Кэш

Это не заняло много времени. Я почувствовала себя хорошо от лекарств, и была мокрой от его руки, играющей с моим клитором. Его член потер мой клитор пять или шесть раз, прежде чем оргазм прорвался через мое тело, заставляя меня вскрикнуть в его шею, когда одна из его рук переместилась к задней части моей шеи и притянула меня ближе к нему.

— Никогда, блядь, не устану слушать, как ты кончаешь, — тихо сказал он, его пальцы гладили мои волосы, и я должна была оттолкнуть его, потому что они были грязными и жирными от того, что их не мыли, но это было слишком хорошо, и вскоре я уже крепко спала и не могла больше заботиться о таких вещах, как жирные волосы.

За исключением коротких перерывов для меня или его, чтобы сходить в туалет, это было единственное положение, в котором мы оставались в течение трех дней. Какое-то время я спала. Иногда мы оба спали. Большую часть времени мы разговаривали — о моем прошлом с Дамианом, о том, как я решила создать Хейлшторм, о его прошлом в MК, забавных историях о глупом дерьме, в которое он ввязывался, когда был моложе.

Он ободряюще держал меня за руки, когда пришел Майк, разбинтовал меня и занялся моими ранами, затем помог мне встать с края кровати, когда я наконец настояла на том, что пора мыть голову, и Агги, одна из девушек, служившая охранником, вошла, чтобы сделать это с ведром над кроватью. Я распутно принимала ванну, когда Кэш оставил меня одну, и к третьему утру начала чувствовать себя более по-человечески.

Кроме того, в то третье утро я была абсолютно, на сто процентов уверена, что действую совершенно, необъяснимо, абсурдно... влюбляясь в него.

— Привет, Кэш, — вошел Майк, выглядя почти застенчивым, со странной улыбкой.

— Что? — спросил он, садясь чуть прямее.

— Кое-кто ждет тебя у ворот.

— Кое-кто? — повторил он, приподняв бровь.

— Твой брат, — уточнил он. — И, ах, старик... он вроде как взбешен.

При этих словах Кэш издал странный смешок-стон. — Так и есть. Я не отмечался почти пять дней, и в последний раз, когда кто-то видел меня, я бросался на всех, чтобы спасти положение, — сказал он с усмешкой. — Дай мне встать, детка, — сказал он, похлопывая меня по заднице, и я убрала ногу с него и села на край кровати. — Ну, это будет весело, — сказал он, потягиваясь и наклоняясь, чтобы быстро поцеловать меня в лоб, прежде чем последовать за Майком.

И я осталась там, думая о двух самых безумных мыслях, которые, вероятно, когда-либо приходили мне в голову: что бы Рейн, крутой байкер-президент MК, подумал о своем младшем брате, встречающемся с лидером Хейлшторма? А также — сможет ли он принять меня в свою странную маленькую идеальную семью?

Видите, безумие.

Потому что неважно, каким милым был Кэш для меня, каким заботливым, каким нелепым, когда я нуждалась в нем, каким стойким, когда я ворчала на него, каким сильным, чтобы противостоять всем моим сумасшедшим настроениям... он не был тем парнем.

Я вошла и окунулась в беззаботного мужчину, которого встретила в романе, влюбилась и вышла совершенно другой.

Но это был не любовный роман, а настоящая жизнь.

И в реальной жизни, ну, он не был похож на главного героя.

И это было самое печальное осознание, с которым я когда-либо сталкивалась.

Глава 24

Кэш

Я был в полной заднице и знал это. Меня поимели со всех сторон, причем самыми разными способами. Во-первых, я был в заднице, потому что с Ло что-то происходило, что-то, что я не был настолько глуп, чтобы не заметить, но, я был достаточно глуп, чтобы думать, что я этого никогда не допущу.

Во-вторых, я был в заднице, потому что то, что я только что сделал с Ло, Дамианом и Хейлштормом в целом, ну, это привело меня к чертовским неприятностям с Приспешниками. Тебе никогда не приходилось прятать опасное дерьмо за их спинами. В основном потому, что они хотели в этом участвовать. Но еще и потому, что было бы предательством скрывать от них подобные вещи.

Так что мне даже не нужно было видеть лицо Рейна, чтобы понять, что он зол.

Но когда я вышел на дорогу и увидел, что он стоит за воротами, скрестив руки на груди, его светло-зеленые глаза впиваются в меня, одна из его темных бровей приподнята, как будто он не мог поверить в то, что видел, да, я знал, что мне конец.

— Ты, блять, серьезно? — спросил он, когда я подошел к воротам.

— Не звонить было плохой идеей, — пожав плечами, признался я. С этим я ничего не мог поделать. Это был постфактум. И это было неправильно.

— Ты не отвечал на звонки, поэтому я поехал к тебе домой.

— Блять, — простонал я, проводя рукой по бритой голове.

— Да... блять. Я прихожу туда, а он раздолбан на хрен, и на стене кровь, пистолет запрятан под гребаный диван, и ты пропал без вести.

— Это была не моя кровь, — уточнил я, хотя порез на моем лице был тем местом, которое он заметил. — Это была кровь Ло, она жила у меня.

Рейн глубоко вздохнул, глядя в сторону в течение долгой минуты. — Это и была та самая цыпочка, которая кричала у ворот о том, что ей причитается какая-то услуга, не так ли?

Ну, по крайней мере, этот парень не сдал меня полностью. Я задолжал ему цветы за это дерьмо. Никто не лгал Рейну, никто. — Да. Они рассказали тебе о ее лице? — Рейн поморщился, и я получил свой ответ. — Что бы они там ни говорили, это было еще хуже. И она едва могла пошевелиться, ее ребра были сломаны. Я взял ее к себе, потому что по неизвестным мне тогда причинам она не хотела впутывать в свою историю Хейлшторм. И мы действительно были ей обязаны.

— Да, — согласился он, кивая. — Но это было мое дело — возвращать долг.

— Тебе есть что терять, куда больше, чем мне. И я был там. И она была в плохом состоянии. Я принял решение. Попробуй сказать мне, что ты не сделал то же самое с Саммер. — Я сделал паузу, глядя на его сжатую челюсть, зная, что давлю на него. — Скажи мне, что это было не так уж и противозаконно с твоей стороны.

— Все было по-другому.

— Да, учитывая, что я действительно знаю Ло, а Саммер была просто какой-то случайной цыпочкой посреди дороги во время урагана.

— Осторожней.

— Я знаю, что ты любишь ее, и я люблю ее за это, но в то время... она была для тебя никем. Ты пошел дальше и вляпался в какое-то сумасшедшее дерьмо, в какой-то дерьмовый боевик, чтобы вытащить ее из этой ситуации.

— Полагаю, в этом есть смысл.

— Я не принес никаких неприятностей в клуб. Это были только я, Ло, ее долбаный бывший и несколько парней из Хейлшторма — Кто-то кашлянул со стороны Рейна, и я увидел, что в будке охраны сидела молодая женщина по имени Кэти, которая смотрела на меня, приподняв бровь. — И девушки, — уточнил я.

— Ее бывший? — Спросил Рейн, и я почувствовал легкий укол вины. Ло, наверное, разозлится, что я делюсь этим дерьмом.

— Да, — согласился я, нуждаясь в том, чтобы сказать ему, несмотря на ад, который она собиралась мне устроить. — Она рано вышла замуж. Вскоре он начал избивать ее. Особенно он любил ремень.

— Черт, — сказал Рейн, глядя себе под ноги.

— Однажды ей это надоело, она ударила его ножом, а потом убила его. По крайней мере, так она думала. Судя по всему, он просто околачивался здесь, обустраивая подвал старого магазина ковров, чтобы он выглядел как их старый дом, и ждал, когда она совершит ошибку, чтобы он мог ее заполучить. Напал на нее в старом конспиративном доме, избил ее. Я забрал ее. Он нашел мой дом и забрал ее.

— Убил его?

Я отрицательно покачал головой. — Приковал его цепью в подвале, как он сделал с ней, после того, как отходил его ремнем. Решил, что как только Ло встанет и начнет двигаться, она захочет поквитаться с ним.

Рейн кивнул, и злая ухмылка заиграла на его губах. — Надо бы послать туда Волка, если хочешь по-настоящему отомстить.

Я усмехнулся и покачал головой. — Он чуть не набросился на меня, когда решил, что это я напортачил с Ло.

Рейн слегка улыбнулся, прежде чем бросить. — Ты трахаешь ее, — догадался он, и был прав.

Я опустил взгляд на свои ноги, не в силах смотреть ему в лицо, когда признаюсь, — Больше чем это.

— Глаза, брат, — скомандовал он, и я неохотно поднял глаза. — Ой, да ты совсем охренел! — он замолчал, смеясь. — Ло, чувак?! Чеееерт.

— Она не та, за кого все ее принимают.

— Если ей удалось зажать твои яйца в тиски, то ей просто необходимо быть кем-то чертовски особенным.

Он понятия не имел. Лишенная возможности убежать от меня, боль делала невозможным держать ее защиту, она открылась мне. Она рассказала мне о своем дерьмовом отце и его дерьмовой роли мужчины, о том, как он наказывал ее, когда она облажалась — заставлял ее делать бесконечные часы отжиманий, приседаний, доводил ее до самоубийства, пока она не блевала или не падала в обморок, и заставлял ее убирать рвоту, а потом начинал все сначала. Она рассказала мне, что соседский мальчик предложил ей выйти за него замуж, чтобы вырваться из тюрьмы, в которой она выросла. Она плакала, когда рассказывала мне о том, как он избил ее в первый раз, как она чуть не убила себя, чтобы освободиться от него, как она боялась, что кто-нибудь узнает об этом, потому что она думала, что все будут смотреть на нее по-другому, будто она была жертвой, а не крутой сукой (ее слова), которой она так старалась быть.

Она впустила меня.

Я впервые увидел этого человека целиком, и понял с той же ясностью, что и Рейн, что я облажался.

— Репо не слишком доволен тем, что ты на днях припер его к стенке.

— Он преданный ублюдок. Надо ценить это в нем. Я поговорю с ним.

— Он держит это между нами, но у него будут серьезные проблемы с доверием, ты выберешь цыпочку и обрушишь Хейлшторм на нас. Особенно с учетом того, что Волк тоже занимается хрен знает, чем. Сейчас все выглядит не очень хорошо.

— Дела Волка — это дела Волка, — уточнил я, не собираясь нарушать это доверие, — однако мы все знаем, что можем доверять ему принимать нужные решения.

Рейн вздохнул, его плечи слегка опустились, едва заметно, если кто-то не знал его так хорошо, как я. Он чувствовал тяжесть лидерства. — Во что бы он ни ввязался, это плохо?

Интуиция подсказывала мне, что да. Он был раздражен и слишком опекал Джейни. Он не появлялся в клубе. Все это указывало на что-то серьезное. — Его голова пока что на месте, насколько я могу судить.

Рейн фыркнул. — Пока что.

— Да, — согласился я, мы оба знали, что бывали моменты, пусть и нечастые, но не менее ужасные, когда Волк срывался с места, сходил с ума от сумасшедшего дерьма, почти терял рассудок от ярости и делал такое, о чем нам даже думать не хотелось.

— Я понимаю, что у тебя тут дерьмо творится, — согласился он, и я почувствовал волну облегчения. Он не собирался напрямую приказывать мне вернуться и заставить меня бросить ему вызов, что привело бы к всевозможным последствиям. Нет, он избавил меня от этого. И снова, блядь, присматривал за мной, как всегда. — Но мне нужно видеть твою физиономию, мужик, видеть ее в церкви. И мне нужно знать, что ты следишь за ситуацией с Волком. Последнее, что нам нужно — это его кровавая, привлекающая-внимание-правоохранительных-органов проблема на нашем пороге. Теперь, когда ты разобрался со своим дерьмом, дела снова пойдут на лад. Не хочу раскачивать лодку.

— Понял, — согласился я.

— И отвечай на свой чертов телефон, — добавил он с улыбкой.

— Будет сделано.

— С ней все в порядке? — спросил он после долгой паузы.

— Это было чертовски хреново, мужик, — признался я, не заботясь о том, что эмоции просачивались в мой тон. Если и был кто-то, кто понимал, каково это — видеть женщину, о которой ты заботишься, избитой другим мужчиной, то это был Рейн. — Вся ее спина была разорвана, а лицо снова разбито. Но ее зашили, и она быстро заживает. Она скоро выберется из этого ада.

— «Скоро» — это сейчас? — спросил он, кивая мне через плечо.

Я с любопытством обернулась и увидела, что Ло стоит у входной двери и разговаривает с Малкольмом. На ней была свободная белая футболка, которая, должно быть, принадлежала одному из мужчин, и у меня мелькнуло подозрение, что это Майк, и пара черных штанов для йоги, слегка заправленных в ее тяжелые черные армейские ботинки.

— Блядь, серьезно? — Спросил я, глядя на небо.

— У тебя будет полно хлопот с этим, — заметил Рейн, и это прозвучало так, будто он смеялся.

Я снова повернулся к нему и увидел, что так оно и есть. — Как будто ты должен говорить. Все еще есть долбаные пулевые отверстия в стене здания.

— К счастью, во мне нет пулевых отверстий, — рассмеялся Рейн, качая головой. — Никогда не встречал женщину, которая была бы так увлечена оружием.

— Хорошо, что она связалась с торговцем оружием, — улыбнулся я в ответ. Рейн кивнул, его лицо смягчилось при мысли о Саммер.

— Ступай к своей женщине. Тащи ее гребаную задницу обратно в постель, пока она не упала, — сказал он, садясь на байк. — Увидимся в церкви.

Я слегка махал ему рукой, ожидая, что он отойдет, прежде чем повернуться и направиться обратно к Ло.

— Серьезно, женщина? — Спросил я, качая головой.

— Я в порядке.

— Двадцать минут назад ты лежала у меня на груди, слишком больная, чтобы двигаться. — И мне чертовски нравилось, что она там была.

— Да, но еще двадцать минут назад у меня в крови не было ни капли обезболивающих, — улыбнулась она. Но ее глаза не были затуманены, и речь не замедлилась. Ее не дурманили никакие болеутоляющие.

— Детка...

— Я хочу видеть его, Кэш, — сказала она, вздернув подбородок.

— У него там еда и всякое дерьмо. Он проживет еще пару дней.

— Ты отвезешь меня, или я попрошу кого-нибудь из моих людей отвезти меня, — предупредила она, приподняв бровь, чтобы я не давил на нее.

— Еще один день, — попытался я возразить, когда Малкольм ухмыльнулся мне, как идиот, зная, как и я, что проиграю.

— Один час, — ответила она с таким видом, словно пыталась сдержать улыбку.

— Послушай, — сказал я очень родительским тоном, стараясь не рассмеяться, когда ее глаза расширились, Уиллоу «Ло» Свифт, я абсолютно не собираюсь тащить твою задницу в город, чтобы избить парня, который положил тебя на больничную койку. Тебе нужно поправиться.

— Знаешь, что мне не нужно? — начала она, снова поднимая эту чертову бровь. — Помимо времени, чтобы «подлечиться», конечно? Мне не нужен человек, думающий, что он может указывать мне, что и когда я могу делать. Так что потише с этим дерьмом. Помоги мне или убирайся нахрен с моей дороги.

Конечно, меня раздражало, что она рискует своим здоровьем, вставая так рано, но я уважал ее упрямство, ее жажду мести. На ее месте им пришлось бы привязать меня к кровати. — О, я в этом участвую, — согласился я, покачиваясь на каблуках и засовывая руки в карманы. — Просто хотел дать понять, что хочу, чтобы моя женщина вернулась в постель и вылечилась, и это всё «дерьмо», которое я хотел сказать.

— Твоя женщина? — спросила она, наморщив лоб, но в ее глазах я безошибочно угадал ту тающую мягкость. Ей это нравилось. Она хотела этого... быть моей.

— Да.

— А что, если я не хочу быть твоей женщиной?

— Ну, это просто чертовски плохо, потому что уже так и есть, Уиллс.

Она внезапно напряглась, все ее тело напряглось, как струна, и черт знает для чего. Она глубоко вздохнула и заставила себя расслабиться. — Ты так думаешь, да? — спросила она, но в ее голосе не было насмешки.

Рядом с ней Малкольм сжал губы, чтобы не рассмеяться, когда я приблизился к Ло, прижимаясь к ней всем телом, и вжал кулаки в стену позади нее, запирая ее в ловушку. Моя голова наклонилась и опустилась к ее уху, так что только она могла слышать. — В ту секунду, когда я почувствовал вкус этой сладкой киски, детка, ты была моей. И, более того, ты хочешь и дальше оставаться моей.

Ее дыхание было немного поверхностным, и я почувствовал, как мой член дернулся при мысли о том, чтобы снова оказаться внутри нее, когда она полностью исцелится.

— Ты довольно уверен в себе, да?

Я поцеловал ее в шею и улыбнулся. — Черт да. — Ее грудь затряслась от тихого смешка.

Я отодвинулся, все еще держа ее в клетке. — Я понимаю, что ты должна это сделать. Не могу винить тебя. Я получил свою возможность ударить, и я все еще жажду большего, и этот гребаный мудак не сделал мне нихрена. — Ее рука поднялась к моему лицу и коснулась контура пореза, ее глаза смотрели с вызовом. — Как я сказал... это не важно. — Она улыбнулась и закатила глаза на меня. — Как я уже сказал, я понял. Я не буду пытаться удержать тебя здесь. Но мы идем, ты делаешь свое дело, ты всаживаешь пулю ему между глаз... все, что тебе нужно, черт возьми. Апотом тащишь свою задницу сюда и ложишься обратно в кровать, да?

— Смотря что дальше, — сказала она, почти изящно пожав плечами.

— Дальше?

— Ты собираешься лечь со мной в постель? — спросила она с застенчивой улыбкой.

— Если я не найду место получше, — поддразнил я и постарался не улыбнуться, когда ее лицо стало жестким. Ее эмоции были похожи на щелчок выключателя (имеется ввиду их диалога ранее в его доме перед похищением), и это было охренительно мило, черт возьми. Не то чтобы я когда-нибудь сказал бы ей об этом. Она бы, наверное, отмахнулась от этих слов, но это была чертова правда. — Детка, я больше нигде не хочу быть, — мягко сказал я, глядя ей прямо в глаза.

Ее плечи немного опустились, и она одарила меня призрачной улыбкой. — Ну что, мы закончили болтать, как пара цыпочек, и можем пойти надрать кому-нибудь задницу? — С этими словами она направилась к машинам, припаркованным на обочине.

— Есть ли шанс, что я смогу удержать ее от того, чтобы она пинала это дерьмо? — Спросил я Малкольма, зная, каким будет ответ.

Его улыбка была почти отцовской, когда он смотрел ей вслед, прежде чем перевести взгляд на меня. — Я сообщу Майку, что ее, вероятно, снова придется зашивать, — сказал он, хлопнув меня по плечу уходя.

— Черт, — сказал я, качая головой на жизнь в целом, когда я побежал, чтобы догнать ее, неохотно подталкивая к пассажирской стороне. — Детка, ты даже не можешь сидеть без боли. Тебе небезопасно водить машину.

С этими словами и едва слышным ворчанием по поводу того, что с ней «обращаются как с инвалидом» (это была ее новая любимая фраза, когда она впадала в уныние из-за того, что люди говорят ей, что она не должна что-то делать), она села и позволила мне вести машину.

— Просто говорю... если какой-то мачо говорит: «моя задница в машине, я за рулем»... он не задержится надолго. Я люблю водить машину.

— Ну разумеется, — улыбнулся я, глядя в лобовое стекло.

— Что это за улыбочка?

— Ничего, детка, — соврал я. — И не волнуйся. Мне достаточно комфортно в моей мужской роли, так что, если моя женщина захочет сесть за руль, я с радостью пересажу свою задницу на пассажирское сиденье. Но когда мы едем на моем байке? Я за рулем.

— Это разумно, — сказала она, кивнув для большей убедительности.

— Я очень сговорчив, — добавил я, подмигнув, делая вид, что игнорирую тот факт, что мы обсуждаем некоторые детали наших отношений. Да, мне не нужно было думать об этом дерьме прямо сейчас. Или вообще никогда. Все это было ново и чуждо мне, и если бы я хоть немного подумал об этом дольше, то, наверное, сошел бы с ума. Единственным моим спасением было то, что Ло тоже чувствовала себя неуютно и неловко от этой мысли. Так что мы разделили это. Хотя я был уверен, что взаимный страх обязательств, вероятно, не лучшее, что можно разделить, но все равно.

Я въехал на стоянку с тяжелым чувством внутри. Правда, я хотел увидеть, как этому ублюдку будет больно. Черт, я хотел снова причинить ему боль. И я чертовски хотел увидеть, как Ло получит свою расплату. Но что-то было не так. Когда мы вылезли из машины и пробрались внутрь через разбитую витрину, где собралась лужа воды от проливного ливня, который шел прошлой ночью, я пытался убедить себя, что это только страх за безопасность Ло заставляет меня чувствовать себя почти тошнотворно.

— Ты знаешь код? — спросила она, когда я набрал номер, ее брови сошлись на переносице.

— Лео изменил его, — пояснил я, пожимая плечами и открывая дверь. — Нужна помощь?

Ее голова резко повернулась ко мне с тем, что я мог описать только как ужас. — Ни единого гребаного шанса, — сказала она, как будто я был идиотом, чтобы предложить. Именно тогда я понял, что больная Ло исчезла. Черт возьми, она больше не была обычной повседневной Ло. Нет, она была Ло, крутая леди-босс Хейлшторма, и предложение ей помощи было оскорбительным. Она могла справиться со своим собственным дерьмом, независимо от того, насколько сильно ей было больно, она собиралась пойти туда, как будто у нее не было проблем в этом мире.

Чертовски сексуальная, черт возьми.

— После вас, — сказал я, театрально махнув рукой, и она улыбнулась мне, прежде чем спуститься по лестнице, медленно, но уверенно. Ей даже удалось сделать вид, что она небрежно держится за перила, вместо того чтобы использовать их, как опору.

— Ах... Кэш, — сказала она, дойдя до нижней ступеньки. Я был в нескольких футах над ней, половина стены от потолка до пола все еще закрывала мне обзор.

— Черт... он уже мертв? — Спросил я, с облегчением в голосе. — Это круто. Не буду судить тебя за избиение трупа.

— О боже мой! Нет, нет, нет... — воскликнула она, двигаясь по комнате. Мое сердце подскочило к горлу, когда я пролетел последние несколько ступенек и увидел сцену перед собой. Эта сцена была... открытый гребаный браслет для лодыжки и никакого Дамиана в поле зрения.

— Не может быть, мать твою. Ни хрена себе, — сказал я, беспомощно оглядываясь и сжимая кулаки. — Дверь была заперта. Новый код, все это дерьмо. Ни хрена себе.

— Должно быть есть другой выход, — сказала она почти слишком спокойно, и когда я повернулся к ней лицом, она сидела на краю кровати, глядя в пол, ее плечи были опущены вниз, и я знал, что это чертовски больно сидеть так, но я понимал, что то, что она чувствовала, было еще больнее, так что она даже не заметила этого. — Он всегда был таким умным. У меня не было много времени, чтобы осмотреться, но должен быть другой выход. — Я поднял браслет для лодыжки, увидел царапины возле замка и в гневе бросил его на пол. — Он воспользовался ремнем, — предположила она.

— Что, детка? — Осторожно спросил я, гадая, не собирается ли она снова рассказать о своем прошлом. Я думал, что она рассказала мне об всем, плача мне в шею, когда ее тело сильно содрогалось. Но, может быть, это спрятано глубже. Может быть, ей всегда нужно будет выпускать это, понемногу.

Она громко вздохнула и подняла голову ко мне, махнув рукой в сторону пола. — Чтобы вскрыть замок. Я не смогла найти выход, но достаточно порыскала вокруг, чтобы понять, что здесь нет буквально ничего, что можно было бы использовать, чтобы взломать этот замок. Поэтому ему пришлось использовать то, что было у него под рукой.

— Черт, — прорычал я, желая ударить, пнуть, разбить что-нибудь. Я оставил ему ремень. Я был таким гребаным идиотом. Зачем я оставил ремень?

— Это не твоя вина, Кэш, — сказала она, ее голос внезапно смягчился, теряя всю задиристость леди-босса и возвращаясь к милой, мягкой Ло. — Столько всего произошло. Меня вынесли отсюда. Ты волновался. Другие ребята тоже не думали охранять территорию, а я обучила их этому дерьму. Все были здесь. Это не твоя вина.

— Он сбежал, — беспомощно сказал я.

— Да, но все в порядке. Рано или поздно мы его найдем. У нас есть все время в мире, чтобы выследить его.

— Ты не должна так спокойно относиться к этому, — сказал я, садясь рядом с ней, моя рука опустилась на ее бедро и сжала его.

— Я потратила чертовски много времени на то, чтобы злиться на него, Кэш. Честно говоря, сейчас я просто устала от этого. Я хочу двигаться дальше. — Она наклонилась ко мне, положив голову мне на плечо, и я услышал слова, которые она оставила невысказанными: она хотела двигаться дальше... со мной.

— Но ведь с этим не покончено, верно? Мы ведь не позволим этому ублюдку уйти, правда? — Честно говоря, даже если бы она сказала мне, что это именно то, чего она хочет, я ни за что не позволил бы этому случиться. Я буду держать ее подальше от этого, держать ее в неведении, но я собирался выследить ублюдка и убить его, как животное, которым он был.

— Нет. Это еще не конец. Но я также просто... не знаю. Я не хочу быть той, кто сделает это, убьет его. Ну ты понимаешь?

— Правда, милая, нет, я не понимаю, — я все еще хотел его крови.

— Ты ведь знаешь, что он герой войны? Ему оказали честь и все такое. У него остались приятели в морской пехоте. Они не допустят, чтобы его исчезновение прошло без расследования. Слишком многое ведет ко мне, а через меня — к тебе. Мы не можем так рисковать.

— Ты хочешь привлечь к этому делу кого-то еще. — Это самый разумный вариант. — Волк будет в восторге от этой работы, — предположил я.

— Волк ведет назад к тебе, а ты — ко мне. Та же проблема. Это не могут быть люди из наших организаций. Я знаю много людей, которые могут работать наемниками, как например...

— Шотер, ответил я, пожав плечами.

— Что? — спросила она, подняв голову, чтобы посмотреть на меня.

— Шотер. Раньше работал с Брейкером. Он мой друг. Если его попросить об этом, он разберется со всем.

— Ты уверен, что доверяешь ему? Я действительно не работала ни с ним, ни с Брейкером. Я знаю, какую работу они выполняют, но лично...

— Я попрошу его, — легко пожал я плечами. — Поговори с ним, «прощупай» его. Если он тебе не понравится, мы вызовем одного из твоих парней. Но, детка, он лучший гребаный стрелок, которого я когда-либо видел. Если и есть кто-то, кто может выследить его и убрать так, чтобы Дамиан не учуял его запаха, так это Шот.

Она кивнула, без сомнения, наслушавшись историй о безумных, невероятных выстрелах, которые делал Шотер. — Попроси его, — согласилась она, вставая. Она сунула руку в тумбочку и вытащила ожерелье. Заметив мой любопытный взгляд, она пожала плечами. — Моей матери.

Я слегка улыбнулся ей, зная, что ее мать не была для нее даже воспоминанием, но потеряв свою юность, я знал, что это за рана. Это была какая-то пустота внутри, которая никогда не чувствовалась заполненной. — Ты готова вернуться, детка?

— Все болит, — призналась она, уткнувшись лбом мне в грудь.

Мои руки двигались вверх и вниз по ее рукам, жалея, что не могу обнять ее. — Тогда давай накачаем тебя обезболивающими.

— Знаешь, о чем я подумала? — спросила она, поднимаясь вслед за мной по ступенькам.

— Что?

— Что, возможно, мне это пригодится... альтернативное обезболивающее, которое ты мне предложил.

Я обернулся, мой член вернулся к жизни при этой мысли. — Но на этот раз ты позволишь мне съесть тебя, — сказал я, и она издала странный хриплый смешок. — Я слишком давно не пробовал тебя на вкус. Мне нравится эта киска, детка.

— Ладно, заткнись, — сказала она, остановившись на секунду на ступеньке ниже меня, и я понял, что она сжимает свои бедра вместе.

— Понравилась эта идея, да? — Дразнил я ее, взяв за руку и потянув вверх на последнюю ступеньку.

— Кэш... сказала она, глядя вниз и толкая меня в грудь.

— Ты вся мокрая, думая о том, как мой язык скользит по твоей мокрой киске, дразня твой клитор, пока он не начнет пульсировать, а потом посасывая его, пока ты не кончишь, выкрикивая мое имя.

— Заткнись и верни меня в Хейлшторм.

Я заткнулся, потом отвез ее обратно в Хейлшторм, заставил Майка проверить ее спину, а потом, черт возьми, выполнил свое обещание.

————————

Позже, когда Ло спала на животе, распластавшись на кровати, расслабившись от пригоршни таблеток, которые Майк подбросил ей час назад, я пошел в ванную и вытащил свой сотовый.

В трубке раздался сигнал и, как я и ожидал, как это всегда бывает с профессионалами, прозвучало сообщение. Его голос просто сказал: «Шот», затем прозвучал сигнал для сообщения.

— Это Кэш, — просто сказал я и повесил трубку.

Я не часто ему звонил. Черт, я думаю, единственный раз, когда я на самом деле позвонил ему, была одна ночь, когда мы все пили у Чаза, и один из парней клуба пошел домой с цыпочкой, все закончилось тем, что у нее оказался член, и это дерьмо было слишком чертовски смешным, чтобы не рассказать ему об этом.

Я подождал пять-десять минут, прежде чем мой телефон начал вибрировать в моей руке.

— Йоу, — сказал я вместо приветствия.

— Ты сегодня просто полон вежливости, а? — спросил он в ответ, его голос был насмешливым, язвительным, почти, как всегда.

— Где ты, черт возьми, мужик?

— А что? — спросил он, и, если я не ошибся, а я, черт возьми, не ошибся, в его голосе прозвучала настороженность, которую я никогда раньше не слышал.

— Здесь разразился настоящий ад, и я слышал, что ты уехал в какую-то поездку с Брейкером и какой-то цыпочкой.

— Зима, приятель, — произнес он снова беззаботным тоном. — Чертовски мерзко, быстро приближается. Мы хотели сменить обстановку.

Блять. Его все еще не было в городе.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не где-нибудь на Канарах.

— Чертова мечта, — засмеялся Шот. — Мексика, чувак. Это место прямо сейчас адская бездна, но, черт возьми, здесь есть несколько спелых, сочных дам.

Я засмеялся, удивленный, когда мне показалось, что прошла вечность с тех пор, как погоня за юбками казалась моим главным делом. — Ты решил остаться там?

— А что? Что случилось?

— Есть работа.

— Какой вид работы?

— Твой вид работы. Нужен тот, кто может найти и поразить цель как можно точнее.

Последовала короткая пауза. — В какое дерьмо ты вляпался, если твои братья не могут тебя вытащить, чувак?

— Это не мое дерьмо. Это дерьмо Ло. А так как она принадлежит мне, то по доверенности... мое дерьмо, и я хочу, чтобы им занялся тот, кому я доверяю.

— Ло? Как в... Хейлшторме? — повторил он, и я услышал удивление в его голосе.

— Это и есть она.

Еще одна пауза, за которой последовал тихий свист. — Черт, чувак. Это самая первоклассная киска. Лучшие сиськи, которые я когда-либо видел...

— А ты их даже не видел, — добавил я с улыбкой.

— Счастливчик, черт возьми, — добавил он, и я практически видел, как он улыбается. — Значит, ты вроде как... с ней? — спросил он тоном, похожим на мой примерно неделю назад, если бы он пришел и сказал мне, что связался с какой-то цыпочкой. Это было не то, что мы делали. Мы веселились, пили, трахались. Мы принимали жизнь такой, какая она есть, и относились к ней легко, без всяких ограничений, без напряжения. — Сначала Шейн, потом Рейн, потом Брейкер, теперь ты... с кем, черт возьми, я буду бегать за юбками, когда вернусь туда? — он засмеялся.

— Я думаю, у Репо осталось еще несколько лет, — задумчиво произнес я.

— Господи, — рассмеялся он.

— Что?

— Мужик, он лет на восемь моложе меня. Я не могу иметь молодежь в качестве своих конкурентов.

Я потер рукой свой затылок. — Похоже, мы уже староваты для такого дерьма, а?

— Говори за себя, Кэш. Как Репо будет справляться со всеми этими милашками в одиночку? Я должен выполнить свою часть работы... для женской половины человечества. — Он помолчал. — Я поговорю с Брейком и посмотрю, смогу ли я завтра прилететь в город, потом возьму напрокат машину и вернусь обратно. Может, встретимся послезавтра?

— Звучит неплохо. В Хейлшторме?

— С удовольствием, — согласился он и отключился.

Глава 25

Ло

— Сладкая, милая, дорогая, — были первые слова, сказанные мне Шотером таинственным-парнем-без-фамилии, пока он стоял у открывающихся ворот, — ты уверена, что хочешь быть с этим парнем? Ты можешь получить намного лучше.

Этим я была очарована. Лесть в его руках завораживала, а я ни черта о нем не знала. Мне было жаль всех одиноких женщин. У них не было ни единого шанса.

И не только потому, что он был хорош собой, но так оно и было. Высокий и худощавый крепыш в черных джинсах, обтягивающих бедра, просто застенчивый хипстер, белая футболка с v-образным вырезом, потрепанная черная кожаная куртка и черные криперы (туфли на небольшой платформе). Да... криперы. Хотя на улице было прохладно, и он был почти полностью одет, я видела чернила на его руках, ползущие по груди и заканчивающиеся татуировкой орла с широко распростертыми крыльями поперек горла. Лицо у него было худощавое, глаза пронзительные, темно-зеленые, волосы колеблются между светлыми и каштановыми, коротко подстриженными по бокам и зачесанными назад по центру. В его ушах были тоннели. Он проколол бровь.

Горяч.

Он был безумно, неоправданно горяч в своем странном современном стиле панка. Но дело было не в горячности. Все дело было в том, как он себя вел — спокойный, непринужденный, уверенный в себе, не казавшийся слишком дерзким, и под всем этим была мягкость, которая заставляла тебя хотеть, чтобы он обнял тебя и прошептал тебе на ухо сладкие-сладкие слова, полностью осознавая, что это все, кем ты когда-либо будешь для него — сладким «ничем».

— Я думаю, что Кэш единственный, у кого есть преимущество в этой ситуации, — честно призналась я. Я была в полном хаосе и пришла с таким большим багажом, а он был просто таким... хорошим. Такой милый. С такой отдачей.

— Мы едва знакомы, но я знаю, что это неправда, — сказал он, двигаясь ко мне, шокировав меня, когда он протянул руку и схватил мой мизинец своим и потянул меня за собой. Я посмотрела на Кэша, который широко и весело улыбался. Заметив мое замешательство, он пожал плечами. Его нисколько не беспокоило, что его друг вроде как держится за мою руку. Он был не из тех, кто ревнует. Мне это понравилось. Мне это очень понравилось. Потому что это означало, что он доверял мне, даже со своим чертовски обаятельным, привлекательным другом, он доверял мне... и не было ничего более важного, чем это. — Итак, я слышал, что ты попала в какую-то неприятность, — сказал он, безупречно обходя вокруг упоминания того, что он знал, что я попала в переделку, спасая мое самолюбие. Боже, он был таким деликатным.

— Это будет преуменьшением.

От моего внимания не ускользнуло, что он провожает меня в мой собственный лагерь, как будто это место принадлежит ему, а не мне. Вот насколько он был спокоен сам по себе и с окружающими. Он даже сделал так, что прогулка по одному из моих многочисленных тупиковых коридоров не удивила его, он склонил голову к моему уху и притворился, что шепчет (хотя он говорил своим обычным голосом, так что он был уверен, что Кэш слышит), — Я вижу, что ты привела меня в уединенное место, — поддразнил он, и я почувствовала, что от улыбки у меня болят синяки на щеках. — Но я хороший христианский мальчик, — сказал он с естественным южным акцентом, что удивило меня, — я не поддамся на твои коварные женские уловки.

Я почувствовала, что мое хихиканье нарастает, неконтролируемо. Я оглянулась и увидела, что Кэш закатил глаза, но его губы приподнялись. — Ладно, ладно, — сказал он, наконец-то вмешавшись в разговор впервые с тех пор, как появился его друг. — Мы поняли. Ты умник, а теперь убери свое лицо от шеи моей женщины.

— Клянусь Богом, — сказал Шотер, театрально приложив руку к сердцу, — я ничего не могу с собой поделать. Посмотри на нее.

— Я так и сделал. Со всех сторон, — сказал Кэш, его улыбка осталась на месте, но в его словах было что-то стальное. Я обнаружила, что мне это нравится. Он доверял мне, он позволял мне держаться за руки с его друзьями. Но он также чувствовал себя собственником и без проблем прояснил этот момент.

— Понял, — Шотер пожал плечами, кивнув на Кэша и подмигнув мне. Затем он отпустил мой мизинец, без шуток, он щелкнул меня по носу, как люди делают с детьми, но каким-то образом это получилось одновременно мило и сексуально. — А теперь положись на меня, милая.

И я не вздрогнула и не уклонилась от правды, как сделала бы неделю назад, отчаянно пытаясь сохранить лицо, чтобы никто не увидел моих страданий. Я просто... доверилась ему так же, как я доверилась Кэшу за те дни, что провела на больничной койке.

Сказав это, Шотер с шипением выдохнул, на секунду опустив взгляд на свои ноги, так что я не могла видеть, что творилось у него на лице, что он думал или чувствовал. Потом его глаза снова встретились с моими, и я увидела в них какую-то яростную решимость. — Нет ничего хуже, черт возьми, чем мужчина, который поднимает руку на женщину. Еще хуже, когда ублюдку это сходит с рук. Итак, ты даешь мне имя и фотографию, — сказал он мне, затем повернулся к Кэшу, — и ты даешь мне оружие, с которым я могу работать. — Кэш кивнул, и Шотер снова посмотрел на меня своим напряженным взглядом, — и через двадцать четыре гребаных часа он уже не сможет дышать спокойно. Прежде всего потому, что этот хрен вообще не будет дышать.

Именно тогда я увидела профессионала внутри этого мужчины. Я увидела его таким, каким он был. Я поняла, как он заслужил свое имя (Шотер пер. с анг. — стрелок). Стрелок. Вот кем он был. Вот что он делал. Легко было забыть об этом, когда он улыбался, прикасался к тебе и был так мило-сексуальным, что даже монахиня краснела. Легко было забыть, кем он был: убийцей. Очень хорошим, очень опытным убийцей.

Это была не та оболочка, в которой он жил. Это было не то, что он носил в рукаве, но это было частью его жизни.

— Если только ты не хочешь, чтобы он был подстрелен, и при этом дышал. Я тоже могу это сделать. Я не люблю этого делать, но в данном случае... Я могу сделать исключение.

— Я хочу, чтобы ты прикончил его, — сказала я, просто пожав плечами. Я уже решила это. Я хотела, чтобы все закончилось, чтобы я могла наконец двигаться дальше.

— Это не приведет ни ко мне, ни к Кэшу, ни к тебе, — заверил он меня и добавил: — Я не коллекционирую трупы.

То есть он собирался застрелить его и бросить. Он не занимался рутинной работой. — Это меня устраивает.

— О'кей, — сказал он, и профессиональный образ тут же исчез, когда он хлопнул в ладоши, а затем потер руки, дьявольская улыбка играла на его губах. — Так где же прячутся остальные роковые красотки? — спросил он, беря меня под руку и выводя из тупика.

— Не делай этого, красавица, — предупредил Кэш, отставая от нас. — Если только вы не запаслись салфетками, мороженым и всем тем дерьмом, которое вам, леди, понадобятся, когда парень поимеет и уйдет.

Шотер повернул голову через плечо, ухмылка все еще оставалась нетронутой. — Да ладно тебе, Кэш. Ты же знаешь меня лучше. Я всегда оставляю дам с улыбкой.

Почему-то я в этом нисколько не сомневалась.

Кэш фыркнул и покачал головой, когда мы снова остановились во дворе. — Не могу дождаться, чтобы увидеть, как ты ухмыляешься, когда какая-нибудь цыпочка возьмет тебя за яйца, чувак.

Я почувствовала, как мои губы изогнулись в улыбке. Внезапно мне тоже захотелось это увидеть. Шотер отпустил мою руку и шагнул в ворота, повернувшись к нам с широкой улыбкой. — Этого никогда не случится, — сказал он, снова щелкнул меня по носу и пошел дальше.

— Что тут смешного? — Спросила я, наблюдая, как Кэш посмеивается над уезжающим другом.

— Детка, я всегда говорил то же самое, — сказал он, улыбаясь мне сверху вниз.

— Ты хочешь сказать, что я держу тебя за яйца? — Спросила я, широко улыбаясь.

— Детка... — сказал он, как будто этого ответа было достаточно.

— Ну, — потребовала я, выжидательно подняв брови. Я хотела услышать, как он это скажет.

Он выдохнул через нос и покачал головой, глядя в небо. — Черт бы меня побрал, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, прежде чем его глаза остановились на моих. — Яйца, член, сердце, мозг, детка, ты получила все.

Сердце.

Он сказал сердце.

Я вроде как пробралась в него. И была там, внутри.

Он сказал, что я держу его сердце.

При этом я почувствовала, что мое собственное одиночество само по себе лихорадочно заканчивается.

Это не было «теми словами», но так оно и было.

Я открыла рот, чтобы ответить, сказать ему, что я чувствую то же самое, что он был единственным человеком, рядом с которым я чувствовала себя в безопасности, единственным человеком, о котором я могла позволить себе заботиться, самым удивительным, замечательным человеком, которого я когда-либо встречала.

Но тут распахнулась входная дверь, и из нее выбежал Малкольм, прижимая телефон к уху. Услышав молчаливый вопрос в моих глазах, он сказал: — Это Джейни. — При этих словах мое сердце, и без того бешено колотившееся, едва не сорвалось с места. Джейни. Джейни звонила в Хейлшторм. Может быть, она вернется. Может быть... — Ей нужно поговорить с Кэшем.

Ох.

Я постаралась скрыть разочарование в глазах. На этот раз я потерпела фиаско, судя по легкому пожатию плеч Кэша, когда он брал трубку.

— Эй, малыш, что случилось? — спросил он, мило улыбаясь, и мне это понравилось. Мне нравилось, что он ладил с Джейни, что он ладил с Малкольмом, Майком и всеми остальными в моей жизни. Но тут он резко вскинул голову и впился в меня взглядом. — Успокойся. — Окей. Не было ничего странного в том, что Джейни была, ну, не спокойна. Она была эмоционально неустойчива. За две с половиной секунды она переходила от спокойного и сосредоточенного состояния к неуправляемому. Затем она переходила от истерики к смеху в два счета. Так что для нее не было ничего необычного в том, что она была взвинчена. Необычным было то, что Кэш из спокойного и счастливого превратился в угрюмого и встревоженного.

— Что происходит?

Он покачал головой, призывая меня к молчанию.

— Когда? Черт. Дерьмо, черт побери, — сказал он, и слова прозвучали дико. — Приеду как можно скорее. — Он помолчал, глядя на меня. — Я возьму с собой Ло, чтобы посидеть с тобой. — С этими словами он повесил трубку. Но он не разговаривал со мной. Вместо этого он снова сосредоточился на телефоне и быстро набрал номер. Его глаза встретились с моими, когда трубку подняли. — Рейн. Бери Репо и тащите свои гребаные задницы на байки. Волк ушел в САМОВОЛКУ. Нет... он охотится. Да, на человека. Я знаю. Да. Его дом. Тридцать минут.

Мало кто знал о прошлом Волка. Я, с другой стороны, знала. Так что, если он был в самоволке и охотился на человеческую добычу, это абсолютно оправдывало каменное, покорное беспокойство, овладевшее обычно беззаботным лицом Кэша.

— Тебе нужно будет посидеть с девушкой и успокоить ее, — сказал он мне, уже направляясь к машинам.

— Окей. — Я могу это сделать. — Тебе нужно, чтобы я привела туда Хейлшторм, чтобы они поддержали тебя и твоих парней?

— Только мы трое в этом деле. Любой другой может стать потенциальной сопутствующей потерей.

Это я тоже понимала. Поэтому я молча забралась на пассажирское сиденье и дала ему возможность помолчать, чтобы прийти в себя. Мы припарковались у подножия холма Волка, и я схватила его за руку, прежде чем он успел развернуться и заговорить с Рейном и Репо, уже припарковавшихся на своих байках, и выглядевших такими же встревоженными, как и Кэш.

— Да? — спросил он немного резко, но я слишком хорошо понимала, что он чувствует, чтобы обижаться.

— Ты будешь осторожен. — Это был не вопрос и не просьба. Это был практически приказ.

— Конечно, — сказал он, протягивая руку, чтобы коснуться моего лица. Мы повернулись и вышли из машины. — Мне нужно проводить ее наверх, а потом я спущусь, — сказал он Рейну и Репо, которые оба смотрели на меня гневными глазами, рассматривая мое разбитое лицо.

— Нет. Езжай... Я в порядке.

— Ло...

— Это не так уж далеко.

— У тебя швы по всему телу...

— Я же сказала, что все в порядке. Иди за своим парнем. Мне нужно пойти успокоить мою девочку.

Он неохотно кивнул, схватил меня сзади за шею и притянул к себе, поцеловав в макушку. — Я позвоню.

— Тебе пора, — бросила я в ответ и отстранилась. — Вы, ребята, тоже будьте осторожны, — сказала я Рейну и Репо, повернулась и медленно пошла вверх по склону, стиснув зубы. Я сказала ему, что со мной все в порядке, и я была полна решимости сделать так, чтобы это выглядело именно так, независимо от того, насколько это больно. Я была права, это было не так уж далеко... для здорового человека. Для человека со швами на спине это было все равно что пятнадцать футбольных полей.

Я подошла к двери и услышала, как отъезжают байки и, вероятно, машина. Я остановилась, подняв руку, чтобы постучать, и вдруг почувствовала, что нервничаю увидеться с ней, что не имело никакого смысла. Она была моей лучшей подругой во всем мире. У нас было так много общего. Хотя, вероятно, было так же много того, что мы скрывали друг от друга, и пришло время признаться, что я скрывала свое прошлое от нее, что я не доверяла ей раньше, а теперь пришло время — это изменить.

Поэтому я заставила себя постучать.

Когда я ничего не услышала изнутри — ни движения, ни телевизора, ничего, я почувствовала, как волосы у меня на затылке встали дыбом. Я потянулась к ручке и обнаружила, что она не заперта, еще одна вещь, которая меня беспокоила. Джейни была помешана на замках. Она проверяла каждую дверь внутри Хейлшторма, прежде чем лечь спать. Я знала почему. Никто ее не винил. Ни разу за все те годы, что я ее знала, она не забывала их проверить. А Хейлшторм был крепостью, сделанной из прочного металла, окруженный воротами из колючей проволоки и охраняемой сторожевыми собаками. И оставить дверь открытой в каком-нибудь маленьком домике в лесу? Ну да, только не Джейни.

— Джейни? — Крикнула я, толкая дверь и осторожно входя. — Ты здесь, детка?

Моим глазам потребовалась секунда, чтобы привыкнуть к свету в темной комнате, и когда они это сделали, я, наконец, увидела ее, свернувшуюся в маленький защитный комочек на кровати под одеялом, и рыдающую.

Рыдающую.

Однажды. Всего однажды за все годы, что я ее знала, я видела ее плачущей — в ту ночь, когда мы встретились. После этого она прятала это, крепко запирала; или она справлялась со слезами наедине, но никогда не делилась ими. Ни со мной, ни с кем другим.

— Милая, — сказала я, мой голос был взволнованным шепотом, когда я двинулась, чтобы сесть на край кровати рядом с ее телом. Я протянула руку, чтобы коснуться ее плеча, но она вскрикнула и отскочила от меня, подскочив на кровати и прислонившись к изголовью. — Это я. Эй, это я, — успокаивающе произнесла я, поднимая руки ладонями вверх.

Джейни глубоко вздохнула, закрыла глаза и запрокинула голову к потолку. Воздух задрожал в ее груди, когда она выпустила его, ее глаза медленно открылись, когда она сосредоточилась на мне. Слезы исчезли, и у меня было мгновение, чтобы восхититься тем самообладанием, которое потребовалось ей, чтобы перейти от глубин ада эмоций к почти роботизированной пустоте в течение нескольких секунд.

— Ты в порядке, милая? — Спросила я, зная, что ее ответ будет поверхностным, пустым и отрывистым.

— Твое лицо, — сказала она вместо этого, решив не лгать.

— Спина хуже, — пожала я плечами, чувствуя, как пульсирующая боль возобновляется. — Твоя рука, — сказала я, указывая на белый бинт. Ее взгляд упал на конечность, о которой шла речь, и она снова на мгновение закрыла глаза. — Ожог, верно? — Спросила я, и она удивленно вскинула голову. При этих словах я позволила себе улыбнуться. — Я знаю, что ты любишь сестренка, — объяснила я. — Ты действительно думала, что я пропущу подпись Джейшторм? Никто так не взрывает, как ты, детка.

Ее рука поднялась, слегка дрожа, когда она нервно провела по волосам. — Ты знала, — тихо сказала она, и я кивнула. — Как долго?

— Примерно с той минуты, как поднялась с земли.

Джейни громко выдохнула. — Тебя там не должно было быть. Ты же должна была быть у Рейна, я попросила Саммер...

— Ни хрена себе, — рассмеялась я, не в силах сдержаться. — О, теперь в этом гораздо больше смысла.

— Что это значит?

— Этот нелепый званый обед. Никто из нас не понимал, какого черта мы там оказались, кроме того, что Саммер закатила истерику любому из нас, кто сказал, что не сможет прийти.

— Я хотела, чтобы вы все были в безопасности.

— Пока ты творила хаос.

— Я не хотела, чтобы кто-то из дружелюбных думал, что это кто-то из других дружелюбных делает грязную работу, — сказала она, используя глупый термин, который она всегда использовала для Приспешников или Малликов. Отец Саммер, Ричард Лионе, не был включен в этот список, но я предположила, что она чувствовала необходимость защитить чувства Саммер, защищая его.

Я замолчала на секунду, пытаясь подобрать нужные слова, стараясь не нажимать на неправильные кнопки. — Ту ночь, детка, я запомнила навсегда, — начала я, понимая, что она знает, что я не имела в виду ночь бомб. Я имел в виду ту ночь, когда встретила ее, ту ночь, когда она стала самой большой частью моего сердца. — Иногда, когда я закрываю глаза, я вижу все так же ясно, как тогда. Ты была слишком молода, чтобы быть настолько сломленной. В шестнадцать со шрамами, которые взрослая женщина никогда не сможет носить. И не только эти, — сказал я, проводя рукой по татуировкам на ее руках, татуировкам, которые она сделала, чтобы скрыть то, что было под ними. — Я имею в виду те, что ты носишь внутри. Я поняла тебя. Ты даже не могла говорить со мной, твое лицо было таким опухшим, но я поняла тебя. Я поняла. Наши души говорили на одном языке — языке, который могут полностью понять только женщины, детка. И в ту секунду, когда я подобрала тебя на той улице, я поняла, что отдала бы все, чтобы увидеть, как однажды ты снова сможешь выдержать свой груз, увидеть, как ты улыбаешься или смеешься, увидеть, как ты начнешь исцеляться.

— Я пыталась, Ло, — сказала она тихим, отчаянным шепотом.

Моя рука потянулась к ее руке, крепко сжимая и не отпуская. — Нет. Ты не пыталась. Тебе это удалось. Это заняло много времени, годы, но ты исцелилась изнутри. Но поскольку я говорила на твоем языке, детка, я знала, что есть некоторые шрамы, те, что глубоко в твоей душе, которые могут никогда не зажить. Я это понимала. Я никогда не ждала, что ты проживешь один день так, как будто всего этого с тобой никогда не было. Было бы лицемерием с моей стороны ожидать этого от тебя, когда я сама этого не делала.

— Ло… — прервала меня Джейни, ее тон был ясен: я не обязана говорить об этом, если не хочу.

Но мне этого хотелось. Мне надоело прятаться. Может быть, если я перестану прятаться, она тоже сможет. — Я была не права, скрывая это. Я ошибалась, думая, что то, что случилось со мной, повлияет на то, как другие будут смотреть на меня. Я не виновата, что вышла замуж за человека, который не был тем, кем я его считала. Я не виновата, что он избил меня, что он напал на меня. Я даже не виновата, что осталась. Я была молода. Старше, чем ты была, детка, но слишком молода, чтобы справиться с этим. Я не видела выхода. Но когда я наконец его нашла, то приняла решение.

Ее рука сжала мою. — Ло, я знаю о Дамиане... — Мое тело содрогнулось, прежде чем я заставила его расслабиться.

— Кэш рассказал...

Она тут же покачала головой. — Я шпионила, Ло. Я знаю, что не должна была этого делать, но я не могла заснуть. Было так много книг, которые я могла читать, так много статей, которые я могла посмотреть. Я изучила вас всех с самого начала. Я знала, что ты замужем. Я знала, что ты его бросила. Я не знала, что он избивал тебя. — Ее губы слегка задрожали, прежде чем она заставила себя расслабиться. — Но ты не права — это не изменило моего отношения к тебе. Это не определяет тебя. Ты — это ты. Ты самая крутая сука, которую я когда-либо встречала, и ты научила меня так многому, как быть сильной, как побеждать, хотя я и не знала, что у тебя есть что-то подобное, я думала, я чувствовала, что я должна быть сильной. Я чувствовала это нутром.

— Волк охотится на Лекса, не так ли? — Спросила я, зная ответ, но желая получить подтверждение.

— Да, — сказала она, слегка кивнув.

Я на секунду замолчала, переводя дыхание. — Я знаю, что это неправильно с моей стороны, но я действительно надеюсь, что он найдет его до того, как Рейн, Кэш и Репо догонят его.

Джейни резко выдохнула. — Я тоже.

Я кивнула, двигаясь, чтобы лечь рядом с ней, на живот, но опираясь на руки. — Тогда давай просто посидим здесь и будем вместе друг с другом, хорошо?

— Да, — согласилась она, снова устраиваясь на кровати.

Некоторое время спустя, не слыша ничего, кроме дыхания друг друга и ветра снаружи, я повернула свое лицо, чтобы посмотреть на ее профиль. — Однажды ночью, — начала я, и она слегка наклонила голову, чтобы посмотреть на меня, — Кэш пришел, когда я спала, и взял одну из моих книг...

— О, нет... — Джейни застонала, зная о моей склонности к любовным романам, чем она безжалостно дразнила меня, потому что сама увлекалась классической литературой.

— Потом он начал читать одну из сексуальных сцен. Вслух.

Потом Джейни сделала то, чего я не видела у нее уже очень давно: она откинула голову назад и рассмеялась. — Ты была в ужасе?

— Словами даже не описать.

— Он что, издевался над тобой из-за этого?

Я почувствовала, что моя улыбка стала мягче, и, судя по тому, как ее глаза сделали то же самое, она поняла. — Нет. Он пытался заставить меня расслабиться, не смущаться. А потом, ну, кое-что случилось.

Ее улыбка стала немного дьявольской, — Кое-что, да? — спросила она, приподняв бровь. — Он так же хорош, как слухи на улицах?

— Боже, детка... гораздо лучше.

Она слегка рассмеялась, пытаясь придать своему лицу серьезное выражение, но безуспешно. — Хорошо, что в прошлом месяце его проверка на ЗППП была чистой.

Теперь была моя очередь расхохотаться, и это было приятно. Особенно приятно было разделить это с ней. — С этого момента нам, вероятно, следует прекратить так пристально следить за ним.

— Эй, если ему нечего скрывать, то и не надо...

— Я думаю, что люблю его, Джейни, — вмешалась я, позволяя словам вырваться прежде, чем я смогла заставить их вернуться. Когда она не сразу ответила, я выпалила: — Я знаю, что это быстро. Это... слишком быстро. Это не имеет никакого смысла и…

Тогда Джейни покачала головой, и ее глаза стали такими же мудрыми, как и ее слова. — Ло, когда это любовь имела хоть какой-то смысл?

Я почувствовала, как моя голова кивнула, и снова наступила тишина. — Я думаю, он тоже любит меня, — призналась я с надеждой в голосе.

— Ему бы следовало, — последовал ее немедленный ответ, заставив меня улыбнуться. — Если он не понимает, какой приз он заполучил, то он просто идиот. Я имею в виду... он и есть идиот...

— Эй, — вмешалась я, пытаясь выглядеть обиженной, но я слишком много улыбалась.

— Я шучу. Он хороший человек, Ло. Ты же знаешь, я бы сказала иначе, если бы не была уверена в этом.

Держать свое мнение при себе никогда не было проблемой, от которой она страдала.

— Джейни... Я знаю, что у него дурная репутация злобного сукиного сына, — начала я, не сводя с нее глаз и ожидая реакции, — но я думаю, что Волк тоже хороший человек.

Я не представляла себе этого, потом ее лицо снова стало немного мягче.

И я надеялась, что однажды она расскажет мне их историю. Потому что я была уверена, что это было сумасшествием.

В конце концов, я устала от боли, она устала от этой внутренней борьбы, и мы обе уснули.

Я проснулась, не дождавшись звонка от Кэша.

У нас был целый день.

Я пошла спать, снова не дождавшись звонка от Кэша.

Я проснулась, и мой телефон звонил. Я взлетела вверх, задницей к пяткам, и вытащила его из заднего кармана. — Кэш? — В отчаянии крикнула я в трубку.

— Ауч, — последовал ответ, и это был не Кэш. — Сладкая, милая, дорогая, — протянул он, и, несмотря на то что я чертовски беспокоилась о Кэше, я почувствовала, как мои губы изогнулись. — Ты уже забыла обо мне?

— Как будто это возможно, — честно призналась я.

— Ты флиртуешь со мной, тыковка? — спросил он, и я рассмеялась. А потом и он тоже.

— В чем дело, Шотер? — Спросила я, и Джейни вскинула голову, пристально глядя на меня.

— Новости. Пятый канал. Прямо сейчас.

— Джейни, новости, Пятый канал, — повторила я, и она потянулась к пульту и включила его.

— ...Дамиан Крейн, заслуженный герой войны, был застрелен в дверях своей машины рано утром...

Дальше я не слушала. В этом не было необходимости. Это было сделано. Все было кончено. Наконец-то я была свободна.

— Сначала я прострелил ему член, — небрежно бросил Шотер, заставив меня на секунду поперхнуться собственной слюной.

— Что?

— А нужно было между глаз, персик? Слишком быстро, слишком чисто, слишком хорошо для ублюдка. Выстрелив ему в член, я дал ему около пятнадцати секунд, чтобы он смирился с тем, что никогда больше не сможет использовать этот конкретный орган, а затем убрал его.

— Ты сбиваешь меня с толку, — призналась я, качая головой.

— Я могу время от времени впадать в ярость, — откровенно и легко поделился он чертой, которая вызывала у меня искреннее восхищение, — но это редкость. В основном, я просто дьявольски красивый дамский угодник, которого ты узнала и полюбила.

Я улыбнулась. — Я думаю, что невозможно не любить тебя, черт возьми.

— Так мне говорят все дамы, — ответил он, и я услышала улыбку в его голосе.

— Держу пари, что так оно и есть, — согласилась я. — Однажды тебя схватят за яйца, Шотер. Не могу дождаться, чтобы увидеть это.

— Этого никогда не случится.

— Знаменитые «последние слова», — немедленно ответила я. — Спасибо, Шотер. Наконец-то ты освободил меня от него. Я не могу сказать, как...

— Спасибо Кэшу, — отрезал он, не желая принимать мою благодарность. — Он позвал меня к себе. Я всего лишь оптический прицел и палец. Он сделал звонок. Так что иди найди его, прыгни на него, и дай ему это «приятно и сладко». И... постарайся не думать обо мне, пока будешь это делать, — поддразнил он.

— Ох, я не знаю... это может оказаться непросто.

— Я знаю, сладкая моя, но тебе придется попробовать, — рассмеялся он и отключился.

Я подождала секунду, позволяя реальности войти в меня, чувствуя, как она смывает дымный воздух внутри, как порыв свежего ветра, прежде чем повернулась к Джейни, которая наблюдала за мной и не делала никаких попыток сделать вид, что это не так.

— Когда-нибудь, — с трудом выговорила она, — когда я буду готова... нам нужно будит поговорить. Девчачьи дела... с чувствами и прочим дерьмом. Тебе нужно многое узнать. Не только о том, что случилось со мной тогда... но и о том, что я делала с тех пор, за спиной у всех. Ради общего блага я думаю, но все же. Не очень хорошая дрянь. Грязная.

— Детка... в нашей жизни нет ничего чистого. Это грязно и кроваво, и нам приходится так сильно бороться за все, что мы имеем, но именно эта борьба, в конце концов, того стоит.

И тут я услышала его. Не мой телефон, не телефонный звонок, который мне обещали, а ботинки на улице. Я вскочила на ноги так же быстро, как и Джейни, и потянулась за пистолетом, которого у меня не было. Но как только я подумала об этом, один из них полетел ко мне через кровать, а Джейни уже повернулась к двери с поднятыми руками. Не теряя времени, я сняла предохранитель и сделала то же самое, расставив ноги и вытянув руки.

Дверь распахнулась, и я поняла, что Джейни не заперла ее снова, забрав эту мысль и сопутствующий ей вопрос и похоронив его, чтобы задать позже. Мой палец скользнул к спусковому крючку, когда трое мужчин вошли внутрь.

— Ты же должен был позвонить, мать твою! — Я огрызнулась еще до того, как опустила пистолет, не потрудившись взглянуть на Рейна или Репо и сосредоточившись исключительно на Кэше.

— Дела пошли хреново. У нас не было времени.

— О, нет? Всю дорогу назад, откуда бы ты ни приехал... ты не мог позвонить?

— Нет, — сказал он, качая головой и глядя почти весело, когда он шел через комнату ко мне.

— А почему нет, черт возьми?

— Потому что я пытался сосредоточиться на дороге и не умереть на обратном пути к тебе.

Тогда ладно.

Я подумала, что это была разумная причина.

— Я все еще злюсь на тебя, — проворчала я, но это было не так.

— Я догадался, что мне придется жить с этим, — улыбнулся он, прижимаясь своей грудью к моей груди, его руки скользнули вниз по моим рукам, затем обхватили мою задницу, прежде чем его рот опустился на мой. Да и чмокнул он не быстро. Это был длинный, влажный и глубокий поцелуй, и его язык ласкал мой, пока я не прильнула к нему, блаженно забыв о трех других людях в комнате.

— Не возражаете, если мы покончим с этим, чтобы я мог пойти домой и поцеловать свою женщину, а Репо сможет... пойти и поцеловать свои машины или что он там делает, черт возьми? — Спросил Рейн, заставляя меня отпрыгнуть от Кэша, смущаясь, что это было слишком горячо и интимно на публике.

Кэш, казалось, был не в своем уме, когда его голова наклонилась и начала водить языком по моей шее так, что мои ноги почти подогнулись.

— Давай покончим с чем? — Спросила я, не обращая внимания на то, что у меня перехватило дыхание.

— Мы нашли Волка, — сказал Рейн, глядя на Джейни, догадываясь или зная ситуацию, давая ей нужные новости. — Он... работает над каким-то дерьмом, — неопределенно ответил он.

— Кому-нибудь из нас нужно беспокоиться о визите ФБР? — Спросила я.

— Джейни, хочешь увидеть его? — Спросил Рейн, его тон был мягким, когда он протянул руку, чтобы вывести ее наружу, Репо последовал за ним.

— Это не ответ! — Я окликнула их удаляющиеся фигуры, и Кэш усмехнулся.

— Давай, детка, мы должны вернуть тебя. Майк разозлится, что он не поменял повязку.

— Прекрати отвлекать меня, — потребовала я, когда он вывел меня на улицу и повел вниз по склону. Всех остальных нигде не было видно. — Куда они все делись? Джейни будет с ним в порядке? Он что, с ума сошел? Нам нужно...

— Тебе нужно успокоиться, прекратить это дерьмо с «Леди-боссом» и позволить своему мужчине позаботиться о тебе, да?

Я попыталась вспомнить, что злилась на него. Я действительно так думала. Но на самом деле, все, что чувствовала, это облегчение. Поэтому я позволила ему отвести меня к машине, которая выглядела еще более потрепанной, чем, когда я видела ее в последний раз, а затем отвезти меня обратно в Хейлшторм.

Позже, в постели, прижавшись грудью к его груди, положив ноги по обе стороны от его бедер, наши губы прижимались друг к другу, наши тела таяли навстречу друг другу, и впервые за целую вечность он медленно проскользнул в меня. Я взяла его за руку с тихим стоном, моя голова на секунду откинулась назад, молча надеясь, что он всегда будет чувствоваться так, как сейчас — идеально, правильно, прекрасно. Его руки поднялись к моему лицу, нежно поглаживая его.

— Прокатись на мне, детка, — настаивал он, и мои бедра тут же поднялись, вызвав хриплый стон с его губ. Его руки легли мне на бедра, а лицо уткнулось в шею. — Да, черт возьми. Мне этого не хватало.

Боже, я тоже так думала. — Мне тоже, — всхлипнула я, мое тело двигалось быстро, слишком быстро, так быстро, что мое дыхание уже казалось сдавленным в груди.

— Когда твоей спине станет лучше, — сказал он, используя свои пальцы, чтобы схватиться за мои бедра и ускорить мой темп, — я по-настоящему займусь этой киской, — сказал он с улыбкой, когда я опустила свои бедра вниз, и мой оргазм прорвался через мою плоть, мой рот открылся в удивленном крике, когда я извивалась вокруг него, сжимая его, унося его за собой, постанывая в мою шею, пока он кончал.

— Я не возражаю против этого варианта, — призналась я, крепко прижимая его к себе.

— Она согласна со мной, — сказал он, и я почувствовала, как он улыбается мне в шею. — Алли-блядь-луя.

— Эй, Кэш, — сказала я через минуту, и он поднял голову, услышав мой неожиданно серьезный тон.

— Да, детка?

— Спасибо, — сказала я, думая о словах Шотера. Я дала ему это «приятно и сладко», пришло время мне раскрыться.

— За что, Уиллс? — спросил он, и я лишь слегка напряглась, услышав это прозвище.

— Наконец-то я свободна. Ты освободил меня.

Он на секунду задумался. — И ты отдала мне себя. Настоящую себя. Мы квиты, да?

Я почувствовала, как мои губы изогнулись.

— Да, — согласилась я.

Легко. Просто.

Две вещи, о которых я никогда раньше не знала.

Две вещи, которые мог дать мне только Кэш.

Свобода. Наконец-то.

Эпилог

Две недели спустя

Кэш

Днями, она находилась в Хейлшторме. У них была их крутая начальница леди-босс. Они сделали ее сильной, твердой, умной. Потом наступила ночь, ее задница возвращалась в мою постель, и я получал все это. Она сильная, твердая, умная, но в то же время сладкая, дерзкая, милая, неуклюжая, сексуальная. Я получил каждый кусочек.

Ее задница была в моей постели, потому что моя задница не слишком любила спать в казарме с парой дюжин других мужчин и женщин, потому что я хотел, чтобы моя женщина была свободна со мной. А под «свободной» я подразумевал голой. А под «голой» я подразумевал обнаженную задницу и прижатую ко мне всем телом.

Я сдержал свое обещание и занялся по-настоящему ее киской. Ее швы исчезли, спина болела лишь тогда, когда она перестаралась на тренировке, и в конце концов я снова укладывал ее на спину. Я чувствовал, как ее ноги обвиввались вокруг меня, пока я вдалбливался сильно и глубоко, никаких ушибленных ребер, чтобы беспокоиться о них, ничего, что удерживало бы нас от полного поглощения друг друга, так что это было то, что мы делали. Мы трахались, едва переступая порог каждый раз, когда она приходила. Мы ели. Я ел ее и снова трахал в душе. Мы разговаривали, делились боевыми историями. Я снова трахал ее в постели.

Почти каждое утро я просыпался оттого, что она карабкалась на меня. По утрам, когда этого не случалось, я будил ее, уткнувшись лицом ей между ног.

Мы не говорили о том, что ее бывший подонок мертв. Она знала, я знал. Все было кончено. Она была свободна. Это дерьмо не нужно было разбирать. Она двигалась дальше, и это означало, что мы двигались дальше... вместе.

Три месяца спустя

Ло

Мы сидели на крыльце, пили кофе, укутавшись от февральского холода, и выглядели как нормальная пара — не бегущий с оружием байкер и лидер лагеря, полного хорошо обученных бойцов, убийц и захватчиков. Я просто думала, как близко к идеалу это было, как близко к среднему. Это казалось невозможным, быть теми, кем мы были, преступниками, не плохими парнями, но и не законно хорошими гражданами, но все же мы имели возможность иметь среднее, иметь нормальное.

Да, я как раз думала об этом, когда снежок пролетел через передний двор и шлепнулся прямо между Кэшем и моими ногами.

Девочки на другой стороне улицы хихикали, прячась за моей машиной. Лицо Кэша резко поднялось, игривая улыбка уже была полностью задействована (и позвольте мне сказать вам, что эта улыбка была зрелищем), когда он сделал полноценный шпионский бросок через передний двор, как будто его миссия спрятаться за своим байком была самой важной в его жизни.

Затем я наблюдала, как началась снежная битва, чтобы положить конец этим боям, Кэш нарочно принимал удары, чтобы все было честно, когда он колотил визжащих девочек мягким свежим снегом, пока их мать не появилась в дверях, улыбаясь этой сцене и зовя девочек за горячим шоколадом. Хороший выбор, учитывая, что их лица были покрыты ярко-розовыми пятнами от холода.

Кэш вернулся ко мне запыхавшийся, опустился на стул рядом со мной и согрел руки чашкой кофе.

Это было время.

Для этого разговора.

Одну тему я избегала, потому что знала, что это неловко и тяжко.

— Ты хорошо ладишь с детьми, — сказала я, глядя во двор и все еще не в силах встретиться с ним взглядом.

— Детка, что это за тон? – спросил он, слишком хорошо меня зная.

Я заставила себя повернуться к нему лицом. — Я не могу их иметь.

Его голова слегка дернулась, но я не увидела разочарования, только удивление. — Не можешь?

Я знала, о чем он спрашивает. Потому что он знал меня. Он знал обо мне все. И это включало мой менструальный цикл. Он знал, что он все еще у меня есть. Значит, он спрашивал, бесплодна ли я. — С биологической точки зрения, наверное, могла бы. Но Кэш... мне тридцать девять. Я знаю, что ты моложе, и я знаю...

Не теряя ни секунды, не давая мне закончить, он вмешался: — Разве ты не заметила, детка? Рейн и Саммер трахаются как кролики. Через пару лет у меня будет полдюжины племянниц и племянников, с которыми я буду возиться. А знаешь, что самое лучшее? — спросил он, наклонившись ближе и глядя мне в глаза, в которых я не видела ничего, кроме честности, — когда они устанут и начнут плакать... мы отправим их обратно к родителям. Тогда мы, — сказал он, схватив меня сзади за шею и притянув к себе, — сможем трахаться, как кролики.

Тогда он поцеловал меня, нежно, сладко, потом сильнее, настойчивее. Кофе был оставлен, так же, как и наша тяжелая зимняя одежда по всей лестнице, когда мы пытались добраться до кровати.

И не добрались. Мы трахались прямо на полу в коридоре, громко, дико, отдавая и забирая все друг у друга.

И все, о чем я могла думать потом, лежа там и переводя дыхание, было: мой. Он был таким хорошим, таким заботливым, таким милым, таким сексуальным... таким непредсказуемым, и он был весь мой.

Один год спустя

Кэш

Она нравилась мне там, в церкви, у алтаря, с цветами в руках. Мне это чертовски понравилось. И я понял, что мне бы понравилось гораздо больше, если бы она не была в розовом платье, которое на ней было. Мне бы больше понравилось, если бы она была в белом.

Но для этого было свое время.

Пришла очередь Саммер надеть белое.

Песня переключилась, и женщина моего брата стояла в дверном проеме, ее отец держал ее под руку, чертовски широко улыбаясь Рейну, который кивал на нее головой, без сомнения думая, какого хрена он сделал в своей жизни, чтобы заслужить ее. Я хорошо знал это чувство.

Ричард поцеловал Саммер в щеку, пожал руку Рейну, и парочка снова повернулась к нам.

— Я просто пойду вперед и скажу, о чем все здесь думают, — тихо сказал я, и все взгляды обратились на меня, губы уже подергивались, зная, что сейчас произойдет. — Это, должно быть, самая странная гребаная свадьба, которая когда-либо случалась, — улыбнулся я, глядя на сцену позади нас, когда все пытались подавить смех.

Потому что так оно и было.

С одной стороны, у нас были Приспешники, одетые в черное, с их жилетами, выглядящие как кучка сумасшедших ублюдков. С ними были Маллики, все до единого из этих темноволосых, светлоглазых ублюдков, Шотер, Брейкер и его женщина, Алекс. С другой стороны, стоял Ричард Лионе и пара его телохранителей, все в костюмах стоимостью в тысячи долларов. Среди них были все люди из Хейлшторма и несколько высоколобых (умных) друзей Саммер из ее жизни, пока она не свернула на неизвестную дорожку.

Это была самая сумасшедшая гребаная мешанина людей, когда-либо собиравшихся в одной комнате в одно и то же время.

Но сумасшедшие вещи сводили вместе сумасшедших людей. Безумные, непреодолимые вещи, такие как любовь, которая свела вместе Рейна и Саммер, а вместе с ними и меня с Ло, и Волка с Джейни.

Ло

— Ты должен был произнести речь, — выдохнула я, когда его рука скользнула по моему платью и стянула трусики вниз. Мы были в гардеробной. Не оригинально, но единственным другим выбором был шкаф уборщика, и мне не хотелось отбиваться от метлы, чтобы сделать это с моим мужчиной. Потому что именно это мы и делали, несмотря на мои возражения, мы собирались трахнуться в гардеробной на свадьбе Рейна и Саммер.

— Ладно тебе, Рейн утащил Саммер так быстро, как только мог, чтобы залезть в трусики своей жены. У нас есть время, — рассудил он, потянувшись к молнии и высвобождаясь.

Он вошел в меня быстро и сильно, погрузившись по самые яйца, и я тихонько застонала.

В этот момент раздался звук прочищаемого горла, и я почувствовала, как Кэш напрягся, а мои глаза расширились. — Не волнуйся, — отозвался тот же голос, очень знакомый. Очень приятный голос. — Ты получишь свое свадебное веселье. Я буду стоять на страже. Я не слушаю. Или воображаю. Нет. Вовсе нет, — раздался голос Шотера.

Прижавшись ко мне, грудь Кэша сотрясалась, он так сильно смеялся, и я почувствовала, как моя собственная улыбка стала шире.

— Если тебе там нужна помощь, Ло, то все мои пальцы и конечности твои, и ты можешь использовать их для своего удовольствия.

— Думаю, нам здесь хорошо, — крикнула я, мой сдавленный смех закончился вздохом, когда Кэш вошел в меня.

— Ты уверена, потому что я должен сказать, что я...

— Отвали Шотер, — крикнул Кэш, его голос все еще смеялся.

— Хорошо-хорошо. Отлично. Испытайте отличные оргазмы! — крикнул он так громко, как ему хотелось, превращая юмор и унижение в странный коктейль внутри.

Кэш снова подался вперед, и оба чувства улетучились вместе с ощущением его тела внутри.

— Я люблю тебя, — прошептала я, крепко прижимая его к себе.

— Я тоже люблю тебя, Уиллс, — сказал он, и я даже не вздрогнула.

Свобода оказалась совсем не такой, как я думала. Я думала, что буду просыпаться каждое утро с мыслью, что я победила, что я победила его. Но это было совсем не то. На самом деле, он очень редко приходил ко мне в голову.

Свобода была такой: это был дикий секс в гардеробной, прерванный другом, который был слишком счастлив, чтобы сообщить нам о нашей распущенности. Это было сдерживание слез, когда я наблюдала, как Рейн надевает свое кольцо на палец Саммер. Это было наблюдать, как Волк стоит на страже Джейни, как будто он планировал быть на пути любой опасности, которая могла бы когда-либо появиться на ее пути. Это было просыпаться утром рядом с Кэшем.

Видите ли, в моей жизни было пять моментов, которые сделали меня той женщиной, которой я стала: мой отец говорил мне, что женщины не должны служить в армии, давая мне страсть доказать ему, что он ошибается на мой счет. Смотреть, как любовь разрывает двух людей, и верить до мозга костей, что я никогда не испытаю такой страсти. Я почувствовала, как кулак человека, который должен был защищать меня, врезается мне в лицо. Найти Джейни на улице однажды ночью. И, наконец, осознать, что я ошибалась в моменте номер два — когда я полностью, всецело, безрассудно влюбилась в Кэша.

Нет, свобода была совсем не такой, какой я ее себе представляла.

Оказывается, все было намного, намного лучше, чем я могла себе представить.