Глава 4. Новые наряды

Лидия снова перевалилась через плетень и осторожно двинулась вперед, в проулок. Смеркалось, и дымная завеса постепенно принимала тускло-синий оттенок.

Ого, надо поторопиться. В темноте не так-то просто будет найти нужный подвал, а в подвале без света вообще не разберешься. Задерживаться же в этом невероятном приключении до утра Лидия никак не собиралась. На улице ночевать, что ли? В сентябре ночи холодны, даже если дни теплы. К тому же, насколько она помнила из фантастических книжек, соотношение времени в мире прошлого и будущего совсем не всегда совпадает. Вот смех-то будет, если за тот час-другой, что Лидия шляется по Москве 12-го года, дома пройдет, к примеру, два года, и она заявится – куда? Ни квартиры, ни работы, числится в пропавших без вести, родители все глаза выплакали, немногочисленные подруги периодически собираются, чтобы помянуть ее незлым, тихим словом (еще не факт, между прочим, что незлым!), а первый клиент «Ключа от тайны» господин Рощин давно списал на форс-мажорные обстоятельства потерю тысячи евро в рублевом эквиваленте…

Паника охватила Лидию, как пожар – сухую березку. Она кинулась со всех ног, решив положиться на судьбу и не тратить времени на поиски подходящего костюма, однако через несколько шагов чуть не упала, налетев на какой-то пухлый узел. Наверное, его кто-то обронил, в панике покидая Москву. Или с воза он свалился.

Лидия увидела торчащий из узла краешек чего-то синего, бархатного и не смогла совладать с любопытством, развязала узел.

Вот те на… Да ведь это женская одежда! Платье синего бархата с длинными рукавами, стиль… как же это называлось, тюник, что ли, под грудью перехвачено, вниз мягко расширяется. Еще платье такого же фасона – бледно-голубое, легкое, чуть ли не газовое, на зеленом плотном шелковом чехле. Удивительный цвет получается от сочетания голубого и зеленого… Рукавчики сверху буф, ниже, к кисти, мягко сужаются. Это платье очень нарядное, может быть, даже бальное. Шелковые и бархатные туфельки с лентами, очень напоминающие балетные, только без пуантов, под цвет платьям. Сорочки – две. Панталоны, чулки… с ума сойти!

На мгновение забыв обо всех опасностях, Лидия разглядывала одежду и белье с острым любопытством. Отчего-то раньше она думала, что панталоны должны быть очень громоздки и нелепы, чулки – грубы, а из всех швов платьев непременно торчат булавки, которые там оставляют нерадивые портнихи, чтобы мгновенно подколоть платье прямо по фигуре дамы, ежели дурно сидит.

Насчет грубости шитья – это, конечно, отголосок былых времен, когда в магазинах продавался несусветный «Мосшвейпром» и столь же несусветный «Скороход». Однако все, что держала сейчас в руках Лидия, отличалось превосходным качеством и сшито было с превеликим тщанием. Ну как тут не скажешь – ручная работа! Дореволюционная!

Столь же очаровательна оказалась черная суконная епанча – во всяком случае, Лидия решила, что плащ, в который завернуты вещи, должен называться именно так.

Лидия понюхала одежду и белье. Все было безукоризненно чистым, чужим телом не пахло, только едва заметно – цветущей липой. Очень может быть, что саше, которыми были переложены эти вещи, наполнили не лавандой, как это часто водилось в старину (запах лаванды Лидия недолюбливала), а сухими цветками липы. Почему-то принято считать, что их только при простуде заваривать надо, а между тем саше с ними получаются удивительно благоуханные!

Лидия стояла в сгущающихся сумерках, перебирая вещи и вдыхая тонкий аромат, и не могла сдвинуться с места, не могла одолеть искушения померить новые наряды. Конечно, надо спешить… Но эти вещи не просто так оказались валяющимися на дороге именно тогда, когда Лидия хотела во что-то переодеться. Их словно бы подкинула сама Судьба, которая все-таки заботилась о Лидии, хотя забросила ее невесть куда одну-одинешеньку, без копейки денег, даже без мобильного телефона!

С другой стороны, куда бы Лидия по этому мобильному звонила? Вот уж чего точно не было в Москве 1812 года, так это сотовой связи. А вдруг да и сработал бы телефончик для соединения с годом, из коего явилась?! И г-н Рощин получил бы эсэмэску от Лидии Александровны Дуглас: «Привет из плюсквамперфекта образца 1812 года! Иду по следу вашего предка!»

Ну и что? Пожал бы плечами, счел, что она спятила или шутит так глупо, вот и все…

Тем паче что ни по какому следу Лидия не идет. И не до следов ей, если честно. Не до расследований! Нет, конечно, если бы она точно знала, что вот в таком-то доме найдет Алексея Рощина или Ирину Михайловну, она бы туда, очень может быть, и сходила. Только глупости это. Алексей, конечно, сейчас в действующей армии, Ирина отсиживается в каком-нибудь тульском или владимирском имении… Нет, никакой сыскной азарт Лидией совершенно не владеет. Не такая уж она авантюристка, оказывается. Она обыкновенная трусиха. А любой другой человек на ее месте был бы просто счастлив выпавшей удачей и как следует обшарил бы окрестности времени, в которое ненароком попал. Еще и сувенирчик бы привез – на память о невероятном путешествии.

Нет, с сувенирчиками надо быть поосторожней. Есть очень страшный рассказ Брэдбери и еще более страшный фильм по этому рассказу – «И грянул гром». Там всего лишь бабочку какой-то хронотурист раздавил в юрском периоде – и все, мир накрылся! А возьмешь в качестве сувенира, скажем, акварельный портрет Алексея Рощина – и…

Глупости, лучше не думать об этой ерунде, тем паче что до самого Алексея Рощина, а также до его акварельного портрета Лидии вовеки не добраться. И еще неизвестно, существует ли вообще его акварельный портрет. Сам-то Алексей Рощин где-то живет, конечно, а может, и не живет, может, уже нашел свою Судьбу на поле Бородинском, вернее, Судьба его нашла…

Размышляя таким образом, Лидия как-то отвлеклась от окружающей реальности. С женщинами это частенько случается, когда в руки им попадается интересненькая тряпочка. Вот и Лидия даже не заметила, как и когда успела совлечь с себя собственную одежду и бельишко и надеть батистовые панталоны, такую же сорочку, сверху платье, подвязать ленты под грудью (бюстгальтеров в ту пору не носили, свой она почему-то тоже сняла, какого-нибудь завалящего корсета в узле не обнаружилось, а впрочем, с грудью у нее все было в порядке, еще не имелось оснований на сей счет беспокоиться, и бюстгальтер исполнял при ней роль скорее декоративную, нежели сколько-нибудь функциональную) и натянуть чулки с подвязками – ужасно неудобная штука, точно сваливаться будут… судя по дореволюционным романам, особенно французским, дамы сплошь и рядом останавливались, чтобы приподнять юбку и поправить подвязку, причем это не считалось чем-то неприличным, хотя и весьма восторгало окружающих мужчин.

Одежда, насколько Лидия могла судить, сидела на ней превосходно – оставалось только остро жалеть, что нет зеркала, в котором можно увидеть себя à la 1812 год.

С обувью оказалось сложнее. Бархатные черные и шелковые голубые башмачки непременно должны были порваться через десять шагов по той пересеченной местности, которую представлял собой незамощенный проулок. Поэтому Лидия натянула на тонкие, сплетенные из невесомого шелка чулки свои туфли, благо они были из тонкой кожи, без каблука (типичные «балетки») и не слишком-то выбивались из общего стиля. А все остальное аккуратно связала в епанчу (на улице было еще тепло, несмотря на то что вечер наступал семимильными шагами) и прижала узелок к боку. Показалось, что-то звякнуло о камень, когда она складывала свою одежду. Может быть, выпало что-то из кармана юбки? Да ничего там не было, она вообще в карманах ничего никогда не носила, так что, наверное, и впрямь показалось, решила Лидия – и пошла по улице, чувствуя себя в этой диковинной одежде невыносимо странно… а впрочем, нынче все состояло из странностей, пора уже было привыкнуть.

Вот она дошла до угла и, прижимаясь к забору, выглянула на улицу. Но тут же отпрянула: мимо неспешным шагом двигалось какое-то огромное количество всадников, не меньше полка, наверное! А может быть, это была даже дивизия, а то и целая армия – множество, словом, кавалеристов!

Конечно, сейчас на улицу не стоит соваться. Лучше переждать. Кто их знает, может, у них, у этих гусаров или уланов, заведено хватать первую попавшуюся женщину (даже если это не русская монахиня) в свое седло и увозить невесть куда – на поруганье. À la guerre comme à la guerre, на войне как на войне!

Быть поруганной Лидии не хотелось, поэтому она смирнехонько стояла, прильнув к забору, выжидая, и зевала. Нет, честное слово, спать хотелось просто ужасно! Она устала, да еще и обессилела совершенно. Получается, за весь день у нее и маковой росинки во рту не было. Убежала в музей, забыв позавтракать, а потом начались эти хронопертурбации. И неизвестно, когда поест, неизвестно, что и где… Темнота сгущается, сколько сейчас может быть времени? Да не меньше девяти, половины десятого как пить дать. А кстати, пить-то как хочется, боже мой…

Когда же они пройдут, эти французы? У них что, смотр войск? Колонны всадников перемежаются фурами, которые тянут упряжки лошадей. Возы с сеном, с мешками… Неужели Лидии повезло наблюдать, как наполеоновская армия входит в Москву вслед за передовыми отрядами?! Да уж, повезло… Только уже почти не видно ничего. Некоторые всадники, правда, едут с факелами, но толку с них – чуть.

А если это еще на час или два? Нет, она столько не выдержит… Может, прикорнуть где-нибудь, а потом, когда дорога станет свободной, пойти искать тот двор и тот подвал?

Лидия гнала от себя мысль, что ей вряд ли удастся найти обратный путь в кромешной тьме, которая медленно, но верно опускалась на Москву. Да и страшно будет идти, наверное. И мало ли какие тати нощные будут шляться… Надо найти такое место, чтобы можно было прикорнуть до утра.

Не постучать ли в какой-нибудь дом? Пустите, дескать, переночевать, люди добрые? А ну как попросят заплатить за постой? У нее в кармане ни гроша, ни медной полушки. Кстати, что такое полушка? Чего она – полушка? Копейки, что ли? Нет, нет, кажется, была полушка медной деньги́, равная именно копейке, существовала также полушка серебряная, а еще имелась в конце XIX века полушка ценностью в четверть копейки. Мама дорогая, что ж на нее можно купить?!

А зачем отягощаться этим вопросом, если все равно в кармане – ни полушки? Да и карманов-то в этом бархатном платьице, так ловко сидящем и таком приятном на ощупь, вовсе нет.

Лидия осторожно двигалась вдоль заборов. Дома стояли темные – нигде ни огонька. То ли от страха хозяева даже лучинки не зажгут, не то что свечечки, то ли ушли все из Москвы. Да, вполне может быть, что дома эти покинуты, пусты, а значит, туда можно зайти и переночевать бесплатно.

Может, в самом деле попытаться? Только как войти, дома-то за заборами, а калиток в этой тьмище не найдешь… Луна бы вышла, что ли. Или еще рано для нее? Или дымом затянуто небо, поэтому ни зги не видно?

Лидия некоторое время шла, ведя рукой по заборам, рискуя занозить руку, но вот заскользили под ладонью не просто гладко оструганные, но как бы отполированные временем плашки, а потом тихо звякнула щеколда.

Калитка! Повезло… Хотя еще не факт. Если щеколда заложена изнутри, значит, не откроешь.

Щеколда и в самом деле оказалась заложена изнутри. Лидия попыталась просунуть в щель между калиткой и воротиной палец, но его длины явно не хватало. Щепочку бы или веточку какую-нибудь найти…

Присев на корточки, она похлопала ладонью по пыли вокруг себя. Ага, на московских улицах того времени все, что угодно, можно найти, оказывается. Хочешь – узел с симпатичненькими тряпочками, хочешь – веточку, которая как раз сгодится для того, чтобы просунуть ее в щель и приподнять щеколду.

Отлично! Дело сделано! Теперь можно войти во двор.

Она так и сделала, но через несколько шагов остановилась, ощущая под ногами плотно утоптанную землю. Впереди угадывались очертания довольно большого дома. Ну что, рискнуть подойти к нему? А вдруг…

Вдруг – что? Французов тут точно нет, а со своими всегда можно договориться. Кроме того, почти наверняка в доме никого не окажется, иначе хоть один огонечек да проблеснул бы в окошке.

Лидия сделала еще несколько шагов, и в это мгновение из-за дымно-облачной пелены вдруг выглянула луна. Светила она тоже какое-то мгновение, но Лидия успела разглядеть очень красивый двухэтажный дом с двускатной крышей, украшенный балкончиками и галереями. Луна отразилась в стеклах, и Лидии показалось, что дом разглядывает ее десятком белых глаз. Это было жутко, но еще более жуткой показалась внезапная догадка: да ведь если калитка закрыта была изнутри, значит, здесь кто-то есть! Кто-то же закрыл ее, а теперь прячется в доме, очень может быть, наблюдая за Лидией через одно из этих окон…

Она в ужасе рванулась куда-то в сторону, чувствуя себя как под прицелом. Надо бежать! Вернуться к калитке, и… В это мгновение луна снова скрылась, и Лидии стало чуть легче, однако в кромешной тьме, вновь воцарившейся вокруг, она вдруг обнаружила, что потеряла ориентировку. Вроде бы дом вон там? Или вон там? А калитка, кажется, в той стороне?

Она пошла направо, потом налево, но один раз чуть не упала, наткнувшись на высокую деревянную бочку, стоявшую около какого-то длинного здания, то ли амбара, то ли сарая (бочка была наполнена доверху, и Лидия напилась с невиданным, неслыханным, первобытным каким-то наслаждением, поразившись вкусу воды), а потом ударилась грудью о поленницу и только каким-то чудом не обрушила на себя кучу дров. Боже ты мой, вот это и называется – заблудиться в трех соснах! И куда теперь идти прикажете?

Лидия вытянула вперед одну руку (второй она прижимала к боку свое имущество) и пошла сама не зная куда. Снова на что-то наткнулась. Вроде бы огромное корыто какое-то, край которого приходился вровень с ее грудью. Пахнет сеном… Как приятно пахнет!

Лидия пошла вдоль «корыта», перехватываясь рукой, и вскоре обнаружила, что это – никакое не корыто, а большая телега, в которой снизу лежит сено, а сверху набросаны пуховики, перины, подушки, причем все это прикрыто толстой попоной. Лежали также какие-то узлы. Очевидно, люди собрались в отъезд, но что-то помешало. То ли не решились двигаться в путь ночью, то ли, вернее всего, лошадей отняли французы (телега стояла незапряженная).

Ну что ж, отличное место для ночевки! Лидия, встав на колесо, не слишком проворно взобралась в телегу, но дальше дело пошло легче. Она зарывалась все глубже и глубже, словно опускалась на дно какого-то водоема. Тепло, уютное, душистое тепло окутало ее со всех сторон, голова сладко кружилась от аромата сена. Наконец Лидия устроилась чуть ли не на дне телеги, подоткнула под себя со всех сторон подушки, пуховики, чтобы не дуло, но позаботилась подсунуть нос к щелястому бортику (она не выносила духоты).

«Надо пораньше проснуться, – строго сказала она себе. – Чуть только рассветет – и в путь, пока хозяева, если они все же в доме, не пробудились».

Закрыла глаза, и мир, реальный, нереальный, прошлого, будущего – без разницы, какой именно, весь мир, словом, – перестал существовать для нее.

Загрузка...