Китай у русских писателей

Никита Яковлевич Бичурин (1777–1853), в монашестве (1800) архимандрит (1802), отец Иакинф, ученый и просветитель, переводчик и педагог, основоположник русского китаеведения, член-корреспондент АН (1828). Общественный деятель. Окончил Казанскую духовную академию, в 1807 г. был назначен начальником девятой русской духовной миссии в Пекине, где оставался до 1821 г. Владел латынью, греческим, французским языками, быстро овладел китайским, менее свободно маньчжурским и монгольским. Составил шесть различных по типу и по объему китайско-русских словарей, грамматику китайского языка (1835, 1838). Изучал (и изучил) страну изнутри, надев китайское платье, бродил по улицам китайских городов и ездил по провинции. По возвращении в Россию в соответствии с приговором духовного суда подвергся монастырскому заключению на о. Валаам (1823–1826), где написал многие свои работы. В 1830 г. с экспедицией П.Л.Шиллинга (1786–1837) выезжал в Кяхту (вторично 1835–1837), где организовал преподавание китайского языка. Письма Бичурина из Сибири печатались в «Литературной газете», «Телескопе», «Русском вестнике». В дальнейшем о. Иакинф большей частью жил в СПб. (в Александро-Невской лавре, в одной из келий которой и умер, всеми забытый), активно создавая и издавая свои основанные на глубоком знании первоисточников оригинальные и переводные с комментариями статьи и сочинения о Тибете, Джунгарии и Туркестане, Монголии, собственно Китае, о русской торговле с Востоком, которые неизменно вызывали интерес и отклики (не всегда, впрочем, благожелательные) многих, знавших его и глубоко уважавших, современников (Н.А.Полевой, О.И. Сенковский, В.Ф.Одоевский, В.Г.Белинский, М.П.Погодин, декабристы; шесть Демидовских премий). А.С. Пушкин, которому о. Иакинф, в частности, подарил свое «Описание Тибета», «с благодарностию» помещая в примечаниях к гл. 1 «Истории Пугачева» «большой отрывок из неизданной еще его книги», отмечал, что «глубокие познания и добросовестные труды [о. Иакинфа] разлили столь яркий свет на сношения наши с Востоком» (ПСС в 10 тт., т. VIII. М.-Л., 1951, с. 287). Велико было влияние о. Иакинфа на последующие поколения русских китаеведов, а его сочинения остались источником многих редких и ценных сведений.

Публикуемые главы – из книги о. Иакинфа «Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение» (СПб., 1840) и «Взгляд на просвещение в Китае» (СПб., 1838).

Из книги «Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение»

Много говорили, много писали о Китае. Одни уверяют, что сие государство есть одно из просвещеннейших в Азии; другие положительно утверждают, что китайцы находятся в большом невежестве[6]. По моему мнению, и те и другие основываются на шатких началах. Чтобы безошибочно изложить свое мнение по сему предмету, надобно с большим вниманием обозреть состояние наук и приспособление оных к политическому быту народа, а потом делать заключение о степени его образования.

Круг просвещения в Китай ограничен тесными пределами. Он объемлет только четыре рода ученых заведений, более или менее сложные. Это суть: училища – часть наиболее сложная, институты педагогические и астрономические и приказ ученых, соответствующий академиям наук в Европе. В училищах занимают воспитанников одною словесностью, которая смешанно объемлет историю, поэзию, религию, правоведение и политическую экономию. Знание музыки и обрядов составляет существенную часть в образовании юношества; географии своего отечества, математике, химии, медицине, ботанике, архитектуре и гидравлике обучаются произвольно и без отдельного преподавания упомянутых наук. Все, что не нужно на службе отечеству, китайцы считают бесполезным и по сему предубеждению никакого не обращают внимания на то, что доныне сделано в Европе по части наук.

Педагогический институт занимается приготовлением учителей для училищ. В астрономическом институте исключительно упражняются в математических науках. Приказу ученых предоставлено сочинение книг, в которых ясность в изложении, верность в описании и сообразность с духом законодательства требуют общего усилия ученых. В последнем, по моему мнению, китайцы имеют преимущество пред образованнейшими в Европе народами.

В училищах нет никаких учебных книг, приведенных в систему, а в основание приняты Четырехкнижие и так называемые пять классических книг, которые по их древности признаны основными и имеют пред всеми прочими такую же важность, как у христиан Библейские книги. Сии пять книг суть: Книга перемен, Древняя история, Древние стихотворения, Весна и Осень и Записки об обрядах.

Четырехкнижие состоит из четырех разных небольших сочинений, известных под названиями: Лунь-Юй, Мын Цзы, Великая наука и Обыкновенная средина. Лунь-Юй содержит в себе мнения мудреца Кхун Цзы, записанные и собранные пятью его учениками. Мын Цзы есть нравственное сочинение одного древнего мудреца, известное под его же именем. Великая наука и Обыкновенная средина суть два нравственных сочинения. Первое их них написано ученым Цзэн Цзы, учеником мудреца Кхун Цзы, а второе написано внуком последнего. Четырехкнижие почитается вместилищем богословия и философии, а потому сия книга составляет основание первоначального учения[7].

Книга перемен содержит в себе понятия о Боге и естестве, изложенные не словами, а параллельным начертанием трех цельных и трех ломаных линий, представленных в 64 разных видах. Государь Фу Си, живший, по уверению древних преданий, почти за 3000 лет до Р. Х., первым постиг тайну изображать помянутыми чертами мысли и сим открытием проложил путь к изобретению китайских письмен. Вслед за сим государь Ян Ди сделал некоторые изменения в его системе. Наконец, государь Вынь Ван за 1100 лет до Р. Х. написал третью систему, в которой к каждому из 64 расположений черт применил нравственное правило и в толковании объяснил последствия, происходящие от исполнения или нарушения оного. Первые две системы сожжены за 213 лет до Р. Х., и даже не осталось никаких сведений о их расположении. Ныне существующая Книга перемен есть сочинение государя Вынь Вана.

Древняя история содержит в себе события Китайского государства с 2365 до 255 года до Р. X., т. е. с 1-го года царствования государя Яо до падения династии Чжеу. Сия История составлена из дворцовых записок, в свое время ежедневно писанных придворными историографами, известными ныне при китайском дворе под названием придворных журналистов. Кхун Цзы, желая представить свою Историю основанием законодательства, исключил все несообразное со здравым разумом и чрез то сократил ее во сто глав. В 215 году до Р. X. сия История имела общую с прочими книгами участь и совершенно погибла бы, если б в то же время не нашелся девяностолетний ученый, по имени Фу Шен, который на память мог прочесть 58 глав. Вслед за сим при разламывании дома, в котором жил Кхун Цзы, нашли экземпляр Сокращенной древней истории, скрытый в стене, который во всем сходствовал с пересказанным от Фу Шена.

Древние стихотворения писаны частью при династии Шан, почти за 1700 лет до Р. X., а более при династии Чжеу, в исходе II и в начале последнего тысячелетия до Р. X. Сии стихотворения состоят из 4 частей. Первая часть названа Нравы царств. Удельные князья собирали в своих владениях народные песни и представляли главе империи, который судил по оным о нравах и правлении в уделах, Вторая часть содержит в себе Малые кантаты, которые певались, когда глава империи принимал удельных князей или удельные князья угощали послов его. Третья часть названа Большие кантаты, которые певались, когда глава империи угощал удельных князей и посланников их или делал пиры для своих вельмож. В четвертой части собраны гимны, которые певались при жертвоприношениях, совершаемых главою империи в храме предкам своим или в храмах Небу и Земле.

Весна и Осень есть название исторических записок удельного княжества Лу, составлявшего южную половину нынешней губернии Шаньдун. Сии записки начинаются 722 и оканчиваются 481 годом до Р. Х. Кхун Цзы написал Весну и Осень таким слогом, выражения коего впоследствии приняты в истории положительными речениями в похвалу или порицание вельмож. Слог записок очень краток, и похвала или порицание кому-либо заключаются не более как в одном или двух словах.

Записки об обрядах составлены из собрания 185 древних мелких сочинений о музыке и обрядах. Дай Дэ, живший около времен Р. Х., сократил оные сочинения в 85 глав, а Дай Шеен, племянник его, еще сократил – в 49 глав, в числе коих занимают место Великая наука и Обыкновенная средина, помещенные в Четырехкнижии. Последнее сокращение включено в число пяти классических книг под названием Записки об обрядах.

В настоящее время Четырехкнижие и пять классических книг суть единственные книги, из которых малолетние дети вначале учат на память одни тексты, а с 13-го года преподают им то же с толкованием; тут же они начинают учиться сочинять.

Из сего краткого обозрения просвещения в Китае каждый усмотрит, что только четыре предмета заслуживают обратить внимание на них: училища, два института и учебный приказ. Рассмотрим каждый порознь.

Училища разделяются на три разряда. В первом разряде поставлены училища общественные, или народные, во втором – уездные, в третьем – губернские.

Народные училища учреждены во всех городах и состоят под ведением местных начальств, которым предоставлена власть принимать в оные детей и увольнять их, как скоро они не пожелают продолжать учение; определять к ним учителей из людей свободных, известных своею нравственностью и образованием. Ежегодно представляют попечителю училища списки как учащих, так и учащихся.

В сих училищах дети получают первоначальное образование, и как скоро получат на испытание степень студента, то переводятся в уездные училища. Но при сем должно сказать, что большая часть детей из достаточных домов учится у домашних учителей, и в народные училища более поступают бедные и сироты, потому что здесь пользуются учением без платы.

Уездные училища также находятся во всех городах, но состоят на особливых правах, что ниже увидим во всей подробности.

Губернские училища находятся в губернских городах, по одному в каждом от правительства, и по нескольку в губернии, основанных частными людьми. Казенные училища содержатся доходами с приписанных к ним земель. Начальникам губерний предоставлена власть определять частных учителей, избирая их из людей образованнейших, служащих и не служащих. В сих училищах образуются вольнослушающие, которые допускаются сюда по усмотрению председателя казенной палаты с губернским прокурором, а оставляют училище по собственному желанию. Из сего краткого обзора открывается, что училища первого и третьего разряда суть приуготовительные, в которых нет ни постоянного учения, ни постоянных учеников.

Уездные училища делятся на большие, средние и малые, иначе областные, окружные и уездные. Существенное различие между ними состоит не в разности преподаваемых предметов, а в числе студенческих вакансий. В большей части областных училищ штат студентов на четверть более против штата окружных, а штат окружных на треть более штата уездных училищ.

Достигшие достаточного образования в народных училищах или у домашних учителей являются в свой областной город на испытание, на котором получившие степень студента поступают в уездные училища, где они, став казенными воспитанниками, совершенно теряют право располагать выбором состояния и должности для себя. Они считаются кандидатами государственной службы, почему и обязаны продолжать дальнейшее образование под руководством казенных учителей, под непосредственным надзором начальства по учебной части. <…>

Народы разных стран и климатов в употреблении снедных вещей наиболее руководствуются привычкою, а привычка приобретается изобилием оных на месте долговременного их пребывания. Азиатские народы теплых стран питаются более рисом; народы жарких стран – плодами пальм; в Северной Европе хлеб ржаной, а в Южной – пшеничный составляют коренную пищу; кочевые питаются мясом и молоком животных, не разбирая породы их. Это мы говорим о коренной пище народов. Гастрономия усвоила себе снедное различных климатов, даже часто противоположных друг другу, но здесь также много действует привычка, которой подчиняются даже и прихоти вкуса. Только нужда и голод на время изменяют нашу привычку и приневоливают иногда употреблять такие снеди, к которым мы от самого рождения имеем отвращение. Истины сии столь очевидны повсюду, что не требуют ни объяснений, ни доказательства.

В Северном Китае хорошо родится просо и пшеница; рис сеется в небольшом количестве, почему и коренная пища северных китайцев состоит в каше из разных прос. В Пекине и других городах употребляют для сего и рис, но более доставляемый из южных стран; в Южном Китае наоборот. В приправу для вкуса бедные обыкновенно употребляют шенкованную редьку или другой какой-либо овощ и зелень соленые. Очень немногие, и то изредка, лакомятся вареным или жареным мясом. Напротив, достаточные употребляют говядину, свинину, баранину, поросят, куриц, уток и разную рыбу, к которой причисляются черепахи, снедные лягушки, речные раки, круглые раки (морские пауки), мясо речных раковин и улиток; из дичины: кабанов, оленей, козуль, зайцев, фазанов, куропаток, рябчиков, перепелок, овсянок, воробьев, турпанов. Крестец оленя считается чрезвычайно лакомым кушаньем и стоит дороже самого оленя. Все упомянутое принадлежит к разряду чистых снедей. В губернии Фуцзянь и в некоторых других местах жирный щенок собачий, а в губернии Гуандун мясо полоза (большого змея сероватого) составляют лучшее блюдо в этикетном столе. Мясо домашних гусей считают грубым, и потому не употребляют их в пищу. Бедный класс, при полном недостатке всех средств к пропитанию, ест все без разбора: верблюжину, коневину, ослятину, собак, кошек, жесткокрылых насекомых, разных зверьков и птиц нечистых, даже самоиздохших. При неурожае хлеба едят лист с разных дерев и коренья полевых трав, отваренные в воде. Но в съестных трактирах, особенно в больших городах, ничего нечистого в приготовляемых кушаньях не употребляют.

Из пшеницы делают одну крупитчатую муку, часто с примесью бобовой; лучшая мука – из риса. Из муки приготовляют сдобные хлебцы и пирожное в многоразличных видах, а также квашеные булки. Крахмал из корней лотоса и сараны употребляют в вид киселька больные и на завтраках. Из муки просяной, гороховой, ржаной и гречневой пекут булки для рабочего народа, но в самом малом количестве. Рожь родится только по северной границе, и более идет на винокурение и в корм скоту.

Для приправы кушаньев употребляют ласточкины гнезда, перья акулы, черных морских червей (хай-шень)[8], голубиные яйца, разные свежие и сушеные грибы, корневые ростки бамбука, морскую капусту, оленьи и воловьи жилы, уксус, горощатый перец, свежий имбирь, развертывающиеся росточки пахучего ясеня, разную огородную зелень, как-то: петрушку, пастернак, шпинат, капусту, салат, портулак, чеснок, разные виды лука, молодые стрелки чеснока, малороссийскую лебеду, белую и красную; из овощей: различные виды тыкв, огурцы, морковь, репу, паровую редьку, бредовку, брюкву, горчичный корень, китайский картофель. Но китайцы в приправу вовсе не употребляют ни корицы, ни гвоздики, ни мушкатного цвета. Небольшой отзыв сими вещами производит в китайце позыв на тошноту. Господствующий вкус требует, чтобы менее было соли в кушанье, почему солят разную зелень и овощ для употребления вместо соли, которой не подают на стол.

В домашнем столе щей и супов почти не бывает, место их занимает пряженое мелко изрубленное мясо. Для сдобливания и пряжения употребляют только кунжутное масло и вытопленное почечное свиное сало. В Китае нет скотоводства. Говядину, масло коровье и баранов доставляют из Монголии, почему из китайцев только живущие по северной границе, а также маньчжуры и монголы, переселившиеся в Китай, могут употреблять говядину, баранину, коровье масло и молоко. Южные китайцы брезгуют этими вещами так же, как в Европе брезгуют падалью и всякою нечистою пищею; даже торг ими исключительно предоставлен окитаившимся туркестанцам, которые очень многочисленны в северной половине Китая. В их только лавках можно найти молоко и кушанье из баранины.

Общий вкус китайцев в приправе кушанья близок к европейскому. Небольшая пряность и кислота необходимы. Для первой употребляют свежий имбирь и горощатый перец, а для второй – вид красного теста из гороховой муки, выкиснувшего с солью. В соусные подливки вместо пшеничной муки кладут крахмал из индийской чечевицы.

Пищу приготовляют не на очагах, не в печах и не на плитах. Вместо этого складывают из кирпича низенькие печки лу-цзы в виде жаровни – с двумя небольшими отверстиями, из коих одно внизу сбоку, а другое – сверху посредине. Эти отверстия имеют от 3 до 4 дюймов в поперечнике. Чрез верхнее отверстие кладут каменный уголь в жаровую тушу, где он ложится на железные поперечинки, а огонь разводится и поддерживается через нижнее отверстие сбоку. Над огнем верхнего отверстия варят кашу в глиняных котелках, соусы и жаркие готовят в чугунных чашах и железных ковшах. Медной посуды не имеют, исключая нелуженых чайников для согревания воды на чай. Хлебцы и пирожное пекут в чугунных чашах и на противнях с крышкою или в деревянных обечайках с решетчатым дном, который – одна над другою в несколько рядов – ставятся в чугунную чашу над паром кипящей воды, и сверху плотно накрываются. Последним способом вообще подогревают все холодные кушанья. Есть печи с жаровою тушею – цзао, складываемые в виде наших каминов, но без дымового отверстия, которое, как у русских печей, делается снаружи. В сих печках, не закрывая дымового отверстия, жарят уток, поросят, баранов и свиней, вешая их на крючья в печи, а жар сгребают в устье печки. От сего огня кожа на жарком без пригори так прожаривается, что рассыпается во рту, и чрезвычайно бывает вкусна. Жарятся иногда цельные штуки или части и на вертеле – над прогоревшими углями.

Китайцы не употребляют ни ножей, ни вилок при столе, а всякую пищу, исключая жидкую, берут двумя палочками, имеющими от 8 до 10 дюймов длины, почему мясо и проч. для удобности брать палочками приготовляется изрезанное в кусочки. Жареное целыми штуками или большими частями подается на стол, разрезанное на кусочки, а в похлебках целые штуки или части увариваются до такой мягкости, что и палочками очень легко отделять от них небольшие кусочки. Употреблять похлебки ложками – не в обыкновении, почему и ложек, если нужно, подают на стол не более двух для нескольких человек. Ложки у них фаянсовые или фарфоровые маленькие.

Китайцы обыкновенно едят по три раза в день. В пять и шесть часов утра подают завтрак (дянь-синь), в 9 и 10 часов – обед (цзао-фань), между 5 и 9 часом пополудни – ужин (вань-фан). При завтраке употребляют различные хлебцы с чаем, пирожное, паром печенное в виде подовых пирожков, лапшу в бульоне, просяную кашицу, иногда с мелко изрубленной солониной, кисельки из лотосовой или саранной муки и горячую воду с солью и выпускным яйцом. Сдобные хлебцы, перенятые у европейцев, хороши на вкус; собственные же их, замешанные на сале и начиняемые иногда салом и сахаром песчаным, очень невкусны. Для употребляющих молоко делается мучной чай, который густо разводят мукою с подбавкою молока и сахара.

Для домашнего обеденного стола нет правил в приборе и подаче кушанья; что назначают, то и приготовляется. Напротив, стол, приготовляемый для гостей, обыкновенно состоит из пяти блюд с холодными и жаркими и четырех чашек или мис с разными похлебками. Иногда прибавляют к ним четыре тарелочки с мелко искрошенными жаркими. Едят все кушанья без хлеба, прикусывая для вкуса солеными овощами. Вместо хлеба уже при конце стола подают каждому по чашкевареного риса, из которого отвар сцежен, лапшу без бульона и перьмени[9]. В продолжение обеденного стола пьют ликеры, водку и хлебное вино – все подогретое, что придает спиртным напиткам большую крепость и приятность. Пьют вообще весьма мало, почему и чарочки для крепких напитков делаются не много более русского наперстка. Вечерний стол для гостей называется цзю-цай, что значит «винная закуска». Обыкновенно подаются при сем столе четыре тарелочки со свежими, если находятся, и четыре с сушеными плодами, четыре тарелочки с обсахаренными или сухими ядрами, в числе которых занимают место сухие арбузные и тыквенные семена и огородные бобы поджаренные; четыре тарелочки с копчеными мясами и т. п., четыре тарелочки с разными жаркими, четыре – с пирожным и нередко четыре чашечки с соусами. Каждое из сих отделений подается одно за другим в изложенном мною порядке, и опорожненные тарелочки не снимаются до тех пор, пока не придет время подавать на стол летом утку и поросенка, жаренных в печи, а зимою самовар, в котором набраны различные мяса и приправы в бульон. Фазан, желудочки домашней птицы, цыплята, почки и филейное мясо свиные, белая утка, карп, белый угорь и бамбуковые ростки считаются самыми лакомыми яствами. Вечерний стол заключается так же, как и обеденный, лапшою, перьменями или вареным рисом, что иногда приправляется подливками из-под жарких. Вечерний стол начинается винами, только не спиртными, а квашенными из риса. Сии вина суть шао-син и мугуа. Первое идет из области Шаосинфу и называется шаосин-цзю:, второе делается из айвы му-гуа, отчего и называется му-гуа-цзю. Вина подаются подогретые, от чего они теряют свойственную им крепость во вкусе.

В продолжение стола занимаются разговорами или импровизациею стихов, пением песен или игрою ламорра (итальянское слово), в которой проигравшей пьет чарку или полчарки вина. Чарочки для квашеных вин вдвое более чарочек спиртных. По окончании стола обыкновенно берут ивовые зубочистки – точно такие, какие подаются к столу в Португалии, закуривают трубки, пьют по чашке крепкого чая, который способствует к переварению жирных яств, жуют арек и расходятся.

Столы вообще четвероугольные в 1¼ и в вышину и в ширину. Когда гостей много, то не сплочивают столов, а отдельно сажают за каждый стол по четыре, в случае же нужды по шести человек. Столов не накрывают скатертями, а с лицевой стороны одевают красным сукном. За стол садятся в креслах с перекинутым чрез спинку красным сукном; на стульях и табуретах, запросто на скамейках. Салфетку каждый гость должен иметь собственную. Для каждого ставится на стол прибор, состоящий из пары палочек и тарелочки с соей или уксусом, которой до конца стола не переменяют. Как вообще мало кладут соли в кушанья, то как при обеденном, так и при вечернем угощении прежде всего подают на стол несколько тарелок с пикулями и разным соленым овощем; здесь почетное занимают место порей и чеснок сырые. Гости берут палочками любое кушанье и, обмакивая в уксус, употребляют, закусывая в то же время солеными прикусками. По окончании стола каждый берет свои палочки обеими руками за концы и приподнимает пред собою горизонтально – в одно время с прочими. Это знак вставания из-за стола.

Таковы суть общие правила угощения китайского обеденным и вечерним столом, но должно заметить, что нет правил без исключения, особенно в гостиницах, где кушанья готовятся по назначению гостей. В Китае обычаи по сему предмету очень разнообразны. Этикетные столы при дворе и у высших чиновников в образе приготовления кушанья мало разнятся от общих способов, но в церемониале потчевания со всеми другие приемы употребляются.

В Китае найдено и обыкновением упрочено средство получать вспоможение в нужде самым простым и легким образом. Это средство называется фынь-цзы, что значит «доля», «пай»; просьбу о таком вспоможении выражают словами цинь-фынь-цзы, что значит «просить вынести долю». Это с первого взгляда кажется сколько непонятным, столько же и странным; но дело вот в чем состоит: имеющий нужду в деньгах по какому-либо случаю в доме, напр., на женитьбу сына и проч., делает обед, к которому приглашает своих родственников и друзей по билетам, и каждому из них дает еще по нескольку лишних билетов для приглашения посторонних, желающих провести несколько часов в приятном отдыхе. В сем случае дозволяется приглашать людей вовсе не знакомых хозяину. В назначенное время гости съезжаются, и каждый стоящему при входе человеку отдает свой билет со вложением серебра. Хозяин приветливо встречает гостей и просит каждого к столу, за которым пожелает сесть; а в сем случае всегда избирают собеседников, знакомых гостю. Угощение исправляют в доме или гостинице. В первом месте оно ограничивается одним обедом, а в гостинице продолжается с осьми часов утра до вечера и состоит из завтрака, обеда и ужина, в продолжение которых беспрерывно играют актеры на сцене. Подобные угощения в домах вельмож исправляются по церемониалу. Цена обеда назначается смотря по приготовлению. Каждый из приглашенных обязан приложить не менее условленной цены, а родственники и друзья прикладывают по давнему с хозяином соглашению. Принимающий билеты записывает каждого гостя с показанием его приноса. Впоследствии и хозяин, если кто-нибудь из бывших у него гостей просит его на подобный же обед, обязан отнести каждому столько же, сколько получил от него. Это есть средство взаимного вспоможения, сопряженное с удовольствием дружеского препровождения времени в большом кругу знакомых и незнакомых. Посторонние, приходящие по приглашению, не ищут взаимосоответствия, почему чем более приглашенных побочным образом, тем выгоднее для хозяина. Совершенно в другом виде это происходит, когда начальник приглашает своих подчиненных. Последние не смеют искать взаимосоответствия, а приложение при их билетах должно быть тем значительнее, чем выше достоинство приглашающего лица. Так по большой части китайцы празднуют день рождения, а впоследствии исподволь уплачивают что принесено было гостями по пригласительным билетам. Но многие делают подобные угощения и без нужды в деньгах, а только для продолжения дружеских связей между собою. Такое обыкновение несколько походит на русские складчины, но в отношении к цели имеет другое назначение. Европейцы привыкли насмешливым образом описывать те иностранные обычаи, которые не имеют сходства с их отечественными обычаями.