Кибердемоны. Призрак

2

И как этой хренью пользоваться?

Ванна была не просто пуста. Она была суха так же, как и душевая, как и чертова раковина из нержавейки на кухне. Никаких следов биогеля, ни намёка на то, что ею пользовались в последние дни.

Сдвинув крышку панели управления, Мирон по памяти набрал код – последовательность Фибоначчи, числа с двадцатого по двадцать второе. Их он помнил с детства, с тех самых пор, как отец распахнул для них с Платоном мир математических формул…

На экране поползли цифры: температура воздуха, влажность, поверхностное натяжение геля. Вот дата последнего погружения.

Пять дней назад. Ванна была активирована в течении тридцати двух часов, после чего дезинфицирована и поставлена в режим консервации.

Мирон торопливо вернулся на кухню. Коробки с логотипами Накатоми, Мотоко и Неотех были датированы разными числами. Последняя – вчерашним днём. А вот под мягким свёртком натекла небольшая лужа…

Принюхавшись, Мирон почуял лёгкий душок разлагающейся плоти. Сырое мясо. Прислали, похоже, после того, как Платон исчез из квартиры.

У брата не было времени отменить заказы.

Как его сейчас корёжит, бедолагу, – с долей злорадства подумал Мирон. – Одна мысль о том, что на его стерильной кухне гниёт сырое мясо, должна намертво закоротить братцу мозги…

Он вспомнил следы за окном. Прошёл в гостиную, отдернул штору… Чёрный оплывший силуэт без шеи был на месте. Сквозь него просвечивали далёкие огни города и летели крупные хлопья снега. Мирон поднял правую руку. Силуэт ответил тем же. Как в зеркале…

Это ведь его собственный силуэт! Отражение в поляризованной плёнке окна.

Обругав себя за впечатлительность, Мирон склонился над следами. В пронзительно-фиолетовом свете натриевого фонаря четко выделялись рубчатые грани с логотипом "САТ" в центре.

Он вздохнул с облегчением. Это не Платон. Брат никогда не наденет ботинки фирмы "Катерпиллер". Скорее откусит себе ноги.

Всю свою сознательную жизнь Платон носит кожаные "оксфорды" на розовой полихлорвиниловой подошве. Только их.

Мирон бездумно уставился на книжный шкаф. Нелепый архаизм, которому место в музее.

Отворив застекленную дверцу, он провёл пальцем по корешкам. Настоящие книги. Хрупкие страницы, крошащиеся переплеты… Палец наткнулся на книгу, которая чуть выбивалась из общего ряда. Мирон её заметил, как только вошёл, но тогда он думал, что братец дома…

Он еще раз оглядел комнату. Красный журнальный столик в стиле Кандинского, диван и кресла Ямамото – пухлые черные футоны на металлических рамах – нарочитое смешение деревенского стиля с урбанистическим техно. Узор ковра на полу воспроизводит схему древнего телевизорного транзистора.

За диваном – так, чтобы удобно было читать, не включая верхний свет – торшер в виде белого параллелепипеда.

Часы на стене – пережиток прошлого, никому не нужное напоминание о быстротечности времени. Желток циферблата похож на недожаренную яичницу.

Мирон вытащил книгу, за которую зацепился палец. Черная глянцевая обложка перечеркнута кровавой надписью: "Шпионский боевик". Он открыл книгу произвольно, там, где переплет сгибался лучше всего… Мелкий шрифт, который нельзя сделать крупнее, никакой подсветки – чёрные буквицы похожи на жучков-древоточцев. Что Платон находит в этом старье?

Внимание привлекла строчка, с которой начиналась страница: – "Никому нельзя верить. Даже себе. Мне – можно".

И тут раздался звонок. Звук врезался в сумрак квартиры, как пуля, выпущенная из М-249.

Звонят в дверь, – понял Мирон. Он подобрался, ожидая. Десять секунд, пятнадцать… Затем, поставив книгу на место и закрыв шкаф, бесшумно двинулся к двери.

В этот дом нельзя впереться за здорово живёшь, – думал он, вспоминая свой собственный путь к квартире Платона. – Нужно знать код на входной двери, затем миновать консьержа, робота-охранника, усыпить бдительность пулеметов на потолке, активировать лифт, который едет в пентхаус…

Экран видеофона, встроенного в пластальную дверь, был пуст. Камер в холле было несколько, никаких "слепых зон". И ни одна ничего не показывала. Только закрытая дверь квартиры, лифт, какое-то раскидистое дерево в кадке под лампой, идентичной натуральному солнечному свету…

Видео можно подделать, – думал Мирон. – Как два пальца. Но на хрена? Грабители? Созвездия не грабят. Робот держит постоянную связь с охранной конторой, наряд прилетает на вертушке через тридцать секунд. К тому же – пулеметы…

Может, сбой в системе?

Постояв перед пустым экраном пару минут, Мирон вернулся в гостиную. В голове засели слова из книжки: – Никому нельзя верить. Даже себе…

На диване сидел человек. Окаменев в дверях – только глаза продолжали лихорадочно двигаться – Мирон оглядел комнату. Книжный шкаф, окно, портьеры, столик, часы… Это был не тот, без шеи. Другой.

На этом была шляпа – пижонский жемчужно-серый фетр, креповая черная лента; тёмный пиджак, серая в тон шляпе сорочка и галстук в тон…

Поддернутые брючины открывают щиколотки в шерстяных носках с красно-зелеными ромбами и черные матовые туфли на толстой каучуковой подошве.

Мирон почувствовал, как внутри ворочается раздражение. Годы. Годы ушли на то, чтобы отучить себя считывать и запоминать мельчайшие детали. Какое ему дело до носков в красно-зеленые ромбы? Почему лента на шляпе не шелковая, ни еще хрен пойми какая, а именно креповая?

Попав в квартиру Платона, пробыв тринадцать с половиной минут в атмосфере, заполненной его запахом, его вещами, Мирон почувствовал, как невидимыми, но ощутимыми волнами накатывает прошлое.

На рубашке незнакомца восемь пуговиц, полоска тонкая, еле заметная, оттенка увядшей розы. Брюки из натуральной шерсти – в рубчик, с отворотами на штанинах. На ботинках по шесть дырочек, в которые продеты круглые черные шнурки…

Хотелось прижать кулаки к глазницам, вдавить их что есть мочи, прислониться к стене, сползти по ней на пол и завыть.

– Кто вы такой? – спросил он незнакомца. Тот сидел неподвижно, посверкивая стёклами дорогих очков.

– Вам не интересно как я сюда попал?

– Звонок в дверь был отвлекающим манёвром. У вас есть электронный ключ. Вы открыли дверь, вошли, затем позвонили и прошли в кухню. Когда я подошел к двери, вы из кухни переместились в гостиную и сели на диван.

– Поразительно. Платон говорил, что вы очень похожи, но с двойняшками всегда так: пока не увидишь, не поверишь.

– Мы не двойняшки. Он старше на пять минут.

– Понимаю. Для вас это – принципиальная разница.

– Вы – работодатель Платона.

– Как вы догадались?

– Не друг, но знаете о его… фишках. Знаете обо мне. Имеете ключ от квартиры – значит жильё корпоративное, в Созвездиях селятся в-основном высокопоставленные сотрудники, стало быть Платон – один из них. Хорошая одежда – слишком хорошая – значит, не сослуживец. Начальник. Компания Технозон – на лацкане пиджака значок в виде логотипа. Вы – глава службы безопасности.

– Почему?

– Пиджак из бронированной ткани, такие носят представители силовых служб. К тому же вы вооружены. Бельгийский семь-одиннадцать. Сорок пуль, фрактальная укладка. И главное: вы ищете Платона. В прошлый четверг он не появился на своём рабочем месте. Не вышел в Плюс. Разумеется, он работал из дома…

– Всё верно, – человек снял шляпу и аккуратно, будто живого зверька, пристроил рядом с собой на диване. – Вы почти такой же мастер, как и ваш брат.

– Почти?

– Вы ошиблись в дате. Платон пропал не в прошлый четверг, а сегодня. Точнее, вчера. Сейчас ведь уже за полночь.

Мать сказала, он не позвонил вечером. Но его Ванной никто не пользовался вот уже пять суток… Значит, он выходил в Плюс откуда-то еще. И таких мест, зная особенности Платона, не очень-то и много.

– Зовите меня Михаилом, – человек неожиданно поднялся и направился в кухню. Мирон, так и стоявший столбом в проёме двери, проводил его взглядом. А затем нехотя, нога за ногу, отправился следом. – Хотите кофе? Полагаю, черный, без сахара но с настоящими сливками.

– Да, пожалуйста, – Мирон осторожно обхватил двумя руками подтекающий кусок мяса, отнёс его к лилипайпу доставки и нажал кнопку молекулярной очистки, мельком прикинув, сколько часов нужно провести в Нирване, чтобы оплатить два килограмма свежего неклонированного мяса… Затем вытер стол антисептическими салфетками, которые нашел рядом с раковиной, выбросил их вслед за мясом, вымыл руки и только после этого уселся на высокий табурет.

Неудивительно, что СБ Технозон знает, какой ему нравится кофе. Если Платон занимал в их конторе достаточно высокий пост – а очевидно, что так и было – они знают о Мироне всё. Вплоть до длины резинки от трусов.

– Чем он занимался? – спросил Мирон, получив керамическую черно-белую кружку. Поверхность кофе была покрыта плотной кремово-коричневой пеной.

– Льдом, – улыбнулся человек, усаживаясь напротив.

Руки его были затянуты в тонкие черные перчатки. Мирон заметил овальные шероховатости на подушечках пальцев – гиперчувствительное напыление. Сквозь эти перчатки Михаил мог почувствовать волосок на одежде, каждую пылинку. Или, например, распознать, что крошечное пятнышко на джинсах Мирона – это грязь с колеса мобиля, который привёз его сюда…

– Лёд – это слишком общее понятие, – пожал он плечами. – Очевидно, что Платон работал не в отделе статистики. С его талантами он занимался по-настоящему сложными вещами. Искусственным интеллектом, например. Судя по скорости, с которой вы отреагировали на его исчезновение, это был… глобальный файервол.

– Вам знакомо понятие "Акира"?

– Винтажный фильм-аниме об экспериментах над экстрасенсами?

– Сверхразвитый искусственный интеллект, который создал ваш брат для защиты Нирваны. Он работал над ним последние четыре года и проект близился к завершению. По-сути, Акира уже запущен, просто не вышел на проектную мощность. Окончательный запуск должен состояться через неделю, но в последнее время он ведет себя очень странно. Мы полагаем, что Иск-Ин генерирует вирусы, которые влияют на людей, подключенных к Нирване. Это может вызвать панику среди пользователей.

– Ну так отключите его, – пожал плечами Мирон.

– Это невозможно. Акира заблокировал трафик к корпоративным базам данных и не отвечает на команды. Собственно, он и раньше общался только с Платоном…

– Но мой брат пропал. И вы оказались в полной жопе.

– Я и сам не мог бы описать наше положение лучше, – Михаил невозмутимо сделал глоток кофе.

– Сколько у вас времени, пока компания не застопорится совсем?

– До этого не дойдёт. В крайнем случае, мы вырубим всю систему.

Мирон потрясённо замолчал. Отключить Нирвану? Как такое возможно?

– Вы готовы пойти на такой риск? Знаете, это чревато непоправимыми последствиями.

– Мы обязаны защитить компанию. Безопасность Технозон – прежде всего.

Они следили, – подумал Мирон. – Они знали, что я еду к Платону. Тот пропахший мочой тип в подъезде – человек Технозон. Мобиль принадлежит корпорации, так же, как и Башня, и консьерж за стойкой и робот-охранник.

– Если вы думаете, что я смогу заменить…

– Даже у вас уйдут недели на то, чтобы расшифровать протоколы, которыми общались Акира и ваш брат. Мы не можем терять время. Мы хотим, чтобы вы нашли Платона.

– Я? – Мирон поперхнулся. Горячий кофе обжег горло. – Что я могу? Вы – Корпорация. У вас техника. Ресурсы. У вас люди… Вы, в конце концов, можете купить любого специалиста. Профессионального сыщика.

– Вот мы и покупаем вас. Нам кажется, что никто другой так хорошо не понимает Платона. Только вы можете влезть в его шкуру. Только вы можете понять, куда – и зачем – он ушел.

– Возможно, это Извлечение, – сказал Мирон. – Другая компания захотела такого специалиста, как Платон, и выкрала его у вас из-под носа.

– Исключено, – покачал головой человек в перчатках. – Мы точно знаем, КАК Платон покинул Башню. К этому не имеет отношения ни один из наших конкурентов. Даю слово.

Мирон устало потёр уши.

– С чего вы взяли, что я соглашусь? – спросил он.

– Помочь попавшему в беду брату – для вас недостаточный мотив?

– Не факт, что он попал в беду.

– Тогда тем более, его нужно отыскать. Мы обязаны вернуть контроль над Акирой.

– Падение Технозон существенно повлияет на экономику всей планеты, – тихо сказал Мирон.

– Разумеется, – на секунду показалось, что Михаил собирается снять перчатку. – И далеко не в лучшую сторону. Агропромышленные комплексы в Сибири и Казахстане, фарм-зоны в Калининграде, Поволжье, Ставрополье… Мы кормим и лечим семьдесят процентов населения мира. Если всё это встанет… Голод и гражданская война. По самым слабым прикидкам.

– Если Технозон "встанет", – сказал Мирон. – На рынок выйдут новые компании, которые давно ждут своего часа. Уже не секрет, что антибиотики Технозон не справляются с новыми штаммами коронавирусов. Зато у "Хидеёши" есть суперсовременные формулы…

– Но сколько они будут стоить? Технозон обеспечивает людей пищей и лекарствами по доступной цене.

– Таблетки, которые не действуют и еда, которая не насыщает.

Взгляд Михаила отвердел.

Мирон знал, что преувеличивает. Он сам питается продуктами "Технозон". Да и россыпь капсул в кармане куртки – почти на всех стоит крошечный значок "TZ"… Но хотелось вывести этого холёного ублюдка из себя. Выбросить из зоны комфорта – туда, где сам он пребывает с тех пор, как вылез из Ванны.

– Мы сколько угодно можем спорить о достоинствах и недостатках нашей компании, – тихо и четко произнес Михаил. – Но наших проблем это, к сожалению, не решит. Поэтому я предлагаю сделку.

Шестым чувством, чуйкой, натренированной во времена киберпоединков, Мирон понял, что пора остановиться. Если он упрётся еще немного, Михаил просто вытащит свой семь-одиннадцать, пустит пулю ему в лоб, а потом спокойно допьет кофе и удалится. Платона он найдет. В этом можно не сомневаться. И какие санкции ждут взбунтовавшегося сотрудника – гадать долго не надо…

– Хорошо, – кивнул он. – Я должен найти Платона. И что дальше?

– Просто отыщите его. И дайте мне знать. Я, со своей стороны, гарантирую безопасность вашего брата и… вашу.

– Мою?

– В случае неудачи – если не получится взять Акиру под контроль – моим хозяевам будет, конечно же, не до вас с братом. Как, впрочем, и мне. Но я, как и вы, привык просчитывать ходы наперед. Если вы не отыщете брата, Мирон, или он окажется не в том состоянии, чтобы работать с Иск-Ином, я пошлю по вашему следу гончую. Один звонок. Одно нажатие кнопки. И она пустится в погоню. А вы знаете, что псы компании не останавливаются, пока не возьмут добычу. Как бы далеко вы не убежали, в какую дыру не забились – они найдут вас по следу дыхания в воздухе, по отпечаткам пальцев на поручнях в метро, по лёгкому налёту вашей ДНК на пластиковом стаканчике с куриным супом…

– Я понял, – оборвал его Мирон. – Сколько у меня времени?

– Нисколько.

Михаил поднялся, сунул руку в карман и бросил на металлическую столешницу прозрачный прямоугольник.

Карточка, – догадался Мирон. Такой же анахронизм, как и бумажные книги… Сто лет никто не пользуется карточками.

Прямоугольник был прозрачным, из какого-то голубоватого стекла. На одной из сторон – значок Технозон в центре. И всё.

– Высокомолекулярный сапфир, – небрежно пояснил СБ-шник, пока Мирон, взяв карточку и прикоснувшись к одной из граней, с удивлением смотрел на палец. На подушечке выступила густая капля крови. – Не горит, не тонет, его невозможно раздавить или сломать. Здесь деньги, контакты с нужными лицами, почти неограниченный доступ к возможностям Технозон… Словом, Власть. Отнеситесь к ней осторожно. Края очень острые.

– И как этой хренью пользоваться?

Мирон вспомнил статью о карманных воришках прошлого века. Из тех времен, когда люди еще носили кошельки, бумажники и другие громоздкие вещи при себе… Так вот, воришки резали сумки остро заточенными бритвами. Там была даже фотография: тонкий плоский прямоугольник, который можно спрятать между пальцев.

Эта синеватая пластинка была сродни бритве. Притягивала и отталкивала одновременно…

Михаил положил на стол конверт из толстой натуральной замши – стоил он, наверное, столько же, сколько все шмотки Мирона, вместе взятые. А может и побольше.

– Храните её в этом, – прижав пальцами, он пододвинул к нему и конверт и карточку. – И не светите без особой необходимости, – он помолчал. – Но, если уж таковая возникнет – не стесняйтесь.

Надев шляпу, СБ-шник двинулся к выходу, но у двери остановился.

– Мы пришлём всё, что посчитаем возможным вам сообщить.

Свою чашку он не потрудился даже поставить в раковину и Мирон, просидев секунд тридцать, как на иголках, чертыхнулся и встал. Отнёс обе чашки в мойку – свой кофе он уже допил. Включил воду. Хрустальная колонна щедро ударила в дно раковины и он поспешно прикрутил кран до экономной струйки. Вода была прозрачной, не пахла хлоркой и другими очистителями.

Повинуясь порыву, Мирон слизнул каплю с ладони. Такой чистоты и свежести он не испытывал уже давно – даже в той бутилированной, якобы безопасной дряни, что он покупал в Улье, всегда присутствовал еле заметный намёк на дезинфекцию…

Эту воду доставляли ПРЯМО из какого-то природного источника. Артезиана или озера – она не была рециркулированной.

Мирон еще раз мысленно пересмотрел стоимость жилья Платона – прибавил очередной нолик.

Вымыв посуду, он вновь взгромоздился на табурет и взял в руки замшевый конверт. Пальцы щекотнуло приятной шершавостью, а запах… Он поднес конверт к лицу и глубоко вдохнул. Запах был почти живым. Кожа, мускус, немного пота, отголоски парфюма… К краю конверта прилипла крошка табака. Настоящего табака, не того суррогата из резаной бумаги, который пихают в сигареты из автоматов.

Прикрыв глаза, он в мельчайших подробностях припомнил запах Михаила. Кожа, табак, лёгкий оттенок пота, который не может перекрыть дорогой парфюм… Он распахнул глаза и уставился на голубую карточку с новым интересом.

Это ЕГО собственная карта. Его пропуск, его доступ к секретам Технозон. Карта самого Михаила… Да нет, не может быть, – тут же одёрнул себя Мирон. – Высокопоставленный ублюдок не мог так легко расстаться с символом своего могущества. Карта не его. Только конверт…

Всё делалось в дикой спешке, он просто не смог подобрать ничего подходящего, и поэтому отдал свой.

Мирон вернулся к голубому прямоугольнику. Терминалов, которые обслуживают банковские карты, не осталось, так что… Её следует просто показать? Приложить к чему-нибудь? Он постучал уголком по столу. Звук был тихим, шелестящим. Будто по твёрдой поверхности перебирает лапками насекомое…

Наверняка в карте жучок, – подумал Мирон, убирая её в замшевый конверт, а его, в свою очередь, в карман куртки. – Маркер, который поможет отследить мои действия, где бы я ни был. А может, и не только действия. Наверняка этот синий кошмар будет слушать всё, что я говорю и отправлять прямо к Михаилу…

"Никому нельзя верить…"

Он вспомнил, что не видел у СБ-шника ни гарнитуры наушников, ни вообще чего-нибудь, напоминающего средства связи. Но как-то он в Сеть попадает – его должность, его профессия просто невозможна без Плюса.

Вернувшись в гостиную, Мирон еще раз внимательно, дюйм за дюймом, исследовал всё, что было в комнате. Ковёр, торшер, диван с креслами, шкаф… Брат знал, что он это всё увидит. Платон знал, что как только он пропустит звонок матери, она тут же насядет на Мирона и заставит его впрячься в поиски. Он ДОЛЖЕН оставить подсказку. Но времени было мало, иначе брат отменил бы заказы еды и посылок.

Значит, это будет что-то одно. Какая-то незначительная деталь, мимо которой пройдёт чужой.

"Никому нельзя верить, даже себе. Мне – можно"

Он пошел в спальню. Та же спартанская скудость обстановки, что и в гостиной. Кровать – жесткий футон на раме. Мирон знал, что футон набит настоящим конским волосом, что простыни на кровати – льняные, сотканные на механическом станке в Бангладеш. Мелкие катышки и неровности, которые свидетельствуют о том, что к ткани прикасались чьи-то руки, а не безликий автомат, выплёвывающий синт-хлопок со скоростью сто ярдов в секунду…

Аквариум выделялся в полумраке спальни, как яркое пятно, как экзотическая картина, как окно в другой мир. В электрически-зеленых подводных джунглях мельтешили юркие рыбки, неторопливо передвигались улитки, перебирали тонкими ножками красные, похожие на глянцевые бусины, креветки…

Открыв панель управления, Мирон считал показания. Корма, удобрений и других полезных веществ, без которых замкнутый хоббитат не сможет существовать, должно хватить на полгода.

Брат не собирался возвращаться в эту квартиру. По крайней мере, в ближайшее время…

На противоположной от аквариума стене была картина. Нет, не картина, – поправил себя Мирон. – Голо-постер. Довольно большой, он занимал геометрически выверенное место напротив кровати.

Как только Мирон вгляделся пристальнее, блондинка, изображенная на постере, призывно улыбнулась. А затем подмигнула, кокетливо пожав круглым обнаженным плечиком. Необычайно длинные волосы раздул невидимый ветер, от него же разлетелись в стороны полы прозрачной блузки…

Идору. В Плюсе о ней только и говорили. Алика, кажется… Она была собственностью Неолабс, одной из этих новых компаний, которые вели дела только в Плюсе. Тем не менее, припомнил Мирон восторги одной из подружек, – Алика давала концерты и в Минусе. Собирала стадионы.

В первый миг постер с модной певицей в спальне брата вызвал у Мирона стойкое отторжение. Этого просто не могло быть! Платон, с его особенностями восприятия мира, был настолько равнодушен к женщинам, насколько нож электронного хирурга равнодушен к опухоли, которую ему предстояло удалить.

Возможно, это и есть подсказка Платона. Любому, кто будет проводить обыск, вовсе не покажется странным постер юной красотки в спальне мужчины. Любому, кроме него…

Впрочем, Алика тоже была ИСК-ИНом, сложной самообучающейся программой. И в этом качестве она очень даже могла заинтересовать его старшего брата…

Открыв ящик комода – просто чтобы убедиться, что это всё-таки спальня Платона – он увидел поверх сложенных с геометрической точностью трусов-боксеров ярко-желтый пластиковый браслет. Такие выдают всем посетителям живых концертов, он служит одновременно и билетом и пропуском.

Мирон глубоко вздохнул и еще раз посмотрел на Алику. Та обиженно надула губки и полуотвернулась, лукаво глядя через плечо: трудный клиент попался. Совсем не обращает внимания на девушку…

Одно дело – интересоваться идору профессионально. Совсем другое – планировать пойти на её концерт.

От одной мысли, что нужно будет толкаться в пьяной, потной, наглотавшейся наркотиков толпе, Мирону сделалось плохо.

Жар возник между лопаток, быстро разбежался по всему телу – затылок взмок, ладони сделались влажными, дыхание участилось и вырывалось из горла короткими горячими толчками…

Скинув куртку, он рванул магнитную застёжку рубашки и оперся одной рукой на стену возле постера.

Идору, между тем, приняла его раздевание за приглашение поиграть. Игриво подмигнув, она распахнула блузку и притронулась кончиками пальцев к совершенным полушариям грудей.

Ух ты! Значит, это не просто постер. Программа интерактивна, то есть, обладает зачатками интеллекта… По верхнему срезу постера побежал текст. Японские иероглифы, продублированные кириллицей.

Мирон ухватил хвостик сообщения. В нём говорилось, когда и где состоится очередной концерт.

Послав идору воздушный поцелуй, он покинул спальню. Подошел к окну гостиной и всмотрелся в город, раскинувшийся далеко-далеко внизу. Светало. Фонари за окном потускнели, сделались почти невидимы.

Серебряное небо струило безрадостный свет, который сулил трудный, полный хлопот и компромиссов с самим собой день.

Если ему, Мирону, стало плохо от одной мысли, чтобы пойти на концерт идору, то его брат должен был впасть в кататонию. Значит, Платон вовсе не собирался туда идти. Билет-браслет предназначался ему.

– Ну спасибо, братец, – сказал Мирон, обращаясь к оконному стеклу. – Век не забуду…

Опустив руку в карман он нащупал восьмиугольное колечко дексамина, отметив, что осталось еще три. В обычных условиях их хватило бы на неделю.

Он ведь не злоупотреблял, вовсе нет. Дексамин нужен, только когда проторчишь в Плюсе часов двадцать, после чего Минус кажется засохшей какашкой, прилипшей к куску дырявого мокрого картона. Тогда-то и нужен этот розовый восьмиугольник. Чтобы не перерезать себе вены от тоски…

Теперь, скорее всего, трёх таблеток не хватит и до конца дня.

Но ничего. Главное, продержаться до концерта, а там наверняка будет полно толкачей.

Закинув в рот плоский восьмиугольник, Мирон подождал, пока дексаминовая волна не захлестнет позвоночник и направился к двери.

Концерт состоится вечером. Главное, продержаться.