Ключи от ада

Глава 10 Пасть тигра

Шавасс стоял на грубом ковре около большой кровати и растирался докрасна полотенцем. Он быстро переоделся в то, что дала ему Лири: вельветовые брюки, шерстяную рубашку и кожаные сапоги до колен слишком большого размера. Поэтому ему пришлось снять их и надеть вторую пару носков.

Эта одежда принадлежала брату Лири. Поступив в армию, когда ему было всего восемнадцать лет, он был убит во время одной из бесчисленных патрульных стычек, которые случались почти ежедневно на югославской границе. А ее отец погиб в рядах партии роялистов в горах в последние годы войны. После смерти матери она жила одна на болотах, где родилась и выросла, зарабатывая себе на жизнь охотой на диких птиц.

Когда он вошел в комнату, Лири, склонясь над огнем, готовила что-то в большом котелке, подвешенном на крюке. Она повернулась к нему и улыбнулась, откинув волосы со лба.

– Что вам сейчас нужно, так это хорошо поесть.

Шавасс подвинулся к столу и ощутил голодные спазмы в желудке, когда положил порцию горячего тушеного мяса на оловянную тарелку. Он не стал тратить время на разговоры, а схватил ложку и накинулся на еду. Как только тарелка опустела, он тут же наполнил ее снова.

Потом откинулся назад с довольным вздохом.

– Даже в лондонском «Хилтоне» не смогли бы приготовить лучше!

Лири откупорила бутылку и налила в стакан бесцветной жидкости.

– Я бы предложила вам кофе, но его так трудно достать в наши дни. Это спирт, который мы гоним сами. Очень крепкий с непривычки, но зато есть гарантия, что вы не схватите болотную лихорадку.

Спирт просто взорвался в желудке Шавасса, но зато по всем телу распространилось тепло. Он закашлялся, и на глазах выступили слезы.

– Такое вам нигде не подадут, даже в лондонском «Хилтоне».

Она аккуратно открыла старинный оловянный портсигар и предложила Шавассу закурить. Это были македонские сигареты, крепкие, коричневого табака, завернутые в бумагу. Но Шавасс знал, как с ними обращаться. Он скрутил кончик сигареты, сунул ее в рот и наклонился над столом, чтобы прикурить от горящей щепки, которую она вытащила из очага.

Лири и сама закурила, выпустила густой клуб дыма и сказала:

– Вы не контрабандист, теперь я ясно вижу. И не моряк. Ясно, глядя на ваши руки.

– Значит, я вам наврал.

– У вас должна была быть для этого достаточно веская причина.

Он нахмурился, глядя в стакан, а потом решил идти напролом.

– Вы когда-нибудь слышали о Святой Деве из Шкодера?

– О Черной Мадонне? Кто же не слышал? Ее статуя бесследно исчезла месяца три назад. Всё думают, что это центральное правительство в Тиране украло ее. Они там беспокоятся, что народ снова потянется к религии.

– Я приехал на реку Буна, чтобы найти ее, – признался Шавасс. – Предполагается, что она находится на борту катера, который затонул в одной из лагун здесь, в болотах. Я со своими друзьями как раз искал ее, но нас накрыли военные.

Он рассказал ей о Франческе Минетти, Джулио Орсини, Карло и «Буона Эсперанца» – все, что, по его разумению, ей надо было знать. Когда он закончил, она медленно покачала головой:

– Дело плохо. Сигурми выжмет их до конца, даже если ваш друг – контрабандист. У них свои методы. Малоприятные. Мне так жаль ту девушку. Бог знает, что они могут с ней сделать!

– Я думаю, можно ли мне как-то пробраться в город Тама, – сказал Шавасс.

– Неплохая идея.

Она встала, подошла к огню и положила руку на каменный очаг. Потом повернулась лицом к нему.

– Есть человек, который мог бы помочь, это францисканский монах, отец Шеду. Во время войны это был знаменитый боец Сопротивления в горах, просто легенда тех времен. Было бы крайне неосмотрительно арестовать или расстрелять такого человека. Они ограничились тем, что постарались сделать жизнь этого человека как можно более сложной, в рамках приличий конечно. Он давно не был здесь. Пару месяцев или около того. Я думаю, не выслали ли его?

– Я хотел бы узнать, что с ним произошло, – сказал Шавасс. – Этот отец Шеду, он сейчас в Таме?

– В окрестностях города есть средневековый монастырь. Они используют его сейчас как местный военный штаб. Католическая церковь превращена в ресторан, но все же на берегу сохранилась старая монастырская часовня. Отец Шеду проводит там службы.

– А трудно туда попасть?

– Отсюда, – пожала она плечами, – не более получаса. У меня есть подвесной мотор. Не очень надежный, но туда он дотянет.

– Могу я позаимствовать его?

– О нет! – Она покачала головой. – Они схватят вас на первой же миле, когда вы пойдете по реке. Я знаю другие пути, а вы – нет.

Она достала из-за двери клеенчатую куртку и старую остроконечную шапку и бросила ему.

– Надевайте и пошли!

Она взяла охотничью винтовку и направилась к передней двери, а потом вниз, к реке. Лодок у узкого причала по-прежнему не было. Она прошла мимо, продралась сквозь густые кусты и вышла на маленький свободный участок берега, омываемый чистой водой. Ее плоскодонная лодка была привязана за корму к дереву. Шавасс выжидал, пока она возилась с мотором, а когда он завелся, столкнул лодку через окружавшие заводь камыши и вскочил в нее.

Лири Купи и на самом деле знала, что делала. В одном месте они проскочили через бурную воду, где река извивалась между песчаными отмелями, прошли через пороги, и она вела лодку, как специалист, поворачивая руль именно в тот момент, когда это было нужно, чтобы избежать роковой опасности.

Немного погодя они оставили реку Буна и свернули в узкую протоку, которая огибала болото и терялась в сотне лагун и ручейков.

Когда они снова вышли в реку, то оказались под прикрытием большого острова. Туман висел как серый занавес от берега до берега, и они пересекли реку. Шавасс почувствовал запах дыма и услышал лай собак.

Вот из тумана показались первые домики, разбросанные по берегу реки, и Лири Купи повела к ним лодку. Она достала из кармана оловянный портсигар и бросила ему.

– Возьмите сигарету. Постарайтесь выглядеть так, будто вы здешний.

– Совсем не похоже на мой дом.

Он зажег сигарету, развалился на носу лодки и осматривал городок, который разворачивался перед ним. Здесь, насколько он знал, было не более пятисот жителей. С тех пор как разгорелась холодная война между Албанией и Югославией, движение по реке Буна почти прекратилось, и она так заилилась, что по ней уже не могли ходить крупные суда.

Сквозь туман в нескольких сотнях ярдов от берега реки показался монастырь, громадное средневековое сооружение, но уже с обваливающимися стенами.

Под дождем обвис албанский флаг, только слегка колышущийся под порывами ветра. Красная звезда над черным двуглавым орлом. Вдали слышались слабые звуки военного горна.

Несколько дальше по берегу работали сорок или пятьдесят заключенных, некоторые из них, по пояс в воде, ставили сваи для нового причала. Шавасс заметил, что многие были в кандалах.

– Политические, – коротко бросила Лири. – Их свозят сюда со всей страны. Они не долго протягивают в этих болотах с наступлением жары.

Она повернула руль, и лодка подошла к берегу, где прямо у воды стояла старая часовня с облупленными стенами. У подножия стены зиял темный вход в узкий тоннель, и Лири направила в него лодку.

Тоннель был добрых шести футов высотой, и Шавасс потянулся, чтобы потрогать рукой холодные сырые стены. Глаза еще не успели привыкнуть к темноте, как они внезапно вышли на свет. Лири выключила мотор, и лодка по инерции подплыла к причалу, сделанному из больших блоков тесаного камня.

Они протиснулись за пролет каменной лестницы, Шавасс привязал лодку к железному кольцу и помог ей выйти. Свет проникал откуда-то сверху, и в полутьме она сказала, улыбнувшись:

– Я недолго.

Она быстро поднялась по каменной лестнице, а Шавасс зажег еще одну сигарету, уселся на край причала и стал ждать. Ее не было по крайней мере минут пятнадцать. Когда она показалась снова, то не стала спускаться, а позвала его, стоя на верху лестницы.

Он быстро поднялся наверх, а Лири повернулась, открыла большую дубовую дверь и пошла вперед по узкому проходу. Потом открыла другую дверь в дальнем конце, и они вошли внутрь маленькой часовни.

Огни там были очень тусклыми, а внизу перед алтарем пылали свечи, и икона Богородицы купалась в их лучах. Запах ладана наполнял часовню, и Шавасс почувствовал легкое головокружение. Он уже давно не бывал в церкви, в свое время мать не уставала напоминать ему об этом, а он всегда насмешливо улыбался, когда они приходили туда.

Отец Шеду на коленях молился у алтаря, и его лицо казалось мрачным в свете свечей. Он закрыл глаза, его изнуренное лицо было спокойно, и даже уродливый шрам, старый след от пули под левым глазом, не портил его.

Он был человеком строгим в своей вере и убеждениях, что очень важно. Люди, подобные Энверу Ходже и Адему Капо, приходят и уходят, разбиваясь о такие скалы, как отец Шеду.

Он перекрестился, легким движением встал на ноги и повернулся к ним. Шавасс сразу же почувствовал себя неловко под пристальным взглядом его единственного глаза. И на мгновение он снова стал маленьким мальчиком в деревне своего дедушки, в Финистере, в первые послевоенные годы, когда Франция снова стала свободной. Будто бы он пытался объяснить старику священнику причины своего отсутствия на мессе, а язык у него словно присох к гортани.

Отец Шеду улыбнулся и протянул руку.

– Счастлив встретить тебя, сын мой: Лири уже рассказала мне немного о том, зачем ты пришел сюда.

Шавасс ответил на рукопожатие и почувствовал облегчение.

– Она, кажется, думает, что вы могли бы помочь нам, святой отец.

– Я кое-что знаю, что произошло со статуей нашей Девы из Шкодера, – сказал священник. – Это мой предшественник, отец Купеску, передал ее под ответственность молодого человека, который потом был убит на болотах. А отец Купеску заплатил за свои поступки жизнью. Вот что я могу добавить.

– Девушка, которая была со мной, – это сестра того молодого человека, – ответил Шавасс. – Она-то как раз и указала нам место, где затонул катер Минетти.

Отец Шеду кивнул:

– Она и итальянец по имени Орсини были доставлены в Таму сегодня днем. Их поместили в монастырь.

– Вы уверены?

– Да, я навещал больных заключенных в это время, это одна из привилегий, которую я сумел отстоять.

– Для меня это неожиданность, что вам разрешили это.

Отец Шеду улыбнулся:

– Как вы смогли заметить, мое имя совпадает с именем нашего любимого президента, и это внушает среднему члену партии благоговейный страх. Они не могут быть вполне уверены, что я не какой-нибудь там его третий кузен, вы понимаете. Это на них очень похоже. У нас здесь была чудесная старая церковь. А теперь в ней ресторан. Они превратили алтарь в стойку бара, а в нефе понаставили столиков, за которыми счастливые рабочие могут есть кебаб и шашлык во славу Энвера Ходжи.

– Всему свое время, отец, – ответил Шавасс.

Священник улыбнулся.

– Но я могу помочь вам, мсье Шавасс. В этот момент ваши друзья заключены в заднем караульном помещении, что находится за внутренней стеной монастыря. Полковник разведки и высший чиновник сигурми по имени Капо, которые их сюда доставили, тотчас же снова уехали, захватив с собой всех солдат, каких только можно было.

– Искать меня.

– Очевидно. Я не думаю, что там, в караульном помещении, на страже более одного солдата, в крайнем случае двое.

– Но как мы туда попадем, отец? – спросила Лири. – Надо дважды пройти ворота, и у каждых ворот своя охрана.

– Мы пройдем под ними, моя дорогая. Это очень просто. Добрые отцы, которые строили этот монастырь, подумали обо всем. Идите за мною.

Он вышел из часовни и повел их по коридору, в конце которого были ступени, ведущие вниз. Взял с полки, где стояли иконы, электрический фонарь и подошел к воде. Потом включил фонарь, и его луч заплясал на грубых каменных стенах тоннеля, который уходил вглубь, значительно сужаясь.

– Монастырская канализационная система начинается отсюда и выходит в реку, – сказал он. – Не очень приятное путешествие, зато можно выйти за стены, и никто вас не увидит.

– Покажите мне путь, это все, что я прошу, отец, – сказал Шавасс. – Остальное можете предоставить мне.

– Требовать от вас, чтобы вы не применяли насилие к насильникам, было бы абсурдом, – сказал отец Шеду. – Но вы должны понять, что сам я не могу принять участие в подобной акции. Вы принимаете это?

– Вполне.

Священник повернулся к Лири:

– А вы останетесь здесь, дитя?

Она покачала головой:

– Я могу там пригодиться. Пожалуйста, отец. Я знаю, что делаю.

Он не стал терять времени на споры, подоткнул край сутаны за кожаный пояс и шагнул в тоннель, держась левой стороны. Воды было по щиколотку, и Шавасс последовал за ним, наклонив голову, чтобы не удариться о каменный свод.

Здесь сильно пахло землей и над поверхностью воды курился туман и поднимался к влажным сводам. Тоннель шел в темноту и постепенно становился все глубже, и вот вода уже достигла колен.

Вонь стала невыносимой, он шел спотыкаясь, к горлу подступала тошнота. Наконец священник повернул в боковой проход, который привел в круглую пещеру примерно пятидесяти футов в диаметре.

Сюда стекала вода из дюжины тоннелей, и она стояла здесь на уровне трех футов. Францисканец прошел вперед и начал считать их слева.

– Думаю, что восьмой, это то, что нам надо.

Этот тоннель был не более четырех футов высотой, Шавасс задержался у входа и спросил у Лири:

– Вы в порядке?

– В полном, – фыркнула она. – Болота летом пахнут куда хуже.

Они согнулись вдвое и пошли за отцом Шеду, который был уже в нескольких футах впереди. Через несколько мгновений он остановился. Через решетку наверху забрезжил свет в том месте, где короткий тоннель выходил на поверхность.

– Если я прав, то мы находимся в подвале старой аркады на площади, где располагается караульное помещение.

Крутой тоннель был футов пятнадцати длиной, камни сырые и скользкие. Подниматься по ним стало трудно. Священник шел первым, за ним – Лири, а Шавасс был сзади. Он застревал в узком проходе, с трудом продвигаясь вперед. Один раз Лири сорвалась и упала на него сверху. Он поддержал ее, и они продолжали свой путь.

А над ними отец Шеду был уже у выхода, который был закрыт каменной плитой, в которой какой-то мастер вырезал сквозную решетку. Он уперся в нее плечом, и она легко сдвинулась в сторону. Отец Шеду выбрался наружу и повернулся, чтобы подать руку Лири.

Шавасс вылез за ними и оказался в небольшом ветхом подвале, из которого был выход в полуразвалившуюся аркаду, разрушенные колонны которой были устремлены в небо. Трава уже проросла между большими потрескавшимися каменными глыбами.

– По этой аркаде вы пройдете на площадь, – сказал отец Шеду. – Караульное помещение – небольшое здание из кирпича и бетона с плоской крышей. – Он слегка улыбнулся. – Теперь вы предоставлены сами себе. Больше я ничего для вас не могу сделать. Как я уже говорил, мне нельзя играть активную роль в этом деле. – Он обернулся к Лири: – Вы останетесь со мной?

Она упрямо замотала головой.

– Может быть, я тоже сумею чем-нибудь помочь.

– Отец Шеду прав, – сказал Шавасс. – Вы останетесь.

– Если вам нужна моя винтовка, то вам придется взять ее у меня силой. – Она похлопала по прикладу старой винтовки. – Это мое последнее слово.

Шавасс взглянул на священника, а тот тяжело вздохнул.

– У нее железная сила воли, и она так ненавидит красных.

Шавасс сказал Лири:

– Вы можете пройти только до края площади. Будете наблюдать оттуда, как я войду. Если случится что-нибудь плохое, у вас будет достаточно времени, чтобы присоединиться к отцу Шеду и уйти. Так?

И он двинулся через разрушенную аркаду по направлению к площади. И вот он достиг ее. Там было тихо и спокойно. Караульное помещение было пристроено к стене на другой стороне площади, как и говорил отец Шеду, и спереди к нему было трудно подобраться. На дальней стене были двойные ворота, ведущие на наружную площадь. Они были закрыты.

Шавасс обернулся к Лири:

– Стойте здесь. Я обойду вокруг по стене так, чтобы подойти с другой стороны, где нет окон. Если что-нибудь случится, быстро бегите назад, к отцу Шеду.

Она пыталась было протестовать, но он выхватил у нее винтовку и сказал:

– А теперь будьте хорошей девочкой и делайте, что вам говорят.

Он прошел вдоль разрушенной стены до места, где она встречалась с другой, выскочил на открытое пространство и, согнувшись, пробежал к караульному помещению. Он выжидал, ощущая, как рубашка взмокла от пота, а потом рванулся вперед. И как раз в этот момент дверь караульного помещения открылась и кто-то вышел оттуда.

Шавасс услышал голоса. Разговаривали двое мужчин. Один из них рассмеялся. Послышался звук зажигаемой спички. Он оказался в западне и не мог бежать. Если хоть один из них заглянет за угол здания, его неминуемо обнаружат.

Вдруг послышался свежий молодой голос, который звал кого-то.

– Эй, ты, там! Да, ты, ты, здоровая скотина! Иди-ка сюда!

Это была Лири Купи, которая спокойно шла через площадь, засунув руки в карманы. Она наверняка задумала отвлечь внимание охраны, и это ей вполне удалось. Пока солдаты вышли, чтобы перехватить Лири, Шавасс продвинулся вдоль стены караульного помещения.

Они не были даже вооружены, а один из них, вообще голый по пояс, вроде бы собирался помыться. Шавасс бросился вперед и ударил караульного прикладом винтовки сзади в шею. Солдат рухнул с воплем, а другой повернулся к нему. Шавасс сунул ствол винтовки ему в живот. Тот издал странный звук и упал, и приклад обрушился на его череп.

Шавасс двинулся к дверям караульного помещения, Лири с покрасневшим лицом догнала его.

– Там больше никого нет. Они все вышли бы, когда я позвала.

– Будем надеяться, что вы правы.

В первой комнате было тихо. На столе ветром из открытых дверей были разбросаны бумаги. На доске висели ключи. Шавасс быстро прошел вперед и открыл внутреннюю дверь. Там было всего шесть камер. Первые четыре были пусты. Джулио Орсини находился в пятой. Он валялся на скамье, заложив руки за голову.

– Ну, вставай, старый разбойник! – сказал Шавасс.

Итальянец сразу же сел и на лице его отразилось крайнее удивление. Потом вскочил на ноги и бросился к решетке.

– Пол, ради всего святого! Это ты или твой призрак?

– А ты потрогай меня и узнаешь. Где Франческа?

– Дверь рядом. Нас засадили сюда сразу же, как мы приехали. Капо тут же в спешке уехал. Похоже, что охотиться за тобой.

– Ему не повезло.

Лири оказалась рядом с ключами. Когда она дошла до камеры Орсини, Шавасс был уже у следующей решетки. За ней стояла Франческа Минетти, на белом лице глаза выделялись как черные провалы.

– Я знала, что ты придешь, Пол.

Он взял ключи у Лири и отпер камеру. Франческа тут же кинулась к нему в объятия. Он на какой-то момент прижал ее к себе, а потом решительно отодвинул.

– Надо уходить.

Орсини был уже впереди, за ним – Лири, а Шавасс с винтовкой в руках толкнул Франческу в коридор. Итальянец задержался в дверях и выглянул на площадь.

– Похоже, что все тихо.

И тут резкий, истошный вой сирены разорвал, словно физический удар, тишину. Шавасс быстро обернулся и увидел Франческу на другой стороне комнаты. Она открыла маленькую металлическую коробку на стене и большим пальцем нажимала на красную кнопку.

Шавасс дернул ее так сильно, что она опрокинулась на стол.

– Какого черта, что это за штучки?

В ответ Франческа плюнула ему в лицо и отвесила сильную пощечину, он инстинктивно ответил на это, ударив ее сжатым кулаком, и девушка полетела на пол.

Она так и лежала на полу, постанывая, а Орсини, обернувшись, схватил Шавасса за рукав.

– Бога ради, что здесь происходит?

Раздался одиночный выстрел, и его звук эхом отозвался на площади. Пуля расщепила дверной косяк, и Орсини быстро пригнулся, увлекая Лири на пол. Шавасс выглянул из окна и заметил движение на той стене, где были большие ворота. Раздался еще выстрел, а за ним затарахтела автоматная очередь, и пули подняли облако пыли, похожее на коричневый занавес.

Он высадил окно прикладом винтовки, потом быстро прицелился и выстрелил. Раздался вскрик, и солдат, перевалившись через парапет, полетел со стены вниз, все еще сжимая винтовку.

Один из охранников, лежавших на площади, поднялся на колени с выражением замешательства на лице. Шавасс выстрелил ему в голову и быстро пригнулся, потому что другие солдаты начали обстреливать окно.

Пол пробежал по коридору и рухнул рядом с Орсини и девушкой.

– Их там с полдюжины, да еще будут подходить. Я их отвлеку и возьму огонь на себя. У вас с Лири есть шанс. Она знает дорогу. Ты только делай, что она скажет.

Орсини только открыл рот, чтобы возразить, а Шавасс уже выскочил на площадь. Он залег около трупа убитого им же охранника и открыл огонь по солдатам на стене.

За его спиной Орсини и девушка выскочили из караульного помещения и бросились бежать. И как раз в этот момент распахнулись большие двустворчатые ворота в дальнем конце площади. Взревел мотор, и весь в облаках пыли на площадь въехал джип. В задней части машины на подвижной турели был установлен пулемет, а за ним стоял полковник Ташко, посылая широкой дугой очередь, которая фонтанчиками вспорола землю у ног Орсини и девушки. Это заставило их остановиться и поднять руки.

Шавасс с замиранием сердца ясно увидел, как через открытые ворота вбегали солдаты с винтовками наизготовку. Когда джип резко затормозил, развернувшись, Франческа выскочила сзади и, пошатываясь, бросилась к нему. Шавасс вскочил на ноги и выстрелил в нее с бедра из винтовки.

Его первый выстрел поднял грязь в футе от нее, но тут же что-то ударило его в левую руку, развернув его, и он выронил винтовку. Он скорчился, как раненое животное, крепко сжимая руку, а сквозь пальцы сочилась кровь. Во внезапно воцарившейся тишине он услышал грохот сапог.

Когда он поднял взгляд, то увидел, что Адем Капо смотрит на негр сверху вниз и злорадно улыбается своим маленьким ртом.