Кедровый лохотрон

Глава 13 Home, sweet home…

Ставший таким "родным и милым" левобережный город Старый Ключ встретил Сидора с его отрядом сопровождения низко нависшими над головой тяжёлыми снеговыми тучами, густым мокрым снегом в лицо и виселицей возле главных южных ворот, с тремя покачивающимися на ней телами подростков. И настороженными, злыми глазами на удивление молчаливых городских стражников. И в этот раз, в отличие от былого, никто его дружескими приветствиями, едва завидев, не встречал.

— "Интересный пердимонокль", — была первая мысль Сидора при въезде.

Ненадолго задержавшись возле нового элемента городской малой архитектуры, в виде п-образного деревянного сооружения с висящими на ней трупами, Сидор без слов проследовал дальше.

Особо присматриваться к необычному "приветствию" городских властей не стоило. Всё шло штатно. Стоило только на миг отпустить туго натянутые вожжи и выпустить из карантинных лагерей на работу и обучение в городе привезённых подростков, где буйный их нрав сдерживался установленной там Корнеем железной дисциплиной, как с самого начала ожидаемые последствия не замедлили себя ждать.

Привыкший в западных баронствах к либеральным порядкам и попустительству молодняк, никак не желал верить на слово. И сколько им до того ранее не было говорено о царящих в городе и на всём Левобережье жёстких порядках, никак не желал прислушиваться к словам старших. И как результат, тела неслухов качались теперь в петлях на специально для них и построенной перед южными воротами виселице. Так сказать, поближе к месту временного проживания основной массы непонятливых переселенцев.

Что там произошло и как, и почему телами его обозников "украсили" виселицу, Сидора совершенно не интересовало. И если кто думал, что тем выведет его из себя, как бы показав компании землян, кто в доме хозяин, то он ошибся. Такие потери были с самого начала запланированы и даже, в какой-то степени спровоцированы ими самими, поскольку терять своё личное время и вдалбливать в головы тупоголовых неслухов простые, очевидные истины, никто из руководства компании землян не собирался. Своих дел хватало.

Сказано, воровать нельзя — значит нельзя. Сказано — не тронь чужое, значит — не тронь. Сказано — уважать старших — уважай. Не согласен — отведай батогов или марш болтаться на виселице и кормить вороньё.

И ничего в подобной практике применения наказаний преступникам Сидор менять не собирался. Тюрем здесь, чтоб за твой счёт государство делало из малолетнего преступника матёрого вора и насильника, не было. Как не было и самого либерального государства, с удовольствием занимавшегося столь любовно пестуемым им занятием.

Подобное попустительство осталось в прошлом, в старой жизни подростков из поречных княжеств и баронств, где последние годы подобная практика взращивания с детства преступников всё более набирала силу. И молодняку, до конца так и не поверившему привёзшим их в эти края людям, придётся на собственном кровавом опыте убедиться в этом.

Но это были проблемы самих новых переселенцев и Сидора никоим образом не касались. Поэтому едва виселица с качающимися на лёгком ветру трупами скрылась с глаз, он окончательно выкинул из головы все несвоевременные мысли.

— Куда в первую очередь движемся? Не так быстро.

Начальник его личной охраны ящер Сур де Туан, подъехав вплотную, перехватив повод. попридержал невольно разгорячившего своего коня Сидора.

Похоже, увиденная Сидором при въезде картина, не оставила его столь равнодушным, как он было для себя решил, и Сидор невольно ускорил движение отряда.

— Домой, — негромко рыкнул на него Сидор, сердито вырывая повод. — Сначала домой, а там, на месте решим. — И прекрати каждый раз хватать за повод! — зло рявкнул он на ящера. — Если что не так, достаточно и слова сказать. А то ишь, повадился.

— Да ты последнее время совсем сбесился. Говоришь, говоришь тебе, а ты как не слышишь, — рявкнул в ответ Сур. — Сколько раз сказано было, чтоб первым не совался. Нет! Всё время норовишь вырваться. Сколько раз ты соглашался, и что? Как лез вперёд поперёд всех, так и лезешь. Нет, чтоб сидел в своём броневике под защитой брони, глядишь, целее был бы.

— Ладно, — нехотя согласился с ним Сидор. — Признаю, был неправ. И больше из броневика носа не покажу. А пока сворачиваем домой, в Совет и завтра явиться не поздно. А пока хоть с дороги немного отдохнём.

О том, что здесь менее года назад было прекрасное, передовое по всем мыслимым меркам предприятие, теперь напоминал лишь небольшой кусок на удивление хорошо сохранившейся грунтовой дороги, ведущей от плотины к разрушенному водой посёлку у её подножия и… всё.

Собственно, новой была только дорога от плотины с мельницей до самого нового посёлка, построенного уже после того, как лесопилка поменяла хозяев, каковым он и был — ровно месяц после того, к настоящему времени, кажется, уже навсегда прекратив своё существование. Как, впрочем, и та дорога, что вела от города к плотине, к этому дню из-за отсутствия ухода разбитая уже так, что было совершенно непонятно, как по ней можно ездить.

Раньше, ещё до аварии на плотине, посёлок работников мельницы располагался на дальнем берегу пруда, выше по течению речки. Следует признать, ее самое лучшее место, потому видимо новые хозяева и посчитали, что раз посёлок стоит выше по реке, то значит должен загрязнять воду, а значит и возможны в будущем проблемы с чистотой воды в пруду.

В принципе, правильный вывод и принятое решение, но бездарное исполнение. Деревенское стадо действительно приносило хозяевам мельницы большие неудобства, загрязняя пруд. И чтоб не было ненужного конфликта с наблюдавшей за поддержанием водоёма в чистоте семьёй местных медведей, кормившейся с этого пруда рыбой, решили дело радикально. Попросту перенесли всю деревеньку со всеми её домами, постройками, жителями и живностью ниже по течению реки. И все дела. А то, что деревенька при этом попадала в зону возможного затопления, в случае случайного прорыва плотины, учесть забыли. Точнее — не подумали. А ещё точнее — не захотели подумать, привычно понадеявшись на авось. Видать, новым хозяевам только недавно построенная плотина казалась надёжной.

Маша, привстав с сиденья своей коляски, рукой указала куда-то на середину плотины.

— Если интересно, можно подъехать к прорану поближе и оттуда всё посмотреть. Там лучше видно, что эти дураки не подумали перед дождём снять пару досок на водосливе, чтоб проход для воды открыть побольше. Плотина вполне могла выстоять.

Да она и на самом деле была надёжной. Если б только эти придурки смотрели за ней так как следует, — раздражённо проворчала Маша. — И не стремились максимально поднять уровень воды в пруду, в погоне за длинным рублём добиваясь наибольшего напора.

В какой-то момент недосмотрели и… ква! Получили — плотину, размытую перехлестнувшей через гребень водой, и брошенную, полностью выработавшую свой ресурс лесопильную мельницу с убитыми насмерть станками. От мельницы так вообще, к настоящему времени даже и остова каркаса не осталось. Разобрали на дрова оставшиеся ещё в деревеньке немногие не покинувшие её жители.

И что ты надеялся здесь увидеть?

Недовольная всей этой поездкой Маша, выйдя из коляски, присоединяясь к замершему столбом на краю свежего совсем прорана Сидору.

— Стой, не стой, а смотреть здесь больше не на что. Была плотина с мельницей, и нет её. Ни того, ни другого. Треть плотины, как корова языком слизнула, от мельницы остался один только остов. Нельзя даже подъехать и посмотреть на так тобой любимые развалины.

Но я тебе и так скажу. Станки выработали свой ресурс раза три, и восстанавливать их или пытаться отремонтировать — пустая трата и денег, и сил. Пил, даже ломаных и ржавых — нет и в помине. И кто им ноги сделал, не известно. Стен мельницы с крышей, как впрочем, и части фундамента, — невесело ухмыльнулась она, — смытого во время прорыва воды — тоже нет. Так что я не удивляюсь, что Потап с радостью, чуть ли не в припрыжку вернул нам это "богатство". И даже без всякого выкупа, на котором ранее жёстко наставал.

И в глазах всего городского сообщества предпринимателей он теперь выглядит этаким благодетелем и оборотистым дельцом, каких здесь все уважают. Вернувшим бывшим хозяевам сомнительно отобранное у них имущество, а заодно ловко сбывшим с рук ненужное ему барахло. Да ещё и наваривший на том хороший капитал.

Не смотри на меня так, — вдруг тихо проговорила она. — Чтоб всё это восстановить в прежнем виде потребуются серьёзные деньги. Меньше, конечно, чем обошлось первоначальное строительство, но ненамного. А с деньгами ты и сам знаешь у нас как, — тяжело вздохнула она.

Мы тут с Беллой прикинули, и выходит, что лучше бы нам за эти развалины не браться вообще. Возни много, денег потратим много, а прибытку — чуть. Да и строевого леса здесь во всей прилегающей округе, больше нет. Повывел Буряк отведённую ещё для нас лесосеку, под ноль, начисто свёл. Пилить здесь больше нечего. Молевой сплав запрещён, с нашей же подачи. А возить издалека — дорого, сам знаешь. Дешевле где-нибудь на месте новую лесопилку построить, пусть и не такую большую, как эта.

— Что молчишь, — хмуро бросила она.

— Думаю, — флегматично отозвался Сидор. — А что медведи?

— А что медведи, — эхом повторила за ним Маша.

В голосе её невольно прорезалось глухое раздражение, как только зашла речь о косолапых.

— Что Катьке, что остальным медведям совершенно фиолетово, кто владеет водоёмом, те или эти, как впрочем, и лесопилкой. Сам знаешь, их интересует только пруд, а точнее — рыба в пруду, да ещё малина по вырубкам. И чтоб жратва никогда не переводилась. За это они обеспечивают хозяевам лесопилки и жителям прилегающих к водоёму деревень спокойствие и защиту от залётных ящеров.

И стоило только плотине разрушиться из-за недосмотра, как семья присматривающих за этим местом медведей тут же перекочевала куда-то на другое хлебное место. А следом за ними отсюда разбежались и работнички, будь они неладны, — Маша сквозь зубы что-то тихо и сердито пробормотала себе под нос.

Нынче с этим делом просто стало. Гладя на нас и городские кланы стали приманивать медведей рыбными прудам. Так что они теперь ещё и выбирают, у кого лучше условия. И мы здесь, с этим прудом, никак не катим.

Теперь в этой брошенной деревне живут всего две семьи. Твой старый знакомый бригадир Лысый и брат его Михаил, та ещё вредина и хам.

— Не уезжают, значит, — как-то неопределённо пробормотал Сидор.

— Люди говорят, что как плотина с мельницей разрушились, и все отсюда разбежались, остались лишь они вдвоём. Ну, не считая их семей, — поправилась Маша. — С тех пор, лишившись работы, они бочки кому-то на заказ по мелочи делают, тем и живут.

— Хочешь зайти, поздороваться, — ёрнически скривила она губы, видя заинтересованность Сидора. — Ну-ну, Бог тебе в помощь. Добрый ты Сидор, — осуждающе покачала она головой. — Люди нас предали, остались работать на наших врагов, а ты их простить хочешь.

— О! — мрачно усмехнулась она. — Легки на помине. Можешь поздороваться, не заходя в развалины. Сюда идут, оба.

Видя что Сидор никак не реагирует на её слова, обиженно замолчала.

— Ну, здорово, соколы, — мрачно поздоровалась она, как только оба брата подошли поближе. — Что это вас сюда принесло? Вроде не звали.

— Здравствуйте, Сидор Матвеич, — не обращая на Машу внимания, оба бондаря уважительно поклонились Сидору, чуть ли не в пояс.

Брови Маши от удивления, изумлённо поднялись ввысь.

— Что за чёрт, — невольно чертыхнулась она.

— Здорово, мужики, — кивнул в ответ Сидор, разворачиваясь от прорана и здороваясь с бондарями за руку. — Ну? Как ваши дела?

— Да не очень, — бывший бригадир бондарей Лысый, как-то неуверенно передёрнул плечами. — Сам видишь, как оно получилось, Сидор Матвеич. Кто ж знал, что она так ливанёт и треть плотины снесёт. Думали чутка будет, краем захватит. А она вона что, — Лысый виновато смотрел на Сидора.

— Я знал, — улыбнулся вдруг в ответ Сидор. — Правда, когда услышал, что вы свою деревню за плотину перенесли, немного обеспокоиться, как бы вас при размыве не зацепило. Но, слава Богу, пронесло.

— Пронесло, — мрачно вздохнул брат Лысого. — Вместе со всеми курами и парой утопших коровёнок дурака Прошки, которому говорили-говорили отогнать своих коров в стадо, да он не послушал, умный больно. И которые потом пошли на корм медведям. Те любят тухлятинку. Но люди, слава Богу, не пострадали, тут вам, Сидор Матвеич, наша самая большая благодарность, что предупредили заранее о возможности прорыва.

— Так какие теперь планы, Сидор Матвеич? — не слушая брата, попытался сразу взять быка за рога Лысый.

При этом он напряжённо, выжидающе смотрел на Сидора, словно ждал от него какого-то знака.

— Как и договаривались, — негромким голосом откликнулся на его напряжённый взгляд Сидор. — Первым делом созывайте людей и восстанавливаем плотину.

Люди есть? — вопросительно глянул он на Лысого.

— Есть, есть, — часто закивал тот головой. Глаза его, до того тусклые и словно потухшие, радостно блеснули. — Ждут, истомились уже, вашего слова дожидаючись.

— Вот и хорошо, — согласно кивнул головой Сидор. — Тогда завтра к вам подъедет ящер Ван и вы с ним обговорите все интересующие вас вопросы.

— А? — замялся бригадир. — Как же с лесом-то быть, Сидор Матвеич? Здесь же кругом строевого леса ни ствола не осталось. Надо заново сажать и вырастет он лет через сто, не раньше. Что делать то?

— Что, что делать, — улыбнулся Сидор. — Посадим, конечно. Весной. А нам на ближайшие годы строевой лес здесь и не нужен. Плотину мы будем восстанавливать для другого дела. Для какого — скажу потом. А пока в точности выполняйте все распоряжения Вана, какими бы странными и дикими они вам ни показались. Он в курсе всех наших планов.

— Ну, вот и всё, — улыбнулся он, протягивая руку для прощанья. — Рад был вас видеть целыми и здоровыми, обоих. Будут вопросы, по существу, — опять улыбнулся он, — заскакивайте. Где меня найти — вы знаете.

— Поехали, Маш, — кивнул он озадаченно молчащей Маше, усаживаясь обратно в коляску и терпеливо дожидаясь пока та неспеша устроится рядом.

— Да, — обернулся он к бондарям. — Для деревеньки своей завтра же начинайте подбирать новое селище. Здесь ей не место. Впрочем, как и на старом месте. И в принципе правильно, что перенесли, нечего коровам пруд загаживать.

— Но! — щёлкнул он вожжами, разворачивая коляску на пятачке и быстро посылая её вперёд. — Но, залётные!

В себя озадаченная Маша пришла только на подъезде к городу, когда впереди уже отчётливо замаячили крепостные стены и ясно видны были замершие в воротах фигурки воротной стражи.

— И что это было? — первым задала она всё это время вертящийся у неё на языке вопрос. — Как вас изволите понимать, господин Сидор Матвеич? — ёрнически выделила она его отчество.

— Ну, то что там была никакая не авария, не стихийное бедствие, я уже поняла. Не дура, чай. Но что это за предупреждения заранее и что это за совместные планы? Может, расскажите мне о них, раз уж вы, сударь, при мне проболтались о делах своих подковёрных. А то я, дура-баба, так и буду до скончания веков пребывать в непонятках. Отчего это вдруг такая крепкая, самим нашим великим гидротехником товаристчем Сидором сделанная плотина, ни с того, ни с сего, вдруг рушится, смывая нахрен и мельницу и деревеньку под ней. А потом сам Потап Буряк, без всяких напоминаний, ни с того, ни с сего, за просто так, то есть даром, уступает такой чудный, хоть и полностью разрушенный объект. Без всякого выкупа, без каких-либо условий. В виде дружеского жеста, так сказать. Якобы по просьбе городского Совета, за все наши потери при заключении мирного договора с амазонками. Добрый, мол, вот он весь такой.

— С Потапом проще всего, — улыбнулся Сидор, скосив на Машу хитрый глаз. — Ему сначала продемонстрировали, что случается с неправедно нажитым имуществом. А потом объяснили, доходчиво, тот же Лысый и объяснил, что у него таких мельниц не одна и не две, а добрый десяток. И если он не хочет, чтобы и с его имуществом стряслось нечто подобное, то лучше будет отдать чужое. Тем более что он достаточно уже им попользовался и даже фактически угробил прекрасное прежде предприятие. Товарищ внял.

— Чтобы Потап Буряк испугался какого-то Лысого? — с нескрываемым сомнением в голосе переспросила Маша. — Не верю. — Маша медленно, отрицательно покачала головой. — Не верю.

— Может, и не Лысого, может и ещё кого, — с усмешкой пожал плечами Сидор. — А оно так и было. Испугался товаристч. Особенно когда тебе до того некий хорошо знакомый господин, по имени Изабелла де Вехтор, в совершенно, как ты понимаешь, случайной встрече где-то в коридорах нашего Совета, походя, как бы между прочим намекнёт, что нехорошо это, удерживать за собой чужое. А спустя несколько дней у тебя смывает плотину.

Тут и дурак поймёт, что к чему. А Потап совсем не дурак. Ой, не дурак.

— А природе Лысый помог, — скептически глянула на него Маша.

— Марат Баев, — усмехнулся Сидор, глядя Маше прямо в глаза.

Марат? — тихо ахнула Маша, схватившись за грудь. — Наш инструктор по взрывным работам с Ягодного? Тот самый? Тот, кому мы платим безумно бешеное жалованье непонятно за что?

Теперь многое проясняется, — медленно покачала она головой. — По крайней мере, за что он получает такие бабки.

— Тот самый, — с улыбкой кивнул головой Сидор. — Лучший минёр в городе. Дождался ночки с грозой и ливнем, и рванул серией мелких зарядов боковину плотины, где было указано. Сделал всё в лучшем виде. Чисто, комар носа не подточит. Так, что даже тебе не пришло в голову, что плотину не дождевым паводком размыло.

Тот самый, который сейчас занимается разминированием нашего потайного прохода возле Басанрога, а потом будет медленно наполнять водохранилище водой из горных озёр, аккуратно и постепенно подрывая их одно за другим. Ноги которого в ближайшие пол года в городе не будет. Так сказать, во избежание, — улыбнулся Сидор.

— Ладно, — медленно проговорила Маша, подозрительно на него косясь, — поверю. Хоть и сильно сомневаюсь, но в этот раз поверю. Да и сам Потап что-то последнее время при встречах стал удивительно приторно вежливым и сладким, словно патоки наелся. Я всё на Беллу грешила, а та всё отнекивалась. Ни при чём, мол.

Ну-ну, — сердито нахмурила она брови, — подруга называется.

Тогда следующий вопрос. Что там насчёт твоих планов на эту плотину? Что в ней такого есть, что так тебя заинтересовало, и ты даже пошёл на её разрушение. Зачем надо было ломать то? Раз объект так и так переходил к нам, раз угроза возымела действие, зачем было сносить треть плотины. Что, недостаточно было угроз?

— Недостаточно, — хмуро посмотрел на неё Сидор. — Потап должен был понять, что мы не шутим. И если уж ломаем своё, то уж его-то сломать — раз плюнуть. Ему показали готовые закладки в его плотинах, во всех, — мрачно усмехнулся Сидор, — намекнули, чтоб язык за зубами держал, и мужик всё понял правильно. И совершенно адекватно отреагировал. И то, что меня во время аварии не было в городе — тоже сыграло нам на руку. Никто нас не связывает с аварией, и никто не может нам предъявить ни малейших претензий. А если кто и догадывается, то молчит. Потому как мы не слишком-то зарываемся, только возвращаем своё. Так что Потап поворчал, поворчал, и пошёл на мировую.

И никто не должен знать особого нашего интереса к этому месту. Потому как мы будем здесь строить ГЭС, Маша, — с улыбкой посмотрел на неё Сидор. — Настоящую малую ГЭС, чтоб у нас было своё электричество. Первую в этом крае. Для этого и эта речка, и та долина, где расположена наша разрушенная плотина, идеально подходят. Только ради нашей будущей малой ГЭС я Потапа оттуда и выкинул. А иначе даже возиться б не стал.

— Упс, — растерянно буркнула Маша. — Приехали. А зачем нам электричество?

— Ну, Маша, — деланно возмутился Сидор.

— Так, замолчал, — рявкнула на него Маша. — Врать будешь другим и потом. А сейчас ответил. Мне! Честно! Быстро! Зачем тебе ТАМ, — выделила она голосом слово, — электричество?

— Ящеры говорят что там, на Быстринке есть большие залежи глинозёмов, а это, если ты помнишь, алюминий. А для добычи алюминия нужно много электричества. А алюминий нам нужен для строительства моторов.

— А турбину ты на коленке склепаешь? — насмешливо посмотрела на него Маша. — Братья Трошины производство простейшего мотоциклетного моторчика и то едва-едва наладить смогли. Да и то, такое убожество, без слёз не взглянешь. А тут — турбина малой ГЭС. Не смеши меня.

Ни рабочих, ни завода, ни оборудования соответствующего для её производства у нас нет. Ничего нет. И когда будет — неизвестно. И будет ли вообще — тоже неизвестно. Советник опять пишет, что почему-то задерживается, что у него опять какие-то серьёзные проблемы. И что ты мне на это ответишь? — требовательно уставилась она на Сидора.

— Всё привезёт Советник, — улыбнулся в ответ Сидор. — Из Северо-Западного герцогства, вместе с прокатным станом и ещё кое-какими милыми подарками. Потому, собственно и задерживается. А помимо того, что ранее с ним при всех обговорено, ещё всё необходимое для производства турбин оборудование привезёт, и как образец, три, четыре турбины. Парочку, из которых мы и поставим на этой плотине. Ещё для одной малой ГЭС — поищем местечко рядом с литейным, а одну турбину — на разбор — для создания собственного прототипа.

Для того и понадобилось разрушить эту плотину в строго определённом месте, потому как там будем строиться машинный зал и всё такое.

Маша недовольно покачала головой.

— Ну, ты, Сидор, и спец. Разломать хорошую плотину, чтобы потом самому же её и чинить? За свой счёт! Это же надо догадаться! — постучала она костяшками пальцев себя по лбу.

— Ну, извини, — виновато развёл Сидор руками. — Так было надо. Чтоб Потап был посговорчивее. Да и как там строить этот машинный зал, я пока что, и сам ещё толком не знаю. Потому так радикально и расчистили место под будущий машинный зал. Будем учиться по ходу, Маша, что поделаешь.

А ГЭС — должна была быть нашим с Советником сюрпризом для всех. Но так уж и быть, тебе скажу первой, кто не посвящён. Пока что знают только я, Советник, Белла, а теперь ещё и ты Маша. Даже для Ведуна это будет неожиданностью.

Это для того, чтоб не зарывался слишком, что, мол, без него мы уже ничего не можем, — мрачная, злая ухмылка перекосила лицо Сидора. — Больше считаться будет.

— Упс, — растерялась Маша. — Неплохо, — на миг задумалась она. — А нам-то, нам, для, так сказать, внутреннего потребления останется после твоих глинозёмов хоть что-то. Хоть чуть-чуть. А то мне надоело уже при свете лучины сидеть вечерами. Лампочку Ильича хочу.

— Хоти! — улыбнулся Сидор, гладя на раскрасневшуюся, сверкающую яркими глазами Машу. — Много не обещаю, но на пару лампочек Ильича хватит точно. Лишь бы проводов хватило дотянуть до Берлога электролинию.

— Хватит, — довольная Маша уверенно кивнула головой. — Завтра же попрошу Лёшку сталевара поставить ещё пару ящеров на волочильный станок. Нет, — оживилась она ещё больше. — Попрошу Кару, чтоб поймала мне персонально десяток ящеров покрепче и поздоровей, и пусть все они занимаются волочением проволоки, чтоб к тому моменту, когда наша ГЭС была готова, у нас тоже было бы всё готово.

А то я тебя знаю, — опасливо покосилась она на Сидора. — Скажешь что медь или проволоку надо на что другое, так мне лампочки и не видать. Нет, — снова воодушевилась она. — Завтра же отправлюсь к Каре с персональным визитом и поговорю сама с ней. Лично. Что мне надо…, - замялась она. — Нет, лучше не десять, лучше сто ящеров занять на волочении проволоки. Им всё равно в своих лесах делать нечего, а нам прибыток. Да и Каре всё равно, сколько ловить, десять, двадцать или сто. А сотня — это уже ого-го сколько проволоки можно вытянуть.

Покосившись на неё, Сидор лишь молча улыбнулся. Всё! Машка была нейтрализована на ближайшие месяцы. Теперь у неё только и мыслей будет о будущем электрическом освещении собственного будуара. Так что теперь можно было спокойно заниматься всеми остальными делами без её навязчивого внимания. Вреда от неё больше не будет. Да и на Ведуна теперь она не будет таким волком смотреть.

— "Наверное, — Сидор ещё раз с сомнением бросил на замечтавшуюся, чему-то улыбающуюся Машу задумчивый взгляд. — Ну а проволока… А что проволока? Будет проволока — применение ей найдём".

На озадаченные лица воротных сторожей, настороженно глядящих на их улыбки, он уже не обратил внимания, за последние дни к тому привыкнув.

Эта зима была какая-то странная, необычная, более похожа на странно тёплую позднюю осень, с частыми холодными затяжными дождями и чёрной, не укрытой снегом землёй. И ничем не напоминала привычную в этих местах светлую морозную зиму, с обильными снегопадами, слепящим солнцем и толстым льдом, на замерзших уже к этому времени реках.

Короткие периоды сухой, бесснежной погоды тут же сменялись мокрым снегом, плюсовыми температурами, и бурным таянием выпавшего накануне снега. И набухшими влагой реками, катившими свои мутные, налитые свинцом воды куда-то в низовья, к морю.

Единственно, что оставалось неизменным — короткий зимний день и долгие холодные ночи.

— "Начало этой зимы именно этим мне и запомнится, — мрачно думал Сидор, молча глядя, как по большой луже перед порогом барабанят капли дождя. — Вот этими длинными, холодными, целыми днями моросящими дождями".

Только вчера он вернулся из Приморья, буквально с середины дороги выдернутый обратно паническим письмом Беллы и суматошным, малопонятным посланием Маши. И теперь сидел на широкой низкой скамейке под широким навесом крыльца своего дома, и бездумным, остановившимся взглядом следил за капелью с крыши, стараясь сложить в голове головоломку, которая не складывалась никак.

— "Лужа, значит, вертикальную планировку двора плохо сделали, — недовольно подумал он. — От, халтурщики! — обругал он нанятых им же самим местных бракоделов, за которыми он так и не сумел толком присмотреть во время работ, а теперь расхлёбывал последствия своей же занятости.

Хмурый Сидор с мрачным видом смотрел, как с козырька навеса крыльца потоком сливается дождевая вода.

— "Хорошо, что козырёк покрыл черепицей", — неповоротливая ленивая мысль тяжело ворочалась в голове, произвольно прыгая с одного предмета на другой.

На душе было неспокойно. Думать было откровенно лениво. Низкое холодное, набухшее мокрым снегом небо, казалось давило к земле, и хотелось спать и спать, не обращая ни на что внимания.

Два дня прошло со времени его возвращения из Приморья, а он всё никак не мог освободиться от чувства постоянной настороженности, которое казалось, насквозь его пропитало в дороге. В Приморье без этого было никуда, но вот что делать здесь с этим чувством вечной готовности мгновенно взорваться, посылая болт из арбалета в сторону опасности, он не знал. Перестроиться никак не получалось. Слишком уж на нём сильно отложилась печать Приморья, печать постоянной готовности к смерти и опасности.

Вот, уже который день как он дома, а до сих пор так не мог выйти в туалет или на кухню без того, чтобы не прихватить с собой заряженный и взведённый к бою арбалет. Без него он чувствовал себя голым.

— "Да, — тяжело вздохнул Сидор, — привычки так просто не рождаются и от них не так легко избавиться".

Тихо скрипнувшая у него за спиной входная дверь показала, что Белла, не дождавшись его к завтраку, вышла на улицу посмотреть, что он тут делает.

— Думаешь что делать? — тихий голос жены, раздавшийся из-за спины, вывел его из созерцательно-задумчивого состояния.

— Ты о чём? — повернул он голову в её сторону.

— Весь город гудит, у амазонок война, — тихо проговорила Белла, присаживаясь рядом с ним и прижимаясь к нему тёплым бедром. — Неслыханное дело — восстал штрафной легион.

— Всё лучше, чем пассивно сидеть и ждать неминучей смерти, — мрачно бросил Сидор, отворачиваясь. — Ладно бы у них был хоть какой выбор, а то ведь по любому убьют. Что на службе, что после неё — живых не выпускают. Так чего столько времени ждали то. На их месте я бы давно восстал.

Любые разговоры на тему гражданской войны в Амазонии после своего возвращения в город он старательно избегал. У них в компании и так хватало своих дел, а тут ещё эти слухи. И если они подтвердятся, если их действительно втянут ещё и в эту войну на чьей-либо стороне, то у них точно будут проблемы. Большие, серьёзные проблемы.

За прошедший год к ним на службу устроилось слишком много амазонок из бывшего Речного Легиона, и фактически заново возродившийся под крылом их компании бывший легион Речной Стражи, пусть и в сильно усечённом масштабе, занимал слишком весомое место во всех его планах.

Даже половина экипажей боевых ушкуев там, на озёрах, составляли бывшие пленные амазонки, шустро гонявшие утлые долблёнки подгорных людоедов на местах былых ящеровых ловов. А доход, получаемый компанией от продажи выловленной там рыбы, был слишком весом, чтобы им пренебрегать. Очень много было на том завязано.

Вся их дорогущая и тяжёлая программа по очистке и обустройству старых рыболовецких ловов на реках в Ключёвском крае до сих пор так и не вышла даже на самоокупаемость, не принося компании ничего кроме необходимости очередных крупных вложений.

И, как ни пытался Сидор абстрагироваться от чужих проблем, он уже не мог спокойно слушать досужую болтовню городских кумушек о начавшейся на родине у амазонок войне. Потому как прямо на глазах разворачивающаяся в Амазонии гражданская война, вместе с внезапным нападением подгорных людоедов на республику, грозила их компании потерей с такими трудностями набранных и с огромным трудом обученных нескольких тысяч бойцов. Это грозило им серьёзным пересмотром поголовно всех планов, а в дальнейшем могло и привести к серьёзным финансовым потерям.

Воевать же самим, или ещё каким-либо образом встревать в замятню, воцарившуюся на Правом берегу, никому из их компании не хотелось. Категорически!

Не хотелось, но Белла, всю прошедшую неделю изводившая его просьбами пересмотреть своё отношение к данному вопросу, казалось, способна была довести любого до белого каления. Как будто он был амазонкам что-то должен.

И было совершенно непонятно, зачем Белле надо было встревать в эту свару, которая совершенно, казалось бы, их не касалась.

А тут ещё вчера в городе прошёл слух, что вчера в город прибыла вербовочная команда из республики для найма прижившихся в их городе амазонок для войны на том берегу, в верховых болотах. Да и, что ещё более удивительно, готова была принять любых охотников из числа мужиков, кто только согласится отправиться воевать в те гнилые края.

Видать дела у амазонок совсем были кислые, раз они пошли на такое беспрецедентное изменение своих основополагающих жизненных принципов.

— Меня просили с тобой поговорить, — раздался сбоку тихий голос Беллы.

— А ночью ты чем занималась? — скупо улыбнулся Сидор. — Такого бурного энтузиазма в переговорах я от тебя ну никак не ожидал.

Слегка покраснев, Белла тесней прижалась к нему.

— Я не только об амазонках поговорить хотела, — тихо начала она, старательно пряча глаза.

— Угу, — довольно хмыкнул Сидор. — Например, что ты стала что-то чересчур быстро поправляться.

Глядя на растерявшуюся, смутившуюся жену, Сидр улыбнулся.

— Когда ждём прибавления, — расплылся он в широкой, счастливой улыбке.

— Весной, — заалела щёчками совершенно смутившаяся жена. — Но я не о том. У нас есть ещё одна проблема — рыцари. Для нас с тобой сейчас более важная.

— Более важная, чем наши дети? — нахмурился Сидор. — Ну и что рыцари? — слегка напрягся он. — С рыцарями вроде бы как всё ясно. Как только разобьют супостата у Сатино-Татарского, так сразу же и вернутся в город праздновать победу. Петь, да гулять. Тогда и поговорим, так сказать, в процессе.

— Боюсь, тогда будет поздно, — тихо откликнулась Белла. — Тогда петь и плясать будет некому и не с кем.

— Что так? — невольно срываясь на враждебный тон, нехотя полюбопытствовал Сидор. — Времени не будет?

— Вчера был гонец из-под стен Сатино с последними вестями. От отряда рыцарей на ногах осталась, дай Бог треть. А с такими силами им не то, что Сатино-Татарское не взять, теперь уже сами ящеры их оттуда живыми не выпустят. И раньше-то было проблематично, когда их было, чуть ли не полная тысяча. А теперь нечего и говорить.

Только ведь они не отступят. Рыцари. Слово дали. Так и будут раз за разом идти на штурм, пока все там и не погибнут.

— И что? — сердито глянул на неё Сидор. — Что ты предлагаешь? Мне самому туда отправляться? Лезть вместе с ними на стены? По примеру Боровца? Уведшего из города, чуть ли не половину своей бывшей городской стражи, якобы добровольцами, и застрявшего под стенами Сатино-Татарского на долгие недели. За что его и выкинули с тёпленького местечка поста Начальника Городской Стражи, а в Совете только и воплей о том, что защита города оголена и надо срочно собрать деньжат на найм и обучение новых рекрутов. Зашибись!

Наверное, Боровец решил быть поближе, так сказать к месту основного действа. Подождать рядом, пока всех твоих рыцарей там не перебьют. А потом спокойненько вернётся обратно. Хероем! — сердито проворчал он. — По примеру клановых молодых петухов, радующихся, что у них от их прыщавых соплюшек убрали конкурентов.

— Боровец ушёл умирать, — тихо проговорила Белла, не глядя ему в глаза. — И всем в городе прекрасно известно, что за спины рыцарей он не прячется. А что парни его оказались лучше подготовлены к войне с ящером, чем тот сопливый молодняк их низовых баронств, так за это ему честь и хвала.

— Корнею, — выплеснув раздражение, сердито отвёл глаза в сторону Сидор. — Это Корней сделал из его тюфяков настоящих бойцов. И это его заслуга в том, что за две недели боёв у Боровца в отряде потери десять процентов, а у рыцарей — семьдесят. Что называется, почувствуйте разницу.

— И раз уж мы вспомнили Корнея, то не мешало бы проехаться на озёра и посмотреть, как там у него идут дела. Что у нас там со строительством нашего Великого Озёрного Пути. Вот что нас должно интересовать, а не амазонки и судьба каких-то сопляков.

— Эти сопляки — сыновья бывших вассалов нашего баронства. Наши будущие вассалы. И если они сейчас погибнут, я себе этого никогда не прощу.

— И ты мне предлагаешь их спасать? — с горечью посмотрел на жену Сидор. — Спасибо. За доверие, говорю, спасибо, — сердитым голосом пояснил он ничего не понимающей Белле.

Сидор, откинувшись на стенку землянки, широким жестом провёл рукой перед собой.

— Надо будет плакат такой написать и вывесить на своих воротах: "Сидор, спаситель пореченского рыцарства!", — ёрнически изобразил он лозунг. — А дубликат, как Олегов щит прибить на стене здания городской Управы, прям перед входом, у парадного крыльца, чтоб все видели, какой я херой.

— От слова х…, - запнулся он под сердитым взглядом Беллы.

Заткнувшись, какое-то время Сидор сидел, молча, сердито сопя и о чём-то раздражённо думая.

— С чего ты взяла, что Боровец ушёл умирать, — вдруг неожиданно спросил он, отвернувшись от жены.

— Немой сказал, дружок нашего Кольки.

— А ему сорока на хвосте принесла, — рассердился Сидор.

— Немой подслушал разговор Головы со Старостой, когда те разругались с Боровцом как раз по поводу всей этой истории с приглашением рыцарей на бал и вызовом на турнир. Так получилось, что он всё слышал. А потом пересказал Кольке, чтоб тот поговорил с нами, и чтоб мы помогли Боровцу.

Боровец его какой-то там по счёту дядька, седьмая вода на киселе, навроде Головы. Но Боровца, в отличие от Сильвестра он сильно уважает. Вот и постарался нас предупредить, чтоб мы ему помогли.

— Мы? — изумлённо уставился на жену Сидор. — Чтобы мы сами пошли под стены Сатино и там сложили свои дурные головы? По примеру этих сопляков?

Боровца в любом случае убьют, под стенами Сатино или потом, чтоб он не проболтался о разговоре между ним, Головой и Старостой, что вся эта история со штурмом Сатино была ими, Головой и Старостой подстроена. Что целью заманивания туда рыцарей было избавиться от них в городе, а заодно и выполнить свои обязательства перед амазонками по союзному договору. Тогда бы они, не пролив ни капли своей крови, не потратив ни единой своей монетка, полностью выполнили бы взятые на себя обязательства.

Ведь за такой крупный куш, что им отвалили амазонки по заказам на строительство судов и на закупку оружия, они обязались развязать войну с левобережными ящерами. Вот они и постарались вывернуться за счёт чужой крови. И у них это получилось.

— И это всё тебе рассказал парнишка, — задумчиво глядя на жену, констатировал Сидор.

— Если ты немного подумаешь, кому это выгодно, убрать из города тысячу вооружённых профессиональных бойцов и положить её на границе, без привлечения своих клановых войск, то ты сам поймёшь что я права. Даже без того, что сказал нам Молчун. Просто хорошенько подумав.

— Хм, — задумался Сидор. — Честно говоря, мне было несколько странно, что как-то уж очень удачно все приехавшие рыцари вдруг разом оказались на границе, где им вообще делать нечего. А учитывая настоятельные потуги городских властей затащить на охрану границ хоть кого-то, любым способом, вплоть до обмана, то догадки твои вполне имеют место быть.

— Это, к сожалению, не мои догадки, — тяжело вздохнула Белла. — Это полностью подтверждённые факты.

— О, как, — тихо прошептал Сидор. — Даже так.

— Даже так, — сердито кивнула головой Белла.

— В Амазонии по границе с подгорными ящерами идут тяжёлые бои с новым поколением ящеров, — тихо проговорила Белла. — И это аукается нам всё сильней и сильней.

Ящеры наступают с востока на юг и на запад, через бывшие волоки и болота верховий, полностью перерезав всяческое сношение всего Поречья с Империей. И амазонки терпят жестокие поражения, медленно теряя свои территории и постепенно, верста за верстой отходя на запад и север. Уже потеряно до половины территории каучуковых болот на востоке страны. И перспективы перед амазонками самые безрадостные. Поэтому они, активно ищут союзников, закупают везде оружие и нанимают бойцов. В том числе и в Ключе. И им уже без разницы кто воюет и как, ключёвцы или пореченцы. Лишь бы оттянули с фронта хоть кого, и чтобы туда, на их фронт местные ящеры не дали подкреплений с этого берега.

А тут ещё и восстание доведённых до отчаяния штрафников. Точнее смертников.

Власти Амазонии снова официально обратились к городским властям с просьбой о помощи и покупке оружия. И теперь уже гонору у них сильно поубавилось. Теперь они не прочь купить и у нас наши пневматические пулемёты, а при нашем согласии, то ещё и мортиры. С каждым днём положение у них ухудшается и они хватаются за всё, даже за соломинку.

— Оно-то, может быть, и так, — раздражённо хмыкнул Сидор. — Для них. А вот надо ли это нам соваться в ту войну? Ответ — нет, не надо. Продать им оружие — можно, даже нужно. А вот воевать за чужие интересы — нет, не надо. А Голова если хочет, пусть воюет. Но только без нас.

— И без наших рыцарей, — поддержала его Белла.

Покосившись на неё, Сидор тяжело, обречённо вздохнул.

— Белла, они не наши, пойми ты это. И нашими они никогда не будут. Они — чужие. Потому и соваться в ту мясорубку я не собираюсь. И тебе не дам.

Всё что ты говоришь — хорошо, правильно, — тихо проговорил Сидор. — Рыцарский долг, будущие вассалы, нужды амазонок, наших вероятных союзников, и всё такое. Пусть так. И что?

Амазонки — получают то, чего добиваются. А что получаем мы? Ни-че-го!

Молчишь? Молчишь, — с тяжёлым вздохом констатировал он. — Так вот, что я тебе отвечу Белла. Ничего мы от этой войны не получаем. Ничего, — тихо повторил он. — И даже меньше чем ничего.

Давай рассмотрим предлагаемой Илоной с Карой вариант. Мы бросаем в чужую войну все четыре тысячи наших наёмных амазонок и ударом в подбрюшье ящеров в верховьях Лонгары на левом берегу останавливаем войну. В Амазонии, — подчеркнул он. — Повторяю — войну останавливаем в Амазонии.

И начинаем её здесь. Разозлённые ящеры, не сумевшие отобрать у амазонок так нужные им каучуконосы, основу уже их благосостояния, бьют по нам. Со всей пролетарской злостью. Или пролетарской ненавистью, — с кривой усмешкой поправился он. — И нам что? Нам — каюк! Пипец! Крышка! Хана!

Нас вышибают с озёр, Белла. Вышибут с нашей кормушки, — повернул он голову к ней. — В полпинка! И на нашей компании сразу можно будет поставить жирный крест. У нас всё, абсолютно всё завязано на эти озёра. Золото, лес, железные и медные руды, рыба, уголь. Даже Пашино серебро, до которого мы так никак и не можем добраться, и то, дорога к нему идёт через этот озёрный край.

И всё это наше благосостояние поставить на кон? Всё поставить под угрозу? Привлечь к нам ещё большее внимание ящеров? Мы и так еле-еле удерживаем за собой озёра. Всё трещит. Всё на грани. Скажи прямо. Тебе нужна эта война? Тебе лично, нужна ТАКАЯ война?

— Мне никакая война не нужна, — сухо откликнулась Белла.

— Не уходи от ответа, — поморщился Сидор. — Отвечай прямо. Зачем нам эта война?

Молчишь, — нахмурился он. — Опять молчишь. Всю неделю молчишь, — мрачно констатировал он. — Тогда и ответ мой — нет.

— С последней партией наёмниц прибыло много агитаторов из Республики, во всех красках расписывающих надвигающиеся на их дом ужас, — тихо проговорила Белла. — Нравится, нам это, не нравится, а именно с этим ничего сделать мы не можем. Агитаторы действуют очень тонко. Их родина в опасности. От них просят помощи, а они тут заняты какой-то ерундой. Доставкой какой-то руды. Совершенно не героическое занятие. А амазонки — молодые горячие девки. Глупые! Да! — рассерженно воскликнула Белла. — Молодые и глупые. Но агитаторов мы никак прищучить не можем, потому что так как они, говорят все, абсолютно все прибывшие оттуда. И нам надо или прекратить вообще из Амазонии людей принимать и запереть своих амазонок на озёрах без малейших сведений из дома, или как-то реагировать.

А реагировать мы можем одним единственным способом — ввязавшись в войну на стороне амазонок. Мы фактически оказались их заложниками. А своих сил, чтоб выгнать агитаторов, а потом попытаться с оставшимися амазонками удержать озёра за собой, ты прав, у нас нет. И в ближайшее время не будет.

И думается мне. Что основной причиной, по которой сами власти Амазонии пошли на беспрецедентную отмену торговой блокады и не препятствуют повальному бегству бывших речных стражниц к нам сюда, якобы для устройства на хорошо оплачиваемую работу, являлось именно то, что они хотели добраться до нашего, практически возрождённого нами Речного легиона.

Две с половиной тысячи прекрасно вооружённых, обученных, опытных бойцов, дополненных полутора тысячами новобранцев, тоже не совсем неумех — грозная сила. И она им нужна.

И надо честно признать, борьбу за их умы мы проиграли. Нельзя было принимать к себе на работу те полторы тысячи, что прибыли после последнего их посольства в Старый Ключ. Надо было сразу всем отказать. Тогда был ещё шанс удержать своих амазонок за собой. А теперь всё. Поздно. Или-или.

Они сбегут, — тихо проговорила Белла. — Всех агитаторов мы не выловим. Да они их и сами не выдадут. Патриотизм и всё такое. И стоит нам агитаторов только тронуть пальцем — нам конец. Не считая того, что тех не одна, не две, а все полторы тысячи.

— Да пускай, — равнодушно пожал плечами Сидор. — Уйдут, так уйдут. Тут мы ничего сделать не можем. Ты права. И насильно их удержать мы тоже не сможет. Поэтому — пускай бегут. Ведь не будем же мы ставить у них в тылу пулемёты с заградотрядами. Чай не звери какие. Пусть бегут, — невесело усмехнулся он. — Если ничего нельзя сделать, то будем делать то, что должны. И тогда мы с полным правом сможем заявить, что в таком случае и у нас нет никаких обязанностей по отношению к ним. И никакие наши, достигнутые ранее договорённости с амазонками больше недействительны. А если дура какая и останется на прежнем месте, не сбежит, то и передоговариваться с ней будем уже по новому. А про свои доли в золоте, меди, железе, угле, рыбе… Что там ещё, — наморщил он лоб, вспоминая. — А! — сердито махнул Сидор рукой, — О своём интересе в наших проектах — могут спокойно забыть. Раз и навсегда! Как аукнется, так и откликнется.

— А мы не можем им отказать, — тихо проговорила Белла. — И не сможем спокойно остаться в стороне. Мы уже втянуты в эту войну. Уже!

— Да ну, — насмешливо усмехнулся Сидор. — А почему тогда я этого не знаю? Может, ты мне тогда объяснишь, как?

— Рыцари, — тихо проговорила Белла. — Наши будущие вассалы рыцари. Те молодые дураки, поддавшиеся на провокацию Старшины и теперь проливающие кровь в безсмысленной, не нужной нам войне на границе с ящерами. Амазонки и рыцари. Две проблемы от которых не отсидишься в стороне.

— Блин, — Сидор тихо, длинно и замысловато выругался. — Сколько ни гнал от себя эти мысли, что надо что-то делать с этими сопляками, а ничего в голову не приходит.

— Тебя они послушают, — тихо проговорила Белла. — Ты мужчина, дворянин, тебя они послушают. Ты — барон!

— Это не так, — ещё тише отозвался Сидор. — Мне тут ребята наши передали некоторые разговоры, что последние дни перед их отправкой на границу шли между самими рыцарями. Так вот, должен тебя разочаровать. Похоже, парни уже передумали становиться нашими вассалами.

Когда ехали сюда, они не представляли с чем, а точнее с кем придётся дело иметь. Думали, тут барон, такой же, как и они. Этакий герой в изгнании. Романтика! А оказалась суровая проза — мелкий купчик, которого даже в городе не шибко-то уважают, и вынужденная невеста, продавшая купчику свой древний титул. Никакой романтики, голая проза.

По моим данным, а точнее, по данным профессора, многие из них уже собирались к себе домой. И если бы не эта дурацкая затея с балом, то они бы уже воспользовавшись тем что река так до сих пор ещё и не замёрзла, и двинулись бы к себе обратно, несмотря на прямой приказ отцов их семейств поступить к нам на службу и принести присягу.

Тебе на службу, — посмотрел он на притихшую Беллу. — Всё же, Белла, к тебе. Потому как обо мне и речи нет. Когда они узнали, кто на самом деле является мифическим бароном де Вехтор, они совсем по-другому посмотрели на своё здесь пребывание. Слушать меня, не смотря на то, что я де-юре барон де Вехтор, и они как бы до сих пор стремились ко мне в вассалы, они не будут. Это точно.

И в вассалы к нам они точно не пойдут, можешь не сомневаться. А будем предлагать — так ещё и сами же унизим себя в их глазах, как навязчивые неудачники.

Ну, нет у меня ореола героя! Нет!

Сидор в сильнейшем раздражении хлопнул себя кулаком по коленке. Поморщившись, помял его, разгоняя кровь.

— Почему, думаешь, я здесь который день сижу и ничего не предпринимаю? — нехотя продолжил он. — Почему я не еду туда на границу и не забираю оттуда этих малолетних сопляков? Не освобождаю, как их сюзерен от данного ими дурацкого обещания взять штурмом Сатино-Татарское и раскатать весь тот паршивый городок по брёвнышку.

Потому что никакой присяги они нам не принесли и не принесут. И прав ни на что у меня никаких нет. Да и спасать мне там никого не хочется. Зачем спасать дураков?

Неполной тыщей плохо организованной толпы на две с лишним тысячи вооруженных баранов напасть на прекрасно отмобилизованных и готовых к отпору ящеров, сидящих за высокими и крепкими крепостными стенами. Напасть в лоб? С шашками наголо на глубокие рвы и крепостные стены высотой до пяти метров. Без какой-либо подготовки. Идиоты! Уроды! Козлы!

Да и ехать туда уже поздно. К этому времени там, наверное, уже и спасать то некого. Сколько времени прошло!

— А Боровец? — тихо спросила Белла. — Ты же к нему вроде как неплохо ранее относился?

— Боровец дурак! — взорвался Сидор. — Сам полез. Спрашивается — чего? Решил умереть? Чтоб смыть своей кровью подлость О-очень Худого и Стро-о-ого Косого?

Смерти ищет? — раздражённо проворчал он. — Завтра возьму десяток мортир, сотню егерей, два десятка возов со шрапнелью, пушки Димона с последними снарядами и все свои пулемёты по округе соберу, до кучи. И устрою ящерам под стенами Сатино-Татарского местный армагедец с армагедулем вместе взятым!

— Газы возьму! — хлопнул он себя кулаком по коленке. — Ага! Сонные газы, оставшиеся ещё с прошлых времён мятежа. Той твари, что не достанется от шрапнели, поможет сонный газ. Заснут — всех повяжем. А деревьев там, в округе полно, не повырубили ещё ящеры всё под свои огороды. Будет на чём гирлянды висельников развесить.

— Правильно, — тут же чмокнула его в щёку жена. — Покажем им, как рак с пескарём зимует.

— Кто? Где? — растерянно пробормотал Сидор.

Он изумлённо, в растерянности смотрел на оживившуюся жену. Что это всё был полный бред и глупая шутка, сказать он так и не успел.

— Выкинем половину так необходимого нам мильёна на чужую войну? А то и ещё больше? — растерянно пробормотал он. — Лишь для того только, чтоб соседям можно было похвастаться, что мы сделали всё что могли. Что наша совесть чиста. И…

— Правильно, — горячо поцеловала его в губы Изабелла. — Так и надо. Так держать! Только сотню не бери, бери больше, а то с сотней точно там делать нечего. И забирай с собой всех новеньких амазонок, что недавно прибыли. Чтоб и духом их подлым предательским не пахло.

И резво подхватившись со скамейки, Белла упорхнула предупредить охрану, что завтра Сидор уезжает.

Глядя на захлопнувшуюся входную дверь землянки, Сидор в отчаянии схватился за голову. Воевать, и уж тем более проливать свою кровь за чужие интересы, энтузиазма не было ни малейшего. Однако жена его так не думала. Дворянка — тяжёлый случай.

— А с сотней, действительно там делать нечего, — мрачно глядя куда-то в пространство перед собой, обречённо, тихим голосом констатировал он. — Во, влип-то.

И надо действительно прихватить с собой амазонок, пусть потренируются в штурме крепости. И пусть этим грязным делом занимается Корней. Это его стезя. А я лучше поговорю с профессором, не сможет ли он за пару дней, пока я смотаюсь за Корнеем с амазонками на озёра, смайстрячить на коленке какого-нибудь боевого газа: зарина, зомана или ещё какого другого отравляющего вещества. Всё лучше сонного газа.

Пить, так пить, сказал котёнок, вприпрыжку торопясь топиться.