Кибернетика, Логика, Искусство

Глава 11. Связь с другими функциями искусства III

Теперь нам необходимо особо остановиться на функции искусства, которая справедливо рассматривается как одна из важнейших, - на способности искусства вносить гармонию в духовную жизнь.

При ближайшем рассмотрении можно увидеть, что в действительности этот вопрос имеет три заметно различающихся аспекта, что подразумевается три разных понимания "гармонии". Более того, сюда уместно присоединить еще одну функцию, тесно связанную с гармонией, хотя и отличную от нее, - способность искусства давать целостное восприятие мира. Но сначала о "гармонии" и ее трех аспектах.

Первый аспект связан с утверждением, что искусство необходимо для формирования гармоничной личности. Уже давно (Шиллер?) говорят, что в современном мире с его специализацией, развитием рациональной деятельности, с отделением технического мастерства от художественного творчества человеку грозит однобокость. Бергсон сформулировал это как исторически складывающуюся опасную тенденцию формирования вместо "человека мыслящего" (homo sapiens) некоего "человека деятельного" (homo faber). Подобная тенденция грозит сужением человеческой личности, и потому, согласно изложенной точке зрения, уравновешивающее влияние искусства существенно необходимо.

Это утверждение, несомненно, правильно. Однако в том виде, как оно обычно формулируется и передано в вышенаписанных строках, оно чрезмерно бездоказательно, чрезмерно интуитивно. Доказательность его, особенно в глазах представителей точных наук, совершенно недостаточна. В самом деле, почему нужно быть гармоничным? И что это значит быть гармоничным? Да простится мне грубый пример: если человек может писать только правой рукой, то он, вероятно, менее "гармоничен", чем тот, кто одинаково хорошо пишет как левой, так и правой рукой. Значит ли это, что всех нужно обучать такому уменью?

Более серьезно: каждый ученый, вообще специалист в области точных наук знает, что квалифицированное выполнение его прямого дела требует максимальной концентрации времени, сил, интеллекта. Поэтому полная универсальность, "гармоничность" отдельной личности вряд ли возможна, и во всяком случае представляется редчайшим исключением, а стремление к ней, быть может, является даже вредным для главного дела человека. Осуждение "односторонности" чисто художественными методами (см. [44], особенно Послесловие) при всей силе такого осуждения может касаться только этических норм.

Однако тенденция к рационализации всего на свете имеет в основе гиперболизацию роли дискурсии. Отказ от интуитивного губителен для познания и, следовательно, для человечества вообще. Искусство, помогая разрушить монополию дискурсивного метода, становится одним из важнейших условий постижения материального и духовного мира, даже и тех его сторон, которые составляют объект точных наук, как это разъяснено выше. Поэтому обобщенно выраженное пожелание восстановления духовной гармонии получает обоснование как для каждой отдельной личности, так и для общества в целом. Это - первое.

Но искусство вносит гармонию - в существенно другом смысле, чем только что обсуждавшийся, - и во внутреннюю жизнь отдельной личности, в ее мироощущение. "Гармонии таинственная власть" проявляется и в научном, и во вненаучном восприятии действительности. Как мы уже цитировали, высшая задача физика, по мнению Эйнштейна, состоит в установлении интуитивных основ, раскрывающих порядок в хаосе мира. Но и "феномен музыки дан нам единственно для того, чтобы внести порядок во все существующее" (Стравинский). В обоих случаях речь идет об обнаружении порядка там, где он не может быть обнаружен дискурсивно, логически. Почему это вызывает в духовном мире личности ощущение успокоения, гармонии? Да потому, что обнаружение "порядка", т.е. известной общей закономерности в совокупности различных объектов, "обнаруживаемая совместимость двух и более разнородных законов под одним охватывающим их принципом есть основание весьма значительного удовольствия, часто и восхищения". Интуитивное целостное восприятие, "рефлектирующее суждение", если оно воспринимается как раскрывающее истину, неизбежно связано с вызываемым им чувством удовлетворения: возникает ощущение гармонии миропорядка.

Может возникнуть вопрос: как же с этой точки зрения может быть понято искусство, отражающее трагизм и ужас мира, - искусство Шекспира и Достоевского, греческих трагедий и Кафки, "искусство ужасов" Босха и Гойи и т.п.?

Ответ почти очевиден. Ведь усмотрение порядка, гармонии состоит отнюдь не в том, что мир населяется буколическими овечками и рассматривается через розовые очки. Как неоднократно выше (и только что) подчеркивалось, удовлетворение (Wohlgefallen) возникает от усмотрения общего между разнообразными, часто весьма удаленными явлениями, от успеха рефлектирующего суждения, а не от содержания самого суждения. Библейская легенда строит мир, в котором есть не только рай, но и ад, так выразительно (подстать Босху) изображаемый на стенах каждой церкви, мир, вдохновивший обеими своими крайностями Данте и Микеланджело. Именно эта легенда давала ощущение гармонии миропорядка многим миллионам людей на протяжении тысячелетий. Идея миропорядка вообще может возникать и через утверждение "благостного" элемента, и через осуждение "зла", и через обнаружение их оправданного, необходимого равновесия. Но это уже относится к содержательному аспекту суждения.

Таков второй аспект, второе понимание гармонии, привносимой искусством.

Но есть и третий аспект, именно тот, который ярче всего выражен в приведенных выше (гл.2) стихах Баратынского - врачующая сила искусства, вносящего мир, успокоение, "гармонию" в смятенную душу человека. Она проявляется, если невозможно сделать дискурсивный, рациональный выбор в сложной конфликтной ситуации. Искусство может поддержать, укрепить, сделать убедительным интуитивное решение. Однако отсюда следует, что такая "гармония" не обязательно сводится к простому успокоению. Внутренний конфликт, сомнение могут разрешиться сознанием правоты и тогда, когда искусство поднимает на борьбу, а не только тогда, когда оно примиряет с тяжелой неизбежностью. "Гармония" внутреннего мира борца, отрицателя, быть может, имеет иной характер, чем то, что принято ассоциировать с этим словом, однако в основе это то же разрешение внутреннего конфликта.

Во всех трех случаях, как мы видим, искусство выполняет функцию внесения гармонии (в любом из трех значений этого понятия) именно потому, что оно делает авторитетным, убедительным интуитивное суждение, - в противовес дискурсивному.

Это рассмотрение "гармонии" мы закончим одним частным - и важнейшим - случаем третьего аспекта, когда сложная конфликтная ситуация, не допускающая дискурсивного взгляда, возникает во взаимоотношении человека и общества. Вспомним слова Толстого: "Искусство есть орган жизни человечества, переводящий разумное сознание людей в чувство". "...Искусство должно сделать то, чтобы то мирное сожительство людей, которое соблюдается теперь внешними мерами, - судами, полицией, благотворительными учреждениями, инспекциями работ и т.п. - достигалось свободной и радостной деятельностью людей...

И только искусство может сделать это.

Все то, что теперь, независимо от страха насилия и наказания, делает возможною совокупную жизнь людей...; все это сделано искусством... Если искусством могло быть передано чувство благоговения к иконе, к причастию, к лицу короля, стыд перед изменой товариществу, преданность знамени, необходимость мести за оскорбление, потребность жертвы своих трудов для постройки и украшения храмов, обязанность защиты своей чести или славы отечества, то то же искусство может вызвать и благоговение к достоинству человека, к жизни каждого животного, может вызвать стыд перед роскошью, перед насилием, перед местью, перед пользованием для своего удовольствия, предметами, которые составляют необходимое для других людей...".

"Назначение искусства в наше время - в том, чтобы перевести из области рассудка в область чувства истину о том, что благо людей в их единении..." [4, с.229-231].

Мы привели эту длинную цитату чтобы показать, как и это высказывание Толстого о роли искусства естественно связывается с высказанной выше основной формулировкой цели искусства, если только отказаться от утверждения Толстого, что искусство "переводит из области рассудка в область чувства истину...". Ведь все перечисленные Толстым "истины", как внушавшиеся ранее и отвергаемые им (благоговение перед иконой и т.п.), так и те, которые он считает необходимыми (благоговение к достоинству человека и т.д.) - это чисто интуитивные суждения, в формировании которых рассудок, конечно, неизбежно принимает участие, но истинность которых никак не может утверждаться рассудком. В рассудке может зародиться осознанная идея подобных суждений, но с равной силой рассудок противопоставляет им противоположные суждения: суд и полиция, вероятно, все же более эффективны, чем искусство в борьбе с преступлениями, "инспекция работ" - незаменимое средство для обеспечения четкости, разумной организованности и дисциплины в производственной деятельности на благо людей и т.п. Только интуитивное постижение, синтетическая оценка ситуации, "прямое усмотрение" способно сделать определенный выбор из различных, часто полярных и логически равно убедительных идей, предлагаемых рассудком. Роль же искусства состоит в том, чтобы сделать убедительным, несомненным, авторитетным этот выбор между рациональным, но жестоким, с одной стороны, и интуитивным и человечным - с другой. Только после этого выстраданные Толстым, страстно желаемые им нравственные нормы из мечты отдельных высоких личностей могут стать убедительно постигнутой всеобщей истиной. Рассудок здесь противоречив, ненадежен и даже опасен, если он не дополнен интуитивным суждением.

Наконец, остановимся на способности искусства давать целостное восприятие действительности. Оно противопоставляется научному, аналитическому подходу к реальности, когда разные качества и свойства объекта исследуются разными науками и в пределах каждой из них основной метод изучения предполагает разложение на простейшие элементы. Искусство, в противоположность науке, дает целостное восприятие. Важность этой способности искусства особенно настойчиво подчеркивается в последние десятилетия, когда в аналитическом подходе науки, мощно усиливающей свое влияние на общественное сознание, видят угрозу духовному единству мироощущения.

Конечно, можно было бы возразить, что при научном подходе эту опасность учитывают, чтобы ослабить ее, развивается системный анализ. Большое значение имеет синтез наук. Однако несомненно, что и при этом объект изучения идеализируется, заменяется приближенной моделью, многие его характерные черты, не существенные для цели исследования, игнорируются. Искусство же позволяет дополнить подобное обедняющее объект изучение целостным постижением. Это, несомненно, верно.

Совершенно очевидно, что и способность к целостностному постижению необходимо содержится в той же основной функции и по отношению к ней является тавтологией. Ведь в основной функции речь идет об убедительности интуитивного суждения, которое по природе своей синтетично, т.е. целостно, основано на одновременном учете многообразия ассоциаций, свойств и связей объекта. Следовательно, "по определению" это есть целостное усмотрение. Таким образом, говоря, что искусство имеет назначением обеспечивать убедительность интуитивного суждения, мы тем самым говорили и то, что искусство имеет назначением обеспечивать целостность восприятия мира.

Подведем краткий итог рассмотрению (в гл.9-11) важнейших, столь разнообразных функций искусства, на которые всегда указывают в эстетике, и их связи с тем, что мы считаем основной его функцией, определяющей назначение искусства "как такового" - как метода, как формы постижения, именно - с укреплением авторитета интуитивного постижения, уравновешивающего авторитет дискурсии. Вся наша аргументация необходимости этих функций (если выполняется основная функция) опиралась на то, что убедительность интуитивного суждения обеспечена, только если возникает чувство удовлетворения, всеобщее (в пределах данной культуры) и свободное от "интереса", желания обладать. Перебрав поочередно важнейшие обычно называемые функции, мы пришли к следующему объяснению их возникновения.

Функция отражения действительности необходима для осуществления главной функции, потому что без нее нет общего материала для синтезируемых в суждении ассоциаций (чувственных и интеллектуальных), нет общего языка у художника и аудитории.

Преображение отражаемого, создание "новой художественной действительности" необходимо потому, что без этого произведение искусства лишь копирует реальность (оно натуралистично, а не реалистично), не содержит никакой интуитивной идеи и отсутствует то, авторитет чего искусство должно утверждать.

Гедонистическая функция, по существу, есть лишь другое название для порождения чувства удовольствия, удовлетворения (Wohlgefallen), необходимо сопровождающего принятие, усвоение интуитивного суждения. Она неизбежно осуществляется, если интуитивное суждение убедительно, авторитетно.

Коммуникативная функция ("заражение чувством") необходимо осуществляется, если осуществлена главная функция, потому что при этом основная эмоция - переживание удовлетворения от интуитивного усмотрения - является ("по условию") всеобщей, всеобщими же становятся и постигаемая идея, суждение.

Познавательная функция, по существу, состоит из двух "подфункций": а) полнота познания мира в философском смысле требует интуитивного постижения и потому - авторитетности интуитивного суждения; это и есть основная функция искусства с нашей точки зрения; б) для утверждения авторитета интуитивной идеи в произведении искусства такая идея должна возникнуть у художника и быть им сообщена реципиенту. Это означает появление у них нового знания. Таким образом, искусство необходимо дает и конкретное знание (хотя, может быть, и не конкретно-предметное, а знание некоей обобщающей идеи).

Эстетическая функция состоит в возбуждении переживания удовлетворения не только "всеобщего", но и отличного от чисто физиологического - "бескорыстного", свободного от интереса и желания обладать. "Суждение красоты" есть интуитивное суждение, удовлетворяющее всем этим условиям, максимально освобожденное от дискурсивного элемента и потому в наибольшей степени способное утвердить авторитет интуиции. Эстетическое переживание можно отождествить с необходимым для достижения этой цели идеальным переживанием удовлетворения.

Этическая функция в принципе могла бы быть несвойственна искусству. Однако, во-первых, утверждение авторитета интуиции только и делает возможным осуществление этических (нравственных, воспитательных и т.п.) функций искусства. Во-вторых, действенное произведение искусства возбуждает такой обширный круг интеллектуальных и эмоциональных ассоциаций, что среди них, по-видимому, не может не быть ассоциаций, несущих сильную этическую окраску. Соответственно искусство не может не быть этически (или "антиэтически" с точки зрения данного общества) действенным. Но, в-третьих, быть может самое важное, это то, что авторитет интуитивного постижения не может быть обеспечен, если он не продемонстрирован на нужных обществу и иначе как искусством не утверждаемых истинах.

Функция внесения гармонии на самом деле распадается на три: а) создание гармонической личности с уравновешенными дискурсивной н интуитивной сторонами духовного мира; это прямо совпадает с основной функцией искусства - утверждением авторитета интуитивного, уравновешивающего авторитет дискурсивного; б) убедительное усмотрение гармонии миропорядка там, где она не может быть усмотрена дискурсивно; укрепление авторитета интуиции только и делает это возможным; в) разрешение внутреннего конфликта личности, созданного противоборством равно убедительных (с рациональной точки зрения) несовместимых дискурсивных мотивов: разрешающее конфликт интуитивное усмотрение становится под влиянием искусства убедительным, эффективным именно благодаря выполнению основной функции.

Наконец, способность искусства давать целостное постижение действительности полностью содержится в его способности придавать убедительность синтетическому интуитивному суждению. По существу это тавтология.

Мы перебрали, таким образом, восемь функций искусства, обычно называемых в качестве важнейших (отражение, гедонистическая, коммуникативная, познавательная, эстетическая, этическая, внесение гармонии, целостность восприятия), причем обнаружили, что в некоторых случаях под одной из них фактически понимают несколько разных функций. С учетом этого мы фактически обсудили двенадцать функций. По-видимому, нам удалось показать, что почти все они необходимо осуществляются искусством, если искусство выполняет основное свое назначение, о котором мы все время говорим. Необходимость эта, как кажется, может быть поставлена под сомнение только в отношении трех функций из двенадцати (этической, усмотрения гармонии объективного мира, разрешения внутреннего конфликта). Но и эти три осуществляются только потому, что выполняется основная функция, только она делает их возможными. Это так сказать, прикладное использование результата выполнения основной функции. Более того, в отношении этической функции приведены, можно думать, серьезные аргументы в пользу того, что и она необходима, что при выполнении основной функции этическое (или "антиэтическое") воздействие искусства неизбежно.