Керчь-42

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Меж берегами двух морей

И спустя час с четвертью Андрей Михайлович катил на запад в кабине ГАЗика-трехоски. 'Эмку' с Геннадием благополучно забрали на иные нужды. Впрочем, все было правильно: ему как инструктору политуправления своя машина не была положена. 'Эмка' предназначалась политуправлению. А полковой комиссар Вяземцев совмещал приятное с полезным. ГАЗ-трехоска, собственно, тоже был позаимствован у зенитчиков и направлялся в 51 армию. Так что пока им было по пути. Хорошо, что успел пообедать и пристроить основной чемодан в указанный Амелиным дом. С собой был только 'тревожный' чемоданчик с минимумом вещей и две фляги, которые ему набрал Геннадий в Тамани. Вообще удивительно, ведь Геннадий говорил, что в Керчи жил и работал шофером, а сам не вспомнил, что тут с водой не роскошно.

Водитель Андрею Михайловичу попался некурящий и неразговорчивый, и попытки убить время на разговоры не получились. Когда комиссар завел разговор про проходимость варианта ААА по сравнению с обычным, то из шофера выдавилось, что сильно на это рассчитывать не надо, что где АА застрянет, там ААА пройдет. По песку- разница есть, а по грязи- что тот вязнет, что этот. Однозначно больше только точек смазки и расход бензина. Вот и поговори с таким молчуном!

Поскольку Андрей Михайлович сейчас находился не на дежурстве и нужды вытягивать анамнез из водителя не надо было, то он решил не терзать того, а подумать о своем, благо кое-что уже появилось, требующее размышления о последствиях.

Ехать предстояло приблизительно 60 километров до Семи Колодезей, куда планировали переехать штаб и политуправление фронта (собственно, это был один из немногих относительно крупных населенных пунктов между Керчью и Феодосией, да еще и на железной дороге). Там надо сдать часть груза, а затем предстоял еще один этап, километров эдак в тридцать к штабу армии. Он, по сведениям Амелина, помещался в крохотном селении Семисотка (по генштабовской карте- 18 дворов). За проистекшее время с составления карты дворов могло прибавиться, но следовало учесть прошедший туда-сюда фронт. Поскольку штаб армии мог сменить место дислокации, следовало уточнить в Семи Колодезях, ну и в Семисотке тоже.

Сначала Андрей Михайлович рассчитывал, что переезды на 90-100 километров займут часа полтора без учета на погрузку в Семи Колодезях, но вовремя вспомнил, что он все же в другом времени. И дороги не те, и машины не те, да и фронт близко. Так поразмыслив, он отвел на переезд часа три-четыре, опять же без работы с грузом.

Понятно, что он ошибался. В Крыму начинался дождливый период, и весь день над дорогой висели тучи, хотя капало пока весьма умеренно. Всего спустя несколько суток фронт зальют дожди, превратив весь полуостров в болото разной степени непроезжести. Пока же ГАЗ-ААА мерно пер вперед, давая в среднем десять-пятнадцать километров в час. Можно было выжать и чуть больше, но на запад ехали и шли многие: колонны, обозы, артиллерия, танки... А дорога была- не шестиполосное шоссе. Периодически застревали-с кем-то там впереди случилось что-то, и поэтому подпирали друг друга. Водитель, ругаясь вполголоса, выбегал и проверял, что там с рессорами, как с водой в радиаторе и другое. Где-то посредине между Семью Колодезями и Керчью, но уже за Багеровом, колонна застряла почти на час кряду. Хорошо, что из-за низких облаков налеты были маловероятными. Так, периодически за облаками гудели моторы, но кто это летал - осталось неизвестным.

Пока стояли, с востока появилась группа младших лейтенантов. На вид им было лет по восемнадцать, у троих петлицы черные, еще у двоих- красные. Вид умученный, видимо, идут уже давно. Вроде бы впереди нет селения-Андрей Михайлович заглянул в записанный в Керчи перечень населенных пунктов, что будут по дороге. Младшие лейтенанты пристроились на несколько камней близ дороги и дружно задымили самокрутками.

--У тебя в кузове что за груз? - обратился он к водителю.

--Ящики с артиллерийскими запчастями, товарищ полковой комиссар!

--Стало быть, не сдетонируют, если их ногой задеть. А твоя 'шайтан-арба' еще триста кило груза выдержит?

-- Должна, товарищ полковой комиссар! Груз шестьсот килограмм, а по норме до двух тонн на шоссе, на поселке- полторы!

-- Ну вот и подбросим этих вот младших лейтенантов докуда получится. Чтобы в поле не ночевали. Только скажем им, чтобы ногами по ящикам не ерзали, а то мы не знаем, что там внутри, но взлететь на воздух не хотим! Позови их, как трогаться будем!

-- Есть, товарищ полковой комиссар! А разрешите задать вопрос: что такое 'шайтан-арба'?

--Так в Туркестане местные жители и басмачи называли горные пушки. Они могут возиться и за лошадьми, а могут разбираться на несколько частей. Кажется, на семь. Вот и каждую деталь грузят на вьючную лошадь - щит там, колеса и прочее. Так что получается похоже на арбу - это там такие телеги с большими колесами. Собрали- перед ними уже пушка и сносит их гранатами и шрапнелью, оттого и зовется именем шайтана, то есть черта. Но хочу сказать, что ребята-артиллеристы и как сабельники часто в атаку ходили.

Вроде начали трогаться. Зови лейтенантов!

С началом движения они ошиблись. Типовая иллюзия ожидания - когда долго ждешь, когда транспорт тронется, можно и перепутать внутренний толчок с реальным стартом. Так что пока можно было и опросить юное командирское поколение.

Младшим лейтенантам тоже нужно было в Семь Колодезей, о чем они отрапортовали, представившись. Артиллеристы были из закончивших Тбилисское училище, а пехотинцы- Краснодарское пулеметно-минометное. Тбилисское училище именовалось горным, поэтому Андрей Михайлович спросил, не в горную ли они артиллерию назначены. Во вложенных в него сведениях указывалось про две горнострелковых дивизии на фронте, потом их стало даже больше. Нет, младшие лейтенанты учились для службы на полковых пушках. Как оказалось, сейчас в училищах сокращен курс обучения, а потому и присваивается звание младшего лейтенанта, а не лейтенанта.

Они летнего набора, так что учились около 6 месяцев. Но тбилисские ребята рассказали такую удивительную историю- прошлой весною в училище набрали курсантов, что имели среднее образование и прослужили рядовыми с осени сорокового года.

Обучение они только начали, а тут война. И этот набор вообще учился по какой-то скомканной программе, в итоге их выпустили в конце сентября. Наверное, учли год службы, поэтому все ужали до минимума. То есть всего четыре месяца.

Полковому комиссару стало интересно, и он принялся расспрашивать о деталях подготовки. Оказалось, что стрельбе шрапнелью сейчас не обучают, ибо тогда не вложатся в сокращенный курс. Программа стрельб сокращенная, из орудия реально стреляли только прямой наводкой. Стрельбе с закрытых позиций учат, но в приближенном виде, то есть на миниатюр-полигоне. Тут они пояснили, видя, что полковой комиссар не знает, что это макет местности. 'Стреляющий', то есть курсант, должен отработать на нем подготовку стрельбы и изменение установок.

То есть ему задают цель. Он 'измеряет' дальность до нее, и называет нужные установки прицела. Второй курсант (или преподаватель), согласно этим данным, показывает 'место разрыва' снаряда. Для этой цели используется удочка с ваткой, имитирующая разрыв пристрелочного снаряда. Стреляющий курсант, видя 'место разрыва', и насколько он отклонился до нужного места, изменяет установки, и называет их.

Второй показывает следующий 'разрыв', полученный при уточненных установках. И так, пока цель не будет поймана в узкую вилку. Далее дается команда 'столько-то снарядов, беглый огонь!' и нужное количество залпов уничтожает цель. Если мало-снаряды добавляются. Разумеется, преподаватель видит, насколько быстро и правильно курсант корректирует стрельбу, и не затягивает ли он подготовку к открытию огня и пристрелку. Курсанты и самостоятельно занимались такими 'стрельбами', даже на подоконниках при самоподготовке - разбились на пары и 'стреляют'. Полковой комиссар улыбнулся и спросил про обучение стрельбе прямой наводкой по танкам. Этим тоже усиленно занимались, и куда больше, чем с довоенными курсантами. Правда, обозначать наступающие на орудие танки приходилось своими силами. Расчет работал у орудия (естественно, они не стреляли, а работали 'пешим по конному', то есть проводя все, кроме выстрела). Один курсант был вроде посредника, то есть указывал, как отклонялись взрывы снарядов от танка, а командир орудия давал команды на изменение установок. В роли танка служил курсант с банником или метлой в руках-последние изображали пушку в танке. Когда ребята малость освоились, то стали учитывать стрельбу танков, и оттого 'выводить' из строя' номеров расчета. А оставшиеся курсанты работали за себя и за того парня. Скорость движения 'танка' и дистанция до него тоже подбирались в масштабе. В принципе, полезная тренировка. Вот только хватит ли ее при столкновении с настоящим танком? На это ответ должна была дать жизнь.

Андрей Михайлович спросил, а чем они будут стрелять по танкам. Ему с легким недоумением в голосе ответили, что бронебойным снарядом. Ага, ребята не поняли.

-- Вы правильно говорите, но я бы еще хотел знать, что вы будете делать, если бронебойные снаряды у вас кончатся, а танк все еще идет на вас?

Говорить, что танк может быть и не один, и такой, что наличными нарядами не пробивается, не хотелось.

Бывшие курсанты замялись. Видимо, сокращая курс до предела, этот вопрос с ответом убрали.

-- Самый старый метод- шрапнель с установкой на удар. Тогда она броню проламывает. Проверено еще в гражданскую, поскольку никто тогда в полевой артиллерии бронебойных снарядов не видел, хотя их при царе разработали.

Метод похуже - другие снаряды со стальным корпусом. Со взрывателем нужно решить так, чтобы он не сработал, когда не надо. Поэтому можно его не вкручивать, тогда снаряд будет работать как болванка -только силой удара. Но это методы крайние и использовать их надо, сами понимаете, когда.

Молодежь потрясенно молчала и впитывала мудрость старших по званию.

И тут Андрею Михайловичу стало стыдно и неудобно. Поэтому он воспользовался тем, что колонна таки начала движение. Видно, сломавшуюся машину удалось убрать или завести. Лейтенанты полезли в кузов, а старый доктор в кабину. Шофер уже давно был за рулем. Минуты через три-четыре тронулись. А Андрей Михайлович все переживал. Ощущалось это как-то нехорошо, типа светило из будущего поучает не знающих ничего предков! И кто бы был это поучающий! Добро бы специалист в этом деле, а всего-то нахватавшийся любитель!

Но тут острота эмоции схлынула, и рациональная часть души подала свой голос: а что тут плохого? Младших лейтенантов же не укоряли незнанием и не глумились над ними. Подсказали ту информацию, которой у них не было, а кто подсказал - да какая разница?! Хоть старый дед, что был наводчиком в гражданскую, как он подбил врангелевский танк под Каховкой! Забыл от переживаний, что трубка установлена на 'удар' и выстрелил в стальной ромб, и оказалось то, что надо.

Может, это кому-то из ребят жизни спасет, когда танк на их позицию въедет. Воспользуются советом неизвестного им полкового комиссара -и живы останутся, а не будут равномерно смешаны с землей. Но борьба со стыдом заняла минут с десять.

Хотя в разговоре была своя сермяжная правда: командиры из училищ приходят недоученными. Может, минимум знаний у них есть, а, может, и нет. Пехотные училища тоже будут ужимать программу и что-то выкинут. А в итоге получится невеселая шутка военных лет: "Гляди, лейтенант компас достал! Значит, сейчас будет у местных дорогу спрашивать!' Да, если в Краснодарском или другом училище этому уже не учат. И оттого надо помнить, что недоученные артиллеристы будут стрелять дольше или с большим расходом снарядов. Недоученные пехотные лейтенанты заблудятся и явятся с запозданием. А вот как сделать, чтобы это не случалось? Когда дивизия стоит в Туапсе и ей ничто не угрожает, можно и провести ликбез хотя бы по некоторым вещам. Лишних снарядов на подготовку никто не даст, но вот обучить хождению по азимуту вполне доступно. А для дивизии, атакующей Кой-Асан? Чтобы и взять его, и не лечь там костьми оттого что не туда пришли, оборону не подавили и наступали толпой, а не уставными боевыми порядками?

Нет ответа на эти вопросы. Для первого случая, наверное, надо, чтобы в штабах ясно представляли, что в Н-ской стрелковой дивизии столько-то недоученных командиров и совсем необученных стрелков, и, насколько это возможно, маневрировали частями. Если в артполку 77й горнострелковой дивизии в основном командиры довоенной выучки, то усилить им соседнюю дивизию, которая сформирована месяц назад. Расстояния на перешейке невелики. А М-ская дивизия, которая еще только собирается переправляться через пролив, должна дополнительно учиться. Андрей Михайлович снова ощутил себя литературным попаданцем в прошлое, и, чтобы уйти от этого ощущения, достал бумагу с записанными на ней данными по маршруту и принялся снова ее изучать, чтобы не уподобиться легендарному лейтенанту из солдатских анекдотов.

На минутку на ум пришло что-то из сериалов типа 'СМЕРШ' про то, что немецкие диверсанты в нашем тылу просили подвести их, а потом машину захватывали и убивали тех, что на ней ехали. Но думать об этом было лень.

У доктора, в отличие от многих его сверстников и сверстниц, с годами накапливалось нежелание долго смотреть телевизор. А идущие годами 'мыльные оперы', обсуждение на работе того, что сказала Мерседес Анхелю... Избави нас небеса от этого! Правда, нельзя было исключить того, что живи Андрей Михайлович в столицах и имея больший пакет программ, то он стал бы высказывать другую точку зрения на 'зомбоящик' (как говорили молодые коллеги). Их, кстати, удивляло то, что он смотрит только вечернюю новостную программу и некоторые старые фильмы. Видимо, среди молодых врачей было принято коллег предпенсионного возраста считать людьми, что прилипают к телеэкрану, без разбору 'хавают' (это тоже было их выражение) то, что там дается, да еще и транслируют почерпнутое из 'зомбоящика' на остальных. Андрей Михайлович в эту парадигму не вписывался. Собственно, молодой специалист, приехав на место работы, начинал познавать, чем отличается реальный мир от того, что он принимал за таковой.

...К вечеру их машина прибыла в Семь Колодезей. Это был до войны довольно большой по здешним меркам поселок, тысячи на две жителей, и даже какие-то заводы тут существовали. Плюс к тому же пока не побитый войной. Поэтому от штабов, тылов и госпиталей тут было уже тесно. А предстояло еще потесниться. Лейтенанты, сильно довольные избавлением от пешего марша, с благодарностями сошли и двинулись, куда им предписывалось. Кстати, нельзя было исключить, что их с утра отправят (и снова 'апостольскими ногами') куда-то в Ак-Монай или Семисотку, а после и дальше.

Андрей Михайлович стал искать, где пристроиться на ночь. Некоторые отставники в иной жизни говорили, что если тебя прикомандировали к какой-то части на маневры, то лучшее место для сна- это военно-медицинское. Но повторить их способ мешало такое вот соображение: медики на учениях вряд ли перегружены пострадавшими. Поэтому место прикомандированному могут выделить (как их к этому склонить-это особый вопрос). А на войне пустой госпиталь-это нонсенс в условиях месяца упорных боев.

Андрей Михайлович сделал по-своему: извлек Бумагу - От - Самого- Мехлиса и пошел в комендатуру, где навел должное впечатление на ее обитателей. Представителю столь грозной конторы нашли местечко в соседней хате, точнее, в пристройке к ней. По мнению полкового комиссара, это была кладовка, ныне ставшая комнатою от великой нужды. Ибо там имелся большой сундук, прикрепленный к полу, который вместе с тюфячком и был предложен гостю вместо кровати. Длины хватило, что случалось не всегда.

Водитель был пока отправлен сдавать груз, а потом его ждало место на полу этой 'жилплощали', а трехоску- место во дворе. Приязнь комендатуры простерлась даже до того, что Андрею Михайловичу выделили свечку и котелок каши на ужин. К сожалению, печки в пристройке не сложили, и родить ее комендатура не смогла. Но, правда, на дворе мороза не было. Так, несколько выше нуля. Но неприятно из-за мороси, висевшей в воздухе.

Полковой комиссар сложил свои вещички и пошел склонять хозяина дома с тому, чтобы тот нашел для шофера что-нибудь вроде топчанчика для сна. Собственные его впечатления от сна на полу из студенческих времен не вызывали энтузиазма. А тут пол еще был глинобитный, а не деревянный, то есть, грубо говоря, та же земля. 'Добрым словом и пистолетом', то есть добрым словом и папиросами, что достались Андрею Михайловичу вместе с никотинизмом от прежнего владельца тела, хозяин был склонен к выдаче лавки и рядна. Впридачу хозяин открыл важную тайну. Оказывается, у соседа справа есть колодец во дворе. С этим в Семи Колодезях было не очень хорошо и до войны, а с явлением кучи постояльцев стало совсем сложно. И тем надо, и самим хозяевам, и проходящим частям, а потом ведро на дне черпает только жидкую грязь.

Пока все это решалось, стало совсем темно, да и дождь стал накрапывать. Посидев при свечке, Андрей Михайлович решил поесть каши и ложиться. Спать придется не раздеваясь, но есть надежда, что они вдвоем надышат в комнатке и оттого не задубеют к утру.

В кашу явно не пожалели тушенки - гость больно важный. Съев половину ее, комиссар прикрыл котелок крышкой. К сожалению, каша сейчас еле теплая, а к приходу водителя явно остынет совсем. Но даже если ее завернуть во что-то, то это не поможет сохранить тепло. Придется тому кушать, какая есть. Андрей Михайлович добыл из чемодана фонарик-динамку и посетил двор и удобства в нем. Теперь можно и на боковую. Разулся, снял ремни, укрылся пальто. Нет, не все. Вынул из кобуры ТТ и пристроил поудобнее. Патрон не в патроннике, курок не взведен - ну и ладно.

'Ну и пусть заклинит где-то,

Ну и пусть откажет чуть,

Мы то знаем, что и это

Обойдется как-нибудь'. [25]

Вот так и сим победиши! Можно тушить свечку. 'Ложусь на новом месте, приснись, жених, невесте'. А как, кстати, у полкового комиссара с семейным положением? Откуда-то пришел ответ, что он сейчас холостой, ибо в марте прошлого года развелся. Сыну шестнадцать лет, он живет с матерью в Куйбышеве. Там тезка и жил до войны, будучи парторгом на номерном заводе. Отчего с началом войны пришлось прилагать невероятные усилия по отправке на фронт. 'Взрыватели и снарядные корпуса еще больше требуются на войне, потому не ищи легкой жизни, товарищ, а мобилизуй работников на дальнейшие трудовые подвиги в условиях нехватки всего'-почти что такими словами ему отвечали на высказанное вслух и письменно желание уйти в армию. Достал он обком и горком хуже горькой редьки, даже хотели строгий выговор с занесением влепить, чтобы неповадно было терзать их своими желаниями. От выполнения замысла спасло соображение, какую именно формулировку подобрать. Не писать же в решении 'за требование отправить в действующую армию, что равносильно дезертирству'? Пока оттачивали другую, в Куйбышев начали переезжать правительственные учреждения. Город превращался во вторую столицу страны.

Вот и тезка встретил двух товарищей по минувшим дня и прежним битвам, которых и уговорил помочь. А куда направили- и на том спасибо, что не в Туркестан снова. Тяжело жить в безводных местах. Вот тут, конечно, Керчь не самая лучшая замена пустыне, но тем не менее, тут дождик идет. Растер по физиономии и сойдет за умывание. А взбаламученные дождем ручейки и речушки? Пить это не гигиенично, но тоже лучше, чем полста километров тащиться по горячим пескам до ближайших колодцев и горестно убедиться, что басмачи в них сбросили дохлую животину. Или просто воды нет. Высох. Через месяц вода будет. Может быть.

А вот теперь умученные переходом по пустыне красноармейцы должны вычистить колодец от падали и ждать, когда снова хоть немного водички наберется. Или попытаться углубить сухие бездны, вдруг там водоносный пласт на полметра глубже есть. Не удалось - тогда снова через силу поднялись и двинулись к следующему колодцу. При этом еще и надо идти чуть быстрее басмачей, чтобы сократить разрыв с ними. А слева от тропы ветер размел бархан, и на свет явилась иллюстрация того, что бывает с теми, кто не дошел до колодца-кости людские и животных. Беленькие, за многие годы отполированные песком.

Получив дозу информации от неведомой Шахразады, Андрей Михайлович заснул. Проснулся за полночь, когда вернулся замученный шофер, сказал тому, где лечь и что поесть, и снова заснул. Глаза открылись в полшестого. Многолетняя привычка котовладельца. Именно в это время домашнюю живность одолевают желания, и кот для исполнения их будит владельца. Зимою - желая вернуться обратно в дом, и во все времена года- желая поесть. В теплое время ему можно оставить открытой форточку на кухне, куда он сам перескочит со старой груши. Но кормить его надо всегда, за исключением пары ситуаций, когда котятина уходила в загул на два-три дня. И только дежурство избавляет от необходимости встать и положить еду утром. Ибо тогда Андрей Михайлович клал ее вечером. Вообще полшестого-это было еще по-божески, у заведующего терапией Ивана Федоровича его Шарик являлся домой в четыре и требовал того же. А дальше Иван Федорович и Жанна Витальевна решали, кто из них встанет и откроет. Чаще всего приходилось Ивану Федоровичу. Собачьим именем кота назвали из-за внучки, которая хотела называть котика только так и не иначе. Кстати, девице уже было семнадцать, но она спала так хорошо, что на кошачьи стоны, мяуканье и царапание двери не реагировала. А дед и бабушка спали более чутко и им жалко было котика и красоту двери. Оттого и вставали они.

Андрей Михайлович направился к колодцу, воспользовавшись вчерашним указанием. Увы, пока длился сон, небеса разразились дождем, и он явно шел всю ночь. Двор у хозяина был хорошо утрамбован, но дождь уже изрядно промочил землю. Еще не так скользко, что станешь у крыльца и по грязи сам поедешь, но ждать уже недолго. Пришлось несколько сократить умывальные удовольствия, а завтракать галетой и чаем из фляжки. Спасибо, что вчера у Мехлиса налили и с собой дали. Хотя китайцы утверждают, что остывший чай превращается в яд, но что нам до мнения Поднебесной о том, что нам все равно нравится?! Скорость сборов имела серьезное значение. Пока они тут стоят-дождь идет, а ехать еще много. И там, на широких керченских просторах, земля впитывает воду. Впитает условно тонну воды на квадратный километр - там не проедешь. Вот и надо спешить, пока вылилось еще только полтонны.

ГАЗ полз по мокрой дороге вполне уверенно, но скорость... Впрочем, идти пешком было бы куда хуже. Да и тридцать километров-это даже в сухую погоду много. Из-за туч немецкие самолеты над дорогой не висели, но это была единственная радость сегодняшнего дня. По узкой дороге двигалось много желающих, оттого было тесно. А вот регулировщиков движения Андрей Михайлович дальше Керчи не видел. Ему вспомнилось, как иногда при ремонтах дороги и ДТП ГИБДД очищает одну полосу, а по второй попеременно пропускает водителей то туда, то обратно. Интересно, помогло бы это тут?

Он не знал, к тому же одно дело - ожидать в такой пробке за рулем автомобиля. А другое - стоять под дождем, пока пройдет встречная колонна. Сложно рассчитать, сколько воды впитает шинель бойца в обоих случаях. А так он идет и вроде бы меньше мокнет, ведь эта капля упала впереди, а эта сзади.... Кое-кто из пехотинцев пытался срезать путь напрямую через поля. Увы, было видно, как некоторые пожелавшие так пойти выдергивают обратно из грязи свою обувь. Мокрая земля засасывала. Хотя вон там по ней же ехали верхом. Конская нога была сильнее и свободно выдергивалась обратно.

В ложбинах между холмиками застревали и машины на самой дороге. Трехоска-то протащилась, а вот впереди двухосный ГАЗик застрял. Потом, когда его вытолкнули, застрял ЗИС... И каждого выталкивали вручную. Выведут на гребень холмика, а дальше он сам пойдет. Невовремя тут пошли дожди. А если такая радость будет три дня или неделю? Весь фронт утонет в грязи! Особенно в разных понижениях и вдоль русел пересыхающих летом рек и у лиманов с озерами.

'У природы нет плохой погоды'-это хорошо напевать дома у телевизора, а не в промокшей степи, где все напитано водой: и воздух, и земля, да и ты сам такой будешь, если выйдешь наружу из машины.

А вот сейчас стали долетать звуки артиллерийской канонады. Фронт наступает, но как ему теперь это делать? Как вырыть окопы, из которых завтра пойдешь в атаку, как пройти расстояние до немецких траншей по такому грязному месту? Как не утонуть в грязи, если ранен и упал? Как тебя поддержит застрявшая по дороге артиллерия, к которой еще и снаряды лежат в завязших в стороне грузовиках? Про то как поесть и согреться самому -это уже потом.

Где-то на Западном фронте такое случилось, когда наступление английских войск буквально захлебнулось в грязи. Кажется, место называлось Пашендейл или наподобие. Дождливое лето, промокшая земля, да еще и вроде бы меловые грунты, между траншеями множество воронок, залитых водой. Чтобы добежать до неприятельской траншеи, нужно бежать по мосткам! Кто убит-убит, кто раненый, тот может, упав в полную воды воронку и захлебнуться, кто живой, но спрятался от пулеметной очереди - сидит по уши в воде до следующей атаки. Немцам, впрочем, было немногим лучше, ибо траншеи заливало водой и даже до пояса солдатам. Прижал огнем британцев, они погрузились в воронки. Теперь ты в затопленной траншее восстанавливаешь разрушенное обстрелом, а мимо тебя плывут величественно, как ледоколы, санитары и подносчики боеприпасов....

А с неба сыплется дождь из воды и дождь из снарядов с обоих сторон. Послышался необычный запах, поэтому срочно достаешь противогаз, уже не раз промоченный, и маску побыстрее натягиваешь на лицо. С той водой, что туда внутрь попала. И так недели и месяцы, пока не сменят. Или это был не Пашендейл, а какое-то другое место?

Вроде как очередная битва под Ипром, но в историографии она может зваться как-то по-другому, чтобы не путать потомков. Ладно, можно спросить в оперативном отделе, как правильно называется это пакостное место. Должны же там быть люди с Академией за плечами и должны их были этому учить -истории минувшей мировой войны.

Последние километры перед Семисоткой машина еле ползла- скорость достигла километров, пожалуй, даже менее пяти в час. Но попутную пехоту ААА таки обгонял. Хорошо бы, если штаб оказался в самой Семисотке, и никуда не переехал. Или не устроился на каких-то выселках в стороне.

--Товарищ полковой комиссар, а куда вас в селе подбросить?

--Да, наверное, до центра села. Где там точно штаб армии расположен, я не знаю.

Может, и даже уехал. В Колодезях про переезд не знали.

--Тогда, товарищ полковой комиссар, я вас подожду. Если они действительно уехали оттуда, я вас и до места довезу. Разве что заправлюсь, если далеко.

--Так тебе же в часть?!

--А ничего, дождутся, чай не по бетонке туда еду, товарищ полковой комиссар! Тут и на брюхо сесть можно, и долго так куковать, даже просто потому, что хуже умеешь водить.

--Нет, порядок есть порядок. Штаб может уже и в Дальние Камыши перебраться, и я тебя с машиной туда потащу? Пусть армия транспорт выделяет. Но немножко можешь подождать. Если потребуется искать штаб в каком-нибудь починке, то съездим.

--Есть, товарищ комиссар! А что такое починок?

-- Да это у нас на Смоленщине так называют, когда у деревни пара дворов стоит на отшибе от нее. Вот эти дворы и починком зовут. А многие деревни так прямо Починками названы. Видно, так и развились из тех дворов на отшибе.

Но ездить куда-то еще не пришлось, штаб армии располагался еще тут.

Поэтому пришлось прощаться. Водитель расчувствовался и пожелал, чтобы бог хранил полкового комиссара в дальнейшем, что слегка сконфузило. Андрей Михайлович до берега Леты или Стикса был скорее ленивым атеистом по мировоззрению. Иногда он доходил до агностицизма, но чаще возвращался обратно к атеизму. Впрочем, когда пациенты призывали на его голову божье благословение и всяческие добрые слова - все было нормально.

Даже если ты лично не веришь в египетских богов, но помог в них верующему, и он просит бога Атона милостей для тебя - ничто не царапает. А вот божье благословение на политработника, который по определению должен быть атеистом- все куда сложнее.

--Я ведь в бога не верю, вряд ли он таких хранить будет.

--Я, товарищ комиссар, не такой начетчик, как мой дед Елисей, который всю Библию наизусть знал и которого переспорить на божественном никто не мог. Однако думаю, что добрые люди, даже в бога неверующие, для него ценнее, чем эти вот немцы и румыны, которые каждый день к нему обращаются в молитвах, после чего зло творят. Прощавайте, товарищ комиссар, может, еще свидимся. А если вас после войны в наш район каким-нибудь начальником назначат, так я совсем рад буду.

Андрей Михайлович попрощался и пошел побыстрее в дом, потому как дождь все усиливался. Ему еще долго пришлось ходить по разным домам вокруг и ждать там, пока его не принял недавно ставший начальником оперативного отдела армии полковник Котов. Выглядел Григорий Петрович достаточно типично для старшего командира РККА тех лет, ибо брил начисто голову. От этой моды уже начинали отходить, но еще не везде. Другой знак тогдашней моды - это усы 'мухой'. Такие, скажем, носил командарм Львов. От них постепенно тоже отошли, одной из причин чего было их наличие у бесноватого Адольфа. Когда их до войны носил старший командир РККА - на это можно было и плюнуть, а вот сейчас -уже как-то царапает. Впрочем, генерал Львов их носил до самой своей смерти в мае.

Котов же отправил своего подчиненного за сводкой по интересующим представителя Ставки бригадам, а сам показал на карте их позиции. Правофланговой в армии была 77 горнострелковая дивизия, а южнее ее - обе нужные бригады. Посланец все не возвращался, и у Андрея Михайловича снова сработала память соседа по телу, снова слегка испугав его.

--Товарищ полковник, вы в двадцать первом году не служили в Харькове, в дивизии ЧОН?

--Да, товарищ полковой комиссар, начальником пулеметной команды там был. Но вас, извините, по службе там не припоминаю.

--Это не дивно, я ведь в дивизии не служил. Нас, коммунистов, к вам в дивизию для прохождения курса военной подготовки направляли. А чтобы не ленились, был даже дополнительный паек для проходящих подготовку. Очень серьезный стимул в голодное время. Но давить по партийной линии все равно приходилось, особенно товарищей из советских органов и немолодых возрастом. А вы нам пулеметное дело преподавали.

На 'Максиме' показом, а на 'Шоше' только рассказом, поскольку к этой бандуре патронов не было. Но вроде как вы говорили, что к 'Максиму' тоже лент не хватает.

--Было такое дело. Но вас все же не припомню, товарищ полковой комиссар.

--Я тогда худющим студентом был, товарищ полковник, можно и не узнать, откормился уже.

Котов хотел еще что-то сказать, но тут вернулся посланный за данными его подчиненный, положил ему на стол бумагу и сказал:

--Товарищ начальник отдела, вас Первый вызывает, срочно!

Котов глянул в бумагу, что-то исправил красным карандашом и передал бумагу Андрею Михайловичу.

--До свидания, товарищ полковой комиссар! Удачи вам!

И отправился в дверь налево.

Попрощавшись, Андрей Михайлович поглядел в бумагу:

83 бригада- 820 активных штыков, 40 станковых пулеметов, 108 ручных, 45 РПД [26], 8 76мм орудий, 11-45мм. 22 миномета, 4 радиостанции. Было еще про лошадей и автомашины, но Котов именно это зачеркнул. А почему? Сведения, не точны, что ли?

Так, 12 бригада - 1247 активных штыков, остального оружия почти столько же, но радиостанция всего одна. Данных по транспорту нет.

А сколько же штатная численность бригад? Около четырех тысяч. Но 'активные штыки' -это вроде как стрелки в ротах, их может быть куда меньше. Почему в 83 бригаде сильно меньше-она же в десанте была и там пару суток или даже больше в полуокружении сидела, должно быть, и утонувшие есть, и обмороженные, и заболевшие от сидения на холодном берегу в декабрьскую непогоду. 12 бригада должна была начать воевать вот только-только, поэтому и больше людей.

Ладно, теперь ему предстоит вот что: надо написать короткую докладную с этими сведениями, и отправить Представителю Ставки через радиоузел армии.

А потом он должен посетить обе бригады, собрать такие же сведения от их штабов. А потом побывать минимум в одном батальоне каждой бригады и, по возможности, в артиллерийских подразделениях, оценив политико-моральное состояние личного состава. Потом вернуться и подать докладную записку об увиденном.

Андрей Михайлович пристроил свои вещички у секретаря Военного Совета армии, написал докладную и пошел искать связистов.

Пока ее зашифровали и поставили в очередь на передачу, наступила середина дня. Дождь тем временем стих, превратившись в висящую в воздухе водяную пыль. А тут случилась оказия. В Двенадцатую бригаду направлялся капитан из оперативного отдела. Он, коновод и лошадь для полкового комиссара уже ждали во дворе. Значит, обед откладывается, но надо только взять немного вещей из чемоданчика.

Андрей Михайлович быстро забежал в комнату, вынул тревожный чемоданчик из-под топчана и решил переложить в него противогаз, а нужные вещи пристроить в освободившуюся брезентовую сумку. Декорум соблюдался, и начальство своим примером не подрывало основы уставного порядка. Кроме 'мыльно-рыльных' принадлежностей, на свет показалась большая кожаная кобура. Когда-то она была ярко- желтая, но к сегодняшнему времени уже изрядно потерлась. Пальцы отстегнули клапан, и миру явился 'маузер'. На левой стороне рукоятки привинчена серебряная табличка: 'Стойкому защитнику пролетарской революции товарищу Вяземцеву А.М. от РВС 14 армии' Но как с ним быть дальше? Андрей Михайлович, который в прежней жизни был доктором, этого не знал. А вот другой Андрей Михайлович -легко. Отвел назад предохранитель, оттянул затвор, вынул из кармашка кобуры обойму с патронами, пристроил ее в пазы и надавил большим пальцем. Не очень удобно было видеть, как руки работают вне контроля головы. Пистолет заряжен, можно ставить на предохранитель и отправлять его обратно в кобуру. Андрей Михайлович привык видеть 'маузеры' в деревянных кобурах, они же и приклады, а тут чисто кожаная, без дополнительных функций. Ага, еще пачка с патронами в запас и можно засовывать противогаз вместо вынутого. Чемоданчик упорно сопротивлялся и так и не закрылся. Ну и черт с ним. Посланец Мехлиса пристроил кобуру на левый боек рукояткой вперед и ощутил себя готовым ко многому. Все, теперь пора бежать во двор, народ уже его явно заждался.

Предстояло относительно недалекое путешествие, километров эдак на пять, но верхом и по мокрому.

Андрей Михайлович шел к лошади, как на закланье, но снова выручил сосед по телу. Для него это проблемой не было. Тем более, коняга попалась смирная, давно утратившая пыл юности, поэтому медленно, но уверено трусившая туда, куда хотел всадник. И еще радостным оказалось то, что даже по залитым водой полям кобыла шла уверенно, не оставляя ноги в почве. Поэтому до нужной точки прибыли через час. НП бригады располагался на скромной высотке, которой больше подходило звание 'пупа', нежели высоты или горы. Да и на карте она обозначалась знаком '+6'. Когда-то недавно на ней располагалось глинобитное строение, ныне снесенное артогнем. А жерди бывшей крыши пошли на перекрытие траншеи. Но тем не мене 'пуп' дал возможность скрытно подойти к НП и не быть обстрелянными. Лошади вместе с коноводом остались в балочке у подножия 'горы'. НП представлял собой дугообразный окоп с перекрытым участком. Назвать его блиндажом язык не поворачивался. Там находились комбриг и несколько штабных работников. Окоп был сделан качественно: полного профиля и с хорошим дренажом: воды на дне после приличного дождя-даже не по щиколотку, а меньше. Кстати, дождь уже прекратился к общей радости.

Или тут был такой грунт, в который хорошо впитывалась вода?

Комбриг оторвался от стереотрубы и недовольно повернулся к приехавшим.

--Что вам от меня надо, товарищи командиры ...-Тут он поправился - и политработники?

Они ответили, причем Андрей Михайлович, как старший по званию, первым.

Комбриг задумался. Потом позвал:

--Гордеев! Гордеев!

На его зов прибыл старший лейтенант в каске не по размеру. Она буквально лежала на спинке его носа, отчего он постоянно приподнимал ее левой рукой.

--Давай-ка сообщи товарищам из штаба армии им нужные данные. А по вашему делу, товарищ полковой комиссар... Через полчаса я иду во второй батальон. Можете меня сопровождать и увидеть, все, что увидите. А потом я вас познакомлю со своей артиллерией (тут он непонятно чему усмехнулся) и работой службы боепитания.

Он снова усмехнулся.

--Товарищ полковник, вы не сможете мне потом выделить связного, который доведет до соседней бригады? Хотя бы до батальона, с которым у вас есть стык?

--Отчего же не смогу? Смогу, хоть нас пополнениями не балуют, но связного найду.

Деловую беседу прервал немецкий артналет. Андрей Михайлович присел, чтобы голова не вылезала над бруствером и прислушался к себе: что чувствует он, когда первый раз в жизни по нему стреляют неприятельские орудия? Итогом прислушивание было то, что все как в кино, за исключением запаха горелой взрывчатки. От него тянуло не хуже, чем от некоторых дезинфицирующих средств, хотя по-своему отвратительно.

Но тут следовало честно сказать, что немцы не положили ни одного снаряда ближе двадцати метров к окопу. Поэтому он и не ощутил того, что обстрел ему угрожает и просто вел себя, как пешеход перед красным сигналом светофора. Невовремя пойдешь - задавят, но пока ждешь, то ничего страшного.

Гордеев принес нужные сведения, и Андрей Михайлович их переписал себе в полевую книжку, при этом, как смог, зашифровал их, рассчитывая, что в случае утери немцы заколеблются понимать смысл написанного. Он и так имел хоть и каллиграфический, но особо мелкий почерк, а с годами из-за роста нагрузки это все еще усугубилось. Поэтому горе ждало проверяющих- они, как правило, могли оценить только объем записи, но не смысл ее.

Надо же как-то отомстить за прогрессирующую бюрократизацию работы, вот пусть и ломают глаза или проводят компьютерный анализ.

Старший лейтенант сидел рядом и ждал, когда капитан из штаба армии закончит разговор с комбригом. Оттого Андрей Михайлович спросил его о противнике перед бригадой.

--Против нас, товарищ полковой комиссар, румынская пехотная дивизия, точнее, четыре батальона их двух ее полков. В атаки уже не ходят, хорошо научены, чем кончается это.

Поддерживают их до двух дивизионов немецкой артиллерии-так пленные сообщают, и дивизион своей. Минометов- два десятка. Иногда включается бронепоезд от Владиславовки. Хоть бы его наши авиаторы погоняли, что ли! Немцы стреляют довольно точно, румыны куда хуже.

Пленные при наших атаках были, но сами сейчас не перебегают. Из-за погоды немецкую авиацию практически не видим, нашу тоже. Гудят иногда моторы в облаках, вот и бойцы спорят, кто летит. Но выиграть невозможно: глаза сквозь тучи не видят.

Больше поговорить не удалось-Гордеева позвали к капитану, с которым они и разговаривали до того момента, как настала пора идти в батальон.

Полковник указал двух связным, что они пойдут с ним, потом глянул на Андрею Михайловича.

--Товарищ полковой комиссар, вам бы стоило переодеться. Вместо кожанки шинель одеть, и каску или пилотку взамен фуражки. Снайперов на нашем участке у румын нет, но может найтись энтузиаст, вообразивший себя Вильгельмом Теллем. Да и пулеметчики никуда не делись. Думаю, что о том, что к нам представитель начальства пожаловал, им тоже не положено знать.

--Спасибо за заботу, товарищ комбриг, пусть ваши подчиненные выделят шинель и каску.

Доктор в 'блиндажике' сменил кожаное пальто и фуражку на короткую для него шинель и каску. Подумал, и пристроил обе сумки там же, оставил только обе кобуры и фляжку.

--Готовы, товарищ комиссар? Тогда идемте.

Оборона в батальоне была организована неравномерно: на участке двух рот -даже прерывистая траншея, а вот третья имела только одиночные стрелковые ячейки. Проволочного заграждения практически не было- только несколько проржавевших за зиму спиралей Бруно, что притащили с построенной осенью обороны. Мин не было совсем.

С ходами сообщения было напряженно, но это Андрей Михайлович и так знал, ибо дважды пришлось перебегать под пулеметным огнем. Вот тут-то он и накушался адреналину! Но руки не дрожали- сосед по телу это обеспечивал. Его можно было похвалить дважды- кожаная кобура к маузеру была легче и при заказе ее сосед явно предусмотрел то, что при падении может порваться ремешок. И мастеру дал нужные указания, а тот сделал. Доктор еще опасался минометного налета, о которых в свое время ему рассказывали пациенты, что от мин можно укрыться только под серьезным перекрытием, а на открытом месте- никак. Но сегодня румынские минометчики были чем-то заняты.

Зато через час проснулись румынские артиллеристы и подтвердили слова Гордеева о том, что они плохо стреляют. Зато Андрей Михайлович смог посмотреть, как выглядят разрывы шрапнели, тем более, что она срабатывала над траншеей. Пули при этом летели куда-то в советский тыл. Полковой комиссар этому обрадовался, но вовремя вспомнил, что в шрапнели есть еще стакан- три или четыре килограмма стали в виде цилиндра, который может свалиться прямо на голову. Но этого ему не досталось.

Поэтому по окончанию обстрела он занялся выяснением условий, в которых пребывают бойцы. Как оказалось, горячим питаются они дважды в день (перед рассветом и по наступлению темноты), пищи хватает, но она неразнообразная: уже неделю сплошная пшенка, табачное довольствие- с перебоями, но поступает. Блиндажей и землянок нет, ибо не из чего сделать перекрытия. Вместо них только заготовки под будущий блиндаж на отделение-два, то бишь котлован, ничем не перекрытый. Если ночью не идет дождь. с чем нынче не хорошо, поспать в них можно. Вот просушиться-увы. Обогреться тоже.

Смена белья проводилась дней десять назад. Баня была очень давно, В Керчи еще.

Полевая почта работает, но с культурными потребностями- совсем никак.

Бригада формировалась на Северном Кавказе, но бойцов, не знающих русского языка, практически нет. Ну, хоть с этим хорошо, и все бойцы понимают, что от них требуется.

Бойцы выглядят уставшими, это да, но, разговаривая, шутят и смеются своим шуткам.

С точки зрения Андрея Михайловича, в таких условиях лучшего состояния личного состава ждать не стоит. Но вот начальству заняться есть чем, чтобы боеспособность людей не упала ниже критической черты. Усталость-то накапливается, количество больных -тоже.

Еще для полного счастья не хватало эпидемии кишечных расстройств. Простуд уже много, хотя бойцы просят оставить их в роте, порошки они и здесь пить будут. А есть еще такая вещь, как 'траншейная стопа', то есть обморожение при температуре выше нуля. Ноги в мокрых портянках или обмотках охлаждаются не хуже, чем на морозе.

'Смотришь на них и чувствуешь себя виноватым, что сам не ешь пшенку уже неделю, да и то только в темноте, и не сидишь в мокрой траншее уже не первый день.,'- так ему подумалось, и душа откликнулась согласием с мыслью.

Андрей Михайлович подошел к комбригу и напомнил, что ему надо бы еще и к бригадным артиллеристам, да, если получится, еще сегодня соседнюю бригаду посетить. Полковник в батальоне еще планировал оставаться, поэтому организовал отбытие гостя, придав ему связного, который должен был отвести Андрея Михайловича к артиллеристам. А к соседям - это сначала на НП, а там Гордеев организует лошадь и коновода до них.

Пока же два станковых пулемета по распоряжению комбрига устроили обстрел известных позиций румынских пулеметов, чем отвлекли их расчеты на дуэль с 'максимами'.

Тем временем полковой комиссар и связной Кучеренко проскочили самый опасный участок, не попав под пулемет. Вот на втором опасном какой-то румынский пулеметчик попытался их достать, но неверно выставил прицел. Пока же он его менял, двое рванули побыстрее и проскочили обстреливаемый участок. Довольные, привалились к склону и отдышались. Покрыли румынского паршивца достойными его словами и пошли дальше.

Вскоре тропка привела к позиции батареи. Вторая, как сказал Кучеренко, находилась левее, в километре.

Здесь с оборудованием позиций было получше, орудия в двориках. какие он видел в фильмах про войну, ровики для всех отрыты, но с блиндажами такая же ситуация, что и у пехоты. Правда, как сказал подошедший командир батареи, они смогли подобрать пару брошенных немцами или румынами брезентов, поэтому от дождя слегка прикрыты. Когда он идет, приходится потесниться и набиваться всем в два 'блиндажа'.

Все остальное сильно не отличалось, кроме доставки горячей пищи- позиция батареи румынами не просматривается, поэтому кормят не в темноте, но тоже два раза и той же пшенкой.

Андрей Михайлович спросил, насколько сложно бороться с вражеской артиллерией, и комбат неожиданно ответил:

--Бороться сейчас прямо невозможно, товарищ полковой комиссар!

--Почему так, товарищ старший лейтенант?

И рассчитывал получить ответ, что немецкие батареи недосягаемы из-за расстояния или чего-то еще подобного вроде рельефа или углов склонения. Словом, чего-то очень специфичного и недостаточно понятного, но все было прозаичнее.

-- По причине отсутствия пригодных боеприпасов, товарищ полковой комиссар! На батарее весь боекомплект, что нам подвезли -для дивизионных орудий, а у нас -полковые пушки. Выстрелы есть, но стрелять ими невозможно.

Андрей Михайлович, как прилежный читатель интернета, знал, что это означает, но решил дать возможность комбату поделиться знаниями с представителем начальства.

И старший лейтенант поделился. Правда, как выяснилось, вследствие выдающихся прохиндейских качеств старшины батареи тот смог обменять тридцать выстрелов с непригодных на подходящие. Сейчас, правда, их уже двадцать шесть - шесть шрапнельных и двадцать гранатных патронов. Поэтому огонь открывается только в случае атаки румын. Подавлять их артиллерию просто нет возможности. Вот если бы боекомплект заменили на штатный, румынским пушкарям стало бы 'кюхельбекерно и тошно', Он так и выразился. Не зря праздновали перед войной столетие со смерти Пушкина.

Андрей Михайлович спросил, а как с боеприпасами у противотанкового дивизиона. Старший лейтенант ответил, что у них со снарядами все в порядке, а отличие от обоих батарей с полковушками.

В соседней бригаде дела обстояли аналогично, хотя со снарядами такого неудобства не случилось. Зато первый батальон, понесший серьезные потери в десанте, в бригаду так и не вернулся. Он восстанавливается и занимается караульной службой в Керчи и порту. В эту бригаду Андрей Михайлович попал уже в темноте, а в подразделения - уже на следующее утро. Потом конный переход в Семисотку, а в штабе армии его пристроили на идущий на склады грузовик. Поскольку вчера дождь прекратился, то ехать было чуть легче.

Спалось в 83й бригаде плохо, поэтому недоспанное ночью доктор добирал в кабине машины.

Наверное, от храпа случались перебои с подачей топлива, потому как дважды пришлось останавливаться и чиниться. Андрей Михайлович просыпался, спрашивал, не нужно ли помочь, получал ответ, что водитель сам справится, и продолжал в том же духе.

Но, как ни странно, вечером по-прежнему хотелось спать и спалось, словно и не было кабинного марафона. Мехлис убыл в штаб фронта, и Амелин с ним. Находившийся на хозяйстве другой порученец сказал, чтобы полковой комиссар сегодня сделал лишь краткую докладную по цифровым данным, а полную - уже после выполнения следующего поручения, которым надо заняться завтра. Поэтому он предложил Андрею Михайловичу, если тот голоден, то сначала поесть, а потом он все расскажет, что нужно.

У доктора же всю поездку от Семи Колодезей аппетит отчего-то пропал, потому он решил сразу перейти к делу.

Задание было немного необычным, в отличие от предыдущего. То, прежнее, Андрей Михайлович воспринимал как проверку честности и работоспособности армейской 'вертикали власти', если воспользоваться поздним термином. То есть насколько армейское командование владеет ситуацией, и правильно ли оно интерпретирует то, что знает. Поэтому новая метла в лице Мехлиса и его окружения собрала те же данные и желает сравнить то, о чем докладывают, и то, что есть реально. Понятная управленческая задача, хотя решается она по-всякому.

А вот следующее задание не выглядело сложным. Нужно было посетить село Тобечик, которое находилось южнее Керчи, и осмотреть находящую неподалеку береговую батарею флота, в каком она состоянии. Только было непонятно, для чего это Представителю Ставки и почему именно Андрей Михайлович, а не какой-то военно-морской политрук?

Когда же Андрей Михайлович намекнул, что он во флотских делах понимает мало, то получил ответ, что требуется честный отчет о том, что там есть. А когда потребуется эту батарею заново построить, то тогда и спросят мнение не товарища Вяземцева, а нужного флотского специалиста. Если же товарищ Вяземцев все понял, то его завтра ждут здесь в семи ноль-ноль. Бумаги к адмиралу Фролову будут готовы завтра утром.

Андрей Михайлович быстро написал короткую докладную и пошел спать на отведенную ему койку. Только голова коснулась подушки, как глаза закрылись и вниманию спящего явился сон, как он стоит на трибуне и мимо него походят демонстранты: рабочие заводов, школьники, военные, духовой оркестр. Не такой плохой сон, да и созвучный времени.

Глаза открылись в положенное для кормления кота время. Пора было вставать, 'пожаловать бриться и присягу сполнять.' Порученец (Андрей Михайлович все никак не узнал его фамилию) был чем-то занят, но сидевший за его столом политрук передал нужные документы в конверте. Он же и рассказал, как добраться до штаба Керченской Военно-Морской базы, это как раз было очень недалеко. Насчет Тобечика политрук ничего не знал, ибо в Керчи был только второй день.

Командир КВМБ контр-адмирал Фролов куда-то спешил, но выделил Гостю -от- Самого-Мехлиса толику времени. По самой батарее сказал, что она взорвана при отходе прошлой осенью и сейчас нами не используется. Неподалеку от нее, у поселка Эльтиген есть флотский пост СНиС. Им будет дано распоряжение содействовать товарищу полковому комиссару в выполнении его задания. А сейчас капитан-лейтенант Грудинин все это организует. Контр-адмирал распрощался и ушел.

Прибывший капитан-лейтенант (Андрей Михайлович в обозначениях званий моряков шевронами на рукаве откровенно плавал) принес карту и дал необходимые пояснения.

--Батарея эта, товарищ полковой комиссар, здесь поставлена перед войной и закрывает противнику вход в Керченский пролив с юга. У нее четыре ставосьмидесяти миллиметровых орудия. Располагается она возле поселка Тобечик. Вот, смотрите: это Керчь, вот дорога на юг из нее, крепость, Камыш-Бурун, соленое озеро, Эльтиген, а вот и та самая деревня Тобечик. В ней около 20 дворов и две сотни жителей. Батарея очень мощная и дальнобойная, снаряд весит почти сто килограммов. На другом берегу пролива стоит взаимодействующая с ней батарея номер тридцать три. Вот она, на мысе Панагия. Вместе они преграждают проход кораблям противника до вашингтонских крейсеров включительно.

Поняв, что товарищ от Мехлиса явно не знает, что такое вашингтонские крейсера, он слегка сконфузился и пояснил, что крупнее их только линкоры. Впрочем, и линкору не рекомендуется получать снаряды с этой батареи.

--Есть у нас и более мощные пушки для поражения линкоров, но и с нее попадания опасны.

К сожалению, при отходе с этого берега пришлось расстрелять все снаряды и подорвать орудия. Батарея на Панагии цела и продолжает запирать пролив, хотя лучше бы обоим батареям работать вместе.

Капитан-лейтенант попросил его подождать и вышел. Прибыл он вновь через полчаса и предложил воспользоваться 'ГАЗиком', который едет в Эльтиген и на еще один пост СНиС.

--А что означает это слово - СНиС?

--Служба наблюдения и связи. Вот распоряжение для начальника поста в Эльтигене, чтобы он выделил вам краснофлотца как сопровождающего на батарею. Наверное, краснофлотцы с поста там уже не раз побывали и смогут даже проводниками послужить. Да, товарищ полковой комиссар! На батарее такого типа должны быть подземные помещения: потерны, цистерны для воды и для топлива, генераторная. Так что будьте там осторожны. Если упасть в шахту снарядного погреба - можно и разбиться. Вряд ли там осталось в порядке освещение, поручни и прочее.

Да и когда на кораблях и таких батареях непривычные к ним посетители бывают, то личный состав за ними следит, чтобы те по неопытности не попали в переделку.

Андрей Михайлович намек понял и поблагодарил за информацию и помощь. В свое время он в Эльтигене не бывал, но кое-что о нем слышал.

...До поселка доехали быстро, чуть более часа, хотя немного поволновались, проезжая перешеек между морем и соленым озером. Кое-где были размытые предыдущими дождями места, и водитель беспокоился, не застрянут ли они. Пост располагался севернее поселка возле маяка.

На посту в кузов подсел краснофлотец Герасимов с винтовкой (на всякий случай) и 'ГАЗик' поехал в сторону батареи. Потом он должен был съездить на пост близ мыса Такиль, а на обратном пути забрать обоих. Водитель умчался, а полковой комиссар и Герасимов двинулись к батарее. С недалекого моря дул пронзительный ветер. Эльтиген остался сзади, слева серели воды пролива, а справа- батарея. Визит туда привлек внимание местных, и к группе присоединилось двое мальчишек лет десяти-двенадцати и их дворняжка, откликающаяся на кличку 'Цуцик', хотя собака уже явно вышла из щенячьего возраста. Но с тех пор сильно не выросла. Ребята сначала шли сзади, потом поравнялись со взрослыми, потом вступили в контакт... Андрей Михайлович не видел от их присоединения большого зла, поэтому прогонять их не стал. Опасность для детей он видел разве что в падении деток в те самые потерны или если они найдут что-то взрывоопасное. Оттого и счел что, если ребята под его контролем ничего такого не сделают, то и все обойдется.

Но коль ребята прогуляют урок или уйдут без спросу- се ля ви, для мальчишки это почти норма. Как и надранные уши или иные воспитательные меры за это.

Дети рассказали, что это не первая батарея, а вторая по счету. Они, конечно, первой не застали, ибо были маленькие, но слышали от старших, что она была расположена ближе к Эльтигену, только на ней было три пушки, а не четыре, как на второй. Батарею, куда они идут сейчас, построили за три года до войны, а первую ликвидировали. От нее остались только три бетонных основания и неровности почвы вокруг. Чуть дальше, к Тобечику, расположен казарменный городок для гарнизона. Пока батарею строили, часть строителей переженилась на местных девушках, были и матросы, которые попозже сделали тоже самое. Один из них, по имени Иван, осенью сорок первого не захотел уходить и остался в Тобечике среди родных, и пытался выдать себя за местного. Немцы его арестовали и увезли. Что было дальше, они не знают, но взрослые говорили, что он мог оказаться в Багеровском рву. Родные туда даже ходили, но найти своего Ивана среди убитых не смогли.

Тут Андрея Михайловича поразило, как легко ребята рассказывают об этом. Видимо свыклись с тем, что жизнь в оккупации ходит рука о руку со смертью.

Вот и позиция- четыре орудийных блока в одну линию с интервалом в метров пятьдесят. Нет, пожалуй, в шестьдесят. Орудия внутри, за коробчатыми щитами. Чуть в стороне квадратная башня непонятного назначения.

--Эй, юные друзья Красной армии и флота! Если вы хотите с нами, то чтобы ничего из- под ног не брали! Может оказаться опасным! И в дырки под землю не лазайте:

А то отправитесь домой!

Ребята пообещали, но доктор почувствовал, что это заученное обещание, а у детей свои планы. Тогда надо держать ухо востро. Они пошли к самому левому орудию. По дороге мальчики рассказали, что перед отходом батарейцы очень долго стреляли в сторону Марфовки. А потом было еще несколько взрывов и все. Молчание.

Отчего можно заключить, что перед оставлением боеприпасов не осталось, а орудия подорвали. Сейчас увидим, это так или нет.

Первое орудие таким и было. Огромный ствол отполз назад с лафета и уперся задней частью в грунт. Прицелов-нету. Коробчатый броневой щит на месте. Сам орудийный дворик был заглублен в землю и окантован бетонной галереей, в стенах которой темнели окна подачи. Из стен торчали оборванные кабеля нескольких видов. При осмотре дворика и галерей ни снарядов, ни пороховых зарядов видно не было, сохранились только пара странных металлических цилиндров из оцинкованной стали с защелками.

--Чтобы это могло быть?

--Это, товарищ полковой комиссар, футляры для пороховых зарядов. Из них при заряжании заряд вынимается и в орудие вставляется. Сделано для тех пушек, у которых гильз нету, чтобы порох предохранить от разных разностей.

Здешние футляры были пустые. Но их что-то мало, ведь, если их все расстреляли, то дворик должен быть завален ими? Наверное, их должно быть не меньше сотни? А тут всего два. Нет, вон третий валяется.

Куда они делись?

А, местные растаскали! Металл в хозяйстве пригодится! Может, и целиком на что-то сгодятся. Полковой комиссар еще раз предупредил детей, чтобы они ничего взрывоопасного руками не брали.

Но, если честно, тут пока ничего и не было такого. Футляры, винтовочные гильзы и тому подобная вроде как безопасная на вид 'жбонь', как выражался один житель станицы, имевший страсть к незаконному копу на местах былых боев. Слово это в его терминологии означало, что находки, хоть и нужного ему времени, но толку от них никакого. И никто за них даже ельцынский рубль не даст.

--А что, ребята, ведь вы не знаете, есть ли на батарее подземелья и подземные ходы?

Это была легкая провокация, и она удалось. Молодежь была рада похвастать знанием и рассказала, что она знает: вот там вот- топливные цистерны, из которых некоторые хозяева разжились бесхозным топливом, вот тут- цистерны с водой. Еще есть два подземных хода, один из которых идет аж к берегу моря, только там лазят ребята постарше, а им они обещали так надавать по шее, что навеки запомнят, если сами полезут в эти подземные ходы. Тем более, что там вода. Когда батарея несла службу, там стоял насос, который просачивающуюся воду откачивал, а вот теперь уже некому. И водичка натекла. Может, подпочвенная, благо недалеко озеро, может, и дождевая, сможет, и от растаявшего снега.

Остальные орудия тоже были подорваны, а у одного из них даже дульную часть развернуло, как цветок львиного зева. Рассказывали ему ветераны, что если забить ствол полевой пушки песком или землей и выстрелить, то так вот, 'цветком', и разрывает его. Здесь, правда, орудие тяжелое, может, и булыжники в него надо было совать расчету.

На бетоне двориков и щитах нет следов от пуль, значит, здесь боя не было. А отчего немного стреляных гильз? Могли по самолетам стрелять из винтовок.

Броневая рубка дальномера (это та непонятная башня) была сама цела, но вот торчащие их нее 'рога' подорваны небольшими зарядами. Жалко, а то бы поглядел в мощную оптику. Дед Ковнир рассказывал, что он на войне с товарищами был на немецкой батарее, где при отходе забыли подорвать дальномер. Вот рядовой Костя Ковнир глянул в него и увидел, наверное, за пару километров, как местная жительница купается, и так, словно она окуналась в воду рядом. Даже шрам на животе от операции был различим.

Все подошли к входу в потерну, Как всегда, детям сказали не соваться вперед, и полковой комиссар попытался посветить вниз фонариком-динамкой. Внизу была вода. Метрах в десяти, наверное. Андрей Михайлович подобрал камешек и кинул в черные глубины. Они откликнулись 'бульком'.

--А что еще тут есть?

--Доты, товарищ комиссар.

--А они здесь откуда?

--Положено, товарищ полковой комиссар, так. Когда батарею строят, то возле нее делают противодесантную оборону, чтобы враги не высадились и батарею не испортили. Вот я на той стороне пролива на батарее бывал, что осенью построили, то там была только траншея и дзот. Ну и колючка в один кол. Может, потом и добавили еще чего-то.

Здесь же батарея тяжелая и довоенная, могли и побольше построить.

Два дота 'разведгруппа' осмотрела. Они были небольшие, на одну и две амбразуры, станки для пулеметов деревянные. 'Максимов', естественно, уже не было. Одну металлическую дверь явно какой-то добрый хозяин упер. Дети сказали, что раньше под потолком были кронштейны для подвешивания керосиновых ламп и крючки на стенах, чтобы можно пристроить шинель. Это уже тоже кому-то понадобилось. Следов боя доты не несли.

Можно ждать водителя. Все присели, укрывшись за рубкой дальномера от ветра. Андрей Михайлович залез в полевую сумку, где у него были бутерброды. и поделился с присутствующими. Кусочек хлеба достался и собаке. Она его сжевала и снова глянула: а не будет ли второй порции? Увы, песик, тут и так много желающих.

Давно Андрей Михайлович не видел собаку, что ела хлеб.

Лет десять, наверное, той, прежней, жизни.

'ГАЗик' прибыл и доставил 'комиссию' в жилой городок батареи. Здания были целы, но стекла, а частично и рамы ушли, частично в неизвестном направлении. Вот эти- побиты и вынесены от взрыва небольшой бомбы во дворе, и оконные рамы тоже не избежали ее удара. А вот тут старались хозяева, ибо снято все аккуратно, только на дереве следы лезвия топора, использовавшегося как рычаг. Внутри запустение. Полы еще целы, но двери тоже частью сняты. Мебели уже никакой не осталось. На полу мусор и бумаги. Вот это полуразорванный томик- Пушкин. Вот вам, ребята, подклейте и читайте. Штампа военной библиотеки нет, можно считать, что хозяин ее выбросил. Будет ваша.

А вот это похуже: явно какая-то инструкция с описанием противооткатных устройств орудия.

'45 - цилиндр компрессора. 48 - крышка компрессора. 49 - прокладка. 50 - воротник. 51 - нажимное кольцо. 52 - сальниковая набивка. 53 - сальниковая гайка. 59 - регулятор наката. 60 - шток. 63 - установочная гайка. 64 - крепительная гайка. 79 - задний цилиндр накатника. 80 - накатная пружина. 81 - передний цилиндр накатника. 83 - кольцо грязесчищателя. 85 - накатная труба. 86 - регулирующий стержень. 87 - упорная шайба. 88 - прокладная шайба. 92 - тяга накатника. 93 и 93-а - гайка тяги.' Ну и рисунок некоей многосоставной железяки, где эти номера показаны, какую деталь где искать.

--А ну-ка, ребятки, помогите собрать такие вот листочки. Видите, они чуть желтоватые? Но и другие можно тоже, разберемся. какой от чего!

Вчетвером собрали с полсотни листочков. Большая часть их от руководства к орудию и снарядам. Пяток листов - что-то художественное, про колхоз и уборку чая в Грузии. Один лист из письма девушки матросу Кириллу, еще на 'Вы'.

--От лица службы объявляю вам благодарности, ребята!

-Они с запинкой, но правильно ответили: 'Служим трудовому народу!' [27] Хотя меньший из них начал отвечать: 'Всегда готов!', но быстро поправился.

-- Ладно, пора на машину и возвращаться! Ребята, а вы с нами в Эльтиген, или что-то еще здесь ждет вас?

--Не, нам домой!

Ну вот и славно, поехали и доехали. Ребят ссадили возле школы, краснофлотца на посту, всем привет, мир этому дому, а нам- к другому. А пока под колеса ложатся километры дороги, то можно посмотреть еще на бумаги из казармы.

И вот: 'приняты деревянные разборные основания, взамен бетонных, требующих для своего устройства много времени, тогда как для укладки деревянного достаточно от 12 до 16 часов. Деревянное основание имеет следующее устройство: на дне квадратной ямы глубиной около 20 дм. и в стороне около 3 саж. в центре её укладывается нижний железный лист ф. 1 л. 25, состоящий из двух половин (1) ф. 1 л. 20, соединяемых при сборке основания в одно целое при помощи болтов (2) ф. 1, 5 л. 25 с гайками, притягивающими одну половину доски к накладке (3) ф. 1 л. 25, приклёпанной к другой половине. Кроме того, нижний лист имеет 24 отверстия (4) ф. 1 л. 25 квадратного сечения, расположенные по кругу и назначенные для помещения квадратных концов (1) ф. 8 л. 25 установочных болтов ф. 8 л. 25 основания, головки которых (2) ф. 8 л. 25 находятся под нижним листом. Установочные болты, двухдюймовые, круглого сечения, на верхних концах имеют винтовую нарезку под гайку (3) ф. 8 л. 25 и контргайки (4) ф. 8 л. 25, а под головку нижнего конца - чеки (5) ф. 8 л. 25. По углам нижнего листа ф. 1 л. 25 расположено по шесть круглых небольших отверстий для пропуска болтов ф. 7 л. 25, связывающих нижний лист основания, верхний железный составной лист ф. 4 л. 25 и проходящих через лежащие между листами деревянные брусья, под головки (1) ф. 7 л. 25 этих болтов, приходящиеся под нижним листом основания, положены чеки (2) ф. 7 л. 25, а верхние выходные концы их навинтованы и снабжены гайками (3) ф. 7 л. 25. На нижний лист помещается три слоя 6-дюймовых сосновых брусков (1) ф. 3 л. 25, по 20 [76] брусьев в каждом слое. Первый нижний слой расположен продольно, второй - поперёк, а третий опять продольно. В брусках высверлены отверстия для прохода установочных болтов ф. 8 л. 25 и связных ф. 7 л. 25. В каждом слое брусков 12 средних проходят через пространство, занимаемое нижним железным листом и верхним ф. 4 л. 25. Для связи листов и брусьев имеются вышеупомянутые болты (7) ф. 3 л. 25. Остальные крайние 8 брусков каждого слоя связаны между собой болтами ф. 6 л. 25, нижние концы которых имеют головку, квадратную шайбу и квадратное утолщение под головкой (1, 2, 6) ф. 6 л. 25, а верхние нарезку (3), круглую шайбу и гайку (3, 4, 5) ф. 6 л. 25: в брусках просверлены в соответствующих местах отверстия для прохода связных болтов и установочных. На верхний слой брусьев помещается верхний железный лист, состоящий из четырёх отдельных досок ф. 4 л. 25. Каждая доска имеет прямоугольное очертание с вырезом (1) ф. 4 л. 25 в одном из углов и отверстиями (2) ф. 4 25 для установочных болтов и (3) ф. 4 л. 25 для связных брусьев с листами. Доски эти складываются таким образом, что образуют общий квадратный лист (1) ф. 2 л. 25 с квадратным срединным отверстием (2) ф. 2 л. 25. На концы связных болтов навинчены гайки их, а на концы болтов установочных надевается отверстиями нижнего кольцевого круга тумба, которая и притягивается к основанию гайками и контргайками.

Верхняя поверхность платформы забирается досками 2-х дюймовой толщины (4) ф. 2, 3 л. 25, прибиваемыми к верхнему слою брусков гвоздями'. [28]

А это не дореволюционная бумага, раз футы и дюймы? Кто его знает, но вроде без ятей и других старых букв. Наверное, все же уже советское, раз их нет. Многие единицы жили еще долго, вот, уже в молодости Андрея Михайловича звучало: 'Есть казахстанский миллиард!', то есть Казахская ССР собрала миллиард пудов хлеба-это дальше расшифровывалось. Не тонн и не килограммов, а пудов. Книжка явно переходного периода.

Вроде как не очень свежая даже по сорок второму году, но, кстати, гриф секретности с нее может и не быть снят, пусть она даже и при царе или Керенском печаталась.

А, значит, кое-кому с батареи прилетит по шапке и ниже - за утрату секретной документации. 193 статья. Может, и знаменитая 58я. Смотря как глянут на это, особенно с учетом военного времени, когда все оценивается куда строже.

Вот и дилемма получается. Командир батареи успел расстрелять боезапас и испортить орудия. Причем надежно, хоть Андрей Михайлович и не спец, но нужен явно заводской ремонт. Подземелья затоплены. Итого батареей можно пользоваться лишь как пехотной позицией, то есть таким же качеством обладает и просто траншея.

Теперь он исполняет обязанности где-то за проливом и не ждет подвоха. Даже за Ивана ничего не получит, если подал его в списках пропавших без вести. В боевой обстановке такое возможно. Тем более, все об Иване известно только в детском пересказе того, что услышали краем уха в разговоре взрослых. То есть агентство новостей 'Одна баба сказала'.

А вот не собрал секретную книгу и утратил ее. И все вскрылось. Доказывай теперь, что ты не верблюд и виноват в случившемся разгильдяй -дальномерщик, которому это поручили, а он не оправдал 'оказанного высокого доверия'

И Андрей Михайлович честно входит в свиту 'Кровавого дракона'. Заслужил, словом и делом, заслужил. И как-то неудобно, и душа не хочет слышать о том, что командир отвечает за все, и хорошее, и плохое. И заслужено получает ордена за подвиги своих подчиненных, и трибунал, если они накосячат, а он это не предусмотрел, не пресек и так далее. Неволя и величия командира. У автора, Альфреда де Виньи- 'солдата', но какая разница?

Полковой комиссар Вяземцев трясся по ухабистой дороге, и постепенно в душе наконец-то вызрело решение - что именно делать.

В Керчи он явился снова в штаб базы и тряхнул своим мандатом, подписанным Тем-Самым -Страшным -Мехлисом. И страшный посланец страшного Мехлиса потребовал себе начальника Сектора Береговой Обороны базы или кого-то вроде.

Сектор Береговой Обороны, говорите, был расформирован в прошлом году? А кто есть в наличии из береговой обороны? Военком 140 артиллерийского дивизиона? 'А подать сюда Ляпкина-Тяпкина!'

Прибыл старший политрук Мирошниченко и представился.

--Товарищ старший политрук, вы знаете, кто командовал в прошлом году береговой батареей номер двадцать девять?

--Нет, товарищ полковой комиссар, я тогда еще не прибыл в дивизион, а служил в Батуми. Когда же меня сюда перевели, то батареи с этой стороны пролива уже либо взорвали, либо перевезли на восточную сторону.

--Вам знаком вот такой документ, товарищ Мирошниченко?

Старший политрук пролистал страницы.

--По-моему, товарищ полковой комиссар, это руководство службы к какой-то пушке среднего калибра. Может быть, к пушке Кане.

--Как вы думаете, это секретный документ?

--Нне знаю, товарищ полковой комиссар. Пушка очень неновая, если я правильно определил...

--Но на вооружении она состоит?

--Да, товарищ полковой комиссар, до войны было штук семь батарей с нею, а сейчас могли и больше сделать, взяв пушки со складов.

--Вы представляете, что бывает за утрату секретных документов во время войны? И не в тылу, где их на самокрутки пустили, а на занятой противником территории? Начиная от командира батареи, потом выше и выше, вплоть до товарища адмирала Фролова? Вижу, что представляете, хотя хотите сказать, что не все тогда здесь служили, когда документ был утрачен. Но, видите ли, товарищ старший политрук, у плохих вестей есть свойство - они накапливаются. Сегодня одно, и в котором командир или политработник в общем-то не сильно виноват, но завтра другое, третье, и тогда на него смотрят как на хроническую проблему. Хроническая: это значит-постоянная. Вам понятно?

Так вот слушайте и исполняйте: сейчас вы мне напишете или напечатаете расписку, что мною, старшим политруком Мирошниченко, военным комиссаром такой-то части, получено от полкового комиссара Вяземцева А.М. руководство по военной технике объемом 46 страниц, в скобках 'разрозненных', найденное им на позиции бывшей Двадцать Девятой батареи Керченской Военно-морской базы.

Степень секретности руководства пока неизвестна. Должность, подпись, печать. Последняя обязательна. Если ее вам не доверят, пусть подписывается кто угодно из руководства базы.

В вашем распоряжении полчаса. Действуйте!

И Андрей Михайлович вышел на двор, чтобы отпустить шофера. Дальше можно будет и пешком пройтись. Да и шоферу пора обедать, ему бутерброда от полкового комиссара не досталось.

Старший политрук уложился в сорок три минуты и даже бумагу отпечатал. Немного потиранив его за опоздание, Андрей Михайлович забрал документ и покинул это место.

А теперь пусть комбата глотают живьем или карают тремя сутками ареста с исполнением служебных обязанностей - это уже дело флота. А он амортизировал удар, как мог. Пусть теперь амортизируют адмирал и капитаны.

В Доме- Где -Живет-Дракон его встретил Амелин, поздоровался и спросил, все ли благополучно было в обоих поездках?

Узнав, что все было в пределах переносимого, предложил пообедать, а потом садиться и писать. Пока других дел нет, но могут возникнуть.

-- Лев Захарович поглядел на здешние дела и так разозлился, что готов был тут устроить гекатомбу.

--Геноцид?

--Нет, именно гекатомбу. Это так древние называли принесение в жертву сотни быков. Догадался, почему быков, Андрей?

--Да.

-- Сейчас он отправился с Фирсовым в порт. Так что, если услышишь оттуда стрельбу, не спеши доставать свой маузер - это, может, Лев Захарович там интендантов истребляет! Ладно, иди ешь, а потом пиши, не откладывай. Вдруг снова понадобишься!

Андрей Михайлович снова ощутил, что ему есть не хочется, но решил пожевать чисто для порядка. А то и вправду загонят в Еникале дотемна, и там его одолеет волчий голод, который нечем будет заглушить. По крайней мере прежний организм мог устроить такую каверзу. Отданный в аренду - мог усугубить это состояние. Поэтому пришлось есть по обязанности, отчего память о том, что именно ел, изгладилась почти моментально.

И началось составление отчета. Начал он с Тобечикского похода, ибо полагал, что так проще, и предчувствие его не обмануло. И не забывал упоминать по недостаточное знакомство с морской артиллерией. Из недостатков упомянул про ту самую книгу и неподорванные доты, которые могли препятствовать советским десантам, будь у немцев такая цель. А ведь высадка в Эльтиген была и в декабре сорок первого года, и в сорок третьем тоже.

Подумав, он приписал, что следует обязать Керченскую базу прислать комиссию на батарею, чтобы она определила, какие детали орудий и оборудования могут еще пойти в дело. Андрей Михайлович рассуждал так, что орудия подорваны до состояния, что сразу из них стрелять нельзя, но, возможно, завод их приведет в боеспособный вид. И, может, даже и он не справиться. Но даже в этом случае орудие-источник запчастей: затвор, какие-то детали станка, шестерни. В подземельях могло найтись что-то еще. Наконец, в подорванном дальномере тоже какой-то окуляр мог сохраниться и порадовать собой запасы батареи другого берега. Подумал-стоит ли упоминать про необходимость возвращения растащенного населением и имущества, и решил отдельно не писать. В тексте упомянуто - и хватит.

Доклад и расписка про принятое руководство по пушке были сданы порученцу. Теперь предстоял более серьезный доклад. Конечно, можно было кратко описать в стиле: по документам штаба армии вооружения и личного состава в бригаде столько-то. По данным штаба бригады - тоже столько, позиции оборудованы слабо, политико-моральное состояние личного состава удовлетворительное, ощущается недостаток в боеприпасах полковой артиллерии и есть жалобы на перебои с табачным довольствием. Как бы все и можно спокойно переходить к следующему поручению или отработке 'взаимодействия щеки с подушкой', как шутил один из пациентов.

Но какова сверхзадача его тут, в этом времени? Спасти минимум шестерых клиентов Аполлона. Но это можно сделать, утащив их в нужный момент с этого берега и отправив на Таманский. Формально-все сделано, даже если пять минут спустя на них в Тамани свалится бомба. Но не допустил их смерти в водах Боспора Киммерийского и все тут. Они погибли на песчаном берегу, а не в воде.

Но ситуация решается и более глобально, если Крымский фронт не будет выбит с полуострова. Совсем великолепно, если Манштейна выгонят из Крыма, но сойдет и более скромный вариант, если немцы просто не прорвут оборону фронта. Или, например, застрянут на второй линии. А насколько это возможно, особенно с учетом того, что он не командует фронтом, а служит кем-то вроде разъездного инспектора? То бишь на ситуацию влияет опосредованно, внедрив какую-то идею в реально управляющих процессом. Так что придется превратить докладную в некий программный документ, а не в сообщение о том, чего не хватает в конкретной бригаде.

Стоит ли идти с места в карьер? А если нет, то когда? Недели через две, как подсказывает память, должно начаться наступление войск фронта. Если его поведут на неделю позже, лучше подготовившись и с лучшими результатам- надо ли это? Конечно! Вот пришлют в осмотренные бригады пополнение и застрявший в Керчи батальон и скомандуют -наступать утром 22 февраля, то что выйдет? По организацию самого прорыва пока не стоит говорить, но в слабо оборудованную траншею втиснут еще тысячу человек. Любой немецкий снаряд найдет себе многих жертв. Посидев ночь в затопленной траншее по колено в воде, утром бойцы пойдут в атаку. Еще полежат в мокрой грязи под пулеметами- одних больных будет столько, что хоть отводи бригаду в тыл на восстановление.

Так что если внедрить мысль, что надо атаковать неделей позже, при этом хоть что-то лучше сделав, то меньше людей ляжет в мокрую землю на берегу безымянной речушки и восточном склоне какого-то кургана.

Да. Можно и отложить, заслужив(возможно) больший авторитет, чем слабое воспоминание о встрече в бурной молодости. Но будет ли потом возможность 'достучаться до небес'? Кто его знает, Мехлис может полкового комиссара гонять по всему фронту за всякой мелочью, или, наоборот отправить на периферию: 'Вот тебе, старый знакомый, политотдел 404 дивизии и рули там. Но не перегрызись с комдивом, а то некогда разбирать, кто из вас первым сказал: 'Мяу', а кто только за ним повторил.'

Должность, правда, серьезная, но греки-клиенты уходят за пределы досягаемости. Так и Аполлон обидится. И ничего не будет. Ни Андрею Михайловичу, ни грекам, ни фронту.

Так что придется идти сразу с козыря, второго шанса может и не оказаться. Итак, пора приступать, жечь глаголом, да так, чтобы:

'А что не расплавится - сгорит'.

'Мне думается, что многие беды операции на полуострове происходят от недиалектического восприятия действительности, которое имеется в войсках и штабах. Там наступление воспринимается, как достойное РККА дело, а переход к обороне как тягостное и вынужденное горе, которое нужно как-то переждать, а потом снова насладиться атакой. В то время как человек, впитавший в себя марксоленинскую философию, должен воспринимать наступление и оборону как части единого целого, и зачастую взаимопереходящие друг в друга вещи. В молодости или на спортивных состязаниях они легко применяли это на практике, сочетая удар и защиту, скажем, разными руками, а вот теперь забывают известное им. Ведь часть больше напоминает обоерукого бойца, который способен проводит ь защитные и наступательные действия, как сочтет нужным. И любая дивизия может перейти к наступлению за счет того, что вчера наступавший правофланговый полк за ночь передаст один в батальон в левофланговый полк, который только сковывал противника и внезапно вся картина изменится. И если командир замыслил такой план, он должен быть уверенным, что ослабленный переброской полк выдержит атаку противника, чего невозможно без развитой траншейной обороны. Если этого нет- получится печально известная Варшавская операция Западного фронта, только в меньшем масштабе. То есть, чтобы наступление прошло успешно, надо крепить оборону. Это диалектическое единство и борьба противоположностей отчего-то плохо усваивается.

Упускается и такой момент, что оборона является подготовкой к будущему наступлению. Поэтому командир, с надеждой ждущий завтрашнего наступления, а до того сидящий на недооборудованных позициях, мыслит, что дескать, все равно скоро наступать, зачем оборудовать из как следует?

Это глубоко неправильная постановка вопроса. как с точки зрения диалектики вообще, поскольку командир искусственно загоняет себя в якобы неправильную и недостойную его оборону, что само по себе должно приводить его в минорное настроение. Усвоив же диалектику даже не на современном, а на низовом, еще гераклитовском уровне, он ощущал бы себя не как жертва обстоятельств, лишенная достойного дела, а как человек, сознательный кузнец своей судьбы и будущего, осознанно и трезво выбравший, что сейчас выгоднее занимать оборону, а наступать позднее, и этот свой выбор проводящий в жизнь. С политической и моральной точки зрения лучше ощущать себя творцом своего будущего, смело решающимся на выбранный им шаг, чем жертвой непреодолимых обстоятельств'.

Андрей Михайлович прервался, покрутил головой, будучи в восторге от своей демагогии, отхлебнул уже остывшего чая и продолжил.

'Но на этом недостатки подобного подхода не исчерпываются. Кроме минора, в котором пребывает командир, он наносит вред делу. Раз на участке нет должной сети ходов сообщения и траншей, то подход подкреплений по открытому месту наблюдается противником, который, заметив, что их подошло много, решит, что готовится наше наступление и примет меры. Поэтому ожидаемая внезапность наступления превращается в фикцию, которой желают, к которой готовятся, но которую не доделывают до конца.

В недостаточно развитой сети траншей бойцы размещаются скучено и несут ничем не оправданные потери от огня противника, еще даже не дождавшись сигнала к атаке.

В недооборудованной позиции нарушается связь между подразделениями. Ведь даже при недостатке телефонов и радиостанций связь осуществляется посыльными и делегатами связи быстро и без излишних потерь и перебоев, если связной или делегат перемещается по густой сети окопов, не ожидая, когда противник уменьшит огонь там, где ему надо проскочить открытое место.

Поскольку фронт действует вне лесных массивов и в относительно негористом районе, то размещение вторых эшелонов, резервов и тылов с их складами возможно только путем создания развитых в инженерном отношении районов расположения, которые не только сберегают запасы и являются местом расквартирования войск второго эшелона, но и рубежами обороны. Это поможет наступлению и вот таким способом: если немецкая авиация, проводя разведку, обнаруживает, что наши войска повсеместно занимаются активными земляными работами, если строятся укрепления не только на передовой, но и на второй линии обороны, на Татарском валу и даже резервная дивизия копает окопы обвода вокруг Керчи, то это может привести немцев к логичному решению, что фронт переходит к обороне, готовя ее на всю глубину. Это также способствует внезапности перехода в наступление.

Конечно, малосознательный боец хотел бы, чтобы его участие в операции ограничилось одной атакой и преследованием врага, а создание прочной обороны (то есть многодневные земляные работы) ему хотелось бы пропустить. Такое бывало и до войны, на стройках пятилеток, когда многие недостаточно сознательные строители заводов приезжали и удивлялись: отчего это их привезли в голую степь, где еще нет ни цехов, ни благоустроенных домов, не понимая, что они сначала должны построить эти цеха и дома, а потом уже будут на этом заводе станочниками и инженерами. Нельзя воспринимать жизнь как фильм, в котором по техническим причинам режиссер должен сжимать события десятилетий в час экранного времени, и где после кадров с ребенком может быть показан он же, но взрослый...'

И так получилась довольно приличная стопка бумаги. Пришлось очень стараться, чтобы вышло разборчиво и не вызывало желания выбросить тотчас же. Наконец, труд 'Как нам преобразовать Крымский фронт' закончился. Там были не только диалектические жонглирования, но и предложения по производству сборных железобетонных огневых точек в Новороссийске, сбор условно подходящих для оборудования позиций деталей, вроде башен с разбитых танков для того же, предложение о постройке хотя бы однопутной железной дороги к Тамани от Крымской, разработке силами инженерного и отдела БТиМВ фронта танкового минного трала, создании одного- двух штурмовых отрядов для высадки во фланг приморских позиций противника с целью дезорганизации его обороны, а также формирование моторизованного эшелона развития успеха из танковой бригады, мотострелкового полка, усиленных артиллерией и саперами. Аж загордился! Но подумал и добавил про то, что сейчас война идет без применения боевой химии, что даже радует, но это не весь арсенал наших химиков. Они могут поставить дымовую завесу, за которой пойдут стрелки, прикрытые ею от взглядов артиллерийских наблюдателей. Можно и сделать хитрее: за сутки перед наступлением в соседней армии провести захват какого-то опорного пункта под прикрытием дымов. Потом же, когда начнется наступление, тоже будет поставлена дымовая завеса, только не там, где идет главный удар, а в стороне.

Дело было сделано, осталось ждать результатов, ибо как проявит себя реальный Мехлис, заранее сказать было трудно. Газетный-точно бы загнал в бутылку. А живой и непридуманный?

'Темна вода во облацех воздушных'.

После рождения труда о диалектике в военном деле несколько дней царило затишье. Мехлис Андрея Михайловича не вызывал, а занимался какими-то своими делами. Поучения от него передавались регулярно: аэродром в Багерово, проверка переправляющегося полка на предмет того, сколько в нем людей, не владеющих русским языком, и какие языки должны знать политбойцы, которых планировалось направить в него, потом Узунларский вал как препятствие, и еще дважды проверки разных складов. Интересно было задание с валом. Как оказалось, полуостров пересечен целой системой валов, идущих от моря и до моря. Их вроде бы насчитывалось три, считая и первый на Ак-Монайском перешейке. Впрочем, некоторые находили и целых десять.

Этот же пересекал пространство от Казантипского залива до озера Узунлар- довольно большой соленый водоем недалеко от берега Черного моря. От него до моря тоже шел короткий вал, имевший отдельное наименование -что-то вроде Тильгенский.

Построили его когда-то во тьме веков, скорее всего, в Боспорский период. Ведь тогда основные города царства располагались вдоль Керченского пролива. Там же был источник богатств страны - рыба, что плавала в Боспоре Киммерийском. Из нее делали соусы, которые заливали в амфоры и везли в Средиземное море, чтобы всякий тип в афинской или римской таверне мог, заказав полбяную кашу, полить ее соусом и съесть вместе с лепешкой. Вроде бы некоторых рыб получше качеством в Рим и в другом виде возили. В молодости Андрей Михайлович видел книгу по археологии Керченского полуострова. На схеме в ней окрестности Керчи были густо засеяны значками, обозначающими хозяйства того времени. Желающие могли глянуть в легенду и увидеть, что очень значительная часть из них - рыбозасолочные цистерны. Соль была неподалеку, в Сиваше, рыба -тоже, под водой, Римляне и греки с руками соус отрывают, так чего же боле!

Вот эту цивилизацию с запада отгораживал вал, чтобы из степного Крыма не приходили кочевники, желавшие пограбить.

Разумеется, тогда это было не просто земляная насыпь, насыпанная, чтобы поиздеваться над бедным кочевником, заставив его сползать в ров и тащить лошадку в поводу по откосу вала. Там были и ворота для проезда, которые запирались крепостями, что-то построенное на верху вала, и стража, что бдительно высматривала врага, и стрелки (или кто там был в оном царстве), что лезли на гребень вала-устрашать и отражать.

Но те дни давно прошли. Вал-то по большей части сохранился, хотя и сильно оплыл. Высота насыпи в три-четыре метра обеспечивалась практически везде, а кое-где и выше. Крепостей охраны проездов, конечно, уже не было, но ров еще остался. Глубина-где метр, где два, хотя довольно широкий. Озеро, в которое он упирался-это не Байкал, там местные больше человеческого роста глубиной мест не находили, но есть у вермахта штурмботы, то есть малые моторные лодки, которые это озеро моментально проскочат. Возможно, где-то у берега можно пройти и вброд, не сильно просолив интимные места.

Железная дорога вал тоже пересекала, вместе с проселочными. До Азовского моря укрепления чуть -чуть не доходили, заканчиваясь на обрыве возле селения Аджи-бай. Между обрывом и урезом моря - коридор в метров двести.

По результатам осмотра была сочинена бумага, что вал еще существует, в настоящее времени вне дорог представляет собой некоторую преграду, но ее ценность снижается из-за десятка проходов сквозь него. Может быть приспособлен к обороне в качестве одного из тыловых рубежей, но требуется его усиление препятствиями и огневыми сооружениями. Поскольку вал достаточно велик, шириной свыше двадцати метров и более, то он одновременно может являться местом расквартирования частей путем оборудования в нем блиндажей. Андрей Михайлович был в некоторых старых городах, где сохранялись древние валы, особенно в Золотом Кольце России. Там они были явно повыше здешнего, но есть маленькая хитрость. Можно насыпать вал на ровном месте высотой десять метров от подошвы до площадки. А можно перед ним вырыть ров глубиной метров пять. Тогда пять метров рва и пять метров вала над рвом сложатся в те же десять метров. А супостату придется даже хуже - ведь нужно слезть вниз, пробежать через ров, не наступив на острый кол или мину, а потом залезть на те самые десять метров.

Жаль, что в Крыму малореально облить скаты водой и наморозить лед на радость штурмующим - чтобы десять раз влезали и обратно съезжали!

И снова на страницу ложились части высокоумного полуинженерного трактата со ссылками на уроки прежнего крепостного строительства, форты с земляными валами и соединительные гласисы между ними...

Дракон-По -Имени -Лев к себе по-прежнему не вызывал, хотя Амелин как-то пошутил, что у Мехлиса от чтения трактата о диалектике обороны и наступления родилась фраза: 'Новый Бухарин растет'. В оной фразе смешалось несколько намеков, скорее иронического и сатирического плана. Андрей Михайлович про Бухарина помнил из курса 'История КПСС' только то, что Ленин называл Бухарина 'никогда не учившимся диалектике' и про лозунг Николая свет-Ивановича 'Обогащайтесь!' Позднее услышал и по расстрел. Ну да, чему учили, то и запомнил. Насчет диалектики он иронию уловил, но еще одного момента не заметил. Товарищ Бухарин некогда был редактором Советской Энциклопедии и воспользовался своим положением для самопиара. Поэтому в научном труде появился рассказ про антиримское восстание в Древней Иудее, написанный практически неотличимо от рассказа о Гамбургском восстании 1923 года либо революции в Болгарии, только названия городов и сел были иные. Также не выдержал любимец партии и рассказал на страницах энциклопедии о своей борьбе с неким извращением марксизма, которое допустил никому не известный провинциальный коммунист. Это даже не Деборин и не махаевщина, которая хоть у Ильфа и Петрова упомянута, это вообще раздувание из мухи слона и попытка урвать лавры у Энгельса с 'Анти-Дюрингом'. Но этого Андрей Михайлович не понял, будучи далеким от некоторых деталей тогдашней жизни. А сосед по телу не подсказал.

Так что его порыв был недооценен. И полковой комиссар, как известная птичка, ходил по тропинке бедствий, 'не предвидя от сего никаких последствий'.

Наступление фронта началось в последние дни февраля. Первый его день Андрей Михайлович провел в Семи Колодезях, ожидая команды 'Вперед!' уже для себя. Поскольку к вечеру продвижение было чисто символическое, и то не везде, к месту боя стали подтягиваться всяческие резервы. В их число вошел и Андрей Михайлович, направленный в одну из дивизий, несколько ранее вызвавшую недовольство Мехлиса тем, что семьдесят процентов личного состава ее русским языком не владели полностью либо частично. С учетом того, что свежесформированные дивизии имели обычно недостаточную подготовку, Лев Захарович подозревал, что дивизия будет не только неподготовленной, но и плохо управляемой. И нельзя сказать, что это предвидение не сбылось, хотя за минувшее время после ее прибытия удалось немного улучшить положение с языком, надергав из других дивизий людей, хоть немного владеющих языками народов Кавказа. Пока это никак не помогло, поскольку артподготовка была, но немецкую и румынскую систему огня не подавила, пехота дивизии залегла на нейтральной полосе, а в темноте отошла обратно. У соседей было немногим лучше, только 77 дивизия сбила румын с первой линии траншей.

В довершении всех прочих бед начался постоянный проливной дождь. С трудом подсохшая земля стала превращаться в непроходимое грязевое болото. И, как потом оказалось, конца-краю дождю не было видно. Штаб фронта в Семи Колодезях этого еще не осознал, штаб армии тоже, поэтому они начали подбрасывать резервы и наводить порядок на местах. Как уже говорилось, в число резервов вошел и полковой комиссар Вяземцев, и этому было несколько причин. Как проверяющий, он пока ценился Мехлисом, устойчиво сидел на коне, в отличие от обоих порученцев выше его званием, то бишь мог пробраться быстрее и дальше их, и некогда работал в Закавказье. Посему от него можно было ожидать того, что он хоть как-то сможет общаться с теми, кто русского языка не знает. Это было преувеличением, поскольку товарищ Вяземцев не знал ни грузинского, ни армянского, разве что несколько ругательств на них. Вот на ряде тюркских мог разговаривать в пределах их взаимной похожести. Оттого, если у рядовых из Ленкоранской округи произнесенные им слова 'Вперед, к желтой горе' воспринимались ими так же, то все получалось. Если же там был свой диалект- все становилось куда хуже.

Впрочем, другие порученцы не знали и этого. Конечно, в политотделах фронта и обоих армий на полуострове были инструктора, знакомые с кавказскими языками, но и им находилась другая работа.

Потому, прибыв на место еще до полуночи и преодолев грязь и потоп, Андрей Михайлович стал выполнять порученное. Командовавший дивизией полковник и его начштаба, увидев предъявленный мандат, рассказали о том, что произошло сегодня.

Вкратце все было так: артиллерийская подготовка цели не достигла, проволочные заграждения не пробиты, пулеметы не подавлены. Три атаки успехом не увенчались. Раненых до сих пор выносят, так что общей цифры потерь еще нет. Продвижения тоже нет. У дивизионной артиллерии осталось только полбоекомплекта. Рассчитывают, что их подвезут, но погода... На утро планируется атака, для ее успеха усилия переносятся на правый фланг. Из двух других полков снято по батальону, и они сейчас перебрасываются к месту завтрашнего наступления. Комдив надеется на успех, потому как удар придется на стык немцев с румынами.

Андрей Михайлович спросил о том, как у бойцов с горячим питанием и табаком.

Комдив помялся и сказал, что горячего питания сегодня организовать не удалось, но роздан сухой паек. Табачное довольствие имеется.

Худо. Бойцы сегодня день лежали под дождем на нейтральной полосе, горячего не ели. Всю ночь они проведут в мокрых окопах, утром, не обогревшись и не обсушившись, и не получив горячего, они сжуют по сухарю и куску селедки и пойдут в атаку. Раненый в атаке в нагрузку к пуле заработает простуду, полежавший два дня под пулеметом и дождем, тоже почти гарантированно заболеет. Два-три дня таких 'успехов' и наступать будет некому. Кто убит, кто раненым захлебнулся в воронке, кто простыл, у кого развилось желудочное заболевание от питья некипяченой воды из той же воронки.

И товарищ Вяземцев высказал это вслух. А потом спросил:

--Существует ли возможность тылу дивизии разбиться в лепешку, но обеспечить возможность бойцам хоть утром поесть горячего и обогреться? Реальная возможность?

Ему ответили, что нет, не существует.

--Тогда перед нами, товарищи, лежит дихотомия выбора. Либо дивизия будет наступать так, как сегодня, или даже хуже, отчего ее ненадолго хватит. Либо мы ворвемся в окопы противника и их удержим. Возможно, там чуть получше с условиями, отчего товарищи бойцы смогут обсушиться лучше, чем в своей траншее. Либо там также ужасно, но бойцов будет согревать радость победы, отчего хоть чуть меньше народу заболеет.

Я говорю: 'Перед нами', потому что направлен в дивизию не только для того, чтобы сочинить политдонесение, где подобно опишу здешние недостатки (комдив поморщился, но ничего не сказал), но и помочь дивизии сделать требующееся от нее. Да, я не отвечаю за неуспех дивизии. Но мой долг, как политработника, большевика и гражданина страны сделать все, что можно, чтобы завтрашнее наступление не было тем, о чем мне рассказывали участники мировой войны, когда их полк шестнадцать раз ходил на неподавленные пулеметы, пока не полегли почти все стрелки. После чего царские генералы развели руками: дескать, силен германец, ничего поделать не можем.

А всю эту бойню устроили всего-навсего два 'Максима' немцев. Я потом встречался с немцем-интернационалистом, что в этом бою участвовал, только с другой стороны. Вот он и рассказал, что они с ног сбились, меняя ленты и воду, а потом и пружину, но справились. Возможно, еще на пару атак бы их уже не хватило, и свалились от усталости прямо у пулеметов, но для чего такой ценой брать позиции?!

Андрей Михайлович прокашлялся и закончил:

--У меня такое предложение, товарищи командиры. Коль вы и я хотим не повторить подобную бойню, а сделать дело, то нужно обеспечить следующее.

Первое: чтобы подходящие батальоны не заблудились и не ходили всю ночь до света.

Второе: чтобы их командиры оказались на месте не на рассвете, а раньше, и что можно, то и выяснили о своей задаче.

Третье: коли в дивизии недостаток снарядов на нормальную артподготовку, то следует увеличить долю пушек прямой наводки, выставив две-три батареи полковых и дивизионных пушек на нее. Огнем пробить проходы в проволоке и подавить засеченные днем пулеметы.

И последнее: поднять людей в атаку без паузы между атакой и концом артподготовки.

Кстати, это требует присутствия в траншее не только взводных и ротных, а кое-кого повыше. И старшие начальники должны все организовать должным образом, чтобы и недоученные артиллеристы не учудили, и недоученные пехотинцы не застряли из-за страхов попасть под огонь своих же пушек.

Штурмовые группы... Да, в некоторых тогдашних документах они уже были, назывались блокировочными группами. Имелся даже некоторый опыт их применения на финской войне. Правда, состояли они на Карельском перешейке из саперов, и использовались для блокировки и последующего захвата дотов. Использование их для прорыва полевой обороны не предусматривалось.

Андрей Михайлович решил про них умолчать, чтобы не 'грузить' руководство дивизии.

Утро и последующих три дня в памяти остались не полностью, словно какой-то экспериментальный фильм, где кто-то начудил с монтажом кадров и уже сам не помнит, что было раньше, а что позже. Дивизия продвинулась на неполный километр, взяв первую траншею и застряв перед второй. Немцы очень часто делали вторую позицию сильнее первой, чтобы противник истратил силы на первую, а затем не превозмог более мощную. Возможно, здесь это так и было. Подавить скудными наличными запасами снарядов артиллерию немцев не удалось, но орудия прямой наводки проделали нужное число проходов в проволочных заграждениях и подавили невовремя проснувшиеся пулеметы. Тоже дорогой ценою- три разбитых полковушки и потери в расчетах. А дальше бойцы поднялись в атаку и были прижаты огнем уцелевших немецких пулеметчиков. Хотелось бы, чтобы с цепями шли танки, даже не двадцать штук на километр фронта по поздней норме, а хоть один, хоть старенький Т-26! Увы, танки были еще в тылу. Они выдвигались через непролазные грязи к передовой, давая в лучшем случае километр в час по грязи. Что происходило при этом с их трансмиссией-лучше не вспоминать. Танкисты жаловались на недостатки ее у новых танков даже при движении в нормальных условиях. Здесь же следовало ждать, что большинство их застрянут из-за поломок и пойдут в ремонт. Авиации не было видно, ни нашей, ни немецкой: низкие облака из которых на землю лились тонны воды. Куда уж летать.

Так что пока пехота лежала на нейтралке и не могла встать. Положение спас самый правофланговый батальон, который ворвался в немецкие траншеи. Сейчас там шел бой, и можно было надеяться, что, двигаясь во фланг по траншее, он ослабит огонь немцев и здесь. Так и получилось, но не сразу. Когда стрельба и взрывы гранат в немецкой траншее приблизились, надо было поднять бойцов. Чем и занялись командиры и политработники и по-всякому, как в памяти осталось.

.... Как он дергает за воротник шинели чернявого грузина и ругается вперемешку по-русски и по-узбекски, только грузин этого не понимает, а видит лишь грозного начальника и ствол у своего лица, и в нем борются два страха-один умереть от этого пистолета, другой - умереть от немецкого пулемета. Потом страхи как-то уравновесились, и он поднялся.

...Еще одного, не отреагировавшего на команду, пришлось поднимать пинком в 'казенную часть'. Тот взвыл: 'Ой, лышенько!', но встал.

... Третий, что запомнился, услышав ругательство, где его назвали чернозадым трусом, поднялся и побежал вперед, но винтовка осталась на земле. Пришлось его ловить за хлястик, разворачивать и с помощью раз сработавшего ругательства возвращать к своему оружию.

...Еще немолодой солдатик, лежавший скорчившись, и команду 'Встать! Вперед!' не услышавший. Ругательство тоже не помогло, а перевернул его: вверх глянули уже неживые глаза - пуля в область сердца, видно. сразу убила и или через пару минут... Тогда Андрей Михайлович побежал к другому, подымать лежащих дальше, но потом ум все время мысленно возвращался к этому убитому и было мучительно стыдно...Хотя Андрей Михайлович был ни в чем не виноват, он просто ошибся... Но от этого совершенно не легче.

... Немецкая траншея, залитая водой по щиколотку. Встающий навстречу немец, забинтованной рукой вытягивающий пистолет из кобуры. 'Маузер' выплевывает две пули, и тот, согнувшись вдвое, опускается в воду. Дурацкая мысль: 'Подобное лечится подобным'. Никогда не любил гомеопатию и дистрибьюторов ее 'лекарств', но сейчас-то она зачем в голову лезет? Да, вторжение немцев можно лечить и немецким пистолетом, как, впрочем, и американским, если такой выдадут вместо советского.

... Уже снова в штабе дивизии. Свалившийся на голову немецкий дальнобойный снаряд, после взрыва которого лейтенант-сапер зажимает разорванное осколком лицо, а между пальцев толчками пробивается кровь. Андрей Михайлович тигром прыгнул к нему и зажал сонную артерию. Потом прибежавшие на помощь товарищи помогли наложить жгут на нее. Жгут на сонную артерию накладывать можно, но только с одной стороны. С двух - это будет смертная казнь через повешение. В качестве опоры для жгута послужила рука раненого, подогнутая к голове. Раненый был жив, когда его увезли в медсанбат, хотя и без сознания. Помогут ли ему там...Хотелось бы надеяться, раненых-то много, может, даже несколько сотен. Сможет ли хирург в медсанбате перевязать пострадавшую артерию в ране? Андрей Михайлович решил, что не стоит терзать себя мыслями о этом. Все равно он все не сможет сделать сам. Кстати, и с артерией тоже - никогда не любил хирургию. Как и акушерство, кстати. Но иногда приходилось делать, что сможешь, и в нелюбимых делах.

Общие впечатления были -хуже не придумаешь. Недостаток профессионализма сверху донизу. Начиная от выбора времени наступления прямо в страшные дожди, сами по себе забравшие силы фронта не меньше, чем немецкая оборона. Артподготовка ее не подавила, несмотря на относительно узкий фронт на перешейке. Снаряды выброшены, но без должного эффекта. Теперь флот будет рвать жилы, чтобы доставить снаряды на полуостров, тылы продолжат то же занятие по доставке их через размокшие керченские просторы. Танки подошли поздно и не помогли пробить немецкие позиции. Дальше-еще хуже. Ругательных слов нет только по отношению к авиаторам. Летуны сидели на аэродромах и в деле не участвовали. Поскольку погода нелетная, то претензий к ним нет. Правда, говорили, что немцы несколько раз бомбили вслепую через облака, но тут авиаторов особо не отругаешь. Ведь наши и немцы летают с разных аэродромов. Где-то взлететь можно, но сложно бомбить, а с Багерово можно и не взлететь.

Радует только то, что, завязнув в боях с Крымским фронтом, немцам совершено не до Севастополя. И так второй штурм сорвался, а на третий немцы не решатся, пока в тылу севастопольской группировки есть Крымский фронт.

Примечания к тексту (в квадратных скобках) будут приведены в справочном аппарате.