Кирон Голова-в-Облаках

1

Ничего не соображая от боли и шока, Кирон побрел в сторону замка, шатаясь как пьяный. Главные ворота были разнесены в щепы, судя по всему, взрывом.

Он перебрался через обломки ворот и трупы защитников. Происходящее не поддавалось осмыслению, сознание не включалось. Работали только инстинкты. И они вели его на поиски Элике.

Он нашел ее.

И пожалел об этом.

Она лежала в большом зале под галереей менестрелей - ночная рубашка задрана на голову, ноги широко раздвинуты. Меч торчал из живота, пригвоздив девушку к деревянному полу.

Кирон опустил рубашку и взглянул на ее лицо. Он увидел бледную, страшную незнакомку. Широко распахнутые от ужаса глаза уже подернулись пеленой смерти, рот был безвольно открыт, а на искусанных губах запеклась корка крови.

Кирон был достаточно взрослым, чтобы представить, как она умерла; он был достаточно юным, чтобы горевать искренне и безутешно. С криком отчаяния он упал на колени и принялся целовать холодный лоб. Его слезы заливали ее лицо, искаженное мукой и ужасом, временами ему казалось, что она тоже плачет.

- Элике! Элике! - выкрикивал он сквозь рыдания. - Я хочу умереть рядом с тобой. - Затем иная мысль пронзила его раскаленной иглой, острая, как само горе. - Нет, клянусь Молотом Лудда, я останусь жить и разыщу тех, кто это сделал. И найду для них страшную кару!

Потом Кирон закрыл ей глаза и осторожно вытащил меч. Лезвие оказалось очень узким. Кровь не выступила.

- Я сохраню этот меч, - произнес он вслух, - чтобы вернуть его владельцу.

Кирон выпрямил руки и ноги Элике и аккуратно расправил рубашку на ее теле. Некоторое время он гладил ее волосы и наконец, пробормотал:

- Спи спокойно, любимая. Я буду жить, и мертвые никогда не будут забыты.

Зажав в руке меч, он осторожно обошел замок. Резня и разрушения потрясли его. Повсюду с оружием в руках лежали убитые люди сеньора Фитзалана. Среди них было и много чужих. В странных одеждах - темнокожие, белые...

Двух младших дочерей Фитзалана он не нашел. Их либо увезли, либо убили в другом месте. Самого сеньора Фитзалана Кирон обнаружил в одном из верхних коридоров. Он лежал рядом с дверью в спальню, в одной руке у него был меч, в другой кинжал, на груди, на белоснежной нижней рубашке алело красное пятно, а на лице застыло изумление.

В спальне, на огромной кровати, каких Кирон не видел ни разу в жизни, на изорванных и окровавленных шелковых простынях лежала жена сеньора.

Одежды ее были сорваны, и, судя по всему, ей пришлось пережить те же мучения, что и Элике.

Кирон больше не мог смотреть, у него даже не достало сил должным образом прикрыть мертвую. Он кинулся из комнаты, чувствуя, как тошнота поднимается из желудка и наполняет сухой рот.

Кирон начал думать. Разрушения были огромны, Арандель и замок опустели... Но не могли же погибнуть все? Многие, очевидно, успели бежать в предместья, где люди, в том числе его мать и отец, имели хорошую возможность спастись. Да, если повезет, он найдет многих, переживших эту безумную ночь. Он обязан разыскать их, разузнать о происшедшей трагедии и определить, что нужно делать.

По-прежнему не выпуская из руки меч, Кирон направился по темным переходам к выходу.

Вдруг он услышал стон. Кирон замер. Стон повторился, и он пошел на звук.

Он снова оказался в огромном зале. Недалеко от того места, где он нашел Элике, лежал чужеземец в диковинных одеждах. Весь живот его был залит кровью; видно, удар был хорош. Кирон удивился, как мог он его не заметить раньше.

Темнокожий чужеземец бешено вращал глазами и бормотал что-то на незнакомом языке. При этом руки его вытягивались, словно он молил о чем-то.

До Кирона вдруг дошло, что это вполне мог быть один из тех, кто надругался над Элике.

Мысль его обрадовала. По крайней мере, хоть кому-то можно отомстить.

Он поднял меч, пронзивший Элике.

- Пусть Лудд сжалится над тобой. От меня пощады не жди.

Он вонзал меч - раз, другой, третий...

С каждым ударом темнокожий издавал страшные хрипы. Потом испустил глубокий вздох и затих.

Кирон торжествовал: счет открыт. Потом, едва соображая, где он и что делает, Кирон выбрался из замка.

К его великому изумлению, стоял яркий солнечный день. В замке лежали замученные Элике и ее родители, на улицах Аранделя валялись трупы и тлели остатки строений... Кирон недоверчиво поднял голову и уставился в синее небо, заслонившись рукой от солнца. Оно ошиблось. В такой день не может быть приветливого света.

Он попытался сообразить, что же сейчас делать. Надо найти Жерарда и Кристен, найти хоть кого-нибудь живого. И узнать, что все-таки произошло.

Не выпуская меча, Кирон устало побрел в сторону предместья. Там, среди холмов, наверняка остались живые.

Ужасно хотелось пить. Горло пересохло, губы покрылись коркой. Не пройдя и пятидесяти шагов от замка, он издал отчаянный крик и повалился на землю.

Темнота опустилась на него среди солнечного дня. Он был рад ей. Темнота пришла как друг.

Кирону должно было исполниться восемнадцать, скоро совершеннолетие. Но за один этот день он повзрослел на несколько лет. Он повидал слишком много. Больше, чем может увидеть взрослый человек и сохранить при этом рассудок.

Тьма навалилась на него и защитила от безумия.

2

Шолто лил воду на его губы. Петрина держала голову. Кто-то пытался вытащить из руки меч, но пальцы не разжимались.

- Ну, мальчик, успокойся, - приговаривал Шолто. - Ты в безопасности. Я тащил тебя на спине, и при каждом шаге этот меч тыкал меня в ногу. Сейчас ты можешь его отпустить. Ты среди друзей.

Кирон сел, протер глаза, облизнул губы и попытался сообразить, где он и что происходит. Петрина поцеловала его, и он выпустил меч. Пальцы нестерпимо болели.

Кирон огляделся. Солнце по-прежнему стояло высоко. Вокруг, на лесной поляне, было много людей, знакомых и незнакомых. Родителей он не увидел.

- Мои отец и мать?

Это были его первые слова. Голоса он не услышал, с губ сорвался сипящий хрип, словно каркал древний старик. В легких еще остался дым, и Кирон тут же зашелся кашлем.

- Крепись, парень, - сказал Шолто. - Надо уметь переносить несчастья.

- Они мертвы?

- Да, мертвы... Твой отец успел рассчитаться. Рядом с ним мы нашли троих, которые убедились в его силе.

- А мать?

- Прости меня, сынок, - мягко произнес Шолто. - Есть вещи, для которых я не могу найти слов. Я простой человек. Прости меня. Моя жена тоже мертва, и разум мой помрачен... Твоя мать была незаурядной женщиной. Давай не будем больше об этом.

Кирон осмысливал сказанное. «Шолто прав, - тупо подумал он. - Лучше не расспрашивать».

- Поблагодари Лудда, что сам остался жив, - сказала Петрина.

- Элике Фитзалан убита, - промолвил Кирон.

- Меч, который ты держишь, я вытащил из ее живота.

Петрина поцеловала его еще раз.

- Да пребудет с ней Лудд. Она была прекрасна. Мне нечего делить с духом мисс Фитзалан.

- И кто же, - Кирон поднял голос, - кто уничтожил нас? Кто устроил ночную резню и бесчинство?

Странное лицо возникло перед ним.

- Господин, эти люди - разбойники, подонки и негодяи. Они пришли из Северной Африки. Опустошив берега Средиземноморья, они принялись за Европу.

Кирон вгляделся в худого человека с дикими глазами. Незнакомец был одет в лохмотья, сквозь которые виднелись кровавые раны.

- Откуда ты знаешь?

- Я приплыл с ними.

Кирон непроизвольно схватился за меч.

- Приплыл с ними? - Он вскочил на ноги. - Значит...

- Спокойно, мальчик, - остановил его Шолто.

- Не хотелось бы разбивать тебе голову. Этот незнакомец пришел как друг.

- Я приплыл не по доброй воле. Меня взяли в рабство.

- У них есть рабы? - изумился Кирон.

- И мужчины, и женщины, - мрачно подтвердил моряк. - Если раб силен и здоров, его кормят, а когда он заболевает или не может больше приносить пользу, его выкидывают за борт.

- Они не люди!

На лице незнакомца заиграла ледяная улыбка.

- Может, они и не люди, но они смертны! В прошедшем году у меня было мало радостей, но одну я запомню на всю жизнь. Двоим из них я намотал на шею цепи, которыми сковали мои руки и ноги. Я с удовольствием сорвал для этого собственную кожу.

Он вытянул вперед руки; запястья превратились в кровавое месиво. Кирон отвернулся.

- Я сам сбил с него цепи, - сказал Шолто. Придя в себя, Кирон повернулся к незнакомцу:

- Простите меня, сэр.

- Вы ничем меня не обидели. Пусть меч, которым вы завладели, еще не раз побывает в телах тех, кто его принес сюда.

- Да поможет нам Лудд! - сказал Шолто.

Кирон огляделся. На поляне находилось около сотни человек - мужчин, детей и женщин, некоторые нервно расхаживали с оружием в руках, не в силах успокоиться.

- Это все, кто выжил? - спросил Кирон.

- Нет, мальчик. Выжило гораздо больше. Кстати, наш отряд растет! Кузнец показал на только что подошедших пятерых мужчин. - Уцелели почти все, кто проживал в предместье. Мы разослали гонцов, они созывают людей в Мизери.

Наконец Кирон понял, где он находится. Мизери, полоса леса в пяти километрах от Аранделя. В детстве они часто забирались сюда с Петриной, поражаясь огромным буковым деревьям. Когда-то очень давно они лежали здесь под буком, и Петрина рассказала ему о предсказании астролога Маркуса, а он признался ей в желании летать.

Все это осталось в далеком мире детства, в давно умершем мире.

- Зачем вы собираете людей?

- Когда у нас будет достаточно сил, мы сможем пойти на Литтл Хэмптон, где обосновались эти подонки, и там они получат по заслугам.

Оставив Шолто и Петрину, Кирон отправился на поиски человека с кровавыми запястьями.

- Сколько у них кораблей?

- Было десять, сейчас, может быть, двенадцать. Придут еще.

- А сколько человек? Моряк пожал плечами.

- Может быть, восемьсот. Может быть, тысяча. Они приплывают. Это народ, процветающий на горе других. Все пожрав, как саранча, они снимаются и ищут другое место.

- Ты сказал, что это народ. Как они могут быть народом? Я видел трупы: это люди разных рас, разного цвета кожи.

- Одно у них общее, они все - люди без родины. Каждый из них отрекся от страны, где родился. Тем и опасны эти бандиты, что сознательно отринули законы цивилизованного мира. Им нечего терять. Они называют себя Братством Смерти.

Петрина потянула его за рукав.

- Пойдем поешь, Кирон. Ты, наверное, страшно проголодался. Когда ты ел в последний раз?

Он попытался вспомнить. Вчера, скорее всего, он ел. Но со вчерашнего дня прошло больше, чем несколько часов, прошла целая вечность. Кирон так и не вспомнил, ел он или нет.

Петрина отвела его к костру, над которым кипел огромный котел, и протянула тарелку с рагу. Скрестив ноги, юноша принялся механически есть. Он видел, что рагу приготовлено из кролика, пастернака, моркови, картофеля и приправ. Но на вкус ощущал мокрый песок.

В Мизери продолжали прибывать люди. Пришел и Эйлвин. Он был в ужасном состоянии, едва держался на ногах. Его привела мать. Убедившись, что сын в безопасности, она ушла из Мизери и воткнула кинжал себе в сердце. Муж ее был мертв, а ей Братство Смерти оказало достаточно внимания. Она не хотела больше жить.

- Эйлвин! - воскликнул Кирон. - Рад тебя видеть.

Эйлвин протянул руку.

- Не радуйся особо, Кирон. Мир, который мы знали, безвозвратно ушел. Рука его была перерезана и крепко схвачена веревкой у кисти. - Я больше не смогу рисовать.

- Ты будешь рисовать, - сказал Кирон. - Клянусь.

Эйлвина поддерживали братья Гильдебранд и Лемюэль.

Кирон смерил их презрительным взглядом.

- Ищете воздушный шар, братья? Я не успел сделать еще один. А где брат Себастьян, ревностный искоренитель ереси?

- Брат Себастьян мертв, - мягко ответил брат Лемюэль.

- Божественный Мальчик так жаждал его общества.

Брат Гильдебранд выставил руку:

- Остановись, Кирон. Что прошло, то прошло. Брат Себастьян, возможно, переусердствовал. Мы не будем сводить счеты.

- Остановись, говоришь?! Странное слово, когда сеньор и вся его семья погибли в ужасных муках, а вместе с ними и полгорода. Нет, брат, мы будем сводить счеты. Но не за воздушный шар.

- Замолчи, Кирон, - вмешалась Петрина. - В горький час ни к чему горькие слова. Братья помогали больным и раненым и не раз рисковали жизнью. - Она обняла теряющего сознание Эйлвина. - Ты же не собираешься держать речь, когда твой друг истекает кровью?

- Простите меня, - произнес Кирон. - Я как всегда веду себя глупо. Я не беру обратно своих слов, но хочу, чтобы не было обиды.

- Кирон, - обратился к нему брат Гильдебранд, - ты хорошо сказал. Обиды нет. Сейчас мы все нужны друг другу. Наверное, в этом и есть божественное предназначение.

Монахи увели Эйлвина и уложили на приготовленную ими же грубую постель из травы и веток. Некоторое время Кирон слышал его стоны, затем стоны перешли в крик. Он вскочил, чтобы бежать к другу, но ноги не держали его, мир странно завертелся... Петрина говорила что-то, чего он не слышал...

Потом остались одни кошмары.

3

Несколько сотен лет на Британских островах не было ни монархии, ни парламента, ни вообще какой-либо центральной власти. Страна была поделена на феодальные владения. Великие сеньоры, они же крупные землевладельцы, время от времени собирались в Лондоне на совет. Как правило, речь шла о сельском хозяйстве и торговле - никто и не заговаривал о единых налогах, формировании армии или общем подходе к внешнеполитическим вопросам. Каждый сеньор отвечал за безопасность своего владения. При этом нередки были союзы с соседями; часто союзы скреплялись браками. Так и хотел поступить Фитзалан, выдавая свою дочь за Тальбота из Чичестера. А учитывая, что дни Тальбота были сочтены, объединение владений произошло бы наиболее благоприятным для Фитзалана образом. Судьба, однако, распорядилась иначе, вместе с сеньором Фитзаланом и его дочерью погибла и мечта об огромном процветающем поместье.

Хотя центральной власти в Британии не существовало, безусловно существовал единый духовный центр - Орден Луддитов.

Первые и Вторые Люди уничтожили себя, создав немыслимое количество машин и не сумев с ними справиться. Зародившийся из обиды и злости неискушенных, простых людей, луддизм превратился в мощное движение. Нед Лудд, недоразвитый мальчик, разломавший своим молотком вязальный станок в самом начале Промышленной революции, постепенно обрел божественный облик.

С угасанием христианства луддизм процветал. Как философское учение он оказался удобнее. Иисус из Назарета, или Иешуа бен Давид, если уж называть его правильно, никогда не задумывался над моральными проблемами, возникающими в связи с использованием различных механизмов. Он любил рассуждать вообще: о всеобщем братстве, о недопустимости угнетения... Его философия вышла из моды. Дважды человечество уничтожало себя с помощью собственных же машин. И, обращая взгляд в глубь истории, люди поняли, что выступивший против этих машин и есть истинный спаситель человечества. В ретроспективе божественную власть приобрел Нед Лудд, идиотик из Лестершира. Позднее было установлено, что он, преломив одну булку, накормил несколько тысяч человек, прошел, аки по суху, по реке Трент, а накануне своего распятия превратил воду в пиво.

В Британии Луддитский Орден был особенно силен. Антимашинизм стал религией достаточно мощной, чтобы положить конец всякого рода изобретениям и убедить феодалов во зле всех неосвященных церковью механизмов.

Луддитский Орден был чисто британским явлением, но отвращение к машинам не знало границ.

За крахом второй, основанной на царстве машин цивилизации последовали столетия варварства, в течение которых люди с паническим ужасом воспринимали саму идею развития техники.

У некоторых народов страх был сильнее, чем у других. В России, Китае, Африке и Индии, где автоматизация повседневной жизни никогда не была достоянием широких масс населения, люди просто вернулись к образу жизни далеких предков. Они пахали деревянными плугами, запрягая в них лошадей, быков, мулов. Цепами молотили зерно и рис. Добывали мясо копьями и стрелами. А пряжу изготавливали вручную.

В Японии, где к страху перед машинами примешивалось извечное ими восхищение, в очередной раз был изобретен паровой двигатель, который использовали на больших и малых судах. Японцы обратились к традиционной для них философии изоляции, и японские паровые двигатели работали исключительно в Японии.

Паровой двигатель возродился также и в Северной Америке, но там основной задачей было восстановить полноценную связь со Старым Светом. Прошло немало лет, прежде чем американские пароходы доказали на просторах Атлантики свою эффективность по сравнению с легкокрылыми парусниками.

А на Британских островах, некогда являвшихся колыбелью Промышленной революции, Луддитский Орден волевым порядком провозгласил злом все неугодные машины, причем угодность машин определял опять-таки он. Британия, таким образом, была обречена на безнадежное отставание от остальной Европы.

Нашествие пиратов, взявших штурмом наряду с Аранделем много городов по всему побережью, невольно помогло Кирону ослабить влияние Ордена на сознание его соотечественников и продемонстрировать им, что машины, разрушившие две предыдущие цивилизации, необходимы для выживания и развития третьей.

4

Кирон проспал весь следующий день и всю следующую ночь. Все это время конные гонцы продолжали собирать в Мизери людей из различных концов владения. На счастье, держалась сухая и теплая погода. Мужчины строили хижины и палатки, охотились на оленей, зайцев, фазанов, а женщины готовили пищу и смотрели за ранеными.

Кирон не проснулся, когда Шолто перенес его в небольшой шалаш из еловых ветвей. Не знал он также, что Петрина просидела над ним всю ночь, гладила его по лицу, охлаждала пылающий лоб и шептала нежные слова, когда он в беспамятстве вскрикивал.

Рано утром он проснулся, чудесным образом отдохнувший и посвежевший. Отведав на рассвете фазаньей грудки и попив козьего молока, Кирон почувствовал себя другим человеком. За исключением постовых весь лагерь спал мертвым сном: люди устали от ран, переживаний и страшного напряжения. Позавтракав, он снова завел Петрину в шалаш. Она едва держалась на ногах после бессонной ночи, но Кирон этого не знал. Он расстегнул блузку девушки и принялся ласкать ее груди. Забыв об усталости, Петрина застонала от удовольствия. Ее голос и груди так возбудили Кирова, что терпеть больше он не мог. Он повалил ее на ветки. Это было необходимо. Первый раз Кирон был с женщиной.

Потом он задумался, почему возникла такая потребность. Не простое вожделение, нет, скорее, любовь и жизнь заявили о своих правах. Он пережил слишком много страданий и смертей и теперь искал спасения в эмоциональной и физической близости.

Кирон вспомнил Элике, вспомнил с любовью. И в этом не было неверности по отношению к Петрине.

Потом они лежали, шептались, ласкали друг друга. Когда-нибудь он расскажет Петрине об Элике, когда-нибудь она разделит его скорбь. И они вместе соберут траурный венок...

Постепенно лагерь в Мизери ожил. Женщины занялись приготовлением пищи, мужчины осматривали оружие, советовались, обменивались новостями. Кентигерн, управляющий сеньора Фитзалана, вырвался из осажденного замка с легкими ранами плеча и ноги. В отсутствие других представителей власти его единодушно признали лидером уцелевших. Он был способным человеком. Кентигерн уже отправил письма в Лондон, запрашивая Великий Совет о состоянии дел в стране.

Для определения масштабов вторжения были посланы гонцы на восток и запад.

Незнакомца, приплывшего с пиратами, звали Исидор. Некогда он был помощником капитана на четырехмачтовом бриге, торговавшем вином вдоль европейского побережья. У берегов Испании полное товара судно захватили пираты. Капитана повесили, команду взяли в рабство. Многие позже скончались от лихорадки и плохого питания. Исидору удалось выжить.

Пока Кентигерн собирал информацию, а в Мизери продолжали прибывать новые люди, Кирон беседовал с Исидором. Ему хотелось побольше разузнать о враге.

Более ста лет, как рассказал Исидор, пираты наводят ужас на все Средиземноморье. Каждый из них, несмотря на расу или национальность, поставил себя вне закона своей родины, и никто не признавал честного труда. Пираты нападали небольшими отрядами, состоящими из двух, от силы четырех кораблей, предпочитая далекие от крупных городов селения.

В течение последних лет, однако, число пиратов угрожающе выросло. А непререкаемую власть над ними обрел человек, прозвавший себя Адмирал Смерть. Никто не знал его настоящего имени. Никто не знал, откуда он, ибо на многих языках он говорил, как на родном.

По словам Исидора, Адмирал Смерть был еще молод, около тридцати, и обладал природным даром лидера. За несколько лет ему удалось объединить разрозненные группировки средиземноморских пиратов. Из них он выковал новую, морскую нацию, живущую по собственным законам и не признающую никаких прочих народов в мире. Каждый пират, мужчина или женщина, клялся главарю в абсолютной верности, и слово вожака определяло жизнь или смерть.

Были у него и свои странности. Так, например, Адмирал не переносил детей и беременных женщин. Если ему случайно попадался на пути ребенок, его тут же закалывали мечом. Беременных женщин в плен не брали, их немедленно предавали смерти; если же беременность становилась заметна позднее, их вышвыривали за борт.

По-видимому, проблема продолжения человеческого рода Адмирала не волновала совершенно.

Сейчас его флагманский корабль, с которого и сбежал Исидор, стоял на якоре в Литтл Хэмптоне. Адмирал Смерть лично возглавил экспедицию на Арандель и другие городки Южной Англии.

Исидор утверждал, что в планы Адмирала входит создание временных колоний на берегах Британии для организации набегов на Северное побережье Европы. По иронии судьбы, Британия была избрана Адмиралом именно в силу могущества Луддитского Ордена. Он знал, что все машины преданы здесь анафеме. А следовательно, и достойного отпора ему не будет. Сам же Адмирал Смерть истово верил в могущество техники. И накопил немалый опыт применения ее в разрушительных целях. Он пользовался порохом и пушками, его инженеры изобрели осадные орудия, способные забрасывать зажигательные бомбы в любую крепость. При этом Адмирал Смерть не пренебрегал ни мечом, ни луком, ни арбалетом, хотя опыт убедительно свидетельствовал, что все это игрушки по сравнению с огнестрельным оружием. Бог войны улыбался не правым, а лучше вооруженным.

Но была у Адмирала и своя слабость, свойственная, кстати, многим мореплавателям. Адмирал боялся огня. Но не просто боялся, боялся панически. Поговаривали, что несколько лет назад, во время разграбления французского городка, он случайно оказался запертым в портовом складе, который его же люди и подожгли. Поговаривали также, что получивший сильнейшие ожоги обеих ног Адмирал навсегда лишился мужской силы.

Мрачно слушавший Исидора Кирон в этом месте несколько просветлел лицом.

- Ты рассказывал все это Кентигерну?

- Да, и даже больше.

- Теперь наша задача ясна. Мы сожжем его корабли и вообще нанесем ему такой ущерб, что до своего смертного дня, который, милостью Лудда, надеюсь, уже близок, он будет жалеть, что причалил к нашим берегам.

- Легко сказать, мой друг, - улыбнулся Исидор. - Из-за своих страхов Адмирал осторожен вдвойне. Корабли в Литтл Хэмптоне надежно защищены. Остальные вообще стоят в море на якоре. Охрана налажена отменно. Застать их врасплох нелегко.

- Найдем способ, - сказал Кирон. - Найдем. Главное - знать настоящую слабость врага. Это залог победы.

5

Кентигерн был неплохим управляющим, но генерал из него вышел неважный. После смерти сеньора Фитзалана его признали лидером уцелевших - до тех пор, пока кто-либо из ближайших родственников сеньора не заявит о своих правах на владение.

Пока же решать, где и когда атаковать пиратов и связываться ли с ними вообще, предстояло Кентигерну.

В Мизери тем временем собралось около семисот человек. Большинство из них - женщины и дети. Способных держать оружие мужчин было около двухсот. Кентигерн решил сделать вылазку, выяснить, не оставили ли пираты в городе гарнизона, и определить, хотя бы приблизительно, масштабы разрушений.

Рисковать основными силами он не захотел и объявил набор двадцати добровольцев. Среди тех, кто вызвался идти и получил на это его разрешение, оказались Кирон, Шолто и Исидор.

Двадцать мужчин осторожно приближались к Аранделю. Они были вооружены луками, арбалетами, мечами и дубинками. Осторожность их оказалась излишней. Арандель был таким, каким видел его в последний раз Кирон: все, кроме мертвых, покинули город. Люди Адмирала Смерть, по-видимому, вернулись в Литтл Хэмптон готовиться к новым набегам.

Группу возглавлял человек по имени Лиам. Некогда он был капитаном пехоты и имел определенные представления об искусстве боя. Убедившись, что в Аранделе не осталось в живых никого, он хотел было вернуться в Мизери и доложить обо всем Кентигерну. Но Кирон остановил его.

День выдался ясный, но прохладный. С моря прилетели птицы. Они клевали лежащие на улицах трупы, кричали и хлопали крыльями среди развалин.

- Разве мы не похороним наших убитых, мастер Лиам?

Лиам беспомощно огляделся.

- Нас всего двадцать человек, Кирон. И нам потребуется не меньше двух дней, чтобы предать земле всех павших. К тому же мне приказали доложить о состоянии города и замка.

- А их мы, значит, оставим птицам и погоде? - вмешался Шолто. - Думаю, вы не правы, капитан. Это наш народ. Если потребуется, я буду копать день и ночь.

На минуту Кирон задумался.

- Лиам прав, Шолто. Мы истощим силы, если постараемся похоронить всех. А силы нам нужны, чтобы отомстить... Не лучше ли собрать тела и предать их огню, скажем, во дворе замка? По крайней мере, убережем их от птиц.

- Пираты увидят дым, - возразил Лиам, - решат, что мы возвратились по домам и предпримут вторую атаку.

- Чтобы добраться сюда, им потребуется не меньше часа, - заметил Кирон. - В первый раз они застали нас врасплох и вырезали растерявшихся людей. Теперь, хоть нас и мало, мы вооружены и готовы к бою. К тому же мы знаем эти места, а враг нет. Если мы зажжем погребальный костер ближе к вечеру и пираты решат напасть, мы сумеем посчитаться за наших друзей. Дюжина или две подонков лишатся жизни в день нашего прощания.

- Правильно, - вступил в разговор Исидор. - Если они не придут, то и говорить не о чем. А если придут, то хоть нескольких мы успеем убить, прежде чем темнота прикроет наш отход. Лиам почесал голову.

- Кентигерн приказал узнать обстановку. Он ничего не говорил о мертвых.

- У Кентигерна много забот, - мягко возразил Кирон. - Ему хватает дел с живыми, но он не жестокий человек. И будь он здесь, обязательно приказал бы позаботиться о погибших. Он бы не допустил, чтобы они превратились в падаль.

Лиам, кажется, решился.

- Клянусь Молотом, ты прав, мальчик. А посему приказываю сложить большой костер из веток. Это все, что мы можем предложить нашим друзьям.

С древесиной проблем не было. В самом замке постоянно хранился большой запас бревен. Кроме того, все улицы были завалены полуобгоревшими обломками. Вскоре во дворе замка выросла огромная деревянная платформа.

Теперь предстояло трудное и неприятное дело - собрать тела погибших. Кирон, Шолто и еще двое получили задание обследовать замок, остальные распределились группами по три человека и отправились с ручными тележками по улицам города.

Об одном теле Кирон хотел позаботиться сам, хотя и знал, что сердце его разорвется.

Элике лежала в том же положении, в каком он ее оставил, но сейчас мало напоминала некогда полную любви, жизни и очаровательной грации молодую девушку. Это была бледная, сморщенная кукла.

Слезы потекли по лицу Кирона. Он заставил себя смотреть на нее, чтобы навеки смерть Элике запечатлелась в его памяти.

Эти губы он целовал когда-то. Эти груди прижимались к его телу, и он ощущал их тепло и упругость.

- Элике, любимая моя, дорогая, - шептал он сквозь рыдания. - Я буду убивать за тебя. Я всю жизнь буду за тебя убивать, пока последний из этих скотов не подохнет ужасной смертью и земля не очистится.

Он сорвал парчовую штору и бережно завернул в нее тело. Это была шитая золотом и серебром индийская парча, покрывало для полного солнечной энергии и жизни ребенка. Укрыв девушку, он в последний раз обнял ее. И вдруг заметил на стене картину «Прыжок мисс Фитзалан». Полотно нелепо покосилось и в одном месте было разорвано ударом меча. Повреждение, однако, легко можно было исправить, дыру зашить, а след от пореза закрасить.

Кирон знал, что так ему уже никогда не написать. И это не имело значения - мертвая Элике лежала на его руках. Но на портрете она оставалась во всем цветении и великолепии юности. Вот так она и останется теперь жить, думал Кирон, застыв, как мотылек в янтаре. Придет время, и он позаботится об этом портрете, чтобы сотни лет спустя люди восхищались грацией и красотой Элике Фитзалан.

Он поднял свою ношу и понес ее к погребальному костру. Там люди мрачно продолжали свой скорбный труд. Гора тел уже поднялась высоко. Кирон взобрался на помост и, стараясь не потревожить мертвых, положил девушку как можно ближе к ее отцу.

Шолто и другие что-то говорили ему, но Кирон их не слышал.

Бревна полили китовым жиром. Наконец все было готово.

- Кто-нибудь хочет сказать слово? - спросил Лиам.

- Я скажу. - До Кирона неожиданно дошло, что происходит. - Я скажу. Прежде чем огонь погребального костра поглотит тела наших друзей и любимых, я хочу, чтобы все, кто здесь есть, поклялись убить десятерых за каждого, кто лежит на этом помосте. Потому что это сделали не люди, а звери, посланцы самой смерти.

- Хорошая клятва, - откликнулся Исидор. - Я клянусь.

- Я тоже, - сказал Шолто, - хотя, видит Лудд, мы мирные горожане.

Пламя скользнуло вверх, люди попятились от жара, зачарованно глядя, как огонь лижет потрескивающие бревна и балки, а костер начинает гудеть, как растревоженное чудовище.

Лиам выставил дозорного на сторожевой башне, откуда хорошо просматривалась дорога к реке, морю и широкая равнина. Все остальные замерли перед огромной стеной огня, поглощающего останки погибших.

Жар становился нестерпимым, люди отступали все дальше и дальше, лица покраснели, и пот высыхал на них, едва успев появиться.

Черные клубы дыма потянулись в небо, заплясали искры, взревел всепожирающий костер смерти.

- Прощай навеки, - сказал про себя Кирон. - Если и вправду существует загробная жизнь, ты еще прокатишься на своей замечательной лошади дивным июньским утром. А я... Я, конечно, буду рядом и напишу тебя застывшей между землей и небом, напишу так, что души всех когда-либо живших на земле людей замрут в восхищении... Но прости меня, наверное, жизнь все-таки существует только для живущих, и твое последнее прибежище - это память знавших и любивших тебя.

Спустившийся со сторожевой башни человек что-то возбужденно говорил Лиаму. Кирон с трудом очнулся от своих мыслей и узнал, что дозорный увидел в сгущающихся сумерках марширующую из Литтл Хэмптона колонну, которая, по его оценке, должна была достичь Аранделя через полчаса.

- Благоразумие требует немедленно покинуть город, - сказал Лиам. - Мы выполнили нашу задачу. Мы сделали больше: позаботились об убитых. Мы можем с честью вернуться домой.

- Только не я! - свирепо ответил Кирон. - Я скорблю по моим погибшим и жажду мести. Лиам обнял его за плечи и встряхнул:

- Мальчик, ты смел, но обезумел от горя. Нас двадцать человек. Мне доложили, что сюда идут не менее сотни. Они вооружены в лучшем случае, как мы, а скорее всего, значительно лучше. Сейчас не время исполнять твою клятву. Прояви терпение. Настанет пора, и мы нанесем удар.

Кирон высвободился из его хватки.

- Сэр, вы замечательный человек, и вы наш командир. Вы сказали, я обезумел от горя. Но горе и обострило мои мысли. Те, кто идут сюда, будут подниматься по склону, разве нет?

- Ну и что?

- Мы только что сожгли наших павших. Не оказать ли нам такой же прием и пиратам? Говорят, Адмирал Смерть не очень любит огонь.

- Ты говоришь загадками, Кирон. Выскажись яснее, прежде чем мы отправимся назад, прихватив тебя, если понадобится, силой.

Кирон попытался собраться с мыслями.

- Пираты идут на нас, привлеченные погребальным костром. В подвалах замка наверняка осталось много бочек с китовым жиром, а также бревен и хвороста. Если мы зальем китовым жиром тележки, накидаем туда всего, что может хорошо гореть, и дождемся, пока враг полезет по склону...

Лиам уже понял его замысел.

- Здорово придумано, Кирон! - Он повернулся к остальным. - Шолто! Бери сколько тебе нужно людей и разыщи три тележки, быстро! Манган, ты с остальными вытаскивай из погребов остатки китового жира и собери все, что хорошо горит.

Вскоре тележки были загружены бочками жира, щепками, соломой и обрывками ткани. Их вытащили из ворот замка и приготовили к спуску.

Дозорный доложил, что пираты прошли мост через Арун. Быстро смеркалось. От ворот замка было уже трудно разглядеть, что происходит у подножия холма.

- Если уловка не сработает, - проворчал Лиам, - нам придется улепетывать со всех ног. Против такой оравы мы не устоим.

- Сработает, - уверенно проговорил Кирон. - Темнеет быстро, но это не страшно. Скорее, это нам на руку. Мы знаем их численность, а они нашу нет. Когда в темноте в них врежутся и запылают тележки, пираты запаникуют. Мы славно поработаем мечами! Только надо дождаться, когда раздастся топот их ног и станут слышны голоса и дыхание.

Лиам с уважением посмотрел на него.

- А ты мог бы стать со временем великим полководцем, Кирон. Кирон рассмеялся:

- Со временем я стану полководцем облаков.

Пираты начали подъем. В темноте колонна была неразличимой, но голоса и позвякивание оружия слышались отчетливо. Они шли, нисколько не заботясь о маскировке и не проявляя ни малейших признаков страха. Чего им было бояться? Они уже уничтожили и взяли в плен жителей этого города. Очевидно, несколько запуганных бродяг уцелели.

До пиратов оставалось менее ста шагов. Менее семидесяти. Шестидесяти. В отблесках погребального костра уже различались багровее лица.

- Давай! - крикнул Лиам.

Три человека поднесли факелы к пропитанным китовым жиром кучам хвороста и тряпок. Остальные навалились на колеса, и тележки покатились вниз.

Спустя мгновение они врезались в поднимающихся. Горящий жир выплескивался из бочек, попадал на колеса, превращая тележки в огненные снаряды. Перед пиратами предстало ужаснейшее зрелище. Несущиеся на них тележки заняли почти всю ширину ведущей к воротам замка дороги. Ряды наступающих дрогнули, передние обратились в бегство, расшвыривая и давя задних. Четверо или пятеро пиратов сохранили присутствие духа и прижались к каменным стенам замка, пропуская тележки мимо, но многого от этого не выиграли. Освещенные ярким светом пламени, они тут же стали мишенью для стрел из луков и арбалетов.

Две тележки столкнулись и развалились на части. Море огня выплеснулось на каменную улицу, заставив пиратов исполнять безумные прыжки; некоторые падали в огонь, обретая относительно быструю смерть.

Расправа была ужасной, но длилась всего несколько минут. Докатившись до конца дороги, тележки и бочки рассыпались в прах, ярко освещая все вокруг.

- Мы нанесли им огромный урон, - сказал Лиам. - Теперь пора. Нам есть чем порадовать сердца наших товарищей.

- Я не уйду, капитан. Еще рано! - Кирон потряс мечом, которым некогда пронзили Элике. - Некоторые из них уцелели. Они обожжены, но если их не добить, доползут до своих кораблей и останутся в живых.

- Кирон верно говорит, капитан, - промолвил Шолто. - Надо... - Он вдруг зашелся кашлем и, изумленно уставившись себе на грудь, опустился на колени. Стрела вошла глубоко. - Не оставляй ее, - прохрипел Шолто, глядя на Кирона. - Но помни, что женщина - это...

Он рухнул на землю. Кирон встал рядом с ним на колени и приподнял голову кузнеца. Но дух Шолто уже покинул тело.

- Значит, так, - сказал Кирон. - Кто готов мстить за Шолто и всех, кого мы предали сегодня погребальному огню?

В ответ раздался одобрительный рев. Лиам понял, что лучше не идти против течения.

- Тогда вперед! - скомандовал Кирон. - Убивать без пощады!

Девятнадцать человек, вооруженные луками, мечами и топорами двинулись вниз по склону. Уцелевшие пираты находились в плачевном состоянии. Река огня прокатилась мимо них, вокруг них, по ним. Они лежали на дороге, некоторые были еще живы и слабо хлопали себя по тлеющим обрывкам одежды.

На Кирона было страшно смотреть. Сжимая в одной руке меч, а в другой факел, он прыгал с искаженным яростью лицом среди причудливо разлившихся языков пылающего жира, островков догорающей соломы и тлеющих бревен. Он натолкнулся на обгоревшего пирата, в котором с трудом можно было признать человека.

- Один за Элике! - Меч погрузился в обожженную грудь. Пират зашелся кашлем, потом захрипел и затих.

Другой, несмотря на страшные ожоги, попытался встать и поднял меч. Но кара настигла и его.

- Еще один за Элике! - Кирон метался как одержимый.

Убийство доставляло ему радость. Он прыгал через огонь в поисках новых жертв.

- Еще один за Элике!

- Четвертый за Элике!

Какой-то пират тщетно пытался встать на колени, ожоги его были ужасны. Наконец, сложив перед собой руки, он забормотал что-то на неизвестном языке.

Кирон наслаждался: такой властью над жизнью и смертью он не обладал никогда.

- Я пощажу тебя, парень, - так же, как твои щадили наших.

Страшным взмахом меча он перерубил пирату горло. Послышалось бульканье и клокотанье.

- Еще один за Элике!

Уголком сознания Кирон ужасался - получать наслаждение от страдания и смерти людей! И тем не менее продолжал свой страшный поиск, ведомый застывшим перед глазами образом изнасилованной и зверски убитой девочки.

Он спускался все ниже и ниже по склону, с бессмысленной яростью добивая умирающих, а иногда всаживая меч в уже мертвых. Вконец опустошенный, он остановился. Больше убивать было некого.

Пламя догорало. Бой закончился. Более сотни трупов покрывали склон холма. Отвратительно пахло горелым человеческим мясом.

Потом кто-то тронул юношу за плечо. Это был Лиам.

- Кирон, все в порядке?

- Да, капитан, - Кирон посмотрел на него отсутствующим взглядом, - со мной все в порядке.

- Тогда слушай. Твой план сработал великолепно. Но пока ты чинил кровавую расправу, я взял пленных. И их убивать нельзя. Ты слышишь меня, Кирон? Их убивать нельзя.

- Почему их нельзя убивать?

- Потому что они говорят по-английски. Они могут рассказать об Адмирале Смерть и его намерениях.

- А когда расскажут?

- Не знаю. Решать будет Кентигерн.

- Я уже решил, - проговорил Кирон, покачиваясь. - Это я разработал план. И это мои пленные. И приговор им...

Потеряв сознание, он рухнул на землю. Лиам подхватил его и понес наверх.

6

Спустя три или четыре дня лагерь в Мизери приобрел черты хорошо укрепленной крепости. Из бревен сооружали различные хозяйственные постройки, кухни, хижины. Несмотря на то, что пираты, судя по всему, не собирались оккупировать Арандель, Кентигерн не решался вернуться в город, не имея достаточных сил. Число мужчин, способных держать в руках оружие, по-прежнему не превышало двухсот. В открытом бою с людьми Адмирала Смерть они неминуемо потерпели бы поражение.

Кроме того, Кентигерн ожидал распоряжений от Великого Совета сеньоров в Лондоне, а также сведений с востока и запада о масштабах вторжения. Вести доходили медленно, а дойдя, не радовали. Великие сеньоры уже знали о трагедии южного побережья. Но Великим сеньорам повезло иметь владения вдали от моря, кроме того, они были осторожными людьми. Армия Адмирала Смерть отличалась мобильностью. Армии Великих сеньоров мобильными не были. И если бы даже удалось собрать значительные силы для отражения нападения на юге, пираты тут же нанесли бы удар в другом месте.

Корабли Адмирала Смерть плавали быстрее, чем маршировали и скакали войска сеньоров. Ничто не могло помешать ему курсировать вдоль всего побережья Британии, изматывая защитников бессмысленными метаниями по суше.

Итак, Великие сеньоры приняли осторожное решение: собрать в течение месяца и откомандировать на юг отряд в пятьсот человек, при условии, что подвергшиеся нападению южные сеньоры смогут выставить к тому времени как минимум вдвое превосходящие силы. Таким образом, на языке дипломатии было дано понять, что южанам следует надеяться на самих себя.

Сообщения с востока и запада тоже надежд не вселяли. На крайнем востоке флотилия Адмирала Смерть овладела Брайтоном, на крайнем западе Портсмутом. При этом пираты не продвинулись сколько-нибудь значительно в глубь территории, а растеклись на запад и на восток соответственно, стремясь соединиться с центральным отрядом, захватившим Литтл Хэмптон. Судя по всему, они намеревались удерживать узкую, но длинную полоску земли вдоль моря.

Захваченные Лиамом пленники подтвердили под пыткой полученные сведения. Пытка не отличалась особой жестокостью: пиратов связали и затягивали веревки до тех пор, пока у них не развязались языки.

Самым ценным информатором оказался некий Джетро, любимчик Адмирала Смерть. Он жестоко страдал от ожогов на руках и ногах, полученных в результате осуществления хитрости Кирона. Веревки удесятерили его муки.

Джетро сообщил и кое-что новое. Планы Адмирала Смерть были грандиозны. Он не только собирался основать на южном побережье Британии хорошо укрепленную колонию, но и намеревался использовать остров для набора в свои ряды добровольцев. Если он и был сумасшедшим, то хорошо информированным. Бандит понимал, что найдется немало отчаянных молодых людей, уставших от луддитских ограничений, которые охотно пойдут к нему на службу. А если мерзавцы не захотят идти добровольно, всегда можно организовать карательные рейды в глубь страны. Адмирал Смерть понимал также, что на организацию общей обороны у сеньоров уйдет немало времени. А он скоро станет очень сильным, и тогда, что бы ни предприняли сеньоры, будет поздно. Укрепив тылы, он пошлет корабли к берегам Норвегии, Дании, Германии и Голландии. Рано или поздно все морские пути Европы окажутся под его контролем. И тогда он сможет разорить и ослабить любого, кто рискнет ему противоречить, он достигнет своей давней цели: станет хозяином Европы.

Выдав планы хозяина, Джетро принялся отчаянно молить о пощаде, клянясь сразу же после выздоровления встать в ряды его противников. Несмотря на острую нехватку профессиональных бойцов, Кентигерн вынес ему смертный приговор, справедливо полагая, что предавший один раз предаст и в другой.

Джетро был повешен дивным утром, когда вокруг заливались птицы, а в чаще ходил олень. Кирон принимал участие в казни. Его поразили глаза осужденного - в последний раз человек взирал на мир, сознавая, как он прекрасен. Кирон вдруг пожалел несчастного, но тут же всплыло страшное воспоминание об Элике, и жалость улетучилась.

Благодаря своей выдумке с горящими тележками, Кирон стал настоящим героем в Мизери. Люди вдвое старше с уважением прислушивались к его словам. Юношу уже не считали еретиком, чудом избежавшим костра. Все это осталось в исчезнувшем навсегда прежнем мире. Но новое положение ничуть не радовало Кирона. Внутри него все перегорело. Его страшили видения насилия, жестокости и смерти, его страшила собственная жажда мести.

Петрина, как никто другой, замечала происшедшие с ним перемены. На пятый день пребывания в Мизери молодые попросили брата Гильдебранда повенчать их. Со смертью родителей они стали друг для друга единственными близкими людьми. Кирону такое решение казалось логичным. Теперь они с Петриной смогут находить утешение в объятиях друг друга, не давая никому повода для сплетен и не скрываясь от вездесущих монахов.

На церемонии Кирон стоял с отсутствующим видом, мысли его были далеко. Друзья соорудили для новобрачных небольшую хижину, а вечером устроили скромное пиршество. Но, оказавшись наконец в одной постели с законной женой, Кирон не испытал никакой радости от ее упругих грудей и налитого тела. Равнодушно исполнив свой супружеский долг, он уснул, а Петрина беззвучно проплакала до самого утра.

На следующий день Кентигерн провел военный совет. Ему надоело ожидать помощи, которая не придет, надоело жить в лесу изгоем, надоело смотреть на людей, ожидающих от него решений и чудес.

Несмотря на молодость, на совет пригласили и Кирона. Его талант к разрушению ни у кого не вызывал сомнений.

Первым выступил Кентигерн.

- Друзья, вы все знаете, какой ответ пришел от Великих сеньоров. Они готовы помочь, но им нужно время; кроме того, мы обязаны выставить армию, состоящую из всех способных держать оружие. И это тоже потребует времени. Мне вовсе не хочется торчать здесь и гнить, пока они собирают свои силы. Пиратам Арандель не нужен, это очевидно. А значит, мы можем вернуться и заново отстроить город. Но враг, вне всякого сомнения, заметит наши передвижения. Наблюдение у Адмирала Смерть поставлено хорошо. И не успеем мы обосноваться, как на нас нападут. Мы не смогли отразить первое нападение; пока еще не готовы отразить и второе. Потому я предлагаю самим напасть на корабли в Литтл Хэмптоне. Вот уж чего они не ожидают, и элемент внезапности сработает на нас. Что скажете, друзья?

Сторонники неожиданной атаки исходили из того, что терять все равно нечего, а выиграть можно много; противники упирали на то, что выиграть можно мало, а потерять - все. Кирон внимательно слушал выступавших и не проронил ни слова.

Наконец Кентигерн обратился непосредственно к нему.

- Ну что, Кирон, слушал ты прилежно, это я заметил. Ты уже доказал, что умеешь наносить урон врагу. Хотелось бы узнать твое мнение.

Кирон улыбнулся.

- Я, как вы знаете, мечтаю перебить их всех. Осуществление моего плана потребует некоторого времени, хотя я сомневаюсь, что вы его примете.

- Ты вначале расскажи, что за план, а уж мы потом решим.

- Помните мои эксперименты с воздушными шарами?

- Об этом давно забыто, Кирон, можешь не волноваться. - Кентигерн смущенно пожал плечами.

- Не надо об этом забывать, Кентигерн. Не надо забывать также, что Адмирал Смерть боится огня. Он властвует на суше и на море. Но он не властвует в воздухе. Я хочу построить воздушный шар, способный поднять двух человек. С попутным ветром шар полетит к кораблям в Литтл Хэмптоне и прольет на них огненный дождь. Деревянные корабли сгорят. А лишившись кораблей, Адмирал Смерть лишится поддержки и убежища. Тогда наступит время для атаки.

Послышался неодобрительный ропот. Благодаря своим последним свершениям Кирон прослыл героем. Однако люди не желали вспоминать, что совсем недавно он едва избежал костра.

Среди членов военного совета оказался и брат Гильдебранд.

- Кирон, брат мой, - сказал он мягко, - пути Лудда неисповедимы. Он дал тебе возможность восстановить в бою свое доброе имя, чего никогда не забудет Святой Орден. Умоляю тебя, не надо возвращаться к прежней ереси.

- Тогда, может быть, Святой Орден пришлет нам тысячу солдат? - едко поинтересовался Кирон. - Или Божественный Мальчик разнесет их корабли своим священным Молотом?

- Хватит! - рявкнул Кентигерн. - Мы здесь не для того, чтобы вести споры о ереси. Надо думать, как избавиться от беды. Кто еще хочет сказать?

- Предлагаю воспользоваться стратегией Кирона в замке, - раздался чей-то голос. - Давайте нагрузим лодки китовым жиром, соломой, всем, что горит, и спустимся по Аруну. Привяжем их к кораблям пиратов и подожжем.

- Ничего не получится, - сказал Кирон. - Их часовые стоят в устье реки, в море и на суше. А вот с воздуха нас никто не ждет.

- Как бы то ни было, - проворчал Кентигерн, - я склоняюсь к последнему предложению. Ничего лучшего я за весь день не услышал. Думаю, нам потребуются сто добровольцев и десять лодок. Добровольцев я буду отбирать сам, в таком деле мне не нужны сомневающиеся и неуверенные люди.

В числе первых вызвался Кирон. В успех он не верил, просто открывалась еще одна возможность рассчитаться с пиратами.

Ночью, дождавшись прилива, лодки спустили на воду. Быстрое течение Аруна несло нападающих к Литтл Хэмптону со скоростью выше пяти узлов. Почти весь путь бойцы сидели в лодках, только у самой цели осторожно спустились в воду, держась за борта.

Многим пришлось вцепиться зубами в одежду, чтобы не стучать ими, настолько холодной оказалась вода. Кентигерн хотел, чтобы лодки плыли по течению, а пловцы лишь направляли их к середине реки. Планировалось также, что, привязав лодки к кораблям пиратов, пловцы подожгут запальные шнуры и успеют хоть немного отплыть, прежде чем взорвутся бочки с китовым жиром.

Успех, как и предвидел Кирон, полностью зависел от внезапности, достичь которую было почти невозможно. Лодки заметили в устье реки. Их обнаружил небольшой отряд пиратов, несущий сторожевую службу. Очертания лодок легко угадывались в свете фонарей, кроме того, один из добровольцев Кентигерна чихнул. Пираты открыли стрельбу из мушкетов и луков. Эффект ее был ужасен для экспедиции. Люди оцепенели от холода, промокшая одежда не давала пошевелиться, да и психологически никто не был готов к сколько-нибудь серьезному сопротивлению. Бросив лодки, добровольцы устремились к противоположному от пиратов берегу. Выбираясь из речной грязи, люди становились удобной мишенью для стрел и пуль.

Какой-то смышленый пират, очевидно, разгадав цель вылазки, швырнул свой фонарь в ближайшую лодку. Она тут же запылала гигантским факелом. Остатки невезучей экспедиции Кентигерна оказались освещены как днем. Мало кому удалось выбраться на отвесный скользкий берег и скрыться в спасительной тьме. Многие были убиты в воде, некоторые, лишившись последних сил, просто утонули.

У Кирона, как только он понял, что произошло, достало ума нырнуть и некоторое время проплыть под прикрытием лодки. К счастью, взорвали не ее. Оказавшись вне досягаемости стрел, пуль и света фонарей, он отпустил борт и выбрался на берег.

Несмотря на полную потерю сил и оцепенение, Кирон заставил себя бежать. Он падал, поднимался и бежал дальше. Все тело ломило, кожа уже ничего не чувствовала, но он понимал, что только бег может сохранить ему жизнь. Несколько раз он был готов прилечь хоть ненадолго и отдохнуть, может быть, даже поспать, но переборол себя, понимая, что больше уже никогда не поднимется.

На рассвете Кирон добрался до Мизери. Некоторые счастливо спасшиеся добровольцы были уже здесь, некоторые подошли позже.

Кирон не узнал Петрину. Он вообще ничего и никого не узнавал. Глаза его были пусты; похоже, слепой инстинкт пригнал его сюда, к своему народу.

Кто-то держал его, пытался с ним говорить. Кирон не понимал их слов. Что-то подсказывало ему, что он среди друзей, в противном случае его бы уже убили. Но если это ловушка, у него есть меч. Кирон попытался взмахнуть мечом, который не выпускал из рук в течение всей неудавшейся экспедиции по Аруну. И бессильно повалился на землю.

Петрина опустилась рядом с ним на колени и заплакала, гладя мужа по голове. Она попыталась взять у него меч, но не смогла разжать замерзших пальцев.

У Кирона началась лихорадка. Монахи полагали, что он не выживет. Но Кирон был молодым и сильным, а Петрина согрела его теплом своего тела, когда жар спал и он погрузился в смертельный холод. Наконец прошел и озноб. Кирон начал узнавать окружающий его мир. Питательные бульоны вернули силы, и он с удивлением обнаружил, что судьбой ему уготовано жить.

Однажды утром юноша решил умыться, привести себя в порядок. Петрина принесла зеркало. Лицо незнакомца изумило и потрясло его. В зеркале отразился седой человек со впавшими щеками и глубокими морщинами на лбу.

Седые волосы в восемнадцать лет... Что тогда говорить о тридцати? Кирон пожал плечами. Какая разница? Надо работать. Много, много работать. Не важно, как ты выглядишь - важно, чего ты сумел достичь.

Из сотни человек, отправившихся в эту изначально обреченную экспедицию, вернулись двадцать три, остальные погибли или попали в плен. Кентигерн сломался. Его способность принимать решения была окончательно подорвана масштабами трагедии.

7

Прочие феодальные владения южного побережья постигла та же участь, что и Арандель. Их население укрылось в лесах и ущельях, время от времени донимая пиратов боевыми вылазками. За долгий период автономного натурального хозяйствования у сеньоров выработалось стойкое отвращение ко всякого рода союзам и совместным действиям. В истоке всех предрассудков лежал почти генетический страх перед центральным правительством. Объединение владений, насколько помнили люди, всегда происходило либо путем их завоеваний, либо через породнение семей. Непрочные военные союзы сеньоров были одновременно их слабым и сильным местом. Теперь же, столкнувшись с противником, действующим под единым центральным командованием, они оказались в невыгодном положении.

Для Кирона было ясно, что на перестройку сформировавшегося мировоззрения уйдет немало времени. Житель соседнего владения по-прежнему считался чужаком и относиться к нему следовало с недоверием. Сколько же еще потребуется горя, чтобы люди наконец поняли: спасение их заключается в единстве.

Пока они одумаются и Великие сеньоры пришлют подмогу, Адмирал Смерть окончательно разорит захваченные территории. А жители Аранделя, больше других пострадавшие от набега, будут вынуждены обретаться в лесах, постепенно скатываясь в варварство.

Кирон много размышлял во время болезни. Петрина вновь стала для него желанной, он радовался податливости ее тела, он отдавал ей семя своих чресл и любовь своей души. Кирон сам понял, когда Петрина забеременела; почувствовал, как его семя влилось в ее лоно, подобно тому, как лосось находит свой путь в родной реке.

Настал день, и Кирон пошел к Кентигерну. Теперь, когда появилась надежда на бессмертие, было за что драться и ради чего жить.

- Я хочу построить надуваемый горячим воздухом воздушный шар. Я собираюсь пролететь над кораблями Адмирала Смерть и пролить на них с неба море огня. Мне нужна помощь. Прикажите своим людям помочь мне.

Кентигерн сидел на стуле, накинув на плечи шаль, как мастер Хобарт Подобно мастеру Хобарту, он много кашлял и пил все, что только мог достать.

- Воздушный шар с горячим воздухом - это ересь, - проворчал он себе под нос. - Святой Орден отправит тебя на костер. Да и меня тоже.

- Мы все погибаем, - сказал Кирон. - Никто из нас не вечен. Какую помощь оказал Святой Орден в нашей беде?

Кентигерн икнул.

- Святые отцы молились за нас.

- И много ли пиратов они уничтожили своими молитвами? - раздраженно спросил Кирон.

- Кто знает?

- Я знаю. Предпочитаю меч в руке молитвам сотни священников.

- А ты оказался прав насчет этих лодок, Кирон... Прости меня. Я что-то плохо стал соображать. Строй свой воздушный шар, если так надо.

- А люди?

- Помощь ты получишь.

- Мне нужны женщины для пошивки чехла и бумага.

- Получишь.

- И вы позволите мне самому определить место и время работы?

- Да, Кирон. Я не позволю тебе только одного.

- Чего же?

- Поражения. Их и так было слишком много. Еще одного мы не перенесем. Постарайся усвоить, парень, ты жизнью отвечаешь за эту затею И если у тебя ничего не выйдет, то я сам, жалкий неудачник, своими руками выпущу тебе кишки за то, что ты убедил меня даром отдать дьяволу свою бессмертную душу.

- Вы требуете многого, Кентигерн.

- Я требую успеха, Кирон. Успеха, и все. Когда известие о твоей новой затее дойдет до Святого Ордена, а оно до него обязательно дойдет, назначат расследование. Я буду спокойнее гореть на костре, зная, что пираты тоже сгорели. - Он мрачно рассмеялся. - Я ведь многое повидал. Видел, как убили моего хозяина, как творили немыслимое с его женой и дочерьми. А теперь мы вверяем свою судьбу безумию мальчишки.

Кирон невесело улыбнулся.

- Я бы больше уважал Святой Орден, если бы он предоставил людей и оружие.

- Орден проповедует простоту и смирение. И мудростью своей спасает наши души.

- Доводилось ли вам слышать, мастер Кентигерн, чтобы кто-либо обрел покой на костре?

- Довольно, парень! Уничтожай пиратов, если сможешь, я с удовольствием встану рядом с тобой, когда придет время посчитаться!

- Сэр, ваши слова мне нужны на бумаге. И подпись под приказом помогать мне. Без такого документа я буду бессилен.

- Значит, тащи чернила. Я письменно засвидетельствую свой грех... Не ошибись, Кирон... Говорят, ты любил мисс Элике. Это правда?

Кирон был настолько изумлен, что ответил честно:

- Да, это правда. Мы любили друг друга. Кентигерн снова рассмеялся.

- Ты не обижайся. Я смеюсь над собой. Я, представь себе, тоже любил ее. Но она казалась мне недоступной. Забавно, да? Я готов был жизнь свою отдать и честь, чтобы хоть раз обнять ее.

- Я ее любил, и мы обнимали друг друга, - просто ответил Кирон. - И это было сладостно... Больше я не хочу говорить об этом.

- Вполне достаточно. Но почему ты, Кирон? Почему ученик художника? Я не смел...

- Не знаю. - Кирон пожал плечами. - Наверное, судьба благосклонна к тем, кто смеет.

8

Прошло немало дней, прежде чем Кирон смог приступить к строительству воздушного шара, но дни эти прошли не зря. Во-первых, надо было продумать конструкцию и провести эксперименты с моделью. Затем собрать необходимые для строительству материалы, а также обучить будущих помощников. Половина людей в Мизери считала его сумасшедшим; другая половина считала сумасшедшим Кентигерна. Но пока в Мизери не прислали другого начальника, все подчинялись Кентигерну, который поставил свою подпись на бумаге, повелевающей всем дееспособным мужчинам и женщинам оказывать Кирону всяческую помощь.

Братья Лемюэль и Гильдебранд преисполнились ужаса и поочередно увещевали то Кентигерна, то Кирона. Кентигерн согласился отменить свое распоряжение, если Святой Орден выставит достаточно солдат, чтобы сбросить пиратов в море. В ответ на замечание о том, что опасности подвергается его бессмертная душа, он заявил, что в данный момент его куда больше занимают проблемы смертности тела. Он даже позволил себе заметить, что Божественный Мальчик пока что не очень оценил усердие монахов и покорность простых людей.

- Почему Лудд не вмешался, когда убивали моего хозяина и насиловали мою любимую? - вопрошал Кентигерн. - Да, братья, я понимаю вашу озабоченность. Но вы не станете отрицать, что теперь мы живем в другом мире. Времена покоя и процветания для нас закончились. Отчаявшиеся люди ищут отчаянные средства. Кирон, скорее всего, сумасшедший, да и я, похоже, скоро тронусь. Так что вы, братья, делайте, что вам положено. Только не надоедайте мне. Если замысел Кирона не удастся, он умрет. Так же, как и я. Но если ему повезет, расчет будет справедливый.

- Расчет будет справедливый, - пообещал брат Лемюэль. - Одно дело мальчишеские выходки, другое - сознательное выступление против доктрины. Смотрите, не ошибитесь. Святой Орден терпелив, но каждому воздаст по заслугам.

Кентигерн криво улыбнулся и сделал глоток из бутылки.

- Что-то я не припомню вас в лодках, когда мы полузамерзшие плыли по Аруну.

- Наше место не в лодках, Кентигерн, - возразил брат Гильдебранд. - Мы исполняли свой долг. Мы молились об успехе вашего предприятия.

- Наверное, вы молились очень тихо. Или Божественный Мальчик плохо слышит. - Кентигерн был доволен. Впервые он позволил себе богохульство.

От Кирона монахи получили еще более крутой отпор.

- Брат Себастьян хотел сжечь меня из-за игрушки. Но пути Лудда, похоже, действительно неисповедимы. Я жив, а Себастьян мертв. Это любопытно .. Сейчас мне позволено построить летающую машину для блага моего народа. Кирон поднял меч, с которым теперь никогда не расставался. - Так вот что я хочу вам сказать, братья. Не мешайте ни мне, ни тем, кто мне помогает. Ни словом, ни делом. А то можете разделить вечный покой с братом Себастьяном.

Братья пришли в ужас. Никогда ни один мирянин не позволял себе так с ними говорить Поистине мир изменился.

- Ты нам угрожаешь? - спросил брат Лемюэль.

- Просто предупреждаю. Это мое первое и последнее предупреждение. Теперь идите. Я очень занят.

Потрясенные до глубины души, братья удалились. А придя в себя, наметили план действий. Брат Лемюэль отправится в Лондон, в канцелярию Великого Инквизитора. А брат Гильдебранд останется в Мизери, дабы вести учет еретическим деяниям. И когда Великий Инквизитор пришлет силы для восстановления авторитета Ордена, брат Гильдебранд выступит с показаниями против тех, кто пошел наперекор учению Божественного Мальчика.

Кентигерн позаботился, чтобы свободных лошадей не оказалось, и брат Лемюэль отправился пешком. Добраться до Лондона можно было не раньше, чем через три дня. Братья не скрывали своих намерений.

Петрина была в ужасе.

- Кирон, на этот раз тебя точно сожгут. Святой Орден не прощает прямого вызова. Откажись ты от этого шара, прошу тебя. Давай подождем. Придет время, сеньоры соберут армию, разобьют пиратов, и мы заживем, как прежде.

Кирон обнял ее.

- Успокойся, любимая. Ты прекрасно знаешь, что с каждым днем пираты все больше укрепляются на нашей земле. Я не в силах ждать солдат, которые могут и не прийти, а могут прийти только за тем, чтобы встретить свою смерть. Единственный способ справиться с врагом - это использовать оружие, которого у него нет. Я ударю с воздуха. У пиратов нет крыльев, им не поднять вверх стволы пушек. Я залью их огнем. А когда загорятся корабли, Святой Орден лишится многих прихожан.

- Через шесть дней брат Лемюэль может привести солдат, тебя схватят.

- Через шесть дней? - Кирон расхохотался. - Брат Лемюэль не привык ходить пешком. Он все ноги сотрет. К тому же Святая Канцелярия никак не сможет выслать войска прямо в день прибытия в Лондон несчастного брата. Да если и сможет, через шесть дней я буду для них недосягаем.

- Я боюсь за тебя, любимый.

- Петрина, дорогая, я боюсь за нас всех.

9

Заручившись поддержкой Кентигерна, Кирон приступил к претворению дорогой для него мечты в реальность. Еще недавно мысль о том, что первой задачей созданной им летающей машины будет разрушение, привела бы его в ужас.

По зрелом размышлении выходило, что доктрина Святого Ордена не так уж и надуманна. В историческом плане развитие машин всегда увеличивало способность человека уничтожать себе подобных. Первые и Вторые Люди погубили себя собственной изобретательностью. У Святого Ордена не было оснований полагать, что с тех пор люди сильно изменились и стали достаточно мудры, чтобы позволить себе третью машинную цивилизацию.

У Кирона просто не было времени задумываться над подобными философскими проблемами. Брат Лемюэль шел в Лондон, а Адмирал Смерть укреплял свои позиции по всему южному побережью. Кирон понимал, что, если замысел провалится, придется платить за свой промах.

После того как ветер с берега пронесет шар над пиратскими кораблями, он неизбежно улетит дальше в море и где-нибудь там опустится. Даже при сильном устойчивом ветре маловероятно, чтобы шар дотянул до берегов Франции. Значит те, кто поднимутся на нем в небо, утонут.

Если только на воздушном шаре не будет лодки. Маленькой лодки. Она же - корзина для экипажа. В противном случае шар должен быть столь огромен, что силами жителей Аранделя его не создать.

Кирон подолгу размышлял, делал наброски, строил модели. Новый шар не должен быть сферической формы. Ему нужен шар в виде конуса, повторяющего по очертаниям лодку.

Пользуясь покровительством Кентигерна, Кирон отправил в Арандель людей с заданием принести все полотно, бумагу, иголки и нитки, какие там еще оставались. Когда они ушли, он навестил Эйлвина. Ослабевший и бледный Эйлвин поправился после потери руки.

- Как дела, дружище?

- Буду жить, - проворчал тот. - Беспомощный в своем ремесле, ходячий повод для насмешек.

- А хочешь ли ты жить вечно?

- Кирон, я не в настроении шутить.

- Наша клятва еще в силе?

- Ты же знаешь.

- До самой смерти?

- До смерти... Чего ты хочешь, Кирон?

- Хочу, чтобы ты полетел со мной на воздушном шаре. Чтобы ты пролил на голову врага огненный дождь.

- И ты возьмешь на такое дело однорукого? - Эйлвин высунул из рукава перевязанный бинтами обрубок кисти.

- Я возьму друга, - ответил Кирон. - Я возьму человека, которому верю. Я возьму того, чья ненависть к пиратам сильнее страха.

- Кирон, этот человек - я. Ты это знаешь. Ты знаешь также, что я не очень храбр. Но я готов уцепиться за когти орла, чтобы поразить с неба тех, кто искалечил нашу жизнь.

- Мы можем и не вернуться. Эйлвин чуть заметно улыбнулся.

- Да я и не собираюсь возвращаться. Смерть не кажется мне страшной... Почему, кстати, ты спросил про вечную жизнь?

- Потому что нас будут помнить. Мы положим начало новому покорению неба и отомстим тем, кто напал на нас.

- Пообещай мне только одно, Кирон, и я буду счастлив.

- Что?

- Пообещай, что многие погибнут от нашей руки.

На мгновение Кирон задумался.

- Я не могу управлять ветром, Эйлвин. А ветер должен быть нашим союзником, когда все остальное будет готово. Но если воздушный шар пролетит над кораблями в Литтл Хэмптоне, клянусь тебе, пираты будут погибать десятками и сотнями. Этого довольно?

- Довольно. - Эйлвин рассмеялся. - Твои свидетели - мертвые пираты в Аранделе.

- Тогда набирайся сил и отдыхай. У меня еще много работы. Наше время придет быстрее, чем ты можешь представить.

10

Кирон не замечал ни дня, ни ночи. Он работал при свете солнца. Он работал при свете ламп на китовом жире и факелов. Он рисовал чертежи, производил расчеты, строил модели. К его огорчению, шар получался гораздо больших размеров, чем он планировал. Добрых пятнадцать метров в диаметре, иначе нужного груза не поднять. Кирон научил мужчин, как изготовлять каркас из тонких ивовых прутьев, научил женщин, как подгонять ткань и бумагу, чтобы сшить огромный чехол. Двоих учеников кузнеца он усадил за ковку четырех медников, дал задание приготовить хороший запас древесного угля и приказал построить маленькую, легкую лодку. Мальчишки плели веревки, а девочки делали из них сеть, на которой к шару будет подвешена лодка.

Кирон понимал, что шар рано или поздно опустится в море, а значит, крепления должны отстегиваться мгновенно.

Своей фанатичной верой Кирон преобразил все Мизери, прибежище отчаявшихся и измученных людей. Даже те, кто поначалу злобно издевался над очередной сумасшедшей затеей Кирона Голова-в-Облаках, заразились его энтузиазмом. Отчаяние оказалось сильнее предрассудков. Все смотрели на него с надеждой и ожидали фантастических результатов. Люди помнили, что горящие тележки Кирона нанесли врагу в свое время больший урон, чем все их бойцы, вместе взятые. Кирон пообещал, что, если арандельцы отдадут все силы строительству воздушного шара, он зальет огнем корабли Адмирала Смерть. Кирон, конечно, сумасшедший, но свой воинский талант он уже проявил. И люди трудились, не оспаривая его приказов. Сейчас они пошли бы за самим дьяволом, пообещай он им сжечь ненавистного врага.

Кирон мало спал и почти не ел. Он ел только тогда, когда Петрине удавалось собрать достаточно отважных людей, которые силой оттаскивали Кирона от работы, а она ставила перед ним миску питательного бульона и клялась, что его не отпустят до тех пор, пока миска не будет чистой. Бывало, он швырял эту миску со страшными ругательствами. Бывало, прилежно ел, вспомнив, что без пищи ему не завершить начатого.

Он уже не походил на восемнадцатилетнего юношу. Седина делала его старше. Морщины на лбу и впавшие щеки придавали ему решительный и суровый вид. Он выглядел на все тридцать - прирожденный лидер. Люди относились к нему с почтительным страхом.

Кирон редко выпускал из руки меч. Мечом он измерял полотно и бумагу, рисовал чертежи на земле, указывал, угрожал, подкреплял приказы.

Кентигерн был потрясен переменами. Люди, еще вчера уныло бродившие по лагерю, трудились с бешеной энергией. И все потому, что Кирон потребовал отдать все силы, а взамен пообещал месть.

Наступил день, когда основные узлы были закончены. Сплели огромную сеть, сшили чехол, сделали маленькую легкую лодку и выковали медники. Оставалось законопатить последние швы. Для этого решили использовать специальную замазку, полученную из древесного дегтя.

Горячий деготь издавал ужасный едкий запах. Возле ведер, где он вываривался, нельзя было находиться, люди кашляли и терли слезящиеся глаза.

Ругаясь и кашляя, пришел посмотреть на окончание работ Кентигерн. Шар растянули на траве. В холодном утреннем воздухе застывала замазка на соединительных швах.

- Он готов, Кирон?

- Готов.

- И он полетит?

- Если какой-нибудь дурак не порежет или не прожжет обшивку, полетит.

- Ты хорошо потрудился. Кирон пожал плечами.

- Многие потрудились хорошо.

- Но ты больше всех. Когда ты спал последний раз?

Кирон растерянно почесал голову.

- Не помню. Да какая разница? Вчера, наверное, спал, или позавчера.

Кентигерн положил ему руку на плечо.

- По правде говоря, я не думал, что ты сумеешь сделать такое. Теперь отдохни, мальчик. Ты устал.

- Я уже не мальчик. - Кирон уставился на него странным взглядом. Разве я не выполнил работу мужчины здесь и раньше?

- Ну, конечно, конечно. Ты уже давно мужчина, и я вовсе не хотел тебя обидеть.

Петрина услышала конец разговора.

- Заставьте его отдохнуть, Кентигерн. Прикажите остановить работу. Он же убивает себя. Кентигерн улыбнулся.

- Петрина, я могу приказать твоему мужу уничтожить пиратов. Во всем остальном он сам себе приказывает.

Слезы потекли по лицу девушки. Кентигерн решил, что это от запаха дегтя, но деготь тут был ни при чем. Она расплакалась, потому что взглянула на Кирона, на его седые волосы, впавшие щеки и круги под глазами. Она плакала потому, что последнее время он вообще не выпускал из рук меч. Плакала потому, что Кироном овладела какая-то непонятная лихорадочная ярость, в нем клокотала энергия, рожденная не здоровой пищей и полноценным сном, а некоей демонической силой, позволяющей ему командовать собой и другими.

Наконец и Кирон заметил Петрину. Подошел, положил руки на плечи и заглянул ей в лицо. Впервые за много дней он обратил на жену внимание.

- Не волнуйся, любимая. Сейчас все пойдет так, как ты хочешь. Помнишь, когда мы были детьми? Мы прибежали сюда в конце лета, был жаркий вечер, мы лежали под буком, и я сказал тебе, что хочу летать.

Тревожное выражение на лице Петрины смягчилось.

- Конечно, помню. Сливы и яблоки. Я еще объелась, и потом болел живот.

- Да, - рассмеялся Кирон, - яблоки, сливы и счастливый мир детства. Кентигерн шумно кашлянул.

- Я, пожалуй, пойду. Когда ты собираешься испытывать шар, Кирон?

- Вечером, - ответил Кирон, не глядя на него. - Вечером, после того как я поем и побуду с женой. Сегодня вечером, Кентигерн, вы увидите, как творится история.

Кашляя и бормоча что-то себе под нос, Кентигерн удалился.

- Сливы и яблоки, - повторил Кирон. - Мы оба тогда объелись. Ты помнишь, о чем мы еще говорили?

Петрина улыбнулась.

- Я призналась тебе, что моя мать ходила к астрологу Маркусу. Он предсказал, что ты станешь великим мастером своего дела, а я рожу тебе троих детей... - Петрина вздохнула. - Вот и закончилась юность с ее мечтами и планами. В нашем мире такое уже невозможно.

- Разве? - возбужденно спросил Кирон. - Ты в самом деле так считаешь? А что еще говорил Маркус? Не помнишь?

- Подожди... - Петрина наморщила лоб. - Он говорил... он говорил, что твоей самой знаменитой картиной будет рыба, уничтожающая людей огнем.

- Давай укрепим репутацию астролога!

Кирон схватил огромную кисть, которую использовал для замазки швов на шаре, и обмакнул ее в чан с дегтем. Потом подошел к растянутому на земле полотну. Быстрым и точным движением он нарисовал в головной части шара большой открытый глаз. Потом снова обмакнул кисть и добавил огромный, зияющий рот, полный острых зубов. Мазки его были легки и уверенны. На противоположном конце шара он изобразил большой черный хвост.

- Вот моя величайшая картина, Петрина. Летящая по небу акула, которая пожирает людей... Теперь пойдем поедим, а потом ляжем вместе. Ибо сегодня вечером великая рыба смерти поднимется в воздух.

11

Кирон проверил медники, особое внимание уделяя тому, чтобы уголь горел, не разбрасывая искр и без длинных языков пламени. Потом еще раз проинструктировал людей, в чьи обязанности входило удерживать воздушный шар во время наполнения его горячим воздухом. Потом проверил сеть, которой привязывалась лодка, и дал сигнал открыть полости в подбрюшье шара, куда начал поступать горячий воздух.

Плоский чехол стал надуваться, обретать форму и, наконец, оторвался от земли.

Кирон и Эйлвин поднялись в лодку.

- Ну, Эйлвин?

- Ну, Кирон?

- Скоро мы оторвемся от земли. Если ты чувствуешь, что не потянешь, самое время об этом сказать.

- Я уже сказал. Ты тоже.

- Ну и ладно. Тогда давай посмотрим, как взлетит рыба смерти.

Он подал сигнал удерживающим веревки.

Веревки отпустили, и шар медленно поплыл вверх.

- Поднять температуру в первом меднике, - скомандовал Кирон. - Нас перекосило.

Эйлвин схватил мехи и, расположив их на лишенной кисти руке, принялся раздувать угли. Лодка выровнялась.

Она уже поднялась над головами собравшихся людей. Кирон сидел в одном конце лодки, Эйлвин - в другом, между ними на металлической подставке были закреплены четыре медных котла. Кирон дал знак, чтобы веревку стравили еще, и подкачал воздух в свои два медника. Эйлвин при помощи ручных мехов подкачал свои. Кирон почувствовал хорошую тягу.

- Летим! - торжествующе воскликнул он. - Наконец-то летим!

Неуклюжий баллон наполнялся жизнью, нетерпеливо подергивая подвешенную под ним лодку то за нос, то за корму.

Внизу царило необычайное оживление. Эйлвин перегнулся через бортик и посмотрел на обращенные вверх лица. Кирон дал знак травить еще. Медленно и величественно шар поднялся над верхушками деревьев. Попав в среду, для которой он был предназначен, шар словно по волшебству преобразился и выглядел просто грациозно.

Кирон махнул травильщикам. Теперь шар висел на высоте метров пятидесяти над Мизери, покачиваясь в воздушных потоках, как лодка на слабых волнах.

Побледневший Эйлвин со страхом смотрел на Кирова.

- Может, достаточно? Мне страшно.

Ветер проглотил его слова. Поскрипывали веревки и деревянные опоры, угли в медниках раскалились до золотого цвета.

- Посмотри на юг! - крикнул Кирон. - Посмотри на юг! Враг - там.

Воздух был прозрачен; Эйлвин посмотрел, куда показывал Кирон, и увидел океан. А еще дальше - линию горизонта, увидел игру солнечных лучей на воде. Вблизи Литтл Хэмптона сбились в одну кучку, как детские яхты в большом пруду, корабельные мачты. Эйлвин нервно рассмеялся.

- Не такие уж они страшные издалека, Кирон!

- Да и вблизи они нас не испугают. Мы закидаем палубы зажигательными бомбами. Мы нанесем им такой урон, Эйлвин, что об этом будут говорить многие годы спустя.

Эйлвин вздрогнул.

- Откуда ты знаешь? Как ты можешь быть уверен в успехе, в том, что мы не промахнемся, что нас самих не подстрелят, что враг не потушит пожар и не собьет наш шар раньше? Что мы вообще полетим в сторону этих кораблей?

Улыбка Кирона была ужасна.

- Последнее время я только и думаю, как лучше убивать и причинять вред. Я кое-что понял в этом новом для себя ремесле, к которому, как ты знаешь, у меня оказался талант. Так вот, секрет ремесла смерти заключается во внимании к мельчайшим деталям. Пока я создавал эту небесную акулу, наполненное горячим воздухом чудовище, я много размышлял и о способе сбрасывания огня. Не волнуйся, Эйлвин. Если мы и погибнем, что отнюдь не исключено, счет будет хорошим.

Снизу донеслись страшные крики и вопли. Перегнувшись через бортик, Кирон увидел, что двое из державших веревки оторвались от земли и теперь отчаянно вопят, стараясь привлечь его внимание.

Кирон снова улыбнулся.

- Ты видишь, какая тяга? Намного сильнее, чем я предполагал. Значит, мы сможем взять больше груза. Ну а сейчас пора вернуться на землю. Заглуши первый медник, Эйлвин, а я погашу четвертый. Увидишь, как мы мягко опустимся.

Достав небольшие фляги с водой, Эйлвин и Кирон осторожно залили угли. Раздалось шипение, вверх взметнулись клубы горячего пара.

Какое-то время шар поднимался вверх еще быстрее. Вцепившиеся в веревки люди отчаянно кричали.

Но по мере того как тепло в меднике иссякало, шар начал терять высоту. А потом плавно пошел вниз. Снова увидев над собой кроны деревьев Мизери, Кирон с сожалением вздохнул. Лодка легонько ткнулась в землю.

Первым поприветствовал Кирона Кентигерн.

- Ну что, ты доволен?

- Я доволен.

- Ты по-прежнему считаешь, что сможешь сжечь корабли пиратов?

- Теперь я просто убежден. Кентигерн облегченно вздохнул.

- Ладно, хоть не будем прокляты задаром. Пока ты строил это чудовище, другие занимались полезными делами. И наварили пива. Пойдем, выпьем за успех.

- Пейте, - ответил Кирон, - у меня еще есть работа.

- Какая работа? Шар закончен.

- Хочу поэкспериментировать, как Лучше сбрасывать огонь. После того как поднимете тост, Кентигерн, отправьте людей за бочками китового жира, флягами, бурдюками из козлиных шкур, вязанками соломы, салом, дегтем короче, за всем, что хорошо горит.

- А ты привержен своему замыслу, Кирон. Кирон зловеще рассмеялся.

- Да, я привержен. Привержен мести.

12

Спустя два дня подул несильный, но устойчивый ветер с севера. Небо было лазурно-чистым, и земля купалась в красоте осени.

Странная процессия двигалась из Мизери. Впереди шла колонна солдат, возглавляемая Лиамом, ее сопровождали конные Кентигерна и Исидор. Перевернутое ярмо проходило под животами лошадей. В середине ярма находилось мощное железное кольцо, через него была пропущена веревка. Она уходила круто вверх и удерживала за корму лодку, связанную с зависшим на высоте десяти метров воздушным шаром.

На борту легкого суденышка Кирон начертал название: «Месть мисс Фитзалан». Прочтя его, Петрина расплакалась, но постаралась, чтобы Кирон ее слез не заметил.

Час назад они попрощались. Эйлвин исповедался брату Гильдебранду, который, хотя и вел скрупулезный учет творящейся ереси, не отказал в причастии калеке, отправляющемуся на верную смерть.

- Я всегда буду любить тебя, - сказала Петрина, изо всех сил сдерживая слезы.

- И я всегда буду любить тебя.

- Больше, чем Элике Фитзалан?

Петрина готова была откусить себе язык. Ситуация никак не подходила для колкостей: Кирон отправлялся на опаснейшее дело.

Он не рассердился, а прижал ее к себе и на глазах сотен мужчин и женщин положил руку ей на грудь.

- Больше, чем Элике. - Он улыбнулся, глядя на нетерпеливо покачивающийся на причальном тросе шар. - Я уже выполнил предсказание астролога Маркуса: огромная рыба будет уничтожать людей огнем. Придет время, и ты выполнишь свою часть предсказания, родив мне троих детей.

Петрина поцеловала его.

- Лудд милостив, такое время придет. Ты только возвращайся, Кирон. Возвращайся - и все.

Потом он и Эйлвин сели в «Месть мисс Фитзалан» и еще раз проверили странное содержимое лодки. Убедившись, что запасы угля, фляги с водой, бурдюки с китовым жиром, веревки и пропитанные китовым жиром тюки соломы находятся на своих местах, лодка заполнена доверху, а кое-что даже свисает с бортов на специальных крюках, Кирон подкинул углей в медник и принялся раздувать мехи. Шар поплыл вверх, после чего его зафиксировали на веревке, привязанной к ярму под лошадиными животами. Фантастический караван тронулся с места. Лошади храпели и вскидывали морды, сопротивляясь непривычному грузу, тянущему их вверх, что было, безусловно, противно природе вещей.

Кирон хотел как можно ближе подвезти шар к кораблям. Потом он отпустит причальную веревку, и с этого момента все будет зависеть от удачи, умения, судьбы. Кентигерн, Исидор и пешие солдаты останутся наблюдать за происходящим - если не нападут пираты. Иначе им придется отойти к Аранделю и следить за шаром в подзорную трубу.

Через Арандель странная процессия проследовала без всяких приключений, потревожив только крыс и чаек, доклевывавших пиратов, погибших от огня тележек.

Мимо замка «Месть мисс Фитзалан» проплыла достаточно высоко, Кирон и Эйлвин смогли заглянуть за его стены.

Ветер шевелил огромную кучу пепла - все, что осталось от погребального костра.

- Спи спокойно, любимая, - прошептал Кирон. - Сегодня мы посчитаемся.

Колонна пересекла холм, спустилась по мосту через Арун и вышла на дорогу к морю.

Стоял волшебный день. В такой день хорошо бродить по низинам и восхищаться красотами природы, рисовать картины, молоть зерно или ковать плуг в кузнице. Это был день для созидания. И тем не менее... Тем не менее бывают дни, когда прежде, чем созидать, надо разрушить.

- Как чувствуешь себя, Эйлвин? Не холодно? - Кирон заставил товарища надеть тулуп из козлиной шкуры, догадываясь, что на высоте ста и более метров над морем будет холодно.

- Нормально, Кирон. Как ты?

- В порядке. Сегодня мы нанесем страшный удар.

Эйлвин поежился.

- Нам повезет, Кирон?

- Положись на меня. Если Кентигерн и Исидор выведут нас на правильный ветер, я гарантирую тебе успех.

- А если не выведут?

- Тогда мы ударим в другой день.

Все, однако, шло хорошо. Все шло хорошо, пока до Литтл Хэмптона не осталось два километра. Именно там они столкнулись с первыми патрулями Адмирала Смерть. Пиратов было немного, от силы дюжина.

Пешие солдаты вступили в бой. Луки и арбалеты против мушкетов и арбалетов. Семнадцать арандельцев пали, уничтожив двенадцать пиратов. Но не раньше, чем те успели подать предупредительный сигнал.

Перегнувшись через борт лодки, Кирон кричал Кентигерну:

- Времени нет. Уходите с дороги и идите на запад. Мы должны встать точно по ветру.

- Надо позаботиться о раненых, - кричал в ответ Кентигерн.

- Нет времени. Уходите с дороги. Оставьте нескольких человек, если так надо, но немедленно уходите на запад.

- Черт бы тебя побрал, Кирон. Ты жестокий человек. Разве ты не слышишь их криков? - Слышу. Давайте на запад. Не теряйте времени.

- Нет.

- Тогда пеняй на себя, дурень! - взорвался Кирон. - Если ты сейчас же не повернешь на запад, я выплесну на тебя огонь, который припас для пиратов. - С этими словами он поджег от медника факел и поднес его к пропитанному китовым жиром тюку соломы, свисающему с борта лодки. - Ты слышишь?

- Слышу, будь ты проклят во веки. Расчет еще впереди.

- Воистину впереди, - спокойно ответил Кирон. - Поворачивайте на запад.

Кентигерн прокричал команду. Оставшиеся в живых солдаты, человек семь или восемь, кинулись помогать раненым. Кентигерн и Исидор развернули лошадей и двинулись на запад. В конце поля им попался высокий забор.

- Прыгайте, - крикнул Кирон, - шар вас вытянет!

Он махнул Эйлвину, и тот закачал воздух в первый медник. Кирон принялся раздувать четвертый. Угли разгорелись, веревки натянулись, и шар дернулся вверх. Почти одновременно Кентигерн и Исидор пришпорили коней перед преградой и плавно перелетели через забор.

Эйлвин и Кирон обнялись. Теперь, когда Кентигерн и Исидор скакали по полю, шар ритмично раскачивался, но без рывков, веревки натягивались и провисали в такт конскому бегу. Даже Когда всадники прыгнули на два метра, сидящие в лодке почувствовали лишь плавный подъем и спуск.

Кирон не сводил глаз с кораблей в Литтл Хэмптоне - до них оставалось километра два. Он видел также, что от Литтл Хэмптона к уничтоженному сторожевому пункту несутся вооруженные люди на лошадях.

- Скорее! Пираты выслали всадников. Мы должны успеть встать по ветру.

Кентигерн задрал вверх побагровевшее злое лицо.

- Далеко еще, ты, чокнутый?

- До середины соседнего поля. Там я уточню направление.

Следующий забор оказался невысок. Лошади легко перенеслись через него. «Наверное, такого в Британии еще не видели, - возбужденно подумал Кирон. Два всадника тащут за собой шар, напоминающий чудовищных размеров воздушного змея. Под шаром подвешена лодка, а в ней два парня - все, что смог выставить Арандель против боевой мощи Адмирала Смерть».

Он громко расхохотался.

Эйлвин с тревогой взглянул на него.

- Ты что, Кирон? Если ты видишь что-нибудь смешное, скажи мне. Я бы многое дал, чтобы уметь смеяться в такой ситуации.

- Посмотри на корабли.

- Я видел. Сила.

- А теперь посмотри на нас.

Эйлвин посмотрел: на шар, на Кирона, на лодку с ее содержимым, на всадников внизу... И тоже расхохотался.

- Кирон, дружище, ты, видно, рехнулся, когда придумывал эту авантюру, а я - когда согласился в ней участвовать. Это действительно смешно. Смотримся мы по-дурацки.

- Не по-дурацки. Грандиозно. Эйлвин тяжело вздохнул.

- Хороший выдался день для смерти.

- Сегодня смерть не для нас, дружище. Мы будем убивать.

- Я предвижу смерть.

- А я - уничтожение.

- Эй, болтуны! - крикнул Кентигерн, остановив лошадей. - Мы вышли на ветер?

Кирон бросил в воздух кусочек бумаги, и тот медленно полетел в сторону Литтл Хэмптона и скопившихся в бухте кораблей, но не в самый их центр.

- На край поля!

Кентигерн с ругательствами пришпорил коня. Исидор не отставал от него ни на шаг.

Кирон снова оторвал кусочек бумаги, и на этот раз тот полетел в нужном направлении. «Только бы не переменился ветер, - прошептал про себя Кирон. Только бы он не переменился в ближайшие полчаса, больше не надо».

- Здесь, Кентигерн! Спасибо вам. Спасибо, что подарили мне этот день.

Кентигерн поднял голову, прикрыв глаза от солнца.

- Ты ненормальный, Кирон. Но в смелости тебе не откажешь. Не знаю, чем ты осенен - величием или безумием. Прощай.

- Позаботьтесь о Петрине, если... Кентигерн вскинул руку.

- Не бойся, парень. - И добавил со странной торжественностью: - Она будет мне как дочь. Я за нее жизни не пожалею. В этом я тебе клянусь.

- Значит, я навеки ваш должник. - Кирон подал Эйлвину знак, и они вдвоем отвязали веревку. Шар пошел вверх.

Исидор сложил ладони рупором:

- Счастливой тебе охоты, небесная акула! Сожри сегодня побольше пиратов!

13

Шар поднимался вверх, растягиваясь и напрягаясь, как живое существо. В последний раз Кирон взглянул на всадников внизу и помахал рукой. Крошечные люди на крошечных лошадях, они походили на странных, ползающих по земле насекомых.

На какой-то момент весь мир показался ему застывшей картиной. Двигался только воздушный шар - в жутком, продуваемом ветром безмолвии. Впереди сбились в кучку игрушечные корабли, далеко внизу прижались к земле игрушечные всадники. Уверенность и сила переполняли Кирона. Он наслаждался плавным и красивым полетом, радуясь долгожданной свободе, которую он наконец обрел в родной для себя среде.

Эйлвин нарушил очарование.

- Может, подбросить угля? - спросил он с тревогой.

Мысли Кирона вернулись к насущным проблемам. Шар, по его прикидкам, уже поднялся на высоту корабельных мачт, и подъем продолжался. Ветер был несильный, они летели не быстрее, чем хорошим шагом идет человек. Если ветер не переменится, минут через десять-пятнадцать они долетят до флотилии Адмирала Смерть.

- Не надо, Эйлвин. Температурный режим хороший. Пора выбрасывать абордажные веревки. Опускай их метров на двадцать, и побыстрее. Потом готовь зажигательные бомбы.

Четыре абордажные веревки, две с кормы и две с носа, свесились с лодки. Железные крючья сверкали на солнце. С помощью крючьев Кирон планировал зацепиться за оснастку судов, используя их как временный якорь.

Шар неумолимо приближался к скопившимся в бухте Литтл Хэмптона кораблям. На палубах поднялась страшная суета. От орудийных бойниц вились облачка дыма, но поднять стволы на нужную высоту было невозможно, и ядра летели мимо.

- Ты видишь, - сказал Кирон, - они уже паникуют, впустую тратят черный порох.

- Скоро мы попадем под огонь мушкетов.

- Поднимемся выше. Посмотрим, как они палят по солнцу.

В медники подбросили угля, пламя раздули мехами. Шар набрал высоту.

Теперь до скопления кораблей оставалось не более сотни метров. Кирон прикинул скорость полета и высоту.

- Абордажные веревки на пятнадцать метров ниже, - скомандовал он.

- Понял.

- Приготовься к сцепке.

- Кирон!

- Да, Эйлвин?

- Да благословит тебя Лудд за то, что ты дал мне эту возможность.

- Не говори ничего. Действуй только по моей команде. Сейчас будем поджигать ветошь.

Два крюка зацепились за оснастку одного из кораблей. Совсем рядом стояли еще два судна. Ветер, однако, перенес «Месть мисс Фитзалан» несколько дальше, и внизу оказалась только вода.

- Втягивай веревки! - крикнул Кирон. - Мы должны быть над палубой.

Эйлвин изо всех сил принялся втягивать абордажную веревку обратно, Кирон тянул со своей стороны, но ветер был слишком силен.

- Заглуши на четверть первый медник, я заглушу свой!

Пылающие угли полили из фляг. Шар снова дернулся вверх, когда пошел пар, но почти сразу же осел, и они сумели втянуть веревки. Пираты между тем полезли на мачту, некоторые палили по летающей акуле из мушкетов.

Кирон видел и стреляющих, и добирающихся до его абордажных крючьев пиратов, но это его уже не волновало. Он находился точно над палубой.

- Две бомбы! - хрипло крикнул Кирон. - И две мои.

Они сорвали с крючьев два пропитанных китовым жиром тюка и, ткнув в них факелами, кинули вниз. Вместе с тюками на палубу обрушился целый водопад искр и пламени. Брошенный Кироном огненный снаряд зацепил двух залезших на мачту пиратов и увлек их за собой. Дикие крики оборвались вместе с двумя глухими ударами.

От ударов тюки развалились, и горящие куски разлетелись по всей палубе. К небу взметнулись клубы дыма, пираты в панике заметались по кораблю, но вскоре организовали цепочку с ведрами. Кирон швырнул за борт лодки два полных китового жира бурдюка из козлиных шкур. Оба упали очень удачно. Один угодил в уже пылающее пламя, и ручейки огня брызнули по деревянной палубе во все стороны. Двое или трое пиратов, оказавшихся в самом пекле, попрыгали за борт. Второй бурдюк разорвался возле открытого люка, и поток огня хлынул внутрь судна.

Внизу началось светопреставление. Уже никто из пиратов не пытался поразить летающую акулу из мушкета. Некоторые еще боролись с бушующим пламенем, но все больше и больше людей прыгали за борт.

Кирон удовлетворенно смотрел вниз. Корабль был обречен. Пора было подумать и о своей безопасности - языки пламени долетали почти до самой лодки. Нелепо было бы погибнуть от собственного оружия.

- Обрезай абордажные веревки! - скомандовал Кирон. - Когда освободимся, готовь следующую связку. Ветер хороший, а соседний корабль совсем рядом.

Как только обрезанные концы абордажных веревок полетели вниз, воздушный шар начал подниматься. Уменьшение груза существенно повлияло на его аэродинамические качества. Шар оторвался от гибнущего корабля как птица. Кирону и Эйлвину пришлось полностью загасить пламя в двух медниках, чтобы достать новыми крючьями до оснастки следующего корабля. У них оставалось только две абордажные веревки.

Ближайший корабль стоял в ста метрах. Самый большой, на его флаге красовалась вышитая золотом эмблема смерти. Кирон едва не задохнулся от радости. Второй корабль, последний, который он мог атаковать, оказался флагманским. Кирон молился, чтобы Адмирал Смерть был на борту.

Шар летел на корабль под грохот мушкетных выстрелов. Несколько пуль ударило в лодку и прочную обшивку шара, но Кирон и Эйлвин не пострадали. Абордажные крючья угрожающе раскачивались под лодкой. Один из них зацепился за оснастку.

Команда флагмана извлекла хороший урок из случившегося с первым судном. На мачтах было уже много вооруженных людей. Некоторые вели прицельный огонь из мушкетов, но попасть было нелегко: лодка раскачивалась под воздушным шаром на высоте не менее тридцати метров от верхушки самой высокой мачты. Другие, более сообразительные, пытались добраться до абордажного крюка и обрезать веревку, пока сверху не накидали новых крючьев.

Кирон понял, что времени совсем мало.

- Швыряй! - крикнул он. - Целься по самым верхним!

Эйлвин понял, какая им грозит опасность. Они принялись поджигать оставшиеся шесть тюков с соломой и кидать их вниз. Эйлвин сразу же поразил цель; похоже, к этому у него был дар. Первый его тюк полетел вдоль корабельной оснастки, двое пиратов едва успели прыгнуть в воду. Вторым он сбил почти добравшегося до абордажного крюка пирата. Они рухнули на палубу единым огненным комом.

Броски Кирона оказались менее удачны. Один тюк вообще не попал в корабль - так сильно раскачивало лодку, а второй шлепнулся на палубу, но пламени вокруг него не было, очевидно, в полете он просто погас.

Эйлвин кинул третий тюк и был вознагражден зрелищем разгорающегося на палубе пожара. Он радостно рассмеялся. Как и на первом корабле, слабые духом начали прыгать за борт.

Кирон тоже швырнул свой третий тюк. К его изумлению, упав в середину палубы, он не вспыхнул. Его либо скрыли клубы дыма, либо он угодил в какой-то люк и провалился в трюм корабля.

Эйлвин готов был прыгать от восторга. Кирон заметил, что горит оснастка, а значит, скоро перегорит и абордажная веревка.

- Бурдюки! - закричал он. - Швыряй бурдюки с китовым жиром!

Бурдюков осталось немного. Кирон вышвыривал свой запас, не глядя, куда что летит.

Палуба корабля превратилась в пылающий ад. Эйлвин либо не расслышал команды Кирона, либо не обратил на нее внимания. Он поднялся во весь рост, что само по себе было очень опасно, и ухватился за веревку, на которой лодка была подвешена к шару.

- Сядь! - крикнул Кирон.

Эйлвин не ответил. Лицо его светилось радостью. Размахивая обрубком руки, он кричал вниз что-то неразборчивое.

Шар неожиданно рванулся вверх - перегорела абордажная веревка. Подъем был стремительным. Почти одновременно раздался страшный взрыв, и корабль разлетелся на куски. Очевидно, огонь дошел до пороховых запасов. Взрыв еще более ускорил подъем шара, и он понесся вверх, как пробка из бутылки с шипучим вином.

Эйлвин громко вскрикнул и вылетел из лодки. Кирон видел, как на какое-то мгновение он словно застыл в воздухе, раскинув руки и ноги, лицо его выражало полное удовлетворение. Потом Эйлвин исчез, а несущийся вверх шар едва не перевернулся.

Кирон распластался на полу своего убогого суденышка, моля бога, чтобы не лишиться рассудка. Подняв голову, он увидел, что внешняя оболочка шара во многих местах повреждена взрывом, хотя и несильно.

Шар между тем замедлил подъем. Собравшись с духом, Кирон выглянул за борт лодки. От открывшегося зрелища у него перехватило дыхание. Никогда в жизни он не испытывал такого страха и восторга. До воды было не менее пятисот метров. Прямо под ним, как детские игрушечные яхты, сгрудились корабли пиратов. Всего Кирон насчитал одиннадцать, четыре из них горели; огонь, как видно, перекинулся еще на два корабля. Несмотря на густые клубы дыма, было ясно, что три корабля обречены.

Сверху все происходящее казалось замедленным. Несмотря на собственное плачевное положение, Кирон внимательно изучал эффект атаки. Да, такое будут помнить всегда, независимо от того, сколько времени он сам еще проживет.

Спустя некоторое время Кирон разглядел, что наиболее пострадавший корабль, от которого остался один пылающий каркас, медленно плывет по течению. Очевидно, взрыв сорвал его с якоря, и вливающийся в море Арун нес его на два соседних, не поврежденных пока корабля.

Даже с такой высоты - а шар еще продолжал подниматься - Кирон видел суету на палубах. Пираты подняли якоря и отчаянно пытались развернуть паруса, чтобы спастись от рокового столкновения.

Кирон наблюдал за происходящим, раздуваясь от гордости. Один из горящих кораблей вдруг окутался облаком дыма. Потом в разные стороны полетели рангоуты и бревна. Спустя некоторое время донесся и грохот взрыва. Приглушенный расстоянием, он прозвучал для Кирона как сладкая мелодия.

На мгновение Кирон забылся.

- Ты видишь, Эйлвин? - крикнул он. - Разве я не сдержал своего обещания? - Еще не закончив, он вспомнил, что Эйлвина больше нет. - Ничего, дружище, ничего, брат, я видел твое лицо, ты был доволен. Спи спокойно. Мы здорово посчитались. Похоже, я скоро увижу тебя.

Стоящий на пути огненной громады корабль не успел отойти в сторону. Погибающий собрат ударил его точно в середину.

- Ты видишь, Эйлвин, - тупо пробормотал Кирон, понимая, что Эйлвин никогда его не услышит. Молчать он просто не мог. - Из одиннадцати кораблей мы зацепили пять. Мы, бедные подмастерья, совершили больше, чем смогла бы добиться тысячная армия солдат. Помнишь, я предлагал тебе вечную жизнь?

И вдруг из глаз у него потекли слезы. Один в целом небе, Кирон, не стесняясь, рыдал как ребенок. Он мог себе это позволить. Никто и никогда не узнает, что он плакал. Тем более что сегодня он, скорее всего, и утонет. Никакого опыта обращения с лодкой в открытом море у Кирона не было... К тому же выдался неплохой день для смерти, как успел заметить Эйлвин.

- Кристен, мать моя, - шептал Кирон сквозь рыдания, - Жерард, отец, простите, что я не стал великим художником, как вы мечтали... Мастер Хобарт, вы окружили меня любовью, не сердитесь, что я забросил кисти и краски. Элике, любимая, я защитил бы тебя, если бы был рядом. Дорогая моя, ты мертва, но, если есть иная жизнь, в чем я, грешник, сомневаюсь, взгляни на дело рук моих... Петрина, жена моя, мое семя проникло в лоно твое, я молюсь, чтобы ребенок родился. Ты с гордостью будешь вспоминать этот день, я верю.

Кирон был окончательно измотан - и духовно, и физически. Дни и ночи, наполненные напряженным трудом и размышлениями, возбуждение от схватки с пиратами, горе от смерти Эйлвина - все вместе полностью опустошило его. Он настолько измучился, что не мог уже ни думать, ни что-либо предпринимать. Он лег на дно лодки и закрыл глаза. Жизнь, сонно размышлял он, в лучшем случае короткое путешествие из тьмы во тьму. Ему повезло, ему очень повезло: он познал любовь красивых женщин, нарисовал великую картину, построил воздушный шар и плыл по небу, как Бог, неся смерть тем, кто привык убивать других. Да, он прожил очень счастливую жизнь для едва достигшего восемнадцати лет бедняка. С выражением блаженства и покоя на лице Кирон заснул.

14

Медники продолжали гореть, и небесная акула, освобожденная почти от всего своего груза, поднималась все выше и выше.

Уснувший глубоким сном или потерявший сознание, Кирон не знал, что шар поднялся на высоту две тысячи метров над морем. Он вошел в плотные слои облаков, и на руках, лице и волосах Кирона выпала роса. Потом шар снова вплыл в золотое сияние солнца.

От росы Кирон поежился и проснулся. Он увидел под собой отороченные золотом облака, образующие сказочно прекрасный ландшафт. Казалось, что по ним можно ходить.

Величие открывшейся картины потрясло Кирона.

- Наверное, вот уже несколько столетий никто не видел подобного, проговорил он вслух. - Похоже, я первый из Третьих Людей увидел облака такими. Поистине, я совершил, что хотел.

Угли в медниках, однако, догорали, да и сквозь потрескавшуюся обшивку выходил горячий воздух. Кирону была подарена лишь минута или две торжества, и шар опустился в толщу облаков.

Он, замерев, смотрел, как клубится вокруг белый туман, как шипят от влаги угли. Шар опускался медленно, словно не желая завершать свой последний полет. Провисшая ткань хлопала на ветру, дыры расползлись.

Море было слегка неспокойно, хотя такая зыбь, думал Кирон, вряд ли зальет лодку. Он огляделся в поисках полоски земли, но кругом простиралась только водная гладь. Похоже, Эйлвин нашел лучший конец - быструю, безболезненную смерть. Кирон ничего не смыслил в морском деле и справедливо оценил свое положение как гибельное.

Шар с силой ударился о воду, на какое-то время его оболочка накрыла Кирона, словно решила поглотить еще одну жертву. Горячие угли высыпались ему на ноги, он хотел крикнуть, но раскаленная ткань и жженая бумага не дали ему раскрыть рта.

Изодранная в клочья небесная акула избавилась от последнего груза и попыталась еще раз подняться. Громко хлопнув, шар вздыбился над водой, завис на мгновение и, свернувшись пополам, шлепнулся в море. Прежде чем он скрылся под водой, Кирон успел увидеть нарисованные им свирепые глаза и зубастый рот. И улыбнулся, вспомнив пророчество астролога, сделанное, когда сам мир, казалось, был молодым.

Кирон остался один на один с морем - без сил, без еды, почти без надежды. Даже странно, что он не побеспокоился о запасе продовольствия, тем более что два легких весла захватить не забыл. Нельзя долго грести на голодный желудок. Возможно, подсознательно он знал, что долго грести не придется.

Теперь, когда все кончилось, Кирон почувствовал еще большую усталость. «Я отдохну. Закрою глаза, обдумаю все, что произошло, и постараюсь успокоиться. Рано или поздно море меня примет. И это будет конец Кирона Голова-в-Облаках».

Он улегся на дно лодки, устроился поудобнее и натянул на себя все, что было из одежды. Приятно укачивало. Это напоминало Кирону давно забытое лето, когда отец сделал ему маленький гамак и натянул его между двумя яблонями. Кирон любил качаться в гамаке, прикрыв глаза, и воображать себя загадочным и всемогущим господином неба.

- Что ж, какое-то время я был господином неба, - пробормотал он. - По крайней мере, этого я достиг.

15

- Comment vous appelez-vous? [1]

Кирон почувствовал, как в грудь его уперлось острие меча. Он попытался нащупать свой меч, который всегда лежал рядом, но не нашел его. Кирон застыл, пытаясь сообразить, что происходит.

- Je m'appelle Kieron. - Скудными познаниями во французском он был обязан случайно забредшему в Арандель матросу. Кирон почувствовал, что много говорить не придется.

- Alors... Vous connaissez L'Amiral Mort? [2]

- Oui. Je le connais. Да, знаю.

- Vous etes ami ou ennemi? [3] Вот и прозвучал вопрос, определяющий жизнь или смерть. Кирону было почти все равно.

- Je suis L'ennemi d'Amiral Mort. Parlez-vous anglais? [4]

В полутьме раздался смех. Кирон отвернулся от слепившего его фонаря и увидел луну и усеянное звездами небо. Фонарь раскачивался возле его головы, но Кирон старался сосредоточиться на красоте звездной ночи. Если ему суждено умереть, то удар не заставит себя ждать.

- Un petit peu, - сказал незнакомец. - Немного говорю. Можете встать?

- Попробую.

- Bon. Будьте любезны подняться на борт моего корабля. Видите веревочную лестницу?

- Да.

- Сможете дойти самостоятельно?

- Да. Где мой меч?

- Не волнуйтесь. Он у меня. Идемте.

Кирон взобрался на палубу небольшого, как ему показалось, рыбацкого судна. Кто-то из команды продолжал освещать его фонарем. Окончательно придя в себя, Кирон огляделся. В лунном свете он увидел, что перед ним действительно рыбацкое судно... или один из вспомогательных кораблей Адмирала Смерть. Странно, что француз первым делом упомянул Адмирала...

- Вы рыбаки?

- Comment?

- Рыбаки. Вы добываете из моря рыбу?

- Ah, pecheurs! - Снова раздался смех. - Да, месье Кирон, можете называть нас «рыбаками». Это хорошая шутка.

Суденышко и вправду было небольшим, команда состояла из четырех, самое большее пяти человек. Сейчас в поле зрения Кирона находились трое: один стоял за штурвалом, другой освещал его фонарем и еще один с ним разговаривал. Этот держался по-хозяйски. Скорее всего, он и был здесь главным.

Кирон пытался разглядеть в лунном свете его черты. Незнакомец был бородат, хотя казался совсем молодым. И говорил молодым голосом.

Кирон пожалел, что у него нет меча; меч был в руке француза. Сознавать это было очень неприятно.

- Если решили убить меня, убивайте сразу. Я не настроен играть. День был хорошим, и я доволен.

- Месье Кирон! Да кто же говорит об убийстве? Мы вас нашли - к счастью, удачно, потому что Этьен хорошо видит в темноте - так вот, нашли вас дрейфующим в маленькой лодке. Вы и так были обречены на смерть, месье.

Кирон не нашел, что сказать.

- Это мы должны кое о чем расспросить вас. Насколько нам известно, вы можете оказаться... как это?.. - un homme dangereux, un felon, un pirate, peut-etre [5].

- Месье, я вас не понимаю, - устало произнес Кирон. - Меня зовут Кирон Джойнерсон, я живу во владении Арандель на Британских островах. Сегодня вы нашли меня дрейфующим в маленькой лодке, потому что я нанес страшный удар по кораблям Адмирала Смерть. Я атаковал с неба, построив для этой цели надуваемый горячим воздухом шар. Адмирал меня не забудет. Теперь делайте со мной, что хотите.

- Un ballon! [6] - возбужденно воскликнул француз. Месье, простите меня. Мое имя Жан Батист Жирод, я капитан «Мари-Франс» из Ароманчи. Сегодня я имел произвести - правильно? - разведку сил Адмирала Смерть. У нас во Франции знают его как плохого, очень плохого человека. Известно, что он захватил часть британского побережья. Мы хотим понять его план. Сегодня мы видели поразительную вещь. Мы стояли далеко, вы понимаете. Но мы имели... telescope, трубу из стекла! И мы видели этот предмет в небе. Он родил feu - огонь? Quatre ou cinq vaisseaux sont finis. Merveilleux! Henri, Claude, voici L'homme du ballon! Ou est le vin? [7]

Кирон растерялся. Все вдруг кинулись пожимать ему руки и хлопать по плечу.

- Месье Кирон, - торжественно произнес капитан Жирод, - простите меня. Позвольте вернуть меч храброму человеку. Ваше присутствие на борту «Мари-Франс» - большая честь для нас.

Кирон принял меч. Руке сразу же стало приятно.

- Messieurs, - сказал капитан Жирод, - je vous presente un homme de vaillance. A votre sante, Monsieur Kieron. [8]

Как по волшебству, появились кружки и вино. Из темноты вынырнул четвертый член команды. Французы выпили.

Тогда и Кирон поднял свою кружку.

- Monsieur le capitaine, благодарю вас за то, что вы спасли мне жизнь.

- Месье Кирон, я имел... я правильно говорю?.. я имел удовольствие. Я буду говорить об этом еще много лет.

Вино оказалось вкусным. Едва Кирон успел выпить, кружку наполнили снова. Он глотал дорогое красное французское вино и чувствовал, как руки и ноги его наливаются теплом.

- Капитан Жирод, - спросил он хриплым голосом, - можете ли вы высадить меня на британский берег?

- Только укажите место! - рассмеялся капитан. - Ради вас, мой друг, я проведу «Мари-Франс» даже под пушками Адмирала Смерть.

Кирон улыбнулся.

- Будет достаточно, если вы доставите меня на пару километров восточнее Литтл Хэмптона.

- Пойдемте вниз, месье, там светло и тепло. Вы выпьете еще, а я посмотрю карту... Мы ведь довольно далеко от побережья. Нам потребуется время. Не думаю, что стоит высаживаться затемно, это есть dangereux... опасно.

- Я привык к опасности.

- Pardon. Je suis un fou. [9] Пойдемте вниз. Отдых.

- Капитан, я бы предпочел еще немного побыть на палубе. Мне хочется полюбоваться звездами.

- Ah, les etoiles, звезды! - Капитан Жирод удивленно покачал головой. - Это ваш корабль, месье.

Кирон запрокинул голову в ночное небо. Оно было по-настоящему прекрасно. Странно, раньше он не замечал, как красивы эти точечки света, разбросанные по великой и загадочной тьме, которую люди прозвали небесным сводом.

Неожиданно Кирон начал смеяться. Он смеялся потому, что вдруг понял: собственная судьба перестала быть ему безразличной. Совсем недавно ему было все равно, останется он жить или нет. Сейчас он знал, что очень хочет жить. Смотреть в звездное небо такими же ночами, как эта. Построить много воздушных шаров и других летающих машин. Прижимать к себе любимую и желанную Петрину. Смотреть, как растет его сын... Жить... Создавать и помнить... Страдать и радоваться... Жить!

Кирон хохотал во весь голос и ничего не мог с собой поделать. «Наверное, это вино, - твердил он себе, чувствуя огонь во всех членах, - я не привык к французскому вину». Но он понимал, что дело не в вине. Это... Что же это? Жизненная сила! Вот удачная фраза. Ему казалось, что раньше никто не знал таких слов. Жизненная сила. Эта она вытягивает из земли цветы и колосья, делает женщин прекрасными и заставляет мужчин... некоторых мужчин... поднимать глаза к небу.

- Однажды, - произнес Кирон, глядя на Сириус - самую яркую звезду небосвода, - дети моих детей долетят до тебя. Ты не думай, яркая звезда, что люди тебя не достанут.

И он снова рассмеялся, дивясь тому, как мог натолкнуться на него в огромном океане французский кораблик, как совершенно случайно его вернули к жизни.

- Клянусь Молотом, - кричал он, - астролог Маркус еще посрамит всех сомневающихся!

Склонившись над картами в своей каюте, капитан Жирод слышал доносящийся с палубы безумный хохот. Он пожал плечами. Известно, что все англичане малость тронутые, а этот, в одиночку противостоявший мощному вооруженному флоту, разумеется, просто сумасшедший.

16

Капитан Жирод сдержал свое слово. Он вывел «Мари-Франс» к южному побережью Британии точно в трех километрах к востоку от Литтл Хэмптона. Звезды потускнели на загорающемся светом небосводе, когда Кирон перебрался с борта французского судна в свою маленькую лодчонку.

- Месье, - произнес капитан Жирод. - Вы оказали нам честь своим присутствием. Примите наш скромный дар и не забывайте нас. - Он вручил Кирону бутылку с «живой водой». - Уверен, что придет день, и наши народы снова будут трудиться вместе. Выпьете за это?

- Выпью. Капитан Жирод, вы спасли мне жизнь, но я ничего не могу предложить вам в дар.

- Месье Кирон, ваш дар мы уже получили. Это было потрясающе. Un homme du ciel centre les bateaux de L'Amiral Mort. [10] Мы будем рассказывать об этом детям своих детей. Мы получили ваш подарок. Soyez tranquille. He волнуйтесь.

- Я прошу вас еще об одном одолжении, капитан. Дайте мне жира и чем разжечь огонь.

- Pourquoi? [11] Вы не сможете атаковать с этой маленькой лодки.

- Нет, месье. Я хочу ее сжечь, когда доплыву до земли. Она хорошо мне послужила, и я не желаю, чтобы ею пользовался кто-то еще.

- Месье Кирон, я понимаю.

Немедленно принесли большую бутыль жира, какие-то старые тряпки и горящую свечу в подсвечнике. Кирон осторожно спрятал свечу, чтобы ветер не задул пламя.

- Прощайте, капитан, и спасибо. Счастливого вам возвращения домой.

- Bonne chance, monsieur. [12] Мы преклоняемся перед вашим мужеством. О вас будут помнить.

Кирон греб к виднеющемуся вдали пустынному берегу. На море была легкая рябь, но волны его подгоняли. «Мари-Франс» плавно развернулась и, как привидение, исчезла в предрассветном тумане.

Когда он пристал к берегу, над горизонтом показался алый краешек солнца. Кирон вытащил лодку и изумился, до чего приятно стоять на мягком песке - наверное, потому, что он уже не верил, что ему доведется ступить на сушу.

Берег был абсолютно пустынным. Некоторое время Кирон просто сидел и пропускал песок сквозь пальцы. Его охватило странное чувство одиночества. Ему показалось, что он - последний оставшийся в живых человек.

Из тряпья и выброшенных на берег корабельных бревен он соорудил небольшой костер. Облил его жиром и поднес свечу. Пламя взметнулось высоко. Несколько минут Кирон стоял и просто грелся, только сейчас почувствовав, как он промерз.

Потом, вспомнив, зачем ему был нужен огонь, Кирон перевернул лодку-гондолу и долго бил ногами в днище, пока тонкие доски не превратились в щепки. Тогда он приподнял изломанный корпус лодки и бросил его в костер.

Полетели искры. Мокрое дерево шипело, испускало пар, трещало и дымилось. Наконец лодка запылала, Кирон дождался, пока она не превратилась в тлеющие угольки. К тому времени солнце уже поднялось. Скоро начнется прилив, и все следы суденышка будут смыты навсегда.

Еще один погребальный костер.

Пора было возвращаться к живым. Над головой сияло ясное небо. Новый день обещал быть чудесным. Кирон решил идти в глубь острова, подальше от пиратских судов. Он пристально вглядывался в морскую синеву, но никаких следов Адмирала Смерть не обнаружил. Впрочем, берег здесь изгибался, и Литтл Хэмптон находился вне пределов видимости.

Кирон шел по полям и низинам. Временами ему попадались полуразрушенные дома, над которыми витал дух смерти. Здесь, безусловно, успели побывать пираты.

Хотя легче всего было пройти прямо к Аранделю, Кирон решил сделать крюк

После атаки с воздуха Адмирал Смерть мог двинуться в глубь территории и отомстить всем, кто рискнул занять разграбленные города и деревни. Лучше уж покружить по полям и выйти к Мизери с востока или севера.

На борту французского корабля Кирона не уговорили поспать, но поесть заставили: капитан Жирод угостил его свежим хлебом, добрым соленым мясом и нормандским сыром. Все это было, однако, давно, и сейчас Кирон снова хотел есть. Еды у него не было, зато в кармане лежала фляга с «живой водой». Он выдернул пробку и сделал внушительный глоток. Голод отпустил, а руки и ноги мгновенно согрелись. Сознание, между тем, ничуть не замутнилось. Ему даже показалось, что соображать он стал лучше.

Быстрым шагом, сжимая в одной руке меч, Кирон шел по заросшему травой лугу. Время от времени он пел песни, иногда прикладываясь к фляге. Он пытался найти следы людей, но весь мир словно вымер. Как бы не оказалось, что он действительно последний оставшийся в живых человек!..

Вдали появились башни и стены Аранделя. Город не подавал признаков жизни, и тем не менее Кирон обошел его с востока.

Он вдруг почувствовал сильнейшую жажду и усталость. Теперь даже «живая вода» не приглушала муки голода.

Утро выдалось дивное. Как приятно было бы присесть где-нибудь и отдохнуть... Кирон едва не поддался искушению, но вспомнил, что единственное безопасное место для отдыха находилось в Мизери, в объятиях Петрины.

Из последних сил он заставлял себя идти. При достаточном везении и правильном расходе энергии можно добраться до Мизери часа через два, может, и раньше.

Солнце уже перевалило через зенит, когда он подошел к лагерю. Кирон шел с севера и очень удивился, что его не окликнули ни часовые, ни патрульные; похоже, Кентигерн совсем расслабился.

Им овладела необоримая слабость - слипались глаза, путались мысли. Голод заставил его окончательно опустошить подаренную капитаном Жиро-дом флягу. Тем не менее он еще хорошо соображал. Выйдя на прогалину, Кирон застыл от изумления. В лагере осталось совсем мало людей, и среди них было много незнакомых. Все суетились, укладывая пожитки в тележки и тачки.

Кирон увидел Кентигерна - тот наблюдал за сборами - и Петрину. Они были так заняты, что не сразу его заметили. Кирон сделал несколько неуверенных шагов вперед. Петрина первой подняла голову.

- Кирон! Кирон, любимый мой! Я знала, что ты жив! - Она кинулась к нему, обняла, стала покрывать поцелуями его лицо и волосы. - Я знала, что ты вернешься! Говорили, что ты упал в море с огромной высоты. Но я знала, что ты вернешься!

- Прости меня. Я пьян, - с трудом вымолвил Кирон. - Ничего не ел и выпил очень много «живой воды». Прости.

Раздались возбужденные крики.

- Кирон! Вернулся Небесный Гуляка! Кирон здесь!

- Сохрани нас Лудд, он воскрес! Колени Кирона подгибались, но Петрина держала его, и силы странным образом возвращались.

- Что происходит? - спросил он хрипло. - Где остальные? Кто эти люди, которых я не знаю?

Он поднял меч, который давно стал продолжением его руки.

- Успокойся, Кирон, - сказал Кентигерн. - И опусти меч. Война окончена. Это рабы с разбитых кораблей Адмирала Смерть. Они помогают нам вернуться домой. Вот и все... Не думал я, что ты выживешь. В трубу мы видели, как ты полетел вниз с огромной высоты. - Кентигерн поежился. - Но ты, похоже, в сговоре с дьяволом.

- Выпал не я, а Эйлвин.

- Да, твой друг Эйлвин был тоже осенен величием... Кирон, ты уничтожил пять кораблей. Взрывом Адмиралу Смерть оторвало ногу, сейчас он в состоянии, близком к своему прозвищу. Пираты ушли из Литтл Хэмптона. На наше счастье, они не знали, что есть только одна небесная акула... Так что мы возвращаемся по домам, Кирон. Мы заново отстроим город и примем меры, чтобы подобное не повторилось. Ты доволен?

- Доволен, - выговорил Кирон. - Я буду жить в доме мастера Хобарта и, чтобы не уронить честь одного астролога, буду иметь троих сыновей.

После этих слов он рухнул на землю, несмотря на все усилия Петрины.

Оставшиеся в Мизери сгрудились вокруг них и видели, как Петрина подняла его голову и прижала к своей груди.

- Смотрите на этого человека, - сказал Кентигерн. - Ему всего восемнадцать лет, все считали его дураком. А он спас нас. Я, Кентигерн, опускаюсь перед ним на колени. Пусть все последуют моему примеру, если, конечно, здесь нет людей выше меня.

Все опустились на колени. Потом для Кирона соорудили постель на одной из тележек. Петрина легла рядом, глядя на седые волосы мужа.

Из тележки выпрягли лошадей, и десять человек повезли Кирона в дом мастера Хобарта.

17

Все вернувшиеся в Арандель мужчины, женщины, дети трудились не покладая рук до поздней ночи. Надо было чинить двери, окна и даже крыши, искать или делать заново мебель, добывать пищу, приводить в порядок инструменты и оружие, лечить больных и раненых, пора было начинать ремонт замка.

В отсутствие прочих властей за порядок во владении отвечал Кентигерн. Он послал разведчиков на восток и на запад, чтобы выяснить, ушел Адмирал Смерть совсем или отвел корабли в недоступное для воздушного шара место. Он отправил гонцов в Лондон с отчетом о результатах атаки Кирона и организовал отряды для очистки улиц от трупов пиратов, ремонта стен и заборов, отлова одичавшего скота, сбора оставшегося урожая, для охоты на оленей, фазанов и кроликов.

В первый день своего возвращения Кирон был единственным отдыхающим человеком во всем владении. Дом мастера Хобарта почти не пострадал и не требовал особого ремонта. Пока Кирон спал, тихонько заменили дверь и поставили новое окно. Кентигерн прислал из замка женщин с роскошными парчовыми шторами, а дети украсили крыльцо цветами, как алтарь.

Кирон проспал весь день и всю ночь. На следующее утро он проснулся освеженный, страшно голодный и полный неутолимой жаждой жизни. Он проглотил завтрак, украсивший бы стол любого сеньора: овсяную кашу со сливками и медом, холодные фазаньи грудки в маринаде, свежевыпеченный хлеб, варенье из клубники и бутылку золотистого рейнвейна из винного погреба замка, присланную Кентигерном.

После этого Кирон привлек к себе Петрину и погладил ее волосы.

- Я жив, - произнес он удивленно. - Представляешь, я жив.

- Тебе придется еще немного пожить, если ты намерен выполнить свое обещание, - улыбнулась Петрина.

- А что я обещал?

- Иметь троих сыновей. - Она рассмеялась. - Если ты, конечно, не хочешь подвести астролога Маркуса.

- Я сдержу свое обещание, - заверил ее Кирон. - Мне нужны сыновья. Моих сил для покорения воздушной стихии не хватит.

Лицо Петрины посуровело.

- Ты расстроена? Раньше тебе нравились странные выдумки Кирона Голова-в-Облаках.

- Я думала, что все это пустые фантазии... Кирон поцеловал ее.

- Ну, будь умницей. Я же вернулся?

- Да.

- И всегда буду возвращаться. Хотя мой настоящий дом - в небе.

Она грустно улыбнулась.

- Твой настоящий дом... Мне страшно слышать такое... Ну ладно, наверное, я должна относиться к этому спокойнее. Я счастлива, что ты здесь. Никто, кстати, не называет тебя больше Кирон Голова-в-Облаках. Ты знаешь?

- Как же меня называют теперь?

- Небесный Гуляка. С тех пор как твоя безумная выдумка стала ужасной реальностью, никто больше не смеется. Тобой гордятся. Справляются о здоровье. Спрашивают, что будет делать Небесный Гуляка.

Кирон расхохотался.

- Ну, это легкий вопрос. Отдохнув, поев и насладившись обществом своей жены, он приступит к возрождению родного города.

- Не удивись тому, как тебя могут встретить, - предупредила Петрина. Некоторые полагают, что ты воскрес из мертвых.

Выдалось пасмурное, дождливое, но теплое утро. На Главной улице кипела работа. Трудились плотники и штукатуры, женщины скоблили пороги и поливали тротуары водой. Все выкладывались, стараясь придать городу прежний вид, словно нашествия пиратов никогда не было.

Приветствовали Кирона по-разному. Люди вдвое старшие, раньше едва удостаивавшие его снисходительной улыбки или кивка, теперь притрагивались к головным уборам и обращались к нему не иначе как «мастер» или «сэр». Молодые люди, сверстники, с которыми ему пристало обмениваться шутками и насмешками, смотрели на него с почтительным страхом и лезли из кожи вон, чтобы привлечь его внимание. Все категорически отказывались от его помощи в черной работе.

Кирону стало одиноко и неуютно. Он искренне обрадовался, когда увидел Кентигерна, вышедшего, очевидно, с очередной проверкой.

- Ну что, Кентигерн, город приходит в себя. А есть ли новости о пиратах?

- Да, мастер Кирон, новости у меня есть. Они лучше, чем мы смели надеяться. Адмирал Смерть недолго протянул после оказанного тобой внимания. Как мне доложили, он скончался, отмучившись, на одном из своих кораблей в бухте Уайта. С его смертью пиратское братство развалилось: все перессорились, рабы взбунтовались. Дошло до того, что корабли открыли огонь друг по другу. Но самое главное, они ушли от наших берегов. - Кентигерн улыбнулся. - Рассказ о небесной акуле оброс невероятными подробностями. Они были уверены, что страшная атака с неба повторится.

- Значит, - сказал Кирон, - мой воздушный шар оправдал свое название.

- И даже больше. Сэр, я вам завидую. Мисс Фитзалан по-настоящему отомщена. Кирон несколько растерялся.

- Я ведь мстил не только за нее.

- Давайте не возвращаться к этим темам, мастер Кирон. Есть слова, которые лучше оставить непроизнесенными... Теперь о насущном. Я изучил родословную Фитзаланов, к счастью, не пострадавшую во время разбоя. Так вот, где-то в Америке живет некий сеньор Говард, который должен унаследовать владение. Согласны ли вы, чтобы до его приезда я оставался шерифом в замке и управляющим поместья?

Кирон смешался.

- Вам не нужно мое согласие. Кентигерн рассмеялся.

- Ты меня извини, Кирон, но в практических вопросах ты так и остался дураком. Я не сумел спасти владение - его спас ты. За тобой люди пойдут на смерть. Если хочешь принять правление на себя - пожалуйста. Это нелегкая ноша, и я с удовольствием передам ее другому.

- Я ничего не понимаю в таких делах, - поспешно ответил Кирон. - Не смущайте меня. Вы - шериф Аранделя. Но вы можете рассчитывать на мою помощь.

- Ты меня успокоил, - искренне признался Кентигерн. - Если люди подумают, что ты не признаешь мою власть, неизбежно начнутся осложнения. Настоящему сеньору противоречить не станут, а вот шерифу... - Кентигерн пожал плечами.

- В таком случае, вот вам моя рука.

- Я расцениваю это как знак дружбы. - Кентигерн тоже протянул руку и продолжил: - Чем планируете заниматься, мастер Кирон? Пираты ушли, а пока не прибудет новый сеньор, работы для живописца не найдется.

- Я и не собираюсь рисовать. Разве что для собственного удовольствия.

Кентигерн задумчиво потер подбородок.

- Ну что ж. Тогда моя задача облегчается... Данной мне властью как шериф владения Арандель, именем покойного сеньора Фитзалана и его законных наследников с этого дня назначаю вас, мастер Кирон Джойнерсон, начальником береговой охраны и капитаном Воздушной гвардии. Данные должности обеспечат вам по тысяче шиллингов в год каждая, каковые деньги будут выплачиваться постепенно, в течение года. Достаточно ли вам и вашей семье двух тысяч шиллингов в год, мастер Кирон?

Две тысячи шиллингов! Такой суммы Кирон не мог себе даже представить. Это была поистине королевская плата. Отец Кирона никогда не зарабатывал больше двухсот шиллингов в год.

Кирон был потрясен.

- Две тысячи это более чем достаточно, - наконец проговорил он. - Но что я должен делать?

- Как что? Строить воздушные шары! Вы будете отвечать за то, чтобы никогда больше мы не пострадали от всякой морской нечисти. Не сомневаюсь, что после смерти сеньора Фитзалана многие захотят прибрать к рукам Арандель. Ну что, согласны?

- Я сделаю все, что в моих силах. Кентигерн добродушно рассмеялся.

- Это лучшая гарантия. Еще много лет одно ваше имя, Кирон, будет вселять страх больший, чем сотни вооруженных всадников. Разумеется, все расходы по вооружению и материалам оплачивает владение. Кроме того, вы лично составите программу подготовки солдат. Согласны?

- Согласен, - тихо проговорил Кирон.

- Ну и отлично. Сейчас ступайте домой, друг, продумайте свои планы. Жду списка необходимых материалов... и, кстати, сколько нужно людей. Мы должны быть неуязвимы.

18

Второй раз Кирон проснулся от того, что в грудь его уперся меч. Лежащая рядом Петрина открыла глаза и закричала, увидев в свете фонаря двух вооруженных людей. На них были плащи с гербом Луддитского Ордена. Один из них держал фонарь, второй - меч.

- Ты Кирон Джойнерсон, бывший ученик мастера Хобарта, художника?

- Он, он, - произнесла темная фигура с порога. Кирон узнал голос брата Лемюэля.

- Тише, брат, - прошипел человек с мечом. - Пусть сам скажет.

Петрина судорожно прикрыла свою наготу; у них была ночь страсти и нежности. Кирон пытался сосредоточиться. Он смотрел на геральдический рисунок на плащах: золотой молот на лазурном фоне, сверху - вышитое золотыми нитками символическое пламя.

- Ты Кирон Джойнерсон? Говори, парень, а то я развяжу тебе язык.

- Я Кирон Джойнерсон.

- Тогда одевайся, быстро. Тебя ждут в большом зале замка.

- А моя жена?

- Мне ничего не сказали про твою жену. Давай поторапливайся! Священная Канцелярия не любит проволочек.

- В чем причина вашего вторжения?

- Скоро узнаешь. Если еще не догадался. Ну, шевелись!

Кирон поцеловал Петрину.

- Не волнуйся, любимая. Кентигерн уладит это недоразумение. Можешь не беспокоиться.

Кирону связали руки и вывели на улицу. Там ожидало еще несколько вооруженных людей. Они тут же окружили Кирона, словно опасаясь, что жители Аранделя отобьют его. Но солнце еще не вставало, и горожане мирно спали после тяжкого трудового дня. Тот, кто спланировал эту акцию, все продумал хорошо.

Однако по дороге к замку настроение Кирона поднялось. У Кентигерна хватит власти положить конец этому спектаклю.

В самом замке тоже были солдаты Великого Инквизитора. Ворота охраняли пехотинцы, а во дворе паслось не меньше десяти лошадей, отдыхающих после долгой скачки.

Кирона провели в большой зал, освещенный лампами и фонарями. Там его ожидал и брат Гильдебранд и представители Великого Инквизитора. Там же стоял и Кентигерн. Кирон был потрясен, увидев его со связанными руками.

- Доброе утро, Кирон, - поприветствовал его Гильдебранд. - Вот видишь, до чего довело тебя упорство в ереси.

- Доброе утро, брат. Учитывая деликатность вашего поручения, неудивительно, что вы прибыли ночью, как воры, - насмешливо ответил Кирон.

И тут же получил удар в лицо от одного из монахов.

- Я запомню твою храбрость, парень, - прохрипел Кирон. - Моли Бога, чтобы меня не развязали.

- Он обернулся к Кентигерну. - Вы что, не выставили посты?

Кентигерн виновато улыбнулся.

- Люди не были проинструктированы охранять нас от Луддитского Ордена, Кирон. Я искренне сожалею о своей ошибке. Пираты, по крайней мере, пришли как враги. А эти прикинулись друзьями.

- Мы будем усердно молиться за вас, - сказал брат Гильдебранд. - Воля Лудда исполнится. Вы можете не волноваться, в любом случае мы спасем ваши бессмертные души.

- С такими друзьями, - заметил Кирон, - нам и враги не нужны.

Вперед выступил какой-то человек. На нем был монашеский клобук, а с шеи свисала серебряная цепь с маленьким золотым молотом. Он развернул свиток и принялся читать вслух:

- Кирону, ученику мастера Хобарта, художника, и Кентигерну, шерифу сеньора Фитзалана из Аранделя, шлю привет. Я, Ксавьер, Великий Инквизитор Священного Луддитского Ордена, вручаю ваши души Лудду и повелеваю верным слугам доставить вас в Священный колледж Неда Лудда в Лондоне, где вы будете подвергнуты суду по обвинению в ереси и прочих прегрешениях. Я поручаю своему возлюбленному брату Константу, инспектору Инквизиции, обеспечить вам комфорт и безопасность в пути и доставить вас в целости и сохранности на суд, который проведу я, Великий Инквизитор, руководствуясь советами десяти Великих Кардиналов, а также людей, пожелающих выступить в вашу защиту.

Кентигерн рассмеялся.

- Они решили нас сжечь, Кирон. Разве не смешно? Ты уничтожил пиратов при помощи воздушного шара, я помог тебе в этом деле. А они решили нас сжечь. По-моему, это забавно. Во всяком случае, неожиданно.

- Клянусь Молотом, посмотрел бы я на них, если бы они попытались провести суд в нашем владении.

- Клянусь Молотом, Кирон, верная мысль! - воскликнул Кентигерн. Он повернулся к инспектору Константу: - Существует древний закон, инспектор, согласно которому человек, обвиненный в любом преступлении, в том числе и в ереси, может потребовать суда в своем владении и в присутствии своих сограждан.

Констант неприятно рассмеялся.

- Ты прав, но вначале этот человек должен испросить такое разрешение у своего сеньора. А у вас нет сеньора. Святой Орден всегда действует по закону и защищает закон... Ладно, до Лондона путь неблизкий. Поедете добровольно или вас треснуть по голове и побросать в телегу, как свиные туши?

- Поедем добровольно, - сказал Кирон, - человек, сохранивший сознание, сохраняет и достоинство.

- Завяжите им рты, - велел Констант. - Надо выехать до рассвета, иначе здешний неуправляемый и распустившийся сброд помешает нам.

Кирону и Кентигерну завязали рты. Затем вооруженные люди вывели их во двор замка, где ожидали оседланные лошади.

Кирон с надеждой посмотрел в небо. Но оно было затянуто тучами, и до рассвета было еще не скоро. К тому времени, когда люди сообразят, что произошло, кавалькада будет далеко. Он подумал о Петрине. Когда его вытолкали из спальни, там оставался брат Лемюэль. И охрана у входа. Он надеялся, что вреда ей не причинят. Хотя закончить жизнь вдовой сожженного за ересь, было само по себе ужасно. И ребенок... Что будет чувствовать сын Небесного Гуляки, когда подрастет и узнает о судьбе своего отца?

- Хорошенько привяжите их к седлам, - распорядился Констант. - Мы поедем быстро. Я отвечаю за их безопасность. И мне совсем не хочется отчитываться перед Великим Инквизитором за сломанные шеи еретиков. К тому же, - он рассмеялся, - их ведь могут и оправдать.

Солдат, помогавший Кирону взобраться на лошадь, закашлялся, захрипел, изумленно вытаращил глаза и повалился на землю. В утренних сумерках Кирон заметил торчавшую из его спины стрелу.

- Никому не двигаться, - произнес чей-то голос, - если не хотите тут же отправиться за этим парнем.

- По коням! - заорал Констант. - Быстро, все! Уезжаем!

Два солдата бросились поднимать Кирона в седло. И оба были тут же убиты.

Инспектор Констант застыл, вглядываясь в темноту. Никого не было видно. Все замерли.

- Ты, невидимый, - крикнул Констант, - я инспектор Канцелярии Великого Инквизитора, и у меня приказ доставить этих людей в Лондон. Правосудие должно свершиться.

- Ты, который на виду, - ответил голос, - успокойся. И не делай резких движений. А правосудие свершится сейчас. Я считаю до трех. При счете три все, у кого есть оружие, бросят его на землю. В противном случае они погибнут. Раз... Два... Три...

Послышался лязг летящих на землю мечей, кинжалов, арбалетов и стрел.

Кирон радостно огляделся. Светало. Он уже мог различать смутные фигуры на башнях, укрывающихся за камнями людей и загородивших ворота лучников с натянутыми луками.

- Другое дело, - сказал голос. - Теперь мы можем поговорить. Из темноты вышел человек, в котором Кирон узнал Исидора.

Кирона и Кентигерна развязали и сорвали повязки с их ртов.

- А вы вовремя, - заметил Кентигерн.

- За это благодарите миссис Петрину, - торжественно произнес Исидор. Она разбила горшок о голову распоясавшегося монаха и в его рясе сумела выскользнуть из дома.

Кирон расхохотался.

- Чудеса сыплются как из рога изобилия. Двое мальчишек на воздушном шаре разгромили пиратов, а могущество Луддитского Ордена сокрушено горшком. Похоже, Лудд не всегда благоволит огромным армиям.

Кентигерн потер запястья и посмотрел на инспектора Константа.

- Это ничтожество хотело отвезти нас в Лондон для сожжения.

- Мы выведали их планы, - сказал Исидор. - Нашелся человек, который разговорился с кинжалом у горла... Я решил не брать замок штурмом, чтобы вас не поубивали в свалке.

- Мудро. Но они бы нас не убили. Эти крючкотворы любят, чтобы каждое преступление было разрешено письменно.

Кентигерн повернулся к монахам и солдатам. Люди Исидора уже выстроили их в один ряд.

- Ну что, ребята, вы не рискнули выполнить задачу открыто, вы пришли сюда под покровом тьмы, как обыкновенные воры. Вы не подняли своего оружия, когда нам угрожали захватчики. Похоже, вашим хозяевам наплевать на судьбу людей, у них есть дела поважнее - искоренять ересь. Я всегда уважал Святой Орден и его учение, даже когда оно казалось мне непомерно суровым. Но теперь я понял, как относится Орден к своему народу, и я заявляю, что он нам не нужен!

Послышался одобрительный гул. Кирон огляделся. Уже почти рассвело. Казалось, что во дворе замка собралось все взрослое население Аранделя. Он увидел Петрину и улыбнулся.

Кентигерн подошел к инспектору, рванул серебряную цепочку, и золотой молот полетел в грязь. Кентигерн припечатал его каблуком. Потом взял из рук Константа свиток и медленно разорвал его на несколько частей. Инспектор Инквизиции стоял перед ним бледный, неподвижный. Он понял, что его последний час недалек.

- Итак, господин поборник Священного Писания, вы слышали голос народа, свободного народа Аранделя. Многие из этих людей потеряли своих жен, мужей, сыновей и дочерей, пока такие, как вы, сидели и размышляли о вреде ереси. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь здесь пролил хоть одну слезу, если мы повесим сейчас дюжину луддитов.

Вновь раздался одобрительный гул.

- Да не дрожите так, инспектор. Мы же цивилизованные люди... если, конечно, не совершаем большой ошибки. Так вот, вы можете вернуться в Лондон и передать Великому Инквизитору благодарность за прекрасных лошадей и оружие. Прислал он их, правда, поздновато, но ничего. Передайте также, что Кентигерн извиняется, но до прибытия законных наследников предпочитает оставаться управляющим Аранделя. Еще скажите, что мастер Кирон слишком занят, чтобы ездить на суды по обвинению в ереси, он назначен начальником береговой охраны и Воздушной гвардии, а с сегодняшнего дня - и мастером машин. Ну и, наконец, скажите, что, если против нас будет применена хоть какая-нибудь сила, если хоть одна луддитская миссия пересечет границы владения, мы нанесем ответный удар с воздуха и из орудий такой разрушительной силы, какую с вашим умом трудно представить... Вы запомните мои слова?

- Я... я запомню их, - едва слышно выговорил Констант.

- Тогда убирайтесь. Через шесть часов я пошлю вдогонку собак и всадников. Будет плохо, если они застанут вас на территории владения.

Кентигерн обратился к толпе:

- Говорю ли я от вашего имени?

- Клянусь Молотом... - закричал кто-то и осекся. - Клянусь Воздушным Шаром, ты говоришь от нас!

Слова эти потонули в хохоте и одобрительных криках.

Из строя вытолкнули братьев Лемюэля и Гильдебранда. На Лемюэле были только чулки и длинная исподняя рубаха, страдальческое лицо измазано кровью. Гильдебранд выглядел как человек, приготовившийся к неизбежной смерти.

Кентигерн с презрением оглядел их.

- Я не могу простить вас и забыть о ваших делах. Вы принадлежали к нашему народу, ваши родители, которых вы опозорили, вырастили вас здесь, вы собственными глазами видели, какое горе пришло на нашу землю. И тем не менее елейными словами вы попытались навредить нам еще. Приговариваю заковать вас в кандалы на двенадцать месяцев. Спать будете на соломе в хлеву и трудиться на любого, кто этого пожелает. А если попытаетесь бежать, в погоню мы пустим собак. И скажите спасибо, что остались живы, парни. Наш суд гораздо мягче, чем был бы ваш.

Кентигерн повернулся к народу.

- Друзья, я не ваш сеньор, похоже, пройдет немало лет, прежде чем в замке появится законный владелец. Но я сделаю все, что в моих силах, ради вас и этой земли. Вот что я хотел сказать.

- Этого достаточно! - закричали из толпы. - Больше нам чужаков не надо! Мы знаем тебя, а ты знаешь нас. Кто за Кентигерна, поднимаем руки!

Люди выкрикивали приветствия, вверх взметнулся лес рук.

- Я понял ваш ответ, - сказал Кентигерн. - Ну что, друзья, отправим этих злодеев обратно в Лондон, и расходитесь по домам. Хорошо поешьте, ибо впереди у нас много тяжелой работы.

Когда толпа рассосалась, а инквизиторы отправились восвояси, Кирон повернулся к Кентигерну.

- Я не предполагал, что вы можете говорить так красиво.

- Я тоже, - признался Кентигерн. - Между прочим, Кирон, я ведь твой должник. Боюсь, что это твои безумные идеи позволили мне остаться человеком.

- В критических ситуациях, - заметил Кирон, - человек либо падает, либо возносится.

- Хорошо сказано. Но теперь у нас добавилось забот. Орден попытается, конечно, восстановить свой авторитет. Сколько тебе нужно времени на постройку воздушных шаров?

- Сколько надо шаров?

- Ну, скажем, пять. Кирон опешил.

- Пять? Вы хотите построить пять воздушных шаров?

- Надо надеяться на лучшее, а готовиться к худшему, - ответил Кентигерн.

- Сможете ли вы выделить мне сотню человек?

- Да.

- И тысячу квадратных метров полотна и бумаги?

- Да... если я разошлю гонцов и они поснимают юбки со всех женщин во владении.

- Тогда через пять дней у нас будет пять воздушных шаров, полностью снаряженных и готовых защитить свой народ.

- Прекрасно. По моим подсчетам, луддитам потребуется дней восемь для организации экспедиции против нас, если они на такое решатся.

Петрина поежилась и сказала:

- Пойдем, Кирон, солнце уже встало. Пора завтракать.

- Я очень занят, любимая. Надо многое продумать и многое сделать. Кентигерн прокашлялся.

- Слушай, Небесный Гуляка, я ведь могу иногда и приказывать. Ты мне нужен живым и здоровым. Может, прислать солдат, пусть подержат тебя, пока ты ешь?

Кирон рассмеялся.

- Вы суровый командир, Кентигерн. Но моя жена страшнее. Теперь я боюсь горшков. Поэтому я поем сам.

19

К двадцати восьми годам Кирон стал легендой и приобрел репутацию бессмертного. У него были переломаны обе руки, обе ноги, он перенес столько падений, что любой другой сошел бы уже в могилу. Всем этим он был обязан своей страсти к покорению воздуха.

Воздушные шары Кирон уже оставил. Ими занимались его наименее талантливые ученики. Сейчас он был поглощен дельтапланами - машинами, скользящими по воздуху как птицы.

Луддитский Орден больше не нападал на владение Арандель. Луддитский Орден переживал упадок. Когда новость об успешной атаке Кирона на корабли пиратов облетела соседние владения и распространилась по всей Британии, умные люди задумались. Затем последовало известие о посрамлении луддитов в Аранделе. Попытавшись схватить Небесного Гуляку, единственного человека, который сумел справиться с пиратами, Орден поставил себя в смешное и неприглядное положение. Более того, Орден продемонстрировал, что его куда больше волнуют догмы, чем жизнь людей.

Луддиты столетиями вдохновлялись невзгодами, постигшими Первых Людей, и строили отношения с верующими на страхе, подчинении и наказании. Им удалось заморозить историю и создать общество, которое не изменялось ни в лучшую, ни в худшую сторону. Им удалось заточить разум человека, как мотылька в янтаре. Бессчетное количество изобретательных, талантливых и способных людей, попытавшихся хоть как-то улучшить жизнь своих современников, были брошены в тюрьмы, подвергнуты пыткам и сожжены в подтверждение доктрины о том, что все машины и механизмы - зло. Но странная и прекрасная машина оказалась необходимой для уничтожения Адмирала Смерть. Жители Аранделя первыми вынесли свой приговор учению Ордена.

Мыслящие люди всерьез задумались над происходящим. Одаренная и честолюбивая молодежь относилась к Небесному Гуляке с такой же почтительностью и священным страхом, с каким их отцы и деды относились к Божественному Мальчику.

Любители приключений, молодые люди со странными идеями и фантастическими проектами, бросали ученичество, родных и близких и приезжали в Арандель, чтобы поступить на службу к человеку, открывшему, как им казалось, дверь в новый золотой век. Некоторых ловили учителя или родители, сеньоры и Орден подвергали их наказанию, но многим удавалось добраться до Свободного Владения, как теперь назывался Арандель, и Небесный Гуляка получил в свое распоряжение лучшую, мысдящую часть общества.

Он радостно принимал учеников, как братьев, сыновей и товарищей по духу. Самые одаренные жили с ним под одной крышей, питались за одним столом и целыми днями общались со своим кумиром.

Кирон давно выполнил предсказание астролога Маркуса, по дому бегали трое крепких сынишек. Дом мастера Хобарта пришлось значительно расширить.

По сути, это уже был не дом, а университет.

С годами Петрина еще больше похорошела, пополнела и была бесконечно горда за своих сыновей и мужа. Она поистине царила в своем огромном хозяйстве. Ученики соревновались между собой, чтобы заслужить ее улыбку или одобрение. Любовь же ее целиком была отдана Кирону. Каждый раз, когда он проводил эксперименты с очередной летающей машиной, она прижимала руки к груди и старалась не плакать. Каждый раз, когда его, разбившегося, приносили домой, она ухаживала за ним, успокаивала и вселяла в него новую надежду.

Иногда Петрина приходила посмотреть на «Прыжок мисс Фитзалан», - давно реставрированную Кироном картину, последнее его творение в живописи. Временами она ненавидела эту стройную девочку с яркими глазами, грациозно застывшую на своей лошади между землей и небом; иногда она плакала по ней. Элике Фитзалан так и не испытала радости любви и близости с любимым человеком, не родила ему троих сыновей.

Петрина всю себя отдавала Кирону - разум, дух, тело. Для нее одной он не был Небесным Гулякой. Для нее одной он был человеком, который очень многое на себя взял, одиноким человеком, чьи слезы, тоску и отчаяние только она могла почувствовать и унять в ночной тишине.

Однажды, когда наконец подул нужный ему ветер с востока, Кирон поднялся в кабину своего седьмого дельтаплана. Машина стояла на берегу возле Литтл Хэмптона, привязанная веревками к восьми скаковым лошадям лучшим, каких только мог достать Кентигерн.

Кирон ждал, пока окрепнет ветер, и размышлял о судьбе шести предыдущих дельтапланов. Самый первый - имитация птичьих крыльев с креплением для человека посередине - оторвался от земли, но перевернулся. Кирон счастливо отделался переломом руки. Второй, с двумя крыльями, расположенными одно над другим, так и не взлетел, а развалился на куски, когда упряжка лошадей разгоняла его для подъема. Третий, в форме чайки в полете, хитроумно сработанный из дерева и брезента, поднялся высоко, словно специально, чтобы воздушные потоки оторвали его крылья. Кирон камнем рухнул в море, сломал ногу и неминуемо бы утонул, если бы среди учеников не оказался один превосходный пловец. Четвертый и пятый были небольшими модификациями третьего, дельтаплана-чайки.

У Кирона появился талантливый ученик, Бруно из Йорка, пешком прошедший через всю Англию, чтобы попасть в Свободное Владение. Подобно своему учителю, Бруно был одержим идеей покорения воздуха и долго изучал, как летают стрижи и ласточки. Он убежденно рассуждал о таких понятиях, как сопротивление воздуха и закругленность, или, как он говорил, обтекаемость форм. Несмотря на свои двадцать лет, юноша, в отличие от других учеников, не боялся оспаривать суждения любимого учителя, за что Кирон весьма его уважал.

По Бруно выходило, что идеальная форма воздушного аппарата может быть получена, если совместить рисунок крыла парящей птицы с обтекаемым телом какой-либо быстроплавающей рыбы. По его настоянию Кирон просидел как-то полдня на берегу Аруна, изучая снующую под водой форель и зарисовывая движения ее хвоста.

В результате модели четвертого и пятого дельтапланов были изменены согласно рекомендациям Бруно. Четвертый поднялся прекрасно, но оказался совершенно неуправляемым в воздухе. Пролетев около двухсот метров, он зарылся носом в песок, а Кирон пребольно шлепнулся спиной о землю.

Как бы то ни было, при помощи Бруно был осуществлен самый длительный полет летательного аппарата тяжелее воздуха. Начались совместные работы по строительству пятой модели: более длинные и гибкие крылья, мягкие, закругленной формы, и подвижный, наподобие рыбьего, хвост, управляемый пилотом при помощи веревочных тяг.

Этот пролетел больше километра, пока ветер не сорвал ткань с одного крыла. Кирон вновь получил перелом.

Шестой дельтаплан оказался еще более смелой модификацией пятого и был почти полностью построен по чертежам Бруно. Помимо хвостового руля, он имел подвижные элероны на крыльях, причем конструкция позволяла пилоту управлять рулем и элеронами при помощи деревянных рычагов.

Это была прекрасная машина с тонкими конусовидными крыльями и продолговатым, закругленным корпусом, обтекаемая, как рыба, и легкая, как птица. Бруно заявил, что хочет сам ее опробовать. Остальные ученики поразились его безрассудной смелости. До сих пор Небесный Гуляка всегда был первым.

Кирон же рассудил, что Бруно имеет полное право насладиться триумфом, если, конечно, эту модель ожидает триумф.

Ранним солнечным утром Бруно поднялся в крошечную кабину дельтаплана, проверил рычаги и тяги, нервно оглянулся на маленькие хвостовые крылья и руль, конструкции которых он отдал столько сил и времени. Потом улыбнулся Кирону и махнул всадникам, которые должны были разогнать дельтаплан до нужной скорости.

Дельтаплан оторвался от земли гораздо раньше, чем ожидал Кирон; взмыл вверх легко, плавно, уверенно. С железного крюка в носовой части свисала веревка, за которую тянули лошади. Казалось, что Бруно инстинктивно чувствует, как управлять дельтапланом. Но на высоте пятидесяти метров резкий порыв ветра, словно пальцем, перевернул летающую машину. Резкий толчок застал Бруно врасплох. С долгим, отчаянным криком он полетел на землю и разбился насмерть.

Сейчас, сидя в кабине седьмого дельтаплана, почти полностью выполненного по замыслу Бруно, но с большим хвостовым оперением и ремнями, привязывающими пилота к кабине, Кирон размышлял о потерпевших крушения аппаратах и о гениальном юноше, отдавшем свою жизнь за покорение воздуха. Бруно чем-то походил на Эйлвина, каким он был много лет назад, но отличался большей одаренностью и страстью к своему делу.

«Я убил много врагов и всего двоих друзей, - размышлял Кирон, сидя в кабине дельтаплана. - Мне повезло».

Ветер был хороший Стоящие в семидесяти метрах перед дельтапланом всадники нервно оглядывались, ожидая сигнала. Пусть подождут, пусть волнуются и ругаются, спокойно думал Кирон. А ветер будет еще лучше.

Он подумал о других учениках... О Лэчлане из Эдинбурга, который пришел на юг с изодранной книгой, содержащей бесценные сведения о получении более легкого, чем воздух, газа. Как-то Лэчлан поклялся, что будет получать этот газ в таких количествах, что в небо поднимется множество воздушных шаров, и они могут никогда не опускаться... О Торбене, пришедшем из Норвича. Он хотел заниматься воздушными шарами и строить лучшие модели, чем были у Кирона. Он добился большого успеха. Спокойный, тихоголосый Торбен с непомерным тщеславием. Ему удалось построить воздушный шар, который перенес троих человек в Нидерланды... А Левис из Солчестера, Левис-сумасшедший? Он изобрел собственный черный порошок и построил собственные ракеты, которыми палил в небо, словно на празднике. Он уже лишился трех пальцев на руке и ослеп на один глаз. Его ракеты, изрыгающие пламя и оставляющие за собой длинные хвосты дыма, производили огромное впечатление, хотя в военных целях их можно было использовать только как средство устрашения противника. До сего дня, как бы то ни было, никто не рисковал напасть на Свободное Владение, опасаясь, вероятно, его экономической мощи, независимости и большого количества способных людей. Левис, фантазер, и не хотел, чтобы его ракеты использовались как оружие. Он мечтал о ракете, которая сможет когда-нибудь подняться к звездам...

Кирон улыбался, думая об этих и других людях. В народе его учеников прозвали Птенцы Небесного Гуляки. Смогут ли они встать на крыло?

Дельтаплан дрожал. Ветер усиливался. Истомившиеся ожиданием всадники ворчали на лошадей и нетерпеливо поглядывали в сторону Кирона. Никто, однако, не смел поторопить Небесного Гуляку.

Кирон вздохнул, огляделся в последний раз и поднял руку.

Может быть, он погибнет, как погиб Бруно; может быть, нет. Но этот день принадлежит Бруно. Что бы ни случилось, другие продолжат работу.

Всадники увидели поднятую руку Кирона. Дельтаплан рванулся вперед, подпрыгивая на неровностях почвы. В какой-то момент левое крыло чуть не зацепилось за землю. Это означало бы катастрофу. Но Кирон опустил закрылки, и дельтаплан выровнялся. Чем быстрее скакали всадники, тем устойчивее катилась машина. Неожиданно тряска прекратилась. Дельтаплан стремительно пошел вверх.

- Не так круто, не так круто, - приговаривал Кирон, уходя с помощью хвостовых рулей от ветра. Дельтаплан начал описывать большую плавную дугу. Взглянув вниз, Кирон увидел, что он поднялся метров на пятьдесят-шестьдесят над землей и почувствовал легкий, едва заметный толчок - это соскользнула с крюка веревка.

- Бруно, - воскликнул Кирон в потоке ветра, - Бруно, мы поднялись в воздух! Ты прав, друг, это лучше, чем воздушные шары. С такими штуками нам не придется плыть по ветру. Мы будем летать по-настоящему!

Он завершил большой круг. Дельтаплан начал терять высоту, и самое время было подумать о мягкой посадке. Качнув крыльями, Кирон бросил взгляд на Арандель - крошечный замок и игрушечный городок в ярких лучах утреннего солнца. Он вспомнил Петрину и сыновей, затем замок скрылся из виду, и Кирон переключился на полет.

Он тренировался управлять закрылками и элеронами на моделях, а при сильном ветре на привязанном дельтаплане. Он чувствовал этот аппарат. Временами машина казалась ему продолжением собственного тела.

Медленно и терпеливо он выровнял спускающийся дельтаплан и направил его на ровную полоску пляжа.

Всадники внизу застыли как статуи. Если они не очистят ему путь, столкновение неизбежно. Наконец болваны кинулись врассыпную. Один свалился с коня, но тот чудом уволок его в сторону.

Воздух со свистом обдувал лицо Кирона. Казалось, море и берег летят навстречу ему. Дельтаплан с глухим ударом коснулся колесами земли и снова подлетел в воздух, после чего плавно опустился и заскакал по берегу, теряя скорость. Одно крыло все-таки коснулось земли, и дельтаплан волчком закрутился на месте. Если бы не привязные ремни, Кирон вылетел бы из кабины. Этот важный для себя урок он тоже извлек из смерти Бруно.

Машина остановилась, все было в порядке. К дельтаплану бежали мальчишки и взрослые. Некоторое время Кирон сидел молча, страстно желая, чтобы Бруно сейчас был с ним.

- Мы сделали это, - сказал он негромко. - Бруно, мы сделали это! Мы пролетели более километра на аппарате тяжелее воздуха. Это начало.

До него вдруг дошло, что вокруг кричат, прыгают и ликуют люди. Он снова вернулся к жизни.