Катастрофы сознания

Одиночество

П. Ширихев, заведующий лабораторией психологии межгрупповых отношений Института психологии АН СССР, кандидат философских наук:

«Основная причина суицида — ощущение человеком бессмысленности своего существования. Оно имеет связь с положением, в котором находится данное общество, в частности с экономической нестабильностью, идеологической неразберихой, переоценкой общественных норм морали. Что касается больших городов, к числу которых относится Москва, то здесь существует такое явление, когда человек ощущает страшное одиночество, имея массу знакомых, коллег, приятелей. Можно выделить три формы суицида:

1. Истинный (когда человек действительно хочет убить себя).

2. Аффективный (с преобладанием эмоционального момента).

3. Демонстративный (самоубийство как способ привлечь внимание к своей личности).

Первый, в основном, характерен для мужчин, второй и третий — для женщин. Причем истинный суицид, как правило, „удается“ самоубийцам.

Утверждать, что все самоубийцы — люди с психическими отклонениями, думаю, ошибочно. Среди них немало весьма интеллектуальных молодых людей. Но дело в том, что многие из них остро ощущают утрату перспектив профессионального роста, вызванную десятилетиями геронтократии (правления стариков), которая и в наше перестроечное время дает о себе знать, в особенности в области науки».

Американский психолог из Колумбийского университета Джеффри Янг называет одиночество младшей сестрой депрессии. Не каждый одинокий человек страдает депрессиями, но каждый, кого они мучают, — одинок. А от депрессии до самоубийства путь порой бывает короче, чем из прихожей в комнату, к телефонному аппарату. Во многих странах сегодня существуют общества, бригады, группы по предотвращению самоубийств. По их данным, у большинства их несчастных клиентов мысли о самоубийстве именно из-за одиночества. Проблемы молодых людей, как юношей, так и девушек, связаны в первую очередь с тем, что они не могут найти себе партнера или же не в состоянии наладить с ним такие отношения, которые удовлетворяли бы обоих. Среди людей старшего возраста это в основном женщины, у которых вдруг опустел дом, когда выросшие дети вылетели из гнезда, или которых оставил муж.

20 октября 1977 г. повесилась в собственном гараже Мари Терез Вальтер, бывшая возлюбленная Пабло Пикассо. Ее дочь (прижитая от художника) заявила, что мать так и не смогла преодолеть своей бурной страсти к Пикассо и, когда он умер, решила, что должна следовать за ним, чтобы продолжать заботиться о нем. Точно так же спустя 9 лет поступила и официальная вдова художника — Жаклин Пикассо.

«…Создавалось впечатление, что Пикассо остается для нее живым человеком, — вспоминает Аурелио Торренте, директор мадридского Музея современного искусства. — У входа в свой дом в Нотр-Дам-де-Ви она установила огромный портрет Пикассо, на котором особенно выделялись его глаза. Постоянно смотрела на этот портрет, советовалась с ним…»

15 октября 1986 г., беседуя с Торренте по телефону, Жаклин обронила:

— Прощайте, быть может, мы никогда больше не увидимся.

— Что за глупости! — воскликнул Торренте.

Жаклин промолчала. А на другой день выстрелила себе в висок.

Неразделенные чувства

Известный русский судебный деятель А. Ф. Кони в книге «На жизненном пути» приводит пример самоубийства молодой девушки из-за неразделенной любви и трагедии, разыгравшейся в связи с этим.

«Перейдя в Петербург из Казани, в начале семидесятых годов, я нашел в производстве у следователя одно из тех мрачных дел, про которые можно сказать словами знаменитого Tardieu: c’est ici que Ton desespere de l’humanite.

В Петербурге жило семейство чиновника К., состоявшее из родителей, двух дочерей, замечательных красавиц, и забулдыги — брата. Старшая дочь была замужем тоже за чиновником, но не жила с ним. Семейство познакомилось с богатым банкиром, который среди петербургских развратников слыл за особого любителя и ценителя молодых девушек, сохранивших внешние признаки девства, за право нарушения которых старый и безобразный торговец деньгами платил большие суммы. Почтенная семья решила представить ему старшую дочь в качестве девственницы и, по-видимому, получила кое-что авансом. Но кем-то предупрежденный о готовившемся обмане, банкир потребовал точного исполнения условленного, грозя какими-то имевшимися у него компрометирующими родителей подложной девственницы документами. Тогда вся семья, за исключением младшей дочери Надежды, решилась принести ее в жертву современному Минотавру, причем старшая сестра ее играла самую активную роль и была посредницей в переговорах, выговорив себе за это часть из общего вознаграждения. Но несчастная Надежда К., которой только что минуло 19 лет, приходила в ужас от той роли, на которую ее обрекала развращенная семья. Кроме того, она была влюблена, хотя без доказательств взаимности, в красавца-офицера лейб-гвардии Казачьего полка. Понадобились просьбы, слезы, настояния и всякого рода психическое принуждение и давление, чтобы побудить ее, наконец, согласиться отдаться в опытные и жадные объятия старой обезьяны. Для этого назначен был и день, в который сестра должна была приехать с нею к банкиру и затем, после роскошного ужина, оставить их вдвоем. Но произошло нечто неожиданное.

Накануне своего жертвоприношения Надежда К. написала письмо любимому человеку в казармы, в котором просила приехать отобедать с нею в одном из загородных ресторанов. Около 5 часов дня она явилась в этот ресторан, взяла отдельный кабинет, заказала обед на двоих и приказала заморозить бутылку шампанского. Но ожидаемый сотрапезник не приехал. Прождав его до 9 часов вечера, не дотрагиваясь до обеда, но выпив несколько бокалов шампанского, Надежда К. уехала. Около 11 часов вечера она явилась в казачьи казармы, где пожелала видеть своего знакомого. Его, однако, не было дома, и она, весело поболтав с тремя его товарищами, удалилась, сказав, что отправляется домой. На этом след ее потерялся. В 6 часов утра (дело было летом) какая-то дама, растрепанная и шатавшаяся, наняла на Знаменской площади извозчика и, подъехав к дому, где жило семейство К., дала извозчику полуимпериал, а на выраженное им недоумение махнула рукой и вошла в подъезд. Это была Надежда К. Она быстро прошла через комнату спавшего брата, потревожив его своим появлением и тем, что чего-то искала в столе, ничего не ответив на его вопрос. Через несколько минут в ее комнате раздался выстрел. Пуля прошла снизу вверх, не задев сердца, но произведя жестокое повреждение спинного мозга, выразившееся в быстром нарастании паралича верхних конечностей и языка. Понесшая убыток благородная семья („а счастье было так возможно, так близко!“) не дала, однако, знать полиции, а пригласила находившегося в близких отношениях со старшею сестрой доктора медицины, преподававшего студентам Медико-Хирургической академии и известного некоторыми научными работами. Он подавал первую помощь несчастной девушке, покуда она еще обладала речью, но когда, через несколько часов она уже не могла владеть ни руками, ни языком, было дано знать полицейскому врачу, который нашел Надежду К. в ужасном положении. Она не могла говорить и двигать руками, лицо ее выражало жесточайшее страдание, а когда врач, осматривал рану, обратил внимание на ее половые органы то нашел, что они находятся в таком состоянии воспаления и даже омертвения, которое свидетельствует о том, что она сделалась жертвою, вероятно, нескольких человек, лишивших ее невинности, обладавших ею последовательно много раз. Никаких знаков насилия, однако, на ее теле найдено не было. Несчастная пострадала несколько дней, на расспросы полиции и следователя отвечала лишь слезами и стонами и, наконец, умерла от своей раны и от явлений острой уремии, как последствия местного повреждения.

К следствию была привлечена старшая сестра, взятая на поруки упомянутым выше профессором, но, несмотря на все усилия следователя и сыскной полиции, открыть виновников совершенного над Надеждой К. злодеяния и вообще разъяснить эту драму не удалось. Существовал ряд предположений, розыски направлялись то в ту, то в другую сторону, но это не приводило ни к чему, и все обрывалось на роковом и вынужденном молчании покойной.

В начале октября того года, когда все это случилось, ко мне в камеру пришел поручитель за старшую дочь и с большим сознанием собственного достоинства сказал, что желает отказаться от поручительства за нее, так как разошелся и не хочет более иметь с нею ничего общего. Я сказал ему, что он может подать об отказе от поручительства заявление мне или следователю, но, воспользовавшись его пребыванием у меня, завел с ним разговор о существе этого дела. Он согласился со мною, что оно ужасно, и когда я сказал ему, в каких направлениях шли розыски, он заявил мне, что это все ложные пути, и, если бы покойная могла теперь говорить, она бы рассказала другое, „и весьма неожиданное“, прибавил он, лукаво усмехаясь, „Но ведь вы были при ней, когда она еще говорила, конечно, расспрашивали ее, и без сомнения, она вам сказала все, как другу семьи. Вы могли бы поэтому нас вывести из лабиринта, дать нам руководящую нить… ведь вы тоже возмущаетесь этим мрачным делом и не можете не жалеть несчастную девушку.“ — Но, само собою разумеется, — ответил он совершенно спокойно, — она мне все рассказала, и жаль мне ее и возмущаюсь я, а все-таки помогать вам не хочу, ее не воротишь, а мне это невыгодно и неудобно. Впрочем, если вы дадите честное слово, — и он оглянулся на двери кабинета, — что не только не передадите никому того, что я вам скажу, но ни в коем случае и никаким способом этим не воспользуетесь, то я вам, как знакомому, для удовлетворения вашего любопытства, по дружбе, пожалуй, кое-что расскажу. — Милостивый государь — я с вами говорю, как прокурор, а не по дружбе, которой между нами существовать не может, тем более, что я не имею чести быть с вами знакомым и вижу вас в первый раз. — Ну вот, вы уже сердитесь! Если так, то я вам, господин прокурор, заявляю, что я ничего по этому делу не знаю. — Даже и того, что старшая сестра погибшей заявила, что подделка ее невинности для господина банкира должна была совершиться при вашем техническом содействии? — Нет, знаю! — Но разве это возможно?! — Почему же нет? Для этого есть разные способы, между прочим, некоторые вяжущие средства. — Я не в этом смысле говорю о невозможности. Но разве мыслимо, чтобы врач, профессор, руководитель молодежи служил своими знаниями такому презренному предприятию. Ведь это безнравственно! — Э-э-эх, господин прокурор, зачем вы такие страшные слова употребляете: нравственно, безнравственно. Нравственность-то ведь понятие гуттаперчевое, растяжимое. Есть более реальные вещи: целесообразность, — о них только и стоит говорить. Так то-с! — И он, с напускным добродушием, протянул мне руку, а когда я ее принял, то с насмешливым удивлением пожал плечами и неторопливой походкой пошел из кабинета. Дело было прекращено судебной палатой.»

Конфликт в семье

Конфликт в личной жизни — главная причина большинства суицидов. Отсутствие отца, алкоголизм, невнимание к внутреннему миру детей в так называемых благополучных семьях, авторитарность родителей — все это роняет семя смерти, способное дать всходы не только в подростковом возрасте, но и гораздо позже. Четырнадцатилетняя девочка отравилась после того, как отец, встретив ее вечером с приятелем, «толкнул» речь о вреде ночного гулянья. «Мелочь» оказалась решающей в бесконечном потоке регламентации и давлений «заботливого» папы. Двенадцатилетний мальчик несколько раз пытался покончить с собой: бросивший семью отец-психопат взял привычку врываться в дом бывшей семьи и избивать мать и ребенка. Обращения в милицию оказались тщетными — садист вел вполне благопристойную жизнь: не пил, успешно занимался бизнесом, вовремя мог дать парочку купюр кому надо, одним словом, оказался неуязвим. В добровольной смерти из-за несчастной любви многие видят способность к истинным чувствам, не признаваясь в эмоциональной зависимости, неумении или нежелании реализоваться в других сферах. Еще бы! Вертер, бедная Лиза, Анна Каренина — как сладко и томно опоэтизировала культура инфантильность и чувство неполноценности.

Разрушение этнических традиций

Эпидемия самоубийств прокатилась в последнее десятилетие по индейским резервациям в США и странах Латинской Америки. Здесь главными причинами выступают разрушение этнических традиций, уменьшение ареала обитания, отсутствие работы, алкоголизм. Самый характерный пример — племя гуарани-кайова (Бразилия). О его судьбе еженедельник «Ньюсуик» писал в ноябре 1991 г.: «Волна самоубийств началась в 1987 г. и с тех пор нарастает. Только за последние 19 месяцев 52 человека добровольно ушли из жизни. В большинстве случаев они повесились на деревьях или на стропилах своих хижин. Средний возраст самоубийц — 17 лет. В одном из племен, насчитывающем лишь 7500 членов, теперь совершается ежегодно по 4,5 самоубийства на каждую тысячу человек, что примерно в 150 раз превышает аналогичную цифру для всей Бразилии… Сложившаяся ситуация своими корнями уходит в 70-е годы, когда владельцы ранчо и фермы изгоняли индейцев гуарани-кайова с земель в западном штате Мату-Гросуду-Сулу. В результате к настоящему времени занимающееся земледелием племя сгрудилось в основном в резервации площадью в 8 тысяч акров и не может обеспечить свое существование. Молодые мужчины отправляются на сезонные работы на плантации сахарного тростника и перегонные заводы. Возвратившись же, они узнают об отъезде своих жен и детей. Молодые женщины уезжают в города, где заработать себе на жизнь они часто могут только проституцией. Семьи разрушаются. Половина самоубийств приходится на женщин.

За время, минувшее после появления первых португальцев в Бразилии в XVI в., ее индейское население уменьшилось с пяти миллионов до 220 тысяч человек. Индейцев убивали грабители поселенцы, их косили занесенные болезни, к которым они не имели иммунитета. И тем не менее то, что происходит теперь, — это первая ставшая известной вспышка самоубийств. Ключ к пониманию — культура племени гуарани-кайова, основанная на мистической религии, неразрывно связанной с культом родной земли. Оказавшись перед лицом самоубийств, старейшины винят в них колдунов и злых духов. Они призывали на помощь знахарей и прибегли для изгнания духов к ритуальным танцам и песням. Но в наши дни осталось очень мало индейцев, все еще знающих ритуальные танцы, а в резервации больше нет знахарей».

Самоубийства из чувства долга

Эта причина носит более массовый характер, поскольку поощряется и культивируется государством. «Умереть за Родину — это прекрасно», — внушают людям с малых лет во всех странах мира. Если ты пожертвовал собой во имя Родины, ты велик, — убеждают людей. И никто из современных идеологов не задумывается о пещерной дикости подобных лозунгов, доставшихся нам в наследство от борьбы первобытных племен за территорию, еду, женщин…

В средневековой Японии самурай, отправлявшийся в поход, давал три обета: навеки забыть свой дом, забыть о жене и детях, забыть о собственной жизни. Самоубийство вассала (вспарывание живота в форме «конверта») после гибели сюзерена стало традицией.

10 августа 1945 г. министр иностранных дел Японии Того встретился с советским послом Я. А. Маликом и заявил что Япония готова принять условия капитуляции. Но в Японии еще была сильна «партия войны». Она активно выступала против «партии мира». 14 августа в бомбоубежище императорского дворца состоялось совещание, после которого приняли решение в форме императорского рескрипта о согласии на безоговорочную капитуляцию.

Наиболее фанатичные военные во главе с майором Хатанака и с поддержкой военного министра Анама отвергли решение о капитуляции. Они подняли мятеж, 15 августа ворвались в императорский дворец. Мятежники пытались найти пленки с записью выступления императора, в котором он говорил о прекращении войны. Но пленки были надежно спрятаны.

Другая группа напала на дом премьер-министра Судзуки. Ему пришлось бежать. Тогда мятежники в бессильной ярости сожгли дом премьера.

Восставшие пытались отстранить от власти министров — «сторонников мира», помешать обнародовать сообщение о капитуляции Японии, поднять армию на продолжение войны.

Но к утру 15 августа мятеж был подавлен. Хатанака и Анама покончили жизнь в духе самурайского кодекса чести — сделали харакири.

Самоубийцами из чувства долга были и камикадзе (переводится как «божественный ветер») — японские летчики, направлявшие свои самолеты во время второй мировой войны на военные объекты (главным образом корабли) противника. Существовал целый ритуал отправления камикадзе на боевое задание — то есть на смерть.

Есть давняя традиция совершать самоубийство у капитанов потерпевших крушение судов. 15 апреля 1912 г. застрелился на борту «Титаника» старший помощник капитана Уильям Мэрдок, который, пытаясь спасти лайнер от столкновения с айсбергом, своими ошибочными действиями сделал катастрофу неминуемой. 12 сентября 1946 г. на мелях Гудвина, в шести милях от юго-восточной оконечности Англии, застрял пароход «Гелена Моджеска» с грузом ценою в 3 миллиона долларов. Четыре дня буксиры пытались стащить корабль с мели, но так и не смогли этого сделать. А на пятый день, когда из-за подмытого волнами песка в районе носа и кормы «Гелена Моджеска» переломилась пополам, ее капитан застрелился в номере гостиницы в Диле.

В апреле 1942 г. американцы лихорадочно готовили Мидуэй к обороне. Главнокомандующий Тихоокеанским флотом США адмирал Честер У. Нимид с середины мая посылал на Мидуэй «все подкрепления, которые остров был способен разместить».

Японские корабли, идущие к атоллу Мидуэй, были обнаружены утром 3 июня. 4 июня рано утром в небе под атоллом начался воздушный бой.

Мидуэю был нанесен значительный ущерб, тем не менее атолл оказался в лучшем состоянии, чем можно было ожидать. На острове погибло только 20 человек. Гарнизон дружно начал после налета ликвидировать ущерб.

Тем временем американские бомбардировщики провели несколько атак на движущийся японский флот. Атаки эти не принесли значительных успехов.

Следующий налет на японские корабли был произведен с американских авианосцев.

Четырнадцать торпедоносцев сбросили торпеды на японские корабли, но не смогли попасть в цели, так как японцы искусно маневрировали. «Нам нечего бояться самолетов врага, сколько бы их ни было!» — ликовали японцы.

Но вот на японский флот начали атаку пикирующие бомбардировщики.

Три японских авианосца «Акаги», «Kara» и «Сорю» шли в строю, напоминавшем вытянутый треугольник, четвертый авианосец «Хорю» — находился дальше от них на севере.

«Пикирующие бомбардировщики!» — воскликнули сигнальщики на «Каге». Лейтенант-коммандор Сесу Митаойа распластался на палубе, когда рев моторов перерос в пронзительный вой. Первые три бомбы упали рядом с кораблем. Четвертая врезалась в кормовую часть палубы среди выстроившихся для взлета самолетов. Мгновенно летняя палуба «Каги» превратилась в бушующее море огня. Разбросанные взрывом самолеты, накренившиеся на нос или крыло, словно печные трубы, выбрасывали в воздух дым и пламя.

Бомбы продолжали падать, когда офицер пожарной части взбежал на мостик доложить, что все коридоры и переходы внизу охвачены огнем и большинство членов экипажа оказались изолированными внизу. Но капитан Окадад молча стоял на мостике и смотрел куда-то вдаль. Взволнованный офицер убеждал его спуститься на шлюпную палубу, чтобы спасти свою жизнь, поскольку авианосец кренился на борт. Окадад мотнул головой. «Я останусь на корабле», — меланхолично сказал он.

Из смертельно поврежденных японских авианосцев первым отправился на дно «Сорю». Тридцать коротких минут превратили этот некогда красивый гордый авианосец в сожженный крематорий, и его командир Янагимото приказал покинуть корабль. Пока эсминцы кружили вокруг, спасая оставшихся в живых, обнаружилось, что Янагимото остался на мостике. Он был одним из наиболее популярных и уважаемых капитанов японского флота, и члены команды поручили главному старшине Абэ, чемпиону японского флота по борьбе, спасти его любой ценой.

Абэ сделал все, что мог. Он вскарабкался на мостик, отдал честь и сказал: «Капитан, я пришел, чтобы спасти вас». Ответом было молчание. Абэ направился к командиру с твердым намерением силой унести его в шлюпку. Но командир взглядом остановил его. Матрос отдал честь, затем повернул назад. Покидая мостик, Абэ слышал, как Янагимото тихо пел национальный гимн.

Воздействие искусства

Эпидемию самоубийств, особенно в молодежной среде, может породить талантливое произведение искусства. Доказано, что появление в 1774 г «Страданий юного Вертера» Гете (1749–1832), гениального описания жизни и смерти юноши от несчастной любви, вызвало целую волну самоубийств среди молодежи в подражание любимому герою. Примерно такой же эффект на русское общество начала XIX в. оказала «Бедная Лиза» Н. М. Карамзина. Сотни американцев в свое время последовали примеру кинозвезды Мэрилин Монро (1926–1962), версия об отравлении которой широко обсуждалась в печати.

С самоубийством двух американских юношей связано одно скандальное судебное разбирательство. В 1990 г. окружной суд города Рино (штат Невада) отклонил иск к членам популярной английской рок-группы «Джудас Прист». Семьи двух погибших юношей обвинили рок-музыкантов в подстрекательстве к самоубийству и потребовали от них и компании звукозаписи «CBS record» выплаты компенсации в размере 6,2 миллиона долларов. Обвинение строилось на том, что 23 декабря 1985 г. фанатичные поклонники английской рок-группы Рэймонд Белкнэп и Джеймс Вэнс, заключившие ранее «смертельный союз дружбы», после прослушивания песни «Над царством смерти» с альбома «Джудас Прист» одновременно спустили курки приставленных к виску обрезов. Первый юноша умер на месте, а второй мучился три года от последствий черепно-лицевой травмы, но, в конце концов, тоже умер. По мнению обвинения, мысль свести счеты с жизнью была внушена юношам композицией рок-группы, и в частности едва слышным на обычной аппаратуре вокалом второго плана. Однако в судебном заключении указывалось, что хотя в записи песни «Над царством смерти» действительно присутствует «плохо различимый текст фатального содержания», но, скорее всего, причиной трагедии стала изрядная доза алкоголя и марихуаны, принятая в тот день друзьями. Алкоголь действительно часто подталкивает слабовольных людей к уходу из жизни. В 1970-х гг., по данным Гарвардского университета, ежегодно 15 тысяч американцев совершали самоубийство, находясь под действием спиртного.