Клеймо роскоши

Глава 3

Мы прошли через оранжерею, находившуюся в северном крыле дома. Она напоминала настоящий уголок джунглей, с пальмами, папоротниками, другими экзотическими деревьями и цветами. Хозяин о них особо не распространялся. Сказал, что это вотчина его жены и она тут даже кофе выращивает и лаврушку с эвкалиптом, чем страшно гордится. Из оранжереи мы попали в коридор и по винтовой лестнице спустились в подвал, где, отперев еще одну дверь, Павлов с благоговением произнес:

– Вот это место! Здесь я отдыхаю душой и напитываюсь энергией. Инструмент почти весь тот, с которым я начинал в ювелирной мастерской. Филигранные кронцанги я изготовил своими руками из титановых пластин. Купить такие просто невозможно. – Он с гордостью показал мне набор пинцетов с игловидными стержнями на концах, когда мы остановились перед рабочим столом, немного напоминающим стол хирурга из-за обилия диковинных приспособлений.

– Круто, – согласилась я, изобразив на лице восхищение.

– Это специальный инструмент для захвата мелких деталей и чтоб золотую и серебряную проволоку гнуть по заданной форме, – терпеливо объяснил Павлов. – Кронцанги со щечками – для правки изготовленного элемента. Свою карьеру ювелира я начинал с филиграни. На первом этапе Семеныч доверял мне только шлифовку отдельных камней, сортировку и плавку металла. Потом показал вальцы для прокатки брусков, но я не смог с ними работать, пока не приделал к ним электропривод. Там, чтобы ручку крутить, нужна была сила, как у Геракла. Потом я усовершенствовал процесс волочения проволоки через волочильную доску. Благодаря этому мастерская стала брать в два раза больше заказов. Сейчас там все заменено на современное оборудование, а это здесь – вот вальцы, вот циайзене из победита, полировальный станок, изложница для расплава. Горелку я купил новую, для безопасности труда. Мой старый паяльник. Когда выдается свободная минута – спускаюсь сюда и творю. Если б вы могли меня понять! Вот посмотрите, это я закончил вчера. – Он взял с верстака коробочку и протянул мне. Внутри лежали серьги и кольцо из черненого серебра с гранатами. Изящный растительный орнамент выгодно подчеркивал красоту сверкающих темных вишнево-красных индийских камней.

– Да, – выдохнула я, – настоящее произведение искусства!

– Это я сделал так, для души, – признался ювелир. – Серебро сейчас не актуально. Если нравится – берите в залог нашего будущего сотрудничества.

– Ну, если вы настаиваете, – я примерила кольцо на указательный палец и посмотрела его на свет, как оно играет, – большое спасибо за подарок.

– Да не за что, – махнул рукой ювелир и продолжил: – В общем, через год я работал со всеми цветниками – полудрагоценными камнями, а за моими комплектами с малахитом в технике объемной филиграни выстраивались очереди. Семеныч стал относиться ко мне как к сыну, тем более что своей семьи у него не было. Со временем передал мне мастерскую, а после смерти оставил даже квартиру. Мало-помалу я стал подниматься. Завел нужные связи. Драгоценные камни открывают много возможностей, если относиться к ним с любовью, а они знают, что я их люблю.

Прохаживаясь по мастерской, я как бы невзначай оказалась у мешков, стоявших в ряд за шлифовальным станком у стены. Быстро наклонилась, открыла один незавязанный:

– Викентий Иванович, а здесь что?

В мешке лежало нечто похожее на зеленоватый щебень, местами с вкраплениями целых зеленых кристаллов. Ювелир проворно подскочил ко мне и закрыл мешок:

– Это ничего. Дорожку собираюсь делать, привезли щебенку, и я приказал отнести ее сюда, пока мастер не придет, чтоб глаза не мозолила.

– Щебенка-то с Урала, небось с железнодорожной насыпи из-под Асбеста, – ухмыльнулась я, не в силах сдерживаться.

– Тьфу ты! – с разочарованием бросил ювелир. – Я что-то забыл, что вы в камнях не хуже моего разбираетесь. Вообще-то это не ваше дело.

– Я просто интересуюсь, – пожала я плечами, – так что, во всех этих мешках «зелень»?

– Не во всех, – осторожно ответил ювелир, – вы должны молчать об этом. Я не мошенник. Я спасаю камни от всяких недоумков. Вам, Евгения, невдомек, сколько великолепных камней могли погибнуть в руках дилетантов, ведь очень многое зависит от правильной подготовки к огранке и самой огранки. Здесь нужен тонкий математический расчет, талант и многое другое. Очень непросто выявить красоту в куске щебня... – Он запнулся, а затем махнул рукой: – Ладно, пойдемте отсюда. У меня есть что-то более интересное для вас.

– Люблю сюрпризы, аж сил нету, – сказала я без энтузиазма.

Через галерею мы прошли в место, являющееся еще одной большой гордостью Павлова. Оказалось, что прямо к дому пристроен настоящий зоопарк с террариумом. В центре зверинца находился бассейн со средних размеров акулой. Рядом другой бассейн с тремя крокодилами внушительных размеров, которые мирно грелись под лампами на подвесном островке. Стоило это целое состояние.

– У меня тут что-то вроде Диснейленда, – хихикнул ювелир, постукивая по прозрачной стенке бассейна, за которой в синей, подсвеченной снизу лампами воде кружилась акула.

– Да, можно билеты продавать, и народ повалит, – согласилась я, косясь на пару пантер, с рычанием метавшихся в просторной клетке следующего зала. В другой клетке сидела мрачная горилла и сосредоточенно ковырялась в носу. Напротив две клетки – одна с волками, а вторая с гиеной. В дальних клетках сидели бурый медведь и лев.

– Тесновато тут, – пожаловался Павлов со вздохом, – животным нельзя так близко находиться друг от друга. Думаю на следующий год расшириться.

В этот момент в зал две женщины вкатили тележку, заваленную мясом. Павлов предложил мне на выбор покормить медведя или льва, но я вежливо отказалась. В террариуме, находившемся под зверинцем в полуподвальном помещении, он показал мне, как лихо управляется со змеями. Зацепил крючком двухметровую гремучую змею, выволок из аквариума, затем, бросив на специальный стол, зафиксировал и измерил, похваляясь, что его питомцы растут как на дрожжах. После вернул змею на свое место, продолжив повествование:

– Здесь у меня собраны самые опасные экземпляры: черная мамба, королевская кобра, габонская гадюка, краснобрюхий черный аспид, морская змея, гюрза, эфа и сетчатый питон – самый крупный экземпляр в мире – пятнадцать с половиной метров! Я, конечно, последнее не афиширую, так как животное редкое. Красная книга, охрана природы и подобное дерьмо. Ну, вы меня понимаете.

– А не боитесь, что они как-нибудь выползут и покусают вас? – спросила я, разглядывая наиболее эффектного обитателя террариума – питона, занимавшего огромный аквариум почти целиком.

– Опасность минимальна, – убежденно ответил Павлов. – Надежные запоры, электромагнитные замки, сигнализация с системой видеонаблюдения, вольеры и аквариумы, выполненные по европейским стандартам. За животными приглядывают специалисты, нанятые мной в настоящем зоопарке, кроме того, всех зверюшек хорошо кормят строго по времени. Даже если они сбегут – сытыми они не представляют опасности. Рептилии – так те и вовсе сонные, когда еду переваривают. Для них здесь почти рай. Температура, влажность, освещение поддерживаются автоматически. Система вентиляции также автоматическая. Кормежка от пуза. Если же произойдет невероятное и кто-нибудь пострадает от ядовитого укуса, то у меня прямо здесь имеется аптечка с набором необходимых препаратов и сывороток. А теперь пойдемте пауков смотреть.

– Так у вас еще пауки есть?! – делано восхитилась я.

В отдельном уголке подвала в небольших аквариумах сидели разного размера пауки. Большую часть из них я знала и в очередной раз подивилась пристрастиям хозяина к самым смертоносным тварям. Был здесь и каракурт, и черная вдова, укус которых вызывал смерть в страшных мучениях через два часа, менее опасные тарантул, формиктопус и его родственник птицеед, способный закрыть своим телом обеденную тарелку.

Ювелир воздел руки и торжественно произнес:

– Видите, сколько вокруг смертельно опасных существ, и все они в моей власти. Я все держу под контролем.

Видно, на моем лице что-то промелькнуло, потому что Павлов с обидой проворчал:

– Думаете – я треплюсь? А вот посмотрите. – Открыв аквариум с каракуртом, он аккуратно поддел его голой рукой и позволил побегать по ладони. – Это власть. Он как бы чувствует во мне какую-то внутреннюю силу. Его уникальный яд разлагает биологическую ткань, заражая кровь. Но, видите, он не использует свое естественное оружие. Видно, у меня есть какие-то экстрасенсорные способности.

– Да что вы говорите? – Сыграв крайнюю степень удивления, я ловко перехватила паука, и теперь он уже перебегал по моим пальцам. – Смотрите, чудо! Я тоже имею силу! – Сам трюк не доставлял мне приятных ощущений. Всяких пауков и гадов я не любила еще с операции в джунглях Амазонки, однако отрадно было видеть, как вытягивается лицо обескураженного ювелира. Он-то надеялся меня поразить. Не учел одного: что я тоже знаю этот трюк дервишей. Все волшебство заключалось в особенности поведения каракурта. Если его не прижать, то он никогда не ужалит.

– Посадите его в аквариум, – недовольно проворчал ювелир, открывая окошечко на стеклянной крышке.

Я сбросила паука в его стеклянный дом и машинально вытерла руку об одежду, передернувшись от отвращения. Перед моим мысленным взором стояли болота амазонской сельвы. Мы тогда неделю брели по ним, вдыхая влажные испарения и отбиваясь от кишащей вокруг живности, пока не вышли к заданной точке. Через каждые пять минут какая-нибудь козявка норовила внедриться под кожу, отложить яйца либо залезть в одно из биологических отверстий на теле. Словом, настоящий ад.

– Сейчас покажу комнату, где вы будете жить, – пообещал ювелир, поднимаясь по винтовой лестнице обратно в дом.

Я медленно шла сзади, продумывая свои дальнейшие ходы. Клиент запретил мне разрабатывать его жену, но версия была самая стоящая. Раз другие смотрятся бледно, то следует начать с этой, несмотря на запрет. Ему не обязательно же знать обо всех моих действиях. Потом только спасибо скажет.

Прошествовав по просторному главному коридору первого этажа, мы свернули в боковой, где располагалось пять дверей. Павлов подошел к одной из них, достал из кармана связку ключей. Открыв, пропустил меня и следом зашел сам.

– Как вам, Евгения Максимовна?

– Сойдет, – равнодушно вздохнула я, оценивая изящный интерьер. Ювелир знал толк в красивых вещах и дизайне. Об этом говорила обстановка во всем доме. Даже предложенная мне комната для гостей выглядела как королевские апартаменты эпохи Людовика XIV. Гобелены, шелк, красное дерево, а сверху гигантская люстра из тысячи ограненных кристаллов горного хрусталя, отражавших под разными углами дневной свет.

– Здесь ванная комната, здесь туалет, спальня, – пояснял мне Павлов, открывая одну за другой двери гостиной. – Там кухня со столовой и баром, на случай если вам самой вдруг что-то захочется приготовить и поесть в уединении. Напитки из бара советую не употреблять, так как мой рабочий день не нормирован и ваша трезвая голова мне может понадобиться в любое время.

– Данное предупреждение считаю излишним, – мягко заметила я и пояснила: – Я совсем не пью, только по служебной необходимости.

– Извините, если как-то обидел, – осклабился ювелир. – Просто остальные мои работники не так безупречны. – Используя пульт, он показал мне сокрытые в нишах стен кинотеатр, стереосистему и мощный, навороченный компьютер со всевозможными вспомогательными устройствами. – Если эта комната не удовлетворяет вашим потребностям, есть еще четыре гостевых.

– Нет, все нормально, – я плюхнулась на диван и стала рассматривать пульт дистанционного управления, который передал мне ювелир.

– В доме есть солярий, тренажерный зал, на крыше крытый бассейн, к зданию охраны примыкает тир, – Павлов проворно вскарабкался на стул перед компьютером, включил машину и развернул на экране план усадьбы, – вот, если что, можете посмотреть планировки. На них все указано – где и что находится.

Его подход к делу начинал мне нравиться. Условия труда практически идеальные. Я, оставив упражнения с пультом, села рядом с ним, посмотрела, как он перелистывает этажи, и на подвале попросила задержаться. Отобрала у клиента мышку, включила все слои архитектурного плана, а затем, указывая на зону за мастерской, спросила:

– А там что, какая-то секретная комната? Почему ничего не показано?

– Там ничего нет, – процедил сквозь зубы Павлов, расстроенный моей любознательностью.

– Нет так нет. – Я повернулась к нему и спокойно пояснила: – Для успеха в моей работе важно доверительное отношение клиента. Если между нами не будет доверия, то вас, скорее всего, убьют. Поймите, я охраняла достаточно много влиятельных людей, и информация, которую они мне предоставляли, осталась в секрете. Я гарантирую полную конфиденциальность. – Уже с улыбкой я добавила: – Ну, не головы же ваших прошлых жен там хранятся, нанизанные на шесты, как у Синей Бороды.

Клиент хмуро молчал, и мне пришло в голову, что предположение может оказаться недалеко от истины. Похоже, зря я затеяла этот разговор. Сама бы все выяснила потом. И плевать на видеокамеры с сигнализацией. Отключить их – дело пяти минут.

– Хорошо, вижу, от вас все равно ничего не скроешь, а секретность будет только мешать делу, – сдался Павлов. – В помещениях за мастерской – лаборатория, где я экспериментирую с камнями.

– Ясно, кипятите бериллы в конопляном масле с муравьями, чтоб они были похожи на настоящие изумруды, – усмехнулась я, – так сказать, «подкрашиваете камень на лоха».

– Не так мелко, – обиделся Павлов. Его кустистые черные брови сердито сдвинулись на переносице, а голос звонко зазвучал под сводами гостиной: – Я занимаюсь серьезными исследованиями по повышению качества камней. Ширпотреб, выставленный на витринах моего магазина, предназначен для обычных людей, у которых деньги из задницы не сыплются. И не я всю эту фигню произвел. Товар покупается оптом в разных фирмах. Это для тех, кто на три тысячи рублей хочет непременно купить бриллиант или рубин. Мое производство выпускает действительно хорошие вещи. Что подешевле – из цветников. Элитный товар в основном ориентирован на конкретного покупателя. Отдельные заказы выполняю я сам.

Я молчала и усиленно кивала головой, соглашаясь, а Павлов все больше расходился:

– А знаете ли вы, что окраска большинства бразильских аквамаринов исправлена путем нагревания, но доказать это невозможно? Многие сапфиры, появившиеся после 1975 года, первоначально представляли собой непрозрачные серые каменюки. При нагревании в тиглях в них перестраивались молекулярные структуры включений и возникала привлекательная синяя окраска, а сами кристаллы становились прозрачными. Кто как, а я не считаю подобное мошенничеством. Здесь всего-навсего умелыми руками выявляется красота камня.

Он поразглагольствовал еще минут пятнадцать, потом успокоился и произнес:

– Раз вы столько уже знаете, расскажу вам еще одно, что, возможно, окажется полезным для расследования. Не так давно я арендовал некоторое оборудование на фирме «Союз-2000».

– Это где хозяева братья Тахмазовы? – уточнила я.

– Да, были. Сейчас они в тюрьме, – с удивлением ответил Павлов. – А вы что, их знали?

– Они надоедали одному моему клиенту, вот и пришлось их отправить отдохнуть на нары, – призналась я.

– О-о-о! – вырвалось у ювелира. – Вижу, вы недаром свой хлеб едите. Ладно, к чему я это рассказываю. В общем, арендовал я у них пару индукционных печей, плазменную горелку и так, по мелочам. Оборудование предназначалось для изготовления искусственных камней. Тогда я исследовал это направление и весьма преуспел. Мой метод синтеза «плавлением в пламени» позволял получить практически безупречные рубины, изумруды, сапфиры. Я хорошо платил за аренду этим мудакам, но им захотелось больше. Стали лезть в мой бизнес, привели клиентов, которые были готовы покупать рубины чуть ли не самосвалами. Ну, я их послал подальше, а мои парни объяснили Тахмазовым, что они не правы. Этим же ублюдкам было плевать, что я стремился к совершенству. Массовое производство – это потеря качества.

– То есть они решили вам отомстить? – кивнула я и достала из портсигара сигарету.

– При мне не курить, – строго одернул меня Павлов. Я убрала портсигар, а он продолжил: – Сомневаюсь, что они могли отважиться на такое, и тем не менее стоит проверить засранцев. Уж больно они отмороженные. В данный момент предприятием управляет их племянник Тимур, так тот вообще больной на всю голову. Мне доложили, что сейчас «Союз-2000» активно закупает глинозем и реактивы, необходимые для производства камней. Думаю, они продолжают мое дело и что-то там лепят, как могут. У них, естественно, не получается, и они злятся, что я лишил их золотой жилы. Что, сможете их проверить?

– Да нет проблем, – ответила я уверенно.

Зазвонил сотовый ювелира, свисавший с цепочки на запястье. Он взглянул, кто звонит, и, хмыкнув, ответил:

– Да, Рустам. Что, выяснили? – По мере того как Павлов слушал собеседника, его лицо мрачнело. В конце он зло бросил: – Да, умеешь ты порадовать! Когда в следующий раз станешь звонить – выясни что-нибудь дельное. Все.

– Проблемы? – осведомилась я.

– Рустам звонил, – нехотя ответил ювелир, в задумчивости почесывая бороду. – Эти, что преследовали джип, их кто-то навел, но кто именно, они не смогли выяснить. В лицо наводчика знал только главарь, а он весьма некстати умер в больнице от сердечного приступа.

– И с чего это вдруг у него приступ случился? Поди не старый еще был, – с сарказмом спросила я.

– Темная история, – пробормотал Павлов и вздохнул. – Эти, кто сидел в серебристом внедорожнике, пострадали, когда их сшиб наш джип из прикрытия. Их отвезли в больницу, и там главарь вдруг отбросил коньки. Рустам как раз вел с ним беседу. Сказал, что просто начал разговаривать, а тот раз – и задергался. Ухлин тоже присутствовал при допросе. До пыток у них не дошло. Тем более рядом дежурила милиция.

– На случайность не похоже, – заметила я. – Викентий Иванович, предлагаю вернуться к случаю с собакой. Вы отдавали ее кровь на исследование куда-нибудь?

– Естественно, – ответил Павлов, интонацией показав, что мой вопрос неуместно глуп, – у меня есть определенные связи в медицинских кругах. Кровь проверили самым тщательным образом. Ничего. Мне сказали: «Вам повезло. Ваш пес абсолютно здоров». Значит, препарат был из разряда не оставляющих следов, как вы правильно заметили. Потом я приказал труп бедного Дика сжечь на костре. Пес отбыл на небеса со всеми почестями. Он же не виноват, что какие-то уроды его использовали для убийства. Мне мастифы всегда нравились – мощные такие, высокие. А теперь я, признаться, стал их побаиваться. Раньше заходил смело в вольер, кормил с рук. Сейчас обхожу стороной и прошу охрану выпускать их, только когда мы с женой ложимся спать. Всякое может ведь случиться.