Ключ скитальца

Глава первая, в которой рассказывается о том, что Пул услышал, сидя в тайной нише

По вздыхающим тяжелым волнам мелкой рябью пробежал вечерний теплый бриз. Наполнил соленым ветром старый, залатанный в двух местах парус; лениво встряхнул, как забытый нерадивой прачкой на веревке пододеяльник, и затаился. Парус беспомощно хлопнул по сучковатой мачте, затрепетал испуганной птицей, потертые края опустились и затихли до следующего порыва. От вялой игры стихии лодку покачивало уютной колыбелью, и Пул временами проваливался в сладкую дрему.

Пятый день юного рыболова преследовала неудача, будто он чем-то прогневал морского царя, и тот издал указ крупной рыбе под страхом смерти избегать его крючка.

Мальчик вздохнул. С полупустым садком возвращаться домой не хотелось. Ужинать придется холодной кашей, а весь улов отдать мачехе. При этом выслушать кучу упреков, что он задарма ест хлеб и сидит у нее на шее.

Пул оглянулся на далекий берег. Пламенный диск на горизонте зацепился за покатую вершину, словно хотел спрятаться в недрах холодного гранита, и бросил последние, прощальные лучи морю.

Мальчик стряхнул дрему, перегнулся через борт, умылся. Вода разогнала сон без следа, оставив на губах соленый привкус. Пул вытер лицо рукавом рубахи, собрал снасти, взмах самодельного весла направил лодку к берегу.

Когда не стало отца, нападки мачехи оскорбляли мальчика до отчаяния, но за последние два года повзрослев, он перестал обижаться. Он ни у кого не сидит на шее. Скорее, наоборот, это Гиза со своим сыном Клобом сидят на шее Пула.

Во-первых, они живут в доме, который с подворьем отец оставил ему. Во-вторых, Пул ежедневно снабжал их рыбой, ухаживал за скотиной и домашней птицей, и вообще хозяйство полностью лежало на нем. При этом ему никогда не доставалось ни капли молока, ни кусочка мяса, чем питался Клоб – только похлебка и черствый хлеб, а жить приходилось в сарае. Хотя, последнее обстоятельство мальчика только радовало. В сарае Пулу жилось куда лучше, чем в доме с мачехой и сводным братом.

Гиза, конечно, работала. С утра до вечера она мыла посуду в старой таверне у городского рынка, но заработок полностью тратила на Клоба. Вот кто по-настоящему сидел на шее, причем у них обоих. Ничего, кроме как есть и спать, Клоб не умел и ничему учиться не желал. Прошлой осенью Гиза устроила его в школу, потратила чуть ли не все свои сбережения, но через месяц Клоба отчислили за прогулы и неуспеваемость. Гиза тогда проплакала три дня.

Отец Пула служил матросом на планетарном корабле, дома бывал редко. Когда выпадал короткий отпуск, он много времени уделял сыну. Мальчик до сих пор помнил рассказы о космических перелетах и далеких планетах. Отец научил его грамоте и мечтал накопить достаточно денег, чтобы хватило на вступительный взнос в школу навигаторов. Этой идеей он зажег и Пула. Стать навигатором звездных кораблей – какой лучшей судьбы мог пожелать для себя в то время еще десятилетний мальчишка?.. В последний приезд отец приблизил их общую мечту. Тайком, чтобы не знала Гиза, он оставил Пулу несколько монет. Там не было и сотой части суммы, необходимой для поступления в школу. Пул сохранил эти деньги, а когда случался хороший улов, и Пул мог незаметно от мачехи продать две-три рыбешки, добавлял к ним пару медяков. Мальчик твердо решил стать навигатором. Каждое утро, отправляясь на рыбалку, он мечтал о необыкновенном улове, или что на крючок ему попадется редкая рыба-блеск, за которую заезжие торговцы могли дать отличную цену.

В следующем рейсе отец скончался от неизвестной болезни. Домой пришло извещение, мол, похоронен он в межзвездном пространстве, а остаток невыплаченного жалования истрачен на гроб. В тот вечер Пул забрался на чердак и проплакал там всю ночь. Гиза тоже опечалилась, во всяком случае неделю она ходила мрачной. Но печалилась она, как вскоре выяснилось, вовсе не об отце.

По ее щекам бежали слезы, когда она предложила Пулу отправиться на все четыре стороны.

– Мне одной вас двоих не поднять, – заявила она.

Пул не представлял, куда идти. Гиза заметила на лице пасынка растерянность, разрыдалась сильнее и, махнув рукой, разрешила ему жить в сарае.

А недавно Пул узнал, что мачеха не имела права его выгонять. Он случайно нашел предсмертное письмо отца. Очевидно, оно пришло вместе с извещением о смерти, но Гиза это скрыла. Прочитав, она спрятала письмо в старых журналах, что пылились в чулане, потом позабыла и, делая уборку, вынесла журналы в сарай. Пул, от скуки перелистывая цветные страницы, наткнулся на пожелтевший треугольный конверт. На клочке бумаги он прочел всего несколько слов:

«Прощайте. Живите дружно. Пул, старина, предстоит тебе самому добиться того, о чем мы оба мечтали. В доме назначаешься старшим, помогай Гизе и не обижай Клоба».

Мальчик сохранил письмо, пряча в тайнике за сараем, и в минуты грусти часто перечитывал. Мачехе он не сказал, что нашел его, побоялся лишних вопросов.

…Причалив лодку к берегу, Пул вытащил ее на прибрежный песок к десятку таких же утлых суденышек. Привычным движением отвязал парус и, сложив вчетверо, сунул за пазуху рубашки. Весло зарыл в песок и, взяв удочки да сетку с уловом, знакомой тропой заспешил к городу. Начало смеркаться.

Дом их стоял на окраине, к юго-западу от рыночной площади. Из-за бедности и близости старых катакомб этот район слыл самым опасным в городе. В подземных коридорах полгода назад обосновалась шайка знаменитого беглого каторжника Зочура, и разбойники повадились ночами грабить прохожих. А еще ходили слухи, будто в катакомбах водятся огромные крысы, размером с поросенка, и бывали случаи, когда они с голоду нападали на людей. В последнее Пул не верил, эти слухи с рынка приносила Гиза, а на рынке всегда болтали всякую нелепицу.

Все же в черте города мальчик насторожился. Страха он не испытывал, ему не впервой приходилось возвращаться домой поздним вечером. Зажатая между высоких каменных заборов улица давно опустела, глубокую тишину иногда разрывал далекий собачий лай. Пахло пылью и сухой травой; запах моря не проникал сюда. Пул семенит босыми ногами по теплому песку; ступает тихо, почти бесшумно, слегка шелестят парусиновые штаны, отмеряя торопливые шаги.

Быстро стемнело, над горизонтом всплыла первая луна, и улица наполнилась розовым свечением. Мальчик, благодаря отцу, с раннего детства знал, что у их планеты Акалы семь спутников, чем она и знаменита. Став навигатором, он мечтал побывать на каждом из них, а пока издали любовался гирляндой разноцветных шаров в небе. Сейчас он тоже бросил взгляд на луну, и в карих глазах юного рыболова отразился далекий, холодный свет.

Вот и знакомый перекресток; до дома оставалось полквартала, и Пул хотел преодолеть их бегом, но вместо этого замер и прислушался.

Впереди за углом послышались голоса.

Мальчик подумал, что голоса мужские и вряд ли принадлежат добрым людям – для молочника или бродячего торговца время неподходящее. Либо идет караул солдат, либо орудуют бандиты, а ни с первыми, ни со вторыми встреча не сулила ничего доброго.

Разговаривали двое или трое, и они приближались.

Пул осмотрелся в поисках убежища; в пяти шагах на стыке двух оград он заметил темную нишу и, юркнув туда, затаился. У перекрестка голоса смолкли; выглянув, Пул увидел три мужских силуэта, неспешно вышедших из-за угла. Двое – коренастый, плотный мужчина и худой, щуплый старичок с посохом – шли впереди, рука об руку, а следом, чуть отставая, плелся престранный субъект. Сначала Пул решил, что в сумерках ему примерещилось, но, присмотревшись, он отшатнулся: трехрукий. Две руки справа и одна слева. Мутант. Пул слышал о таких людях, но встретил впервые, поэтому на мгновение испытал ужас. Что если мутант его учует?.. Мальчик, в страхе опустившись на колени, зажмурил глаза и прижался к стене. Путники, минуту шедшие молча, вновь заговорили и, судя по звукам, остановились. От ниши их отделял десяток шагов.

– Вот так, масс Зоч, – прозвучал мягкий старческий голос. – Теперь вы все знаете, и в ваших руках судьба планеты.

Любопытство взяло верх над страхом, и мальчик снова выглянул. Все трое стоят посреди улицы, освещенные лунами. Последние слова произнес старик; обращался он к коренастому спутнику, поскольку мутант околачивался чуть в стороне.

Теперь Пул смог рассмотреть пришельцев.

Не удивительно, что сначала он обратил внимание на трехрукого, но через секунду испытал разочарование. Ему рассказывали, будто мутанты покрыты густой шерстью, и вместо человеческих голов, у них головы разных животных. Но, кроме третьей руки и из-за этого кривой, словно коряга, осанки, Пул ничего необычного в незнакомце не нашел. Человеческая голова, худые ноги, туловище… И в одежде тот ничем не отличался от обычного шкипера парусной шхуны: кожаная безрукавка; узкие брюки, подвязанные широким поясом; матросские ботинки. Лица в полумраке мальчик не рассмотрел, но показалось, что нос у мутанта неестественно длинный и похож на утиный клюв. Левую руку и нижнюю правую странный незнакомец скрестил на груди, а верхняя правая уперта в бок над рукояткой торчащего за поясом кинжала.

Что касается двух других незнакомцев, то мужчина и старик вместе смотрелись необычно, как две противоположности.

Первый, внешним обликом походил на быка. Это из-за посаженной прямо на мощные плечи крупной курчавой головы и легкой сутуловатости. Одежда выдавала в нем человека зажиточного, но непритязательного. Из-под темной жилетки выглядывает светлая рубаха с широким рукавом; плотно облегающие штаны поддерживает плетеный ремень с круглой, как орден, бляхой, а на кривых, точно сабли, ногах – сапоги с отвернутым голенищем. Это его звали масс Зоч, он пыхал здоровьем и недюжинной силой.

Старик выглядит иначе. Под балахоном старца проглядывалась немощная, щуплая фигура; на худые плечи ниспадали седые волосы, а по груди струилась такая же белая, как морская пена, борода. Он устало опирался на кривой, сучковатый посох, и, казалось, силы его на исходе.

Выражая почтение, старик в ожидании ответа смотрел на масс Зоча; тот, в глубоком раздумье почесав лоб, сказал:

– Что ж, я не прочь оказать тебе услугу, Монга, – голос прозвучал, словно в груди незнакомца задвигались крупные булыжники. – Но сначала я хотел бы взглянуть на ключ. Ты его взял?..

Мутант сделал шаг вперед, дребезжащим голосом вставил:

– Мне такие вещички кажутся просто фантастическими.

Старик кивнул и, на секунду выпрямившись, достал небольшой предмет из складок балахона – Пул уловил в руке слабый отблеск. Этот предмет Монга протянул Зочу.

– Он, в самом деле, алмазный? – хмыкнул тот, приняв загадочный ключ. – Стоит, думаю, немалых денег?!

– О! – вздохнул старец, – он стоит миллионы жизней на этой планете.

От этих слов масс Зоч разразился неприятным, булькающим смехом, который тут же оборвал.

– Это было бы смешно, – прогудел он и неожиданно спрятал блестящий предмет в кармане штанов.

От удивления Монга снова выпрямился.

– Масс Зоч хочет подержать камень у себя? – еле слышно спросил он.

– Да, у себя, старый дурень. Неужели ты думал, что россказни о спасении планеты заставят меня отказаться от богатств, идущих в руки?! Это было бы смешно! Плевать я хотел на эту захудалую планетку, пусть она трижды слетит с орбиты. Разбогатев, я подыщу что-нибудь поприличнее этой дыры.

Зоч опять засмеялся, а Монга замотал головой.

– Нет, вы не посмеете так поступить. Если не хотите помочь, верните камень, он не принесет вам богатства, у него другое предназначение.

– Как бы ни так! – фыркнул Зоч и повернулся, чтобы уйти.

Монга попытался ухватить наглеца за локоть, но мутант подскочил сзади, вырвал из рук старика посох, и, потеряв опору, Монга упал на песок. Трехрукий выхватил из-за пояса клинок и замахнулся, чтобы нанести смертельный удар. Пул зажмурился, но слова Зоча заставили мальчика вновь открыть глаза.

– Не нужно, Уток, – последовал приказ.

Мутант отступил, а Монга, став на колени, молитвенно сложил у груди руки.

– Масс Зоч, прошу вас, верните камень, вы не понимаете, что делаете.

– А тут нечего понимать. Скажи спасибо, что дарую тебе жизнь. Мало кто может похвастаться, что остался жив после встречи со мной.

Зоч, развернувшись, зашагал в сторону моря. Уток сунул за пояс кинжал и поспешил за ним; размахнувшись, он зашвырнул посох далеко за забор. Старик некоторое время смотрел им вслед, затем, охватив голову руками, заплакал.

Когда мальчик услышал имя «Зоч», ему пришла на ум мысль, что перед ним легендарный бандит Зочур. Но компания седовласого старца мало подходила разбойнику. И все же апофеоз сцены, сказанные на прощанье слова, развеяли последние сомнения: Пул стал свидетелем, как знаменитый беглый каторжник с подельником-мутантом обманули беспомощного старца.

Монга рыдал, Пул расслышал, как он бормочет:

– Зачем мне теперь жизнь?! Зачем?..

Мальчик ему сочувствовал, от рыданий бедняги сердце юноши обливалось кровью, но он не знал, чем помочь. Старик остался невредим, а потеря ключа научит его не доверяться кому попадя.

Наконец Монга поднялся и, продолжая всхлипывать, побрел в сторону рыночной площади. Но не сделал он и десяти шагов, как неожиданно, охнув, упал на песок. Дольше Пул не смог оставаться безучастным, он выскочил из укрытия и бросился на помощь. Старец лежал ничком на песке, седые волосы веером разлетелись вокруг головы. Пул взял костлявую руку, попытался нащупать пульс, как учил делать отец. Под тонкой сухой кожей ощущалось слабое биение. Жив! Решение пришло быстро; Пул оглядел пустынную улицу, приподнял старика – тот оказался на удивление легким – и под руки потащил к своему дому.

В сарае пахло сеном и молоком, за деревянной перегородкой блеяли козы, шумно, как паровой баркас, сопит корова. Пул зажег керосиновую лампу, тусклый свет разогнал царившую внутри темноту, упал бликами на скромную обстановку. Казалось странным, что здесь живет человек. Тюки с соломой в углу мало походили на кровать, но служили Пулу именно в этой роли. Железная кружка и деревянная миска на ссохшейся дубовой бочке, преображали ее в подобие стола, а широкое полено в углу использовалось для сидения. Добавить шкаф с хозяйственным инвентарем у входа; на стенах запыленные, с разным хламом полки; земляной пол; маленькое, грязное окошко у самого потолка, и станет ясно, что Пул не нежился в роскоши. Но мальчику здесь нравилось. Ни мачеха, ни Клоб сюда не заходили, второй считал недостойным своей персоны заглядывать в сарай, а Гиза, кажется, стыдилась смотреть, в каких условиях живет пасынок.

Устроив Монгу на соломе, мальчик прикрутил лампу, выложил парус и вышел. Он собирался вернуться: Монга нуждался в докторе, кроме того в нише остались рыболовные снасти и сетка с уловом.

Вереница спутников Акалы полностью всплыла над горизонтом, и лишенный солнца город с жадностью впитывал льющийся с неба призрачный свет. Загромыхав цепью, к Пулу подбежал дворовый пес Диск и лизнул руку. Пул потрепал его за ухо, Диск от счастья взвизгнул.

Доктор жил в трех кварталах отсюда. Люди говорили, медицинского образования у него нет, но когда-то ему довелось послужить санитаром при военном госпитале, и о медицине он знал больше других. Поэтому те, кто не мог оплатить настоящего доктора, шли к нему, повысив рядового санитара до звания доктора. Его все так и звали: «доктор», давно позабыв настоящее имя. И он никому не отказывал, хоть днем, хоть ночью, не требуя платы и почета, конечно, если в тот момент пребывал в трезвой памяти. Доктор любил крепко выпить.

По дороге мальчик заглянул в нишу. Снасти, к счастью, оказались на месте, но рыбу вместе с сеткой кто-то стащил. Пул решил, что собаки или кошки, – человек забрал бы все. Мальчик вздохнул: будущий разговор с мачехой уже навевал тоску.

Пул подхватил удочки, но тут до слуха вновь донеслись отдаленные голоса. Мальчик замер. По улице, на этот раз со стороны моря приближалась группа людей. Пул услышал гневные крики, и, ему показалось, он узнал голос Зочура. Душой овладела паника, возникло желание бежать без оглядки, но, как назло, удилища застряли меж камней, и пока мальчик их разворачивал, время ушло. Голоса приблизились.

Пул вернулся в нишу, затаился. В следующую минуту на перекресток выбежала ватага, человек семь-восемь. Выглянув, мальчик узнал среди них беглого каторжника и мутанта-телохранителя. Остальных он видел впервые, но внешность незнакомцев не оставляла сомнений о роде их деятельности. Свирепые лица, бритые головы, в руках ножи и пистолеты – все говорило, что это банда изгоев общества, без раздумий идущих на грабеж и убийство, только бы это сулило крохотную выгоду.

На перекрестке разбойники остановились, переводя дух, огляделись. Слышно их хриплое, неровное дыхание. Зочур на этот раз вооружен, за поясом у него торчит сабля, он выхватил ее и в злобе рассек воздух.

– Опоздали, – прорычал он. – Где теперь мы его найдем?

Ответил ему коротышка ростом не выше пяти футов, с круглым, как арбуз, животиком и плешью на макушке. Невооруженный, он единственный в шайке, кто не похож на головореза; вид у него скорее мелкого лавочника или портного. Не вязалась маленькая, нелепая фигура на тонких, как соломинки, ногах с работой ножа и пистолета.

Коротышка не отходил от Зочура ни на шаг, пританцовывал от желания угодить, ботинки на массивном каблуке поднимали клубами дорожную пыль, а руки, как у куклы, плескались из стороны в сторону.

– Зоч! Не стоит беспокоиться, мы его непременно отыщем, – подбираясь к главарю вплотную, забормотал заискивающим голосом странный бандит. – Город не так велик. Да и сейчас не все потеряно. Нам следует разделиться и осмотреть окрестности.

Но Зочур в ярости накинулся на коротышку.

– Это ты во всем виноват. Ты должен был предупредить, что не умеешь включать этот проклятый камень.

Но коротышка умел успокоить главаря.

– Конечно, конечно! Во всем виноват Кохи, только я один. Ты же не знал, а я сглупил и не предупредил. Но Кохи все исправит. Монге некуда идти, он где-то в городе, уверяю!

Признания вины хватило, чтобы Зочур смягчился. Острием сабли он легонько ткнул коротышку в живот и заявил:

– Даю тебе три дня. Или ты узнаешь, как включать камень, или я к чертям снесу твою дурацкую башку.

– Всенепременно, всенепременно… – осторожным движением отодвигая саблю от живота, пропел Кохи.

– Так что разделяйся, осматривай окрестности, – хмыкнул Зочур. – Остальные за мной. – Он махнул саблей, призывая шайку тронуться в путь.

Через минуту разбойники исчезли в полумраке лунной ночи; некоторое время слышен оживленный гомон удаляющихся голосов, но потом стихли и эти звуки. Кохи остался на перекрестке один.

Коротышка сомневался, куда пойти; он поворачивал живот то в сторону, где скрылась шайка, то к рыночной площади, то в направлении порта. Наконец, разозлившись, Кохи выругался.

– Изверг! Только и умеет, что головы сносить, – погрозил он маленьким кулаком в воздухе. – Я догадываюсь, как пользоваться ключом, но я трижды повторил, что не знаю, где находится транспортер. Надо было забрать у Монги карту, или хорошенько его расспросить об этом.

Коротышка, в сердцах сплюнув под ноги, зашагал в сторону порта.

Глава вторая, в которой Пул знакомится с Монгой, и приоткрывается завеса над тайной

Доктора покачивало, как шлюпку в пятибалльный шторм, но он, размахивая старым, видавшим виды саквояжем, шагал вперед с таким упорством, что Пул едва за ним поспевал.

– Значит, больной – старик? – в который раз спросил доктор и икнул.

– Старик, – согласился Пул.

– Что, он потерял сознание?.. И-и-к!.. Был в моей практике, молодой человек, случай, когда один старик потерял сознание. Но оказалось, он просто умер, причем даже не от старости, а от голода. Вы своего старика кормили? И-и-к!

– Я-я, нет! – смутился мальчик. – Но это не мой дедушка, я же вам говорил, что нашел его на улице.

В ответ доктор лишь икнул.

При виде чужака Диск зашелся громким лаем, но Пул, топнув ногой, прикрикнул, и пес утихомирился. Проведя доктора в сарай, мальчик поставил в угол снасти. Притворив дверь, добавил в лампе света и подошел к Монге. Старец лежал в той же позе, в которой он его оставил, и Пул испугался, что тот умер, причем именно потому, что Пул его не накормил.

– Итак, – подступая к больному, произнес доктор. Он огляделся вокруг мутным взглядом и, заметив пень, подтолкнул его ногой к соломе, чтобы присесть. – Осмотрим больного.

Медленно, точно боялся промазать, он опустился на неровный спил древесины и снова икнул, на этот раз особенно громко. Затем деловито поставил саквояж себе на колени, открыл. Внутри тот оказался пустым, не считая аппарата, которым врачи обычно слушают дыхание – Пул не знал, как он называется, – и бутылки с мутной жидкостью. Доктор взял аппарат и сквозь балахон принялся слушать Монгу. При этом глаза лекаря закрылись, морщины на загорелом лице разгладились, и могло показаться, что он уснул, если бы не рука, продолжавшая перемещать по телу старика похожий на монету металлический диск.

Через минуту доктор, присвистнув, воскликнул:

– У этого старика сердце посередине туловища!..

Осмотр продолжился еще пару минут, затем народный целитель, сложив аппарат в саквояж, резюмировал:

– Пациент стар. И-и-к! Кроме того, он физически и нервно истощен. Если дать ему покой, и при этом хорошо кормить, то, возможно, учитывая его нечеловеческое происхождение, он сможет поправиться и прожить еще, скажем, год. И-и-к!.. А это ему в качестве экстренной помощи… – С этими словами эскулап откупорил бутылку с мутной жидкостью, Пул уловил запах самогона. Поднеся горлышко к устам Монги, доктор влил добрую порцию в рот старику, отчего тот закашлялся и пришел в себя.

– Я всегда знал, что это лучшее лекарство, – лекарь с уважением взглянул на бутылку и приложился к горлышку сам.

Монга прокашлялся, полными тревоги глазами осмотрел комнату.

– Где я? – слабым голосом спросил он.

– Не волнуйтесь, – поспешил его успокоить мальчик.

– Вы в больнице. И-и-к! – почему-то добавил доктор, отрываясь от бутылки и, закупорив, пряча ее в саквояж. От алкоголя он стал заговариваться.

– Вы у меня дома, – поправил Пул.

Но тревога в глазах Монги не уменьшилась, он попытался встать, но силы отказали ему, и обессиленный, он опустил голову.

– Пациенту нужен покой и полноценное питание, – напомнил доктор и, закрыв саквояж, с трудом поднялся. – А мне пора. И-и-к! Надо же, сердце посередине. Первый раз в моей практике… Молодой человек, проводите меня, а то там эта собака…

Доктор окончательно окосел, но на улице собрался и двинулся в обратный путь с не меньшим упорством, чем шел сюда. Мальчик постоял минуту у калитки, провожая его взглядом, и решил, что тот дойдет без посторонней помощи.

Когда Пул вернулся в сарай, Монга лежал, устремив пустой взгляд в потолок. Пул достал с полки графин, налил в кружку воды, протянул старику. Тот приподнялся, попил.

– Как зовут вас, юноша? – спросил он, возвращая кружку. – И как я попал к вам? Я почему-то ничего не помню.

– Меня зовут Пул. Я шел с рыбалки и нашел вас без сознания на улице, – краснея, солгал мальчик. Он стыдился признаться, что подслушивал.

– Ах, да, на улице, – вздохнул Монга.

Пул поставил кружку на бочку и достал с полки небольшой сверток. В нем он держал хлеб. Правда, Гиза отдавала пасынку остатки старой булки, которую не доел Клоб, поэтому хлеб у мальчика всегда был черствый. Он разломил кусок на две части, одну протянул Монге:

– Покушайте.

– О, юноша, вы так добры, но мне не хочется есть.

– Доктор назначил вам хорошо питаться. Иначе вы можете умереть.

– Уж лучше умереть, – снова вздохнул Монга, но тут же замотал головой: – Хотя нет, как раз сейчас нельзя умирать. Необходимо что-то предпринять, но что?..

Старик сунул краюху в рот, задумчиво глядя в одну точку, без аппетита пережевал. Пул последовал его примеру, с тем отличием, что аппетит у него был как у акулы, он ничего не ел с самого утра.

Работая челюстями, мальчик силился решить непростую задачу. Он понимал, что назначенное Монге доктором усиленное питание, условие почти недостижимое. Гиза каждое утро приносила Пулу миску с похлебкой, иногда с кашей и остатки хлеба. Когда получалось наловить много рыбы, Пул съедал пару рыбешек, поджарив их на костре в саду. Но этого едва хватало одному. Где был выход? Голодать, а еду отдавать Монге? Но так Пул быстро отощает и обессилит, что не сможет ездить на рыбалку, и тогда всем станет только хуже. К тому же Пул любил поесть! Доить корову и коз Гиза доверяла ему только в ее присутствии, а молоко забирала Клобу и на продажу. Значит, оставалось одно: сходить завтра на рынок и купить продуктов. Конечно, для этого придется расстаться с частью собранных на учебу денег, но мальчик решил, что за пару месяцев их вернет.

Ход его мыслей прервал Монга.

– Он сможет мне помочь! – воскликнул старец. Отложив в сторону хлеб, он снова попытался встать, но ноги подвели. Они затряслись от слабости, и у старика получилось лишь сесть.

– Вам доктор прописал покой, – проглотив остатки хлеба, возмутился такому безрассудству Пул. Голод он не утолил и наполовину.

– Мне некогда пребывать в покое, мой друг, иначе случится беда. Надо спешить к Ганиту; он честный человек и обязан помочь. Его только нужно уговорить. Я уверен, если он узнает всю правду, он согласится. – Старик снова попытался подняться, но опять безрезультатно.

Он вздохнул, поднял тревожные глаза на мальчика.

– Масс Пул, я вижу, вы честный юноша и на вас можно положиться. Вы умеете хранить тайны?

– Надеюсь, что да.

– Вы должны во что бы то ни стало привести сюда Ганита Печено. Он хозяин таверны «Алая звезда», это рядом с портом. Скажите ему, что я здесь. Меня зовут Монга. И скажите, что необходимо срочно активировать корректоры вашей планеты, а Зочур отнял энергетический ключ. Отправляйтесь сейчас же!..

– Но сейчас ночь, – Пул бросил растерянный взгляд на темное окошко под потолком.

– Ах, да, ночь! Но утром я смогу сам. – Монга решительно тряхнул бородой. – Так тому и быть, я отдохну у вас до утра, а потом отправлюсь к Ганиту за помощью. Вместе мы обязательно что-нибудь придумаем.

Мальчику показалось несправедливым, что ему не доверят тайну.

– Ну, уж нет! – воскликнул он. – Вам доктор назначил отдых, значит, будете отдыхать. А я приведу этого Печено; мне все равно утром идти на рынок за продуктами.

– Но Ганит может вас не послушать, – повел плечами Монга. – К тому же мне неудобно пользоваться вашим гостеприимством.

Не зная, чем возразить, Пул неожиданно понял, что лучше сказать правду или хотя бы ее часть. Поэтому он потупил взгляд и произнес вполголоса:

– Вам нельзя выходить на улицу. Когда я ходил за доктором, то недалеко от места, где вас нашел, видел людей. Плохих людей. Они искали вас.

– Зочур?! – встрепенулся старик. – Что ему понадобилось? Может, в нем проснулась совесть, и он решил вернуть камень?..

– Нет, они не умеют пользоваться ключом… или им нужна какая-то карта… или они не могут отыскать какой-то транспортер!.. Я, честно говоря, не разобрал.

– Карта?! – вздрогнул Монга. – Какая-такая, карта?

Минуту он обдумывал слова Пула; машинальным движением подобрал крошки хлеба, сунул в рот и стал жевать. Потом попросил мальчика подать воды, а утолив жажду, сказал:

– Что же, масс Пул, вы правы. От этих людей можно ожидать чего угодно. И мне ничего не остается, как довериться вам. – Монга помолчал, собираясь с мыслями. – Завтра отправитесь в таверну «Алая звезда» и расскажете мистеру Ганиту Печено о сегодняшних событиях. А еще… что ритуал, который я должен провести в катакомбах, не религиозный ритуал. Это активация программы корректировки орбиты вашей планеты. Передайте слово в слово, он поймет. Я сделал ошибку, что сразу не рассказал ему этого. Еще скажите, что активацию необходимо сделать в ближайшие три оборота планеты вокруг своей оси. Иначе, станет поздно, начнется необратимый процесс, и катастрофы не избежать никакими силами. Передайте слово в слово, запомнили?

Пул кивнул. И все же Монга заставил три раза повторить вслух эти фразы, и только потом расслабился и прилег.

– Надо набираться сил, – устало произнес он, а через минуту спохватился. – Где же будете спать вы, юноша, ведь я, кажется, занял ваше место?

Мальчик махнул рукой:

– Не беспокойтесь, я притащу еще пару тюков соломы.

Его подмывало спросить, зачем нужна корректировка орбиты планеты, и какой катастрофы не избежать никакими силами, но Монга выглядел таким изможденным, что он не решился.

Ночью Пулу приснился трехрукий Уток. Мутант гонялся за ним по пустынной улице, в каждой руке держа по кинжалу. Пул убегал со всех ног, прятался в подворотнях, снова убегал, но страшный разбойник не прекращал преследования. В конце концов ему удалось настичь Пула, но руки мутанта неожиданно превратились в щупальца, а кинжалы в длинноствольные пистолеты. Уток, хихикнув, прицелился, и сразу из трех стволов громыхнули выстрелы. Вскрикнув, мальчик проснулся.

Сквозь пыльное окошко пробивался предрассветный сумрак, тянуло сыростью, веяло прохладой. За перегородкой в коровнике невнятное бормочет Гиза; приглушенно звякнуло ведро. Пул догадался: это мачеха, проходя мимо, ударила в дверь кулаком, отчего он и проснулся. Нужно вставать, идти работать по хозяйству.

За дверью мальчик, как обычно, нашел свою дневную пайку: миску с перловкой и ломоть черствого хлеба. Утренний туман клочьями висит в низинах, бодрит свежестью, и прежде чем взять еду, Пул сладко потянулся. За каменным забором в заброшенном саду загомонили птицы, радуясь наступлению дня. Диск, завидев хозяина, приветливо замахал хвостом. Пул отломил от булки и бросил ему краюху хлеба. Затем вернулся в сарай и накрыл на пне для старика завтрак. Пробудившись, тот почувствует голод.

После этого мальчик взялся за работу: натаскал из колодца воды скотине, разложил по кормушкам сено, курам насыпал проса. Гиза, кутаясь в старый, затертый халат, спросила об улове, а услышав ответ, принялась ругаться. Пул старался не слушать; эти ругательства он знал наизусть. Сквернословие для мачехи было жизненно необходимым; если она не ругалась, ей становилось плохо. В такие минуты она начинала беспокойно топтаться на месте, хлюпать не подходящими ей по размеру отцовскими калошами и, поминутно поправляя завязанный на затылке платок, сердито посвистывать коротким носиком.

Справившись с делами, мальчик проскользнул за сарай, где находился тайник с деньгами, отсчитал несколько монет и отправился на поиски Ганита Печено.

Глава третья, в которой Пул впервые узнает о древних скитальцах

Площадь, несмотря на раннее утро, гудела как растревоженный улей. Торговцы разными голосами наперебой расхваливали товар.

– Инопланетные туфли, не имеют сносу, отдам почти даром, – кричит бородатый мужлан в синей рубахе.

– Икра баркасской ящерицы, деликатес, – звонким голосом перебивает толстая краснощекая баба.

У ветхого лотка молодая девица торгуется с загоревшим до черноты продавцом рыбы; где-то гремит музыка – начинал представление заезжий цирк. Народу собралось много, и торговцев, и покупателей, с равнины наехали фермеры, заполонив площадь телегами и дрогами.

Пул пробирался сквозь толпу, направляясь к портовой улице. На рынок он зашел за продуктами и теперь нес в руках увесистый сверток, с куском ароматного сала и парой десятков картофелин. На первое время хватит.

В двух шагах от Пула кто-то крикнул:

– Держи вора!..

Маленьким людским водоворотом возникла толчея, и тот же голос добавил:

– Бей его, бей негодяя!.. – Раздались звуки глухих ударов, жалостливые стоны.

Толпа зевак хлынула в том направлении, но Пул не позволил себя увлечь течению; обогнув пару телег, он вышел на портовую улицу и заспешил к порту.

У пристани бодрый прибой жмет деревянные корпуса кораблей к причалу; поскрипывают снасти; ветер хлопает разноцветными флагами; в нос бьет крепкий запах дегтя и рыбы; слышится матросская песня. С палубы трехмачтового брига докеры, стуча башмаками по настилу, скатывали по сходням деревянные бочки. Одна сорвалась в воду, обдала рабочих брызгами; послышалась крепкая брань. Белая шхуна, похожая на альбатроса, взяла курс в открытое море. Подгоняемые дудкой боцмана, матросы акробатами запрыгали по реям, ставят паруса. Юнга, примерно ровесник Пула, карабкаясь по вантам, помахал ему рукой – во взгляде юного морячка читалось горделивое превосходство. Пул усмехнулся и пожал плечами, как бы говоря: ну и что, я тебе нисколечко не завидую.

Он в самом деле не испытывал зависти. Морские путешествия захватывали, но в сравнении с космическими перелетами, выглядели детской забавой. Не на морском корабле мечтал Пул отправиться в путешествие, и не от этой пристани. Космопорт находился в соседнем городе, в Аркине, по прямой линии верст сорок с лишним. И хотя Пул ни разу там не был, по рассказам отца прекрасно представлял то место.

…На огромной бетонной площади десятки стартовых площадок; некоторые временно пустуют, чернея обожженными, оплавленными по краям стартовыми упорами; на других – узкие корпуса звездолетов. Внезапно раздается оглушительный взрыв, перерастающий в протяжный рев, и дальний корабль, извергая пламя, вздрагивая корпусом, устремляется в небо…

Не так давно Пулу приходило в голову, устроиться на шхуну юнгой. Он даже навел в порту справки. Но выяснилось, что юнгам не платят жалования. Их берут на корабли из жалости, кормят, обучают морскому делу, но ничего не платят. А это закрывало дорогу в навигаторскую школу…

Нужную таверну Пул узнал издали. Фанерная звезда над входом – правда, не алая, а светло-коричневая, – бросилась в глаза за пару кварталов. Двухэтажная, каменная постройка ничем не отличалась от других строений порта. Окна первого этажа покрыты слоем краски, чтобы внутри терялся ход времени; над крыльцом тускнеет поблекшая вывеска. У приземистой двери, прямо на брусчатке, бормоча ругательства в рыжую бороду, сидит бродяга с пропитым лицом. Он попросил у мальчика монетку на опохмел.

Войдя, Пул остановился на пороге. Таверна, несмотря на ранний час, переполнена посетителями. Зал тонет в сумерках; единственный фонарь у стойки обволокло плотной завесой смоляного дыма. Режет глаза, мелькают неясные тени и силуэты. В глубине гремят пивные кружки, гомонят хмельные голоса, кто-то безудержно хохочет. Рядом послышался удушающий кашель.

Пул прошел к стойке. Там на высоких деревянных табуретах потягивали пиво два матроса. Маленькая женщина в белом фартуке и чепце, стройная и миловидная, за прилавком мясным ножом режет вяленую рыбу.

– Почему вы нас за темноту держите, – говорит она с деревенским акцентом. – Видели мы и пароходы, и атомоходы, и более того!.. Это они в Грэг никогда не заходят, а, если хотите знать, мы с мужем когда-то жили в Аркине. Там цивилизация, ни то, что здесь. Если бы мужа с планетохода по возрасту не списали, мы бы сюда не переехали. Правда, дорого там все.

Она дорезала рыбу и увидела Пула.

– А тебе чего, юнец? – воскликнула она. – Не рано ли по таким местам шляться?

– Я по делу, – насупившись, ответил мальчик.

– Какой он важный, – улыбнулась женщина, подмигивая матросам. – И по какому – такому делу?

– Я ищу Ганита Печено. Мне сказали, я могу его здесь найти. – Пул обиделся на «юнца».

Улыбка исчезла с губ женщины. Опустив глаза, она схватила тряпку и взялась протирать стойку, хотя та была идеально чистая.

– А нету мужа, в Аркин уехал и неизвестно когда вернется.

Она бросила на мальчика жгучий взгляд и скрылась за дверью, задернутой холщевыми шторами.

Пул остался в недоумении; такого поворота событий он не ожидал. Мальчик взобрался на такой же табурет, на каких сидели матросы, и принялся ждать. Что-то ему подсказывало – женщина лукавит.

Один матрос рассказывал другому, как в море пиратский корабль наткнулся на военный крейсер и не успел спустить пиратский флаг.

– Без всяких переговоров, тот его в щепки… Бац!!! – подытожил рассказчик.

– Дина, еще пива, – донесся из глубины зала хриплый голос.

В другом углу возникла толчея: кто-то затеял драку.

Дина – так звали хозяйку – вернулась в бар; не глядя на Пула, наполнила бокалы пивом. Поставив их на поднос, вышла в зал.

Пул проводил ее взглядом, вздохнул, и тут шторы за стойкой вздрогнули. Мальчик насторожился; ему показалось, будто в щель между ними кто-то смотрит. Шторы снова качнулись, одна отошла чуть в сторону, и Пул увидел крепкую мужскую руку. Она ткнула пальцем в мальчика и поманила ладонью. Пул выпрямился, краем глаза посмотрел на матросов – те ничего не замечали. Рука на секунду исчезла, затем появилась снова, и жест повторился. В нем почувствовалось нетерпение. Пул оглянулся – не видит ли Дина – собрался с духом и шмыгнул за стойку.

Он очутился в кухне, совмещенной с подсобным помещением. На печи парует кастрюля; в углу под столом – куча дров; у дальней стены высятся бочки с пивом; пахнет сушеной рыбой и вареным мясом. У стола прохаживался средних лет невысокий мужчина, худощавый, но жилистый. В тусклом свете газовой лампы загорелое лицо показалось Пулу знакомым. Где-то он видел эти черные, прожигающие насквозь глаза, волнистую шевелюру смолистого цвета и такие же гусарские усы под горбатым, орлиным носом. На незнакомце, подчеркивая мускулистое телосложение, ладно сидит форма космического десантника, старая и без знаков отличия, но чистая и выглаженная.

– Ты кто? – спросил мужчина командирским голосом.

– Я – Пул, а вы?

– Здесь вопросы задаю я, а ты, изволь, отвечать! Зачем тебе Печено, и кто тебя послал?

Пул насупился.

– Это я скажу одному Печено, – он повернулся, чтобы уйти, но мужчина остановил:

– Стой!

Он окинул мальчика придирчивым взглядом, подошел ближе и, смягчив тон, добавил:

– Я – Печено. Бывший десантник космического подвижного легиона, командир взвода, старший сержант в отставке!.. Говори, зачем пришел?

Пул ответил не сразу. Судя по всему, мужчина не лгал; он и есть тот, на чью помощь рассчитывает старик. И факт, что незнакомец от кого-то скрывался, подтверждал: перед Пулом скорее друг Монги, чем враг.

– Меня прислал Монга, – наконец произнес мальчик.

Черные брови Печено удивленно поползли вверх, но тут же вернулись на место.

– Где он?

Мальчик вкратце рассказал, и в конце передал слова старика о корректировке орбиты планеты.

Ганит Печено нахмурился. Присев на край стола, он в задумчивости скрестил на груди руки, и тут Пул заметил у него в правой ладони маленький пистоль.

Штора отодвинулась, и на кухню вошла Дина, неся поднос с пустыми бокалами.

– Что, один из этих? – спросила она, кивнув в сторону мальчика.

– Нет, его прислал старик, – Ганит вздохнул, взглянув на супругу. – Но дело здесь серьезней, чем я думал… – Он запнулся, затем продолжил со смущением: – Знаешь, что, дорогая?! Давно ты не навещала сестру в Аркине; она, должно быть, обижается, как считаешь?..

Лицо Дины вытянулось; догадавшись куда клонит супруг, она швырнула поднос на стол, закрыла глаза ладонями и зарыдала.

– Вечно ты лезешь, без тебя не обойдутся, – запричитала она. – Зачем тебе нужен этот старик, ты бы обо мне подумал!

Печено смутился, пожал плечами; Пул из деликатности хотел выйти в бар, но Ганит, взяв его за плечо, придержал.

– Не туда, – шепнул он. – Подожди наверху.

Он развернул Пула и подтолкнул к другой двери, она находилась у мальчика за спиной. Дальше шел коридор с лестницей и выходом во двор. Пул поднялся по крутым ступеням; через еще одну дверь очутился в просторной, светлой комнате. Как он догадался, здесь жили супруги Печено.

Мальчик присел на край широкой кровати, огляделся. Скромная, без излишеств обстановка вкупе с чистотой и порядком, создавали атмосферу уюта и домашнего тепла. Помимо кровати, в комнате стоял платяной шкаф с вмонтированным в среднюю дверцу овальным зеркалом; у окна – стол в окружении трех мягких стульев, а в противоположном углу шикарное плюшевое кресло. На столе какие-то бумаги, видимо, там подсчитывались доходы-расходы заведения. У кресла на полу темнела пепельница с горсткой обгоревших смоляных палочек – кто-то из четы Печено имел привычку нюхать ароматизированный дым. В распахнутое настежь окно виднеются мачты стоящих у пристани кораблей, доносится шум порта, а легкий ветерок несет вездесущий запах дегтя.

На лестнице послышались быстрые шаги, в комнату вошел Печено.

– Я уже знаю, что Монгу разыскивают, – присаживаясь в кресло и привычным движением вынимая из нагрудного кармана упаковку смолянок, сказал он. – Сегодня утром приходил этот мерзкий тип… как его… Кохи! Этот слизняк осмелился мне угрожать, и я выкинул его на мостовую.

Ганит поджег смолянку и, устроив пепельницу на подлокотник кресла, втянул ноздрями ароматный дым. Затем он проделал то, что помогло Пулу вспомнить, где он видел этого человека раньше. Ганит небрежным движением стряхнул пепел, поднес смолянку к кончику носа и, сведя глаза к переносице, посмотрел на тлеющий огонек. Для чего он это проделал?! Дурная привычка?.. Ведь когда, лет пять назад, он однажды заходил к отцу в гости, и они за столом потягивали вино, он смолил и делал то же самое. Еще тогда Пула удивил этот странный жест, он даже спросил отца, зачем дядя сводит глаза, ведь это больно и неприятно. Отец, улыбнувшись, ответил, что не знает.

Печено еще раз поднес огарок к глазам, затем продолжил:

– Поэтому я был настороже: этих людей не стоит недооценивать, они способны на все. Ты говоришь, Монга стремится попасть в катакомбы не для проведения языческого обряда?!

Пул кивнул, хотя этого и не требовалось: Печено просто рассуждал вслух.

– А на самом деле, – задумчиво произнес десантник, – этот ритуал не что иное, как активация программы корректировки орбиты планеты. Интересно, выходит, верна вторая теория. Что же он мне голову морочил?! Он – Посланник!!! А я-то принял его за религиозного фанатика – мало ли их сейчас бродит?! Ну и направил к этому Кохи. Просто так, ради смеха. Коротышка в последнее время частенько в баре отирается, все что-то вынюхивает. А какой камень отобрал Зочур?

Мальчик пожал плечами, но Печено и тут сам дал ответ:

– Должно быть, ключ-код для включения установки. Я думаю, такой необходим. Не удивительно, что скитальцы сделали его из алмаза; эти твердые минералы они создавали искусственно, наделяя способностью аккумулировать энергию и сохранять информацию. А карта нужна для ориентировки на местности?.. Хотя, сдается мне, Кохи что-то напутал; непохоже, чтобы скитальцы пользовались такими примитивными методами навигации.

Тут Пул не выдержал и задал терзавший его с вечера вопрос:

– А зачем нужно корректировать орбиту нашей планеты?

– Хм! – Печено затушил смолянку в пепельнице. – Получается, сынок, что отдыхающий у тебя дома старик представитель расы древних скитальцев. Их цивилизация около ста тысяч лет назад правила галактикой. Затем они создали несколько десятков искусственных планет, расселили по ним землян. А сами исчезли. Никто не знает, куда, почему… Но факт в том, что движение некоторых искусственных планет скитальцы время от времени регулируют. Долгое время ученые галактики не могли понять, как они это делают, но потом открыли существование корректоров. Это такие конструкции; они установлены на каждой искусственной планете парами, обычно на разных полушариях, и представляют собой импульсные двигатели невероятной мощности. На Сапсане-14 их нашли, но в устройстве так и не разобрались. При необходимости скитальцы их включают, и орбита нужной планеты корректируется. И тут мнения ученого мира разделились: одни считают, что скитальцы используют для включения корректоров сигнал неизвестного излучения; другие – будто для этой миссии они отправляют Посланника. И если Монга вправду скиталец, правы оказались вторые.

– Значит, наша планета искусственная?

– О, да! Только это преподают в высших школах, юнга, поэтому мало кто об этом знает. В теории о Посланнике есть одно слабое место: как он перемещается от одной планеты к другой? Пользоваться попутным транспортом людей неудобно; неопознанных кораблей скитальцев никто, никогда не засекал. Правда, есть гипотеза о существовании линии мгновенного скачка вне пространственного транспортера! Мол, ней соединены все планеты скитальцев. Но доказательств этому до сих пор не найдено. Линия транспортера стала бы настоящей находкой для человечества.

Ганит вскочил на ноги и прошелся по комнате.

– Слушай, нам с тобой чертовски повезло: воочию повидать живого скитальца. Не каждый может этим похвастаться. А в наших катакомбах, выходит, установлен корректор орбиты Акалы?! Вот уж никогда бы не подумал, хотя многие древние легенды намекают на это. И сейчас у Посланника серьезные проблемы: беглый каторжник отнял у него ключ для включения корректоров. Ты говоришь, Кохи обмолвился о транспортере?.. Интересно, разбойники уверены в его существовании, или, как и все, лишь предполагают?

Печено взглянул на Пула.

– Что же нам делать? Ситуация непростая, из-за вмешательства разбойников может случиться большая беда.

Мальчик встрепенулся.

– Давайте, сообщим властям? – предложил он. – Пускай пошлют солдат, те схватят Зочура и отнимут ключ.

– Можно!.. Но сдается мне, это как неразумно, так и бессмысленно. Власти скоро полгода, как ловят Зочура, но до сих пор не поймали. Такое впечатление, арест кому-то невыгоден!.. К тому же солдаты не пойдут в катакомбы, побоятся. А если пойдут, то обязательно заблудятся. Зочур же затаится, и время будет упущено. Здесь нужно действовать без шума, но стремительно. Выкупить ключ не удастся; алмаз сам по себе стоит кучу денег, а тут еще у Зочура к нему явный интерес. Придется разрабатывать комбинацию… – Ганит потряс сжатым кулаком, как бы бросая вызов невидимому врагу. – Тем более, времени у нас, как я понимаю, кот наплакал. Три оборота планеты – это трое суток. И первые уже начались.

Печено вернулся в кресло и зажег новую смолянку. Теперь он сводил глаза к переносице, даже когда втягивал ноздрями дым. Пул, не сдержавшись, хихикнул. Ганит поднял глаза, но, поняв в чем дело, поморщился.

– А, старая привычка, никак не могу избавиться. Иногда мне кажется, что я и дымлю только из-за этого… Но о деле, сынок, давай о деле! Отправляйся к Монге-скитальцу и постарайся, чтобы он не умер, по крайней мере, до завтра. Возьми ему что-нибудь покушать, молока или сыра… – С этими словами Печено вынул из кармана монеты и протянул мальчику. – Держи.

– Да я купил, вот, сала и картошки, – смутился Пул, показывая сверток.

– Купишь еще, держи, – настоял Ганит, и Пул подчинился. – Выясни у Монги, зачем Зочуру мог понадобиться ключ, и возможно ли его как-то использовать помимо активации корректоров?.. Завтра утром вернешься сюда и расскажешь; я к тому моменту постараюсь что-нибудь придумать. Имей в виду, Дина уедет в Аркин; таверна будет закрыта; поэтому зайдешь через двор – я сейчас покажу дорогу. И держи ухо востро, не приведи хвост к Монге, или ко мне. Понятно?..

Мальчик кивнул.

Глава четвертая, в которой Пул временно выполняет обязанности бармена

Пул запомнил предупреждение Ганита, поэтому пошел домой через рынок. Там, затерявшись в толпе, он для верности спрятался под телегой толстого, усатого фермера, торгующего овощами, и отсиделся. Мимо проходили люди, многие останавливались, торговались с фермером о цене, но никто не обращал внимания на сидящего под колесом телеги мальчишку. Тогда Пул выбрался и заспешил к дому.

Монга обрадовался согласию Печено помочь.

– Масс Пул, вы предупредили его, что осталось мало времени?

Мальчик кивнул. Он нарезал кусочками сало, разделил остатки хлеба и разложил на пне. Картошку Пул оставил на вечер, а недоеденную скитальцем за завтраком кашу, отдал Диску: самому было неприятно доедать за стариком, несмотря на сосущий голод.

– А что случится, если активировать корректоры позже, – пригласив Монгу к столу, спросил Пул.

Старик поднялся и, превозмогая слабость, сел.

– Этого нельзя допустить. Тогда орбита настолько измениться, что энергии ключа не хватит на ее восстановление, и через год планета столкнется с ближайшими лунами.

– А нельзя достать более мощный ключ?

Монга покачал головой.

– На это уйдет слишком много времени. К тому моменту, чтобы вернуть планету в орбиту, потребуется, как минимум сто ключей. Даже самый большой алмаз не способен нести такое количество энергии.

– А вы, правда, скиталец? – не удержался Пул. – Откуда вы пришли?

Монга улыбнулся с искорками грусти в глазах.

– Нас так называют. А откуда я пришел, не имеет значения. Важно, – для чего я пришел. Моей задачей было поправить орбиты двух планет: Ховит из системы Короны и вашей Акалы. У этих планет много спутников, поэтому они требуют корректировки орбит.

Пул с жадностью набросился на еду, а Монга вздохнул.

– Но на Ховит со мной приключилась беда, – старец, взяв кусочек сала, покрутил его перед глазами и положил на место. – По ошибке я активировал один и тот же корректор дважды. Сам не знаю, как так вышло? Пришлось аннулировать операцию, и это истощило ресурс ключа. Для перехода я больше не мог воспользоваться системой смещения пространства, как обычно; нужно было сохранить энергию для вашей планеты. Это вынудило меня обратиться к космическому транспорту людей. На Ховит всего один космодром, и я перенес немалые трудности и потерял уйму времени, прежде чем до него добрался. По счастливой случайности мне удалось попасть на звездолет до Аркина; затем я пешком пришел в ваш город…

– А обратно вы тоже отправитесь на звездолете? – спросил Пул, желая поговорить о так волнующих воображение космических перелетах.

– О, нет! Обратной дороги не будет, я стар, и мой путь заканчивается здесь. Тело станет частью вашей планеты, масс Пул, а душу ждет перерождение. Корректировка орбит – последнее задание вашего покорного слуги.

Пул нахмурился, но промолчал. Он заметил, что Монга ничего не ест, и протянул ему ломтик хлеба с кусочком сала. Скиталец взял один хлеб.

– Простите, масс Пул, мы не едим животных. Ешьте сами, вы голодны.

Смущаясь своего аппетита, мальчик пообещал на ужин картошку и последовал совету старца.

Лишь поглотив остатки сала, он задал очередной вопрос:

– Мистер Печено не может понять, зачем Зочуру ваш ключ?

Монга пожал плечами.

– Масс Кохи расспрашивал об установках для корректировки орбиты. Он грамотный человек и знает, что на планете их две. Его интересовало, где находится вторая, – не эта, что здесь в катакомбах, путь к которой я просил показать, а та, за морем, – и как я намерен до нее добраться. Я сказал, что о том месте ничего не знаю, поскольку впервые на этой планете. А попаду туда с помощью системы смещения пространства, она тоже включается моим ключом. Если бы не ошибка на Ховит, я бы и сюда переместился прямиком к корректору, и не искал затем проводника в катакомбы. Кохи назвал систему смещения пространства – «транспортером», и сказал, что это отличное изобретение. Он попросил взять его с друзьями ко второму корректору и поинтересовался, как скоро я намерен вернуться. Я ответил, что не намерен возвращаться, тем более после ошибки на это недостаточно энергии. Запаса хватит на активацию двух корректоров и всего один переход между ними. Кохи эта новость заметно огорчила, но он все равно пообещал провести меня в катакомбы. Мы договорились встретиться вечером у рыночной площади, но там меня ждал масс Зоч с мутантом. По пути в катакомбы, масс Зоч выспрашивал о том же, что и Кохи. Потом они отобрали ключ. Вот все, что я знаю!.. Думаю, они хотят попасть в то место, где находится вторая установка вашей планеты, а затем вернуться обратно. И беда в том, что они могут это сделать. Если не активировать корректоры, на это хватит энергии.

Старец, вздохнув, понурил голову. Мальчик предложил воды, но тот отказался. Тогда Пул попил сам и, оставив Монгу наедине с грустными мыслями, юркнул за сарай. Там он спрятал в тайнике монеты Печено, все, кроме одной, самой мелкой; с ней он подошел к крыльцу дома.

На стук долго не открывали, но Пул знал, Клоб дома и, скорее всего, еще спит. Наконец послышалось шлепанье босых ног, дверь с глухим скрежетом приоткрылась, на свет высунулась заспанная физиономия сводного брата.

– Чего тебе? – проворчал он. Глаза из-за опухших ото сна век кажутся щелочками, в рыжих волосах запутался гусиный пух. Из любимой пижамы в красных яблоках с желтыми грушами Клоб давно вырос, и на долговязой фигуре она смотрится смешно.

– Молоко есть? – спросил Пул, показывая монету. Молоко стоило дороже, но, зная жадность Клоба к деньгам и пресыщенность едой, Пул зачастую покупал у него продукты по дешевке.

Увидев медяк, Клоб засопел, скрылся за дверью. Через минуту вернулся с банкой молока. Обмен товара на деньги состоялся, и Пул поспешил в сарай.

– Банку до вечера верни, – услышал он за спиной голос брата.

Остаток дня мальчик провел в хозяйственных делах: работал по двору, косил траву в заброшенном саду, а на вечерний клев отправился в море.

Потом, ужиная жареной рыбой и печеной на костре картошкой, они с Монгой беседовали. Старик расспрашивал Пула о жизни. Тот охотно рассказывал, он проникся к скитальцу доверием, и поведал о матери, которую не знал, об отце, и даже о сокровенной мечте стать навигатором звездных кораблей.

Ночь пролетела в тревоге, в неясных кошмарах и частых пробуждениях, а на утро, справившись с ежедневными обязанностями, мальчик поспешил в таверну «Алая звезда».

Пул помнил инструкцию Печено, поэтому, свернув с портовой улицы в подворотню, через пролом в стене, поросший плющом, оказался на задворках таверны. Неухоженный дворик встретил тишиной и безлюдьем, лишь в дальнем углу, где стоял мусорный контейнер, серая кошка шуршала рваным пакетом. Завидев мальчика, она сверкнула зелеными глазищами и мяукнула.

Таверна оказалась полной народу. Как и накануне, в питейном зале дым стоял коромыслом, гомонили пьяные голоса, кто-то хриплым голосом пел рыбацкую песню. Печено за стойкой разливал пиво.

Пул, стоя в кухне за шторой, осмотрел зал. Грешным делом он подумал, что мистер Печено забыл об уговоре. Но тут Ганит заметил мальчика и подмигнул.

– Я сейчас, – бросил он.

Через минуту десантник предстал перед Пулом такой же крепкий и бравый, только гусарские усы закручены как-то по-особому, и глаза блестят ярче.

– Как там Монга-скиталец? – осведомился он.

– Хорошо.

Пулу показалось, будто Печено под хмельком, и во взгляде мальчика блеснули искорки осуждения.

– Не стоит на меня так смотреть, – усмехнулся Ганит в ус. – Ты, небось, дрых всю ночь без задних ног, а я делом занимался. Чтобы втереться в доверие к противнику, пришлось до утра поить это отребье пивом, да еще компанию им составлять.

Пул молчал. Но Печено, присев на край стола, продолжил рассказ, и мальчик понял: старый десантник знал за собой дело.

– Что я прекрасно ориентируюсь в катакомбах, ни для кого не секрет. Кстати, Монга потому и обратился ко мне, так как я лучший проводник по старым каменоломням. Поэтому не составило труда убедить подельников Зочура, что я знаю, где находится корректор. Вдобавок, я наплел, будто в десантной школе нас обучали управлять древними установками скитальцев. Говорю им: для этого необходим специальный энергетический ключ!.. – Ганит хохотнул. – Олухи разинули рты, один сразу же побежал докладывать Зочуру. В результате тот назначил мне сегодня встречу. Звал в катакомбы, но я сослался на плохое самочувствие и пригласил его сюда на бокал пива. С минуты на минуту должен прийти…

Печено не закончил предложения, из бара донесся знакомый Пулу, заискивающий голос коротышки:

– Ган, дружище, ты здесь?

Печено, вскочив, одним движением вытолкнул Пула за дверь к лестнице.

– Кто там? – откликнулся он сонным голосом.

– Это я, твой хороший приятель – Кохи! – На кухне раздались осторожные шаги.

– А, старый плут!

– Ну что ты, какой с меня плут?! И тем более – старый! Я молод, молод душой и телом. Ты не обижаешься за вчерашнюю дерзость? Я пошутил, а ты сразу в атаку, что значит бывший вояка. Не обижаешься?

– На обиженных – воду возят. С чем пожаловал на этот раз?

– А с разведкой я. Босс вот-вот подойдет, так что проверить надо, что здесь да к чему. Нет ли солдатиков в засаде?..

– Засады – конечно, хороший метод. Но я, как ты выразился, бывший вояка, а точнее – десантник космических войск, и больше уважаю прямую атаку.

Пул, стоя за дверью, слышал каждое слово. Вдруг он осознал, что подслушивает, и смутился, отступил. Огляделся – куда бы пойти? Без Ганита подниматься наверх, показалось неприличным. Он сделал шаг к наружной двери, но та внезапно открылась навстречу, и на пороге темным силуэтом возник сам легендарный беглый каторжник Зочур. Эту коренастую фигуру с бычьей курчавой головой ни с кем не спутать. Тогда ночью, сидя в нише, Пул не рассмотрел лица главаря, теперь в памяти отпечаталась каждая черточка.

Сросшиеся, густые брови под низким лбом, широкий нос и мелкие, свирепые глазки делали лицо разбойника незабываемым. Массивная нижняя челюсть с губастым ртом придавала ему первобытный, животный оттенок. Казалось, этот человек до сих пор ест сырое мясо, охотится с помощью дубины и топора, а в схватку с ним боятся вступать даже хищные звери. Наверное, поэтому одежда смотрелась на нем нелепо, и куда больше ему подошли бы грубо выделанные звериные шкуры. От Зочура на метр разит потом, при дыхании из горла вырывается хриплый присвист. Мочка левого уха висит двумя короткими ошметками, словно ее когда-то полоснули ножом; у левого виска виднелся короткий белый шрам.

От неожиданности мальчик вскликнул. Зочур, оскалив в усмешке корявые черные зубы, схватил его за шиворот и поволок за собой. Тут уж Пул взвыл в полный голос, ни столько от боли, сколько, чтобы предупредить Печено о вторжении с тыла.

Зочур, втолкнув мальчика на кухню, вошел следом.

– Беспризорника поймал, – прогромыхал он булыжниками в груди. – Забрался с улицы, нахал.

Ганит, на миг смутившись, нашелся быстро.

– Это племянник жены, а не беспризорник. Приехал на побывку. – И обращаясь к Пулу, добавил: – А ну-ка, набери-ка нам по бокальчику пива с мистером…

Но Зочур поднял руку.

– Обойдемся без имен, – предостерег он.

– …с мистером! – Закончил Ганит. – И поживее.

Пула не пришлось упрашивать; поправляя рубаху, он выскочил в питейный зал.

Возле стойки околачивались еще двое бандитов: старый знакомый Уток-мутант и верзила под семь футов ростом с красным, обрюзгшим лицом. Широкополая шляпа скрывала ему лоб и глаза, а кожаный длинный плащ добавлял роста.

– Плесни-ка нам пивка, щенок, – продребезжал Уток, бросив на стойку монету. Нос мутанта, в самом деле, напоминает утиный клюв, а лицо землистого оттенка.

– Да, сейчас, только обслужу дядю и его гостя, – пробормотал Пул. От страха он боялся поднять глаза на необычную парочку. На первый взгляд бандиты выглядели безоружными, но у верзилы, которого Пул окрестил Башней, под плащом что-то оттопыривается, да и Уток под двойным плечом запросто мог спрятать любое оружие.

Руки у Пула дрожали, когда он взял пустой бокал и поднес к крану. Он наблюдал днем раньше, как Дина разливала пиво, да и Печено буквально десять минут назад делал это при нем, но мальчик боялся, что сам с этой задачей не справится, и оплошность приведет к провалу. Однако кран под пальцами мягко подался в сторону, и пенный поток ударил о дно бокала. Пиво запенилось и выбежало через край, что расстроило Утока.

– Кто так наливает? – заскрипел он. – Что, в первый раз, что ли?.. Ты струю по стеночке пускай, наклони бокал…

Пул послушался совета, и дело наладилось.

– Извините, – пробормотал мальчик.

Он наполнил три бокала, отнес на кухню. Печено и Зочур, сидя на табуретках у стола, беседовали. Печено дымит, стряхивая пепел на пол, но смолянку к переносице не подносит. Кохи топчется за спиной главаря, чистит сушеную рыбу.

– Я ничего не боюсь, но, согласись, оказаться одному, ночью, с деньгами среди твоих орлов, как минимум, неблагоразумно, – рассуждал Ганит. – Так что плати сейчас, или сделка отменяется.

– А если ты до вечера сбежишь?

– А как же моя таверна? Мне же придется ее бросить, и она останется тебе. А стоит она куда больше, чем ты предлагаешь. Так что никуда я не побегу.

– Не побежит, – согласился Кохи.

Пул поставил бокалы на стол, и спорщики умолкли. Кохи же, с хитринкой глянув на мальчика, растянул рот в мерзкой ухмылке и воскликнул:

– Кто настоящий плут, так это твой племянник. Смотри, как пиво не доливает. Ай да, молодец! Я хоть не пью, но обидно.

– Это он по неопытности, – сказал Печено. – Первый день в помощниках ходит.

Пул, дернув плечами, вышел.

– Как же, по неопытности!.. – хихикнул вслед коротышка.

Тем временем Уток терял терпение.

– До чего нерасторопный помощник, – сказал он, когда Пул вернулся к стойке. – Я бы такого не потерпел.

Башня кивнул, но обрюзгшее лицо осталось равнодушным.

Пул налил пива, взял брошенную Утоком монету и столкнулся с новой дилеммой. Он не знал, сколько стоит бокал пива, сколько нужно дать сдачи, и где вообще эту сдачу взять – ничего похожего на кассу мальчик за стойкой не видел. Холодея сердцем, Пул выпрямился, сделав вид, будто никакой сдачи мутанту не полагается. Вдруг, так и есть?!

Но не тут-то было!.. Уток чуть не поперхнулся, выкатил на мальчика глаза, полные ненависти:

– А сдача? – прошипел он в ярости. – Вот наглый, пройдоха. Думаешь, я не знаю, сколько стоит пиво?!

Пула спасли появившиеся из кухни переговорщики. Первым, раздвинув шторы, вышел Зочур, за ним, грызя на ходу рыбу, коротышка, последним Ганит. Увидев главаря, Уток выпрямился по стойке «смирно», забыв, как о сдаче, так и о самом пиве.

Зочур задержался у бара.

– До вечера, – похлопал он десантника по плечу. – И без фокусов, иначе от таверны останутся одни угли.

Крутанувшись на каблуках, беглый каторжник зашагал к выходу. Кохи схватил руку Ганита, сердечно пожал; затем, подмигнув, погрозил Пулу пальчиком и заспешил следом.

Уток и Башня переглянулись, одновременно приложились к бокалам; кадыки обоих запрыгали как мячики, пока они жадно глотали пиво. Почти одновременно стукнув пустыми бокалами о стойку, они вышли. К несчастью, Пул заметил, как мутант украдкой показал ему пару крепких кулаков с куцыми, желтыми ногтями на больших пальцах; взгляд Утока чернел лютой ненавистью.

Как только бандиты скрылись за дверью, Печено принялся выпроваживать остальных посетителей. Он уже не выглядел выпившим, скорее уставшим.

– Таверна закрывается, приходите вечером. Мы хотим отдохнуть, итак работали всю ночь…

На него посыпались ругательства, проклятия, но уговорами, угрозами, а где и пинками, Печено освободил зал.

– А сейчас мы совершим небольшую прогулку в катакомбы, – заперев на засов входную дверь, сказал он. – Готов?..

Мальчик кивнул.

– Но так как о нашей прогулке никто не должен знать, а за обоими выходами, наверняка, следят, то придется уйти через крышу.

Десантник поманил Пула за собой.

Глава пятая, в которой Печено посвящает Пула в свой план

Утро выдалось солнечным. Яркий диск звезды над слегка волнующимся морем, заставлял каждый гребень сиять розовым свечением. Теплый утренний бриз нес запах свежести и песка. Надрывно, словно в горле у них застряли ракушки, кричали чайки.

Печено и Пул шли песчаным берегом; высокий обрыв скрывал их от посторонних глаз со стороны города; с другой, куда хватало глаз, простирается море. На горизонте белеют паруса рыбацких лодок, но оттуда никому не рассмотреть спешащих куда-то мальчика и мужчину.

Печено идет быстро. Пул то и дело отставал на пару шагов, и ему становились видны глубокие следы от шипов военных ботинок десантника; сквозь песок в отпечатках проступала мутная вода. Мальчик рассказал Ганиту, что удалось узнать у Монги, и десантник, минуту подумав, давал наставления. На берег ритмично накатывали волны, и, перекрикивая шум прибоя, Печено говорит на повышенных тонах.

– Сегодня ночью нам предстоит секретная операция. Да, да! Тебе придется мне помочь, сынок! Не испугаешься?

Пул замотал головой.

– Тогда слушай. На закате я встречаюсь с разбойниками у старого форта; там расположен штаб банды. Я поведу Зочура в катакомбы, показать транспортер. Монга прав! Плевать разбойники хотели на корректоры, им нужен мгновенный скачок. Поэтому я сначала сделал вывод, что они хотят сбежать с планеты. Но теперь ясно, как день, бандиты намерены вернуться, и, судя по намекам, с богатой добычей. По возвращении они обещали меня озолотить. Выходит, там, куда они нацелились, планируется дерзкое ограбление. Монга сказал, это место находится за морем?..

Мальчик кивнул.

– Что же там? Золотой прииск? Банковское хранилище?.. Если принять за правило, что установки корректоров везде расположены как на Сапсане-14, на разных полушариях, то, насколько я знаю географию Акалы, второй корректор находится где-то на островах Зеленой бороды. Второе полушарие покрывает Большой океан, и другой суши там пока не открыли. Что разбойники могли пронюхать об этих островах?..

Печено, задумавшись, пару минут шел молча.

– Итак, я встречаюсь с Зочуром на закате, – продолжил он. – Ты в это время должен вместе с Монгой прийти в заброшенную часовню, это недалеко, на старом кладбище.

Пул сказал, что знает, где это.

– Монгу оставишь там, а сам бегом сюда, на берег, к условленному месту, которое я тебе сейчас покажу. Здесь подождешь, пока ключ не окажется у тебя…

– А как ключ окажется у меня?

– Имей терпение выслушать до конца, – рассердился Печено. – Когда возьмешь ключ, торопись. Пока бандиты не очухались, вернешься в часовню к Монге. И сидите там ниже травы, тише воды, никуда не высовывайтесь. Я за вами приду. Ясно?!

Пул закивал.

Город сдвинулся в глубину бухты, береговой утес поднялся выше, и скалы выросли в неприступную стену. До старого форта осталось подать рукой.

– И вот еще что, – Ганит потер пальцами сонные глаза. – Если до утра я не приду, действуйте сами. Время поджимает; на активацию останется завтрашний день до вечера. За часовней, вдоль ограды кладбища пролегает овраг. На правом склоне, если идти по дну оврага от часовни, найдете вход в пещеру. Она приведет в храм Одра, нужно лишь всегда держаться левой стены. Монга спрашивал о месте в катакомбах, где есть алтарь. Храм Одра – единственное такое место. Во всяком случае, я о другом не знаю. Проведешь скитальца, и держись правой стены, когда будешь возвращаться. Смотри, не перепутай!

– Я запомнил.

– Ну, а если не дождешься ключа… – Печено странно взглянул на мальчика, пожал плечами, – бейте в набат!.. Оповещайте власти, но идите сразу в мэрию, в комендатуре делать нечего. Служил там один честный капитан, да и тот перевелся в Аркин.

Они остановились у ручья. Пенный поток искрящейся лентой пересекал пляжную линию, теряясь в прибрежных камнях.

– Ручей – главный ориентир, – указал Ганит. – Мимо не пройдешь. Здесь свернешь под гору и поднимешься выше.

Печено с кошачьим проворством взбежал по острым камням к подножию утеса. Пулу подъем дался с трудом. У истока ручья, бьющего из широкой расщелины, десантник остановился.

– Здесь будешь ждать; хорошо запомни это место.

От ручья пахнуло горной свежестью; вода, струящаяся по камням, выглядит чистой, прозрачной, и Пул захотел напиться.

Помимо основного потока то тут, то там из трещин и промоин в скале выбивались мелкие водопады. На один из таких водопадов, вытекающий из округлой норы, Печено обратил внимание мальчика:

– Следи за этим родником и поймешь. Я сейчас!..

Он выбрал под ногами крупный, с кулак величиной, булыжник, взвесил в руке; перепрыгивая с камня на камень, пересек ручей, двинувшись дальше берегом моря. Вскоре он скрылся за мысом, и Пул остался в одиночестве.

Солнце стряхнуло остатки утренней дремы, поднялось выше, припекает, отражаясь блеском в ряби изумрудных волн. Мальчик не выдержал, наклонился, зачерпнул в пригоршню воды. Умылся, утолил жажду. Во рту возник металлический привкус, но горная свежесть взбодрила. Устроившись на камнях, чтобы острые края не резали спину, Пул принялся ждать. Через четверть часа ему надоело следить за бьющим родником, и он переключил внимание на входящий в далекую гавань бриг.

В какой-то миг Пул задремал. Сквозь шум прибоя и журчание воды он отчетливо услышал звон корабельной рынды. Очнувшись, мальчик уставился на море, ожидая увидеть невдалеке судно. Но водная гладь на несколько миль пустынна, даже идущий в порт бриг без следа растворился в береговой дымке.

В недоумении Пул огляделся, звук повторился.

Звенело и громыхало в норе, на которую перед уходом указал десантник. Поток из нее вспенился сильнее обычного, начал прерываться, в глубине загудело, и на свет неожиданно вылетел увесистый темный предмет. Он с маху шлепнулся в ручей, холодные брызги обдали Пула с головы до ног.

Булыжник, взятый Ганитом Печено, сквозь недра скалы вернулся к ручью.

– Эту нору я помню с детства, – рассказывал Печено обратной дорогой. Форма на нем местами промокла, точно он искупался и, не вытершись, надел ее на мокрое тело, волосы на голове влажно блестят. – Нам с ребятами о ней рассказали старожилы. Мы часто играли, сплавляя вниз яблоки и сливы, в ту пору такой крупный камень застрял бы. Кстати, ключ скитальца какого размера?

Мальчик пожал плечами.

– Кажется, небольшой.

– Тогда получится. Выше в гору, в подземных галереях есть озеро. Вода из него через щели и трещины стекает в ручей. Там же в озере берет начало нора. Я скажу разбойникам, будто поверхность озера – транспортер скитальцев, а ключ-код необходимо вставить в ложбинку на дне. Зочур сам в воду не полезет, как пить дать! Думаю, пошлет меня с подручными. А там все будет зависеть от удачи и ловкости рук. Я сброшу алмаз, как только что сбросил булыжник.

План казался верным за исключением одного пункта, и Пул спросил:

– Но когда бандиты раскроют обман, они могут вас убить?!

– Как бы ни так, – усмехнулся Ганит. – Мне, главное, выбраться из озера, а уж сбежать от этих олухов в родных катакомбах для меня раз плюнуть.

Заметив на лице мальчика сомнение, Печено рассердился:

– Ты что, салага, за простака меня держишь?.. Да я хитер, как лис! Думаешь, легко было убедить Зочура довериться мне? Бандиты считают, что я ни за что на свете не оставлю таверну. Это их гарантия. Небось, сам слышал, как Зочур грозился в случае чего ее спалить?! Им, дуракам, лишь то неведомо, что таверну я еще вчера продал. – Ганит хохотнул. – Сосед – скряга, все клянчил да клянчил, продай, да продай. Ему, видите ли, расширить трактир вздумалось. Цену, жмот, давал смехотворную. Я долго не соглашался, а тут думаю: это выход! Зашел вчера к нему, и дело в шляпе: документы переоформили – деньги на бочку. Я хорошо поторговался, и, если сложить со стоимостью жемчужины, которую сегодня получил от Зочура авансом, остался не внакладе.

Ганит понизил тон:

– Я тебе больше скажу, сынок! У меня даже план отступления есть. Это на тот случай, если корректировка орбиты сорвется. Дина вчера уехала с деньгами в Аркин, где должна забронировать на космолет до ближайшей обитаемой планеты два билета. Ждать она меня будет в условленном месте!.. – Десантник подмигнул Пулу. – Мы и тебя возьмем, так что не сомневайся в старом волке.

Они остановились у лежащих на песке лодок. Отсюда Пул обычно выходил в море, и здесь их пути с Ганитом расходились. Мальчик почти поверил, что Печено не даст с собой поквитаться, но душа все равно тревожилась.

Компаньоны, еще раз повторив части плана, стали прощаться.

– Пойду, отосплюсь, – зевнул Ганит, но тут же спохватился: – Какой у тебя адрес?.. Вдруг что-то сорвется, и мы не встретимся в часовне?

Пул назвал улицу, номер дома. Печено принялся вспоминать, где это, но мальчика осенило:

– Вы же были у нас в гостях!.. – И он рассказал о том единственном визите, когда Ганит поразил его странной привычкой.

Оказалось, отец Пула и Печено – старые приятели.

– До чего тесен мир, – покачал головой десантник. – Жаль, что твой отец так рано ушел из жизни, сейчас бы его помощь была кстати. Но ничего не поделаешь, попробуем справиться сами. Как думаешь, получится?

– Получится, – с готовностью кивнул Пул.

На этом они расстались.

Глава шестая, в которой что-то идет не так

Весь день Пул провел в тревожном ожидании. Он посвятил Монгу в план Печено, и старик его одобрил, заверив, что ключ не крупнее среднего яблока. Но как и Пул, скиталец обеспокоился о судьбе Ганита.

На рыбалку мальчик отправился на час раньше. Сначала хотел остаться дома, но Монга сказал:

– Ступайте, масс Пул, и не волнуйтесь. Ожидание в бездействии – тяжкая ноша.

Но волноваться Пул не перестал. В море он то и дело поглядывал в сторону берега, и, казалось, он издали видит и ручей, и даже заветную нору.

За мыслями и переживаниями мальчик не заметил, как наловил полную сумку рыбы. И лишь солнце нависло над городом, бросив на развалины старого форта тень от горы, Пул заторопился к берегу.

Дома у калитки он натолкнулся на Гизу: мачеха обнаружила в сарае Монгу и, охваченная негодованием, заикалась от злости.

– Ты кого притащил к нам во двор?.. – забубнила она, уперев руки в бока; выцветшая косынка съехала на глаза. – Хочешь, чтобы нас зарезали среди ночи?.. Хочешь, чтобы обворовали?.. Хочешь, болезнь какую-нибудь подхватить от этого бродяги и всех заразить?.. Хочешь, чтобы корова издохла?..

– А корова-то здесь причем? – огрызнулся Пул.

Он вручил мачехе сумку с уловом и проскользнул мимо. На минуту Гиза умолкла – Пул никогда не приносил столько рыбы, – потом возобновила бормотанье, но невнятно, себе под нос, словно забыла, кому вообще адресовала ругательства.

Монга встретил Пула сидя на соломе.

– Масс Пул, я вас подвел. Приступ кашля выдал мое присутствие.

– Ничего, переживет, – отмахнулся мальчик; он поставил в угол снасти, положил на солому парус. – Вы готовы идти?

– О да, масс Пул!

– Тогда присядем на дорожку. Скоро начнет темнеть.

Мальчик опустился на пенек, унимая дрожь в руках, но тут же вскочил – бездействие угнетало. Монга тоже попытался встать; одной рукой старик оперся о стену, другой о солому, напрягся… и рухнул обратно.

– Мне бы костыль или посох, – попросил старец.

Пул на секунду задумался, сбегал во двор и принес жердь; Гиза подпирала ней бельевую веревку. Монга ухватился, на этот раз встал. Но первый же шаг чуть не обернулся бедой; колени скитальца предательски подогнулись, мальчик едва успел его подхватить и вернуть на ложе.

– Простите, масс Пул, – заплакал старик. – Я стар и немощен.

– Что тут поделаешь, – вздохнул мальчик. – Кажется, мне придется тащить вас на спине.

– О, мне так жаль! Я доставил вам столько хлопот… Вы один не справитесь, может, позвать помощь?

– Справлюсь, – рассердился Пул, – я же дотащил вас сюда. Да и кого я позову?

– Но до часовни, мне кажется, путь неблизкий. Кроме того, мы будем привлекать взгляды, если я поеду на вас верхом. Может, лучше, я подожду здесь? А вы добудете ключ, дождетесь в часовне Печено, и вдвоем заберете меня?!

Доводы показались мальчику разумными, и он заколебался. Если бы Пул знал, скольких неприятностей удастся избежать, потащи он Монгу на спине. Но он подумал, что до часовни в самом деле далеко, а старик, хоть и легок, но тащить его непросто. А больше мальчика пугало, что во время перехода старик умрет.

– Хорошо. Ждите здесь, – согласился он и хотел бежать, но Монга задержал.

– Масс Пул!.. – Скиталец с трудом перевел дыхание. – Как видите, я стар, и в любой момент могу покинуть эту вселенную. Поэтому я должен вам кое-что поведать…

Дрожащей рукой он извлек из складок балахона прозрачный шарик с голубиное яйцо.

– Это компас, – сказал он. – Он приведет к установкам корректоров на незнакомой планете.

Пул взял шарик, поднес к глазам: от центра сферы к краям тянулись два красных лучика. Один указывал на восток в сторону старого форта, второй на север в неведомую даль. Пул покрутил компас вправо-влево, стрелки сохранили направление.

– Если я умру, – сказал скиталец, – кто-то должен скорректировать орбиту. Любая неточность грозит невероятной бедой; я расскажу, как включить установки. Присядьте!

Пул подчинился. Пока Монга говорил, мальчик в тревоге поглядывал на окошко – за пыльным стеклом быстро густели сумерки.

– Вы все запомнили, масс Пул? – закончил скиталец.

Мальчик кивнул.

– И знайте, энергии не хватит для возвращения, если активировать оба корректора. Но Вселенная поможет тому, у кого благая цель.

Монга на прощание улыбнулся.

Стемнело. Пул вышел к берегу моря. Простившись с Монгой, он спрятал компас в тайнике за сараем. Теперь мальчик спешил. Скоро в звездное небо поднимутся луны, озарят пространство на сотни метров вокруг, а в тот момент Пул хотел оставаться незамеченным.

На пляже мальчик припустил бегом. Море, похожее во мраке на бесконечную пустыню, лежит спокойное: вместо грохота прибоя – тихий шелест волн, словно древний водоем тоже не хотел привлекать чужого внимания. В глубине бухты множеством огней сияет порт, над головой луч маяка огромным мечом режет ночную тьму; найдет на редкое облачко – колыхнется молнией. И в этой космической тишине мира мальчику чудилась величавая таинственность, словно планета знала о нависшей над ней опасности.

Ближе к скалам прибрежный песок сменила галька, и Пул перешел на шаг. Вскоре долгожданное журчание коснулось слуха, и, подобравшись, мальчик пошел еще медленнее. У кромки ручья он свернул под утес, на ощупь вскарабкался по камням; он не взял фонарик – все равно не отважился бы включить его в такую минуту.

От ручья повеяло свежестью. Пенные потоки выделяются на фоне темной скалы светлыми полосами, и Пул без труда отыскал нужную промоину. Рука попала под холодную струю, мальчик поежился: Ганиту Печено предстояло ночное купание – не позавидуешь.

Пул вытер руку о край рубахи, присел на камень, где дремал днем; потянулись минуты ожидания.

Время шло медленно, будто скованное ночным мраком не в силах двигаться быстрее. На горизонте темно-красным заревом известила о своем выходе первая луна. Через десять минут она вынырнула из моря, пустив к Пулу багровую дорожку. Мальчик в нетерпении заерзал: неужели план десантника провалился? Чего же он медлит? Или Печено уже нет в живых, и самое время бежать в мэрию?.. Но в следующую секунду пришла другая мысль: а если Ганит сбросил ключ еще до прихода Пула?!

Мальчик опустился на колени, погрузил руки в воду; камни в ручье скользкие на ощупь. Монга говорил, ключ имеет форму звезды. Пул перебрал дюжину камней, но ничего похожего не нашел.

Над горизонтом, в стороне от первой, красным пятном поднялась вторая луна. Сейчас море не кажется темной пустыней – розовый свет спутников наполнил водоем призрачной, фантастической жизнью.

Стало светлее и на берегу. Пул вдруг заметил, что бьющий из норы родник иссяк до тонкой струйки. Мальчик поднес к отверстию ухо – ни звука, словно нору заткнули куском войлока. Неужели ключ застрял?.. Закатив рукав, Пул попытался дотянуться до затора. Безрезультатно! Что же делать?.. Мальчик стыдился возвращаться без ключа.

Он спустился к морю, поискал на берегу, чем бы дотянуться до затора. Ничего не нашел, вернулся. Нора продолжала безмолвствовать. Тогда, махнув на гордость, мальчик поспешил к старому кладбищу – Печено, должно быть, уже дожидается в часовне.

Задержись Пул у ручья на пять минут, ему не пришлось бы чувствовать себя неудачником. В глубине норы три раза клацнуло, иссякший водопад снова забурлил, запенился, послышался нарастающий грохот, и вскоре наружу в лунный свет выпали камни.

Среди них блеснул алмазный ключ.

Глава седьмая, в которой рассказывается о приключениях Печено

Печено проспал весь день, пробудившись, лишь тень от таверны легла на стоящие в порту корабли. После выпитого накануне пива в голове шумело, перед глазами плыли разноцветные круги. В горле и почему-то в ушах чесалось и пекло, словно ночь напролет он нюхал горький перец. Ганит прокашлялся, недоумевая, сколько накануне сжег смолянок.

– Как все закончится, брошу! – проворчал он, имея в виду старую привычку.

Вчера с женой они снесли в ближайший ломбард все более-менее подъемное, с чем Дина смогла проститься без горьких слез. В комнате остались голая кровать и ослепший, без зеркала в двери, платяной шкаф – за них Печено выторговал у соседа пару монет. Старый десантник усмехнулся. Скрягу ждали серьезные убытки. Наверняка, Зочур спалит таверну этой же ночью.

Спустившись на кухню, Ганит умылся холодной водой. Учитывая приближенные к боевым действиям условия, спал он не снимая формы, поэтому привел ее в надлежащий вид – со времен службы не терпел небрежности в одежде. Перекусил остатками мясного супа, запил ужин домашним квасом. У выхода нахлынула волна грусти. Печено вернулся в бар к стойке и, включив свет, осмотрел пустынный зал. Он чувствовал себя капитаном, вынужденным покинуть, предав врагу, боевой корабль. Семь лет «Алая звезда» давала кров, кормила, радовала душу… Это были чертовски счастливые семь лет!

Смеркалось, когда десантник, миновав маяк, каменистой, еле заметной тропой поднялся к развалинам форта. Мальчишкой – не старше Пула – он часто бегал здесь с товарищами, играя в разбойников. В ту пору крепость еще действовала, но уже тогда в ней нес службу всего один взвод. Охранники, сидя на стене, днями играли в карты, изредка поглядывая на море, когда в порт входили корабли. Иногда, чтобы развлечься, гоняли снующих среди камней, словно ящерицы, мальчишек. На рассвете и на закате ежедневно стреляла пушка.

Теперь форт порос густой травой, стены местами обвалились и покосились, и чужестранец, глянув на него с борта проходящего судна, принимал за причудливые очертания скал, а не за творение человеческих рук.

Наверху, у когда-то неприступных ворот форта Ганита поджидал Кохи.

– Ган, дружище, я начал волноваться.

– От волнения бывает изжога, – ответил десантник.

– А как мне не волноваться?.. Обещал прийти на закате, а уже смеркается, того и гляди, стемнеет. А ты, говорят, парень шустрый, во тьме раствориться можешь?! Врут?..

– Может, и не врут. Только зачем мне? Я вторую жемчужину получить хочу и договор выполню. Главное, чтоб вы не надули.

Кохи хихикнул.

– Не надуем. Скоро у нас будет столько жемчужин, хоть сей ими.

– Мне достаточно той, что обещали.

Двор форта тонет во мраке, только в стороне пустующих казарм тускнел желтый огонек. Туда коротышка и повел Печено.

У входа в барак торчал трехрукий. Мутант иногда захаживал в «Алую звезду», и Печено относился к нему с опаской. За время службы в армии он не раз сталкивался с мутантами, и всегда те оказывались людьми подлыми, циничными и жестокими. Трудно сохранить в душе природную доброту, когда родная мать отказывается от тебя сразу после родов, все детство сверстники тычут в тебя пальцем и дразнят уродом, а в юности девушки принимают за невиданного зверя.

– Зочур заждался, – продребезжал трехрукий.

Он поправил за поясом кинжал, закинул повыше на кривое плечо кобуру.

Они вошли: впереди Кохи, за ним Печено, следом мутант. Коротышка чиркнул спичкой; свет озарил просторное, заваленное хламом помещение. В казарме от военного порядка не осталось и следа. Кучи осыпавшейся штукатурки, обломки деревянных коек, куски ржавой проволоки.

– Иди за мной, а то ноги сломаешь, – хихикнул Кохи, двинувшись вдоль стены.

Спичка погасла, но взгляд различил впереди светлые линии контура приземистой двери. Ганит подумал, что в казармах так обычно располагались сержантские каптерки, и не ошибся. Комнатушка, куда они вошли, вряд ли служила при военных другим целям. Разбойники водили сюда чужаков.

У дальней стены стоял обветшалый, но крепкий стол, вокруг – три стула. На одном расположился Зочур; черты главаря в тусклом свете кажутся особенно грубыми, а мелкие глазки внимательно изучают пришедших. На втором стуле, как оглобля, торчит верзила с красным лицом в кожаном плаще. Печено видел его утром в таверне, но сейчас на голове великана нет шляпы, и виден огромный, поросший редкими белесыми волосками череп. На левой стене под потолком темнело меркнущим небом окошко; на столе, рядом с локтем верзилы, шипит газовый фонарь, наполняя каптерку сладким запахом гари.

– Опаздываешь, Ган, опаздываешь, – прогремел Зочур, кивнув на третий, свободный стул.

Печено присел. Мутант остался у двери; Кохи шмыгнул за спину шефа – округлая мордочка высунулась из-за мощного плеча.

– Проспал, – отмахнулся Ганит. – Всю ночь с твоими головорезами пьянствовал. Пусть не обижаются, но в последний раз с ними пью.

– Что так? Много пьют?

– Нет, пьют не больше других, но платить за выпивку не любят. Норовят, знаешь ли, за мой счет, а я, если выпью, человек щедрый, хотя потом жалею.

– Не жмись! Скоро мои ребята все до одного станут богатеями, тогда расплатятся сполна.

Печено не ответил, и Зочур спросил:

– Тебе не интересно, как они разбогатеют?

– Я в чужие дела не лезу. Договор таков: я показываю транспортер скитальцев, вы отдаете вторую обещанную жемчужину. Кстати, я хотел бы на нее взглянуть?!

Зочур засмеялся; смех похож на звериный рык.

– Увидишь. А если не будешь глупцом, то не одну!.. Но, я помню, ты обещал не только показать транспортер, но и рассказать, как он включается.

– Ну, это при условии, что у вас есть ключ-код.

– Что ж! Имеется, – главарь загремел табуретом, поднялся; зазевавшего коротышку ненароком придавило к стене. – Веди к транспортеру.

Ганит заколебался: может, потребовать, показать жемчужину?! Но решил не перегибать палку, тоже встал.

– Я думаю, – Зочур свирепо посмотрел ему в глаза. – Нет нужды напоминать, как быстро твоя таверна способна превратиться в угли?..

Печено качнул головой.

Верзила уже на ногах. Он поднял фонарь под потолок, тени причудливыми кляксами сползли по грязным стенам, притаились у пола темными карликами. Уток распахнул дверь; первым вышел главарь, за ним проскользнул Кохи. Великан склонился чуть ли не до пояса, протиснулся наружу; в левой руке у него появилась шляпа, и он водрузил ее на макушку, спрятав уродливый череп. Мутант, зло усмехнувшись, кивнул Печено на дверь, и, когда десантник шагнул за порог, поплелся следом, дыша в ухо.

На развалины опустилась ночь, но звездное небо пока безлунно. Шли молча, лишь Кохи что-то невнятное бормочет Зочуру на ухо – они вдвоем чуть отстали. Верзила несет фонарь высоко над головой, освещая путь.

Ближайший вход в катакомбы в подвале штаба. Давно, еще до рождения Ганита, туда угодило пушечное ядро. Оно ухнуло так, что каменное здание сложилось карточным домиком, а в скале образовалась трещина, дошедшая до галерей.

Монотонное бормотание внезапно прервалось; Зочур оттолкнул коротышку, бросил сердито:

– Посмотрим!

У развалин штаба Зочура окликнули из темноты, все остановились.

К ним приблизился невысокого роста крепыш в матросской форме с голой, как тыква, головой.

– Зоч, – замялся он. – Там пацаненок… он говорит, знает, где прячется Монга.

Позже Ганит устыдился своих подозрений, но в ту секунду он подумал о Пуле. Зачем мальчишка затеял такую непростую игру, зачем вовлек Печено?..

– Кто такой? – нахмурился Зочур.

– Это приятель Фата – подрастающая смена.

– Ну, давай их сюда.

Крепыш свистнул в темноту. Через секунду рядом вытянулись по стойке смирно двое: подросток лет пятнадцати, с длинными грязными волосами, одетый юнгой; и мальчишка помладше, рыжеволосый, с припухшими веками, по одежде – отпрыск зажиточного лавочника или фермера. Печено облегченно вздохнул.

– Где Монга? – прогудел Зочур.

Свет от фонаря падает на лицо главарю косо, создавая из-за глубоко посаженых глаз иллюзию, будто в глазницах ничего кроме темноты нет.

Ответил длинноволосый.

– У него, – он ткнул пальцем в товарища, – есть сводный брат. Недавно он привел домой старца и устроил жить в сарае. Я подумал, что это Монга.

– Правильно подумал, – одобрил Зочур. – Старик может нам пригодиться. Ступайте и приведите его… и прихватите этого братца на всякий случай.

Рыжий локтем толкнул в бок юнгу, и тот пробормотал:

– Но я не знаю, куда идти… – виноватая улыбка сползла с подбородка, обнажив робость. – А Клоб, – он кивнул на приятеля, – просит три монеты, чтобы показать дорогу.

Зочур рыкнул.

– Ну и прохвост же твой клоп.

– Меня зовут – Клоб! – насупился рыжий.

Главарь заколебался. К нему подобрался Кохи и, став на цыпочки, зашептал в ухо очередной совет. Не дослушав, Зочур оттолкнул коротышку:

– Без тебя знаю!.. – После паузы добавил, обращаясь к юнцам: – Не ваш сегодня день, ребята! Старик нам ни к чему – нам Печено поможет. Не так ли, Ган?..

– Точно так, – не растерялся десантник.

Приятели ушли ни с чем, толкая друг друга локтями.

Зочур подозвал караульного.

– Проследишь за рыжим и узнаешь, где он живет, – последовал приказ. – Понял?..

Тот, кивнув, растворился в темноте.

Пока спускались в галереи, никто не проронил ни слова. В подземелье из-за влажности дышалось тяжело, тянуло холодом. Печено шел в авангарде, за ним с фонарем верзила – оказалось, его звали Смок, – затем цепочкой: Зочур, Кохи и мутант.

О существовании в катакомбах озера разбойники знали; путь к нему мог найти даже ребенок. Заметив, что Печено ведет туда, коротышка спросил:

– Мы идем к подземному озеру?

Печено кивнул.

– Но дальше нет прохода, там тупик.

Кохи озадаченно глянул на Зочура.

– А мы дальше и не пойдем, – ответил десантник. – Чаша водоема и есть преобразователь гиперпространства, – произнес он заранее подготовленную фразу.

Зочур недоверчиво хмыкнул, а Кохи скривил губы и переспросил, не скрывая подозрений:

– Озеро – транспортер?!

– А ты думал, тебе откроется око вселенной?! – усмехнулся Печено. – Вы замечали, какая у озера идеально округлая форма?.. Скитальцы маскировали установки под разные природные объекты.

– Да-да, – встрял в разговор Уток. – Я всегда удивлялся, почему оно такое круглое?!

Но главаря не так легко убедить, а Кохи откровенно не доверял словам Ганита. Наступил переломный момент, и Печено почувствовал, что если сейчас даст маху, то дело пропало, и за жизнь его никто не даст щепотки соли.

– Если не верите, – сказал он, останавливаясь, – не поздно вернуться. Попытайте старика Монгу о расположения транспортера, но скитальцы – народ упрямый; умрут, но тайны не откроют. А мое дело маленькое, вы спросили, где транспортер – я обещал показать. Мне нет дела, зачем вам транспортер, зачем он Монге… Мне есть дело до моей таверны и до двух обещанных мне жемчужин. Так что врать нет резона – себе дороже будет!

– Ладно, ладно, – смягчился Зочур. – Но с чего ты решил, что озеро – транспортер?

– Да! Может тебя самого надули? – поддержал Кохи.

– Во-первых, мне об озере в детстве рассказывал отец. Когда он был мальчишкой, ходила легенда, будто видели, как однажды в озеро входили седовласые старцы, и вода при этом светилась магическим огнем. Во-вторых, в десантной школе я читал статью одного ученого, изучавшего наши катакомбы. Он заметил, что чаша водоема формой идеально подходит для преобразователя гиперпространства. А в-третьих, Монга просил провести его не куда-нибудь, а к озеру.

– Разве к озеру?! – возразил Кохи. – А нас Монга просил провести в храм Одра. Я слышал, есть такое место в катакомбах.

– Храм Одра – это пещера, где находится озеро, – выкрутился Печено. – Одр – древний бог воды.

Разбойники промолчали: в мифологии никто из них не разбирался.

– Что ж, – принял решение главарь, – к озеру, так к озеру. Что мы теряем?..

Вскоре тяжелый воздух подземелья встряхнули звуки падающей воды. Группа вошла в просторную, футов пятидесяти в диаметре пещеру. Свет выхватил уходящие сводом, позеленевшие от сырости стены. Идеальным кругом посередине лежит озеро; из трещины в потолке, с высоты двух человеческих ростов, равномерно гудя, падает пенный поток. Поверхность водоема бурлит кипящим котлом.

Смок выпрямился в полный рост, поднял фонарь выше. Огонек отразился в тысячах капель, осевших на своде, камнях и стенах; придал белой пене желтоватый оттенок, в глазах разбойников блеснул алчной искрой.

Кохи, воспользовавшись паузой, вновь подобрался к Зочуру, зашептал на ухо. Но главарь, поморщившись, отстранился.

– Если это транспортер, то куда вставлять ключ? – спросил он Печено.

– Надо искать, – пожал плечами десантник. – Где-то здесь должна быть скважина. Если вставить в нее ключ, она сработает! Какую он имеет форму?

Беглый каторжник задержал взгляд на Печено, как бы оценивая его шансы на побег. Вынул из кармана алмаз, медленно протянул. Ганит взял, покрутил ключ в руках, определяя, пройдет ли в нору, вернул Зочуру.

– Алмаз с одной стороны имеет огранку восьмиконечной звезды, – сказал он. – Значит, скважина такой же формы. Нужно искать!

Коротышка фыркнул, но промолчал.

– Где нужно искать? – нахмурился Зоч.

Печено развел руками.

– Где-то здесь, в пещере. Для начала, осмотрим стены.

И не дожидаясь ответа, десантник принялся ощупывать влажный свод.

– Бесполезное занятие, – проворчал Кохи, – сдается мне, Ган водит нас за нос, – но все же присоединился к Печено.

Смок поднес фонарь ближе к ним, засопел Ганиту в макушку. Уток тоже подступил к стене; скривив губы, он стал к чему-то там приглядываться. Зочур остался на месте.

Они прочесали стену по кругу, но ничего похожего на скважину не нашли. Только однажды Уток, воскликнув, подозвал Печено, указывая на каменный свод. Ганит не на шутку смутился: никакой скважины в пещере быть не могло, но в жизни случались и не такие курьезы. Ожидая неприятного сюрприза, он подошел, но, взглянув, облегченно усмехнулся. Выбоина, на которую указывал Уток, напоминала очертаниями звезду, но не восьмиконечную, а пятиконечную, и при всем желании втиснуть в нее грани ключа не удалось бы, как ни старайся.

– Не то! – покачал головой Печено, изображая на лице разочарование.

Зочур с остальными тоже подступили к стене, но оплошность Утока была настолько очевидной, что никого убеждать в ошибке не пришлось. Вспыхнувшая искра надежды в глазах бандитов потухла, а Кохи даже ехидно захихикал. Один Уток не унимался и отказывался понимать, чем обнаруженная трещина не подходит на роль скважины.

– Ну, вот же, звезда! – дребезжал он. – Разве не подойдет?..

– Ищите дальше, – оборвал его Зочур.

Печено переключил внимание на пол; разбойники последовали его примеру, но и там ничего.

Тогда Ганит решил, что самое время идти в наступление. Бесплодные поиски утомили противника, притупили бдительность. К тому же Зочур, судя по мрачному молчанию, начинал терять терпение.

– Остается одно, – выпрямляя спину, сказал десантник. – Скважина на дне озера.

Кохи развел руками.

– Ну, это уж точно глупость.

– Не глупость! Предположим, когда строили транспортер, здесь не было воды?! Тогда все становится на места. Вот чаша преобразователя, где-то в центре, в глубине, скважина под ключ. Спускаешься, вставляешь ключ и перемещаешься – просто и рационально. А вода здесь появилась позже, может, спустя тысячи лет. В верхнем массиве образовалась трещина, и по ней с тающих ледников пробили себе дорогу ручьи.

Эти аргументы Кохи не стал оспаривать. Предчувствуя недоброе, он спросил:

– Но кто полезет в воду?

– А вот ты и полезешь, – усмехнулся Зочур. – Чтоб «подвохов» не было. И тебе полезно будет: болтать меньше станешь.

– Там же вода холодная, – взмолился коротышка. – Зоч, пускай Ган лезет, его идея, вот пусть и лезет.

Но Печено замотал головой:

– Э нет, мы так не договаривались.

– Но ты один знаешь, как скважина должна выглядеть, – не унимался Кохи. – Я обязательно что-нибудь напутаю…

– Я сказал, лезь!!! – Зочур рявкнул так, что эхо на секунду перекрыло клокот воды.

Хныкая, Кохи разулся. Без каблуков он едва достигал невысокому Ганиту плеча, а рядом со Смоком так вовсе казался лилипутом. Прыгая, то на одной, то на другой ноге, он стащил чулки и, оставшись в куртке и панталонах, подошел к краю водоема.

– Куртку сними, замочишь, – предупредил Печено. – Там глубоко.

– О! Глубоко!.. Я плохо умею плавать, – тут же застонал Кохи.

Он вернулся, куртка и панталоны упали на камни, и коротышка остался в длинной рубахе до колен. Выпирающий мячом живот придавал фигуре разбойника комичности. Шлепая босыми ногами по сырому базальту, Кохи вернулся к воде, попробовал ее ногой.

– Холодная, – он снова с мольбой уставился на Зочура.

– Ничего, просвежишься, – отмахнулся тот.

Кохи вздохнул и, постанывая, охая при каждом шаге, вошел в озеро. Вода едва достигла ему пояса, как он вновь заскулил, остановился и, трясясь всем телом, оглянулся. На этот раз полный мольбы взгляд уперся в Ганита. При других обстоятельствах это вряд ли бы сработало, но сейчас Печено этого ждал.

– Так уж и быть, помогу, – вздохнул он.

Зочур пожал плечами.

Печено не торопясь, чтобы не вызвать подозрений, разулся, снял форму, оставшись в черных армейских трусах. В отличие от Кохи, он не стал как попало разбрасывать вещи, а, скрутив в плотные валики, привязал шнурками к ботинкам. Потом и ботинки связал друг с другом, словно готовился к речной переправе. Он проделал это настолько ловко и быстро, что никто не задался вопросом: для чего?

Десантник вошел в озеро, нырнул. Проплыл под водой к середине водоема, нащупал на дне воронку, с которой начиналась секретная нора. Вокруг нее выступали округлые камни, отличая ее от других промоин. Вынырнув, крикнул сквозь шум воды:

– Кажется, есть!

Если бы Зочур собственноручно захотел вставить ключ и полез в воду, песенка Ганита была бы спета. Но расчет строился на заносчивости и лени бандита, поэтому оправдался. Главарь протянул ключ Кохи.

– Отнеси Гану, и смотри в оба, – наказал он, передавая алмаз в трясущиеся руки подручного.

Затем – это не скрылось от внимания Печено – Зочур подозвал Утока и буркнул тому что-то на ухо; мутант кивнул и, обойдя озеро, занял позицию по другую сторону водоема.

Десантник планировал, сделать вид, будто уронил ключ, лучше при передаче, чтобы толком не разобрали, кто виноват. Остальное зависело от ловкости рук. Но ему повезло, что с ним в воде оказался Кохи, и все сложилось куда убедительнее. На полпути коротышка споткнулся, алмаз с размаху плюхнулся в воду, а неуклюжий разбойник, замочив рубаху, окунулся в озеро с головой.

– Ой! – воскликнул он, выныривая.

– Эй ты, олух! – закричал с берега Зочур. – Где ключ?

Печено не раздумывая прыгнул за камнем. Алмаз мог попасть в другую промоину, тогда ищи-свищи. К счастью, этого не произошло; Ганит ощупал гладкое дно, и камень сразу же попал в руку. Печено развернулся, нашел под водой воронку, сбросил ключ. Дело сделано!.. Только Ганиту показалось, что, поворачиваясь, он ненароком столкнул в нору крупный булыжник – должно быть, один из тех, о которые споткнулся коротышка.

Он вынырнул. На берегу кричит Зочур; коротышка, стоя по шею в пенной воде, в растерянности оглядывается, хлопает глазами. Он с надеждой посмотрел на Печено:

– Ты его нашел?

– Нет! А ты?

Кохи втянул голову в плечи.

– Я думал, ты нашел.

– Я-то ищу! Непонятно, почему ты стоишь столбом; разве, я его уронил?!

Зочур неистовствовал, потрясая руками.

– Эй ты, мелкая крыса! – перекрывая шум водопада, кричал он. – Ищи камень!.. Попробуй не найти, я отстрелю твою дурацкую башку!..

Дрожа от холода, Кохи принялся ощупывать дно ногами. Главаря это взбесило:

– Ныряй, ныряй, говорю!!! – приказал он.

Кохи заткнул большими пальцами уши, мизинцами зажал ноздри, остальными пальцами закрыл глаза. Нырнул. Погрузился не глубоко, плешивая макушка осталась над водой. Ганит едва сдержал улыбку. Он сам пару раз, для виду, погрузился в воду, затем, оставив несчастного коротышку в озере одного, направился к берегу.

– Уронил – пусть ищет! – сказал он Зочуру, отряхивая волосы. – Погреюсь немного. Скважина там, это точно она, я ее хорошо нащупал. Ключ найдем, попробуем включить установку.

Беглый каторжник хмуро осмотрел десантника с головы до ног, но ключ в трусах не спрячешь. К тому же, для убедительности Печено стянул их и выкрутил.

Зочур отвернулся.

Кохи, между тем, увидев, что десантник вышел на берег, направился следом.

– Я погреюсь!.. – заикнулся он.

Но Зочур, подскочив, с силой толкнул его обратно. Коротышка пролетел к центру водоема, брызги веером разлетелись по пещере. Кохи скрылся в пенном водовороте; на миг из воды показалась ищущая опоры рука, тут же ушла. Утонет, подумал Печено. Но коротышка выплыл. Не переставая кашлять, глотая ртом воздух, он огляделся дикими глазами; потеряв реальность, устремился к берегу.

Зочур снова встал на пути:

– Я сказал, ищи ключ.

Это отрезвило горе ныряльщика, он заныл:

– Я немного погреюсь и найду!.. Я не виноват, я случайно споткнулся.

Зочур выругался, поколебавшись, махнул двум другим бандитам:

– Помогите ему найти ключ. Давай, подержу фонарь!

И в тот момент, когда Смок передавал фонарь Зочуру, а Уток, обойдя озеро, отстегнув кобуру, принялся раздеваться, Печено подхватил узел с одеждой и юркнул в темноту.

Из пещеры вел один ход, и пустись по нему, Ганита легко могли настигнуть, или подстрелить вдогонку. На этот случай десантник приберег более крупный козырь. У выхода из пещеры между стеной и полом существовала расщелина. Печено, бывало, прятался в ней, когда мальчишкой играл здесь с товарищами в войну. Конечно, втиснуться туда взрослому – задача не из простых, но чего не сделаешь ради дела?!

Десантник втолкнул в расщелину узел, лег на холодный гранит, ужом вполз следом. Затаился. Он слышал, как сквозь шум водопада хнычет Кохи, кричит Зочур. Разбойники не заметили исчезновения проводника.

Первым тревогу забил коротышка. Он, прервав нытье, воскликнул:

– А где Ган?..

В пещере повисло тревожное молчание.

– Черт! – воскликнул Зочур. – Уток, скорее, за ним! Достань его любой ценой, но чтоб он мог говорить!.. – гаркнул он. – А вы ищите ключ!!! Печено не мог его унести.

Трехрукий, застегивая на ходу кобуру, в штанах, но босой, с голым торсом пробежал мимо расщелины. Топот мутанта пару минут отдавался от каменных сводов, Уток то и дело спотыкался – он бросился в погоню без фонаря.

Еще четверть часа разбойники искали ключ: фыркал Смок, охал Кохи.

Коротышка воспользовался моментом, чтобы оправдаться.

– Печено не зря сбежал, – перекрикивая шум водопада, доказывал он. – Этот хитрец нашел ключ и куда-то спрятал… И вообще, это он мне подножку подставил, специально, чтобы я упал и выронил камень.

Вернулся запыхавшийся Уток, продребезжал с нотками вины в голосе, что добежал до форта, осмотрел примыкающие ходы, но Печено, как сквозь землю провалился. Знал бы он, насколько это близко к истине. Зочур ругался; доставалось всем, в том числе Ганиту.

Наконец Печено услышал спокойный голос Смока.

– Там на дне несколько дыр, шеф. Ключ, либо упал в одну из них, и теперь его не достать. Либо…

– Что?.. – рявкнул Зочур.

– Либо его, правда, стащил Ган. Он солгал – нет на дне никакой скважины.

– Черт! Черт! – Зочур окончательно вышел из себя. – Быстрее одевайтесь, достаньте наглеца любой ценой. Обыщите катакомбы, переверните весь город, но чтобы к утру он был в старом форте. Быстрее! Быстрее!

Через минуту разбойники ватагой протопали мимо, пустота катакомб поглотила шум нестройных шагов.

Глава восьмая, в которой Пул знакомится с Талей

На старом кладбище давно не хоронили усопших. Скалистый грунт не поддавался лопате без кирки и лома, и погребение стоило немыслимого труда. В то же время, как парадокс, могилы зачастую подвергались разграблению. Окрестные жители винили в этом грехе головорезов Зочура. Но акты вандализма начались задолго до появления в катакомбах разбойников, поэтому, кто наживался таким кощунственным способом, оставалось загадкой. По городу ходили слухи о секте чернокнижников. Мэрия, устав от жалоб, выделила под кладбище территорию в южном пригороде, невдалеке от солдатских казарм. Рядом построили церковь, где теперь и отпевали покойников. А местная часовня пришла в запустение, превратившись в памятник архитектуры. Лишь нищий бродяга искал иногда убежища под обветшалой сводчатой крышей, да ночевали бездомные собаки.

В призрачном свете лун покинутое здание выглядело мрачно, так и лезли в голову мысли о безумных секстантах, или, того хуже, о привидениях растревоженных вандалами покойников. Пул настойчиво гнал страшные образы.

Входная дверь зияла провалом: возможно, створки переставили на новую церковь, а, скорее всего, стащили. Пул остановился на пороге, прислушался. Звенящая тишина наполняет пространство; она звенит многоголосым пением сверчков среди могил, далеким собачьим лаем на околице, десятками других менее уловимых звуков. Негромко зашуршало и в самой часовне.

– Мистер Печено?! – насторожившись, спросил Пул.

Никто не откликнулся, но неподалеку в кустах под большим деревянным крестом кто-то зашевелился, раздалось невнятное бормотание, словно там молился монах.

Пулу стало неуютно; оглянувшись на залитое розовым светом кладбище, он сделал шаг внутрь часовни, позвал Ганита еще. В ответ из темноты дальнего угла вынырнула человеческая фигурка, быстро приблизилась. Сначала Пул испытал облегчение, но в следующий миг осознал – перед ним не Ганит Печено. Фигура принадлежала подростку, может, ровеснику Пула, щуплая, ниже ростом.

– Эй, толстяк, прекрати орать, – девчоночьим голосом прошептала фигура, и, схватив Пула за локоть, оттащила от дверного проема. – Ты вспугнул их.

– Кого?

– Расхитителей могил.

Мальчик сглотнул пересохшим горлом. От неожиданности он даже не обиделся на «толстяка», хотя толстым себя не считал. Просто круглое лицо и широкие кости создавали такое ложное впечатление.

Полуночная незнакомка осторожно выглянула в окно.

– Смотри, как улепетывают, – усмехнулась она.

Пул придвинулся к окну и увидел двух человек с лопатами и кирками, бегущих среди крестов. Одним из двоих была женщина.

– Ну, все, – вздохнула девчонка, – теперь ночей десять не появятся. Месяц работы насмарку! – И обращаясь к Пулу, спросила с вызовом: – Ты кто такой? Чего тебя принесло за полночь на кладбище?

Мальчик, еще не придя в себя, пожал плечами.

– Меня зовут – Пул. У меня здесь встреча.

– Пул – караул, всех бандитов вспугнул! – съехидничала незнакомка. – Свидание, что ли?.. – и хихикнув, добавила: – С мистером Печено!!!

– Не свидание, а деловая встреча. Глупости какие!

Пул догадался, на что намекала девочка. Мальчишке за такую насмешку он отвесил бы пару тумаков. Но девчонок Пул принципиально не бил, поэтому лишь фыркнул.

– Ладно-ладно, – смутилась незнакомка. – Это я так, не подумавши… Не обижайся!

– А я не обижаюсь.

– Меня зовут Талина. Можно просто – Тала или Таля. Я юнкор городской газеты, пишу в основном на криминальные темы. – Она схватила Пула за руку и пожала; узкая ладошка крепко стиснула мягкие пальцы мальчика.

– Очень приятно, – пробормотал он.

Девочка стояла у окна, освещенная лунами, и в неверном свете ночи он не мог ее хорошо рассмотреть, но она показалось ему настоящей красавицей. Правда, короткая, мальчишеская прическа, на взгляд Пула, ей не шла. А вот джинсовый костюм сидел на фигурке ладно.

Таля меж тем рассказывала:

– Я здесь почти месяц по ночам дежурю, и за месяц копатели появились в третий раз. Представляешь, это муж с женой. Они разрывают могилы, обворовывают, а потом торгуют отрытыми предметами на рынке. Я даже выяснила, где они живут.

– Ты сообщила солдатам?

– Нет! Решила для начала с тобой познакомиться, – съязвила Таля. – Если бы не твоя деловая встреча, копателей уже сегодня бы взяли с поличным, а я написала бы замечательный репортаж. А так, за что их арестовывать?.. Отвертятся, да и писать будет не о чем.

– Я не хотел, – извинился мальчик.

– Да, ладно!.. А кто такой – этот мистер Печено?

Вопрос Тали вернул Пула к действительности.

– Он десантник космических войск, – с гордостью сказал Пул. – У нас важное дело. Важное и секретное! Поэтому, прости, я не могу рассказать подробностей, и тебе лучше поскорее отсюда уйти.

– Секретное? – переспросила Таля. – Хм!.. – она хихикнула и добавила: – Что, на ночную рыбалку собрались?

– Нет, дело, правда, очень важное и секретное.

– А, может, поделишься секретом? Я никому не расскажу, честное слово.

Пул усмехнулся и покачал головой.

– Понятное дело, не расскажешь!.. Ты ведь юнкор, ты об этом напишешь…

И в этот момент звенящую тишину ночи прорезал громкий протяжный свист. Донесся он со стороны форта.

Молодые люди замерли.

– Это, наверное, мистер Печено? – предположила Талина.

Пул покачал головой; Ганит не привлекал бы к себе внимания. Мальчик вышел на порог часовни, прислушался. Таля подошла, встала рядом.

– Кажется, сюда идут, – шепнула она. – Камни осыпались.

Пул кивнул. Он подумал, что это кто-то из шайки Зочура – Печено вряд ли бы так открыто приближался к часовне. Поэтому мальчик взял новую знакомую под локоть и сказал:

– Прячемся!

Таля согласилась без вопросов. Тон Пула подсказал: дело нешуточное.

Они вернулись в здание. Сквозь зарешеченное окно дети видели часть ограды с главными воротами. Дорогу к развалинам форта скрывают дикие акации; сквозь густые кроны пробивается свет поднявшейся третьей луны. Вот, в звенящую тишину вклинились монотонные голоса, приблизились, но за листвой еще не видно ночных визитеров. Рядом с кладбищем голоса смолкли – угрюмость местности не располагала к беседе. А через минуту к воротам подошли двое. Свет упал на их хмурые лица, и Пул судорожно вздохнул. Та еще парочка забрела среди ночи на кладбище: мерзкий коротышка Кохи и страшный мутант Уток.

Пул приложил палец к губам.

– Это бандиты, – шепнул он.

Девочка кивнула.

В пяти шагах от часовни парочка остановилась: у мутанта на ботинке развязался шнурок, и Уток присел, завязывая его.

– Я сразу почувствовал подвох, когда Ган сказал, что озеро – транспортер, – заговорил Кохи обиженным голосом. – Я и Зочуру сказал, но тому разве докажешь?.. Полезай, говорит, в воду и проследи, чтоб никаких подвохов не было. А вода-то холодная, с горных ледников. Но Печено, каков подлец, сам ключ куда-то спрятал, а я виноватый остался. Он мне подножку поставил, клянусь, я не случайно упал. Встречу гада, ножом пырну!

– А этот его племянник, – задребезжал в ответ Уток. – Мне он сразу не понравился; надул меня, сопляк. Думал, я не знаю, сколько стоит пиво. Вместе бы они попались, я бы и с ним разделался.

Бандиты замолчали. Уток еще возился со шнурком: кажется, он его оборвал, и теперь перешнуровывал ботинок.

Из подслушанного разговора Пул уяснил две вещи: первая – Печено жив и сумел скрыться от разбойников; вторая, у Пула завелся опаснейший враг в лице обсчитанного им мутанта.

– И какого черта мы тут делаем? – заговорил Кохи, на этот раз раздраженно. – Ган отлично знает катакомбы, он давно сбежал. Кто-нибудь пошел к таверне? Там больше шансов его схватить, а здесь, что ему делать?!

– К таверне пошли Бобр и Фат, – пояснил Уток. – А там за кладбищем в овраге я вчера нашел вход в катакомбы. Вдруг Печено пойдет этой дорогой? Да и кладбище не мешает осмотреть.

Кохи в нетерпении зашагал вокруг мутанта, нервно озираясь по сторонам. Затем коротышка снова заговорил, и Пул вздрогнул.

– Хорошо, что Монга нашелся. Правда, без ключа от него мало толку. Кстати, Зочур послал кого-нибудь за ним? Я из-за наглеца Печено все пропустил.

– Туда пошли Смок и Брыль. Но Зочур приказал не трогать старика, а устроить там засаду.

– Умно! – фыркнул коротышка. – Но бесполезно. Печено знает, что мы нашли Монгу, разговор при нем был. Нужно притащить старика в катакомбы, а завтра обменять на камень. А пока расспросить хорошенько, где расположен настоящий транспортер, и как его включить. Но, сдается мне, Печено не отдаст алмаз. Подлец, кажется, задумал сам отхватить ломоть от сокровищ Сеньжаны. Ну, попадись!..

Уток, наконец, справился со шнурком и поднялся.

– Как будем кладбище осматривать? – он топнул ногой, проверяя, не крепко ли затянул. – Вместе, или разделимся?

– Нет-нет! – голос Кохи дрогнул. – Ты сам говорил, вдруг Печено пойдет через овраг. Так что я здесь покараулю, а ты ступай… Но далеко не уходи.

Уток, кивнув, побрел вглубь кладбища.

Талина ткнула Пула в бок и покачала головой: мол, вот какие у вас тут секретные дела! Мальчик отмахнулся. Он не мог поверить, что бандиты нашли Монгу. Как?.. Разнесла Гиза?! Но она только сегодня узнала о скитальце; разве мог слух так быстро дойти до шайки?.. Или доктор взболтнул кому-то во хмелю? Хотя тот вряд ли запомнил, куда ходил в тот вечер, если вообще помнил, что куда-то ходил. Но как бы там ни было, получалось, путь домой Пулу отрезали навсегда.

Кохи мерил шагами площадку у часовни, дети слышали, как он бормочет проклятия. Вдруг коротышка остановился и насторожился, тонкая шея вытянулась в сторону оврага. Что-то там привлекло внимание разбойника. Через секунду и дети услышали слабый шорох травы, хрустнула ветка – кто-то уверенно, торопливо шел вдоль ограды. Шум приблизился, у ворот замер. Новый гость остановился. От детей его скрывали листья, но Кохи оказался с пришельцем лицом к лицу. Голова коротышки от ужаса ушла в плечи, он, ахнув, шарахнулся к часовне, скрывшись в тени здания.

– Уток! – закричал он. – Уток, скорее сюда!..

Тихий зов разбойника перешел в отчаянный вопль, и таинственный гость отступил. Дети услышали, как он юркнул в кусты, и Пул догадался: Кохи столкнулся с Ганитом Печено. Это окончательно расстроило мальчика: чего доброго, старый десантник решит, будто Пул угодил в западню и, проявив слабость, выдал разбойникам место встречи. А значит, сюда Печено больше не вернется, и где его искать, мальчик не представлял.

Прибежал запыхавшийся Уток; Кохи вышел на свет, он не сводил глаз с дороги.

– Что случилось? – выдохнул мутант. – Ты видел Печено?

С пистолетом наготове, он прошелся к воротам, осмотрелся; лунный пейзаж не вызывал тревоги.

– Зачем кричал?

– Так, – пробормотал Кохи, смущаясь. – Ничего особенного, показалось… А ты никого не заметил?

Уток вернулся к часовне.

– А что показалось?

Кохи отмахнулся, он стыдился признаться в трусости.

– Вроде как шум шагов, но я никого не видел, – и добавил, переводя разговор на другую тему:

– Часовню будем осматривать?

Молодые люди, вздрогнув, отпрянули от окна.

Но тут со стороны форта вновь донесся протяжный свист, и Уток сказал:

– Зочур зовет. Пойдем! Может, они поймали Печено.

Парочка скрылась за акациями, и вскоре их шаги стихли вдали.

Пул вышел из часовни и, вздохнув, присел на ступени. Нельзя сказать, что план Печено не удался, но карты спутаны, – ни понять, ни разобраться. Ключ, судя по всему, застрял в недрах норы; Монга попал в руки разбойников; неизвестно, куда подался сам Печено. Но больше всего мальчика пугало, что Уток узнал, где он, Пул, живет, а значит возвращение домой, пока мутант на свободе и во здравии, означало смерть.

Мальчик вздохнул еще раз: он не представлял, что делать.

Поток горестных мыслей прервала Талина:

– Предлагаю сделку. Ты мне обо всем рассказываешь, и я помогаю тебе в твоем важном и секретном деле. А я обещаю, что не напишу об этом ни строчки, пока все не закончится. Идет?..

Мальчик согласился.

Глава девятая, в которой Пул и Тала скрываются от бандитов

Покинув часовню, молодые люди спустились на берег моря к устью ручья. Таля хотела лично осмотреть место и убедиться, что ключ застрял в промоине. Но там их ждал сюрприз: родник ожил.

– Ура! – воскликнул Пул.

Дети бросились искать алмаз. Но тщательный осмотр камней под утесом ввел в недоумение. Они два раза перебрали булыжник за булыжником, но ключа не нашли.

– Ничего не понимаю, – вздохнул Пул.

– Рано отчаиваться, – сказала Таля. – Вероятно, Печено не бросил ключ в промоину.

– Как это, не бросил?

– А так! Понял, что ее завалило, и спрятал алмаз в озере, или поблизости. А может, унес с собой.

Пул покачал головой:

– В озере ключ бандиты нашли бы, а унести с собой – не позволили бы.

Молодые люди вернулись в город ни с чем.

По дороге Таля продолжала строить предположения.

– Я думаю, Печено побывал у ручья после тебя; устранил затор и забрал ключ.

Пул не разделял ее оптимизма. После того, как он посвятил Талу в обстоятельства дела, настроение не улучшилось. Напротив, к чувству тупика добавилось ощущение, что он стал болтуном. Печено вряд ли одобрит участие в этой истории девчонки, да еще подрабатывающей в городской газете юнкором.

Они вошли в черту города. В небо поднялись все семь лун Акалы; первые две в фазе полнолуния, третья и пятая из-за удаленности выглядят яркими звездами, четвертая светит широким полумесяцем, а последние две всплыли над горизонтом тонкими серпами.

Таля на ходу, задрав голову, любовалась этой картиной.

– Представляешь, они могут на нас упасть. Развалятся на огромные глыбы, начнется метеоритный дождь… А потом скала величиной с дом или даже с корабль врежется в здание мэрии, взрыв будет такой силы, что весь город погибнет в огне. А если упадет в море?! Я читала, что метеориты способны поднять волну высотой с гору.

Девочка замолчала. Ее внимание привлекло красное зарево над портом, словно там собиралась взойти восьмая, неизвестная луна Акалы.

– Смотри, там пожар.

Пул оглянулся и сразу же догадался, что это горит «Алая звезда». Зочур сдержал слово.

– Сегодня переночуешь у меня, и не возражай, – сказала Талина; они продолжили путь. – Домой тебе нельзя. И в город тебе нельзя, поэтому утром на поиски Печено я пойду одна.

– А что скажут твои родные?

– У меня нет родных, – усмехнулась девочка, – я живу с отчимом. Мама умерла три года назад. А отчим не суется в мою жизнь. Он редко бывает дома, а если и бывает, то такой пьяный, что меня не замечает.

– Прости! Нелегко тебе с ним?

– Да нет, он добрый. Просто пьет много, никак не смириться с кончиной матери. А ко мне хорошо относится, не пытается воспитывать. Знает, что я вполне самостоятельная. Так что с ним проблем не будет.

– А где ты собираешься искать Печено?

Таля на секунду задумалась.

– Я думаю, твой десантник обязательно появится либо в часовне, либо у ручья. Но самое верное искать его поблизости от твоего дома. Почему? Да потому, что он не знает, что мы подслушали разговор бандитов, и попытается предостеречь тебя от возвращения домой. Чтобы ты не угодил в засаду. Понимаешь?.. И только если дома ты не появишься, Печено отправится к часовне и, может быть, к ручью.

Пул кивнул. Его поразило, с какой легкостью Таля нашла верное решение. Стоило отдать должное, хоть и девчонка, а ума ей не занимать.

– Далеко еще? – спросил Пул. Тяжелым мешком навалилась усталость, день принес много волнений, и хотелось поскорее лечь спать.

– Нет, мы почти пришли. Вон те ворота, последние у перекрестка.

Ворота оказались Пулу знакомы: недавно он стучал в эти стянутые железными скобами, некрашеные доски. Здесь жил доктор.

Пул сказал об этом Тале, и она кивнула.

– Да, моего отчима иногда называют «доктором»! Но он никакой не доктор, служил когда-то при госпитале, а по больным ходит… – Таля на секунду задумалась, – чтобы чувствовать себя нужным. В последнее время он совсем разочаровался в жизни.

Перед воротами молодые люди остановились. Талина достала из кармана брюк увесистый железный ключ на кожаном шнурке, вставила в замочную скважину… И в этот момент из-за угла появился Уток. Пул заметил его боковым зрением. Мальчик не вскликнул, не бросился бежать, он догадался: мутант их не видит.

Бесшумной поступью, занося левый, более легкий бок чуть вперед, отчего походка казалась кривой, Уток вышел на перекресток. Он, склонив голову набок и устремив одно ухо к небу, прислушивался на ходу, поэтому сразу не заметил детей. Судя по всему, мутант патрулировал улицы, и его привлек голос Талы.

В центре перекрестка Уток остановился; посмотрел в сумеречную даль улицы вправо, затем, развернувшись, влево. Две светлые фигурки на фоне темных ворот наконец попались ему на глаза, и он крикнул:

– А! Стоять на месте! Кто такие?..

Пул оцепенел, на память пришли угрозы мутанта. Мальчик не сомневался, что остальные разбойники поблизости, и в следующий миг вся шайка появится из-за угла. К стыду, Пул растерялся. Залитый лунным светом мир потемнел, и Пул ясно увидел лишь лицо своего недруга, хмурое, со злобными глазками над утиным носом.

Уток тоже узнал Пула, на полушаге замер, охнул и левой рукой потянулся к правому боку, где в кобуре болтался пистолет.

– Племянничек!!! – прошипел мутант. – Какая приятная встреча.

Движения врага показались мальчику замедленными, растянутыми, словно Утока облили вязким раствором, и он с трудом шевелился. Потребовалась вечность, прежде чем пистолет покинул кобуру и оказался в руке, затем вечность ушла на прицеливание. Еще полвечности и раздался бы выстрел, но Таля – она, наконец, справилась с замком – спохватилась.

– Бежим! – как издалека услышал Пул звонкий голос.

Он не почувствовал – догадался, что Таля втащила его остолбеневшее, словно бревно, тело в приоткрытые ворота, и удивился, откуда в щуплой девчонке такие силы. В следующую секунду прозвучал выстрел. Пуля с треском расколола доску над головой мальчика, и до него дошло: его жизни угрожают реально. Встрепенувшись, он бросился помогать Талине закрывать ворота. Они вернули тяжелую створку на место, подперли деревянным брусом, что нашелся рядом. В тот же миг ворота потряс мощный удар; это Уток с маху налетел на них снаружи. Молодые люди отскочили к стене дома, и, взявшись за руки, замерли. Из-за ворот летели проклятия, мутант неистовствовал, колотя всеми конечностями по грубым доскам.

– Он не зовет на подмогу, – шепнула Таля, обдав ухо горячим дыханием. – Значит, он один.

Но стук неожиданно стих, и друзья услышали, как Уток крикнул:

– Это – племянничек, с ним еще кто-то.

Таля, воспользовавшись паузой, шагнула к воротам и, вставив ключ в скважину, щелкнула замком. В ответ сразу же посыпались тяжелые удары.

Таля хихикнула, отпрыгнула обратно к Пулу.

– Для верности, – шепнула она.

– Это их не остановит, – покачал головой Пул. – Нужно бежать. Здесь есть другой выход?

Таля развела руками; двор окружала каменная ограда, со стороны улицы особенно высокая.

– Только, если перелезть к соседям, но у них злые собаки.

– Пойдем по стене, и собаки нас не достанут.

Пул поманил девочку в угол двора. Там ограда примыкала к дому, и было проще взобраться наверх.

Но Таля задержалась у крыльца.

– Ты чего? – поторопил мальчик.

– Я посмотрю, дома ли отчим.

Она скрылась в дверях, и Пул позавидовал ее хладнокровию. Прислушался. За воротами шло оживленное совещание. Разбойники перебивали друг друга, кричали, ругались; судя по голосам, там собралось человека четыре-пять.

– Сорвем с петель эти чертовы ворота! – хрипел один.

– Взорвать их к дьяволу!.. – предлагал другой.

Пул вернулся к порогу, крикнул в темный проем открытой двери:

– Тала, скорей!

Не теряя драгоценных мгновений, он подбежал к ограде и, хватаясь за щели между камней, взобрался наверх. С обратной стороны на мальчика обрушился разноголосый собачий лай, и, несмотря на предупреждение, от испуга он чуть не свалился обратно. Стараясь не замечать дворовых псов, он лег на стену, чтобы подать руку Тале. Но время шло, а девочка не появлялась. За воротами повисла угрожающая тишина; кажется, разбойники приступили к действию, и Пул почувствовал внутренний холодок. Неизвестность пугала сильнее пальбы из пистолетов.

Талина появилась на крыльце с дорожной сумкой.

– Скорее, – выдохнул Пул.

Подхватив сумку, он помог девочке залезть на стену. Собаки выплеснули новую волну сердитого лая, Таля вскликнула. Пул цыкнул на псов; балансируя, выпрямился в полный рост и помог подняться на ноги Тале.

– Сможешь идти?

– Вот так прямо по стене?.. – девочка смущенно пожала плечами. – Очень высоко!

– А ты не думай о высоте. Смотри на стену, она достаточно широкая, чтобы идти. – Из-за неуверенности девочки, Пул почувствовал себя героем.

– Я постараюсь!.. Высота, пожалуй, единственное, чего я боюсь.

Провождаемые лаем, они двинулись вокруг соседского двора: Пул впереди, за ним Таля. Обогнули его, по соломенной крыше ветхого сарая перебрались в следующий двор. Этот собаками, вроде бы, не охранялся, и дети, осмотревшись, спрыгнули на землю. Прислушались. Неожиданно воздух огласил пронзительный скрежет, словно во дворе Талины из доски выдернули ржавую скобу. Загромыхали падающие ворота, последовал торжествующий крик.

Дети продолжили бегство. Они бросились в дальний угол участка: мимо старой, полуразвалившейся повозки, вокруг сеновала, за покосившийся птичник, где загалдели встревоженные утки. Там по корабельной лодке, прислоненной бортом к стене, перебрались в очередной двор, оказавшийся огородом.

Ровные грядки картофеля тянулись до следующей ограды, в них не спрятаться, и Пул, придержав Талю, выждал. Собачий лай еще сотрясал ночную тишину, но стал прерывистым, спокойным. Значит, их не преследовали?.. Как бы в насмешку, собаки вновь залаяли с удвоенной яростью.

– Кто-то взобрался на стену, – шепнула Таля.

Мальчик кивнул. Он повлек спутницу вдоль стены. Но резкий стук за оградой предупредил: погоня рядом. Дети замерли. Кажется, один из разбойников с грохотом налетел на повозку. Послышалась брань, загалдели утки. Пул толкнул девочку под стену, куда не падал лунный свет, и присел рядом. Беглецы вжались спинами в прохладные камни, задержали дыхание. С обеих сторон их скрывали кусты смородины.

Через минуту за оградой опять послышался стук, теперь ближе, почти рядом. Впечатление, будто кто-то забрался на лодку. Пул сжал руку Талы, чтобы не шевелилась; потянулись секунды томительного ожидания. Вдруг девочка, легонько задев Пула локтем, указала на ровные ряды картошки. Сначала мальчик не понял, куда смотреть, но затем разглядел. От стены на грядку двумя разными по плотности линиями падала тень. В одном месте она приобретала вытянутые к середине огорода очертания, и Пул догадался, что это разбойник, стоя на лодке, перегнулся через ограду и осматривает участок. Показалось, что они слышат над собой его тяжелое дыхание.

К счастью издали крикнули:

– Эй, Фат, видел кого-нибудь?

– Нет, – раздался над головой беглецов юный голос.

– Тут открытая калитка. Думаю, они ушли в переулок. Пойдем, там поищем?!

Тень пару секунд хранила молчание, потом отозвалась:

– Пойдем.

Приглушенно громыхнула лодка, тень исчезла.

Четверть часа молодые люди прислушивались. Собачий лай стал прерываться, утихать, затем вовсе умолк.

– Развитие событий вышло из-под контроля, – с облегчением вздохнула Таля.

– Причем, давно. Что предлагаешь делать?

– Во всяком случае, не отступать. Да и отступать нам с тобой некуда, наши дома оккупированы противником; выходы в город, думаю, перекрыты. Хорошо бы отчим не вернулся домой до утра; грабить у нас нечего – все ценное я забрала. Кстати, где моя сумка?..

– Здесь, не волнуйся!

– …А старика будет жалко, если с ним расправятся. Он часто не ночует дома, хорошо бы и сегодня загулял.

Таля подтянула сумку, расстегнула молнию.

– Предлагаю, подкрепиться для начала. Я тут кое-что собрала на скорую руку. Потом отдохнем до утра. Здесь мы в относительной безопасности, а идти куда-то – только привлекать лишнее внимание. Согласен?..

Но у мальчика появилась идея.

– Послушай! Возле моего дома есть заброшенный сад, там на одном дереве я знаю удобное местечко – отличный наблюдательный пункт. Мой двор просматривается, как на ладони. Мы будем в курсе всех перемещений бандитов.

– А если они нас там уже ждут?

Пул пожал плечами.

– Вряд ли! Об этом дереве никто не знает.

– А если они спрятались в саду? – не унималась Таля.

– Тоже вряд ли! Тогда им не будет виден мой двор, там стена, не ниже этой.

Таля заколебалась.

– Конечно, быть в курсе перемещений противника – здорово. Но, отправившись в твой сад, мы рискуем два раза: первый – попасть в лапы бандитов по дороге, а второй, наткнуться на них уже там. По-моему, чересчур?!

Но Пула охватила решимость.

– Ничего мы не рискуем. Во-первых, я знаю дорогу к саду дворами и закоулками, а во-вторых, мы будем осторожными.

И юная журналистка сдалась.

Глава десятая, в которой Таля знакомиться с Печено

Талина проснулась первой, лишь в небе за домами забрезжил рассвет – конечно, если ту тревожную дрему, в которую она впала максимум на час, можно назвать сном. Ночевать на дереве ей раньше не доводилось, она постоянно боялась свалиться, и, как ни поворачивайся, нестерпимо давили впившиеся в бока кривые сучья. В общем, выспаться не удалось.

Девочка взглянула на нового знакомого. Пул спал, обхватив ствол руками, прижавшись к шершавой коре ухом. Пухлые губы мальчика смешно искривились, и Таля улыбнулась. Теперь она рассмотрела нового друга получше и сочла симпатичным и не таким уж толстым, как показалось накануне. Просто у него плотное телосложение и круглое лицо. Щеки сквозь темный загар алеют здоровым румянцем. Правильный нос говорит о дисциплинированности, а широко поставленные глаза об упрямстве. Общую картину немного портили большие губы, но решительный подбородок сглаживал этот недостаток. Особенно Тале понравились волосы мальчика: черные, волнистые, густые и пышные. Она мечтала, чтобы у нее были такие волосы, но росли почему-то редкие, рыжеватые и прямые – просто катастрофа! – поэтому приходилось стричься коротко.

Девочка осторожно раздвинула листву, осмотрела двор, где должны прятаться разбойники. Как и накануне ночью, она никого не заметила, лишь лохматый пес дремал на крыше деревянной будки. Кажется, Пул сказал, его зовут Диск.

Таля, прикрыв рот рукой, зевнула, вынула из сумки полотенце. Где-то в саду есть пруд – мальчик ходил туда ночью напиться.

С рассветом в кронах деревьев проснулись птицы – весело щебечут, разгоняя утреннюю тишину. Спускаясь, Талина вспомнила, как ночью, карабкаясь на дерево, они с Пулом всполошили стаю птах, испугавшись поднятого ими шума.

Сад на поверку оказался не таким уж заброшенным. Таля догадалась, что это дело рук ее нового знакомого На полянах трава скошена и сложена в аккуратные волки, отчего к запаху цветов и трав примешивается аромат сохнущего сена. На память пришло то золотое время, когда мама была жива. Они часто втроем, включая отчима, ходили в предгорье за грибами, и там тоже пели птицы, пахло цветами и сухими травами. Иногда они заходили так далеко, что домой возвращались к позднему вечеру, делая по пути несколько привалов, потому что у Талы и мамы уставали ноги. Отчим подтрунивал над ними, какие они слабые и ленивые, и называл «кисейными барышнями».

Потом жизнь переменилась. После того рокового дня.

Отчим с утра отправился в море, мама следом ушла на службу – она убирала в доме у одного богатого чиновника. Таля осталась дома одна, но не боялась; ее всегда оставляли дома одну. Перед уходом мама, как обычно, предложила выбор: дом или двор. Разница состояла в том, что если Таля выбирала дом, то ее запирали в доме, если двор – то дом запирали сам по себе, а Талю запирали во дворе. Где она выбирала, ей приходилось играть до возвращения отчима.

В тот день она выбрала двор.

Но не успели наскучить качели и песочница, как неожиданно вернулась мама. Девочка запомнила ее грустные, полные любви глаза; усталый вид. Мама сказала, что у нее разболелся живот; она отпросилась с работы и собиралась пойти полежать. Таля пожелала ей хорошего отдыха, продолжив строить песочные замки. А через час, может, больше, девочку охватила тревога. Пришел необъяснимый страх, словно во двор забрело невидимое чудовище. Девочка заспешила в дом.

Мать лежала на диване, но на зов Талы не откликнулась. Это странное молчание испугало девочку так сильно, что она забралась в чулан и просидела там до возвращения отчима.

Он потом скажет падчерице, что у мамы лопнуло сердце.

…Вода в пруду была красного оттенка; пить ее Таля не отважилась, но слегка освежила лицо. Водоем похож на старый бассейн, округлый, десяти шагов в поперечнике. Рядом саманный, крытый камышом садовый домик, без окон, без двери, с давно небелеными стенами. Пока Таля приводила себя в порядок, ей показалось, что из домика доносится странный звук, то ли рычание, то ли храп или хрюканье.

Девочка вытерла лицо полотенцем, прислушалась.

Точно: «хр-р-р!.. хр-р-р!..»

Таля на цыпочках подкралась к оконному проему, заглянула внутрь. В полумраке комнаты, на старой, ржавой железной кровати, безмятежно похрапывая, спит мужчина. В глаза бросились элегантные гусарские усы под орлиным носом и старая военная форма – отчим таскал почти такую же. Девочка решила, что это один из разбойников, сидел в засаде и уснул. Она хотела незаметно уйти, но мужчина неожиданно открыл глаза и нацелил на нее маленький пистоль.

Увидев, что перед ним всего-навсего девочка, незнакомец вздохнул, опустил оружие и, протирая глаза, сел.

– Ты кто? – спросил он.

– Я здесь цветы собираю, – пролепетала Таля.

– Иди, девочка, домой. Нечего тебе здесь делать.

Мужчина зевнул, спрятал пистоль в карман.

– Хорошо! – Таля кивнула, отступила от окна.

Она отошла на безопасное расстояние, затем бросилась вглубь сада. Издали оглянулась – ее никто не преследовал.

Зато на дереве Пул встретил предостерегающим жестом, не дав сказать ни слова.

– Тише! – мальчик приложил палец к губам, кивнул в сторону двора.

Оттуда доносился собачий лай.

Дети выглянули из листвы; Диск лаял на сарай.

– Почуял чужого, – шепнул Пул и пояснил: – Правая дверь в подсобку; там я оставил Монгу.

Через секунду указанная дверь отворилась, и на порог вышел невысокого роста крепыш в матросских штанах и рубахе. Наголо бритая голова блестит в лучах утреннего солнца, как начищенная кастрюля. Глянув на небо, разбойник потянулся, сладко зевнул. Осматривая двор, покрутил головой из стороны в стороны; вернулся в сарай. Через минуту снова вышел; теперь за плечом болталась черная кобура. Не обращая внимания на рвущегося с цепи пса, крепыш пересек двор и скрылся в уборной. Чуть погодя, продолжая зевать, проследовал обратно и зашел в подсобку.

– Отсыпаются, – буркнул Пул, когда Диск умолк.

– Там еще один, – сообщила девочка о незнакомце в садовом домике.

– Где?

– Возле пруда!..

Вновь залаявший пес не дал им договорить.

В уличную калитку громко постучали.

Крепыш, потягиваясь на ходу, побежал открывать, через минуту вернулся в сопровождении Зочура, Кохи и мутанта. Бандиты остановились возле сарая; из подсобки, пригнувшись, вышел еще один – верзила с красной мордой в кожаном плаще. Таля догадалась, это его Пул прозвал Башней. Верзила принялся что-то рассказывать главарю, то и дело пожимая плечами. Девочка разобрала лишь: «…нет толку…» и «…может, их предупредил?..»

Зочур махнул рукой:

– Несите старика в старый форт, – тяжелый бас разлетелся по утреннему воздуху, как по воде.

Бандиты вошли в сарай, выволокли под руки скитальца, потащили к калитке. Кохи вызвал из дома Клоба – судя по пижаме, поднял с постели.

– Передашь братцу, – зарокотал Зочур, – если до вечера не принесет ключ – ночью Монга умрет. А заодно и так называемый «доктор», он тоже в наших руках. Но эта новость больше заинтересует его подружку.

Затем беглый каторжник выхватил из кобуры мутанта пистолет и, почти не целясь, выстрелил в лаявшего, рвущегося с цепи Диска. Пес упал и затих.

– А это я сделаю с Печено, если он попадется мне на глаза, – пообещал Зочур.

Банда в грозном молчании покинула двор. Клоб пару долгих минут смотрел на неподвижную собаку, затем пожал плечами и скрылся в доме.

Едва сдерживая рыдания, Пул соскочил с дерева, добежал до ограды, перемахнул. Мальчик издали позвал четвероногого друга, но тот не откликнулся. Пул приблизился. С первого взгляда стало ясно, Диску ничем не помочь: пуля угодила псу в голову, залив кровью густую шерсть.

– Сволочи, – всхлипнул мальчик, приподнимая собаку.

Рядом возникла Талина, переводя дух.

– Живодеры! – подтвердила она. – Нужно его похоронить.

Дети пошли в подсобку за инструментами.

Пока Пул доставал из шкафа лопату, Таля огляделась. От ее глаз не ускользнули детали скромного быта, она спросила с ноткой недоумения:

– Ты живешь в этом сарае?

– Да, – признался мальчик.

– А это твое? – юная журналистка вынула из-за тюка соломы медную фляжку.

Пул покачал головой.

– Значит, забыли разбойники, – девочка отвинтила крышку, понюхала: – Самогон! Пол фляжки! Как они могли его забыть?!

Мальчик отрешенно пожал плечами, вышел во двор. Таля, бросив фляжку на солому, последовала за ним.

Место для могилы выбрали в углу двора за конурой, Пул начал копать.

На шум из дома выглянула Гиза, и в адрес пасынка полетели ругательства, мол, это из-за него их чуть не ограбили и чуть не убили. Пул на нее даже не взглянул. Тогда мачеха замолчала; подойдя ближе, минуту наблюдала как он работает, затем взялась наставлять:

– Глубже копай, глубже!.. А то в жару дух пойдет.

А Таля почувствовала странную тревогу, как в тот день, когда не стало мамы. Она вспомнила о незнакомце в домике у пруда; кто он?.. Вернулась к ограде и, подтянувшись, осмотрела сад. Никого не заметила, пересекла двор и, отворив калитку, выглянула на улицу. Со стороны моря, держась в тени забора, торопливым шагом приближался человек. Фигура показалась Тале знакомой, и, присмотревшись, девочка отпрянула. Захлопнув калитку, она заперла ее на засов, бросилась к Пулу.

– Нужно бежать! Скорее! Возвращается тот бритый разбойник, наверное, вспомнил про фляжку.

Мальчик не остановил работы, лишь ускорил движения. Докопав яму, опустил в нее мертвого пса, принялся засыпать.

В калитку постучали.

Гиза, сообразив, что запахло неприятностями, скрылась в доме.

– Бежим! – повторила Таля.

– Беги! Спрячься на дереве, – бросил Пул. – Я успею!..

В калитку снова постучали, на этот раз громче, настойчивее.

Девочка послушалась Пула, кое-как забралась на ограду, спрыгнула в сад. На земле она нос к носу столкнулась с незнакомцем из домика у пруда и охнула.

– Не пугайтесь, сударыня, – улыбнулся мужчина.

Растерявшись, Таля боком обошла усача; пролепетала первое, что пришло на ум:

– Я снова за цветами…

Незнакомец еще шире улыбнулся, кивнул. Затем, потеряв к девочке интерес, заглянул во двор Пула; в руке появился знакомый пистоль.

Таля спиной отступила к деревьям и, уличив момент, бросилась в кусты. Сердце колотилось, как испуганная птица. Пул угодил в западню!.. Что делать?.. В глубине сада девочка остановилась, перевела дух. Пришел стыд за трусливое бегство, совесть вернула способность мыслить. Почему она не предупредила Пула о появлении врага с тыла? И почему усач не тронул ее? Наверняка он видел, что она с Пулом заодно. Странно! Талина решила вернуться, прояснить загадки и как-то помочь Пулу.

Пробравшись к дереву, где осталась сумка, Таля притаилась в высокой траве под ветвями. Усач стоит на прежнем месте, выжидает. Девочка обратила внимание на крепкую спину незнакомца, появилась догадка: а не Печено ли это? Космические десантники – люди спортивные.

Усач, приподняв голову, заглянул во двор. В один миг он пригнулся, точно прячась, и тут же через ограду перелетел Пул. Мальчик неудачно приземлился и кубарем покатился по траве, вслед за ним в сад перепрыгнул лысый разбойник.

– Стой, тебе говорю!.. – крикнул он.

Талина хотела предупредить Пула о засаде, но произошло неожиданное. Усач, как молния, подскочил к лысому крепышу – тот успел лишь отпрянуть, – последовал короткий удар рукой в шею, и разбойник растянулся на земле без сознания. Усач же спрятал в кармане пистоль, подошел к мальчику и, протянув руку, помог встать.

– Мистер Печено! – услышала Таля радостный возглас Пула.

И сама вздохнула с облегчением.

Глава одиннадцатая, в которой дети узнают о таинственной стране

Разбойник не скоро пришел в чувство. Пул успел познакомить Ганита Печено с Талой, вкратце рассказал о событиях прошедшей ночи. Старый десантник выслушал не перебивая; а знакомясь с юной журналисткой, улыбнулся и пошутил:

– Очень приятно! Барышня так любит цветы?!

Тут бандит застонал, приоткрыл глаза, и Печено подступил к нему.

– Привет! Как голова? – спросил десантник с сочувствием.

– А! Старина Ган!.. На этот раз тебе точно конец. Если тебя не пристрелит Зочур, это как-нибудь сделаю я.

Крепыш ощупал шею, голый затылок и, приподнявшись, сел.

– Отбросим угрозы. Лучше расскажи, зачем Зочуру понадобился ключ скитальца?

– Еще чего! – разбойник, выругавшись, сплюнул в траву.

Ганит усмехнулся.

– Нас в десантной школе учили развязывать языки. Никогда не применял на практике, но тут, судя по всему, не обойтись…

Он схватил разбойника за левую лодыжку, большим пальцем надавил скрытую точку; пленник, выпучив глаза, взвыл от боли.

– Что ты сделал с моей ногой?.. Я ее не чувствую!.. – закричал он.

Ганит покачал головой, мол, ему нужен не такой ответ, и ухватился за вторую лодыжку. Разбойник замахал руками.

– Не знаю я ни о каком ключе! Ничего не знаю! Честно!.. Слышал краем уха, что мы скоро полетим в Сеньжану на какой-то древней установке, и что каждый, вернувшись, станет богачом. Но ума не приложу, что это за установка и как она называется. Пусти, пусти ногу!..

Печено выпрямился, посмотрел на Пула, затем на Талу. Слова разбойника явно произвели на него впечатление.

– Сеньжана! – наконец сказал он, хмурясь. – Как же я сразу не догадался, дубина стоеросовая. Второй корректор находится в Сеньжане!.. Но ведь Сеньжана где-то среди гор Северного материка. Это в одном с нами полушарии.

– Вчера возле часовни Кохи упоминал это название, – подтвердила Таля.

Мальчик кивнул и спросил:

– А что такое Сеньжана?

Но десантник уже склонился над разбойником.

– Некогда возиться, а то отправить бы тебя на каторгу, – сказал он, повторно нажимая на лодыжку. – Чувствуешь ногу?

Крепыш кивнул.

– Тогда катись отсюда. И передай Зочуру, что не видать ему сокровищ Сеньжаны, как собственного затылка.

Разбойник поднялся, прихрамывая – нога еще не пришла в норму, – доковылял до ограды. Там оглянулся, бросив недоверчивый взгляд. С трудом перебрался во двор, но не ушел; выглядывая из-за стены, спросил, глядя на Пула:

– Можно я фляжку заберу, в сарае забыл.

– Забирай, – разрешил Печено. – Нам чужого не надо.

Но крепыш и теперь не ушел.

– Давайте, договоримся, – предложил он. – Я не видел вас – вы не видели меня. А то Зочур с меня шкуру снимет.

– Как хочешь, – пожал плечами десантник.

Разбойник забрал из сарая фляжку и ушел.

Когда он скрылся, Печено деловито потер ладонями, снова посмотрел на Пула, на Талу и сказал:

– Итак, Сеньжана!.. Времени у нас в обрез, действовать будем четко, и, смотрите, без всякой самодеятельности. Строго выполняем мои приказы. Согласны?

Дети кивнули; Пул, кашлянув, спросил:

– Так ключ Монги-скитальца у вас?

– У меня. Сейчас расскажу.

Мальчик чувствовал неловкость за свои ошибки. Он опустил глаза, но десантник, хлопнув по плечу, подбодрил:

– Не вешай нос! Главное, счет в нашу пользу. Сейчас бы подкрепиться и в бой. Кто нас покормит?.. – Ганит посмотрел на дом, где скрылась Гиза. – А то я проголодался… – он с явным намеком перевел взгляд на Пула.