Каюсь. Том 1

ГЛАВА 4

Смотрю на три маленькие и аккуратненькие чашечки, а перед глазами красивое лицо. И я понимаю, что не могу надурить, да и не получится – такие мужчины, как этот, знают счет своим деньгам. Им уже не нужно никому ничего доказывать, они давно это сделали. Уверенна, обмани я его, мне это просто так с рук не сойдет. Но дело не только в этом. Перед ним не хотелось выставить себя в неприглядном свете, поэтому скрипя сердцем, признаюсь:

– Две чашки на мой счет запиши. Я лишние отбила.

Бариста закатывает глаза и со вздохом тянется к журналу с нашими «косяками». А позади меня раздается голос, от которого у меня тут же подкашиваются коленки.

– Девушка, мне срочно нужен стационарный телефон. Откуда я могу позвонить? – обращается нарушитель моего покоя к нашему кассиру. Она кивает и протягивает ему телефонную трубку. Я же, как можно медленнее ставлю его кофе и бокал с дистиллированной водой на поднос, боясь повернуться. Хотя красавчик наверняка не обратил внимания на разыгравшуюся сцену между мной и баристой. И все же, втянув воздух, разворачиваюсь и торопливо иду наверх, опустив глаза в пол.

Руки немного дрожат, а сердце в груди колотится, как сумасшедшее. Мне это состояние совершенно не нравится – чувствую себя ужасно. Мысли об очередном штрафе не дают покоя. Я механически принимаю и разношу заказы. Все плывет, как в тумане. Я даже не заметила того, как причина всего этого хаоса в моей душе и голове вернулась за свой столик. Впрочем, следующие полчаса мне было совершенно не до мечтаний и тайных воздыханий. Я через силу заставила себя сосредоточиться на работе, как вдруг вздрогнула, услышав обезличенное «девушка». Этот голос теперь не спутаешь ни с каким другим. Поворачиваюсь в сторону второго столика и, натянув предупредительную улыбочку, направляюсь к нему. Пока иду, сердце работает с перебоями. Я чувствую себя скованно из-за задумчивого взгляда, лениво скользящего по мне. Мужчина хоть и смотрит на меня, но создается такое впечатление, что в упор не видит, находясь где-то далеко в своих мыслях. Но я все равно нервничаю, мышцы словно парализует в тех частях моего тела, по которым проходится его взгляд. Пытаюсь успокоиться, дышу глубоко, но тщетно.

– Да? – останавливаюсь от мужчины в нескольких шагах. Голос вроде бы звучит ровно. По крайней мере, мне бы этого хотелось. Только вот глаза предательски бегают – не могу сконцентрировать внимание на чем-то одном. А когда вижу, что к рекомендованному мной десерту блондин практически не притронулся, становится совсем не по себе.

– Счет принеси, – сухо отдает он распоряжение, нетерпеливо постукивая длинными пальцами по краю стола. На меня он больше не смотрит, сосредоточившись на телефоне.

– Хорошо, – я киваю, спеша поскорее уйти, но сделав несколько шагов, останавливаюсь. – Десерт вам не понравился?—вырывается у меня.

Не знаю, какой черт дернул задать этот вопрос, но отчего -то стало важно получить ответ, словно я была обязана угодить. Мужчина поднимает голову, и вот я уже жалею, что вообще заикнулась об этом дурацком десерте, особенно, когда блондин расплывается в снисходительной улыбке. Такая улыбочка обычно красуется на лицах взрослых, когда ребенок выдал какую-нибудь милейшую глупость. Чувствую себя дурой.

– Не моё,– со слегка привередливой усмешкой сообщил он.

Его взгляд как-то двусмысленно прошелся по мне. Я забыла, как дышать, покраснела и не знала, что думать. Он сейчас серьезно или прикалывается надо мной? Может, заметил мои поглядывания в свою сторону и решил поугарать над дурочкой? И точно.

—Шоколад не люблю, – дразнит он меня, останавливаясь взглядом на моих волосах. Я каменею, заметив смешинки в этих невероятных глазах. А он даже не скрывает, что тащится от моего замешательства и смущения. Меня это, конечно же, задевает. Нормальный вообще дядя? Как будто я ему себя предлагала.

Вот ведь придурок! Шоколад он не любит….

– Ну, и пошел к черту,– буркнула обиженно, но тут же спохватилась и прикусила язык. Господи, совсем шибанулась!

– Что?– нахмурился блондинистый гад, слава богу, не расслышав мои бредни.

—Не, ниче, – отмахиваюсь, натянуто улыбнувшись и в тоже время вздыхая с облегчением.

-«Ниче»?– уточняет он со смешком, вгоняя меня в краску стыда.

–Н И Ч Е Г О, – чеканю, пылая от смущения. – Что-то еще?

– Счет неси уже, – бросает эта красивая сволочь с таким видом, словно я его жутко утомила.

Меня это возмутило до трясучки. Так и хотелось сказать– ага, бегу уже, волосы назад. Тоже мне -король доморощенный выискался! Хотя есть в нем что-то эдакое, не связанное ни с внешностью, ни с материальным благосостоянием. Порода, короче. И пожалуй, стоит признать, хоть и бесит меня этот высокомерный придурок, а все равно– притягательней мужчины не видела.

Через десять минут, расплатившись по счету, он покидает наше кафе. Я украдкой смотрю ему вслед, пока он спускается по лестнице. Хорош, ничего не скажешь: рост -выше среднего, фигура атлетическая, походка энергичная, уверенная. Само совершенство, если б не барские замашки.

Недосовершенство подходит к двери и вдруг оборачивается, затем сразу же, словно заранее зная, что смотрю, сталкивается со мной взглядом. Я застываю, краска приливает к щекам, руки, в которых зажата кожаная книжечка с деньгами, дрожат. Мужчина, удовлетворенный моей реакцией, усмехается, и весело подмигнув, выходит из ресторана. Я же тяжело сглатываю, раздраженно запихиваю в карман книжечку и начинаю с остервенением убирать со стола.

Не знаю, чего я ждала, но определенно чего-то. А сейчас какое-то опустошение накатило, как будто, солнце скрылось, и стало холодно, неуютно. Присутствие этого мужчины хотя бы на полчаса скрасило мою унылую реальность. Наше с ним легкое противостояние завело меня, заинтриговало, вызвало бурю эмоций. Познав это неизведанное для меня чувство азарта, предвкушения чего-то, что не случилось, я ощущаю горькое послевкусие разочарования и скуки. И как теперь дожить до конца смены? Мне определенно нужна передышка.

Интересно, сколько красавчик оставил чаевых и сделал ли это вообще? Руки чешутся заглянуть в кожаную книжечку, но удовлетворить свое любопытство позволено только на кассе – очередное правило. Лечу на всех парусах вниз, прихватив грязную посуду и приняв парочку заказов. Расправившись со всеми делами, подхожу к кассе и едва не схожу с ума от нетерпения, пока Любка рассчитывает других посетителей.

Черт, давай же быстрее, курица ты заторможенная! – мысленно тороплю ее, пританцовывая на месте. Молюсь, чтобы не подошла Змеища, а то обломает всю малину. Любка-то хоть ничего и не говорит, но уже поглядывает удивленно. Она молча берет счет и отбивает. А затем присвистывает:

– Поздравляю, Токорева! Побила Беляевский рекорд.

Я обомлела. Стоит пояснить, у нас-официантов в работе есть мотивирующий момент – кто больше чаевых получит, как за один раз, так и за весь день. Пока лидерство было у Беляева в обоих категориях, но, кажется, все изменилось. Елы-палы! Это что же получается? Блондинчик мне чаевых оставил больше трех тысяч?

От такой новости у меня чуть эйфорический припадок не случился. Ну, что за мужчина?! За час перевернул все в моей душе с ног на голову. И даже исчезнуть сумел красиво. А может, он просто про сдачу забыл, а я идиотка радуюсь? – подкидывает ложку дегтя внутренний голосок. Я морщусь и отмахиваюсь —такие мужчины, как он, ничего не забывают, а уж тем более, когда это касается материального вопроса. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

Последующие часы прошли легко. Мое настроение было лучше некуда, и ничто уже не могло его испортить. Хотелось смеяться и танцевать, чего я, кстати, уже давно не делала. А еще мне хотелось вновь увидеть этого мужчину, чтобы просто спросить его имя и поблагодарить за… За чаевые? Нет. За то, что вернул мне состояние какой-то беззаботности и забытой беспричинной радости, как будто и проблем в моей жизни нет, и не было.

Вот так и пролетела смена на позитивной волне. Коллеги смотрели на меня: кто удивленно, кто скептически. Алла, заметив мое состояние, пару раз со снисходительной улыбочкой напоминала, что у меня сегодня штраф в размере семисот рублей, пытаясь тем самым испортить настроение. Но мне было глубоко фиолетово. Так и хотелось показать ей «fuck», да приправить смачными словами: «Выкуси зараза, я на фрилансе! На антивирусе имени…» Увы, имени не знаю, а хочется, страшно как!

Пока переодеваюсь, гадаю, каким именем его могли наградить родители. Если отталкиваться от того, что на вид ему лет тридцать или чуть больше, то в те времена чаще называли мальчиков либо Эдуардами, либо Сержами, либо Сашками.

Вот, кстати, Александр ему очень даже подходит – звучное такое, само за себя говорящее: победитель, завоеватель, в общем, мужик с большой буквы.

Мне становится смешно. Боже, какая дребедень! Впрочем, ничего удивительного: отпахав две смены и не такое в голову может прийти. А его имя я обязательно узнаю. У меня теперь особый интерес – вдруг все же угадала. Вероятность, конечно, мала, но чем черт не шутит. Если да – повеселюсь. Может, даже в экстрасенсорику ударюсь, а то вдруг у меня талант пропадает, а я тут столы тру да реверансы каждому вошедшему отпускаю вместе с предупредительными улыбочками.

Удивительно, но за всеми этими глупостями, я совсем не заметила как оказалась на улице. Правда, окликнувший меня, Стас вернул с небес на землю. Хорошего понемногу, как говорится. Тяжело вздохнув, останавливаюсь и скривившись, наблюдаю, как Беляев жизнерадостно летит ко мне на всех парусах. Чтоб его… привязался же!

– Янка, а ты че не подождала-то, поздно ведь уже? – пыхтит он, останавливаясь рядом.

А вот догадайся с трех раз, балбес. Забавно было бы, глянуть на его физиономию, скажи я это вслух. Однако ты, Яночка, вошла в раш, пора бы и придержать коней. Но моя вредная натура не внимает голосу разума, поэтому язвительно произношу:

– А ты, как погляжу, в телохранители ко мне записался.

Беляев оторопел, не зная, что сказать, но тут же нацепил непроницаемую маску. Поправил свои, намазанные гелем, волосы, хотя прическа была идеальной. Этот жест в очередной раз убеждал, что все эти «недоголубки» меня не привлекают. С мужчиной женщина должна чувствовать себя защищенной и уверенной. А какая уж тут уверенность, когда у него маникюр лучше моего?

– А ты против? – улыбнулся Стасон, по всей видимости, соблазнительно, приобняв меня за плечи. Только этого не хватало, а ведь какой хороший день был!

Осторожно высвобождаюсь из навязанных объятий и не сдерживая раздражения, приторным голоском цежу:

– Нет, не против, если ты будешь выполнять свои «обязанности» молча.

Беляев побледнел и остановился. Похоже, мой ответ был из разряда тех самых трезвящих оплеух, и парню это не понравилось. Я, честно, и сама не в восторге от собственной грубости. Без поддержки Стаса в гадюшнике будет совсем не просто. А с другой стороны, я же ему ясно дала понять еще вначале, что ничего не получится, так что сам виноват!

Но каково же было мое удивление, когда Беляев вновь догнал меня и поплелся рядом. Я почувствовала себя неловко. Всю дорогу до дома мы молчали. Я мучилась, не зная, как исправить свою оплошность и вернуть в наши отношения непринужденность. Стас задумчиво шел рядом, не пытаясь мне помочь. Когда мы остановились у подъезда, я лихорадочно пыталась подобрать слова, но Беляев опередил.

– Ян, не грузись! Давай, в следующие выходные сходим куда-нибудь? Просто проведем хорошо время.

Беляевское предложение озадачивает: то ли Стасик дурак, каких свет не видывал, то ли хороший психолог, потому что, испытывая чувство вины, я не смогла отказать. Беляев воспринял мое согласие, как самом собой разумеющееся, что меня покоробило, и попрощавшись, ушел. Оставалось утешиться, что хоть с поцелуями не полез, да только не утешало ни хрена.

Поэтому до квартиры я добралась вся в сомнениях и невеселых думах, но твердо решив, что на этом «свидании» расставлю все точки над «i», раз до человека не доходит.

Дома никого не оказалось. На кухонном столе меня ждала записка с таким содержанием: «Янка, ужин в холодильнике. Не забудь покушать! Звонила Лерка, просила перезвонить. Меня не жди, приеду завтра. Целую.»

Хм… В загул, значит, тетя ушла. Молодец. А как же главное правило воспитания – личный пример?

Усмехнувшись, иду в душ, напевая какую-то ерунду. Хорошее настроение вновь возвращается. Игнорирую просьбу «не забудь покушать!», наливаю себе кофе, и прихватив парочку конфет, выхожу на лоджию. Вдыхаю прохладный сентябрьский воздух и сильнее кутаюсь в махровый халат. Несмотря на то, что весь день лил дождь, небо чистое, звездное, а ночь тихая, только шум с дороги нарушает эту тишину. А мне так хорошо сидеть в плетеном кресле, пить горячий кофе и мечтать об идеальном мужчине. Вспоминать его улыбку, прокручивать в памяти нашу встречу и представлять еще кучу таких пересечений. Интересно, чем сейчас занята красивая сволочь? Наверное, обо мне думает.

Становится смешно. Мечтать не вредно, верно?

От прогрессирующего кретинизма меня спасает телефонный звонок. Не глядя, отвечаю.

– Да?

– Алоха, передовикам– труженикам! – раздается голос подруги. Я невольно начинаю улыбаться и понимаю, что ужасно соскучилась.

– И тебе не хворать, Гельмс.

– Захвораешь у меня ты, Токарева, если еще раз потеряешься!

– Ага, я тоже соскучилась.

– Да неужели?! О, сердце, успокойся и не рвись!

– Ну, не обижайся, Лерунь. Замоталась я, еле живая с работы приползаю, – начала я оправдываться.

– Ладно уж, прощаю на первый раз, – помиловала Лерка. – Рассказывай, как живешь, мать. Как работа? Что нового?

Я тяжело вздохнула и выборочно рассказала про свою трудовую деятельность, умолчав об унизительных моментах. И без того чувствовала себя неудачницей, поэтому самолюбие не позволяло говорить на неприятные темы. Пока рассказывала, вновь накатила горечь. Пришло осознание насколько однообразна и скучна моя жизнь. А послушав Лерку, так и вовсе пожалела, что ответила на звонок. Наверное, я все же мелочная и завистливая. Слушая подругу, мое настроение падало все ниже и ниже, а ведь я должна радоваться за нее. Но меня почему-то не покидало ощущение какой-то негласной конкуренции. Вроде бы Лерка и не рисовалась, но в ее голосе скользили снисходительные нотки, словно я найденыш какой-то, что вызывало мерзкое чувство.

Когда она начала рассказывать про какого-то парня, по которому весь универ с ума сходит, меня словно клинануло, и я тоже решила поделиться своими «амурными» делами, точнее фантазиями. Уж больно хотелось приукрасить свое унылое житие-бытие.

– А ко мне тут, представляешь, подкатил один экземпляр из постоянных клиентов, – начала я.

– О, как! И? Что за хрен, на чем ездит? —сделала она очередное снисходительное замечание, вызывая у меня злость, подстегивая к дальнейшему вранью. Моему уязвленному самолюбию необходимо было хоть как-то придать себе большей значимости в глазах подруги.

– Не знаю, не обратила внимания. Ну, приличный такой мужик: при деньгах, красавчик и нестарый.

– Какое везение, – сыронизировала Гельмс, раздражая меня еще сильнее. Я уже собиралась послать ее куда подальше, как раздался более-менее заинтересованный вопрос:

–Ну? И как все закрутилось?

Я удовлетворенно хмыкнула: что-что, а о мужиках потрепаться для Гельмс – святое дело, ну, а я, как хорошая подруга, должна иногда разделять ее пристрастия. Так почему бы и не сейчас, верно? Вот и начала трепаться в пределах разумного, конечно же, а именно: что это «экземпляр» все время следил за мной, а никак не наоборот. В моем рассказе не было с его стороны уничижительных фразочек, насмешливых взглядов и похабных намеков. Только флирт и заинтересованность. Дальше я не рискнула преувеличивать. Для Лерки и этого оказалось достаточно, чтобы она уже накрутила себе не бог весть что.

– Ну, а ты что? – не унималась она.

– Да ничего. А что я? Себя что ли предложить должна была? – смеюсь, качая головой. Теперь уже снисходительность исходит от меня.

– А почему бы и нет? В качестве десерта, например, – хохотнула Лерка, мне же кофе не в то горло попал, вызывая кашель.

Вот я бестолочь наивная, всерьез ведь над десертом голову ломала, а этот гад белобрысый, оказывается, индульгенцию мне давал на разврат. Ну-ну, как же? Пищу от восторга. Тирамиссу придурку полный рот, чтоб подавился!

-Он шоколад не любит, – прохрипела я, откашливаясь.

–В смысле?

–Да так…

-Токарева, что значит «да так»? Хорошие мужики, знаешь ли, на дороге не валяются, поэтому каждая мелочь важна.

– Ну то, что он хороший – это еще вопрос.

– Смотря что в это понятие вкладывать, – возразила Гельмс и начала меня поучать. – Ты в курсе вообще, на что девочки идут, чтоб подцепить такого вот принца? Тайны мадридского двора просто в сторонке курят на фоне их охотничьих интриг. А у тебя вот он– готовенький. Да за такое везение многие бы душу продали.

–Ага, особенно за такое, как у меня, – усмехнулась я невесело, возвращаясь к своим баранам то бишь провалу на экзамене.

-Ой, опять ты начинаешь, – протянула Лерка.– Может, у тебя как раз тот случай, когда проблема вовсе не проблема, а счастливый лотерейный билет.

–Неужели? Что-то я про такие случаи первый раз слышу.

–Здрасьте! А как же Иван-царевич, которому лягушка в невесты досталась? Тоже сначала та-ак горевал…

–Иди ты на хрен!-отозвалась я со смешком.

–О, Ян Владимировна, я всеми частями тела за, только вот где его взять-то бесхозный? – горестно вздохнула Лерка, вызывая у меня хохот.

–Приезжайте ко мне на работу, Валерия Юрьевна, у меня как раз там один «бесхозный» вариантик отирается, – просмеявшись, успокаиваю ее.

– Что еще за «вариантик» ? – заинтересовалась она тут же.

—Стас – коллега мой. Помнишь, я тебе про него рассказывала?

—А… Этот, -без прежнего энтузиазма протянула Гельмс, вызывая у меня улыбку. – Он все не уймется никак?

– Что ты! Позвал меня на следующих выходных сходить куда-нибудь, —теперь была моя очередь горестно вздыхать.

– Ну, сходи, с тебя не убудет. Пусть Москву тебе покажет заодно потренируешься на нем, – подколола Гельмс, я же поежилась и зашла в квартиру. – Я тебе вообще че звоню-то, Ян, – переключилась Лерка, не дождавшись от меня возражений, – у нас посвящение в студенты в среду. Неофициальная часть в клубе будет. Пошли, потусим?

– Не знаю. Меня тетя Катя вряд ли отпустит.

– О, господи! Ну, скажи, что поможешь мне отработать некоторые элементы, – предложила Лерка.

Идея была крайне соблазнительной, ночная жизнь Рубцовска обошла меня стороной, поэтому я была не прочь наверстать упущенное, но обманывать тетю Катю жуть как не хотелось. Да только с ней договориться не получится, даже пытаться не стоит, а желание «расширить кругозор» все же было сильнее угрызений совести.

– Ладно, только нужно будет купить что-нибудь, а то пойти не в чем, – сдалась я, не долго думая и чтобы не передумать, переключилась на волнующий меня вопрос.– Кстати, давно хотела спросить. Мне нужно где-то тренироваться. У вас нельзя как-нибудь договориться насчет зала? Или посоветуй, куда можно обратиться.

– Я тебе студень достану, не переживай. Там по вечерам зал всегда пустой. А в среду приезжай ко мне. Возьми отгул или че там. Прошвырнемся по магазинам, соберемся, а потом в клубец махнем.

– А где ты студенческий возьмешь? —никак не могла я поверить, что проблема так легко разрешилась.

– Ой, да скажу, что потеряла. Мне новый сделают и все.

– А не влетит?

– Прям.

– Понятно. А ты что, на официальную часть не пойдешь? – удивилась я, сообразив, что Лерка собралась провести среду со мной.

– Нафига? Че я, самодеятельность местных придурков не видела? – отмахнулась Лерка, меня же такое отношение к людям несколько покоробило. Но я решила не зацикливаться на этом.

– Ладно, я спать буду ложиться, завтра рано вставать. Во вторник созвонимся, – попрощалась я.

– Ага, давай. И разберись со своим гаремом, – дала она напутствие напоследок.

Последующие дни до среды, казалось, длились целую вечность. Тетя Катя, узнав, что я собираюсь к Лере, обрадовалась, поэтому отпустила без проблем. На работе тоже удалось договориться, чтобы меня подменили. Дни проходили в привычном ритме – ни минуты покоя. Все это время я ждала моего «придурка», но он так и не появился. От этого становилось как-то грустно. Спасала только мысль о предстоящем походе в клуб да, как ни странно, о свидании в субботу. Все же это мое первое свидание, любопытно, как не крути.

И вот наступила долгожданная среда. Волнуясь и предвкушая, я поехала в центр, где договорилась встретиться с Леркой. Мы потратили несколько часов прежде, чем выбрали наряды на вечер. Мой взгляд остановился на красном платье без бретелек, но я не сразу решилась его приобрести. Мама не одобряла красный цвет в моем гардеробе. Всегда говорила, что он превращает меня в вульгарную девку. А уж пристойный вид – это наше все, поэтому даже речи быть не могло, чтобы купить непотребство, сидящее на мне, как влитое и едва прикрывающее резинку чулок, на которых настояла Лера, а я-дурочка повелась, хотя ни разу не носила их. И вот сейчас, стоя возле зеркала у Гельмс дома, обреченно вздыхала. Чулки эти просто убивали. Пояса для них не было, да и под это платье не оденешь. А ведь главным моим желанием было танцевать. И как теперь? Беда, беда…

И ведь вариантов-то больше никаких: колготки не оденешь, без колготок– вообще кошмар. На хрена, спрашивается, купила эту тряпку в облипочку? А вот проснулось нечто такое… гаденькое, охочее до внимания. Как увидела себя в примерочной такую сексуальную, дерзкую, вызывающую, и повело от собственной вседозволенности, как от бутылки шампанского, закипело в крови жаждой липких взглядов и мужского раболепия. Задуматься бы пресловутая ли то женская сущность или душевное уродство, но разве в восемнадцать о таком думают? Поэтому всего лишь оправдываю себя тем, что идем в клуб, а не в театр. Да и наряд, дополненный косухой из кожзама и ботильонами, не выглядит столь кричаще. Успокоенная этими мыслишками и подбадривающими комментариями Гельмс, отметаю последние сомнения и с энтузиазмом принимаюсь за макияж.

Чуть позже к нам подъехали Леркины одногруппницы, привезли с собой несколько бутылок мартини, и процесс сборов пошел веселее. Девчонки оказались веселыми и компанейскими, я сразу же вписалась в их компанию и уже через полчаса чувствовала себя, как рыба в воде. Мы много пили, делились забавными случаями из жизни, смеясь до слез. Кто-то включил музыку, и мы с визгом стали танцевать да подпевать. К полуночи вся наша развеселая, пьяная компания расселась по такси и поехала в клуб, где должна была пройти неофициальная часть посвящения в студенты. Но вскоре мы, даже будучи пьяными, пришли в ужас: контингент оставлял желать лучшего – вокруг были только одни первокурсники, которые словно вырвались из зоопарка. Эти натрескавшиеся уроды не давали спокойно ни потанцевать, ни поболтать, ни даже просто упиться вусмерть, что я пыталась сделать после очередного штурма какой-то наглой свиньи.

– Токарева, собирай шмотье. Сваливаем с этого…, -Лерка пьяным взглядом обвела здешнее сборище, и не найдя подходящее слово, махнула рукой. Впрочем, я и так ее поняла, и была рада перспективе покинуть сей дурдом, но это оказалось не так просто. Пошатываясь, я попыталась встать, но меня неизменно тянуло назад. Гельмс схватила меня за руку и потянула на себя, но через минуту мы уже обе валялись на диване и хохотали, как припадочные.

Кое-как поднявшись, забрали куртки и поплыли по пьяному морю людей, спотыкаясь на каждом метре, поэтому когда сели в такси, в котором нас уже ждали остальные девчонки, выдохнули с облегчением. По дороге я узнала, что мы направляемся в какой-то очень крутой клуб. Чей-то знакомый работал там, поэтому проблем с охраной не должно было возникнуть. Будучи в состояние очень далеком от адекватного, меня совершенно не интересовало, в какое заведение мы едем и зачем. Я все еще хотела танцевать, а на остальное мне было пофиг. В тепле меня развезло и начало клонить в сон, но мы быстро подъехали к вышеупомянутому клубу, и я просто не успела упасть в объятия Морфея. А когда увидела очередь у входа, и вовсе слегка протрезвела.

Мы вышли из машины, ветер обжег холодом мою разгоряченную кожу, вызывая мурашки. Я поежилась и обхватила себя руками. От такой холодищи желание попасть внутрь стало нестерпимым. Пока одна из девушек пыталась дозвониться до того самого знакомого, мы курили( мое очередное открытие), пританцовывали, спасаясь от холода, шутили и громко смеялись. Время тикало, а очередь, казалось, стояла на месте. Некоторые люди уезжали разочарованными, другие, на правах вип-клиентов, проходили без очереди. Ну, а третьи, вроде нас, как суслики выглядывали из толпы, сверля охрану ошалевшими взглядами, оценивая свои шансы.

Через час бесплодных попыток дозвонится обещанному знакомому, наша компания сникла. Я так продрогла, что мне уже было все равно, где быть, лишь бы в тепле. Сознание немного прояснилось, и я перевела взгляд на парковку, любуясь подъехавшими шикарными авто: красной, спортивной Audi и мощным, черно-белым Range Rover. Живут же люди– вздыхаю тоскливо.

Делать было все равно нечего, поэтому я рассматривала прибывшую элиту. Из ауди вышли высокая брюнетка с лысым, крупногабаритным, но нетолстым мужчиной. Он был намного ниже своей спутницы, но его это, похоже, нисколько не смущало. Впрочем, если с нее снять ее копытца на высоченной шпильке, то наверное, разница в росте будет минимальной. Хотя какая вообще разница? Куда больше меня интересовал их прикид. Одеты они были кричаще, но крик этот был не об отсутствии вкуса, а о наличии больших денег и желании их показать: питоновая кожа, значки известных лейблов, блеск драгоценных камней и конечно же, меха – в общем, PETA(1) плакала горькими слезами. Для меня – девочки из глухой провинции, привыкшей, что мех носят только в сорокаградусный мороз, такая демонстрация благосостояния была подобна незабываемому шоу, от которого невозможно было оторваться. Я восхищенным взглядом пожирала каждую продуманную деталь в образе женщины и отчаянно завидовала. Да и какая бы девушка не хотела выглядеть, как звезда на красной дорожке? Возможно, и существуют такие исключительные индивиды, но с моей патологической тягой к выпендрежу мне этого совершенно не понять. Зато, я как никто понимала объектов моего пристального внимания – почему бы и не щегольнуть, если есть чем?!

Парочка не торопилась уходить и, посмотрев в сторону подъехавшего вслед за ними внедорожника, что-то сказали друг другу. Я тоже перевела взгляд на Range Rover и застыла. Дверь открылась, и из машины, не поверите, вышел никто иной, как мой белобрысый придурок. Я словно парализованная стояла с открытым ртом и пялилась на него, как дура, делая новое открытие.

Оказывается, можно быть одетым почти скромно, но при этом выглядеть настолько экстравагантно и изыскано, что все остальные на фоне такой «расслабленной» элегантности смотрятся разряженными попугаями. Моя зазноба не в пример своим знакомым ничем не кичилась, кроме, пожалуй, великолепного сложения, что потрясающе подчеркивал его, сшитый на заказ, костюм цвета маренго. При этом мужчина не выглядел строго и официально, мягкая ткань костюма придавала некоторую неформальность образу. Ослепительно белая рубашка подчеркивала загар и белизну зубов. Пепельные волосы немного отросли за прошедшую неделю и стало видно, что они вьются. Но больше всего меня поразила небритость на щеках, грозившая стать не сегодня-завтра самой настоящей бородой. Казалось, что мужчина с последней нашей встречи не брился, и если бы не его ослепительная улыбка, я бы его не узнала. Нет, ему, безусловно, шло. Это придавало мужественности, брутальности и, надо отметить, возраста. Теперь я могла смело дать ему тридцать пять лет, а то и больше.

Пока он с самой радужной улыбкой о чем-то переговаривался с друзьями, меня трясло, как в лихорадке от непонятного волнения. Пульс просто зашкаливало.

– Эй, ты чего застыла? – ткнула меня в бок Лерка. Я нервно сглотнула и, кивнув на идущих к входу в клуб людей, ответила:

—Вон – видишь того блондина? Это тот самый мужик из Де Марко.

– Ни хера себе! –присвистнула Гельмс. – Хорош. Секси. Я бы ему дала без вопросов.

—Ага, нужна ты ему, как собаке пятая нога, – хмыкнула я, довольная Леркиной ремаркой. Но в следующую секунду прокляла себя за то, что вообще заикнулась об этом. Мне всего лишь хотелось похвастаться: мол, смотри, какой мужик «уделяет мне внимание», но я не ожидала, что Лерка решит этим воспользоваться.

– Я-то понятное дело, но вот ты… Попроси его, пусть проводит нас в клуб.

Я ошарашенно уставилась на подругу.

—Сдурела? Как ты себе это представляешь? – возмутилась я, нервничая.

– Очень просто. А что такого? Вас, можно сказать, сама судьба сводит. Надо ковать железо, пока горячо. Давай, а то он сейчас уйдет, а мы так и будем стоять здесь до утра. Ну, пожалуйста, Януль! – умоляюще посмотрела на меня подруга, сложив руки в молитвенном жесте.

Я закусила губу и задрожав от ужаса, забегала глазами, не зная, как выкрутиться из этой ловушки, в которую загнала сама себя. К Лерке присоединились остальные девчонки, поняв, что я могу обеспечить им путевку в клуб. Поэтому не выдержав такого повального прессинга, кивнула, настраиваясь стать посмешищем. Боже, и зачем я только выдумала всю эту историю с этим мужиком?

А вот будешь знать, как врать! – насмехался надо мной внутренний голос.

И ведь не поспоришь. Конечно, можно было послать Гельмс, сделав вид, что мне это все ни к чему. Но я прекрасно понимала, что Лерочка не столько хочет попасть в клуб, сколько взять меня на слабо да проверить на вшивость. Поэтому дать заднюю я никак не могла.

Мой «поклонник» с друзьями как раз подошел к охране. Девчонки со смехом подтолкнули вперед, а Гельмс подмигнула, как бы говоря, давай, докажи. Меня заколотило нервной дрожью, сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда я, сама не понимая как, решилась и крикнула:

– Эй.

Но мой крик потонул в гуле голосов и доносящейся из клуба музыки.

Я сглотнула и попробовала вновь, только на сей раз громко:

– Эй, блондин!

В то же мгновение, как этот бред сорвался с моих губ, мир будто замер. Все сразу же уставились на меня и – о, ужас– «мой» блондин тоже. На адреналине я широко улыбнулась, хотя хотелось сквозь землю провалиться от стыда, и помахала. Бровь мужчины недоуменно взлетела вверх, когда он медленно оглядел меня с ног до головы. Я же, с застывшей улыбкой-гримасой, продолжала ему махать. Но заметив, как помрачнело его лицо, а взгляд стал жестким, прикусила дрожащую губу, прищурила один глаз и как в замедленной съемке опустила руку под общий хохот.

Поскольку я еще была пьяна, то только вопрошала, как можно быть такой дебилкой, а не молила высшие силы о мгновенной смерти. Боже, какое позорище!

(1)-PETA (англ. People for the Ethical Treatment of Animals) – организация, ведущая борьбу за права животных.