14

— Не ждите от меня всякого там жеманства и экивоков, — заявил я, когда вскоре после восьми мы расселись в гостиной у Андреа. — Дипломатию разводить нам нечего… Сегодня как раз неделя с того дня, когда мы точно в таком же составе съехались к Ирке в Стрж отпраздновать его двадцативосьмилетие. А утром, в полчетвертого, собрались снова. Над Иркиным трупом. Уверен, что каждый из нас в какой-то степени виноват в его смерти…

— Вообще-то да, бесспорно, — сказал Рудла и даже кивнул головой. Он сидел справа от меня спиной к окну, между Миркой и Войтой. Напротив него на кушетке устроились Саша, Ярмила и Валерия, я сидел на табуретке у дверей в прихожую, а передо мной на коврике расположилась Андреа.

Голос Рудлы неприятно подействовал на нее, и она мгновенно превратилась в разбуженную львицу.

— Черт возьми, не суйся! — набросилась она на Рудлу. — Всем и так понятно, что Гонза имел в виду…

Я продолжил, стараясь не обращать внимания на ее выпады:

— Не стану задерживать деталями. Да и зачем? До часу ночи мы все прекрасно помним. Кроме Ярмилы.

— Переходим на личности? — скривилась та.

— Обязательно, — ответил я. — Тут не до деликатности. Ирке это стоило жизни, а нам… Ну, взглянем друг на друга трезвыми глазами, не больше.

— Начинаешь очень обещающе, — заявил Войта. — Интересно, чем кончишь.

Андреа снова встрепенулась.

— Да перестаньте вы встревать со своими замечаниями! Так мы никуда не доберемся…

— Доберемся, — успокоил я ее, — не волнуйся… Вскоре после часа ночи мы разошлись по комнатам. Не стану повторять, что происходило в следующие двадцать минут. По официальным данным, я был последним, кто разговаривал с Иркой около половины второго. В действительности же после меня и до самой его смерти, случившейся через два часа, с ним говорили почти все из присутствующих.

Бац! Мое заявление подействовало ошеломляюще. Разве что Саша сохраняла ледяное спокойствие и даже иронически усмехнулась. Валерия открыла рот, словно ей не хватало воздуха, Ярмила встревоженно задвигалась, Рудла недоверчиво завертел головой. Мирка с Андреа обменялись удивленными взглядами, а Войта не удержался и выкрикнул:

— Ты рехнулся, что ли?

— Нет, — возразил я. — Вовсе нет. Да и потом, чему ты удивляешься? Именно ты?

Войта умолк, у него, кажется, даже перехватило дух. Валерия уставилась на меня измученными и умоляющими глазами, но я отвел взгляд в сторону. Держись, подруга, держись, мысленно пожелал я ей, сейчас ты услышишь кое-что почище.

Я обратился к Саше.

— Я дал тебе слово, что услышанное от тебя использую только с твоего разрешения. Теперь мне такое разрешение нужно.

— Чего спрашиваешь? — без колебаний заявила она. — Разумеется.

— Спасибо. Итак, первой к Ирке пришла ты.

Она кивнула.

— Наверное. В конце концов, чем скорее, тем лучше, верно?

— В общем-то да, — признал я и тут же продолжил: — Саша отправилась почти без задержки, когда еще никто не спал, а ступеньки скрипят довольно сильно, так что слышали ее, по-моему, все. И когда она уходила, большинство из нас, не считая, может быть, Войты и…

— Я не слышал, когда она шла наверх, — возразил Войта. — Как только лег, сразу же уснул.

— Ладно, — согласился я. — Валерия подтвердила твое алиби. Около двух, когда к Ирке отправилась она, ты наверняка спал.

— Я спал и после, — нисколько не смущаясь, заявил он. — Меня разбудил только ты.

— Давай не будем забегать вперед, — прервал я спор. — Короче, Валерия пошла к Ирке около двух. Точнее, двух еще не было. На башне в деревне пробило два через несколько минут. Но пока что минуты не имеют значения. Саша отправилась к Ирке, так сказать, вслепую. В отличие от Валерии, которая около полуночи предупредила Ирку, что придет. Верно?

Валерия кивнула и срывающимся голосом произнесла:

— Мне и в голову не могло прийти, что ты воспользуешься моей минутной слабостью. Я бы тебя и в дверь не пустила…

— Дело хозяйское, — невозмутимо заметил я. — Мне тоже в голову не пришло, когда я поздравлял Ирку с днем рождения, что через шесть дней придется идти к нему на похороны. Так что извини…

Она не проронила больше ни звука. Войта подчеркнуто внимательно разглядывал ногти на руке. Андреа кусала губы, а Ярмила с трудом сдерживала ярость. По-моему, она с огромным наслаждением вцепилась бы Валерии в волосы.

Ходом гала-представления я был доволен. Все пока что шло как по маслу. Атаковать, провоцировать, шокировать, посеять между собравшимися взаимное недоверие, тревогу, даже панику — именно этого я старался добиться.

— Еще немного о твоей минутной слабости, Вали, — как бы между прочим сказал я. — Не сердись, но я не совсем тебя понял. Когда именно она тебя охватила? Когда ты мне в понедельник во всем призналась, или в субботу около полуночи, когда потребовала, чтобы Ирка тебя ждал, потому что тебе непременно надо с ним поговорить? — Я постарался вложить в глагол «поговорить» как можно больше иронии. Разумеется, она ничего не ответила, только стиснула зубы и нервно схватила сигарету. — Чтобы тебе было ясно: Ирка с тобой разговаривать не хотел. Он собрался встретиться с кем-то другим. Точнее, с другой. Понятно? — Я полез в карман пиджаками поставил на столик овальную коробочку с портретом Иоганна Й. Астора, которую вчера вечером взял в Стрже. — Незадолго до полуночи он сунул в эту изящную вещицу любопытную записочку… — Я снова взял коробку в руки, открыл крышку, вынул из-под нее бумажную прокладку и подал ее Саше. — Будь так любезна, прочти нам, что писал Ирка. Может, даже тебе…

Саша недоверчиво посмотрела на меня, но взяла овальный кусочек бумаги и неуверенно проскандировала:

— Когда все уснут, приходи! Буду ждать в своей комнате…

Ярмила заглядывала ей через плечо.

Я обратился к Валерии.

— Логично, правда? Если бы эта телеграмма предназначалась тебе, зачем бы он тебя отговаривал приходить к нему?

— Ты… хам несусветный! — выпалила Валерия, бледнея от злости, между тем как Войта, хотя и отвергнутый и вынужденный питаться в ресторане, все же проявил себя как мужчина и джентльмен и процедил сквозь зубы:

— Это уж чересчур, Гонза!

Тем временем Иркина записка шла по кругу. Как раз сейчас ее держала Андреа, а к ней тянул руку Рудла.

— Ну ладно, мы все время отвлекаемся. Гораздо важнее решить вопрос, кому все-таки Ирка писал. Если исключить Валерию, остается четыре возможных кандидатуры. Чисто теоретически… Давайте проверим каждую. Пожалуйста, не подозревайте меня в предвзятости, если я исключу из числа возможных адресаток в первую очередь Мирку. Дело в том, что она видела, как Ирка писал эту записку. Это было в кухне, где они случайно столкнулись наедине. Так что он вполне мог пригласить ее к себе устно. Но не сделал этого. Так что Мирка, очевидно, была не в его вкусе. — Тут я обратился к Ярмиле. — Мне очень жаль, Ярмила, но во вторую очередь отпадаешь ты. Даже если бы ты потом не уснула, Ирка не стал бы тебе писать. Он мог сто раз все это сказать. При всех и вслух.

Она облизала верхнюю губу и смущенно опустила глаза.

— Андреа тоже не станем принимать в расчет. Просто не вижу повода.

— Спасибо тебе, Гонза. — Она натянуто улыбнулась.

— Значит, остается Александра. Иркина записка скорее всего предназначалась ей, он не хотел, чтобы об этом узнала Ярмила, но после того, как около полуночи на него насела Валерия, он эту записку не передал. А когда Саша пришла сама, отправил ее обратно спать.

Саша легонько усмехнулась. Удовлетворенно и даже победно. Порой так мало требуется для довольства. Она отпила вина, а я продолжил:

— Однако это только первая альтернатива. Продуманная, неподтвержденная, но, возможно, вполне реальная. Вторая гораздо сложнее. Дело в том, что есть еще одно Иркино письмо, по стечению обстоятельств тоже неотправленное… — Я достал письмо из кармана. — Вот оно. Я хочу, чтобы вы его услышали. Кое-что оно вам прояснит. Например, что Ирка был вовсе не поверхностным и легкомысленным бабником, а деликатным и принципиальным человеком.

Теперь я для разнообразия выбрал Андреа, передал ей приговор убийцы и попросил:

— Будь так добра, Pea…

Она нерешительно взяла письмо и начала читать. Лучшего чтеца выбрать я не мог. Она читала именно так, как требовалось: тихо, без пафоса, почти не меняя интонаций, но с глубоким чувством. Я обвел взглядом собравшихся. Саша слушала с опущенными глазами, Валерия машинально ломала пальцы, то и дело кривила губы, мне даже показалось, что она дрожит всем телом. Лица Ярмилы я не видел, она закрылась ладонями, то же сделала и Мирка. Рудла внешне был спокоен и сосредоточен, только впился взглядом в Андреа, и кончики губ у него то и дело подергивались. Войта мрачно смотрел на то, как Валерия ломает пальцы.

Андреа закончила читать и положила письмо на стол.

— Спасибо, Реа, — произнес я в гробовой тишине. — Для верности еще раз — дата и подпись. Автор подписался только первой буквой имени, а дату не поставил. А жаль. Точная дата нам бы очень помогла. Пришлось мне этим заняться. В понедельник я зашел к одному приятелю, который работает в химической лаборатории. Он заверил меня, что чернила высохли пятнадцать — двадцать дней назад. Вместо даты стоит внизу пометка: «Стрж, суббота». Важная, очень важная пометка…

Я взял Иркино письмо в руки, прочитал обращение и первую фразу:

— «Любимая! Ты ушла, но остаешься здесь со мной…» Вы обратили внимание? «Остаешься здесь со мной…», — повторил я, подчеркивая обстоятельство места. — Здесь, тут, то есть в Стрже. Так что можем исключить кое-кого из числа адресатов и по этой причине. Впервые в Стрже были Саша и Андреа. Из мужчин Рудла и Войта. Значит, остаются Валерия, Ярмила и Мирка, — заключил я. — Теперь дальше: «У меня множество недостатков, — пишет Ирка, — но никогда я не был и не хочу оставаться вором. А украсть у друга жену или возлюбленную — это самое мерзкое воровство…» Пока хватит. Ярмила не замужем, у нее нет парня, который был бы к тому же Иркиным другом. Верно?

— Да, — вздохнула Ярмила, слегка кивнув головой.

— Остаются Валерия и Мирка. Можно предположить почти наверняка, что записка в коробке от сигарет и письмо предназначались одной и той же женщине. Следовательно, Мирку вычеркиваем. В результате нам остается одна Валерия. Но письмо никак не может быть адресовано ей. Если позволите, еще одна цитата…

Я помолчал. Никто не пытался меня прервать, только Валерия следила за мной злым, ненавидящим взглядом, как разжалованный офицер за начальником, срывающим с него погоны.

Отчетливо и с выражением я прочитал часть второго абзаца:

— «…Никогда я не был и не хочу становиться вором. А украсть у друга жену или возлюбленную — это самое мерзкое воровство. Я всегда считал, что не способен на подлость, но в последнее время уже не так в этом убежден, хотя случилось все это не по моей вине. Но это не имеет значения ».

Я взглянул сначала на Войту, потом на Валерию. И поинтересовался:

— Я убежден, что Ирка писал не тебе. Надо доказывать?

— Не стоит трудиться. — Она чуть ли не выплюнула эти слова мне в лицо.

— Очень рад, — отозвался я. — Ты даже не представляешь, как я рад.

Рудла ухмыльнулся:

— Значит, опять мы вернулись к началу.

— Как ни странно, приятель, мы потихоньку приближаемся к концу. Беда в том, что, вычеркивая возможных адресатов, мы допустили кое-какие ошибки. Грубые ошибки, нарушение правил формальной логики. Ты, наверное, знаешь эти правила еще со школы. Если посылы ошибочны, ошибочен и вывод. Попробуем найти ошибку в посылах. А для этого отойдем немного в сторону… С самого начала меня в этом случае сбивала с толку одна неразрешимая загадка. В пятницу вечером перед приездом в Стрж Мирка подарила мне перстень с печаткой. Черный оникс с монограммой в золотой оправе. Может быть, ты его у меня видел?

— Верно, — подтвердил Рудла. — Ты его нам показывал еще в машине.

Саша, Ярмила и Андреа закивали головами. Войта что-то пробурчал, Валерия меня игнорировала.

— Обращаю ваше внимание на то, что он был мне великоват, но когда я шел спать, он еще был у меня на пальце. Утром он был уже на пальце у Ирки…

— У Ирки? — спросил Войта и покрутил головой. — Уж извини, но я что-то не заметил, чтобы у Ирки на пальце был какой-то перстень.

— Ты и не мог заметить, Войта. Он был у него на левой руке. А если помните…

— …левая рука была у него завернута за спину, — закончила Саша.

— Правильно, — подтвердил я. — И только когда приехали санитары и я стал помогать им укладывать Ирку на носилки, тогда заметил перстень.

Впервые за целый вечер я впрямую взглянул на Мирку. Она сидела с недоуменным видом. И спросила:

— Выходит… у тебя этого перстня нет?

— Есть, — ответил я, полез в карман и надел перстень на безымянный палец левой руки. — Скажи, пожалуйста, Мирка, где ты его купила?

— Где? Во Франкфурте, на ярмарке.

— А как же он попал на палец Ирке? — спросила Ярмила.

— А никак! Дело в том, Ярина, что перстней было два. Свой я вчера вечером нашел в Стрже, он лежал в постели. А Иркин отдал его сестре.

С минуту стояла полная тишина, потом я сказал Мирке:

— Оба перстня трудно было различить… Может, ты купила два?

— Зачем же мне покупать два одинаковых перстня?

— Другого объяснения я не вижу.

— Я купила только один, — решительно заявила Мирка, встала и подошла ко мне. — Покажи-ка его!

Я снял перстень с пальца и подал ей. Она внимательно его осмотрела, потом пожала плечами и сказала:

— Ручаюсь, что это он, но… О господи! — внезапно вскрикнула она и сильно затрясла головой, как бы страшась поверить, что загадка имеет такое простое, очевидное решение. Ее широко открытые зеленые глаза наполнились страхом.

— Да-да, — быстро продолжил я. — Другой перстень купил кто-то другой. Тот, кто был с тобой во Франкфурте на ярмарке и тоже его увидел. Может быть, ты сама его и показала ему… Или ей?

Теперь уже догадка осенила всех, и шесть пар глаз уставились на Андреа. Она сидела боком к нам, чуть наклонясь вперед, руки сплетены под левым коленом. Голова сильно согнута, подбородок прижат к груди, и я, стоя над нею, вместо лица видел только золотую копну волос, ослепительную на фоне черного свитера. Она сидела точно каменная.

— Второй перстень купила ты, Андреа, — тихо сказал я. — И дала его Ирке примерно в три часа ночи, после того как от него ушла Валерия. После ссоры с Рудлой ты убежала к Саше, которая вскоре уснула. Ты переоделась, взяла перстень и потихоньку пошла наверх. Ирка тебя ждал. Не знаю, о чем вы там говорили, но допили почти полбутылки сливовицы. Когда уходила Валерия, ее оставалось как раз пол-литра, а утром бутылка была пустая. Эта сливовица, страшная гадость, как ты сказала, тебя и подвела. В среду ты проговорилась, Pea. Алкоголь действительно паршивая вещь, дорогая, он развязывает язык. Помнишь? «Если бы Ирка не пил это паршивое пойло, мог бы сидеть здесь с нами…» А откуда ты знала, что он пил? Нетрудно догадаться, верно?

Она неопределенно повела головой.

— Но одно ты мне все-таки скажи! Ты читала Иркину записку? Ту, что на прокладке?

— Читала…

Я взял со стола Иркино письмо и положил его на коврик перед Андреа.

— Ирка писал это тебе, возьми его. Вряд ли когда-нибудь ты получишь еще такое искреннее письмо, Андреа… А теперь, — я повернулся к Рудле, — мы подошли к нашему ошибочному посылу. Вспомни, как в пятницу мы ехали в Стрж. Мы ехали уже по деревне, а я как раз показывал вам Миркин подарок… — Я вернулся к столу и тяжело опустился на свое прежнее место. — Андреа еще подколола, что теперь моя очередь. Купить Мирке кольцо. Скорее всего обручальное. Помнишь?

— Отлично помню, — сказал Рудла. — Даже знаю, где это было. Как раз перед тем, как мы свернули на виллу.

— Прекрасно, у тебя великолепная память, так что, надеюсь, ты подтвердишь и еще один, гораздо более важный факт. Решающий факт… После этого, тут же, Андреа подсказала тебе дорогу. «Теперь налево», — заметила она. И это при том, что вроде бы никогда в Стрже не была, а значит, не могла знать, где Ирка живет и куда тебе надо поворачивать.

— О господи! — расстроенно проговорил Рудла. — Все верно, Гонза…

— Все это я сообразил только вчера. Из-за перстня… — Я снова обратился к Андреа. В моем голосе звучали твердость и неумолимость. — Все просто, ты уже бывала у Ирки в Стрже. Скорее всего только раз. В субботу или в пятницу вечером. По-моему, в пятницу. Словом, за день до того, как уехала на ярмарку. А уехала ты в субботу. Ты сама мне об этом сказала позавчера, помнишь?

— Да, — выдохнула Андреа, а я снова повернулся к Рудле:

— А друг, о котором говорится в письме, — это ты, Рудольф. У Ирки уже был неприятный опыт в этом деле, и он не захотел быть вором и подонком. Решил подождать, пока вы разберетесь в своих делах. А сам… Сам взял да и пригласил на свой день рождения двух девушек. Двух, понимаешь? Чтобы легче было отказаться от обеих. Он уже любил Андреа, но не хотел любить ее у тебя за спиной. Он считал тебя другом. — Я сделал небольшую паузу и, выделяя каждое слово, добавил: — С этим Иркиным утверждением я полностью согласен. Мы с ним были друзьями, больше того — он спас мне жизнь. Я не могу вернуть ему его жизнь, но отомстить — это в моих силах. Око за око, зуб за зуб…

Я сунул руку в нагрудный карман пиджака и вытащил Иркин пистолет. Вынул обойму, проверил и сунул обратно. Потом положил пистолет перед собою на стол.

Валерия и Ярина вскрикнули и вскочили с кушетки. Войта пригнулся было, но всего-навсего положил руки на подлокотник. Андреа наконец подняла голову и уперла в меня непонимающий взгляд. Мирка встрепенулась, бросилась к ней и обхватила ее за плечи.

— Ты с ума сошел, Гонза! — выкрикнула она.

— Нет, — сказал я, — вовсе нет. Теперь заговорила Андреа:

— Ты все говорил правильно, Гонза, почти все. Три недели назад в пятницу я была в Стрже. Ездила туда на машине. Домой уехала после полуночи. И перстень с печаткой в Германии купила. Я увидела его у Мирки, он мне понравился, и я привезла его Ирке на день рождения. Ночью, примерно часа в три, я его Ирке отдала… Но я не убивала.

— А разве я это говорил, Pea?

Все смотрели на меня как на полоумного, но я никогда еще в жизни не сознавал так ясно и четко, чего добиваюсь.

— Что ты показала нам дорогу на виллу, я понял только вчера, а вот Рудла гораздо раньше. Сразу же! И именно эта минута сделала его убийцей. Он еще раньше что-то подозревал и следил за тобою все время. Вспомни, как сразу после приезда, еще на вокзале, ты решила поехать к Ирке на день рождения. И это после долгой и нелегкой поездки. Да еще две недели ни сна, ни отдыха на ярмарке… Любая на твоем месте отправилась бы спокойно спать. А ты все-таки поехала. Зачем?… Ночью вы с Рудлой выяснили отношения. Ты сказала ему, что все кончено, и перебралась к Саше. Ирка тебе написал, «пока все уснут», и ты ждала. Он тоже, коротая время за сливовицей. Скорее всего ты вышла без четверти три…

— Совершенно верно, — кивнула Андреа.

— Вот тебе и шум в холле, Рудла.

Рудла стоял, как дуб в безветренную погоду, без единого движения.

— Когда ты пришла к Ирке и отдала ему свой перстень, бутылка была уже почти пустая, верно?

— Нет, не верно, — сказала Андреа. — Хватило еще нам обоим по стаканчику.

— Ну а потом?

— Потом он отправил меня спать. Пообещал, что с Рудлой потолкует на следующей неделе. Потому что сегодня он его гость, и было бы непорядочно…

— Верно, это в Иркином стиле. А дальше все ясно. Вниз ты сошла на рассвете. Примерно в четверть четвертого. И пошла прямо в Сашину комнату. Даже не стала переодеваться. А Ирка… Ирка хотел свое счастье отпраздновать в трезвом виде. Вот потому-то и сел на перила. Было у него такое дурацкое обыкновение… Между тем Рудла подкараулил в холле. Он все время следил за тобой. Хмель у него давно выветрился, а вот злость нет. Он всегда злился на Ирку. Тупым и бездарным на роду написано ненавидеть умных и талантливых. В армии первую неделю требовал, чтобы его бывший однокашник обращался к нему только на «вы», строго по уставу, не только на занятиях, а везде, даже в уборной. И все из-за того, что сам вылетел из института, который Ирка осилил одной левой. Потом он сообразил, что может от Ирки кое-что выгадать. Переменился мгновенно. Стал лучшим другом. После армии Ирка помог ему устроиться на отличную должность. К тому же в Праге, чтобы у Рудольфика была возможность доучиться. Но злость, усиленная завистью, уязвленным самолюбием и чувством собственной никчемности, у Рудлы не пропала. И в конце концов выросла до небывалых размеров, потому что дело коснулось тебя, Андреа. Он никак не хотел тебя упустить, но, когда ты познакомилась с Иркой, понял, что шансов у него нет. Весь вечер и всю ночь он старался выяснить, действительно ли потерпел поражение, и к утру уже в этом не сомневался. А тут и случай подвернулся, как избавиться от соперника. Ирка либо не слышал его, либо не обратил на него внимания, так что Рудле хватило одного мгновения. Миг — и все было кончено. Свинство, мерзость, подлость… Как, по-твоему, Рудла? Тебе нужны еще какие-то улики?

Рудла был явно оглушен. От него ускользнуло то, что у меня нет никаких прямых доказательств его вины, что все мои утверждения вполне логичны, точны, согласованны, но не больше, чем гипотезы. Он чуть заметно качнулся в сторону стола, и я протянул руку за пистолетом. Но он опередил меня. Схватил оружие в правую руку, левой взвел курок и отскочил в угол к окну. Женщины дружно взвизгнули. Саша, не растерявшись, попыталась выскочить в дверь, но, как нарочно, налетела на меня и очутилась в моих объятиях.

Рудла нацелился на нас и приказал:

— Отойдите от дверей!

Я торопливо оттолкнул от себя Сашу.

— Идиот, не сходи с ума, я дам тебе возможность явиться с повинной. Это смягчит приговор…

— Наплевать! — зашипел он. — Прочь от дверей!

Я отступил в сторону.

— Все назад, к стене! Быстро! — скомандовал Рудла высоким, ломающимся голосом. — Шевелитесь!

Я подтолкнул вперед окаменевшую Валерию, потом Ярмилу и Сашу. Мирка с Андреа и Войтек уже стояли у стены.

— Что ты собираешься делать, дубина? Думаешь, что скроешься? В самом центре Праги? Ума не хватит!..

— Заткнись! — рявкнул он и ткнул пистолетом в сторону Андреа. — Ключи! Давай твои ключи, слышишь? От квартиры и от машины…

Андреа сделала какое-то неопределенное движение, а я медленно двинулся к Рудле. Но тут кто-то меня схватил. Мирка.

— Пусти! — сказал я, но она не послушалась, вцепилась в меня изо всех сил, стараясь к тому же заслонить своим телом.

— Он убьет тебя…

— Нет… — Я с силой освободился из ее объятий.

— Ключи!

— Нет, — повторил я и сделал еще шаг вперед. Он целился прямо в грудь, а мне еще надо было преодолеть почти половину комнаты.

— Ключи! потребовал Рудла в третий раз. На лбу у него проступили крупные капли пота, он смотрел на меня безумными глазами. — Если двинешься, разделаю тебя, как Ирку…

Я пренебрежительно усмехнулся.

— Чушь городишь, Рудла. Это тебе не просто толкнуть и удрать, тут придется выстрелить. Чтобы убить еще одного, да при стольких свидетелях, у тебя духу не хватит.

Глядя прямо ему в глаза, я решительно двинулся вперед.

Он нажал на спуск, когда мне оставалось всего пару шагов. Пистолет сухо щелкнул. Выстрела не прозвучало.

Я приостановился, чтобы у него хватило времени понять, в чем дело.

Он попытался снова взвести курок.

— А еще сержант! — ухмыльнулся я. — Это же самовзвод, он перезаряжается автоматически.

Однако он еще ничего не понял. Прицелился мне в голову, страшно ощерился, закрыл глаза и снова нажал на спуск. Но я уже стоял перед ним и ребром ладони вышиб пистолет. Он упал на коврик. Я отпихнул его ногой за спину, и кто-то позади быстро его поднял.

— Зря старался, — сказал я. — Он не заряжен.

А потом я его ударил. Всего один раз. Это был прямой справа в челюсть. Ему этого хватило. Он отлетел от меня как тренировочная груша, ударился затылком об стену и застыл в полном ошеломлении, не в силах даже пошевелить пальцем. До него дошло, что он проиграл.

— Я же сказал тебе, что ты идиот. Требовал ключи, а оставил нам телефон. — Я подошел к столику и поднял трубку.

Набирая номер отделения безопасности, вдруг осознал, что он хотел меня убить, что дважды, целясь в меня, нажимал на спуск, но мне уже неохота было пачкать об него руки, просто было противно.

— Слушаю, — раздалось в трубке.

— Минуточку, — сказал я и передал трубку убийце.

Я сделал так ради Ирки. Клятву я выполнил и был уверен, что он на моем месте поступил бы точно так же.

Пока Рудла, заикаясь, признавался, что он убил инженера Кормана, кто-то обнял меня за талию. Мирка.

— Все в порядке, дорогая, — сказал я ей. И улыбнулся, чтобы не заплакать.


Загрузка...