Глава 2

— Четыре мужа?

Элспет выглянула из-за лошади, которую обтирала травой, и удивленно посмотрела на Кормака. Ей потребовалось приложить немало усилий, но в конце концов она вытянула из него имя его женщины. Ее звали Изабель. Элспет почувствовала, что сердце ее разбито, когда Кормак сообщил ей о своей любви к этой красавице и о крепкой связи между ними. Однако по мере того как он рассказывал о ней, боль в сердце Элспет сменилась замешательством, а затем и гневом по отношению к Изабель и к Кормаку — за его слепую преданность. Он явно не хотел обсуждать то, что эта женщина уже четырежды побывала замужем, но Элспет решила во что бы то ни стало узнать все подробности.

— Да, — буркнул в ответ Кормак, разжигая костер.

— И все четверо умерли? — Да.

— Значит, она четыре раза оставалась вдовой.

— Ну да, — неохотно подтвердил Кормак.

— Какие непродолжительные браки, — тихо сказала Элспет, подходя к костру и садясь с противоположной стороны. — Видимо, ее преследует злой рок.

Кормак оторвал взгляд от котелка с овсянкой, которую помешивал не спеша, и посмотрел на свою спутницу. Он догадывался, о чем она думает. Все четыре мужа Изабель умерли один за другим загадочной смертью, недолго прожив в браке, самый длительный из которых продолжался неполных два года. Этот факт заставлял и его призадуматься, но он, как и всегда, поспешил отбросить предательские мысли. Изабель нуждалась в сочувствии и поддержке, а не в подозрениях.

— Да, кто-то из них был очень слабым, а кто-то неосторожным, — резко сказал Кормак, протягивая ей кусок хлеба.

«Или же слепым, как ты», — подумала Элспет, беря хлеб.

— У нее нет детей? — Нет.

— Выходит, все ее четыре мужа к тому же оказались бесплодными, если только дело не в самой Изабель. — Элспет очень подозревала последнее, так как не верила, что все мужья этой женщины не были способны стать отцами.

Кормаку было неприятно сознавать то, что Изабель делила постель с четырьмя мужчинами — даже с пятью, включая его самого, — и ни разу не забеременела, но он старался не думать об этом. Ему очень хотелось заставить Элспет замолчать, перестать травить ему душу. Она и так преуспела в этом больше, чем кто-либо. Многие открыто обвиняли Изабель в смерти ее мужей и называли его глупцом, не желающим видеть правды. Элспет же делала это скрыто, настойчиво требуя ответов на самые болезненные вопросы. Она пробуждала в нем сомнения в Изабель, что было особенно мучительно.

— Кто знает? — пробормотал он.

— Действительно. Однако при отсутствии наследников на имущество бывших мужей она сейчас, должно быть, очень богатая женщина. А с богатством ей совсем неплохо живется.

В голосе Элспет прозвучал явный сарказм, но Кормак сделал вид, что не заметил этого, и протянул ей порцию овсянки и немного сыра.

— Она и без того была не бедная, — сказал он.

— Конечно, — согласилась Элспет, принимая грубо выделанную деревянную чашу с овсянкой. — Думаю, в семье ее последнего мужа есть мужчины, которые хотели бы завладеть частью его наследства. Особенно землями.

— Они хотят получить все и потому распространили гнусную ложь об Изабель, пытаясь представить трагедию, постигшую их родственника, как преступление.

— Понятно. Они нашли убийцу человека, в смерти которого обвиняли тебя?

— Как бы то ни было, меня перестали преследовать, иначе мне пришлось бы скрываться.

— Или тебя убили бы. Значит, похоже, Изабель убедила их в твоей невиновности.

Элспет внимательно наблюдала за Кормаком, испытывая сочувствие к нему, когда он внезапно отвел взгляд. Его поведение и печалило ее, и приводило в ярость, Кормак явно отказывался признать правду относительно своей возлюбленной. Ом, несомненно, знал, что Изабель ничего не сделала, чтобы помочь ему, и все же находил оправдание такому предательству. Нелегко было открыть ему глаза. Элспет опасалась, что, поскольку он уже столько времени игнорировал правду, переубедить его будет просто невозможно. Изабель была для него мадонной, прекрасной жертвой, мученицей, которую ее родственники использовали для своей выгоды. Элспет едва не подавилась от отвращения.

Но что больше всего озадачивало ее, так это вопрос: почему Изабель удерживает Кормака при себе? Разумеется, он красив и, должно быть, очень хороший любовник. Его поцелуи не могут оставить женщину равнодушной. Тем не менее тот факт, что Изабель не отпускает его от себя в течение десяти лет, говорит либо о невероятной привязанности, либо о большой любви, хотя Элспет не верила, что Изабель вообще способна любить.

Элспет раздраженно подумала, что будущее покажет истинную суть этих отношений. А сейчас беда в том, что она любит и желает мужчину, который предан душой и телом другой женщине. Элспет не представляла, как ей вести себя с ним дальше. Кормак, несомненно, испытывает к ней страсть. Она ощутила ее во время недавнего поцелуя, хотя это еще ничего не значит. Мужчины иногда легко воспламеняются, испытывая при этом весьма поверхностные, мимолетные чувства.

«И все же, — подумала она, помогая Кормаку чистить посуду после их скромного ужина, — можно попытаться использовать это обстоятельство, поскольку Кормак все-таки явно имеет кое-какие сомнения относительно Изабель». Элспет подозревала, что это его первая любовь и, возможно, вообще первая женщина, которую он познал, и никакая другая не сможет порвать эту связь. Он отвергнет любую попытку.

«Что ж, подумала она, расстилая подстилку, пожалуй, стоит принять вызов». Элспет сомневалась, что у нее есть выбор: она жаждала его и душой, и телом. Грех не попытаться завоевать такого мужчину, хотя она сознавала, что при этом придется поступиться многими общепринятыми правилами.

«Нет, — размышляла Элспет, свернувшись клубочком под одеялом и наблюдая за Кормаком, гасившим костер, — я не собираюсь завоевывать его льстивыми словами и томными взглядами. Надо действовать смело, отбросив все запреты и сомнения по поводу своей девственности». Кормак чувствовал себя привязанным к другой женщине и Элспет понимала — чтобы разорвать эту связь, надо полностью отдаться ему. Это была опасная игра, поскольку в случае проигрыша она потеряет не только целомудрие, но и спою гордость, подвергнув себя бесконечному страданию. Однако затем она подумала о том, что приобретет, если победит, и улыбнулась.

— Чему ты улыбаешься? — спросил Кормак, накрываясь одеялом и улыбаясь ей в ответ.

«Соблазнить его будет довольно трудно, если он не поднимется ко мне ближе», — подумала она, но сказала совсем другое:

— Это была не улыбка, а выражение радости.

Кормак рассмеялся:

— Что же тебя так радует?

Элспет не могла сказать правду и потому, пожав плечами, ответила;

— Ну, хотя бы то, что я свободна.

— Пока.

— Опасаешься, что сэр Колин может напасть на наш след?

— В какой-то степени. У нас есть шанс улизнуть от него, однако нельзя терять бдительность. Я усвоил это за годы, когда скрывался от Дугласов.

— Думаю, это разумно, — сказала Элспет. Затем вздохнула. — Однако мне претит мысль, что надо постоянно озираться по сторонам.

— Должен признать, это не самый лучший способ существования, но по крайней мере таким образом можно сохранить свою жизнь. Если ты будешь всегда начеку, никто не сможет вонзить тебе нож в спину.

— Об этом очень приятно слышать на ночь. Кормак усмехнулся:

— Прошу прошения, я не хотел омрачать твои сны, — добавил он более серьезным тоном.

— Я вот думаю, спал ли ты вообще, когда за тобой охотились Дугласы?

— До двадцати одного года мне редко удавалось как следует выспаться. Я так привык скрываться, что продолжал делать это еще некоторое время даже после того, как они признали меня невиновным.

Кормака удивило, почему он говорит сейчас так легко о мучительном страхе, который долгое время преследовал его.

Поразмыслив, он решил, что, вероятно, к такой откровенности его подтолкнула интимная обстановка этого вечера.

— Может быть, это и к лучшему. — Элспет закрыла глаза, надеясь избавиться от искушения протянуть руку и коснуться Кормака, чтобы полнее ощутить его близость. — Наверное, потребовалось некоторое время, чтобы все представители клана Дугласов узнали, что ты не являешься убийцей их родственника. Хорошие новости распространяются не так быстро, как плохие.

— Да. А теперь давай спать, Элспет. На рассвете мы должны снова тронуться в путь.

Элспет пробормотала что-то, выражая согласие. Она очень устала, но чувствовала, что уснуть сразу ей не удастся, поскольку в голове бродили разные мысли. Она была рада, что Кормак перестал говорить, так как его низкий проникновенный голос вызывал у нее непреодолимое желание прикоснуться к нему. Пусть она и решила соблазнить этого мужчину или хотя бы попытаться сделать это, сегодняшняя ночь была не самым подходящим временем для начала игры. Они оба были слишком утомлены и насторожены не только из-за возможной погони, но и по отношению друг к другу. Прежде всего Элспет уже не была тем ребенком, которого он знал много лет назад, а Кормак — милым юношей, покорившим сердце маленькой девочки. Инстинкт подсказывал Элспет, что Кормак — ее половина, ее любовь, но она сомневалась, что он чувствовал то же самое. Кроме того, будучи девственницей, она хотела дать себе время для принятия окончательного решения по столь важному для нее вопросу.

Кормак, со своей стороны, с трудом заставил себя повернуться спиной к девушке, свернувшейся под одеялом всего в футе от него. Он никогда прежде не испытывал такого влечения к другой женщине, кроме Изабель, и с тревогой осознал, что прошло уже много лет с тех пор, как его возлюбленная пробуждала в нем такую же неистовую страсть, которую он сейчас испытывал к Элспет. Возможно, такую реакцию вызвало длительное воздержание. Он очень давно не общался с Изабель или какой-либо другой женщиной. Может быть, если он в конце концов уступит своему желанию, оно на время притупится.

Кормак тихо выругался. Бывало, ему приходилось месяцами, а иной раз и больше года подавлять свое желание. Но иногда он все-таки проявлял слабость и поддавался искушению, после чего чувствовал некоторое облегчение. Если бы сейчас здесь оказалась какая-нибудь другая женщина, он сделал бы то же самое, чтобы унять ноющую боль в паху, но с Элспет он не мог позволить себе этого. Он был у нее в долгу, да к тому же Мюрреи воспитывали ее в строгости и она, несомненно, еще девственница. Нельзя лишить эту девушку такого драгоценного дара только для того, чтобы успокоить свой зуд, каким бы сильным он ни был. Скоро он снова увидится со своей Изабель, и она удовлетворит его потребности.

«Все дело в одиночестве», — подумал Кормак, закрывая глаза и чувствуя, что засыпает. Его часто одолевало желание вдали от Изабель, и оно ста-то ощущаться особенно остро сейчас, когда несколько дней назад она вызвала его к себе. Теперь, направляясь к ней, он был полон надежды. Однако не отпускал его и щемящий страх. Слишком часто он испытывал разочарование, проведя в ее объятиях пару ночей, после чего она преспокойно выходила замуж за другого. На этот раз он поклялся, что завладеет ею полностью и навсегда. Тогда его больше не будет волновать соседство черноволосой зеленоглазой красавицы.

Пейтон засмеялся, и Элспет засмеялась вместе с ним. Она повернулась, чтобы поделиться шуткой с Робертом, одним из охранников дяди Найджела, и замерла, удивленно раскрыв рот Черты лица Роберта были искажены болью. Когда Элспет протянула к нему руку, из его рта хлынула кровь и он медленно сполз с лошади. Элспет повернулась и Пейтону и вскрикнула, увидев, как стрела вонзилась ему в спину и Пейтон распластался на земле. Девушка соскочила с лошади, когда до ее ушей донеслись предсмертный крик второго охранника и стук копыт приближающихся лошадей. Она хотела помочь Пейтону, который лежал лицом вниз. По его спине расползалось темное кровавое пятно. В это время кто-то подхватил ее сзади и бросил поперек седла. Она яростно закричала.

— Нет, негодяи! Я должна помочь Пейтону! — Элспет спросонья отбивалась от рук, пытающихся удержать ее.

— Успокойся, Элспет.

— Пейтон! Я должна помочь Пейтону! — Она заплакала. — Он потерял так много крови.

— Ш-ш-ш… Элспет. Тихо, тихо. Это только сон.

Элспет постепенно успокоилась, чувствуя руки, поглаживающие и утешающие, а не прижимающие ее к седлу. Да и лошади под ней не было. Низкий приятный голос, оторвавший ее от ужасных воспоминаний, был нежным и доброжелательным, а не грубым и язвительным, утверждающим, что ее кузен мертв и стал кормом для птиц. Прошло еще некоторое время, прежде чем Элспет полностью осознала, где находится и кто держит ее, однако она боялась, не сон ли это опять.

Ей было приятно лежать в объятиях Кормака, хотя воспоминания о Пейтоне, неподвижно распростершемся на земле и истекающем кровью, снова наполнили ее сердце болью. По щекам Элспет потекли слезы. Она видела сострадание Кормака и его искреннее желание утешить ее. Элспет слабо улыбнулась, прижимаясь к его груди. Она снова почувствовала проснувшееся в нем желание, которое он удерживал всеми силами. Элспет прижалась лицом к его шee и ощутила, как он затаил дыхание.

Кормак закрыл глаза и глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, но в это время Элспет прижалась к нему еще теснее. Ощущая ее желанное тело, он едва не потерял контроль над собой. Конечно, нельзя было допускать тасую близость, однако он не мог оставаться равнодушным к ее горю.

— Так лучше? — спросил Кормак слегка хрипловатым от возбуждения голосом, надеясь, что она не заметила его волнения.

— Да. — Элспет почувствовала, что он пытается отстраниться, и обхватила его руками, прижимая к себе.

— Вы с Пейтоном близкие друзья? — Кормак надеялся, «то разговор отвлечет его от навязчивых мыслей, навеянных страстью.

— Да. Из всех моих ровесников из клана Мюрреев он самый близкий мне человек. И мне кажется, он самый красивый из нас. Я не могу поверить, что он мертв. — Элспет вздохнула. — Уж лучше бы меня посещали прежние кошмары, чем видеть во сне упавшего Пептона со стрелой в спине.

— Тебе снились и другие мрачные сны?

— Да. Моя кузина. — Элспет вздрогнула, и Кормак обнял ее покрепче. — Сорча, старшая дочь дяди Эрика. Три года назад мы с ней были захвачены одним из его врагов. Этот человек и двое его приспешников избили и изнасиловали Сорчу. Они заставили меня наблюдать за всем этим, и я должна была разделить ее судьбу, если бы нас не спасли дядя Эрик, мой отец и дядя Найджел. Когда Эрик увидел, что эти люди сделали с его дочерью, его месть была жестокой и скорой.

— А что потом стало с Сорчей?

— Она ушла в монастырь.

— Это действительно ее призвание, или она просто скрывается там?

— Думаю, признание. Она всегда была самой набожной среди нас. Нам всем очень грустно, что Сорча покинула нас. Правда, она находится недалеко от Донкойла и мы по возможности навещаем ее. Нам приятно видеть, что ей там хорошо. То ли потому, что монашество действительно ее призвание, то ли потому, что она чувствует себя там в безопасности, кто знает? Ее родители смирились с этим. Они рады, что она жива и нашла свое место в жизни после пережитой трагедии.

— Но тебя не покидают мрачные воспоминания? — спросил Кормак.

— Нет.

— Когда я думаю о Донкойле, то на память приходят только мирные, счастливые дни. Грустно сознавать, что даже там жизнь может быть омрачена. Еще хуже то, что ты стала свидетельницей этой трагедии.

— Ну, если учесть, сколько людей в нашем клане, то было бы чудом, если бы никто из них никогда не страдал по той или иной причине.

Кормак тихо рассмеялся:

— Да, вас очень много. — Он поцеловал ее волосы и тихо добавил: — Я молю Бога, чтобы твой кузен Пейтон выжил.

— Спасибо, — ответила Элспет таким же тихим голосом. — Если кто-то и способен выдержать такое испытание, так это Пейтон.

— Теперь, когда ты немного успокоилась, я, пожалуй, вернусь на свою постель.

Элспет крепко вцепилась в Кормака, не желая отпускать его. Он был нужен ей. К тому же она была уверена, что он устроил себе отдельную постель, потому что старается преодолеть желание, которое испытывает к ней. Каждую упущенную ночь невозможно будет восполнить, а у нее не найдется достаточно причин, чтобы во время следующих ночевок снова оказаться в его объятиях, как сейчас, если они не станут любовниками. Правда, страх перед продолжающимися ночными кошмарами мог бы послужить хорошим поводом для этого. Элспет чувствовала себя немного виноватой, оттого что намеревалась таким образом воспользоваться сочувствием Кормака, однако она решила, что цель, которую она поставила перед собой, оправдывает любые средства. Даже если ей не удастся полностью завоевать сердце Кормака, то по крайней мере она пошатнет его привязанность к Изабель, а это будет лишь во благо ему.

— Ты не мог бы остаться со мной? — спросила она с легкой дрожью в голосе.

Конечно, он мог бы, но делать этого не следует, хотя ей трудно объяснить почему.

— Это будет нарушением правил приличия, — пробормотал Кормак, чувствуя, что такое расплывчатое объяснение вряд ли удовлетворит Элспет.

— Мне кажется, после того как лорд Колин схватил меня и привез к себе, говорить о приличиях не имеет смысла. Кроме того, боюсь, меня снова будут мучить кошмары, если я останусь одна.

— А как ты избавлялась от страшных снов у себя дома?

— Кто-нибудь всегда находился рядом со мной. У меня очень большая постель.

Кормак не хотел слышать дальнейшие подробности. Воображение его уже разыгралось, и он мысленно представил себе, как страстная Элспет, совершенно обнаженная, раскинувшись на огромной постели, протягивает к нему руки, а он склоняется над ней и прижимается к темным завиткам между ее мягких белоснежных бедер… Кормак замотал головой, отчаянно стараясь избавиться от этого наваждения.

Проблема заключалась еще и в том, что он не знал, как отказать Элспет в се просьбе. Она видела, как убили ее кузена и двух стражников, затем ее похитили, угрожали насилием и заперли в башне. Неудивительно, что она боялась оставаться одна. Кормак приял также, что Элспет привыкла всегда находиться в окружении любящих родственников и, в свою очередь, была готова прийти на помощь к тем, кто страдал. Сейчас рядом с ней был лишь он, а его мысль работала только в одном направлении.

«Эта девушка спасла мне жизнь, — твердо напомнил он себе. — К тому же я принадлежу другой женщине, с которой скоро увижусь и, Бог даст, женюсь на ней. Этих двух обстоятельств достаточно, чтобы взять себя в руки и обуздать свое вожделение. Элспет хочет только одного — чувствовать себя в безопасности. Я уже взрослый мужчина и вполне способен лежать рядом спей, не покрываясь испариной от неудержимого желания».

— Хорошо, я останусь с тобой. Только позволь мне придвинуть свою постель, — сказал он, надеясь, что не выдал своих чувств.

Элспет отпустила его, наблюдая, как он расстилает подстилку рядом, образуя одну большую постель, Кормак был ужасно напряжен, когда устраивался около нее, и она решила, что соблазнить мужчину, который ведет себя подобным образом, будет нелегко. Элспет повернулась на бок, спиной к нему, затем нащупала сзади его руку и положила ее себе на талию. «Он холоден и несгибаем, как скала, — подумала она и слегка улыбнулась. — Однако сила его сопротивления доказывает лишь силу его желания, и это вселяет надежду».

— Спасибо, Кормак, — сказала она, двигаясь назад, пока не прижалась вплотную к нему. — Теперь мне гораздо спокойней.

— Это самое малое, что я могу сделать для тебя. Элспет хихикнула. Его голос прозвучал так сдавленно, будто он задыхался. Кое-что, упиравшееся ей в спину, свидетельствовало о том, что причиной этого было его неудержимое влечение к ней. Очевидно, он не сможет долго бороться с собой. Во всяком случае, она на такое не способна. Ей уже страшно хотелось повернуться к нему, поцеловать и вжаться в его тело. Элспет закрыла глаза, надеясь, что его обуревают те же чувства, что и ее.

— Спокойной ночи, Кормак, — еле слышно прошептала она.

Он мысленно проклял все на свете. Этот мягкий, хрипловатый голос почти физически ласкал его. Кормак и не подозревал, что его тело может возбудиться еще сильнее, чем оно уже было возбуждено. Эта женщина, сама того не подозревая, представляла собой большую опасность. Кормак с удивлением подумал, как Балфур Мюррей мог допустить, чтобы его дочь покинула стены Донкойла. Затем он решил, что отец, должно быть, не понимал, насколько она соблазнительна для мужчин.

— Спокойной ночи, Элспет, — прошептал он в ответ.

Чувствуя его страсть, Элспет подозревала, что сны ее будут вряд ли спокойными, но, несомненно, интересными.

Прошло некоторое время, прежде чем Кормак убедился, что Элспет наконец уснула. Он попытался отодвинуться от нее, но ее гибкое тело следовало за ним и во сне, прижимаясь еще сильнее. Ее округлый зад потерся о его ноющий пах, и Кормак задрожал от возбуждения.

В ближайшей деревне в таверне работала служанка, которая часто принимала мужчин за небольшую плату. Раньше Кормак никогда не отвечал на ее улыбки, но сейчас подумал, что можно было бы воспользоваться ее услугами и удовлетворить свои потребности. Возможно, тогда будет легче противиться искушению, которому подвергала его Элспет.

Приняв решение развлечься со служанкой, Кормак, однако, понимал, что это не выход из положения, а лишь напрасная трата времени и денег. После общения с подобными женщинами он всегда испытывая пустоту и неудовлетворенность. Если кто-то ему нравился, никакая другая женщина не могла тронуть его душу. Кормак чувствовал, что мог бы провести целый месяц в постели с самой искушенной проституткой, но, увидев Элспет, снова оказался бы в таком же ужасном состоянии, как сейчас.

Но особенно его беспокоило то, что даже мысли об Изабель, ждущей его, не могли охладить пыл, вызванный Элспет. Сейчас Кормак не мог четко представить образ своей возлюбленной, так как его заслоняла эта зеленоглазая девушка. Он пытался объяснить это тем, что очень давно не видел Изабель, но ему не стало от этого легче. Изабель была женщиной, которую он любил и чтил почти половину своей жизни, и ее не могла так просто вытеснить из его головы эта хрупкая красавица, даже если она и обладает голосом, способным тронуть и скалу.

Элспет снова придвинулась своим задом вплотную к нему, и Кормак застонал. Затем он тяжело вздохнул — видимо, ему предстояла длинная и нелегкая ночь. Если он проявит выдержку и останется преданным Изабель, то его вполне можно будет причислить к лику святых.

Загрузка...