Клинок архангела

Глава 8

Крик мужчины превратился в дикий вопль, стоило вампиру признать голос Дмитрия. И так как у вампира не было глаз, а вместо них зияли две чёрные дыры, ему оставались лишь звуки.

— Я ничего не знаю! Иначе, сказал бы тебе! — Дмитрий поверил ему. Вампир был слаб, сломался при первых признаках боли. Но существовал шанс, что он что-то заметил, сам того не зная.

— Расскажите мне всё, — потребовал он у обоих. — С того момента, как к вам подошли. Если что-то окажется полезным, возможно, я не стану вас наказывать. — От ужаса они на несколько минут потеряли дар речи. А Дмитрий просто ждал. Холодное сердце, как однажды назвала его Фаваши. Но поскольку она стерва, которая желала его использовать, слова не имели силы. А вот обвинение оказалось правдой — совесть редко грызла Дмитрия, и ни разу, когда дело касалось возмездия за тех, кто жестоко обращался с женщинами или детьми. — Хватит, — отрезал он, когда вампиры продолжили рыдать и умолять. Тут же разлилась тишина, иногда нарушаемая всхлипами. Почти полминуты спустя тот, с кем Дмитрий заговорил первым, открыл рот:

— Я работал частным охранником, когда однажды мне позвонили. Мужчина на другом конце провода сказал, что видел меня на вечеринке, ему понравилась моя работа, и спросил, не хотел бы я заработать денег на стороне с неофициальным заработком.

— На какой вечеринке?

— Он не уточнял, но мы работали на главных мероприятиях богатых вампиров. — Никакой новой информации Дмитрий не узнал, но поручит кому-то перепроверить списки гостей на вечеринках, на которых работал этот мужчина.

— И?

Когда что-то большое и чёрное приземлилось на обнажённую плоть, вампир судорожно дёрнулся.

— Он предложил огромные деньги, и я согласился. — Вампир сглотнул. — Потом я спросил Реджа, не хочет ли он присоединиться, поскольку клиент сказал, что ему нужны двое. — Редж, худощавый блондин, всё ещё плакал, но беззвучно.

— Лучше бы отказался.

«Уже поздно», — подумал Дмитрий.

Редж без проблем рвал плоть Хонор и прикасался к ней так, как ни один мужчина не имел права прикасаться к женщине без её согласия.

Подойдя к блондину, Дмитрий ударил его с такой силой, что что-то громко треснуло.

— Ты считаешь, что мне есть до этого дело? — спросил он тихим, сдержанным голосом. — Отвечай.

Выплюнув зуб, вампир выдал череду слов.

— Связь была через Леона. Я просто делал то, что он говорил.

Леон затараторил прежде, чем Дмитрий успел напомнить ему, почему не стоит заставлять ждать.

— Связь всегда через звонки. Я никогда лично ни с кем не встречался. Деньги переводили на мой счёт, и я отдавал Реджу его долю. Клиент, — продолжал Леон, запинаясь, — сказал, что она — его девушка, и что это её дурацкая сексуальная фантазия, типа её похитили и…

У парня глухо билось сердце, словно он осознавал, что Дмитрий хотел с ним сделать.

— Он всё повторял, что это её фантазия. — Дмитрий услышал в его раздражающем вое дрожь.

— И как вы догадались, что это не так?

Ответил Редж:

— Она сломала нос Леону! Я сказал, что что-то не так, но он разозлился и ударил её, отправив в нокаут. — Дмитрий вытянул руку и сжал пальцы.

— Редж, ты старше, почему не остановил его? — спросил Дмитрий мягким, как свежевыпавший снег, голосом. Реджа начало тошнить. Дмитрий молчал, пока спазмы не прошли, затем приблизился к нему и провёл рукой по лицу вампира. — Ответь.

Пот струился по вискам блондина.

— Из-за денег. Мне нужны были деньги, — ответил Редж.

— Понятно. — Он потрепал вампира по щеке, заставив дрожать, и подошёл к Леону, который пытался вырвать запястья из верёвки в тщетной попытке сбежать. Сломанная марионетка.

Сунув руку во внутренний карман пиджака, Дмитрий достал филейник[3], прижал холодный металл к новой розовой коже вампира.

— Рассказывай остальное. — Он сделал глубокий надрез по центру груди Леона. Кровь, тёмно-красная, просочилась из раны, а вампир захныкал.

— Мы не должны были её ранить, а я поставил ей синяк под глазом. Поэтому мы связали её, оставили там, где было указано в инструкции, и убрались к чёртовой матери.

— Но ненадолго. — Ещё один порез, на этот раз горизонтальный и настолько глубокий, что задевает внутренние органы Леона. Но вампир продолжал говорить, ведь знал, что Дмитрий может сделать гораздо хуже.

— Через полтора месяца клиент позвонил снова и дал адрес, сказав, что, может быть, мы хотели бы присоединиться к празднику. — Крутанув лезвие, Дмитрий потянул нож, разорвав лёгкое.

— Продолжай говорить. — Вампирам возраста Леона не нужно дышать… не так часто.

— Мы приехали туда, — он пытался вдохнуть, но выходил лишь обрывистый свист, — там было пусто, если не считать охотницу, но ясно, что не один вампир питался от неё. Клиент оставил записку, где было написано лишь «Наслаждайтесь». Я её выбросил. — Дмитрий убрал нож.

— И вы так и поступили? Наслаждались? — Вопрос был риторическим — этих двоих нашли с Хонор более недели спустя, и они были в её крови. — Вы ведь и своих друзей пригласили, да? — Два вампира, убитые во время спасательной операции, работали в одной охранной компании. — Кого ещё?

— Никого, — ответил Леон. — Клянусь. Только мы вчетвером. — Они были сильно напуганы, и не стали бы лгать, поэтому Дмитрий поверил.

— Хорошо. — Крики прекратились, когда он вырвал им голосовые связки, но оставил вампиров в живых. Рафаэль однажды сказал ему кое-что — что-то такое говорила его мать, Калианна.

«Три дня в жизни смертного могут показаться тремя десятилетиями».

Мать Рафаэля может и безумный древний архангел, но в этом вопросе Дмитрий был с ней полностью солидарен. Поэтому должен был убедиться, что Андреас не позволит Реджу и Леону умереть. Что касается остальных — как только Дмитрий их найдёт, они будут желать смерти каждую ночь в течение следующих двух столетий, ведь два месяца, это гораздо больше, чем три дня.

Уже девять вечера, а Хонор не знала, что она здесь делала.

— Извините, что отменила наши ранние встречи. Спасибо, что пришли так поздно. — Анастасия Рубен улыбнулась, её седые волосы были собраны в аккуратный пучок.

— Я работаю с охотниками уже два десятка лет, Хонор, и знаю, что пойти к психотерапевту хуже, чем вырвать себе зубы. — Она засмеялась или попыталась засмеяться, но звук вышел неуклюжим.

— И как всё происходит?

— Здесь нет ни давления, ни правил, — мягко сказала доктор Рубен. — Если хочешь поговорить о последнем эпизоде, просмотренного тобой шоу, давай поговорим.

— Я пришла, потому что… — Покачав головой, она вскочила на ноги, адреналин бурлил в каждой клеточке тела. — Простите, что отняла у вас время.

Доктор Рубен тоже встала.

— Я рада, что ты пришла. — Потянувшись к шкафу, она вытащила маленькую книжку с золотыми и белыми завитками на обложке. — Не все охотники в этом признаются, но я поняла, что записывать всё на бумаге может помочь. — Хонор взяла блокнот, не собираясь использовать его.

— Спасибо.

— Это только для тебя. Сожги его потом, если захочешь.

Кивнув, Хонор вышла из небольшого, скромного офиса в двух кварталах от штаб-квартиры Гильдии.

Только вернувшись в свою квартиру, где её ждал ноутбук с открытой папкой с татуировками, она позволила себе задуматься, почему ушла. Возможно, из-за медленно пробуждающегося гнева — холодная, яркая эмоция, сплошь состоящая из зубов и острых краёв. Или, вероятно, из-за осознания того, глупо это или нет, что она хотела вкусить опасный грех с губ Дмитрия. А может быть, дело в ночных кошмарах.

Всю свою жизнь Хонор чувствовала себя одинокой, лишённой корней. Даже сейчас, когда у неё были верные и сильные друзья, глубоко внутри зияла огромная дыра — будто Хонор потеряла что-то важное и драгоценное.

В детстве она считала, что у неё есть близнец, что мать сохранила её и отдала другую дочь. Однако, став взрослой, осознала, что чувство утраты — нечто иное, вне её самой. Странное, пронзительное одиночество всегда усиливалось после кошмара — будь он наяву или во сне.

— Хватит, — пробормотала она.

И она работала, пока город не начал оживать в тихом ритме, а небо окрасилось непрозрачной тенью между полуночью и рассветом.

Хонор не должна была поддаваться сну, но так устала, и глаза затуманились от парада бессонных ночей. Поэтому забвение наступило прежде, чем она поняла это. А разбудили её бесконечные, обрывистые крики женщины. Хонор свернулась в клубок на диване и тряслась от рыданий — затяжное эхо мучений женщины пробивало дыры в душе. Не в силах этого вынести, она еле добрела до ванной и плеснула ледяной водой в лицо, искажённое глубокой болью, какой Хонор прежде не испытывала. Как такое могло случиться? Она была измучена и сломлена… Но это опустошение пришло из другого места, настолько глубокого, что не имело названия.

Проглотив комок в горле, прежде чем печаль снова захватила бы в свои болезненные объятия, Хонор разделась и встала под душ. На часах лишь пять утра, но три часа сна уже лучше, чем час прошлой ночью.

Хонор прижалась головой к плитке и просто позволила воде стекать с себя, смывая пот. Она всегда любила воду. Одна из причин, почему она оказалась на Манхэттене — он окружён водой. Решение подать заявление в Академию было обдуманным. Она хотела изучать древние языки и знала, что Гильдия покроет расходы, если Хонор подпишет контракт, оставаясь активной в списке, по крайней мере, четыре года после окончания.

Четыре года прошло незаметно, но Хонор даже не думала уходить. Мало того, что другие охотники стали семьёй, её знания древних культур и языков стали востребованными, учитывая факт, что их миром правили бессмертные.

Эта мысль заставила вернуться к Башне и вампиру, который всегда был её самой тёмной, самой тайной слабостью.

Выключив душ, Хонор вышла и вытерлась, сосредотачивая разум на задаче, которая расколола голову болью прошлой ночью. Что бы ни было вытатуировано на лице и на тыльной стороне правого плеча вампира, судя по фотографиям, которые она получила от патологоанатома, это было настолько своеобразным, что не поддавалось логическому объяснению. И всё же она знала, что объяснение должно быть — тело безошибочное послание.

Переодевшись в джинсы и простую белую футболку, Хонор направилась на кухню, которая примыкала к гостиной, чтобы приготовить чай. Вид из всех окон передней части квартиры был одинаковый — Башня, сверкающая светом на фоне тёмного предрассветного неба, и притягивающая взгляд, как путеводная звезда.

Подойдя к стеклянной стене с чаем в руке, Хонор увидела одинокого ангела, идущего на посадку. Он был всего лишь силуэтом с такого расстояния, но даже так его грация была необыкновенной.

«Это не «обычный» ангел», — подумала Хонор. Кто-то похожий на чернокрылого ангела, с которым Дмитрий разговаривал на балконе перед своим кабинетом.

Стук в дверь стал настолько неожиданным, что Хонор не вздрогнула, а просто уставилась на неё. Когда стук повторился, она поставила чай, вытащила пистолет и бесшумно подошла к глазку. Вампир по ту сторону двери напоминал хищника, которого она должна бы пристрелить, лишь заметив. Но открыла дверь.

— Дмитрий. — Одетый в чёрные джинсы, футболку того же оттенка и мягкое, как масло, кожаное пальто, доходившее до лодыжек, он выглядел как самая греховная фантазия, которую Хонор могла только вообразить. После такой, женщина остаётся изнывающей, влажной и готовой. Глубоко вздохнув, она уловила в его запахе нитку роскошного наслаждения и острого, как лезвие, секса. Не причина для такой реакции тела, и буйная зависимость от этого не помогала. Хорошо, что Хонор не родилась охотницей, потому что он силён — Для тебя привычны столь ранние визиты?

— Проходил мимо. — Он прислонился к дверному косяку, держа в руке большой конверт.

Края в его запахе стали острыми как бритва, пронзая чувства эротизмом. Внезапно всё, что Хонор увидела в его глазах, было угрозой, чувственной, как ласка в темноте, и смертельной, как стилет.

— Что ты сделал? — Вопрос проскользнул мимо всех фильтров социальной щепетильности и условности.

— Ничего такого, что не нужно было бы делать. — Оттолкнувшись от дверного косяка, когда Хонор отступила, он вошёл в квартиру. Она выхватила у него конверт, как только закрыла дверь, убрала пистолет и позволила себе насладиться порочным, манящим ароматом Дмитрия.

— Ещё фото татуировок?

Открыв конверт, Хонор вытащила несколько листов бумаги и пару увеличенных фотографий. Сначала она не поняла, что видит, но когда осознала, кровь закипела.

— Это моё медицинское заключение. — В частности, унизительный осмотр после спасения. Доктор и медсестра обходились с ней по-доброму, но в смотровой больше не было никакой возможности притвориться, что ничего не произошло, и она не превратилась в ту, которая захлёбывалась рекой воспоминаний. Поэтому Хонор сосредоточилась на этом моменте и на гневе, который так пылал в голове. — Где ты это взял? — Её руки дрожали от желания сдавить горло этому вампиру, который играл с ней, как с игрушкой.

Подойдя к окну, где она стояла всего несколько минут назад, он сказал:

— Неважно.

— Ты ублюдок, — сказала она, бросая всё на кофейный столик, край удовольствия, которое она испытывала в его присутствии, был уничтожен ледяным голосом, неумолимым напоминанием, что он не человек, что у него нет совести. Хотя она это знала. — Какое ты имеешь право вторгаться в мою личную жизнь?

— Мне нужны были эти снимки, — сказал он, не оборачиваясь. У неё скрутило желудок. — Я знал, что ты любишь боль, но не знал, что получаешь удовольствие от пыток. — Он посмотрел на неё через плечо. — Я о следах укусов, Хонор.

Её имя прозвучало как самое декадентское из искушений, тронутое чувственностью, которая была так же естественна для Дмитрия, как процесс дыхания. Даже когда он был покрыт льдом того, что она, запоздало, признала яростью, умеренной и смертельной.

Следы укусов. Её гнев остыл от его холода, она взяла стопку бумаг и фотографий, перевернула, пока не дошла до страниц, на которых были изображены и описаны укусы на теле.

— Ты ничего не знаешь. — Вампиры рвали её, кромсали и терзали, как кусок мяса.

— Ты бы удивилась. — Повернувшись на пятках, он снял пальто, бросив его на спинку одного из диванов, демонстрируя мускулистые руки, в которых не было оружия… в отличие от длинного, тонкого лезвия, лежащего в ножнах за спиной. Почему-то её не удивило, что у этого мужчины есть клинок, хотя, судя по пистолету, который она была уверена, находился у него в ножнах на лодыжке, знала, у Дмитрия не было проблем с современным оружием.

Она стояла на месте, когда Дмитрий подошёл и встал рядом, хотя от силы, с которой она стиснула зубы боль, прострелило голову. Больше никакого страха, поклялась она себе, даже зная, что это не так просто, первобытные инстинкты скребут череп, заставляя бежать… или сражаться, стрелять, резать и пинать.

Жар тела вампира настойчиво касался её кожи, и Дмитрий указал на три укуса — маленькие и равномерно распределённые.

Эти укусы остались после насилия, случившегося позже из-за местоположения — единственная милость в том, что они исцелились без шрамов, поэтому ей не напоминали о том, как они появились.

— Сзади на левом бедре…

— …в нескольких дюймах от колена, — закончил Дмитрий.

Хонор вспомнила аккуратные, тонкие руки на теле и нежные клыки, погружающиеся снова и снова в эту область.

— Кровавый Рубин, — прошептала она. — От вампира всегда пахло Кровавым Рубином.

Модные духи стали роскошной клеткой для её чувств, и от них так тошнило — незнакомец на улице, в магазине, это не имело значения. Она улавливала запах, и желчь подкатывала к горлу, а тело покрывалось холодным потом.

— Я мечтала перерезать ей горло и смотреть, как она падает к моим ногам, и я топлю её в её же крови. — Глаза Дмитрия — тёмные, такие тёмные — встретились с её глазами.

— Не хочешь ли навестить её?