Клад-озеро

Рыба и сороки

Назавтра Ванюшка с Ленькой поднялись чуть свет. Зашли за Зиной. Будить ее не пришлось. Она выскочила на улицу сразу же, как услышала условный свист.

— Я уже давно встала! — сказала девочка, на ходу застегивая пальто. — Мама даже рассердилась на меня. «Спи, спи, — говорит, — ведь каникулы. Когда в школу надо, так не разбудишь, а ученья нет — до свету вскочила»… Ладно папа заступился. Выслушал, какое чудо вчера произошло у Скопанца, и отпустил. «Узнайте, — говорит, — в чем секрет. Мне потом скажете. Это может оказаться очень важным».

Ванюшка с Ленькой переглянулись. Выхолило: не простое любопытство гнало их под Скопанец, а было поручение самого председателя колхоза… Ясно, они его выполнят с честью. Теперь, когда разгуливалось утро, пусть и серенькое, по-зимнему неторопливое, но все-таки утро, от вчерашних страхов у ребят не осталось и следа. Они чувствовали себя героями, первооткрывателями великих тайн.

Ленька напыжился, произнес горделиво:

— Если бы я не услышал вчера шума, так бы и ушли, ничего не увидев!

— А кто растянулся на льду да закричал по-дурному: «Тону-у?» Напугал только зря! — попытался восстановить истину Ванюшка.

Ленька, однако, и это поставил себе в заслугу:

— Я нарочно кричал, чтоб вас напугать. Так-то бы вы все равно не поверили, что водой меня залило, опять бы стали смеяться, как с зайцем.

Тут уж возразить оказалось нечего, да и некогда. Не успели ребята подойти к Скопанцу, как их внимание привлекла стая сорок. Птицы стрекотали возбужденно, стремительно спускались под берег, потом взмывали вверх, отлетали немного в сторону и что-то долбили клювами.

Востроглазый Ленька первым увидел, в чем дело.

— Рыбу, рыбу сорока тащит! — закричал он. И добавил торжествующе. — Что, не говорил я вам, сороки тогда карасиков обронили?

Правда, казалось, была на стороне Леньки. Ванюшка с Зиной не стали спорить. Они поспешно спустились под Скопанец.

На льду там и сям серебрились маленькие карпо-караси и линьки. Будто их выплеснули с водой, которая неизвестно откуда хлынула ночью, напугав ребят. А вездесущие сороки и вороны налетели чуть свет и устроили пиршество. Было похоже: они лакомились тут не впервые и привыкли, что их никто не беспокоил. Рассерженно вереща, шумно хлопая крыльями, птицы кружились над самыми головами ребят. Они словно пытались изгнать их из своих владений. А когда это не удалось, то стали хватать рыбешку у них на глазах.

Опустится сорока на лед, стукнет острым клювом — и примерзшая рыбешка отскочит. Лишь отдельные рыбки, которые попали в случайные выбоинки на льду и вмерзли слишком глубоко, оказывались недосягаемыми для птиц.

— Видал? Сороки не роняют рыбу, а, наоборот, подбирают! — сделал заключение Ванюшка, хотя и без того было ясно.

Но откуда берутся карпо-карасики на льду — это оставалось полной тайной. Даже кончика ниточки, чтоб ухватиться за него и попытаться размотать весь клубок, никак не удавалось найти.

— И почему все рыбки такие маленькие? Ни одной ведь большой нет, — заметила Зина.

Да, это тоже удивляло. Рыбу точно сквозь сеть пропустили: крупная где-то задержалась, а мелочь оказалась на льду.

Ванюшка подобрал несколько рыбинок. Тщательно осмотрел их. Даже понюхал одну — нет, ничего примечательного не было. Карасики как карасики, совсем свежие, чуть-чуть пахнут илом, как и положено пахнуть этой озерной рыбе.

— Нет, так мы ничего не узнаем, — сказала нетерпеливо Зина. — Надо сначала найти то место, откуда вчера вода хлынула. Тогда яснее будет — откуда и рыба берется. Пирожок, ты не запомнил, где мы стояли? Ты же всегда и все помнишь, а я так испугалась, что совсем ничего не знаю.

Ванюшка давно уже привык, что ребята зовут его Пирожком, и, обыкновенно, не обижался. А сейчас и вовсе было не до того. Тем более что Зина откровенно признавалась в своем испуге и полагалась на его силу духа и наблюдательность.

— Конечно, помню, — сказал Ванюшка с достоинством. — Мы как раз напротив рытвины стояли, когда Ленька заорал дурень дурнем.

— Дурень дурнем! — обиделся Ленька. — Сам-то будто не орал? И ничего ты не помнишь, вовсе мы не у рытвины стояли, а возле елки. Я еще на нее оглянулся, думал: не вертушка ли зашумела…

— Оглянуться ты откуда угодно мог, а я точно помню!

Братья заспорили, каждый стоял на своем. Зина помирила их тем, что предложила искать то место, где пробилась ночью вода, всем троим отдельно. Кто наткнется первый на исток, тот лучше запомнил и меньше перепугался.

Леньке, видно, не особенно понравилось такое решение. Он что-то буркнул себе под нос и пошел искать у берега напротив елки. Заглядывал в каждую щель, в каждую трещину между льдом и берегом. А сам все косился неприметно на брата. Наверное, чуял, что тот на более верном пути.

И точно, Ванюшка вскоре подал знак. Не закричал, что нашел конец волшебной нити, а призывно замахал рукой: «Идите, идите сюда!»

Зина, от волнения прихрамывая еще больше, чем обычно, побежала к нему. Ленька сначала пренебрежительно хмыкнул: «Чего, мол, там ты мог найти!» Но не утерпел, тут же сорвался с места и, опередив девочку, подлетел к Ванюшке.

— Чего у тебя? Где?

— Ш-ш-ш! — зашипел Ванюшка, делая круглые, настороженные глаза, словно боялся спугнуть сказочную жар-птицу. — Слушайте…

Он предупреждающе поднял указательный палец.

Зина и Ленька замерли. Напряженный их слух уловил странные размеренные звуки. «Шлеп, шлеп…» — раздавалось где-то среди камней. Негромко, но четко.

— Капает!.. — едва слышно произнес Ванюшка. Черные его глаза были совсем завороженными, рот приоткрыт.

Верно, звуки очень напоминали то, как весной по длинным ледяным сосулькам стекает с крыш вода, булькает, сверлит в сугробах под окнами глубокие отверстия с зеленоватыми стенками.

— Ну и что? — спросил Ленька тоже почему-то шепотом.

— Вода это! — ответил Ванюшка.

И, низко наклонившись, засунул в темное отверстие между камнями длинный тальниковый прут.

— Мокрый! — вытащил его, показал Леньке и Зине.

— Ну и что такого, если мокрый? — неожиданно почти закричал Ленька. Он рассердился на то, что Ванюшка невольно заставил его шептать и дрожать над тайной, хотя тайны никакой и не было.

— Как это что? — тоже переходя на полный голос, сказал Ванюшка. — Если мокрый — значит, там вода.

— Ха — вода! Ты, может, прут в речку сунул. Ведь неизвестно, куда эта щель ведет, — с издевкой бросил Ленька.

Это было уже слишком. Ванюшка густо покраснел от того, что его подозревают в обмане, снова согнулся и начал шуровать прутом между камнями. Проговорил быстро и сердито:

— Гляди, гляди! Книзу или кверху я прут толкаю? Сам попробуй… Книзу, видишь, лед, а кверху — пустота. И каплет оттуда…

Ленька взял прут, пошарил им в камнях, убедился, что Ванюшка не врет. Но признавать правоту брата не хотелось.

— Ну и что? Пусть вверху пустота… Может, берег обвалился и пещера образовалась.

— А если тут подземная речка? — спросила Зина мечтательно. — Ведь бывают подземные речки, рассказывал Сергей Петрович. — И вдруг она как хлынет…

Ленька бросил прут в камнях, опасливо шмыгнул в сторону.

— Ты что? — удивилась Зина.

— Сама сказала — как хлынет!..

— Это я о вчерашнем случае.

— О вчерашнем?! — пробормотал Ленька, нехотя возвращаясь обратно. — То ли она сегодня не может хлынуть, если вчера вырвалась…

— Успеем отбежать, раз знаем.

— Ага, успеешь! Если она вдруг потечет целой речкой…

Насторожились и Ванюшка с Зиной. На всякий случай они отошли поближе к тропке, поднимавшейся вверх на Скопанец, чтоб в любой момент можно было спастись от потока воды. Постояли, поспорили о том, действительно ли тут речка подземная скрывается или просто пещера в берегу. Наконец, решили обратиться за советом и помощью к Сергею Петровичу.