Кельтская цивилизация

ВВЕДЕНИЕ

Приступая к изучению кельтов, нельзя не сказать, насколько оно сложно и трудно. В нашу эпоху, когда не только верят, но и уверяют других, будто наука — это пустяковое развлечение, основанное на известных педагогических приемах и на магии образов, доступных первому встречному, мы хотели бы предупредить читателя, что такое изучение требует известного усилия. Но трудности не должны служить предлогом для педагогических поучений, для погружения в стилистические оговорки или витиеватое умствование, защищающее автора, наловчившегося складно говорить или писать, от возможных упреков в невежестве или недостатке информации.

Все это следует считать не осторожностью, а просто-напросто легким путем, на который иные исследователи охотно сворачивают: заблуждения и домыслы писателей древности, отягощенные бесчисленными фантазиями современного воображения, не дают исследователю нужного материала для плодотворной работы. Целью этой книги является, стало быть, не упрощение самого материала, что было бы утопией или ложью, а стремление по возможности ясно изложить этот материал во всей его полноте, которая сама по себе, а особенно вкупе с громоздкими примечаниями, превращает его в нечто смутное и чересчур замысловатое. Мы хотели бы помочь читателю ориентироваться в лабиринте книжных названий, чтобы он не тратил свое время на чтение неизвестно чего, написанного неизвестно кем.

Так или иначе, мы настаиваем на том, что неоднократно принимали для себя в качестве аксиомы, а именно что кельтологические исследования должны основываться не столько на поисках новых источников, сколько на новом толковании уже существующих: текстов, нуждающихся в новом прочтении, или недостаточно описанных археологических объектов. Такие памятники, как календарь из Колиньи или кратер из Викса, открываются не по три — четыре в столетие; в музеях и библиотеках хранится масса сокровищ, до сих пор не исследованных или забытых. Островными средневековыми текстами, которые должны быть исследованы с постоянной и величайшей тщательностью, также чаще всего пренебрегают без уважительных причин, зато вновь пытаются узнать, содержал ли кратер из Викса воду, жертвенную кровь, вино, пиво или мед; или еще раз реконструируют, начиная с разбросанных и искаженных фрагментов, полный текст календаря из Колиньи.

В этом смысле нет ничего поучительнее рассмотрения тех противоречий, которые бросаются в глаза в работах кельтологов последней половины века даже без учета особенностей их индивидуального стиля. При неизбежной преемственности отдельно взятых научных школ, следует признать, что между собой они редко согласуются не только в отношении метода, но и некой общей истины. Для одних друиды — это всего лишь колдуны, а для других они — великие философы, равные Пифагору и Платону: все просто забыли, что друиды осуществляли жреческую власть и сравнимы с брахманами Индии. Именно так рождается в читательской среде прискорбное понятие «полемики специалистов»: то, что является аксиомой для одного, другому представляется всего лишь гипотезой; можно также вспомнить пустой спор «старых и новых», как будто наше время не являет нам торжество новизны. Иначе говоря, одни и те же факты могут стать предметом различных оценок и толкований, а то и описаний, в зависимости от специальности автора, который их исследует.

Должно быть установлено верное соотношение между конкретной истиной и гипотезой, не оставляющее места для слишком вольных и субъективных интерпретаций, должна быть осуществлена попытка синтеза, доступного и понятного читателям, не обладающим никакой предварительной информацией. Здесь речь идет не о том, чтобы затевать систематическую критику существующих работ или выносить о них — в общем или в частностях — личное и окончательное решение, а о том, чтобы установить, в какой мере каждая дисциплина может содействовать этому общему синтезу, не умаляя и не преувеличивая заранее значения ни одной из них. Для обсуждаемой темы время и пространство обладают разной значимостью, но филолог должен порой читать своих коллег археологов, а археолог не всегда тратит свое время даром, когда читает исследование по истории религий.

Мир кельтов слишком протяжен во времени и пространстве, чтобы дать нам право пренебрегать достижениями тех или иных трудов, каков бы ни был их характер и последствия. И, напротив, ни одна из дисциплин не может претендовать на универсальность, ибо не существует никакого метода, в равной мере приложимого ко всем аспектам кельтологии.

Глубоко заблуждаются те, кто думает, будто можно дать удовлетворительное определение кельтской цивилизации, исходя лишь из того момента, когда она становится предметом рассуждений греческих авторов VI или V века до нашей эры, и не соотнося ее с общим индоевропейским контекстом. Другим заблуждением является попытка изучения кельтов в узких географических рамках, когда обитатели Галлии рассматриваются так, словно у них не было никаких родственных связей с их островными собратьями; совершенно неправильно разделять их, руководствуясь частными особенностями, лишь изредка нарушающими фундаментальное единство, или ссылаясь на хронологическую дистанцию, которая сводится на нет архаикой ирландского мифа. Вспоминается, что Камиль Жюлиан отказывался принимать во внимание островные тексты под тем предлогом, что ирландцы и бритты — это народы, «кельтизированные» гораздо позже галлов! Многие открыто заявляли, что такой аргумент противоречит всей западной археологии и филологии. Однако последствия этого высказывания дают о себе знать, потому что Камиля Жюлиана и его последователей все еще продолжают читать. Третье заблуждение состоит в желании реконструировать религиозную или политическую историю кельтов на основе одного только материального контекста археологических открытий, ибо весь этот материал, за редчайшим исключением, не эпиграфический, то есть лишенный любых надписей, и это означает, что такой материал молчит обо всем, что думали или говорили его создатели и те, кто его использовал. Итак, история кельтов молчалива, и у мифа нет истории. Еще одна ошибка всегда касается рассмотрения островных, ирландских и валлийских, текстов исключительно с филологической точки зрения, без учета их концептуального содержания, которому невозможно приписывать историческую дату. Миф существует вне времени.

Мы, разумеется, не касаемся здесь маргинальных или второстепенных работ, которые, смешивая домыслы, невежество и, иногда, недобросовестность, загромождают прилавки книготорговцев и делают кельтов прошлого и настоящего поводом для коммерческих спекуляций. Широкая публика всегда может стать легкой добычей для разных недоучек. Однако есть не только вздор невежд, есть и заблуждения ученых: они объясняют ирландские легенды при помощи неопределенных символов на галльских монетах; пользуются всей островной литературой, ирландской и валлийской, а то и бретонской, или даже произведениями артуровского цикла для оправдания какого-нибудь современного литературного течения; утверждают, что Франция ХХ века, больная от рождения вот уже две тысячи лет, до сих пор остается «галльской родиной», с гордостью сознающей свою миссию, — таковы идейные постулаты подобных работ, не требующие даже опровержения. Некоторые «исследователи» остаются убежденными в том, что кельтский мир настолько прост, что совсем не обязательно знать его, чтобы писать книги о нем. Совсем не обязательно быть ученым: достаточно свести знакомство с хорошим издателем и несколькими журналистами на хороших местах. Мы не знаем ни одного французского или европейского, или даже американского издания по протоисторической археологии Западной Европы, кроме работ, состоящих из широких обобщений, включая все труды о кельтах, написанные авторами, не знающими ни слова из кельтских языков.

Однако почтительное отношение к университетским устоям отнюдь не гарантирует безупречности в обращении с научным материалом. Исследовательская деятельность не исключает недоразумений и ошибок.

В работе, к которой мы отсылаем читателей, — «Общем введении в изучение кельтской традиции. Часть I», Рен, 1967 (Introduction générale à l’étude de la Tradition Celtique I, Rennes, 1967) — была в целом определена суть данной проблемы. С точки зрения «гуманитарных наук» это определение является прежде всего религиозным и вряд ли может быть иным. Но мы настаиваем на его основном пункте — на приводимом в самом начале доказательстве коренного различия между традицией и религией, одна из которых неизбежно является оправданием другой. К этому можно добавить наш основной тезис из работы «Друиды» (Les Druides) и двухтомника «Ирландские мифологические тексты» (Textes mythologiques irlandais) о четкости и прочности социальной и политической структуры кельтских королевств, а также часто обделенный вниманием исследователей тезис о чрезвычайном богатстве традиционных и религиозных терминов у кельтов, подробно раскрываемый нами в «Жрецах и богах кельтов» (Prêtres et dieux des Celtes).

Учитывая все это, мы не имеем ни малейшего желания доказывать, что мода на сверхсовременную терминологию вкупе с неадекватностью научных концепций являются серьезной помехой в изучении той или иной традиционной формы. Эта терминологическая неясность ощущается во всех сферах кельтологических изысканий. Она препятствует междисциплинарному сотрудничеству равно как эффективности результатов. Она препятствует, наконец, распространению общих знаний о кельтской цивилизации среди образованных читателей. Что касается слова цивилизация, оно было так опошлено и предполагает сейчас такие различные смыслы, что мы долго сомневались, стоит ли так называть эту работу. Начнем с того, что мы имеем в виду под этим удобным термином в четко определенном порядке все факты, которые определяют особенности кельтского мира, позволяющие идентифицировать его как таковой, то есть все, что заключено в своеобразной традиции[1].