницы и алое зарево. Он слышит отдаленную орудийную пальбу. Итак?

- Итак, черт возьми! - ворчит капитан Баррас. - В Гибралтаре идет бой. Нам в это пекло соваться нельзя. Что будет с моим чеком, мистер?

Ундерлип предлагает капитану применить "штучку".

Ведь капитан уже дважды доказал, что он умеет выходить сухим из воды. Милый капитан Баррас - великий стратег, и когда настанут лучшие времена, Ундерлип поможет ему найти настоящую дорогу.

-"Штучки" не помогут. Если там идет бой, то пролив минирован. Вы хотите взлететь на воздух?

Нет, Ундерлип не любит полетов. Ему холодно от одной мысли об этом.

- Мы идем на юг, капитан Баррас, - излагает он новый рейс. - Может быть, мы высадимся в Капландии. В крайнем случае вокруг Африки, Индийский океан, Австралия.

Капитан Баррас свистит:

- Ф-фью! Поцелуйте кота. А нефть? У нас нефть на исходе.

- Мы где-нибудь погрузим несколько сот тонн нефти.

- Так вам и дадут ее взять.

- Контрабандой, капитан. Я уплачу большие деньги.

- Чеком?

- На предъявителя, капитан.

Яхта меняет курс. Капитан Баррас хмуро треплет свою огненную бороду и тяжело думает о чем-то. Мысли человека скрыты, но когда Ундерлип спускается с мостика, капитан Баррас тычет вслед ему кулаком в воздух и шипит:

- Ну тебя к черту с твоими чеками. Погоди, я надумаю штучку.

- Необходимо пойти немедленно на уступки.

- Никаких уступок.

- Но мы не уверены в войсках, маршал.

- Иного выхода нет, господа, как сражаться до тех пор, пока на нашей стороне останется хотя бы один солдат.

В зале заседания горит керосиновая лампа. Она стоит на длинном столе, покрытом зеленым сукном, заваленном картами, бумагами, эстафетами. Господин президент бел, как эти бумаги, а временами зелен, как сукно, покрывающее стол. Маленький, сухонький маршал блестит очками и морщит желтый лоб. Сенаторы и депутаты, собравшиеся в этот зал, ежатся, точно от озноба, и озираются на плотно занавешенные окна.

Париж погасил огни и притаился в темноте. С окраин доносится ворчание орудий. Третья неделя, как они громят осажденный центр, сжимая его все теснее и теснее в огненном кольце.

Маршал взбешен и кусает синие губы. Эти банкиры, фабриканты, лавочники бесконечно трусливы и связывают его по рукам и по ногам.

- О каких уступках может идти речь? - спрашивает он, сдерживая свое негодование. - Они требуют все.

- Мы не выслушали их парламентеров, - возражает президент, трепля дрожащими пальцами свою остренькую белую бородку.

- Да, да, мы не выслушали парламентеров, - подхватывают депутаты и сенаторы. - Мы должны их выслушать.

Маршал выбрасывает несколько коротких гневных фраз. Когда положение совсем почти безнадежно, надо сдаваться или сражаться до конца. Что могут дать переговоры? Лишнее доказательство нашей слабости. Итак, желают ли господа продолжать сопротивление, или сдаться?

Президент проводит руками по своей шее. Он чувствует на ней прикосновение веревки.

- Нет, нет! Сдаться - никогда!

Маршал щурит глаза под очками и, неожиданно махнув рукою, решает:

- Хорошо, выслушаем парламентеров.

Парламентеров приходится ждать очень долго, слишком долго. Президент бегает по залу и время от времени пощупывает свою шею. Вдруг останавливается. А что, если они откажутся от переговоров! Эту мысль президент высказывает вслух. Маршал пожимает плечами.

Шаги... Несколько пар каблуков стучат по каменной лестнице. Остановились. Караульный офицер говорит что-то коротко часовым у двери. Дверь открывается.

Вот так парламентеры! Обыкновенные блузники. Три человека в стоптанных сапогах и в блузах.

Маршал ворчит и отходит в сторону. Он не станет разговаривать с этой сволочью.

Пусть говорит с ними президент.

- Вас уполномочили вести с нами переговоры, господа? - сладким голосом спрашивает президент, округлив свою спину в угодливом поклоне.

Рыжий бородач выступил вперед, откашливается в свою твердую черную ладонь.

- Господин президент говорит о переговорах? Тут есть некоторая неточность. Парламентеры уполномочены предъявить ультиматум.

- Вот как! Ультиматум?!-круто повернувшись на каблуках и звякнув шпорами, насмешливо восклицает маршал. - Вы слыхали, господа? Ультиматум! -- обращается он к собранию.

- Да, ультиматум, - подтверждает бородач. - Так я говорю? переспрашивает он своих товарищей.

- Верно, ультиматум, - повторяют они.

- Излагайте, в чем дело, - предлагает президент хриплым голосом.

Бородач краток.

- Немедленно сложить оружие. Без всяких условий.

- Мы не хотели бы разрушить центр бомбардировкой, - добавляет второй парламентер.

- Воздушной бомбардировкой, - добавляет третий.

- Воздушной?!

- Воздушной.

- Что такое?! Воздушной?!

Сенаторы, депутаты и президент в оцепенении. Маршал опять повернулся и, вытянувшись на цыпочки, глядит через плечи сгрудившихся депутатов на блузников.

Рыжий бородач становится щедрее на слова.

- Над Парижем находится русский воздушный флот. Немецкая красная армия перешла Рейн.

- Немецкая красная армия?! - маршал сморщил лоб. Снял очки. Протер их. Опять надел. - Красная?

- Разве она уже красная? - спрашивает президент. Он явно чувствует шероховатую, колючую веревку, сжимающую его шею, и срывает воротник с запонки.

- Да, красная. В Германии все кончено, - говорит бородач.

- Чего вы хотите? Мы готовы на уступки, - хриплым шепотом говорит президент.

Бородач повторяет фразу маршала, сказанную полчаса тому назад.

- Никаких уступок. Прекращение военных действий. Выдача оружия. Все.

Маленький депутат-социалист, Леон Колье, подкрадывается по-кошачьи к бородачу. Хлопает его по плечу. - Товарищ!

Бородач стряхивает плечом его руку.

- Здесь нет ваших товарищей.

- Я социалист.

- Если вы социалист, почему вы здесь?

- Потому что это безумие, товарищ. Социализм не делают пушками.

Все три парламентера хохочут. Они нисколько не стесняются этого высокого собрания.

- Ха-ха-ха! Старая штука!

- Будет втирать очки, приятель!

- Ха-ха-ха!

Президент морщится:

- Однако надо соблюдать приличия, господа.

- Отложим приличия до следующего раза, - говорит бородач. - Мы даем полчаса на обсуждение нашего ультиматума. До свидания.

Все три парламентера уходят. Но вслед за ними выходит маршал. Из-за двери слышен его громкий голос и сухой деревянный ответ офицера:

- Слушаюсь, генерал.

Президент произносит короткую речь. Игра проиграна. Надо спасать головы. И если господа дорожат своими головами, то...

Господа дорожат своими головами и прерывают речь президента гудом:

- Да, да, чем скорее, тем лучше.

- Не надо раздражать их...

- Немедленно.

- Выговорить личную неприкосновенность.

Топот солдатских ног. Звяканье винтовок о подсумки. Команда. Обе половинки дверей с треском распахиваются. Стальная щетка штыков. Маршал с револьвером в руке входит в зал.

- Вы арестованы, господа.

- Кем? По какому праву?.. - восклицает президент.

- Мной, - отвечает маршал.

- По какому праву? - снова переспрашивает президент.

- По праву войны. Вы хотите сдаться черни. Армия хочет воевать. Власть временно взята мною. Извините, господа, вам придется пробыть под арестом до тех пор, пока я не доведу дело до конца.

Он поворачивается по своему обыкновению на каблуках и выходит из зала. Офицер командует. Солдаты входят в зал и располагаются у его окон и дверей.

А в это время воздух наполняется долгим протяжным фырканьем. Оно падает как-то сверху, точно с неба. Словно десятки моторов работают над крышами, шпилями и куполами в Париже.

У перил летательной машины - человек, зашитый в кожу, с кожаным шлемом на голове. Ослепительный круг рефлектора разворачивает белую ленту света. Она прорывает темноту и скользит вниз. В глубине тысячи метров скользящий меч света выхватывает прямоугольники кварталов, сжатые каналами улиц, кудри Булонского леса, стальной извив Сены, паутинную пирамиду Эйфелевой башни, чугунное плетение мостов.

По черным улицам медленно плывут огненные червячки: военные отряды и артиллерийские парки передвигаются по улицам, освещают путь факелами.

Париж рокочет, швыряет вверх раскаленные комья чугуна и стали, взмывает к небу багровые взметы огня. Человек в коже смотрит в бинокль. Улицы перегорожены колючей проволокой, покрыты, нагромождены; сверкая короткими молниями ружейного огня, люди мечутся, рассыпаются и снова сливаются в колонны.

Человек в коже прикладывает к губам свисток. И воздух прорезается звонким, трепещущим свистом. И в эту же минуту слева, справа, позади - со всех сторон доносится трепетание винтов, темные громады слетаются отовсюду к дирижаблю, на котором стоит человек в коже; перемещаются в воздухе, в вышине тысячи моторов, и выстраиваются треугольники с дирижаблем у вершины.

В кабине дирижабля - командующий воздушной эскадрильей Николай Баскаков. Пол кабины стеклянный, и под ногами, точно на рельефном плане, лежит Париж. Десятки рефлекторов нащупывают его улицы, площади, бульвары, площадки, мосты. На столе разостлана карта.

Парижа, утыканная булавками и флажками, белые и красные.

Николай Баскаков диктует:

- Площадь пирамид - белые. Предместья - красные.

Его адъютант переставляет флажки. Белые флажки скучились в центре, красные обступили их со всех сторон и сжимают их теснее и теснее.

Баскаков нажимает рычажок фоторадиофона и кричит в приемник:

- Площадь пирамид - белые. Атака! Начинай!

Фырканье пропеллеров. Машины, точно по воздушным ступеням, все враз падают вниз до самых крыш и куполов и, сбросив на площадь пирамид сотню бомб, стремительно взмывают вверх, спасаясь от воздушного вихря, поднятого взрывами.

Что-то рвется, рушится там внизу. Над площадью пирамид подымается багровое зарево.

И опять Баскаков диктует:

- Площадь пирамид - красные. Предместья - красные. Площадь Согласия белые.

Белые флажки сжались тесно на одном клочке карты. Красные флажки охватили их.

Два десятка бронированных аэропланов, маленьких, юрких, ловких, отделяются от эскадрильи, скользят вниз, реют совсем низко над домами. Это воздушный пулеметный отряд. Пулеметы сыплют свинцовый горох. Он щелкает по крышам, по мостовым, по панелям.

Внизу установили зенитные орудия. Огненные борозды режут небо. Шрапнель рвется, разбрызгивая огненные осколки. Один аэроплан накренился, вспыхнул пламенным веером, перевернулся и ринулся вниз, оставляя за собой светлый хвост дыма. От аэроплана отделилась маленькая черная фигурка, перевернулась несколько раз в воздухе и упала в темноту улицы.

- Красные прорвались в центр, - диктует Николай Баскаков.

Красные флажки заняли уже всю карту Парижа. Белые гнездятся отдельными горсточками, вкрапленными там и сям. Зенитные орудия замолкают. С головного дирижабля пускают красную ракету. Ответный огненный дождь ракет поднимается над всеми аэропланами и дирижаблями эскадрильи. Мощный мегафон гремит с дирижабля командующего:

- Слушай! Ко мне!

Эскадра перестраивается в каре. В центре - главный дирижабль. И опять гремит мегафон:

- Слушай! Победа!

Со всех воздушных кораблей грохочет усиленный мегафонами революционный гимн;

- Вставай, проклятьем заклейменный...

Мощные звуки падают вниз, с вышины тысячи метров призывно рассыпаясь по улицам Парижа. И тысячи тысяч рабочих там, внизу, покрытые пороховым дымом, прекращают стрельбу и, обнажив головы, ответно поют, подняв к небу просветленные лица:

- Это есть наш последний и решительный бой...

XIX

- Военное судно.

- Вымпел?

- Красный.

- Черт побери, опять красный! Везде красные! Ундерлип в бешенстве и страхе. Революция вездесуща. Она опережает яхту. Она разносится по радио, бежит по телеграфным проводам, летит по воздуху. На параллели Азорских островов--красный вымпел.

- Давайте флаг! - исступленно кричит Ундерлип. Красный! Самый красный! Густо-красный! Кроваво-красный, черт вас возьми!

На яхте взвивается красный флаг. Капитан Баррас на мостике ухмыляется:

- Г-м, г-м, припекло. Миллиардер и принц под красным флагом. В конце концов, черт и его бабушка, любопытно, чем это кончится.

Военный корабль сигнализирует. Капитан Баррас читает сигнал и командует;

- Тихий ход.

- Что? Тихий ход? - Ундерлип не согласен. - Максимальный! Максимальный ход! Надо улепетывать.

- Нам сигнализируют остановиться. Мы должны подчиниться, - заявляет капитан Баррас.

- Подчиниться? - Ундерлип требует... Нет, не требует, а просит... Умоляет, если хотите. Наибольший ход.

- Среди бела дня мы никогда не улизнем, - пожимает плечами капитан.

- Чек на миллион, капитан.

- Попробую, но предупреждаю: нефть на исходе. Если попытка удастся, у нас не останется ни фунта нефти.

- Скорее! Скорее!

Капитан Баррас отдает команду. Яхта вздрагивает всем корпусом и устремляется вперед. Лопасти винтов бешено дробят воду.

Бум!

Глухой удар сотрясает воздух. Ядро с шипением падает в воду в двух шагах от яхты, подняв вверх облака пара. Яхта накренивается и сейчас же упруго выравнивается.

- Стоп! - командует капитан Баррас.

- Почему стоп? Почему, черт бы вас взял?

- Потому что нас разобьют в щепки. Быстрее ядра нет хода.

- Значит?

- Значит...

Ундерлип бежит в каюту. Бумаги, бумаги! Он выбрасывает их из ящика стола и сует за драпировку, под ковер, под шкаф. Его высочество! Да, да, скорее!

Ундерлип бежит в каюту его высочества. Его высочество и его свита должны спуститься в трюм. Матросское платье. Оно дурно пахнет? Запах не имеет значения. Или напротив: имеет значение. Чем хуже пахнет, тем лучше.

Его высочество глядит стеклянными глазами на Ундерлипа. Он ничего не понимает.

- Кокаин! У вас есть кокаин?

- Да, да, будет кокаин. Наденьте это платье.

Его высочество впал в полный идиотизм и покорно подставляет ноги и руки спешно одевающему его лорду Рою.

Военное судно - в нескольких десятках шагов от яхты. Капитан Баррас вбегает в каюту его высочества и грохочет ругательства.

- Черт и его бабушка! Разве этот маскарад поможет? У революционеров на плечах не капусты, а головы. Они спросят документы.

- Что же делать? - растерянно лепечет Ундерлип.

- Лезьте в цистерну из-под нефти, - советует капитан.

Ундерлип, король - в нефтяной бочке! Принц, наследник английской короны - в нефтяной бочке! И лорд Рой. И свита его высочества. Измазавшись с головы до ног в нефти, задыхаясь от нефтяной вони, они сидят, притаившись в цистерне, и со страхом прислушиваются к шагам на палубе.

Король хлеба! Нефть затекла за его воротник, пропитала его шелковое платье и ест его холеное, жирное тело. Долларами, настоящими долларами заплатил бы он за то, чтобы не сидеть в этой бочке. Половину состояния. Все состояние. Разве жизнь - это доллары?

Король хлеба плачет. Да. Да, настоящими слезами. Льются из его маленьких щелок-глаз, падают на измазанную нефтью грудь. Слезинки, не смешиваясь с жирной нефтью, застыли на его груди круглыми алмазными горошинками.

А там, наверху, офицер осматривает документы. Капитан Баррас ерошит свою золотую бороду.

- Отчего вы не остановились, когда вам сигнализировали? - допрашивает офицер капитана.

- Черт и его бабушка! - подбадривает себя капитан Баррас. - Я не заметил сигнала.

- Ваш рейс?

- В Мадеру.

- Откуда? Пропуск.

Капитан пускает в ход "штучку":

- Яхта, изволите видеть, вышла из Нью-Йорка за два дня до этой каши.

- Сказки! Где вы мотались десять дней, капитан? Да, загнул! Где они мотались десять дней? Нельзя же сказать этому красному, что они все время улепетывали от красных.

Капитан Баррас изворачивается:

- Была авария. Яхта ремонтировалась.

- Где?

Это не штука, что капитан знает океан, как свою каюту, и может назвать любой островок на нем. А вот штука назвать такое место, где за эти десять дней и не пахло революцией. Но... смелости, смелости больше. Капитан Баррас называет наудачу маленький островок на Атлантическом океане.

- Мы чинились там пять дней.

- Я полагаю, что вашу яхту надо арестовать, - раздумчиво произносит офицер.

-Зачем? Мы все равно далеко не уйдем,- опять пускается на "штучку" капитан Баррас. - У нас совсем нет нефти.

Сказал и прикусил язык. А вдруг офицер задумает проверить цистерны с нефтью. Ведь в пустой цистерне имеется знатный груз: принц крови и король хлеба. Хорошая добыча для красных.

Так оно и происходит. Офицер идет в трюм с электрическим фонариком в руке. Капитан Баррас исключительно словоохотлив. Он обращает внимание уважаемого офицера, что эта яхта отличается исключительной быстроходностью и сопротивляемостью переборок. Он высчитывает количество лошадиных сил машины и рассказывает об особой конструкции ее котлов. Он предлагает офицеру попробовать вот эти сигары, настоящую гавану.

- Какой аромат! Какая мягкость табака! И обратите внимание на плотность пепла.

Офицер ощущает аромат и мягкость гаваны и обращает внимание на плотность ее пепла, а капитан Баррас юрко снует между цистернами. Щелкает по цистерне, в которой сидят его пассажиры. Она издает глухой звук.

- Пустая,-говорит он и рискованно предлагает: - Может быть, вам угодно заглянуть внутрь?

- Не стоит. По звуку слышно, - отвечает офицер. У-ф-ф! Отлегло! Словесный поток капитана Барраса сразу иссякает. Офицер, осмотрев трюм, прощается с капитаном.

- Причальте к Мадере и дальше не пускайтесь без пропуска в путь. Вот вам удостоверение, что ваше судно осмотрено. Оно действительно до первой стоянки.

Офицер козыряет. Капитан тоже козыряет. Военное судно снимает трап и уходит. Из трюма, измазанные нефтью, выползают пассажиры капитана Барраса.

Король - снова король. Разве он плакал? Ничего подобного. Он выпрямляет спину и громко, по-королевски приказывает:

- Дик. Долой с меня эту дрянь! Ванну!

Приняв ванну и переменив платье, он надевает не кепку, а цилиндр. Он, король, окончательно уверовал в свою звезду.

Машина молчит. Винты замерли. Топлива больше нет.

Ни литра нефти. Яхту несет течением. Куда? Зачем? Может быть, ее прибьет к берегу? Но может быть, ее отнесет в открытый океан. Может быть.

Начинается шторм. Море бугрится и вздымает зеленые бугры. Яхта всползает на водяные горы и скользит с их гребней вниз между двумя водяными стенами. Может быть, ее разобьет штормом, как яичную скорлупу? Может быть...

Его высочество .лежит на качающейся койке в каюте. На желтом лице застыла бессмысленная улыбка. Засохшие, потрескавшиеся синие губы шепчут:

- Кокаин... Я умираю... Дайте мне кокаин...

Капитан Баррас бегает по палубе. Зачем он взялся за эту историю. Ведь он не король, не принц, не лорд, а просто капитан. Всего-навсего. Чеки? Хе-хе! Чего они стоят? Пустая бумажка! Химера!

Ундерлип сидит на ванте, на веревках. Он беднее последнего нищего. Он больше не король. У него нет ничего. Ни-че-го! Даже нет слез.

- Берег! - доносится с рубки.

Яхту несет к берегу. Суровые скалы, белое кружево пены у их ног. Волны ударяются о каменную грудь, разбиваются в седую пыль. Они взлетают вверх серебряным облаком.

Если яхта ударится о берег, ее разнесет в щепки. Но машина умерла, винты молчат... Яхта разобьется о скалы.

Король хлеба, миллиардер Ундерлип, безучастен.

Пусть! Все пыль. Все сон-миллиарды, сила, власть и даже сама жизнь.

Яхта взлетает на гребень волны. Волна относит яхту от берега, точно делает разбег. И с размаху швыряет ее на острые зубы скал. И все... Мачта плывет и скачет на волнах. Что-то черное подпрыгивает у мачты. Цилиндр мистера Ундерлипа, короля хлеба. Цилиндр пережил короля.