Клинки и карабины

Запретный лес (цикл «Охотник за головами»)

Коня ему пришлось оставить в пограничной деревеньке у Зеленой заставы. Толку от бедной животины здесь, под густыми плотными кронами и земли, повсюду вспученной корнями, заросшей густым подлеском и кустарником? Если только тихо идти сзади, по еле заметной тропке. Да и заметная-то она только из-за проводника, сморщенного ушастого грибка-старичка, нанятого за деньги, равные покупке хорошей коровы. Да даже с телком.

Дедок, даром, что в жидких седых волосах за ушами охотнику привиделась чуть ли не плесень, бойко топал вперед. Да так, что порой Освальд разве что бегом не бежал. А как раз это-то здесь следовало делать внимательно, если сноровки нет. Корней, неожиданно вылезающих из-под земли, вокруг хватало. Как и поваленных временем старых деревьев. Это ведь запретный лес Квист, из которого очень часто не возвращаются. Да и ходят в него не очень часто. Освальду выбирать не приходилось.

– Здравствуй. – Гриф рукавом дорожного кафтана желтой замши смахнул на пол крошки, не дожидаясь прихода служанки, полноватой девки с немного глуповатым лицом. – Как всегда вовремя и, как обычно, ты мрачен.

– И тебе здравствовать. – Освальд положил на стол перевязи со шпагой и даго. – Мне следовало улыбаться, получив твое приглашение? Так я и мечтал попасть не на постоялый двор где-то в глуши, а на виллу кесаря Солнца с дегустацией вин из императорского погреба и нескольких восточных невольниц, так и ждущих, чтобы меня ублажить.

– Что ты находишь в женщинах оттуда? – Гриф сурово посмотрел на наконец-то додумавшуюся подскочить служанку. Потянул носом. – Вина, только лучшего. Так, насчет еды… Моему другу мяса, а мне… а мне каплуна. С травами и орехами.

– А если я тоже хочу каплуна?

– Двух каплунов. – Шпион оказался в образе аристократа откуда-то с Нортумбера, и явно решил не жадничать по своему обыкновению, цепляя маску купца. Кафтан-то пусть и из замши, но с какой отделкой? Даже плащ, с подбоем из мягких черных шкурок на шпионе, чаще всего скромном, выглядел до неприличия дорогим. – Если тебе нужны настоящие невольницы с Востока, я готов тебе их предоставить.

– Спасибо, сам разберусь. Как самочувствие, служба?

– Не жалуюсь… – Гриф брезгливо покосился на плешивого кота, решившего потереться о его сафьяновый сапог. – Староват стал, суставы болят в непогоду. Служба служится, хотя бывают всякие в ней моменты. Некоторых приходится потом ловить по всем Вольным городам, к сожалению. А они потом еще и пытаются отмалчиваться, пакостники. Не дать ни взять – нашкодившие школяры.

– В аптеке Ниросты, той, что у красных ворот, делают хорошую мазь из барсучьего жира и змеиного яда, говорят, помогает.

– На суставы намазывать, или растопить и заливать во все отверстия для развязывания языков?

– Думаю, что сам разберешься. – Освальд подождал, пока женщина протрет у них на глазах стаканы и забрал у нее бутылку. Вино, темно-красное, с запахом терна и можжевельника, лениво скатывалось по почерневшей серебряной стенке. – Твое здоровье, Гриф.

– Твое, Освальд. – Шпион покатал вино по рту, проглотил. – Надо же, неплохое. И все равно морщусь, да?

– Это уж у каждого свое, что и сказать. В следующий раз закажи мне пива, не так потратишься, да и самому может быть вкусно. Если знать, где его покупать.

– Да? Посоветуешь что-то?

– Обязательно… – Освальд покосился в сторону трех ребят, приехавших с Грифом. Почему-то он не сомневался в том, что их куда больше. Гриф остался верным себе, окружая себя разнокалиберной дорогостоящей мразью, умеющей убивать как никто другой. – Смотрю, опять поменял себе гвардейцев?

– Да нет… – Гриф недовольно зыркнул на служанку, снова забывшую про заказ. Девки тут же и след простыл. – Часть во дворе, свита, оруженосцы и прочее. Десяток, просто так не спрячешь.

– Интересные у тебя новички. – Освальд поскреб щеки и подбородок, крепко заросшие рыжеватой щетиной. – Кайлига Ономассер, тощий ублюдок, убивший о прошлом годе барона Мелса из Бретоньера в отместку за оскорбление. Шуточное, если уж разбираться. Судом магистрата приговорен к смерти через повешение, с предварительными вырыванием ноздрей и поркой. Мастер фехтования, бывший офицер латников Доккенгарма.

Освальд перевел взгляд с щуплого и подвижного бывшего военного на крепкого и неулыбчивого парня с одним глазом и его соседа, чернявого бородача с длинным и страшным шрамом, уходящим концом в смоляную метлу, спадавшую на грудь. Отхлебнул из стакана, продолжив:

– Керт из Кременца, единственный относительно честный наемник из трех. Тоже не без греха, в прошлом году насильно забрал от паломниц девушку, только принявшую постриг и шедшую в свой монастырь. Изнасиловал ее, сейчас та работает у отца Крёгера в канцелярии Огненной палаты, как ни странно. Получив специальное благословение, да уж. Наводит страх и ужас на подозреваемых в ереси и плотских грехах, носит серый плащ с красно-золотым крестом поверх доспехов. А Керт с тех пор опасается священников и их собственной стражи. Третий…

– Черный Ормузд, полукровка, отец из гвардии Халифата, мать – одна из последних аль-шатани Востока. Кто из них кого изнасиловал неизвестно даже их ублюдку. Спасибо, Освальд, ты мне еще раз напомнил о моральном облике моих людей. Вот только я теряюсь в догадках – для чего? – Гриф поправил очки.

Освальд пожал плечами, отодвинулся, позволив служанке поставить блюдо со шкворчащей жиром птицей.

– Я и сам не лучше их.

– Разве что мне ни разу не приходилось слышать, чтобы ты кого-то насиловал. – Гриф с хрустом отломил ножку, помотал ей в воздухе. – Ты это к тому, что, несмотря на разное положение – мы с тобой равны в плане налипшей на нас грязи?

– Вроде того, – каплун оказался зажарен великолепно. – Для чего ты меня нашел?

– Надо бы заняться одним неприятным типом. – Гриф пожал плечами. – Все как обычно.

– Кто он, как зовут? И почему ты приехал сам, не передал через посыльного? Я останавливался во всех обговоренных точках в необходимое время.

– Дело тонкое, можно сказать, щепетильное. – Гриф промокнул губы оставленным служанкой полотенцем в жирных разводах. – Мне нужен этот прохвост, живым.

– Так… – Охотник откинулся на спинку стула, качнулся на ножках. – И еще вопрос, Гриф, а где он, ты говоришь, спрятался от тебя?

Шпион молча пережевывал каплуна, намеренно отхватив кусок побольше и явно растягивал разговор. Освальд нахмурился. На Грифа это никак не походило.

– Его зовут Тило Ноерми, он, э-м-мм, – шпион покрутил в воздухе остатком второй ножки. – Колдун, очень сильный. Да, возможно, что и морской, из того странного народца, жившего на севере, ну, знаешь…

– Знаю. – Освальд отставил каплуна и взялся за прожаренные свиные ребрышки. – Не народец, скорее клан, точно. Морские колдуны среди них рождались до первых походов ополчения Мученика, потом почти всех сожгли. А сами себя они почему-то потушить водой не смогли. Почему-то…

– Точно, так оно и было, запамятовал. – Гриф усмехнулся. – Хорошая у тебя память.

– Не отнять. Итак, потомок настоящих колдунов, это еще ладно. Где он?

– Квист. – Гриф последовал примеру Освальда, откинувшись назад и распустив пояс. – Ох, милая, насколько же хорошо готовит ваша кухарка. А не подскажешь…

– Обожди-ка, что ты сказал, Квист? – Освальд непонимающе посмотрел на шпиона.

– Ага… – Гриф поковырялся в ухе мизинцем. – Милая, а попроси поджарить мне еще колечко колбасы. Ты опасаешься этого леска?

– Да, – охотник пожал плечами. – Из него очень редко возвращается кто-то из обычных людей, не живущих возле него с детства. А те возвращаются через раз. Оно мне зачем надо?

– Ну… – Гриф снял очки. – Потому что ты сам решил работать тем, кем сейчас являешься. Охотиться на обычных людей тебя тянуло, но не так, как на всяких нелюдей. У меня вот тут в сумке есть копия нашего с тобой договора, показать?

Свиток из кожи, тисненной по краям золотом, казалось, сам возник в его руках. Освальд хмыкнул.

– Я слово в слово могу рассказать о том, что там. Дело в другом. И вовсе не в том, что по договору мне полагается выбивать долги из мошенников.

– В чем?

– Квист очень опасное место. Говорят, что в горах Карваш есть Хозяйка.

– Говорят. – Гриф кивнул головой. – Я не встречал.

– Мне доводилось. – Освальд почесался. – Еле живой ушел с перевала и потом отправился через море в Сеенхавен, кажется… Живой наполовину. Сколько таких, как она живет в этом лесу, не знаю. Дыма без огня не бывает, ты же знаешь.

– Понимаю. – Гриф положил на стол глухо звякнувший кошель. – Здесь только на расходы, оплата будет больше. Некого туда послать, охотник. Ушли уже три отряда, проверенные люди, солдаты Северного номеда. Не вернулись.

– Понятно. – Освальд потянулся. – Знаешь, почему я не наплюю на наш договор?

– Потому что я приехал к тебе сам, надо полагать?

– Нет. Просто что-то неспокойно в последнее время повсюду. Странное ощущение, Гриф. Еще пять лет назад бабок-травниц в деревнях прятали от приезжих, и только в нескольких Вольных городах маги жили открыто. А сейчас наоборот, да еще как. Я вот только не понимаю, тебе-то какой резон выслеживать их?

– Хм… – Гриф покосился на Кайлигу, громко спорившего о чем-то с Кертом за соседним столом. Наемник, поймав взгляд командира, неторопливо, не теряя собственного достоинства, замолчал. – Резонный вопрос.

Освальд крутил в руке стакан. За время, прошедшее со схватки с Мясником, по поручениям Грифа ему приходилось делать многое. Сколько стерлось лошадиных подков и подошв с каблуками его собственных сапог, Освальд даже не хотел вспоминать. И кое-что он понял. Например, то, что кесарь-Солнце фанатик, ненавидящий магию в любом ее проявлении.

– Когда Тило в последний раз показался на северном берегу, там случилось много интересного. – Гриф отпил вина. Темно-бордовые капли повисли на аккуратно подстриженных усах и ухоженной бородке. – Например, погибло несколько рабочих карбасов рыбаков. С людьми, сам понимаешь. Одну из деревенек пришлось сжечь… вместе с оставшимися жителями. Какая-то непонятная эпидемия, до сих пор не могу разобраться, что и к чему.

– Как могли непонятно погибнуть пусть и маленькие, но суда? – удивился Освальд. – Это же очень оживленный кусок моря.

– Выживший мальчишка рассказал про странную тварь, помесь акулы и кого-то еще. Сил Тило на большое не хватило и он ушел. В Квист, куда его зажали конные разъезды.

– Он же наверняка там и помер. – Освальд зубами потянул кусок мяса. – Квист запретный лес, там более, для малефиков.

– Не скажи, друг охотник… Квист это, в первую очередь, загадка. Громадная часть суши северо-востока, ограниченная только горами у Доккенгарма и Абиссы, и останавливаемая выжженными каждую весну и лето полосами по остальным сторонам. Ну и море, не пускающее этот кусок страшной древности. Вот именно из-за этого я им и заинтересовался. После той деревни рыбаки дрогнули, некоторые начали сниматься и уходить подальше.

– Понимаю. То есть кусок суши освободился?

– Нет, наместник Номеда не дал Квисту такого шанса. Хотя и пришлось ослабить границы.

– Очень мало знаю про этот лес, Гриф. – Освальд откупорил вторую бутылку. – Практически ничего.

– Я тоже, Освальд. Из имеющихся источников в архивах Его величества вытянуть можно не многое. Куда больше мне рассказал наш с тобой общий знакомый из Сеенхавена.

– Старик один грустит?

– Да, спивается. Квист – странный и старый лес. В него стараются не заходить даже оставшиеся ночные эльфы. Что может тебя там ожидать, не знаю. Вот здесь описание нужного тебе проводника, не смейся, когда встретишь его. Говорят, что лучше не найти. Берет прилично, в других краях за эти деньги можно нанять банду головорезов.

– Я понял. Ты хочешь, чтобы Тило оказался у тебя живым? Для чего?

– Показательно казнить его в Северном номеде, на побережье. Чтобы рыбаки знали о том, что империя их защищает.

– Благородная цель.

– Очень. Кормить войско наместника чем-то надо, и лучше уж рыбой, чем солониной и сухарями. Каждый день, когда карбасы не выходят в море, наместник тратит золото на покупку провианта про запас. Перерасход казны кесарем не приветствуется.

– Понятно. Беспокоишься о территориях империи и их жителях?

– Какая разница? – Гриф пожал плечами. – Когда отправляешься?

– Поутру, как высплюсь. Ты заметил, что хозяин смотрит на нас испуганно?

– Сразу же, как остановился, так и заметил. Скорее… настороженно. Вряд ли ты тут поспишь. Спрятать талисманы с ворот он не успел, так что, скорее всего я найду причину и спалю это место.

– Ты жесток, Гриф.

– Не больше чем сам хозяин. На тракте уже пропало несколько небольших обозов, в основном с женщинами и детьми. А запах топленого человеческого сала ни с чем не перепутаешь. Порой можно сделать что-то благородное просто так, из хорошего настроения.

– Правда? – Освальд покосился на начавшийся во дворе гомон и стук копыт вновь прибывшего отряда. Выглянул в окошко. – Что, интересно, делает здесь местный инквизитор и его люди?

– Кто знает… – Гриф кивнул наемникам за соседним столом. В воздухе свистнула сталь, пробив горло бросившемуся к выходу золотушному кухонному мальчонке. – Наверное, какой-то добропорядочный поклонник веры Мученика и восставших Отцов отправил письмо с гонцом?

– И, правда, что это я? – Освальд усмехнулся кончиком рта. – А уж подружиться с инквизитором этому поклоннику сам Мученик велел.

Гриф не ответил, вставая и поворачиваясь к порывисто вошедшему внутрь высокому худому мужчине в плаще ордена Отца Петра поверх ребристой кирасы. Звякнули наплечники, украшенные алой эмалью и крестами, в тон отозвалась цепь с серебряным жетоном и длинный узкий меч у пояса.

Следом за ним внутрь втиснулись трое в плоских стальных шлемах и нагрудниках. У одного в руках, крепко стиснутое, смотрело вперед острым широким жалом с перекладиной копье. Его товарищи держали мощные арбалеты с двумя луками на каждом, широко разошедшиеся в последнее время. Освальд не удивился, заметив на льдисто поблескивающих наконечниках вязь надписей. Сталь для инквизиторов всегда делают с серебром, против нечисти и колдунов.

– Вы отправили мне гонца? – Сухой и жесткий голос каркнул в повисшей тишине.

– Я, ваше святейшество. Адольфус Кринкермайер из Шварценхаффена, отец…

– Оставьте! – снова рубанул воздух голос инквизитора. – Обращайтесь просто – брат Фоммель. Ваши люди?

– Да, мои спутники и охрана. Возвращаюсь с паломничества, совершенного по обету. По дороге мне довелось видеть многое, и понять, что и как здесь, в вертепе зла… – Освальд в очередной раз поразился изменению, произошедшему с Грифом. С воинствующим священником сейчас говорил не особо далекий барон с западного берега, принадлежавшего одной из Магистратур. – Подлецы не успели убрать свои демонические знаки, по которым, уверен, они узнавали друг друга. Осмелился окружить постоялый двор, оставив с собой только трех людей.

– Правильно поступили, Адольфус! – глаза инквизитора блеснули одобрением. – Не сомневаюсь, что мы скоро что-то найдем.

Освальд покачал головой и встал. Нацепил назад перевязи, надел шляпу. Не обращая внимания на нахмурившегося священника, тронул Грифа за плечо.

– Мейстер Адольфус…

– Да, друг мой?

– Мне следует поторопиться, супруга ждет не дождется облатки из святого монастыря. Поеду я потихоньку.

– Ваш друг, Адольфус? – каркнул инквизитор. – Куда-то торопится?

– Супруга болеет, да, не иначе, как кто-то наслал наговор. Отпустим его, брат. Богоугодное дело его отсутствие нам не помешает совершить.

– Хорошо, – инквизитор потерял интерес к Освальду. – Так, хозяина ко мне, и разведите огонь в камине. Что у нас там, кочерга? Ее в угли.

Трактирщик, кряжистый мужик с непривычно бритым лицом сам возник в низкой двери, ведущей на кухню. Вытер руки о жирный фартук, покосился на тело мальчишки в углу и, пошаркивая плоскими босыми ступнями, двинулся к инквизитору. Трое солдат инквизитора качнулись вперед, перекрывая ему путь.

– И зачем же, милостивый отец, потребна вам моя кочерга? – пробасил хозяин. – А?

Инквизитор нахмурился, глядя на него. Откинул плащ на груди, блеснула полоса, прочерченная мечом. Хозяин шарахнулся к окну, вскинул руку, прикрываясь. Пахнуло резким звериным запахом, трактирщик зашипел через зубы, развернулся, прыгнув с места. Мелькнуло лицо, удлинившееся вниз, с безумными глазами. Щелкнула тетива одного из арбалетов, короткая стрела вошла точно под левую лопатку, разорвав темную от пота рубаху, бросая тяжелое тело вперед.

Темная, не по-человечески черная кровь неохотно начала растекаться по недавно выскобленным доскам пола. Арбалетчик шагнул вперед, опустив оружие. Предупреждение инквизитора опоздало. Длинная рука трактирщика, лежавшего мешком, дернулась, зацепив ногу за щиколотку, хрустнуло. Арбалетчик тонко взвизгнул, падая навзничь, оружие отлетело в сторону. Хозяин начал медленно подниматься. Не успел.

Плотный солдат с седоватыми усами, вооруженный копьем, уже стоял рядом и, отточенным движением, без замаха, пырнул жалом в спину. Натужно крякнул, надавливая сильнее, стараясь вогнать оружие глубже. Трактирщик задергался, заревел, когда сталь с глухим звуком прошла через мышцы и ребра, втыкаясь в доски. Инквизитор ногой отодвинул в сторону стонущего раненого. Второй арбалет дважды щелкнул, пригвоздив руки дергающегося создания.

– Ничему вас жизнь не учит, – каркнул брат Фоммель, быстро рубанув блеснувшим серебром клинком. – Все самому делать приходится.

– Хороший удар! – Гриф качнул головой. – Великолепный удар, не побоюсь этого слова, брат Фоммель.

– Только так, брат Адольфус и можно поступать со слугами демонов, и никак иначе.

Инквизитор брезгливо вытер сталь об рубаху бывшего трактирщика. Махнул рукой, осенив себя знаком Петра, быстро прошептал слова молитвы. Освальд прислушался к воплям со двора, чавкающим ударам, как будто кто-то рубил мясо. У Грифа, скорее всего, вокруг постоялого двора расположилось не меньше десятка людей. Те трое, что сидели во время разговора в зале, времени тоже не теряли. Давешняя девка пискнула за занавеской у кухни, чуть позже начала просить что-то плачущим голосом. Хотя почему что-то? Освальд прекрасно понимал – что она сейчас говорит и о чем просит.

Он сплюнул и пошел в сторону двери.

Гриф догнал охотника у выхода. Сжал локоть:

– Помоги мне, прошу тебя.

– Постараюсь, – охотник осмотрел двор. – Кур уже ловят, свиней, интересно, колоть будут, или как?

– Сожгут. – Гриф сплюнул. – Останки чаще всего кидают к ним.

– Точно, как я мог забыть… – Освальд натянул перчатки. – Гриф?

– Что?

– Мне нужно что-то от него.

– А, верно, – шпион покопался в сумке-кошеле у пояса. Протянул кожаный чехол. – Волосы, точно его, передал мой человек. И грамота, для тебя.

– Это хорошо. Есть просьба.

– Какая? – Гриф покосился на одного из солдат инквизитора, деловито тащившего к плетню кухарку.

– Оставь в живых служанку, она хоть и тупая, но вряд ли что-то делала. Узор по рубашке, с таким ходят женщины из Белозерья, там нет ни одного подобного культа.

– А если она ей просто понравилась и та сняла ее с трупа?

– Рубашка старая, кто такую снимать будет? – тень от шляпы спрятала глаза охотника. – Хозяин не из людей, да и баба его, скорее всего, тоже. Остальные… местные, и наверняка все знали и помогали, но не она. Посчитай это моей блажью. Я привезу тебе Тило и передам в обмен на эту глупую бабу.

– Ох, и дурак же ты порой, охотник.

– Бывает, – согласился Освальд, отвязывая от коновязи Серого. – Я поехал. Ничего не забыл сказать?

– Нет. – Гриф развернулся и пошел назад.

До границы Квиста путь оказался не короток. Освальд решил не переправляться через залив Кердрек, прошел по узкой полосе, заселенной имперскими рыбаками. Побережье, практически не поросшее никакой растительностью, лежало под Северными горами, стеной поднимавшимися на западе. Светлый песок, темные полосы гниющих водорослей, приземистые низкие дома из валунов, с крышами из сланца. Длинные и широкие лодки, где вытянутые на берег, где готовые уйти в море и покачивающиеся у пирса. Пепелище на месте одного из поселков Освальд проехал еще утром.

И не удивился, помня о словах Грифа. К магам, малефикам, ведьмам из урочищ с оврагами и даже колдуньям, в последнее время, относились без всяких смешков с ухмылками. Как оно бытовало еще лет пять назад, вместе с шарлатанами и фиглярами, катавшимися туда-сюда на повозках с разномастно-пестрыми тентами. Эти-то, кроме снятия и наведения порчи, гадания, приворота с наговором на падёж скотины, совершенно спокойно и магически вырезали вросшие ногти, нежелательных зародышей и куски дёсен с гнилыми зубами. Половина их пациентов умирала через пару-тройку дней от заражения крови с горячкой, половина оставалась калеками на всю оставшуюся жизнь.

В последнее время все поменялось. Тёмная Абисса, не расстающаяся со своими морскими ведьмами с самого основания, потешалась над всеми соседями, вдруг в полной мере вкусившими всех благ вернувшегося колдовства. И ему, охотнику за головами, неожиданно свалилась на голову очень странная, постоянная и опасная работа. И Освальд, сам того не ожидая, подрядился на нее.

Ему выпал шанс сменить относительно вольную жизнь на постоянный найм. Хозяин у Освальда появится такой, что не знаешь – радоваться или нет. Главный шпион Безанта в Срединных землях, один из трех людей, имеющих право давать распоряжения вездесущей Огненной палате, пусть и постоянно остающийся в тени. А работенка-то оказалась, ай-ай, не каждый возьмется. А он, подумав, взялся. Так было правильно, пусть и глупо. Для многих – просто глупо.

Что-то странное происходило в мире, что-то не очень хорошее. Сто лет назад, если Освальд правильно помнил услышанное, прочитанное и даже увиденное, пусть и в виде развалин, церковь Мученика и Безант практически стерли с лица земли большую часть имеющейся магии. И не только ее.

Любое учение, признанное ересью, любой местный божок, любая бабка, кроме лечения коров занимающаяся чем-то еще – вырубались, сжигались и забивались насмерть. Освальду уже доводилось слышать про кровавых псов, давивших инакомыслие и уничтоживших великие культуры, спаливших дотла чудесные образцы архитектуры прошлого. В основном так-то вот рассуждали зажравшиеся и богатые жители крупных городов, замков с целыми стенами и владельцы родословной длиною поколений в десять, самое малое.

Там же, где охотник за головами проводил времени куда больше, на разбитых временем и очередной войной старинных мощеных дорогах, торговых путях, проложенных тысячами колес и копыт, едва заметных тропах и тропинках, за невысокими частоколами глухих деревень, в полуразрушенных небогатых поместьях и городках, где пьяная драка становилась побоищем, думали иначе. И говорили тоже.

Здесь хорошо знали цену ночной тишины, спокойствия и страха, продирающего до костей, лишь на землю спускается темнота. Тут не вспоминали о красоте статуй в Твинн-Эйле-Блоод, земле квельдов, пропавших в одну неделю. Нет-нет, жители лощины, освобожденной от вековых зарослей черных вязов, лежащей у подножья Синих гор, до сих передавали тихим шепотом другое.

Про костры, поднимавшиеся огнями до середины деревьев, костры, наполняющие округу запахом паленой кожи и волос, сладковатым ароматом печеного человеческого мяса. Про сетку-покрывало, скрывающую, до поры до времени, темную бронзу фигуры Эйле, матери и супруги богов-близнецов. Покрывало менялось каждое солнцестояние, а надлежало его делать из волос девушек, чистых и нетронутых. Причем волосы должно было снимать вместе с кожей… и на живую.

А сам он, после тварей Волчьих оврагов, Мясника и встреченного подменыша троллей, как-то незаметно занял сторону тех самых кровавых псов. Все просто и незамысловато, на самом-то деле. Люди, пусть и не все, были охотнику за головам ближе и дороже. Вот потому Серый, старый-добрый и уже уставший его жеребец, неторопливо шел вдоль постоянно видимой серо-зеленоватой полоски моря.

В этих краях Освальд еще ни разу не работал. Хотя многое и казалось знакомым. Свежий, чуть горьковатый воздух с моря, неприятный запах от груд рыбьей требухи, гниющей у сараев для разделки и засолки. Крепкие, кряжистые люди, безусые мужчины с широкими бородами, полощущими по ветру. И женщины, широкобедрые, с сильными руками, в штанах из рыбьей кожи под теплыми шерстяными юбками. Высокие сапоги и широкополые, низко надвинутые шляпы у каждого и каждой, нож на поясе, шрамы от крючков, лопнувших сетей и ударов морских обитателей на лицах, выдубленных ветром, солью и морским солнцем.

Вдали, посередине залива, постоянно скользили взад-вперед два больших шлюпа, идущих на парусах. Весла в уключинах тоже виднелись. Ветер трепал белое полотно с красным солнцем Безанта. Гриф нисколько не обманул по поводу осторожности наместника, сейчас старающегося исправить допущенные оплошности. А народ, живущий по берегу, боялся, это бросалось в глаза на всем трехдневном пути.

Вчера Освальд остановился в большой деревушке, у которой заканчивался большой ухоженный тракт, и начиналась полоса проселка, идущего по дюнам и петляющего вдоль всего побережья.

Удивляться рыбе на первое и второе не приходилось. Тем более и готовить ее здесь умели. Пока охотник ложкой хлебал густую похлебку, в которой плавали разваренные куски какого-то местного морского чуда, к нему успел подсесть староста. Не спрашивая, налил себе и гостю крепкой, на перце и травах, водки. Освальд не отказался, махнул ее залпом, прислушиваясь к ощущениям.

– Здравствуй, мил человек. – Голос у рыбака оказался под стать крепкой массивной фигуре, густой и чуть хрипловатый. – Далеко ли путь держишь через наши края?

– И тебе здоровья, уж не знаю, как тебя зовут. А почему думаешь, что не к вам?

– Да чего такому душегубу у нас делать-то? – неподдельно удивился староста. – Кого ты тут искать можешь, позволь спросить.

Освальд улыбнулся, не удивляясь рассуждениям старосты. Если уж разбираться, то делать в этих краях ему и впрямь нечего. Рыбак из него, как из вот этого морского окуня красная рыба к столу местного дюка.

– Дальше еду, к горам.

– Дивные дела… – староста набил короткую трубочку, затянулся от тут же поднесенной хозяином лучины. – В ту сторону только что проклятый лес.

– Вот туда я и еду, – Освальд отставил свою миску. – А тебе для чего про меня что знать, уважаемый? Никого вроде не трогаю, за ужин рассчитаюсь, не переживай.

Староста пододвинул к нему плоскую тарелку с жареной в ягодах камбалой.

– Не трогаешь-то, оно, конечно, так. Да кто ж тебя знает, что дальше делать начнешь. Ты, мил-человек, не обижайся. Но к двери комнаты твоей поставим ребятишек. Ежели чего ночью чудить вздумаешь, так не обессудь, у нас такого не любят.

– А что входит в чудить? – поинтересовался Освальд, отрывая плавник с хорошим куском мяса. – А?

– Книгами всякими ненужными шелестеть, свечи палить почем зря, рисовать углем на полу и стенах всякие богопротивные вещи и прочее, ну…

– Точно, и как я не додумался сам? – Вкусной камбалы Освальду не расхотелось, но разговор со старостой стал важнее. – А вы, уважаемый, как понимаю, здесь представляете и светскую, и духовную власти?

– Чего? А, вон ты про что, мил-человек. – Староста залез пятерней в бороду. По стенке неожиданно выросло сразу несколько «ребятишек» с короткими зубатыми острогами в руках. – Ну, разве что и так.

– А не боишься, староста?

– Чевой-то мне бояться, ты уж подскажешь, может?

– Да что донесет кто-нибудь на тебя за такое самоуправство? Господа инквизиторы страх как не любят, когда кто-то сует нос в их дела, да еще и без ведома.

– Хм… твоя правда. Вот только, кто ж им донесет-то, а? Уж не ты ли?

«Ребятишки», стоявшие по стенам, разом качнулись к ним и тут же встали. Освальд паскудно улыбнулся и встал, держа в согнутой руке короткий арбалет. Граненый наконечник первого болта смотрел в сторону ближайшего любителя остроги. Барабан под стрелковой частью не пустовал, оскалившись наконечниками еще пяти стрел.

– Отойдите к стойке, рыбачки… – Освальд кивнул головой в указанную сторону. – Вот так. Он у меня небольшой, но дырок в вас понаделает. Садись, староста, поговорим.

Староста еще раз поковырялся в собственной бороде и снова присел.

– На, читай! – Охотник бросил ему грамоту, полученную от Грифа вместе с волосами Тило. Читать староста умел, и чуть успокоился. Документ свидетельствовал о принадлежности Освальда к квесторам, исполнителям судебного волеизъявления в императорских номедах. – Расскажи, что у вас тут произошло. Тот человек, что якобы выгнал в море странную скотину, какой он?

– Его ищешь, мастер квестор? – маленькие глаза впились в лицо охотника. – Чего сразу не сказал?

– А для чего? – Освальд пожал плечами. – Рассказывай. Мне все знать нужно.

– Ты это, мил-человек, не серчай. Как тебя звать-то?

– Освальд меня зовут, староста…

– Cкырк я, значит. Так это, ты не…

– А я и не серчаю, все понятно вроде как.

– Убьешь поганца этого, а? А мы тебе даже, слышь, скинемся.

– Его б найти сначала, а мне даже непонятно как он выглядит. Так сильно досадил что ли, чтобы убивать? – Освальд покосился на мигом появившийся рядом кувшин, из широкого горлышка явственно тянуло темным пивом. – Он останавливался здесь?

– Да… – Скырк снова почесался в бородище. – Досадил…Отсюдова оно все и пошло дальше. За то нас некоторые соседи теперь и не любят. А мы, что, знали чтоль, каков он человек? Пришел в бурю, мокрый, голодный, холодный. Зуб на зуб не попадался, одет в отрепье какое-то, разве что баба с ним хороша показалась, да…

– Какая баба? – Освальд отхлебнул из кружки предложенного пива.

Прислушивающиеся к разговору «ребятишки», все-таки пододвинувшиеся поближе, одобрительно зацокали языками. Видно, что спутница некроманта рыбаков впечатлила. Интересно.

– Она тоже холодная, голодная и мокрая была?

– Ну, а как еще то? – Скырк повел широченными плечами. – Насквозь вся вымокла.

– Да и ладно… – Охотник доел, наконец-то, камбалу. Облизал пальцы и вытер светлым и чистым полотном с вышивкой. Рыба оказалась безумно вкусной. – Так как он выглядел?

– Да, как сказать-то… так, не шибко крупный, хотя и высокий, да… – староста поскреб толстым желтым ногтем нос. – Волосищи длинные, жидкие, белые. Одет в какой-то костюм навроде нашего, что из кожи шьют, только старый и дырявый. Плащ, черный такой, явно дорогой был поначалу, с шитьем, да, золотым.

– Особые приметы какие-то?

– Да баба эта его, какая тут еще примета? Одета как портовая шлюха, а один наш сунулся, так она ножик выхватила откуда-то, и располосовала его. Другого, что на помощь кинулся, ногтями по шее прошлась, как кошка. Тот и помер.

– Которого ножом она пырнула? – Освальд прикинул, что встречать в телохранителях девицу ему еще не доводилось.

– То-то и оно, мил человек… – староста помялся, – Что которого ногтями полосанула, значит, тот и помер, Рагул, точно.

Освальд покачал головой. Интересные дела…

– Лекарь наш его посмотрел, когда Рагул уже и не узнавал никого. Разнесло ему шею, как бревно стала, воняла, почернела. Заражение, как бывает, если за крючок невычищенный зацепишься, а на нем кусок угря остался, пузырь там, али еще чего похуже.

– Что произошло дальше?

– Ну так, значитца, то самое, это… колдунствовал аспид морской, да.

– Сразу колдунствовал? И как же вы ничего не сделали то?

– Дык это ж, мастер квестор, не сразу и сообразили, с неделю он тут жил, не иначе.

– И?

– Ну… а как потом та страхолюдина потопила карбасы, тык мы к нему. Первым делом, значитца и сунулись.

– И?!

– А его и след простыл. Ушли по следам пятеро наших, так как из нас, рыбарей-то, значитца, следопыты? Как в Оувесте, ну, той, что жечь пришлось, все началось сызнова, так тогда солдаты с Раруга и прибыли.

– Что началось то? – охотник ощутимо начал злиться. – Мне так никто там, дома, и не рассказал.

– Дак, мастер квестор, как с ума посходили соседи-то. Хорошо, что солдаты как раз пришли, утихомирили их. Ополоумели все, от мала до велика, кидались на всех, кто в деревню заходил. Да и чуть ли не гнили заживо-то, да. Мы ж с ребятишками туда пошли, с солдатами, значитца, на, вспомогнуть.

– Вспомогнуть? – Освальд усмехнулся. – Сколько лодок домой-то пригнали?

– Осподь Мученик с вами, мастер квестор, чтоб мне одних головастиков таскать и сельди не видеть, если вру. Ни одного ялика не взяли, отвел старина Даг…

Скырк поперхнулся, со страхом взглянув на сидевшего напротив человека с неприятной ухмылкой. Охотник только покачал головой. Как не старалась церковь и ее братья, искоренить в памяти старину Дагона здесь, мать Моуриг на западе или Триединую в Вольных городах, но получалось тяжело.

– И?

– Все спалили, мастер… – Cкырк крупно вспотел, понимая, что квестору совершенно наплевать на его промашку. – Все-все, до головешек. Детишек только жалко стало, а куда ж деваться, когда они одного из солдат чуть до смерти не довели?

– Понятно. – Освальд отставил кружку. – Я спать пойду, выезжать поутру. Ребятишек спать отпусти уже, не буду ничего плохого делать, устал.

Разговаривать со старостой было больше не о чем. Спать хотелось еще сильнее, и Освальд решил заняться отладкой своего ловчего «компаса» утром.

Сейчас он поднялся по плохой каменистой тропке, петлявшей между лесистыми взгорками, ведущей к указанной Грифом деревне. Побережье осталось внизу, уже еле видимое из-за тумана, густо севшего прямо с утра. Серый осторожно шел по скатывающимся к обочине голышам. Подковы хрустели, перемалывая мелкие камешки, Освальд для себя отметил – следует не забывать перековать коня после такого путешествия. Прямо в деревне.

Стрелка-игла колебалась в синей жидкости, алея самым кончиком, неумолимо показывающим на северо-запад. Волосы неведомого Тило, сопровождаемого какой-то женщиной с внешностью, возможно, то ли проститутки, то ли городской модницы, вели его вперед. Освальд хмыкнул, понимая мысли мужчин из деревни. В последнее время спутать шлюху с горожанкой, подражающей увлечениям аристократии в одежде, труда не составляло.

Зеленая застава появилась перед ним высоким тыном, торчащим вверх острыми краями бревен и нескольких дозорных вышек. Освальда заметили раньше, и недвусмысленно дали понять об этом. Хорошо заметная в белесой окружающей мути стрела, с горящей паклей у наконечника, воткнулась чуть впереди. Осторожные, ничего не скажешь. Охотник отпустил поводья и поднял руки вверх. Серый спокойно двинулся к деревне.

– Кто такой? – спокойно поинтересовался с надворотной площадки, украшенной рогами торчащих во все стороны обтесанных бревен, часовой. – Что надо, человече?

– А заехать нельзя? Помыться, поесть, попить, отдохнуть? – Освальду понемногу начало надоедать все непонятное и осторожное, творящееся на побережье.

– Можно, конечно, – часовой усмехнулся. – Только, путник, ты нам покажи свои руки с плечами.

– Я тебе кое-что другое покажу. – Освальд достал уже использованную грамоту и бросил ее вверх. – На вот, прочитай и запускай меня уже.

Часовой поймал тугой кожаный свиток, развернул, нахмурив густые рыжие брови. Борода топорщилась в стороны, закрывая половину кольчужного хауберка, закрывающего шею и плавно спускающегося от низкой железной шапки. Странновато, обычно на границах номедов Безанта военные стояли регулярные, экипированные немного по-другому. У этого же крепкого парня, больше всего напоминающего наемника, не было ни обычного салада, ни нагрудника. Кафтан из вываренной кожи, поверх него мягкий панцирь с нашитыми пластинками.

Хотя в хорошем воине главное не экипировка. Рядовой воин имперской когорты сейчас бы позвал начальника караула, а этот плевать хотел на все условности, самостоятельно изучая и грамоту, и путника. Поправил перевязь с мечом, махнул кому-то рукой. На стене рядом с ним простучало, скрипнуло кожей и звякнуло. Через несколько мгновений на Освальда уставилось сразу три арбалета с болтами на натянутых луках.

– Еще раз, мать твою, повторяю!!! – стражник перегнулся через тын, сплюнув и чудом не попав прямо в гриву Серого. – Кафтан с плеч долой и показывай руки, или я из тебя сейчас ежика сделаю!

Освальд спрыгнул с коня. Медленно расстегнул крючки длинных клапанов у куртки, снял. Порадовался, что не надел камзол, как собирался. С утра показалось очень свежо и он надел морской свитер, когда-то приобретенный в Доккенгарме. Стащил его через голову, стараясь не ежиться на ветру, повернулся к часовым одним боком, следом вторым.

– Красивые шрамы, – рыжий сплюнул снова, на этот раз подальше от него и коня. – Вон там на боку, часом не от бороны?

По левой стороне груди ему как-то прошлись странным подобием кистеня со звеньями. Длинные цепочки заканчивались крючками, крепко порвавшими тогда ему кожу и мышцы чуть ли не до ребер.

– Она самая… – буркнул Освальд. – Все увидел, что хотел?

– Точно так. Открывай! – часовой стукнул по доскам настила коротким копьем с зацепом почти у начала ратовища. – Не обижайтесь, господин хороший, это Зеленая застава, здесь по-другому никак. Квист рядом.

Охотник не ответил, одеваясь. Ворота заскрипели, приоткрывшись ровно настолько, чтобы прошел человек с конем.

Того самого рыжего внутри не оказалось. У небольшой коновязи, где сейчас хрустели овсом в торбах дежурные кони, стоял вихрастый долговязый подросток, сонно зевающий и одновременно умудрявшийся жевать свежий, пышущий запахом рыбный пирог.

– За мной следуйте, гофподин квефтор, – прочавкал паренек. – Старшина велел ваф к командиру отвефти.

– Ну, веди. – Освальд осмотрелся.

Зеленая застава закрывала центр не такой уж и широкой полосы земли номеда, граничащей с Квистом. От моря поднималась к восточной оконечности запретного леса Морская застава, а от гор спускалась Северная. Ни на одной из них Освальду побывать пока не доводилось. Застава оказалась немаленькой, расширяясь от ворот, а в ее дальнем конце охотник насчитал шесть башен. Дома, срубленные из толстых бревен, теснились друг к дружке, практически без огородов или небольшого сада, как привычно южнее.

Утро еще только начиналось, но людей вокруг хватало. На Освальда несколько раз обернулись женщины, выгонявшие из дворов скотину, ведомую тремя крепкими пастухами на поздние осенние пастбища. Но сильно никто не пялился, в отличие от той же самой рыбацкой деревни, оставленной позади. Кто-то колол дрова, кто-то с самого утра гремел железом за забором. Дом кузнеца, с уже открытыми воротцами, Освальд заприметил и постарался запомнить. Забывать о коне не стоило.

– Далеко еще?

– Да не, уже пришли, – провожатый справился с пирогом и облизал пальцы. – Вот он, высокий дом. Видите?

– Не проглядишь. – Освальд усмехнулся.

Не заметить жилье командира заставы оказалось бы сложным делом. Больше всего крепкий сруб в два этажа, огороженный высоченным частоколом, напоминал небольшой форт. Над крышей, двускатной, ветер лениво трепыхал белый стяг с алым солнцем. У ворот стоял караульный, с мечом у пояса, рогатиной и щитом.

– Этого господина сержант велел к командиру доставить, из самого Раруга квестор припожаловал, по важному делу! – выпалил провожатый, не дав воину даже открыть рта. – Пропускай!

– Вот грамота. – Освальд достал из чехла на поясе сильно мятый свиток, протягивая часовому. Тот зыркнул на четкие руны, нахмурил бровь и мотнул головой, пропуская вовнутрь. Этот, судя по всему, читать не умел.

– Я побежал! – Парнишка развернулся было, когда Освальд поймал его за рукав.

– Зайди к кузнецу, скажи, приду сразу к нему, коня перековать. И, на-ка вот, держи!

Монетка блеснула в воздухе, тут же пойманная довольно показавшим в улыбке дырку вместо верхнего зуба мальчишкой.

– Его все тут балуют, мастер, и вы туда же, – недовольно буркнул часовой. – Идите уже к командиру, по лестнице наверх и сразу направо. Он встал давненько, как раз на завтрак вы поспели.

– Это хорошо. – Кивнул Освальд, заходя внутрь прямоугольника из заостренных толстых бревен.

Привязывая Серого к коновязи он посматривал по сторонам. Прошел один из пограничников, судя по коротким порткам и растянутой рубахе, живущий здесь же. На плече он нес пучок дротиков, с толстыми шнурами, намотанными у самых наконечников. Освальд присмотрелся, понимая, что туго скрученные хлопковые нити, явно привезенные с юга, пропитаны чем-то горючим, маслом или воском. Ну да, что лучше всего подойдет в борьбе против леса, живущего странной жизнью, как не огонь? От коновязи наверх сразу же поднималось крыльцо. С той стороны глухо стукнула дверь, а шаги мягких сапог Освальд услышал только потому, что ждал их.

– Вы ко мне? – голос у командира заставы оказался на удивление молодым, как и он сам, впрочем. – Поднимайтесь.

Освальд не стал брать с собой поклажу, двинувшись за худощавым парнем с серьезными не по возрасту глазами. Из знаков отличия у того ничего не оказалось. Разве что выглядящий скромным большой кинжал на поясе таким только казался. Клеймо подземных оружейников Рура как всегда не бросалось в глаза, если не знать, куда смотреть.

Командир пригнулся под низкой притолокой, проходя внутрь просторной комнаты с открытым окном. Очаг в углу, огороженный кованой решеткой потрескивал наполовину сгоревшими поленьями явно для уюта. Через откинутые толстые ставни с бойницей тянуло свежестью. На столе, покрытом простой беленой холстиной стоял мед, молоко, сыр и масло в плошке. Сладкий запах, идущий из-под влажной тряпицы, выдавал свежий хлеб, щекотал ноздри.

– Меня зовут Комрад. – командир показал рукой на лавку, стоявшую рядом со столом. – Это у вас из кармана не грамота торчит?

– Да, – охотник протянул ему бедный свиток. – Я Освальд.

– Ешьте… – Комрад, приглашая, показал на стол. – Хотя, если хотите, могу для вас попросить пожарить яйца или принести кашу.

– Спасибо, молока будет достаточно.

Охотник сел, осматриваясь. Первое впечатление не обмануло. Командир заставы, как и его солдаты, оказался наемником, служащим империи за полновесные золотые. Не воин из кадровых когорт Безанта или местный уроженец, служащий в набираемых на присоединенных территориях легионах. Именно наемник, да еще, несмотря на свои, совсем небольшие года, прошедший длинный и весьма, следует сказать, удачный путь.

Оружие, висевшее по стенам, показывало этот путь во всей красе. Полный комплект безумно дорогих лат, собранных из стальных пластин в далеком Абраксасе. Медные окантовки наплечников, наручей и латной юбки говорили за это сами по себе, оружейники города славились умением соединять воедино несколько металлов. Закрытый шлем со сложным забралом, не иначе как сделанный по заказу где-то в Вольных городах. Клинки, длинный бастард, так любимый в Бретоньере, изогнутый ягр откуда-то из Хайдара или Драгоша, короткий «пробойник», скромный, без украшений, дополнительное оружие пехоты юга. А щит из тонкого, но прочного металла, окаймленный цветными шнурами, мог быть взят только на границе Халифата. Да уж, действительно хороший путь для двадцати трех – двадцати пяти лет. И сам парень не просто жив, но еще и цел.

– Я капитан Зеленой заставы. – Комрад положил грамоту рядом, но Освальду не подвинул. – Здесь ничего не сказано о деле, что привело к Квисту исполнителя судебных решений. Не поделитесь?

– Поделюсь. – Освальд поставил на стол глиняную кружку, не допив молоко. – Меня отправили сюда для поимки малефика по имени Тило Ноерми, не так давно устроившего бойню в деревнях по побережью.

– К нам, сюда, для поимки малефика? – уточнил капитан Комрад. – К границе Квиста?

– Именно так. Вас что-то настораживает?

– Несомненно. – Комрад встал, прошелся до окна. – Посмотрите вон туда.

Куда именно смотреть стало ясно сразу. Узкое окно, закрываемое толстенными ставнями с прорезью-бойницей, выходило на стену, упиравшуюся в границу Запретного леса. Малахитово-зеленая, несмотря на осень, полоса бросалась в глаза сразу. Темное живое море, даже на расстоянии казалось живым. Пятна желтого, бурого и красного, четко выделяющиеся на зеленом, постоянно двигались под ветром. А между Квистом, тянущемся в обе стороны, насколько хватало взгляда, и стеной заставы лежала выжженная земля с редкими чахлыми деревцами.

– Я знаю, о ком идет речь, – капитан дернул гладким подбородком. – Он сам, как и его спутник, прошли недалеко отсюда в бурю. У меня погибло двое патрульных, хороших ребят. Как они это сделали, никто так и не понял. Уже тогда дело казалось нечистым, да… Разъезды конных из Раруга не смогли их догнать, нас же никто даже не предупредил. К сожалению.

– С ним идет не спутник… У Тило спутница. – Освальд покосился на него.

– Это сейчас роли не играет. Хотя, конечно, обычная женщина и Квист не всегда любят друг друга. Особенно если спутник и она сама никогда не бывали в нем раньше.

– Откуда вы это знаете, капитан?

– Оттуда же, откуда вы знаете о том, что они ушли именно туда. Вы идете по следу, а я эти следы, пусть и запоздало, читаю. В грамоте указано на то, чтобы я помог вам во всем и всеми силами. Как понимаю, Освальд, вы собираетесь идти в лес?

– Правильно понимаете, Комрад.

– Каково усердие и верность у служителей имперского правосудия… – капитан отошел к столу. – Насмотрелись? Присядьте, нам с вами нужно обсудить детали этого, м-м-м, похода. Вы имеете опыт поисков человека в лесу?

– Я имею опыт в поиске и поимке людей. – Освальд сел напротив и взялся за кружку. – А вот с лесами как-то не особо дружу, хотя доводилось бывать, и в разных. Но сейчас мне нужен проводник.

– Чихъ.

– Что?

– Кто… Чихъ. – повторил капитан. – Вашего проводника, квестор, зовут Чихъ. В грамоте он упомянут немного под другим именем, но это неважно. Я найду его, хотя, как мне известно, последние несколько дней старик пьет.

– Старик?

– Это тоже неважно. Старик он здесь, а в Квисте просто Чихъ, и, Освальд, мне бы хотелось, чтобы старик вернулся на заставу живым. Что вы знаете про Запретный лес и что вас заставило идти в него за малефиком?

Освальд ответил ни сразу. Что-то, еле уловимое в голосе капитана, заставляло обдумывать каждое слово.

– Вас же что-то заставило командовать гарнизоном здесь? Каждый делает то, что умеет.

– Порой каждый делает то, что должен. – Комрад уставился на Освальда чуть раскосыми, глубокого изумрудного цвета, глазами. – Почему мне кажется, что вы, Освальд, знаете про Квист только общеизвестное?

– Наверное, капитан, по той причине, что вы здесь хозяин, а я всего лишь гость, приехавший пару часов назад?

– Возможно… – Комрад замолчал. Освальд неожиданно посмотрел на него по-другому, увидев не обычного наемника, а кого-то другого. На какой-то краткий миг из-за капитана, продающего жизни и умение своих солдат проглянул кто-то неуловимо похожий на Грифа, следующего одному ему известной цели. – Я немного расскажу вам, Освальд, про лес. Слушайте, слушайте внимательно, что-то да поможет вам, надеюсь. Вон там за окном лежит полоса выжженной земли, в полтора полета стрелы длиной. Еще месяц назад там было практически три длины. Квист, как бы странно не звучало, живой.

– Архивы бывшего княжества Туангест говорят о борьбе с лесом еще полтора века назад. Больших успехов с того времени люди так и не достигли, не считая отвоеванного куска, на котором сейчас стоят три наших заставы. Вон там мы жжем новые поросли все лето, начиная с первого сухого месяца и до поздней осени. Каждый год на побережье нападают те, кто его населяет. Мы защищаем живущих здесь людей… Защищаем, как можем, а можем-то мы немногое.

В лесу сейчас живут несколько больших племен, хотя не все из них можно назвать человеческими, если не сказать большее. Именно они, лесовики, кажутся всем, незнакомым с лесом, главной угрозой. Народ Амра, народ Вётел, Кистеухие, Вороны и Болотные. Вон в том углу висят трофеи из Квиста, из тех экспедиций, где погибло в три раза больше моих людей, чем сейчас есть на заставе и тех, что сейчас в патрулях. Вас, квестор, заставляли снимать одежду?

Освальд кивнул, еще не понимая, почему за этим вопросом так явно просматривается ответ. Он подошел в тот самый угол, запалив одну из свечей, стоящих на полке очага.

Большая шкура зверя, никогда не встреченного им раньше, скорее всего похожего на огромного кота. Кошки таких размеров водились далеко на юге, изредка привозимые для зверинцев и устраиваемых подпольных боев. Пару-тройку охотник видел и сам, но такого зверя, действительно, ни разу. Серая колючая шкура, покрытая еле схватываемыми взглядом темными пятнами. Короткая голова с огромной пастью, украшенной двумя саблями клыков, плавно загибающихся к шее. Шкура, растянутая по стене и пришпиленная деревянными колышками между бревен, впечатляла.

Вокруг зверя расположились трофеи поменьше. Голова большой змеи… когда Освальд присмотрелся, то понял, что это не змея. Стеклянными застывшими глазами на него смотрело странно похожее на человеческое лицо что-то, покрытое чешуей и не имеющее волос. Повыше, раскрыв гладкий, матово отсвечивающий клюв, чернела перьями голова огромной птицы. Охотник поднял свечу, осветив этот угол, самый темный в комнате, лучше. Да… странностей, обитающих в Запретном лесу, хватило бы на несколько лесов поменьше.

Чего стоило кабанье рыло, украшенное сразу семью клыками, из которых каждый вымахал с рог хорошего быка. Или размеры плохо сохранившейся головы зверя, похожего на росомаху, но больше подходящей медведю.

Руки он заметил не сразу. Высушенные, с прекрасно сохранившейся кожей, они висели по краям, надежно приколоченные гвоздями за кисти. И каждую, начиная от плеча и заканчивая запястьем, покрывали замысловатые петли зеленой, черной и голубоватой росписи. Татуировки, сделанные искусными мастерами, даже после смерти их владельцев, не потеряли своей красоты.

– Когда член племени становится воином, и убивает своего первого чужака, то есть одного из нас, мастер уже ждет его дома. Со своими костяными инструментами, молоточками, иглами и красками. Рисунок продолжают всю жизнь той, или того, кто убивает людей за границами Квиста. Именно по этой причине вас попросили раздеться. Жить без них – позор для лесного народа… У каждого клана свой узор, и зачастую не повторяющийся цвет, – капитан оказался рядом также бесшумно, как и при их знакомстве. – Краски эти умельцы добывают из трав и кореньев. Вот эта рука принадлежала Грому, военному вождю ветви народа Амра. Три весны назад клан вырезал подчистую три деревни у самого края гор. Мы нагнали их в самом лесу, на переправе через Льдистую. Помогло только большое расстояние между горами и Квистом. Лес не везде подходит так близко. А еще они несли с собой награбленное добро, оружие и запас мяса на зиму. Жителям тех деревушек не повезло.

– Погибнуть?

– Нет. – Комрад поправил одну из рук. – Народ Вётел не ест подобных себе, в отличие от сыновей Амры. Хуже только Болотные, эти ненавидят всех, да они и не люди, если разбираться. Вот таков Квист, квестор. На первый взгляд. Не боитесь?

– На дальнем Юге есть люди, живущие родами и постоянно роднящиеся друг с другом. Несколько лет назад там был голод, и ничего не помешало им есть друг друга.

– Интересная жизнь у квесторов… – капитан усмехнулся краешком рта. – Даже на дальний Юг приходится добираться. Ну, да ладно. Я помогу вам с Чихом только потому, что боюсь этого малефика в лесу. Он остался жив, как и его женщина, и это плохо. Квист принял его, а если то, что говорят про побережье и творение его рук правда… мало ли что он сделает здесь?

Освальд понимающе кивнул.

– Знаете, квестор, мне бы хотелось, чтобы у вас все получилось, и чтобы вы вернулись назад. Рисковать своими людьми, отправляя их с вами я не стану.

– Я и не просил вас об этом, капитан. – Освальд покосился в сторону оружия, оставленного у стола. – Мне достаточно только проводника.

– Если бы вы попросили моих людей, Освальд, или как вас там, я бы приказал посадить вас в яму. – Комрад погладил мех на большой шкуре. – Мне неизвестно, кто вас послал в Квист, но я уверен в одном…

– В чем?

– Это кто-то из серьезных и важных людей. Но даже и у них бывают промашки, квестор. Грамоту должен был подписать старший судья в самом Раруге и его помощник, ведающий правосудием в Туангесте. И если подпись старшего судьи настоящая, то вот Рольф подписывается чуть по-другому. Расскажите своему хозяину, когда вернетесь, что среди его людей есть кто-то ненадежный. Но… Освальд, мне почему-то кажется, что вы сможете сделать свое дело, и тем самым поможете мне заниматься моим.

Капитан отошел к столу, заложив руки за спину и отвернувшись от охотника.

– Там, на стенах, стоит четыре больших и старых бомбарды, привезенные мною из Ниросты. И больше у меня нет ничего с огненным боем, и даже боевое пламя, что выжигает землю вместе с детьми Квиста, делаем здесь сами. Что поделаешь, в Безанте принято считать, что мы здесь сходим с ума и пытаемся обмануть чиновников, не говоря о самом кесаре, лишь бы получать императорское золото. Хорошо, что мне платят жалование для людей, и ко мне с охотой нанимаются рекруты, взамен павших.

Освальд усмехнулся, ответил, чуть погодя:

– Бомбарды в Ниросте не делают на заказ около трех десятков лет, и столько же не продают никому, кроме армии кесаря-солнца. На каждую уходило по несколько месяцев работы и они того стоили. Сколько тебе настоящих зим, капитан? И зачем тебе оно, такая жизнь? Почему ты просто наемник, живущий у Квиста и воюющий с ним вместо какого-нибудь легата, уроженца самого Безанта, занимаешься этим?

Комрад скривился ответной ухмылкой, поворачиваясь к Освальду. Гладкие темные волосы, прижатые обручем, он отодвинул с одной стороны, показав то, что и думал увидеть охотник. Мочки у уха не оказалось, а кончик его заострялся.

– Мне около семидесяти пяти, Освальд. Я не чистый тиллвег, или, как принято говорить здесь, эльф. – Комрад поправил волосы обратно, спрятав свое отличие. – Мало кого интересует этот вопрос, полукровок хватает, хотя нас, на самом деле, не так и много. Хотя моих чистых родственников, возможно, еще меньше. Но с Квистом боролись еще те мои предки, чьих имен не знали самые старые хранители человеческой истории. И раз уж так вышло, то сейчас с ним борюсь я, выблядок и никому ненужный получеловек. Но уходить отсюда, бросать границу… мне даже не придет в голову, пока Безант не поймет, что Запретный лес всегда нужно держать в его границах. А ты, квестор, или кто ты там, передай это своему хозяину.

– У меня нет хозяина, капитан. – Освальд наконец-то допил свое молоко. – У меня есть только наниматель.

– Все равно.

– Как скажешь, – охотник поставил кружку. – Пока я не узнал ничего нового про Квист, капитан.

– Рассказывать бесполезно. – Комрад сел. – Понять хотя бы что-то про него можно, лишь побывав в самом лесу или простояв на стене заставы и уходя в патрули около года. Без этого остальное останется лишь словами, что покажутся ложью, или бабкиными сказками.

– Не хочешь попробовать? – Освальд усмехнулся. – Даже в бабкиных сказках, случается, есть доля правды.

– Возьми с собой немного боевого пламени, квестор… оно тебе может пригодиться. Лес и его жители боятся огня, за исключением того, что держат в корзинках с углями и используют для сожжения или пыток пленных. Хотя и самого леса хватит, чтобы развязать язык кому угодно. Я не такой мастер по распутыванию следов и тропок, как Чихъ… так и есть, не стоит удивляться. Полукровка всегда полукровка, именно из-за этого на моей стене висит доспех и шлем, а пушечные жерла смотрят на Квист.

– Хотя что-то подсказывает мне, что даже если Квист их и принял, то вряд ли они прошли глубоко. Смотри сюда… – Комрад открыл кожаный футляр, висевший рядом с ним, достал большую карту. – Вот отсюда, с гор, в лес уходит река Льдистая, здесь Буйная. Обе речки походят через него насквозь, и сливаются в одно устье у моря. Между ними находится большой кусок топей, дальше него прохода чужакам Квиста нет. Вы с Чихом отправитесь именно сюда.

– Большие топи? – Освальд поморщился. Болот он не любил.

– Да. Выходить вы будете ночью, так что тебе надо отдохнуть. Проводника я найду сам.

– Мне бы с ним познакомиться, – охотник встал, опередив движение хозяина заставы. – Сложная экспедиция, всему надо уделять внимание.

– Сейчас это тяжело. – Комрад снял длинный плащ. – Старика еще следует привести в себя.

– Как он сможет идти в лес, если пьет несколько дней?

Капитан удивленно посмотрел на него:

– Ногами, как же еще?

Не зная про слободу, лежавшую под стенами заставы, заметить ее было бы тяжело. Серого Освальд отвел к кузнецу, оставив поклажу в доме капитана. В сторону западных ворот, ведущих к месту, где проводник Чихъ пил несколько дней подряд, они с Комрадом пошли пешком.

Застава, охранявшая границу с Запретным лесом, открывалась перед охотником все больше. Да, люди здесь жили с постоянным ожиданием нападения или боя. Заборы сильно смахивали на крепостной тын толщиной и высотой бревен, ворота явно откатывались только с усилием. Замеченные дети, поголовно ходили с ножами у пояса, да и игры их показались Освальду занятными. Никакого тебе мяча или скачек верхом на палках. Сосредоточенные и молчаливые мальчонки с девчатами деловито швыряли биты, выбивая городки с одного броска, дрались на толстых жердях или метали собственные ножи на спор.

Проходившие мимо женщины посматривали с одобрением даже на борьбу, затеянную крепкой угловатой девчушкой с плотным и высоким не по возрасту белобрысым пареньком. Да и сама драчунья, сопя и кряхтя, поднималась с ободранных даже через плотную ткань широких штанов колен и молча шла на соперника.

– Весело у вас тут, как погляжу. – Освальд поймал взгляды нескольких серьезных детишек, внимательно рассматривающих необычные для них его собственные шпагу и даго. – Детвора вон вся при деле.

– Да… – Комрад поймал одного из них за руку, быстро осмотрел уже появившийся синяк на глазу и корку запекшейся крови. Мальчонка, семи-восьми лет даже не пикнул под сильными пальцами капитана. – Быстро к лекарю на мой двор, глаз не должен заплыть полностью. Да, Освальд, здесь у них не то детство, какое есть в городах. Даже дети рыбаков живут куда веселее.

– Почему их родители не уезжают?

– У каждого из местных жителей свои счеты с Квистом. – Комрад пожал плечами. – Да и это не самое плохое место из окрестных земель. Ты думаешь, что во время последней войны с Нессаром кто-то сунулся к нам сюда? Держи карман шире, таких дураков найти тяжело. Хотя Квист и золотая жила, но дураков не много. Слишком дорогим выходит его золото для чужаков.

– Золото?

Капитан непонимающе посмотрел на него.

– Я удивлен, нет, честно. Тебя отправили в Квист, не рассказав ни слова о том, почему здесь живут семьи, а не стоят одни только заставы с солдатами?

– И что же здесь есть?

– Хм… здравствуй, Рагнур. Да, открой нам, мне надо в слободу, – они уже дошли до ворот и те, не скрипя на огромных петлях, приоткрылись. – Большая часть трав, деревьев и кустарников, растущих в лесу, больше нигде не встречается. Равно как и грибы с ягодами, цветы, часть животных и птиц.

Ты знаешь про то, что желтая перстянка, добываемая на его южных опушках, и больше нигде, лечит сердечные болезни? Или корень златовласа, за драхму которого любой аптекарь от Абиссы до Драгоша даст два его веса золотом? Потому что богачей, что залезают на самых дорогих и красивых шлюх, и бесполезно пыхтящих на них много, а златовлас можно искать только три недели в году. И растет его в Квисте очень мало. А одной этой драхмы перетертого и залитого зеленым вином корня хватит для твердого члена такого богатея на целый бордель. Да еще и останется немного для жены.

Вон там, в слободе, живет большая часть наших сборщиков. Это они, рискуя головой, ходят в Квист. А потом сюда приезжают люди из купеческой гильдии Безанта и скупают все заготовленное за лето, весну и осень.

– Платят, надо полагать, не особо хорошо? – поинтересовался Освальд. – Или все-таки?..

– Здесь на жизнь хватает, – сплюнул Комрад. – Особенно если…

Освальд не удивился замешкавшемуся капитану.

– Особенно если большую часть они отправляют контрабандой через горы прямико в Вольные города? Морем везти явно опаснее.

– Не без того, – капитан спорить не стал. – Но можешь передать своему нанимателю, что мне на это наплевать. Я уже говорил про собственные деньги, потраченные на бомбарды?

– Мне все равно. – Освальд снова не удивился. Странно было бы, если командир заставы, знающий про все и про всех, не получает свою долю. Странно то, что он делится с ним, в первый раз увиденным человеком. Да еще и не тем, за кого себя выдает. Либо, скорее всего, Комрад не то, что не прост, нет-нет.

Капитан полукровка знал очень многое, и явно умен. Вряд ли глупый полу-тиллвег смог бы так долго быть тем, кем являлся. И, что еще более вероятно, немного догадывался о ведомстве, сделавшем поддельную грамоту Освальду. Либо просто полагал о том, что тот вряд ли вернется из Квиста и сейчас давал себе волю, выпуская все наболевшее.

– На окраинах леса растут лучшие деревья для постройки кораблей, тех, что ходят далеко за моря, – капитан остановился. – Древесина плохо поддается обработке, но и не гниет. Легкая и прочная, за нее одинаково хорошо платят и торговый союз Абиссы, и мореходы из Норгейра. Понятно, что Безант все забирает намного дешевле.

Белый воск черных пчел Квиста, Освальд, погружает в сон самых сильных больных. Их можно потрошить, кромсать на части, а они продолжат оставаться в небытие. Все это стоит безумно дорого, поэтому империя никогда не окажется от Квиста. И не спалит его полностью.

Вот только гарнизоны из регулярных частей ставить здесь бесполезно. Как и сыновья Запретного леса, представь себе, исконные обитатели этого клочка земли делятся на свои кланы и семьи. И никто из них не пойдет на сделку с воином Безанта и лучше уйдет отсюда, чем будет зарабатывать под их присмотром. С наемниками они договариваются, именно поэтому здесь последние сто лет меняются такие, как я.

– А как же, капитан, твои предки, так долго боровшиеся с Квистом?

– Мои предки делали тоже, что и я. – Комрад сплюнул. – Они не давали Квисту вырасти больше его пределов. Он страшен, но он же и необходим из-за всего, скрытого под сводом его деревьев, Освальд. Как лекарство, понимаешь?

– Отмерь одну драхму перетертого корня златовласа, и все хорошо. И даже Кхан Брасчеу, торговец специями из Пешта, за ночь заездит саму Серую Сашу. А это очень тяжело, потому как Кхан собственный член не видел уже лет… много, а Саша… это Саша. Отмерь ему три драхмы, и этого борова придется снимать с нее втроем. Мертвого… так?

– Хороший пример. – Комрад согласно кивнул. – Ты понял мою мысль.

Тем временем они уже дошли до тына слободы, если его можно было так назвать, глядя на соседа заставы. Хорошо, что хотя бы узкие ворота, в отличие от оставленных Освальдом за спиной, не стояли нараспашку.

– Нам с тобой вон туда. – Комрад показал на длинное низкое здание.

– Сложно не догадаться. – Освальд понимающе хмыкнул.

Несмотря на пусть уже и не раннее, но все-таки утро, у крыльца белели три спящих тела. Капитан обернулся в сторону часовых у ворот, когда мимо них уже пробежали несколько наемников.

– Другое дело, а то распускаются, бывает, – проворчал Комрад. – Растащите их по домам, и назад, на посты.

– Те самые сборщики?

– Да. Шальные и кровавые деньги, от них никуда не убежишь.

Спорить тут тоже не приходилось. Освальд вспомнил все свое имущество, помещающееся на спине Серого, общую сумму золота и серебра, полученного за выполненные заказы, и не стал спорить. Да, кровавые, но очень легкие… потом, по окончании самой работы.

– Так… – Комрад пригнулся, заходя внутрь трактира, очередного на пути Освальда. – Осталось найти необходимого человека, и все.

Заведение встретило вошедших потрескиванием свечных огарков, поленьев в камине и запахом сгоревшего жира. Хозяин, пожилой бывший наемник, тут же оказался рядом. Позеленевший от времени медный браслет с имперским солнцем, плотно обхвативший еще крепкое запястье, говорил о роде бывших занятий сам за себя.

– Капитан?

– Чихъ здесь?

– А куда ему деться-то? – хозяин хохотнул. – Вон там, лежит, спит.

Капитан прошел в дальний темный угол. Сел на лавку, наполовину занятую кучей тряпья. Куча, как рассмотрел Освальд, подойдя ближе, оказалась человеком. Комрад потыкал куда-то в нее рукой:

– Чихъ, просыпайся.

Уклониться от блеснувшего ножа тиллвег сумел только благодаря врожденной нечеловеческой реакции. Сточенный на треть, но очень острый клинок безошибочно разрезал воздух рядом с его горлом. Капитан только покачал головой:

– Допьешся когда-нибудь…

– Тьфу, пропасть… – прохрипело тряпье, садясь.

Освальд присмотрелся, уже разглядев в тени от лоскутного одеяла сивую бороду и крупный нос. Оттуда же на него взглянули красные воспаленные глазки:

– А это что за чудо гороховое?

– А это, Чихъ, твой наниматель. – Комрад благодарно принял от трактирщика кружку с парившим горячим мясным бульоном. – На, вот, выпей. Ты мне нужен бодро стоящим на ногах уже к ночи.

– Кхм… – из бороды на пол вылетел комок слюны. – Так к ночи же, капитан, дал бы еще поспать.

– Вставай. – Комрад встал. – Жду тебя к вечеру у себя.

– В лес пойдем? – Чихъ глубже закутался в одеяло. Его заметно била крупная дрожь. – А?

– Ну не в море же ты плыть собрался, по рыбу?

– И то верно…

Освальд еще раз посмотрел на худые ладони, с четко видимыми сосудами, держащими лоскуты, и молча пошел за Комрадом.

– И он сможет прийти в себя? – вопрос он задал только на улице. – Не верю.

– Да и не верь, – капитан на него не смотрел. – Он тебе нужен, без него не справишься.

– Хорошо. – Освальд зевнул. – Ты ж предлагал отдохнуть?

Охотник снова покосился на спину упорного деда, еще вчера вечером еле сидевшего на лавке, а сейчас топавшего без остановки с самой ночи. Шел Чихъ как заведенный, едва лишь только они вдвоем оказались под первыми деревьями Квиста. Плевал на темноту, такую, что хоть глаз выколи и отсутствие тропинок. Пёр чуть ли не напролом, да так уверенно и быстро, что Освальд за ним еле угнался поначалу.

Солнце уже начало проникать через плотный заслон ветвей, листьев и плотную паутину плюща, попадавшегося на каждом втором дереве. Чихъ катился вперед, ловко протекая под низкими толстыми нижними ветками, перекатывался через торчащие из земли корни и плевать хотел на странно густой ковер травы под ногами.

Бурая куртка с капюшоном, покрытая разноцветными пятнами, въевшимися в ткань навечно, так и мелькала перед глазами. Дед, полдня назад еле пришедший в себя после выпитого, легко загнал поначалу Освальда, привыкшего ко многому.

– Так… – неожиданно дед остановился. – Вот тут привал сделаем.

И сел на поваленный ствол, накинул на голову капюшон и замер. Освальд сбросил с плеч лямки мешка, поставил рядом арбалет и выпрямился. Чиха рядом уже не было. Заметить деда, совершенно слившегося с густым кустарником, получилось лишь несколько мгновений спустя.

– Перепужался, чтоль? – дед коротко хохотнул. – Давай уже, доставай свою штуковину и сверяйся, правильно мы идем или нет.

Освальд только покачал головой. «Искатель» он проверял несколько раз, но Чихъ в эти моменты ни разу не оглядывался. Как старик понял его назначение?

– Я смотрел недавно, вряд ли отклонились в сторону.

– Как знаешь, – пожал плечами дед. – Отдыхай, пока можно. Вам, городским, с непривычки тяжело в лесу.

Вот сейчас дед оказался совершенно прав. Пусть и приходилось Освальду не просто прогуливаться по лесу, но и жить в них, но… Квист себя показал сразу.

– Да уж… – охотник вытянул ноги, прислонив к дереву рогатину. Капитан, перед самым выходом осмотревший его снаряжение, заставил Освальда пойти за ним в оружейную. Препираться с ним было явно глупо, Комрад разбирался в том, что говорил.

В заплечном мешке сейчас, порой лениво перетекая, болтался в металлическом сосуде с замком на крышке густой состав. Боевое пламя, что делал на свой страх и риск капитан полукровка. Из своего оружия, проверенного и надежного, с охотником оказался только арбалет и длинный нож. Но кольчугу, наплевав на слова Комрада, Освальд под куртку все же одел.

Взамен оставленных шпаги, даго и меча на поясе охотника сейчас висел короткий топорик, а рогатину он взял без сомнений. Простое и добротное оружие легко подходило и в качестве посоха, на случай, если придется лезть в болото. Да и против любого зверя, что и говорить, рогатина пойдет лучше копья или меча. Широкое и длинное жало, поперечина, кованые кольца и полосы на половину древка внушали уважение к мастеру заставы.

– Это, как тебя там, Освальд… – дед прожевал сморщенный сушеный плод, которых в небольшой сумке на поясе хватало с избытком. – Говоришь, колдуна ищем?

– Да, – Охотник поднял ноги по стволу, поморщился, когда кровь побежала быстрее. Ныл старый шрам под коленом. – Очень плохого и умного колдуна.

– Это плохо. – Чихъ достал еще одну сморщенную черную жвачку.

– Да уж нехорошо.

– Нет, красавчик, ты не понимаешь, – дед покосился на него. – Если бы Квист его не принял, то он болтался бы на самом виду у заставы. На следующее же утро. Может, я его не заметил, не, не болтался?

В голосе деда, совершенно неприкрытая, проскользнула издевка. Освальд пошарил в поясной сумке, достал кусок сушеного мяса и начал жевать.

– Я не особо красавчик… и никто не болтался, – он посмотрел на Чиха. – Что означает – принял?

– Что теперь он где-то глубоко в пущах, – дед почесался. – И придется идти туда. А это очень нехорошо.

– Почему глубоко? – Освальд удивился. – Кто бы позволил ему пройти так глубоко и как он смог это сделать сам, без помощи?

– Верно спрашиваешь, красавец, – Чихъ, явно решив не терять времени даром, достал небольшой точильный камень и принялся править свой изогнутый нож. Клинок, длиной где-то с половину его собственной руки, до этого охотник не замечал. А остроту его видно и так, бриться можно. – Все вы, с городов, красавчики, расфуфыренные дурачки, все до одного. Сколько вас мне довелось водить в лес, все вышли на одно лицо. Хотя нет… трое оказались не такими. Двое умерли практически сразу, совсем глупые. Один вернулся со связкой ушей. Подарил вот этот самый нож старому Чиху.

– Мне твой рассказ очень поможет поймать Тило. – Освальд слушал лес, пытаясь привыкнуть к нему. Пока не выходило. – Так почему он глубоко?

– Глупый дурень из города, – дед хихикнул под нос. – Что у тебя на спине, кроме мешка?

– Вода. – Большую, до краев наполненную флягу с ремнями, Чихъ сунул ему в руки еще на заставе. – И что?

– Через половину следующего перехода нам попадутся первые родники. – Чихъ полюбовался волнистым узором стали ножа. – Не пей, или глаза твои станут сильно красными и лопнут, а язык станет черным и большим, вывалится изо рта, вот так.

И показал, вывалив до подбородка длинную малиновую лопату.

– Пить воду леса можно только через день пути, иногда дольше. Если бы твой колдун помер, птиц было бы видно еще с заставы. Тем более он не один, значит, стервятников слетелось бы много. Кружили бы над деревьями.

– А звери Квиста так не помирают, вблизи заставы?

– Не называй лес этим именем, – глаза деда прищурились. – Не стоит, поверь мне, красавчик. Он это не любит.

– Кто, лес?

Чихъ вздохнул.

– Да, да, глупый ты горожанин, лес. А звери… дети леса не боятся его воды, им она вреда не причинит.

– А…

Про отравленные родники Комрад ему ничего не сказал. Раньше слышать о чем-то схожем Освальду не доводилось. Квист точно не место для прогулок, надо же. В лесах у Синих гор, где ему довелось как-то воевать со странными созданиями, наполовину волками, наполовину людьми, тоже опасно. Но не так.

– Звери возле заставы практически не водятся. – Чихъ почесал подбородок, покрытый седой бороденкой. – Мелочь только, а на нее много птиц не слетится. Значит, красавчик, ушел твой колдун глубоко в лес. Сам он не смог бы этого сделать, помог кто-то.

– Местные?

– Нет, местные вон там, за стенами. А здесь только дети леса. Зачем только он им? Какой этот человек колдун? Не лесной?

– Морской, вроде как. – Освальд пожал плечами. – Я иду за ним с побережья. Наслал какой-то странный мор на рыбаков. Кто выжил – взбесились, кидались на людей. В залив призвал какую-то странную зверюгу, то ли рыбу, то ли еще кого. Без разбора убивала тех, кто вышел за уловом.

– Я понял. – Чихъ встал. – Идем дальше, засиживаться нельзя.

И они пошли.

Перелезали через поваленные стволы, мягкие, трещавшие изнутри трухлявой сердцевиной, полной жуков и личинок. Корни, свитые в тугие петли-ловушки, выпирали из-под земли, цепляли за ноги. Ветви у деревьев после окраины росли куда ниже, знай, успевай уворачиваться. Хватало кустарника, цепкого и густого. Освальд уже начал не замечать гнус, вьющийся вокруг. Под густыми кронами оказалось душно, пот ощущался всем телом, все первые часы. Потом запах притупился, отошел назад. Не сказать, что любое другое задание обходилось без него, но… даже на дальнем Юге рубашка не оказывалась такой мокрой.

Квист давил. Освальду постоянно приходилось оглядываться, ощущая бегающие по спине жадные взгляды всполохи. Но и к ним удалось привыкнуть. Чихъ пер напролом, и лес, казалось, обтекал невысокого ледащего деда. И мешал охотнику, старательно пытающемуся не отстать. Выходило, хотя и с трудом. Квист ни на минуту не давал забыть о себе.

Хотя, памятуя о странном составе, что Чихъ заставил растереть по телу, особенно подмышками, в паху и между пальцев ног, Освальд удивляться перестал. Да и запах, появившийся сразу после первых шагов, явно возник не сам по себе. Чихъ, первый раз проигнорировавший вопрос, смилостивился при его повторе:

– Люди леса ждут внутри дебрей тех, кто идет со стороны застав. – Старик харкнул себе под ноги. – Никто и никогда не заходит сюда по одному и тому же месту. Людей леса не так много, обмануть их можно. Ты пахнешь так, как пахнет лютобой, с ним мало кто захочет связываться.

– Кто это?

– Зверь. – Чихъ пожал плечами. – Очень лютый.

И, правда, как Освальд сам сразу не догадался. Лютобой, так лютобой. Вот если бы костогрыз какой, так хотя бы обидно было. А так…

Деревья росли густо и плотно, переплетаясь между собой, закрывали серую хмарь неба. Названия большинства Освальд не смог бы назвать, даже изучая ботанику в институте Сайентолль. Слишком старый лес, слишком древний и опасный. Смешные ребята, почитающие себя учеными мужами, сюда вряд ли добирались. Мало кому захочется пойти на прокорм неизвестному виду хищников или человеку, не признающему ничего кроме собственных законов. Хотя, подумалось Освальду, уж кто-то, а умники из Безанта сюда доберутся. А если не захотят, то кесарь-Солнце их явно заставит.

Изумрудно-зеленое, грязно-серое, охряно-желтое и красно-багряное море вокруг волновалось и жило само по себе, казалось, наплевав на двух странных букашек, упрямо прущих на своих двоих вперед. Чихъ вел вперед даже не тропками. Старик упорно шел в такие заросли, где пройти казалось совершенно невозможным. Но они двигались вперед с завидной скоростью. Игла в «искателе» не крутилась, твердо показывая только вперед.

Чихъ поднял руку, Освальд остановился. Старик повернулся, приложил палец к губам, присел. Пришлось следовать его примеру. Как перед ними и чуть сверху оказались несколько широченных и плотных листов какого-то местного лопуха, ростом по пояс Освальду, он и не заметил. Чихъ ткнул пальцем вперед.

Освальд потянул за ремень арбалет. Сухая и теплая ладонь старика остановила его. Он непонимающе уставился на него, впереди еле слышно хрустнуло. Освальд повернул голову к шуму, замер, заметив пошевелившийся куст. Через листья еле заметно мелькнула рыжая шерсть.

На открытую поляну выбралось странное существо, больше всего похожее на огромную крысу с маленькими ушами и без хвоста. Село, блеснув глазами, потянуло носом, внюхиваясь. Еле слышно свистнуло и переваливаясь побежало к соседней заросли. Следом, юрко покатились шесть маленьких рыженьких клубков. Второе большое животное появилось тут же, так же потешно, как и первый рыжик, покрутило пятачком, розовым и гладким, скрылось в зелени.